Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
По данным ВОЗ, более миллиона человек в мире ежедневно заражаются половыми инфекциями. В российских городах пик обращений к венерологам — лето и осень, сезон отпусков. Группа риска — молодые люди 18-29 лет обоих полов. Во избежание проблем медики советуют не забывать о лучшем друге курортника — презервативе. Нелишним будет изучить кое-какие правила психологии, которые помогут выбрать адекватного партнера, что немаловажно даже для быстротечного романа. Какие опасности подстерегают граждан на любовном фронте — рассказывает «Лента.ру».
Какие «сувениры» привозят россияне из отпусков, не считая магнитиков на холодильник и приятных воспоминаний? По данным Российской ассоциации «Народонаселение и развитие» (РАНиР), молодые люди чаще всего знакомятся с трихомонадами, остроконечными кондиломами и грибковыми инфекциями. У юношей заболевание с первых дней проявляет себя ярко; у девушек две-три недели болезнь развивается скрыто, без выраженных симптомов. Это опасно в первую очередь тем, что девушка, не зная о своем заболевании, может за это время передать его неопределенному количеству партнеров (в зависимости от ее сексуальной активности).
У отдыхающих старше 30 заболевания обычно посерьезнее: гонорея, сифилис. Согласно статистике Минздрава (опубликованы данные за 2015 год), в лидерах по сифилису — Еврейская автономная область (51,7 случая на 100 тысяч человек). Далее следует Архангельская область (46,9 случая) и Московская область (44,8 случая на 100 тысяч человек). В Крыму, кстати, несмотря на статус курортного региона, ситуация с венерическими заболеваниями относительно благополучная (5,9 случая сифилиса на 100 тысяч человек).
В последнее время заражение ВИЧ все чаще происходит при гетеросексуальных половых контактах. В группе риска теперь не только наркоманы и гомосексуалисты. По информации федерального центра СПИД, около двух процентов российских мужчин 25-40 лет имеют положительный ВИЧ-статус.
Гинекологи считают, что самый эффективный метод предохранения — двойной: презервативы и женские контрацептивы. Это поможет уберечься не только от болезней, но и от нежелательной беременности.
— У нас почти 40 процентов женщин, ведущих активную половую жизнь, могут столкнуться с этим, — говорит директор РАНиР Любовь Ерофеева. — К сожалению, даже в наше просвещенное время многие практикуют нетрадиционные методы контрацепции: отвар лаврового листа, кто-то прыгает со шкафа. Это не поможет. Если что-то пошло не так — у женщины есть три дня, чтобы выпить таблетку экстренной контрацепции после незащищенного полового акта. Такие препараты должны быть в каждой аптечке. Это средство однозначно лучше, чем аборт. Даже для юных барышень.
По словам Ерофеевой, экстренной контрацепцией можно пользоваться столько, сколько необходимо, дополнительного медицинского обследования перед употреблением таких препаратов не требуется.
— Современная контрацепция безопасна, — настаивает врач. — У многих российских гинекологов есть предубеждение против гормональных таблеток. Существует также миф, что от них поправляются. Как объясняют эксперты, это от того, что в первом поколении противозачаточных средств, которые использовали в СССР, доза гормонов была большой: одна таблетка содержала их столько, сколько сейчас — трехмесячный курс.
Кроме медицинских способов обезопасить отношения есть и психологические практики. Гипнотерапевт, член общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги Михаил Реймаров призывает дам как можно эффективнее использовать сезон курортных романов для завязывания легких, ни к чему не обязывающих отношений. Одно из правил — искать общения «без обязательств», флирта сразу с несколькими мужчинами. Делать ставку на одного-единственного не стоит, можно попросту потерять время.
— Все мужчины делятся на пять психотипов, — консультирует Реймаров. — Если вы будете знать их основные черты, то сможете диагностировать ситуацию и даже предсказать, чем закончится курортный роман.
Женщины чаще всего обращают внимание на внешние проявления мужчин-покровителей. Эти мужчины любят во всем быть главными, интересы других не рассматривают. Отношения с ними — убийство времени и потеря здоровья. Хотя если курортный роман обернется нежелательной беременностью или болезнью — такой кавалер возьмет на себя и ответственность, и расходы. Однако с ним вероятность незащищенного секса минимальна: обычно «покровители» просчитывают все на несколько шагов вперед.
«Бегущий от реальности» — мужчина, плохо адаптированный к жизни. Такому нужна муза-вдохновительница, которая им постоянно восхищалась бы. От проблем он дистанцируется. Течет крыша — неважно. Смывать в туалете — не обязательно. Проблем в виде беременности или болезни он, как правило, избегает, опасаясь, что его жизнь станет слишком скучной. Можно попробовать завязать с таким мужчиной отношения, но только если очень хочется и на короткий срок.
«Пикапер», постоянно меняющий партнерш, решает проблемы собственной несостоятельности. Из равновесия его легко вышибить неожиданным вопросом или действием. Например, когда женщина берет инициативу продолжения знакомства на себя. Обычно отношения с ним дальше постели не заходят, но, собственно, чего еще ждать от курортного романа?
«Альфонс» пытается получить за счет женщины недоступные ему товары и услуги. Он умелый психолог и дамский угодник, «прощупывает» партнершу и узнает, на чем сыграть. Ты любишь нежность? Ты моя принцесса! Внешность и возраст спутницы для него — не главное. Как только он находит вариант поинтереснее, может сбежать на более высокооплачиваемое содержание. Ничего личного. Просто бизнес.
Самый редкий тип, но наиболее гармоничный в отношениях, — это «партнер». С ним отношения получаются равноправными, открытыми, без двойного дна. Но такие мужчины — редкость, их не больше 10 процентов, поэтому не стоит тратить отпуск на поиски именно такого мужчины.
— В чистом виде, конечно, эти психотипы встречаются редко, — объясняет Реймаров. — Но у каждого мужчины преобладают те или иные черты. Узнать своего партнера можно, внимательно изучив его профиль в социальных сетях. Посмотрите, какую музыку он слушает, что читает, что пишет — и многое станет ясно. Но самое главное, что должна знать женщина: нужно действовать только в своих интересах, не оглядываясь на мнение окружающих. С их точки зрения, вы можете совершить неразумный поступок, но с вами все будет в порядке.
