Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В Москве прошла мини-олимпиада для детей, преодолевших тяжелые заболевания
В девятый раз в Москве прошли Игры победителей, участниками которых по традиции стали дети, преодолевшие тяжелые заболевания и сумевшие вернуться к обычной жизни. Проект был придуман и воплощен волонтерами фонда «Подари жизнь», созданного более десяти лет назад для поддержки детей с онкологическими и тяжелыми гематологическими заболеваниями. Уже после первых случаев выздоровления детей активисты фонда поняли, что на этом их помощь не должна заканчиваться и придумали проект мини-олимпиады.
Как говорит учредитель фонда актриса Чулпан Хаматова: «Мы хотим, чтобы участники “Игр победителей” до конца поверили в себя после долгого и сложного лечения, когда их жизнь была полна ограничений». «Ребенок выздоровел, а дальше оказывается, что болезнь дала ему не только опыт, но и новые страхи, ограничения, комплексы. Поэтому нужна реабилитация после долгих месяцев, а иногда и лет, проведенных в больничной палате», — рассказывает она. «После этих Игр одна девочка написала нам в книге отзывов: “Спасибо за возможность забыть об инвалидности и боли”. А другая встала с инвалидной коляски и прошла дистанцию ходьбы на костылях. Многие родители говорят, что дети наконец-то перестают бояться жить активной, нормальной жизнью, перестают чувствовать себя изолированными от мира. И это то, ради чего мы и делаем Игры», — говорит Хаматова.
Основная задача Игр — показать, что рак излечим. Потому что иногда, хоть и через годы, дети возвращаются в обычную жизнь. Разные дети — от 7 до 16 лет, прошедшие через разные онкологические заболевания. Иногда вообще нельзя понять, что они чем-то болели. При этом участники по-настоящему соревнуются в шести видах спорта.
Мероприятие с самого начала проходит на высоком уровне. Например, уже в первый год в Играх приняли участие около двухсот детей из восьми стран мира. В этом году в Москву приехали уже почти 600 участников из 14 стран. Россию представляют дети из 32 регионов, большую помощь им оказывают региональные фонды и иногда — местные власти. По условиям проведения соревнований, организаторы берут на себя все расходы по проживанию, питанию и транспортировке детей в Москве, но до столицы им приходится добираться собственным ходом. Обычно это решается с помощью местных фондов. Однажды дорогостоящую поездку участницы Игр из Магадана профинансировало региональное правительство.
«Конечно, «Игры победителей» не были бы возможны без помощи спонсоров», — отмечает в этой связи Чулпан Хаматова. «Это компании, которые направляют на организацию мероприятия свои рекламные бюджеты. Фонд «Подари жизнь» пожертвования на организацию Игр не тратит», — рассказывает она.
Вообще вопрос финансирования связан с рядом проблем, поскольку, согласно уставу, тратить деньги благотворителей, присланные на лечение детей, фонд не может. И хотя у «Подари жизнь» есть свой пул компаний-спонсоров, не все их средства можно использовать. Например, на проведение масштабных мероприятий не могут идти деньги, проведенные самой компанией через балансовую строчку «благотворительность». Поэтому фонд создал автономное некоммерческое объединение «Игры Победителей», которое может использовать для подготовки и проведения Игр, что позволяет привлекать к работе спонсорские бюджеты.
Последние три года главным, генеральным спонсором Игр победителей является компания «Гослото», входящая в состав холдинга S8 Capital. Основатель холдинга Армен Саркисян принимал личное участие в работе фонда с момента его создания. «Вот уже три года подряд «Гослото» — генеральный партнер Игр», — рассказывает Чулпан Хаматова. «Это значит, что без участия компании ничего не могло бы состояться: приезд детей, их расселение, сам праздник и многое другое. А еще это не только спонсорский вклад, это личный вклад в наш праздник многих сотрудников компании — я каждый год вижу у нас на Играх волонтеров в желтых футболках «Гослото»», — подчеркивает она. Хаматова также отмечает, что «с Арменом Меружановичем мы дружим более 10 лет, он поддерживает нас во многих проектах. И всегда выручает нас в самых сложных, казалось бы, безвыходных ситуациях».
Волонтерская помощь — еще одна важная составляющая, без которой проведение Игр было бы невозможно. «Это люди, которые абсолютно безвозмездно все свое свободное время тратят на то, чтобы организовать приезд участников, встретить их, придумать им тут культурную программу и многое другое. Кстати, артисты и спортсмены, которые приходят награждать детей и просто поддержать их — тоже волонтеры», — рассказывает Чулпан Хаматова.
В этой связи надо сказать, что среди волонтеров можно встретить много узнаваемых лиц: звезд кино, театра, спорта, телевидения, что очень ценно для приехавших из всех концов страны детей. В 2018 году на площадке Игр работали актеры Юлия Пересильд и Дарья Мороз, Андрей Леонов и Петр Федоров, выдающиеся спортсменки Екатерина Гамова и Вера Шиманская, телеведущие Валдис Пельш и Екатерина Стриженова, певицы Светлана Лобода и Зара и многие другие.
Волонтерская армия — это важная составляющая работы любого фонда. А «Подари жизнь» — один из лидеров российского волонтерского движения. Только в Москве несколько тысяч человек оказывают поддержку восьми больницам: играют с маленькими пациентами, читают им книги, показывают спектакли, дежурят в донорском call-центре, покупают хозяйственные средства, возят детей на машинах. Работа требует определенных эмоциональных затрат, но «Игры победителей» легко их компенсируют.
«Это, конечно, фестиваль какого-то чистого восторга», — делится своими впечатлениями организатор Игр, бессменный руководитель проекта «Игры Победителей» Надежда Кузнецова. «По энергии и вовлеченности детей в соревнования ты никогда не подумаешь, что еще недавно они переносили бесконечные сеансы химиотерапии. Они бегают, они соревнуются, они болеют друг за друга, они кричат. Как мама двоих детей я много внимания обращаю на мам выздоровевших детей. Казалось бы, все, можно забыться, болезнь отступила, но они так привыкли жить в постоянном напряжении, что это, кажется, никогда не закончится. Но именно на стадионе я стала ловить этот момент, когда мам вдруг отпускает и они забывают о пережитом тяжелом опыте. Это все очень много стоит и для них самих, и для нас, волонтеров, которые устраивают для них праздник», — рассказывает она.
Как отмечает Надежда, волонтеры с удовольствием записываются на Игры. Обычно в них принимает участие до 600 волонтеров-вожатых. Вожатый проводит с детьми пять дней, плюс — принимает участие в экскурсионной и концертной программе.
Надежда также рассказала немного об истории движения. «В 2006 пришла в больницу, еще даже фонда не было, просто пошли делать новогодний праздник детям в больнице и остались. «Три года была волонтером, и Игры выросли из больничного волонтерства. Находясь в больнице, проживая с ребятами все, хочется перенести внимание от проблем: кровь, деньги, лекарства, хочется показать, что работа не заключается в проблемах. Ведь многие дети выздоравливают», — подчеркивает Кузнецова.
