В среду, 10 мая, президент России Владимир Путин вышел на лед против сборной Ночной хоккейной лиги (НХЛ) и совместно с министром обороны Сергеем Шойгу устроил бомбардировку воротам соперников. Совсем не хоккейный счет 17:6 стал реабилитацией за прошлогоднее фиаско нападающего под номером 11. Тогда президент реализовал только один шанс из четырех. На этот раз он забросил шесть шайб. Нынешний гала-матч НХЛ — последний пункт финальных игр любителей хоккея, растянувшихся в Сочи на 13 дней. Игра, в которую не играют трусы, набирает все большую популярность среди политиков и бизнесменов.

«Мы все полюбили хоккей», — рассказывал несколько лет назад в интервью журналу Forbes Аркадий Ротенберг. Бизнесмен, а также генеральный директор спортивного клуба дзюдо «Явара-Нева» вспоминал, что занимался многими видами спорта, в том числе и акробатикой. Но на льду это не сильно помогло. «Если б не было клюшки, конечно, упал бы», — рассказывал Ротенберг о первых тренировках.

Популяризировать спорт среди чиновников и предпринимателей в нулевых начал олимпийский и многократный чемпион мира по хоккею Вячеслав Фетисов. Заодно подтянул на лед Сергея Шойгу, с детства игравшего в хоккей, а затем и Владимира Путина.

Поначалу дело шло со скрипом. «Какой же я утюг, не могу никак, копытами шевелю там по льду, как корова ползаю…» — сетовал Путин. Но сразу после собственной инаугурации 7 мая 2012 года он отправился на матч сборной команды победителей Российской любительской хоккейной лиги с командой звезд отечественного хоккея.

Следом на коньки начали охотно вставать и бизнесмены. В НХЛ, где играли любители старше сорока лет, потянулись богатейшие люди страны. Помимо очевидных преимуществ, игра на одном льду с президентом таила и риски. Лед скользкий, и стоит войти во вкус, чуть подтолкнуть соперника — вот и травма. Поэтому самого важного игрока лучше аккуратно объезжать стороной.

«Он же президент, можно травму нанести. Спорт у нас контактный», — простосердечно признавался Олег Смирнов, региональный представитель Ночной хоккейной лиги, не раз выходивший на лед с Путиным.

Новобранец модного движения, двукратный олимпийский чемпион по фигурному катанию Евгений Плющенко, по всей видимости, старательно следовал примеру Смирнова. Хотя не скрывал своей горячности. Зимой, выходя на лед в качестве хоккеиста за команду «Ледяные волки», он отмечал, что игра в любительском чемпионате страны идет по-серьезному — в полный контакт: «Я стараюсь быть аккуратным, но на адреналине, когда нельзя подвести команду, об этом трудно думать».

Впрочем, в Сочи на адреналине выступил другой призер Олимпиады — Павел Буре. На первых же минутах матча «русская ракета» протаранила игрока под номером 11 из своей же команды — президента России. Путин упал, публика замерла. Но судья не растерялся и назначил буллит в ворота соперников главы государства. Несмотря на странную судейскую трактовку инцидента, реализовать штрафной бросок Путину не удалось — вратарь отбил атаку.

На адреналине выступал и Борис Ротенберг, съездивший клюшкой по носу игроку своей же команды Алексею Петрову (в списках участников он был представлен просто как «генерал»). Обошлось без крови. Но спустя полчаса Петров не поделил лед с Шойгу. Министр обороны, надо сказать, каждый гала-матч устраивает легкую потасовку на радость публике.

«У нас сегодня соревнование, но дружеское», — заранее гасил страсти Путин, открывая гала-матч. На разминке он подкатывал вплотную к голкиперу и аккуратно заводил шайбу в ворота. Вратарь ждал броска, не шелохнувшись.

Но потом президент разыгрался. Болевший за него у бортика Геннадий Тимченко радостно распахивал объятия, когда Путин после удачного броска подъезжал к нему. На протяжении всего матча Тимченко подбадривал президента, подавал полотенца и что-то активно ему объяснял в перерывах. Взяв на себя роль тренера-наставника, сам Тимченко на лед не выходил. Но и без него списки игроков были полны громких имен.

В этом году против любителей хоккея выходили не «Звезды», а «Легенды». Так переименовали команду, за которую играл глава государства. В красной форме, например, выступали Сергей Шойгу, Вячеслав Фетисов, Павел Буре. Их ворота защищал губернатор Тульской области Алексей Дюмин. Команда белых пестрела именами крупных бизнесменов: Аркадий, Борис и Роман Ротенберги, Владимир Потанин. Компанию им составили саксофонист Игорь Бутман и фигурист Евгений Плющенко, а также губернатор Московской области Андрей Воробьев и другие.

Остротой, по понятным причинам, игра не отличалась. А разгромный счет вполне справедливо оставить на совести вратаря сборной НХЛ. Шойгу забил три шайбы, Путин — шесть. Буре с голевой передачи Путина (который, впрочем, однажды прямо у ворот потерял клюшку) также заколотил несколько шайб сборной НХЛ. Ворота Дюмина успешно атаковали Потанин и Бутман.

В прошлом году матч для Путина сложился не самым удачным образом. Президент вышел на лед уже после начала игры — задержался на других мероприятиях. Когда он переоделся, счет был 3:0 в пользу команды «Звезды Ночной хоккейной лиги», за которую играл президент. Путин предпринял четыре попытки атаковать ворота соперника, но лишь одна из них увенчалась успехом. Товарищи по команде объяснили его слабую игру загруженностью. «Видимо, какая-то серьезная государственная работа у него была», — предположил Тимченко.

Самым полезным игроком матча нападающий под номером 11 был признан два года назад. Он открыл счет на первых же секундах и спустя минуту удвоил преимущество своей команды. Однако настоящим триумфом для главы государства стал 2015 год: Путин забросил восемь шайб, а в свой день рождения в том же году сделал сам себе подарок, забив в ворота сборной НХЛ семь голов.