В России началась кампания в поддержку сестер Хачатурян, которых задержали в прошлом году после убийства отца, годами подвергавшего их физическому, психологическому и сексуальному насилию. Им предъявили обвинение в убийстве по предварительному сговору, то есть девушкам может грозить до 20 лет тюрьмы. В Санкт-Петербурге, Самаре и Владивостоке прошли одиночные пикеты россиян, которые не согласны с обвинением. Такая же акция в среду, 19 июня, проходит в Москве, на Новом Арбате, напротив здания центрального управления Следственного комитета. «Лента.ру» поговорила с теми, кто вышел на улицы и узнала, почему они посчитали важным вступиться за сестер Хачатурян.
«Это то, что пугает больше всего и абсолютно каждого»
Мария Трубицына, лингвист, Москва
Мы узнали об этом деле, когда состоялось убийство, и это совершенно поразительный случай, потому что весь этот кромешный ад проходил за закрытыми дверями. Об этом знали что-то соседи, что-то — подруги девочек, но полностью об этом не знал никто, а полиция, куда обращалась мать, не предприняла ничего, чтобы их остановить. Дело сестер Хачатурян — это яркий пример того, насколько опасно домашнее насилие и насколько опасно ничего не предпринимать.
Все в этом деле кромешный кошмар, но больше всего меня удивило, что девочки ему прислуживали, и он вызывал их звоном колокольчика, как слуг. Это выглядит не как поведение вспыльчивого человека, а очень цинично: как будто он намеренно унижал их изо дня в день и хотел, чтобы им было плохо. Это страшно, когда люди настолько настойчивы в намерении причинить другим боль. Для меня сестры Хачатурян — героини: они нашли в себе силы бороться за освобождению от тирании. Бежать они не могли — их как несовершеннолетних вернули бы ему, а обращения матери в полицию ни к чему не привели.
Для России пикеты — это не самый типичный способ выражения мнения, потому что у нас нет сложившейся культуры протеста. В последние годы этому способствует полицейский произвол и законодательные ограничения на спонтанные акции протеста. Но я выхожу, потому что меня беспокоит проблема домашнего насилия в России. Дело сестер Хачатурян иллюстрирует большую язву в российском обществе, о которой мало говорят: в большом количестве семей происходит домашнее насилие, и от него нельзя защититься. Не так давно приняли закон о декриминализации семейных побоев, и теперь за то, что ты избил жену или ребенка, можно заплатить небольшой штраф — звучит, как в средние века.
Учитывая, в каком количестве семей это происходит (а я сейчас говорю только о тех, кто попал в статистику МВД и дошел до обращения в полицию; понятно, что большинство этого не делают), нужны серьезные законодательные и другие меры, чтобы просвещать людей, менять эту структуру, работать с жертвами насилия. Нужно принять закон о домашнем насилии, ввести охранные ордера, убрать формулировку «превышение пределов допустимой обороны», потому что сама по себе эта идея абсурдна, принять Стамбульскую конвенцию, чтобы гарантировать пострадавшим от домашнего насилия физическую и психологическую безопасность.
То, что выходят практически одни женщины, наверное, следствие нашей патриархальной среды: с детства девочки всегда готовы, что нужно будет защищаться и убегать, потому что часто сталкиваются с угрозой насилия, как физического, так и сексуального. Само это знание позволяет женщинам проявить эмпатию. В той или иной мере, если не каждая была в этой ситуации, то как минимум были подруги.
Виктимблейминг — это серьезная культурная проблема, которая тормозит поворот механизма в сторону помощи женщинам и всем людям, страдающим от домашнего насилия. Сексуальное насилие над детьми — это то, что пугает больше всего и абсолютно каждого, оно напоминает нам о том, что мы живем в небезопасном мире, поэтому люди могут не хотеть об этом говорить, а некоторым это даже дает почву агрессивно кричать и обвинять жертву. Но вряд ли им удастся сделать вид, что ничего не произошло.
«Сработал момент возмущения: дальше просто некуда»
Дарья Апахончич, художница, активистка, участница проекта «Ребра Евы», соавторка канала «Феминистки поясняют», Санкт-Петербург
Одиночный пикет — это чуть ли не единственная законная возможность в России высказаться в публичном месте. Такое высказывание обладает другой силой, потому что реальное, физическое присутствие на улице связано с большей опасностью, чем в интернете. Это важно делать там, где мы теряем права: на улице у нас их меньше, важно показать, что мы не собираемся уходить в тень и анонимность.
Петербург — город, где мало реагируют на уличные акции. Мы вышли с соавторками канала «Феминистки поясняют», с которыми мы в равной степени занимаемся и онлайн, и офлайн активизмом. К нам подошли несколько молодых мужчин, спросили подробнее об этой истории, стали искать в интернете их фамилии.
Для нас в этом деле сошлись все возможные степени уязвимости девочек, которые в этой ситуации оказались. Во-первых, они принадлежат к традиционному обществу, и хоть мы живем в светском государстве, эта история связана с традиционным укладом нашего мультинационального мира. В России много таких укладов, но, к сожалению, не принято говорить о проблемах внутри закрытых сообществ.
Во-вторых, эта история про детей, потому что насилие началось для них в детстве. У нас с правами детей трудности. На протяжении многих лет сестры Хачатурян подвергались ужасному насилию, и никто не вмешался, хотя знала опека, знала школа, знали соседи! Если бы мы узнали, что какого-то ценного для нас человека, например, певца, на протяжении 15 лет держат дома, избивают и насилуют, это был бы шок: как так можно. А то, что это происходило с тремя девочками, — все разводят руками. Это возмутительно, что жизнь разных людей оценивается по-разному!
В-третьих, эта история про патриархальную проблему в нашем мире, потому что есть еще мама девочек, которая была совершенно бесправна: вышла замуж в 17 лет, была мигранткой, и с того же возраста по сути была в рабстве — много лет Хачатурян не давал ей выходить из дома, избивал, и тоже все об этом знали, но ничего не происходило.
