Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Здоровье граждан на 60 процентов зависит от самих граждан, неоднократно повторяла Вероника Скворцова. И с 2012 года российское здравоохранение стало работать в первую очередь на предупреждение заболеваний и комплексную профилактику. При этом российское здравоохранение включает в себя бесплатное обеспечение не только первичной медико-санитарной помощью, но также лечение в стационарах и оказание специализированной и высокотехнологичной помощи. В марте прошлого года глава Счетной палатыАлексей Кудрин выразил сомнение в достаточности финансирования образования и здравоохранения. Тем не менее уже в 2019 году средняя продолжительность жизни в России, а это один из основных индикаторов качества системы здравоохранения в критериях оценки Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), достигла исторического максимума и составила 73,5 года. В 2011 году этот показатель составлял 69,8 года. Смертность детей в Российской Федерации в 2018 году снизилась на 9,9 процента — с 59,8 случая до 53,9 случая на 100 тысяч человек. Показатель младенческой смертности в России за 10 месяцев 2019 года достиг минимального значения и составил 4,8 промилле. Это, пожалуй, лучший показатель развития здравоохранения в России.
По словам Главного внештатного трансплантолога Минздрава России, академика РАНСергея Готье, «Вероника Игоревна Скворцова является ярким представителем российского медицинского сообщества и много сделала для модернизации здравоохранения страны, опираясь именно на научные достижения. Много ее идей было воплощено в жизнь, что способствовало планомерному повышению доступности медицинской помощи населению в виде высокотехнологичных прорывных программ».
В последние годы Минздрав уделял особое внимание развитию комплексной профилактики: созданию системы общественного здоровья и формированию здорового образа жизни, внедрению массовых профилактических осмотров и диспансеризации, расширению вакцинации. Это позволило снизить заболеваемость туберкулезом в 2 раза, а смертность от туберкулеза — в 3 раза; заболеваемость гриппом в 6 раз, а смертность от гриппа снизилась в десятки раз.
«Это стало возможным благодаря внедрению продуманного профилактического континуума, который состоит из блока мер популяционной профилактики, индивидуальной профилактики и диспансерного наблюдения наряду с построением трехуровневой системы медицинской помощи», — заявила главный внештатный терапевт Минздрава России Оксана Драпкина.
Кроме того, выявляемость самых ранних стадий онкологических заболеваний увеличилась до 57 процентов. Выявляемость ранних стадий при раках репродуктивной системы выросла с 67 до 84 процентов. Также благодаря профилактическим мероприятиям Минздраву удалось взять под контроль артериальную гипертонию более чем у 60 процентов пациентов.
Сегодня в России ежегодно делается свыше 5 миллионов прививок. А за последние три года проведения масштабной вакцинации против гриппа было сделано 20,1 миллиона прививок. В 2019 году во время вакцинации от заболевания гриппом было привито более 33 миллионов человек, что составляет около 23 процентов населения страны, из них — 9 миллионов детей.
Успешность профилактических мероприятий, осуществляемых в России, неоднократно отмечалась Всемирной организацией здравоохранения и международным врачебным сообществом. По словам Оксаны Драпкиной, достижение исторического максимума продолжительности жизни и исторического минимума общей смертности следует считать неоспоримым фактом эффективности работы министерства здравоохранения под руководством Вероника Скворцовой.
Другим следствием профилактики заболеваний стало внедрение программ общественного здоровья. Именно Вероника Скворцова выступила инициатором запрета на курение в общественных местах и ограничение продажи алкоголя. Эти инициативы встретили сопротивление не только со стороны населения, но и табачных и алкогольных компаний, их лоббистов во властных структурах. Борьбу с курением и алкоголизмом неоднократно критиковал Минфин. Так, в 2019 году Минфин поддержал законопроект о продаже пива на стадионах, выступил против законопроекта Минздрава о повышении возраста продажи алкоголя до 21 года и не одобрил инициативу проводить ежегодную индексацию акцизов на крепкий алкоголь и сигареты минимум на 10 процентов и 20 процентов.
Тем не менее потребление табака в России снизилось с 38 процентов в 2011 году до 29 процентов в 2018-м. Кроме того, более чем в два раза снизилось курение несовершеннолетних. В результате предпринятых Минздравом мер по контролю за алкогольной продукцией, употребление спиртного в стране снизилось на 43 процента в пересчете на душу населения. Это повлекло и снижение количества смертей, связанных с употреблением алкоголя, поскольку причиной смерти может являться не только алкогольное отравление, но также ДТП по причине алкогольного опьянения водителя, циррозы, насильственная смерть и другое.
Трехуровневая система здравоохранения, также внедренная в нашей стране Вероникой Скворцовой, в настоящее время получила широкое признание во всем мире и используется сейчас во многих странах. Она включает в себя первичную медико-санитарную помощь, межрегиональную и высокотехнологичную медицинскую помощь
Первичным звеном системы является скорая, амбулатории, поликлиники и фельдшерско-акушерские пункты. Большая часть инфраструктуры первичного звена создавалась более 70 лет назад и серьезно пострадала в 90-е и 2000-е годы, особенно в сельской местности. Так, число фельдшерско-акушерских пунктов (ФАПов) и сельских врачебных амбулаторий с начала 1990-х годов сократилось почти на 16 тысяч. И только с 2014 года началась масштабная модернизация первичного звена.
За этот период было открыто более 3 тысяч поликлиник, ФАПов и амбулаторий. Для медицинского обеспечения жителей малонаселенных пунктов (меньше 100 человек) активно внедряются выездные формы работы. Число передвижных подразделений в регионах увеличилось до 3800, а число выполненных ими посещений превысило 4,2 миллиона в год. К 2022 году в рамках Национального проекта запланировано приобретение еще 1300 мобильных диагностических комплексов.
По словам главного внештатного кардиолога Минздрава России, академика РАН, генерального директора «НМИЦ Кардиологии» Сергея Бойцова, несмотря на большое количество проблем в отрасли первичного звена, Вероника Скворцова сумела не только разработать стратегию модернизации ПМСП, но и донести до президента значимость этой темы и убедить его выделить дополнительное финансирование из федерального бюджета.
Была восстановлена санитарная авиация, необходимая для оказания помощи в отдаленных малонаселенных районах, в частности, на Дальнем Востоке. А в 2019 году вылеты осуществлялись уже в 49 регионах. Только за 9 месяцев прошлого года совершено почти 13 тысяч вылетов и спасено более 18 тысяч пациентов. С 2021 года санитарная авиация заработает по всей стране.
Результаты пилотных проектов в этой сфере демонстрируют существенное снижение летальных исходов среди экстренных пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями (с 35 до 3 процентов) и на 60 процентов — смертности от дорожно-транспортного травматизма.
На сегодняшний день в России первичная медицинская помощь доступна на 99 процентах территории страны. В первичном звене здравоохранения работает более 305 тысяч врачей и более 545 тысяч средних медицинских работников.
Для оказания экстренной специализированной помощи при жизнеугрожающих состояниях поэтапно создан второй — межрайонный — уровень. На сегодняшний день работают более 1200 ангио-неврологических и кардиологических сосудистых центров, 1500 травмоцентров.
Третий уровень системы здравоохранения — это уже 836 головных региональных организаций. Его развитие привело к увеличению объемов высокотехнологичной медицинской помощи (ВМП) в 5,3 раза при существенном расширении перечня диагностических и лечебных технологий. В том числе созданы почти 100 перинатальных центров, координирующих региональные системы родовспоможения, что позволило снизить материнскую и младенческую смертность на 56 и 40 процентов — это один из самых низких показателей в мире.
До 2012 года сложные операции в России делались очень редко и за большие деньги. Сегодня высокотехнологичную медицинскую помощь можно бесплатно получить в 48 стационарах Москвы и 836 головных региональных организациях по 20 профилям и более чем по 1,4 тысячи видов заболеваний. Сейчас уровень объемов ВМП увеличился в 5,3 раза при заметном увеличении спектра диагностических и лечебных технологий. Лидеры направлений ВМП — сердечно-сосудистая хирургия, онкология, ортопедия. В прошлом году высокотехнологичную помощь получили свыше 146 тысяч пациентов.
