Бывший заместитель главы Минкомсвязи Михаил Евраев, чья кандидатура месяц назад рассматривалась в качестве возможного заместителя руководителя Федеральной антимонопольной службы (ФАС) и была отвергнута, вышел на второй круг согласования. Как стало известно «Ленте.ру», его кандидатуру завернули силовые ведомства, опасаясь, что продвигаемая им система госзакупок несет вредоносную идеологию. Но поддержку ему оказывает сам глава ФАС Игорь Артемьев. В ситуации разбиралась «Лента.ру».

В современной системе государственных закупок бывший заместитель главы Минкомсвязи Михаил Евраев известен многим. Более того, считается, что полтора десятилетия назад он имел прямое отношение к ее созданию. В Федеральную антимонопольную службу чиновник пришел в апреле 2004 года, буквально через месяц после ее создания и назначения главой ведомства Игоря Атемьева. Там он возглавил управление по контролю и надзору в области недвижимости, локальных монополий и ЖКХ. «Евраев стал заниматься тем, от чего отказались другие подчиненные Артемьева, но очень быстро развернул в ФАС бурную деятельность и по сути сформировал новую сферу регулирования, — вспоминает в интервью «Ленте.ру» один из его тогдашних коллег, а ныне генеральный директор Института повышения конкурентоспособности Алексей Ульянов. «Служба стала участвовать не только в распределении природных ресурсов, но и государственных заказов», — отмечает он.

Таран для ФАС

Евраев считается прародителем Федерального закона от 25 июля 2005 года номер 94 «О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» — первого закона, регламентирующего системную работу с закупками. По мнению одного из экспертов, именно в этот момент в России была внедрена противоречащая мировому опыту система, где место финансового контроля и контроля за результатами закупок занял мелочный процедурный контроль ФАС. Главным же способом закупки стал так называемый «обратный аукцион», запрещенный в Европе и не рекомендованный к применению в США. В развитых странах принято закупать товары и услуги у нескольких поставщиков, делить тендер между разными компаниями, чтобы и конкуренцию сохранить и ценами варьировать. В России это запрещено. Более того, предложенный порядок крайне затруднил участие в торгах для производителей товаров и услуг, зато открыл широкую дорогу для различного рода посредников. Таким образом, у ФАС появился мощнейший рычаг давления на бизнес — регулирование госзакупок, что по своей силе перевешивает все остальные сферы деятельности службы — это регулирование рекламы и даже тарифов естественных монополий.

Личное качество, в отсутствии которого точно нельзя обвинить Михаила Яковлевича, — это уверенность в собственной правоте. Когда в 2008 году председатель Счетной палаты Сергей Степашин охарактеризовал 94-й ФЗ как «самый коррупциогенный в России», Евраев, защищая свое детище, ответил в тон: «Закон номер 94 — главный закон для борьбы с коррупцией». Чиновника даже не смутил главный вывод аудиторов СП, утверждающих, что введение в действие закона номер 94 не уменьшило коррупцию в госзакупках, но лишь сместило ее центр в область организации аукционов. Между тем конфликт интересов вокруг 94-ФЗ усиливался.

Сотрудники ФАС до сих пор вспоминают, как летом 2010 года в Федеральной антимонопольной службе случилось первое за всю ее историю маски-шоу — в здание центрального аппарата ведомства, перепрыгивая через турникет, ворвались серьезно настроенные сотрудники ФСБ. В результате, по воспоминаниям бывшего сотрудника ФАС (запись разговора имеется в распоряжении редакции «Ленты.ру»), был задержан посредник, который якобы нес Михаилу Евраеву некую сумму денег в виде отката. В день проведения силовой операции, как продолжает источник, глава ФАС Игорь Артемьев вызвал к себе подчиненного и попросил его «лечь на дно», а затем использовал свое влияние, чтобы замять это дело.

Отставка с повышением

В 2012 году чиновнику пришлось уйти из ФАС. Он получил должность заместителя министра связи и массовых коммуникаций РФ. В сферу его ответственности входило кураторство ФГУП «Почта России» и создание государственной информационной системы «ЖКХ».

