В ночь на понедельник, 5 декабря, умер Гейдар Джемаль — российский философ и исламовед. С 1990-х годов он бессменно возглавлял Исламский комитет России, который в течение всего этого времени занимается улучшением имиджа ислама и борьбой со стереотипами в представлении о мусульманах. Впрочем, порой Джемаль весьма резко высказывался по политическим и религиозным вопросам, чем, по мнению оппонентов, лишь укреплял стереотипы, с которыми боролся. В 2012 году против него завели уголовное дело о разжигании розни и ненависти. Современники расходятся в оценке его личности: одни называют Джемаля гуру и учителем, другие — исламистом и безумцем. «Лента.ру» собрала наиболее острые цитаты современного исламского философа.

О радикальном исламе

Что называют радикальным исламизмом? Дело в том, что существует масса несправедливости, масса извращений со стороны административной системы, со стороны социальной организации, которые вызывают протест, в том числе иной раз и силовой. Что, конечно же, превращается в совершенно истерический оклик со стороны этих самых власть предержащих. Они очень не любят, когда на их произвол отвечают силовым протестом. Они начинают все это превращать в ярлыки терроризма и так далее. Но в действительности существует рост силового противостояния низов и верхов. Да, ислам в этом плане на передней линии. Но опять-таки повторю: слово терроризм — это из чисто пропагандистского арсенала спецслужб.

О терроризме

Я бы вообще выкинул понятие терроризм из обихода, поскольку оно введено пресс-службами Запада. А сегодня мы видим, что под этим прикрытием Соединенные Штаты ведут открытую войну против гражданского населения половины мира, против народов. И если уничтожили на сегодняшний день в независимом суверенном Пакистане 4700 гражданских лиц, в том числе детей и женщин, где терроризм? О каком терроризме мы говорим? Идет война, понимаете?

Об ИГ

«Исламское государство» [организация запрещена в России — прим. «Ленты.ру»] — это новое явление, которое стало первым шагом в ранее не опробованном направлении. Это феномен политического джихада, тогда как раньше джихад носил теологический характер… Процессы в исламском мире происходят без чьих-то «указок». Цель «Исламского государства» — воссоздание Ирака как единого государства и субъекта, они ставят чисто конкретные цели. Кроме того, организация бросает вызов глобальной мировой системе. Судьба «Исламского государства» пока неясна. Я думаю, это первый опыт в таком направлении.

О сталинизме

Сталинизм был в чистом виде ликвидацией большевизма и возвратом к царской империи. Понимание сталинизма открывается через ясное представление о том, кто такие Романовы и зачем они были нужны Западу. Романовы были «смотрящими», прежде всего от Британской империи, на огромных просторах «ледяной пустыни», по которой бродил «лихой человек с топором». Романовская, а по сути — объединенная германская династия, опираясь на прямое рабовладение и коррупцию, осуществляла жандармские функции в интересах тогдашней, еще относительно слабой системы, штаб которой формировался в Лондоне.

О бен Ладене

В том, что говорит бен Ладен, вообще много изъянов, прежде всего потому, что бен Ладен — это человек, выпестованный, как это хорошо известно, США, американской военной и пропагандистской машиной, которая сделала очень много для того, чтобы превратить его в лидера или квазилидера — символ исламского мира. Во-первых, не все мусульмане с этим согласны. Прежде всего потому, что бен Ладен сомнителен более чем с одной точки зрения. Бен Ладен не является идеологической фигурой.

О терактах в Париже

Удары во Франции наносились не вслепую, не так просто, а были адресованы трем символическим целям. Это рестораны, концертный холл Bataclan и стадион StadedeFrance — то есть еда, развлечения и спорт, три кита современного либерального общества — общества досуга. Это совершенно силлабическая акция. Еще более усиливает этот символический ряд то обстоятельство, что на стадионе во время теракта присутствовал президент Франции Франсуа Олланд. Таким образом продемонстрирована возможность дотянуться до «верхушки», до европейской элиты, которая обыкновенно считала себя неуязвимой.

