В обывательской среде принято считать, что в России представителей секс-меньшинств не преследуют, просто не дают им устраивать парады и пропагандировать нетрадиционные отношения среди несовершеннолетних. Однако в стране есть люди, которые целенаправленно борются с представителями ЛГБТ-сообщества. Один из наиболее известных — Тимур Булатов, хвастающий тем, что «уволил» уже почти сотню учителей. Чтобы стать объектом охоты для созданного Булатовым проекта «Действие», педагогу не обязательно быть представителем секс-меньшинств — достаточно просто поговорить с детьми о толерантности. В беседе с корреспондентом «Ленты.ру» активист рассказал, зачем и при чьей поддержке выполняет «санитарные функции» в учительской среде, а также о том, что Земля плоская.

«Ленин был педерастом»

«Лента.ру»: Расскажите о проекте «Действие», занимающемся выявлением представителей ЛГБТ-сообщества среди российских учителей.

Булатов: Проект находится под руководством организации «Первый нравственный российский фронт». «Действие» — это прежде всего мусульманское движение. Однако де-факто никому, кроме меня, обозначенная вами работа сегодня не важна.

А когда это стало важным для вас?

В 2008 году моему ребенку было три года. А я тогда купил самый мощный компьютер из тех, что вообще продавались. У меня подход к жизни такой, что я стараюсь максимально глубоко проникать в любой вид деятельности, которым занимаюсь. И я стал изучать принципы систематизации данных, поиска данных, основы программирования, хакинг и так далее. Любимым занятием было выбрать точку на карте — любой город — и выяснить, какие ролики пользуются максимальной популярностью именно в этой точке мира. Систематизировал данные по YouTube.

И вот я нахожу в Канаде видеоролик, пользующийся там наибольшей популярностью, где две девочки 11-13 лет прыгали на кровати и раздевались, а внизу педофилы давали им всякие комментарии, подсказывая, как нужно двигаться и так далее. Судя по обстановке, съемки велись где-то на территории бывшей советской республики. Увидел я этот видеоролик в 23 часа. К четырем часа утра я вскрыл этот аккаунт на YouTube, скачал все видео, уничтожил канал и нашел по IP-адресам, откуда они выходили. Это оказалась Украина, Одесса, еврейская школа.

Стал тут же рассылать письма повсюду. Это была ночь на первое сентября. И уже утром школа была окружена полицейскими машинами. Прокуратура туда приехала. Телефон у меня разрывался.

Тогда я понял, что никому кроме нас — простых людей, воспитывающих своих детей, заниматься выявлением педофилов неинтересно. А мы — родители — заинтересованы именно в превентивной борьбе с этой нечистью, еще когда конкретного преступления в отношении наших детей не совершено, но планы такие есть.

С тех пор только по России мне удалось посадить 12 педофилов. Сотрудничал в деле по выявлению таких уродов с Интерполом, за что мне даже благодарность выписали.

С педофилами все понятно, но причем здесь ЛГБТ?

На определенном этапе произошла корректировка цели. Я, как человек системно мыслящий, принялся искать максимальное сосредоточение вражеского контингента.

Работая координатором движения «Охотники за головами», я занимался связями с общественностью и СМИ. Расстался я с ними из-за того, что у его руководителя тоже выявил проблемы с нравственностью. Ведь я проверяю и друзей. Так вот, я ему говорил, что рассадником педофилии является ЛГБТ-сообщество, а он со мною не соглашался. Говорил, что преследование геев и лесбиянок — это гнилое дело, на нас все СМИ накинутся, и все такое. В итоге он сам оказался «заднеприводным».

Однажды мне пришлось побывать на одном гей-параде, где я, кстати, познакомился и обменялся координатами с Виталием Милоновым, правда, он это знакомство затем отрицал. Он казаков привел, а я от нашего мусульманского движения привел муллу. И мы провели сначала православный, а затем мусульманский молебен. Все были на одной волне. С тех пор я основной упор стал делать на среду ЛГБТ.

А потом я понял, куда они проникли: в высшие учебные заведения, школы, детские сады. И понял, что им там не место.

Так в чем же от этих людей вред?

Тут не нужна статистика. Есть математика. Берем данные об общем количестве населения Земли. Где-то от 5 до 7 процентов людей принадлежат к секс-меньшинствам. Теперь посчитаем концентрацию педофилов в ЛГБТ-среде — и все.

А есть какие-то цифры?

62 процента.

Это в интернете вы нашли?

Да можно просто взять калькулятор и посчитать. Тут не нужны статистические агентства. Калькулятор, здравый смысл и знания за четвертый класс о пропорциях. Потом есть официальные данные МВД о том, что более половины (54-56 процентов) половых преступлений совершаются гомосексуальным методом.