«Стало понятно, что по 94 закону в области госзакупок работать очень тяжело, тогда начали прорабатывать новый закон — 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд»», — вспоминает Александр Ульянов. «А Евраеву нашли новое место работы», — говорит он. Между тем, по словам собеседника «Ленты.ру», значительная часть огрехов и недочетов практически в неизменном виде перекочевала в новый 44 закон. Обсуждение этого документа запомнилось тем, что позицию ФАС, призывающей не менять в тексте закона ни буквы, неожиданно для многих поддержал известный оппозиционер Алексей Навальный, с которым Евраев в свое время состоял в партии «Яблоко». Кстати, уже через четыре года с момента принятия 44-й ФЗ был также признан неэффективным.

Пикантная подробность: даже перейдя на работу в Минкомсвязи, Евраев не утратил интереса к сфере госзаказа. Как рассказал «Ленте.ру» один из активных участников рынка закупок, «именно с подачи Евраева министерство заказало у ФГБУ НИИ «Восход» систему «Независимый регистратор», хотя связистам она по большому счету нужна не была». «А вот антимонопольная служба нуждалась в этом инструменте гораздо больше, поскольку одна из ее важнейших задач — отслеживание сговоров на торгах путем участия аффилированных компаний, подающих заявки с одного IP-адреса, а также анализ ценового поведения. Обретя контроль над «Независимым регистратором», Евраев получил возможность прямо влиять на ход проходящих через систему торгов. Стоит ли теперь удивляться, что среди оспоренных ФАС сделок число мелких закупок превышает 75 процентов, а доля дел против малого бизнеса в общем числе дел ФАС по сговорам на торгах достигла 90 процентов? Подобные истории с крупным бизнесом можно пересчитать по пальцам», — говорит собеседник «Ленты.ру».

Что касается состояния и эффективности работы «Почты России», то здесь ничего объяснять не надо — они знакомы каждому россиянину. А вот с ГИС ЖКХ получилось интереснее. Заняв новое кресло, Михаил Евраев широковещательно заявил, что с 1 июля 2016 года ГИС ЖКХ «запускается в промышленную эксплуатацию на всей территории страны». На внедрение системы было истрачено 2,3 миллиарда рублей. Однако уже в 2017 году комиссия Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) опубликовала заключение, согласно которому признать систему рабочей никак нельзя: «Огромное количество ошибок, низкая скорость работы, невозможность автоматической интеграции с информационными базами поставщиков услуг, которые в итоге вынуждены вносить данные практически в ручном режиме».

Опубликованный в январе 2018 года отчет Счетной палаты повторяет выводы специалистов РСПП: «ГИС ЖКХ в настоящее время не готова к полноценному запуску — низкий процент заполнения необходимой информацией не позволяет в полной мере использовать потенциал системы для предоставления гражданам информации в сфере ЖКХ и возможности оплаты жилищно-коммунальных услуг».

На фоне вышесказанного решение правительства, не давшего согласия на назначение Евраева, кажется логичным. Вопросы вызывает тот факт, что неудавшийся соискатель пытается пройти согласование повторно.

Сотрудницы роддома в башкирском городке Салават услышали из уст директрисы, сколько они получают, рассмеялись и разразились аплодисментами. Это видео появилось в интернете, и так о проблеме медучреждения, которое отдали в частные руки (и уже пожалели об этом), узнала вся страна. Руководство позже уточнило, что имелись в виду средние цифры, но этот ответ россиян не удовлетворил. «Лента.ру» поговорила с врачом салаватского роддома Лилией Касьяновой о том, за что они борются, как к этому относятся горожане и почему некоторые врачи решили работать бесплатно.

«Лента.ру»: Цифры, которые вызвали смех, — их действительно нет?

Касьянова: Для того чтобы врачу получить такую зарплату, надо выработать три ставки. У нас есть несколько врачей, которые действительно столько получают. Они работают за троих по часам, то есть живут на работе, другими словами.

