Провоцировать подростков на создание экстремистского сообщества нельзя, но если вы силовик под прикрытием, то можно. Выпускать из СИЗО подозреваемых иногда можно, но когда это 18-летняя больная девушка — то нельзя. Это максимально краткое описание нашумевшего дела «Нового величия» — движения, которое десятку молодых людей предложил создать предполагаемый сотрудник силовых структур под прикрытием Руслан Д.. Среди них — 18-летняя Анна Павликова и 19-летняя Мария Дубовик. Их вина еще не доказана, но они уже пять месяцев находятся за решеткой. Когда суд отказался изменить Анне меру пресечения на домашний арест и оставил ее в СИЗО, люди вышли на улицы. Их отговаривали московские власти, пользователи Facebook и даже и.о. прокурора округа, но «Марш матерей» все-таки состоялся. И на него пришло несколько сотен людей. «Лента.ру» побывала на нем.

«Не понимаю, как на это спокойно смотреть»

Громкая история о горстке людей, которые чуть ли не в «Макдоналдсе» вдруг решили создать экстремистское сообщество, чтобы свергнуть власть, набирала обороты довольно медленно. Потом в какой-то момент журналистка Анна Наринская задалась вопросом в Facebook: может быть, нужна еще отдельная петиция, матерей? Эта мысль в итоге привела людей на Тверской бульвар.

За час до начала о предстоящей акции в Новопушкинском сквере говорили лишь присутствие съемочных групп и ОМОНа с Росгвардией. Необычно много было именно сотрудниц правоохранительных органов. Впрочем, ведь мужчинам-полицейским нельзя проводить досмотр женщин.

Среди организаторов марша — сама Наринская, актриса Яна Троянова, телеведущая Татьяна Лазарева и их подруги. Все они матери, потому и «Марш матерей». Женщин действительно визуально было больше мужчин, взрослых — больше, чем молодых людей.

За 10-15 минут до начала марша на центр Москвы пролился сильнейший ливень, ветер сломал немало зонтов. Но отменять никто ничего, конечно, не собирался.

«Я не понимаю, как люди, у которых есть дети, могут спокойно на это смотреть? — объяснила «Ленте.ру» Наринская. — Провокационные методы работы с молодыми людьми — это недопустимо».

«Лента.ру»: Как лично вы видите всю эту ситуацию?

Анна Наринская: Моим детям примерно столько же, сколько и фигурантам дела «Нового величия». Дочери — 23, а сыну — 17. И для меня эта история очень близкая. Я ее так и воспринимаю. Я прекрасно представляю, как к моим детям или к их друзьям в доверие втирается какой-то человек, который начинает им рассказывать про борьбу за справедливость, цитировать сцены из «Игры престолов», цитировать их любимых рэперов… Это ведь очень легко.

Мы все прекрасно понимаем, что подростки, а 18-летний человек — это абсолютный подросток, на самом деле очень легко манипулируемые люди. Из-за их восторженности, романтичности и тяги к приключениям. При этом мы живем в России, дико литературоцентричной стране. Это описано в каждой книге классической литературы из школьной программы, как юные люди бросаются на поиски приключений.

То, что этим их качеством злоупотребляют, чтобы состряпать какие-либо дела, меня повергает как мать и как гражданку в абсолютный ужас. Как при такой опасности вообще молодежь может здесь жить, если тебя все время будут проверять на вшивость?

Главный, насколько я понимаю, аргумент против них — это то, что они ездили на какой-то полигон и бросались бутылками с бензином. Я уже, можно сказать, старый человек, мне 50. Но в своем советском детстве я заселилась в новостройку, и весь наш двор на Дмитровском шоссе швырялся бутылками с бензином. Это было излюбленное развлечение мальчишек. Я не говорю, что так нужно делать. Мне это не нравится, и это очень опасно. Но они [фигуранты дела] ни в кого не попали! Более того, это он [сотрудник под прикрытием] их туда увлек.

Я совершенно не вижу, чтобы эта ситуация была уникальной и затрагивала только Машу и Аню и тех, кто с ними сидит. Я считаю, что это ситуация, которая распространяется на любого человека в нашей стране.

Вы писали про волну хейта, под которую попали после объявления «Марша». Чего больше — слов поддержки или негатива?

Слов поддержки все-таки больше. Но и что касается негатива, это ведь необъективная вещь. Все мы знаем, что социальные сети — это некий пузырь, в котором ты находишься, и я тоже вижу свой пузырь, назовем его — либеральных настроений. Это не значит, что я не получаю хейта от либеральных товарищей, которые мне говорят, что «ты еще иди и на колени встань, и моли их помиловать».

Их раздражает сглаженность нашей идеи, идея с игрушками, и вообще, что мы настаиваем на том, что это не общеполитическая акция, которая осуждает режим. Что бы я не думала о состоянии России, сегодня в этой акции я никак это не выражаю. Я и мои подруги выражаем только обеспокоенность конкретно этим судебным делом и ситуацией, в которой оказываются наши дети.

За это я тоже подвергаюсь разнообразным недовольству людей. А то, что другие пишут, что я продалась за печеньки Госдепу, это как раз меня совсем не удивляет.

Для вас важны личные качества этих девочек? Если бы на их месте оказались, скажем, какие-нибудь наглые подростки?

Вы намекаете на то, что на фотографиях она такая миленькая, с единорогом? И если бы она была менее миленькая, я была бы менее тронута? Нет, это не так.

Есть еще такое пугающее мнение: а что, мол, надо было ждать, пока они научатся бросаться коктейлями Молотова?

Мыслепреступление можно увидеть и в словах человека, который так пишет. И его тоже можно посадить. Мало ли что он через год удумает? Неужели правда люди это пишут? Все-таки количество идиотов вокруг поражает. Они просто глупые. Так и передайте.

«Это такая тупая системная разводка»

Дождь немного стих, и на площади собралось несколько сотен людей. МВД говорило о 200 участниках, но к концу акции их было явно на порядок больше.

Телеведущая Татьяна Лазарева объяснила журналистам, что боится того, что подобные «Новому величию» дела станут рутинной для органов внутренних дел.

