Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Почему российские школы лучшие в мире, как изменятся выпускные экзамены и почему нужно поднимать престиж преподавателей — обо всем этом министр образования России Ольга Васильева рассказала на встрече с предпринимателями в Торгово-промышленной палате. «Лента.ру» записала основные тезисы ее выступления.
Мы подходим к тому, чтобы поднять наше образование на достойный уровень, на котором оно всегда было, есть и будет. Российское, имперское, советское образование всегда славилось своим качеством. В этом меня нельзя переубедить. Оппоненты заявляют, что сегодня в Европе одно из лучших образований предоставляет Финляндия. Но мало кто знает, что в 1809 году, войдя в состав Российской империи, финны полностью переняли содержание и методику нашего образования. После 1917 года методика у них осталась, однако наполнилась новым содержанием.
Меня упрекают в консерватизме. Но образование должно опираться на весь имеющийся опыт. Для формирования инженеров, банкиров, промышленников нужна основа — ее дадут литература, история, языки. А потом на это уже наращивается все остальное. Без гуманитарной составляющей воспитать хорошего инженера невозможно. Человеку, который не знает своих корней, своих основ, трудно работать.
Если говорить об истории педагогики, кроме обучения всегда в наших школах стояла на первом месте воспитательная функция. Как маленький человек встретит взрослую жизнь, к чему он будет готов, что у него будет в сердце, в голове — так он и пойдет по жизни. Это основополагающий момент.
У нас с малых лет начинается антикоррупционное образование. Ни в детсаду, ни в школе нет ни одного педагога, который бы сказал ребенку: «Возьми чужое». Образцы нашей литературы тоже говорят о нравственности. Но маленькому человеку важно, что если мы сказали «черное» — это на самом деле должно быть черным. А если ребенок видит другое в реальной жизни — толку не будет. Нужно подавать пример. Если сказали «нельзя» — значит, и сами не должны так поступать.
Наша основная задача — вернуть высочайшую социальную роль учителя, его значимость. Если мы меняем содержание образования, то мы прежде всего должны помочь учителю профессиональной подготовкой, должны освободить его от огромного количества бумаг, которые дублируют всевозможные сайты. Что касается последнего — об этом уже разговор был, регионам даны поручения. Дело за малым: проверить, как они выполняются.
Упал престиж профессии не только школьного учителя, но и профессора вуза. Я с этим столкнулась лично. Была на встрече историков, которым слегка за 30. Они задавали вопросы. Один кандидат наук спросил: «Ольга Юрьевна, почему профессор, пусть даже известный, который входит в аудиторию к студентам два раза в месяц, получает как преподаватель, работающий ежедневно?» — «Но ведь это профессор, которого знает весь мир, — отвечаю я. — Он посвятил свою жизнь служению науке». Молодой ученый продолжает: «А зачем нам лишние деньги тратить? Можно было бы сэкономить. Материал в книгах есть, студенты могут и в интернете все найти». В последнее время очень часто можно услышать разговоры о старых преподавателях: «Их лекции давно устарели. Я все и так могу прочитать». Может, и прочитаешь. Но ведь ту школу поколений, которую несет в себе этот ученый, то, что он дает вместе со своим жизненным опытом, больше нигде невозможно получить. Я тогда ответила молодому коллеге: «Этого не будет никогда, потому что от личности зависит все».
Первая проблема школ — это наши ФГОС (федеральные государственные образовательные стандарты — прим. «Ленты.ру»). Они сегодня затрагивают учеников с первого по шестой класс, однако слабы по содержанию. То есть мы не знаем, что в конце каждого класса должен знать и уметь ребенок по каждому из предметов. Поэтому первая задача, которая стоит сегодня перед Минобрнауки и которая сейчас осуществляется, — наполнить стандарты.
Есть и другая проблема — учебники. В федеральном перечне их сегодня 1276. Можно перейти из школы в школу, сесть за парту в седьмом классе и не понять ничего, потому что школьные программы часто не похожи друг на друга. Поэтому перечни учебников должны строиться исходя из концепции предмета. Они должны быть подготовлены по всем школьным дисциплинам до конца 2017 года.
Сегодня в экзамене для девятиклассников по русскому языку (ГИА — прим. «Ленты.ру») единственное новшество, которое мы вводим, — устная часть. Я считаю, что страхи, что из-за этого у ребенка или учителя увеличится нагрузка, совершенно напрасны. Мы сегодня констатируем: наши дети очень мало говорят. Чаще всего урок проходит в форме монолога преподавателя. Дети у нас замечательные, но нужно развивать функциональное чтение через понимание. Ребенок читает параграф, а затем тезисно пересказывает, о чем он. Сейчас они не могут этого делать, потому что прививать это умение надо еще с детского сада. Вспомните, как раньше с малышами разбирали литературное произведение: они его читали, слушали, пересказывали. А сейчас и в школах не говорят, и в институтах. Оправдывают тем, что диалоги и монологи для современного человека неактуальны — сейчас ведь интернет. Но это не так. Чтение — это развитие интеллекта и дальнейшей деятельности. Ничего невозможно, если ты не работаешь над собой.