Как отметил Сергей Бойцов, «выстраивание системы высокотехнологичной помощи помогло спасти десятки тысяч жизней. В десять раз увеличилось возможность проводить коронарные шунтирования — по частоте операций Россия уже перегнала Великобританию».
В России увеличилось количество хирургических вмешательств с использованием робототехники. Многие из таких операций уникальные. Например, пациентам с фармакорезистентной эпилепсией впервые в России провели комбинированное лечение с применением гамма-ножа. Разработан рекомендательный протокол для радиохирургического лечения эпилепсии. С помощью роботов-ассистентов проводят преимущественно онкологические операции в городской клинической больнице № 31, ГКБ имени С.И. Спасокукоцкого, ГКБ имени С.П. Боткина и Московском клиническом научном центре имени А.С. Логинова.
Сергей Готье рассказал, что Веронике Скворцовой принадлежит идеология создания сети Национальных Медицинских Исследовательских Центров (НМИЦ), как проводников передовых медицинских технологий. «Говоря о развитии отечественной трансплантологии, можно отметить, что именно в период работы Вероники Скворцовой в качестве Министра здравоохранения, нам удалось значительно продвинуться в развитии этого высокотехнологичного вида медицинской помощи и сделать ее доступной во многих регионах Российской Федерации», — заявил Готье.
К сожалению, первое место по распространенности в России занимают сердечно-сосудистые заболевания (ССЗ), и более половины смертей в России связаны с инфарктом, артериальной гипертонией и инсультом. В 2012 году снижение смертности от инфарктов, инсультов и других сердечно-сосудистых заболеваний было определено главным приоритетом Минздрава. В России была создана система оказания современной экстренной специализированной помощи при жизнеугрожающих состояниях в течение «золотого часа» (считается, что больше всего шансов предотвратить смерть пациента в течение часа).
Сегодня в России работают более 1200 ангио-неврологических и кардиологических сосудистых центров, 1500 травмоцентров, что позволило снизить с 2008 года смертность от инсультов и комбинированных травм более чем в 2 раза (от инфарктов миокарда — на 18 процентов).
Стратегия развития медучреждений, специализирующихся на ССЗ, была подготовлена Вероникой Скворцовой. Документ предусматривает переоснащение медицинским оборудованием не менее 140 сосудистых центров и 469 первичных сосудистых отделений. Это позволит еще на четверть снизить смертность от инфарктов, инсультов и других сосудистых нарушений.
В этом году ресурсы на национальные проекты в здравоохранении должны вырасти почти вдвое — со 160 миллиардов рублей в 2019 году до 320 миллиардов в 2020-м. Это позволит и дальше модернизировать российскую систему здравоохранения.
«Сажал на колени и трогал. Я тогда не думала, что это плохо»
Эти кавказские девушки пережили изнасилования. Но никому не могут об этом сказать
Фото: Eraldo Peres / AP
По статистике, каждый год в России происходит около 3,5 тысячи изнасилований или покушений на изнасилование. Эта цифра практически не меняется с 2015 года. В июне россиянки поддержали флешмоб 19-летней Дарьи Агений, которая отбилась от предполагаемого насильника с помощью ножа для заточки карандашей и теперь может сесть в тюрьму. Они не побоялись рассказать о случаях домогательств и сексуального насилия, чтобы помочь другим жертвам. Однако в России есть регионы, где женщины не смогли бы присоединиться к такой акции, даже если бы захотели: это Северный Кавказ, где по разным причинам о насилии заявляют максимум 1-2 процента жертв. Несколько дагестанок, переживших изнасилования в собственных семьях, согласились рассказать свои истории анонимно.
В республиках Северного Кавказа статистика по изнасилованиям удивительно оптимистична. Чечня по количеству таких преступлений, совершенных, например, в 2017 году, находится на 82-м месте, Дагестан — на 77-м. Однако по большинству подобных случаев (особенно если изнасилования происходят внутри семьи) уголовные дела не заводятся, а изнасилованные девушки хранят молчание — кто от страха, кто от бессилия, кто от стыда, ведь в обществе с восточным менталитетом женщина понимает, что во всем обвинят именно ее. Домогается ли ее мужчина, бьет ли, изменяет или насилует — все это будет объясняться фразой «дала повод».
«Однажды моя близкая подружка рассказала о том, что была изнасилована, — рассказывает известный дагестанский блогер Марьям Алиева. — Я долго была в шоке. А потом, чуть успокоившись, стала эту тему изучать. Впервые об изнасилованиях в Дагестане я написала в своем блоге в ноябре. Думала, поговорим, обсудим… Но тут ко мне стали приходить письма от девушек со всего Кавказа, со всей России, переживших подобное. Они писали о своих историях, и это было так страшно, что я стала бояться открывать свою почту. Каждый день мне приходили семь, десять, двенадцать сообщений… Почему? Потому что есть вещи, о которых девушка никогда не сможет рассказать своим родным, не сможет поделиться за чашкой чая со своими подружками, но это сидит в ней и мучает ее».
Далее следуют истории, рассказанные этими девушками. Имена героинь публикации изменены.
Предупреждение: сцены сексуального насилия, описанные в материале, могут шокировать эмоционально чувствительных читателей.
«Может быть это даже хорошо, что у меня детей нет»
Джамиля, 28 лет
Мы жили в селе у бабули, папиной мамы. Нас было пятеро детей, я — самая маленькая. Родители? Они все время работали. Бабуля была очень строгая и всегда нас ругала. А когда приходили папа и мама — жаловалась им на нас. И тогда нас били за то, что мы заставляем бабулю нервничать.
У папы был младший брат Рустам. Он учился в институте, часто к нам приходил и был такой хороший… Мне всегда конфеты приносил, сладости. А когда я совсем маленькая была, сажал меня на колени и трогал. Я тогда не думала, что это плохо.
Однажды, когда я училась в первом классе, мама и папа поехали за товаром, а Рустама попросили остаться и помочь бабуле за нами присмотреть. Он и остался. С ночевкой. И вот, как стемнело, он лег ко мне и так прижимался и дышал громко. Я это помню четко. Было очень страшно, хоть я и не понимала, что он делает. И делала вид, что сплю, хотя не спала и чувствовала, как он трогает меня, как об меня трется.
Встав утром, я хотела рассказать обо всем бабуле, но услышала, как она ругает старшую сестру за то, что накануне соседский мальчик провожал ее из школы до дома. Я испугалась, что меня тоже будут ругать, поэтому и не стала ничего говорить. Как-то раз мама и папа поехали отвозить бабулю в больницу и снова оставили нас с Рустамом. Старшие были еще в школе, а я пришла домой. Рустам тогда сказал, что купит мне куклу из рекламы, если я ему что-то сделаю. Потом завел в комнату, прижал к стенке и стал трогать. Я ничего не могла сказать или сделать, потому что очень испугалась! А дальше… Он снял штаны и сказал, чтоб я его трогала там. Я не хотела. Но Рустам больно схватил меня за волосы и стал угрожать, что побьет… И я трогала его, а он опять громко дышал. Я думала, что он сошел с ума и может убить меня. Но он потребовал, чтобы я легла на пол, сел сверху и стал тереться об меня… Так было потом еще несколько раз.
А потом, в пятом классе, он меня изнасиловал. По-настоящему.
Это случилось так. Мы поехали на свадьбу в другое село и ночью я встала, чтобы пойти в туалет. А туалет был на улице. Рустам, оказывается, тоже тогда встал. Он потащил меня в огород и сказал, что убьет и закопает там же, если буду кричать. И сделал это… Я уже знала тогда, как это бывает, потому что видела в кино. Я плакала и кричала, но никто не услышал. Рустам ушел, а я не смогла встать и лежала, меня кусали комары и было очень страшно. А потом я уснула.
