Официальный перечень российских террористов и экстремистов стремительно приближается к девяти тысячам человек. Правозащитники говорят, что реально опасных для общества людей в нем — меньше половины. Многих государство записало в неблагонадежные за репосты в соцсетях и критику чиновников. Попадают туда и те, чья вина не доказана судом. Даже после отбытия наказания фигуранты черного списка Росфинмониторинга и члены их семей подвергаются травле — с молчаливого одобрения государства. Почему с точки зрения действующего российского законодательства гораздо гуманнее быть убийцей-рецидивистом, чем экстремистом, осужденным за лайк, — в материале «Ленты.ру».

Активный гражданин

В 2015 году Виталий Дрыженко был приговорен Ярославским судом к году заключения в колонии-поселении. В основе обвинения — сразу четыре статьи Уголовного кодекса: 116 («Побои»), 139 («Незаконное проникновение в жилище»), 280 («Публичные призывы к экстремистской деятельности»), 282 («Возбуждение ненависти либо вражды»).

— Его посадили за то, за что в другой стране наградили бы, — говорит его жена Катерина, — за активную гражданскую позицию и общественную деятельность.

В Ярославле Дрыженко известен как организатор движения «Группа тотальной зачистки — регион 76» (Г.З.Т.). Это своего рода клон организации националиста Максима Марцинкевича (Тесак) «Оккупай-Педофиляй». Ловили «на живца» педофилов и торговцев наркотой.

В разработку «Центра Э» (Главное управление по противодействию экстремизму МВД) Дрыженко попал после того, как с соратниками на центральном рынке «нашел» партию спайсов.

— По нашему настоянию вызванная следственная группа изъяла шесть килограммов вещества красного и синего цветов, — поясняет Виталий. — Но через некоторое время пришли результаты экспертизы, где было написано, что это специи. Я не поверил: полицейские вели себя странно тогда. Складывалось впечатление, что они были заодно с торговцами этими «специями». Ну и начал у себя на страничке писать разное об оборотнях в погонах.

Сначала Дрыженко вызвали на беседу в Ярославское отделение «Центра Э», просили по-хорошему сбавить обороты и прекратить «дискредитировать полицейских», «возбуждать ненависть к сотрудникам полиции как к социальному классу». Поскольку «общественный ассенизатор» оказался непонятливым, статьи против него в Уголовном кодексе вскоре нашлись.
В 2016 году Дрыженко вышел на свободу и уехал в городок Полевский Свердловской области, на малую родину жены, Катерины Ушаковой.

С Катериной молодой человек познакомился, еще когда был под следствием. Встретили друг друга в интернете. Оба — заядлые собачники, состоят в разных группах зоозащитников. Начали с обсуждения борьбы с догхантерами (отравителями уличных собак). Потом обнаружили, что и по другим вопросам их жизненные позиции совпадают. Зарегистрировали свои отношения уже в колонии.

— Наше первое длительное свидание после свадьбы проходило в облупленной комнате с кроватью, на которой десятеро сдохло, — рассказывает девушка. — Пока мы спали, нас пожирали клопы. В один день я проснулась, а мой глаз похож на сливу. Для того чтобы приготовить обед, приходилось занимать очередь на единственную кособокую кастрюлю, вода в которой закипала час. И, несмотря на это, мы были счастливы.

По образованию Катерина Ушакова — пианистка. Несколько лет жила с отцом в Израиле, училась в Иерусалимской академии музыки. У девушки двойное гражданство. Ее родители в разводе, после эмиграции дочери мать осталась на Урале, время от времени навещала девушку в чужой стране. Возвращаться в Россию Катерина не планировала, но вышла замуж за россиянина и переехала в Москву. Брак быстро распался. «Не считаю первое замужество неудачным, — бодрится Катерина. — После развода у меня осталась дочь. Ее появление на свет полностью оправдывает мое сомнительное решение вернуться в Россию и ту борьбу за выживание, которую я тут веду». Недавно ребенку исполнилось три года.

— Когда Виталий освободился, мы наивно полагали, что все наши беды позади, и впереди семейная жизнь, может, далеко не самая роскошная, но и запросы у нас скромные, — говорит Катерина. — Поскольку в Ярославле мужа ничто не держало, я уговорила его поехать в мой родной городок, где прошло мое детство. Там жила моя мама. Я надеялась, что если что — родной человек поможет.

