Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Бывший депутат Госдумы Антон Баков не смог арендовать острова в Тихом океане: на прошлой неделе власти Республики Кирибати ему отказали. Среди пальм и пляжей он собирался возродить Российскую империю, и мириться с поражением не собирается. Что за государство пытается создать политик и какие у него перспективы, выясняла «Лента.ру».
Переговоры Бакова с властями Кирибати об аренде и временной передаче суверенных прав на три острова — Молден, Старбак и Миллениум — продолжались в течение двух лет. Ожидалось, что на этих территориях новое государство получит все функции, кроме обороны, таможни и антитеррористической безопасности.
«В Кирибати нас привлекли потрясающий климат, большие и просторные необитаемые острова и малая численность населения, которое получит очевидную выгоду от нашей финансовой поддержки», — объяснял бизнесмен.
Круглый год на островах стоит жара от 30 градусов и выше. Большинство местных живут в хижинах из пальмовых листьев и питаются в основном выловленной здесь же рыбой. Тем временем туристы едут сюда ради чистых пляжей и серфинга.
Массового потока из России в этот райский уголок, однако, не ожидалось. «Мы предполагаем, что среди людей, постоянно проживающих на островах, будет от одного до двух процентов россиян», — информировали представители бизнесмена. Столь скромную потенциальную численность объясняли дальним расстоянием: полет до Кирибати из России потребует минимум двух пересадок и обойдется в полторы-две тысячи долларов.
Баков подчеркивает, что его государство должно обладать таким же суверенитетом, как и все остальные: «Моя задача — создать механизм превращения частного в государственное, стереть границу между корпорациями и государствами».
«Попытка взять в аренду часть территории — это расчет на то, что это государство добровольно пойдет на самоограничение собственного суверенитета», — поясняет Александр Домрин, доктор юридических наук, профессор ВШЭ.
Специальная комиссия Кирибати по внешним инвестициям предложение Бакина не одобрила. Бывший член правительства королевства Тонга Ситивени Халапуа отметил, что страна остро нуждается в финансовых вливаниях, но не в ущерб своим принципам. Бизнесмен и политик собирался построить на необитаемых островах воздушный морской порт, сеть экологических отелей, несколько солнечных электростанций, опреснительные установки, больницы, школы, запустить предприятия по переработке рыбы и открыть Российский имперский университет. Но убедить власти островного государства обещаниями масштабных вложений не вышло.
Объем инвестиций оценивался в 120 миллионов долларов единовременно, еще 230 миллионов предполагалось вложить в следующие 20 лет. Однако предполагаемые источники средств Баков не уточнял — во всяком случае публично, что вызывало определенный скепсис у экспертов.
На идеи Бакова оказал влияние проект по созданию Уральской республики, считает политолог Андрей Колядин. В 1993 году Эдуард Россель, бывший тогда главой администрации Свердловской области, объявил о формировании в регионе автономного государственного образования. Новая республика просуществовала недолго: 9 ноября президент снял Росселя с должности и распустил Свердловский облсовет.
На следующий год с Росселем познакомился Баков, который избирался депутатом Свердловской областной думы и примкнул к его команде. «Выгнанный с работы за Уральскую республику, Россель потерял почти всю старую команду и после выборов искал новых союзников», — вспоминал будущий миллионер и монархист. Он входил в предвыборный штаб Росселя на губернаторских выборах 1995 года, на которых тот одержал победу.
До регистрации Монархической партии в 2012-м году Баков несколько раз менял политическое пристанище: побывал и в «Единой России», и в «Союзе правых сил». Теперь его партия провозглашает своей целью установление в стране конституционной монархии, но только «мирным, конституционным путем».
Соратники Бакова бросили все силы на пропаганду для решения этой задачи. Бизнесмен писал книги о том, какой правитель нужен России. «С одной стороны, будет монарх, который не имеет реальных полномочий. С другой стороны — ответственное правительство, подотчетное обществу», — объяснял он. Три года назад миллионер опубликовал собственное исследование на тему монархического возрождения России, где вывел преемственность христианского императорского престола от римских правителей и объявил единственного современного наследника этого престола.
Роль досталась потомку Александра II, немецкому принцу Карлу-Эмиху Лейнингенскому. Семья Лейнингенов лишила его обширного наследства из-за неравнородного брака, хоть и расторгнутого впоследствии. Он поначалу оспаривал решение, но потом сам поставил на деле крест. В 2013-м Карл-Эмих вместе с супругой принял православие и стал представляться Николаем Кирилловичем.
Принадлежащий ему, по версии Монархической партии, престол сам по себе обладает государственным суверенитетом — так же, как Святой престол в Ватикане. На этих основания партия провозгласила Суверенное Государство Императорский Престол. По идее создателей, оно должно стать центром притяжения для всех христианских монархистов мира. Себя Баков скромно назначил эрцканцлером нового государственного образования.
Традиционные монархисты все еще определяются с кандидатурой предполагаемого наследника короны Российской империи. «Это может быть не только представитель рода Романовых, но и потомок Рюриковичей. Оптимальной была бы фигура, соединяющая в себе оба рода», — отмечал член президиума «Самодержавной России» Владимир Карпец.
Всероссийский монархический центр, который ратует за возвращение самодержавия, поддерживает кандидатуры великого князя Кирилла Владимировича и его сына Владимира Кирилловича. Другие полагают, что престола достойна Мария Владимировна Романова, глава Российского императорского дома. В Британском королевском доме, связанном с российскими самодержцами многочисленными родственными связями, тоже нет единодушия: одни уверены, что на российский престол вправе взойти принц Майкл Кентский, двоюродный брат королевы Елизаветы II и внучатый племянник императора Николая II; другие считают наследником внука королевы Елизаветы принца Гарри.
Деятельность королевских домов и сотрудничающих с ними монархистов существенно отличается от проектов Бакова и его соратников. Дом Романовых, к примеру, выдает дворянские титулы и герба и активно участвует в торжественных мероприятиях. Так, в мае 2016-го великая княгиня Мария Романова, родившаяся и проживающая в Испании, посетила Крым и побывала на открытии памятника Николаю II.
К возрождению империи на островах в среде королевских особ отнеслись скептически. Это «чистой воды клоунада», считает директор канцелярии Российского императорского дома Александр Закатов. «Людям, серьезно исповедующим монархистские убеждения, это не очень нравится. (…) Речь идет просто об издевательстве над самой идеей монархии, над всеми теми страданиями, которые пережили те же Романовы и те люди, которые остались им верны», — подчеркнул он.
Помимо Бакова, идеи возрождения престола и империи в том или ином виде поддерживали и другие российские политики. «Монархический режим — самый идеальный для России. Другое дело, что нужно его ограничить, чтобы это была ограниченная монархия», — говорил лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Нынешний глава Минстроя Михаил Мень, хоть и побывал в либеральном «Яблоке», тоже в целом готов согласиться с монархией в России. «Монархия — одна из форм управления государством, в общем-то приемлемая, могущая существовать. Другое дело — в каком виде», — говорил он в 1998 году, подчеркивая, что пока говорить об этом «немножко рано»: россияне не готовы к смене политического режима.
Спустя 15 лет монархисты были все еще далеки от массовой народной поддержки. «Около 28 процентов либо высказываются за монархию в России, либо не возражают против восстановления монархического строя, но при этом и не являются активными его сторонниками, поскольку не видят человека, который мог бы стать российским монархом в наше время», — объяснял глава ВЦИОМ Валерий Федоров, комментируя очередной опрос в 2013 году.
То же исследование показало, что в коммунизм хотели бы вернуться 49 процентов респондентов. Этого хватило, чтобы КПРФ получила 42 мандата в Госдуме, а ее конкурент, партия «Коммунисты России» — места в региональном парламенте и местных органах власти.
Согласие 30 процентов россиян на возвращение монархии вполне могло бы обеспечить партии Бакова думские мандаты, но в парламентских выборах партия не участвует. По его мнению, сегодня проигрыш неизбежен. «Зачем же зря расстраиваться?» — рассуждал он.
Вместо этого бизнесмен планирует и дальше бороться за возрождение имперской России. «Я думаю, что ситуация как-то разрулится. Пока я не вижу особых оснований для паники, какого-то недовольства. Мы к этому были готовы, будем разговаривать с президентом, как-то разбираться», — заявил он после отказа (по его словам — предварительного) властей Кирибати.
