Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В первый день весны мэр приграничного с Финляндией Светогорска объявил город свободным от лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. Сергей Давыдов заявил, что ни одного гея тут не было, нет и не будет. Сомневающихся градоначальник пригласил убедиться в этом лично. Зачем он пересчитывал геев, кто может последовать его примеру и при чем тут леденцы — в материале «Ленты.ру».
Мэр Светогорска заявив об отсутствии представителей ЛГБТ в своем городе, припомнив борца за традиционные нравственные ценности, уроженца Санкт-Петербурга и действующего депутата Госдумы Виталия Милонова. «При всем уважении к Милонову важно сказать, что петербургский депутат долго работал над этой проблемой, но таких потрясающих результатов у себя не добился, — сказал он. — Так что приглашаем Милонова к нам перенимать опыт, как и всех, кто хочет поспорить о присутствии в нашем городе лиц с нетрадиционной ориентацией».
Депутат на критику не обиделся. Однако в оценках был аккуратен, подчеркнув, что представители сексуальных меньшинств, вообще-то, могут жить, где хотят. «Если в каком-либо городе, согласно заявлениям местного руководства, не проживает людей, склонных к порокам и греху, то, надеемся, здесь созданы блестящие условия для гармоничного нравственного развития граждан», — отметил парламентарий.
История провозглашения свободного от секс-меньшинств города началась, однако, не с введения дополнительных мер поддержки семей или бума рождаемости.
Светогорск — город в Выборгском районе Ленинградской области с населением в 15 тысяч человек. В конце февраля тут возникла проблема, потребовавшая вмешательства властей: на прилавках одной из булочных появились леденцы в форме мужского полового органа. Градоначальник, полковник в запасе, лично проинспектировал магазин и потребовал изъять конфеты из продажи. «Жители, конечно, молодцы, что сигнализируют, только могли бы сами взять коробку с этими конфетами и посыпать ими продавцов», — упрекнул светогорцев мэр.
После этого Давыдов и провозгласил город свободным от геев. Градоначальник в своих подсчетах не сомневается. «Это не требует доказательств. Приведите хоть одного гея, тогда и поговорим. Каждый день предлагаю, так никто и не пришел», — сказал Давыдов в беседе с «Лентой.ру». Он отметил, что «зачисток» в городе не проводилось, да в них и не было необходимости — горожане всегда придерживались традиционных ценностей.
Мэр Светогорска готов поделиться секретом успеха со всеми желающими, организовать соответствующие семинары. Давыдова уже поддержал депутат Законодательного собрания Ленобласти Владимир Петров. «Уверен, что Светогорск полностью свободен от геев, ведь об этом заявил полковник российской армии, а кому в этой стране верить, если не офицеру?» — отметил законодатель. Светогорск, по его словам, не одинок — в Сланцевском районе с населением более 40 тысяч человек тоже нет ни одного гея. Вместе они смогут сдерживать возможный натиск геев со стороны приграничных Эстонии и Финляндии, уверен Петров.
Между Светогорском и финским городом Иматра всего 12 километров. В конце XIX века на этой земле построили картонно-бумажную фабрику, вокруг нее и сформировался поселок. Ситуация и сейчас примерно та же: градообразующее предприятие российского Светогорска — одноименный ЦБК. Принадлежит он, однако, американской компании.
Через автомобильный пункт пропуска «Иматра — Светогорск» в Финляндию едут со всей Ленобласти, в праздничные дни на российско-финской границе выстраиваются многочасовые пробки. Таможенники регулярно изымают у возвращающихся на родину россиян санкционные товары, которыми те пытаются закупиться впрок.
В покупке санкционки недавно заподозрили депутата Госдумы Виталия Милонова. «Мы, в отличие от либеральных хомяков (так парламентарий, видимо, назвал молодого человека, который сфотографировал его за границей), в Финляндию ездим не смузи покупать, а как равноправные партнеры общаться с людьми, которые плевать хотели на санкции», — заявил избранник. Он не видит ничего плохого в том, чтобы закупаться у соседей свежей форелью.
С финнами Милонов, по его признанию, дружит и этого не стесняется. Хотя с их политикой в области нравственных ценностей не согласен. В 2014-м петербуржец требовал запретить серию почтовых марок финского художника, посвященную секс-меньшинствам. На его протест из Финляндии ответили открыткой с тремя марками из спецсерии, в том числе с изображением обнаженных частей мужского тела. Затем избранник собирался ехать в Финляндию с плакатами «Гомофобия — это прекрасно» и твердым намерением убедить соседей провести референдум по вопросу однополых браков.
От референдума финны воздержались, и с 1 марта этого года финские геи получили право официально регистрировать браки. Пока мэр Светогорска обещает оберегать госграницу от натиска безнравственности, в Москве собрались облегчить финнам путь в Россию, создав на пункте пропуска велодорожки.
«Если [представители секс-меньшинств] придут с приграничной территории, можно будет передать их в руки пограничников, пусть они разберутся, зачем те приехали к нам», — сказал Давыдов «Ленте.ру». Для соответствующих рейдов, по его словам, стоит создать специальное подразделение. Хотя геям в первую очередь дадут отпор женщины Светогорска, которые «не хотят делить своих мужчин, тем более с другими мужчинами», уверен мэр.
Все приграничные районы Ленинградской области должны объединиться для борьбы с секс-меньшинствами, убежден депутат ленинградского закса Владимир Петров. Руководитель администрации Выборгского района Геннадий Орлов его поддержал: «Геев в Выборгском районе быть не может и не должно, все желающие быть таковыми пусть едут в Европу». По словам депутата Петрова, выбора у них особо нет: в Сланцах прятаться им негде — «шахта затоплена».
Глава граничащего с Эстонией Кингисеппского района Виктор Гешеле вступать на путь гееборца не торопится, утверждает губернатор Ленинградской области Александр Дрозденко. К перспективе введения запрета на проживание геев в регионе он отнесся с юмором. «А если серьезно, ваш вопрос навел меня на мысль записать ролик на эту тему в своем видеоблоге. Возможно, даже расскажу на эту тему знаменитый анекдот про Мойшу и Сему», — сказал губернатор.
Депутат Владимир Петров тем временем настроен решительно: «лавры столицы гееборства», по его мнению, скоро могут перейти от Санкт-Петербурга к Сланцам и Светогорску. Такую славу Северная столица заработала в основном благодаря Милонову. В 2012 он предложил закон о запрете гей-пропаганды и впоследствии внимательно следил за его соблюдением. Особенно со стороны иностранцев: например, певиц Мадонны и Леди Гаги.
На приглашение в Светогорск законодатель пока не ответил. А вот защитники секс-меньшинств интерес к ленинградскому феномену уже проявили. Активисты «Альянса гетеросексуалов и ЛГБТ за равноправие» предложили поднять экономику Светогорска, организовав для геев экскурсии «в город, в котором их нет». Полковник Сергей Давыдов подчеркнул, что ждет в городе всех заинтересованных — «даже из Амстердама».
В минувший День Победы омская пенсионерка убила сожителя, ткнув ему в горло кухонным ножом. До этого пара не ссорилась, по крайней мере соседи возмущения спокойствия не фиксировали. Что еще интереснее — выяснилось, что эта же самая старушка семь лет назад убила ножом своего предыдущего сожителя, причем тоже на День Победы. Отсюда вопрос: мог ли погибший 72-летний мужчина заранее распознать в подруге изверга и душегуба? Можно ли вообще заранее понять, что с партнером не все хорошо? Каких личностных особенностей стоит опасаться при выборе спутника жизни? И что делать, если опасный партнер уже рядом? Об этом, а также о химии любви и правильном подходе к созданию семьи «Ленте.ру» рассказала доктор медицинских наук, руководитель отдела судебно-психиатрической профилактики ФГБУ «ГНЦ ССП имени В.П. Сербского» Оксана Макушкина.
Буйные и тихие
— Определений психического расстройства великое множество, — сразу расставляет точки над «i» профессор Оксана Анатольевна Макушкина. — А вот определение психического здоровья одно. Точкой отсчета является возможность человека адаптироваться в социуме. В первую очередь на работе и в семье. В частности, не создавать конфликтных ситуаций, а также выходить из них с наименьшими потерями для себя и окружающих. Сохранение этой возможности свидетельствует о норме, если о норме вообще можно говорить.
Безусловно, все нормальные люди отличаются друг на друга — у них разный темперамент, характер, уровень интеллекта… О четырех типах темперамента: меланхолике, флегматике, сангвинике и холерике — слышали, видимо, все. Крайние типы характеров, находящиеся на границе нормы, тоже хорошо изучены и носят название акцентуаций.
В квалификации знаменитого российского психиатра А.Е. Личко (1977 год) человеческие характеры разделяются на 11 акцентуаций: гипертимный (сверхактивный), циклоидный (активность периодически сменяется депрессией), лабильный (с частыми сменами настроения по малейшему поводу), сенситивный (стеснительный и впечатлительный), астено-невротический (капризный, мнительный, раздражительный), шизоидный (не умеющий и не желающий контактировать с людьми), психастенический (склонный к постоянному самоанализу, тревожный), эпилептоидный (авторитарный, раздражительный, гневливый), истероидный (ищущий внимания, демонстративный, эгоцентричный), конформный (приспосабливающийся ситуации) и неустойчивый (ленивый, поддающийся влиянию).