Молодожены сняли квартиру в Полевском. Учитывая маленького ребенка и двух собак (взяли под опеку из приюта), это было непросто. Виталий практически сразу устроился на работу в один из городских супермаркетов — охранником. Но через две недели его уволили.

— Пришло время получать зарплату, меня вызывают в бухгалтерию и говорят, что Сбербанк не оформляет на меня счет и кредитную карту. Наличными в кассе зарплату выдавать отказались. Просто сказали: до свиданья, — объясняет Дрыженко. С того дня Виталий везде, куда официально пробовал трудоустроиться, получал отказ.

— По специальности я повар пятого разряда, — продолжает он. — Пытался устроиться согласно образованию. Обошел в городе практически все столовые и кафе. Работники много где требуются. Первое собеседование проходишь — вроде берут тебя, по всему видно, что квалификация устраивает. Но говорят: подождите денек, наведем кое-какие справки и перезвоним. И ты понимаешь, что никто тебе не перезвонит.

Дрыженко старается быть дипломатичным, опуская некоторые детали. Но Катерина добавляет: «Мы точно знаем, что везде, куда пробовал устроиться мой муж, следом тащился полицейский — рассказывал, кто у них теперь работает, и невзначай намекал, какие проблемы работодателю за это грозят. Его даже в курьеры и грузчики брать отказывались!»

После первого увольнения Дрыженко отправился в офис Сбербанка — разбираться, на каком основании они так наплевательски относятся к клиенту. Сотрудники долго между собой шептались, по очереди выныривали с удивленными глазами из-за стеклянных перегородок, а потом ответили: «Вы в списке Росфинмониторинга, по закону ничего не положено». И порекомендовали жаловаться «в Москву». В Центробанке, куда настырный молодой человек дозвонился, были категоричны: «Мы не открываем счета террористам и экстремистам».

— На зоне, когда освобождался, мне никто даже не сказал о каком-то списке Росфинмониторинга — о том, что попадание туда означает полное поражение в гражданских правах, — утверждает Виталий. — Уже после того, как проблемы начались, я много читал об этом. Списался с товарищами по несчастью из других городов, которые стали «террористами» из-за репостов в социальных сетях. Оказывается, нам не то что загранпаспорт не положен, но и внутри России нельзя летать самолетами. На контроле пассажиров из списков «экстремистов» сразу разворачивают.

Добрые люди

Одновременно с «трудовыми» проблемами у семьи начались беды с жильем. Аккурат перед Новым годом, 27 декабря 2017-го, владелица квартиры, которую они снимали, пришла к арендаторам с участковым и понятыми и потребовала «выметаться».

— Мужа не было дома, — вспоминает Катерина. — Я не открывала дверь, так как «гости» отказывались предъявить постановление суда или прокуратуры. У нас ведь был подписан арендный договор на год, и мы все в срок оплачивали, все условия соблюдали. Однако хозяева вместе с участковым начали выпиливать вход болгаркой. Когда ворвались, хозяйка кричала, что сейчас все наши вещи выбросит в мусор.

Пока разгорался квартирный скандал, убежала одна из собак Дрыженко-Ушаковых. Катерина побежала ее искать. Когда вернулась, все вещи были скиданы в мусорные кули, причем вперемешку: сапоги вместе с нижним бельем, тарелки — с книжками. Детскую кроватку аккуратно разобрать не смогли и просто сломали.

— Если у меня к тому времени еще что-то оставалось от прежней благополучной жизни, все было расхристано: тени Dior, духи, — рутинно перечисляет девушка. — Еще в Израиле мне дарили марокканскую вазу — вся в сколах. Я леплю из глины украшения — некоторых недосчиталась…

В гневе она написала сообщение хозяйке. Владелица квартиры, психиатр по профессии, отправила ответное сообщение: «А где мой столовый, кофейный и чайный сервизы? Набор столовый серебряный? Микроволновая печь? Мультиварка? Моющий пылесос фирмы «Томас»? (…) На стене висел сафавидский (персидский — прим. «Ленты.ру») ковер, память от дяди, примерно 1,9 миллиона долларов».