Страх простых людей перед власть имущими в России служит благодатной почвой для всевозможных предрассудков и стереотипов. Он восходит еще к Советскому Союзу с его железобетонной вертикалью власти и связан с воспитанием единогласия во всем, огромными территориями страны и даже с наличием под землей нефти и газа. Так считает социальный психолог и политтехнолог Алексей Рощин, который принимал участие во множестве избирательных кампаний, а сейчас изучает психологию совка. «Лента.ру» узнала у него, почему мы до сих пор прячем в подсознание страхи 20-, 30- и даже 50-летней давности и можно ли с этим жить дальше.

«Лента.ру»: Этот страх, с помощью которого, по-вашему, нами управляют, культивировался специально или стал продуктом политики коммунизма?

Алексей Рощин: Мне кажется, причина может быть в том, что сама по себе Россия — изначально довольно рыхлое образование, именно в связи с большими расстояниями, в связи с тем, что разные части страны плохо связаны между собой, поэтому всегда страна строилась по оккупационному принципу. Территории зависели от центра, и центр управлял ими в большой степени силой.

Когда у нас наступил коммунизм — все самые худшие черты Российской империи проявились многократно. Та же самая сверхцентрализация и полное отрицание демократии. Однако они накладывались еще и на то, что руководила страной уже не царская династия, а некая сила, которая являлась по своей сути безымянной. Некий, как говорил Сталин, орден меченосцев. Этот орден выстроил абсолютно герметичную, строго выстроенную по принципу «сверху вниз» систему управления, к которой обычному человеку было не подобраться.

То есть без использования жестких методов справиться со страной у коммунистов бы не получилось?

Да. По логике, отдаленные земли должны были быть автономными, и в конечном счете некоторые из них должны были отделиться от метрополии. Такой сценарий предвидели и на самом деле всегда его опасались.

Если мы оценим с этой точки зрения всю новейшую политику с 1991 года, мы увидим, что один из главных подспудных страхов, которые существовали у руководства нашей страны, — это как раз страх потери целостности. Это в символическом смысле отражается даже в том, что у нас главная партия называется «Единая Россия». Если бы мы говорили о человеке, а не о стране, это можно было бы назвать выплеском подсознания по Фрейду.

Именно поэтому и в СССР, и сейчас любые проявления самостоятельности на уровне регионов, городов и так далее всячески зажимались. Воспитанная при советской власти психология во многом перетекла и в психологию современных россиян, прихватив все страхи и комплексы совка.

Что это за страхи и комплексы? Что собой представляла психология совка?

Четко говорить о каких-то ясных желаниях массы и ясных стремлениях большего числа населения — это лукавство. Потому что при той системе управления страной, которая существовала, реально у людей не было особых вариантов выражать свое мнение. Вся эта система целиком и направлена на разрушение каких бы то ни было способов микрообъединения и их выхода на макроуровень.

Предполагается, что есть вертикаль государства, которая пронизывает всю страну от центра до самого низа, и есть аморфная масса вокруг нее, которая не имеет никаких форм вообще. Таким образом, ты можешь обрести голос и что-то выражать только если забрался внутрь этой самой вертикали. Но когда ты там оказался, ты тоже на самом деле ничего не можешь, потому что оказываешься под прямым воздействием, и чуть что — тебя выкидывают обратно в аморфную массу.

При советской власти даже те объединения, которые находились на стадии первичного бульона, подавлялись и исключались полностью. Низовая самоорганизация была страшной угрозой для государства, оно с ней боролось — даже с безобидными объединениями по интересам. Они если не запрещались, то включались в некую структуру. Когда появлялись общества любителей марок, книголюбов, автомобилистов, они входили в структуру общества филателистов, книголюбов и автомобилистов СССР и становились его районным подразделением. Руководство этих обществ непременно находилось в Москве. Все огосударствлялось, и это была осознанная политика. Получалось, что вы находились не в своей организации, а вступали в чужую, с многоуровневым руководством.

В стране до сих пор — а сколько лет прошло! — нет независимых профсоюзов. Они были какое-то время и даже развивались, но в начале нулевых пошел процесс их полного выдавливания. Законодательство в части создания профсоюзов остается достаточно либеральным, но по сути их просто нет. Самоорганизация людей до сих пор очень пугает.

То же самое можно сказать и о различных субкультурных движениях — байкеры, казаки…

Да, и субкультуры тоже включают в вертикальную структуру с центром в Москве. Или, по крайней мере, стараются включить. Все остальные — это уже маргиналы.

Для чего все это делается? Чтобы люди постоянно ощущали давление сверху?

В том числе. Сама по себе добровольная организация, как правило, должна быть достаточно автономной и самоуправляемой. А у нас существует так называемый ленинский принцип демократического централизма, который мы еще в школе проходили. Школьникам едва ли не с первых классов внушалось, что правильная организация должна строиться именно по этому принципу. Учили, что меньшевики и другие нехорошие люди пытались навязать партии неправильные принципы, а Ленин настаивал на том, что централизм должен быть демократическим, что высший орган является законом для нижестоящих людей.

В нашей стране практически все вертикальные организации до сих пор строятся по такому принципу, и именно в них у людей возникает ощущение, что они находятся внизу иерархии. И поскольку люди не могут по-настоящему объединяться для защиты своих интересов, рождается постоянный стресс, возникает ощущение, что с тобой могут сделать все, что угодно.

Тут два следствия. Во-первых, ты действительно находишься в состоянии стресса, потому что ты беззащитен, с другой стороны, возникает второе парадоксальное следствие: твоя единственная надежда — именно государство. То самое, которого ты боишься.

Воспитание единогласия

Как в нас сегодняшних отражается эта советская политика?

Одна из ключевых черт, присущих нашему человеку, — это отсутствие эмпатии.

Вы о неприятии слабости других людей, которое приписывают русским людям?

Нет, это скорее нежелание воспринимать что-либо, что касается другого человека, в том числе и слабость. Эмпатия, то есть способность чувствовать страдание и боль другого, есть не только у людей, но даже у животных. У нас она, на мой взгляд, искусственно подавлялась, хотя в русском обществе есть традиция сочувствия гонимым.