Утром меня нашла тетя и начала орать. Потом, уже в больнице, меня спрашивали, кто со мной такое сделал, но я сказала, что была ночь и я не видела лиц.
Я долго лечилась. Мне делали операцию. А Рустам…
Он по-прежнему приходил к нам домой и смотрел на меня. Только позже, когда я уже стала постарше, и он как-то ко мне приблизился, я сказала что, если он меня тронет, всем все расскажу. Он удивился. Сказал, мол, ты же сама хотела, если б не хотела, сразу бы бабушке пожаловалась!
Знаете, я вот что еще хочу рассказать. Когда все это со мной уже произошло, к нам в гости приехал мой двоюродный брат. И он рассказал, что с ним тоже так было. Что его изнасиловали старшие ребята, а он никому про это не сказал, чтобы не стать посмешищем. Да и… Тем ребятам все равно ничего бы не сделали, потому что у самого старшего из них отец — глава какого-то там отдела милиции.
С тех пор много лет уже прошло. Тот брат женился и уехал. А про меня все в селе всё знали, так что я замуж там не вышла. Меня хоть и жалели, ни в одну семью брать не хотели. Тем более, что после операции я рожать уже не могу. Недавно я все-таки вышла замуж, став второй женой. Не рай, конечно. Но я не жалуюсь. Может быть, это даже хорошо, что у меня детей нет. Я, когда вижу их на улице, сразу начинаю бояться: вдруг у них жизнь как у меня сложится?
«Отец одной из девочек дедушку и убил»
Амина, 32 года
После смерти отца моя мама с головой ушла в работу, а дедушка делал все, чтобы я этого не замечала. У него это неплохо получалось. А потом настал тот день.
Мы с ребятами веселились на лужайке недалеко от дома. И тут Адам, мальчишка-сосед, который часто играл с нами, спросил: «Амишка, ты видела, какие яблоки растут в огороде дяди Коли?»
Дядя Коля — тоже наш сосед, русский дедушка, ужасно вредный, как мне тогда казалось. Его никто не любил, а мы его жутко боялись, наслушавшись страшилок, что он якобы убивал детей и закапывал в своем огороде. Не знаю, зачем я тогда к нему полезла.
Я собирала яблоки, как вдруг послышался шум, появился дядя Коля — и все ребята бросились врассыпную. Я второпях стала спускаться с дерева, но тут ветка подо мной хрустнула, и я упала, сильно разбив колени.
Дядя Коля протер мои раны полотенцем и замотал бинтами. А потом отвел домой. У порога стоял дедушка. Он был в ярости. Я еще никогда не видела его таким. А потом… Я обнаружила, что рана снова стала кровоточить — алая дорожка вырисовывалась от колена к щиколотке. Дедушка тоже заметил.
Он снял с меня бинты и отложил их в сторону.
«Так, ну это нужно хорошенько промыть. Там все в песке».
Не успела я одеться после ванной, как он вошел ко мне. Я была в растерянности. С шести лет я даже маму в ванную не впускала, потому что считала себя уже взрослой.
Его голос звучал как-то странно. Он коснулся рукой моей шеи. Дедушка тяжело дышал, а запах табака вызывал тошноту. Он начал меня трогать. Я не понимала, зачем он это делает, но знала, что это очень плохо.
Хотелось кричать, звать на помощь, но я впала в ступор, а он закрыл мне рот рукой и стал жадно целовать. Разорвав остатки моей одежды, он сел сверху, больно сдавив мне ноги. Было больно. А затем он схватил меня за локоть и притянул к себе, приказав открыть рот… Я не смогла сдержаться — меня стошнило прямо на него.
Дедушка больше меня не трогал. Он вел себя так спокойно, что, казалось, ничего страшного не сделал, а, напротив, это я повела себя неправильно и теперь, по милости своей, он скроет это от мамы.
Спустя какое-то время она, конечно, заметила изменения в моем поведении, но решила, что все из-за того, что ее часто не бывает дома.
С тех пор я стала бояться всех взрослых, особенно мужчин. Старалась держаться от них как можно дальше. О том, что со мной произошло, я поняла только лет в 14. А спустя еще два года оказалось, что я была не единственной дедушкиной жертвой. Сначала об этом не побоялась рассказать одна девочка, а затем заговорили и все остальные. Отец одной из них дедушку и убил…
Мама никогда не затрагивала эту тему. То ли от стыда, то ли от страха перед правдой. После переезда она еще больше ушла в работу, а я… Я до сих пор не понимаю, кого ненавижу больше — дедушку или себя за свое молчание, из-за которого было сломано столько жизней.
«Потому что я так хочу»
Асия, 38 лет
Я ненавижу всех. Начиная с себя, за свою трусость, и заканчивая родителями, которые так боялись разговоров со стороны родственников, что отдали меня замуж в 16 лет.
Свадьба у меня была вместо выпускного. Вчерашние переживания об ошибках в диктанте превратились в беспокойство о том, достаточно ли соды в муке для хинкала. Мое детство закончилось слишком рано. А вместе с ним — и моя жизнь.
Как только я переступила порог дома мужа, сразу уяснила, что хозяин в доме один — и это вовсе не мой муж. Его отец ясно дал понять, что без его согласия нельзя даже садиться за стол. Он подавлял всех. Наверно, именно поэтому мой муж только мне показывал свою мужественность, выражающуюся в тумаках и криках…
Я быстро привыкла. Да, и альтернативы не было. С самого детства мне внушали: «из дома мужа — только на кладбище», вот я и убеждала себя в том, что все не так плохо, что я ни в чем не нуждаюсь, живу хорошо, ношу хорошую фамилию.
Свекра мне было приказано называть «папа» — это слово носило в их семье какой-то невероятный смысл и подчеркивало его безграничную власть и вседозволенность.
Я отлично помню, с чего все началось. И от этого еще больнее, потому что, анализируя все сейчас, я понимаю, что тогда еще могла что-то изменить, если бы не моя трусость.
Когда однажды мы вышли провожать гостей, «папа» стоял позади меня. Это было странно, учитывая, что он обычно стоит во главе семьи. Вдруг я почувствовала, как его рука крепко сжала мое бедро. Обернувшись, я увидела его ухмыляющееся, покрасневшее от выпитого недавно коньяка лицо. Я мгновенно забежала в спальню, в надежде застать там мужа. Мне впервые в жизни захотелось его обнять — настолько я нуждалась в его защите. Я бросилась ему на шею и, уткнувшись в плечо, зарыдала. Мне был так необходим тот покой, который жена чувствует в объятиях мужа. Но он не хотел, а, может, просто не умел его давать. «Все, давай ложись. Мне с утра на работу».
И я послушно легла. Но стыд напрочь лишил меня сна. Я пыталась убедить себя в том, что «папа» был пьян и не контролировал, что делает. Но не представляла, как утром взгляну в его глаза.
Все повторилось спустя неделю. Проводив мужа на работу, я принялась мыть посуду, когда он подошел сзади и, прижавшись, уткнулся носом в мои волосы.
«Ты так пахнешь», — прошептал он.
Что я испытала в тот момент? Знаете, то самое чувство, когда ты пугаешься во сне и не можешь пошевелиться. Вот только это был не сон и, чтобы все закончилось, недостаточно было просто немного переждать.
Он развернул меня к себе и, притянув, прижался ко мне пахом. Он был возбужден — и это пугало еще больше.
Я не знала, что нужно говорить, как себя вести. Хорошо, что в этот момент раздался телефонный звонок. Отвлекшись на него, свекр вышел в другую комнату, а я рванула на улицу, забыв обуться. Босиком, недалеко от двора, я простояла до прихода мужа. Никогда я не ждала его, как в тот день, никогда так не хотела, чтобы он был рядом. Я бросилась ему на шею. Когда мы вошли в дом, на пороге стоял «папа».
«Твоя жена совсем из ума выжила! В доме целый день нет хозяйки: или сидит в спальне, или шастает босиком по улице. Ты мужчина или кто?», — орал он. Последствия не заставили себя ждать: в этот раз муж бил меня с каким-то отчаянием, а затем, упав на колени, разрыдался, причитая «я даже жену нормальную найти не смог».