По ее словам, после того как в 2010 году стали проводить Игры победителей, волонтерство приобрело еще один дополнительный смысл. «Ты видишь тех же детей не в больничных палатах. И уже не жалость, не желание помочь. Ты испытываешь огромное счастье. Дети сумели победить, выздороветь, закалить свой характер», — подводит итог Надежда Кузнецова.
Коллективный иммунитет к опасным инфекциям исчезает. В Европе из-за массового отказа от вакцинации набирает силу эпидемия кори. Поскольку в России антипрививочное движение тоже популярно, а границы до сих пор не закрыты, европейская зараза благополучно перебралась и к нам. По данным Роспотребнадзора, в 2017 году зарегистрирован четырехкратный рост заболеваемости корью. Кроме того, эпидемиологи фиксируют увеличение количества случаев коклюша и вспышки менингита. Доктор медицинских наук, руководитель отдела профилактики ФГБУ «Детский научно-клинический центр инфекционных болезней» Сусанна Харит рассказала «Ленте.ру», какие опасности подстерегают россиян в обозримом будущем и почему именно прививки могут гарантировать долголетие.
«Лента.ру»: Вы утверждаете, что без вакцинации погибнут сотни тысяч россиян. Почему?
Сусанна Харит: Механизм естественного отбора у людей уже больше ста лет корректируется вакцинацией. От инфекций погибают, как правило, люди с определенными проблемами иммунной системы. Как только мы стали прививать людей и они перестали умирать от коклюша, кори, полиомиелита, свинки, дифтерии, мы вырастили популяцию с дефектом иммунитета. Их дети и внуки имеют такие же особенности. Теперь представьте, что мы прекращаем вакцинацию, потому что решили, что она — зло. С поломками иммунитета у нас живут очень многие. Циркуляция инфекции никуда не делась, лечения от многих болезней нет. То есть все носители накопившихся дефектов могут погибнуть.
Как скоро это случится? Многие россияне отказываются от прививок, но массовых смертей вроде бы нет.
Если предположить, что вакцинация завтра полностью остановится, то, конечно, ни через год, ни через пять лет мы не заметим каких-то резких изменений. Время от времени будут вспыхивать эпидемии. Ситуацию глобально можно будет оценить лет через 20-40, когда подрастет новое поколение. К этому времени останутся самые стойкие. Сейчас пока нас защищает коллективный иммунитет. В России все же нет массового отказа от иммунизации. По официальным данным примерно два процента людей отказываются вообще от всех прививок, остальные — выборочно. Некоторые делают прививки не в срок.
Если нас защищает коллективный иммунитет, зачем отдельному индивиду делать прививки и напрасно подвергать ребенка стрессу?
Подсчитано, сколько должно быть привито, чтобы сформировался коллективный иммунитет для каждой болезни. Например, если мы вакцинируем 100 человек от кори, то защищено будет 95-97 из них. Для того, чтобы корь не распространилась в популяции должно быть защищено минимум 85 из 100 человек. Если это количество снижается до 80-85, то при попадании инфекции в популяцию возможна вспышка, начинают болеть непривитые. Что, собственно, сейчас и происходит в Европе.
Сильнейшая вспышка кори наблюдается в Румынии, Италии, Германии. В европейских странах за последние два года уже зафиксировано 50 смертельных случаев. Идет подъем заболеваемости и в России. В 2009 году было всего три случая кори, в 2014 — уже 4690, в последующие годы число заболевших резко снизилось. По данным Роспотребнадзора в 2017 году заболел 721 человек, но заболеваемость выросла в четыре раза по сравнению с 2016 годом. Одна из причин — несвоевременная привитость. Но кроме кори, возможен возврат и других опасных инфекций.
Каких?
В 1990-е годы в России количество привитых от дифтерии упало до 80 процентов. Началась эпидемия дифтерии, унесшая сотни жизней. Или взять тот же столбняк: считается, что в России он очень редок, но три года назад в одном из городов от этой «исчезнувшей» болезни умерла семилетняя девочка. Она упала с самоката и поранилась. Прививку АКДС, которая в том числе защищает от столбняка, ей не делали. После падения у ребенка проявилась неврологическая симптоматика, но врачи посчитали, что она получила черепно-мозговую травму. Госпитализировали, наблюдали. О столбняке никто сразу и не подумал. Правильный диагноз поставили поздно. Спасти ребенка не смогли.
Также сегодня отмечается увеличение заболеваемости коклюшем. Это связано во многом с улучшением диагностики у заболевших детей старших возрастов — дошкольников, школьников. Но болезнь особенно опасна для младенцев. В отличие от других инфекций, иммунитет к коклюшу от мамы к младенцу может передаваться только если незадолго до беременности женщина перенесла коклюш или была привита во время беременности. Это сейчас рекомендует ВОЗ и делают некоторые страны. После болезни иммунитет сохраняется от четырех до двадцати лет, после прививок — в среднем четыре-восемь лет. А ребенок подвержен этой инфекции с рождения. Болеют дети тяжело. К сожалению, могут погибнуть или получить тяжелые поражения нервной системы. При коклюше из-за приступов кашля и апноэ мозг страдает от кислородной недостаточности.
А многие родители стремятся отложить вакцинацию. Причина, которую выдвигают, странная: «чтобы иммунитет созрел». Основная масса людей появляется на свет с уже достаточно зрелым иммунитетом. В противном случае они бы просто не могли существовать в мире, полном разных микробов.
Таких родителей тоже можно понять. Вы же не готовы сказать, что вакцинация абсолютно безопасна?
Этого нельзя сказать, потому что мы в любом случае вводим в организм чужеродное вещество, а это способно вызвать побочные эффекты. Но нужно сопоставлять риски вакцинопрофилактики и болезни. Энцефалит после кори встречается у одного из тысячи человек. А осложнения после этой прививки в виде анафилактического шока — у одного из миллиона, аллергическая крапивница — у одного из 50 тысяч.
Многие родители после прививок отмечают повышение температуры у детей, покраснение. Это разве не осложнение?
Необходимо различать осложнение и реакцию на прививку, которая встречается, в зависимости от вакцины у 10 — 20 процентов детей. Есть вакцины, при которых почти все привитые могут давать температуру более 38 градусов. Например, это вакцина против менингококка В. У нас в стране она не зарегистрирована, а в Англии входит в национальный календарь вакцинации. Родители там требуют ее проведения детям. Они говорят: «С температурой справиться можно, а менингококковая инфекция – ужасна».
Когда мы вводим в организм чужеродное вещество, иммунная система отвечает тем, что вырабатывает специальные защитные белки, которые называют антителами. Иммунные процессы могут сопровождаться температурой, а также может быть покраснение или отек в месте введения вакцины. Реакция возникает в определенные сроки. Нельзя прийти через месяц и сказать: ребенок заболел от прививки. Если мы вводим вакцину, где нет живого вируса, реакция возникает в первые сутки. К третьему дню обычно все проходит. Если температура появилась позже и сохраняется больше трех суток — прививка не виновата. Ребенок заболел одновременно с вакцинацией. Задача врача своевременно понять — чем.