Это начиналось с самых страшных времен. В своих знаменитых письмах Сталину Шолохов писал о крестьянских детях. Тогда вообще практиковались многообразные пытки в отношении кулаков, и одна из таких пыток заключалась в том, что людей вместе с детьми выгоняли из своих домов и запрещали в них входить, запрещали жечь костры и жестко запрещали другим селянам пускать их под свою крышу. Описывалась совершенно символическая картина: люди постепенно замерзали, женщины стонали, дети плакали. Соседи это слышали, но боялись наказания и не помогали.

Детский плач вообще является сильным стимулом откликнуться, воспринять и попытаться помочь. Но делать этого было нельзя. Это был прямой жестокий социальный эксперимент на разрыв эмпатии.

Это продолжилось в 30-40 годы, когда нужно было не только разоблачить врагов, скажем, комсомольской ячейки или рабочего коллектива, но также наказать, заклеймить и отовсюду выгнать. Многие понимали, что после клеймения человека могут посадить, а то и расстрелять. При этом советской власти нужно было, чтобы граждане непременно пришли на собрание, где провинившегося клеймят. Неявка на собрание рассматривалась как проявление лояльности. Недостаточно было и просто прийти — прививалось, что надо непременно выступить, лично порвать все связи с ним. А потом еще требовалось обязательно проголосовать.

То есть легитимизировать это все.

Да, причем в советское время крайне не поощрялось неучастие в голосовании. Приведу пример. Идеологической диверсией считалось даже простое желание почитать, к примеру, «Доктора Живаго» Пастернака. За это можно было вылететь из комсомола, а значит — и из вуза с волчьим билетом. Чтобы выгнать, созывалось собрание. На него нельзя было не ходить. Не ходишь — значит, неблагонадежен. А пришел — выступи и проголосуй, и за этим тщательно следили. Проголосовать против и воздержаться было тоже идеологической вылазкой. Надо было проголосовать «за», то есть практически замазаться в этом государственном деле.

Люди это понимали или нет?

В принципе, периодически кто-то отказывался. Известно, например, что поэт Евгений Евтушенко гордился тем, что на собрание, на которых кого-то из его товарищей исключали, он героически не пришел, сказавшись больным. Это действительно потом воспринималось почти как подвиг.

Такое воспитание было поставлено на поток, начиная с октябрятских звездочек. Почти с детского сада внушалось, что должно быть единогласие, не должно быть никаких фракций и отдельных мнений. Потом продолжалось в пионерской организации — и так далее. В апофеозе, в 50-60 годах, пионерская организация охватывала всех школьников. Не быть принятым в пионеры равнялось изгойству. К такому ребенку относились как к отпетому хулигану.

С одной стороны, зачем вообще нужна организация, в которую входят все? «Все» это синоним слова «никто». Но, оказывается, смысл в этом был, и был он не в том, чтобы пионер был впереди всех. Не могут все быть впереди всех. Смысл — «я хочу быть как все, хочу быть советским ребенком». Эти организации тотального членства воспитывали единогласие.

Но октябрят и пионеров в том виде давно нет. А дело их живет?

Я хочу подчеркнуть, что на поздних этапах Советского Союза эти правила — прийти, выступить, проголосовать, непременно единогласно — никому не надо было разъяснять специально. Люди воспринимали это как уклад, не понимали, как может быть иначе.

Наследование этого уклада произошло негенетически. Можно вспомнить один эксперимент, который неизвестно, проводился ли на самом деле, но очень хорош в философском плане. Это когда в большом загоне живут шесть обезьян, и в один прекрасный день в углу клетки появляется подставка с красивыми и сочными фруктами. Но обезьянам запрещают их трогать, а тех, которые пытаются, отпугивают, поливая водой. По одной обезьян сменяют на других, и заканчивается все тем, что это уже совершенно другие шесть обезьян, которые не пытаются приблизиться к фруктам, потому что «так принято». Хоть их никто не окатывал водой.

Это я к чему? Когда я рассказывал про Шолохова и про то, как людей, которые пытались протестовать и оказывать сопротивление, отправляли в ГУЛАГ или расстреливали на месте, это аналог истории про обезьян — пусть даже этого эксперимента не было.

Теперь можно посмотреть на наших депутатов и на то, как они голосуют по актуальным вопросам. Решения принимаются практически единогласно, даже если они могут пройти при гораздо меньшем числе голосов. Партийная дисциплина в лучших советских традициях. Решение и так пройдет, но главное — чтобы все были причастны.

И это оказывает влияние не только на организаторов и участников голосования, но и на нас?

Конечно, и это давно обосновано экспериментами социальной психологии и известными опытами на тему конформизма. Например, с линиями разной длины, или советский эксперимент про сладкую соленую кашу.

При этом были и дальнейшие эксперименты, например, с линиями. Если в первоначальном варианте все, кроме одного участника, были подставными и говорили заведомую неправду, а процент случаев, когда испытуемый принимал абсурд, достигал порой 70 процентов, то в дальнейшем проверяли, что будет, если один из подставных участников не согласится с их мнением. На сколько, по-вашему, падает процент неправильных ответов у испытуемых?

Могу только предположить — наполовину или больше?

Процент падает критически, втрое-вчетверо, как только испытуемый получает минимальную поддержку всего одного человека, подтверждающего то, что он и так глазами видит.

Что это нам показывает?

Показывает, что единогласие на самом деле очень важно. Оно оказывает субъективное воздействие на людей. Если все говорят одно и то же, отдельный обыватель соглашается с любой дичью. Но если он слышит голос хотя бы минимального меньшинства, которое говорит другое, он освобождается от морока.

Поэтому единогласие наших депутатов выдает страх перед нарушением единства. Даже маленьким нарушением.

Три страха россиян

Почему мы не понимаем, что чиновник — наемный работник?