В этом году у нас тестовая часть экзамена осталась только в иностранном языке. Из новшеств — правда, это скорее можно назвать возвращением к старому — проверочные работы у выпускников. Они будут идти в течение недели по тем предметам, по которым не сдается ЕГЭ. Для меня важно вернуться к тому времени, когда каждый школьный предмет был любимым, каждый был важен. Натаскивание на ЕГЭ надо исключить. Если последние три года школы мы посвятим тренировкам детей на ЕГЭ в ущерб всему остальному — получим достаточно урезанный результат. Президент Владимир Путин поставил задачу: в нашей стране каждый ребенок должен иметь базовый курс знаний по всем предметам. А уже потом углублять эти знания в тех областях, где он достигает результатов, — будь то инженерные науки, гуманитарные или естественно-научная деятельность.
Сегодня у нас в стране 42 тысячи школ, из них 26 тысяч — сельские. Большая часть школьных зданий построена 40-50 лет назад. И есть большая проблема по наполнению школ. Больше 23 тысяч детей обучаются у нас в третью смену. Больше всего — в Чеченской Республике и Дагестане. И очень мало — 700 человек — в Сибири. С одной стороны, это хорошо — говорит о том, что детей становится больше. Но в XXI веке третья смена выглядит странно. Эту проблему решаем. В 2017 году на строительство школ из федерального бюджета выделено 25 миллиардов рублей.
В системе высшего образования сегодня три ключевые проблемы: доступность, практичность и качество. Что касается доступности — в этом году будет беспрецедентное количество бюджетных мест. На каждые 100 выпускников 11 классов приходится 57 мест. Из них 46 процентов отдано инженерным специальностям. Мы на девять процентов подняли набор в педвузах и на восемь процентов — в медицинских. Нам необходимы врачи в сельской местности. И тут важен момент, по которому очень хочу, чтобы меня услышали: взаимодействие с бизнесом. С этого года мы запускаем целевой прием студентов во всех вузах по трехстороннему договору между студентом, вузом и предприятием или муниципальным учреждением. Учреждение, направляющее студента, должно поддерживать его социально: платить повышенную стипендию, решать проблемы с жильем. А затем выпускник должен не менее трех лет отработать на этом предприятии. Это не прямое возвращение обязательного распределения — это целевой набор, который был и в советское время. Просто сейчас будем более активно его использовать.
В Ростове-на-Дону пожар охватил несколько частных домов на Театральном спуске, после чего перекинулся на соседние улицы и переулки. Площадь возгорания — около шести тысяч квадратных метров. Горят по меньшей мере 25 зданий. К тушению пожара подключили несколько вертолетов и катер. Жители близлежащих домов эвакуированы, в городе введен режим ЧС. В местном ГУ МВД назвали маловероятной версию о поджоге, однако еще 9 августа местное издание DonNews сообщило о поступавших угрозах. Материал назывался «»Вас легче сжечь, чем что-то платить». Кто терроризирует жителей Театрального спуска». «Лента.ру» собрала в соцсетях фотографии и видео, сделанные очевидцами пожара.
А так пожар выглядит с земли, с Театрального спуска — улицы, где он начался, и с соседних улиц, на которые перекинулся огонь. Люди в комментариях сомневаются в официальной версии и утверждают, что все-таки имел место поджог.
Самый крупный ростовский паблик «ВКонтакте» объявил о запуске проекта #ПомогиРостов. Его администраторы собираются организовать финансовую помощь владельцам сгоревших домов.
Жители соседних улиц и районов помогают тушить пожар, многим приходится тяжело из-за устойчивой гари. Сообщается, что магазины рядом с горящими улицами бесплатно раздают воду ростовчанам. За медицинской помощью обратились 25 человек, трое из них госпитализированы.
Чеченскую войну можно было остановить. Почему вместо этого политики перессорились?
Фото: Александр Земляниченко / AP
«Лента.ру» продолжает цикл статей о первой чеченской войне, которая разгоралась четверть века назад. В предыдущем материале мы рассказали о причинах провала штурма Грозного силами антидудаевской оппозиции при поддержке российских танкистов и о том, как брошенных на произвол судьбы военнослужащих вызволяли из плена. Через две недели после штурма, 9 декабря 1994 года, президент Борис Ельцин подписал указ «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта» — один из ключевых документов, который означал, что война, которую еще пытались остановить, все-таки начнется. Ровно 25 лет спустя «Лента.ру» заглянула в стенограммы заседаний российского парламента, чтобы понять, могли ли политики предотвратить кровопролитие.
«Матери будут ждать сыновей, но они их никогда не дождутся»
Господа депутаты и товарищи депутаты! Я возьму на себя смелость заявить, что вина за кровопролитие, которое произошло в Грозном, лежит и на Совете Думы. Потому что за два дня до [ноябрьского] штурма Грозного я ставил на Совете Думы вопрос о том, чтобы рассмотреть ситуацию в Чеченской Республике. Тогда [председатель Госдумы] Иван Петрович [Рыбкин] сказал, что Совет устал. И только представитель Либерально-демократической партии Калашников (он тогда там присутствовал) проголосовал за то, чтобы этот вопрос был включен в повестку дня. Но Совет Думы отклонил это. А вот когда в Чечне пролилась кровь, туда поехали люди. Зачем они туда поехали, когда уже кровь пролилась? (…)
К слову, председатель комитета по обороне разве не знал, что туда танки перебрасываются, что в них — русские экипажи? Танк — это что, жигули, которые ГАИ не заметила и пропустила?