При иммунизации живыми вакцинами от кори, паротита, краснухи реакция может наступить с 5-го по 14 день.
Эти реакции должны регистрироваться в поликлинике?
Да, такие реакции отмечают в амбулаторной карточке привитого ребенка. Обязательной регистрации подлежат заболевания, которые трактуются, как поствакцинальные осложнения — судороги, аллергия и др. Все это перечислено в документах Минздрава. В США после бума отказа от прививок родительское сообщество потребовало от Конгресса контроля за вакцинами. Появилась система при которой регистрируют абсолютно все жалобы после иммунизации. Сообщить о проблеме можно по телефону или письменно, а сейчас через интернет. Подать такое сообщение может и врач, и пациент, и его семья. А дальше в течение месяца эксперты расследуют жалобы, оценивают, связаны они с прививками или нет, высылают адресату ответ. Сейчас так делают во многих странах. Росздравнадзор планирует и в России внедрить подобную практику. Думаю, что это повысит доверие родителей к вакцинации.
Может ли прививка спровоцировать психические расстройства, болезни центральной нервной системы?
Вы намекаете на аутизм? Эта история началась с английского врача Эндрю Уэйкфилда, который 20 лет назад опубликовал в авторитетном медицинском журнале The Lancet статью, в которой говорилось, что он наблюдал несколько детей, у которых после прививки против кори, паротита, краснухи (ММР) отмечал появлений нарушений со стороны кишечника, которые сопровождались неадекватным поведением. После этого появились другие статьи, где уже его данные трактовались именно так: после ММР — аутизм. Интересно также, что Уэйкфилд не высказывался против прививки от кори, он осторожно говорил , что он против ММР. Именно после этого в Европе пошла первая волна отказа от прививок, и дети стали болеть и умирать. Но вскоре врача уличили в недобросовестности и признали его исследование недостоверным. В марте 1998 года группа из 37 экспертов, собранная Советом по медицинским исследованиям, пришла к выводу, что нет зависимости между вакцинацией и аутизмом, а также болезнями кишечника.
В апреле того же года на основании многолетнего исследования финские ученые сделали вывод об отсутствии данных, подтверждающих связь между вакцинацией, общими расстройствами психического развития и воспалительными заболеваниями кишечника. Из 3 миллионов привитых детей диарея и рвота в течение 15 дней после вакцинации были отмечены только у 31. Ни у одного из 31 не развились признаки аутизма или похожих синдромов.
Но если все безопасно и осложнения возникают достаточно редко, почему тогда в России врачи дают отвод от прививок детям с неврологическими проблемами, а другим рекомендуют перед вакцинацией обязательно принимать антигистаминные препараты?
Это традиция далеких лет, когда массово делались прививки против оспы. Вакцина против оспы действительно была реактогенна, осложнения встречались примерно в одном случае из 2000, особенно у пациентов с атопическим дерматитом. Когда ребенку делали накожную прививку против оспы (насечки), он чесал это место и разносил вирус по телу. Могла начаться генерализация вакцины. Поскольку оспы тогда боялись, вакцинацию все равно проводили, но чтобы снизить риски, придумали разные методы страховки и один из них — перед прививкой и после нее довольно длительно давать противоаллергические препараты.
Поствакцинальные энцефалиты и тогда были редки, чаще всего они встречались у пациентов, у которых был ослаблен иммунитет, имелись какие –то предшествующие поражения нервной системы. На основании этого были сформированы рекомендации по вакцинации от оспы. Впоследствии они распространились и на другие прививки.
Но с тех пор многое изменилось. Вакцины существенно усовершенствовались. Мы сегодня прививаем и недоношенных, и детей с генетическими заболеваниями, и с онкологией. Однако врачи, которые когда-то выросли на «старых подходах», к сожалению, их продолжают применять. А если преподают в институтах, то и и учат студентов именно так, как их самих когда-то учили.
От каких болезней сегодня чаще всего умирают?
У детей и взрослых убийца номер один — это пневмония. Наибольшей опасности подвержены дети первых пяти лет, пожилые старше 65 лет и люди с хроническими болезнями. Большую часть пневмоний вызывает пневмококк. Он же становится причиной и других болезней: отит, гайморит, бронхит, менингит. В нашем национальном календаре предусмотрена вакцинация от пневмококка с двухмесячного возраста. До полутора лет схема предусматривает три прививки. Важно делать их вовремя. Опыт показывает, что привитые дети не только не болели пневмониями в последующие три года, но и отиты у них случались в пять раз реже, и обычные респираторные инфекции у них протекали не с такой интенсивностью, как раньше.
Прививка от гриппа — наверное, единственная, в целесообразности которой сомневаются врачи, в том числе — достаточно авторитетные.
Некоторые доктора действительно считают, что прививки от гриппа необязательны. Я бы посоветовала четче объяснять. В первую очередь от гриппа могут получить тяжелые осложнения люди старше 65 лет, пациенты с хроническими патологиями, маленькие дети и беременные. У здоровых крепких людей после перенесенной болезни редко возникают проблемы. Прививки им нужны, если они не хотят болеть и «сидеть на больничных». И, если они думают о своем окружении и не хотят заразить пожилых родственников и детей.
Насколько эффективна вакцина от гриппа? Почему многие заболевают несмотря на прививку? Специалисты говорят, что вакцины бесполезны, так как разновидностей вирусов слишком много.
Я не думаю, что многие привитые болеют гриппом. Грипп не начинается с насморка и кашля. При гриппе высокая температура, интоксикация, то есть боли в мышцах, головная боль, сонливость, возможна рвота, мелкие кровоизлияния. Сопли и кашель если и появляются, то через три-четыре дня. Тот, кто болел гриппом, не забудет этого никогда. А то, чем мы болеем по пять раз в год, — это банальное ОРЗ.
Что касается разновидностей вируса, то такая проблема существует. ВОЗ рекомендует делать прививки четырехвалентными вакцинами от гриппа: содержащими два штамма вируса А и два штамма вируса В. У нас до недавнего времени была только трехвалентная отечественная вакцина от гриппа, в этом году впервые зарегистрирована четырехвалентная. Ожидается, что она будет более эффективной.
Подмосковный Сергиев Посад, несмотря на статус центра российского православия, миллионы паломников и туристов, продолжает ветшать за пределами единственной центральной улицы. Чтобы это исправить, в 2018 году была разработана стратегия развития города и дизайн-проекты благоустройства ключевых общественных пространств на площади почти сто гектаров. Весь контракт на разработку этих документов обошелся примерно в 300 миллионов внебюджетных рублей. «Лента.ру» узнала у экспертов, что нужно сделать с городом, чтобы угодить местным жителям, туристам и бизнесу.