Есть еще психиатр из института Бехтерева. В интернете ее часто можно видеть. Она говорит, что мои выкладки верны, но даже они немного занижены, потому что есть такая штука, как инициация через педофилию к педерастии.

Это как?

У нас крайне неразвит институт реабилитации жертв педофилов. Эти люди остаются наедине со своим горем. И 92 процента жертв совершат такое же преступление рано или поздно. Это социальный вирус, который передается через насилие, оставляя рану на психике человека.

Это я понял году в 2010-м и стал работать конкретно против всех этих педерастов, лесбиянок, транссексуалов и так далее. Через психиатров и сам я понял, что это самая управляемая часть населения. Их можно очень легко побудить к аморальным действиям.

Мудрые мира сего используют секс-меньшинства для достижения политических целей. Все революции у нас были сделаны кем? Ленин был педерастом. Французская революция — они там все были извращенцами. На той же самой Украине…

Как вы получаете информацию о представителях ЛГБТ и как много их, на ваш взгляд, работает в российских школах?

Не в каждой школе они есть, но есть толерантные к ним люди. Если какой-то учитель заведет разговоры о гендере хотя бы — что якобы это некий социальный конструкт и его можно выбирать, ко мне эта информация рано или поздно придет. От самих школьников.

Меня в основном, кстати, узнают подростки. Они мне рассказали об учительнице, которая была стриптизершей. А еще о ее коллеге, подрабатывавшей моделью на показах нижнего белья.

У меня есть информаторы, в том числе в ЛГБТ-среде, которые сообщают мне о планах активистов. Кто-то бесплатно, кто-то за небольшое вознаграждение. Я с ними общаюсь, у меня есть информаторы из той среды. Они разделяют мои позиции и все почти рассказывают, что не были педерастами с рождения. Их инициация произошла в детском или подростковом возрасте. Этих людей можно и нужно лечить.

Но болезнью официально это ведь уже не является. В психушку их уже не примут.

Мы в России имеем право использовать все версии МКБ, а не только последнюю. Кстати, в следующей, одиннадцатой версии, уже хотят гомофобию сделать психическим заболеванием, а трансгендерность — вариантом нормы.

«Уничтожаю всякую погань»

Как вы добиваетесь увольнения не понравившихся вам педагогов?

Есть статус учителя. Есть ФГОС, где говорится, что морально-нравственные качества учителя в работе и в жизни являются основополагающими для воспитания у подрастающего поколения патриотизма, нравственных ценностей и так далее. Вот это «в жизни» и помогает мне увольнять любого поганца из школы.

И скольких учителей вы так «уволили»?

Примерно 90 человек. Петербургские учителя уже очень хорошо обо мне знают. Вернее, знают, что есть такой чувак в тюбетейке и зовут его Тимур.

Недавно был праздник, День учителя. Я его отмечаю уже как свой. Для учителей я — как волк в лесу: «уничтожаю» (в кавычках, но слово хорошее) всякую погань, которая позорит древнейшую и самую уважаемую на свете профессию.

Есть такое понятие, как исполнение родительских обязанностей. И я чувствую, что игнорирование подобных угроз для своих детей — это правонарушение со стороны его мамы и папы. Все, кто молчат, виновны.

То есть родители должны полностью контролировать личную жизнь учителей?

Да. Кто с кем. Какие у него политические взгляды, ходит ли он в церковь или в мечеть. Я не беру какие-то биологические подробности.

Что вы можете рассказать о себе и своей семье?

Я родился на Урале, в Свердловске-45. Моя мама руками своими изготавливала то, чего до сих пор боятся США. И папа тоже. Мы оттуда уехали, когда я учился в четвертом классе, потому что я сильно болел. В общем, там бывали радиоактивные выбросы, и у меня из-за них развился аналог ревматизма, как у пожилого человека. Болели все суставы.

Уехали мы в Ивангород, в Прибалтику. Родители перешли работать на другое предприятие.

Сверловск-45 был весьма милитаристским городом, там зарождался стрелковый спорт. Шипулин, к примеру, оттуда. Я сам мастер спорта по стрельбе, отец — международник. Он оружейный мастер и ювелир. И я тоже.
Он не углублялся в кузнечное дело, но я считаю себя обязанным поднимать фамильное родовое ремесло. Фамилия у меня Булатов, и я кузнец ручной ковки. По образованию я художник по металлу.

«Прокурор был педераст»

Как вы угодили в тюрьму?

Да, меня пытались запереть в Кресты (тюрьма в Санкт-Петербурге). Именно пытались.

Я просто устал пилить золото на верстаке и решил заняться бизнесом. Отучился в одной серьезной школе столичной с иностранными преподавателями от одной фирмы. Занимался на уровне топ-менеджера продажами бронестекла. У меня были заказы от крупнейших банков. ДПС-кабины вокруг КАДа все бронированы нашим стеклом. Были многомиллионные выручки. Я, как человек не очень грамотный финансово, просто потерял небольшую сумму — около 148 тысяч. Часть из них нашли. Я доплатил из своих. Однако завистливый замгендиректора написал на меня заявление в БЭП о растрате. В 2006 году возбудили на меня дело, но я показал справку, что все выплатил.