Политолог Андрей Колядин уверен, что это желательный для бизнесмена исход: «Я думаю, если бы в Кирибати согласились, Баков бы рассердился. Это просто очередная громкая пиар-акция».
Но глава Монархической партии, он же эрцканцлер, заявляет о готовности продолжить проект в любой другой локации — то есть почти любой. «Мне шлют письма из Северного Кипра, из Перу, из Камбоджи, — заверял Баков журналистов. — Хотя в Камбоджу я после Полонского точно не поеду».
«В голове у вас 50 разных щупалец — и вам нравится»
Фото: Максим Шеметов / Reuters
В прошлом году впервые прошла премия «Headliner года», в которой стать номинантом и проголосовать мог любой желающий. В этом году событие состоится вновь. На этот раз кроме народного голосования пройдет и профессиональное. «Лента» поговорила с экспертами премии о «женской силе», любимом деле и мудрости уборщиков
Номинация «Бизнес». Анна Рудакова, основатель и директор премии и форума Woman who matters, генеральный директор компании Get Better Audioguide, совладелец бренда Laneige Collection, основатель нескольких благотворительных фондов:
Иногда сидишь с инвесторами, предлагаешь что-то, думая, что ты единственный носитель уникальной идеи. И чуть ли не в тот же час где-то в мире возникает похожий проект. Мы живем в такое время, когда все идеи на поверхности — воровать ни у кого не нужно. Дело только в скорости: если не ты сделаешь, то кто-то другой.
Но есть и другие ситуации. У нас в стране много примеров того, как люди берут за образец западный пример и вносят что-то свое — возьмите того же Дурова. Все смотрят на то, какие тренды существуют, что происходит в США. Всякий, делая проект, добавляет свою изюминку. И проект, конечно, будет отличаться от всех остальных, ведь каждый человек делает любое дело по-своему.
Все, у кого эта изюминка «выстреливает», становятся хедлайнерами. Как здание бывает высоким — так и человек. Так вот, хедлайнер — это человек, который дорос до самой вершины. Эта высота включает в себя профессионализм, этические качества и пользу для общества в целом.
Сейчас многие корпорации помогают своим конкурентам выживать. Это компании, готовые делиться опытом, чтобы конкуренты становились сильнее, чтобы вместе делать глобальные изменения, которые выгодны и для каждого отдельного участника рынка и полезны для общества. В мире идет тенденция именно на это — чтобы быть социально полезными.
Раз уж начали о тенденциях, то вот еще одна: раньше говорили что главное — это IQ, потом — что EQ, а теперь появилась «женская сила». Потому что сейчас говорят о том, что необходимо пускать женщин в советы директоров. Женщины создают дополнительные эффекты: может возрасти цена акций компании. Например, в Alibaba 49 процентов сотрудников — женщины. Причем это не дань моде — Джек Ма, основатель компании, говорит, что они очень помогают росту бизнеса и что женщины в целом работают намного лучше мужчин. Причина простая: у них выше так называемый LQ — коэффициент любви. Согласно взглядам Ма, любая компания должна делать свое дело с любовью и заботой, и именно это женщины умеют лучше мужчин. Я буду голосовать за женщин, потому что сейчас в бизнесе это недооцененный потенциал.
Номинация «Спорт». Александр Капер, российский бегун-путешественник, популяризатор беговых видов спорта и здорового образа жизни, победитель премии «Headliner Года» в номинации «Спорт» в 2017 году, бизнесмен, член «Русского географического общества»:
В прошлом году я пробежал восемь тысяч километров за 200 дней. То есть каждый день я пробегал по марафону. Я получил немало премий кроме «Headliner года» в номинации «Спорт». Почему именно я? Тенденция на бег существует не первый год, но в основном все занимаются однотипными фестивалями и марафонами. То что сделал я — выделяется из общего тренда — поэтому и стало лучшим. Нужно задавать течения, а не следовать им.
Главное, что нужно помнить: необходимо делать то, что любишь. Именно тот, кто старается делать свое любимое дело лучше всех, становится хедлайнером, а не тот, кто задался целью: «Ну все, в следующем году стану хедлайнером». Если бы вокруг меня не было журналистов, если бы я не получал премии, я бы все равно бегал. Я выхожу на дистанцию, узнаю мир, коммуницирую с ним. Я просто бегу и получаю удовольствие. Мне не все равно, как мои поступки воспринимают окружающие, ведь это тоже часть результата — привлечение к тому, что я делаю — к бегу — внимания. Но это не самоцель. Если просто нацеливаться на победу, занимаясь нелюбимым делом, рано или поздно перегоришь.
Организаторы премии ищут людей, которые совершили значимые поступки — нечто яркое, удивительное, необычное. Здесь выбирают лучших представителей индустрии за минувший год.
Для меня хедлайнер в широком смысле — это тот, кто стремится к лучшему, кто побеждает себя день за днем. В моей жизни что ни человек — то настоящий хедлайнер. Сами посудите, любой из нас в чем-то да является мастером. Это не обязательно профессиональные достижения — это может быть умение общаться, например. У меня своя мебельная фабрика. Есть на ней разнорабочие, сотрудники сборочного цеха. Присматриваешься к людям и видишь, что кто-то бывает очень мудрым в житейском плане, кто-то — мастер своего дела, кто-то — гений в переговорах — разве это не достижения? Задача экспертного совета в том, чтобы разглядеть изюминку. Я стараюсь это делать всегда, и если не получается — значит я плохо смотрел.
Номинация «Наука, инновации, образование». Наргиз Асадова, заместитель главного редактора и ведущая передач радиостанции «Эхо Москвы», основатель и директор «Школы профессий будущего «КрашПРО»:
Я не думаю, что ученые берутся за то или иное исследование, рассчитывая получить премию «Headliner года». Конечно, наука не может существовать без денег. Но большие гранты на научные исследования дают в других институтах. Очень часто тема будущего исследования возникает еще во время обучения в университете. Проходят годы, иногда десятилетия, прежде чем человек возглавит лабораторию, которая, к примеру, исследует лекарства от рака. Быстрых побед в науке не бывает.
Задача членов экспертного совета премии «Headliner года» — выбрать ученых, которые уже чего-то достигли, а их работа оказала влияние на общество.
Забавно, я три года вела передачу «Наука в фокусе» на «Эхе Москвы» — и все время спрашивала у ученых в студии: вот вы изучаете какие-нибудь кварки, например, а что нам-то, нам, простым обывателям что от этого? Это очень смешной вопрос для человека из науки. Но обыватели привыкли, что все должно быть полезно. Правда, при этом мы забываем, что если не заниматься фундаментальной наукой, то этой самой пользе просто неоткуда будет взяться. Но в данном случае, поскольку «Headliner года» — общественная, а не строго научная премия, мы можем себе позволить рассуждать о терминах пользы для общества.
Люди, занимающиеся общественными делами в России, склонны к эмоциональному выгоранию. Проблем очень много, они огромные, ими десятилетиями никто не занимался. Признание обществом твоих заслуг дает силы двигаться дальше. Дело не в деньгах, хотя они и важны. Дело в том, что человеку скажут, что он молодец, он поймет, что люди его оценили, у него появится энергия и силы двигаться дальше. Признание облегчает жизнь. Поэтому и была задумана премия «Headliner года» — чтобы подчеркнуть заслуги людей перед обществом. Это очень важно для формирования гражданского общества.
Кто такой хедлайнер не просто сказать. У каждого из экспертного совета есть, наверное, некие свои критерии, хотя есть и общие. В нашей номинации мы ориентируемся на то, скольким людям помогли номинанты, если это возможно измерить. Потом смотрим, насколько актуально это направление. Россия в этом плане — прекрасная страна. Здесь так много проблем, что никогда не будет скучно. Не надо мучиться, выискивать, как в Швейцарии.
Номинация «Культура». Георгий Урушадзе, генеральный директор Национальной литературной премии «Большая книга», директор «Центра поддержки отечественной словесности»:
Талантливый человек не подходит к творчеству с линейкой: два миллиметра страданий и пять миллиметров красоты — такое вычислить невозможно. Искусство, культура — это не спорт, здесь надо чувствовать.
