Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В феврале президент России Владимир Путин совершит турне по Средней Азии. Он посетит Таджикистан и Киргизию, а также, возможно, Казахстан и Узбекистан. С каждой из этих республик Москва старается поддерживать тесные политические и экономические связи, и с каждой остаются нерешенные вопросы. Если Путин посетит сразу четыре столицы, это станет самой масштабной за последние годы поездкой российского президента по региону. О том, что стоит на повестке дня в каждой из республик, рассказывает «Лента.ру».
О предстоящем визите Владимира Путина в Таджикистан 27 января сообщил первый вице-премьер России Игорь Шувалов в ходе рабочей поездки в Душанбе. Позже пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков подтвердил эту информацию и отметил, что запланирована также поездка Владимира Путина в Киргизию.
Шувалов участвовал в заседании таджикско-российской Межправительственной комиссии по экономическому сотрудничеству. На встрече с президентом Эмомали Рахмоном он, в частности, обсудил вопросы трудовой миграции и анонсировал новый пакет соглашений в этой сфере. Кроме того, российский вице-премьер сообщил о завершении авиационного спора с Таджикистаном.
В ходе визита Путина также будет подписан ряд документов, заявил министр экономического развития и торговли Таджикистана Неъматулло Хикматуллозода. Глава Минэкономразвития напомнил о сократившемся за последние два года объеме таджикско-российского товарооборота. В 2016 году он составил немногим более 1 миллиарда долларов, тем не менее Российская Федерация не теряет статус главного торгового партнера Таджикистана.
Политические проблемы между Москвой и Душанбе, если они и существуют, не требуют обсуждения на уровне глав государств. Однако, как указывают эксперты, Таджикистан является наиболее взрывоопасной страной Средней Азии с точки зрения террористической угрозы: там сильны позиции исламистской оппозиции.
Примечательно, что первая поездка Путина в Душанбе в должности президента России в октябре 2001 года почти совпала с началом военной операции сил НАТО в Афганистане, развернутой после терактов 11 сентября в США. Тогда Путин встретился не только с президентом Таджикистана, но и с главой Афганистана Бурхануддином Раббани.
Во время поездки в Таджикистан в сентябре 2015 года Путин тоже коснулся темы террористической угрозы на Ближнем Востоке: «Мы видим, что и здесь, в Таджикистане, вы сталкиваетесь с проблемами, с вылазками определенными, с попытками раскачать ситуацию. Хотел бы сразу сказать, что мы адекватно оцениваем эти угрозы, и вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь и поддержку, хотя видим, что правоохранительные органы и вооруженные силы республики успешно справляются с возникающими проблемами».
Президент Киргизии Алмазбек Атамбаев, осенью перенесший сердечный приступ, намерен покинуть свой пост.
«Время очень быстротечно, мне грех жаловаться. Через год я уйду с этой работы, и через два-три года будет виднее, что удалось сделать», — заявил киргизский лидер, дав понять, что не намерен оставаться у власти. Атамбаев признался, что не знает, кого народ изберет в следующем году, «но главное — чтобы один человек не смог повернуть страну назад».
В то же время Москве важно понимать, каким будет политическое будущее страны. Киргизия как член Евразийского экономического союза (ЕАЭС) является вторым после Казахстана главным российским партнером в этом регионе. При этом именно Атамбаев спровоцировал скандал на последнем саммите этой организации, который прошел в декабре прошлого года в Санкт-Петербурге.
Ключевой темой повестки было подписание странами — участниками ЕАЭС Таможенного кодекса, базового документа, регламентирующего таможенные правоотношения на территории ЕАЭС. Кодекс готовился несколько лет, и все основные параметры были согласованы. Но в последний момент Киргизия отказалась подписывать соглашение. Атамбаев заявил, что негативные моменты «временами превалируют» в сотрудничестве стран ЕАЭС, и это плохо сказывается на интеграции республики.
«В конечном итоге кодекс приняли. Но не подписали некоторые сопутствующие документы, — указывает научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института Востоковедения РАН Станислав Притчин. — Проблема в том, что у Киргизии заканчивается льготный период нахождения в ЕАЭС, и до сих пор не решены вопросы с доступом киргизских товаров на союзный рынок. Это происходит и в силу внутренних причин — не везде заработали сертификационные лаборатории, и в силу внешних — Казахстан старается максимально отсрочить открытие своего рынка для киргизских товаров».
4 декабря 2016 года в Узбекистане состоялись досрочные президентские выборы. Впервые в истории независимой республики кампания проходила без Ислама Каримова, который скончался 2 сентября.
