Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Это обычный семейный портрет и простой рассказ о том, как люди преодолевают самое сложное, что может быть в жизни, — недуг собственных детей. Представляем вам историю из собрания Русфонда, который уже 20 лет помогает тяжелобольным детям. Если вы захотите присоединиться к тем, кто им помогает, сделайте это на сайте Русфонда или воспользуйтесь кнопкой ПОМОЧЬ. Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
Сердечные дела — дела сердечные. Где начнется, куда заведет человека жизнь — одному только сердцу известно. Ну еще и второму — тому, что идет навстречу. Он из Харькова, она из Ташкента, а встретились в армии в России, на Дальнем Востоке. И застучало, забилось, заколотило так сильно, что пришло в движение все вокруг. В конце концов оказались в Москве с тремя детьми. И вот у двух дочерей в сердце обнаружились шумы, как будто следы большого, неостановимого чувства. Со старшей Софьей обошлось — открытый артериальный проток со временем закрылся сам. А младшей Саше пришлось закрывать его при помощи специального приспособления — окклюдера, на который надо было собрать еще силы, средства и любовь. Там, где болит сердце, — сердце и болит. Так было. Так будет. Но чем оно успокоится? Об этом мы разговариваем с Алексеем и Еленой Власенко, родителями Саши.
Елена:
— Как мы встретились — это вообще страшная история. Запутанная. То есть страшно запутанная история. Я родилась в Ташкенте, в Узбекистане, а муж — в Харькове, на Украине. Когда начал разваливаться Советский Союз и в Средней Азии возникло беспокойствие, волнения, папа вывез нас в Волгоград. Многие тогда уехали. Кто в Израиль, кто в Америку — как говорится, у кого какие возможности. А у меня девичья фамилия Гудименко, так что с этой фамилией мы поехали в Волгоград. Там и осели. Я окончила с отличием медицинский колледж. Хотела получить высшее образование, но у родителей не было средств. А у меня дядька — военный, сейчас уже полковник, он на Дальнем Востоке служил. Говорит: «Лен, поехали ко мне в Хабаровск. Там поступишь спокойно, поучишься».
Ну а что, поехала. В медицинский, правда, не пошла — там нужно много времени учебе уделять, а мне надо было работать. Пошла в юридический. Поступила сама, бесплатно, на бюджет. А дальше, как в том анекдоте, начинается сказка. Дядька говорит: «Лен, Волгоград далеко, придется зарабатывать на перелеты. Давай, чтоб бесплатно ездить, ты в армию пойдешь?» А мне 21 год, я говорю: да давай, господи. И пошла. Медиком, конечно. В медицинский спецназ. С тех пор чего только не было: летала на санавиации по всему Дальнему Востоку, на Сахалин.
И вот первая командировка в санаторий «Океанский» под Владивостоком. Смотрю: мужчина, офицер из дорожно-комендантской бригады. Ходит бесхозный, восстанавливает дороги. Думаю: хорош. Ну и пошло дело. В ноябре мы встретились, а в марте поженились. Он, правда, служил не в Хабаровске — в Приморье. Пытались мне его перевести в Хабаровск, но получилось не сразу. Так что целый год друг к другу в гости ездили, катались.
Алексей:
— У нас бригада стояла ровно посередине между Хабаровском и Владивостоком. Дивные места. Тайга. Отключения света были часто и густо. У меня рыбки жили в аквариуме. Зимой электричество как дадут, я говорю: пойду-ка рыбкам кипятильник воткну. Поставил кипятильник, подогрел аквариум так, чтобы рыбок не сварить, одеялом накрыл, и ничего.
Елена:
— Через год перевели Алексея в Хабаровск, пожили мы там, послужили-послужили. А потом начальники наши пошли в Москву на повышение, ну и нас взяли с собой. Вот перебрались, и опять чудеса. Детей у нас долго не было, восемь лет. А тут попали в этот странный дом для военных. Обычно у нас гости сходят с ума, уже начиная со второго этажа. На втором этаже, например, может оказаться 46-я квартира. А на четвертом — 44-я. Таинственное место. Зато тут все рожают, одни многодетные живут.
А у нас не было детей. Не было, не было, решили пойти к врачам. Попали в Военно-медицинскую академию в Петербурге. Там сильные, конечно, медики. Золотые люди, профессионалы экстра-класса. Нас обследовали. Мужа положили в одно отделение, меня — в другое. Говорят потом: знаете, ребята, с вашим вариантом — только искусственное оплодотворение. Но, добавляют, чудеса бывают. Мы вам назначаем лекарства, пропейте полный курс. Ну мы и начали. Муж как раз был в трехмесячной командировке, не приезжал, а тут Пасха. Начальник ему говорит: Алексей, в Пасху надо быть дома. Вот он на один день приехал, а потом офицеры смеялись над Алексеем. Спрашивают: «Откуда ты знаешь точный день, когда ты зачал ребенка?» А он говорит: «Так у меня только один день и был».
И понеслось. Год и семь исполняется первому ребенку, девочке Софье, и тут рождается вторая, Александра. А потом посидели-посидели, решили: надо нам и третьего еще, а то не хватает. Как раз я вышла уже на службу. Вышла, а начальник мне говорит: «Лен, а вы там не собираетесь третьего ребенка рожать?» Я говорю: «Собираемся, но только вот что-то два года уже не получается». А через две недели узнаю, что я уже в положении, — так родился мальчик Алексей. Начальник накаркал.
Алексей:
— Есть такое у людей суждение, что, когда женщина кормит грудью, она не должна беременеть. А тут так получилось, что Саша родилась, когда Софье был год и семь месяцев. То есть жена была беременной, когда кормила. Нам даже пытались как-то намекнуть, что, может, лучше было от этого ребенка избавиться? Ну я вот сейчас смотрю на нее — ну как могла рука подняться от такого избавиться? Она сейчас пошла в первый класс, по всем показателям всех опережает. И это я ее пока не заставляю, палкой не гоню.