О выборах в США

Проигравшая Хиллари Клинтон представляет собой универсальный аспект мирового либерализма. Она теснейшим образом связана с наднациональной бюрократией. (…) Хиллари Клинтон представляет в США как раз эту многомерную и сложную сетевую структуру, в то время как Дональд Трамп — это чистейшей воды национал-либерал, соответствующий такому формату даже в деталях собственной биографии.

О Трампе

Трамп — это фигура, которая будет играть объективно в интересах традиционалистского клуба. Не потому, что он к нему принадлежит каким-то боком, а потому, что он преследует собственные персональные амбиции. Трамп хочет быть Цезарем, диктатором Соединенных Штатов, ему абсолютно наплевать на историческую дихотомию американского истеблишмента. Своими корнями, своей, как говорили в 30-е годы, психоидеологией он принадлежит социальной макрогруппе «белой швали». Это люмпены с комплексом мачо и большим ресентиментом относительно мира. Такой подход у политика принято называть популизмом. Цезарь был популистом, но, в отличие от Трампа, не был частью римского люмпениата.

О девственности

В современном либеральном и феминизированном мировосприятии существует расхожее убеждение, что идеализацию этого физиологического состояния женскому полу навязали мужчины из извращенно-собственнических побуждений. Действительность может оказаться совершенно противоположной.

Превращение девушки в женщину подобно обезвреживанию бомбы или снятию энергетического потенциала. Девственность, символически выраженная в этой анатомической детали — девственной плеве, конвертируется в ребенка, который, по сути дела, является трансформированной и отчужденной первоначальной энергетикой. Насколько девушка фетишизировала свою огненную чистоту, настолько же, став женщиной, она фетишизирует ребенка, в котором видит свое превращенное девство. Ребенок становится воплощением того комплекса потери и всех связанных с этим комплексом страхов, которые возникают в момент утраты девственности. Присущая девушке тайная агрессия трансформируется у женщины в явную заботу о безопасности. Но самое главное, что происходит с этим физиологическим превращением: подобно тому, как это совершается при рождении космоса, для матери возникает время.

В 2016 году Центр трансплантологии и искусственных органов имени Шумакова сделал 132 пересадки сердца. Мировой лидер по этому виду операций — госпиталь Cedar Sinai в Лос-Анджелесе — за прошлый год сделал 122 пересадки. Директор Центра, академик РАН Сергей Готье, рассказал «Ленте.ру» о том, почему пересадка сердца по-прежнему остается предметом гордости трансплантологов, что мешает развитию детского донорства и стоит ли делать трансплантацию человеку, который сам не желает быть донором после смерти.

«Лента.ру»: Первая пересадка сердца была сделана 50 лет назад. Почему трансплантологи до сих пор так гордятся этими операциями?

Готье: Потенциальные реципиенты сердца — самые «рисковые» пациенты, самые опасные с точки зрения прогноза. Сегодня он еще дышит, а завтра уже «остановился», и все. Трансплантацию сердца пациенту с критической сердечной недостаточностью нужно выполнить в считаные часы. А система помощи таким больным в масштабах всей страны, увы, далеко не идеальна. Это дорогостоящая высокотехнологичная помощь, требующая квалифицированных специалистов.

Это медикаментозная и механическая поддержка сердечной деятельности. Пока эти механизмы частично или полностью берут на себя функцию сердца, больного мы можем «привести в порядок», компенсировать нарушенные функции других органов и таким образом подготовить человека к трансплантации. Мы добились того, что любой пациент, поступающий в наш центр с критической сердечной недостаточностью, доживает до операции и получает донорское сердце. Таких пациентов становится все больше, но возможности центра тоже растут. Процесс не то что бы упрощается, но становится более знакомым и управляемым.

Сколько пациентов не доживает до выписки?

Если говорить о госпитальной летальности «сердечных» пациентов — то это 6-8 процентов среди более-менее сохранных, относительно легких больных. Если же говорить о тяжелых пациентах, которые проходят через механическую поддержку кровообращения, — то в пределах 10-13 процентов. Вполне приемлемая цифра по мировым меркам. Но без нашего вмешательства все те пациенты, которым мы помогаем, умерли бы однозначно, без вариантов.