Сразу после оглашения результатов выборов Владимир Путин пригласил избранного главу Узбекистана Шавката Мирзиеева посетить Москву с официальным визитом. Встреча лидеров состоится в ближайшие два-три месяца, сообщили в Кремле, однако не уточнили, где именно. Не исключено, что первым в гости приедет Путин.
«Первый визит избранного руководителя любой страны рассматривается как обозначение главных приоритетов на международной арене. Еще на стадии президентской кампании высказывались разные мнения о том, куда новый глава Узбекистана отправится в первую очередь: в Россию, в Казахстан или в Белоруссию», — напоминает Притчин.
С другой стороны, указывает он, если российский президент посетит Душанбе и Бишкек, то логично было бы заехать и в Ташкент. «Если нет договоренности о приезде Мирзиеева в ближайшее время в Москву, — указывает эксперт. — Обстоятельный разговор двух лидеров предпочтительней, чем краткосрочный визит вежливости. Кроме того, основной упор в сотрудничестве Узбекистан делает на двусторонние отношения, и многое зависит от того, какой диалог выстроится у президентов».
Один из основных вопросов в повестке — военно-техническое сотрудничество. Ташкенту, как и Душанбе, необходимо эффективнее противостоять опасности, исходящей из соседнего Афганистана.
В ноябре 2016 года Россия и Узбекистан подписали договор о развитии военно-технического сотрудничества на следующий год. Кроме того, реализуется программа модернизации и переоснащения вооруженных сил Узбекистана современным российским вооружением и военной техникой до 2020 года.
С президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым Владимир Путин общается часто: за последний год лидеры шесть раз встречались и восемь раз созванивались. Назарбаев выступал посредником и в российско-турецких отношениях, и в российско-украинском конфликте. Некоторое время назад он приглашал Путина посетить Алма-Ату и побывать на открытии зимней Универсиады, которая проходит с 28 января по 8 февраля. На открытие спортивного праздника Путин уже не успел, но возможно, приедет на закрытие или чуть позже в феврале.
Визит Путина в Ашхабад, столицу пятой среднеазиатской республики — Туркмении, не планируется. Последняя встреча с президентом республики Гурбангулы Бердымухамедовым состоялась 1 ноября в Сочи. «Нас связывают вековые дружеские отношения, сегодня они органично пополняются нашими взаимоотношениями в двустороннем формате. Я хотел бы подчеркнуть, что Российская Федерация, великая Россия для Туркменистана всегда была, есть и будет стратегическим партнером, а мы этим очень дорожим», — отметил тогда Бердымухамедов.
При этом визит главы Туркмении практически не освещался в прессе. Владимир Путин последний раз был в Ашхабаде десять лет назад. Правда, несколько раз ездил в Туркмению Дмитрий Медведев, когда занимал пост главы государства.
Несмотря на сложную социально-экономическую ситуацию в республике, никакого движения Ашхабада в сторону Москвы не наблюдается. Туркмения не торопится восстанавливать свое членство в СНГ и не входит в объединение Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Любой межгосударственный договор Ашхабад аккуратно рассматривает на предмет ущерба собственному суверенитету.
До перехода на дистанционное обучение казалось, что цифровые технологии всегда присутствовали в нашей жизни, и что мы успели овладеть ими в совершенстве. Но когда дистанционное обучение перестало быть альтернативой и стало единственным вариантом, мы ощутили, что работать в сети несколько сложнее, утверждает директор школы «Покровский квартал» Михаил Митин в беседе с «Лентой.ру», которая решила обобщить первый опыт столичных учителей в преподавании онлайн.
Основные изменения
Изменился формат, усложнилась организация процесса, вместе с тем родители стали изнутри наблюдать за учебными занятиями, а иногда поневоле становиться их участниками, чего быть не должно. Это первое, на что обращает внимание Михаил Митин. Нагрузка во время «дистанционки» не должна увеличиться ни для ребенка, ни тем более, для родителей, уверен педагог.
«За качество учебного процесса отвечаем мы — педагоги, и для этого важно продумывать каждое наше действие, каждое задание и тщательно планировать каждый онлайн-урок. А еще важно слушать друг друга и воспринимать комментарии родителей не как критику или чрезмерные требования, а как конструктивную обратную связь, пусть иногда и эмоциональную», — говорит Михаил Митин.
А вот по мнению руководителя 5 класса школы №158 Ольги Хисматулиной, возможность дистанционного обучение воспринимается и ребятами и ею самой как новое приключение, игра. «Дети стали более расслабленными и одновременно активнее чем обычно, поскольку рядом родители. Они довольны, что дети не сидят без дела и на уроки «идут» с позитивным настроем и легкостью», — считает учитель.