Мне непонятно, почему в этом зале столько шума, когда страна стоит на пороге войны, когда рассматривается тот вопрос, который должен решить высший законодательный орган власти. Иван Петрович [Рыбкин], обращаюсь к вам и прошу при рассмотрении вопроса о положении в Чечне помимо докладов Илюхина и Юшенкова заслушать доклады представителей тех делегаций, которые выезжали в Чечню. Это первое. Второе: обязательно пригласить сюда, на заседание парламента, президента Чеченской Республики Джохара Дудаева, пригласить сюда представителей чеченского парламента. И третье: прошу направить в Министерство обороны и Федеральную службу контрразведки официальный запрос о судьбе 60 наших военнослужащих, о которых по сей день ничего неизвестно. 82 российских гражданина вошли 26 ноября в Грозный. На сегодняшний день нам известна судьба 21 из них. Куда делись 60 наших граждан? Матери будут ждать возвращения из армии своих сыновей, но они их никогда не дождутся, потому что преступники, находящиеся во всесоюзном розыске, Гантамиров и Лабазанов, расстреливали на глазах наших же российских солдат наши танковые экипажи.
Скоро нас всех лишат слова. Если вы здесь кому-то пытались заткнуть глотку, то там уже готово решение: всем заткнуть глотку, всему российскому парламенту. Те, кто сегодня здесь нам мешают, — они знают об этом решении, так же, как и вы, Иван Петрович [Рыбкин]! Я вам подал документ о созыве чрезвычайной сессии российского парламента. Как вы отреагировали? Ваш телефон молчал целую неделю. Вы из Кремля не выходили. Вы возглавляете законодательную власть. Мы с 12 декабря прошлого года разделились. Если у нас снова будет политбюро кремлевское, и вы будете готовить нам новые варианты на 1995 год — так не пойдет. Должна быть позиция парламента. Если мы зачастили в Грозный — это не положительный показатель, а отрицательный. Поехали политический капитал наживать все фракции — кто больше вывезет солдат. Рынок устроили. За шесть миллионов их продают чиновники из некоторых спецслужб, а депутаты вырывают по одному. Так не годится!
Я не разделяю этого праздника, когда многие депутаты привозят солдат из Кантемировской дивизии и взахлеб рассказывают, что они их освободили. Это как раз те солдаты, которые расстреливали Белый дом. И если сегодня армия за деньги пытается продать свою Родину, то я не доверяю защиту Родины этим юным красноармейцам, которые пришли и мямлят, что они за три-четыре оклада готовы продать свою Родину. Нельзя сегодня доверить защищать стариков этим гвардейцам.
Уважаемые депутаты! Мы все были свидетелями того, как буквально в течение нескольких дней Чечню забросали поездками. Самые различные визитеры там появились, в том числе и те, которые в свое время раздували конфликт в Нагорном Карабахе, потом — в Вильнюсе, и вдруг они кинулись в Чечню. Но почему-то ни у кого из нас не возникает вопроса, каково вообще-то положение русских в Чечне. Согласно тем материалам, которыми я располагаю, русские в Чечне (по крайней мере в пригороде, в сельских районах Чечни) давно уже превращены просто в сельскохозяйственных рабов. Такое же положение в Казахстане, такое же положение в Азербайджане и в других тюркских республиках. Мы, видимо, должны рассматривать не только ситуацию в Чечне, а вообще положение русских на южном фронте. Нам нужно уже вводить этот термин — «южный фронт».
Если наши депутаты ездят спасать криминально-сепаратистский режим Дудаева под предлогом защиты русских пленных, то, наверное, необходимо выяснить, в какой степени эти депутаты являются российскими депутатами. Ведь задача российского депутата — защищать территориальную целостность России, а Чечня является неотъемлемой частью России.
И мы должны знать, что не генерала Дудаева, местного кавказского бесноватого фюрера, мы должны здесь слушать — мы должны слушать генерала Грачева. (…)
Как развивались события чеченской войны, смотрите в хронологии «Ленты.ру».
Я предлагаю принять постановление о запрете самовольных поездок в район конфликта. Президент достаточно четко высказался. Мы должны спросить у президента, что сделано для подавления, для уничтожения криминально-сепаратистского режима. Если ничего не сделано, то нужно спрашивать с президента, но не с шабадов, не с юшенковых. (…) Нам, видимо, уже пора совершенно четко поставить вопросы и послушать президента. Мне совершенно непонятно, как президент России сегодня может говорить одно, завтра утверждать, что его ввели в заблуждение, послезавтра говорить, что он не то имел в виду. Мы с кем имеем дело — с президентом или с первым секретарем Свердловского обкома партии, который с дачи приехал?
И, наконец, (…) нам необходимо, видимо, принять постановление, чтобы снять рясу с попа Гапона — ой, извините, с попа Глеба Якунина. Архиерейский съезд — или (как там у них?) высший орган Русской православной церкви — принял постановление, чтобы поп Глеб Якунин не ходил в Думе в рясе и с крестом. Если это маскарадный костюм, я предлагаю депутату Марычеву надеть костюм гимназистки или мушкетера.
Я постараюсь говорить кратко и без эмоций. Суть дела ведь заключается в следующем: по Конституции Российской Федерации Чечня является частью Российской Федерации. Любые действия службы контрразведки (ФСК — прим. «Ленты.ру»), службы внешней разведки, любых спецорганов на территории России — совершенно оправданная и совершенно законная и естественная вещь. Более того, странно было бы, если бы они не проводились. То, что совершались они предельно неквалифицированно (людям, которые туда были заброшены или которые были завербованы, не было придано соответствующее легендирование, не были выявлены, скажем так, не найдены люди кавказского типа) — это уже дело контрразведки. Но контрразведка имеет право сохранять конституционный строй на территории России. (…)
Когда об этом начинают выть газетчики, это их дело. Но когда Государственная Дума на своем высочайшем уровне вдруг берет и публично перед миром раздевает работу государственных специальных органов — это что вообще такое?