В Екатеринбурге придумали простую, но эффективную кампанию: по книге Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него» в муниципальной библиотеке сделали карту. Вот здесь героиня села в трамвай, здесь — Петровы живут. Это привлекает внимание людей, вовлекает людей в чтение, даже развивает туризм. Хотя интерактивная карта не нами придумана! Просто вовремя и с творческим подходом использовали уже известную технологию — и получилось нечто уникальное. В Петербурге есть книжный магазин «Подписные издания», который существует уже долгие годы — сейчас им управляет молодой парень: он сделал кофейню — вроде бы ничего прорывного, но «издания» вошли в один из путеводителей по Петербургу. Количество книжных магазинов сокращается и такие меры — это то, что спасает их.
Сейчас мультимедийные центры вообще пользуются большой популярностью. На Чистых прудах есть пространство Community Stage архитекторов сестер Сундуковых: там и театр, и библиотека, и ресторан.
Кто может стать хедлайнером? Полипрофессионалы, то есть, специалисты сразу в нескольких областях, способные одномоментно сочетать разные навыки. В полипрофессионалов в конце концов превратятся все. У вас в компьютере открыто сто вкладок, на столе лежат как минимум два мультимедийных устройства. Вы переключаетесь туда-сюда и даже не замечаете этого. Это уже не будущее, это — настоящее. В голове у вас 50 разных щупалец — и вам нравится.
Номинация «Общественная деятельность и социальная работа». Ксения Безуглова, общественный и политический деятель, обладательница титула «Мисс мира-2013» среди девушек на инвалидных колясках, член Совета по вопросам попечительства в социальной сфере при Правительстве РФ, член комиссии по делам инвалидов при Президенте РФ:
На мой взгляд хедлайнер — это трендсеттер в своей области. Это авторитет и тот человек, который делает что-то очень важное и значимое для определенной группы людей. Выбирать хедлайнеров довольно непросто, учитывая, что для разных областей внутри, например, направления культуры или социальной работы, есть свои хедлайнеры.
Хедлайнер — не только тот, кто делает нечто уникальное. Это и тот человек, который служит своей идее самозабвенно, с огромным желанием что-то сделать, изменить мир в лучшую сторону. И тут все равны и все важны: и артисты, и общественные деятели.
В России, как и во всем мире, есть тренд на добро. Это появилось благодаря эволюции социума. Смотрю на список номинантов и что не имя — мурашки по коже. Сколько же добрых и неравнодушных людей, меняющих мир. Этот тренд следует из того, что мы хотим стать теми, кем рождаемся, вернуться к самим себе. А по природе мы все добрые. Поэтому есть такая большая необходимость говорить о людях, которые уже сделали это. Они становятся примером и мотивируют остальных на то, чтобы улучшать мир.
Этот тренд хорошо прослеживается на бизнесе, который принято называть социально-ориентированным. Однако, я считаю, что это понятие должно исчезнуть, потому что бизнес никаким другим быть не может.
В российских школах и детсадах в преддверии Дня Победы традиционно проходят многочисленные патриотические акции. Порой они приобретают черты соревнования по любви к Родине. В ход идут месячники военной памяти, смотры строя и песни, конкурсы на лучшее письмо на фронт и номера с возложением искусственных цветов к ногам вполне себе живых мальчиков. Почему воспитательные программы уже не мыслят без элементов милитаризма, верят ли педагогам дети и как к этому относятся их родители — в материале «Ленты.ру».
«Вполне живой мальчик Ярослав изображал памятник»
Москвичка Вероника Николаева (имя изменено) рассказывает, что в школе Гагаринского района, где учится ее десятилетний сын, главное патриотическое мероприятие года — конкурс военной песни. Присутствие в актовом зале родителей практически обязательно. «Прогулявшие» родственники как правило подвергаются со стороны педагогов мощному психологическому прессингу. По словам Николаевой, последний смотр был милым и «вполне забавным»: мальчишки в матросках, девочки в пилотках.
— А потом вышел наш четвертый класс с песней про Алешу, — нервно улыбается Вероника. — Если раньше к нашей учительнице Юлии Владимировне были какие-то вопросы, то после этой творческой сценки вообще никаких не осталось.
Класс десятилеток по команде выстроился на сцене клином. В центре живой композиции педагог, а по совместительству режиссер-постановщик, на стул водрузила «Алешу» — мальчика в солдатской гимнастерке, галифе и с автоматом. Все четыре минуты, пока длилась миниатюра, ребенок стоял памятником, не шелохнувшись.
— Дети в это время заунывно тянули под минусовую фонограмму про порошу, про Алешу, путали слова и запинались, — продолжает Вероника. — А в конце они начали возлагать искусственные цветы, заранее припасенные учителем, к подножию стула, на котором стоял, хватко вцепившись в игрушечный автомат, вполне живой мальчик Ярослав, изображавший Алешу.
Очевидно, речь идет о песне «Алеша» Эдуарда Колмановского и Константина Ваншенкина, в которой поется об одноименном памятнике в болгарском Пловдиве. В этом произведении, в частности, есть такие строчки:
«А сердцу по-прежнему горько, по-прежнему горько. А сердцу по-прежнему горько, что после свинцовой пурги Из камня его гимнастерка, его гимнастерка. Из камня его гимнастерка, из камня его сапоги».
Дома сын Вероники рассказал, что на роль Алеши в классе был предварительный конкурс. Участвовали практически все ребята. Победителя выбирали по способности неподвижно простоять на стуле и не рассмеяться.
«Одна из основ профессионального «я» учителя»
Эксперты питерского подразделения Высшей школы экономики уже не первый год анализируют региональные программы патриотического воспитания молодежи. В 2017 году, к примеру, они оценили денежную составляющую патриотизма. В некоторых регионах финансирование мероприятий гражданско-патриотического воспитания сопоставимо с расходами на поддержку малого и среднего предпринимательства и борьбу с последствиями чрезвычайных происшествий.
В этом году был представлен доклад с оценкой идеологической составляющей патриотического воспитания. Социолог Анна Санина провела интервью с учителями, администраторами, представителями органов власти, православными священнослужителями в Московской, Ленинградской, Псковской, Саратовской, Новгородской, Челябинской, Тверской и Воронежской областях, а также в Санкт-Петербурге и Москве.
Как отмечается в документе, якорь практически всех региональных патриотических программ — победа в Великой Отечественной войне. Вокруг него как снежный ком накручивается вся идеология и формируются «локальные сообщества молодых людей». Как правило, все это носит милитаристский уклон. Воспитательные мероприятия в регионах большим разнообразием не отличаются. В обязательный набор входят военные игры, вахты памяти, школьные музеи.
Современное воспитание «гражданина и человека» в России напоминает советскую модель по той причине, что наполнение программ определяют директора и педагоги школ. Большинство из них опирается на свой прошлый опыт, и так система воспроизводится.
— Стремление воспитать гражданина, служащего Родине, является одной из основ профессионального «я» учителя и способом положительной профессиональной самоидентификации в условиях предельной механической нагрузки и низкой заработной платы, — заключает социолог Анна Санина. — Военно-патриотическое воспитание ориентировано на защиту Отечества от внешней агрессии, подготовку граждан к воинской службе, формирование позитивного отношения общества к военной службе, положительной мотивации у молодых людей относительно ее прохождения, доверительного отношения граждан к армии.
Коммуникационное агентство PRonline проанализировало открытые данные региональных комитетов по спорту и молодежной политике и смежных ведомств. По их подсчетам, всего в России действует порядка шести тысяч военно-патриотических клубов и объединений.
— Мы выявили любопытную закономерность в статистике, — пояснил «Ленте.ру» аналитический эксперт агентства Дмитрий Трепольский. — Лидерами являются Москва и Ханты-Мансийск. Последний регион мы выделили потому, что там на душу населения получается столько же клубов, сколько в Москве.
«Одиночки сидят в сети в поисках суицидальных игр»
В среде учителей отношение к «милитаризации патриотизма» двоякое. Где проходит водораздел — непонятно. Результаты опроса «Ленты.ру» показали несколько парадоксальную картину. Молодые педагоги в большей степени склонны поддерживать военный воспитательный уклон, нежели их коллеги, чья карьера началась еще в советские годы.
— Мы сейчас готовимся к параду Победы, — рассказывает 30-летняя Светлана, учитель одной из школ в Рузском района Подмосковья. — Регулярные репетиции. Дети некоторые были недовольны. Но я два года назад сказала всем воротившим носы, что парни, которые уходили на фронт летом 1941-го, тоже не имели этого в планах. И им тоже не хотелось покидать свои семьи, любимых, рушить планы на жизнь. Они подарили нам мирное небо. И нам нужно уважать их подвиг, их жизни не меньше, чем свои. Мы идем по школьному плацу, чеканим шаг. И этот звук нашего марша, глухо раздающегося по асфальту, олицетворяет биение их сердец. Они смотрят на нас с неба. Они слышат наши шаги. Мы обязаны помнить.