— Мы, конечно, ожидаем, что их завтра переведут под домашний арест. Но мы же с вами уже много чего ожидали последние несколько лет. Так что можем только надеяться на лучшее, — говорит она.
 — Разливать бензин в бутылки — это нормально?! — кричит вдруг мужчина. Это хорошо известная организация SERB, их здесь трое-четверо, все в кепках с рукописными логотипами.
— Я не очень понимаю, почему я должна отвечать на этот вопрос, — говорит Лазарева. Ее втягивают в диалог.
— Не хотите — не отвечайте. Значит вы поддерживаете разливание бензина по бутылкам, да? И создание организаций.
— Друзья, поздравляю, у нас первый провокатор! — реагирует телеведущая. Она жестом показывает ему, что говорить с активистом не хочет.

— Что это за мимика? Вы балерина, наверно? А кто? Актриса?
— Это ж «серб», что с них взять? — успокаивают в толпе.

Некоторые женщины действительно начинают заводиться. Лазарева еще раз объясняет, что не хочет говорить с мужчиной в кепке с надписью СЕРБ.

— А как вы разбираетесь, с кем вы хотите разговаривать, а с кем нет?
— У меня есть душа и сердце, молодой человек», — парирует телеведущая.

Перепалка продолжается еще некоторое время, а потом опять усиливается дождь. «Сербы» без зонтов, и им, конечно, помочь никто особенно не спешит, хотя между собой участники делятся местом под зонтом весьма охотно. В итоге мужчины-активисты все же пробираются под зонт к молодой девушке. Позже, когда марш начнется, о них все забудут.

Актриса Яна Троянова: Мы, взрослые люди, матери и отцы, должны оказаться рядом с ними. Сейчас не про эмоции. Сейчас нужно включать голову, потому что это дети нашей страны и сегодня они в опасности. Ни нюни распускать, ни эмоционировать я сейчас не считаю нужным.

Я в жизни многое прошла, я хоронила сына и не позволяю тратить силы на эмоции. Нам нужно быть рядом, нам нужно девочкам помочь. Понятно, что «Марш матерей», возможно, ничего не решит, но важно присутствие. Важно, чтобы девочки, и вообще молодежь, понимали, что, если что — мы не останемся в стороне.

«Лента.ру»: Как думаете, дети сейчас под ударом, потому что взрослые бездействуют?

И это имеет место. Я лично видела на митингах все эти ситуации с задержанием молодежи, и ни один взрослый, ни я, ни при мне, не вступился за них. Они сами по себе были вынуждены выкручиваться или уже — заломанные руки, удары по ним и сопровождение в машины.

Еще вчера весь интернет смеялся, что на митинги выходят одни школьники, за Навального и так далее. А сейчас эти дети в СИЗО, и как-то стало не до смеха.

Дети выходят не только за Навального. Они верят себе, когда выходят на улицы. Я это видела на митинге за Telegram. Это ведь их страна. Они имеют право выходить и говорить. Никогда никакой агрессии я не видела от молодых людей. А вот со стороны силовиков я всегда ее видела.

А еще некоторые говорят — какие же они дети в 17-18 лет?

Я себя в 17-18 лет считала взрослым человеком, а сегодня мне 45, и я понимаю, что во мне ребенка больше, чем взрослого. Что касается девочек, то понятно, что девочки совсем сопливые и что их тупо спровоцировали. Это такая тупая системная разводка, и они в лапы системы попали. Это рулетка, которая действовала еще в старой системе, и теперь она возобновилась. Выбор пал на них. Это делается для устрашения большей части молодежи, которая пытается говорить и что-то о себе заявлять вообще.

Обычно про подобные дела говорят, что они либо «палочные», чтобы отчитаться, либо показательные. Это все-таки показательное?

Это и то, и то. И отчитаться, потому что всегда в системе был ценен отчет: столько-то расстреляно, столько-то дел раскрыто, столько-то изменников Родине схвачено.

На организаторов льется много негатива, кто-то говорит, вы только навредите.

У нас, видите-ли, ничего в стране сейчас нельзя. Нужно только сидеть и ждать, чего там решат наши органы.

Вы сейчас где-то снимаетесь? Не боитесь, что позвонят и работодатель будет вынужден…

Мне этот вопрос от всех журналистов, честно говоря, поднадоел. Ведь я иду. И какое кому дело, что я там чувствую? Что бы там потом ни было, это будет потом.

«Стукачество и подставы появляются, когда приближается 37-й год»

«Марш матерей» начинается. Люди довольно спокойно беседуют на неспокойные темы. «Вот сейчас должностные лица в СК говорят, что это профилактическая статья, значит, и посадка девочек — профилактическая? Профилактическая посадка? И внедрение, провокация — тоже профилактические?»

«Следователь присоединился к просьбе отпустить их под домашний арест. А если все попросят больше не генерировать экстремизм, не сажать людей за несогласие — подействует? Очень много вопросов».

На пересечении Тверского бульвара с Большой Никитской «Марш матерей» ждет сюрприз: несмотря на то, что акция не согласована, сотрудники ГИБДД до последнего держат светофор для пешеходов зеленым, чтобы не разделять колонну. На Переходе от Новопушкинского сквера к бульвару такой возможности участникам не предоставили.

В разговорах с прессой часто вспоминают 37-й год.

Ольга: «Меня привела сюда несправедливость по отношению к девочкам и к молодым людям, которые попали таким мерзким образом. Сейчас в России много таких дел. Это и то, что творится в Барнауле, столице экстремизма. Молчать нельзя, нужно выходить, говорить. Стукачество и подставы появляются, когда приближается 37-й год. Я считаю, что девочки не виноваты вообще, потому что это поколение выросло очень свободолюбивым, открытым и доверчивым. У меня самой дети этого возраста».

Екатерина: «Мне очень их жалко. Я очень боюсь российской тюрьмы. Я по новостям и по рассказам очевидцев, опубликованным в открытом доступе, представляю то, что там творится. И этого представления мне достаточно, чтобы очень сильно ее бояться. И тем более применительно к детям. Я думаю о девочках и с одинаковым ужасом представляю, что это я сижу в тюрьме. Причем сижу ни за что. Когда я узнала подробности дела «Нового величия», я подумала, что я не хочу, чтобы моя страна была такой».