Тут происходит двойная вещь. С одной стороны, люди и боятся, а с другой — посмотрите на главные лозунги чиновников повыше, депутатов. Это как раз борьба со страшным чиновником. Это сейчас самый модный лозунг.

Поэтому я склонен предположить, что люди боятся скорее не чиновников, а власти, которая за ними. Власть и чиновники — разные вещи, но мы их воспринимаем как единое целое. На самом деле даже эти формулировки лукавые: «Не надо бояться чиновников, потому что есть чиновники старше».

С одной стороны, поощряются жалобы, устраиваются показательные расправы, губернаторов периодически сажают, а мэров за последние 15-20 лет посадили уже около 300 человек. Это стала такая расстрельная должность. С другой стороны, когда жалуешься — ты жалуешься тем же чиновникам или оппозиционным партиям, которым особо не верят. Они же не чиновники, а значит, на чиновников управу не найдут.

Но ведь государство с его всесильными чиновниками — не единственный страх простого россиянина?

После 1991 года, когда мы перешли к так называемой свободе, количество страхов кратно увеличилось. Получилось так, что государство осталось чуждым и замыкающимся само на себе, но появились дополнительные угрозы для обывателя. К чиновнику как к угрозе добавляются буржуй (или богатей), а также, если говорить неполиткорректно, нацмен — чужой, пришлый человек. Естественно, распад СССР привел к большому росту миграции.

Чиновник опасен потому, что он из государственной вертикали, которая всегда над обывателем; буржуй опасен потому, что у него есть деньги, а на деньги он может подкупать чиновников, нанимать бандитов и так далее, а нацменов всегда обвиняли на обывательском уровне в том, что их много и у них есть солидарность, организация. Обыватель — один, а у них есть страшные диаспоры. Что в них происходит — непонятно, и от этого еще страшнее.

Страхи, которые испытывает обыватель по отношению к чиновникам, богатеям и диаспорам, в такой ситуации не могут быть устранены. Человек может уповать только на государство, а в нем, кроме правящей, есть три условных типа партий — либералы, коммунисты и националисты. Они предлагают свои пути решения проблем и получают отклик.

То есть спекулируют на этих страхах.

Спекулируют. Играя на этих трех клавишах, можно обывателя держать в повиновении вертикали.

А как решается, на какую клавишу нажимать?

Все зависит от текущей стадии развития государства и от того, какая из пугающих структур в данный момент усиливается. Простой пример: самое начало 2010-х. Это же был массовый страх перед мигрантами, который даже выливался в беспорядки на Манежной и в нескольких малых городах, появилось (ныне запрещенное) движение Белова-Поткина против нелегальной миграции — и так далее.

А потом все исчезло. С 2014 года тема мигрантов вспоминается очень редко. С одной стороны, могли немного закрутить вентиль, но с другой — их действительно стало меньше.

А что с другими двумя страхами?

Либералы традиционно выступают как спасители от произвола чиновников, а недовольство буржуями входит в «красную» повестку. Есть довольно постоянный пожилой электорат у коммунистов. До последнего времени народом воспринималось, что сама власть достаточно успешно борется с буржуями, и это одобрялось. Та же самая риторика «Единой России» состоит в том, что олигархи должны возвращаться назад, должны возвращать деньги. То, что сам по себе бизнес зажимается, воспринимается народом на самом деле позитивно. Когда бизнесмены бегают и кричат, как все плохо, для обывателя это означает, что все делается правильно. Чем больше ограничений для бизнеса — тем людям спокойнее. «У них там много проблем — значит, меньше внимания обратят на нас».

Ощущение беззащитности перед бизнесменами у нас ведь не только объективно существует, но еще и постоянно подпитывается массовой культурой и массовой поп-продукцией. Практически вся отечественная сериальная продукция не показывает положительного образа бизнесмена. Это всегда наглые выскочки, которые сорят деньгами и притесняют простых людей: отбивают девушку у хорошего, но бедного героя, а когда он пытается ее вернуть — попадает в тюрьму, потому что бизнесмен кому надо приплатил. Это даже не образ, а архетип. И никакой защиты простому человеку нет, кроме единственного положительного персонажа нашей масс-культуры — полицейский, работник силовых структур. Он всех спасет и всех поженит в большинстве сериалов.

Архетип ведь очень старый. Как же получается, что столько времени прошло, уже поколения новые выросли, а страхи и архетипы остаются?

Это, конечно, философская проблема. Ее из чего только не выводят — и из климата России, и из того, что у нас скудные ресурсы, и из того, что мы, наоборот, самая богатая страна на свете.

Суть, по всей видимости, в том, что это государство, которое скрепляет Россию и позволяет ей существовать все такой же необъятной, — оно Россию одновременно и сковывает. Чтобы что-то глобально изменилось в стране, необходимо дать волю инициативе снизу: позволить творить, пробовать, ошибаться, что-то придумывать. Но для этого необходимо ослабить скрепы. А чтобы реально были для этого условия, нужно не препятствовать самоорганизации людей.

Но если ослабить скрепы, страна начнет распадаться. Выход — только стабильность.

Не кроется ли в этом кризис, или можно назвать такую модель вполне рабочей?

Конечно, кроется. Эта модель вообще кризисная и неустойчивая по своей природе. Для тотального сдерживания нужны ресурсы, но однажды у страны ресурсы заканчиваются — и наступает банкротство. Россия давно бы коллапсировала, если бы не природные ресурсы, принадлежащие центру. За счет такого дополнительного дохода получается сводить дебет с кредитом. Статистика показывает, что это ведет к тому, что все больше людей становятся бюджетниками и начинают жить хоть на довольно скудную, но пайку от государства, пайку от нефтегазовых ресурсов. И опасность несет даже не истощение ресурсов, а серьезное колебание цен.

Людей приучают к политическому инфантилизму, и он в России чрезвычайно развит. Люди привыкают к тому, что им всегда расскажут сверху, что именно нужно делать. Рыпаться самому для этого не нужно, да и вообще себе дороже. И в основе этого инфантилизма — страх.