А в 2008 году, когда я стал активно бороться с педофилами, вдруг выяснилось, что меня заочно осудили на 2,5 года. Без меня и моих адвокатов. И приговор положили под сукно до 2014 года.

Всплыло все только тогда, когда я должен был ехать в Москву на телепередачу, чтобы рассказать о десяти выявленных мною педагогах — педерастах и лесбиянках — в прямом эфире, с фотографиями, досье и претензиями.

За день до выезда меня задержали в районе проспекта Просвещения и повезли в Кресты. Я семь месяцев из-за решетки отменял приговор и добился увольнения судьи. Мне смягчили статью, оштрафовали и не оправдали только лишь потому, что замириться в суде мне было не с кем — фирма прекратила существование в 2009 году.

На суд приходили активисты из ЛГБТ-альянса. Мы их оттуда выгнали.

Как вам жилось за решеткой? И как вы относились к характерным для мест лишения свободы гомосексуальным контактам?

У меня все было в порядке. В моей камере был аэрогриль, стиральная машина, горячая вода, большой телевизор на стене и интернет, но я не мог от себя вести через сеть какую-то деятельность, чтобы не подводить людей, создавших мне такие условия.

Я считаю, что нужно вводить уголовную статью за гомосексуальность и гомосексуальные контакты в тюрьмах. Добавлять срок людям, вступающим в такую связь.

Родители вас воспитывали в строгости?

Родители как родители. Они научили меня работать и вообще все делать на отлично.

В Прибалтике маму поразила местная молодежь — разнузданная, матерящаяся, не уважающая старших. И чтобы у меня не оставалось свободного времени на праздные прогулки, я уходил в 7:30 из дома и возвращался, когда шла вечерняя программа «Время». Домашнее задание делал на переменах — иначе бы просто не успевал.

В армии служили?

О моей службе в армии я рассказывать не могу. Скажу лишь, что была снайперская школа и несколько заданий. Все. Об этой части своей жизни я рассказывать не могу.

Был в Донбассе в течение пяти дней. Пока жена с ребенком были на отдыхе за границей. Поехал, посмотрев видеоролик, на котором в донецкую школу попал снаряд, и оттуда вынесли пятерых мертвых детей. Девять пораженных целей — иностранных военных специалистов, и я уехал. Наводчик при последнем отходе был ранен в ноги, и я его еле дотащил до базы. После чего уехал, восприняв это как сигнал от Всевышнего. Мол, хватит, Булатов.

«Я адепт теории плоской Земли»

Религиозность вам прививали с детства?

Я не помню, чтобы у нас дома был Коран. Он появился потом, когда я вырос. Религиозными были бабушки и дедушки, иногда приезжавшие к нам в гости.

Сам я однажды просто посмотрел на небо и понял: что-то там есть, и не все в нашей жизни зависит от нас. Начал искать, интересоваться. Отец у меня башкир, мама — татарка, поэтому я пошел по пути ислама, но параллельно изучал православие, иудаизм и буддизм.

Но жена у вас пока одна?

Да. Мы не находимся в состоянии войны, чтобы плодить воинов. А для чего несколько жен нужно? Чтобы рожать больше детей. Мы с женой были одноклассниками в школе. У нас один ребенок, и вряд ли появится еще.

Вы часто говорите, что боретесь с либералами как таковыми.

Я пытаюсь сделать эту страну лучше. Каждый день звоню в полицию по несколько раз и сообщаю о замеченных мною правонарушениях.

Либералы говорят о толерантности и уважении, но у меня есть право, закрепленное в Конституции — главном законе страны (к которому у меня тоже есть претензии), на личное мнение, воспитание своего ребенка согласно своим религиозным и морально-этическим взглядам.

Либералы же насильно навязывают свои ценности и говорят, что я плохой, называют гомофобом. Я такой же человек, как они.

Но ведь именно либералы отстаивают права граждан перед лицом государства, в том числе право родителя на контроль за ситуацией в школе, за педагогами. Разве не так?

У них нет прав. У тварей из ЛГБТ-движения нет прав. Это больные животные.

Я написал президенту, сообщил ему, что проблем у меня много, но я решу их сам. В администрации президента собрали обо мне всю информацию, даже карту из Елизаветинской больницы взяли. В итоге половину ипотеки за трехкомнатную квартиру мне оплатило мое любимое государство.

Но кто же вас задерживал и отвозил в Кресты в 2014 году, разве не любимое вами государство?

Государственные органы, которые были в сговоре с ЛГБТ-активистами. Мы это доказали, и именно поэтому судья была уволена. Прокурор был педераст.