Марш доходит до площади Арбатские Ворота. Конечная цель — здание Верховного суда. На перекрестке участников опять пропускают, сотрудники ГИБДД блокируют движение автомобилей.

«О! Давно я не встречал гадюки и что-то не скучал в разлуке», — цитирует одна из женщин детского писателя Бориса Заходера.

Мужчин, кстати, немало, в том числе известных. В Новопушкинском сквере был архитектурный критик и журналист Григорий Ревзин, весь марш с участниками прошел журналист Дмитрий Быков, без зонта и в насквозь мокрой футболке «Отец тоже мать».

Мужчины тоже припоминают репрессии.

Дмитрий (не Быков, его тезка): «Беспредел и лицемерие все усиливаются и усиливаются. Я банально скажу, что это методы конца 30-х годов. Этот абсурд отвратителен и мерзок. У меня дочь, ей 16 лет. Я только за, если она будет участвовать в митингах. Страшно, конечно, немножко. Но пока до крайней степени у нас не дошло — можно».

Александр: «Последние годы молодежь проснулась, она не хочет жить под этим давлением и стала выходить на акции, создавать неформальные организации. Это очень озаботило власть, и она стала фабриковать подобные процессы с помощью провокаторов, совершенно беззаконными путями. Я пришел, потому что я протестую против таких действий, я хочу либерализации всех сфер.

Я прошу и требую освобождения девочек из так называемого «Нового величия». У меня двое детей, они сейчас здесь со мной. Они ходят на митинги уже лет 10. Я хочу, чтобы они были граждански активные, неравнодушные, чтобы их волновало то, что происходит в стране, и не были просто наблюдателями.

Я давно участвую в оппозиционном движении, и лет восемь назад не было такого количества молодежи. Мы были этим серьезно озабочены, что на улицах люди 40, 50, 60 лет. Было обидно, когда мы выходили все седые, с бородами. Буквально за последние несколько лет все изменилось».

«Детям не место в камере»

Наконец, «Марш матерей» подходит к Верховному суду. В нем горят окна, но любопытства никто не проявляет и не выглядывает на улицу. Организаторы усаживают игрушки — пони (любимого персонажа Ани, которая сидит в СИЗО), коней, множество медведей — к двери суда и призывают всех сделать то же самое, после чего завершить акцию. «Если бы не дождь, то вы бы увидели, как я плачу, — обращается Анна Наринская. — Потому что это ужасно трогательно, что вы все пришли».

На этом акция завершилась, но никто не собирается уходить. Люди начинают скандировать, сначала просто «Свободу!», потом «Детям не место в камере!». Узкая односторонняя улица перед судом заблокирована, гудят машины, которым не дают проехать. Через громкоговорители полицейские призывают митингующих покинуть проезжую часть. Становится тревожно. Лозунги сменяются на «Позор!», «Свободу политзаключенным!» и «Отменить два-восемь-два!». Кто-то в толпе выкрикивает, что забыли о детях. О детях вспоминают. Женский голос через громкоговоритель умоляет расходиться, а автомобиль ГИБДД буквально пробивает ручеек для машин. Появляется ОМОН. Он цепочкой прикрывает проезжую часть. Скандирование продолжается более получаса, более получаса полиция призывает уходить.

Наконец понемногу участники расходятся. Никто не задержан. Как гласит слоган мультфильма My Little Pony, «Дружба — это чудо».

На четверг, 16 августа, назначено рассмотрение ходатайства о смягчении меры пресечения, чего попросили и следователи. Если ничего не изменится, Аня и Маша пробудут в СИЗО до 13 сентября.

P. S.: Какое же приятное чувство — писать про акции, в которых нет задержанных.

Психические заболевания протекают по-разному. Кто-то верит в мировой заговор, другим кажется, что их медленно убивает некая болезнь, наведенная извне. Есть люди, у которых заболевание протекает без опасности для общества, есть буйные. Каждый из них ищет объяснение своему состоянию, и многие находят его в «Московском комитете экологии жилища». «Лента.ру» рассказывает о том, как эти люди поверили в то, что их облучают «психотронными аппаратами».

Мама

Мама открыла дверь и вошла в квартиру. Лицо ее ничего не выражало, обычно аккуратно уложенные волосы растрепаны, шапки не было. Оказывается, какая-то шпана ограбила ее — отобрала сумку. В сумке практически ничего не было, но она была ошарашена и потрясена до глубины души. Недавно развалился СССР, а теперь еще и это. На следующий день она с уверенностью заявила, что сумку отобрал сын соседей с пятого этажа — она якобы слышала сквозь перекрытие, как они это обсуждают. Через день оказалось, что у соседей есть прослушивающий аппарат — они слышат все, о чем говорят в квартире.

По прошествии пары недель прослушивающий аппарат превратился в визор, с помощью которого соседи через потолок видели все, чем занимаются люди внизу. Поэтому мама строго-настрого запретила сыну смотреть новый дорогой телевизор — ведь свет экрана могут «зарегистрировать», а потом взломать дверь и вынести технику и ценности.

Наконец, через два месяца все встало на свои места. Мама слышала голоса соседей с пятого этажа вовсе не ушами, они проникали напрямую в мозг. Она уже забыла про шпану и ограбление, ведь проблема была куда серьезнее: сверху засели агенты спецслужб, в руках которых было страшное оружие — психотронное. С помощью него они читали мысли мамы, внушали ей свои установки, а также «жгли тело лазером», причиняя ей нестерпимую боль. По ее словам, это был большой государственный эксперимент. Власти проводили «психотронный террор» населения.

Сначала мама пыталась воевать — ходила в милицию, в другие госструктуры, писала заявления, жаловалась, что в квартиру на пятом этаже приходят полулюди-полузвери, жертвы генетических экспериментов. Утверждала, что видела своего умершего отца, которого психотронщики выкрали, после чего промыли ему мозги, а потом заставили работать дворником. Потом мама более-менее успокоилась и поняла, что слушать ее все равно никто не будет. Она перестала говорить дома о психотронном терроре, но в ящиках письменного стола множились листы бумаги, исписанные убористым и аккуратным почерком. Все злодеяния спецслужб, все мысли, которые «внушали» ей «пси-операторы», все «генетические эксперименты» были описаны в них. Она продолжала вести эту хронику до самой своей смерти.