Директор как-то пыталась вам объяснить, почему она их озвучила?

Ей прямо там задали этот вопрос. Какая минимальная зарплата, какая максимальная зарплата и какая ее собственная зарплата. Она сказала, что это коммерческая тайна.

Правда, что сотрудников заставляли увольняться?

С этим собранием, которое было в понедельник, с правозащитником, увольнение не связано. Там речь шла о том, что все эти люди действительно уволились, но в течение года. Они все вынуждены были уйти, потому что у нас нет стажа, нет льгот. Люди ушли, потому что они хотят быть медицинскими работниками и пользоваться всеми льготами, а это возможно только в условиях другого лечебного учреждения, не этого.

Врачи ушли, медсестры ушли, уволились. И на сегодняшний момент ни один врач, ни одна медсестра не устроились на работу. Хотя СМИ пишут, что «устроено столько-то людей в АНО «Перинатальный центр»». Устроены замы, то есть люди, которые прямого отношения к лечебно-диагностическому процессу не имеют.

То есть, сейчас работников не хватает?

В настоящее время в женской консультации, если посчитать, осталось на приемах пять-шесть врачей. Поэтому люди и не могут попасть на прием, не могут в женскую консультацию записаться, потому что физически людей там нет. Некому дежурить в роддоме, в гинекологии.

На днях я общалась с нашим неонатологом, она сказала, что у нас положены десять ставок неонатологов. Это врачи, которые смотрят новорожденных детей, выхаживают их в детской реанимации. Десять ставок. У нас до недавнего времени работало четыре врача-неонатолога, еще два человека — в декрете. Два из них уволились неделю назад. А из оставшихся двух — одна в настоящее время находится на учебе, а другая — на больничном.

И сейчас — никого?

Сейчас никого. Сейчас врачи, которые уволились, чисто из жалости к детям приходят и осматривают тяжелых. Хотя у нас уже не работают. Я не знаю нюансов, но они вынуждены это делать, потому что им детей жалко, им людей жалко, понимаете? У нас неонатологической службы практически нет.

У нас картина очень неожиданная. Мы пишем с ноября месяца. Мы писали в прокуратуру Салавата и Республики, мы писали в «Человек и закон», мы писали и в «Пусть говорят», и президенту писали, и в Минтруд.

На встрече, где работники засмеялись и стали аплодировать, был же не весь коллектив роддома?

На сто процентов весь коллектив не мог быть на встрече, потому что это же рабочий день. Пациенты на прием шли. Естественно, там был не весь коллектив. Если нас, врачей, медсестер и санитаров, посчитать, то где-то около 140 человек получится. Мы физически в нашем маленьком помещении собраться бы не смогли.

Ожидали такого резонанса от этой истории?

Мы уже давно хотели поднять такой резонанс. Мы уже давно бьемся за это. Первые наши протестные заявления мы начали писать с ноября месяца.

Давайте проясним, за что конкретно вы боретесь. За то, чтобы вернуться под крыло государства, правильно?

Мы хотим вернуться в государственную структуру. Но мы хотим в автономную государственную структуру, в какой мы были до 2016 года, — в государственное автономное учреждение здравоохранения. В 2016 году была оптимизация, и нас присоединили к городской больнице.

То есть мы были сами по себе. У нас была возможность участвовать в госзакупках, покупать то, что нам надо для работы. У нас не было перебоев ни с медикаментами, ни с перчатками, ни с какими-то расходными материалами. У нас все было для работы. И зарплата, хочу сказать, у нас была выше. Вот, у меня лично зарплата в 2012 году была выше, чем сейчас, хотя доллар вырос в два раза за это время. Когда мы были в структуре городской больницы, с 2016 года по апрель 2018-го, нам очень сложно жилось, потому что городская больница для нас многие препараты и расходные материалы не закупала.

И после пребывания в составе городской больницы, вас перевели в концессию?