Но, как уже сказала доктор Макушкина, все нормальные люди, неважно, яркая в их характере акцентуация или едва заметная, эпилептоидная или психастеническая, способны контролировать свои слова и поступки, предвидеть последствия складывающихся ситуаций и контролировать их. Если такой человек нарушает закон, он несет полную ответственность за свои слова и поступки.
Два вида нездоровья
— Если говорить о проблеме психического нездоровья, — продолжает Оксана Макушкина, — медицинское сообщество придерживается квалификации болезней. В настоящее время это МКБ-10 — Международная квалификация болезней 10-го пересмотра. В соответствии с ней психические расстройства делятся на две большие группы: тяжелые, выраженные расстройства, и менее тяжелые, так называемые пограничные.
К первой группе относятся расстройства шизофренического спектра, при которых контроль над поведением может быть в значительной степени утрачен. У больного человека изменено мировосприятие и взаимоотношения с другими людьми, а зачастую присутствует и патологическая мотивация поведения. Если такой человек совершает противоправные действия, высока вероятность, что его признаются невменяемыми.
Ко вторым группе относятся расстройства личности, или по старой терминологии — психопатии, а также невротические расстройства. Расстройствами личности, или психопатиями, страдает, по различным данным, от 4 до 15 процентов населения земли. Среди причин возникновения: генетическая предрасположенность, воспитание, последствия стрессов и психических травм, перенесенное насилие, в том числе сексуальное, травмы головы.
От акцентуаций характера расстройства личности отличаются большей степенью выраженности. То есть это особенности характера, но сильно утрированные. Грань довольно тонкая, но акцентуации не бывают настолько стабильны во времени, как психопатии, и не приводят к социальной дезадаптации. С другой стороны, от шизофрении расстройства личности отличает то, что они практически не имеют динамики на протяжении жизни, то есть не развиваются. Люди с расстройствами личности, если они совершают преступление, как правило, признаются вменяемыми и несут ответственность за свои поступки.
Покажи свой радикал
— Расстройство личности — это ее патологический склад, который мешает человеку адаптироваться, адекватно вести себя, поступать так, чтобы с минимальными неблагоприятными последствиями выйти из разных ситуаций, — объясняет профессор. — У таких людей диапазон возможностей и решений, в отличие от нормального человека, ограничен. Тем не менее они способны предвидеть последствия своих поступков.
Ограничен диапазон, кстати, только в условиях кризиса, или, как говорят врачи, декомпенсаций. Когда в силу дополнительных стрессов, неудач психопатические черты личности выступают настолько явно, что становятся заметны окружающим.
— На декомпенсацию человек с расстройством личности всегда отреагирует своим личностным радикалом. Психастеник уйдет в депрессию, шизоид полностью прекратит общение с людьми, истерик поведет себя демонстративно, начнет бить тарелки. Если же рассматривать декомпенсацию с позиции возможного причинения вреда окружающим, то следует обратить внимание на расстройства личности, связанные с повышенной агрессией. Это диссоциальные личности (социопаты), неустойчивые и эмоционально лабильные личности — слишком возбудимые и вспыльчивые. Декомпенсация у таких людей приводит к агрессии, необоснованным конфликтам и даже нанесению вреда окружающим.
Как распознать такого человека? Вот по этим признакам и распознать. Да, у них снижена возможность адаптации, и, да, они сложны в обычной жизни. Но при отсутствии психотравмирующих факторов, в комфортных условиях такие люди могут длительное время находиться в компенсированном состоянии, то есть нормально жить и работать, быть в прекрасных отношениях с близкими и коллегами по работе.
Упал, очнулся…
Пограничные расстройства не всегда являются изначальным свойством характера. Они могут появиться после перенесенных экзогенных вредностей: травм головы, нейроинфекций (энцефалит, менингит), интоксикаций, в том числе суррогатами алкоголя, которые неблагоприятно действуют на головной мозг. Но чаще всего это травмы.
Попал человек в аварию, получил по голове, проходит год-полтора, и вдруг тот, кто раньше был спокойным и уравновешенным, становится вспыльчивым, раздражительным, придирчивым, плохо переносит алкоголь. Как правило, такие люди реагируют на перемену погоды — у них меняется настроение, нарастает раздражительность.
— Что в этом случае следует предпринять? — продолжает объяснять профессор Макушкина. — Случилась травма или тяжелая инфекция, нужно получить помощь у невролога: ноотропы, сосудистые препараты, улучшающие функционирование головного мозга, необходимо применять курсами и не однократно, а на протяжении длительного времени. Обратимость симптоматики зависит от тяжести перенесенной травмы, способности человека к восстановлению, возраста и проводимого лечения. В любом случае само по себе такое расстройство не пройдет.
Передатчик в зубной щетке
— Если мы говорим о тяжелых психических расстройствах, то надо понимать, что болезнь шизофренического спектра может дебютировать и в 30, и в 40 лет. Без каких-то предпосылок или симптомов. Острое состояние развивается у человека, который раньше ничем не болел. Вдруг он начинает вести себя необычно, к чему-то прислушивается, от кого-то отмахивается, разговаривает с несуществующим собеседником. Считает, что за ним следят, сосед хочет причинить ему вред, оказывает на него влияние, управляет мыслями. При этом больного невозможно разубедить (именно это характеризует бредовые идеи — они возникают без реального повода и не поддаются коррекции со стороны). Он заявляет, что за ним охотится какая-то служба, вживившая везде передатчики, даже в зубную щетку. Бред может распространяться и на близких людей. Муж или жена превращаются в «агентов спецслужб». В ряде случаев человек полностью замыкается в себе, а из видимых симптомов остаются необычность поведения, полная отгороженность, настороженность. Мотивы поступков и сами поступки больного никак не коррелируют с реальностью. При подобных заболеваниях речь не идет о травме или стрессе.
Самая грубая ошибка родственников в подобной ситуации — пустить ее на самотек. Мол, он должен взять себя в руки, проявить силу воли. Такие проблемы сами собой не решаются. Более того, велик риск, что больной совершит общественно опасные действия, причинит вред себе или другим.
В подобных случаях необходима немедленная помощи профессионала. И чем раньше, тем лучше. Потому что чем раньше будет купировано острое состояние, тем благоприятнее прогноз и меньше последствий для психической деятельности.
— А как происходит, — расстраивается профессор, — часто люди, даже зная о наличии у родственников психических отклонений, зная, что они наблюдались у психиатра, никак не способствуют тому, чтобы этот человек продолжал ходить к доктору. Получал поддерживающую терапию, которая в большинстве случаев нивелирует в том числе агрессивные тенденции. В каком-то смысле они сами роют себе яму.
Психиатр не приговор
«Лента.ру:» Оксана Анатольевна, но вы же понимаете, что поход в психоневрологический диспансер для русского человека — стигма. Если о визитах к психиатру узнают, человеку вряд ли удастся избежать подколок и насмешек. Его жену начнут жалеть подруги. А сама она будет периодически называть супруга придурком. Не говоря уже о проблемах с получением водительских прав, охотничьего билета, с трудоустройством.
— Во первых, я вам с полной ответственностью заявляю, — тут доктор Макушкина на своей территории, — что обращение за консультацией к психиатру совершенно не означает постановку на учет. В соответствии с законом «О психиатрической помощи» есть консультативно-лечебная помощь и диспансерное наблюдение. Первая осуществляется по мере обращения человека, и никто на учет его не поставит. В законе оговорено, что диспансерному наблюдению подлежат исключительно лица, страдающие хроническим и затяжным психическим расстройством с тяжелыми стойкими или часто обостряющимися болезненными проявлениями. Есть четкие показания. Мало того, под диспансерное наблюдение человека не может взять лечащий врач, но только комиссия врачей психиатров. Ограничения на получение водительских прав и на право владения оружием связаны исключительно с тяжелыми психическими расстройствами, такими как шизофрения. Так что не надо думать, что, если вы сходите к психиатру, вам потом не дадут права.
Во-вторых, после дебюта тяжелое психическое расстройство, чаще всего, имеет хроническое течение. Если человек прекратит прием поддерживающей терапии, его состояние ухудшится. Как только родственники заметят возобновление болезни, им необходимо обратиться к психиатру. Главное понимать — сами собой тяжелые психические расстройства не проходят.
В-третьих, вот вы говорите о водительских правах и охотничьем билете… Знаете, бывают случаи, когда лица с тяжелым психическим расстройством, имея ружье, пускают его в ход? Вы уверены, что таким людям необходимы ружья и автомобили?
А химию лучше переждать
Если вернуться к началу. Как не связать свою жизнь с человеком, которого стоит опасаться? Как его узнать? И наоборот, как найти партнера, с которым захочется жить долго и умереть в один день? Что думает по этому поводу психиатрия?
— Я думаю, необязательно для этого ставить диагноз, — профессор Макушкина максимально серьезна. — На мой взгляд, человека нужно хорошо узнать. Побывать с ним в различных ситуациях, в том числе неблагоприятных, чтобы понять, как он будет проходить через проблемы. Убедиться, что вы в состоянии компенсировать его слабости и недостатки, а он — ваши. Не стоит делать какие-то выводы через неделю. Нужен значительно больший срок, чтобы понять, что это за личность, хорошо ли вам вместе. А влюбленность, так называемую химию, вообще лучше переждать, прежде чем приходить к серьезному решению. И я сомневаюсь, что хорошую семью может создать человек без жизненного опыта, слишком молодой, он и себя еще толком не знает.