***
Евгений Логинов:
Из Моздока вышли в Грозный 82 человека. На сегодняшний день известны судьбы следующих из них. 11 человек находятся там в плену. (Это те, которые находятся в Грозном, я не беру наших летчиков.) Четверо возвращены. В госпитале находится один неопознанный раненый. Четыре неопознанных обгоревших трупа. Два обгоревших неопознанных тела находятся в госпитале. Один умер в госпитале. (…) Судьба 55 человек сегодня безвестна. Где 55 человек, введенных в Грозный из Моздока, танковая колонна из 26 экипажей? Нужно узнать судьбу оставшихся 55 человек.
Уважаемые коллеги! Я хочу привлечь ваше внимание к одному факту, который раньше нигде не был опубликован. Дело в том, что я по происхождению печенег. Печенеги — это народ племени, которое, по утверждениям лжеученых, вымерло. И мне очень жаль, что о русских беспокоятся так сильно, а о печенегах никто не заботится. Я считаю, что я должен выразить протест по этому поводу.
***
Омар Бегов, фракция КПРФ:
Я считаю, что сегодня вопрос по Чечне не надо поднимать, потому что об этом будут основательно говорить завтра, и считаю, что сегодня, чтобы разногласий не было (чеченские ребята стоят у Думы), и другие подобные вопросы поднимать не надо. Что касается того, чтобы пригласить сюда Дудаева и других, предложение Михайлова правильное. Завтра надо будет все эти вопросы поставить, а сегодня к чеченскому вопросу надо очень осторожно подойти, потому что мы можем себе 30-летнюю кавказскую войну устроить.
Уважаемые коллеги! Все предложения по повестке дня исчерпаны, позвольте перейти к голосованию. Депутат Бурлаков предложил рассмотреть вопрос о ситуации в Чеченской Республике на открытом заседании. Ставится на голосование предложение депутата Бурлакова. (Шум в зале.) На открытом. Коллеги, кто без карточек? Прошу вас. (…)
Результаты голосования (10 часов 58 минут 55 секунд)
Проголосовало за — 148 человека, 33,2 процента
Проголосовало против — 65 человек, 14,6 процента
Воздержалось — 9 человек, 2,0 процента
Голосовало — 222 человека
Не голосовало — 224 человека
Результат: не принято
8 декабря 1994 года Госдума проведет еще одно, последнее перед войной заседание, на котором будет обсуждаться чеченский вопрос. Оно будет закрытым, его стенограмму никогда так и не опубликуют.
Спустя еще три дня, 11 декабря, российские войска и силы МВД войдут в Чечню.
«Нам лгали всегда. Лгут и сейчас»
Выдержки из стенограммы тринадцатого заседания Совета Федерации 6, 7, 9 декабря 1994 года
Алексей Мананников, Новосибирская область:
Я хочу обратить внимание на некоторые отклонения от наших парламентских традиций. Дело в том, что всякий раз, когда в России происходило стихийное бедствие, когда гибли люди, мы начинали заседание с минуты молчания в память об этих людях.
Не так давно в результате действий российской авиации (как признал вчера министр обороны) в российском, по Конституции, городе Грозном погибли мирные жители. По-моему, мы должны были начать заседание с того, чтобы почтить память наших граждан.
И второе предложение. Считаю, что вопрос о положении в Чеченской Республике мы не должны рассматривать на закрытом заседании, как это у нас принято, потому что уже столько тайной дипломатии, тайной политики вокруг чеченского вопроса, что если еще и мы будем скрывать эти проблемы от общественного мнения, то нас это не украсит.
Уважаемые коллеги! У меня предложение по повестке дня — к обсуждению чеченского кризиса. Считаю, что если мы действительно стоим на страже Конституции, то должны привлечь к обсуждению всех участников конфликта, включая Джохара Дудаева. Без информации, идущей с чеченской стороны, мы не сможем сделать с вами разумное, взвешенное и правильное заключение.
Считаю, что в обсуждении должны принять участие и депутаты Государственной Думы, которые побывали в Чечне и участвовали в освобождении военнопленных. А как их по-другому назвать, если люди оказались взаперти и не могут выйти наружу?
Я согласен с депутатом Мананниковым в том, что необходимо соблюдать элементарные правила приличия. Была бомбардировка, погибли люди. Я не понимаю, почему мы с этого заседание не начали?
***
Рамзан Абдулатипов, заместитель председателя Совета Федерации, Дагестан:
Я думаю, депутат Немцов, будучи оригинальным человеком по многим параметрам, и здесь проявил себя очень оригинально, потому что мы замкнулись в своей проблематике и участников этого конфликта держим вне обсуждения. Наш долг — пригласить сюда Дудаева, Автурханова, Хаджиева и Хасбулатова. Непосредственных участников этого конфликта. А кто приедет, кто не приедет, это уже их проблемы. (Шум в зале.)
Уважаемые коллеги! То, что произошло в Чечне, — это, на мой взгляд, крах национальной политики, крах той политики, которую проводила Россия на протяжении многих десятков лет. Прав депутат [Аман] Тулеев: так было не только у нас в стране (в Тбилиси, Баку, Вильнюсе), так было и в Афганистане — так же тайно мы готовили спецслужбы, так же тайно входили, взрывали, захватывали и так далее. К чему это привело — известно.
