Самый стильный политик — это пустующая ниша в России. Политиков, эпатирующих публику высказываниями различного уровня адекватности, немало — хоть энциклопедию выпускай. А политиков, запоминающихся внешним видом (причем в хорошем смысле), почти нет. Однако на прошедшей неделе премьер-министр России Дмитрий Медведев напомнил, что он готов побороться за звание если не самого стильного, то самого модного. Итальянский галстук с культовыми мотороллерами, новые часы для рыболовов и очередные новинки в робототехнике — «Лента.ру» вспоминает, какими еще примечательными аксессуарами запомнился председатель правительства.

Серьезные игрушки

Хотя в последнее время глава российского кабмина возникает в информационном пространстве не так часто, рабочая повестка у него весьма насыщенная. И далеко не скучная.

Например, на прошедшей неделе Дмитрий Медведев посетил свое любимое детище — технопарк «Сколково» и познакомился с научными разработками компаний-резидентов. Заодно заглянул в лекторий, где на него, как передает корреспондент «Московского комсомольца», неожиданно выскочил молодой взлохмаченный парень. Объясняя суть своего изобретения на пальцах (а они были покрашены попеременно в оранжевый и зеленый цвета), парень предложил разобрать айфон премьера на детали.

«К счастью, я не взял его с собой», — вежливо отговорился Медведев. Но тут же продемонстрировал осведомленность в том, как непросто разбирать на части «яблочную» продукцию. «По некоторым надо молотком стучать!» — со знанием дела пояснил он коллегам.

К слову, с любимыми гаджетами премьер не расставался даже в самые сложные времена, когда на фоне введения антироссийских санкций в США и Европе горячие головы в Москве предлагали отказаться от западной продукции. В том числе и «яблочной».

Однако на этом программа в «Сколково» не закончилась. Премьеру еще продемонстрировали автоматизированный робот-погрузчик, разработанный в сотрудничестве с Samsung и Volkswagen. Подобных машин в жизни Медведева было несчетное множество. Зная его любовь к техническим изобретениям, практически на каждой выставке организаторы с гордостью показывают что-то новенькое. От игрушечной железной дороги, по которым мчатся макеты современных скоростных поездов, до роботов-андроидов.

В 2015 году, открывая технопарк на севере Москвы, Медведев оценил браслет, позволяющий выспаться за четыре часа. Гаджет надевается на ладонь, считывает импульсы головного мозга и продлевает глубокую стадию сна. «Нам всем такой прибор нужен. Когда потренируетесь, то нам с Сергеем Сергеевичем (Собяниным, мэром Москвы — прим. «Ленты.ру») и всем членам правительства пришлите, чтобы не засыпали на заседаниях», — с улыбкой заметил премьер.

Узкие галстуки

Еще одним ярким событием в повестке премьера, а заодно и председателя главной партии в стране, стало заседании фракции «Единая Россия» 7 февраля. Запомнилось оно не столько политическими заявлениями, сколько внешним видом Медведева. Он щеголял в ярком галстуке изумрудного цвета, на котором внимательный взор обнаруживал принт из голубых мопедов.

Блогеры, активно обсуждавшие галстук в соцсетях, сошлись во мнении, что это культовый итальянский мотороллер Vespa. И тут же нашли магазин, в котором можно купить точно такой же галстук. Всего за 35 евро.

Этот аксессуар в гардеробе Медведев нередко обращает на себя внимание. Несколько лет назад на одном из совещаний с членами правительства он сидел в галстуке небесно-голубого цвета, усыпанном серебристыми цветочками.

В то же время именно галстуки Медведева часто вызывают критику. Ему пеняют на слишком узкий галстук или на слишком крупный узел. Отвлечь внимание от этой детали туалета помогают другие аксессуары. Например, часы. Вот и 16 февраля, пока президент России Владимир Путин выступал на коллегии Федеральной службы безопасности, Медведев на заседании правительства сумел заинтересовать общественность не только своими словами, но и рукам. На его запястье виднелся ярко-синий ремешок часов.

«Умные» часы

Новые смарт-часы на руке премьера — это Garmin Quatix 3 американского производства, предназначенные для рыболовов и капитанов малотоннажных судов. Аксессуар оснащен модулями GPS и ГЛОНАСС, компасом, альтиметром и барометром. Предустановленные приложения включают в себя информацию о приливах, данные парусных гонок, счетчик пойманной рыбы, сигнализацию дрейфа от места якорной стоянки.