А за экстремизм вас не пытались привлекать?

Попытки были, но ничего не получилось. Вызывали в Центр «Э», спрашивали, почему я говорю именно так. Я все объяснял. И, кстати, ЛГБТ — это четыре разные социальные группы.

Вы боретесь с теми, кто говорит о гендере и толерантности к секс-меньшинствам в школе, но ведь такие взгляды являются естественным следствием изучения биологии и вообще естествознания в нынешнем его виде.

Если в школе преподают всякую чушь, то это значит, что там о нравственности нельзя говорить?

Нравственность в религиозном и светском понимании отличаются. Согласно конституции, у нас светское государство, в котором все люди имеют равные права — и представители секс-меньшинств тоже.

У человека есть право на жизнь и так далее, но нет права у него распространять педерастию в детской и подростковой среде, потому что у нас законодательно это запрещено. Хвала Всевышнему.

В Санкт-Петербурге это все началось, и скоро в других странах будут принимать решения о запрете пропаганды ЛГБТ.

Тогда нужно идти дальше: запрещать преподавать в школах теорию эволюции и не божественного происхождения человека. Если человек — животное, хоть и высокоразвитое, как можно предъявлять к нему претензии по поводу его сексуальной ориентации, если подобное есть и в природе его млекопитающих сородичей?

Все говорят, что есть теория Дарвина, а не факт Дарвина или закон. Я не верю в теорию эволюции. Сейчас другие знания распространяются. Я вот поддерживаю мнение о том, что наша Земля вовсе не вращающийся в космосе шар. Как тело вращения она не подчиняется законам физики, и я это доказал учителю физики на уроках в девятом классе. Мой вес в Санкт-Петербурге должен быть на 17,5 процента меньше, чем на экваторе. Сила тяготения тоже не должна быть одинаковой.

А какая наша планета? Плоская?

Я по угловому расстоянию могу посчитать, что Солнце от меня не в миллионах километров находится, а в шести-восьми тысячах. Я адепт теории плоской Земли. Я еще в школе учителю доказал, что вся эта шарообразная теория — ложь полная. У меня физичка убегала в коридор в слезах.

Ясно. Давайте вернемся к теме нашего разговора. Что вы будете делать, если государство перестанет преследовать ЛГБТ?

Если мне государство не будет помогать бороться, я возьму винтовку и просто буду их тупо отстреливать.

В Европу мне уже ход закрыт. К своим родителям, которые живут в Эстонии, я приехать не могу, а если все же решусь — то меня арестуют. Я сделал запрос в наш МИД, и мне ответили, что лучше не экспериментировать.

А все потому, что некоторые ЛГБТ уехали за границу и написали на меня заявление, что я их тут угнетал. Хвала Всевышнему, что меня Россия не выдает этим странам.

Когда жена моя ездила во Францию, педерасты из альянса натравили на нее полицию. Думали, я вместе с ней приехал. Ведь я и правда публиковал фотки оттуда, сопровождая комментариями, что везде там грязь, смрад, бездомные.

Но до откровенного насилия дело не дошло?

Нет. Просто задержали минут на пять, расспросили и отпустили. А я разместил тогда в интернете видеозапись, в которой призвал мигрантов-мусульман, приехавших в Европу, совершать над ЛГБТ шариатские суды. Европа — их новый дом, и они могли бы освобождать ее от этой грязи.

Планами на будущее поделитесь?

Скоро в Москве мы планируем публично изъять водительские права у человека, сменившего пол. Кандидат уже есть. Он был когда-то мужчиной и помощником депутата от КПРФ в Госдуме.

Как к вам относятся представители государственных органов, в которые вы обращаетесь с жалобами на учителей?

Меня в штыки не воспринимают, поэтому у меня что-то получается.

В последние два года программы благоустройства 40 городов российской провинции проводятся настолько современно и по-европейски, что даже консервативный The Economist посвятил этой теме публикацию. Британцы считают, что так в России проходит «авторитарная модернизация», которая все же «может нести в себе зародыш более открытого общества». Как именно проводятся программы благоустройства в региональных центрах от Калининграда до Якутска и какая роль в этих процессах отводится местным жителям? Ответили эксперты, которые работают в программе и десятки раз ездили в командировки по тем самым 40 городам.

Авторитарная модернизация

Стартовав в Москве, программы по формированию комфортной городской среды в 2016-м получили статус федеральных и пошли в региональные центры. Теперь федеральная программа проводится в 40 городах, в которых проживает пятая часть населения России, и разительно отличается от всего того, что делалось в последние сто лет на улицах и площадях отечественных городов. Задания проектировщикам разрабатываются на основе опроса мнения местных жителей, к чему не привыкли не только горожане и архитекторы, но и чиновники. Поэтому не только в России, но и в Европе о благоустройстве в российской провинции пишут, как о феномене.