Да, все правильно. После этого зарплаты стали еще меньше за счет того, что нам перестали платить за вредность. У нас же вредные условия труда. Мы работаем и с инфицированными больными, работаем с гноем, кровью и так далее. Раньше у нас по закону шла [надбавка] 15 процентов за вредность. Как только мы перешли в государственно-частное партнерство, у нас не стало и этих выплат.

Перестали платить за вредность. У нас перестал идти льготный медицинский стаж. То есть врачи определенных специальностей через 30 лет работы в государственных лечебных учреждениях имеют право на выход на пенсию. Врачи хирургического профиля — акушерского, гинекологического, общехирургического стационара — могут эти 30 лет выработать за 20 лет. Год идет за полтора. И у нас несколько сотрудников летом-осенью 2018 года должны были начать получать пенсию. Но в связи с переходом в ГЧП они не ушли на пенсию, потому что прервался их медицинский стаж. Вот теперь у нас вообще специальный стаж не идет.

Сейчас кажется очевидным, что передавать роддом было ошибкой. Так как же это произошло?

Нас никто и не спросил. В средствах массовой информации писали, что собирали собрания, проводили какие-то там опросы. Эти собрания действительно проходили в администрации города, но туда [приглашали] всяких пенсионеров, партии, движения. Из персонала там никого не было. В конце марта 2018 года нас просто поставили перед фактом: вот, переходим в концессию, поэтому вы должны уволиться по собственному желанию из городской больницы, так как эти ставки будут сокращены, и должны устроиться на работу вот туда. Мы берем всех.

Насколько распространена такая практика? Честно говоря, не могу вспомнить случая, чтобы такое учреждение как роддом могло быть фактически отдано государством в частные руки.

В Башкирии, я так поняла, мы первые. Ну, роддом точно первый. В России вроде тоже. Другие лечебные учреждения переходят в ГЧП — стоматологические, еще какие-то.

Переход обратно, к государству, будет сложным?

В нашем государстве быстро ничего не делается. Придется снова получать лицензию, переписывать все документы, получать снова лицензию на работу с родовыми сертификатами. На это уходит время. Пока это все регистрируется, пока счета они разделят…

Еще и переходный период будет, наверняка, непростым. Понимаете, с чем придется сталкиваться?

Если честно, я не бухгалтер, не юрист, я врач, поэтому я сама задаюсь этим вопросом: что будет, пока [мы переживаем] этот переломный момент. Я не знаю. Я надеюсь, что правительство республики разрешит нам перейти в автономию. Мы хотим этого просить, потому что в городской больнице нам тоже будет сложно работать.

Как в городе реагируют на эту ситуацию?

Многие пациенты не знают. Они ругаются только, что не могут записаться на прием. Разное отношение. Кому-то все равно. Кто-то не понимает, что происходит, — «уволились, ну и хорошо». Кто-то говорит: «а чего не жалуетесь?» Или: «зажрались совсем». Люди разные. Кто-то видит однобоко ситуацию. Что, вот, они не могут попасть на прием, ругаются, нас обвиняют, что мы такие плохие.

Просто население Салавата, многие женщины, — не знают реальной картины. Не понимают, что сейчас, чтобы прикрыть дежурство, физически некого поставить. Роддом в городе один. Ситуация очень непростая. Мы надеемся, что правительство как-то максимально положительно для нас решит этот вопрос.

Медики нас понимают. А население… Например, рассчетку на 40 тысяч видят, и «О, как ты хорошо получаешь!» И никто не задается вопросом, что ты совмещаешь и работаешь за двоих, что ты работаешь на износ за вот эти копейки. И потом они сравнивают еще — я тоже в социальных сетях читала — «вот, водитель получает 15 тысяч и врач получает 20 тысяч! Он жирует, он шикует, он зажрался!» Вы понимаете, да? Сколько лет врачу учиться, и сколько — водителю. И степень ответственности. В других странах врачи — это самые богатые люди.

А что близкие?

Они, конечно, за нас переживают.

Условия жизни у вас наверняка ухудшились?