Елена:
— У обеих девочек врачи нашли порок сердца — открытый артериальный проток. У Софьи он был маленький, он сам закрылся, зарос. А у Александры был сильный ток крови. Нас наблюдала кардиолог, и она сразу сказала: этот проток не зарастет, надо оперировать. Но когда она была маленькая, нам было ее жалко. Ну и надежда сохранялась — вдруг все образуется. Не образовалось, не заросло. Саша очень много болела: кто-то рядом чихнул — у нее температура на две недели. Когда остался год до школы, надо было принимать решение.
К счастью, операция прошла быстро и удачно. Хорошо, что нам рассказали о Русфонде. Дали телефоны, мы связались. Не думали, кстати, что так быстро все произойдет — со сбором денег на окклюдер. А тут все закрутилось на раз-два, мы даже удивиться не успели.
Алексей:
— Конечно, если бы нам не сказали о Русфонде, пришлось бы как-то самим выкручиваться. Трудно было бы: у меня, подполковника, за время службы в армии образовалась инвалидность, в разных переделках я оказывался, но жена здоровая, у нее есть обе почки, одну-то можно было бы продать, ха-ха-ха. Ну или в долги влезть на всю жизнь.
Елена:
— Мы, конечно, что и говорить, оптимисты. К нам, кстати, приезжал фотограф из Русфонда, когда начиналась эта история с Сашей. Снимал нас, а потом вдруг говорит: слушайте, а вы можете сделать грустное лицо? Я говорю: нет. Не можем. Мы не можем. Такое у нас сердце. Такая вот жизнь.
«Он умел делать так, чтобы было видно его недовольство»
Борис Ельцин
Фото: Reuters
Со дня смерти первого президента России Бориса Ельцина прошло десять лет. 23 апреля 2007 года, за несколько часов до выписки из больницы, у него остановилось сердце. На похороны приехали главы многих государства, в том числе Германии, Казахстана, Белоруссии, Узбекистана. Российский президент Владимир Путин в траурной речи назвал своего предшественника мужественным и сердечным человеком. Какие еще качества отличали Ельцина и что он подумал бы о сегодняшних событиях, «Лента.ру» спросила у тех, кто знал его лично.
Сергей Станкевич, российский политик, в 1991-1993 годах — советник Бориса Ельцина:
Ельцин был великим интуитивистом и часто полагался на свое чутье, действительно феноменальное. На совещаниях в узком кругу мог сказать: «Знания у вас есть, а чутья нет. Делать надо иначе». Чаще всего интуиция его не подводила. Но в тех случаях, когда чутье не срабатывало, особенно в оценке людей, он очень переживал и мог решиться на крайности.
Так было, например, в случае с Русланом Хасбулатовым. В октябре 1991 года Хасбулатову несколько раз не хватало голосов для избрания на пост председателя Верховного Совета РСФСР. Еще больше голосов не хватало другому претенденту — Сергею Шахраю, на которого Ельцин, будучи президентом, делал главную ставку. Тогда Ельцин в ходе своей фирменной беседы с глазу на глаз с Хасбулатовым заключил с ним некий «союз верности», после чего окончательно продавил избрание председателем «видного экономиста».
Увы, достаточно скоро Хасбулатов возглавил антиельцинскую оппозицию, борьба которой с Кремлем привела к трехдневной гражданской войне в Москве в октябре 1993 года. Ельцин неоднократно называл доверие, оказанное изначально Хасбулатову, своей «самой большой ошибкой в человеке». Самой большой политической ошибкой Ельцин считал злосчастное военное наступление осенью 1994 года на чеченскую столицу Грозный, с которого началось втягивание России в первую чеченскую войну. (…)
Утвердилось мнение, что Ельцин был чуть ли не равнодушен или благодушен к критике в свой адрес. Вовсе нет. Он настаивал, чтобы в ежедневные обзоры СМИ отдельным разделом включались критические материалы. Реагировал болезненно, переживал, нередко устраивал подробные выяснения. Но вот чего не было — так это преследования критиков и притеснения оппозиционных изданий.
Был ли Ельцин популистом? В начале своего пути — несомненно. Но за этим не стояло никакой циничной манипуляции, в своей тяге быть среди людей, слышать их, нравиться им Ельцин был вполне искренним. Это нельзя назвать современным словечком «пиар».
Людмила Нарусова, старший преподаватель, доцент кафедры истории, докторант Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств, супруга первого мэра Петербурга Анатолия Собчака:
Впервые я увидела его в 1989 году, было собрание межрегиональной группы на первом съезде народных депутатов. В эту группу входили академик Сахаров, Галина Старовойтова, Сергей Станкевич, Гавриил Попов, мой муж Анатолий Собчак и Борис Николаевич Ельцин. Это была группа демократически настроенных депутатов среди, как говорил Юрий Афанасьев, агрессивно-послушного большинства съезда. Эта горстка людей поставила своей главной задачей отмену шестой статьи брежневской конституции, которая утверждала монополию одной партии — КПСС.
Я не присутствовала на самом собрании, ждала снаружи, муж выходил вместе с Ельциным. Они о чем-то оживленно спорили, потом еще некоторое время постояли, прежде чем сесть в разные машины. Ельцин — в свою, Собчак — в свою. Когда муж уже сел в машину, я спросила, что произошло, и он стал с пылом рассказывать, как они хотят отменить шестую статью. Я решила, что они хоть и умные люди, но какие-то романтики, потому что это невозможно.
Ельцин был великаном, огромным могучим человеком, олицетворение русского духа. При взляде на него вспоминалась фраза «Эх, дубинушка, ухнем». В его действиях, в его пластике, в его походке, в его жестикуляции эта «дубинушка» очень чувствовалась.
Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики, в 1989 году — заведующий отделом Государственной комиссии по экономической реформе при Совете Министров СССР:
У меня были очень яркие впечатления относительно Бориса Николаевича с самого начала. Наше знакомство состоялось в 1990 году, когда встал вопрос о комплектации различных органов РФ, после того как состоялись выборы. Борис Николаевич был избран в состав Верховного Совета РСФСР, а затем стал председателем президиума. Мне позвонил мой товарищ по поводу программы «400 дней», которую написали в свое время Явлинский, Задорнов и Михайлов. Он меня спросил, не я ли писал, я ответил, что не я.
Тогда Борис Николаевич был заинтересован в формировании своего окружения из тех людей, которые считались неплохими специалистами, и меня пригасили на встречу с ним. Там также присутствовал Явлинский, были еще несколько представителей Верховного Совета. Зашел разговор о том, чтобы сделать программу, которая не будет иметь негативных последствий. И тогда мне пришлось ему сказать: учтите, лучше не говорить, будто мы сразу знаем, как все хорошо сделать; это проблемы, которым сопутствуют довольно серьезные испытания, и об этом надо предупредить людей.
Он как-то поднял брови, он умел делать так, чтобы было видно на лице его недовольство. Но я попытался объяснить, что, видимо, сам Борис Николаевич понимает, о чем речь, но он в данном случае руководствуется недостаточно ясными соображениями. Он счел необходимым показать своими глазами, что да, действительно, вы правы. И на этом наша первая встреча закончилась. Я остался под большим впечатлением, я желал ему успеха. (…)
Запомнилась еще одна встреча. Во время выборов президента в 1996 году, перед последним туром, я был вместе с ним в Омске, где он выступал перед избирателями. Тогда он мне сделал замечание, спросил, почему я не записываю те жалобы, которые высказывались по дороге. Я имел наглость сказать ему, что и так запомню. (…)
Он был замечательный, выдающийся деятель, у которого была исключительная интуиция. Он принял целую серию важных и правильных решений, в том числе относительно Гайдара. У меня, конечно, были свои соображения относительно определенных его недостатков, но я был и остаюсь исключительно высокого мнения о Ельцине и той колоссальной роли, которую ему удалось сыграть в российской истории.
Трем жителям Хабаровска, которые отправились в лес за грибами, пришлось вместо этого убирать урожай марихуаны на плантации близ села Партизанское в Еврейской автономной области (ЕАО). Угрожая оружием, злоумышленники отвели грибников на конопляное поле и заставили собирать запрещенные растения. Двух пленников позже отпустили, судьба еще одного по-прежнему неизвестна. Это далеко не единичный случай: стать жертвой наркоплантаторов рискует любой, кто случайно попадет на их делянку.
Партизанская полянка
Инцидент произошел 10 августа. По данным следствия, хабаровчане наткнулись на двоих мужчин и женщину с оружием в лесополосе недалеко от села Партизанское Смидовичского района ЕАО, примерно в 45 километрах от Хабаровска. Угрожая расправой, незнакомцы отвели грибников на лесную поляну, где была разбита плантация конопли. В течение всего дня пленники срезали верхушки созревших растений и укладывали их в мешки. Плантаторы не спускали с них глаз и разрешили передохнуть лишь после того, как был срезан последний куст.
Собрав урожай, злоумышленники приказали двоим грибникам убираться прочь и держать язык за зубами, а третьего оставили в качестве заложника. Так и не дождавшись своего приятеля, пострадавшие обратились в полицию.
Всех троих плантаторов полицейские вскоре отыскали среди местных жителей. Село Партизанское, где живет примерно тысяча человек, хорошо известно местным борцам с наркопреступностью. В январе 2017-го и октябре 2016-го полицейские уже изымали у местных крупные партии наркотиков растительного происхождения — марихуаны и гашиша. В июле предъявили обвинение ранее судимому жителю района, собравшему неплохой урожай дикой конопли, выросшей самосевом возле дороги.
«В настоящее время подозреваемые заключены под стражу. Третий потерпевший до сих пор не обнаружен», — рассказала «Ленте.ру» и.о. старшего помощника руководителя управления Следственного комитета России по ЕАО Алина Афанасьева. По ее словам, пока не установлено, что коноплю, которую собирали пленники, вырастили именно эти люди, поэтому им еще не предъявлено обвинение в незаконном обороте наркотиков.
Однако вооруженные люди, оказавшиеся рядом с конопляным полем, — вряд ли простое совпадение. Вооруженная охрана возле таких плантаций встречается нередко. К примеру, в сентябре 2013 года дагестанская полиция рядом с лесной поляной в Дербентском районе, где насчитали 300 кустов культивированной конопли, обнаружила палатку, а в ней двоих мужчин с гладкоствольным ружьем «Сайга-410» и травматическим пистолетом, передает Regnum.
Поиски третьего пленника продолжаются, но следователи предполагают, что 30-летний мужчина, оставшийся заложником у плантаторов, скорее всего убит. По этой причине в отношении задержанных возбуждено дело не только о похищении с применением оружия (статья 127 УК), но и об убийстве (статья 105 УК).
Нет тела — нет дела
Источник «Ленты.ру» в правоохранительных органах пояснил, что задержанные в ЕАО не сознаются в убийстве, потому как поговорка «нет тела — нет дела» — это не лирика, а практика. И если труп так и не будет обнаружен, дело останется нераскрытым.
«В этом основная опасность встречи в лесной чаще с хозяевами подобных плантаций, — отметил источник. — У них появляется большой соблазн избавиться от случайных свидетелей. В другой ситуации они бы на это не пошли, но в глухом лесу преступники чувствуют себя практически безнаказанными».