Например, The Economist с удивлением сообщает, что благоустройство ключевых общественных пространств в таких городах, как Воронеж и Палех, проводится теперь на основании общественных слушаний. Местные жители сами решают, какие изменения хотят видеть в своем городе. Британское издание подчеркивает, что новая практика необычна еще и потому, что стала первым опытом гражданской активности для многих россиян. А работа в таких проектах, похоже, заменяет местным активистам участие в политических процессах: им теперь есть, что отстаивать и за что бороться в своем городе.

Издание отмечает, что «для страны, которая долгое время управлялась лидерами, ставившими интересы государства и коллектива выше отдельного человека, это важный сдвиг».

«Это санкционированное государством устройство городского быта — не что иное, как «авторитарная модернизация», к которой стремится Путин, — пишет Economist. — Тем не менее оно также может нести в себе зародыш более открытого общества. Для правительства привлекательность этого проекта очевидна. Видимые результаты помогают продемонстрировать эффективность работы властей и укрепляют благосклонность населения».

Чтобы из первых рук узнать, чего хотят жители региональных центров от Калининграда до Якутска и какая роль им отводится в современных программах благоустройства, «Лента.ру» поговорила с экспертами, которые работали в программе и за последние два года десятки раз ездили в командировки по тем самым 40 городам.

«Вектор на очеловечивание мест»

Наталья Маковецкая, руководитель направления «Вовлечение» в КБ Стрелка

У КБ Стрелка был большой опыт, который мы тиражировали в регионы. Перед нами были 40 городов. Я сама ездила с нашей командой во все эти города. И пускай везде мы брали местных проектировщиков, но даже они не могли действовать в отрыве от горожан. Поэтому был взят вектор на соучаствующее проектирование. Эта технология успешно используется во многих странах, а у нас никогда в таком масштабе не применялась. Так что мы стали первопроходцами, которые показывают, как это можно сделать в российских городах. Вот в чем основное отличие проделанной нами работы от всего того проектирования, которое велось в нашей стране на протяжении последних 100 лет.

До сих пор рабочая схема была следующей: проектировщик делал проект по заказу города, который его впоследствии реализовывал. Эти специалисты и городские администрации в Советском Союзе, а потом и в России, опирались на научный подход, но решения чаще всего принимали без учета мнения жителей. Никто не спрашивал: «Нужна вам на этом месте детская площадка, или лучше сделать здесь площадку спортивную»?

Вектор на очеловечивание мест и проектов потихоньку начал внедряться в России в 2012-м. На сегодняшний день по стране уже есть несколько команд, которые такой работой занимаются на локальном и региональном уровнях, но масштабно этот подход пока не применялся.

Мы понимали, что у людей за многие годы скопилось большое недоверие к публичным слушаниям по застройке, на которых особого выбора горожанам никто обычно не предлагал. Ставили, как правило, людей перед фактом: вот ваш дом, а здесь появится новый квартал.

Чтобы это недоверие переломить, мы с местными администрациями на самых ранних этапах, когда проекта еще нет, собирали проектный семинар. И на нем не в порядке хаотичной толпы, а в порядке модерируемой сессии узнавали у людей, что им действительно нужно. Работа по проектированию началась в феврале 2016-го, а до тех пор мы постарались во всех 40 городах предварительную работу с местными жителями провести.

С Якутском мы начали работать очень быстро. Cо всеми заинтересованными горожанами мы провели несколько встреч по озеру, как по общественному пространству. А затем отдельно организовали встречи с жителями дворов.

И мы услышали много интересных вещей, о которых никогда не узнали бы, не пообщавшись с горожанами. Например, в городе существуют небольшие каналы, которые, как нам показалось, уже не используются. Оказалось, что все всегда там ловили рыбу, и это такая горячо любимая местными точка притяжения. В разработанном проекте учитываются все предпочтения, по результатам общения мы заложили в техническое задание пожелания горожан.

Когда архитектор уходит на разработку проекта, мы организуем чаты. Соцсети, мессенджеры — под каждый город адаптируем тот канал, в котором жителям удобно общаться. В Калининграде была группа в Facebook. А в «регионе победившего WhatsApp-а» Якутске, где никакими соцсетями не пользуются, таким каналом стала группа в WhatsApp. В любой момент архитектор мог задать любой уточняющий вопрос и получить ответ от горожан. Жители присылали фотографии и с рыбной ловли в черте города, и снимки дворов, сделанные с разных этажей. В итоге подготовленный проект получил полную поддержку жителей.

На общественные обсуждения приходит по 50-100 человек. И это довольно-таки ожидаемо: тот же пример московского «Активного гражданина» показывает, что только 5 процентов горожан готовы принимать участие в дискуссии. Еще 20 процентов готовы выбирать онлайн один из двух предложенных вариантов, а оставшиеся 75 процентов инертны — на ранних стадиях в обсуждение проекта не вовлекаются и готовы только критиковать его результаты. Конечно, ставку мы делаем на те 25 процентов, которые активно проявляют свою позицию.