«Город одной улицы»
Стратегия развития Сергиева Посада подразумевает, что до 2025 года в город вложат, по данным газеты «Коммерсантъ», 60 миллиардов рублей, по данным принадлежащей семье Демьяна Кудрявцевагазеты «Ведомости» — до 140 миллиардов.
На эти деньги планируется построить новые жилые кварталы, социальные и спортивные объекты, а также переделать транспортную систему города: вывести транспортные потоки из центра за счет строительства восточного объезда, создать транспортно-пересадочные узлы (главный — возле железнодорожного вокзала, и еще два — в разных точках города), перенести стоянки туристических автобусов подальше от главной святыни — Троице-Сергиевой лавры.
Кроме того, в Сергиевом Посаде должны появиться два городских центра: культурно-представительский — на проспекте Красной Армии (вблизи лавры) и административно-деловой — возле одного из транспортных узлов. Среди других планов — создание Сергиево-Посадского университета, Школы сестер милосердия, развитие местного колледжа, строительство конгресс-центра, хостелов, ресторанов и многого другого.
Как «Ленте.ру» рассказал бывший мэр города Сергей Персианов, планы на масштабное обновление Сергиева Посада были еще при Ельцине, но «в связи с происходившими в 90-х событиями все это закончилось». К теме снова вернулись в начале 2010-х, когда в городе началась подготовка к 700-летнему юбилею со дня рождения святого Сергия Радонежского, основавшего местный монастырь.
«Главная функция этого города, если так можно сказать, в российском разделении труда — быть духовной столицей России», — считает Персианов.
Однако сейчас это «город одной улицы». «По ней очень сложно передвигаться. Над ней стоит смог, и это плохо как для жителей, так и для памятников», — рассказывает он. Поэтому, отмечает Персианов, необходимо помимо центра развивать другие территории, которые могли бы оттянуть туристов на себя, в том числе для того, чтобы на туристах могли заработать местные бизнесмены, ремесленники и артисты. «Сопоставимых с лаврой объектов, которые могли бы задерживать туристов в городе, нет, — отмечает он. — Это могли бы быть тематические парки, обустройство естественных природных парков, инфраструктуры и так далее».
«Стоит очередь из инвесторов»
По словам бывшего мэра, сейчас в городе стало намного больше туристов, в том числе иностранных. «Мы стояли, беседовали возле лавры с деловым партнером, и каждую минуту подъезжали автобусы. Такого раньше не было», — отмечает он. Все это создает еще больше транспортных проблем. «Если говорить о перспективах города не на год, не на два и не на три, а на 10-15 лет, то город, безусловно, нуждается в создании параллельных дорог», — подчеркивает бывший мэр.
Ландшафтный архитектор София Минасян соглашается, что благоустраивать туристическую часть города, оставляя за скобками жилые районы, которые заполонены парковками, нелогично. По ее словам, пока у местных жителей нет понимания, как именно будут перераспределены транспортные потоки. «Пешеходный центр — это хорошо, экологично. Но как пойдет транспорт?»
При этом эксперты отмечают, что проблемы строительства новых отелей нет, потому что «стоит очередь из инвесторов», готовых вложить в это деньги, и городские власти могли бы справиться с этой задачей без федеральных инвестиций.
По мнению генерального директора Фонда развития малых исторических городов Юрия Щеголькова, это действительно так. «Если говорить о паломниках, то вряд ли будет резкое увеличение их числа. И есть разница между паломниками и туристами. Туристы, даже религиозные, приезжают посмотреть на храм, а паломники приезжают помолиться. Для них не имеет большого значения, где они живут, и это не те, кто оставляет в городе много денег. Рассчитывать на то, что они увеличат средний чек города, неправильно».
«Геополитический проект»
Рассуждая о суммах, которые фигурируют в СМИ, — около 300 миллионов на разработку стратегии и от 60 до 140 миллиардов на ее реализацию, Щегольков отмечает, что такой масштабный проект действительно может столько стоить.
«Проекты реновации, ремонта и реставрации, если мы говорим об исторических поселениях, стоят дорого. Деньги, которые туда закладываются, и тот проект, который делала «Стрелка», может быть вполне адекватным. Это стоит столько — новые трассы, кварталы, переселение административной части из центра города и так далее. Конечно, город надо менять», — резюмирует Щегольков.
При этом пытаться сравнить российский проект с теми, которые реализуют в Европе, бессмысленно, отметил он. «В мире есть фонды выравнивания, которые занимаются восстановлением [исторических районов]», — пояснил собеседник «Ленты.ру». Равнозначных по масштабам проектов вспомнить не смог, а сравнивать с Ватиканом некорректно.
По мнению Анны Курбатовой, директора Института комплексного развития, большие деньги соответствуют большим целям проекта. «В советское время Сергиев Посад с точки зрения инфраструктуры развивался по стандартам районного центра, — напоминает она. — Только в последние пять-десять лет, после восстановления духовного почитания Сергия Радонежского и значения самой Троице-Сергиевой лавры, город стал менять свое назначение. Фактически из районного центра он превращается в не имеющий аналогов православный центр федерального значения. Без стратегии развития эта трансформация невозможна — речь идет не просто о смене функций, меняется сам образ жизни города. Под новый образ жизни нужны ресурсы, которыми город сегодня не располагает. Нужно понимать, какие территории осваивать, чтобы удовлетворить потребности растущего потока туристов и паломников».
«Обязательно нужно понять, как территория будет развиваться во времени, в течение отведенного стратегией срока. Важен и архитектурный аспект развития, потому что в городе охранные зоны, и высокоэтажная застройка здесь невозможна. Сейчас сложно корректно оценить, сколько потребуется средств для реализации такого масштабного проекта», — подчеркивает Курбатова.
Директор отдела стратегического консалтинга CBRE Ольга Земцова в разговоре с «Лентой.ру» отметила, что по представленным публично сведениям гадать о адекватности или неадекватности сумм сложно, но они действительно исчисляются миллиардами.
«Там же огромные объемы различных типов недвижимости и инфраструктуры, — сказала она. — Поэтому весьма сложно оценить размеры необходимых инвестиций. По тому, что было опубликовано, можно очень приблизительно скалькулировать, что объем инвестиций на жилую компоненту мы оцениваем в 35-45 миллиардов рублей, на деловую и торговую недвижимость — 3-4 миллиарда, социальная, спортивная и культурная (не включая религиозные объекты) — 8-10 миллиардов». Земцова при этом подчеркнула, что такие цифры — экспертная оценка, которая исходит из открытых данных и средних рыночных цен.
Что же касается концепции, разработанной КБ «Срелка», стоимость такого документа «очень сильно зависит от технического задания, которое давал заказчик».
«Проект не вызван нуждами только самого города, хотя, безусловно, нам необходимо создание совершенно новой инфраструктуры, — резюмирует бывший мэр Сергиева Посада. — Это как минимум национальный, федеральный проект, как максимум — даже геополитический».