Те, кто пишут, что преступлением нельзя отвечать на преступление, мыслят из своей благополучной ситуации. Это тот случай, когда сытый голодного не разумеет, и здоровый не понимает ситуацию нездорового, дисфункционального. Когда всю жизнь подвергалась жестокому насилию, откуда возьмутся силы на то, чтобы организовать побег? Тем более, это был бандит-взяточник, который держал в повиновении всех окружающих, у него была власть их вернуть и проучить так, как он хотел. Он их наказывал, когда узнавал, что они общаются с родной матерью. Куда бы они, несовершеннолетние, сбежали? У нас даже пребывание в шелтерах [убежищах] несовершеннолетних считается незаконным!
Эта риторика, что закон един для всех, хорошая, но здесь девочки, по сути, все это время были заложницами тирана. Если не работает государство, не работает правосудие, а они в ситуации насилия, в том числе сексуального, они были вынуждены действовать таким путем. Старшие, как они объясняют, увидели кровь и подумали, что младшую отец опять подверг насилию, и бросились ее спасать. Я верю, что они были в аффекте.
Я думаю, пикеты начались, потому что сработал момент возмущения: дальше просто некуда! Для меня это дело не только про этих сестер. Мне бы хотелось, чтобы у нас был пересмотрен закон по самообороне, потому что огромное число женщин сидят в тюрьме за то, что в результате домашнего насилия как бы превысили пределы самообороны. Хотя мы понимаем, что женщина не может, как мужчина, дать кому-то в нос, чтобы все прекратилось: после этого насильник ее так изобьет, что она долго не сможет вставать. Пределы самообороны — очень нечеткая для обсуждения тема, потому что мы находимся в разных ситуациях. И мне бы хотелось, чтобы этот случай привел к принятию Стамбульской конвенции, потому что женщина в России не защищена от насилия. У меня есть надежда, что общество сделает выводы из этих случаев, поэтому я выходила и буду выходить на пикеты.
В прошлом году, когда девочек отпустили под домашний арест, была надежда, что в ситуации истязания детей все же разберутся, что будут расследовать, почему проверяющие органы не сработали. Но предъявляется обвинение в умышленном убийстве по сговору, и это вопиющее несоответствие нашим представлениям о справедливости. Женщины поколениями терпят домашнее насилие, но тут я надеюсь, что хватит сил не терпеть.
«Женщина попросила эти плакаты и встала сама»
Анна, редактор, Самара:
Меня возмущает то, что для людей в положении девочек, сестер Хачатурян, не было никакой возможности получить помощь, пока они были жертвами насилия со стороны отца. Их должно было защитить государство. Оно эту свою обязанность не выполнило, а теперь их за это наказывают.
Я не выхожу на пикеты часто, но считаю, что по такому делу важна реакция общественности. Я решила выйти, когда узнала, что их все-таки будут судить по самому тяжелому составу: не за самооборону или что-то еще, а за убийство по сговору группы лиц, и им грозит большой срок. По-моему, это несправедливо, это зверство.
Когда об этом случае стали писать в прессе, версия домашнего насилия выглядела достаточно правдоподобно, и меня это встревожило. Я и до этого случая встречалась с историями, когда жертвы изнасилования оказали сопротивление и получили большие сроки за это сопротивление. В России в принципе самооборона карается, и это проблема, о которой я знала и до случая сестер Хачатурян.
Их дело я считаю также самообороной, потому что они находились в зависимости от отца и никуда не могли сбежать, потому что две несовершеннолетние девушки были бы ему возвращены. Когда их мать писала обращения в полицию, их возвращали ему, а им никто помощи не оказал. Я не вижу в этой ситуации другой возможности спастись, если государство не делает ничего. Что еще остается людям, чтобы защитить себя?
Это лучше всего понимают женщины — что чувствуют жертвы домашнего насилия, насколько они беззащитны. У мужчин просто не хватает такого жизненного опыта: когда ты живешь вместе со своим насильником, тебе некуда от него уйти и ты не можешь получить никакой защиты от него. Женщинам это понятно.
На моем плакате было написано: «Требую принять закон о домашнем насилии». У нас его нет. Например, могло бы помочь введение охранных ордеров. Это необходимо, потому что у нас достаточно бедная страна, и женщине некуда идти в таких случаях. Законопроект этот существует, периодически направляется в Госдуму, его отфутболивают обратно. И то, что его примут, не очень похоже. Скорее, есть движение в противоположную сторону — та же декриминализация. Но и раньше помощи не получали: есть знакомые, которых постоянно бьют отцы или мужья. Вызывают полицию — она не приезжают.
Периодически я вижу истории, от которых волосы дыбом встают: Герман Стерлигов хвастался, что выдал свою дочь замуж насильно, только что отпустили с условным сроком Юрия Юдина, который издевался над малолетними детьми, пытал током, иголки втыкал… В случае с сестрами Хачатурян я могу допустить, чтобы их судили, но не по тому составу, который приведет к пятнадцати годам тюрьмы.
Пока мы стояли, люди останавливались, смотрели, читали. Подошли двое: мужчина и женщина. Мы рассказали им, почему стоим. Мужчина сказал: как же так, он [отец сестер] всего лишь их насиловал и бил, а не убивал! А женщина попросила эти плакаты и встала сама.
«Домашние тираны каждый день получают сигналы, что могут быть безнаказанны»
Я давно слежу за ситуацией с сестрами Хачатурян, и для меня это дело в первую очередь о том, что у нас нет закона о домашнем насилии. Множество женщин сидит в колониях, потому что самооборонялись от домашних тиранов, но следствие считает, что, поскольку это было систематически, они могли к этому подготовиться, это было спланировано, и место им в тюрьме, а не в реабилитационном центре.