Конечно, если меньше стали платить. Самое плохое в этой ситуации то, что у нас такая вот психологически нехорошая обстановка. Неохота людям идти на работу. Под этим руководством неохота работать. К нам приходил новый мэр (у нас мэр поменялся в городе недавно), с персоналом мэр не общался, мэр общался с руководством. И у нас из персонала люди слышали, как наше руководство мэру сказало: «Они тупые, они не хотят работать».

Пытались как-то с мэром поговорить?

Он не пожелал с нами разговаривать. Смысл нам пытаться? Начнем с того, что он пришел в субботу, когда кроме дежурных врачей там никого не было. Он не пришел познакомиться с коллективом, он не пришел в рабочий день, когда на местах кто-то был. И все проверки, которые к нам приезжали, они тоже приезжали в субботу.

Еще нашим сотрудникам предложили подписать дополнение к трудовому договору, где написано, что нам запрещено общаться со средствами массовой информации. Там какие-то такие вещи, которые законом вроде как не запрещены. С нас пытались такую вот подпись взять.

Но вы подпись не поставили?

Нет, не поставили.

А как-то они запрет мотивировали?

Никак не мотивировали. Они пишут какие-то приказы немыслимые. Есть такой приказ, сейчас не помню формулировку, но они пытались как-то так вывернуть, чтобы нам было запрещено в социальных сетях вообще эту ситуацию обсуждать. На каком основании запрещено? Мы никого там нецензурной бранью не ругаем, какие-то секреты не выдаем. Думали, что мы совсем действительно тупые, сейчас возьмем все и подпишем.

За автономию будете до конца бороться?

Прямо сейчас, до вашего звонка я прочитала, что вроде как [врио главы Республики Башкортостан] Радий Хабиров [сказал], что точно мы отсоединяемся, и что они сделают все необходимое, чтобы сейчас сделать ремонт.

Не боитесь, что станет хуже?

Если нас в городскую больницу вернут, у меня есть ощущение, что нас туда со всеми долгами вернут. Потому что, как наш директор заявляла, у нас неоплаченный интернет, у нас долг за пройденный нами медосмотр в ноябре. Я не понимаю, откуда эти долги берутся. У нас долг за прачку, еще какой-то долг. Я не бухгалтер, я не знаю.Они не отчитываются перед нами, мы ничего не знаем. Они говорят: «У нас долги».

Если лучше не станет, что будете делать?

Я уволюсь.

А в коллективе что говорят?

Ну, что говорят. Все уйдут. Я не знаю, где они новый персонал наберут. Я же вам сказала, никто еще не пришел работать. Они грозились: вот, в январе придет врач, он будет УЗИ делать. Никто не пришел. И не придет. Хотя, если стаж вернется, может быть, кто-то и придет. Но сейчас вообще тяжело. Вы, наверное, знаете, что сейчас по стране ни одно лечебное учреждение [полностью] не укомплектовано. Сейчас на врачей давят, сами знаете. Следственный комитет. На любое какое-то осложнение люди пишут иски.

В Салавате найдется новая работа? Город-то небольшой.

Есть рядом другие города.

А какая в городе средняя зарплата по ощущениям?

Средняя зарплата у женщин — где-то тысяч 15, у мужчин — наверное, где-то 25 тысяч. Вот так вот по ощущениям.

В ночь на 17 января водитель Mitsubishi ASX устроил массовую аварию в Ростове-на-Дону. И хотя ДТП обошлось без жертв, оно привлекло внимание общественности тем, что находившийся за рулем 25-летний иерей местного храма Великомученика Георгия Победоносца Димитрий Кивилиди был пьян. Водители в рясах, управляющие автомобилями в состоянии алкогольного опьянения, увы, перестали быть редкостью в России. По вине нетрезвых батюшек и люди гибли. «Лента.ру» вспомнила наиболее резонансные аварии с участием священнослужителей и узнала, как в РПЦ относятся к пьянству и недостойному поведению своих пастырей.