Специально для путешествий по воде устройство снабжено кнопкой Man Over Board («Человек за бортом»), позволяющей быстро сохранить координаты места, в котором произошло падение за борт, чтобы немедленно туда вернуться.

Цена в России без учета скидки — около 60 тысяч рублей. Зачем такой гаджет председателю правительства, сложно сказать. Ранее он появлялся на публике с часами Apple Watch и Swatch.

«Яблочная» новинка на руке премьера случайно попала в кадр прошлым летом. Позже такие же часы украсили запястья и других членов правительства. Например, вице-премьер Ольга Голодец носила Apple Watch в белом варианте.

Затем Медведев перешел на бюджетные Swatch ценой всего 100 долларов, что в несколько раз дешевле «яблочной» новинки. Кроме того, часы Swatch работают гораздо дольше. Возможно, премьеру просто надоело заряжать модный гаджет каждый день.

Броская обувь

В предыдущий раз повышенное внимание на внешний вид премьера обращали полгода назад, когда Медведев обулся не в самую дорогую модель ботинок Jimmy Choo (примерно за 50 тысяч рублей). Все равно его критиковали за стоимость обуви, а также ее неуместность.

Мужской журнал GQ объяснял, что черные оксфорды со спрятанной под эластичную верхнюю деталь шнуровкой не стоило надевать на деловую встречу и под строгий черный костюм. Да и в целом, выбор модных аксессуаров у Медведева не выглядят как запланированные, продуманные шаги. Это больше похоже на импульсивные покупки, делали вывод в журнале.

Правда, до этого модники отмечали тщательный выбор обуви, делающей Медведева выше ростом. В 2014 году на встрече с президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым он был в ботинках-дерби Prada на трехсантиметровой подошве. На утреннюю тренировку с Путиным в сочинской резиденции премьер явился в кроссовках Nike Air Max 90, у которых самая высокая часть платформы — 4 см.

Спортивную обувь Медведев предпочитает яркую. Кроссовки с вкраплением синего, фиолетового и кислотно-розового, а также светлые джинсы и клетчатая рубашка — такой неформальный образ премьер выбрал и прошлым летом для осмотра площадки молодежного форума «Территория смыслов на Клязьме».

Там его, как всегда, развлекали новинками в технике — продемонстрировали очки виртуальной реальности и сделанный для них отечественный софт. И всем бы разработка была хороша, если бы не несколько деталей. «Матрица и корпус китайские», — пояснил изобретатель. «Типичная для нашей страны ситуация», — вздохнул Медведев. Ведь практически все его любимые гаджеты и аксессуары тоже далеко не отечественного производства.

«Девяток яиц» превратился в российский мем. Чтобы «замаскировать» повышение стоимости продуктов, производители активно уменьшают их вес в упаковке. Съеживаются «стограммовые» плитки шоколада (до 82 грамм), литры молока (до 950 мл), ряженки (до 900 грамм), банки сметаны и даже пиво в жестяной упаковке продается уже не по поллитра, а по 450 грамм. Тем не менее рост цен остановить не удается. По данным Ростата, в 2018 году цены на продукты увеличились на 4,7 процента, на непродовольственные товары — 4,1 процента, на услуги — 3,9 процента. Среди продовольственных товаров больше всего выросли цены на сахар (28,3 процента) и яйца (25,9 процента). В итоге покупатели нередко чувствуют себя обманутыми. Как потребительские конфликты влияют на политику, может ли государство контролировать цены, как российские покупатели «борются» с жадными продавцами, — «Ленте.ру» рассказала научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований ВШЭ Регина Решетеева.

«Лента.ру»: «Ужимание» тары практикуется уже несколько лет. Покупатели не могли этого не заметить раньше. Как они это воспринимают?

Регина Решетеева: Мы проводили интервью с потребителями. Четко прослеживается оппозиция между продавцами и покупателями. Потребители понимают, что вся ценовая игра создается людьми, которые блюдут свои интересы. Производитель стремится получить прибыль. У потребителя — запрос на прозрачность, стабильность, предсказуемость. И основная категория, в которой потребитель видит продавца, — это обман. Понимание, что тебя обманут, перерождается в потребительский цинизм.