Можно было подумать, что дама шутит, если бы она действительно не написала заявление в полицию о краже. Там, видимо, смогли оценить абсурдность поисков «сафавидского ковра», пропавшего из хрущевки с ободранными обоями. Дело тихонько замяли.

— Друзья помогли найти новую квартиру в доме неподалеку, — продолжает Катерина. — Но участковый, который нас выселял из первого жилья, прибежал и побеседовал по душам с новой хозяйкой. Конечно же, доверительно поведал, что тут поселился «экстремист», а это почти террорист. И нас снова выкинули.

Всего за этот год Дрыженко-Ушаковы сменили десять съемных квартир. Обычно все происходило по одному сценарию: находилось жилье, а через несколько дней прежде приветливые хозяева указывали на дверь.

— Нигде нет нам места, — грустно констатирует Катерина. — Нас травят как лис. Полицейские нам прямо сказали: убирайтесь из нашего города, нам тут экстремистов не нужно. Портите показатели. Мы бы и уехали, но, во-первых, нет на это денег. А во вторых — где гарантия, что и там не будет того же самого?

После очередного изгнания опальное семейство пустили пожить в пустующую квартиру дальние родственники Ушаковой. Главная причина — ребенок. У трехлетней дочки на почве стресса дебютировало аутоиммунное заболевание, на глазах образуется доброкачественная опухоль. Как говорят врачи, без операции не обойтись. Детский сад такому ребенку не рекомендован. Сколько можно будет оставаться в квартире родных — семья не знает.

— Родственники, особенно мать, с нами не общаются, — поясняет девушка. — Начинаешь рассказывать очередную порцию ужасов из нашей жизни — ответ один: «А мы же тебе говорили!» Помогать отказываются. У Виталия матери уже давно нет, отец недавно умер.

Поскольку с официальным трудоустройством у мужа не складывалось, Катерина пробовала сама выйти на работу — продавцом в магазин канцтоваров и на склад в спортивный магазин. День работает, на следующий — вызов к директору: «Вы не прошли проверку службы безопасности».

— А у меня нет ни приводов, ни судимостей, ни кредитов, — замечает она. — Только муж в «списках». И ведь фамилии у нас с ним разные.

Дрыженко, пытаясь хоть что-то заработать, научился класть кафельную плитку, шпаклевать стены, клеить обои, стелить ламинат, линолеум, делать наливные полы, собирать мебель.

— Поначалу ничего не умел, — признается он. — Приезжал и делал вид, что крутой профессионал. Заказчики смотрели на работу и говорили: лучше иди отсюда. Но — научился. Летом заказов было много. В месяц иногда даже получалось заработать тысяч 40. Считали себя практически богачами. А сейчас холодно, ремонты никто не делает. За две недели — всего два звонка. Один из них — результативный, но там цена вопроса всего три тысячи.

Катерина старается подрабатывать. Она очень творческий человек. Делает броши и кулоны из полимерной глины. Снимает фотосессии. Но все это — разовый, непостоянный доход.

Основной рацион семьи — «Доширак» и картошка. «Деликатесы» — творожки, молоко, мясо — покупают только ребенку. В один из самых голодных дней Дрыженко пытался заложить обручальное кольцо в ломбарде. Приемщица взяла его паспорт, посмотрела в компьютер и нажала тревожную кнопку: «Мы вас не обслуживаем. Вы — в списках».

Имитация деятельности

Росфинмониторинг создан по распоряжению президента в ноябре 2001 года. Главная цель — противодействие легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, а также противодействие финансированию терроризма. Перечень неблагонадежных лиц начал формироваться с 2003 года.

Правозащитники отмечают, что в список «террористов» граждане попадают еще до судебных решений об их виновности. Как только человек становится подозреваемым по уголовному делу, возбужденному по антиэкстремистским статьям (205, 280 и 282 УК РФ), сведения о нем автоматически поступают в Росфинмониторинг.