В другом ящике лежала брошюра, отпечатанная на ротапринте. На ее обложке красовалась черно-белая иллюстрация — рисунок, сделанный определенно не профессиональным художником. На нем были вперемешку изображены лица людей, искаженные муками, параболические антенны и прочие ужасы. Подобную литературу можно было без труда найти на многочисленных московских книжных развалах.

Война с психотронными мельницами

С началом эпохи гласности в СССР, в страну стала открыто поступать и распространяться информация, доступа к которой у советских граждан прежде не было. Помимо очевидных позитивных результатов, это привело к тому, что население познакомилось с учениями всевозможных сект и различными конспирологическими теориями. Одной из них была теория о существовании психотронного оружия, устройств, позволяющих тонко контролировать работу тела и мозга подопытного на расстоянии.

Впервые термин «психотроника» предложил использовать французский инженер Фернан Клерк для описания парапсихологических явлений в связке с современными технологиями и явлениями. Его популяризовал чешский ученый Зденек Рейдак, определив как «междисциплинарную область научных знаний, которая изучает опосредованные сознанием и процессами восприятия дистантные взаимодействия между живыми организмами и окружающей средой». В сущности, это была все та же парапсихология, но новый термин должен был избавить эту область псевдонауки от негативных коннотаций. Задачи ее не поменялись — ими остались изучение телепатии и прочих экстрасенсорных способностей.

В России же новый термин взяли на вооружение в 1993 году физиолог Игорь Винокуров и профессор биофизики Георгий Гуртовой, авторы книги «Психотронная война. От мифов к реалиям». Начиная с концепции Рейдака, они переходили к всемирному заговору, в котором участвуют власти и спецслужбы разных стран. Комбинируя домыслы и факты, а также вольно интерпретируя их, они повествовали о тайном плане властей разных стран и некоей «мафии», которые применяют «психотронное оружие», способное подчинять воле «пси-операторов» людей. С помощью него специалисты якобы читают мысли, внушают их подопытным и производят иные воздействия на жертву, таким образом превращая ее в зомби.

(Справедливости ради стоит заметить, что Винокуров также является автором книги «Ужас: иллюстрированное повествование о нечистой силе», в которой таким же образом описывает столкновение очевидцев с чертями, полтергейстом и прочими паранормальными явлениями в отрыве от высоких технологий.)

«Психотронная война» стала настольной книгой борцов с зомбированием населения. Если раньше эти люди не могли понять, откуда у них берутся голоса в голове и почему их состояние здоровья постоянно ухудшается, то теперь все было ясно — это государство испытывает психотронное оружие на ни в чем не повинных гражданах в целях подготовки к глобальному противостоянию держав.

Вскоре в Москве появилась и первая организация людей, сопротивляющихся «зомбированию» — «Московский комитет экологии жилища». Его активисты устраивали митинги и пикеты, писали петиции в государственные органы, призывая власти «прекратить геноцид собственного народа».

Он существует до сих пор. «Граждане, проснитесь! Вас превращают в рабов, биороботов, встаньте на защиту ваших детей и внуков. Пора кончать с творящимся произволом и беззаконием, осуществляемым правительством с криминальными спецслужбами и правоохранительными органами и установить законность и порядок в стране», — гласит заявление, размещенное на главной странице сайта организации. Подобные объединения есть и в других городах России, а также за рубежом.

Комитет охраны тепла

Воскресным декабрьским утром 2016 года «Комитет» собирается на очередной круглый стол. Его члены встречаются на одной из станций московского метро. Большинство — люди за 60 лет, одетые опрятно, но достаточно безвкусно. Впрочем, есть молодой человек и девушка лет 25-30.

Вскоре появляется глава организации — Алла Петухова. Она тут же интересуется, есть ли у корреспондента «Ленты.ру» документы, подтверждающие его личность и место работы, — а то якобы были уже случаи, когда спецслужбы подсылали к ним своих людей. Однако она их так и не проверит, довольствуясь словами о том, что они есть.

Пожилая женщина в ярко-красном пальто и очках в оправе леопардовой расцветки сразу заводит разговор о том, как сложно заставить стороннего наблюдателя поверить в то, что человека облучают. Но кто? «Мафия в связке с госструктурами, конечно», — уверенно заявляет она. Скоро в разговор вмешивается молодой человек, знающий, в чем дело: это нужно масонам, Ротшильдам и прочему мировому правительству, чтобы делать людей послушными зомби — так ведь ими проще управлять.

«Я хожу на концерты, когда к нам приезжают мировые звезды, и они всегда смотрят в зал ровно мне в глаза», — внезапно говорит он. К беседе присоединяется немолодая женщина с выкрашенными в ярко-рыжий цвет волосами. Оказывается, молодому человеку это только кажется — все в его голове. Она тоже сталкивалась с такой иллюзией, «наведенной пси-операторами». «Я однажды сижу в вагоне метро, и тут появляется американский военный, проходит и выходит через другую дверь», — приводит она пример такого наваждения. Разумеется, большинство присутствующих уже как минимум несколько лет «облучают», «жгут лазером», а также применяют к ним другие методы дистанционного воздействия.

Наконец группа начинает двигаться к месту проведения круглого стола. На улице с корреспондентом «Ленты.ру» заговаривает еще одна пожилая женщина. Она тараторит, стараясь выложить как можно больше информации о том, как против людей применяют «торсионные поля, меняя спин электронов». Как она говорит, на нее саму воздействие не оказывается, однако она беспокоится о детях. Женщина раскрыла заговор государства: Единый государственный экзамен (ЕГЭ) введен для того, чтобы испробовать на несовершеннолетних гражданах России технологии зомбирования. Когда участники собрания подходят к подъезду жилого дома, она сразу же показывает на панель с камерой видеонаблюдения, установленную рядом с дверью — по ее словам, это еще один «излучатель».

Круглый стол проводится в обычной квартире московской многоэтажки. Гостей много, некоторые приехали из других городов. Первой слово берет Алла Петухова, произнося, видимо, уже привычные слова: власти ничего не делают, людей убивают. «У нас от облучения рождаются дети с 47-й хромосомой, сразу с онкологией, у нас люди, не понимая, что с ними происходит, бегут в поликлиники, к врачам, которые начинают им выписывать дорогие лекарства», — вещает она.