В своей работе мы стараемся учитывать мнения всех: пенсионеров, которые всегда активны и ходят на обсуждения, работающих горожан, молодых родителей, молодежи и школьников, у которых тоже есть свое мнение, интересное и неожиданное. Например, мы привыкли считать, что им в первую очередь нужны спортивные площадки, скейт-парки. А от них в том числе исходит запрос на места для тихого отдыха, где можно спокойно посидеть и почитать, оставаясь при этом в социуме, а не дома в четырех стенах.

Очень активными по всей стране оказались сообщества собачников. Дело в том, что города с плотной застройкой у нас, как правило, не предусматривают площадок для выгула животных. А родители, которые гуляют с детьми, возражают против того, чтобы поблизости бегали собаки без поводков. Так что в каждом из 40 городов, с которыми мы работали, был запрос на собачью площадку.

Теперь, пройдя через весь этот цикл, мы наблюдаем, что люди начинают иначе относиться к общественным пространствам в городе, когда те создаются не просто по разнарядке сверху, а с вовлечением жителей. И затем это отношение начинает распространяться на весь город: если человек что-то сделал, вложился, поусердствовал, то он начинает не только к этой площадке, но и к другим городским пространствам относиться внимательно, по-хозяйски.

Похоже, во всех городах сейчас так или иначе идет поиск новой идентичности. Традиционные орнаменты в оформлении общественных пространств, появившиеся после развала Советского Союза, людям уже поднадоели: во Владикавказе и в Ижевске на обсуждениях проектов звучало однозначное: «Не надо нам больше этих орнаментов. Мы хотим современные, сдержанно оформленные пространства».

Общаясь с людьми, мы всегда пытаемся понять — а что же для них ценно? Какое решение сделает это место «своим» для всех горожан? Например, в Якутске, где многие жители верят, что город находится на берегу священного озера, в котором обитают духи, нас неоднократно просили создать «могол ураса» — большой шатер из бересты, обладающий сакральным смыслом.

Более того, там два месяца в году по всему городу стоит морозный туман. Так как в целом по Якутску проект получается нейтральным, жители предлагают отразить северную идентичность, сделав лазерное шоу в этом тумане: мамонты идут по льду озера.

Там, где все плохо и ничего нет, обсуждения проходят обычно легко, от горожан исходит запрос: «Сделайте хоть что-нибудь, чтобы стало получше». Но есть и другие ситуации и площадки, вокруг которых ярко проявляются конфликты, так что приходится работать с сообществом, решая эти противоречия. Потому что лучше разобраться с конфликтом интересов на этапе обсуждения и проектирования, чем тогда, когда все будет сделано, и ничего уже не поменяешь.

Такое случается, когда реорганизуются парковочные пространства. Например, в Калининграде была ситуация, в которой мы часть неактивно использовавшейся улицы предлагали сделать по выходным пешеходной. В ходе обсуждения выяснилось, что там находится единственный на квартал удобный разворот. И мы искали решение, потому что ясно: удобно должно быть всем, нельзя сразу ломать привычные для многих решения и практики.

Сейчас во многих городах объекты сданы. В Новосибирске, например, на открытие Михайловской набережной, несмотря на холодную сибирскую погоду, вышло полгорода. И уже по лицам было видно, что людям очень нравится то, что они получили.

Пожалуй, главный результат нашей работы — это новая культура взаимодействия горожан, экспертов и администрации. Где-то она уже развивалась, и мы ее лишь активизировали, где-то мы этот стык — этот алгоритм общения помогаем наладить впервые. Новые пространства в этих городах будут создаваться уже без нашего участия, но в соответствии с теми принципами, которые мы заложили. И следующим этапом местные власти уже без нас начинают этот опыт тиражировать в более мелкие муниципальные образования на территории регионов.

Наладив диалог с жителями, мы видим, как на местах появляются защитники наших идей. Нашу работу начинают отстаивать люди, которые обычно в подобных случаях протестуют. И это очень приятно — видеть, как твои идеи начинают отстаивать «всем миром».

На наших глазах создается новая среда для людей, которые ориентируются на свой личный комфорт и впервые за последние 100 лет сами отвечают за то, чтобы сделать городские общественные пространства удобными и приемлемыми для себя и окружающих. Это они теперь берут на себя ответственность за то, как будет выглядеть их город.