Для меня было шоком, как на ситуацию с сестрами отреагировала армянская диаспора, и возникло такое чувство, что на стороне девочек никого нет, хотя они были всего лишь детьми, которые годами были в порочном круге насилия и ада. Кто-то за них должен вступиться! Если этого не делает общественная организация, пусть это сделаю я, другие феминистки. Кто-то должен быть на их стороне, потому что эта ситуация очень показательна в контексте того, как все плохо с законом о домашнем насилии, и к чему его отсутствие в итоге приводит.
Я выхожу на этот пикет, потому что я чувствую, что времена меняются, к сожалению, в худшую сторону. Уже просто невозможно отсиживаться по своим квартирами и думать: ну, что я решу, ничего не решу, справедливость не восстановишь. Так больше не работает. Пора как-то более вербально выражать недовольство.
Девочки совершили преступление, и этого никто не отрицает. Но принимая во внимание все то, что уже известно следствию про многолетнее и физическое, и психологическое, и сексуальное насилие, про невероятное количество унижений, которое испытывали сестры каждый божий день, их психическое состояние, — очевидно, что они заслуживают реабилитации, а не тюрьму строгого режима.
Я не вчера приехала в Россию и морально я готова к тому, что пикеты ничего не изменят и суд не примет во внимание все смягчающие обстоятельства. Но если их все же осудят по этой тяжкой статье, я буду крайне разочарована в судебной системе, хотя, казалось бы, дальше некуда, но я почувствую, как пробьется очередной уровень дна. Это будет финальный страшный аккорд: государству на проблему насилия все равно. Домашние тираны и так каждый день получают сигналы, что могут быть безнаказанны: важные чиновники, медиаперсоны транслируют ужасные сексистские мысли, оправдывая домашнее насилие. Мы постоянно слышим: нельзя выносить сор из избы, разберитесь между собой, вы же семья. Считается, что раз вы семья, любой ад за закрытыми дверьми — это норма.
«Cестры должны пройти лечение, а не садиться в тюрьму»
Андрей Ходырев, тьютор, Владивосток
На пикет мне предложила выйти супруга. Она рассказала историю сестер Хачатурян, и меня она очень задела. Эту ситуацию трудно воспринимать без сжатых зубов, она очень тяжелая. Я думаю, что сестры до сих пор не осознают, что с ними вообще произошло.
Я переживал погони с ножами от отца, когда мне было 12 лет. Мама подавала заявления в полицию, но органы их не рассматривали и отправляли разбираться внутри семьи. Я потом писал в дневниках, что мне хотелось решить те ситуации другим путем: хотелось отстоять себя. Но есть разные типы нервных систем: кто-то отвечает сразу на насилие, а кто-то тушуется и впадает в оцепенение.
Несмотря на то что многие мои знакомые также подвергались домашнему насилию, им сложно читать такие истории. Как-то это вытесняется, возможно. Но нужно понимать, что жертвы не просто так называются жертвами — они находились именно в этой позиции, и их поступок был следствием насилия. И до конца дела их [сестер Хачатурян] нужно именно так и воспринимать.
У меня есть опыт поездки в Америку по обмену опытом работы с людьми, пережившими семейное и сексуальное насилие. Как раз в тот момент в России декриминализировали домашнее насилие, и было очень обидно, как мало говорится о том, что чувствуют жертвы, и за равнодушие к ним. У нас никаких программ профилактики, никаких программ реабилитации. В Америке есть даже кейсы, когда родителей, которые проявили насилие по отношению к детям, отправляют на психологические программы, где учат работать с выгоранием, контролировать свое поведение. Они получают поддержку.
А здесь совершенно другая ситуация! Но даже некоторые адвокаты высказывают мысль, что, мол, человек убил человека, и это статья. Не учитываются все обстоятельства произошедшего. При квалификации дела не учитывалось, что происходило до убийства — и как люди к этому пришли. Моя позиция — сестры должны пройти лечение, а не садиться в тюрьму. Нужно понимать, что убийство в противоположную сторону могло произойти в любой момент их жизни.
Если обвинение устоит, для меня это будет провал, потому что это будет трансляцией государством сомнительных ценностей. Я понимаю, что как-то выжил в той ситуации в детстве, но мог и не выжить. Не успеть дверь закрыть или что-то еще. А сколько таких людей, которым непонятно, на кого уповать?! На соседей — не факт, что попадутся те, кто поддержат. На полицию — законом сказано, что это семейное дело, дадут штраф.
Пока я стоял с плакатом, люди в основном проходили мимо. Несколько человек (единицы) узнавали, о чем эта история, я им кинул ссылки. Но у нас в России есть боязнь выхода куда-то и проявления гражданской позиции. У меня тоже был страх, опасения, что найдут какую-то причину, чтобы обвинить меня в том, что я пропагандирую что-то. У нас все довольно грустно с культурой принятия иного мнения и культурой поддержки. Нам надо учиться говорить об опыте насилия экологичным образом.
«Кристально чистый страх»
Алена Агаджикова, журналистка, медиахудожница, активистка
Когда я узнала, что сестрам Хачатурян все-таки предъявили обвинение по очень тяжелой статье, убийство по сговору, и это какие-то сумасшедшие сроки, меня захлестнули эмоции и чувство несправедливости, что такого не должно происходить. Судьбы трех девушек будут разрушены, и это ужасно. Мне стало понятно, что я не могу просто сидеть, мне нужно было что-то сделать. Я сделала плакаты с надписями «Сестры Хачатурян — наши дети, у них больше никого нет. Пожалуйста, помогите» и «Где была полиция? Где была опека?», чтобы привлечь внимание к их истории.
Мне было важно донести, что это то дело, от которого нельзя отвернуться. Само по себе оно целиком связано с гендерным насилием. Это не просто жестокость, это систематические изнасилования, властный отец-тиран, диаспоровая история, история о привилегиях богатого и влиятельного человека: именно деньги и связи позволяли отцу сестер столь долго оставаться безнаказанным. И мать, и дочерей он избивал прилюдно, тому есть свидетельства. И это дело касается каждого и каждой, потому что у всех есть матери, сестры, подруги. Обществу нужно понимать, насколько беззащитными могут быть женщины в условиях существующего законодательства, когда полиция не приезжает, соседи не приходят на звонки. В этом деле есть вынужденный трагический ответ. От насилия пострадать могут все.