Но препараты не помогают, и причина тому — конечно же, психотронное оружие, созданное на основе разработок нацистского ведомства Анненербе. Заговор глобальный — мировые элиты проводят подобные испытания по всему свету, «чтобы народ был как быдло, а они — как пастухи, которым бы он подчинялся».

«Мы с вами и собрали этот круглый стол, чтобы разработать резолюцию и обратиться с ней к правительству, чтобы были приняты какие-то меры по поводу того, что, значит, хватит людей уничтожать», — говорит Петухова.

Следующей выступает Тамара Третьякова, кандидат технических наук, собирающаяся продемонстрировать методы облучения людей на фото и видео. Она долго пытается включить телевизор, в который воткнута флешка с материалами, но у нее ничего не получается, поскольку женщина направляет пульт от устройства вверх. «Может, батарейка слабая?» — предполагает один из присутствующих. «Нет, вырубают! Мы с такой ситуацией не в первый раз сталкиваемся», — с усмешкой заверяют его более «опытные» товарищи.

Коварный телевизор все же удается победить. Начинается демонстрация психотронных ужасов: вот распухшая нога, вот горб Третьяковой, который ей «нарастили», вот линолеум, испещренный темными точками, — это в него «стреляли лазером пси-операторы».

В комнате начинается долгая и продолжительная дискуссия о том, как это все понимать и кто в этом виноват. Присутствующие высказывают самые разные мнения. Как это ни странно, хотя они чрезвычайно противоречивы, участники собрания очень скоро сводят их в единую картину, в которой, помимо заговора мафии и спецслужб, находится место даже инопланетянам.

Петухова представляет следующего оратора: «очень уважаемый человек Вячеслав Павлович», пожилой мужчина с валдайским колокольчиком в руках. Он начинает объяснять, на каких частотах «психотронщики» влияют на организм «жертв».

— Три года назад я всех удивлял у нас в Химках, — рассказывает он. — Я брал крышку, вот такую обычную, на кухне. Я ее стукнул, а она у меня, вместо того, чтобы ровно затихать, вот так делала: «вау-вау-вау!» Я думаю: да что такое? Иду дальше, везде смотрю — то же самое. Потом это исчезло, и я подумал, вот у церковных колоколов тоже ведь должна быть неравномерность в звуке! Так вот, электромагнитная волна, она всегда тянет акустику, если проходит через вещественную среду. Происходит наложение и вырисовывается та низкая частота модуляции. А сейчас это «вау-вау-вау!» только у этого колокольчика.

В подтверждение своих слов Вячеслав Павлович звонит в колокольчик. Все прислушиваются, а корреспондент «Ленты.ру» начинает пробираться к выходу. У дверей его ловит Тамара Третьякова и, пока тот одевается, рассказывает о своей жизни.

Эксперименты над ней якобы начали ставить еще в 1978 году, когда она работала в Научно-исследовательском институте автоматических систем. В советские времена Третьякова не понимала, что с ней происходит, жаловалась в милицию, и ее пытались положить в психбольницу. Только в 1990-е годы, войдя в состав «Московского комитета экологии жилища», она поняла, кто за всем этим стоит. На прощание Третьякова дарит старую книгу — «Тайное оружие информационной войны: Атака на подсознание». Она вся исчеркана пометками, и в ней лежат скомканные листки бумаги. На одном из них написано: «ВПК — 592, ФСБ — 218, МВД — 1719».

Четыре человека

Годы проходят, а людей, верящих в то, что на них испытывают психотронное оружие, меньше не становится, и это не только «Московский комитет экологии жилища». Интернет предоставляет богатые возможности по распространению информации о «психотерроре». Одни активисты создают видеоролики, в которых другие находят все больше подтверждений своей теории, и пишут пространные тексты, распространяя их по соцсетям. «Лента.ру» поговорила с некоторыми из тех, кого «облучают психотронным оружием».

Вячеслав

На странице «ВКонтакте» — мужчина 1977 года рождения. Он байкер, интересуется историей, у него, судя по всему, много друзей. «Облучать» его начали два года назад — по его словам, «это сверхвысокочастотное навязывание, которое основано на принципах НЛП». Выдает очень много псевдонаучной информации. Считает, что психиатры находятся в сговоре со спецслужбами и все знают.

Сергей

Голос тихий и безразличный. Говорит, что «подвергается воздействию» уже семь лет: разговаривает «с собой, но, по-настоящему, не с собой», а с кем — даже не может представить. «Разговоры в основном о суициде: ты должен повеситься, тебе конец придет рано или поздно, на работе тебе долго не проработать», — поясняет он. Неоднократно обращался к психиатрам, они выписывали ему лекарства, которые не помогали. Прочитал в книгах и интернете о том, что это могут быть психотронные аппараты. Его выгоняли с работы, однажды избили:

— Вначале под окнами ходили, орали, потом какой-то звук прошел, сказал, «я там этот, супермаг» и так далее. Я подумал — ну ладно, ну и что, это у меня все в башке. А потом со мной в таком плане начали общаться, и я не знаю… — немного сбивчиво повествует Сергей. — Я работу из-за этого поменял, потому что иногда невыносимо. Кукольный театр, который на улице ходит там… Набьют морду впятером, и все. И куда я пойду работать такой? Невыгодно меня держать на такой работе, не то чтобы высокооплачиваемой, но, по крайней мере, с достатком.

Татьяна

Говорит очень быстро, несвязно. Жила в городе Сланцы, в 2002 году переехала в Питер. Утверждает, что ей «сделали дистанционно операцию на головном мозге», в результате чего она «несколько лет слышала движение всех ультразвуков, инфразвуков, рентгеновского излучения».

— Мне показывали, как высверливают потолок прямо насквозь. При мне забивали в потолки вот эти микросхемы. Я слышала, как звенит намазанный нанотехнологиями (они бесцветные) телеэкран, — заявляет она.