Именно так думал уйти от ответственности за культивацию марихуаны Мурад Агджаев, которого 19 января 2017 года Рязанский областной суд приговорил к 23 годам лишения свободы в колонии строго режима. Супружеская пара, отправившись в лес за грибами, набрела на поляну, где Агджаев выращивал коноплю. На беду, тот оказался рядом и недолго думая решил убить обоих.
Избавиться от нежелательных свидетелей Агджаеву помог младший сын Асиман, за что получил пять лет лишения свободы в колонии общего режима. Второму сыну Эмину дали условный срок, так как тот был причастен только к выращиванию наркотиков.
В материалах дела сохранились жуткие подробности расправы, которые поведала женщина, чудом оставшаяся в живых.
22 июля 2015 года Ольга и ее муж Сергей поехали на своем ВАЗ-2105 в лес за грибами. «Место нам посоветовала соседка. Автомобиль оставили на проселочной дороге, увидели тропинку и свернули по ней в лес, — рассказала она следователям. — Вскоре наткнулись на окрашенную бочку. Мужу стало интересно, откуда она здесь взялась. Я попыталась отговорить его подходить к ней, и увидела, что к нам приближается мужчина с черной маской на голове и автоматом в руках».
По словам потерпевшей, незнакомец сразу же приказал им сесть на землю и стал расспрашивать, кто их сюда послал и зачем. «Я ему ответила, что мы пришли за грибами, он опять спросил: «Кто вас послал?» — продолжает Ольга. — Я ответила, что, мол, соседка-бабушка посоветовала это место, а он сказал дословно следующее: «Бабушка вас на кладбище послала». Он говорил с ярко выраженным кавказским акцентом».
Агджаев позвонил сыну (Асиману) и потребовал срочно приехать в лес, при этом надеть медицинскую маску. По словам Ольги, угрожая автоматом (у Мурада была винтовка «Сайга») незнакомец заставил их забраться в яму и обещал отпустить, как стемнеет. Так как оба мужчины были в масках, то жертвы ему поверили.
«Мы подошли к яме, первым в нее спустился муж, — говорится в показаниях потерпевшей. — Он находился в полулежащем положении, а я села на его ногу. Прошло минуты две, и внезапно прозвучал выстрел, и сразу же второй, который попал в меня. Я от боли закричала, а муж сказал этому в маске: «Что ж ты в бабу стреляешь, а в меня промахнулся?» Тогда тот сказал: «Ну че, мужик, ничего личного» — и снова выстрелил в мужа. И тут Сергей закричал от боли».
Затем Агджаев с сыном накрыли яму деревянным щитом и засыпали землей. Еще несколько часов муж Ольги стонал от боли. Последнее, что она от него услышала, было: «Прости меня и постарайся выжить — у нас ведь трое детей».
Женщина два дня пролежала раненая в яме. «Я открыла глаза и сказала мужу (мертвому уже более 12 часов): либо сегодня нас найдут, либо не найдут никогда, — вспоминала она на допросе. — После чего стала молиться. А около полудня я услышала женский голос. Сначала он приближался, а потом стал отдаляться, и я закричала».
Задержать Мурада Агджаева с сыном, как и спасти Ольгу, помогла случайность. Вскоре после расправы в лесу они поехали на машине в Азербайджан. На КПП «Затеречный» в Ставропольском крае стояли полицейские из Рязани, находившиеся в регионе в служебной командировке. Они больше руководствовались простым интересом, чем подозрением, когда остановили машину с «родным» 62 регионом на номерном знаке, передают Вести.ru.
А дальше формальная проверка показала, что водитель и пассажир легковушки находятся в федеральном розыске.
Купюры на ветвях висят
Источник «Ленты.ру» в правоохранительных органах отмечает, что следует отличать дикорастущую коноплю от культивированной. Первая, по его словам, не представляет интереса для наркоторговцев из-за незначительного содержания активного вещества — тетрагидроканнабинола.
Агджаев охранял именно культивированный сорт, семена которого приобрел через интернет. В материалах дела говорится, что марихуану он использовал в личных целях. Но, возможно, сыщикам всего лишь не удалось доказать иного.
Для преследования по Уголовному кодексу, к слову, нет разницы между незаконным хранением дикорастущей и искусственно выращенной конопли — и то, и другое считается преступлением. На практике за культивацию наркосодержащих растений можно получить больший срок, так как сажают плантаторы, как правило, от души — то есть в особо крупном размере. За это грозит (статья 231 УК) до восьми лет лишения свободы.
Несмотря на все риски и запреты, в интернете можно найти массу советов о том, как выращивать коноплю в лесу. Но и опытные борцы с наркоторговлей знакомы с приемами таких фермеров.
«Используют южные склоны холмов (где больше солнца), более-менее свободные от деревьев с широкими кронами, — говорит источник «Ленты.ру». — Самые аккуратные развешивают на кустах вокруг приглянувшейся полянки денежные купюры. Если они остаются нетронутыми продолжительное время — значит, грибники и охотники сюда не ходят».
Однако, по его словам, риск, что делянку обнаружат даже в самых глухих местах, возрастает в июле-августе, когда у грибников пик сезона. От них чаще всего информация попадает к правоохранителям, а те устраивают засады на плантаторов.
Почему этим не занимаются лесники? Они куда лучше знают лес и к тому же имеют оружие. Увы, после серьезного кадрового сокращения сотрудникам Рослесхоза стало значительно труднее выявить незаконную хозяйственную деятельность на своих угодьях. К примеру, в Хотьковском участковом лесничестве относительно благополучного в этом плане Подмосковья на почти 12 тысяч гектаров к лету 2016 года осталось всего три человека. В советское время ту же территорию обслуживали 12 лесников.