Директор школы №158 Зоя Чернышева прежде всего считает нужным развеять некоторые домыслы, возникшие в связи с повсеместным внедрением дистанционного образования. Первый стереотип, по ее мнению, — на педагогов легла дополнительная нагрузка при подготовке к трансляциям. «Безусловно, условия труда изменились. Педагоги, конечно, с разной скоростью, но освоили и новые платформы, и новые возможности электронных образовательных сервисов. И говорить о том, что переход на дистанционное обучение — это тяжкий труд, по-моему, просто дискредитировать наших учителей», — уверена Зоя Чернышева.
Плюсы и минусы виртуальности
И все же учителя сталкиваются сейчас со сложностями. Судя по всему, основная трудность для многих педагогов — отсутствие реальной аудитории. Учителя отмечают, что непривычно работать без живой обратной связи и в пустом кабинете, иногда возникают технические трудности с использованием новых сервисов, а также времени на качественную подготовку к онлайн-занятию пока уходит больше, чем на подготовку к обычному уроку, считает Михаил Митин.
«Но вместе с тем коллеги с интересом включились в новый формат и с каждым днем совершенствуют свою работу в роли онлайн-преподавателей. Уверен, что и родители, и дети, и сами педагоги понимают, что для полноценного погружения в новую реальность требуется время. Главное, использовать это время конструктивно и всегда оставаться на связи», — говорит директор школы.
«Жаль, что не хватает времени на дискуссии и беседы с детьми. Зато в течение 20 минут трансляции лучше воспринимается информация, — отмечает Ольга Хисматулина. — Сложность для меня, пожалуй, только одна: не вижу все поднятые руки моих учеников во время урока».
В эти дни множество вопросов поступает от учеников и родителей по поводу организации учебного процесса, говорит директор школы №1540 Татьяна Хотылева. Но благодаря выработанному регламенту взаимодействия часть из этих вопросов была решена в самом начале. «Не всегда педагоги или ученики готовы морально выходить и работать в цифровой среде. Решаем через постоянное консультирование, создание позитивной атмосферы, снижаем тревожность. Постепенно все осваивают новые реалии, — говорит Татьяна Хотылева. — Возникают вопросы методического характера. Каким образом выстроить занятие в «дистанте»? Решаем через обсуждение учебных задач, оценку целесообразности различных онлайн-инструментов, подбора цифровых источников».
Особенности заданий
На дистанционном обучении нет смысла увеличивать объем домашних заданий и тем более суммировать их с заданиями для самопроверки, которые необходимо выполнить во время электронного обучения. Так считает Михаил Митин. По его мнению, лучше подготовить качественный комбинированный материал, в котором будут: теоретический блок, задание для самостоятельного выполнения и образец решения, особенно важный для начальной школы.
«Все задания должны быть подготовлены именно для ученика, чтобы они способствовали развитию его самостоятельности, а не повышению загруженности его родителей, — уверен Михаил Митин. — Вместо объемных текстовых заданий для самопроверки (особенно в начальной школе) можно записать 15-минутное видео с объяснением материала или прикрепить готовый видеоурок».
Так же думает Зоя Чернышева, опровергая попутно еще один стереотип — гаджеты вредят здоровью ребенка, а дистанционное обучение неэффективно. «Отличный способ снизить нагрузку на учеников — сделать комбинированный формат занятий в виде дистанционного и электронного обучения с использованием контента образовательных платформ, — говорит Зоя Чернышева. — Дистанционное обучение открывает много возможностей, ведь теперь и школьникам доступны развернутые конспекты уроков, записи трансляций, открыты все электронные ресурсы, а главное, каждый учитель и классный руководитель находится в постоянной связи с семьей и готов оперативно ответить на все вопросы».
Михаил Митин также отмечает, что у всех ребят дома разные условия для организации учебного процесса. «В Москве есть семьи, в которых трое, четверо и даже пятеро детей и всего один компьютер. Если дети из этих семей есть в классе, то для них можно придумать задание, не предполагающее использование компьютера», — говорит директор школы.
Технические детали
Очень важный вопрос, который возник с введением дистанционного образования, — технический. Необходимо было оборудовать каждое рабочее место педагога и понять, какие возможности у учеников в этом отношении, говорит директор школы №1540 Татьяна Хотылева. «В самом начале работы мы провели мониторинг, с помощью которого выявили потребности педагогов и учеников в оборудовании, — подчеркивает руководитель школы. — Еще один важный аспект: не все педагоги могут сразу освоить технику и все настройки. Этот вопрос мы решаем при помощи консультирования».