Да, жить с ярко выраженными шизоидными личностями не просто. У них вообще редко бывают семьи. Семейная жизнь не складывается из-за отсутствия общности интересов. Они замкнутые, скрытные, оторванные от реальности, склонные к внутренней переработке своих переживаний, сухие и холодные в отношениях с близкими. Их увлечения необычны, «нестандартны». Однако в определенных областях, где требуется экстравагантность и нестандартность мышления, они могут дать фору кому угодно.
Или взять людей с истерическим радикалом. Их реакции на неблагоприятные воздействия утрированы — слезы, крик. Такие люди, чаще женщины, узнаваемы по яркому макияжу, одежде. Они работают на публику, постоянно ищут внимания, но из них получаются хорошие актеры кино и театра.
Люди с неустойчивой или эмоционально-лабильной акцентуацией очень непостоянны. Им трудно удержаться в одной семье — они их часто меняют. Трудно удержаться на одном рабочем месте, в том числе из-за конфликтов с руководством. Их или будут периодически увольнять, либо они сами будут уходить. Зато они способны на самую глубокую любовь и преданную дружбу. Из них получаются яростные борцы против несправедливости.
— У каждого из нас свои личностные особенности, — резюмирует Оксана Анатольевна. — Соответственно, вопрос в первую очередь в том, кого мы ищем. Одной женщине подойдет мужчина, который будет лежать по воскресеньям на диване и читать книгу. Кого-то привлекают мужчины с активной жизненной позицией, стеничные в достижении цели. А кто-то сознательно выходит замуж за человека легко возбудимого, агрессивного, устраивающего скандалы. Знаете, я сталкивалась с женщинами, которые после ссор и побоев приходят к доктору, плачут, готовятся к разводу. Но потом прощают, возвращаются и живут дальше, и счастливы, хотя точно знают, что ссора обязательно повторится. Мы разные, и это не так уж плохо.
Впервые за последние годы россияне поставили интересы отдельного человека выше интересов государства и заявили, что не готовы идти ради него на жертвы. Все потому, что граждане устали от несправедливости и разрыва между самыми бедными и самыми богатыми людьми. К таким выводам в ходе своего исследования пришла доктор социологических наук, профессор Национального исследовательского института Высшей школы экономикиНаталья Тихонова. «Лента.ру» узнала у социолога, почему мировоззрение россиян так резко изменилось, какие у них претензии к нынешней социально-экономической ситуации в стране и как ее исправить.
«Проблема не в том, что кто-то получает 20 тысяч, а в том, что кто-то получает 22 миллиона»
«Лента.ру»: Президент на Валдае неожиданно заговорил о стремлении людей к переменам, а не о стабильности. Глава Конституционного суда Зорькин в своей статье пишет со ссылкой на социологов, что требования социальной справедливости выходят у людей на первый план. Что все это значит? Мы подошли к какому-то рубежу?
Наталья Тихонова: До определенного рубежа мы, конечно, дошли. Все без исключения социальные группы, выделенные по разным основаниям (пожилые или молодые, благополучные или социальные аутсайдеры и кто угодно еще), считают в массе своей, что стране необходимы перемены. В каждой группе таких больше 50 процентов. Нынешнее состояние их уже не устраивает. Хотя, конечно, от того, что мы живем в эпоху непрерывных перемен, уже устали все, и эти перемены не должны, по мнению большинства, быть радикальными. Они должны строиться более эволюционно. Основной вопрос в том, какие это должны быть перемены.
Тут существуют определенные разногласия. Я могу изложить точку зрения безусловного большинства — то есть примерно четырех пятых тех, кто предъявляет запрос на перемены.
Уточните только, о ком мы говорим, когда говорим об абсолютном большинстве?
Эти люди довольно равномерно распределены по всем группам и слоям населения. И, как ни странно, те, у кого вроде бы все хорошо, практически в той же степени недовольны, что и те, у кого все плохо. Я должна сказать, что в массовые опросы в основном попадают люди, у которых доходы в пределах 100 тысяч в месяц. Те, кто получает больше, обычно живут в таких домах, что интервьюер к ним не попадет. Так что мы говорим именно о широких слоях населения.
Запрос на перемены выдвигает все общество — если не снизу доверху, то вплоть до достаточно благополучных слоев населения.
Чего же они хотят?
Они хотят жить в более разумном и более справедливом обществе. Они не против того, чтобы было глубокое неравенство, но нелегитимность, неоправданность и избыточная глубина этого неравенства вызывает уже открытый протест в обществе. То есть проблема не в том, что кто-то получает зарплату 20 тысяч, а кто-то — 220 тысяч, а в том, что непонятно, почему кто-то получает зарплату 22 миллиона. При этом ничем особо выдающимся в плане менеджмента он не выделяется, ничего такого полезного для окружающих в плане создания, например, новых рабочих мест, в общем-то, тоже не делает.
Население, конечно, возмущается и по поводу всех этих мажоров, начиная с Мары Багдасарян, которым все сходит с рук. Возмущается и по поводу того, что сколько ни работай — заработать на нормальную жизнь во многих регионах сложно. Причем это в Москве ты можешь работать и еще что-то о своих правах говорить, а по стране в целом переработки связаны с требованиями работодателя и обычно дополнительно не оплачиваются. Сверхурочные оплачиваются в основном на крупных предприятиях. А все остальные работают по 10-12 часов в день просто потому, что иначе они потеряют свою работу.
Это все вызывает сопротивление с точки зрения того, как организована экономическая жизнь, связанная с работой.
И в повседневной жизни тоже есть болевые точки. Главная из них — проблемы с медициной. Потому что бесспорно замечательные достижения, связанные с развитием высокотехнологичной медицинской помощи, в ряде случаев сопровождались абсурдными действиями по ликвидации специалистов в поликлиниках, по ликвидации фельдшерских пунктов в сельской местности и микрогородах и тому подобное. В итоге у нас получается фантастическая ситуация, когда люди в сельской местности порой умирают примерно на 10 лет раньше, чем в городах, — просто потому, что они физически лишены доступа к медицинской помощи.
И этот список можно продолжать, включая в него доступ к хорошим школам и вузам, возможность досуговой активности. И, конечно, все, что связано с детьми, очень болезненно воспринимается.
«Мы как народ всегда были готовы на достаточно большие жертвы»
В 2016 году вы давали прогноз, что еще два года все будет более или менее нормально, а потом люди начнут возмущаться, протестовать. Два года прошло. Честно говоря, не видно на улице протестующих людей.
Во-первых, прогноз сопровождался оговоркой: если не будет каких-либо улучшений. В ряде регионов, точечно, они идут. Например, они, бесспорно, есть в Москве. Столица первой выскочила из всех последствий кризиса, и достаточно благополучно.
Во-вторых, для организованных массовых выступлений нужно, чтобы была альтернатива, ради которой люди готовы выйти на улицу. Но поскольку все наши системные и несистемные оппозиционные партии не смогли сколько-нибудь внятно сформулировать альтернативу правительственной линии развития (то есть они просто критикуют правительство), связать недовольство в обществе с политическим протестом нельзя.
А если они так ничего и не сформулируют?
Все равно есть две вещи, которые очень настораживают уже сейчас и из-за которых нельзя сказать, что прогноз не оправдался.
Первая: в 2018 году впервые за весь период 30-летних наблюдений люди стали говорить о том, что права и интересы отдельно взятого человека важнее, чем интересы государства. Мы как народ всегда были готовы на достаточно большие жертвы (хоть наша топ-интеллигенция это не вполне понимала) ради того, чтобы страна успешно развивалась. И на это было готово большинство до последнего времени. Фактически только весной 2018 года мы зафиксировали перелом этой тенденции.
Это, конечно, не внезапный перелом. Раньше вообще отрицались права меньшинств, потом они допускались с оговоркой «если это не вредит интересам большинства», далее — с оговоркой «при условии, что это не создает кризисных ситуаций», потом — что в любом случае меньшинства и отдельно взятые люди имеют право бороться за свои интересы, в том числе и с помощью демонстраций, манифестаций и так далее. То есть это история с длинным хвостом. Но впервые интересы человека стали важнее интересов государства.
Что это значит?
Это значит, что на микроуровне люди будут стараться сделать все, чтобы реализовать свои цели уже на сознательном, декларированном уровне, закрыв глаза на формальные требования, предъявляемые к ним государством. Во всех отношениях — не только там, где это было особенно значимо (как с армией, например), но и в отношении, к примеру, налоговой дисциплины.
Второе настораживающее обстоятельство касается форм протестной активности. Поскольку она не носит оппозиционного политического характера, то это взрывоопасное состояние, когда речь идет уже не о социологии, а о психологии масс. Непрогнозируемо, из-за чего, где и когда рванет. Мы это видели, например, в Подмосковье этим летом — с протестами по поводу свалок. Точно так же непонятно с точки зрения рациональной логики в 2011 году вдруг вышли на демонстрации по поводу выборов в Думу. По большому счету, всем глубоко наплевать было тогда на Думу, и свалки были в Подмосковье десятилетиями. Но это были поводы, через которые выплеснулись общее раздражение и общее недовольство.
Кстати, когда в мае 2011 года я предсказывала, что у нас будут такого рода выступления, это тоже вызвало большой скепсис, как и те прогнозы, которые я делала полтора-два года назад.