«Ясно, что моногорода — места проблемные»

Максим Исаев, директор digital-продуктов КБ Стрелка

Вовлечение горожан в процесс принятия решений и определения городских проблем сегодня — яркая и очень заметная мировая тенденция. Причем с форматом встреч и обсуждений все чаще комбинируются онлайн решения: опросы, голосования, сбор мнений. Такие онлайн инструменты становятся более популярными, потому что дают возможность получить больший охват аудитории. Происходит это в странах с разным уровнем развития: конечно же, впереди планеты всей — Австралия, Канада и США, а также Европа, за которой уже идут развивающиеся страны.

Сегодня в мире распространены как несложные приложения, на которых пользователи могут, например, отметить проблемные участки дорожного покрытия в городе, так и диджитал-платформы, на которых горожане принимают участие в разработке стратегии развития городов, составлении мастер-планов с учетом мнения жителей.

Например, в свое время разработка плана развития Мельбурна в Австралии сопровождалась масштабнейшей программой общественных консультаций. Для этого на специально созданной онлайн-площадке выкладывались редакции готовящегося документа, собирались комментарии и мнения горожан, которые обрабатывались, интегрировались в разрабатываемый документ, а затем выкладывались новые редакции. Каждый человек, оставивший замечание на сайте, получил обратную связь по своему предложению.

Насколько все это имеет целесообразность без офлайна, без реальных встреч с горожанами — хороший вопрос. Существует несколько уровней вовлечения, и если мы говорим об офлайн-вовлечении, то это — небольшой процент горожан, которые готовы тратить на встречи свое время, приходить вечерами на воркшопы, семинары, обсуждения. Таких людей всегда — очень ограниченное количество. А диджитальные инструменты и краудсорсинг хороши тем, что позволяют вовлечь гораздо больше людей, благодаря чему масштабы проекта сразу увеличиваются за счет того, что людям предлагается комфортный для них вариант взаимодействия. Те, кто не готов добавлять собственные идеи на сайте, может посмотреть на то, что предложили соседи, и проголосовать. Таким образом общественный запрос формируется более точно.

В нашей практике мы пока видим, что лучших результатов достигают те проекты, в которых офлайн и онлайн комбинируются. Конечно, в таких случаях нужна работа с сообществами и масштабная промокампания, объясняющая, что за онлайн-инструмент предлагается, зачем его использовать и как он работает.

Для поддержки проекта вначале всегда проводятся встречи с местными лидерами мнений, почетными горожанами города — всегда есть риск, что сформируется негативный фон по проекту в целом, и это во многом предопределит общий результат его реализации. Чтобы этого не произошло, мы приезжаем и объясняем, какая веб-площадка и с какими целями запускается, какое участие ожидается от жителей и что благодаря этому изменится в городе. Только после этого информацию о проекте стоит размещать в социальных сетях и в медиа. Исходя из нашего опыта скажу, что именно такая комбинация более жизнеспособна сегодня.

В Бостоне создана engagement lab — это лаборатория, сформированная при мэрии города, которая представляет собой целую систему инструментов: игры по построению сообществ, приложения, в которых бостонцы могут отмечать неблагополучные места в городе и так далее.

Во Франции также существуют онлайн-площадки, через которые жители выбирают проекты, на которые распределяется часть городского бюджета, обсуждают планируемый внешний вид новых общественных пространств, рассказывают о проблемах в городе. Таким образом, такие диджитал- инструменты сегодня востребованы как у заказчиков, которыми, как правило, являются муниципалитеты, так и у горожан, которым они дают возможность влиять на городские решения.

Такой инструмент, как краудфандинг, очень эффективен в наши дни и в области социальных проектов. В Роттердаме, например, в 2015-м году при помощи краудфандинга были собраны средства на строительство пешеходного моста Luchtsingel, объединившего три квартала в самом центре города. Кампания проходила под слоганом «Чем больше денег вы соберете, тем длиннее будет мост».

В моногородах, например, в рамках федеральной программы «5 шагов благоустройства повседневности» мэры должны были определить территории и объекты для благоустройства. И зачастую в результате проделанной работы мы видели, что люди хотели развития одних территорий, а муниципалитеты видели потенциал в других объектах. Этот разрыв был очень заметен, например, в голосованиях по определению центральной улицы для благоустройства. Примерно в половине случаев горожане считали центральной улицей не ту, которую заявляла администрация.

По сути, полученные с помощью такой платформы результаты должны становиться источником вдохновения для городских чиновников, которым необходимо решать, куда направить средства, выделенные на благоустройство или социальные проекты. Ведь можно ошибиться, и вместо того, чтобы благоустроить территорию, которая имеет сентиментальную ценность для горожан, благоустроить сквер, про который все давно забыли и не видят его «своим» местом в городе. Именно такие нюансы выявляются при помощи диджитал-вовлечения.

Moscowidea.ru стал первым таким проектом, запущенным в 2012 году. Его делал Институт «Стрелка» по заказу Московского урбанистического форума. Он появился еще до подобных московских проектов, включая «Активного гражданина», и стал пионером в этом направлении. Он показал, что в Москве открытые и восприимчивые к таким инструментам горожане — что этот алгоритм в России работает, позволяя аккумулировать полученную от горожан информацию и трансформировать ее в реальные решения.

