Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Бывший губернатор Челябинский области Михаил Юревич, подозреваемый в получении взяток, не торопится на родину для дачи показаний. Политик планирует оставаться в Лондоне как минимум до начала июня, а там — как сложится. От следствия за границей уже скрываются несколько российских политиков, в том числе бывшие коллеги Юревича по Госдуме. Подробнее — в материале «Ленты.ру».
12 мая Ленинский районный суд Екатеринбурга отказал в заочном аресте экс-губернатора, не найдя для этого оснований. Следователи, к которым он не явился на допрос, его ждут и даже объявили в международный розыск.
Представители Михаила Юревича, подозреваемого в получении взяток на 26 миллионов рублей и подстрекательстве к клевете, его местонахождения не скрывают. Новость о заведенном на него уголовном деле застала бывшего губернатора, экс-депутата Госдумы и действующего председателя попечительского совета Московского Красного Креста в Израиле, где он проходил лечение. Его адвокат Игорь Трунов поначалу заявлял, что его подзащитный прямиком из Израиля явится на допрос. Однако потом выяснилось, что Юревич переместился в Лондон, где остается по сей день.
В 2015 году правоохранительные органы уже возбуждали в отношении Михаила Юревича уголовное дело, однако тогда у него был мандат депутата Госдумы, то есть парламентская неприкосновенность. Он попал в криминальные сводки после того, как избил бизнесмена Андрея Валеева клюшкой во время любительского хоккейного матча. Местные СМИ писали, что после удара Валеев потерял сознание, но депутат продолжал его бить. «Это произошло случайно, в пылу борьбы, — объяснял Юревич. — Я сразу перед ним извинился. У нас хорошие отношения». Из-за хороших отношений или нет, но пострадавший впоследствии попросил дело об избиении закрыть.
Суд ему отказал, но и расследование далее не продвинулось: за снятием неприкосновенности депутата следователи не обращались. Сейчас Юревич ею уже не располагает: в Госдуму седьмого созыва ему не удалось переизбраться ни от «Единой России», ни от Российской партии пенсионеров за справедливость (РППС).
В начале февраля стало известно, что еще один депутат Госдумы шестого созыва, не сумевший переизбраться в новый состав, переехал на Украину. Денис Вороненков не просто переехал в Киев вместе с женой, тоже бывшим парламентарием Марией Максаковой, но и получил гражданство этой страны. Тем временем в Москве на него было заведено уголовное дело по подозрению в рейдерском захвате здания в центре Москвы стоимостью 5 миллионов долларов. Глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин заявил, что Вороненков уехал в соседнюю страну, скрываясь от уголовного преследования. Следователи, напомнил Бастрыкин, пытались начать расследование в отношении него еще в его бытность депутатом. Сам Вороненков свой переезд из России объяснял тем, что «Москва — город злой» (в отличие от Киева, где живут «добрые, хорошие, душевные люди»), а уголовное дело назвал незаконным. В Москве бывшего парламентария объявили в федеральный и международный розыск, а он тем временем дал показания по делу о государственной измене в отношении бывшего украинского президента Виктора Януковича в Киеве. 23 марта Дениса Вороненкова застрелили в центре Киева.
Бывший депутат Госдумы Илья Пономарев, объявленный в международный розыск, получил вид на жительство от украинских властей почти год назад. Он обвиняется в соучастии в растрате более 22 миллионов рублей фонда «Сколково».
Пономарев уехал из России осенью 2014 года, еще до объявления в международный розыск. Сначала в США, затем на Украину. Пономарев обещал вернуться на родину и дать показания только в том случае, если его не будут арестовывать и отменят запрет на выезд за границу.
Госдума сняла с Пономарева депутатскую неприкосновенность весной 2015-го, а спустя год лишила его мандата — за прогулы и утрату связей с избирателями. Народный избранник утверждал, что несмотря на переезд продолжает общаться с избирателями, а в работе нижней палаты парламента участвует опосредованно — через коллег.
Фракция «Справедливой России» тогда хотела отнять мандат не только у Ильи Пономарева, но и у лишенного депутатского иммунитета Алексея Митрофанова. Думская комиссия по этике отказала эсерам, ссылаясь на «определенные документы медицинского характера». На тот момент Митрофанов находился за границей почти два года (исключительно ради лечения, как утверждал парламентарий). Отъезд совпал с лишением его депутатской неприкосновенности. По версии следователей, избранник вместе с помощником и судебным приставом вымогал 200 тысяч долларов у бизнесмена Вячеслава Жарова. Кроме того, за ним числился долг в размере 64 миллионов рублей, не отданный семье самарского бизнесмена Дергилева.
В последний раз Митрофанова видели в хорватском Загребе: его сфотографировали в местном русском магазине. В ходе рассмотрения дела о банкротстве бывшего парламентария 10 мая этого года его представитель заявил, что Митрофанов до сих пор <a href=" https://ria.ru/incidents/20170510/1493980763.html» target=»_blank»>находится за пределами России.
Скрывается от правоохранительных органов и справоросс Олег Михеев. Этот депутат запомнился своими законодательными инициативами: он предлагал печатать на газировке и чипсах пугающие картинки по аналогии с изображениями на сигаретах, запретить эксплуатацию секса в рекламе и выгонять посетителей кафе и кинотеатров за нецензурную брань. Госдума лишила его депутатского иммунитета еще в 2013 году из-за подозрений в покушении на мошенничество на два миллиарда рублей, причастности к захвату недвижимости Волгоградского моторостроительного завода и невозврату кредита в размере 170 миллионов. В феврале этого года теперь уже бывший парламентарий был объявлен в федеральный розыск, а в апреле суд изменил ему меру пресечения с подписки о невыезде на арест. Михеев все обвинения отрицает. Где он находится — неизвестно. В ФСБ данными о пересечении Михеевым границы не располагают, при этом у волгоградских приставов есть информация, что он находится на Кипре.
О местонахождении подозреваемого в мошенничестве Олега Михеева приходится только гадать, а вот с заграничными передвижениями экс-сенатора, основателя Межпромбанка Сергея Пугачева ситуация более понятная. В 2011 году в отношении члена Совфеда было возбуждено уголовное дело по факту преднамеренного банкротства Межпромбанка, после чего он по дипломатическому паспорту уехал в Ниццу и больше в Россию не возвращался. Сенаторских полномочий его лишили в том же 2011-м. Через четыре года стало известно, что Пугачев покинул Великобританию, где в то время проживал, из-за угрозы собственной безопасности.
Несколько раз Интерпол объявлял экс-сенатора в международный розыск, а в 2014 году даже издал по требованию российских властей так называемый «красный ордер», позволяющий немедленно арестовать человека в случае обнаружения. Несмотря на это Сергей Пугачев до сих пор на свободе. Бывший российский парламентарий через постоянную палату третейского суда пытался взыскать с Москвы 10 миллиардов долларов, а российское Агентство по страхованию вкладов тем временем продало его поместье стоимостью 1,6 миллиона евро.
Бывшего мэра Благовещенска Александра Мигулю следователям пришлось искать четыре года. И нашелся он в итоге не за границей, а в Центральной России. Уголовные дела по нескольким статьям: превышение и злоупотребление полномочиями, а также нецелевое расходование бюджетных средств — были возбуждены в отношении него в 2011 году. Тогда же следователи установили, что Мигуля пересек государственную границу. Куда конкретно он уехал — не уточнялось. Как основная версия рассматривался пограничный с Амурской областью Китай. Однако чиновник был задержан на территории Липецкой области. Источники утверждали, что несколько лет находившийся в розыске Мигуля спокойно жил в Московской области.