История России, которая изучается по учебнику в школе, наполнена победами русского оружия, правителями-героями и приращением земель нашей страны. Но почему мы так охотно верим в исторические мифы, созданные еще в Советском Союзе? На этот вопрос в ходе дискуссии, состоявшейся в Еврейском музее и центре толерантности при поддержке фонда Егора Гайдара, ответили историк, заместитель исполнительного директора фонда Б.Н. Ельцина по научной работе, член совета Вольного исторического общества Никита Соколов и политолог, руководитель Центра политико-географических исследований НИУ ВШЭНиколай Петров. Модерировал встречу психолог, политолог Леонид Гозман. «Лента.ру» приводит наиболее интересные выдержки из их выступлений.
Знаем ли мы свою страну?
Соколов:
Историки много чего знают наверняка. Ученым-историкам история России, в общем, ясна. Как любой ученый, историк занимается поисками ответов на вопросы «да» или «нет» — истинно или ложно некое высказывание о прошлом. Как только он получает этот ответ, его работа закончена. Но этот результат обществу, как правило, совершенно не интересен. Ему интересно, хорошо это или плохо. А на этот вопрос уже отвечает не ученый-историк, а все общество в своей совокупности, исходя из каких-то своих ценностных ориентиров на будущее.
Поэтому и идет такая ожесточенная борьба за прошлое России — потому что это не борьба за прошлое. Историкам известно все — мы знаем про террор Ивана Грозного, Сталина. Но вопрос веры — это уже не к нам. Борьба вокруг исторических оценок — это борьба за будущее. Каких героев общество назначает себе в прошлом, таким оно и мыслит себе желаемое будущее. Или у вас будет стоять памятник Ивану Грозному, или митрополиту Филиппу, а вместе нельзя, не получается. Или первосвятитель Филипп, или прародитель нашей Всеопричной Иван Грозный.
Страна до сих пор не сделала этот выбор. В этом смысле в России гражданская война, начавшаяся в 1905 году, не закончилась, потому что никакое учредительное собрание не состоялось, и граждане страны не договорились о базовых ценностях — для чего они существуют в ее составе. Для того чтобы покорить весь мир и установить коммунистический режим? Это вроде тоже проехали.
Люди, конечно, живут не в объективной реальности, а в своих представлениях о ней. Точно так же и в отношении истории — люди живут не в объективном знании о прошлых событиях, а в том, как они сформулированы в общественной повестке и что считается правильным в этом году. В этом смысле советский человек не только никуда не уходит, но воспроизводится — в частности, благодаря тому, что воспроизводится сталинская оптика взглядов на прошлое.
Что остается в голове у человека, не занимавшегося историей специально, на каком-нибудь историческом факультете (причем, не на всяком), закончившего школу и прочитавшего, как подобает культурной личности, определенное количество художественной литературы? Была великая и могучая Киевская держава, в которой всем заправлял всемогущий и единый киевский князь, вся власть была в его руках, государство расширялось, врага регулярно прибивали, все было отлично. Но потом князей стало много, эти дураки разнесли великую державу на удельные лоскутья, и стал народ хиреть. И так он захирел, что пришли степняки и поработили его, а потом 250 лет им помыкали. И тогда московские князья железной рукой собрали это русское племя в свои ежовые рукавицы под своей вертикалью власти, и русский народ стал на эту вертикаль молиться, потому что без нее ему конечная погибель. Примерно это остается в голове после школьного учебника.
Эта оптика сталинская. С 1970-х годов известно, что Древняя Русь не была единой монархической политической конструкцией — там даже не было монархического наследования власти. Огромную роль играли городовые общины, специфическую роль играло боярство. Удельный период не был периодом упадка — это был период великого культурного расцвета, когда на одном этническом субстрате опробовались совершенно разные политические системы, юридические конструкции, собирались особые живописные и литературные школы.
Эта конструкция создана только для того, чтобы доказать необходимость для русского и сопряженных с ним народов (а они тут появляются лишь в тот момент, когда Москва начинает ими интересоваться, другой истории у них якобы нет). В такой исторической оптике великими историческими персонажами неизбежно оказываются Иван Грозный, Петр Первый и Иосиф Сталин. Сильным понимается то государство, которое способно творить насилие по произволу, а не по праву. И пока мы не придумаем новый миф истории России и будем воспроизводить эту сталинскую оптику, будет воспроизводиться — в значительной степени и поэтому — сознание советского человека.
Большая маленькая страна
Петров:
Говоря о мифах, я хочу обратить ваше внимание, что помимо Вольного исторического общества есть и другие официальные конструкции, которые у историков возглавляют Нарышкин и Мединский, а у географов — министр обороны и председатель попечительского совета — наш любимый президент. И это не оттого, что им делать нечего или они с детства мечтали о морях и дальних странах. География и история — это основополагающие скрепы, которые могут играть как в одну, так и в другую сторону. Поэтому так важно, чтобы у этих скреп стояли правильные, главные в стране люди.
Наша страна действительно самая большая в мире по размерам территории. Когда социологи спрашивают наших людей, почему они считают, что живут в великой стране, то дается три главных ответа: у нас самая большая территория, у нас ядерный арсенал, ну и, на худой конец, у нас есть Чайковский, Толстой и великая культура в целом.
Но Россия уникальна в том смысле, что в ней почти нет резких физико-географических границ, она во многом развивалась исторически с помощью территориальной экспансии, волнами из центра. Куда? Есть концепция аспатиальности русской культуры, говорящая о том, что между Москвой и Владивостоком разница очень невелика — у нас скорее существует дифференциация «центр — периферия». Отойдя от столицы на сто километров, можно попасть в другую историческую эпоху и увидеть колоссальные контрасты, которые никогда не увидишь, перелетев из Москвы во Владивосток, где люди живут примерно как в столице (конечно, с определенными специфическими чертами).
Одна из главных географических иллюзий россиян связана с тем, что мы живем в самой большой стране мира. Мы смотрим на карту, особенно в «нужной» проекции, и это действительно так. Но помимо этого есть еще и представление об освоенной территории, где реально живут люди. И она во много раз меньше, чем та территория, которую мы видим на карте: гигантские арктические непригодные для жизни пространства или колоссальные болота, которым можно радоваться только глядя со стороны, глядя на эту самую карту. Реальное экономическое пространство нашей страны тоже гораздо меньше.
Проблема заключается еще и в существовании колоссального советского наследия, когда казалось, что чем дальше мы пошлем людей на Север, тем лучше. Мы гордились тем, что самый большой город за Полярным кругом — это наш Норильск. Возникло огромное количество городов и поселений вокруг заводов. И сегодня, когда идет деиндустриализация, когда многие заводы закрываются, возникает колоссальная проблема, связанная с тем, что, в отличие от многих веков своей истории, страна скорее скукоживается, чем расширяется.