По словам Светланы, сейчас ее класс ответственно подходит к этому событию. «Даже те, у кого были опорно-двигательные диагнозы, шли сами, никто не заставлял».
— Ребятам важно, чтобы были понятные правила и требования. Это снижает тревожность, добавляет уверенности и избавляет от чувства неопределенности, — поддерживает учитель математики из Иркутска, 40-летняя Ольга. — Кто-то находит «четкие понятия» в АУЕ, «поясни за шмот», одиночки сидят в сети в поисках суицидальных игр. Адекватные ребята тоже ищут свою группу. Сильную морально и физически. А еще они любят, чтобы ими занимались, играли, им нужны авторитеты. И это есть у юнармейцев.
«Чувствую, что это превращается в обыкновенный карнавал»
Соревнования по любви к Родине в некоторых регионах стали приобретать гротескные формы. Впрочем, это уже мало кого удивляет. В столице Чувашии, Чебоксарах, 9 Мая на местной Красной площади пройдет парад дошколят, одетых в военную форму. Такое же событие уже прошло в Ростове-на-Дону: там детсадовцы в камуфляже и краповых беретах прокатились на самокатах.
— Я преподаватель истории из Волгоградской области. Нам директор настоятельно рекомендовал прийти на мероприятия в честь Дня Победы в военной форме. Ну или хотя бы в пилотках и с георгиевскими ленточками, — рассказала «Ленте.ру» Юлия, учительница истории из Волгоградской области.
Между тем, отмечают учителя, это довольно накладно. Диапазон цен за комплект в зависимости от размера и ткани — от полутора до шести тысяч рублей. В качестве аксессуаров коммерсанты предлагают различные макеты «медалей и орденов» (значок от 100 рублей), офицерские ремни со «звездными пряжками» (полторы тысячи рублей), командирские планшеты (400 рублей).
— Когда у нас коллеги проанализировали цены, то попытались намекнуть начальству, что хорошо бы спецодежду для участия в параде предоставить сотрудникам. Однако руководство нам порекомендовало взять это все где-нибудь в аренду. Ну или к родителям учеников обратиться. Меня это требование обескураживает даже не материальными затратами, а этической стороной вопроса: почему я, человек невоенный, не дававший присягу, должна надевать форму времен Великой Отечественной войны? — задается вопросом собеседница «Ленты.ру».
Москвичка Вероника Николаева говорит, что в целом для 9-10-летних детей патриотические мероприятия уже стали рутинной частью школьной жизни. Настоящий смысл словосочетания «любить Родину» означает для них прилежно учиться, хорошо себя вести и не хулиганить на уроках — и пока все. С государством любовь к Родине дети не ассоциируют. Сама Николаева к «гламуризации» войны относится в целом терпимо. Главное — не переступать границу.
— У нас дома есть пилотка, — поясняет собеседница. — Пожалуй, этот атрибут я приемлю. Это такая мини-реконструкция исторического опыта, и это может быть полезно. Но сын просил купить ему гимнастерку и штаны — так седлали большинство родителей нашего класса. Тут я против. Потому что чувствую, что это превращается в обыкновенный карнавал. А ребенку я дома объясняю, что война — это вовсе не праздник, а страх и смерть.
«Почему так не надо делать? Потому что это романтизация и украшательство самого страшного в нашей жизни — войны, —считает психолог Елена Кузнецова. — Воспитательный посыл, который получают через подобные действия взрослых дети — что война это здорово, это праздник, потому что потом она оканчивается победой. А надо не так. Война оканчивается непрожитыми жизнями с обеих сторон. Могилами. Братскими и отдельными. На которые даже порою некому ходить поминать. Потому что войны не выбирают, сколько живых из одной семьи взять платой за невозможность людей жить в мире. […] Дети не должны ходить в военной форме. Для большинства из наших предков, встретивших военные годы, эта одежда была посмертным одеянием. Военная форма — это одежда для смерти. […] Детям нужно покупать одежды про жизнь, а не про смерть».
За последние четверть века доля ярых противников супружеских измен среди россиян удвоилась, достигнув 52 процентов. Однако измены остаются второй по популярности причиной разводов. О том, как сохранить любовь и страсть на долгой дистанции, в лекции «Любовь или дружба? Сексуальность в длительных отношениях: сложности и возможности» рассказала семейный терапевт, преподаватель системной семейной психотерапии Марина Травкова. «Лента.ру» записала основные тезисы.
Версии любви
Я веду курс «Терапия пар с низким сексуальным влечением» — про любовь, дружбу и сексуальность в длительных отношениях и особенно про то, куда она уходит. Час лекции не заменит вам похода к сексологу, психологу или лучшей подруге, но я постараюсь осветить основные идеи и дать направление, где можно будет потом добрать информацию.
Есть разные попытки классификации любви и человеческого влечения, например, известная [древнегреческая]: эрос (любовь-страсть), лудус (любовь-флирт), сторге (любовь-дружба), прагма (практическая любовь), маниа (зависимая любовь), агапе (альтруистическая любовь). Есть шкала установок на любовь, разработанная в 1986 году американскими психологами К. Хендриком и С. Хендрик, состоящая из 42 вопросов — по семь вопросов на каждый из шести этих видов. Еще есть трехкомпонентная теория любви, разработанная в 1980-х психологом Робертом Стернбергом, которого, наверное, не упоминал только ленивый: он выделил три стороны человеческих отношений — интимность, страсть и преданность. Под интимностью имеется в виду близость, теплота, поддержка; страсть — это именно сексуальная составляющая, возбуждение, физическое влечение к партнеру; а преданность — долг, обязательства, верность семье и верность паре.
Но на самом деле это не работает. C этим можно бесконечно играть: посмотреть, что я больше испытываю к партнеру, я в этом месте шкалы — или здесь, или здесь. Но что с этим делать, не очень ясно. Если вы на полюсе интимности, и у вас такая дружба, и совершенно друг к другу не влечет, вам скажут: начинайте двигаться к страсти. Но как?
У [американского антрополога] Хелен Фишер, чья книга «Почему мы любим. Природа и химия романтической любви» относительно недавно была переведена [на русский язык], изложено интересное наблюдение: есть сексуальное влечение (то, что ближе к спектру похоти, просто физическое желание), есть романтическая любовь (то, что воспевается во всех легендах, сагах и балладах) и привязанность (глубокое чувство взаимности и единения с долгосрочным партнером, ближе к дружбе), и люди почему-то считают, что это стадии, которые идут одна за другой. Но это не так. Фишер занималась наблюдением за влюбленными с помощью аппарата, сканирующего мозг, и выяснила, что все это может быть одновременно, или может быть дружба с постоянным партнером, но человек уже не испытывает к нему романтической любви или физического влечения. Кстати, она положительно ответила на вопрос, можно ли любить одновременно двух-трех человек.
Мы все очень разные. Но большинство из нас считает, что мир поделен на две части — женскую и мужскую. В этой версии женщина получает, так сказать, одну историю про любовь, а мужчина — другую. У нас есть одно интересное упражнение, кому не лень — сделайте: попробуйте представить, что вы проснулись гендерно-нейтральным, то есть не знаете, кто вы по полу и гендеру. Походите и посмотрите, кто и что вам об этом расскажет.
Часто студентки рассказывают: «Когда я заходила в лифт, мужчина меня пропустил и сказал: «Дамы вперед»». То есть в этот момент вы узнаете, что вы из какой-то категории людей, которые почему-то проходят вперед. Затем вы узнаете, что любовь — это когда «жили счастливо и умерли в один день». Женская версия любви — про то, что нужно найти «того самого» парня. «Умри, но не дай поцелуя без любви» и прочие чудесные сентенции девочки выписывали в школьных тетрадках практически с десяти лет. И обязательно [в этих представлениях] есть моногамия. Если ты нашла «того самого», и ты с ним, ты все делаешь правильно и отдалась ему целиком, то, разумеется, никаких вторых, третьих и четвертых лиц там быть не может. Дружба, любовь и секс — все должно быть запаковано здесь же. Но при этом есть интересные исключения (это уже история людей постарше) — что настоящая любовь может оправдать многое. Приведу цитату: «С женатым встречаться нельзя, но если это великая любовь, то можно».