Или кемеровская история, когда пожар в торговом центре привел к серии очень серьезных выступлений. Но у нас пожары с многочисленными жертвами — 12, 15 человек — не редкость, они происходят по нескольку раз в год. Так что здесь речь идет об определенном психологическом состоянии населения, когда спичку поднеси — и оно вспыхнет.
Какую форму может приобрести протест?
Протест этот может принять характер национального конфликта, например. Не потому, что на каких-то территориях живут сплошные националисты, а потому, что этот конфликт всего лишь примет форму национального, а на самом деле будет порожден именно недовольством граждан.
В таком состоянии общества мы не знаем — и это самое опасное, на мой взгляд, — где в следующий момент полыхнет и по какому поводу.
Из разряда острых проблем, которые, как я ожидаю, дадут нам очень серьезные последствия, — достижение пенсионного возраста людьми, которые не имеют права на пенсию. Пока эти случаи исчисляются сотнями, но скоро счет пойдет на десятки тысяч. И когда это будет достаточно концентрированно и территориально локализовано, мы можем ожидать выступлений, потому что пожилое население относится к социально активным группам.
Ситуация будет связана с недобором пенсионных баллов — из-за того, что у вас маленькая зарплата или в какой-то период она официально не выплачивалась. Причем человек может искренне верить, что отчисления в Пенсионный фонд работодатель за него делал.
Почему число людей с недобором баллов резко вырастет?
Потому что все больше будет тех, чей трудовой стаж приходится на постсоветский период. Недобор баллов будет связан с тем, что в 90-е годы была колоссальная теневая занятость, в 2000-е — меньше, но все еще большая, а сейчас она опять подросла после последнего кризиса.
Вторая проблема — это то, о чем еще несколько лет назад Ольга Голодец (вице-премьер по социальным вопросам — прим. «Ленты.ру») говорила: мы не знаем, чем у нас занимается 30 миллионов человек. И действительно, у нас статистическая отчетность сдается только крупными и средними предприятиями, и мы более или менее представляем, что происходит с занятыми только на этих предприятиях.
Всех, за кого работодатели не перечисляют никаких взносов, почему-то записали в самозанятых. По крайней мере 20 миллионов из них. Мы о них не знаем, где они работают и кем. А вы видите, какой сейчас колоссальный шум по поводу различных режимов налогообложения для самозанятых. По нашим же расчетам, реально самозанятых 2,5-3 миллиона человек. Это немало, но не более пяти процентов занятого населения, скорее меньше. Соответственно, остальные — это те, кто работает по найму, но не попадает ни в какую отчетность, потому что за них не перечисляют никаких взносов. Хотя эти люди часто искренне считают, что они официально трудоустроены. Такая ситуация не у всех, а где-то у 10-15 миллионов человек. Они работают на работодателя, но их почему-то посчитали самозанятыми. И вместо того чтобы бороться с работодателями, чтобы они осуществляли перечисления в фонды, что гораздо проще, чем гоняться за гражданами, мы подняли этот шум.
Если сейчас лишать людей выплат, пособий по безработице, медицинской помощи (а ведь активно идут разговоры о том, что если за тебя не проводятся отчисления в фонд медицинского страхования, то ты лишаешься этого права), это, конечно, вызовет колоссальный всплеск раздражения.
А кто те люди, которых путают с самозанятыми?
Это чаще всего низко- и среднеквалифицированные работники в так называемой малой России, то есть в населенных пунктах с населением менее 100 тысяч человек. Они работают в частном секторе — продавцы сельских киосков, водители маршруток в райцентрах, строители на промобъектах местного значения. Это люди, которым на самом деле деваться некуда. Какие условия предложил работодатель — на те они и вынуждены согласиться. Это в основном очень депрессивные рынки труда.
Даже в госсекторе у нас 20 процентов не в полном объеме получают больничные и отпускные, а это возможно только в том случае, если их зарплата не полностью проводится как белая. Они просто не знают, что часть их денег идет по черной бухгалтерии. А что творится в частном секторе — это вообще темный лес. Именно последние четыре года в этом плане дали очень большой всплеск.
Поэтому население находится в жестком прессинге. С одной стороны — работодатели, которых, конечно, тоже можно понять, потому что на них пытаются нажать налоговой дисциплиной, и взятки при этом никто не отменял — то есть у них двойная нагрузка. А с другой стороны, на людей давит государство, которое лишает их привычных социальных благ.
Таких примеров болевых точек можно привести много, но нельзя предсказать, какие из них и в какой точке страны будут давать всплески.
«Эмоциональный конфликт из-за денег переживается легче, чем из-за несправедливости»
Все, о чем мы говорили, так или иначе связано с деньгами. Социальное напряжение имеет чисто экономическую подоплеку?
Нет, оно имеет, безусловно, и ценностную подоплеку. Потому что бывало и хуже, но напряжения такого не возникало. Довольно долгий период — примерно до кризиса 2008 года или чуть раньше, до периода монетизации льгот, который начался в 2003-2004 годах, был так называемый негласный общественный договор.
Наши экономические элиты вообще вне европейской культуры. В европейской культуре есть тема общественного договора и идея ответственности элит. У нас с этим плохо. То есть ответственности перед народом элиты не ощущают, и довольно долгий период негласный общественный договор строился на принципе невмешательства. Мы вас не трогаем — вы нас не трогаете. Вы зарабатываете, а нам даете жить так, как мы считаем нужным, и выживать так, как мы считаем возможным.
Сейчас же та основа общественного договора, на которой все держалось, разрушается. Об одной из этих опор я уже сказала: вы нас не трогаете — мы вас не трогаем. Теперь начали трогать.
А вторая опора — социальные лифты. Все-таки раньше, в 1990-2000-е годы, они работали. Кто хотел выбиться — тот мог выбиться, потому что создавались новые высокооплачиваемые места в частном секторе экономики, худо-бедно развивался бизнес. Социально активная часть населения могла самореализоваться, и остальные понимали, что если их дети захотят куда-то пробиться, то они смогут пробиться. А сейчас этот канал работает хуже. Потому что если раньше среди факторов карьерного роста решающую роль играло качество человеческого капитала, то теперь — так называемый ресурс сетей. То есть имеешь ты знакомых, которые помогут устроиться в хорошее место, или нет. У большинства их все-таки нет. И население это осознает и в массе своей говорит, что успех в жизни зависит сейчас в России от связей и везения, а не от усилий и способностей самого человека.
Таким образом, проблема не только в деньгах и не столько в деньгах. Проблема — в несправедливости их перераспределения по разным полюсам и в том, что сокращается число хорошо оплачиваемых рабочих мест. Точнее, их не становится больше, а снизу подпирает все больше желающих эти места занять. В 90-х было на самом деле не так много людей, готовых и способных работать в современных условиях, а теперь в этих условиях выросло несколько поколений. Поэтому сейчас нужно быть не просто высококвалифицированным специалистом, а специалистом экстра-класса, к чему идут десятилетиями, а не пять-семь лет, как раньше. Все не только в экономику упирается, к сожалению. И это все усложняет.
Почему «к сожалению»? Желание справедливости — хорошее желание, разве нет? Для кого это все усложняет?
Для всех. Для людей — потому что эмоциональный конфликт из-за денег переживается легче, чем эмоциональный конфликт из-за того, что мир несправедливо устроен. И для власти — потому что решить проблему справедливости намного труднее, чем просто подкинуть денег тем группам, которые наиболее протестно настроены. Проиграют же в итоге все, потому что нестабильность в обществе вредна для всех. Еще никто в этом случае не выигрывал.
«Нас ждут очень сложные годы»
Эти противоречия способны изменить наше общество? К чему могут привести такие изменения в сознании?
Это приведет к тому, что нынешняя модель управления через несколько лет рискует перестать работать. Она уже сейчас пробуксовывает не только в экономике, но и в социальных вопросах. Но через несколько лет новая молодежь подрастет. Если говорить о пропорциях, то доля сторонников приоритета прав личности над интересами государства имеет возрастную привязку, то есть чем моложе группа, тем больше в ней таких людей.
Так что это будет нарастающий тренд. Он будет более характерен для выходцев из семей с высшим образованием, живущих в городах и мегаполисах. Москву, конечно, деньгами заливают, но не думаю, что через пять-семь лет это будет по-прежнему эффективной мерой.
А классовая система изменится?
Что касается классов, то сейчас пока у нас есть только группы так называемых классовых позиций, а потом будут, как Маркс их называл, «классы для себя».
Я думаю, что в ближайшие пять-семь лет у нас еще не сформируются классы в полном смысле этого слова, то есть классы, готовые бороться за свои интересы. Но у нас идет процесс понимания того, что есть противоречие между интересами работника и работодателя, а не только власти и народа. Поэтому можно говорить, что в среднесрочной перспективе 10-15 лет классы у нас сформируются, и этот процесс завершится.
Ярче всего выражено это противоречие среди работников частных предприятий, и это новая тенденция, что они об этом заговорили. Пошел хоть медленный, но рост классовых идентичностей, и этот тренд будет набирать силу.
Означает ли это, что общество становится современнее?
Не знаю. Вообще, при попытке удержать власть, которая постепенно делегитимизируется (говорю об этом не в порядке критики нынешней власти), имеет место большой соблазн закрутить гайки. Обычно в такой ситуации, с точки зрения идеологической составляющей, идет попытка фундаментализации. Это начинается даже с такого уровня, например, как гендерные роли в семье, со стимулирования рождаемости вместо заботы о семье. То есть не облегчить женщине жизнь, а добиться от нее того, чтобы она рожала больше детей. Это фундаменталистский, строго говоря, лозунг, хотя я горячо выступаю за поддержку семей.