Но конец 80-х уже показал, как у государства кончаются деньги, и все стремительно рассыпается. Когда это может снова произойти? В принципе — в любой момент.

На что же людям опереться?

В принципе, люди могут опираться на организации, которые ими же и созданы. Таких в России практически нет. Отсюда рождается даже не страх, а чувство застарелой беспомощности.

Человеку нужна поддержка товарищей — для того, чтобы он мог повлиять на чиновников, не прибегая к помощи других чиновников. Это может работать и на выборах — и даже прежде всего на выборах. Организаций избирателей опять-таки нет. По идее, классическая организация избирателей называется партией, но у нас созданы все условия того, чтобы партии не возникали. Есть 500 партий, но они все по сути дела фейковые или даже издевательские, и создавать их чрезвычайно сложно. Нет партий — нет влияния.

«Если я ткну вам пальцем в глаз, то мне откуда-то прилетит подзатыльник». Самый молодой и.о. главы российского региона Антон Алиханов рассказал корреспонденту «Ленты.ру» о сложностях взаимосвязей во вверенной ему Калининградской области и о том, как управлять российским эксклавом в условиях кризиса и санкций.

«Вот где-то в июле и снимут», — говорит Антон Алиханов, указывая на гипс. Его вид спорта — кудо, то есть восточные единоборства. Но травму ноги Алиханов получил в мае, играя в уличный баскетбол.

«Спортом толком не занимался где-то более полугода, — говорит Антон Андреевич. — Видимо, зря возобновил». С другой стороны, Алиханов прекрасно владеет английским и знает, что пожелание «go break your leg» в точности соответствует нашему «ни пуха ни пера».

Алиханов родился в Сухуми в 1986 году. Он уже стал самым молодым руководителем российского региона. А если за него проголосуют, то Антон Андреевич закрепит свой статус, пожалуй, первого собственно российского, а не постсоветского губернатора. Поскольку в школу Антон Алиханов пошел уже в столице РФ, куда его семья бежала от войны в Абхазии.

«Я — на пограничье поколений»

Отсюда первый и главный вопрос: как находить общий язык с людьми, изначально советскими по генезису? Если еще точнее — с теми, кто составляет абсолютное большинство государственных служащих в России.

«За годы, прошедшие с распада СССР, не только я успел вырасти, но и люди успели измениться, — предполагает Антон Алиханов. — Наверное, поколенческие разрывы есть, и текущий политический момент показывает, что непонимание между различными возрастами присутствуют. Это даже не на уровне навыков, понятий, а по образу мышления. Если определенный способ подачи внедряется в твою голову, когда тебе 25 и больше, — это один вариант. А если уже с детского сада?»

Впрочем, Алиханов полагает, что ему как раз повезло: «Я на пограничье между поколениями: погружен и в одну, и в другую реальность. А вот ребята, которые поступают в вузы, уже меня обгоняют. У меня даже времени нет, чтобы прорастать в технологичность их повестки».

Instagram Антон Алиханов ведет сам, открыл свою страницу меньше месяца назад. «Понятно, что он стал площадкой в том числе и для политических дискуссий. Наши взгляды на нужды нашей Родины, на болезни, которым страдает общество, у нас, в принципе, общие. Мы прекрасно понимаем и то и другое».

«Работать без визга и крика»

Как идет общение в сети, к примеру, по актуальной теме борьбы с коррупцией? «Я прекрасно понимаю, что это зло есть. И я с ним борюсь, — подчеркивает и.о. губернатора. — Но у меня немножко другой подход, в силу того что у меня есть власть. Я могу бороться с коррупцией, понимаю, как это делается. Просто понимаю, что невозможно все сделать единоразово, одновременно».

«Как часто говорит Владимир Владимирович, — подчеркивает Антон Андреевич, — мы должны идти эволюционным, а не революционным путем». Мысль президента России и.о. губернатора расшифровывает для себя так: «Революционность в решении некоторых проблем губительна. В революционном запале вы можете получить некий перевертыш, просто уже с другими лицами».

Алиханов приводит недавний административный пример: область забрала у муниципалитетов обширную часть полномочий по выдаче разрешений на строительство. «На этой истории, наверное, кто-то зарабатывал, — полагает и.о. губернатора. — Но наша задача не в том, чтобы завести сюда какой-то коррупционный поток. Тут, как в моей любимой «Кин-дза-дза»: «Женщину вынули, автомат поставили — не договоришься». Вот задача: сделать систему, которая в принципе избавит нас от субъективизма. Поставить автомат. И вроде бы вполне себе получается». Пока, признает Алиханов, не без изъянов, «но главное — системность, а не визг и попытка криком и ором подменять реальные решения».

«Очень, я бы сказал, классно»

Алиханов готов и впредь разъяснять — и молодежи, и прочим — свои антикоррупционные меры. Просто ему кажется, что других проблем в регионе гораздо больше. «Калининградская экономика сильно подсела. Доходы населения упали. А ведь здесь, с точки зрения условий для бизнеса, все очень, я бы сказал так, классно, — уверяет Антон Алиханов. — И есть новые преференции, которые вот-вот появятся, — в рамках обновления законодательства об особых зонах».

К таковым Алиханов относит, например, электронные визы по типу владивостокских — позволяющие посетить отдельно взятый город на несколько дней без оформления бумаг в консульстве. «Нам, конечно, хотелось бы немного другой список стран, чем во Владивостоке, — уточняет и.о. губернатора. — Мы бы хотели стать переговорной площадкой Россия — ЕС, Россия — США». Что-то подобное последнему уже открылось прошлогодней встречей Виктории Нуланд и Владислава Суркова — представитель Госдепа и помощник главы России провели переговоры как раз в Калининграде.

«Есть переговоры, есть результаты — неплохо бы приподнять Калининград до статуса всенародной площадки общения, — уверен Алиханов. — Например, у американского бизнесмена возникло желание обсудить что-нибудь срочно с российским коллегой с глазу на глаз. Очень срочно. Даже в самом ускоренном режиме получение виз отнимает время. А тут — добро пожаловать».