В Крыму подводят итоги III Ялтинского международного экономического форума (ЯМЭФ). На полях ЯМЭФ были подписаны соглашения на сумму, превысившую 100 миллиардов рублей. Есть и нематериальный эффект: зарубежные участники форума выступили с инициативой создать Международный клуб друзей Крыма. Об итогах форума и о том, куда и как сейчас развивается бизнес в России, «Лента.ру» поговорила с сопредседателем «Деловой России», председателем правления фонда ЯМЭФ Андреем Назаровым.
«Лента.ру»: Андрей Геннадьевич, президент России и правительство страны не раз ставили задачу развивать малый и средний бизнес. Тем не менее количество малых и средних предприятий в России остается небольшим. Хотя бюрократических барьеров все меньше. В чем причина такой ситуации, на ваш взгляд?
Назаров: Для того, чтобы уверенно оперировать количественными показателями в этой области, желательно понимать, сколько малых и средних предприятий реально работало и работает. Иначе можно получить не вполне корректные данные: например, был период, когда многие регистрировались как предприниматели, но предпринимательской деятельностью не занимались. Потом налоговая начала проверять такие компании, и собственники, которые регистрировали малые предприятия «на всякий случай», стали ликвидировать свои формально зарегистрированные ИП и юридические лица. Статистика показала уменьшение количества субъектов малого бизнеса, но рынок ничего не почувствовал, потому что реально они никогда не работали. Статистика по предпринимательству как маятник — сначала в одну сторону, потом в другую. По нашим данным, процент открытых новых и закрытых старых предприятий примерно одинаков.
Отток, который происходит сейчас, — это приведение рыночного сектора в состояние, адекватное сложившейся ситуации. Мы много говорим о том, что у рынка есть внутренний регуляторный механизм, и когда он вдруг включается — пугаемся. На самом деле это чисто технические моменты, а не то, что бизнес разоряется.
Как вы считаете, какие инициативы со стороны государства требуются для того, чтобы условия для ведения бизнеса становились еще мягче?
У бизнеса есть ряд требований, которые, если их выполнить, помогут создать более комфортный бизнес-климат. Мы об этом говорили на пленарном заседании ЯМЭФ.
Во-первых, есть необходимость совершенствования российской юрисдикции, чтобы она стала более комфортной и отвечающей современным требованиям инвестиционного процесса. Прежде всего надо продолжать работу над гармонизацией уголовного законодательства для создания более безопасных условий ведения бизнеса. Оно улучшилось за последние несколько лет, но пока далеко от идеала. Еще не исключена возможность возбуждения уголовного дела против предпринимателей при отсутствии состава преступления. Типичный пример — когда как уголовное дело рассматриваются случаи неисполнения договора, хотя для этого существует арбитражный суд. Надо в принципе исключить возможность необоснованного уголовного преследования, потому что именно такие факты загоняют бизнес в офшоры, заставляют сворачивать предпринимательскую деятельность или не позволяют ее начать.
Во-вторых, требуется ослабление контрольно-надзорных функций государства. Анализ, сделанный открытым правительством совместно с бизнес-объединениями, показал, что количество проверок и контрольных служб существенно превышает необходимое. Это мешает развитию бизнеса. Работа в этом направлении ведется, но ситуация тоже далека от идеальной.
Что еще важно для развития бизнеса?
Если говорить о других направлениях, то очень важна для развития бизнеса финансово-кредитная политика государства. Об этом мы тоже говорили на форуме. Сегодня процентные ставки высоки, и редко кому доступны «длинные» деньги. В результате нужные для страны бизнесы или производства лишаются инвестиционной привлекательности. Существующие процентные ставки, по большому счету, не дают предпринимателю возможности остаться с прибылью.
Важный аспект — создание работающих мотиваторов для выхода из серой зоны 20 миллионов предпринимателей. Такими мотиваторами могли бы быть налоговые каникулы, проведение налоговой амнистии, а также уменьшение налоговых ставок для бизнеса.
Вот в Крыму есть свободная экономическая зона с уникальными налоговыми ставками. Но количество резидентов гораздо меньше, чем могло бы быть. Наше изначальное предложение заключалось в том, чтобы СЭЗ Крыма была в границах всего полуострова, а не только для тех резидентов, которые зарегистрировались. Все предприниматели, работающие в Крыму, должны жить по особым комфортным условиям, потому что переход от одной юрисдикции к другой во всем мире занимает от 5 до 15 лет, а у нас этого времени нет. Чтобы процесс шел быстрее, правила должны быть особыми. И все предприниматели без исключения здесь должны пользоваться льготными условиями.
Как вы оцениваете инвестиционный климат в Крыму? Он улучшается? Какие главные препятствия сегодня существуют, помимо санкций?
Недостаточность банковского финансирования из-за многих ограничений — это раз. Переход из одной юрисдикции в другую требует времени для развития соответствующих навыков — это два. Третье — появилась новая нормативно-правовая база, к ней должны привыкнуть и чиновники, и бизнесмены. Ну и четвертое — европейская санкционная политика многое усложняет.
Все эти моменты сдерживают развитие. В противовес есть свободная экономическая зона. Если бы она действовала на территории всего Крыма, эти издержки и возможности были бы взаимно сбалансированы.
Какие отрасли бизнеса, на ваш взгляд, могут выступить катализатором для возникновения новых предприятий и развития бизнес-среды в целом?
В первую очередь строительная отрасль, особенно жилищное строительство. В Крыму раньше довольно мало строили. Да и нынешние 280 тысяч квадратных метров введенного жилья — это совсем немного. Есть над чем работать. Развитие строительства традиционно дает толчок для двух десятков смежных отраслей. И я уже не говорю о том, что жители смогут решить застарелые жилищные проблемы. Будет много жилья — ниже будут цены. Сейчас в Крыму появляется ипотека. Она только-только начинает работать из-за того, что на нее мало выделяли. А нужно, чтобы она работала без перебоя, чтобы, как в материковой России, каждый второй мог купить по ипотеке жилье. Мы работаем над тем, чтобы была снижена процентная ставка и стоимость ипотеки, и это стало доступно большему количеству людей. Вот, навскидку, локомотив, который может потянуть экономику Крыма в светлое будущее.