После словам очевидцев, Кивилиди пытался скрыться с места аварии, но его задержали прохожие. Свидетели утверждают, что Mitsubishi на полном ходу врезалась в ВАЗ-21099, затем задела бордюр и въехала в припаркованные автомобили. Сам виновник ДТП утверждает, что очнулся уже в больнице, откуда его вскоре отправили на амбулаторное лечение, и не помнит деталей аварии. Женщина и ребенок, ехавшие вместе с ним, остаются в больнице.

В епархии моментально отреагировали на ДТП с участием священнослужителя. Митрополит Ростовский и Новочеркасский Меркурий своим указом запретил Кивилиди в служении — это значит, что он не сможет участвовать в богослужении в качестве священника. «Решение его дальнейшей судьбы как священника будет принято на церковном суде, который рассматривает дела о нарушении церковных канонов священнослужителем», — пояснил позже пресс-секретарь главы Донской митрополии Игорь Петровский, добавив, однако, что подобная авария могла случиться с кем угодно.

Разочарование и раскаяние

Надо отдать должное церковному руководству, которое столь оперативно приняло решение об отстранении Кивилиди от должностных обязанностей. И, пожалуй, можно согласиться с представителем митрополита Меркурия в том, что такое могло случиться с кем угодно, но с одной оговоркой. Священник Русской православной церкви — не кто угодно. С моральной точки зрения спрос с него еще строже, чем с представителя властных структур или правоохранительных органов. Когда церковь претендует на роль морального ориентира для граждан, ее пастырь должен являть собой пример благодетелей, к числу которых никак нельзя отнести пьяную езду. Увы, судя по сводкам ДТП, далеко не все священнослужители соответствуют высоким требованиям.

В 2012 году 31 июля игумен Тимофей, в миру Алексей Подобедов, врезался на BMW Z4 с дипломатическими номерами в две другие машины на Садовом кольце. Очевидцы утверждали, что в момент аварии священник был пьян. Позже его юрист настаивал на том, что перед поездкой игумен принимал лекарства. Подобедова признали виновником аварии и лишили водительских прав на год и восемь месяцев. Сам он не явился на заседание суда, счел приговор несправедливым и был очень разочарован.

Спустя всего месяц, в августе 2012 года произошло другое громкое ДТП с участием священника. Белый Mercedes Gelandewagen сбил трех дорожных рабочих на Кутузовском проспекте в Москве. Двое из них погибли. За рулем находился иеромонах Илия, в миру Павел Семин. На скорости 140 километров в час его машина протаранила заграждение, задела Skoda Octavia и врезалась в «Газель». После аварии священник скрылся, но уже на следующей день его арестовали. В епархии отстранили Семина от служения на время расследования, в случае признания вины его обещали лишить церковного сана.

Дело рассматривалось в Дорогомиловском суде, один из свидетелей сказал, что видел священника в неадекватном состоянии. Он утверждал, что от иеромонаха пахло спиртным. В течение нескольких месяцев иеромонах утверждал, что не считает себя виновным в гибели людей, однако незадолго до оглашения приговора признал вину и раскаялся в содеянном. Спустя год после аварии Илию признали виновником аварии со смертельным исходом. Через день его лишили сана по решению Епархиального совета города Москвы. Семина приговорили к трем годам заключения в колонии общего режима и компенсации в 500 тысяч каждому из потерпевших. Позднее сумму выплат удвоили. Выходя из зала суда, осужденный произнес: «Слава Богу!»

Резкого осуждения из уст церковных иерархов в адрес виновников не прозвучало. Комментируя резонансные аварии в Москве, патриарх Кирилл отметил, что подобные инциденты используются для дискредитации духовенства, и предложил священникам пересесть на менее дорогие японские и корейские машины. «Очень многие, взирая на крест Христов, ничего не видят, кроме того, что кто-то о кресте рассказывает как о некой сказке, о заблуждении или о том, что крест ничего не принес миру и что церковь, которая призвана проповедовать о кресте миру, не соответствует этой проповеди — и священники плохие, и не на таких машинах ездят, и не то делают. И сколько всего говорится, чтобы человек отвернул свой взгляд от креста Господня», — посетовал патриарх.