Это также касается того, что нам пытаются навязывать позицию РПЦ при каждом удобном и неудобном поводе. Сейчас уже даже как-то неприлично стало говорить, что ты атеист.
Мы видим признаки попыток фундаментализации сознания, отката назад, в патриархальную традиционную Русь. И я думаю, что нас ждут очень сложные годы, потому что будут сталкиваться разные тенденции развития. К 2025 году, вероятно, уже определится, какая из них победит. Я надеюсь, что это будет установка на модернизацию, причем модернизацию, которую мы будем проходить своим собственным путем — в значительной степени из-за внешнеполитического положения. Нам нужно эффективное экономическое развитие, и из этого будет многое вытекать.
*** Редакция «Ленты.ру» ищет героев, которые могут рассказать о трудностях жизни, связанных с бедностью. Если у вас или ваших знакомых не хватает денег на базовые потребности (минимальный набор продуктов, одежду и так далее), и вы вынуждены искать способы выживания в этих условиях, поделитесь своими историями с нами. Пишите по адресу: russia@lenta-co.ru
Не только почитать, но и посмотреть — в нашем YouTube
подписаться
00:04, 14 июля 2019
«До такого унижения я опуститься не могу»
Фото: Nigel Roddis / Reuters
В ближайшие десятилетия населению Земли придется серьезно пересмотреть свои подходы к питанию: резко сократить потребление сахара, молока и мяса в пользу пищи растительного происхождения. Этого требуют не только врачи и диетологи, но уже экологи и экономисты. Они утверждают, что иначе прокормить людей и сохранить их здоровье будет невозможно. В России за здоровое питание уже взялись на государственном уровне — это одна из целей национального проекта «Демография». Плохая новость в том, что от привычного образа жизни россиянам рано или поздно придется отказаться, а из-за многих лет голода и постоянного страха быть обманутым сделать это будет непросто. Подробности — в материале «Ленты.ру».
Растительная перспектива
На июньской конференции в шведском Стокгольме, которую собрали по итогам масштабного исследовательского проекта EAT Lancet, обсуждались конкретные шаги по переходу на растительную пищу, которые должны предпринять правительства стран и крупные международные компании.
«Я смотрела все выступления, и что мне лично было обидно, что Россия, самая большая страна по территории, никак не участвует в подобных инициативах, а наоборот, призывает наращивать потребления мяса, молока и других животных продуктов», — рассказала «Ленте.ру» Зинаида Медведева из Национального исследовательского центра «Здоровое питание».
Многие могут на это ответить, что Россия — страна северная. Тем и определяется традиционный для нее рацион. Однако именно с экспериментов в государствах Северной Европы и началось движение по внедрению здорового растительного питания, которое теперь существует под эгидой Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ).
В шестидесятых годах прошлого века Финляндия была одним из лидеров по уровню смертности от сердечно-сосудистых заболеваний в Европе и мире. В начале 1970-х там задумали эту проблему решить кардинально, разработав проект под названием «Северная Карелия». Именно в этом районе, граничащем с российской Карелией, он и начался.
«Там жили сильные и суровые мужчины-лесорубы, которые съедали фантастическое количество сливочного масла (12 килограммов в год), мяса и активно употребляли алкоголь, — отметила Медведева. — Уже к 40 годам у них возникали серьезные проблемы с сердцем, и впоследствии они довольно рано умирали».
Финны собрали врачей, социологов, представителей сельских общин и начали работать с населением, убеждая людей завязывать с вредными привычками и переходить на правильное питание. Последнее предусматривало сокращение потребления животных жиров и сливочного масла в частности.
Всего за 20 лет (с 1973-го по 1995-й) смертность от сердечно-сосудистых заболеваний в Финляндии снизилась в восемь раз. Ровно на столько же сократилось и потребление сливочного масла.
«Мы ездили в их научный центр питания, разговаривали с главой проекта профессором Пекка Пуска (он, кстати, потом ушел работать в ВОЗ, так там захотели повторить его успех в других странах), — вспоминает собеседница «Ленты.ру». — И вот мы спросили: что же вы делаете с вашим прекрасным сливочным маслом, которое у нас считают едва ли не эталонным? Они ответили: в Россию продаем».
Потребление отечественных продуктов для финнов, по ее словам, часть национальной идеи, и в этом россияне на них похожи. Только теперь акцент там делается на выращивании рапса, так как рапсовое масло наиболее приближено к оливковому (как некоторые считают — самому полезному).
«Учили хозяек пользоваться маргарином на основе рапсового масла. Прямо собирались на кухнях и делали традиционные блюда по новым рецептам», — объясняет Медведева.
Дополнительным стимулом стала экономия. Стоило растительное масло заметно дешевле сливочного.
Сэкономить удалось и государству. Этот эффект позднее применительно к Англии описал в своей статье профессор Ливн Аннеман. По его расчетам, при переходе 10 процентов жителей Великобритании на растительную диету казна Ее Величества сохранит пять миллиардов фунтов стерлингов, которые были бы потрачены на здравоохранение.
Есть те, кто воспринимает это как призыв к принудительному вегетарианству, но эксперты отмечают, что речь идет лишь о «преимущественно растительной» диете, и место для мяса, рыбы и молочной продукции в ней остается.
Деревенское против инновационного
В России здоровое питание неразрывно связано с наращиванием потребления молока. Однако в благополучных западных странах наблюдается обратная тенденция.
К примеру, жители США теперь едят на 40 процентов меньше молочки, чем сорок лет назад. И это не связано с бедностью. Под данным издания Food and Health Survey за 2019 год, семь из десяти американцев стараются есть больше растительной пищи, так как считают ее более полезной.
Все большую популярность на западе получают составные продукты. Молочные продукты с растительными жирами продвигаются производителями там как нечто инновационное, полезное, вкусное и более экологичное. Последнее утверждение подкрепляется исследованиями о том, что производство продуктов животного происхождения требует значительно больше природных ресурсов.
«А в России те же самые компании в рекламных материалах делают упор на традиционность своей продукции, ее естественность, близость к природе, — говорит Зинаида Медведева. — Это подкрепляет заблуждение наших соотечественников о том, что молочная продукция полной жирности полезнее, а ее приобретение для своих близких — знак особой заботы о них».
Полезность жирного молока без растительных добавок активно подчеркивается и в государственных программах, проводимых под эгидой Минсельхоза: «Три молочных продукта в день» и «Школьное молоко».
«Выбор продуктов для себя и своих детей — это вопрос безопасности. И этот выбор по умолчанию делается в пользу традиции, то есть в пользу опыта, накопленного самим человеком, его родителями и многими поколениями соплеменников. Но сейчас мы — россияне — часто идем наперекор традициям, и на то есть причины», — объясняет психолог Виктор Воротынцев.
Если брать классический деревенский «русский стол», отмечает он, то это хлеб из муки грубого помола, каша, репа, лесные ягоды, грибы, орехи, мед, рыба и так далее. В основном — вполне полезная еда. Однако особенности рациона были обусловлены отнюдь не борьбой за здоровое питание, а годовым циклом созревания и заготовки продуктов, отсутствием морозильников и современных способов консервации, да и бедностью русской деревни.
К тому же едва ли не половину года люди проводили в многодневных и однодневных религиозных постах, целью которых было усмирение плоти, а не оздоровление.
«Таким образом, распространенное сегодня мнение, что главное — есть молоко и мясо — это обращение не к традиции, а скорее желание отъесться за многолетнее полуголодное существование, когда пищевые ограничения накладывались на людей помимо их воли», — отмечает Воротынцев.
Он полагает, что покупка сливок и шашлыка вместо более дешевого спреда и соевого мяса людьми, живущими на мизерную зарплату в регионах, — это своеобразный протест против нищеты. «Как это я буду кормить своих детей маргарином? Нет, до такого унижения я опуститься не могу — вот что думают россиянки», — добавляет он.
А разговоры о пользе для здоровья такие люди воспринимают как издевку. Мол, вы нам еще про лечебную голодовку расскажите.
Выгода пользы
Важной причиной негативного отношения россиян к составным продуктам стало то, что в 90-х они распространялись недобросовестными производителями, утаивавшими информацию о составе на этикетках ради наживы.
Людей просто обманывали, продавая им вместо отборных сливок подкрашенное пальмовое масло. Быстро на эту проблему государство ответить не сумело. Только недавно в регламент Таможенного союза «О безопасности молока и молочной продукции» внесено требование об обязательном указании на пакете «молокосодержащий продукт с заменителем молочного жира, произведенный по технологии…» и так далее.
Эта мера действительно может повлиять на потребительские привычки россиян. Исследование, проведенное Национальным исследовательским центром «Здоровое питание», показало, что 53 процента тех, кто сегодня покупает составные продукты в супермаркетах под видом обычных, откажется от них после переименования.
Впрочем, врач-диетолог, доктор медицинских наук Алексей Ковальков полагает, что нынешняя международная кампания в поддержку перехода людей на преимущественно растительную диету или вегетарианство — это новая попытка массового надувательства.
По его мнению, уже не путем сокрытия информации о составе продуктов, а через проведение научных исследований заказного характера производители навязывают потребителям то, что выгодно им самим.