Донорских органов вам хватает?

Скажем так. Нам удалось построить механизм, который в какой-то степени гарантирует нам сносное обеспечение донорскими органами. Почему сносное? Потому что мы сравниваем наши возможности с развитыми странами Европы и США, где эта система в том или ином виде функционирует уже много лет. У нас же ситуация начала меняться только в 2012 году. Важные решения московского департамента здравоохранения позволили развивать систему посмертного донорства в столице.

За счет чего?

Мы применяем принципы испанской системы. Испания в конце 1980-х годов стала лидером мировой трансплантологии. Наш коллега Рафаэль Матессанс разработал особую систему донорства. Она очень простая. В каждой больнице имеется человек, ответственный за выявление потенциального донора и организацию сохранения жизнеспособности его органов, в том числе и после его смерти. Эта технология называется кондиционированием.

Итог — в Италии и Франции — 25-27 случаев посмертного донорства на миллион населения в год. А у испанцев этих случаев — 34-35. Но и это не потолок: в Хорватии, например, 40. Это свидетельствует не об искусственном создании числа доноров (то, что желтая пресса называет черной трансплантологией, разбором на органы в подвале), а о хозяйском, так сказать, подходе к национальному ресурсу, который можно использовать.

Ну и как приживается испанская система на российской почве?

Испанская система начинается с координаторов (врачей-реаниматологов или среднего медперсонала). Они информируют трансплантационные центры о наличии потенциальных доноров, решают другие вопросы (например, транспортировки), могут влиять на процесс кондиционирования донора — исправлять какие-то недостатки. Но врач работает с уже умершим человеком и тут возникают сложности с моральной стимуляцией. Ты продолжаешь работать с пациентом, понимая, что уже не можешь ему помочь. Поэтому этот труд, как и любой другой, должен быть оплачен.

До недавнего времени в России эту работу медики выполняли бесплатно. Это была добровольная инициатива людей, которые к тому же сталкивались с непониманием коллег. Мы им очень благодарны: они давали нам шанс спасать людей. Но в 2015 году приняли изменения в закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», в которых деятельность по кондиционированию доноров признана медицинской и выделено финансирование. Проще стало работать главврачам, которые, даже понимая важность этой работы, раньше не могли ее обеспечить финансово. Думаю, в 2017 году мы увидим увеличение, пусть и не резкое, числа трансплантаций в региональных центрах.

Сегодня, надо полагать, показатели этих центров не самые высокие.

Чтобы органы, полученные в больнице региона, пересадить пациенту в том же регионе, нужно местное учреждение, способное выполнить трансплантацию. Не все клиники сегодня укомплектованы и финансируются в достаточной степени, чтобы делать пересадки сердца. Хотя бы до тридцати операций в год. Но это уже вопрос не только оборудования, но и квалификации хирургов-трансплантологов и реаниматологов. От их подготовки зависит количество эффективных доноров (тех, от которых можно успешно пересадить хотя бы какой-нибудь орган). Главврачи должны выделять деньги на эту работу. Ведь если врач на месте не заинтересован в сохранении донора, если ему проще его «отключить» и отправить в морг — то он так и сделает.

В последние годы регулярно поднимается вопрос об отмене презумпции согласия, при которой донорские органы можно забирать без прижизненного согласия пациента или посмертного согласия его родственников.

На мой взгляд, и его разделяют многие мои коллеги, отмена презумпции согласия — это шаг назад. И сохранить ее, особенно с учетом нашего менталитета и недоверия к медицине, нужно любой ценой. К счастью, отменять презумпцию никто не собирается. Пока во всяком случае. Более того: даже Франция, где действовал принцип испрошенного согласия родственников, сейчас переходит к системе, при которой, чтобы органы после смерти не изъяли, надо заказным письмом направить свой прижизненный отказ в особый государственный орган. Для всех прочих действует презумпция согласия.