В соответствии с законом, банк блокирует финансовые счета фигуранта перечня; электронные кошельки в платежных системах также недоступны; невозможно вступить в наследство; получать через счета алименты, судебные возмещения, выплаты по страховым случаям; оформить доверенность и большинство сделок через нотариуса. Это значит, что арендовать, например, квартиру официально — фигурантам перечня вряд ли получится, договор с адвокатом также нельзя заключить официально. Проблемы с трудоустройством возникают, так как на человека нельзя оформить банковский счет, работодатель не может платить за сотрудника налоги и отчисления в Пенсионный фонд. Кому нужны лишние заморочки?

— Как только начал действовать этот закон, человека вообще лишали всех средств к существованию, было отказано даже в удовлетворении базовых потребностей, — поясняет «старожил» террористического перечня, бывший оперуполномоченный милиции Владимир Белашев. Он обвинялся в подрыве в 1997 году в подмосковных Мытищах памятника императору Николаю II. — Нельзя было снять ни копейки пенсий, госпособий, зарплаты. Государство человека делало нищим. Либо умирай, либо как-то по-другому добывай средства, уходи в тень. Страдала и семья. Получалось, что автоматически дети становились ответственны за поступки своих родителей.

В 2013 году активисты, входившие в список, создали движение «В защиту пострадавших от действий Росфинмониторинга» и дали несколько интервью в СМИ. Видимо, их доводы показались разумными, потом что Госдума приняла поправки в закон 115 через 40 дней после обращения к депутатам инициативной группы. В соответствии с поправками государство разрешило снимать с заблокированных банковских счетов 10 тысяч в месяц на себя и на каждого члена семьи; платить налоги, получать с блокированных счетов социальные пособия и пенсии. А также — выплачивать кредиты (в том числе ипотеку), взятые еще до включения в перечень.

— Но процедура снятия денег до сих пор сложна и забюрократизирована, — утверждает глава юридической службы проекта «Апология протеста» правозащитной организации «Агора» Алексей Глухов. — Росфинмониторинг обычно отправляет в банк бумагу, что на счет фигуранта перечня наложен арест за невыплату долга. Сумма берется с потолка, она условно беспредельна, заведомо ясно, что такие деньги никогда не могут появиться у этого лица: 40 миллионов, 100 миллионов. И человек бегает, пишет запросы в банк. В следующем месяце — снова через это нужно проходить.

По словам Владимира Белашева, два года назад он сталкивался с подобной практикой.

— Банк отказался выдавать мне пенсию, так как счет вдруг оказался заблокирован из-за долга в 40 миллионов, — рассказывает он. — Я юрист и попросил сразу предъявить судебное решение, откуда взялась такая сумма. Начали разбираться. Росфинмониторинг каждый год отчитывается — сколько денег они заблокировали у террористов, спасли от отмывания. Но все это фикция. Они просто берут красивую цифру с потолка, которую бы хотелось видеть в своих показателях, раскидывают эти деньги по всем фигурантам перечня и гордятся. Разве не очковтирательство это? Никто ведь из фигурантов жаловаться не пойдет. А если даже и пойдет, общественное мнение не на их стороне.

Кто за что

Впрочем, правозащитники осторожно отмечают, что общественное мнение понемногу меняется. Если в 2017 году в черном списке Росфинмониторинга было 7178 российских граждан, сейчас — уже 8743. В правозащитной группе «Агора» полагают, что реальных террористов из них едва ли наберется процентов 40. Остальные, как выражаются правозащитники, — бутафория. То есть люди, осужденные (или пока еще фигуранты уголовных дел) за лайки, репосты в социальных сетях, критику государственных органов власти. То есть теоретически подвергнуться финансовым санкциям может каждый.

Жительница Барнаула Мария Мотузная попала в список из-за репоста картинок с мемами.

Блогер Руслан Соколовский был осужден по статье 282 за оскорбление чувств верующих. Он снял видеоролик, в котором играл в Pokemon Go в Храме на Крови в Екатеринбурге.

Недавно ФСБ закрыла уголовное дело против жительницы Абакана Лидии Баиновой. Ее обвиняли в экстремизме из-за поста в соцсети «ВКонтакте», где она описала, как дети не пустили в игровую комнату городского ресторана ее дочь со словами «вход только русским». В публикации говорилось о притеснении коренных жителей Хакасии. Несмотря на то что дела нет, Баинова еще до сих пор числится в списке.