Среди готовящихся мер для развития бизнеса — отмена уплаты утилизационного сбора для специальной техники: сельское хозяйство, строительство. «До нас технику тяжело довезти, у нас толком нет сервисных центров, — объясняет Алиханов. — Короче, нам удалось убедить в своей правоте даже такую серьезную протекционистскую структуру, как Министерство промышленности и торговли РФ».

Именно из Минпромторга, следует напомнить, Антон Алиханов и ушел в Калининградскую область — сначала в региональное правительство, потом в и.о. главы. Предыдущий и.о. губернатора Евгений Зиничев, выходец из силовых структур, также поставил российский рекорд: самый короткий период in office в регионах — чуть более двух месяцев, даже не дождавшись инаугурации. Ушедший в отставку «по семейным обстоятельствам» Зиничев вскоре занял пост заместителя главы ФСБ.

«Наверное, в нынешней должности он преуспеет, — полагает Антон Алиханов. — Я ему крайне благодарен, он живо интересуется происходящим в области. Вот вчера общались. Я ему — не хочу сказать «докладываю»… Хотя да, докладываю».

У предшественника Евгения Зиничева Николая Цуканова, ныне полпреда президента по Северо-Западному федеральному округу, Антон Алиханов научился психологической выдержке — как реагировать либо не реагировать на что-либо. «Он кандидат психологических наук, умеет поставить собеседника в нужную для себя обстановку, — говорит кандидат экономических наук. — Сейчас как полномочный представитель он постоянно помогает региону…»

Зиничев, по Алиханову, «уникальный человек. Стратегически мыслит, видит всю картину, задает короткие вопросы: а что вот там? И ты не понимаешь, зачем он задал этот вопрос. Но понимаешь, что надо копать здесь. А докопавшись, видишь, что выкопанное именно в этом месте изменит весь пазл».

«Где мост взять?»

«Евгений Николаевич (Зиничев — прим. «Ленты.ру») вышел из кабинета президента и сказал: «Ну все, Антон Андреевич, давайте», — вспоминает Алиханов день своего назначения. — После чего оттуда же вышел Дмитрий Песков и попросил: «Вы чуть подождите, Антон Андреевич, мы только свет выставим»». По собственному признанию, Антон Алиханов готовился к другому разговору, сугубо функциональному: «У меня были заготовлены письма, которые, как предполагалось, Евгений Николаевич обсудит с президентом — по конкретным проблемам региона. Обсуждать их пришлось уже мне».

Главная проблема — разумеется, удаленность от остальной страны. «Хорошая представительская машина довезет вас к границе за 40 минут. В этом смысле все вопросы связанности — культурной, экономической, любой другой — с основной территорией России для нас очень важны. И для федерального центра, конечно. Те же субсидируемые перелеты», — напоминает Антон Алиханов, оговариваясь, что цены на авиабилеты на практике милосердны далеко не всегда.

Больше всего и.о. губернатора не любит разговоры коллег из серии «Почему это Калининграду дают, а нам нет?» «Когда наши бизнесмены выходили за какую-то долю рынка, почти всегда возникали попытки обнулить преференционную составляющую. Масложировая продукция, шоколадки, да много чего, — перечисляет Алиханов. — Еще на предыдущей работе в Минпромторге я мог наблюдать за прохождением документов через комиссии по тарифам. И на каком-то этапе в бумагах появлялись обороты, которые — хоп! — и отключали целые отрасли в Калининграде. Бизнес существовал пять-шесть лет, потом приходят дяди и говорят: «Недостаточный уровень переработки для получения преференций». И все! Дело, куда вложили сотни миллионов, а то и миллиарды рублей — схлопывается».

Сейчас преференции для калининградского производства вновь защищены законодательством. Тем не менее, по словам и.о. главы региона, работа далеко не завершена. «Да, для нас должны быть особые условия. Почему? Гляньте на карту. Даже у Крыма будет свой мост. А к нам как мосты вести?» — спрашивает Антон Алиханов.

«Мы действуем в логике ответа»

«Вы мне сейчас напоминаете моего заместителя, — отвечает Антон Алиханов на вопрос об антикризисных мерах вообще и секвестрах регионального бюджета в частности. — Это его любимый текст, когда что-то происходит: «Губернатор, надо резать косты!» Вот резать эти самые косты, то есть снижать нагрузку на бюджет, надо с четким пониманием того, где именно поднимутся доходы и на что они, собственно, пойдут».

Кто главный плательщик? «Аграрии, у нас их много, и они хорошо работают. Автопром, — перечисляет и.о. губернатора. — Очень ждем, что тот же БМВ после 18 лет сборки на нашей земле перейдет к полноценному производству». Отдельной строкой — Балтийский флот и его не только оборонная, но и покупательная способность. «Военные моряки, как сказал мне один из владельцев сети магазинов — благо и для него, и для области, — вспоминает Антон Алиханов. — Они точно не ездят в Польшу на закупки. И покупают, кстати, по большей части местное. Оно у нас хорошее — и так, и благодаря санкциям. Санкции к концу года принесут более 700 гектаров яблонь — тех сортов, которые мы традиционно закупали за границей. Уже есть урожай почти с 100 гектаров, и он выкуплен на корню».

Разговор о милитаризации Калининградской области, в частности тему «Искандеров» и противодействия натовской системе ПРО, Алиханов завершает в духе своего предшественника Евгения Зиничева: «Я тут почитал справки о том, что вокруг нашей области происходит у соседей по части милитаризации. Не очень, честно говоря, приятно в таком окружении оказаться. Мы точно первыми не начинали. И в любом случае действуем в логике ответа. «Искандеры» здесь точно не просто так появляются».