В мужском варианте мужчины получают свою версию про то, как жить в отношениях, как любить и что такое секс. Мы знаем про построить дом, посадить дерево, родить желательно сына (согласно старой патриархальной версии, лучше родить сына, чем дочь). «Добиться и завоевать» — у мужчины в этой версии должна быть активная позиция, он должен пробивать, держать внешнюю оборону, доминировать. Всяческие «бабник», «подкаблучник» — все это обидно. И моногамия у мужчин скорее социальная, с двойным стандартом: если тебя [партнерша] не удовлетворяет, то можно. Вообще, во всех культурах к мужским изменам всегда относились гораздо проще, чем к женским.
Доминирование, естественно, распространяется и на сексуальную жизнь. И большая часть мужских проблем с нежеланием и сложностями в сексуальной коммуникации связаны с тем, что они больше не хотят или не могут доминировать. Это тупик, потому что эта роль предписана. Если ты не хочешь доминировать и хочешь, чтобы тебя добивались, партнерша все равно будет считать, что ты должен доминировать, потому что эта модель — как две скорлупки одного ореха: маскулинная роль не предполагает возможности быть уязвимым. Ведь если мир бинарен — все поделены, есть мужчины с Марса и женщины с Венеры, мужская и женская логика, сильный и прекрасный пол и так далее, соответственно, одни в сексе должны брать, другие давать: у нас есть охотник и дичь. Дичи позволено соблазнять, кокетничать, стрелять глазами, но никак не бегать за охотником. Интересно, что некоторые мужчины действительно теряют сексуальный интерес, если за ними начинают «бегать».
Все это сопровождает медицинская модель [цикла сексуальных реакций человека] Мастерса — Джонсона. Им огромное спасибо, они пионеры в этой области, но они на долгие годы укоренили в коллективном сознании линейную модель, интегрировав ее в медицину. Они изучали, как происходит цикл сексуальных реакций у здоровых людей: возбуждение, плато, оргазм. Тогда [1966 год] Америка выходила из викторианского сна, все это было невероятно авангардно, люди, к ним приходившие, были довольно смелы, и получился, наверное, немного не тот срез. Они изучили, как люди занимаются сексом, и сделали вывод, что, во-первых, если вы здоровы, вы просто обязаны его хотеть, и он обязан быть. Это даже не обсуждается: если есть хороший любимый партнер, должно быть непременно возбуждение. Хотя, согласно Хелен Каплан, чтобы возбуждение возникло, человек должен быть мне нужен, приятен, не должен меня злить, бить, обижать. Но и от агрессии и тревоги тоже можно перейти к сексу (люди тревожные занимаются сексом гораздо чаще, чем нетревожные). И это тоже не работает.
Закон грузинского таксиста
Согласно одному израильскому исследованию, только 11 процентов людей влюбились с первого взгляда. Если вы пойдете к семейному психологу, он вас обязательно спросит, помните ли вы момент, когда увидели вашего партнера или партнершу и у вас «зажглось», зацепило. Подавляющее большинство людей помнят какой-то момент о партнере [позже], когда он/она что-то сделал, он увидел это — и началось. Это момент заинтересованности и фокусировки на другом человеке. Из того, что мне рассказывали: шумная дискотека, и все как будто померкло, человек оказался будто в свете софитов — самый красивый и самый интересный. Или: мы сидели на кухне, и тут он вошел с тарелкой плова, и я поняла, что это мужчина моей мечты.
Мир останавливается, дыхание перехватывает, все перестает существовать — романтическая влюбленность с ее химией, по Хелен Фишер. То, что еще в 50-х американский семейный психоаналитик Натан Акерман назвал «бессознательным контрактом»: в этот момент включается то, что мы от своего партнера потенциально ожидаем и что очень для нас важно, какая-то наша ценность и тайная потребность. Мы дико заинтригованы, друг другу идем навстречу. Знакомимся, узнаем друг о друге и совпадениях и несовпадениях: мы оба любим яичницу или наоборот. Партнер говорит, что не любит мокрых поцелуев, или когда трогают за шею, или девушек с короткими волосами. И мы ставим себе эти заметочки, потому что человек нам важен, мы хотим быть с ним. Первое время кажется, будто человека просто бог послал: «У нас столько общего, столько общего, мы оба любим красный цвет». В этот период люди проводят вместе много времени, не могут расстаться, долго разговаривают на ночь и так далее.
Помните эпизод из кинофильма «Москва слезам не верит», когда главная героиня на свадьбе своей подруги Тони говорит: «Тоня, слушай, главным образом надо купить телевизор!». Еще двумя неделями ранее ей этот телевизор особо не был важен. А тут появился человек, в которого она влюблена, который транслирует, что это очень важно, и она это ловит. Мы все еще идем навстречу друг другу, но у нас появляется «красная зона» посередине: представление, кто партнер, кто я, что можно, что нельзя. Но мы еще не относимся к этому как к ограничению — это накапливается постепенно.
Рано или поздно появляются зоны молчания и некомфортные темы (иногда это совпадает с тем, что люди начинают жить вместе). Если мы в курсе, что, например, человек не любит щекотку или когда его хватают за шею, мы же не садисты — мы не будем его хватать и щекотать. То есть мы очерчиваем территорию. У нас возникают паттерны общения и копинговая реакция друг на друга: становится легко ответить на вопрос, что партнера возбуждает, что сердит, что нет. То же в сексуальной жизни: не нравятся мокрые поцелуи — о’кей, не любишь куннилингус — ладно, «никогда анальный секс» — хорошо, не предлагаю. Женщины и мужчины начинают молчать в постели. И когда кто-то хочет привнести что-то новое, у людей даже мысли не появляется о том, что с этим можно обратиться к партнеру — они как бы уже заранее знают, где у другого расставлены эти флажки-границы, и думают: ну чего я пытаться-то буду, зачем. Никто не проносит мысль «поговорить с партнером».
Далее мы оказываемся на ступени «все известно, ничего не интересно, скука». Я не буду тебе ничего предлагать, потому что все про тебя знаю. По словам клиенток, иногда «прямо даже тошнит» от того, что знаешь наизусть: вот так обнимет, вот так потрогает. В фильме «С широко закрытыми глазами», где главные роли играют два секс-символа современности Николь Кидман и Том Круз, все начинается с совершенно прекрасной бытовой сцены: когда они находятся вместе в ванной голые и не замечают друг друга. Понимаете, два красивых половозрелых человека, способных к сексу, которые находятся в одном пространстве, но эротического импульса между ними нет. Это хорошая иллюстрация того, что происходит, когда люди долго живут вместе. «Мы стали друг другу родными настолько, что это уже инцест» — это как будто дружба, но не любовь.
Волей-неволей начинается движение «от», эмоциональное отчуждение. Иногда это выглядит как параллельная жизнь: мы живем рядом, но того драйва и контакта уже нет. Секс может присутствовать, а может совсем отсутствовать или иметь характер привычки. Один американский мужчина, например, вел дневник об уклонении его супруги от «супружеских обязанностей»: записывал даты и отговорки своей жены.
В нашей российской действительности это может быть не просто конфликт, а агрессия: «Не будешь мужика ублажать, он непременно уйдет». Мужчины тоже бывают на этом месте: я устал на работе, головная боль, ну подожди, я не могу вот так наспех. В общем, начинают лавировать, чтобы не сказать в лоб: «Я не хочу». В нашей культуре это воспринимается как оскорбление: как это меня не хотят?
Пропадает то самое «я тебя вижу». Пары попадают в тупик, который связан с ложной близостью (я называю это тлеющим вулканом), — когда долго живешь с одним и тем же человеком, знакомишься с не самыми лучшими сторонами друг друга, накапливаются обиды и эпизоды непонимания. Если это все не проговаривается, прячется и заметается под ковер, человек думает: «лучше пойду друзьям поплачусь». Пропадает эмоциональная душевная близость. В таких случаях нужна терапия, основанная на стремлении к интимности, близости, создающая ощущение безопасности. То есть зачастую проблемы в этой сфере не связаны с постелью, они больше про контакт и коммуникацию.
Хотя есть пары, где один может сказать: «Знаешь, я перестал тебя хотеть», и другой ответит то же самое. Если им это не «болит», это асексуальность, которая не считается никакой патологией: в США так живут 20 процентов пар. Иногда в паре все хорошо, но начинается стремление на сторону: влечение, например, к коллеге, и это может быть история про открытые отношения, полиаморию, «перелив» интимности, когда люди настолько близки, что нет искры или какой-то дистанции.