Если включение в перечень идет автоматически, то процесс выхода — сложен. Фигурант перечня должен подать заявление в Росфинмониторинг и обосновать его. Как сказано в ФЗ 115, основанием могут стать погашение судимости, прекращение уголовного дела, отмена приговора по реабилитирующим основаниям. В течение 10 рабочих дней ведомство будет решать, что делать.

— Я вам как бывший опер говорю: российский закон о борьбе с финансированием терроризма — бюрократический, направлен исключительно на имитацию какой-то борьбы, — эмоционально замечает действующий фигурант перечня Владимир Белашев. Под опекой Росфинмониторинга ему состоять еще два года (срок погашения судимости). Экс-милиционер утверждает, что с ходу может привести десяток обоснований своих слов. Но, по его словам, самый главный пункт: лишив «террористов и экстремистов» банковских карт, государство не может их контролировать.

— Если следовать здравой логике, то, наоборот, вместо запрета меня должны этой картой снабдить, — объясняет Белашев. — Тогда бы государство видело, куда я езжу, в какие магазины хожу, что покупаю. Это называется оперативно-разыскная деятельность. Для опера это же лафа: делать ничего не надо, нажал кнопочку, а тебе полный расклад. И смотришь: ага, клиент купил удобрение для подкормки растений. Но удобрение это — один из компонентов взрывчатого вещества. Надо бы присмотреться повнимательней. А так, где они что могут отследить и профилактировать преступные замыслы?

Юрист «Апологии протеста» Алексей Глухов согласен, что с реальными террористами включение в перечень вряд ли помогает бороться.

— Антиэкстремистское законодательство у нас абсолютно непрозрачное, — заключает он. — По сути, когда государство без решения суда вносит человека в списки террористов — это отсутствие презумпции невиновности, нарушение конституции. А нахождение в списках Росфинмониторинга даже после отбытия наказания — это дополнительное наказание, которое нигде не прописано. Перечень ведь не конкретизирует, за что человек был в него включен. Написано: постановление следователя такого-то или приговор суда такой-то. И неясно: либо у человека была полная квартира оружия и план по захвату Кремля, либо он просто лайкнул какую-то картинку, в которой местные эксперты увидели разжигание чувств.

Россиянская безнадега

— Не знаю, почему мы еще живы, где берем силы оставаться семьей и как нам еще удается держать голову на поверхности, — голос Катерины Ушаковой, жены «террориста» Виталия Дрыженко, мрачнеет, густеет. В нем такая тоска, которая может отравить все вокруг. — Мы живем скверно и очень бедно, хотя мы не пьем и не гуляем. Когда варишься в этом котле, со временем привыкаешь, хоть и осознаешь, что живешь погано. А ведь мы взрослые, неглупые люди, которым перекрыли кислород… Впереди голодная зима и тягучая серая россиянская безнадега.

«Экстремист» Дрыженко не сдается. «ВКонтакте» он открыл группу «Злостный конфронтатор». Пишет, что цель проекта — «выявление и нейтрализация коррумпированных […] в погонах».

— Я уже выявил шесть точек у нас в Полевском с игровыми автоматами, которые были запрещены законом еще в 2011 году, — извещает блогер. — Не может быть, чтобы сотрудники полиции о «запрещенке» на своей территории не знали. Все сведения отправил в ФСБ, в том числе видео. Ждем проверки. Скоро в крысином убежище будет жарко.

По решению возглавляемой США коалиции в Ракке был сбит сирийский истребитель-бомбардировщик Су-22. Дамаск назвал это актом агрессии, заметив, что американцам не дают покоя успехи правительственных войск в борьбе с боевиками, которые во многом достигаются благодаря российской поддержке. В коалиции парировали, что истребитель атаковал силы дружественной им оппозиции. Что в действительности стоит за воздушным инцидентом, была ли это провокация против Москвы и чем она чревата, «Лента.ру» спросила у российских политиков.

В воскресенье, 18 июня, Минобороны Сирии сообщило об уничтожении международной коалицией самолета, выполнявшего боевые задачи против «Исламского государства» (ИГ, ИГИЛ; запрещенная в России террористическая организация). В оборонном ведомстве арабского государства увидели в инциденте попытку подорвать усилия их армии против радикалов.