Я ходила по району Южное Бутово часа два. Просто стоять было не очень действенно. Сначала я предлагала людям сфотографироваться с плакатом, но практически все отказывались, после чего я стала предлагать помочь сфотографировать меня. Они начинали интересоваться надписями на плакате. Из сорока человек только шесть сказали, что знают о деле сестер Хачатурян. Я рассказывала, что они долгое время находились в рабстве у собственного отца: он их насиловал и бил, они его убили, и теперь их судят за умышленное убийство. И у женщин, и у мужчин менялось лицо, они говорили: «Какой кошмар!» и реагировали с ужасом, а на моменте про убийство — качали головой, но осуждения не было.
Одна девушка резко ответила: «Да, знаю» и «Не все так однозначно», одна женщина сказала: «Видела по телевизору, не хочу обсуждать», третья девушка ответила: «Не знаю, что вам ответить». Я думаю, что этому несколько причин. Во-первых, факт совершенного убийства — нам с детства говорят, что это тяжелый грех и серьезное преступление, и это действительно так, но это включает автоматизированное черно-белое мышление: в данном случае убийство было вынужденным. Об этом мало кто говорит, но каково это — убить человека, с которым жил всю жизнь? Это может свести с ума, это очень тяжело.
Во-вторых, это непонимание, как работает мышление человека, который постоянно подвергается угрозе убийства и насилию, находится в состоянии рабства. У него возникает туннельное мышление, Стокгольмский синдром, искаженное восприятие внешнего мира. Когда твоя жизнь постоянно зависит от прихоти другого человека… Здоровым людям кажется, что легко было убежать и не возвращаться, но никто не берет в расчет то, что там были угрозы пистолетом и расправой, множество связей у отца. Это абсолютно кристально чистый страх.
И в-третьих, это эскапизм и отрицание, которое дает осуждающим сестер иллюзию, что с ними этого не случится. Людям хочется верить, что все не так, как подают. Это как с внутренней мизогинией: когда мужчины жестоко шутят над женщинами, и те женщины, которые сидят рядом, смеются, — им кажется, что если они будут со всеми смеяться, то над ними не будут так шутить. Кто-то вообще предпочитает думать, что сестры якобы были развратницами, и для них не работают аргументы, что это не повод их насиловать и истязать.
Дело сестер абсолютно нетипичное и сложное. Они однозначно будут осуждены, другой вопрос, как. Есть факт совершенного убийства, есть чистосердечное признание, и ни одна страна не оправдает убийство, потому что жизнь неприкосновенна. Оправдание — совершенно сказочная история. Но самым лучшим вариантом был бы условный срок и психологическая реабилитация. Судебная система не должна быть механизированной и должна учитывать контекст. Смягчение должно быть максимальное.
12 декабря российской Конституции исполнится 25 лет: четверть века назад жители страны проголосовали за ее текст на всенародном голосовании. Принятие новой Конституции положило конец конституционному кризису, самым острым эпизодом которого стали кровавые события октября 1993 года. С тех пор Основной закон неоднократно правили. Иногда поправки носили формальный характер, иногда — существенно меняли управленческий строй. Накануне Дня Конституции «Лента.ру» предлагает читателям проверить, как хорошо они помнят Основной закон, а также узнать о нем что-то новое.
В среду, 21 марта, комиссия Госдумы по этике оправдала поведение депутата от ЛДПР Леонида Слуцкого. О домогательствах с его стороны сообщили журналистка «Русской службы Би-би-си» Фарида Рустамова, продюсер «Дождя» Дарья Жук и заместитель главного редактора RTVI Екатерина Котрикадзе. У Рустамовой оказалась аудиозапись приставаний чиновника, который, игнорируя отпор, предлагал ей стать любовницей, называл «Зайчуткой» и, по словам журналистки, трогал за лобок. Тем не менее Слуцкий заверил, что попытки сделать из него «русского Харви Вайнштейна» заранее обречены на провал. Позже глава комиссии Отари Аршба заявил, что намерен защищать от домогательств только своих родственниц, после чего сказал «Ленте.ру», что не сможет говорить, «пока не разрешат врачи». Почему Слуцкого оправдали, мы узнали у другого члена комиссии — депутата от КПРФ Владимира Позднякова.
«Лента.ру»: Самый главный вопрос: почему вы оправдали Слуцкого на комиссии по этике?
Поздняков: Вопрос и простой, и непростой. На заседании комиссии у меня было одно желание — понять, что произошло. В рассказах детей [журналистов] (здесь и далее примечание «Ленты.ру») появляются нюансы, о которых, может быть, не напишешь на бумаге.
Чувствуются моменты, которые не высказаны. Мне хотелось [ясности]. Второе. Выборы президента. Перед этим накануне прошла большая операция: в Англии высылка наших дипломатов. Перед этим — пасквиль по поводу ядовитых веществ, оружия и прочего. Извиняюсь, дурь несусветная. Они хотели провалить выборы. Но не получилось.
Далее: заявление вот этого кандидата в президенты [Ксении Собчак]. Но все-таки, какой бы ни был человек, надо было среагировать. Она аккумулировала всех. Но чувствовалось: что-то не то, потому что многолетняя, давняя беда, проблема, обида проявилась именно сейчас.
Именно сейчас проявилась годичной давности история у одной девушки; другая увидела это дело на сайте, в электронных сетях, вспомнила вдруг свою обиду, оскорбление. И все совпало! [Обвинения] на одного человека [ — Слуцкого]. Меня интересовало: почему? Да, видный мужчина. Да, в номенклатуре. Но я узнал, что ему было поручено в то время [выборов президента] объединить международных наблюдателей. Понятно было, что придут к надежному человеку, представителю надежной стороны. Расчет был на провал выборной кампании президента. И когда шел разговор на заседании комиссии, какие-то моменты проскочили от одной мадам [Фариды Рустамовой]… А мы общались год! Я сказал: что же ты ко мне не обратилась, милая моя? Я бы тебе посоветовал, что ты не по адресу… У меня было ощущение, что она и сама не понимала, что происходило, что ею управляют.