Что так? В Европе с ее показателями посмертного донорства наблюдается дефицит органов?

Переизбыток беженцев и мигрантов. Соответственно, снижение общего уровня образования и сознательности населения. Больных больше, потребность в донорских органах выше, а доноров в процентном отношении меньше. Реестр прижизненных отказов нужно обязательно создать и у нас — как юридический противовес презумпции согласия. А заодно и регистр волеизъявлений, где человек будет писать «Я хочу, чтобы мои органы после смерти были использованы». Хотя в такое я верю слабо, но все-таки.

Стоит ли отказывать в трансплантации человеку, который попросил внести его в регистр отказов?

Я считаю это неправильным решением. С точки зрения медицины и логики врача, это неправильно. Это как отказывать в медицинской помощи людям другого вероисповедания. Отказываясь от потенциального донорства, человек мог не подумать, быть под воздействием разговоров или желтой прессы. А потом не нашел времени изменить решение. Или просто забыл. А сегодня он умирает, ему нужно срочно донорское сердце. И что же, дать ему умереть? Это нарушение конституции, этого не должно быть в российском праве.

Возможен ли в России нелегальный оборот органов, в частности продажа и пересадка их иностранцам?

Для того чтобы поставить точку в этом вопросе, отвечу — случаев пересадки российских донорских органов иностранным гражданам или отправки органов за рубеж не было. До 2008 года, а именно тогда было образовано Российское трансплантологическое общество, некоторые центры действительно приглашали иностранных реципиентов для пересадки почки, что имело крайне негативный резонанс среди наших коллег за рубежом. Именно поэтому главным принципом общества был отказ от подобной практики. Наши донорские органы, являясь национальным достоянием, принадлежат только гражданам России.

Восстановление Минздравом института главных внештатных специалистов субъектов РФ обеспечило прозрачность судьбы каждого изъятого органа в виде ежегодно публикуемого регистра трансплантологического общества. А с 2016 года начала функционировать общероссийская система учета. Кстати, деятельность по изъятию и пересадке донорских органов жестко контролируется местными надзорными и правоохранительными органами. Так что разговоры об утечке донорских органов из России такие же досужие сплетни, как и похищение детей для разборки на органы.

Это еще одна чувствительная тема — детская трансплантология. Тут с донорством все обстоит еще хуже?

Инструкция о констатации смерти мозга у детей, позволяющая развивать детское донорство, уже год как действует, но пока ни одного случая забора детских органов в России не было. Это подразумевает обязательное согласие родителей. И дело не в том, что родители отказывают — с ними даже никто из реаниматологов не решается заговаривать об этом. Родители зачастую настроены резко отрицательно, и, разумеется, их можно понять. Важен хотя бы один резонансный случай, например как это было в Италии, когда один погибший ребенок стал донором и сохранил жизнь нескольким малышам. Если такой случай правильно подать, показать людям, что это возможно, что это правильно, что это спасет других детей, то это может сработать.

Что важнее, квалификация врача или правильные инструкции, грамотно выстроенные протоколы лечения?

Бывают очень разные врачи. Вроде бы одинаково квалифицированные, но к одному идут, потому что порекомендовали, посоветовали, а от других больные стремятся при первой возможности уйти. У первого меньше ошибок, лучше результаты. А если такой врач еще, простите, и бабок не дерет с людей, ему вообще нет цены. Каждый, кто обучается тому или иному ремеслу, и врачебному тоже, проявляет те или иные возможности и талант. Один работает «от и до», а другой — «с полетом»: он и «до» сделает больше, и «после» все несколько раз перепроверит.

Это профессионализм, протоколом его не заменить. Был такой случай. В госпитале «Маунт Синай» в Нью-Йорке известный хирург Чарльз Миллер сделал свою 99-ю трансплантацию правой доли печени. Донором был живой родственник пациента, журналист. И этому донору на второй день после успешной операции дежурный молодой врач, вполне по протоколу, удалил зонд и дал поесть. Естественным образом, не через зонд. И донор подавился куском лобстера из супа, а врач не смог его интубировать. Не знал как, не умел, не по протоколу. Донор умер. Развернулась такая кампания в прессе, что Миллер после этого несколько лет работал где-то в Африке. К протоколу еще мозги нужны.