Есть ситуативные «убийцы» сексуальности: например, медицинские сложности (лекарства, хирургические вмешательства, заболевания, психоактивные вещества, которые влияют на либидо), небезопасность в паре (конфликты), измена партнера, травма сексуального насилия (когда при появлении детей актуализируются старые травмы), депрессия, гормональные изменения, связанные с беременностью или кормлением грудью, тайны (например, скрывается асексуальность или гендерная и сексуальная ориентация), стресс, недостаток сна, переутомление, страхи забеременеть или беременность как задача, секс-негативизм и стыд (когда секс — это нечто стыдное), недовольство гигиеной или внешним видом партнера, «белый шум» (страхи сексуальной презентации: когда мужчина понимает, что не может выглядеть как «жеребец», а женщина — лечь так, чтобы не была видна складка на животе), возраст (это нормально для всех жизненных систем).
Если нет никаких других медицинских проблем, не хотеть секса (когда вообще нет мыслей и фантазий о сексе ни с партнером, ни с другими людьми, это длится шесть месяцев и дольше, и человек это ощущает как проблему) — это гипоактивное сексуальное расстройство.
Исследовательница Джудит Валлерштейн выяснила, что позволило счастливым парам прожить более 20 лет и сохранить хорошие отношения (дружбу и сексуальную жизнь): это автономия от родительской семьи, умение быть в близости и одновременно сохранять свои границы (не растворяться), отделять сексуальную жизнь от супружеского долга и не делать его средством давления в конфликтах, сохранить контакт друг с другом вне родительских ролей, уметь безопасно выражать и принимать гнев, юмор и поддержка, безопасность, «двойное видение» партнера (сохранение идеализированного романтического образа — вижу его недостатки, но все равно люблю его).
Закон грузинского таксиста — мое любимое место, мой собственный придуманный закон. Однажды я долго рассказывала таксисту-грузину, чем я занимаюсь. И он сказал: «Пока у тебя работает хотя бы один палец на ноге, ты мужчина!» Он выразил одной фразой то, о чем написаны тома, талмуды: есть множество проблем, но главный вопрос — что люди с этим делают.
Иногда речь идет о другом качестве секса: что он символизирует и значит в вашей жизни. [Канадский психолог] Пегги Кляйнплатц провела исследование с различными парами разных возрастов, чтобы выяснить, что нужно человеку пережить, чтобы сказать: «Это было прекрасно». Они пришла к выводу, что это — присутствовать в процессе всем вниманием, ментальным и телесным, ощущать связь, слияние, синхронность, быть на одной волне, чувствовать глубокую привязанность, возможность быть собой, растворение и единение с миром, игривость, уязвимость и возможность отдать себя другому. Обращаю внимание: здесь нет оргазма и влечения, «химии». Это очень интересно: чтобы пережить «волшебство», это совершенно не обязательно.
«Часто еще что-то можно спасти»
С чего же начать? Первый шаг — с нормализации: подумайте, что у вас с партнером уже есть, чего нет, что нужно добавить. Можно обсудить инициацию секса (не всегда желание, иногда чувство тревоги или долга), готовность (потенциальная возможность), возбуждение в ответ на желание партнера (многие женщины любят ощущение, когда их хотят, и начинают на него отвечать), плато (возбуждение держится на одном уровне), эмоциональное и сексуальное удовлетворение (не зависит от оргазма), удовольствие от ласк (можно валяться вместе, как два морских котика, и получать от этого радость), разрядку, медленное угасание желания, «белый шум» (например, в порыве страсти он бросил ее на кровать, а ее взгляд вдруг упал на трещину на потолке, и она подумала: «Вот, так и не замазал»). Бразильские ученые насчитали 238 причин, почему нужно заняться сексом, одна, например: «Ну, не отказывать же голой женщине».
Второй шаг — заботиться о своем сексуальном образовании. Оно длится всю жизнь, вы всегда чего-то не знаете, даже о себе. Стоит проверить себя на «четыре компонента»: умения (навыки, искусность), история и сексуальный нарратив (семейные установки, влияние партнера, стереотипы), желания (что вы готовы воплотить), фантазии. Если у пары есть возможность поделиться фантазиями друг с другом, это невероятно ценно; но это необязательно привносить в жизнь. Например, одна из излюбленных фантазий женщин — об изнасиловании, но это не значит, что она хочет насилия, это мысль о том, что тебя так хотят, что не могут удержаться. А одна из самых популярных мужских фантазий — о том, что шел по лесу, увидел нагую женщину, сзади пристроился, не узнал ни лица ее, ни имени, и пошел дальше. Но это тоже не о желании быть насильником, а о том, что мужчины тоже уязвимы, им бывает трудно знакомиться и пройти все эти социальные этапы.
Хорошее упражнение: выпишите три ваших сексуальных желания и три тех, которые, как вы думаете, есть у вашего партнера. А потом сравните, посмейтесь и что-нибудь из этого сделайте.
Третий шаг — дифференциация. Иногда в парах нужно разбирать негатив и налаживать связь и теплоту. Люди попадают в разные ловушки. Иногда перестают чувствовать себя (чтобы сохранять отношения), иногда охраняют и отслеживают другого (вместо того, чтобы быть с ним). Это требует особой, экстраординарной коммуникации — говорить о своих чувствах, выражать их, принимать чувства другого.
Идея о том, что каждая вторая пара распадается, уже стала нормой. Но часто еще что-то можно спасти. Когда люди говорят о сексе и о том, как его вернуть, сколько бы им ни было лет, в каком бы они ни были состоянии, вопрос все еще стоит в том, вижу ли я тебя и хочу ли я тебя видеть, хочу ли на тебя смотреть. Ведь когда люди в паре говорят, что узнали друг о друге все, это неправда, потому что мы сами про себя-то никогда не знаем все. Но момент совпадения, невероятной синхронизации, когда «я полностью себя тебе несу и полностью тебя принимаю» — это то, чего мы все ищем в отношениях и сексе. Эти компоненты мы собираем всю жизнь.
«Роль секса преувеличена»
Есть такой специальный сервис знакомств Ashley Madison — для женатых. Я на нем зарегистрировалась, и он у меня превратился в стену плача. Запрос обычно стандартный: «У меня есть жена, я с ней никогда не разведусь, я ее очень люблю, она моей хороший друг, мне с ней очень хорошо, но нам не хватает одной маленькой малости». Они думают, что это про секс, но это не про секс. Это поиск душевного контакта, поиск вот этого ощущения исключительности.
Метафора танца подразумевает, что, чтобы сохранить это ощущение, с учетом того, что мы можем испытывать разные соблазны, — это про то, что одна нога всегда должна быть за себя (за свои желания), а другая — хранит связь и отношения, показывает, что мы вместе. Нужно стоять на двух ногах — на одной не простоишь.
Нужно перенести «танец» в спальню: не ждать возбуждения, делиться фантазиями, играть в соблазнителя, совместно читать эротические рассказы и смотреть порно (молодым нужно иметь в виду, что там все «не по-настоящему»), создавать секретики (например, никто не будет знать, что они раз в год переодеваются и идут в какой-то бар, меняются ролями, даже если у них семь детей и им давно за пятьдесят).
Роль секса как полового акта преувеличена, о чем знают немногие. А вот роль секса как витального начала сильно недооценена. Например, я могу спросить у аудитории: был ли у вас сегодня секс не в плане полового акта, а в смысле флиртовали ли вы с миром. Шли ли вы по улице, стуча каблуками и ощущая себя просто красивой, или у вас была грудь колесом, и вы ощущали, что все девушки на вас смотрят? Должно быть флиртовое настроение. Думали ли вы сегодня об этом и пытались ли подать кому-то сигнал, проявляли ли вы готовность, говорили ли миру: я есть сексуальное существо, и я готов об этом говорить? Это совершенно не про количество, а про качество отношений, потому что для многих это — про жизнь, про живое начало, которое делает жизнь интересной и яркой, привносит в нее много красок.