На мой взгляд, наша власть продолжает оставаться такой же лживой, какой она была эти 70 лет начиная с 1917 года. Нам лгали всегда. Лгут и сейчас, потому что у власти все та же номенклатура. Российские самолеты бомбили Грозный, власть об этом умолчала: нет, мол, там российских самолетов, и так далее. И сейчас выясняется, что да — бомбили.
Естественно, это вопрос Совета Федерации, потому что трагические события, гражданская война происходят в субъекте Федерации. Тем более что происходящее там подпадает под нашу компетенцию, потому что военные действия можно вести только в условиях военного положения, а военное положение президент вводит с согласия Совета Федерации. Это по Конституции.
Далее. Бомбардировки могут быть в условиях чрезвычайного положения. Чрезвычайное положение тоже вводит Совет Федерации — по указу президента.
И поэтому за то, что Совет Федерации занял в этой ситуации такую позорную роль, надо отвечать. Как я уже говорил, мы еще в октябре поднимали вопрос о том, что Россия участвует в подготовке боевиков, что она вооружает их, что она посылает туда технику и так далее. На этот счет было немало сообщений. Нет, по воле председателя палаты мы ушли от этого вопроса. Дескать, там люди думают над этим, умные люди, пусть [Сергей] Шахрай этим занимается. Как они занимаются и к чему это привело, мы увидели. (…)
Сейчас генеральный прокурор отказывается вести какие-либо дела, связанные с Чечней, хотя за убийство мирных людей надо было немедленно возбудить уголовные дела и, может быть, отстранить от должности на период следствия руководителей силовых ведомств, поместить под стражу того же Грачева и других, по чьим приказам самолеты бомбили Грозный. Если сегодня мы не решим вопрос и завтра делегация туда не поедет, то завтра я поеду туда один. И если будет штурм, я буду на стороне Грозного, буду защищать Грозный, но не на стороне Дудаева, а на стороне тех невинных людей, которые гибнут, среди которых немало представителей русскоязычного населения.
Совет Федерации снова соберется только 16 декабря, когда федеральные подразделения уже будут в Чечне.
Выдержки из стенограммы заседания Государственной Думы 13 декабря 1994 года. Прошло двое суток после ввода войск.
Александр Невзоров:
Люди, которые нас пугают масштабной кавказской войной, вероятно, очень плохо знают Чечню и очень плохо знают Восток. Не надо считать, что вся Чечня, Ингушетия — сборище шизофреников, которые с кинжалами готовы драться до конца. [Там] едва ли найдутся две тысячи человек, которые реально готовы за что-то умереть.
Режим в Москве и режим в Чечне — это близнецы. И тот, и другой пришли к власти на волне разгрома законных органов народовластия. (…) Три года формировался этот нарыв при поддержке всех, кто ныне участвует в этой операции. На наш взгляд, эта война имеет глубокие и дальние стратегические последствия. Прежде всего — спровоцировать войну православных и мусульман, слить неугодных в эту грязную воронку, замести следы экономических и государственных преступлений, добить армию и окончательно развалить систему госбезопасности.
Владимир Жириновский:
Я только вчера из Петербурга. Чего мне волноваться за Кавказ, когда вчера мне, депутату Государственной Думы, приставили пистолет ко лбу? И кто это делает? Глава администрации [Анатолий] Собчак. Если преступники возглавляют администрацию на местах, меня не интересует Кавказ, меня Север интересует.
(Спустя несколько минут)
Председательствующий:
Владимир Вольфович, завершайте, пожалейте себя, голос совсем уже…
Владимир Жириновский:
Голос ничего, как только уберем Собчака — голос прорежется, и будет все хорошо. (Шум в зале.) (…) Государственная Дума России, Иван Петрович, должна заняться сухой работой по созданию новых законов и оставить в покое исполнительную власть. (…) Позиция фракции ЛДПР — никуда не вмешиваться, соблюдать закон и просить политическое руководство страны (я заканчиваю) обеспечить защиту всех граждан России (и гражданских, и военных) в любом регионе Российской Федерации. Закон, закон и еще раз закон! (Аплодисменты.)
Вводом российских войск в Чечню президент, скажем так, полностью загнал ситуацию в политический и военный тупик. (…) Я понимаю президента России, для которого сегодня вывод войск из Грозного равнозначен, в общем-то, позору политическому и военному. Мы оказались заложниками той ситуации, заложниками той партии войны, которая двигала эту ситуацию.
***
Выдержки из стенограммы четырнадцатого (внеочередного) заседания Совета Федерации 16-17 декабря 1994 года. Силы МВД и армии России находятся на пути в Грозный.
Виктор Курочкин:
Мы ехали [в Чечню] для того, чтобы сообщать о происходящих там событиях и этим способствовать примирению. Первую задачу, на мой взгляд, мы выполнили: увидели все своими глазами. Вторую задачу нам, к сожалению, не удалось выполнить, хотя в первый же день наступления мы предупреждали, что это война без конца, что это сотни и тысячи убитых, что в войне не будет победы, что она грозит распадом России.
Уважаемые коллеги! Должен довести до вашего сведения срочное сообщение ИТАР-ТАСС. Это произвело впечатление — то, о чем мы с утра говорили. Дудаев приказал своим воинским формированиям с 15 часов прекратить огонь и отойти на километр от линии соприкосновения с российскими войсками. Слава богу, одна сторона восприняла призыв. Думаю, вторая тоже воспримет.