Где берутся врачи с мозгами?

Чтобы были хорошие врачи, нужны хорошие студенты и ординаторы. Были годы, когда уровень образования, и не только медицинского, резко снизился, требования уменьшились, и оплата труда была смешной. Сейчас лучше, но далеко не идеально. Становление врача зависит от того, с кем рядом он работает. Молодежь в нашем центре заинтересована, учится, пытается самостоятельно работать, стремится расти. Но ей нужны правильные учителя. Нужно не только рассказывать, но и показывать, причем демонстрировать не только медицинские манипуляции, но и пример отношения к делу. Если наставник не живет в буквальном смысле на работе, то и его ученики не будут понимать, что и зачем они делают. У них не будет ориентира, дисциплинирующего фактора личного примера. Раньше крупные врачи, руководители больниц при этих же больницах и жили, постоянно контролировали все происходящее и помогали начинающим.

В понедельник, 5 декабря, президент России Владимир Путин второй раз за месяц провел импровизированную пресс-конференцию для рабочих, а также посетил цех по производству труб большого диаметра «Высота 239». Жители Челябинска оказались не настолько суровы, как их рисует известный телепроект, и расспросили главу государства о мечтах, личной жизни и кино. Путин посоветовал не отдавать все силы работе, жениться и рожать детей, а также объяснил, отчего на нашем ТВ так много «всяких бандюков».

О красоте заводских будней

Три недели назад, 12 ноября, в ходе рабочей поездки в Ярославль Владимир Путин посетил моторный завод, где долго беседовал с местными рабочими. Сидя в тесном кругу, обсуждали научные разработки, санкции и контрсанкции, ипотеку и меры помощи многодетным семьям. Наконец, поговорили об игре российской футбольной сборной и трудностях работы президента. Очевидно, формат такого общения в Кремле признали подходящим. Не прошло и месяца, как его повторили. С поправкой на Челябинск.

Особая гордость и краса предприятия по выпуску штампосварных деталей трубопроводов «Этерно» — совместного проекта Челябинского трубопрокатного завода и РОСНАНО — яркий, как детская площадка, цех по производству труб большого диаметра «Высота 239», запущенный в 2010 году. «Здесь все красиво и работают красивые люди», — говорил журналистам начальник цеха. Ломая стереотипы о «суровых челябинских жителях», среди труб для Южного и Северного потоков рабочие разбили сад камней с искусственными деревцами сакуры. А гламурная столовая с панорамными окнами поражала своей чистотой.

В цехе люди в кипенно-белых халатах, похожие на сотрудников научной лаборатории, ярко-желтых и красных комбинезонах, как гонщики «Формулы-1», расселись кругом и повторяли очередность задаваемых вопросов. Некоторые из них были сотрудниками завода, некоторые — студентами корпоративного образовательного проекта «Будущее Белой металлургии». Вплоть до прихода президента дотошные уборщицы продолжали натирать спинки стульев.

О вредных идейках и людях труда

Первым делом собеседники Путина поинтересовались, не сорвется ли проект «Северный поток-2» (строительство двух ниток газопровода общей мощностью 55 миллиардов кубометров газа в год от побережья России через Балтийское море до Германии). Уже несколько месяцев завод поставляет трубы большого диаметра под этот проект и, само собой, боится понести убытки, если газопровод передумают строить.

Ответ на этот вопрос президент начал издалека. Он вспомнил, что и в 1960-х, когда создавался проект поставок голубого топлива из Советского Союза в Германию «Газ в обмен на трубы», были его противники. Между тем Россия никогда не срывала поставки, указал Путин. «В 2008 и 2009 годах они были приостановлены, но не по нашей вине, потому что транзитные государства не обеспечивали транзит», — добавил президент.