Что это значит?

Потребитель всегда готовится к худшему. Если вас обманут в магазине, вы особо не удивляетесь, потому что догадывались, что так и будет. Обман — это когда вы чего-то не ожидали, но так случилось. Циничность потребителя позволяет оставаться не обманутым и не впадать в заблуждения. Бдительность и настороженность как фоновый режим во взаимодействии с продавцом парадоксальным образом рождают чувство защищенности и самоутверждения. Например, когда покупатель ищет лучшие цены, он старается и рационально тратить. Но в то же время покупатель понимает, что на рынке он уязвимая сторона. В отношениях потребителя с продавцами и производителями наблюдается асимметрия в пользу продавца.

То есть потребитель отмечает все уловки маркетологов и, пока они не переходят какую-то критическую отметку, не обращает на них внимания?

Потребителю спокойнее от того, что он понимает процесс, видит, что на самом деле происходит. То есть он не чувствует себя глупым. В то же время ощущает обман. Но потребитель понимает, что он на это никак не может повлиять, рычагов давления на производителя у него нет.

Если не покупать товар, то что тогда есть? Поэтому наши потребители сейчас взяли на вооружение тактику минимизации ожидаемого ущерба. Маркетологи придумывают какую-то акцию. Допустим, объявляются скидки на определенную группу товаров. При этом для покупателя выставляются «ловушки» — чтобы вместе с распродажным товаром он, допустим, приобрел десять других позиций, которые не планировал изначально. Тогда магазин остается с прибылью.

Но сейчас становится все больше потребителей, которые понимают специфику этих акций и используют их в своих целях. Кошмар любого маркетолога — когда в магазин приходит покупатель, скупает акционные товары и ничего больше. Такой потребитель приносит убытки.

Потребитель сейчас пытается переиграть продавца на его же поле?

Отчасти — да. Потребитель осознает свое уязвимое положение, но готов защищаться микротактиками. Отказывается расписываться в своей беспомощности. Креативные потребители ищут возможность повернуть систему хотя бы немного в свою пользу.

Какую стратегию избирают потребители чаще всего: тотальная экономия или переход на дешевые товары, пусть и не самые качественные?

У меня есть гипотеза, что у потребителей сформировался запрос на эффективное управление собственными финансами. С 2014 по 2016 годы произошел радикальный рост цен. С 2014 по 2017 год прирост потребительских цен составил 25,7 процента. Цены росли, а доходы населения падали. Именно тогда начала зарождаться идея осознанной экономии. А установка, что экономят только бедные, начала уходить в прошлое. В глянцевых журналах, рассчитанных на средний класс, стали часто появляться статьи о том, как лучше минимизировать свои траты и эффективно контролировать расходы. И это не смотрится как элемент образа скряги Скруджа Макдака. То есть категория экономии эволюционирует с 2014 года.

Но это вовсе не значит, что все вдруг начали повально следить за собственным бюджетом. Когда мы в социологических исследованиях спрашиваем респондентов, записывают ли они свои траты, то многие отвечают, что нет.

Рациональность — слишком сложная категория. Экономистами потребители не стали, но начали активно анализировать и мониторить цены. Они могут совершать систематические ошибки. Но идея, что нужно контролировать свои расходы, становится новой этикой потребителя. Нельзя сказать, что мы все стали рациональнее. Но то, что стали собраннее, — это факт.

Вы говорите, что российский потребитель чувствует свою ущербность по отношению к продавцам. В Европе и Америке, получается, все наоборот?

На Западе очень сильна концепция потребителя как гражданина. То есть потребитель своим выбором может повлиять на общественное благополучие. Например, вы не покупаете товары компаний, замеченных в неэтичном поведении. Была мощная кампания, когда призывали бойкотировать товары Nike, уличенной в использовании на своих производствах труда несовершеннолетних.

Когда Дональд Трамп стал президентом США, развернулась кампания с призывами не пользоваться услугами фирм, ассоциировавшихся либо с самим президентом, либо с членами его семьи. И эти флешмобы становятся достаточно мощным оружием и материально очень чувствительны для производителей. То есть главное отличие — в Европе и Америке потребитель атакует систему и влияет на политику. В России же потребитель просто защищается, концепция нападения у нас вообще не применима.