Говорить с ним было бесполезно. Расскажи я ему все, он бы мне не поверил. А даже если бы поверил, не смог бы ни отцу ничего сделать, ни со мной дальше жить. Выгнать и опозорить меня гораздо проще! Я ведь чужая их роду, а значит, со мной уйдет и их позор. Если же всплывет правда про отца, весь род моего мужа не отмоется от этого грязного пятна…
Этот треклятый день стал моим ночным кошмаром. Все произошло накануне праздника. Муж с матерью собирались на рынок за продуктами и, как я ни молила взять меня с собой, ушли вдвоем.
Клянусь Богом, я проклинаю себя за то, что не бросилась бежать из дома, наплевав на все! Я не знаю, что остановило меня, что заставило надеяться на то, что все обойдется. Наверное, решила, что успею закончить все дела до того, как «папа» вернется.
Управившись со всем, я поднялась в свою комнату, чтобы повязать платок и выйти из дома. Но, уже сбегая по лестнице, услышала, как в замке ворот щелкнул ключ. Первое, что пришло в голову — спрятаться. Возможно, он решит, что я уехала на рынок вместе с мужем. Чулан под лестницей. Он никогда не заглядывает туда.
Я не знаю, как долго планировала так сидеть…
Потолок надо мной заскрипел, он поднялся наверх. Решив воспользоваться моментом, я выскользнула из чулана и рванула к двери. Босиком я выбежала во двор и кинулась к воротам. Но на пороге стоят Заур — брат свекра.
С одной стороны, я надеялась, что он будет у нас до тех пор, пока не вернется мой муж, а с другой — понимала, что у меня уже не осталось шанса сбежать.
Не прошло и пяти минут, как ворота захлопнулись. Я знала, он сейчас придет, поэтому взяла в руки тяжелую вазу и принялась ждать. Все, что было дальше, напоминало какай-то жуткий фильм. Я ударила его вазой, а он, сорвав платок с моей головы, схватил меня за волосы и потащил вниз по лестнице. А затем швырну во двор — на ледяной бетон.
«Такая дрянь, как ты, не заслуживает, чтобы ее драли в доме». Он навалился сверху и прямо на мне стал стягивать с себя штаны.
Я плакала. И больше ничего. Просто плакала. От стыда, безысходности и вины… «За что?» — спрашивала я.
«Потому что я так хочу».
Это повторялось много раз: в ванной, при полном доме гостей, в подвале, в самых грязных местах. Никто не обращал внимания на то, что я давно ни с кем не разговариваю. Мне был противен голос, я не могла его слышать. Точнее, он был мне не нужен. Зачем? Что мне говорить? Ни постоять за себя, ни ответить кому-то, ни даже пожаловаться я не могла. Я стала тенью, которая неслышно приводит дом в порядок…
22 ноября у него случился инсульт. Он выжил, но стал буквально овощем.
Я ликовала.
Я не смогу вернуть ничего. Не смогу вернуть мою душу, не смогу вернуть себя прежнюю, но теперь, по крайней мере, для меня все закончилось.
«Я опозорила весь наш род»
Фатима, 26 лет
Для меня, 16-летней, Анвар был прямо-таки символом благородства. В свои 26 он казался бесконечно мудрым и надежным. Сознаюсь еще: часто, приходя домой из школы, я воображала, словно мы живем вместе как муж и жена. Вот прямо так: я заваривала нам чай, садилась, беседовала с ним, уставшим от работы, спрашивала о его делах, рассказывала о своих, интересовалась, чего бы ему хотелось на ужин… Помнится, он залился смехом, когда я однажды рассказала ему о такой своей игре.
Короче, любила я его. Но вида не показывала! Я росла в очень строгой семье, так что мне даже с большим трудом разрешили окончить школу. Не дай Бог, подобные разговоры — меня запрут дома и больше никогда не выпустят.
Мы встречались тайно. Точнее, это и встречами назвать было нельзя. Я прогуливалась по парку, а он шел позади, и мы разговаривали по телефону… Вот и тогда… Я, как обычно, шла из школы и болтала с ним. Неожиданно он коснулся моей руки. Я жутко испугалась, буквально отскочила и залилась краской, потому что он еще ни разу не стоял так близко.
Я ему: «Нас могут увидеть. А он: «Пусть видят! Надоело уже, как собачке, плестись за тобой. Хочу идти рядом, держать твою руку». А потом еще: «Фатима, нужно что-то решать. Я уже хочу поскорее пить с тобой чай на кухне и рассказывать о том, как прошел мой день. Сегодня я расскажу маме о тебе. О том, что нашел ей невестку». У меня от этих слов аж голова пошла кругом.
Тут он и позвал меня к себе — знакомиться с его мамой. Это было странно: так бывает, чтобы девушка сама шла знакомиться с родителями жениха? Но разве я могла я ему отказать? К тому же идея казалась мне весьма безобидной…
Придя домой, я пыталась скрыть волнение, но дурацкая улыбка никак не давала это сделать. У меня так покраснели щеки, что мама сначала решила, будто я заболела.
Я приняла душ, уложила волосы и около часа выбирала наряд. На глаза попалось легкое белое платьице мамы. Она его давно не носила, но очень любила, оно напоминало ей о знакомстве с папой. Там такие кружева были… Короче, идеально для такого случая.
Поднявшись на 8-й этаж, где жил Анвар, я долго стояла у его двери. Волновалась так, что во рту пересохло. И даже решила пойти обратно. Но тут дверь открылась. Посреди большой комнаты стоял накрытый стол. Но накрыт он был совсем не так, как обычно это принято при таких обстоятельствах, да еще и на две персоны.
«Где твоя мама?» — спросила я. «А меня тебе недостаточно?» — он притянул меня к себе и попытался поцеловать. Я увернулась и в следующее мгновение оказалась у двери. Не тратя время на обувь, я была готова босая бежать домой от этого гада. Попыталась открыть, но не смогла.
Услышав его смех позади себя, поняла, что дверь он запер.
«Анвар, умоляю, — прошу тебя, прекрати! Я сейчас закричу!»
«Кричи! Пусть все соседи знают, чем мы тут занимаемся. Наверняка, добрые люди видели, что ты сама пришла. Значит, сама всего хотела».
Знаете… Я видела, как человек, бывший мне дорогим, мгновенно превратился в монстра. Мерзкого такого. Похотливого. И самое ужасное, что я ничего не могла с этим поделать.
Он грубо толкнул меня на кровать и навалился сверху. Он отвратительно пыхтел, роняя слюни на мою шею. Только сейчас я обратила внимание, что он не трезв. Но запаха алкоголя не было. Поняв, что говорить с ним бесполезно, я стала бить его изо всех сил, размахивая руками и ногами. Я разбила ему губу. Тогда он заревел, стащил меня на пол, стянул с себя штаны и устроился сверху. И вдруг — вышел в другую комнату. За коньяком.
«Пей. Тебе будет легче», — протянув бутылку, произнес он. И стал заливать жидкость мне в рот…
Через какое-то время я поняла, что лежу на мягкой кровати, а Анвар об меня трется. Так я проваливалась в сон еще несколько раз, открывая и закрывая глаза. Вдруг он схватил меня за волосы и, подавшись вперед, вошел в меня. Я закричала от боли. Вот тогда я окончательно и поняла: это — все, конец. Меня уничтожили. Просто взяли и стерли из жизни. Прошло уже много лет, а это чувство ни на секунду так меня и не покинуло.
Что было дальше? Я отключилась. Проснулась от дикой боли внизу живота. Все ныло. На ногах и на постели была кровь.
Анвар, наговорив гадостей, выпустил меня. Я так и ушла, босая. Не помню, как добралась домой. Но хорошо помню холодный душ, под которым я просто стояла около часа. Помню, как спрятала платье мамы и заснула на полу в прихожей.