Бывший глава Благовещенска все обвинения отрицал и в ожидании суда даже заявлял о намерении участвовать в думских выборах. С предвыборной гонки он сошел по неизвестной причине, не предоставив в ЦИК необходимые документы. Впрочем, поучаствовать в выборах ему бы все равно не удалось: менее чем за месяц до их начала суд признал его виновным и приговорил к девяти годам колонии. В феврале этого года приговор Мигуле смягчили: судебная коллегия отменила наказание за нецелевое использование бюджетных средств в связи с истечением срока давности.
Срок уголовного преследования скоро может истечь у бывшего министра финансов Московской области Алексея Кузнецова, который обвиняется в хищении 14 миллиардов рублей из казны региона. О том, что Кузнецов подозревается в мошенничестве, растрате и легализации незаконно полученного имущества, стало известно в 2008 году. После этого он с супругой Жанной Булах уехал в США. Правоохранительным органам удалось найти трех сообщников экс-министра — они уже отбывают наказание. Жена бывшего чиновника, тоже причастная к преступлениям, по-прежнему скрывается в Соединенных Штатах, с которыми у России нет договора об экстрадиции.
У Москвы появился шанс посадить Кузнецова на скамью подсудимых три года назад: суд во Франции, где был задержан экс-министр, решил выдать России обвиняемого, однако процедура экстрадиции затянулась. Месяц назад Лионский суд отпустил Алексея Кузнецова из-под стражи, что вызвало недоумение у российских следователей. «Процесс экстрадиции, затянувшийся на несколько лет, видимо, свидетельствует о том, что для выдачи обвиняемого необходим консенсус не только в уголовно-правовой плоскости. Не исключено, что принятию окончательного решения могут препятствовать как политические процессы, так и нюансы действующего законодательства, позволяющие стороне защиты манипулировать правосудием, прикрываясь европейскими ценностями», — подчеркнули в СКР, напомнив о наличии доказательств по всем фактам многомиллиардных хищений. Впрочем, на Кузнецова в 2015 году завели уголовное дело и сами французы — в связи с отмыванием нелегально заработанных на территории страны средств, поэтому суда ему, видимо, все же не избежать.
На минувшей неделе скандал вокруг передачи Исаакиевского собора церкви получил новое развитие. В СМИ распространился слух о том, что РПЦ получит здание на День святых Петра и Павла — 12 июля. В дирекции музея эти разговоры назвали провокацией и уткой, пояснив, что не получали никаких официальных распоряжений о переезде. Между тем петербургские власти медлят с вопросом о референдуме. Горизбирком одобрил его проведение еще в марте. Теперь решение «быть или не быть» всенародному голосованию предстоит принять законодательному собранию города. Стоит напомнить, что в Петербурге традиция народного сопротивления имеет давнюю историю. Недаром город получил почетный титул — «колыбели трех революций». Из последних примеров можно вспомнить строительство штаб-квартиры «Газпрома», которую пришлось перенести на окраину города после многочисленных протестов. «Лента.ру» опросила известных петербуржцев о том, каким они видят будущее Исаакия и есть ли смысл продолжать борьбу с такой влиятельной структурой, как РПЦ.
Олег Басилашвили, актер
Надо прислушиваться к голосу интеллигентных и нормальных людей. Вот Пиотровский, например, говорит, что нужно отложить этот вопрос. Заняться им попозже — не торопиться. А те, кто плюет на мнение горожан и не проводит даже референдума, попросту не достойны нашего внимания. Мне кажется те, кто считает, что собор должен остаться в собственности города, должны еще раз громко сказать свое слово.
Елена Чижова, писатель
Если сейчас Русская православная церковь пережмет общественное мнение в Санкт-Петербурге, то именно для нее в городе будет все потеряно. Потому что остатки уважения, не говоря уже о каких-то высоких чувствах, к этой вполне земной, общественной организации в Петербурге исчезнет.
Мне кажется, смысл бороться есть. Хотя бы ради того, чтобы потом сказать себе: «Мы сделали все возможное, чтобы церковь сама себя не столкнула в эту яму». Если борьба продолжится, лично я буду ее поддерживать.
Алексей Учитель, режиссер
Если эта передача и должна состояться, то не так быстро и не такими методами. Правильней было бы договориться об использовании собора и как музея, и как церкви. Как это делается, например, в Риме. Это возможно, если провести переговоры. А передавать Исаакий церкви одним указом мне кажется не совсем правильным.
Вопрос тут скорее в том, как будут проходить те, кто пришли не на службу, а просто посмотреть. В глазах людей Исаакиевский собор прежде всего культурный памятник, и нельзя одним росчерком пера это изменить.
Не уверен, что референдум может отменить это решение. Протесты ведь происходили не столько против передачи, сколько против того, как именно это пытаются сделать. Народ раздражает, что решение принимается по-тихому, — должно быть публичное обсуждение.
Иван Краско, актер
Самое прискорбное, что вопрос о референдуме стоит на месте. Это было бы, по крайней мере, честно — узнать мнение народа. Лично я не понимаю, ради чего все это делается. Больше похоже на то, что кто-то хочет получить лишние деньги, которые не облагаются налогом.
Бороться нужно, народ не равнодушен к этому. Тем более им уже дали понять, что могут быть волнения. Кто кого? Давайте посмотрим. Ничего хорошего я от этого не жду.
Андрей Битов, писатель
Безусловно, мнение общественности осталось без внимания. Наступление церкви на памятники все-таки должно контролироваться обществом, а не самой церковью. По-видимому, в референдумах уже нет смысла: потому что вопрос кажется решенным, а рука — загребущей.
Не хочется говорить ничего плохого про церковников во время Страстной недели, но в Казанском соборе служат — и хватит. Нельзя все яйца в одну корзину класть.
Николай Буров, директор Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор»
Я стою на своем: мнение, высказанное властями, неверное. Я считаю, что уничтожать музей — это скверно, а закон, принятый в 2010 году [о передаче церкви объектов религиозного назначения], страдает целым рядом недостатков и плохо сочетается с другими законодательными актами Российской Федерации.
Если вдруг Заксобрание согласится на проведение референдума — хотя они излагали совершенно противоположное мнение, — необходимое число подписей будет собрано. Но вот вопрос: последует ли реакция на высказанное мнение.
Коллектив, который я возглавляю, отправил письмо Путину, но пока никакого ответа нет. С другой стороны, сколько можно жить по этим патерналистским правилам? Неужели президент должен отвечать абсолютно за все — у него много других дел.
Борис Вишневский, депутат Заксобрания Санкт-Петербурга
Если власть не хочет прислушиваться к мнению граждан, мы заставим ее это делать. Референдум будет, мы на этом стоим. 26 апреля Заксобрание рассмотрит этот вопрос: если одобрят, мы тут же приступим к сбору подписей. В противном случае подадим в суд и выиграем его. Потому что требование полностью соответствует законодательству.
Против нас развернута информационная война, и мы призываем сторонников не вестись на слухи о скорой передаче Исаакия церкви. Это утка. Потом ее как новость распространили в СМИ. Вопрос не решен и не будет решен в пользу РПЦ, на этом настаивает большинство жителей города. Так что запущенная протестная волна не стихает, мы собираемся в мае провести шествие.