Татьяна общается с другими «жертвами». Встречалась с женщиной, у которой вдоль позвоночника «спиралью с огромной скоростью проносится вихрь, вызывая нестерпимую боль, и на работе, и на улице». «Ребята, которые ее сопровождали, — это в основном молодежь, человек шесть, — говорит она. — Наверно, кто-то из них показал мне этот вихрь, поток энергии вдоль позвоночника». Очень рада, что СМИ наконец-то поднимают тему «психотронного оружия».

Лиля

По телефону говорить не согласна, общается в личной переписке. Говорит, что ее «облучают» с 1993 года. Утверждает, что в различные участки ее туловища, в различные внутренние органы «из окружающей атмосферы с силой втыкаются вовнутрь силовые остронаправленные электрические лучи». Обращалась к психиатрам, которые сказали, что «не рассматривают воспаление стенки мочевого пузыря от электрических втыканий». В конце разговора заявляет: «Прямо сейчас мне в правую грудь втыкают силовые электрические лучи, я это отчетливо осязала».

Все в кучу

Большинство таких людей верят, что причины их страданий — вовсе не какая-то таинственная сверхъестественная сила, а современные военные технологии, которые государство и некая мафия испытывают на людях. В подтверждение своих слов они приводят существование таких американских разработок, как Система активного отпора, акустический излучатель LRAD и установка HAARP.

«Люди валят в кучу акустические пушки, микроволновые генераторы и проект по изучению полярных сияний. Тут сложно что-то сказать. Но глядя на этих активистов, начинаешь и правда верить, что нас всех облучают. Потому что вот они, жертвы», — комментирует главный редактор научно-популярного издания N+1 Андрей Коняев.

Действительно, Система активного отпора представляет собой микроволновый излучатель, предназначенный для разгона несанкционированных демонстраций. Единственный эффект, который она производит, — вызывает нестерпимое жжение на коже человека, стоящего рядом. LRAD тоже применяется для разгона толп, только принцип действия его иной — он издает высокий звук на частоте 2,5 кГц. Терпеть его просто невозможно, но никакого конкретного влияния на психику он не производит и производить не может.

Наконец, HAARP, хотя и выглядит, на взгляд конспиролога, чрезвычайно подозрительно, — как площадка, равномерно утыканная странного вида антеннами, — действительно используется для изучения ионосферы Земли. Использовать эту установку для «управления погодой» или, тем более, для влияния на разум масс людей невозможно — это противоречит науке как таковой.

История болезни

Почему же тогда «жертвы психотронного оружия» свято верят в то, что оно существует? «Фабула бреда практически всегда актуальна, — поясняет врач-психиатр, кандидат медицинских наук Петр Каменченко, — она меняется вместе с основными приоритетами общества». В средние века основной фабулой бреда были черти, ведьмы, сатанинский шабаш и так далее. Люди считали, что они подвержены влиянию нечистой силы. «Сто лет назад больные верили, что люди из Кремля берут кал на палочке и передают его запах через электричество», — добавляет заведующий отделением оказания интенсивной психиатрической помощи психоневрологического диспансера №13 Артем Гилев.

В 80-е годы были очень популярны КГБ или ЦРУ. Люди считали, что на них воздействуют какими-то особыми механизмами или лучами, чтобы вызвать у них определенные действия. Когда в 1988 году перестройка вступила в свою силу, то основной темой стали экстрасенсы — воздействие на человека при помощи всяких паранормальных возможностей.

«В психиатрии существует синдром открытости Кандинского-Клерамбо, — говорит Каменченко. — Человек считает, что ему внушают какие-то мысли или, например, определенные его действия всем известны — он что-то подумал, а все уже об этом знают». Это один из основных симптомов параноидной шизофрении. Во время нее люди испытывают ощущение воздействия на себя. Им кажется, что ими управляют, что это не их мысли, они наведенные (так называемые автоматизмы). В то же время им кажется, что их мысли знают все.

При этом, вовсе не обязательно такой человек будет выглядеть безумным с точки зрения общества. «У него может быть монотематический бред, при котором никакие другие стороны его жизни не страдают», — объясняет Гилев. Человек сможет адекватно разговаривать, нормально работать, у него все будет хорошо, но на тему психотронных аппаратов он станет реагировать неадекватно.

Телевизор

Люди, верящие в то, что их «облучают», «просвечивают», «жгут», «внушают мысли», — чрезвычайно разные. Некоторые из них более адекватные, некоторые — менее. У каждого такого человека своя картина мира. Борьба с «психотронной войной» позволяет объединиться им в одну группу — ведь ни родственники, ни государство не относятся к их состоянию всерьез. Жалобщиков, которые приходят в государственные ведомства за помощью, либо не замечают, либо откровенно смеются над ними.

Федеральные СМИ редко поднимают тему душевного здоровья — для них таких людей как будто бы и нет. Впрочем, изредка «Московский комитет экологии жилища» получает свою долю внимания, как это было в 2013 году, когда один из центральных телеканалов снял фильм о «психотронном оружии», подтверждающий все опасения Аллы Петуховой и компании. Тут были и упомянутые выше американские разработки, и заявления активистов, поданные так, как будто авторы ленты общаются не с больными людьми, а с носителями важной информации.

Был даже «изобретатель психотронного оружия». За него выдали одного психотерапевта, разработавшего сомнительную методику лечения наркомании. Однако некоторые его фразы, вольно помещенные в контекст сценария фильма, звучали как загадочное откровение.

Так и получается, что надеяться этим людям не на кого. В отсутствие помощи от государства и общества и при нагнетании истерии в СМИ, они будут сбиваться в коллективы, где станут совместно генерировать самые безумные теории заговора, объясняя ими свое состояние. В случае возникновения проблем со здоровьем,«психотронщики» не обратятся к врачу, поскольку опытные товарищи скажут им, что все медицинские работники тоже участвуют в заговоре, да и что сделает доктор, если тебя жгут лазером и «закручивают вихрь вокруг позвоночного столба»?

* * *

В последние годы мама практически не обсуждала с сыном психотронную войну, однако, когда тот жаловался на головную боль или другое недомогание, понимающе кивала и говорила: «Ну ты же знаешь, в чем дело. Когда-нибудь все это откроется и ты еще вспомнишь меня». За ухом она всегда носила моток медной проволоки, чтобы нейтрализовать воздействие губительного психотронного излучения.