Возникает серьезная концептуальная проблема: как разработать схему пространственного развития России, имея в виду не то, что завтра мы будем еще дальше, чем сегодня, и построим новые города на Дальнем Востоке, на Северном морском пути, а имея в виду то, что мы теряем население, будем его терять дальше, и надо продумать стратегию пространственного отступления, которая требует колоссальных средств, знаний о том, как устроена страна, и достаточно смелых политических решений, связанных с тем, как дальше стратегически ее развивать. Такой стратегии нет. Так что если с историей все более-менее понятно, то география очень быстро меняется, а мы не имеем адекватного представления о ней и не хотим и не можем стратегически мыслить.
Сопротивление правде
Гозман:
Почему мы сопротивляемся правде? Нет, такое высказывание, как «Почему вы оккупировали Прибалтику? — Нет, мы ее освободили!» — это понятно. Или, например, то, что сказал недавно один «умный» мужчина в телевизоре (я сам при этом присутствовал, много слышал, но вот это меня потрясло): мол, приказ товарища Сталина «Ни шагу назад!» был дан — вы никогда не догадаетесь почему… Для того чтобы мирное население успело уйти от ужасов фашистской оккупации! При этом он, как я полагаю, никак не помогал этим людям: у них не было ни денег, ни еды — ничего. Но Сталин, понимаете ли, об этом беспокоился. И все это тоже понятно — надо доказать, что Сталин был гуманный, и вообще все было прекрасно.
Но скажите, пожалуйста, почему нас унижает, что Чудское (Ледовое) побоище, которое если и было вообще, то является мелким эпизодом? Почему нас так обижает, что святой равноапостольный князь Александр Невский был налоговым агентом Орды и по ее ярлыку и правил? Почему мы сопротивляемся информации, имеющей не только очевидно политическое значение сегодня? Например, пакт Молотова-Риббентропа — это «вершина советской дипломатии», мы всех сделали, и так далее… Это понятно, это было сравнительно недавно. А вот почему не воспринимаются факты о гигантском разрушительном воздействии Ивана Грозного на экономику страны? Почему мы отвергаем факты, не имеющие серьезного отношения к сегодняшнему дню? Ну был Иван Грозный неудачным правителем, ну проиграл Ливонскую войну — ну и ладно. Чем это мешает гордиться Родиной сегодня?
Соколов:
На мой взгляд, это очередной и очень важный дефект оптики, который нужен для создания образа авторитарного героя в российской власти. Реальная фигура героя должна оцениваться в совокупности с последствиями его действий — и тогда последствия правления Петра I будут чудовищными. Жуткий правитель страны, упадок и опустошение целых областей. Но тогда и создается эта оптика (она еще со времен Карамзина идет) о великом герое и его недостойных потомках, которые не смогли с героическим наследством совладать, и все, созданное героем, запустили и разрушили. Появляется конструкция, согласно которой Петр — Великий, а все, кто шел за ним, — какие-то негодяи, мелочь и пигмеи. Но ведь такого наворотил герой, что уже следующая большая плеяда умных людей с трудом это разгребала.
Ровно та же история с Иваном Грозным, с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Все героическое, все Днепрогэсы — это его заслуга. А продовольственная программа и полное запустение деревни — во всем этом виноваты хрущевские пигмеи. Но давайте вглубь смотреть, что этот герой наворотил, тогда немного изменится и вся оптика взгляда на современных героев. Мы будем только одну часть брать или по совокупности людей оценивать? Историки предпочитают это делать по совокупности, и за это их не очень любят.
Гозман:
Я все равно не понимаю, зачем держаться того самого героя, о котором вы говорите. Его в принципе можно придумывать без постоянного вранья про Ивана Грозного, Александра Невского и других подобных. И, опять же, существует некое психологическое сопротивление людей. Вот ты говоришь конкретному человеку, что товарищ Сталин был очень хреновым менеджером и что при нем железных дорог было построено меньше, чем при царе, который делал это без вот такой страшной жестокости и безумств. Нет, это не принимается! Ну хорошо, предположим, Сталин был недавно. Но Иван Грозный, Петр Великий — это же было давно. Почему это остается столь болезненным для людей?
Петров:
Мне кажется, в особенности когда мы говорим о советском человеке, главное заключается в том, что всегда был и сегодня остается примат интересов государства над интересами частного лица. Это есть в головах у всех, в том числе и в наших с вами. Поэтому одна часть этой проблемы действительно заключается в том, насколько адекватно отражаются результаты политики конкретного персонажа для государства, но вторая часть — да, вот Петр взял и поднял Россию на дыбы, и то, что десятки тысяч людей гибли, никому неинтересно.
Великая Отечественная война, которой мы гордимся… Мы до сих пор не знаем количество погибших и где похоронены миллионы людей, которые погибли. И это поразительно отличает нас от всех остальных, от наших соседей, где у каждого погибшего есть имена и могилы. А мы оперируем миллионами — мол, «бабы новых нарожают». Расширить территорию — это, конечно, подвиг, а то, чем за это заплачено, — уже дело десятое.
Наша история — это история правителей, и это проецируется на всю страну. Если сказать, что «царь Иван Грозный был плохим», то это можно спроецировать и на сегодняшний день. Поэтому власть находится в странном состоянии, когда все цари по определению должны быть хорошими… Ленин — это уже немного непонятно, он — предатель. Мы же ведь выигрывали войну и так далее, а тут он пришел. Здесь как бы есть некая двойственность.
Но в целом мы оцениваем и учим историю не по тому, как жили и умирали люди, скажем, при Петре. Мы учим ее по тому, как героически наша страна давала всем по носу, расширяла свою территорию и так далее. Это чувство сакральности не человеческой жизни (которая не имеет цены в том числе и в наших головах), а сакральности территории.
Не моя история
Соколов:
Когда вы говорите «нас» в этом контексте — пожалуйста, говорите от своего имени. Действительно, государство очень много в телевизоре, огромные ресурсы вкладывают в пропаганду Военно-исторического общества Мединского, который обложил этим налогом все учреждения культуры в России. Тем не менее, несмотря на это, государство не побеждает на этом поле. Оно не главный игрок тут. Оно бы, конечно, очень хотело внедрить эту концепцию об эффективном менеджере Сталине.
В 2008 году миллионным тиражом издали толстенный учебник «История России. 1945-2008» Александра Филиппова. Надо сказать, что в его создании не участвовал ни один историк — его написали четыре политолога. И что, как вы думаете, произошло? Власти пропихивали его со страшной силой, дешево продавали школам. Но не стали в России учителя по нему преподавать, просто не стали — и все.
Архитектурные ансамбли Санкт-Петербурга завораживают горожан и гостей города. Но в то время как одни постройки вызывают неподдельный восторг, другие — горячие споры и противостояние жителей, властей и девелоперов. В постсоветские годы родилось множество мифов относительно его внешнего вида, и сегодня вопросы застройки Петербурга окутаны легендами почище древнерусских былин. Изначально застройкой города на Неве руководил лично Петр I, считается, что дальше город развивался и застраивался по созданному им плану. «Лента.ру» разбиралась — где правда, а где вымысел.