Мы продолжим борьбу до тех пор, пока в церкви окончательно не откажутся от попыток покушаться на музей. Бороться мы будем до победы. Это наш принцип. Наиболее логичным завершением этой ситуации могло бы стать соглашение между администрацией и церковью о порядке проведения богослужений, которые и так там проводятся. Изменение статуса собора противоречит законодательству о музейном фонде.
Вместо того чтобы воевать за процветающие объекты, которые уже отреставрированы за государственный счет, РПЦ давно могла бы заняться разрушающимися церквями. Но коммерческой выгоды в этом нет, поэтому им это и не интересно.
Участники протестной акции против строительства храма Святой Екатерины у театра драмы в Екатеринбурге
Фото: Павел Лисицин / РИА Новости
Спор вокруг строительства храма Святой Екатерины в Екатеринбурге — далеко не единственный в современной России. Похожие события, связанные со строительством православных храмов, происходили в московском районе «Торфянка», в Красносельском районе Петербурга, в Красноярске, Челябинске, Нижнем Новгороде и Ульяновске. Поводы для этого находятся разные, но во многом недовольство объясняется банальным неприятием любых перемен. О том, каким образом приходят в действие подобные общественные механизмы, — в авторской статье специально для «Ленты.ру» рассказал заслуженный экскурсовод Москвы, автор цикла исторических путеводителей по истории Москвы, куратор архива ЦПКиО имени Максима Горького, историк Артем Голбин.
Визитная карточка Москвы
Особенное внимание вызывает строительство культовых сооружений — в силу их общественной значимости. Ведь всем понятно: если в том или ином месте будет построена церковь — это на века.
Общеизвестно, с какими проблемами столкнулось строительство храма Христа Спасителя в Москве в XIX веке. На Волхонке для строительства храма была выделена огромная территория, на которой, в частности, располагался старинный Алексеевский женский монастырь. Известно, что настоятельница, протестуя против переноса обители в Красное Село, приказала монахиням приковать ее цепями к дубу и отказалась покинуть монастырь — ее пришлось удалить насильно. О «проклятии игуменьи» помнят до сих пор, но, кроме настоятельницы, против строительства храма выступали очень многие. Выдающийся архитектор Алексей Щусев говорил: «Я называю подобное искусство бутафорским». А простые москвичи не скупились на язвительные прозвища храма: «самовар», «гриб», «чернильница»…
Однако уже через несколько лет храм стал одним из самых известных архитектурных сооружений столицы, настоящей гордостью Москвы. Уместно вспомнить, что восстановление храма в 1990-е тоже вызвало неоднозначную реакцию. Много говорилось об угрозах обрушения конструкции, опять вспоминали проклятие игуменьи Алексеевского монастыря. Даже вспомнили, что на месте храма до Крещения Руси находилось святилище Купалы-Марены — духа магии и смерти (хотя никаких документов на этот счет, разумеется, не существует). Тем не менее сейчас храм Христа Спасителя, как и до 1917 года, — одно из самых известных сооружений Москвы, посмотреть на который приезжают со всей страны.
Жемчужина Питера
Другая знаковая церковная постройка России, возведенная на рубеже XIX и XX веков, — питерский Спас на Крови. Сегодня Северную столицу страны сложно представить без этого открыточного вида — храм в русском классическом стиле, гордо возвышающийся со стороны Невского проспекта, в перспективе канал Грибоедова. Несмотря на несвойственную для Питера архитектурную концепцию, Спас на Крови стал неотъемлемой частью городского ландшафта и одним из самых любимых жителями храмов.
Но и его история не была простой и однозначной. Конкурс проектов мемориальной церкви, которая должна была появиться на месте гибели императора Александра II, объявлялся дважды. Первый раз нового императора Александра III не устроил ни один из восьми отобранных для представления ему проектов, так как они были выполнены в «византийском стиле», а он пожелал, «чтобы храм был построен в чисто русском вкусе XVII столетия, образцы коего встречаются, например, в Ярославле». В результате вновь объявленного конкурса был отобран совместный проект архитектора Альфреда Парланда и архимандрита Игнатия. Но и он в дальнейшем был очень существенно переработан. Строительство храма началось в 1883 году, еще до утверждения окончательной версии проекта. Спустя 24 года храм был торжественно освящен на праздник летнего Спаса. Появление столь необычного для питерской архитектурной традиции сооружения вызвало среди жителей города споры и пересуды.
Кто-то сразу счел храм одним из лучших произведений современной архитектуры, а кто-то презрительно называл его «бонбоньеркой». Так, художественный критик Александр Бенуа говорил о храме, что «это жалкое подражание Василию Блаженному поражает своим уродством, являясь в то же время настоящим пятном в ансамбле петербургского пейзажа». Позднее, после революции, он даже позволил себе еще более резкое высказывание: мол, если большевики вдруг решат взорвать Спас на Крови, он даже не будет против.
Однако, случись оно так, Санкт-Петербург потерял бы одну из своих главных туристических достопримечательностей. Сегодня именно Спас на Крови занимает первую строчку в разделе «Церкви и храмы Санкт-Петербурга» самого популярного в мире сайта о путешествиях TripAdvisor.
Опальные Гауди и Эйфель
Если продолжить тему споров вокруг храмов, но уже в мировом контексте, то с ними столкнулось сооружение главной достопримечательности Барселоны — храм Святого Семейства (Саграда Фамилия) великого архитектора Антонио Гауди. Его строительство, а оно затянулось на целое столетие, сталкивалось с протестами постоянно. «Самым идиотическим зданием в мире» называл его писатель Джордж Оруэлл. А великий Ле Корбюзье вообще призывал прекратить его строительство. Тем не менее в 2017 году Саграда Фамилия побила очередной рекорд по количеству посетителей, которое превысило 4,5 миллиона человек. А с учетом того, что порядка 80 процентов туристов любуются базиликой только снаружи, в действительности храм Святого Семейства привлекает более 20 миллионов посетителей в год.
С общественным неприятием на начальном этапе строительства сталкиваются не только храмы и соборы, но и гражданские объекты. В Москве общественность в XIX веке не приняла строительство Николаевского вокзала. Говорили, что это место проклято неким странником, которого аж в XIV столетии не пустили переночевать в стоявший на месте вокзала монастырь. О том, что место вокзала проклято, вспоминали очень долго — даже при строительстве метро «Комсомольская»; и сегодня в Москве рассказывают, что на площади трех вокзалов порой является таинственный старик с длинной палкой, одетый в лохмотья. Он опускается на колени перед Казанским вокзалом, трижды крестится и исчезает. Говорят, что это тот самый странник, которого не пустили на ночлег монахи…
Стоит вспомнить и об Эйфелевой башне. Эмиль Золя, Шарль Гарнье и Александр Дюма-младший в открытом письме правительству Франции писали: «Мы, писатели, художники, скульпторы, архитекторы и любители красоты Парижа, искренне выражаем наше возмущение во имя защиты французского стиля, архитектуры и истории, против нецелесообразной и ужасной Эйфелевой башни». Самым непримиримым противником творения Гюстава Эйфеля был Ги де Мопассан: мало того, что он именовал ее «тощей пирамидой из металлических лестниц» и «громадным уродливым и тощим скелетом», — он даже уверял, что обедает в ресторане башни только потому… что ее оттуда не видно! Газеты называли будущий символ Парижа срамом Парижа, самым высоким фонарным столбом в мире, железным монстром, скелетом колокольни, неуклюжим скелетом, недостроенной фабричной трубой, грилем в виде колокольни и подобными нелицеприятными словами. В 1925 году Эйфелеву башню чуть не разобрали на переплавку; Париж не лишился своей главной достопримечательности только потому, что мэрия подсчитала, что ее разборка и транспортировка на металлургическое заводы обойдется городу слишком дорого!