Не в каждой семье есть принтер, поэтому крайне важно отдавать предпочтение заданиям и тестам в электронном виде и желательно с автопроверкой, а не бумажным аналогам, обращает внимание Михаил Митин. «В случае технических сбоев всегда можно найти альтернативный вариант пересылки заданий обучающимся. Главное — не оставлять и ребенка, и родителей в неведении, — говорит Михаил Митин. — В этот период нужно чаще общаться с родителями, информировать их, подсказывать, инструктировать, отвечать на их вопросы. Для этого можно проводить небольшие еженедельные онлайн-встречи для родителей».
Зоя Чернышева подчеркивает, что совершенно неверно считать наличие у каждого члена семьи школьного возраста компьютера или ноутбука обязательным для обучения в дистанционном режиме. «Подключаться к трансляциям можно с любого современного гаджета (планшета, смартфона). А чтобы не мешать друг другу, лучше использовать обычные наушники», — убеждена она.
«Не верьте слухам и домыслам»
Есть еще несколько важных вещей, о которых следует знать родителям. Кружки и дополнительное образование закрылись, и поэтому нам нечем занять ребенка. «Это не так, — настаивает Зоя Чернышева. — Наши педагоги дополнительного образования и, кстати, специалисты социально-психолого-педагогической службы — учителя-логопеды, педагоги-психологи, учителя-дефектологи, социальные педагоги, — тоже ушли в онлайн и разработали очень интересные программы не только для детей, но и для их родителей».
В Чечне решили легализовать народную медицину. Власти намерены выдать официальные разрешения на работу травникам, знахарям и шаманам. Правда, одобрение республиканского Минздрава получат лишь те специалисты, у кого есть документы о медицинском образовании. По данным же Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) треть россиян верят в существование магов и колдуний. Почему даже люди с хорошим образованием сегодня все чаще предпочитают бороться с тяжелыми болезнями с помощью соды, медитации и знахарей и какие мифы возникли вокруг онкологии, обсуждали на XI Всероссийском съезде онкопсихологов. «Лента.ру» приводит выдержки из выступлений его участников.
— Хотел бы сфокусировать внимание на проблеме взаимоотношений медицины и магии. Эту комбинацию мы часто встречаем у пациентов с тяжелыми заболеваниями. Когда традиционная медицина, которую мы называем доказательной, помогает, то проблем, как правило, нет. Они наступают, когда научные методы исчерпаны или, как кажется пациенту, неэффективны. В этом случае почти наверняка люди начинают искать какие-то другие способы. Обычно на их пути встречаются доброхоты, которые говорят: «Я могу помочь, выпейте вот этой целебной водицы из моего домика в деревне, и вы справитесь со своим заболеванием, избавитесь от рака». Или: «У меня исцеляющие ладони, я прикоснусь — и все будет хорошо». Конечно, вы все знаете о таких случаях.
Итак, что мы имеем: научно доказанное лечение не всегда успешно. Естественно, это не вызывает положительных эмоций. А в психотерапии очень важным становится внутренняя собственная сила, мотивация на лечение. Отсутствие или наоборот присутствие этих составляющих — одна из причин, почему ничего не помогает, когда, казалось бы, нет причин для этого. Или отчего иногда случается спонтанное выздоровление. Никто никогда точно не знает, что произойдет — выздоровление или смерть. На эту тему проходит много конгрессов с участием врачей и психологов.
Традиционная медицина не может точно сказать, когда она поможет и поможет ли вообще. Целители уверены в своих силах, утверждают, что у них хоть и нет медицинского образования, но много внутренней чувствительности. Некоторые предлагают вещества, которые произведены из каких-то натуральных растений и «очень полезны». Знахари просят пациентов доверять только им и не доверять официальной медицине. Говорят, что медицинское лечение, химиотерапия — яд для вашего организма, это все разрушает здоровье.
И ведь действительно, после химиотерапии почти все пациенты сталкиваются с проблемами с кожей, весом, выпадают волосы. Поэтому я спрашиваю своих пациентов, нужна ли им какая-то дополнительная терапия. Среди моих клиентов была женщина 35 лет: двое детей, рак молочной железы. У нее произошел рецидив, то есть вылеченный было рак вернулся. Врачи ей сказали, что они делают многое, но ничего обещать не могут. И тогда она пошла к знахарю. Тот поводил над ней руками и сказал: я чувствую, что никакого рака нет.