Не применима, потому что многие россияне живут бедно, у нас не удовлетворены еще основные базовые потребности, люди «не наелись досыта», чтобы думать о справедливом мироустройстве?

Исторически в России сложилась другая потребительская культура. В советское время сформировался и закрепился негативный образ торговли. Возьмите любую советскую комедию, и вы обнаружите сатиру на тему диктата и произвола продавцов. Классическое «вас тут много, а я одна». Западный же потребитель понимает, что на рынке он хозяин, там все создано ради него, подчинено его интересам.

Российский рынок «не доразвился», чтобы потребитель мог постоянно диктовать свою волю?

Логика, что мы до чего-то не доросли — колониальная. В России — другие институты, не такие, как в Европе, Америке. Считаю, что нет универсальной модели потребительского рынка, которая рано или поздно дойдет до всех развивающихся стран. В Европе также нет монолитного однообразия. Я была на международной конференции по потребительским рынкам. В Евросоюзе созрел запрос на то, чтобы унифицировать практики по защите потребителей. Но это очень сложно.

В каждой из европейских стран потребитель ставится во главу угла, его права защищаются, но по-разному. Во Франции, например, больше наказывают тех, кто обманул покупателя. А в Германии предоставляют потребителю максимум информации, и он уже сам должен выбрать, обманываться ли ему. То есть идея по отстаиванию прав потребителя — одна, но исполнение — разное.

У России, как всегда, особый путь?

Я не хочу скатываться к аргументу, что у России — все особое. Просто склонна придерживаться, что универсального потребителя не существует. То, что потребители считают справедливым или несправедливым, то, как они мыслят себя в системе рыночных отношений, зависит от национального контекста.

Почему россиян так задел злополучный «девяток яиц»?

В Англии есть термин «моральная экономика». Это когда чисто экономические принципы на рынке уже не действуют. На сцену выходит понятие нравственности. То есть того, что делать нельзя, пусть даже это и выгодно. Потому что это несправедливо. Вопрос с «девятками» народом не воспринимается как маркетинговая уловка, а ощущается как обман, цинизм со стороны производителя. И уже далее — как политический кризис.

Казалось бы, какая разница — девять яиц или десять. Цена одного яйца — примерно пять-восемь рублей. То есть не так вроде бы и много, чтобы переживать. Но покупатели понимают, что что-то идет не так, и возмущаются этому. Вы сколько угодно можете не ходить на выборы, не участвовать в маршах, славить того или иного кандидата, но как только начинают нарушаться ваши права как потребителя, то вы волей-неволей начнете оценивать политический порядок — справедливый или несправедливый.

Замечая повышение цен, граждане поневоле начинают винить в этом кого?

Если вы достаточно долго депривированы, испытываете нужду, то первыми, кого вы будете винить в повышении цен, конечно, будут продавцы и производители. Но потом недовольство непременно начнет ползти еще шире. И уже докатится до государства. Как рассуждает потребитель? Если власть в государстве не может защитить человека от произвола рынка, значит, не такая уж она эффективная и не справляется со своими функциями гаранта стабильности. Политическое и потребительское — очень сопряженные вещи.

Социологи в последние два-три года приходили к неизменному выводу: несмотря на легенду о великой России и заявлениях о ее всесилии, простые бытовые неурядицы выходили у людей на первый план, сказываясь на уровне счастья и уверенности в завтрашнем дне. Сейчас все наоборот?

Вы можете поддерживать любого политика, но если вам нечего есть или лекарства слишком дорогие и вам не на что их купить, нечем платить за ЖКХ, то вы будете думать о личной экономической безопасности.

Кроме яиц, есть еще «этические» продукты, способные вызвать бурю?

Прежде всего это базовые товары, услуги. Такие, которые которые покупают/пользуют все. Если вдруг завтра соевое молоко вместо 200 рублей будет стоить 500, то вряд ли это произведет общественный резонанс. И вряд ли губернатор Свердловской области тут же обратится к населению с заверениями, что соевое молоко как стило 200 рублей, так и будет стоить.