Полемику вызывали и другие проекты, ставшие всемирно известными: статуя Свободы в Нью-Йорке, монумент Вашингтона («Заводская труба с коровником у основания», назвал его Марк Твен), здание Сиднейской оперы — современный символ Австралии («Морская тварь вылезла на берег и сдохла», — называли ее сиднейцы).
Все новое, особенно в градостроительстве, часто принимается в штыки — так уж устроены люди. Однако по прошествии времени вдруг оказывается, что здание или место, где оно должно быть построено, казавшееся неприемлемым, — прекрасно, и даже становится символом города. История красноречиво свидетельствует о то, что такая же судьба вполне возможно ждет и храм Святой Екатерины в Екатеринбурге.
В России вот-вот разгорится лекарственный кризис. Предложения некоторых политиков лечиться корой дуба, отваром боярышника, использовать радикальную «аскорбинку» или «марганцовочку» становятся более чем актуальными. Во многих регионах практически нет денег на покупку препаратов для льготников, и в результате многим пациентам чиновники отказывают в лечении. Как и почему это происходит — в материале «Ленты.ру».
Жизненная экономия
У 30-летнего электрика Сергея Дружинина, жителя деревни в Сосновском районе Нижегородской области, две маленькие дочки. А еще более 30 доброкачественных опухолей в мозгу, почечная недостаточность, перебои в работе сердца. В анамнезе — несколько инсультов, постоянные боли в руках и ногах. По прогнозам, скоро он может ослепнуть и оглохнуть. Сергей болел почти всю жизнь, но что с ним — в сельской больнице понять не могли. Год назад один из врачей, наткнувшись в научном журнале на интересное медицинское исследование, порекомендовал на всякий случай сделать генетический тест. Анализ обнаружил у Сергея наследственное заболевание — синдром Фабри, нарушение обмена веществ, из-за которого «летят» все органы. Поломку компенсирует специальное лекарство, которое следует принимать пожизненно. Месячный курс — 600-800 тысяч рублей.
— Рекомендации по лечению Дружинину дали в московской клинике нефрологии, где наблюдают практически всех российских пациентов с синдромом Фабри. Их сегодня около 200 человек, — поясняет Елена Хвостикова, директор центра помощи больным редкими заболеваниями «Геном». — Мы оплатили все расходы семьи на обследования.
В Сосновской центральной районной больнице, к которой прикреплен Дружинин, приняли экспертное заключение о его болезни и дали справку, что согласны с результатами консилиума о необходимости лечения. По действующему закону государство должно обеспечивать нуждающихся жизненно важными лекарствами. Однако в Нижегородском областном минздраве, куда пациент обратился, отказали. Руководство Сосновской ЦРБ вскоре тоже отозвало свой положительный ответ по поводу рекомендованной терапии, сославшись на то, что он ошибочный. В их районной больнице нет компетентных специалистов, которые знают о специфике Фабри.
Новый медицинский консилиум был инициирован региональными чиновниками и состоялся в больнице Нижнего Новгорода. Участвовали в нем 22 специалиста: доктора, юристы и организаторы здравоохранения. По словам Елены Хвостиковой, это больше напоминало публичную экзекуцию.
— Представьте комнату, где за столами сидят члены комиссии в белых халатах и костюмах, — рассказывает Елена. — Сергея попросили раздеться донага и запустили в этот кабинет. Как должен был чувствовать себя взрослый мужчина?
Несмотря на то что после инсульта у Дружинина имелись проблемы, невролог — 70-летний доктор с большим стажем (как представили его собравшимся) проблем у пациента не обнаружил. Официально Сергея симулянтом вроде бы не признали, однако необходимости в спецлечении региональный консилиум не усмотрел. Позже доктору, посоветовавшему когда-то Дружинину пройти генетический тест, вынесли выговор и лишили премии. Сейчас Дружинин при поддержке правозащитников судится с региональным Минздравом. Но процесс небыстрый. Пациентские организации договорились об оказании Дружинину гуманитарной помощи — лекарство ему пока жертвуют производители.
— Поскольку препарат токсичен и должен вводиться внутривенно, фармпредставители не имеют право отдавать его в руки Сергею, поэтому они заключили договор с региональной больницей, что будут поставлять лекарство для Сергея туда, — объясняет Хвостикова. — В больнице, согласившейся ему помогать, начались проверки одна за другой. Мы расцениваем это как давление на лечебное учреждение, чтобы оно отказалось от гуманитарной лекарственной помощи. Чиновникам было бы лучше, если бы Сергей умер. Нет человека — нет проблемы.
Делай как я
Опыт Нижнего Новгорода по экономии средств на лекарства начали с успехом перенимать другие регионы. Неделю назад в Сургуте точно по такой же схеме отказали в лечении Инне Становой. В конце прошлого года у 35-летней женщины нашли болезнь Помпе. Это тоже редкий генетический синдром, в результате которого у человека разлагаются мышцы.
Многие думают, что генетические патологии проявляются сразу после рождения. На самом деле нет. Можно долгое время считать себя практически здоровым, завести семью, родить детей (у Инны подрастает 15-летняя дочь), а в один прекрасный день — раз, и тебе уже тяжело поднять чашку с чаем. Чтобы преодолеть небольшой пролет лестницы в десяток ступеней, уходит сначала час, а потом и вовсе без посторонней помощи нельзя ступить ни шагу.
За год цветущая, не жаловавшаяся прежде на здоровье женщина превратилась в инвалида второй группы. Инне повезло в том, что диагноз поставили почти сразу: знающие врачи заподозрили неладное и посоветовали ехать на консультацию в Москву, в федеральный НИИ неврологии. Единственное лекарство, которое может помочь, стоит минимум 6 миллионов рублей в год.
С рекомендациями федерального института Становая обратилась сначала в свою поликлинику, оттуда ее отправили в городскую больницу на стационарную диагностику. Месяц Инну держали в больнице «на обследовании». Как поясняют в пациентских организациях, по закону 30 дней — максимальный срок, после которого медицинские чиновники должны определить и обосновать программу терапии. В последний день больница созвала врачебный консилиум, который постановил, что в лечении нет необходимости: состояние Инны соответствует норме. Один из критериев динамики заболевания Помпе — сила мышц. Три месяца назад в Москве в НИИ неврологии Становой выдали заключение: два балла из пяти возможных. В Сургутской больнице не согласились и поставили пять баллов.
— Было очень унизительно, когда врачи отводили глаза и говорили: у вас все хорошо, вы отлично себя чувствуете, — голос Инны слегка дрожит. — Я их спрашиваю: как же хорошо, если мне трудно в руке удержать фен и даже по прямой самостоятельно пройти десять метров — уже требуются усилия? Чтобы встать со стула, мне нужна помощь мужа или дочери. Мы уже заказали инвалидную коляску, так как самой ходить трудно.
Правозащитники из «Генома» потребовали провести телемедицинскую консультацию с НИИ неврологии.
— На прямой линии был профессор, который специализируется на синдроме Помпе, — продолжает Инна. — Он сказал, что у пациентов с такими же, как у меня, параметрами прогрессирование происходит в течении трех-шести месяцев. Обычно нарушается дыхание, и человека подключают к аппарату искусственной вентиляции легких. Потом отказывают глотательные мышцы, а затем — полная обездвиженность. Лекарство может затормозить процесс. Но уже случившиеся разрушения необратимы.