У меня возникла внутренняя проблема: следует ли ее убеждать, что доверять следует только официальной медицине? С другой стороны, знахарь запросил небольшую сумму. К тому же она настолько поверила в слова этого лекаря, что у нее появилась мотивация, появился внутренний стержень, эмоционально она стала чувствовать себя лучше. И доказательное лечение она не бросала.
Традиционные врачи тоже часто давят на пациента: делайте только так, иначе вы окажетесь в опасности. Но если мы хотим, чтобы пациент работал совместно с доказательной медициной, мы должны в свое профессиональное поведение включить эмоциональный аспект.
Если пациент говорит, что отказывается от стандартного лечения, потому что никому не доверяет и хочет лечиться гомеопатией, святой водой, — я с ним разговариваю. Спрашиваю о цене сеанса у знахаря. Это важно, потому что огромная плата за лечение — ненормально. Интересуюсь, как разговаривает этот шаман с пациентом, отрицает ли он официальную медицину. Если ответ положительный, то советую к такому шаману больше не обращаться. Но не надо сразу же говорить пациенту, что его общение с шаманом ужасно. Нужно выяснить как можно больше нюансов.
Мы — психологи и психотерапевты, эксперты психики и всех процессов, происходящих в головном мозге, включая эмоции, рождение мысли. И мы используем различные методы, связанные с воображением, с гипнотерапией. Многие врачи, конечно, смеются над нашими методами. Но, опять же, могу рассказать случай из практики. Пациент с раком простаты, 70 лет, сам психиатр. Я предложил ему представить себе некую внутреннюю силу, которая может держать его рак под контролем. И спросил у него: каким животным мог бы быть этот ваш внутренний ресурс? Он сказал, что это белый медведь. Как-то во время сессии я у него спросил: «Как ты общаешься со своим медведем, знаешь ли, что ему нужно для того, чтобы держать рак под контролем?» Он сказал: «Ему нужна моя мотивация, желание жить». Я уверен, что люди помогающих профессий должны использовать все доступные им способы воздействия на пациента.
Анна Кан, медицинский психолог НМИЦ онкологии им Н.Н. Блохина:
— Я достаточно долго работала с пациентами с ВИЧ, среди них были и те, у кого онкология. И мы с докторами разработали для общения с этой группой пациентов модель поведения. Она, в принципе, годится для всех пациентов. Исходим из того, что пациент очень хочет помогать врачу. Медицина за человека борется, но и сам человек не может и не хочет бездействовать. Если мы категорически запретим нетрадиционную медицину, то человек, особенно тревожный, обязательно к ней обратится, только мы об этом никогда не узнаем.
Поэтому было решено предлагать пациентам безопасные альтернативы. Пусть это даже будет не очень полезно, зато безопасно. Допустим, отвар брусники лучше, чем настойка из мухоморов и прочее. Плюс к этому мы предлагаем пациентам прибегнуть к духовным практикам, которые могут стабилизировать психологическое состояние. И когда врач говорит: вот это лучше не стоит, а это хорошо бы попробовать, рекомендует, то у пациента совсем другое отношение. То есть он понимает, что мы не ставим полностью крест на «альтернативе» — с нами, если что, можно и посоветоваться…
Сергей Куренков, клинический психолог ГБУЗ МКНЦ им. А.С. Логинова:
— Когда я приехал первый раз в центр Блохина, первое, что меня поразило, — что все заборы вокруг клиники были обклеены предложениями магических услуг: лекарь Герасим из деревни такой-то все разведет руками и прочее. Я почти не утрирую. Я сначала удивился, а потом пришло понимание, почему этого так много. Имеется колоссальный спрос на чудо! Причем в рядах страждущих — не обязательно люди, разуверившиеся в эффективности оказываемой им помощи. Любому человеку хочется чуда, хочется пойти по линии наименьшего сопротивления: я несчастен, сделайте со мной что-то. При этом пациент исключает себя как субъекта системной терапии.
Я — психолог, я не хочу, чтобы в меня верили. Я не хочу быть в глазах пациента магом и чародеем. Я хочу, чтобы пациент поверил мне как профессионалу и стал со мной работать над результатом. А так — какая разница, в кого будет верить пациент? В шамана, в дедушку из далекого села или в меня, чей кабинет обвешан дипломами? Ведь человек не хочет брать на себя ответственность за собственное излечение, не хочет трудиться над этим, а ждет, что все само образуется. Ответственность самого пациента — это важно. Врач лишь помогает выздоравливать.