Доку Завгаев, начальник отдела социально-экономических проблем республик Российской Федерации Управления администрации президента РФ по работе с территориями:
О возможных терактах диаспоры и нагнетании истерии в Москве. Это все надуманно, чеченцы этим заниматься не будут. Есть опасность, что другие, террористически настроенные группировки могут воспользоваться этой истерией. Считаю, что это надо прекратить.
Моральный дух солдат… Если солдат просит: «Проткните шины, отрежьте провод, пробейте бензобак, спустите топливо — я не хочу туда идти…» Так и делали пацаны. Они отрезали провода, спускали топливо. А в этой суматохе кто разберется, кто там чиркнул спичкой? Да, сгорели машины, но людей никто не убивал. Люди просили не пускать их туда. И ведь предупреждали! (…)
Они все накачанные, перепуганные, даже не знают, зачем туда идут. Во-первых, не хотят идти, а во-вторых, не знают — зачем. Они знают только, что Чечня — враг, надо ее победить и, в общем, навести там порядок. Вот такие действия и приведут к развалу России.
Руководство музея Ростовского кремля недавно заявило, что картины художников-авангардистов Ильи Машкова, Александры Экстер и Жоржа Брака, подаренные музею почти год назад британским меценатом, князем Никитой Лобановым-Ростовским, оказались поддельными. Еще два года назад директор лично вручала всемирно известному коллекционеру символические ключи от будущей экспозиции, а теперь публично обвиняет его в подлоге. Впрочем ознакомить общественность с результатами экспертизы, которая могла бы подтвердить эти обвинения, в администрации музея не сочли нужным. Вместо этого музейщики обвинили Лобанова-Ростовского в попытке устроить в историческом особняке собственные апартаменты. Кому выгодна шумиха вокруг подлинности дареных авангардистов и чем объяснить интерес князя к Ростову — разбиралась «Лента.ру».
Неподдельный интерес
Меценат Никита Лобанов-Ростовский предложил передать часть своей коллекции в дар музею еще в ноябре 2011 года. Предложение приняли не сразу, но в марте 2013 года в Ростов Великий начали доставлять многочисленные экспонаты, в том числе предметы мебели. Всего в музей поступило около тысячи предметов — в частности, картины (акварели и рисунки художников-эмигрантов), книжные издания, а также старинные карты России и Европы. Были и произведения декоративно-прикладного искусства из камня, дерева, металла, керамики, ткани и фарфора.
Выставку предметов искусства из коллекции Лобанова-Ростовского открыли в мае 2013 года. Церемония проходила в парадном зале Красной палаты кремля. На открытии коллекционер подарил музею первые два эскиза художницы-авангардистки Александры Экстер. С этого времени меценат регулярно дарил музею части своей обширной коллекции: примерно дважды в месяц в Ростов привозили по два чемодана ценностей. В итоге коллекция музея пополнилась 15 тысячами экспонатов.
Картин и ценностей стало так много, что в 2014 году директор музея Наталия Каровская рассказала о намерении создать в Ростовском кремле филиал музея Лобановых-Ростовских. Разместить коллекцию предполагалось за пределами кремля, в купеческом особняке Шляковых, который нуждался в серьезной реставрации. Князь, в свою очередь, получил символический «золотой ключ» от музея и начал специально закупать картины для будущей выставки. Среди прочего, он собрал в дар музею девять работ русского художника Немухина.
Спустя полгода появился проект реставрации особняка, затем руководство музея получило 34 миллиона рублей на проведение ремонтно-восстановительных работ. Информация о выделении средств есть на сайте госзакупок. По плану реставрация должна завершиться в 2017 году, однако бурной деятельности на объекте не наблюдается. Сам Лобанов-Ростовский за все это время никакой информации о ходе работ от руководства музея не получил.
«Здание должно быть сдано в октябре, этим летом, по предварительным планам, мы должны были встретиться с директором и решить, как наполнять комнаты. Все, кроме одной — там планировался мемориал бывшего хозяина, купца Шлякова», — рассказал «Ленте.ру» Лобанов-Ростовский. Директор учреждения, в свою очередь, заверяет, что работы идут медленно потому, что музей «не может бросить все и заниматься только коллекцией Лобанова-Ростовского».
«У князя эмоциональное отношение к коллекции, у нас — профессиональное. Предоставленные нам дары не представляют собой цельной коллекции», — говорила Каровская в беседе с «Известиями» год назад.
Несмотря на неопределенность со сроками открытия экспозиции, в 2016 году коллекционер презентовал музею еще три картины: авангардистов Ильи Машкова, Александры Экстер и Жоржа Брака. Стоимость каждой оценивается в сотни тысяч долларов. Именно они были объявлены подделками. В музее подчеркнули, что работы получили негативные отзывы экспертов, впрочем, не указав, кем именно и когда проводилась экспертиза. Администрация уверяет, что были проведены также дополнительные исследования, отрицающие подлинность полотен. Но на официальном сайте музея говорится, что отчеты экспертов до сих пор не получены.
Неблагодарное дело
Никита Лобанов-Ростовский — прямой потомок Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха. Однако детей у князя нет. Единственное его детище — эта коллекция. На Ростов Великий, по словам Лобанова-Ростовского, выбор пал по родственным мотивам: предки мецената княжили в этом городе.