Помимо строительства, естественно, сельское хозяйство и виноделие. Ими интересуется каждый второй приезжающий на форум в Ялту иностранец. Я на сто процентов уверен, что это получит продолжение. Уже сегодня есть первые результаты.
Гостинично-туристический бизнес способен на многое. Гостиниц не хватает ни в Симферополе, ни в целом по Крыму. Турбизнес здесь только предстоит развивать, потому как поток в 8 миллионов туристов в год может возрасти, если будут обеспечены качественные условия для проживания. Вот сейчас в Симферополе строится уникальный аэровокзал. Рядом с ним будет и аэроотель, решение о его строительстве уже принято. А когда мост (через Керченский пролив — прим. «Ленты.ру») заработает, приедут и те, кто по каким-то причинам не могли прилететь на самолете.
Вот те направления, по которым, в том числе в рамках ЯМЭФ, шли не просто разговоры, а подписывались соглашения и контракты.
А где в текущих условиях предпринимателям искать инвестиции?
Если говорить о жилье, то в Крыму инвесторами могут быть как банки, так и граждане, потому что они могут выступать дольщиками по 214-му федеральному закону. А если говорить в целом о России, то население сегодня располагает накоплениями примерно в размере 23 триллионов рублей, которые могут быть направлены в виде инвестиций. Плюс государственные программы, сейчас формируемые для Крыма и уже работающие в целом по России.
Я уверен, что достаточно быстро, пусть не мгновенно, не за три-четыре месяца, может, но за три-четыре года, это все заработает. Конкуренция в Крыму пока поменьше, а интерес повышенный, поэтому инвестиции придут достаточно быстро. А в случае отмены международных санкций и других политических ограничений здесь будет инвестиционный бум.
Нынешний Ялтинский форум по цифрам обошел предыдущий?
Обошел, точно! В прошлом году было подписано соглашений на 70 миллиардов рублей. В этом мы ожидали около 100 миллиардов рублей. В итоге получилось больше 100 миллиардов. Я уже не говорю о тех результатах, которые мы деньгами не меряем. К примеру, то, что иностранцы предложили создать Международный клуб друзей Крыма, это уникальное предложение, которое закреплено на бумаге. Будет международная ассоциация друзей Крыма, и это никак деньгами не измерить. Наши иностранные участники, по сути, на всю жизнь себе ставят клеймо «Я люблю Крым!». Соответственно, они точно будут друзьями всю жизнь. И таких неденежных, положительных итогов у форума множество.
Всемирная организация здравоохранения официально признала и включила в перечень заболеваний синдром эмоционального выгорания. Главный признак болезни — стресс на работе. Но официально такой диагноз могут поставить только с 1 января 2022 года, когда вступит в силу новый каталог международной классификации болезней. О том, как люди «сгорают» и как от этого спастись, «Ленте.ру» рассказала врач-психотерапевт, руководитель отделения психиатрии и психотерапии Ильинской больницы Оксана Чвилёва.
«Лента.ру»: С точки зрения медицины — что вообще такое эмоциональное выгорание?
Оксана Чвилёва: Психиатры под этим подразумевают психологическое истощение, которое связано с долгим и постоянным воздействием стресса средней и малой интенсивности на работе. Если это внезапный и сильный стресс — это одна история: происходит несчастье, беда, и нужно что-то срочно с этим решать. А когда что-то вроде бы слабенькое, но зато постоянное — поначалу мы даже и внимания на некий дискомфорт не обращаем. Я привожу своим пациентам такой пример: в Средневековье была популярна пытка, когда человеку на макушку капали воду, и через какое-то время жертва сходила с ума. Казалось бы, это всего лишь капелька воды, но со временем она ощущалась как кувалда.
Кто в опасности?
Обладатели профессий, связанных с коммуникациями, где нужно постоянно общаться с людьми: врачи, психологи, учителя. Сейчас уже в группе риска и менеджеры по продажам. Им все время нужно держать себя в форме и сдерживать эмоции.
Но все же чаще попадают под огонь «сочувствующие», «помогающие» профессии. И я бы сказала, что врачи выходят тут на передний план. Они постоянно сталкиваются с чужой болью, страданиями, частыми смертями, особенно в паллиативе, в реанимации. Это ведь не может проходить бесследно. Часто эмоциональное выгорание — это просто защитная реакция организма.
Как на практике это проявляется?
Выделяют несколько стадий. На первой, как правило, человек испытывает раздражительность, тревожность, у него падает интерес к его деятельности. Обычно это состояние мало кого пугает, оно рассматривается как плановое. Нам кажется — ну, с кем не бывает, просто не выспался и прочее. Но если ситуация не меняется, то все переходит в стадию неадекватности эмоциональных реакций. И не только в профессиональном поле, но и дома. То есть уже близкие понимают, что с человеком что-то не так. Например, по любому поводу может взорваться, выдает эмоциональные реакции, не соответствующие происходящему. Наступили ему на ногу, а он на обидчика с кулаками бросается, обрушивает все проклятья мира. Появляется безразличие к работе, частые ошибки, цинизм.
Последняя стадия — это когда происходит личностная отстраненность, профессиональная деформация, психосоматические нарушения. Наступает равнодушие, человеку все равно, что происходит вокруг, ему ничего не интересно.
Это состояние может быть необратимым. Конечно, человек не подлежит какому-то списанию, но ему может даже потребоваться уход из профессии, так как он не сможет быть эффективным и не сможет восстановиться.