Столь же жестко Антон Алиханов реагирует на вопрос о так называемой германизации Калининградской области — усилении влияния Германии на родине Иммануила Канта, здесь же и похороненного. «Оставьте вопрос о том, кто поднимает эту тему, мне, отдельным представителям федеральных ведомств и спецслужбам, — предлагает Алиханов. — По моему опыту, ничто нигде не поднимается само. Особенно здесь, в Калининграде. Объем и сложность взаимосвязей в нашем регионе таковы, что, если я ткну вам пальцем в левый глаз, мне тут же прилетит подзатыльник. И я потом два дня буду выяснять, кто мне его отвесил. И еще три — прослеживать взаимосвязь между пальцем, глазом и подзатыльником. Прилетел ли он за то, что я дал вам пальцем в глаз. А может быть, это случилось потому, что сейчас — Алиханов смотрит на часы — девятнадцать часов семь минут четверга».

Именно поэтому и.о. губернатора не принимает никаких решений, не получив информации из четырех источников. «И это минимум», — подчеркивает Антон Алиханов. «Учитывая, каковы наши стратегические задачи здесь».

Задачи же, по Алиханову, предельно конкретны: «Я надеюсь, что когда-то на наших европейских партнеров снизойдет озарение и Калининград станет регионом сотрудничества и реализации совместных проектов. Он уже им является, просто хотелось бы, чтобы и сотрудничества, и проектов было еще больше. Мы к этому готовы всегда».

Калининград — Москва

Министр образования и науки Ольга Васильева считает, что российским школам необходимо вернуться к лучшим традициям советского обучения — «лучшего в мире». По ее словам, образование многое потеряло за последние годы, отказавшись от консервативной линии поведения. На ее призыв откликнулись учителя из Екатеринбурга. Там разработали проект, согласно которому в школы необходимо вернуть чистописание гусиными перьями, классическую советскую методику преподавания, а также «проверенные годами» советские учебники. О том, насколько хорошо учили школьников во времена СССР и стоит ли нам сегодня равняться на советскую школу, «Ленте.ру» рассказал сотрудник отдела редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ, историк российского образования, руководитель гуманитарной магистратуры Университета Дмитрия Пожарского Алексей Любжин.

«Лента.ру»: Правда ли, что советское образование было самым лучшим, как и все в СССР?

Любжин: Не заметил я этого. Если бы мнение о превосходстве советского образования было хоть сколько-нибудь близко к действительности, логично предположить, что страны Запада должны были бы устроить у себя образовательную реформу по примеру СССР. Но ни одно из европейских государств — ни Франция, ни Англия, ни Италия — никогда не думало заимствовать советские модели. Поскольку они их невысоко ценили.

Как же Финляндия? Говорят, что в свое время она заимствовала свои методики у нас. При этом считается, что сегодня по школьному обучению равных этой стране нет.

Я не могу согласиться, что Финляндия вне конкуренции. Это связано с особенностями местного образования, которое рассчитано не на высокие результаты отдельных индивидуумов, а на то, чтобы поднять средний уровень образованности каждого гражданина. Им это действительно удается. Во-первых, Финляндия — маленькая страна. То есть там все легче организовать. А во-вторых, в учителя там идет очень доброкачественный народ. Так что вытянуть ребят финнам удается за счет сильных преподавателей, а вовсе не за счет хорошей программы. Но при этом там серьезно проседает высшая школа.

Многие считают, что устройство советского образования уходит своими корнями в образовательную систему царской России. Много ли мы взяли оттуда?

Ровно наоборот — советское образование полный антипод имперского. До революции в России существовало много типов школ: классическая гимназия, реальное училище, кадетский корпус, духовная семинария, коммерческие училища и т.д. Учиться мог практически каждый, кто к этому стремился. Была «своя» школа для любых способностей. После 1917 года вместо образовательной многоукладности стал внедряться единый тип школ.

Еще в 1870 году в книге русского историка Афанасия Прокопьевича Щапова «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа» была высказана мысль, что школа должна быть единой для всех и что она должна основываться на естественных науках. Что большевики и осуществили. Наступил всеобуч.

Это плохо?

В концепцию всеобуча хорошо укладывалась именно начальная школа, где учили начальной грамотности. Она была в СССР организована на уровне. Все, что шло дальше, — уже фикция. Программа средней школы предлагала всем один и тот же набор предметов, не считаясь ни со способностями, ни с интересами ребят. Для одаренных детей планка была слишком низкой, им было не интересно, школа им только мешала. А отстающие, наоборот, с нагрузкой не справлялись. По качеству подготовки выпускник средней советской школы равнялся выпускнику императорского высшего начального училища. До революции в России были такие школы. Обучение в них опиралось на начальную школу (от 4 до 6 лет, в зависимости от школы) и продолжалось четыре года. Но это считалось примитивным уровнем образования. И диплом высшего начального училища не давал доступа в университеты.

Уровень знаний недотягивал?

Главные умения выпускника высшего начального дореволюционного училища: чтение, письмо, счет. Кроме того, ребята могли нахвататься зачатков разных наук — физики, географии… Иностранных языков там не было, потому что составители программ понимали, что это будет фикция.

Подготовка выпускника советской школы была примерно такой же. Советский старшеклассник владел письмом, счетом и отрывочными сведениями по другим предметам. Но эти знания наполняли его голову, как чердак. И в принципе человек, интересующийся предметом, мог самостоятельно усвоить эту информацию за день-два. Иностранные языки, хоть и преподавались, но выпускники их практически не знали. Одна из вечных печалей советской школы — то, что знания, полученные в рамках одной дисциплины, ученики не умели применить к другой.

Как тогда получилось, что «чердачные» советские люди изобрели космическую ракету, вели разработки в атомной отрасли?

Все разработки, прославившие Советский Союз, принадлежат ученым еще с тем, дореволюционным образованием. Ни Курчатов, ни Королев никогда не учились в советской школе. И их коллеги-ровесники тоже никогда не учились в советской школе либо учились у получивших дореволюционное образование профессоров. Когда инерция ослабела, запас прочности истощился, то все и посыпалось. Собственных ресурсов в нашей системе образования не было тогда, не появилось и сегодня.

Вы сказали, что главное достижение советской школы — это началка. Но многие говорят, что в СССР было достойно организовано математическое образование. Это не так?