«Лента.ру» обратилась к князю за комментарием по поводу случившегося, в ответ Лобанов-Ростовский прислал копии экспертиз, проведенных ведущими российскими специалистами, докторами искусствоведения Георгием Коваленко и Глебом Поспеловым. Среди документов, поступивших в распоряжение редакции, также оказались результаты химических и графологических анализов, проведенных во Франции и Германии. По словам коллекционера, указанные компании несут юридическую и финансовую ответственность за проведенную экспертизу подлинности — они аккредитованы при суде.
«За последние 50 лет наше собрание побывало в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке, в 50 музеях США и Канады, в ведущих музеях Японии и Европы, дважды — в ГМИИ имени Пушкина. Только невежда может предположить, что показ моих даров в провинциальном музее Ростовского кремля может улучшить мое имя в мире искусства или повысить стоимость имеющихся у меня произведений», — отмечает Лобанов-Ростовский. По его словам, в конце июня он получил письмо от директора музея, в котором утверждается, что в планах учреждения никогда не значилось создание музея Лобановых-Ростовских, а сам Никита Дмитриевич «вводит в заблуждение государственные органы и общественность».
«Мне кажется, что дирекция сознательно ищет способы меня дискредитировать, чтобы не создавать музей, — недоумевает меценат. — Диалога с директором у меня не было последние семь месяцев, она не отвечает на письма. Это само по себе странно, потому что все это время в Домодедово приезжал их водитель, который забирал мои посылки из Лондона и давал расписку о получении. Теперь они пытаются все выставить так, как будто я их заваливаю мусором».
Сомнения в ценностях
На сайте музея Ростовского кремля также появился комментарий сложившейся ситуации. В нем мецената обвиняют чуть ли не в самозахвате части музея (создание которого, по словам директора, в планах не значилось). По версии представителей Ростовского кремля, коллекционер «попытался построить собственный мемориальный музей с апартаментами для проживания».
Лобанов-Ростовский подобными обвинениями обескуражен: «Как мог даритель что-то строить в государственном музее? Утверждения о том, что я хотел там построить личные апартаменты, не выдерживают никакой критики. Для меня мука лишний час быть в Ростове, я стараюсь возвращаться поездом в тот же день, когда приезжаю. Я никогда не останавливался в имеющейся в музее гостинице, не пользовался никакими льготами со стороны администрации Ростовского музея».
В администрации музея отказались прокомментировать ситуацию, заявив, что вся информация представлена на сайте. По словам заместителя директора по научной работе Сергея Сазонова, результаты экспертиз будут опубликованы позже: «Он подарил нам работы год назад. Сомнения в подлинности возникли сразу. Экспертизы — дело небыстрое, об их результатах вы скоро узнаете».
«В течение последних четырех лет Ростовский кремль с удовольствием принимал дары, которые к ним возили чемоданами. Писали льстивые благодарственные письма, — поясняет публицист Андрей Новиков-Ланской. — Вызывает недоумение, что годами все были довольны, и вдруг такой скандал. Вероятно, это нужно для того, чтобы отвлечь внимание от ситуации с затянувшейся реконструкцией здания. Конечно, обидно, когда известного коллекционера шельмуют на девятом десятке лет».
Когда экспонат поступает в музей, по правилам, его проверяют на подлинность в кратчайший срок, потому что по пути картину могли подменить или испортить, объясняет доктор культурологии, преподаватель МГУ Екатерина Федорова. Ей кажется странным, что картины не отправили на экспертизу год назад, сразу после получения, тем более если их подлинность якобы изначально вызвала сомнения.
«Я уверена, что цель этой грязной возни вокруг пожилого человека — намеренно и прагматично вышибить его из седла. Чтобы он оставил все как есть. Это страшное оскорбление для мецената, который сам возит ценности чемоданами. Изумляет логика музея: раз три картины не подлинные, то выставки не будет. А как быть с остальными 15 тысячами экспонатов?» — возмущается Федорова.
Слухи о поддельности русского искусства, и авангарда в частности, сильно преувеличены, считает специалист по русскому авангарду, искусствовед Светлана Джафарова: «Из-за этой точки зрения мы рискуем потерять огромный музей. Вся эта шумиха раздувается ради выгоды торговцев искусством. Им необходимо, чтобы таких полотен было мало, а спрос и цена на них повышались».
По ее словам, никто из экспертов, давших ранее положительное заключение о подаренных полотнах, не может быть заинтересован в том, чтобы выдать фальшивку за оригинал. «Нам все время приходится подлинные вещи защищать. Провести отрицательную экспертизу гораздо проще, чем защитить произведение от нападок. Но, увы, русский авангард ценен тогда, когда его мало», — резюмирует Джафарова.
Добрым людям много достается. Причем чаще в плохом смысле этого слова. Вот живут они в Самаре, любят друг друга, не курят, не пьют, вовремя ходят на работу, у них есть прекрасная дочь Ира Смирнова и планы на будущее. Казалось бы, вот так и должно быть. Но нет. У дочери в восемь месяцев начинаются эпилептические приступы, да еще долгие, по часу. Ей становится все хуже, врачи и лекарства не помогают, и что теперь делать, как с этим жить дальше? Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
За 12 лет перепробовали уже все, что только можно, принимали все противосудорожные препараты, какие есть в России, даже с помощью Русфонда ездили в Германию на обследование, а потом установили девочке так называемый стимулятор вагуса — приспособление, которое воздействует на блуждающий нерв и гасит приступы. Но толку немного, ребенок все равно страдает. Как еще помочь? И спрашивается: за что вот это вот все? Почему именно добрым людям дается столько печали? Видимо, потому что именно они и делают добрые дела, на которых стоит весь этот мир радости и слез. Об этом мы разговариваем с Аллой Смирновой, мамой Иры:
— Родители мои познакомились на Камчатке. Отец поехал после армии работать на пассажирском теплоходе, а мама моя приехала туда из Самары — раньше-то вот так вербовались, чтобы заработать. Ну вот там они поженились, я там родилась, а когда мне был месяц, они переехали сюда, в Самару. Так что ничего я не помню про Дальний Восток. Остались только открытки с Камчатки, на них какие-то сопки. Но я, знаете, в этом смысле не романтик. Мне все равно, что за окном, лишь бы меня окружали близкие и любимые люди.