Разбудил меня шепот мамы. Мне было так стыдно смотреть на нее… Я лишила нашу семью чести, достоинства. Я опозорила весь наш род. За что? За что им такая дочь?
Был момент, когда я хотела обо всем рассказать папе, пожаловаться на этого урода и знать, что папа его обязательно накажет. Но, увидев его глаза, я решила, что это только моя боль. Да и… Узнай кто о случившемся, позор ляжет не только на меня, но и на всю семью, а я знала, как отец дорожит своей честью… Теперь, когда отца больше нет, я боюсь встретить его даже во сне: мне по-прежнему не хватает смелости взглянуть в его глаза.
Я тогда лишилась всякого интереса к жизни. Перестала посещать школу, без всякого зазрения совести похоронив мечты о карьере доктора.
Вот еще что помню. Как-то утром мама крутилась у зеркала, прикладывая к себе платья.
«Ты уходишь?» — спрашиваю.
«Я же говорила, у тети Зули сын женится. Как его? Анвар, кажется».
Кажется, в этот момент, я забыла, как дышать.
Услышав шум и сигналы машин во дворе, я спешно спустилась во двор. Мне хотелось увидеть его, взглянуть в его глаза. Как? Как он приведет в дом, где лишил меня жизни, ту, с кем проведет каждый свой день? Как его дети будут бегать по полу, на котором он меня поил, чтобы изнасиловать?
Я презираю, ненавижу себя за эти мысли, но где-то в самом темном уголке моей души я ведь мечтала, чтобы он осознал, какую допустил ошибку, и попросил прощения, и сказал, что действительно хочет, чтобы я стала его женой. Но все совсем умерло во мне, когда я увидела, какими счастливыми глазами он смотрел на красавицу в белоснежном платье.
Не знаю даже, как я не умерла тогда на самом деле.
«Отмываясь от касаний этого урода, носила в себе его часть»
Радмилла, 35 лет
Для меня теперь дни разделены по цвету. После смерти моих родителей все они имели серый оттенок. Этот же день был ядовито-черным. Как вспоминаю — до сих пор тошнота подступает к горлу, появляется ощущение грязи на теле и хочется немедленно смыть с себя все. Потому что собственное тело вызывает у меня отвращение. Никогда бы раньше не подумала, что буду так презирать саму себя…
Что случилось? Мой день рождения. Я сделала все дела по дому, сходила на кладбище, а потом вернулась домой к своим тете и дяде. Там был только Адиль — мой двоюродный брат. Он на четыре года старше меня. Любимец всех домашних!
«У тебя ведь сегодня день рождения? Поздравляю! У меня кое-что есть для тебя». Он улыбнулся и вытащил из кармана маленькую коробочку, в которой оказался кулон в виде маленького ангелочка на тоненькой цепочке. Красивый. Аккуратно взяв украшение и отыскав крохотный замочек, я попыталась его надеть, но застегнуть так и не смогла. Адиль подошел сзади и, взяв концы цепочки в свои руки, ловко управился с замком.
«Ты красавица», — сказал он. Но как-то странно сказал. А когда я хотела подойти к зеркалу, и вовсе заявил: «Зачем тебе зеркало? Посмотри в мои глаза. Отражение легко можно разглядеть». Я была в недоумении. Он впервые так откровенно нагло вел себя. И еще сжал мою руку.
Адиль начал говорить, что я должна поблагодарить его за такой подарок, что он единственный, кто вообще вспомнил про мой день рождения, и что я должна его за это поцеловать.
Я прямо онемела. А он притянул меня к себе.
«Ты что делаешь?» — закричала я.
«Хочу достойной благодарности!»
Я пыталась вырваться, но он был раза в три крупнее меня — и мои удары по груди и плечам были для него ерундой. Я кусалась. Дралась. А он… Прижав меня к стене, он набросился на меня и снова стал целовать, трогать меня. Я стала брыкаться, отбиваясь ногами. Но это только пробуждало в нем еще большее желание. Удерживая одной рукой мои запястья, другой он попытался стянуть с меня блузку, я попыталась помешать ему, за что получила пощечину. Кофта никак расстегивалась, и тогда он просто разорвал ее.
«Я придушу тебя, если издашь хотя бы звук. Придушу и закопаю на заднем дворе! Ты такая же чокнутая, как твоя мамаша, так что тебя и искать никто не станет. Все решат, что ты сбежала».
Он разорвал на мне трусы и стал двигаться вверх и вниз…
Что я могла?
«Я все расскажу дяде», — грозила я ему.
«И что он сделает? Даже не поругает. Не забывай, я его сын, а ты — никто. Расскажешь — и тебя вышвырнут из дома», — сказал он. И был прав. Я — никто…
Я не знала, как смогу взглянуть в глаза домашним после произошедшего. Было так стыдно… Я быстро спустилась вниз, дверь была заперта, поэтому я вылезла из дома через окно. Я шла по улице и, казалось, что каждый идущий мимо знает о том, что я только что пережила, и смеется надо мной.
Куда я шла? К могиле родителей. Я просила их забрать меня к себе.
Не знаю, когда и как я попала домой, но следующие несколько дней я провела в постели, у меня был жар, лихорадило. Пришла в себя я три дня спустя. Открыв глаза, я не сразу вспомнила о произошедшем. Память освежил Адиль, вошедший в комнату. При виде его лица меня тут же стало рвать прямо на пол.
«Мама! Мама! Иди сюда, скорей! Посмотри, что она наделала! Фу, какая гадость».
Каждый последующий день выжигал меня медленно и мучительно. Днем я загружала себя всевозможными заботами, всю работу по дому взяла на себя, все хозяйство. Ночью же не могла уснуть.
А недавно я чуть не умерла. Лежа в операционной, я в полудреме наблюдала за тем, как из меня извлекают крохотный результат «шалости» моего братца. Как же я ненавидела себя, узнав, что, отмываясь от касаний этого урода, носила в себе его часть!
Я не могла ответить на вопросы дяди о том, как забеременела и с чьей помощью его опозорила. Почему молчала? Считала, что правда вызовет еще большее презрение ко мне. Боялась. Я не могу объяснить этот страх.
Боялась ли я, что у меня отнимут единственное, что имело смысл в жизни: возможность каждый день ходить навещать маму с папой? Или боялась, что принесу горе в семью, приютившую меня? Не знаю. Я знала наверняка только одно: виноватой в любом случае буду именно я. Да, что там! Даже в своих глазах я виновата в том, что приняла подарок, что осталась с Адилем наедине, что недостаточно сопротивлялась, что допустила все это.
Я продолжила влачить свое жалкое существование. Никем была, никем и останусь.
Соня Гутова из Новосибирска родилась раньше срока и совсем крохотной — весом всего 600 граммов, ручки и ножки были не толще пальца. Первый месяц за нее дышал аппарат ИВЛ. Это спасло малышке жизнь, но вызвало серьезное хроническое заболевание легких — бронхолегочную дисплазию. Сейчас для Сони смертельно опасны любые инфекции. Единственное лекарство, которое может защитить ее ослабленный организм, — препарат синагис. Лекарство дорогое, государство его не оплачивает. Всех сбережений родителей хватило лишь на одну инъекцию, а их требуется минимум три в месяц…
Девочка родилась «с гранитным камушком в груди» — так сказали врачи Евгении, ее маме. Только из гранита было не сердце, как поется в одной песне, а легкие. По словам врачей, они у крохи были такие же твердые.
Самостоятельно дышать Соня не могла. Ее положили в прозрачный бокс, подключили к аппарату ИВЛ, в горло вставили трубку и накрыли крышкой.
— Куда вы ее везете? — только спросила мама. — В реанимацию.
Там в прозрачных кувезах, как в инкубаторе, лежали недоношенные дети. По сравнению с Соней двухкилограммовые малыши казались великанами. Датчики отслеживали температуру тела, пульс, уровень кислорода в крови.
— Когда я первый раз увидела свою дочку, чуть не упала в обморок, — рассказывает Евгения. — Мне было страшно и больно на нее смотреть.