Это так. Математика — единственный предмет в школах Советского Союза, который соответствовал требованиям императорской средней школы.

Почему именно она?

У государства была потребность делать оружие. Кроме того, математика была как отдушина. Ею занимались люди, которым было противно в других научных областях из-за идеологии. Только математика и физика могли спрятать от марксизма-ленинизма. Поэтому и получилось, что интеллектуальный потенциал страны постепенно искусственно смещался в сторону технических наук. Гуманитарные науки в советское время вообще не котировались. В результате Советский Союз развалился из-за неумения работать с гуманитарными технологиями, что-то объяснять населению, договариваться. Мы и сейчас видим, насколько чудовищно низок уровень гуманитарной дискуссии в стране.

Можно ли сказать, что имперское дореволюционное образование соответствовало международным нормам?

Мы были интегрированы в мировую систему образования. Выпускницы гимназии Софьи Фишер (основательница частной женской классической гимназии) без экзаменов принимались в любой немецкий университет. У нас было очень много учеников, которые учились в Швейцарии, Германии. При этом они были далеко не самые состоятельные, иногда наоборот. Это еще и фактор национального богатства. Если брать низшие слои населения, уровень жизни в императорской России немного превосходил английский, немного уступал американскому и был вровень с европейским. Средние зарплаты меньше, но жизнь здесь была дешевле.

А сегодня?

По уровню образования, по уровню знаний россияне неконкурентоспособны в мире. Но «отставание» было и во время СССР. Историк Сергей Владимирович Волков отмечает, что в отличие от других стран советская элита обладала худшим образованием среди интеллигентных слоев. Она уступала не только академическим кругам, но и любым, где было нужно высшее образование. В отличие от Запада, где странами управляли выпускники лучших университетов. А после распада СССР модель советского всеобуча перестала иметь смысл. Если ученику не интересно, поскольку предметы преподавались поверхностно и ради галочки — нужно какое-то социальное давление, чтобы дети все же учились. В раннее советское время сама обстановка в стране заставляла человека становиться лояльным членом социума. А потом давление ослабло. Шкала требований поползла вниз. Чтобы не иметь дела со второгодниками, учителям приходилось заниматься чистым рисованием оценок, и дети могли совершенно спокойно ничего не учить. То есть образование не гарантирует карьеры. В других странах такого практически нет.

У меня, как у мамы четвероклассницы, складывается ощущение, что сегодня по сравнению с советским периодом в школе вообще не учат. Ребенок приходит домой после занятий — и начинается «вторая смена». Не просто домашнее задание делаем, а изучаем материал, который вроде бы должны усвоить на уроке. У знакомых та же картина. Неужели программа настолько усложнилась?

Просто школа перешла от нормального обучения к контролирующему. В 1990-е годы это был вынужденный шаг со стороны педагогического сообщества. Тогда учителей оставили в полной нищете. И метод «не учить, но спрашивать» для них стал единственным способом гарантированного заработка. За репетиторскими услугами своего ученика отправляли к коллеге. А тот соответственно поступал так же. Но когда в той же Москве преподавательские зарплаты выросли, учителя уже не смогли и не захотели избавиться от этой методики. По-видимому, вернуть их к прежним принципам образования уже и не получится.

Я по опыту своего племянника вижу, что его в школе ничему не учат и ничему не научили, но аккуратно про все спрашивают. В школах распространено репетиторство с пятого класса, чего не было в советской школе. Поэтому, когда проверяют школу и говорят: результаты хорошие, то верить этому особо нельзя. У нас уже в принципе нельзя вычленить школьную и репетиторскую работу.

После распада СССР в России едва ли не каждый год идут реформы по улучшению образования. Неужели никаких положительных сдвигов не случилось?

Копья ломались вокруг важных вопросов, но второго порядка. Система проверки знаний очень важна. Но гораздо важнее — программа и набор предметов для изучения. А мы сейчас думаем над тем, что ужесточение экзаменов может улучшить обучение. Никоим образом. В результате у сложного ЕГЭ есть только два пути: либо мы должны снизить планку, чтобы практически все смогли получить аттестат. Либо экзамен просто превратится в фикцию. То есть мы опять возвращаемся к концепции всеобуча — чтобы исключительно все смогли получить среднее образование. А так ли уж оно необходимо для всех? Среднее образование в полноценном объеме способно освоить примерно 40 процентов населения. Ориентиром для меня служит императорская школа. Если мы хотим охватить «знаниями» всех — уровень обучения, естественно, будет низким.

Почему тогда в мире необходимость всеобщего среднего образования не только не подвергается сомнению, но даже появился новый тренд — всеобщее высшее для всех?

Это уже издержки демократии. Если мы простые вещи назовем высшим образованием — почему бы и нет? Можно дворника назвать менеджером по клинингу, сделать его оператором сверхсложной метлы на колесиках. Но скорее всего не будет разницы — проучится он где-то пять лет или сразу на месте начнет учиться обращаться с пультом этой метлы. Формально Институт стран Азии и Африки и Урюпинский сталелитейный университет дают одни и те же права. И тот и другой предоставляет корочки о высшем образовании. Но реально на некоторые работы одного выпускника возьмут, а другого — нет.

Родителям что делать, если они хотят нормально выучить ребенка? Куда бежать, какую школу искать?

Нужно понять, что нет сейчас сегрегации школ по программам. Сегрегация существует по тому, что в школе есть — бассейн или лошадь. У нас есть 100 лучших школ, которые всегда на первых местах в образовательных рейтингах. Сегодня они замещают собой отсутствующую систему среднего образования, поскольку доказывают на олимпиадах свое преимущество. Но нужно понимать, что учиться там непросто. Туда как раз всех не берут. Я не думаю, что с сегодняшней образовательной системой в России можно что-то сделать. Сегодня российское образование — это больной, нуждающийся в очень тяжелой операции. Но на самом деле его состояние столь фатально, что никаких вмешательств он просто не перенесет.