Сейчас Россия поставляет в Европу больше газа, чем когда-либо, что вовсе не угрожает чужому суверенитету. «Есть такая совершенно не имеющая под собой оснований идейка о том, что те, кто покупают наш газ, попадают в зависимость от России. Это глупый абсолютно, никчемный аргумент. Почему? Потому что это взаимозависимость. Если наш покупатель попадает в зависимость от продавца — от нас, то мы также попадаем в зависимость от покупателя. Потому что трубный газ — он рассчитан на конкретного получателя, и мы таким образом тоже попадаем в зависимость», — сказал глава государства.

Президент также заверил, что проект «Северный поток-2» будет реализован, несмотря на препятствия со стороны Польши. «Все участники в проекте остались, прежде всего иностранные — немецкие, австрийские фирмы, — перечислил глава государства. — Все хотят работать».

Один из участников беседы попробовал склонить президента к жестким защитным мерам: запретить закупку иностранной продукции, если есть достойный отечественный аналог. Такая схема действует в оборонной промышленности и может сработать и в любом другом производстве, высказал он свое мнение. Путин в ответ традиционно подчеркнул, что не намерен заниматься изоляционизмом. «Мы не думали, что мы должны развивать нашу экономику в отрыве от мировой», — объяснил он позицию российский властей.

Еще одна просьба заключалась в том, чтобы на экраны вернулся человек труда, так обаятельно выглядевший в советских кинофильмах «Девчата», «Высота» и «Весна на Заречной улице». А теперь с экранов на нас смотрят бандиты, сокрушался один молодой человек. Путин попробовал объяснить, почему так сложилось. Рейтинги у подобных сериалов высокие, значит, телезритель их смотрит и любит, а телеканалы получают прибыль от рекламы. «Поэтому всяких бандюков показывают и тех, кто их ловит», — резюмировал президент. Но обещал на государственные деньги снимать кино о том, «кто главный у нас». А главный, по его мнению, — человек труда.

О завершении президентской карьеры

В конце беседы ожидаемо последовали вопросы о личной жизни. Нет времени на девушек, все силы уходят на учебу и работу, сетовал один из студентов, и удивлялся, как же президенту с его графиком удается все успевать. «Откуда вы знаете, что я успеваю?» — с деланной подозрительностью спросил Путин. И дал совет: больше делай и больше успеешь. «А личной жизнью надо заниматься обязательно: жениться, завести детишек», — рекомендовал он. Молодой человек пообещал отслужить в армии и взяться за это со всей серьезностью.

Спустя 16 лет президент вновь ответил на вопрос, кто такой Путин. Только задала его не иностранная журналистка, а пятилетняя русская девочка. «Это человек, который работает для того, чтобы ты была счастлива. Работает и живет для этого», — ответил после долгой паузы президент. О чем мечтает этот человек? О путешествиях, рассказал глава государства. Пока вместо них — рабочие поездки: перелеты, заседания, снова перелеты.

«Я бы хотел сделать успешную карьеру», — поделился с Путиным один из участников встречи. «А я хочу успешно завершить свою карьеру», — признался в ответ Путин.

Но тему эту развивать не стал. Пока президент не ушел на пенсию, он готов приложить усилия, чтобы сотрудники его администрации и правительства справились с вредными привычками. «Я не курю, поэтому я не вижу, чтобы со мной рядом курили. В правительстве один только курильщик, которого я никак не могу убедить бросить. Это Козак Дмитрий. Курит как паровоз», — сказал Путин, позабыв о еще одном заядлом курильщике, чей образ в клубах дыма растиражирован на футболках, — главе российского МИД Сергее Лаврове.

Попутно президент одобрил введенные для рабочих завода проверки на алкотестере. Идея такой меры борьбы за здоровый образ жизни и безопасность на производстве президенту пришлась по душе. «Надо бы, кстати, ввести эту проверку на алкотестере. Я, пожалуй, введу в администрации, и в правительстве надо ввести. Хуже не будет точно», — пошутил президент.