К числу «политических» продуктов-маркеров, наверное, можно отнести мясо, крупы. Повышение цен на ЖКХ и бензин — тоже острая социальная проблема. Как бы это ни обосновывали рыночной эффективностью, в голове обывателя сразу выстраивается логическая цепочка: Россия — нефтяная страна, а своим гражданам бензин продает страшно дорого. Кто в этом виноват? Конечно, компании. Но и государство, потому что не проконтролировало, не обеспечило. То есть начинает запускаться процесс перевоплощения. Рост цен на яйца, бензин ущемляют ваши права не только как потребителя, но и как гражданина.

Но ведь бесконечно маскироваться производители тоже не могут?

Думаю, что если бы розничные сети максимально открыто показали свои издержки, предоставили бы аргументированное обоснование роста цен, это помогло бы сгладить конфликт между продавцами и покупателями. Когда потребитель не понимает хотя бы базовые принципы ценообразования, то начинает додумывать. Почему вдруг товар, стоимость которого не завязана ни на инвестициях, ни на росте курса доллара, стоит в два раза больше? Значит, это жадные продавцы хотят нажиться на покупателях. И если бы производитель аргументированно объяснил как, что и почему — рост аренды, рост стоимости расходных материалов и прочее, — это могло бы снизить напряжение. Но у нас, к сожалению, большой дефицит коммуникаций не только в рыночной сфере, но и во многих других.

В России женщины занимают менее четверти мест в парламенте и единичные высокие посты в исполнительной власти. Между тем мировая статистика свидетельствует о том, что чем больше женщин в политике, тем лучше решаются вопросы социальной защиты, материнства и детства. Все это в итоге приводит к улучшению качества жизни в стране. Сработает ли это в России, существует ли здесь «особенное» отношение к женщинам или оно нам навязано и есть ли польза от борьбы блогерок за феминитивы — «Ленте.ру» рассказала доктор политических наук, профессор (не профессорка) Российского государственного гуманитарного университета Галина Михалева.

***

«Лента.ру»: Что говорит мировой опыт о работе женщин в политике?

Михалева: Наша статистика очень плоха. Статистика мировая, особенно европейская и американская, — наоборот, очень хороша. Там женщин в политике все больше и больше, причем на самых ведущих должностях. Это не только главы государств — например, Тереза Мэй (премьер-министр Великобритании), Ангела Меркель (канцлер Германии), это и министры обороны в скандинавских странах, в Испании. И в парламентах многих западных стран больше 30 процентов женщин, а в странах Скандинавии подходит к половине.

У нас ситуация совершенно иная. У нас женщины если есть где-то в политике, то на самом нижнем уровне, где нет ни власти, ни денег. Это муниципальный уровень. И то я не думаю, что там до 30 процентов дотягивает. Что касается Госдумы — там 16 процентов, в Совете Федерации — 17 процентов. Раньше было три губернатора, сейчас и тех нет. И на президентских выборах все участницы у нас получают такой процент, что даже говорить стыдно.

У нас существует укоренившееся мнение, что политика — грязное дело, и женщинам там не место. Кстати, те, кто попадает туда — они, как правило, или жены, или любовницы, или протеже политиков-мужчин.

Откуда возникло это укоренившееся мнение?

Это общественное мнение, это довольно распространенная позиция, которая, кстати, очень часто артикулируется не только мужчинами, но и женщинами.

С чем вы это связываете?

Я связываю это с тем, что мы попали в постсоветскую ловушку. Потому что хоть выборы в советское время были чисто формальными и безальтернативными, тем не менее наши женщины одними из первых получили избирательные права, а в постсоветское время ситуация изменилась — решили, что ничего этого не надо, должны все сами пробиваться. Но хочу обратить ваше внимание, что в советское время квоты-то были, но во власти женщин никогда не было. Ни одна женщина не была членом Политбюро. Была одна кандидатка — Екатерина Фурцева, и всё. Потолок был — директор школы, ткацкой фабрики или главврач больницы. Выше женщин уже не было.

А дальше у нас пошла всякая чехарда, и права женщин стали последним вопросом, который кого-либо интересовал. И из-за той нагрузки — а понятно было, что в Советском Союзе женщины и работали, и занимались семейными делами, то есть испытывали то, что называется двойной нагрузкой, — часть перестала работать, часть ушла в неформальный сектор. У нас о них даже статистики толковой нет. От этого прошлого остались очень неприятные вещи, такие как список профессий, на которых не могут работать женщины (в постановлении от 2000 года их было более 450 — прим. «Ленты.ру»), и это очень плохо, особенно в маленьких городах и в моногородах. Ведь там просто нет рабочих мест. Почему, например, женщина не может работать в шахте? Или машинистом поезда? Вы задумывались об этом? Машину может водить, трамвай может водить, а поезд в метро — нет.