У девочки были патологии, характерные для недоношенных детей: кровоизлияние в мозг, отслойка сетчатки глаза, гнойная инфекция. Четыре раза Соне делали переливание крови. А питание вводили через вену. Кроме ее мамы, никто в роддоме не верил, что ребенок выживет. На восьмые сутки девочку разрешили окрестить. В реанимацию пустили батюшку и папу.
Когда Соня открыла глаза, появилась слабая надежда, что она «дозреет» в своем инкубаторе и покинет его навсегда. Но были и страшные моменты, когда раздавался пронзительный звук тревоги, который издавал датчик в боксе.
Это означало, что жизнь малютки в опасности. — Соня иногда «забывала» дышать, — рассказывает Евгения, — дыхание останавливалось на десять и более секунд, замедлялось сердцебиение, синели губы. Врачи называли это приступами апноэ. Меня сразу выгоняли из реанимации, а я умоляла их: «Только спасите!»
Первый месяц Соня почти не шевелилась. — Так и должно быть, — успокаивала маму медсестра, — она еще три месяца у тебя в животе должна быть, а ты хочешь, чтобы она тут хип-хоп танцевала?
Девочка потихоньку стала ворочаться, как будто пыталась утешить маму. А через несколько дней стала даже хулиганить — выдергивать зонд изо рта, теребить пальчиками трубки капельницы.
Евгении посоветовали связать дочке осьминожку. Эту игрушку с длинными щупальцами придумала одна мама из Дании, чтобы ее недоношенный ребенок не выдергивал трубочки. По ее примеру мамы во всем мире стали вязать для своих детей разноцветных осьминожек. Евгения не умела вязать и заказала такую игрушку у одной мастерицы.
— Самое главное, чтобы у нашей осьминожки были большие глаза. Соня будет фокусировать на них взгляд. Это поможет ей сохранить зрение.
Фиолетовая осьминожка понравилась девочке. Она перестала вытаскивать изо рта зонд и даже дышать стала ровнее и спокойнее. Евгения назвала осьминожку Жужей. Сейчас Жужа спит с Соней на одной подушке. Это любимая игрушка девочки.
Дома, в детской комнате, чисто, как в операционной. Мама ходит по дому в повязке. Недавно она приболела, а дочке болеть нельзя. После вентиляции легких у нее развилось серьезное заболевание — бронхолегочная дисплазия.
В свои девять месяцев Соня многому научилась: опирается на ручки, лежа на животе, пытается ползать, агукает и смеется. Но самое главное — она дышит! Вместо твердого камушка у нее теперь обычные легкие.
Недавно в новосибирском центре Соне делали УЗИ головного мозга.
— Ого! Вы только посмотрите, сколько у нее извилин! — сказал врач. — Лет через 20 эта малышка откроет нам какой-нибудь новый закон, как Ньютон. Он тоже родился недоношенным и помещался в литровой кружке.
— Лично для меня Соня новый закон уже открыла, — улыбнулась Евгения. — Это закон всемирного терпения. А чем она будет заниматься через 20 лет — пусть решает сама. Главное — дожить до этого.
Любимая Жужа девочке уже не поможет. Чтобы жить, ей необходимо дорогое лекарство синагис.
Для спасения Сони Гутовой не хватает 801 200 рублей.
Заместитель главного врача по стационарной помощи, неонатолог Детской городской клинической больницы №4 Наталья Века (Новосибирск): «У девочки тяжелое хроническое заболевание органов дыхания, которое образовалось вследствие длительного подключения к аппарату ИВЛ. Иммунитет ребенка находится на критически низком уровне, поэтому Соне по жизненным показаниям требуется проведение иммунопрофилактики препаратом паливизумаб (синагис)».
Стоимость лекарства 817 800 рублей. 16 600 рублей собрали читатели Русфонда. Не хватает 801 200 рублей.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Соне Гутовой, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.
Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда
Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте Rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», в интернет-газете «Лента.ру», в эфире Первого канала, в социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 174 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.
Всего частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 10,852 миллиардов рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 18 тысячи детей. В 2017 году (на 21 декабря) собрано 1 781 953 068 рублей, помощь получили 2729 детей, протипировано 9363 потенциальных донора костного мозга для Национального регистра. В сентябре 2017 года Русфонд вошел в реестр некоммерческих организаций – исполнителей общественно полезных услуг.
Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.
Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса». В сентябре 2017 года Русфонд вошел в реестр некоммерческих организаций — исполнителей общественно полезных услуг.
Европейский суд по правам человека счел неправомерным «закон Димы Яковлева». В Москве вердикт назвали политизированным и задумались о выходе из-под юрисдикции судебного органа. России не впервой — в конце прошлого года она уже покинула один международный суд. Надо ли выходить из ЕСПЧ и почему, разбиралась «Лента.ру».
Россия нарушила ряд положений Конвенции по правам человека, установив запрет на усыновление российских детей-сирот американцами, заявили в Страсбургском суде. Так называемый «закон Димы Яковлева» попал в ЕСПЧ из-за 45 американцев, которые не смогли закончить процедуру усыновления. Теперь Россия должна выплатить им в общей сложности 75 тысяч евро, не считая издержек.
Это должно заставить российские власти задуматься о выходе из-под юрисдикции Страсбургского суда, убежден первый зампред комитета Госдумы по госстроительству и законодательству Михаил Емельянов: «В любой момент мы можем выйти из Совета Европы, а соответственно, и из ЕСПЧ и Парламентской ассамблеи (ПАСЕ). Но для этого нужна политическая воля».
Россия может покинуть ЕСПЧ, но этот вопрос не стоит на повестке, говорил президент Владимир Путин в 2014-м. Да, решения Европейского суда политизированы, но «пока мы с ними дискуссии ведем», пояснял он. С тех пор, похоже, повестка изменилась.
Вон из судов: Гаага и Страсбург
Подтверждение изменившейся повестки — выход России из соглашения по Международному уголовному суду (МУС), о чем стало известно в ноябре.
«Это позиция, которую заняла страна, руководствуясь именно национальными интересами», — объяснял причины выхода из МУС официальный представитель Кремля Дмитрий Песков. Этому решению предшествовало заявление прокурора Фату Бенсуда о том, что присоединение Крыма к России — война с Украиной и оккупация ее территорий. И без этого ангажированного выпада позиция МУС по некоторым вопросам представляется спорной для Москвы с международно-правовой точки зрения, отмечал глава комитета ГД по международным делам Леонид Слуцкий.
О выходе из-под юрисдикции ЕСПЧ заговорили три года назад. Путин тогда припомнил суду его решение по «делу Илашки» — бывшего молдавского депутата, приговоренного к смертной казни (потом ему изменили приговор на пожизненное заключение) в 1993 году за терроризм в непризнанной Приднестровской молдавской республике. По решению международного суда Москва должна выплатить до полумиллиона евро истцу якобы за то, что вместе с Кишиневом лишила Илашку права на справедливое разбирательство дела. «Мы к этому не имели никакого отношения — там человека в тюрьме держали в Приднестровье, а России присудили за это какой-то штраф. Полный бред», — удивлялся глава государства.
Поводом задуматься об отказе от ЕСПЧ называли также «двойственность правовых трактовок» Страсбурга. После того как в России был принят закон о возможности неисполнения решений Европейского суда в случае, если они противоречат Конституции страны, глава ПАСЕ Анн Брассер предостерегла Москву от подобной практики.
Москва подписала Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод в феврале 1996 года, когда стала членом Совета Европы и таким образом согласилась войти в юрисдикцию ЕСПЧ. Эти соглашения Россия ратифицировала, в отличие от Римского статута МУС, подписанного в 2000-м. Так что де-юре страна не была под юрисдикцией Международного уголовного суда, а потому не только ничего не потеряла, но освободилась от ограничивающих суверенитет обязательств, отмечали специалисты.