В коалиции подтвердили информацию и заявили, что защищали своих партнеров. Сирийский Су-22 якобы сбрасывал бомбы рядом с бойцами «Сил демократической Сирии». При этом представители штаба подчеркнули, что «не ищут конфликта с сирийским режимом, российскими или поддерживающими режим силами».

Минобороны России, в свою очередь, прекратило взаимодействие с США в рамках меморандума о предотвращении инцидентов в небе над Сирией, посчитав, что американские военные сознательно проигнорировали положения документа. Москва теперь может принимать в качестве целей любые воздушные объекты в районах действия российских воздушно-космических сил (ВКС) на сирийской территории.

В российском МИД атаку на истребитель также сочли актом агрессии. Члены Госдумы и Совфеда в целом солидарны с оценками ведомств. Что же толкнуло США на противоправные действия и к чему они могут привести?

Возможность ответного удара

Юрий Швыткин, зампредседателя комитета Госдумы по обороне:

«Действия коалиции во главе с США вызывают сожаление и недоумение. Я расцениваю их как акт агрессии в отношении суверенного государства. К сожалению, США сегодня не идут на достаточные контакты для того, чтобы обезопасить правительственные войска Сирии и все те силы, которые борются с терроризмом. Вместо этого они идут по пути эскалации напряженности. Это показывает, что реальная цель нахождения там Армии Соединенных Штатов и коалиции — показать свое присутствие, некую силу.

С нашей стороны последуют действия, призванные не допустить повторения подобных шагов. К сожалению, их череда вылилась в точку кипения. Необходимо США и коалиции еще раз задуматься об их роли и тех задачах, которые они выполняют в Сирии. Все юридические принципы для того, чтобы армия САР нанесла ответный удар, есть, потому что это был агрессивный шаг в отношении суверенного государства, которое вправе себя защитить. И это может привести к серьезному конфликту».

Разгильдяйство коалиции

Владимир Джабаров, первый зампредседателя комитета Совета Федерации по международным делам:

«Это полная несогласованность и разгильдяйство со стороны командования войск коалиции, потому что есть масса способов взаимного предупреждения. Проблема в том, что нет выработанного механизма [по взаимодействию]. Сейчас американцы доказывают, что якобы сирийский самолет наносил бомбовые удары тех сил, которые борются с ИГИЛ, но это же сложно доказать. Прежде чем сбивать самолет, нужно было связаться с командованием сирийских ВВС, в крайнем случае, с российской стороной.

В противном случае в следующий раз американские или другие самолеты коалиции могут получить ответный удар. У них есть для этого все силы. Чтобы избежать разрастания конфликта, обязательно нужно, чтобы военные координировали действия и договаривались о взаимном предупреждении. То, что сирийская сторона не ответила на действия коалиции, — это хорошо, иначе пошла бы эскалация».

Следующими могут стать американцы

Алексей Чепа, зампредседателя комитета Госдумы по международным делам:

«Конфликт разгорается. И это не будет зависеть от того, ошибка это американского пилота или какие-то направленные действия — в любом случае это усложнит ситуацию. Соединенные Штаты находятся на территории Сирии незаконно, и этот инцидент есть не что иное как вмешательство в ее внутренние дела.

Ослабят ли эти действия сирийскую армию? Не думаю, учитывая наступательную политику, которая ведется со стороны Сирии. Эти позитивные результаты достигаются не только за счет помощи, которую оказывают наши ВКС, но и за счет того переговорного процесса, который сирийская армия вместе с нашими советниками ведет через центры примирения. И это более существенный фактор по налаживанию мирной жизни в Сирии.

Пока точно не известно, куда именно залетел этот [сирийский] самолет, но американские истребители не могли не понимать, что он не несет угрозу для мирного населения. В то же время можно предположить, что сирийский истребитель должен был нанести удар по оппозиционным силам, которые США оппозиционными не считают.

Все это очень плохие симптомы, этих действий не должно быть. Ситуация с САР может осложниться. Завтра может быть сбит американский самолет — ничего нельзя исключать».

«Наколошматил бы американских самолетов»

Александр Шерин, первый зампредседателя комитета Госдумы по обороне:

«Если бы я был в министерстве обороны, я бы наколошматил столько самолетов американских, они бы вообще боялись подыматься! Я гражданский человек, могу только порассуждать, а реально за такие вещи нужно сбивать самолеты противника.