Скорбный список
По словам президента ассоциации больных редкими и жизнеугрожающими заболеваниями «Спасти и сохранить» Лилии Яруллиной, отказов от государственных структур в предоставлении лечения становится все больше. Если больным нужны препараты дороже 50 тысяч рублей, почти всегда их приходится выбивать через суд.
— У нас сейчас идут пять судебных процессов, в которых мы требуем обеспечить нуждающихся препаратами, — рассказывает Лилия Яруллина. — Чиновники отказываю больным под разными надуманными предлогами. Суды пока еще выигрывать у нас получается, однако процесс обычно тянется несколько месяцев, и даже при положительном судебном решении еще минимум полгода уходит на то, чтобы добиться его исполнения.
Юристы «Спасти и сохранить» пытались привлекать региональные власти к ответственности за затягивание исполнения судебного решения, но административный штраф за это — 50 тысяч.
— Если учитывать, что месячная стоимость лекарства в несколько раз больше, чиновники еще и экономят бюджет, затягивая время, — поясняет Яруллина. — Часто бывает, что проблема решается естественным образом: месяцами не получая нужного лекарства, пациент умирает.
В «Спасти и сохранить» ведут список тех, кто не дожил. За прошедший год он пополнился минимум на четверых.
— В Липецкой области от идеопатической легочной гипертензии умерла девушка, — перечисляет моя собеседница. — В Ижевске тоже от гипертензии скончалась молодая женщина, в Нижнекамске — 17-летний юноши с тиразанимией. В Уфе умирают больные с легочной гипертензией. Все они сражались с региональными чиновниками за лекарства, но не смогли выиграть войну.
Сражаются за жизнь далеко не все. Некоторые пытаются мирно решить проблему, чтобы не обострять обстановку.
— У нас одна мама каждые две недели ходит на прием к заместителю министра здравоохранения Татарстана, — рассказывает Лилия Яруллина. — Она сама врач и ждет, что к ней проявят корпоративную солидарность. У ее 20-летней дочери диагностировали орфанную болезнь. Лекарство власти отказываются оплачивать — оно стоит 140 тысяч ежемесячно. В устном разговоре чиновники сочувствуют, но жалуются, что денег нет. Рекомендуют идти в благотворительный фонд. Но лекарства нужны не разово, а постоянно. На взрослых почти не жертвуют.
Скорбные списки есть практически в каждой пациентской правозащитной структуре. Больше всего потерь в фондах, помогающим орфанным (редким) больным. В России орфанной считается патология, которая встречается у одного из десяти тысяч человек. В федеральном реестре орфанных болезней официально сегодня числятся 16 тысяч человек. Обеспечивать их лекарствами должны две программы: «7 нозологий» и «24 нозологии». Первую финансирует федеральный бюджет, и она выполняется. Ответственность за другую, самую большую, возложена на регионы. Годовая стоимость таблеток для одного человека — от 2 до 100 миллионов рублей. Чем «реже» болезнь — тем дороже лечение. Если в регионе живет несколько «орфанников», на их лечение может уйти большая часть местного бюджета здравоохранения.
В 2017 году в региональных бюджетах на покупку лекарств для страдающих редкими патологиями было запланировано 15 219,7 миллиона рублей, дефицит составил 38 процентов от нужного (9 356,9 миллиона). Но, по словам правозащитников, реальные потребности местных бюджетов на дорогостоящие препараты в несколько раз превышают данные госстатистики.
Официальный список редких болезней — далеко не полный. Множество патологий туда не вошли. Взять ту же легочную гипертензию. В российском «орфанном» перечне — лишь одна из ее форм, хотя их больше десятка. «Несписочным» больным приходится годами доказать свое право на препараты.
Способы борьбы
Из-за нехватки средств региональные чиновники творчески подходят к ликвидации лекарственного дефицита. В Псковской области, например, власти покупают «дорогим» больным квартиры в Москве. В столице с лекарственным обеспечением тоже не все гладко, но явно лучше, чем в большинстве российских городов.
Власти Орловской области объявили о намерении создать специальный благотворительный фонд, который будет работать с пациентами, нуждающимися в дорогом лечении. Предполагается, что наполнять его будут представители бизнеса и промпредприятий, но как относятся к этой перспективе будущие благотворители — не уточняется.
Но всех переплюнули власти в Саратове. Местная прокуратура требует признать Саратовскую региональную организацию больных сахарным диабетом… иностранным агентом. Хотя стоимость инсулина для диабетиков вроде бы не так высока, они берут массовостью: в регионе 82 тысячи человек страдают сахарным диабетом. Учитывая, что в среднем ежемесячные затраты на одного больного составляют 22 тысячи рублей (по подсчетам самих пациентов), итоговая сумма набирается немалая.
Тест-полоски и инсулин, которые должны пациентам выдавать бесплатно, часто задерживали. В результате общественники за 11 месяцев прошлого года направили 23 обращения в Росздравнадзор. Видимо, чиновникам надоело терпеть это безобразие. В заключении эксперта, которое прокуратура представила в местный суд, сказано, что пациентская организация своими действиями «формирует предпосылки к дискредитации органов власти» и «передает зарубежным партнерам информацию о так называемых болевых точках региона». Судебные заседания до сих пор продолжаются, но результат налицо: саратовские диабетики практически перестали жаловаться.
Ищите на свалке
По данным опроса Общероссийского народного фронта и Фонда независимого мониторинга «Здоровье» (участвовали 4600 врачей из 85 регионов), 62,4 процента респондентов считают доступность льготного лекарственного обеспечения в своем регионе низкой. Почти две трети врачей (68,8 процента) не выписывают льготные рецепты из-за отсутствия лекарственного препарата в аптеках. А 33,7 процента респондентов сообщили, что администрация лечебных учреждений принуждает врачей выписывать пациентам конкретные препараты или же устанавливает негласный запрет на их выписку.
— Объяснения властей, что у них недостаточно средств на лекарства, имеют неправовую природу и не могут быть приняты во внимание, — говорит президент «Лиги защиты пациентов» Александр Саверский. — Если они серьезно говорят о том, что денег нет, пустите меня посмотреть, как и на что тратится бюджет. Я найду то, чего не хватает. Просто знаю, где искать. Самое банальное — это проанализировать хотя бы торги, на которых ведутся закупки льготных препаратов. В разных регионах стоимость одного и того же лекарства может отличаться в 40 раз.
Доводы Саверского небезосновательны. Даже если бегло промониторить прессу, можно найти немало сообщений о том, куда уходят деньги. В Санкт-Петербурге в конце прошлого года сотрудники МВД раскрыли хищение онкогематологических препаратов, предоставляемых пациентам по федеральной программе «7 нозологий». Схема проста: сотрудники одного из городских онкодиспансеров выписывали своим пациентам «лишние» препараты. Больные и не догадывались об этом. Эти лекарства потом могли участвовать в госзакупках уже в других регионах — через фирмы-однодневки. По предварительным данным, таким способом «в подполье» ушли 1364 упаковки препаратов. Ущерб составил более 50 миллионов рублей.
Директор фармакологической компании «Полисан» Евгений Кардаш, выступая на ежегодном форуме «Право на лекарство», заявил, что вторичная продажа лекарств по подобной схеме — рутинная практика.
Другая рутина — то, что власти не знают своих потребностей. В результате из регионов поступают новости о выброшенных на свалку дорогостоящих лекарствах. В Волгограде активисты Народного фронта нашли в мусоре шесть коробок с раствором для диализа у пациентов с терминальной стадией почечной недостаточности. Стоимость каждой коробки — более 1,4 тысячи рублей.