Символ империи
Один из самых распространенных мифов о застройке Петербурга связан с высотностью зданий: якобы в городе запрещалось строить дома выше Петропавловского собора. Чтобы опровергнуть или подтвердить его, а также другие домыслы, углубимся в историю.
Построенный на болотах колоссальными усилиями город, ставший столицей государства, должен был символизировать новую могущественную Россию. Петр I не только пытался создать новый центр, но и показать всему миру военную и культурную мощь империи. Важнейшей задачей в это время было укрепление экономических и культурных связей с Европой, а основным движущим механизмом строительства — абсолютная политическая воля самодержца. Возведение города-порта на Балтике осложняли неблагоприятный климат, отсутствие инфраструктуры, болотистая почва, сложный рельеф местности — дельта Невы.
Застройка доминант осуществлялась по планам, лично контролируемым и утверждаемым монархом. Эта традиция, кстати, сохранялась вплоть до революции 1917 года.
Силуэт Санкт-Петербурга, или «небесная линия», начал формироваться с первых десятилетий истории города. Создавался он в соответствии с предпочтениями царя. Облик складывался за счет контраста между ординарной застройкой и крупными доминантами, которыми становились наиболее важные здания. Город застраивался в соответствии с единым планом, причем дома следовало размещать фасадами по «красным линиям застройки», то есть император старался представить, как сейчас сказали бы, «товар лицом». Облик города создавали иностранные архитекторы. Но Петр I заботился и о том, чтобы развивалась российская архитектурная школа, поэтому у европейских зодчих, как правило, были русские ученики.
Почти каменный город
Перед основателем Санкт-Петербурга стояло две важнейших задачи: создать первый в России образцовый европейский город и обезопасить его от пожаров — главного бедствия европейских городов того времени. Самые красивые здания должны были располагаться так, чтобы их видели с прибывающих кораблей гости города. Швартовавшиеся в порту суда должны были проходить наиболее презентабельные кварталы. Главной точкой торговли и портовой жизни, а значит и распространения всех новостей, была территории стрелки Васильевского острова, Петропавловской крепости и прилегающие районы.
Именно поэтому город застраивался со стороны Балтики, откуда суда проходили мимо красивых набережных. Первые «образцовые» набережные появились на Васильевском острове и противоположной стороне Невы. Прилегающие к ним территории Петр I велел застраивать приближенной знати. Причем, дома надлежало строить исключительно каменные. Однако планы по созданию каменной столицы требовали целой армии мастеров. Откуда же их взять? Петр нашел нетривиальное решение проблемы: в 1714 году издал указ о запрещении каменного строительства по всей России, кроме Санкт-Петербурга. Оставшиеся без работы каменщики со всей страны сами стали стекаться в столицу. Хотя необжитая территория нового города мало их привлекала, поэтому многих сгоняли насильно. Кирпичи были очень дорогими.
Существенная часть зданий, несмотря на строжайший запрет, строилась из дерева с имитаций камня в покраске и штукатурке. Свой вклад в красоту Петербурга внесли знатные вельможи — они строили свои дома по утвержденной технологии и там, где им разрешали в рамках общего плана застройки города. Наиболее сложные задачи — осушение болот, создание ансамблей соборов, монастырей и государственных зданий — решались за счет государственной казны.
Не обогнали Европу
В первой половине XVIII века рядовая застройка Петербурга была в основном одно- и двухэтажной. Почти все относящиеся к тому времени высотные здания представляли собой ярусные башни, в некоторых случаях увенчанные шпилями. Петр не пытался ограничивать их высоту, наоборот, старался сделать их максимально высокими. Петропавловский собор, остающийся символом Петербурга, изначально достигал 110 метров, а в XIX веке был перестроен до 122,5 метра. Первому архитектору города, итальянцу Доменико Трезини было приказано построить здание, превосходящее по высоте московские, — колокольню Ивана Великого и Меншикову башню. Вслед за собором были построены и другие высокие здания: Троицкая и Исаакиевская церкви, Адмиралтейство, Партикулярная верфь, Конюшенный и Литейный дворы, Кунсткамера.
Но все они были ниже Петропавловского собора. В России вплоть до середины XX века, а в Петербурге еще дольше (до начала 2000-х) — он оставался самым высоким зданием. Видимо, отсюда и родилось неверное представление о якобы действовавших в Северной столице ограничениях на высоту застройки.
При этом самые высокие сооружения возводились благодаря российским монархам. Одними из главных символов Петербурга постпетровской эпохи стали здания в стиле елизаветинского барокко. Обер-архитектор императрицы Елизаветы Петровны Франческо Растрелли известен каждому, главным образом, в связи с одной из его поздних работ — Зимним дворцом, где сегодня расположен Эрмитаж. Под руководством Растрелли был перестроен Екатерининский дворец, создан ансамбль в Петергофе. На закате карьеры Растрелли отметился еще одним шедевром — комплексом Смольного монастыря. Изначально предполагалось, что комплекс зданий начнется с колокольни, высота которой составит около 160 метров, таким образом, комплекс стал бы самым высоким в Европе. Для сравнения — это треть небоскреба Лахта-центра или, примерно, высота здания Министерства иностранных дел (МИД) в Москве. Однако этим планам не суждено было сбыться: возведению помешала война с Пруссией. Проект высокой колокольни свернули полностью, а строительство Смольного монастыря замедлилось. Завершал работу над архитектурным ансамблем ученик Растрелли — Юрий Фельтен. Проект был закончен лишь в XIX веке и имел максимальную высоту зданий в 84 метра.
Позвали на стрелку
Самые красивые здания Петербурга строились по прямому указу российских монархов либо самых приближенных и влиятельных вельмож. Но и тогда в обществе не было единства в понимании прекрасного. Так случилось при создании архитектурного облика стрелки Васильевского острова. Она начала застраиваться еще при Петре I. Стрелка должна была стать культурным и деловым центром города. Для этого архитектором Трезини в 1719-1721 годах был создан проект постройки здесь правительственных учреждений — здания коллегий, биржи, гостиного двора и собора.
В начале 1720-х вдоль Большой Невы заложили фундаменты под Кунсткамеру, дворец царицы Прасковьи Федоровны, позднее отданный Академии наук. Северный берег оставался портовым районом, даже после того, как здесь уже были построены Гостиный двор, дома Апраксиных, Демидовых, Нарышкиных, Лопухиных. В 1730 годы в этих зданиях разместились биржа, таможня и склады.
Страсти разгорелись вокруг строительства нового здания биржи, которое должно было отвечать потребностям растущей российской экономики. Изначально проект был поручен любимцу императорского двора — архитектору Джакомо Кваренги. Им построено едва ли не самое большое число дошедших до нашего времени знаковых зданий в Петербурге, в том числе в 1783-1789 годы по его проекту на берегу Большой Невы были созданы главное здание Академии наук и вогнутая часть северного пакгауза. Он также проектировал здание Эрмитажного театра, где до конца жизни имел квартиру.