«Мы к таким принципиально не подходим»
Анна Кан, медицинский психолог НМИЦ онкологии им Н.Н. Блохина:
— Не буду рассказывать про яйца трихомонад, которыми лечатся иногда наши пациенты. Если кто не догадывается, яйца трихомонад, чтобы это помогло, надо выпить. Кто-то содой лечится. Но содой лечиться уже моветон, об этом все знают. На самом деле в СМИ не так уж много этой соды и трихомонад. Об этом люди узнают не из прессы или интернета. Часто приходят ко мне с маленькими книжечками затертыми, где все подробно расписано, как и что делать. Эти книжечки с рецептами примочек от пациента к пациенту кочуют. Но не об этом речь.
У пациентов — когнитивный диссонанс. Ко мне приходит человек и говорит: если сильные мира сего не могут справиться с раком, то что уж о других говорить? Вот у Жанны Фриске был рак, она в Америке лечилась, и что? И ничего. Я тогда спрашиваю у пациента: а вы знаете, какая именно опухоль была у Жанны Фриске? «Просто рак, — отвечает. — Как у всех». Тогда я вытаскиваю табличку с классификацией рака. Специально у докторов ради таких случаев раздобыла. Показываю пациенту эту табличку: «Вот смотрите, это классификация раков. Смотрите, сколько их бывает. Давайте ваш найдем. А вот эта опухоль была у Жанны Фриске». Как правило, человек очень удивляется. Потом сникает: «Жанна богатая была, и даже ей ничего не помогло. Значит, и мне традиционная медицина не поможет».
В категории знаменитых пациентов есть еще Стив Джобс, основатель Apple. Вот, говорю, он тоже богатый, но лечился с помощью народной медицины, альтернативными методами. Это его погубило. «Значит, мне вообще ничего не поможет?» — расстраивается пациент.
«А у вас-то все хорошо как раз, — говорю я. — Сами посмотрите свои медицинские выписки». Пациент: «Ой, и правда». Человек настолько фокусируется на мистических вещах, что даже не заглядывает в свое медицинское заключение, где сказано, что он в ремиссии.
Это очень страшная вещь. Люди очень редко делятся позитивными примерами излечения. Если это и происходит, то в закрытых пациентских группах. Официальные СМИ, популярные порталы в интернете очень мало об этом пишут. Говорят в основном о плохом, потому что плохое собирает больше электората, больше посещений сайта.
Пациентам с таким когнитивным диссонансом я обычно объясняю, как работает провокационная журналистика, и даю контакты пациентских сообществ, чтобы они сходили туда и послушали, что бывает и по-другому, бывает и хорошо.
Еще одна сторона негатива в прессе — это врачи и медсестры. Я уже продолжительное время работаю с ними по налаживанию пациентоориентированного подхода. Читаю лекции, провожу занятия. Меня расстраивает то, что происходит. У нас хирургический стационар, кризисная терапия, послеоперационные палаты, в основном за пациентом ухаживают медсестры. Они становятся для человека важной социальной опорой на время восстановления, помогают до операции и после. На одной из наших лекций мы обсуждали, что делать, если пациент находится в истерике, ругается. Я посоветовала подойти и начать с ним говорить. Но сестры сказали: «Мы к таким принципиально не подходим, мы с такими принципиально не общаемся. А вдруг у этого пациента диктофон спрятан, а вдруг он меня не так поймет, и это все будет использовано однажды против меня».
Получается, человек находится в эмоциональном раздрае, ему нужна социальная опора, а социальная опора говорит: спасибо, я прочитал, как вы нас потом шельмуете, и решил вам не помогать. Пропасть между врачами и пациентами растет. Бывает, что ко мне приходит пациент и говорит: мы уже все про ваших докторов прочитали, у них не заплатишь — ничего работать не будет.
Тогда я рассказываю им, кто идет в медицину. Говорю, что человек в белом халате достаточно тщеславен. Он любит, когда у него все получается. В помогающие профессии идут, чтобы быть причастными к богу. Это истероидный посыл, но хороший. Когда человек шел в медицину, ему не обещали огромных зарплат, но он все равно шел. Пациент немного приходит в себя.
Виктор Делеви, кандидат психологических наук, доцент РНИМУ им. Пирогова:
— У врачей катастрофически слабая психологическая подготовка. Из-за этого они проигрывают как профессионалы. Очень важно, чтобы врач понимал, что за пациент перед ним сидит, в каком он состоянии, почему ведет себя так, чего можно от него ждать в будущем. От психологического состояния пациента зависит и тактика лечения, это тоже важно. Я уже присутствую на третьем съезде онкопсихологов, мы об этом говорим постоянно. Но вынужден с грустью констатировать: ситуация ухудшается.