Своим отношением к медицине россияне сильно отличаются от жителей других стран. Как показало одно из последних социологических исследований, в то время как немцы, бельгийцы и поляки пессимистично относятся к развитию здравоохранения, наши сограждане считают, что научный прогресс победит многие недуги. Наши соотечественники, в отличие от европейцев, хорошо осведомлены в медицинской сфере, знакомы с новыми технологиями и даже знают, что такое телемедицина. Россияне отличаются еще и тем, что стараются сами разобраться в актуальных для них медицинских вопросах, а к врачу обращаются лишь в том случае, если «само не прошло». Поэтому иногда они вредят себе самолечением и попадаются мошенникам. О том, как и почему меняются отношения врачей и пациентов и к чему это может привести, «Лента.ру» спросила у доктора, ученого и социолога.
«Некоторые врачи даже поощряют самолечение»
Александр Сергеев, член комиссии РАН по борьбе с лженаукой, руководитель научного проекта «Всероссийская лабораторная».
В России и СНГ в постсоветское время значительно снизился уровень медицины. Это естественное следствие недофинансирования и падения престижа профессии. Одновременно вылезло множество шарлатанов. Поэтому многие люди не доверяют врачам и предпочитают сначала самостоятельно разбираться в вопросе с использованием интернета. Если человек обладает здравым умом, умеет оценивать качество информации, проверять ее по надежным источникам (в основном англоязычным), это даже хорошо. На недостаточно квалифицированного врача можно нарваться в любой стране, а в России это вообще каждый второй случай. Но беда в том, что такими навыками [проверки информации] обладают далеко не все, а без этого вероятность нарваться на шарлатанов при самостоятельном поиске медицинских решений намного выше, чем при обращении к врачу. Даже в России.
У нас в стране совершенно дикий рынок лекарств. В России продается без рецептов громное количество препаратов, которые в развитых странах строго рецептурные. В чем природа этого явления, мне сказать трудно. Возможно, фарме выгодно, чтобы люди покупали лекарства сами, и покупки не сдерживались таким препятствием, как обязательный визит к врачу. Собственно, во всем мире это фарме выгодно, но регуляторы требуют рецептов во избежание злоупотреблений. И в СССР так было. А вот в России регулятор не вмешивается (кроме относительно небольшого круга препаратов, прежде всего психотропных). Возможно, в коррумпированной России фарме удается лоббировать такое положение дел.
Из-за свободного рынка лекарств (а во многих странах даже реклама рецептурных препаратов ограничена) у нас люди пытаются сами разбираться и решать, чем им лечиться. В других странах, что бы человек ни вычитал в интернете, он все равно не сможет это купить в аптеке без рецепта. Так что весь смысл копаться в интернете — это спросить на приеме у врача: а может, лучше тем полечиться, а не этим? На что врач, если он уже выбрал лечение, скорее всего ответит отказом.
Соответственно, инвестировать свое время в приобретение некой начальной дилетантской медподготовки в других странах просто невыгодно. Ты этими знаниями даже не сможешь воспользоваться. А в России воспользоваться можно, и некоторые врачи даже поощряют самолечение, понимая, насколько деградировала система медицинской помощи, особенно в провинции.
Так что более высокий уровень медицинской грамотности населения в России — это, с одной стороны, неплохо, а с другой стороны — показывает глубину проблем в здравоохранении: люди вынужденно переходят к стратегии «спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
Хорошо, когда уровень знаний выше при прочих равных (столь же высоком уровне здравоохранения). Но если уровень здравоохранения значительно ниже, то некоторый прирост медицинских знаний — это просто естественная попытка компенсировать то, что не может обеспечить медицина.
Важно понимать, что уровень знаний — это средняя температура по больнице. Небольшая часть населения, при своей дилетантской медквалификации, превосходит некоторую часть неквалифицированных терапевтов. И они могут избежать серьезных врачебных ошибок. По крайней мере, они могут обнаружить неквалифицированное лечение и начать искать другого врача. Но большинство дилетантов застревают на уровне, который известен в медвузах как синдром второкурсника: они находят у себя массу симптомов иллюзорных, выдуманных болезней, а потом попадают к шарлатанам, которые обещают их от всего вылечить. Последствия бывают плачевными, особенно если есть необходимость в медицинском вмешательстве.
«Чрезмерное увлечение самодиагностикой»
Василий Штабницкий, кандидат медицинских наук, пульмонолог клиник «Чайка» и «Рассвет».
У нас в стране перекос с доступностью медицинской помощи, поэтому часть пациентов берет на себя функции врачей, самостоятельно себя обследуют, ставят диагнозы и даже назначают лечение.
Я понимаю, что иногда разные интернет-сайты и пациентские форумы — единственный способ разобраться, что с тобой происходит. Прежде чем начать самостоятельно лечиться, многие пациенты сталкиваются с отсутствием либо должной квалификации врача, либо эмпатии и понимания. То есть доктор не интересуется, что происходит с пациентом, отчего и почему. Поэтому пациент вынужден спасать себя сам. На медицинских форумах самый популярный вопрос: какие анализы надо сдать перед консультацией у врача, если беспокоит это и то. Очень часто к доктору пациент попадает с готовым набором исследований.
В последнее время мы видим, что массово распространились всякого рода диагностические бизнесы. Появились медцентры, где можно сделать по своему желанию магнитно-резонансную томографию (МРТ), компьютерную томографию (КТ), даже позитронно-эмиссионную томографию (ПЭТ). Эти исследования считаются одними из самым современных и дорогих. То есть пациенты готовы платить, тратить время на исследования, чтобы получить результаты и идти с ними к специалисту. Часто у «продвинутых» пациентов по нескольку узких специалистов: лор, невролог, хирург, гастроэнтеролог и прочие.
Мешает ли самостоятельность пациента врачу? С одной стороны, конечно, удобно, что пациент пришел ко мне с обследованиями — все анализы есть. Но вообще-то это создает трудности. Не всегда пациент приходит к нужному врачу, когда сам себе ставит предварительный диагноз.
Приведу пример: боль в груди. Пациент идет к кардиологу, далее несколько вариантов развития событий: у пациента действительно ишемическая болезнь сердца, и он угадал с врачом; но у него может быть другая болезнь — плеврит, например, или язва желудка. В лучшем случае врач найдет эту болезнь по симптомам и начнет правильное лечение или направит к специалисту. Но что если у пациента два заболевания? Язва желудка (которая сейчас болит в области сердца) и ишемическая болезнь сердца? Кардиолог начинает лечить пациента, так как видит только «свои» болезни (ничего плохого в этом нет, это типичное когнитивное искажение узкого специалиста) и не замечает другие проблемы, которые могут осложниться на фоне кардиологической терапии. А теперь представьте, что пациент, предварительно сдав анализы и сделав все возможные обследования, посещает десять узких специалистов, каждый из которых трактует жалобы и результаты обследования в свою пользу. Какие рекомендации получит такой пациент? Какие назначения? И как они будут взаимодействовать друг с другом?
Проблема в том, что нет первичного врача — терапевта, который мог бы комплексно оценить все жалобы пациента, назначил бы нужные обследования и лечение, который бы скоординировал его, направил бы по какому-то маршруту. Это ведь только кажется, что обильные исследования способны нанести вред исключительно кошельку пациента. Доказано, что чрезмерное увлечение самодиагностикой, самообследованиями может вредить здоровью. Любимые многими онкомаркеры — это не метод диагностики рака. Они дают много ложных результатов и применяются в основном для того, чтобы контролировать состояние онкологических пациентов в ремиссии или на фоне терапии. На КТ и МРТ тоже можно найти массу всего интересного. Узелки в легких, например. По идее, это вариант нормы. Узлы менее шести миллиметров, одиночные, без признаков воспаления, с хорошей и ровной формой не являются основанием для операции или бронхоскопии и даже не всегда требуют повторного КТ. Но многие врачи об этом не знают. Пациенты волнуются. Все это может привезти к дальнейшим неоправданным оперативным вмешательствам. И, соответственно, осложнениям после этих вмешательств.
С одной стороны, хорошо, что пациент неравнодушен к своему здоровью. С другой — плохо, что он обследуется без советов врача. Поэтому я рекомендую найти грамотного терапевта, педиатра, врача общей практики, который будет заниматься вашей проблемой. Это сэкономит вам время и деньги. Даже если вы найдете по каждой своей жалобе «узких» докторов, они все равно могут упустить главную причину. Эти доктора ведь будут действовать отдельно друг от друга.
«Врачи не хотят быть продавцами услуг»
Анна Темкина, социолог, профессор Европейского университета; одна из сфер научных интересов — социология здоровья и медицины.