Почему вы говорите об эмоциональном выгорании только в контексте профессий? Разве не может выгореть, скажем, человек, который долгое время борется с прогрессирующей болезнью? Или мать, уставшая воспитывать детей?
Термин «эмоциональное выгорание» как раз подразумевает риски в профессиональной деятельности. А все остальное — это уже другие истории, другие состояния, другие диагнозы. Ну и, соответственно, другое лечение.
Как быстро можно выгореть?
Сроки у каждого индивидуальны. У одного это может длиться несколько лет, у другого — несколько месяцев. Развитие различных патологий может идти по-разному.
Разве нет какого-то минимального или максимального периода?
Имеет значение комплекс факторов. Это зависит и от личностных особенностей человека, его ресурсов и того, как он восполняет свои эмоциональные силы, и от условий на работе. Допустим, ты врач, понимаешь, что лечишь и спасаешь людей — то есть перед тобой стоят высокие цели. Однако если рабочая нагрузка очень большая, нет поощрения труда, нет возможности развиваться в профессии, постоянно занижают твои успехи, обесценивают — конечно, это неблагоприятно сказывается на психологическом состоянии.
Если на работе нервная обстановка, недовольный начальник, то хорошая зарплата может это компенсировать или не допустить профессиональную деформацию?
Для кого-то, наверное, да. Но я еще раз хочу подчеркнуть, что у каждого человека свои ценности, мотивации, приоритеты. В идеале, конечно, надо, чтобы было сочетание материального и морального. В последнем случае не обязательно грамоту давать. Если руководство и коллеги ценят, отмечают — уже важно. Хорошо бы сотрудника почаще хвалить, если нет возможности поощрять материально. Человек должен получать какую-то отдачу от работы, понимать, что это все не вхолостую.
Вы сказали, что скорость выгорания зависит от личностных особенностей. Каких?
Самые уязвимые тут — перфекционисты. То есть люди ответственные, имеющие высокие внутренние стандарты, которым они должны соответствовать. Но ведь невозможно всегда быть совершенным — и дома, и на работе, и везде. В результате перфекционист бежит как белка в колесе к идеалу, который в принципе недостижим. И ему кажется, что все, что он делает, впустую. Это очень способствует выгоранию.
Вам не кажется, что так часто употребляемые в последнее время термины «депрессия» и «эмоциональное выгорание» — это во многом дань моде?
Сомнительная радость — быть в депрессии. Вряд ли тут уместно употребление слова «модно», но это если мы говорим об истинной депрессии. Очень часто из психиатрии в обычный обиход перекочевывают многие термины. И употребляя их, люди, к сожалению, путают понятия. Например, грустно кому-то — тут же вывод: у него депрессия. Но это, конечно, вовсе не так. Просто этим словом человек выражает сегодняшнее плохое настроение. Однако к патологии это не имеет никакого отношения.
Депрессия все же тяжелее эмоционального выгорания? Или одно состояние переходит в другое?
Это разные патологии. Ведь довольно часто на фоне какого-то основного заболевания развиваются сопутствующие. Синдром эмоционального выгорания нередко сопровождает депрессию, особенно если человек уже дошел до второй и третьей стадии. Но это не значит, что выгорание — то же самое, что и депрессии.
Как помочь «выгоревшему»? Можно ли его снова зажечь, увлечь?
Сложность в том, что на первой стадии обычно человек не понимает, что с ним что-то не так. Те, кто испытывает легкий стресс, не в состоянии определить, что у него начинает формироваться какая-то патология. Обычно он думает, что просто устал. Кто-то ругает себя за лень и начинает сам себя подстегивать — то есть ставит перед собой задачи быть выше, сильнее, умнее. Пока не дойдет до ручки.
Что значит — до ручки?
Эмоциональное выгорание опасно суицидами. Это не такое уж редкое явление в «помогающих» профессиях.
На Западе есть много работ, посвященных этой проблеме. В России есть данные о суицидах, совершенных на профессиональной почве?
Статистики такой не видела. По аналогии с другими странами подозреваю, что такие случаи есть. Но нужно иметь в виду, что в разных национальных культурах — разные способы снимать напряжение. В некоторых странах, в том числе и в России, очень часто с пятницы по воскресенье с помощью алкоголя расслабляются. Это, конечно, тупиковый путь, он дает иллюзию временного облегчения, но ситуацию не меняет. Наоборот — возникает дополнительная проблема в виде хронического алкоголизма, наркомании.
Реально ли справиться с выгоранием самостоятельно, или обязательно идти к врачу?
Все зависит от того, на какой стадии находится пациент. Конечно, если ситуация не запущена, можно справиться самостоятельно. И поэтому я рада, что в СМИ начали об этом говорить. В результате многие люди начинают задумываться, что, может быть, с ними что-то не так, что это не просто какой-то каприз, когда не хочется идти на работу.
Самое простое — пересмотреть режим труда и отдыха. Неслучайно ведь были установлены нормы рабочего времени. Переработка не способствует психологическому здоровью. Иногда приходит на прием пациент, начинает жаловаться на то и на это. «А давно вы в отпуске были?» — спрашиваю. «Три года назад», — отвечает. И не просто отвечает, а еще и гордится своими стахановскими подвигами. И не понимает, что от работы без отдыха и без выходных пользы — чуть, потому что в конце концов она становится неэффективной. Сходите в долгожданный отпуск! Обучение, повышение квалификации — тоже один из важных способов профилактики выгорания. И кроме работы должно быть что-то еще, какие-то увлечения. Важно найти то, что человеку дает эмоциональную разрядку и подпитку вне работы, посвятить этому больше времени. Профессия — это не вся жизнь, а только ее часть.
К вам часто обращаются с жалобами на выгорание?
Иногда могут подойти коллеги и тихо спросить, что можно сделать. Но, как правило, такие истории не прилюдные, а достаточно интимные. У нас выгорание до сих пор считается чем-то стыдным.