«В лечении мочой козла вы что-то можете понять»
Ольга Гольдман, руководитель службы помощи онкопациентам «Ясное утро»:
— Тему востребованности альтернативного лечения мы придумали исходя из своих собственных потребностей: на горячую линию службы поддержки онкопациентов поступает много звонков на эту тему. Говорить об этом нужно, это первый шаг. Пациента нужно мотивировать на дискуссию с врачом о тех альтернативных методах лечения, которыми он пользуется, чтобы победить болезнь. Диалог важен. Если его нет, то пациент уедет в деревню к знахарю, и вы его никогда не увидите.
В чем разница, например, между инсультом и раком? Инсульт уже случился, вас уже полечили, и прогнозы дальнейшие более-менее известны. А в раке вы никогда не знаете, чем все закончится. Неизвестность порождает запрос. Вы хотите контролировать свое лечение, но в медицине вы ничего не понимаете. Однако в лечении мочой козла вы что-то можете понять. То есть запрос на чудеса — это про контроль над ситуацией.
И маленькая реплика по поводу психосоматической природы возникновения рака. Это моя любимая тема. Очень часто психологи спрашивают у пациента: «У вас был стресс? Вы его не пережили. Ваша мама рано умерла? У вас травма. Поэтому вы заболели раком». Понятно, что человек хочет найти рациональное объяснение тому, почему он заболел. Он его ищет везде, где только можно. Роль специалистов и профессионалов заключается в том, чтобы помогать ему в этом, а не вводить в заблуждение.
Анна Кан, медицинский психолог НМИЦ онкологии им Н.Н. Блохина:
— Иногда доктора и психологи говорят: стресс вообще не влияет на ваше состояние, он не может его ухудшать или улучшать. Когда меня спрашивают пациенты, влияет ли стресс на физическое состояние, то я рисую нервную систему, как там все устроено. Наше настроение — это продукт психической деятельности. Если человек постоянно находится в депрессивном состоянии — нервная система в дисбалансе, состав нейромедиаторов в голове меняется, и это физиологический процесс. А нервная система ведь контролирует работу всех органов человека. То есть нельзя говорить о том, что стресс вообще никак не влияет на состояние и что он не может быть триггером болезни. Если расстройства нервной системы серьезные и долгие, невозможно это исключать. Я пациенту рассказываю, что его психологическое состояние очень важно для восстановления, для стабилизации.
Алина Хайн, заведующая отделением клинической психологии Центра Димы Рогачева, кандидат психологических наук:
— Мне не нравится слово «триггер» (имеется в виду то, что стресс может стать спусковым крючком развития рака — прим. «Ленты.ру»). Потому что триггер — это не про то, что психологический фактор в ряду других факторов может оказывать какое-то влияние на возникновение этой болезни. Триггер как спусковой механизм — гораздо более значимая штука. Когда мы разговариваем на таком языке с пациентами, мы как будто бы даем им понять, что у них в руках есть какой-то способ, механизм, переключатель. И как будто бы даем ощущение, что возвращаем им контроль. Но вместе с тем мы возвращаем им огромное чувство вины. То есть человек понимает, что, значит, он где-то переключил этот рычажок не в ту сторону.
В своей работе мы должны учитывать экзистенциальный пласт. То есть мы не можем работать с пациентами в жизнеугрожающих ситуациях, не беря то, что нам предлагает экзистенциальный подход. Но, с другой стороны, если мы напрямую начинаем этим пользоваться, то мы сами превращаемся в таких же магов. Только мы уже — психологи-целители. И мы начинаем говорить нашим пациентам «вы недостаточно зрелая» или «вы не простили свою маму»… Я работаю в детской клинике. Там такие вещи — еще ужаснее, потому что нашим родителям говорят, что они «недостаточно какие-то», поэтому и заболели их дети.
Почему российские школы лучшие в мире, как изменятся выпускные экзамены и почему нужно поднимать престиж преподавателей — обо всем этом министр образования России Ольга Васильева рассказала на встрече с предпринимателями в Торгово-промышленной палате. «Лента.ру» записала основные тезисы ее выступления.
О качестве образования и консерватизме
Мы подходим к тому, чтобы поднять наше образование на достойный уровень, на котором оно всегда было, есть и будет. Российское, имперское, советское образование всегда славилось своим качеством. В этом меня нельзя переубедить. Оппоненты заявляют, что сегодня в Европе одно из лучших образований предоставляет Финляндия. Но мало кто знает, что в 1809 году, войдя в состав Российской империи, финны полностью переняли содержание и методику нашего образования. После 1917 года методика у них осталось, однако наполнилась новым содержанием.