Честно говоря, женщины, работающие в шахтах, это… Как вам сказать…

А какая разница, мужчина или женщина?

Это очень тяжелый физический труд.

Ну и что? Если она решает чем-то заниматься, почему государство не дает ей этого делать? А что, на мужчин этот тяжелый труд плохо не влияет?

Влияет, конечно.

Вот. И такого абсурда довольно много.

Ну и рухнула вся социалка, которая тоже была в советское время на низком уровне, но она была — и места в детсадах, и бесплатное образование, и здравоохранение. Сейчас ничего этого нет. И, конечно, это очень сильно отразилось на женщинах.

И плюс еще одну вещь не забудьте. У нас тоже разная статистика, но больше половины браков распадается (где-то я даже видела цифру 65 процентов), и в 95 процентах случаев женщина остается одна с ребенком или с двумя детьми. А папа, естественно, бегает от алиментов или старается устроиться на низкооплачиваемую работу.

Когда столько всего на женщине — не до политики, понимаете?

«Мужчины больше заняты самоутверждением»

Сколько должно быть женщин в парламенте? Об этом статистика что говорит?

По статистике ООН, если меньше 20 процентов женщин — не решаются проблемы детей, если меньше 30 процентов — не решаются проблемы женщин. А по справедливости — должно быть пропорционально населению. Если 50 процентов граждан страны женщины — значит, 50 процентов должны быть депутатам, потому что и их интересы должны быть представлены. Если это демократия, естественно.

При этом у нас женщин больше, чем мужчин. То есть их должно быть в парламенте большинство?

Ну конечно.

Почему в вопросах защиты детей и женщин именно так работает статистика? Понятно, что если интересы какого-то меньшинства не представлены, то они и не обеспечиваются должным образом. Но женщины — это не меньшинство.

Потому что мужчины больше озабочены вопросами внешней политики и бюрократии. И у них реже руки доходят до жизненно важных вопросов, таких как здравоохранение, образование, защита людей с ограниченными возможностями и так далее. Для женщины это естественно. Это первое, о чем она подумает: как там дети? как семья будет работать? Мужчины больше заняты самоутверждением.

И плюс — это тоже доказанная общемировая тенденция — мужчины предпочитают силовые стратегии, так называемый «железный треугольник» Марса. А женщины предпочитают «мягкий треугольник» Венеры. То есть для мужчин важны сила и деньги, а для женщин важно взаимопонимание, поэтому они ориентируются на консенсусное решение вопросов, а не на силовое продавливание.

Вообще, на мой взгляд, у нас довольно много женщин и в политике, и среди управленцев. Я вспоминал своих начальников, и среди них точно больше женщин, чем мужчин.

Действительно, если брать вообще все, то чиновниц много. Но они обычно на нижних уровнях работают. Чем выше уровень — тем меньше там женщин.

Их туда просто не пускают, вы считаете?

Да, это тоже очень известный феномен, и не только российский. Его называют «стеклянный потолок», а иногда — «липкий пол». Женщина должна быть в два раза лучше мужчины, чтобы получить руководящую должность. Поэтому их там меньше.

И потом, у женщин тоже укоренился стереотип, что в семье должен работать мужчина, а задача женщины — дом обеспечивать. Но это потому, что женщины получают меньше.

Статистика по зарплатам насколько соответствует действительности?

За тот же труд женщина получает на треть меньше, это факт.

Настолько часто встречается этот тезис, что кажется, будто так говорят в любой стране, когда затрагивают тему равенства полов.

Нет. Дело в том, что есть специальные механизмы, в том числе в Европейском союзе, которые не позволяют этого делать, и есть специальные люди — уполномоченные по правам женщин, которые за этим следят. И есть специальные практики по тем отраслям, где женщин меньше, чтобы при приеме на работу при равных качествах предпочтение отдавалось женщине. Например, в науке. С университетскими профессорами такая же история. Кстати, есть квоты для женщин и в руководстве крупных фирм.