Тем не менее, выполненный в модном палладианском стиле проект биржи оказался под огнем критики — купцам оно решительно не нравилось, говорили, что здание не соответствует духу Петербурга. В результате новую биржу создал менее титулованный, но не менее талантливый французский архитектор Тома де Томон. По легенде, идея с планировкой Стрелки пришла, когда ему подавали завтрак на подносе с парой кофейных чашек и кофейником посередине. Так родился ансамбль из классического здания биржи и ростральных колонн со статуями морских божеств у подножия. Этот проект пришелся по душе общественности. Впрочем, постройка напоминает некоторые известные архитектурные сооружения. Поэтому специалисты иногда и до сих называют де Томона модным плагиатором. Война 1812 года снизила популярность французского архитектора, ансамбль стрелки Васильевского острова завершали другие зодчие. А здание Петербургской биржи по проекту Кваренги было разобрано, что не мешало великому зодчему продолжать строить здания, которыми мы любуемся по сей день.
На высоте
Вопрос о высоте застройки не закреплялся в строительных регламентах Петербурга вплоть до середины XIX века. Возникновение этого документа было связано с периодом начала активного жилищного строительства в городе, сопровождавшегося массовым появлением 5-6 этажных зданий. Регламент ограничивал максимальную высоту новых гражданских построек (причем не имел никаких привязок к высоте Петропавловского собора).
До начала XX века все строительство в России базировалось на сословных принципах: в соответствии со званиями и чинами владельцев домов. В качестве ориентира для гражданского строительства была взята высота Зимнего дворца до венчающего карниза — в тот момент 11 сажень или примерно 23,5 метра. Строить жилье выше запрещалось. «Высотный регламент, введенный в практику петербургского строительства в середине XIX века, непреложно соблюдался вплоть до революции 1917 года. Норма, установленная высотным регламентом, не распространялась на культовое зодчество. Допускалось превышение предельной высоты гражданских построек при устройстве жилых мансард и создании локальных силуэтных акцентов в виде небольших башен, шпилей или бельведеров. Исключительно техническими требованиями диктовался выбор высоты труб заводов и фабрик, а также таких промышленных объектов, как водонапорные башни или элеваторы. Строгость установленных ограничений не помешала, однако, появлению в предреволюционные годы в Петербурге таких диссонирующих с исторической средой высотных сооружений, как «железо-стеклянные» световые фонари над зданиями Музея училища Штиглица и Главного штаба», — рассказывает Владимир Лисовский, профессор Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина Российской академии художеств.
Тогда же, в середине XIX века, была утверждена так называемая квартальная застройка: высота возводимых зданий не должна была превышать ширину улицы, на которой они расположены. Позднее строительный устав включили в Свод законов Российской империи, который просуществовал вплоть до образования СССР. Он закрепился в том числе благодаря строительству гармоничных зданий, пристраивавшихся к Зимнему дворцу и образовавших комплекс императорской резиденции. Ограничения по высоте не распространялись на культовые сооружения и промышленные предприятия.
Поиск компромисса
В современной культурной столице России споры по поводу целесообразности строительства того или иного здания — дело привычное. Вспомните дискуссии вокруг «Охта-Центра» или изменение панорамы стрелки Васильевского острова из-за строительства высоток в районе ДК имени Кирова. Эксперты признают, что проблема сохранения исторической застройки в Петербурге, как и в других российских мегаполисах, всегда требует компромиссного решения и диалога. Тем более, если ее доля велика. Для города на Неве это особенно актуально: если в среднем в российских городах сохранилось не более 10 процентов исторической капитальной застройки, в Санкт-Петербурге — почти треть.
Что же будет предопределять дух города в нынешнем столетии? «Петербург по замыслу был уникальным градостроительным экспериментом, ничего подобного до Петра никто не решался делать. Существовали колонии, где завоеватели с помощью градостроительства навязывали свои порядки. Петр же использовал архитектуру и градостроительство как способ добровольной интеграции двух больших культур. Доказательство невероятного успеха этого эксперимента — невероятный расцвет русской культуры в последующие столетия. Петербург подарил миру великую литературу и великую авангардную живопись и архитектуру. И сегодня у города может быть только “хороший путь” — возвращение к лучшим европейским практикам. Город должен не просто строить лучшее из того, что может предложить Европа. Он должен вернуться к европейским градостроительным приемам, которые позволили бы создать среду, адекватную потребностям современного человека — предсказуемую, эстетически интересную и разнообразную, комфортную для горожанина, открывающую возможности для взаимодействия людей и бизнесов. Вредно думать, будто мы можем строить дома-гетто или дома-пародии на архитектуру прошлых веков, и при этом процветать. Не надо забывать, что история успеха большинства современных городов — это история, в первую очередь, градостроительного успеха», — полагает Мария Элькина, архитектурный критик, куратор выставки «Петербург 2103».
«Есть удивительные памятники, которые важно и нужно сохранять. Но есть зона, непригодная для качественного жилья изначально. Воссоздавать в изначальном виде эти здания невозможно. Они не соответствуют никаким современным нормам — от санитарных до противопожарных», — поясняет управляющий партнер юридической фирмы CLC Наталья Шатихина. Она также напоминает о «теории разбитых окон», появившейся в США почти 40 лет назад и многократно проверенной практикой. Исследования показали, что мелкие правонарушения (граффити, мусор, разбитые окна), а также в целом неухоженные и запущенные территории способны порождать не только социальную напряженность, но и преступность, провоцируя людей на худшее поведение. «Очаговая встройка в такие зоны, включая ветхие и депрессивные кварталы советского периода, только усугубляет социальную ситуацию», — уверена Шатихина.
Кроме того, как правило, в таких районах живут социально неустроенные граждане и мигранты. Аварийные дома оказываются фактически заселенными, при этом выпадая из-под контроля государства — местных властей и правоохранительных органов. «Мы видим это не только на примерах нашей страны, но и в Европе. Этнически организованное расселение в целом является фактором, снижающим криминальные риски. Мигранты, рассредоточенные же по очагам ветхости и депрессивности, не имеют устойчивых связей даже внутри своих общин и диаспор, что делает их невидимками, появляющимися лишь в криминальных сводках», — отмечает эксперт.
Председатель совета директоров девелопера Setl Group Максим Шубарев также признает проблему ветхого жилья в Петербурге. «Я здесь родился и вырос и всегда испытываю сожаление, если доводится видеть такие неблагополучные места. Работать с этой проблемой можно и нужно, но механизмы требуются достаточно сложные. Сегодня мы сталкиваемся со случаями единичного строительства, которые, как правило, для инвестора связаны с высокими рисками выхода за грань рентабельности», — говорит он.
Шубарев подчеркивает, что «говорить в подобных проектах о прибыли как самоцели неверно», это работа на будущее города. Поэтому, по его словам, важно широко обсуждать такие проекты, искать гибкие решения, при которых инвестору будет интересно подключаться к зонам старой застройки и создавать комфортную среду для горожан.