В Чебоксарском районе в овраге возле деревни Устакасы обнаружены две тонны просроченного «Новопассита» и средства для сердечников «Бисопролол». Калининградский Минздрав в прошлом году потратил 44 процента выделенных на лекарства средств зря: на эти деньги были приобретены таблетки для граждан, умерших с 2013-го по 2017 год.
В Татарстане, по данным республиканской Счетной палаты, в прошлом году льготными лекарствами были обеспечены 28,7 процента онкобольных, за три года не получали бесплатные препараты 90 процентов пациентов с офтальмологическими заболеваниями, 80 процентов с туберкулезом и 50 процентов астматиков. Нужные препараты все это время пылились на складах. За три года бюджетное госпредприятие, занимающееся закупкой лекарств для льготников Татарстана, выбросило на помойку препараты на 21,4 миллиона рублей.
Джеральд Форд и Леонид Брежнев на саммите во Владивостоке, 1974 год
Фото: David Hume Kennerly / Getty
Современная Российская Федерация — правопреемница Советского Союза, поэтому нынешнему поколению наших политиков критически важно сделать правильные выводы из ошибок своих предшественников. Почему в конце 1970-х годов в международных отношениях прекратилась разрядка, а СССР втянулся в афганскую войну? Как при Брежневе была устроена система принятия ключевых решений? Почему военно-промышленный комплекс выкачивал деньги из советской экономики? Какую роль должна играть Россия в будущем мире? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказал бывший заместитель министра иностранных дел СССР и России, бывший посол СССР в Италии и России в Великобритании, бывший министр РФ по сотрудничеству с государствами СНГ Анатолий Адамишин.
«Лента.ру»: Ходит байка, что разрядка в начале 1970-х годов стала возможной в том числе благодаря хитрости тогдашнего американского госсекретаря Киссинджера. Якобы он постоянно пугал Брежнева неадекватным поведением президента Никсона, который каждый вечер напивался виски, после чего был способен на что угодно — в том числе на применение ядерного оружия. Могло быть что-то подобное?
Анатолий Адамишин: Похоже на дезинформацию, на жаргоне — «дезу». Обычно ее задачей бывает либо напугать противника, как в этом случае, либо создать у него ложное представление о целях и намерениях другой стороны. Если удается хотя бы одна «деза», ущерб может быть немалым.
Збигнев Бжезинский — «небезызвестный враг Советского Союза», как он мне представился при первой встрече, — утверждал, это он «затянул Советы в Афганистан». Если он не бахвалился, то у него для этого было одно оружие — искусная дезинформация. То, что США сделали все, чтобы мы там поглубже завязли, — это достоверно.
Вы говорите про поставки американского оружия моджахедам?
Особенно «Стингеров», которые лишали нас одного из главных козырей — вертолетов. Рейган даже не принял во внимание возражения Пентагона, где опасались, что это смертоносное оружие попадет в руки террористов. В итоге так оно и случилось. Если Советский Союз в начале 1970-х политически и морально содействовал или по крайней мере не мешал уходу США из Вьетнама, то они в конце 1980-х годов в аналогичной ситуации повели себя совсем иначе.
Речь Збигнева Бжезинского в лагере моджахедов рядом с пакистано-афганской границей: «Мы знаем о вашей глубокой вере в Бога. И мы глубоко убеждены, что ваша борьба будет иметь успех. Эта земля, там вдалеке, — ваша! Вы получите ее в один прекрасный день, потому что ваша борьба увенчается успехом. И вы получите назад ваши дома и ваши мечети… Бог на вашей стороне!»
Вячеслав Скирневский / Вконтакте
Не раз говорил я потом американским коллегам: «Если бы тогда вы вели себя более конструктивно, Афганистан не попал бы под власть талибов, там не укрепилась бы «Аль-Каида», устроившая вам теракты 11 сентября 2001 года. Первую партию «Стингеров» вы передали через Усаму бен Ладена — того самого, которого вы сначала взрастили, а затем убили, и «Стингеры» вынуждены были потом выкупать».
И что вам на это американцы отвечали?
Не возражая, говорили: в холодную войну вы нам тоже подбрасывали «дохлых собак». Повторяя нашу ошибку, американцы в начале этого века влезли в Афганистан и воевали там почти пятнадцать лет. Россия в этом случае им помогала, ибо наши интересы тогда совпадали. Часть их войск до сих пор там.
Вернемся к «дезе» о причинах разрядки. Четверть века безвыездно прослужив в центральном аппарате МИДа, вот что могу засвидетельствовать.
Тому же Брежневу не требовалось никаких подсказок на этот счет. По своему складу характера и образу мышления Леонид Ильич был, что называется, миротворцем. В отличие от почти всех тогдашних руководителей, он прошел войну и знал ей цену.
В трудные годы начала 1980-х (Афганистан, ракеты средней дальности) Андропов начал было находить просветы в отношениях с США, но гибель южнокорейского «Боинга» в сентябре 1983 года похоронила все надежды и окончательно подкосила его здоровье. Юрий Владимирович строил большие планы по обновлению страны, но ему был отпущен короткий срок.
Еще короче срок выдался у Черненко, но и он пытался что-то повернуть. Помню, как при нем однажды разослали всем ведомствам (такое нечасто случалось) решение Политбюро, где подчеркивалось, что надо возобновить контакты с США, что «на старом багаже далеко не уедешь» и «нужны новые идеи».
Новое мышление пришло с Горбачевым. Быстро забывается, какой полезный для страны урожай на поле внешней политики собрала за неполные семь лет перестройка — от прекращения сорокалетней холодной войны (сейчас после перерыва в 20 лет она опять в разгаре) до нормализации прежде враждебных отношений с Китаем, взаимопонимания с Югославией, восстановления дипломатических отношений с Израилем, прерванных за 20 лет до этого.
«You die, I fly»
Это правда, что инициатива встречи лидеров СССР и США исходила от Рейгана, а просьбу об этом он передал через вице-президента Буша-старшего и главу Госдепа Шульца, прилетевших на похороны Черненко в марте 1985 года?
Буш был на похоронах Брежнева в 1982 году, Андропова в 1984-м и Черненко в 1985-м. Говорят, он шутил: «You die, I fly» (с англ. «Ты умираешь, я лечу» — прим. «Ленты.ру»). Прибыв в очередной раз в Москву, Буш сказал только что избранному генсеку Горбачеву, что Рейган предложил встретиться с ним как можно скорее. Первый за шесть с половиной лет саммит СССР — США состоялся в Женеве уже через семь месяцев.
Это я к тому, что перестроечные инициативы СССР после некоторого периода недоверия были поддержаны Рейганом и Шульцем, что и привело в конечном счете к завершению холодной войны. Буш потом пошел по противоположному пути, но это уже тема другого разговора.
Давайте вернемся к разрядке. Почему к концу правления Брежнева она окончательно выдохлась?
Упомяну пару причин, о которых редко говорится. У нас разрядке вредило вмешательство идеологии в геополитику. По сути дела, у СССР были две внешние политики. Первую, нацеленную на защиту государственных интересов страны, олицетворял МИД; вторую, направленную на помощь «международному коммунистическому, рабочему и национально-освободительному движению», — Международный отдел ЦК КПСС. Хорошо, если они совпадали, но, по моим наблюдениям, такое случалось нечасто. Окончательный вердикт выносило Политбюро, причем Международный отдел имел право представлять туда записки с предложениями без предварительного согласования с МИД.