«У нас сейчас консервативный поворот»

В политике, на ваш взгляд, у нас есть позитивные сдвиги? Ксения Собчак была кандидатом

У нас сейчас консервативный поворот, серьезную роль играют традиционные конфессии, и в первую очередь Русская православная церковь, которая пропагандирует традиционную роль женщины — по «Домострою». Части консервативного поворота — это декриминализация домашнего насилия (женщин можно бить!), это попытка полного запрета абортов и другие неприятные вещи.

Когда этот консервативный поворот начался и с чем он был связан?

Он так тихо у нас проходил. Попытки были начиная с 1990-х годов. Объяснение здесь простое. Дело в том, что в нашем государстве решили, что проще вернуться к православию, самодержавию и народности Уварова (Сергей Уваров, создатель теории официальной народности, в 1833-1849 годах министр народного просвещения Российской империи — прим. «Ленты ру»). И здесь, понятно, роль церкви серьезно выросла. Это уроки православия в школах, это московская программа «200 храмов» — со строительством храмов в шаговой доступности, и так далее.

Идеология популярная — значит, ложится на благодатную почву? Значит, люди этого действительно хотят?

Люди у нас, знаете ли, очень сильно зомбированы и отравлены телевизионными каналами. Им надо за что-то схватиться, нужна какая-то надежда, реальная жизнь ничего хорошего не приносит, поэтому они, конечно, ориентируются на это. Плюс образование еще не очень хорошее, и его качество падает.

Почему вы считаете, что нарушение прав женщин — черта авторитарных режимов?

Потому что составная часть демократии — это права женщин. Я по-другому могу это сформулировать. Это, конечно, довольно странно звучит: в нашей стране женщин большинство, но по правам они — меньшинство. Любая консолидированная демократия защищает права меньшинств. Поэтому есть такая формула, что демократия без женщин — не демократия. И поэтому, кстати говоря, одна из целей ООН третьего тысячелетия — гендерное равенство.

«У нас хуже, чем в Казахстане, в Армении, в Грузии»

В странах СНГ лучше ситуация с правами женщин? Или это наша общая с соседями проблема?

В СНГ лучше. У них приняты законы о домашнем насилии, есть много чиновников, работающих с обеспечением гендерного равенства, есть уполномоченные по правам женщин, а у нас ничего нет вообще. У нас есть даже уполномоченный по правам предпринимателей, а по правам женщин — нет, и у нас не принят закон о государственном обеспечении гендерного равенства. В этом смысле у нас хуже, чем в Казахстане, в Армении, в Грузии.

Так что же мы должны сделать, чтобы с правами женщин в стране стало лучше?

Первое — нужно принять закон, о котором я говорила. Он, кстати, разработан, прошел первое чтение, потом его положили под сукно, и там он лежит с 1995 года. Это закон «О государственном обеспечении гендерного равенства». Нужно учредить институт уполномоченного по правам женщин, опять же. Нужно обязательно изменить отношение к этой теме в средствах массовой информации, нужна гендерная экспертиза законодательства, нужно обязательно принять закон о домашнем насилии (не только отменить закон о декриминализации, но принять специализированный закон, в котором должно быть много всего, в том числе — ордер, который не позволяет насильнику подойти к жертве, создать кризисные центры для жертв домашнего насилия, и так далее), увеличивать роль отцов в семье — например, за счет дополнительных декретных отпусков, которые есть во многих странах Евросоюза.

Проблема комплексная, и ее начали потихоньку осознавать. В правительстве был подписан документ — программа по защите прав женщин. Он пока немного однобокий, но те недостатки, о которых мы с вами говорим, в нем хотя бы называются. Конечно, программа выхода предложена очень слабенькая, декларативная, но раньше об этом не говорили вообще, а сейчас говорят на правительственном уровне. Это уже хорошо.

А как это должно повлиять на жизнь всей страны? Другими словами, какое дело мужчинам до прав женщин?

Во-первых, у нас повысится эффективность труда, потому что все запреты будут сняты, увеличатся зарплаты и так далее. Во-вторых, если женщин во власти будет больше, то не будут приниматься асоциальные законы, а социалка будет в сфере внимания. И, самое главное, улучшится атмосфера, потому что снизится конфликтность и изменятся роли — для детей будет лучше. Отцы будут ими больше заниматься.

Как, простите, увеличатся зарплаты? Конкуренции же будет больше.

Увеличатся зарплаты у женщин, которые сейчас на треть меньше.