«В мире ощущается дефицит белков. Производить свинину, к примеру, значительно дороже и сложнее, чем хлеб, булки и другие высокоуглеводные продукты. Теперь выгоду объясняют пользой, но мы должны понимать, что наши предки миллион лет питались преимущественно мясом и именно это сделало человека человеком», — говорит Ковальков.
Впрочем, рынок составных и растительных заменителей классических молочных и мясных продуктов сформировали небольшие компании и стартапы, которым навряд ли бы хватило средств на проплаченные авторитетные исследования. Пищевые гиганты, у которых такие возможности были, оказались не готовы к переменам и пошли путем поглощения инновационных стартапов.
Так, Nestle в прошлом году приобрела американскую фирму Sweet Earth Foods, производившую бургеры из растительного белка. Французская компания Danone приобрела инновационную компанию Alpro, выпускающую широкую линейку растительных аналогов коровьего молока, десертов и йогуртов. Переборовшие консервативное почитание сливочного масла финны из компании Valio вывели на международный рынок напиток на основе овса под брендом Oddlygood.
Возможно, для крупных и авторитетных молочных компаний, наверняка имеющих свое лобби в национальных правительствах, поглощение инновационных продуктовых фирм — не прихоть, а борьба за выживание. Так произошло с американской Dean Foods, которая, испытывая серьезные финансовые затруднения из-за падения спроса на молоко, попыталась найти выход путем покупки 70 процентов акций фирмы Good Karma Foods, выпускающей напитки на основе льняного семени.
На российском рынке в 2018 году появился бренд Nemoloko от волгоградской компании «Сады Придонья». Его можно встретить почти в любом магазине, однако воспринимается он потребителями часто по-старому — как продукт для тех людей, которые не могут пить обычное молоко, либо как замена молока в пост.
Однако отечественным производителям молока покупать «растительные» стартапы и бороться за выживание пока нет никакой нужды. Но ситуация может измениться в будущем. Согласно планам национальных проектов, смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, инфарктов и инсультов к 2024 году должна снизиться почти на четверть. Вариантов, как этого достичь без изменения диеты, в мире пока не нашли.
Впрочем, очень многое будет зависеть от стоимости растительных аналогов мясных и молочных продуктов. Самые качественные из них вряд ли по карману большинству россиян.
Почти 200 тысяч россиян живут под угрозой лишения свободы и иных форм гонений со стороны государства из-за религиозных убеждений. Охота на них началась после официального запрета организации «Свидетели Иеговы» два года назад. Известная своим бескопромиссным пацифизмом организация находится в одном списке с ИГИЛ. На недавней встрече с правозащитниками президент России Владимир Путин подтвердил, что речь идет о христианах, преследование которых вызывает недоумение. Однако обыски, задержания и аресты продолжаются. Об этом «Ленте.ру» рассказали супруги осужденных по 282-й «экстремистской» статье верующих, пожелавшие остаться анонимными, и представитель «Европейской ассоциации Свидетелей Иеговы» Ярослав Сивульский.
«Лежать! Не двигаться!»
Евгения, Саратов
В нашей семье мы с мужем были командой, делали все сообща. Я долгое время занималась художественным оформлением на свадьбах, а сейчас выполняю различные заказы в качестве художника-оформителя. Но большую часть дел он как глава семьи выполнял сам и справлялся со своей ролью замечательно. Оплата жилья, налоги, ежемесячные покупки — все лежало на его плечах. Теперь это все на моих.
Мой муж родился и вырос в Узбекистане, приехал в Саратов в 2002 году. Его старший брат первым познакомился с Библией, к нему приходили «Свидетели Иеговы» и рассказывали о вере. Потом он передал своей сестре полученные знания, а та уже поделилась с моим мужем.
Супруга арестовали 12 июня 2018 года. Задержание до сих пор не могу вспоминать без содрогания. Мы спускались на парковку в торговом центре, когда из фургона выскочили вооруженные люди в масках и закричали: «Лежать! Не двигаться!» Я думала, что мне сломают шею. На мужа надели наручники. Первые несколько секунд я не могла понять, кто эти люди: воры, преступники? Нас посадили в машину, на которой не было никаких опознавательных знаков, и повезли в непонятном направлении. Муж спросил куда, но его быстро заткнули.
Потом нас привезли в отделение ФСБ, где нужно было предъявить документы, а затем отвезли в квартиру наших родителей, в которой мы проживали на тот момент. Там уже проводился обыск, изымалась техника, отбирались телефоны. Забрали даже детские рисунки моей сестры, мои школьные записи, пытаясь найти там какие-то шифры!
Искали весь день. Нашим соседям спилили дверь по ошибке. Они были на даче, и их квартира несколько дней стояла без двери, и за ней никто не следил. Вечером меня отпустили, а мужа отправили в СИЗО.
Когда у нас проводили обыски, отец спросил, почему супруга задерживают, на что ему ответили, что Верховный суд запретил организацию, и мы нарушаем закон, продолжая ее исповедовать. В суде выяснилось, что мужа арестовали за совместные песнопения с другими верующими.
Мой муж собирался с другими верующими для обсуждения насущных вопросов. Их в Саратове достаточно много: точное количество я не знаю, но в конфессии более 30 человек. С самого начала говорилось, что закон затронет исключительно юридические лица, но мой муж не является юридическим лицом, и мы до сих пор в недоумении, почему его все-таки взяли под стражу.
С другой стороны, «Свидетели Иеговы» всегда подвергались гонениям. Подобное было при Гитлере и Сталине. Иисус Христос говорил, что его последователи будут преследуемы.
Решение по делу против супруга еще не вынесено. Судебное производство снова продлили на четыре месяца, сколько продлится это расследование — я не знаю. Следователь неоднократно говорил, что будут привлекаться еще люди по этому делу, и угрожал мужу, что меня посадят, если он не подпишет все показания. Все это время мне запрещают его увидеть, хотя по закону нам разрешены свидания.
Хотелось бы, чтобы супругу дали хотя бы более мягкую меру пресечения — как домашний арест. Датчанину Кристенсену дали в итоге шесть лет заключения. И это не было для меня сюрпризом, потому что я очень внимательно следила за судебным процессом.
«В СИЗО удивляются, что про него никто не забывает»
Мария, Красноярск
Мой муж русский, в 90-е он жил с родителями в Чеченской Республике. Когда там начались военные действия, его семья не успела выехать, и он попал в плен. До этого он не был таким верующим человеком. В такие моменты люди всегда обращаются к Богу, и он задался такими вопросами: «Есть ли Творец? Что я должен делать, чтобы он мне помог?» Он чудом выжил. Потом ему удалось найти Библию в мусульманской республике, а затем он познакомился со «Свидетелями Иеговы», которые помогли ему растолковать смысл некоторых понятий.
Потом он уехал в Красноярск. Здесь религиозная конфессия довольно большая: в ней находится около тысячи человек. Муж совместно с другими верующими проводил церковные богослужения.
Сама я училась на медицинскую сестру, работаю по специальности более 30 лет, в основном — операционной медсестрой. К вере я пришла благодаря супругу.
Его арестовали 3 июля 2018 года в аэропорту, когда мы собирались лететь к друзьям в один из городов России. Во время оформления багажа к нам подошли два сотрудника ФСБ и сказали, что нужно досмотреть личные вещи. Мужа отвели в специальную комнату, где допрашивали несколько часов, потом увезли в отделение по непонятному адресу.
Нам с адвокатом все-таки удалось выяснить, где он находится, но, когда мы туда приехали, нам заявили, что «такого человека нет». Потом выяснилось, что супруг просил позвонить мне по телефону и вызвать адвоката, но ему постоянно отказывали.
На суде сказали, что за нами следили целый месяц и прослушивали телефонные звонки. Сказали даже, что знали о том, что в последний день мы были на рыбалке. Мы вообще не были в курсе и даже не замечали эту слежку.
Сейчас супруг в СИЗО, дело еще на рассмотрении. Нам не дают видеться, постоянно отказывают в свиданиях. Два раза я подавала заявление, следователь постоянно отказывает. Подала жалобу в Ленинский суд, там тоже молчат.
Время от времени к мужу подсаживают оперативников, которые притворяются преступниками и пытаются разузнать какую-либо информацию о нем. В письмах он часто пишет о том, что в СИЗО все направлено на подавление личности.
Ему оказывают большую поддержку: пишут письма люди из разных стран, другие верующие, которые нас даже не знают. Последние письма были из Австралии и Израиля, например. Присылают множество детских рисунков, и даже офицеры в СИЗО удивляются, что про человека никто не забывает, хотя он находится под стражей уже более пяти месяцев.
Когда все закончится, мы не собираемся уезжать — мы здесь уже очень давно живем. Мой муж сказал, что после всех судебных процессов будет добиваться реабилитации своего честного имени с помощью ЕСПЧ.
«Хотелось бы, чтобы власти разобрались»
Ольга, Тюмень
Для детей стало большим потрясением то, что их доброго и заботливого отца арестовали. У них теплые и дружеские отношения, они до сих пор не могут понять, почему он в СИЗО.
Мы с мужем стали верующими почти одновременно. Начали читать Библию, стали узнавать, что Библия — это слово Бога, что Иисус Христос не только умер за нас, но и хотел, чтобы мы жили, как он. И благодаря новым знаниям мы захотели как-то радовать Бога. Исследуя Библию, мы стали свидетелями по убеждению, увидели множество заповедей, стали размышлять и поняли, что мы во многом схожи со «Свидетелями Иеговы».