Странная практика.
Идеологическую составляющую внешней политики снял только Горбачев. Вот вам типичный пример того, как это тогда было. О нем в своих мемуарах рассказал корифей советской дипломатии Георгий Маркович Корниенко.
В августе 1975 года, после девяти лет нелегких переговоров, в Хельсинки завершилось Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). На высшем уровне руководители 35 государств-участников подписали Заключительный акт. Это был полный успех нашей инициативы — созыв СБСЕ, который предложили мы, стал кульминацией разрядки и наглядным доказательством того, что договариваться не только нужно, но и можно. И что сразу же едва не похоронило успех в Хельсинки? Бывшая португальская колония Ангола.
В ноябре того же года там вспыхнула гражданская война. МИД, КГБ и Министерство обороны совместно предложили руководству страны поддержать политически и, возможно, материально, «нашу» сторону — «марксистскую» МПЛА, но никоим образом не вовлекаться в этот конфликт в военном плане. Политбюро согласилось. Однако спустя несколько дней заведующий Международным отделом ЦК КПСС Пономарев по просьбе МПЛА составил другую записку, где предлагалось поставить ей наше оружие. Когда проект этого документа поступил на согласование в МИД (последним!), на нем уже стояли подписи председателя КГБ Андропова и министра обороны Гречко.
Корниенко пытался убедить Громыко не подписывать бумагу, но тот, «не желая конфликтовать со своими коллегами», все же поставил свою визу: мол, речь идет о небольших поставках. Но прецедент был создан, последовали новые просьбы Анголы и Кубы, и шаг за шагом СССР серьезно втянулся в многолетнюю войну в далекой африканской стране. Только в 1988 году горбачевская перестройка положила конец этому конфликту.
Афганский излом
Но почему Громыко так поступил?
Здесь проступает еще один наш тогдашний дефект. В Советском Союзе мало кто имел представление о том, как принимались решения на самом верху — Политбюро, и весь сказ. Но кто знал, что решение Политбюро о вводе войск в Афганистан значительная часть его членов подписала задним числом? Внешняя политика была табу для критики. За 28 лет министерства Громыко я не помню ни одного публичного критического высказывания о внешней политике, хотя в других сферах критика допускалась.
В этих условиях внутренняя дипломатия была важнее внешней. При постоянно болеющем Брежневе ключевые решения принимала троица Андропов — Устинов — Громыко. Между ними установилось негласное правило: если один из участников этого триумвирата что-то предлагает, двое других неизменно голосуют «за», что бы они на этот счет ни думали.
В книге «В разные годы…» вы много пишете про Афганистан, но до сих пор трудно понять логику советских руководителей, затеявших эту интервенцию, окончательно погубившую разрядку. Ведь еще в июне 1979 года Брежнев и Картер торжественно подписали в Вене договор ОСВ-2, а Москва готовилась к Олимпиаде 1980 года. Зачем?
Я читал стенограммы переговоров Брежнева, Косыгина и Громыко с президентом Афганистана Тараки. Ему неоднократно объясняли, почему СССР не может выполнить его просьбу о вводе войск, «не выгодном ни вам, ни нам». Но где-то в октябре 1979 года эта позиция вдруг резко изменилась (к тому времени Тараки задушили подушками по приказу свергнувшего его Амина). Внезапно выяснилось, что Амин работает на ЦРУ, и с его помощью американцы готовят вторжение в Афганистан.
Это была «деза»?
Определенно сказать не могу, но поневоле вспомнишь Бжезинского. С учетом расклада наверху логично предположить, что первым сказал «а» кто-то из троицы. Корниенко, ссылаясь на разговор с Громыко уже после ввода войск, реабилитирует министра: его, мол, дожали Андропов и Устинов. Есть и еще одно обстоятельство.
В отношении Восточной Европы какое-то время у нас с США действовало негласное правило: куда дошла в 1945 году нога советского солдата, там социализм и зона ответственности СССР. Реакция Запада на события в ГДР в 1953 году, в Венгрии в 1956 году и в Праге в 1968-м была сдержанной.
Видимо, в конце 1979 года в Кремле посчитали, что и Афганистан американцы проглотят — он же «наш». А может, была «деза» о такой реакции? Уже в 2000-х на конференциях и мероприятиях я расспрашивал отставных американских политиков, имевших вес в те времена. Бывшие генералы и дипломаты высокого уровня говорили одно: мы тогда и не рассматривали вопрос о вводе войск в Афганистан. Думаю, если бы это было не так, какие-то сведения просочились бы в печать. В США это неизбежно.
Мы вошли в Афганистан, плохо разбираясь в обстановке. Предполагалось, что советские войска встанут гарнизонами в ключевых городах, наведут порядок, заодно опробуют новое оружие, а через три-четыре месяца вернутся — и можно проводить Олимпиаду. Но нам в итоге пришлось воевать вместо афганских союзников. Мне рассказывали ребята из посольства в Кабуле, что засекли, как откровенничал в ближайшем кругу Бабрак Кармаль: «Советы затеяли эту войну, пусть они и расхлебывают».
Ситуацию еще усугубила наша неуклюжая ложь. В ответном письме президенту Картеру в декабре 1979 года Брежнев заверял, что наши войска в Афганистане правительство не свергали и никаких военных действий против афганской стороны не предпринимали. Растянувшаяся почти на десять лет война в Афганистане по-крупному подорвала силы СССР.
«У нас ракеты, у них воздух»
А гонка вооружений, которая началась после скандалов с размещением ракет средней дальности в конце 1970-х годов?
Она шла задолго до этого. Как ни парадоксально, в результате развертывания «Пионеров» (западное наименование — СС-20) Советский Союз стал более уязвимым для ядерного удара.
Как так?
Если верна история, рассказанная мне одним конструктором, то при разработке межконтинентальной стратегической ракеты две ее ступени оказались удачными, а третья — нет. Но не пропадать же добру! Вот и решили на базе двух ступеней сделать ракету средней дальности — «Пионер» получился грозный. И мы развернули установку ракет, которые до США не доставали, но в упор били по Западной Европе.
Американцы, действуя по принципу «раз вы так, тогда мы так», ответили через несколько лет размещенными в Западной Европе «Першингами» и наземными крылатыми ракетами.
До Москвы они долетали за пять-шесть минут и, как образно говорили, могли попасть в форточку. Радиус их действия охватывал почти всю европейскую территорию СССР. Но еще раньше заволновались европейцы.
Еще раз даю слово Корниенко. Летом 1979 года, как пишет он в своей книге, в разгар споров вокруг размещения ракет средней дальности западногерманский канцлер Шмидт предложил компромисс. По пути из Бонна в Токио он специально сделал остановку в Шереметьево, где беседовал с Косыгиным. Информируя об этом коллег на Политбюро, Алексей Николаевич спросил: может быть, стоит подумать над таким вариантом? Все, включая Громыко, молчали, ибо помнили: что бы ни предложил Косыгин, Брежнев будет против.
Корниенко «в нарушении всей субординации» взял слово и сказал, что это реальный шанс достичь приемлемого для нас компромисса. Резко против выступил Устинов, а Брежнев все время смотрел на Громыко. «Тот молчит, не желая конфликтовать с Устиновым». А вылез Георгий Маркович потому, что по дороге на заседание Политбюро в машине они с Громыко обсудили этот вопрос (мидовские переводчики доложили им первым), и тот «не был настроен негативно в отношении зондажа Шмидта».