Мне кажется, наоборот. В последнее время начали активно говорить про это.
Вы слышали, чтобы кто-то громко заявил «Все, я выгорел»? Обычно в обществе успешных считается, что это они выгорают, а я — молодец, передовик. До сих пор слово «выгорел» для многих синоним «ты слабак».
Если человек сходил в отпуск, но после возвращения снова впал в депрессию, что делать?
Если человек не хочет возвращаться из отпуска — это тоже важный знак. Значит, недостаточно накопил ресурса, не набрался сил. В идеале какая картинка должна вырисовываться? Утром хочется на работу, а вечером — домой. И из отпуска тоже хочется в коллектив. Потому что работа — любимая, ты ощущаешь моральное удовлетворение от процесса деятельности, достигаешь целей, получаешь материальное вознаграждение. Конечно, если отпуск всего неделя за весь трудовой напряженный год, вряд ли за этот срок можно восстановить ресурсы. Да еще если предполагаешь, что когда выйдешь из отпуска, коллеги начнут косо смотреть, потому как во время твоего отсутствия им приходилось за тебя трудиться.
Сколько оптимально отдыхать?
Не меньше трех недель за раз при интенсивном графике. Должно быть достаточно времени, чтобы выпрыгнуть из привычной колеи. И тогда будет нормальное восстановление психической сферы. На неделю, на две — этого мало. Когда ты возвращаешься на свои галеры, то возникает такое чувство, что будто никуда и не уходил. И в итоге снова начинается бег в колесе.
Медикаменты, антидепрессанты в этой ситуации рекомендуют?
Некоторые приходят: а что нам попить, чтобы не было такой раздражительности, не было такой злости. Но если мы используем только медикаменты — это временная помощь. Мы убираем симптомы, а причины и образ жизни остаются. Выпить спазмолитик, когда спазмы в животе, — это, конечно, поможет. Но мы не убираем источник, не решаем проблему в целом. Важен глобальный взгляд на ситуацию, и к решению надо подходить с позиции образа жизни, приоритетов и ценностей человека, его индивидуальности и понимания его истинных потребностей.
Родственникам «выгоревших» что можно посоветовать? Что делать, если они видят, что их близкий неадекватен после работы?
Нет универсального способа, который может подойти абсолютно всем. Кому-то действительно нужно, чтобы к нему какое-то время не подходили, оставили в покое. А кто-то наоборот — ждет, что начнут интересоваться. У каждого свои потребности, часто противоречивые. А, допустим, напечатают какие-то конкретные рекомендации в журнале, жена прочитает, начнет применять, а муж — в недоумении. Она ему: «Я читала статью, там сказали, что все это нужно делать. Но какой-то ты у меня не такой. Почему тебе это не подходит?»
Психиатры говорят, что эмоциональному выгоранию подвергаются в основном представители интеллектуальных, творческих профессии. Почему?
Человек — это один из самых сложных механизмов, которые создала природа. Люди «помогающих» профессий часто общаются не только с конкретными людьми, но и с их окружением. Например, если речь о врачах — с родственниками пациента. То есть в работе им нужно соблюсти очень много условий, а не только применить какие-то интеллектуальные знания по конкретной проблеме. Тот же врач постоянно находится в ситуации непредсказуемости, ведь трудно заранее предугадать, как на тебя будет реагировать клиент.
Получается, что выгорание для творческих людей — это практически неизбежность? Ведь есть стереотип, что даже самое любимое дело рано или поздно превращается в рутину.
В какой-то степени эмоциональное выгорание — это социальный вопрос. Я думаю, что государство не может не обращать на это внимания, особенно в ситуации с сотрудниками бюджетной сферы, у которых оплата труда несопоставима с усилиями, которые они прилагают работе. Иначе вы получите специалистов с низкой эффективностью, а потом они просто будут уходить из профессии.
Вчера только разговаривала с коллегой. Она врач, работает пять дней в неделю на одном месте. Но материальная составляющая оплаты труда недостаточная, чтобы нормально жить. Поэтому она собирается устраиваться на еще одну работу — то есть будет трудиться пять дней в неделю с 8 утра до 8 вечера. Человек приезжает домой в 22 часа, и уже в 8 утра ей нужно быть на рабочем месте. Насколько такой сотрудник может восстановиться, пообщаться с детьми дома? Он вообще может отдохнуть, отключиться от бесконечных решений проблем пациентов?
Наверное, интенсивный режим позволителен совсем юным работникам?
Это плохо в любом возрасте. Есть лимит психического восприятия какой-то полезной информации, когда ты можешь быть эффективным. Естественно, бывают какие-то авралы, но это совсем другая ситуация. Допустим, мы ставим своему организму задачу: три месяца нужно выдержать такой дикий темп. Мы подсознательно концентрируем свои внутренние силы, потому что знаем, что скоро можно выдохнуть. А когда авралы становятся чем-то постоянным — это губительно. В нормальном ритме сердце бьется 60-70 раз в минуту, оно может увеличить скорость и до 150, когда мы бежим, допустим. Но человек ведь не может все время бежать!
Дауншифтеры — то есть люди, которые бросают карьеру на самом пике и уезжают «в деревню, в глушь», — это как раз выгоревшие на работе?
Не могу сказать, у кого какие мотивы. Возможно, резкая смена деятельности может быть одним из проявлений выгорания. Человек чувствует, что для спасения ему нужна перестройка. И речь здесь уже не столько о спасении профессиональной деятельности, сколько о спасении жизни. Страшно, когда человека не радуют ни встречи с друзьями, ни дети, ни внуки. Самое тяжелое состояние — когда внешне вроде бы все благополучно, вроде бы все хорошо, а смысла — зачем, для чего все это — ты уже не видишь.