Самара так Самара. Я здесь окончила педагогический институт, поработала немножко в школе учителем начальных классов. У меня вообще две только страсти — готовить и дети. Я даже в восьмом классе собиралась пойти на повара, но все мои учителя говорили, что я с ума сошла. Учишься, говорят, хорошо. Куда тебе поваром на всю жизнь? Отговорили. Ну и куда деваться, поступила в пединститут, пошла работать к детям. А в 90-е начались проблемы с деньгами, у меня к тому же начал пропадать голос. Классы были большие, наговоришься вот так. И вот один раз голос пропал, второй раз. Пришлось менять направление.
Пошла в торговлю — она тогда активно развивалась. Сначала администратором в меховом магазине, потом — в спортивном. Вот там мы с мужем и познакомились, он там работал. Все было нормально, все хорошо. Активный образ жизни, здоровье, спорт. Никто и не думал, и не ведал, что может быть что-то не так, что вообще существуют больные дети. Мы все делали правильно. И повенчались, и, когда Иришка родилась, имя ей дали по святцам, и 40 дней прошло — мы ее покрестили, и крестных хороших набрали, и развивалась она, росла хорошо, была вся такая кудрявая, пухленькая, глаза голубые. Дед у нас все говорил: германская кукла. А в семь месяцев она заболела, простудилась. И ночью у нее был первый судорожный приступ.
Я проснулась, потому что услышала какое-то постанывание. Смотрю: вся правая сторона у нее, рука, нога — все дергается. Схватили ее, не поймем, что случилось. Вызвали скорую. И понеслось: больницы, больницы, больницы. Сначала-то думали на температуру, что это она спровоцировала. А потом, после года, приступы начались и без температуры. Лечились здесь, у самарских врачей. Пили все, что они прописывали, но ничего не помогало. Потом появился у нас интернет. Я стала рыться в нем до такой степени, что компьютер мне постоянно присылал сообщения: «Вы робот, вы робот, мы вас заблокируем». Но в результате сошлись с одним московским врачом.
Съездили к нему, он подобрал нам другой препарат. Месяц продержались без приступов. Потом они опять начались, врач назначил другую схему. И так это и продолжается. Сегодня мы перепробовали и перепили уже все, что есть в России, включая препараты тысяч по десять за пачку. А приступы не проходят. Мы оказались в тупике. Хоть занимайся контрабандой и ищи способы привезти какие-то незарегистрированные в России препараты из-за границы.
В первый раз нам помог Русфонд, мы съездили на обследование в Германию. Там нас как следует посмотрели, назначили лечение. Иришка начала принимать лекарство, на следующий день у нее не стало приступов. Мы просто парили от счастья. Пять дней еще нас наблюдали, скорректировали дозировку, все было хорошо. Но мы вернулись — и приступы начались опять. Две недели продержались, а потом опять все по новой. Какое-то свойство организма — сначала действует препарат, а потом не действует. Почему — никто не может понять.
Следующей нашей попыткой была установка стимулятора вагуса, с которой нам тоже помог Русфонд. Устанавливали мы его в Уфе. Под кожу вживляется специальный аппарат, небольшой, как таблетка, и есть магнит, который надо подносить к нему, если начинается приступ. Вроде как приступ должен проходить. Но, видимо, у нас такие они сильные, что не проходят. Правда, первые полгода, надо сказать, у Иры днем приступов не было. Мы думали: слава богу, хоть днем ей теперь полегче. А с января что-то у нас опять ухудшение. Было уже два дневных приступа, а ночью-то постоянно. Поедем вот скоро опять в Уфу, подрегулировать стимулятор. Может удастся что-то заново настроить.
Трудно все это. Даже меня, знаете, настроить непросто. Вот только муж мой умеет выводить меня из критических состояний. Сделает мне внушения — становится немного легче. Раньше-то было просто невыносимо. Мы инвалидность ребенку до шести лет не оформляли. Даже произнести слово «инвалид» или «эпилепсия» я не могла — слезы градом. Помогло то, что со временем все вокруг стало вращаться только вокруг эпилепсии. Познакомилась с мамочками, у которых такие же проблемы, походила на психологические тренинги. Я преодолела внутри себя какой-то барьер, прошла через страх. Говорю себе все время, что на любой яд есть противоядие, что выход всегда есть, даже когда ты в тупике.
Есть, конечно, вот этот вопрос: почему? Почему это случилось именно со мной и моим ребенком? И как на него ответить? Мы пересмотрели всю свою жизнь, начиная с сознательного возраста. Что не так? Где не так? Невозможно это понять. Да и как понять, кого понять? Все изменилось полностью. И ты прежний к тебе нынешнему, наверное, уже не имеешь отношения. Все лишнее и ненужное исчезло. Остались только любовь и печаль. Но это немало. Это и есть целая жизнь.