Никакой религиозной деятельности мы не осуществляли, так как живем под Тюменью — просто жили в соответствии со своими убеждениями. Мужа обвиняют в том, что он участвовал в богослужениях, но такого никогда не было — тут просто нет коммуны.
Арест произошел 22 июля 2018 года. Мы были в гостях у подруги, общались, пили чай, как вдруг позвонили наши соседи и сказали, что в наш двор ломятся. Соседка выбежала — увидела людей в масках. Они прошли к нам, велели собираться и отвезли домой, где проводили обыск в течение восьми часов.
Когда я собирала характеристики на мужа для следствия, то соседи писали, что он честный человек. Одна из соседок отметила, что он единственный выразил ей соболезнования, когда умерла ее мама.
Следственные действия ведутся больше полугода. У нас есть возможность свиданий: в ноябре мы виделись два раза, было дано разрешение на телефонный звонок.
В СИЗО многие недоумевают, почему его повязали. Один из парней, которого увезли на суд, написал ему такую записку: «Андрей, ты хороший человек, надеюсь, у тебя все будет хорошо». Я тоже постоянно пишу ему письма, уверяю его в том, что он ни в чем не виноват. Очень важно, чтобы он помнил об этом. На прошлое свидание привозила его старенькую маму, в следующем месяце повезу сыновей.
«Тюрем не хватит»
Представитель «Европейской ассоциации Свидетелей Иеговы» Ярослав Сивульский
«Лента.ру»: 20 апреля 2017 года Верховный суд принял решение признать 395 местных религиозных организаций «Свидетели Иеговы» экстремистскими на территории России. Это значит, что теперь их деятельность запрещена, а имущество должно быть передано государству. Отразился ли запрет деятельности организации на жизни простых людей?
Сивульский: Как ни убеждал Минюст судью и всех сидящих в зале во время судебного процесса, что запрет будет касаться только юридических лиц, на деле начались многочисленные политические репрессии. Все вылилось в обыски и задержания частных лиц. На практике мы видим, что инициатива исходит в основном от ФСБ: она ставит себе цель преследовать обычных верующих, когда те собираются читать Библию или петь песни. Сейчас подобные действия расцениваются не как религиозные, а как преступные. Уже 106 обвиняемых и подозреваемых, 44 уголовных дела, 25 человек сидят в СИЗО. Кто-то под домашним арестом, кто-то под подпиской о невыезде. Еще недавно в Крыму был масштабный рейд с обысками и задержаниями: на один дом «набросилось» немыслимое количество силовиков — около 25 человек.
Другими словами, речь идет о массовых преследованиях.
И каждую неделю поступают данные о новых обысках, задержаниях, арестах, уголовных делах по всей стране. Да, это обычные верующие, не связанные ни с каким видом экстремизма: они в армию-то не идут, потому что им чуждо какое-либо насилие!
Но экстремизм не всегда связан с насилием.
Мы против любого насилия. Кроме того, мы исповедуем уважение ко всем конфессиям.
Вы сами давно свидетель Иеговы?
С самого детства. Мои родители тоже были свидетелями, и они были сосланы за это еще в советское время. А потом и мне самому пришлось отсидеть полтора года из-за нежелания идти в армию. Это были еще 80-е годы. А сейчас меня обвиняют в экстремизме.
Напомните, в чем вас обвиняли в суде?
В том, что мы считаем свою религию истинной. Но такой же точки зрения придерживаются и православные христиане, и мусульмане. Новый перевод Библии «Свидетелей Иеговы» был запрещен в 2016 году. Это тоже является преступлением — читать не ту Библию.
Также все сводилось к тому, что суд говорил о том, что в публикациях религиозной организации есть некоторые высказывания, которые можно интерпретировать как язык превосходства одной религии над другой. В одной из наших публикаций есть биография женщины, которая находилась в духовном поиске. Она посетила католический храм, потом была в протестантском, потом пришла к свидетелям, и здесь ей ответили на все ее вопросы, касающиеся Библии. Эксперт усмотрел язык превосходства в том, что протестантская и католическая церковь были якобы поставлены в невыгодном свете, потому что они не смогли ответить на духовные вопросы этой женщины, а «Свидетели Иеговы» смогли. И эта публикация попала в список экстремистских.
Таких текстов тысячи, и на их основании были ликвидированы сначала местные религиозные организации, а затем и вся конфессия. Мы видим, что государство просто поставило своей целью ликвидировать целую религиозную общину из 175 тысяч последователей. По сути мы вернулись в советские времена, когда правительство точно так же преследовало разные религии, но тогда это происходило, потому что люди верили в Бога, а это было неприемлемо с идеологической точки зрения.
Но были и претензии более приземленного характера, касающиеся запрета на определенные виды медицинского вмешательства для последователей вашего учения?
В судебном решении медицинские аспекты не присутствуют. Наши оппоненты пошли путем применения закона об экстремистской деятельности. Был разработан такой план, который предполагал сначала запрет книг и публикаций, а затем выявление этой литературы у членов общины.
Стражи порядка сами стали приносить «запрещенку» с собой и тут же «находить». Есть множество видео, где можно увидеть, как силовики подбрасывают публикации из списка в зал «Свидетелей Иеговы», как наркотики, потом их обвиняют и ликвидируют. Другими словами, все претензии к «Свидетелям Иеговы» связаны с оценкой наших публикаций так называемыми экспертами, привлеченными силовиками. Кампания по устранению верующих была хорошо продумана и спланирована от начала до конца. Так как не было других причин ликвидировать свидетелей, была выбрана вот эта модель и поэтапно воплощена в жизнь.
Каким было отношение государства к «Свидетелям Иеговы» до запрета литературы?
Мы действовали в современном российском государстве со дня его возникновения. Были зарегистрированы как конфессия и проходили все перерегистрации. Успешно прошли экспертизу Минюста в 2007 году. Никаких признаков экстремизма и разжигания розни у нас не находили. Мы существовали открыто на глазах у государства.
Построили много недвижимости в регионах, большой управленческий центр. Что вдруг изменилось спустя 25 лет? Почему вдруг мы стали экстремистами, не меняя мировоззрения и образа жизни? Это риторические вопросы.
Но ответить на вопрос, когда именно начались гонения, неожиданно трудно, потому что еще в 2009 году был первый судебный процесс в Таганроге, когда 34 публикации были признаны экстремистскими. Для нас отсчет начался с этого момента. После этого экстремистскими были также признаны некоторые местные религиозные организации, затем веб-сайт. Потом было предупреждение от Генеральной прокуратуры. Это не было случайностью или чем-то спонтанным.
Есть ли какая-то точка бифуркации, когда вы поняли, что дальше будет только хуже?
Самое первое дело было в мае 2017 года, связанное с гражданином Дании Деннисом Кристенсеном. Его обвинили в продолжении экстремистской деятельности ликвидированной по суду организации, но, будучи иностранным гражданином, он не мог быть ее членом с юридической точки зрения. В тюрьму Деннису присылают детские рисунки, письма со всего мира. Недавно суд приговорил его к шести годам лишения свободы за экстремизм.
По сути, все истории похожи: собрались два-три верующих, к ним врываются в дом, все конфискуют, публикации вменяются в вину, и начинается долгое, нудное расследование.
Как живут «Свидетели Иеговы» в условиях гонений? Они скрывают свою веру от окружающих, проводят тайные встречи?
Первые христиане тоже жили в условиях гонений. Так что это состояние воспринимается нами как нечто нормальное, вернее, как то, через что прошел сам Иисус Христос, его апостолы и их ученики. Христос так и говорил: «Меня гнали и вас будут гнать, меня ненавидели и вас будут ненавидеть».
С другой стороны, трудно осознать, что в XXI веке в европейском государстве могут преследовать верующих за то, что они читают не такой перевод Библии, какой принято. Происходит разрыв сознания, и люди, попавшие в тюрьму, просто отказываются верить в реальность происходящего. К слову, зэки, которые встречают там наших братьев, тоже считают подобное небылицей.
С одним свидетелем было такое: сокамерники несколько месяцев не верили, что он сидит в СИЗО за свои религиозные убеждения. А когда разобрались, то перед ним даже извинялись и постарались, как могли, создать ему льготные условия.
Многие ли отказались от своих убеждений и отреклись от веры под угрозой лишения свободы?
Есть такие люди, но многие из них, как выясняется, были заранее внедрены в организацию для сбора информации в интересах третьих лиц. Но у тех, кого я знаю лично, вера только укрепляется, а преследование становится подтверждением того, что они находятся на правильном пути. Они не теряют бодрость, не соглашаются на сотрудничество со следствием. Еще в нацистской Германии, когда свидетели попадали в концлагеря, они могли выйти оттуда, просто подписав отказ от веры, но они были готовы умереть за свои убеждения, как Иисус Христос или первые христиане. Настоящая вера не подвергается давлению, человек лишь становится сильнее.
Еще сто или, может, тысячу посадят, но все 170 тысяч не посадишь. Тюрем не хватит.
Есть ли рекомендации от руководства организации к ее членам о действиях в нынешних условиях: предписание покинуть страну и так далее?