Ну, мы, наверное, сейчас ноту протеста выразим. Это целенаправленная провокация, нам пытаются указать на наше место. Мы находимся в Сирии для того, чтобы защитить интересы этого государства, значит, надо защищать. Надо устанавливать системы ПВО и сбивать самолеты, которые летают над небом Сирии тех государств, которых туда не приглашали. (…)

Меня как бывшего военного этот инцидент раздирает изнутри, я оскорблен, возмущен и подавлен. Это хамство, это наглость, это неслыханная дерзость и юридическое бескультурье со стороны США. Так провоцировать по-детски — это подло.

Мы же не сбиваем американские самолеты в сирийском небе, хотя все основания для этого имеются, они находятся там незаконно. Самолет сирийских ВВС был сбит за то, что он летал в небе на территории своей страны, самолетом страны, которая там не имеет права находиться. Ее туда никто не звал».

Очередная провокация

Леонид Слуцкий, глава комитета Госдумы по международным делам:

«Сбитый сирийский истребитель силами ВВС коалиции во главе с США ― еще один красноречивый фрагмент складывающейся в последнее время очень неблагоприятной тенденции по нарушению международного права и суверенитета в Сирии западными странами, которая несет откровенно провокационный характер. Это никак не укладывается в линию по борьбе с терроризмом, скорее наоборот. Самолет сирийских воздушных сил участвовал в операции против ИГ, которую проводят районе города Ракка армия САР и ополченцы. И это не первый случай ― точнее, уже четвертый, начиная с провокации в Идлибе и последующего авиаудара по базе Шайрат, — когда американцы и их союзники под разными надуманными предлогами громят проправительственные силы, которые ведут борьбу с террористами.

Все это говорит о том, что продекларированные США цели по борьбе с международным терроризмом лишь прикрытие для очередного грубого вмешательства в дела суверенного государства. Становится все более и более очевидно, что истинным намерением присутствия США в Сирии является свержение неугодного им режима во главе в Башаром Асадом любой ценой».

Рассказать об опасности США всему миру

Андрей Климов, зампредседателя комитета Совета Федерации по международным делам:

«Если бы американцы сбили, к примеру, самолет европейской страны в Европе, то шума много было бы. Я посмотрел западные передовицы, и там это воспринимается как нечто нормальное, будто ничего не произошло. А в суверенном государстве другая страна применяет военную силу — сбивает самолет. Это акт агрессии. Мы же понимаем, что там не только сирийцы летают, но и наши ВКС. А если бы по случайности что-то произошло с нашими ребятами? Американцам надо бы подумать о том, что они рискуют вовлечь себя в страшный конфликт.

Мы должны подобные случаи делать достоянием общественности и стараться, чтобы до каждого серьезного человека на земле дошло, насколько агрессивны и непредсказуемы сегодня Соединенные Штаты. (…)

Американцы в качестве оправдания вяло говорят о том, что якобы сбитый сирийский пилот атаковал там каких-то друзей Америки. А кто приглашал американцев на территорию Сирии? Правительство Сирии их не приглашало, они заявились по собственному разумению, сколотили там группировку, которая, нам мой взгляд, совершила военное преступление. Конечно, это пороховая бочка».

Сила в правде

Сергей Цеков, член комитета Совета Федерации по международным делам:

«Это акт агрессии, говорящий, что США не хотят мира на сирийской земле. Они ввергли весь Ближний Восток в хаос братоубийственной войны, устроив там «арабскую весну». И в таком же ключе продолжают действовать. Россия в этой ситуация должна говорить правду (а именно, что подобными действиями США фактически помогают ИГИЛ) и требовать неукоснительного соблюдения международных прав, возможно, через Совбез ООН. Хотя это будет сделать непросто, так как американцы и их союзники обладают в этой организации правом вето.

На дипломатические структуры ложится основная задача [по разрешению таких конфликтов]. Но и политики, и журналисты должны говорить правду о том, что происходит в Сирии. Если эта правда игнорируется сегодня, то, возможно, к ней будут прислушиваться через месяц, год, 10 лет».