Следующим был проект моногорода.рф. Начали мы его делать в конце 2016 года, когда в моногородах стартовала федеральная программа «5 шагов благоустройства повседневности». Она реализовывалась в рамках приоритетного проекта «Комплексное развитие моногородов», одним из KPI которого было прохождение всеми 319 городами «5 шагов».

Мы выступали как консультант, методист и идеолог этой программы, концепция которой изначально была разработана в 2012 году Институтом «Стрелка» для «Школы мэров». Тогда она получила высокую оценку, и на уровне руководства программы «Комплексное развитие моногородов» было принято решение реализовать «5 шагов» во всех 319 моногородах России. Одним из условий было вовлечение жителей моногородов в выбор объектов и учет их мнения при реализации проектов благоустройства.

Для этого мы в начале 2017 года запустили платформу моногорода.рф, заложив в нее первоначально две функции: во-первых, просветительскую — рассказать горожанам о программе «5 шагов» и почему она запускается. Второй и основной функцией стал сбор мнений и идей, а также онлайн-голосование.

Запустив сайт, мы три месяца аккумулировали на нем предложения жителей: какие объекты в их моногородах нуждаются в трансформации, какие шаги в каждом из них должны быть реализованы.

И, конечно, большой частью проекта стала информационная кампания, без которой такие проекты не работают. Для этого мы использовали большой набор инструментов: от производства видеороликов-эксплейнеров, в которых за две минуты объясняется основная механика проекта, до наружной рекламы. Когда шла информационная компания, в моногородах висела наша наружная реклама: растяжки, билборды, маршрутки были заклеены нашим слоганами, фирменным стилем и айдентикой, которые мы специально разрабатывали для проекта. Мы использовали местные радио и телевидение, а в кинотеатрах перед фильмами транслировался ролик «5 шагов благоустройства».

У нас была мощная PR-поддержка: региональные, локальные и федеральные средства массовой информации. И, конечно же, соцсети: у каждого города есть паблики, типа «Непростой Свободный» или «Подслушано в Сарапуле», где молодая аудитория обсуждает насущные проблемы, соответственно мы делали много рекламных размещений и на таких ресурсах.

Ясно, что моногорода — места проблемные, «красные точки на карте». И в рамках программы «5 шагов» мы рекомендовали реализовать так называемые быстрые победы, которые не требуют существенных ресурсов, но, тем не менее, сразу очень заметные большому количеству людей. Это проекты, рассчитанные на реализацию в рамках одного строительного сезона. Такие изменения формируют определенную повестку: изменения происходят в твоем городе сегодня.

Безусловно, мы столкнулись с определенным негативом, но это нормально, нужно уметь правильно с ним работать. Во многие моногорода мы ездили, встречались с горожанами, плотно работали с администрациями, оказывая методическую и консультационную поддержку по тому, какие проекты реализовывать и как это стоит делать. Программа закончилась в марте, города прошли пять шагов. В результате в краудсорсинге принял участие 221 город, и если считать голосование по улицам, комментарии, идеи — у нас получилось порядка 15 тысяч предложений, идей и комментариев по конкретным изменений в моногородах.

Следующим мы делали не совсем классический в плане краудсорсинга проект «Города будущего». Здесь мы предлагали горожанам дать нам обратную связь на уже разработанные дизайн-проекты общественных пространств. Параллельно наша команда вовлечения проводила в этих городах встречи с активными жителями, был организован ряд воркшопов, общественных консультаций, выставок проектов.

В этом проекте задача была — учесть полученную обратную связь на стадии разработки проектно-сметной документации. В этом случае мы проводили взаимодействие в режиме запараллеливания офлайна и онлайна. Сейчас проект работает уже в фоновом режиме, потому что во многих городах идет стройка, первые проекты уже реализованы.

Чтобы показать, как могут выглядеть ключевые общественные пространства в 40 крупных российских городах, мы сделали акцент не на генерировании идей и определении проблемных точек (чем мы в рамках проекта уже занимались раньше — в рамках антропологических исследований по этим городам), а на тех изменениях, к которым у этих городов есть потенциал.

Хороший трафик на сайте проекта был прошлым летом, когда он находился в активной фазе. В месяц города-будущего.рф посещали 5-8 тысяч человек — и это хорошие цифры для такого проекта.

Модерация

Надо сказать, ожидания у меня были гораздо более негативные, чем та реальность, с которой мы столкнулись. Казалось, сейчас откроется ящик Пандоры — и польется нескончаемый поток претензий и к местной администрации, и к нам самим, участники обсуждений переругаются друг с другом, и конструктивных предложений будет немного.