У мамы изо рта часто пахло ацетоном — вероятно, она страдала от сахарного диабета, но отправить ее к врачу было невозможно, ведь она знала, «на кого они работают», а при вызове скорой немедленно писала отказ, даже тогда, когда лежала практически при смерти. Психиатрические клиники отказывались от нее — пациент не представлял угрозы для общества. 20 июня 2011 года Лариса Андреевна Карпова отправилась на дачу полоть сорняки, и там у нее произошел острый приступ диабета. Сын обнаружил тело матери через три дня.

Отставка губернатора Санкт-Петербурга Георгия Полтавченко вскрыла давно существующие проблемы управления Северной столицей. Петербургская пресса предрекает череду громких расставаний с бывшим чиновничьим истеблишментом города.

Первой ласточкой оказалась глава юридического комитета городской администрации Юлия Осипова, которая 9 октября была вынуждена покинуть свой пост. Наблюдатели видят в этой отставке начало широкомасштабной «зачистки» Смольного, на которую у временно исполняющего обязанности губернатора Александра Беглова якобы имеется мандат президента. Особенный интерес в связи с ожидаемыми перестановками вызывает естественный вопрос, кто будет курировать бюджетную часть города. Особенно сферу государственных закупок, занимающую второе место в общероссийской системе (469 миллиардов рублей по итогам 2017 года).

Лакомый кусок

В нынешнем году система государственных закупок окончательно становится электронной, что по замыслу правительства позволит увеличить ее эффективность, а соответственно, и объемы средств, которые через нее проходят (для понимания — в Москве этот показатель составляет 2 триллиона рублей по итогам 2017 года). Санкт-Петербург вполне может подтянуться к столичным показателям, так как в регионе регулярно анонсируют крупные проекты — инфраструктурные, урбанистические, да и просто — повседневные, рутинные, но без которых город жить не может.

В конце августа 2018 года в Санкт-Петербурге проходил Второй межрегиональный форум контрактных отношений. В центре внимания представителей власти предержащих были как раз проблемы, связанные с государственными закупками. Вице-губернатор города Сергей Мовчан (курирует в городе госзаказ) тогда обратил особое внимание присутствующих на то, что Санкт-Петербург постоянно совершенствует закупочную систему, инициируя мероприятия по борьбе с коррупцией, общественному контролю, обеспечению открытости и прозрачности.

«Наш город первым в стране инициировал проведение ежемесячных мероприятий по анонсированию предстоящих закупок до публикации извещения о них в единой информационной системе. Это позволяет сделать городской госзаказ максимально открытым и конкурентным: вход на анонсирование свободный для представителей бизнеса, общественных организаций, прессы», — отмечал он.

Однако несмотря на это, есть в данной бочке меда и небольшая ложечка дегтя. Связана она с работой председателя Комитета по государственному заказу Санкт-Петербурга Дмитрия Сачкова, которого нет-нет, да критикуют в местной прессе. Хотя по каким-то странным причинам поисковики, особенно отечественный Яндекс, практически не замечают этой критики. Но менее зависимый от российских реалий Google отмечает, почему так происходит, формулировкой: «некоторые результаты поиска могли быть удалены в соответствии с местным законодательством». «Дело в том, что в соответствии с российским законодательством граждане России в некоторых случаях могут подать нам запрос на удаление определенных URL, связанных с их именем, из результатов поиска на Google.ru», — уточняет робот свое поведение при поиске информации о Дмитрии Игоревиче Сачкове.

Тем не менее отсутствие чего-либо на поверхности, не означает, что этого нет в глубине информационного пласта. Так, например, интернет сохранил некоторые неоднозначные материалы, касающиеся деятельности Дмитрия Сачкова на руководящих постах в структурах, аффилированных с холдингом «Фаэтон» братьев Снопков. Интересы холдинга были связаны со строительством и заправками. Один из авторитетных девелоперов Санкт-Петербурга в беседе с «Лентой.ру» охарактеризовал деятельность холдинга весьма кратко: «С «Фаэтоном» приличные люди старались не работать — полные отморозки».

По утверждению oglaskaspb.com, Дмитрий Сачков очень вовремя покинул пост генерального директора «Фаэтон Девеломент Групп». Как пишет ресурс, он фактически «перестал числиться в компании генеральным директором непосредственно перед тем, как в отношении нее была инициирована процедура банкротства. Это невольно вызывает ассоциации с руководителями, которые покидают свои компании, намеренно доведя их до финансового кризиса», — утверждает издание. А закончилось все тем, что в феврале 2013 года УМВД России по Центральному району Санкт-Петербурга возбудило уголовное дело по статье «мошенничество в особо крупном размере». Поводом для него стало заявление одного из основных кредиторов холдинга — банка ВТБ, которому «Фаэтон» оказался должен 713,5 миллиона рублей, выведенных из него через подставные фирмы.

Или — еще один увлекательный рассказ из глубин интернета о взаимоотношениях, которые выстроились после прихода Сачкова на должность председателя Комитета по госзаказу Санкт-Петербурга между относительно небольшой московской электронной площадкой «ЭТС» (НЭП), аффилированной с группой «Фабрикант». За подписью вице-губернатора Игоря Албина тогда появилось специальное поручение перевести все торги города только и исключительно на эту площадку, хотя правительством утверждены для этих целей целых шесть ЭТП. К тому же НЭП занимает всего четвертое место среди отечественных площадок по объему размещенных заказов с долей в 19,38 процента.

Тогда чиновники Антимонопольного ведомства города высказали изданию «Деловой Петербург» мнение, что «в этой инициативе просматриваются признаки нарушения статьи 15 «Закона о защите конкуренции»». А руководитель УФАС по Петербургу Вадим Владимиров прокомментировал эту новацию так: «Указанная статья напрямую запрещает органам госвласти субъектов РФ принимать акты и осуществлять действия, которые могут привести к недопущению, ограничению, устранению конкуренции. В данном случае может получиться, что для одной площадки будут созданы преимущественные условия по сравнению с ее конкурентами». Сразу оговоримся, что в самом «ЭТС» изданию сообщили, что «не видят нарушения конкуренции в данной договоренности со Смольным».