Преступления без наказания

Впрочем, аварии с участием пьяных священников на дорогих автомобилях давно перестали быть чисто московским явлением. В январе 2015 года сотрудники ДПС задержали на трассе Москва — Нижний Новгород настоятеля церкви Сергия Радонежского в Сергиево-Посадском районе Подмосковья Владимира Гаврилова. Незадолго до этого его автомобиль Toyota Land Cruiser врезался в фуру. У Гаврилова зафиксировали высокое содержание алкоголя в крови. Кроме того, при себе у священника был пистолет, которым он угрожал журналистам, снимавшим его на видео. Священник ругался матом и утверждал, что в джипе лежат «три миллиона денег». В машине действительно нашли три миллиона рублей и пустые бутылки из-под водки. Несмотря на то что левый бок машины был смят, Гаврилов настаивал на том, что удар был сзади: «Я служитель церкви. Я сейчас призову любую экспертизу: удар был сзади».

В Оренбургской области полицейские устроили погоню за священником на Mercedes. Николай Стремский пытался скрыться от сотрудников правоохранительных органов на территории храма, настоятелем которого он является. Однако его все же удалось поймать и силой доставить в отдел полиции. От медосвидетельствования он отказался, несмотря на явные признаки алкогольного опьянения. После того как материалы дела были переданы в суд, Стремский был отстранен от занимаемой должности и служения с формулировкой «до раскаяния».

Священник, воспитывающий 70 детей, постоянно получал штрафы за превышение скорости. Только в 2015 году ему выписали 10 уведомлений, которые он не оплачивал. За полгода до инцидента Стремского уже задерживали за пьяную езду, а в 2013 году даже лишали водительских прав за то же нарушение. Несмотря на это всего через месяц после того, как на многодетного священника завели дело, его восстановили в служении, а выводы полицейских сочли «преждевременными».

В декабре 2015 года в Петрозаводске священник Иван Петунов на автомобиле Skoda Fabia насмерть сбил 53-летнюю женщину, которая переходила дорогу по «зебре». В момент аварии водитель был пьян, до наезда на пешехода он совершил еще два мелких ДТП и спешил скрыться с места аварии. Спустя полгода священника приговорили к четырем годам лишения свободы за управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, повлекшее по неосторожности смерть человека. Петунова лишили водительских прав на два года, на момент вынесения приговора вопрос о лишении сана оставался открытым.

На официальном сайте епархии так пояснили позицию по поводу случившегося: «Действия водителя стоили жизни невинной женщины, родные которой понесли безвозвратную потерю. Наша Церковь разделяет с ними скорбь и молится о ее упокоении. Если подтвердится факт, что священник действительно управлял машиной в нетрезвом состоянии, этому невозможно будет найти никакого морального оправдания. До завершения работы следственных органов иерей Иоанн Петунов запрещен в священнослужении».

Свобода совести

В этом списке — лишь наиболее резонансные ДТП, виновниками которых признали священнослужителей. Увы, перечень аналогичных аварий можно продолжить.

Как и любой гражданин, священник в первую очередь должен отвечать за подобные деяния по закону, а уже потом перед церковью, считает декан исторического факультета Свято-Тихоновского богословского института протоиерей Андрей Постернак.

«Законы светские не делят людей в зависимости от сана. В том, что касается канонической стороны, естественно, действуют свои правила. Священник, который попал в аварию по своей вине или нет, тоже должен следовать определенным канонам. Их определяет священноначалие, которое, в свою очередь, выносит решение исходя из обстоятельств дела. Лишение сана — это самое тяжелое наказание, которое может понести священник. Вернуть его уже не получится», — объясняет Андрей Постернак.

Но не стоит проецировать частные ситуации на всех священников, добавляет он. «Это не значит, что все священники пьяницы или недостойно себя ведут. Мы должны понимать, что все люди имеют свои страсти и свои грехи. Московский патриарх неоднократно высказывался на тему того, как должны себя вести священники, что должны делать. Очевидно, что в данной ситуации это выходит за рамки требований священноначалия. Скорее это вопрос совести», — резюмирует протоиерей Постернак.