Этим, заключает Корниенко, обсуждение и закончилось, а шанс был упущен: «Отсутствие положительной реакции на зондаж Шмидта дало зеленый свет решению НАТО в том же 1979 году разместить в Европе “Першинги” и крылатые ракеты наземного базирования».
Что это означало?
Это решение считалось двойным: если до 1983 года не придем к полюбовному соглашению, американские ракеты средней дальности (РСД) в течение следующих двух лет будут установлены в Западной Европе. В Политбюро рассуждали так: «О чем говорить? У нас ракеты, у них воздух». В переговоры по РСД мы все же в 1981 году вступили, но вели их ни шатко ни валко.
Когда в соответствии с двойным решением США осенью 1983 года приступили к размещению «Першингов» и «Томагавков», мы хлопнули дверью: пока не уберете ракеты, к переговорам не вернемся. Одновременно мы вышли из всех переговоров по разоружению. Это был полный тупик — так мы дали своим оппонентам прекрасный пропагандистский козырь: они могли и ракеты размещать, и демонстрировать готовность продолжать диалог.
Государство в государстве
Почему так получилось?
Во многом из-за той системы принятия решений, о которой мы говорили. Теряли время до тех пор, пока не почувствовали холодок пистолета у виска. Только в марте 1985 года условились с американцами возобновить переговоры по комплексу проблем и разоружению, запрятав туда, чтобы скрыть конфуз, и РСД. При Горбачеве, но тоже с большим трудом, контакты стали результативными. В 1987 году был подписан договор по ракетам средней и малой дальности — они уничтожались физически. За год до этого «прозрел» Громыко: на заседании Политбюро он признал, что «установка СС-20 была грубой ошибкой в нашей европейской политике».
Вы упомянули Устинова. В советской верхушке он представлял интересы военно-промышленного комплекса?
Он отвечал за него. ВПК был у нас государством в государстве, и не зря славился высочайшими достижениями. Его руководители, естественно, стремились выдать на-гора как можно больше продукции, чтобы обеспечить загрузку своих огромных производственных мощностей. Понятно, что на разрядку и разоружение они смотрели с опаской.
Пока Брежнев был в форме, он сдерживал аппетиты ВПК. Иногда стоял непростой выбор, кому из конкурирующих между собой конструкторских бюро отдать предпочтение. Но с годами часто болевший Брежнев давал иногда добро на запуск в производство обоих соперничающих проектов. Соответственно, вдвое увеличивались расходы на оборону. В перестройку была оглашена цифра: на нее мы тратили, в пересчете на душу населения, в два с половиной раза больше, чем США.
Ныне общеизвестно, что арифметический паритет либо недостижим, либо дорог. Достаточно иметь столько оружия, чтобы нанести любому агрессору неприемлемый ущерб. Подобная доктрина есть, например, у Франции: в случае нападения она грозит убить своим ядерным оружием количество людей, равное ее населению. Нам пойти по пути оборонной достаточности не позволил принцип, действовавший вплоть до перестройки: за оборону страны отвечают военные.
В прошлом интервью вскользь упоминались «несогласные» внутри власти, которые понимали необходимость демократических перемен в нашей стране и поэтому сознательно вносили в проект заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе в Хельсинки положения о гуманитарных ценностях. Вот сейчас, когда прошло столько лет, можете назвать этих замечательных людей?
Сами они, разумеется, так поступать не могли — этим занимались западные представители. Для тех это была наша плата за согласие четко зафиксировать в Акте принцип нерушимости границ, на чем мы настаивали, надеясь тем самым закрепить послевоенное территориальное устройство в Европе. Но были в госаппарате смельчаки, которые считали, что нам выгодно и то, и другое, поскольку советское общество отчаянно нуждалось в демократизации. Назову в первую очередь помощников высших руководителей: Анатолий Иванович Блатов, Андрей Михайлович Александров-Агентов, Георгий Аркадьевич Арбатов, Николай Николаевич Иноземцев, Георгий Хосроевич Шахназаров, Александр Евгеньевич Бовин, Анатолий Сергеевич Черняев, Николай Владимирович Шишлин. Это те, кто с ходу пришли на память.
Брежнев, Косыгин, Андропов и тот же Громыко не боялись окружать себя толковыми и грамотными людьми, умеющими возражать и отстаивать свое мнение, а главное — настроенными на разрядку и перемены внутри. Я близко сошелся с многими из них: вместе работали на цековских дачах, где группы писарей готовили проекты выступлений советских руководителей. Мое спичрайтерство длилось лет 10-12, поэтому Громыко и не отпускал меня на работу в посольство.
Андропов так наставлял своих помощников: «В этой комнате можете говорить мне все, что думаете, но за ее пределами соблюдайте правила». Свои несогласные были и в других ведомствах, в аппарате ЦК КПСС, в КГБ. У нас в МИД главным «разрядочником» считался Анатолий Гаврилович Ковалев. Благодаря его стараниям все принципы взаимоотношений между государствами, которые зафиксированы в Заключительном акте СБСЕ, вошли в Конституцию 1977 года. Но, к сожалению, результаты СБСЕ мало что изменили в нашей внутренней политике.
Надежды на перемены
Актуальный по нынешним временам вопрос: в своей книге «В разные годы…» вы писали, что в конце 1984-го один высокопоставленный коллега по МИД ситуацию в стране обозначил такими словами: «Все гниет». Неужели тогда в правящих кругах господствовали подобные депрессивные настроения и никто не предчувствовал грядущую перестройку?
Так сказал Рудольф Алексеев, помощник Громыко, далекий от правящих кругов. Подобные настроения были у мыслящих людей внутри власти и в близкой к ним среде творческой и научной интеллигенции. В нашем небольшом кружке ситуация в стране воспринималась как близкая к трагической, но мы жили надеждами на перемены.
Это выразил талантливый бард Юрий Визбор: «А мы все ждем прекрасных перемен, / Каких-то разговоров в чьей-то даче, / Как будто обязательно удачи / Приходят огорчениям взамен». Мы с ним долго дружили. К несчастью, Юра безвременно ушел из жизни в 1984 году, так и не дождавшись перестройки.
Один известный политтехнолог не так давно образно сказал, что Россия — это Европа, продленная до Тихого океана. Вы в предыдущем интервью говорили, что идее итальянского министра иностранных дел Де Микелиса о «большом договоре» между СССР и ЕЭС, выдвинутой во время горбачевской перестройки, помешали американцы. И хотя уже новая Россия в 1994 году на греческом острове Корфу подписала с Евросоюзом соглашение о сотрудничестве и партнерстве, потом все опять пошло не так. Верите ли вы, что концепция «Большой Европы» или «общеевропейского дома» когда-нибудь будет реализована, или наша страна слишком большая и самобытная, чтобы поместиться в эту конструкцию?
Не думаю, что будущее России в «Большой Европе». Ей предназначена сегодня многовекторная внешняя политика. Географическое положение России — между Европой, Китаем, Ближним и Средним Востоком да и США — создает условия для сотрудничества и распространения российского влияния по всем азимутам. Мы можем соединять между собой разные регионы. В будущем мире Россия может стать всеобщим посредником, глобальным медиатором.
Европа — наша прародительница, и с ней требуется сотрудничать везде, где только можно, но смотреть при этом надо во все стороны. Россия, если мерить уровнем жизни большинства населения, никогда не была богатой страной. И сегодня нашими основными проблемами признаются бедность и отсталость. Для их преодоления необходимы не только серьезные внутренние перемены, но и большая целеустремленность, больший вклад внешней политики. Под этим углом зрения она пока в минусе.