А точно ли это все сработает в России? Если взять наших главных женщин-политиков, то в 2018 году было сразу два эпизода со слезами чуть ли не в прямом эфире: сперва Собчак во время дебатов, потом — глава ЦИК Элла Памфилова. Это людьми воспринималось очень ярко, но, на мой взгляд, именно потому, что выбивалось из привычной картины мира. Ведь наши люди, как считают некоторые социологи, любят силу.

Сильную руку? Сталина на нас нет с Иваном Грозным, да? Я думаю, что все это выдумки. Мы ничем не лучше и ничем не хуже по сравнению с другими народами. Если это возможно в Латинской Америке или Юго-Восточной Азии, где очень активно идет продвижение женщин, почему у нас это невозможно?

Было бы женщин больше — нормально бы относились и к слезам. Потому что у нас стереотип какой? Если ты идешь в политику, то ты должна быть, извините, конь с яйцами. А если было бы больше женщин-политиков — то и мужчины были бы мягче.

«Если мы не повернем в направлении Ирана»

2019-й в России будет хорошим или плохим для прав женщин?

В этом отношении будет лучше. Потому что сейчас стали говорить на эту тему. Правда, у нас это стало отражением волны, поднятой на Западе, связанной с движением #MeToo. Но проблему начинают осознавать.

Но будет лучше при одном условии: если мы не повернем в направлении Ирана. Потому что все это происходит очень быстро. Недавно видела фотографию Ирана при шахе (до исламской революции конца 1970-х — прим. «Ленты.ру»). Пляж — женщины в бикини. Прошло два года — и всех заставили надеть паранджу.

Меня больше всего пугает эта клерикальная тенденция — женские обрезания, убийства чести на Кавказе, похищение невест, то, что на Кавказе девочкам не дают получать образование и рано выдают из замуж, и так далее. Есть регионы, где ситуация особенно плоха.

Мы не упомянули о вашей гендерной фракции. В партии «Яблоко» вы руководите гендерной фракцией.Там все разделяют ваши взгляды?

Сейчас — подавляющее большинство. Но это стоило мне 20 лет работы. Когда я начинала заниматься этой темой — меня высмеивали, захлопывали, затопывали на съездах, издевались всячески надо мной.

Что говорили?

Что это все глупость какая-то, что нечего ерундой заниматься. Отпускали всякие сальные шуточки. Некоторые женщины говорили: я сама пробилась, и остальные пусть сами пробиваются, нечего.

Но сейчас все пришло в норму. И сейчас у нас с большим трудом идет другой процесс — права ЛГБТ. Тоже не принимается подавляющим большинством, но ничего, я думаю, что это дело времени.

Мне жаль, что мы единственная партия с такой фракцией. В этом плане, конечно, тяжело работать. А женских организаций становится все меньше, потому что они все жили на иностранные деньги. Их либо пытаются объявить иностранными агентами, либо они сами сворачивают работу.

В 2018 году мало кто мог не заметить борьбу за феминитивы. Это часть борьбы за равенство полов, за права женщин?

Да, конечно. Я сторонница феминитивов и стараюсь их везде применять, где это только возможно. К сожалению, русский язык не очень к ним приспособлен. Но можно там, где есть понятие женского рода, применять их. Простой пример: почему нельзя сказать «журналистка», а надо обязательно сказать «журналист»? Или «студентка», «преподавательница»?

Так говорят.

Ну, знаете, так говорят редко. Чаще всего настаивают на мужском роде, говорят, что феминитивы — это коверканье языка. Приведу вам немецкий пример. В немецком языке тоже феминитивов не было, но ничего, со временем, лет за двадцать, язык изменился, и они стали нормой.

Он изменился потому, что изменилась среда и отношение к женщинам?

Изменялась среда, отношение к женщинам, появились задачи, связанные с гендерным равенством, и в соответствии с этим язык изменился.

То есть это была осознанная политика?

Конечно.

У нас этого не прослеживается?

Есть феминистки, которые за это борются, кроме меня есть и молодые девочки, которые выступают за равенство.

Вас как будет правильно подписать? Профессор или профессорка?

Вот это еще не укоренилось. С профессорами и доцентами — пока еще не привыкли. Надо, конечно, тоже менять. Но напишите профессор. Иначе вас не поймут.