При выходе из ЕСПЧ россияне утратят инстанцию для защиты своих прав на международном уровне. Хотя Россия больше не лидирует по числу жалоб, их по-прежнему много. В Минюсте называли следующие данные: в 2010 году более 40 тысяч из 150 тысяч жалоб в ЕСПЧ приходились на России, в прошлом — 9 тысяч из 65 тысяч.
Вместе с тем Москве больше не придется выплачивать ежегодные взносы и компенсации, назначенные судом. По делу акционеров ЮКОСа, например, была обозначена сумма более чем в 1,866 миллиарда евро. Решение об исполнении соответствующего вердикта Конституционный суд России обещал принять, кстати, 19 января.
Ассамблеи и советы: вхожу, но не участвую
Вопрос о принадлежности Крыма, который Россия считает закрытым, — причина разногласий не только в судебных европейских инстанциях. Из-за присоединения полуострова российская делегация оказалась лишенной права голоса в ПАСЕ. А Литва, тоже упомянув Крым, признала российских судей угрозой для безопасности и не пустила на Всемирную конференцию судов, из-за чего председателю КС РФ пришлось жаловаться Путину.
Крымские власти, в свою очередь, собрались направить в ООН резолюцию о нарушении прав человека на полуострове во времена его принадлежности Украине. Однако даже в Совбезе ООН попытки Москвы противостоять антироссийской риторике, нагнетаемой Киевом, вряд ли к чему-либо приведут, отмечал зампред комитета верхней палаты парламента по международным делам Владимир Джабаров.
И все таки, несмотря на понимание ангажированности некоторых решений, России необходимо присутствовать в ООН, считает зампред думского комитета по международным делам Алексей Чепа. «Нам нужно строить отношения со всеми организациями, тем более общественными, но и их отношение к нам должно быть соответствующее», — подчеркивает он.
Хотя Москва и оплатила участие в Парламентской ассамблее в 2017 году, депутаты пока вычеркнули ее из плана международной работы. Вернуться в ПАСЕ российские политики готовы только при условии, что организация изменит регламент и защитит все национальные делегации от подобных ситуаций. Большинство членов ассамблеи не готовы пойти навстречу.
Потеряла Россия и место в Совете ООН по правам человека: по итогам голосования ее опередили Венгрия и Хорватия.
Поговорим при Трампе
«Пусть жену свою учат щи варить», — сказал российский лидер еще в 2008-м году, отвечая на попытки Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ) навязать условия по наблюдению за выборами. Путин указал организации с неблагозвучным, по его мнению, названием, что Россия не обязана исполнять ее «хотелки».
Но несмотря на жесткую риторику и напряженные отношения, руководители международных организаций не выказывали желания выгнать Россию, и даже наоборот — отмечали ее присутствие как необходимое. Теперь уже бывший генсек ООН Пан Ги Мун называл роль Москвы в урегулировании международных конфликтов, в том числе в Донбассе, критически важной.
«Я говорил и буду говорить и дальше, что для меня в ПАСЕ должны быть представлены все 47 делегаций, а не 46. Я вижу, что вы хорошо понимаете мою позицию, и я намерен продолжать развивать отношения с Госдумой и сотрудничество между РФ и Советом Европы», — заявлял, в свою очередь, глава ассамблеи Педро Аргамунт в ходе последнего визита в Москву.
В основе претензий многих российских политиков к европейским организациям — предвзятость и зависимость от Вашингтона. Тем временем причину разногласий с ЕСПЧ, похоже, можно устранить именно при участии США. Глава президентского совета по правам человека Михаил Федотов понадеялся, что возможен пересмотр «закона Димы Яковлева», если «американская сторона проявит добрую волю».
О готовности к диалогу с Вашингтоном по этому вопросу заявила и спикер Совфеда Валентина Матвиенко. По ее словам, российские парламентарии уже разрабатывают свои предложения по сотрудничеству с американским Конгрессом, однако их время придет, «как только состоится инаугурация избранного президента США Дональда Трампа».
Работа федеральных медицинских центров — под угрозой. Сейчас лечение в них финансируется напрямую из Минздрава. Однако с января средства будут выделяться через Фонд обязательного медицинского страхования (ФОМС). Тарифы страховщиков на лечение онкологических заболеваний, например, в десятки раз меньше реальных затрат. Это означает, что медучреждения неминуемо столкнутся с дефицитом лекарств. О том, как госполитика в области здравоохранения отражается на пациентах, «Ленте.ру» рассказал заместитель директора Федерального научно-клинического Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева, онколог, доктор медицинских наук, профессор Алексей Масчан.
«Лента.ру»: В вашем центре регулярно бывает президент Владимир Путин. Неужели у клиники, к которой приковано такое внимание, могут быть финансовые проблемы?
Алексей Масчан: Как все федеральные научные центры, мы до сих пор финансировались напрямую из Минздрава за счет квот на высокотехнологичную медицинскую помощь (ВМП). С нового года квоты отменят и все будет проходить через фонд ОМС. И мы теперь находимся в тревожном ожидании.
Почему?
В правилах ФОМС указано, что оплачиваются лишь законченные случаи. А что это такое? Есть стандарты. Например, лечение детей со злокачественными опухолями костей и мягких тканей предусматривает операцию и курсы химиотерапии. Хирургическое вмешательство требуется не всем больным. Но если операции не было, случай считается незаконченным.
За него не заплатят?
Заплатят, но не всю предусмотренную сумму. Мы написали в ФОМС о том, что это в корне неверно. Нам ответили, что инструкция есть инструкция. Раз должны оперировать, то делайте, как написано в российских стандартах, и не имеет значения, что мы в лечении руководствуемся международными протоколами. Кроме моментов, касающихся лечения, немало вопросов и по формированию тарифов. Законченный случай с операцией оценивается в 120 тысяч рублей. Этого, мягко говоря, недостаточно. Потому что только стоимость препаратов в день для больного может составить 100 тысяч рублей. На лечение детской онкологии по ОМС выделяется меньше средств, чем на проведение того же ЭКО.
Минздрав по квотам давал больше денег?
Квоты на высокотехнологичную помощь не предполагали жестких границ, как в случае ФОМС. Давался определенный бюджет. И мы в его рамках могли действовать свободно. Допустим, выделили средства по квоте для 10 человек. Кто-то прошел без осложнений, на их лечение затратили меньше средств. А кому-то потребовалась дополнительная помощь. Сейчас так лавировать уже не получится.
Получается, что в других больницах соблюдают спущенные сверху инструкции и, условно говоря, оперируют, хотя больному это может повредить?
Когда ребенку не показана операция, варианта у больницы три: врать и писать, что они что-то провели; нормально не лечить; обращаться к благотворителям. То есть государство заведомо создает невыполнимые правила игры для тех, кто хочет качественно помогать больным. Вы знаете о том, что у нас большая разница в стоимости лечения онкологии между регионами? Она значительна даже в соседних областях. Чем отличается житель условной Тюмени и Красноярского края от того же жителя Иваново?
Наверное, тем же, чем богатые семьи отличаются от нищих.
Вопрос в том, кто сделал эти регионы бедными или богатыми. Недра Красноярского края кому принадлежат — региону или всей стране? Экономисты и властители дум, за которыми мы шли в 90-е годы, на самом деле как были торговцами цветами в душе, так ими и остались. Только теперь они не сотнями рублей ворочают, а миллиардами. А нравственный уровень — абсолютно как у фарцовщиков.
В стране уже второй год активно проходит программа импортозамещения лекарств и медтехники. На вас это как-то сказывается?
Мы всегда пользовались хорошими западными реагентами для анализов донорской крови. Когда начались разговоры про отечественных производителей, экономию, решили попробовать дешевые российские. Год тестировали. Сэкономили за счет этого два миллиона рублей. Однако был получен высокий процент ложнопозитивных результатов, что привело к необходимости отказываться от доноров и перепроверять всех остальных на иностранных препаратах. Потратили 2,5 миллиона рублей. То есть на 500 тысяч больше, чем составила «экономия».