Как управляют?
Откуда я могу знать… Это такой момент: у кого-то интерес, у кого-то обида, а кто-то обязан. Она сама говорила: приезжала [кандидат в президенты Франции Марин] Ле Пен. Это же ведь «Русская служба Би-би-си»! Там же жестко, законы рынка. Все строго. У нее и прозвучало: у нас большая конкуренция между представителями СМИ. Целая история вокруг этого [домогательства] — почему ты ему сразу не намылила физиономию? Копилось-копилось… И потом, а что выбрасывать эти нюансы? Я немолодой человек, мне неудобно [слушать про] эти затаенные, интимные места, как они называются. И потом — запись-то шла!
Слуцкий говорит: «Я че, дурак? Неужели я поддамся на провокацию? Она же против меня сработает».
Получается, это провокация. От нее у меня душу воротит. Сегодня слышу: руководители СМИ отзывают своих журналистов. Откуда забирают? Говорят, что Дума ничего не решает — зачем она нужна. Но Дума избирается народом. Уничтожается целый орган государственной власти!
Только что прошли президентские выборы. На председателя правительства сколько всего [критики]! Получается, и «кремлевский список» есть. Значит, правительство тоже будет под давлением! А может, и уничтожением. И вот так, если над этим лабиринтом подняться, — сколько всего!
Но ваша комиссия опиралась только на слова с одной и другой стороны. Почему вы заняли сторону Слуцкого?
Мы слушали всех девчонок! Что ты, несколько лет терпела? Год искала аргументы? Нет обоснований!
А что нужно было делать?
Сразу действовать. Я же мужчина. Я не знаю, как так. Но понимаю просто: если кто-то меня оскорбил, я бы вызвал его на дуэль и как мерзавца уничтожил за честь свою порушенную. Плохо, что сейчас перчатку не бросают.
То есть Слуцкому надо было влепить по лицу? Тогда потерпевшим был бы Слуцкий.
Я не знаю, не могу это комментировать.
Подобные скандалы были в вашей практике?
Нет. А если я что-то и слышал — не развиваю тему никогда, потому что я в данном случае думаю: как моя внучка, правнучка будет. Я буду с вожделением наблюдать? Нет! С горечью и болью.
Ваши коллеги говорят, что Рустамова сама спровоцировала Слуцкого. Вы с этим согласны?
Знаете, в прошлом году у нас возле дома проводили теплотрассу. Лето. В траншее сидят представители бывших республик Советского Союза, из Средней Азии. Передо мной идет девчонка. Юбка до середины бедра. Я смотрю, с каким вожделением этот 20-летний темный парень смотрит на славянку. И у него просто… Вожделение! Я догнал ее и говорю: «Девочка, милая, что же ты делаешь? Ну, отойди в сторону! Надо же учитывать менталитет наших и приезжих!» Сколько [изнасилований] происходит на Западе, инструкции пишут, как себя вести. Она не понимала, о чем речь. Потом подробно поговорили. Она признала: «Да, я сама себя подставляю».
Чем журналистки подставляют себя в Госдуме?
Я не знаю, просто сам вижу: доступна или недоступна. Можно себя проявить поворотом головы, поднятием волос, наклоном, помогающим рассмотреть… Я замечаю и прическу, и украшения, и одежду — как она старалась выглядеть. Есть моменты, которые видно. Мы, мужчины, это чувствуем. Но сейчас я уже опасаюсь… Я в лифте вдвоем не поеду с женщиной. Во всяком случае, с журналисткой.
Надо делать выводы. Кто-то сейчас будет мстить. Откуда я знаю, кто сюда приходит, с какими целями? Почему у нее такая короткая юбка, почему обтягивающая блузка с выползающими из кофточки… Может, она хочет развлечься и потом мзду какую-то хочет получить? А девушкам надо себя беречь. Если уж [случилось] — врезать наотмашь.
А потом помалкивать?
Зачем помалкивать? У женщин есть защита через органы власти. Но вообще да, не нужно было выносить сор из избы.
Я по голосу слышу, что вы юная леди… И как поступать, и какова практика, честно говоря, не знаю, не занимался исследованием… У меня есть и дочка, и внучка.
Как вы им объясняете, что такое домогательства и как на них реагировать?
Мы сейчас уходим немножко в глубь проблемы.
Ну, давайте расставим акценты и точки над «и».
Тогда затрону еще один аспект. Есть ювенальная юстиция. В дошкольных учреждениях учат [в Европе], как на болванку натягивать эти… резиновые изделия. И так далее. Раньше это очень стеснительно было. Я даже на поцелуи в фильмах не мог смотреть — стеснительно опускал голову. На Западе сейчас принимают законы специальные в защиту [женщин] — не дай бог на кого-то призывно посмотреть, могут наказать. Но страна-то наша другая, другие моральные ценности. Идет воспитание безнравственности, похоти — время, видимо, подходит, когда эти формулировки, о которых вы спрашиваете, будут четко определены. Но есть юридическая сторона, а есть нравственная, моральная. Юридически можно много предусмотреть, но есть интонации голоса… Можно нежно сказать: «Мой дурачок», а если написать — человек обидится. Во всяком случае, я для себя не сожалею, что мы приняли такое решение, но дальше этим девчонкам я готов помочь по мере возможности.
Каким образом?
Как они сформулируют. Может быть, они обратятся в специализированные органы, присовокупят документы, которые есть, а Слуцкого проверят на детекторе лжи. И может оказаться, что его сделали… Оклеветали… Он же говорил. С 8 Марта он поздравление женщинам сделал и потом сказал, что, если невольно кого-то обидел — простите. А ведь в молитвах православных есть такое выражение. Если я кого-то вольно или невольно обидел — простите.
Вам жаль его?
Жаль. Может быть, он попал как раз под большую, огромную силу зла, которая воздействует на него сегодня. В этом плане жаль. А с другой стороны, подставляться не надо тоже. Не надо допускать таких вещей. Хотя каких вещей? Мы же не знаем, что там было. На него навалилось все от неблагополучия общества.