Никакого указания уезжать нет. Это личное дело каждого. У оставшихся одни проблемы, у уехавших — другие. Быть мигрантом в чужой стране, просить о политическом убежище? Серьезное решение.
А есть в западных странах уже какие-то документы, в которых прописана возможность предоставления убежища «Свидетелям Иеговы» из России? Или каждый случай рассматривается индивидуально?
В основном уезжают в Финляндию, Германию, Италию, Испанию и Латвию. В иммиграционных органах этих стран все уже осведомлены о том, что происходит у нас. Есть правозащитные организации, которые тоже держат ситуацию на контроле.
Многие ли уехали?
Точной цифры нет, по каким-то обрывочным данным можно судить о пяти тысячах человек.
Как за границей сегодня относятся к «Свидетелям Иеговы», пытаются ли запрещать, ограничивать?
«Свидетели Иеговы» очень широко распространены в Европе, и везде их деятельность считается абсолютно законной. В Италии свидетели — это вторая по численности конфессия после католиков. В Германии существует наравне с лютеранами и евангелистами и обладает особым правовым статусом, который позволяет собирать налоги и работать в школах.
У тех, кто приехал в статусе беженцев, иногда есть проблемы с оформлением документов, но мы ни разу не слышали о случаях, чтобы кто-то был обратно возвращен в Россию.
А что говорят там, когда узнают, что в России вы занесены в один список с радикальными нацистскими организациями?
Иностранцы впадают в шок от таких рассказов.
Есть ли какие-то вещи, которые скрывающийся от властей свидетель утаить не может? Какие-то символы, с помощью которых его, условно говоря, легче вычислить в толпе?
Наколок на теле у нас нет. Крестиков мы не носим. Но чаще всего на прямой вопрос: «Являешься ли ты «Свидетелем Иеговы»?» — верующий ответит так же прямо: «Да!» Даже под угрозой смерти или тюрьмы. Подобное происходило в истории первых христиан. Все они были мучениками за веру. Таким путем и действуют наши правоохранители: просто спрашивают, и все.
Да и не пытаются наши братья и сестры скрываться. Ведь они понимают, что ничего дурного не делают. Власть меняется, а наши убеждения остаются.
То есть они надеются, что отношение к ним здесь в скором времени изменится, и ждут этого?
Моего отца признали жертвой репрессий и выплачивали компенсацию. Наступит момент, когда и наше государство признает свою ошибку и исправит ее.
Есть ли официальное решение ЕСПЧ по проблеме преследования «Свидетелей Иеговы» за экстремизм в России?
Еще нет. Нами подана 41 жалоба. В приоритетном порядке идет рассмотрение дела о запрете управленческого центра организации. Надеюсь, что постановление не заставит себя долго ждать.
«Свидетелей Иеговы» большинство россиян ассоциирует с улыбающимися молодыми людьми, которые обходят квартиры, предлагают поговорить о Боге и раздают брошюры. Таких обходов теперь не практикуется, но ведь миссионерская деятельность совсем не прекратилась?
Да, заниматься этим, как прежде, «Свидетели Иеговы» не могут. С другой стороны, последователь Христа не может полностью отказаться от миссионерства, иначе он перестанет быть верующим. Среди друзей, дальних родственников, соседей эта работа продолжается. С недавних пор, правда, участились случаи проникновения в группы верующих агентов-провокаторов, что немного огорчает.
Не было ли у вас разочарования в том, что многие обычные люди не оказали поддержку свидетелям?
Я не был разочарован, а был даже удивлен тому, что поддержка была. Многие пытались повлиять на эту ситуацию: правозащитники, ученые. Кто-то, конечно, поддерживал запрет, но у нас есть понимание того, что даже если люди выступают за запрет в каких-то опросах, то чаще всего это просто жертвы пропаганды, которая на протяжении многих лет очень качественно рисовала «Свидетелей Иеговы» в глазах общества врагами.
Чем отличается нынешнее преследование от того, что было в советские времена?
В СССР были, конечно, более масштабные преследования. Чего стоит только одновременная высылка восьми тысяч семей «Свидетелей Иеговы» из западных регионов страны в Среднюю Азию и Сибирь. Ну и по количеству заключенных: тогда это были сотни людей, а сейчас десятки.
Однако у сегодняшнего дня есть и свои негативные отличия. Я помню с детства, как к нам приходили с обысками. Тоже искали запрещенную литературу, но никогда ничего не подбрасывали. Сейчас же такое происходит сплошь и рядом.
Повторю: в советское время при обысках ничего не подбрасывали и маски-шоу не устраивали. Приезжала небольшая группа милиционеров, сотрудник госбезопасности. Приходили безоружные, знали, что имеют дело с людьми мирными. А теперь ломают двери, врываются с отрядом спецназа. Обращаются как с опасными преступниками.
У нас на сайте есть ролик, на котором видно, как задерживали пожилого свидетеля Иеговы в Крыму. У него, кстати, есть удостоверение жертвы политических репрессий. К нему ворвались, руки заломили. А человеку уже под 80 лет. Он упал. Все это ужасно.
Кто, на ваш взгляд, может быть заказчиком или инициатором борьбы со свидетелями и некоторыми протестантскими церквями в России: РПЦ или спецслужбы, которые видят в вас западную агентуру?
Кто стоит за притеснениями, трудно сказать, так как государство у нас довольно неоднородное. По факту в основном действовала Генеральная прокуратура. Вопрос к ним, почему так происходило, потому что перед законом все конфессии равны, и ни одна не имеет приоритета над другой. Даже вот процесс по запрету Библии чего стоит: есть закон, который дает иммунитет священным текстам на предмет рассмотрения законодательства, но эксперты и суд нашли аргументы, чтобы обойти этот запрет и признать, по сути, абсолютно такую же Библию с небольшими лингвистическими уточнениями, которые были сделаны с учетом современного русского языка, экстремистской. Тут явно виден заказ государства на конкретную религиозную конфессию.
Многие говорят, что за запретом стоит православная церковь. Мы этого не утверждаем. Но РПЦ в лице митрополита Илариона официально приветствовала решение о запрете нашей организации после того, как он уже состоялся на практике.
ФСБ также проявляет большую активность по преследованию верующих. Ситуация похожа на идентичную в Советском Союзе: я тогда был ребенком, и моего папу посадили в тюрьму на семь лет. Нас сослали в Сибирь. Так что эта практика мне хорошо знакома, все повторяется. Но если какой-то заказ и присутствовал, то нигде, ни в каком документе это, конечно, не отражается.
Однако для нас эти интриги интереса не представляют. Наша позиция в том, что мы живем в правовом государстве, по крайней мере, это декларируется. У России есть конституция, есть закон, защищающий свободу совести и религиозные меньшинства.
Как вы считаете, будут ли другие религиозные организации подвергаться гонениям?
Трудно судить, как это будет, но тенденция на удушение религиозной свободы есть. Невольно напрашиваются некоторые исторические параллели: в прошлом веке в Германии первыми сначала были запрещены «Свидетели Иеговы», потом все остальные конфессии. Мы знаем, чем это закончилось. Не может быть свободы у какой-либо одной религии. Если нет свободы у «Свидетелей Иеговы», то ее нет для всех.
Уже появляются сообщения о том, что те или иные люди разных конфессий подвергаются гонениям и обыскам. Мне недавно на научной конференции рассказали, что силовики пришли в баптистский храм и начали арестовывать людей, подозревая, что среди них есть бывший свидетель.
У «Свидетелей Иеговы», в отличие от православных христиан, нет института епископов, без которых не может существовать церковь. Другими словами, если останется свободный доступ к интернету, человек может начитаться определенной литературы и стать иеговистом, даже если все общины прикроют.
Чтобы стать «Свидетелем Иеговы», нужно пройти какой-то этап изучения Библии, осознать то, что хочет от нас Всевышний. Это можно сделать самому, но все равно необходимо выйти на контакт с уже существующей общиной, встречаться с собратьями по вере. Такую модель поведения создал сам Христос, а мы призваны ему подражать.
То есть рядовые «Свидетели Иеговы» продолжают встречаться тайком?
Да, для совместного чтения Библии. Но это не такие собрания, как прежде, а частные встречи на квартирах, в которых порой участвуют несколько человек: друзей и дальних родственников.
Силовики любят проводить свои акции устрашения как раз во время таких мероприятий.
Как и во время встреч воров в законе. Существование церковной организации еще предполагает сбор средств. У свидетелей это сохранилось?
Были добровольные пожертвования, да. Сейчас что-то такое продолжает существовать в частном порядке между членами общин.
А как относятся к происходящему молодые иеговисты, которым сложнее вести частную жизнь и приходится чаще попадаться на глаза организациям и чиновникам, ответственным за воспитание и идеологию?
У «Свидетелей Иеговы» крепкие семьи. И наши дети часто отличаются от сверстников. Так было и раньше. Новая трудность связана с получением альтернативной службы. Ребятам отказывают в этом праве, объясняя тем, что «Свидетели Иеговы» теперь запрещенная организация и религиозные убеждения ее членов никого не интересуют. Такой вот парадокс: юношей на основании того, что они экстремисты, силком тянут в ряды вооруженных сил.
Что еще грозит свидетелю Иеговы в России, кроме задержания и обвинений в экстремизме?
Суд рекомендовал изымать детей из семей «Свидетелей Иеговы». Верховный суд России! Также поступали по отношению к нашим братьям и сестрам в фашистской Германии. Вот до чего мы дошли.