Как будете обходить правило, которое обязывает госучреждения при закупках выбирать продукцию российских производителей?
Пока не знаем. У нас была возможность в критических ситуациях прибегать к помощи благотворителей. С нами работает фонд «Подари жизнь». Но благотворителям сейчас очень трудно. Если не говорить о четырех-пяти самых крупных фондах в стране, для остальных каждый собранный миллион пожертвований — большой успех. Законы о госзакупках, где определенным компаниям даются неоправданные преимущества, рушат рынок. Зачем российским производителям бороться за качество, зачем снижать цены, зачем с кем-то конкурировать, если у них и так обязаны все купить? А с закупками отечественных материалов бывает до смешного. У нас в июне в День защиты детей был президент Владимир Путин. Но перед его визитом приехали сотрудники федеральной службы охраны. Мы на них надели белые халаты от отечественных производителей. Халаты у них в плечах треснули.
Плохая ткань или большие сотрудники?
Расползается ткань. И к тому же «импортозамещенные» халаты жутко колючие. Или взять, например, бахилы. Казалось — чего уж проще. Это ведь не томограф и не аппарат УЗИ. Обычный целлофановый мешок. Купили российские. Надеваются с третьего раза. Потому что первые два «носка» рвутся. Вот такое качество.
Центр Димы Рогачева — лучшая детская онкологическая клиника в стране. Значит, по определению тут должны лечиться или хотя бы консультироваться родственники высокопоставленных чиновников. Они тоже используют все отечественное?
Мы всех лечим одинаково. У нас пока есть возможность предоставить всем качественное лечение, соответствующее международным протоколам. Это опять же заслуга благотворителей. Но вы правы. Когда заболевает кто-то из «великих», звонят: «А что нам делать? Посоветуйте кого-то за границей, чтобы мы могли купить самое лучшее лекарство, не подделку».
В прошлом году детские онкологи написали открытое письмо в Минздрав с требованием запретить лечить рак у детей дженериками. А недавно министр здравоохранения Вероника Скворцова призвала всех доверять отечественным производителям. Вы доверяете?
Знаю два-три крупных отечественных производителя, в отношении которых я изменил точку зрения. Я специально ездил на производство, встречался с руководством. Они, заработав деньги на госзаказе, уже перешли от изготовления дженериков к наукоемким лекарствам. И это уже выходит за рамки простой наживы, в чем я их раньше подозревал. Однако, кроме этих компаний, есть такие, за которых гроша ломаного никто не даст.
Уже стало традицией, что онкологи ежегодно устраивают международные встречи и рассказывают свои новости. В детской онкологии есть прорывы?
Революционных прорывов нет. Детская онкология уже достигла невиданных результатов. Например, если у взрослых выживаемость при лейкозах составляет 30-40 процентов, у детей — 70-90 процентов. Мы бы хотели, чтобы все дети выздоравливали. Мы мечтаем и о том, чтобы сделать процесс лечения менее болезненным и травматичным. Но сегодня врачи, убивая детский рак, осознанно рискуют, что лет через 20-40 у бывших пациентов могут возникнут осложнения.
Например, одно из самых излечимых онкологических заболеваний — лимфома Ходжкина. В программу лечения, помимо химиотерапии, входит облучение грудной клетки. Оказывается, что у болевших девочек в дальнейшем риск развития рака молочной железы увеличен в 40 раз. Старые детские гематологи-онкологи говорят, что теперь никогда они не будут говорить о пациентах, что они выздоровели. Будут говорить, что выжили. Согласитесь, выздоровление и выживание — немного разные вещи. Поэтому поиски путей наименее травматичного лечения — это не менее важная для нас задача.
Минздрав в этом году отказался включать в список жизненно важных лекарств (ЖНЛВП), которые могут закупаться для государственных клиник, новые препараты. Если в вашей сфере «нет прорывов», значит вас это не затронет?
Мы уже несколько лет бьемся над тем, чтобы в список ЖНЛВП попали препараты, которые могли бы увеличить прогноз больных иммунной тромбоцитопенией. На нашем рынке эти лекарства обращаются уже семь лет. Пациентов, которым они требуются, всего 60-70 на всю Россию. Но это заболевание очень коварно. Одно из осложнений — постоянная угроза кровоизлияния в головной мозг.
Лекарства дорогие?
Стоимость зависит от веса пациента — от 160 до 320 тысяч рублей в месяц. Сейчас мы вынуждены лечить детей токсичными «старыми» дешевыми препаратами, но если подсчитать суммарные затраты на лечение, а именно на госпитализацию и лечение осложнений заболевания, то оказывается, что инновационные препараты в итоге дешевле. Не говоря уже о том, что качество жизни при их применении несравненно выше.
В этом году не только ни один из по-настоящему прорывных препаратов не вошел в список жизненно необходимых, он вообще не был расширен. А это значит, что государственные больницы не смогут их закупать. Зато в списке всякая чушь, наподобие настойки боярышника. Или лекарства, эффективность которых никто не исследовал. Те же арбидол или амиксин. Я ради интереса смотрел публикации в зарубежных журналах по этим препаратам. Их нет! А качество клинических данных, опубликованных в России, настолько безобразно, что даже обсуждать там нечего.
В то же время действительно жизнеспасающие препараты, направленные, например, на лечение РМЖ, меланомы, для поддержки пациентов после трансплантации почек, для пациентов с диабетом добавлены не были, хотя предварительное положительное решение комиссии по ним было получено. При этом важно отметить, что механизм включения препаратов в список ЖНВЛП — это возможность для государства зафиксировать цены производителей на нижней границе диапазона, что существенно экономит бюджетные средства.
Если исключить «фуфломицины» — хватило бы сэкономленных средств на жизнеспасающие лекарства?
Полностью, думаю, нет. Но можно было бы существенно сэкономить. Мы тратим в десятки раз меньше, чем развитые страны на здравоохранение и на лекарственное обеспечение. Ссылки на то, что бюджет надо экономить, — в пользу глупых. Превратив человека в инвалида, впоследствии государство потратит гораздо больше денег на его содержание.
Сейчас все обсуждают ситуацию с онкологической клиникой №62 в Москве. Вернее, анализ ее закупок. Препараты, которые больница самостоятельно закупала, оказались в десять раз дешевле, чем те же самые, но купленные централизованно, городом. В регионах так же?
Такой масштабной разницы в ценах я нигде не встречал. В России все происходит с точностью до наоборот. История с этой больницей — просто классика. Первоначально декларируется, что централизация, оптимизация — меры в целях снижения затрат. В результате издержки повышаются в разы. А из самой больницы, которая лучшая в стране, выгоняют главного врача. А ведь он заслуживает звания Героя России куда больше, чем некоторые, уже получившие эту награду.
Сегодня врачи на профессиональных интернет-форумах часто обсуждают вопрос, сообщать ли пациенту о новых методах лечения, если они не входят в программу госгарантий. Получив такую информацию, больные пишут в Минздрав, жалуются, а начальство в результате наказывает доктора, который «проболтался».
Вопрос как у Сергея Довлатова: «Стоит или не стоит в гостях красть серебряные ложки». Пусть те врачи, которые считают, что пациенту не нужно знать лишнего, сами когда-нибудь окажутся в роли больных и им также кто-то не скажет о современных возможностях лечения. У нас что — врачи какая-то высшая каста по сравнению с другими людьми? Почему они должны решать, что пациенту знать, а что нет? Конечно, надо говорить. Тем более что люди становятся все более и более читающими, интернет открыт для всех. Такие дискуссии в медицинском сообществе — настоящее скудоумие. Это остатки тоталитарного сознания. Тоталитарного в том смысле, что кто-то может решить за человека, что ему надо знать, а что нет.
Почему ваши коллеги из других больниц молчат о проблемах в здравоохранении?
Если в регионе врач рот открыл, его выгонят, и работы он потом не найдет.
Почему-то вспомнилась фраза Зои Космодемьянской.
Которая сказала: «Всех не перевешают»? Достаточно повесить одного. Это законы управляемого общества.