Вы совсем не допускаете, что Слуцкий мог действительно домогаться девушек, потому что чувствовал себя безнаказанным?
Нет. Не знаю, не наблюдал, не смотрел, не могу прогнозировать. Но у нас, в мужском сообществе, есть всякие — и с гусарскими настроениями, и кто никогда не открывает рот с похабщиной, и у кого струится изо рта всякая гадость.
Слуцкий к какой категории относится?
Я не знаю… Я не присутствовал на такого рода разговорах с ним. Я присутствовал только при глубоко порядочных отношениях.
Вы сказали, что почувствовали, что журналистки врут. Что надо было сказать, чтобы вы им поверили? Как себя вести?
Я не знаю, это глубоко внутри. Я не артист и никогда не буду им. Но к артистам я отношусь негативно, потому что эти люди играют в свою и чужую жизнь.
Как вы это распознаете? Есть критерии?
Один хочет донести свои мысли, размышления через классику, как он понимает это произведение, а другие сейчас раздеваются на сцене, практически [половые] акты показывают… Грешит этим особенно современный театр.
То есть, по-вашему, выступление журналисток было перформансом?
Я с этой точки зрения не смотрел на них. Мне было жаль, что одна девчонка, Фарида, у меня было ощущение, что попалась. Она, может, и искренне говорила…
Но если она искренне говорила — значит, Слуцкий действительно домогался ее, трогал за лобок…
На ее месте я бы сам так не сказал, что это место так называется. Низ живота в крайнем случае.
Хорошо, низ живота. Но если она говорит искренне — значит, это было.
Нет, уже неискренне.
Что изменилось?
Уже по-другому… Ну, что мы маемся. Разные слова.
То есть «лобок» — уже неправда?
Мы сегодня говорили… Если прибор… Если мы говорим «низ живота», то это низ живота, а когда говорим «лобок» — то прибор тоже может расшифровывать.
Не поняла.
Орган, гениталии, фаллос…
Вы хотите сказать, что если девушка называет вещи своими именами — это значит, что она клевещет?
Хватит. Давайте закончим на этом. Я потом объясню.
Как вы относитесь к инициативе депутата Оксаны Пушкиной ввести положение об ответственности за сексуальные домогательства в законопроект о равных правах мужчин и женщин?
Вчера ко мне на улице подошел парнишка лет 18-20, подскочил ко мне и спрашивает: «Как вы относитесь к бездомным собакам?» Я остановился и сказал, что мне лучше, чтобы средства, которые потрачены на этих собак, были потрачены на людей без определенного места жительства, потому что их незаконным путем могли выдворить из их жилья. Человеку надо помочь, а животных… Усыплять, я думаю, лучше. Много в стране нерешенных проблем.
Понятно. Но если журналистки сказали правду, какую санкцию стоило бы применить?
(перебивает) Отрезать ему… Кастрировать. Я вообще за то, чтобы всех тех, кто совершил насилие над детьми, насилие над женщинами, не химически, а физически кастрировали.
А мандат забрать не нужно?
Если получил два комплекта — оба забрать. Я шучу в данном случае. А чем депутат отличается от гражданина?
С него больше спрос.
Ну, поэтому надо внимательно относиться к своим поступкам, движениям рук… На пальцах можно показывать выражения неприличные, а можно целомудренно держать кулак или прятать за спину.
А вы не боитесь, что после решения вашей комиссии девушки, которые столкнулись с домогательствами на работе, просто побоятся об этом говорить, потому что вы заявили, что никто ничего не докажет?
Ну, значит, определенным образом, Оксана Пушкина права… Надо вносить [законопроект]. Но доказать все это сложно. Мы вчера очень внимательно вслушивались. Я себя сдерживал, почти ничего не говорил. Надо было поймать на слове — ловили.
Какое влияние этот скандал окажет на вашу работу и работу ваших коллег?
Я не знаю, какие будут последствия. Да мне, собственно… Давайте по каждому члену совета и комиссии разбирать, достойны ли мы быть депутатами. Но я не защищаю себя, я выступаю в защиту Госдумы как органа. Если кто-то виновен, давайте в следственные органы передадим, и все получат по заслугам… Все, милая моя, у нас заседание.
P. S.
Напомним, что из-за отсутствия должной реакции со стороны думской комиссии по этике редакция «Ленты.ру» приняла решение удалить с сайта материалы с заявлениями и упоминаниями председателя комитета по международным делам Леонида Слуцкого. Наша редакция не будет публиковать новости, связанные с профессиональной деятельностью депутата, до тех пор, пока он не принесет извинений или не покинет свой пост. Исключение мы делаем лишь для публикаций, которые имеют прямое отношение к делу о его домогательствах.
В среду, 21 декабря, президент России Владимир Путин встретился с руководством Совета Федерации и Государственной думы. Парламентарии обсудили с главой государства итоги своей работы и поделились мыслями о последних событиях — убийстве посла России в Турции и массовом отравлении суррогатным алкоголем. Заодно попросили о «малом» — добавить денег на собственные нужды. О том, как прошла последняя в этом году встреча парламентариев и президента, — в материале «Ленты.ру».
Гостей пригласили в Кремль уже после окончания рабочего дня. Видимо, привыкнув к тому, что заседания могут затягиваться до позднего вечера, никто из них не возмущался. Тем более что в Кремле к приходу уставших и оголодавших парламентариев были готовы: в круглом фойе, где обычно гости закусывают стоя (до недавнего времени тут даже не было кушеток), на этот раз были расставлены столы с золоченым сервизом. И все это — под огромной новогодней елкой, чтобы настроение уж точно было праздничным.
И пока народные избранники с аппетитом орудовали ножами и вилками, в фойе ввалилась толпа журналистов. Десятки телекамер буквально смотрели депутатам в рот. «Извините, что отрываем вас от стола», — просил один из корреспондентов, склонившись над Геннадием Зюгановым. «Да что тут отрывать-то? Бедненький стол!» — вмешались элдэпээровцы, делившие этот стол с коммунистами.