Пациенты в настоящее время очень сильно меняются, мы это видим на примере наших разнообразных исследований. Мы в основном занимаемся медициной в сфере репродуктивного здоровья, но тренды, которые сегодня можно наблюдать, актуальны для всей системы здравоохранения.
В советские годы преобладал тип пациента, который был уверен: доктор знает лучше. Было принято беспрекословно доверять свою судьбу врачу, не только делать все, что скажут, но даже и не интересоваться, зачем и почему. Такая асимметрия понятна — пациент не обладал серьезными знаниями в области медицины, ими обладал врач. Такой патерналистский способ взаимодействия живуч, его черты сохраняются и в наше время. Однако он уже не устраивает многих пациентов.
В своих исследованиях мы слышим истории, когда женщина рассказывает, что ей до родов (или во время, или после) «что-то вкололи». Она начинает спрашивать врача или акушерку, что именно ей ввели, какие цели, что должно произойти. Если ей отвечают: «А зачем вам это знать? Вы все равно не поймете», — такая реакция профессионала уже не выглядит естественной, она вызывает недовольство пациентки.
«Доктор знает лучше» для первой половины и середины ХХ века — типичная ситуация не только в СССР, но и на Западе. Такое отношение складывалось из сильной асимметрии врача и пациента в знаниях. Считалось, что пациент все равно не поймет, как его лечат, какое и зачем лекарство ему выписывают. Женщине в родах оставалось только доверять доктору, который точно знает, что делает в интересах пациентки. На Западе это перестало работать после 1960 годов, когда возникли пациентские, женские и иные движения, требовавшие пересмотреть отношения врача и пациентки. Более того, в системе родовспоможения, где женщина здорова, все больший спрос получает работа акушерки и «мягкое» ведение родов. В России это тоже актуально: все больше пациенток хотят знать, что с ними происходит во время беременности и родов, их собственные знания тоже существенно углубляются. Это происходит и в других областях медицины.
Медицина — это отдельная, сложно устроенная сфера, основанная на авторитетном профессиональном знании, на специальной длительной профессиональной подготовке. Соответственно, считалось, и во многом считается до сих пор, что те, кто не имеет такой подготовки, разделить эти знания не могут, они даже не смогут понять, если им объяснит профессионал. Но сейчас давление и запрос пациентов таковы, что профессионалам волей-неволей приходится учиться доступно говорить, то есть объяснять процесс так, чтобы непосвященным было понятно. Им также приходится рефлексировать по поводу изменения своей социальной роли и выполнения новых, во многом непривычных задач.
Потребность пациентов знать и понимать, что с ними происходит в медицинском учреждении, — общемировой процесс, и Россия — не исключение. В своих исследованиях мы обнаруживаем, что у медицинских работников появляется рефлексия на тему взаимодействия с пациентом с учетом его личности, а не только болезни. Раньше врач взаимодействовал скорее с организмом, чем с человеком. Представим себе пациента под полной анестезией на хирургическом столе. Когда хирург, в том числе первоклассный, делает операцию, ему безразлично, каков этот пациент как личность. Интерес представляют лишь клинические показания и способы оперативного вмешательства. Однако даже такая идеальная модель поведения врача становится проблематичной. Обнаруживается — и этого ждет пациент, — что ему нужно предлагать варианты лечения и объяснять их эффективность. Это очень сильно меняет медицинский ландшафт, хотя сами изменения нелинейны, где-то они происходят быстро, а где-то «доктор знает лучше» и не хочет или не умеет делиться знаниями и властью.
Несмотря на то что изменения происходят, в своих исследованиях мы редко обнаруживаем партнерские отношения между врачами и пациентами. Врачи, в том числе в бюджетных организациях, становятся более вежливыми, они улыбаются пациентам, выслушивают, отвечают на вопросы, нередко дают номера своих мобильных телефонов, они готовы к новым способам коммуникации. Но позволять пациенту участвовать в принятии решений в основном не готовы. Хотя иногда это происходит, особенно если пациент упорно этого добивается. Однако когда пациенты настойчивы в своих запросах, врачи часто начинают раздражаться, они не хотят быть провайдерами, осуществляющими сервисное обслуживание. Они не хотят или не умеют обсуждать с пациентом варианты лечения. Зачастую они полагают, что вовлечение пациента в процесс снизит их авторитет, а ответственность все равно лежит на них, а не на пациенте. В то же время на условном Западе врач может рутинно предложить несколько вариантов, обсудить — разумеется, понятным языком — достоинства и недостатки каждого пути лечения и помочь сделать выбор. Это тоже, конечно, в идеале, а на практике бывают разные ситуации.
Современные пациенты неплохо информированы, владеют большим объемом знаний. Информацию сегодня легко найти в интернете, хотя она там может быть ненадежной. Но тем, кто умеет разбираться и сортировать информацию (а это сейчас умеют многие), знания доступны. Пациенты умеют читать медицинские порталы, они активно обсуждают свои проблемы с разными врачами. Когда женщины, например, готовятся к родам, они не ограничиваются интернетом, они ходят на курсы подготовки к родам, посещают дни открытых дверей в роддомах, задают много вопросов, интересуются, как реагировать на ту или иную ситуацию, чего ждать, где лучшие условия и специалисты. Благодаря родовым сертификатам женщины могут бесплатно выбирать роддом — значит, государство стимулирует их делать информированный выбор. А при оплате они еще и выбирают врача или акушерку — значит, для них все более важной становится репутация специалиста, и они стараются искать соответствующую информацию.
Западная социология применительно к медицине сегодня использует слово «шопинг» — именно его осуществляют пациенты. Врачи не любят, когда клиент идет в одно место, потом в другое, а потом сравнивает и оценивает. Это означает, что рушится система безусловного доверия к врачу. Когда выбирать было особенно не из чего, доверие было по умолчанию вменено всем участникам процесса. А сейчас пациент может думать, сравнивать, быть придирчивым, требовательным. Но я бы не сказала, что доверие исчезает. Просто одна его форма — вмененное доверие — переходит в личностное, репутационное доверие, которое нужно завоевывать и поддерживать.
За всем этим стоят социальные процессы консьюмеризации общества, то есть развития общества потребления. Для идентичности современного российского человека очень важно потребление и выбор, который постоянно делается в сфере услуг в широком смысле. Медицинская сфера постепенно и болезненно втягивается в общество потребления, об этом идет много дискуссий в социальных науках и в публичной сфере. Врачи не хотят быть продавцами услуг, они постоянно повторяют, что оказывают медицинскую помощь, а не услуги. И тем не менее информированные пациенты создают спрос на более комфортные для них медицинские взаимодействия.
Давление потребителей на медицину — общий тренд в мире. Однако в России пациент находится вне дискурса о гражданских правах. Существуют пациентские организации, но они не так сильны и не так заметны, как на (условном) Западе. Пациент в целом хочет, чтобы ему было комфортно, чтобы с ним обращались уважительно. Но он не очень стремится брать на себя ответственность за принятые решения, часто предпочитает, чтобы эту ответственность взяли на себя врачи.
В нашем обществе есть еще одна специфическая проблема, которая влияет и на пациентов, и на врачей и лишь в малой степени зависит от них самих. Это то, как устроена система здравоохранения. Система перенасыщена нормами, правилами, проверками, иерархиями, требованиями, эти нормы быстро и часто меняются, зачастую противоречат другу другу. Врачу приходится маневрировать между разными стандартами и протоколами, работать в условиях недопоставки препаратов или оборудования, которые он не может оперативно получить. В оценке эффективности помощи важны не результаты, а то, как они задокументированы. Например, пациент вылечен и всем доволен, но в документе что-то заполнено неправильно — и врача лишают премии. И так далее. В такой ситуации потребность пациентов повышать медицинскую грамотность задана самой системой, а не только индивидуальными особенностями.
Каким бы врач ни был прекрасным человеком, в условиях бездушной административной системы у него мало возможностей воспринимать пациента как личность с уникальными особенностями, в том числе влияющими на личное отношение к здоровью и лечению. И врач, как зачастую и пациент, оказывается винтиком в системе, у врача много ответственности и мало автономии — базы для эффективного профессионального действия. Но когда у пациента растут требования (а вместе с ними и жалобы), приходится действовать и приспосабливаться. Однако вежливость врачей и улучшение интерфейсов учреждений — еще не показатель того, что существенно изменилась система здравоохранения.