При этом на словах Сачков, выбравший для основного оборота госзакупок единственную московскую площадку, демонстрировал стремление к развитию конкуренции в этой сфере и локализации данного сегмента в регионе. Так, например, он поддержал предложение правительства Москвы разрешить городам федерального значения, а также субъектам РФ с объемом госзакупок более 100 миллиардов рублей в год, использовать собственные интернет-порталы, независящие от ЕИС.

«В регионах действительно существуют свои информационные системы, представляющие собой логический механизм учета, планирования и исполнения предписанных законом закупочных операций. Однако мы не считаем правильным отказ от взаимодействия с ЕИС», — рассказывал Дмитрий Сачков в интервью изданию «Бюджет.ру». «Я уже неоднократно говорил о том, что это будет противоречить принципу единого экономического пространства на территории РФ. Санкт-Петербург предлагает дать приоритет региональным системам: созданные в региональных информационных системах документы в соответствии с законом должны быть опубликованы в ЕИС. Если интеграция данных невозможна, то необходимо опубликовывать в ЕИС подписанный первичный документ в качестве копии, зарегистрированной в личном кабинете заказчика в ЕИС. Таким образом мы выступаем за увеличение роли региональных систем для работы государственных заказчиков», — подчеркивал он.

Монополизация now

Между тем судя по тому, что удалось «накопать» питерским СМИ, на деле в городском секторе закупок, наоборот, происходила скрытая монополизация. Такой вывод следует из того, что с 2018 года комитеты и районные администрации потеряли полномочия по распоряжению госзаказом свыше 20 миллионов рублей, все остальные закупки стали проходить только через комитет по госзаказу.

Примечателен генезис этой инновации. Когда Дмитрий Сачков пришел на пост председателя Комитета по госзакупкам в феврале 2015 года — тогда комитеты, районные администрации и госучреждения самостоятельно проводили любые тендеры и аукционы на сумму от 50 миллионов рублей. Уже в апреле 2016 года сумма была снижена до 40 миллионов рублей, а с 2018 года — уменьшена еще вдвое (это на фоне роста курса доллара, увеличившегося ровно вдвое за тот же период). То есть господина Сачкова ни одни более-менее существенные торги миновать не могут.

«Теоретически это нововведение может увеличить прозрачность закупок. Комитет по госзаказу может вносить изменения в техническую документацию, которую в комитете или районе написали под конкретного подрядчика», — комментировал тогда инициативу Дмитрия Сачкова руководитель регионального антикоррупционного центра «Трансперенси Интернешнл» в Петербурге Дмитрий Сухарев. «Впрочем, на действия самого комитета по госзаказу тоже поступает много жалоб, в том числе в антимонопольную службу. Посмотрим, что у них получится. Зато можно гарантировать, что объем работы у комитета значительно вырастет. Даже не в 2 раза, а намного больше», — отмечал он же. Следствием этих новаций были многочисленные судебные разбирательства. Но главное не это — по мнению экспертов, экономии налогоплательщики при этом новом порядке так и не дождались.

По мнению экспертов «Делового Петербурга», десяток законов и постановлений указывают как раз на то, что такой тотальный контроль Комитета по госзакупкам города не требуется. Достаточно лишь согласовать предмет закупки и месяц, когда ее объявят. Установленная же с приходом Сачкова система лишь увеличивает бюрократию и, главное, риск коррупции.

Еще в 2016 года в прокуратуру Санкт-Петербурга поступила жалоба на то, как Комитет по госзаказу согласовывает самые небольшие контракты — заказчиков работ якобы заставляют согласовывать все детали закупки: цену, сроки, техзадание, результаты выбора подрядчика и прочее — с распорядителем денег. В ответ на письмо из прокуратуры Дмитрий Сачков заявил, что ничего плохого в согласованиях деталей конкурсов не видит.

«Контракты только кажутся маленькими. Представьте, какие суммы тратятся по этим якобы маленьким контрактам ежегодно только на заказ питания школьников. Кто же отдаст контроль над этим рынком каким-нибудь школьным директорам? С другой стороны, полностью исключать школьного директора из цепочки тоже невыгодно, поскольку в случае проблем можно будет указать, что заказчик-то — он. Вся ваша история описывается одной русской поговоркой «Нашли козлов отпущения»», — высказал тогда свои соображения собеседник, хорошо знакомый с работой комитета по госзаказу.

Другой участник рынка госзакупок Санкт-Петербурга охарактеризовал положение Дмитрия Сачкова в структуре исполнительной власти города таким образом: «Фактически в комитете нет «вторых» и «третьих» лиц, есть только первое лицо — господин Сачков. Он распределяет систему закупок. Он определяет, кто, где и какой госзаказ будет размещать, с какой конкурсной документацией, на какую сумму и на какой электронной торговой площадке». «Такая централизация власти не может не отразиться негативно на деятельности комитета», — подчеркнул источник.

Однако ничто не вечно под луной. Особенно, когда построено на связях с, так сказать, уходящей натурой. А влияние Дмитрия Сачкова на всю систему госзакупок в Санкт-Петербурге журналисты города объясняли тем обстоятельством, что он является креатурой Давида Адамия, начальника аппарата губернатора, который в свою очередь вошел в историю Северной столицы, как «серый кардинал» Георгия Полтавченко. В 2013 году он работал в подчинении у Давида Адамии, будучи его заместителем. Как уже говорилось выше — до прихода в Смольный Дмитрий Сачков работал в бизнес-структурах и в течение 4 лет занимал пост гендиректора «Фаэтон Девелопмент Групп».

В свою очередь Адамия с 2012 года отвечал за составление плана работы губернатора, участие первого лица в мероприятиях, готовил письма от градоначальника, осуществлял секретное делопроизводство, для которого в аппарате имелся специальный сектор. Давид имел опыт работы в рекламном бизнесе, поэтому занимался формированием имиджа губернатора. Исходя из этого, можно с очень высокой долей уверенности предположить, что с уходом губернатора свое кресло покинет и его «серый кардинал», а вслед за ним на выход пойдут уже и его креатуры. По крайней мере, обычно при смене команды, что в государственных, что в бизнес-структурах, бывает именно так.

Соответственно, смена администрации позволяет надеяться, что сложившаяся ситуация в секторе госзакупок Санкт-Петербурга может быть улучшена. И не только в цифровых показателях.