У их лидера Владимира Жириновского на тарелке скромно лежали помидоринка, огурец и картофельное пюре. «Правильный диетический ужин», — одобрил он. Хватил вилкой огурец, откусил его и ткнул остатком в телекамеры: «Пустой! Пустой внутри! Импортный продукт!» Жириновский, кажется, был единственным, кто получал удовольствие от десятков микрофонов. У остальных аппетит как рукой сняло — теперь гости только аккуратно отпивали сок из бокалов.
Последним в зал зашел председатель Госдумы Вячеслав Володин. В прекрасном настроении он готов был обсуждать депутатские новогодние инициативы (ими как раз изобиловал Владимир Вольфович), но в итоге отвечал на вопросы о предстоящей президентской кампании. Хотелось бы, чтобы один кандидат, «самый популярный человек в стране», баллотировался в 2018 году, начал Володин.
«Вы его знаете и, думаю, тоже поддержите, потому что это человек, который своим трудом и своим служением стране доказал, что он многое может сделать для России, он ее любит, он делает все для нашей страны. И его признают во всем мире, поэтому надо все-таки думать в первую очередь о стране и понимать, что у нас есть такой кандидат, и всем нам нужно его поддержать», — сказал спикер, не называя имен. Присутствующим было понятно, о ком речь, но для верности уточнили: кто же этот человек? Называть конкретное имя Вячеслав Володин отказался. «Догадайтесь сами, кто у нас самый популярный человек в стране, кто самый уважаемый человек в мире», — предложил он.
Ровно в намеченное время президент России, чью деятельность, согласно опросам ВЦИОМ, одобряют 86 процентов россиян, вышел к парламентариям. Он поблагодарил их за проделанную работу, но призвал аккуратнее относиться к нововведениям и изменениям в действующие законы. «Более десяти раз вносились поправки в Уголовный кодекс, более 30 раз — в налоговое законодательство, более 40 раз — в Кодекс об административных правонарушениях», — привел пример слишком активной деятельности президент.
То, что деятельность действительно активная, с энтузиазмом подтвердила спикер Совфеда Валентина Матвиенко. «Всего за этот год членами Совета Федерации было внесено более 80 законопроектов, среди них пакет законов о коллекторской деятельности, поправки к закону о привлечении инвестиций в рыбную отрасль, — перечисляла она. — Совет Федерации оперативно отреагировал на трагедию на Сямозере. Нами подготовлен законопроект, которым во главу угла поставлено наведение четкого, строгого порядка в обеспечении безопасности в сфере детского отдыха». И следующее десятилетие следует объявить «десятилетием детства», чтобы охватить жизнь целого поколения, продолжила Матвиенко.
«Сложностей и внутренних, и внешних еще хватает, но мы не только выстояли в уходящем году, стали более сильными, сплоченными, более устойчивыми к внешним вызовам. Патриотизм стал духовной доминантой», — заметила спикер Совфеда. Президенту в новом году она пожелала терпения, сил, удачи. «И берегите себя, пожалуйста», — попросила Матвиенко. В заключение она вспомнила слова Александра Блока, «начертанные им в годину великих испытаний»: «Все будет хорошо. Россия будет великой».
Спикер Госдумы перечислил достижения нижней палаты парламента: за 77 дней работы нового состава состоялось 17 пленарных заседаний, принято 142 закона, при этом в повестку седьмого созыва перешло 2020 нерассмотренных законов, внесенных аж с середины 1990‑х годов. На следующий год планы тоже большие: анализ послания президента показал, что для реализации поставленных задач депутатам необходимо внести изменения в 95 законов. Чтобы все успеть, будут работать больше и дольше.
«Мы приняли консолидированное решение увеличить продолжительность пленарных заседаний, сократить перерывы, изменили регламент нашей работы на весеннюю сессию, продлив ее до конца июля», — рассказал Володин.
Председатель Комитета Совета Федерации по бюджету и финансовым рынкам Сергей Рябухин поднял злободневную тему — алкогольный рынок. По его словам, готовится заключение правительства на пакет законов, связанный с криминальным производством и реализацией медицинского спирта, «который имеет такие нехорошие последствия, потрясшие всю страну».
«Десятками люди мрут как мухи!» — возмутился Путин. И попросил парламентариев оперативно принимать законодательные меры в этой сфере, если они потребуются. «Надо повышать акцизы на алкоголесодержащую продукцию, чтобы это не были флакончики за три копейки», — также сказал президент.
Депутат Владимир Кашин, перечислив заботы о народе, упомянул и о заботах самих народных избранников. Для общения с избирателями они могут использовать служебную машину только в региональную неделю. «Конечно, этого недостаточно», — развел руками Кашин. Возможность пользоваться машиной чаще обойдется бюджету в 215 миллионов рублей. «Мы просчитали, это небольшая сумма, но это даст возможность активно работать всему депутатскому корпусу в этом направлении», — убеждал Кашин. И получил согласие. «Не такая уж и большая сумма», — оценил президент.
В заключение Кашин процитировал (а вернее, интерпретировал) слова Барака Обамы: «Россия сегодня является военной супердержавой, и мощь государственная, и мощь России сегодня видна и очевидна всему миру».
Владимир Жириновский, получив слово, высказался обо всем: и о необходимости нового парламентского центра («У нас здания нет, как бомжи живем!»), и о своевременности введения монополии на алкоголь, табак и сахар («Чего мы бросаем эти деньги? Царь не бросал!»), и о плохой охране погибшего в Анкаре посла Андрея Карлова («Я там был с охраной — до меня не добраться, а посол один ходил!»).
Вооруженная охрана работает только на территории диппредставительств, объяснил Путин. «И дело не в Турции, дело в том, что это в большинстве стран так», — пояснил президент, но согласился, что с учетом опасной ситуации можно было «договориться и о другом».
Привычно отметив, что «нужно дальше двигаться по программе», глава государства напомнил, что планировалось еще по бокалу шампанского. «Пойдемте тогда, махнем, как в народе говорят», — предложил Путин.