Меня упрекают в консерватизме. Но образование должно опираться на весь имеющийся опыт. Для формирования инженеров, банкиров, промышленников нужна основа — ее дадут литература, история, языки. А потом на это уже наращивается все остальное. Без гуманитарной составляющей воспитать хорошего инженера невозможно. Человеку, который не знает своих корней, своих основ, трудно работать.
О воспитании и личном примере
Если говорить об истории педагогики, кроме обучения всегда в наших школах стояла на первом месте воспитательная функция. Как маленький человек встретит взрослую жизнь, к чему он будет готов, что у него будет в сердце, в голове — так он и пойдет по жизни. Это основополагающий момент.
У нас с малых лет начинается антикоррупционное образование. Ни в детсаду, ни в школе нет ни одного педагога, который бы сказал ребенку: «Возьми чужое». Образцы нашей литературы тоже говорят о нравственности. Но маленькому человеку важно, что если мы сказали «черное» — это на самом деле должно быть черным. А если ребенок видит другое в реальной жизни — толку не будет. Нужно подавать пример. Если сказали «нельзя» — значит, и сами не должны так поступать.
О престиже преподавателей
Наша основная задача — вернуть высочайшую социальную роль учителя, его значимость. Если мы меняем содержание образования, то мы прежде всего должны помочь учителю профессиональной подготовкой, должны освободить его от огромного количества бумаг, которые дублируют всевозможные сайты. Что касается последнего — об этом уже разговор был, регионам даны поручения. Дело за малым: проверить, как они выполняются.
Упал престиж профессии не только школьного учителя, но и профессора вуза. Я с этим столкнулась лично. Была на встрече историков, которым слегка за 30. Они задавали вопросы. Один кандидат наук спросил: «Ольга Юрьевна, почему профессор, пусть даже известный, который входит в аудиторию к студентам два раза в месяц, получает как преподаватель, работающий ежедневно?» — «Но ведь это профессор, которого знает весь мир, — отвечаю я. — Он посвятил свою жизнь служению науке». Молодой ученый продолжает: «А зачем нам лишние деньги тратить? Можно было бы сэкономить. Материал в книгах есть, студенты могут и в интернете все найти». В последнее время очень часто можно услышать разговоры о старых преподавателях: «Их лекции давно устарели. Я все и так могу прочитать». Может, и прочитаешь. Но ведь ту школу поколений, которую несет в себе этот ученый, то, что он дает вместе со своим жизненным опытом, больше нигде невозможно получить. Я тогда ответила молодому коллеге: «Этого не будет никогда, потому что от личности зависит все».
О том, чему учить
Первая проблема школ — это наши ФГОС (федеральные государственные образовательные стандарты — прим. «Ленты.ру»). Они сегодня затрагивают учеников с первого по шестой класс, однако слабы по содержанию. То есть мы не знаем, что в конце каждого класса должен знать и уметь ребенок по каждому из предметов. Поэтому первая задача, которая стоит сегодня перед Минобрнауки и которая сейчас осуществляется, — наполнить стандарты.
Есть и другая проблема — учебники. В федеральном перечне их сегодня 1276. Можно перейти из школы в школу, сесть за парту в седьмом классе и не понять ничего, потому что школьные программы часто не похожи друг на друга. Поэтому перечни учебников должны строиться исходя из концепции предмета. Они должны быть подготовлены по всем школьным дисциплинам до конца 2017 года.
Об умении говорить
Сегодня в экзамене для девятиклассников по русскому языку (ГИА — прим. «Ленты.ру») единственное новшество, которое мы вводим, — устная часть. Я считаю, что страхи, что из-за этого у ребенка или учителя увеличится нагрузка, совершенно напрасны. Мы сегодня констатируем: наши дети очень мало говорят. Чаще всего урок проходит в форме монолога преподавателя. Дети у нас замечательные, но нужно развивать функциональное чтение через понимание. Ребенок читает параграф, а затем тезисно пересказывает, о чем он. Сейчас они не могут этого делать, потому что прививать это умение надо еще с детского сада. Вспомните, как раньше с малышами разбирали литературное произведение: они его читали, слушали, пересказывали. А сейчас и в школах не говорят, и в институтах. Оправдывают тем, что диалоги и монологи для современного человека неактуальны — сейчас ведь интернет. Но это не так. Чтение — это развитие интеллекта и дальнейшей деятельности. Ничего невозможно, если ты не работаешь над собой.
О натаскивании на ЕГЭ
В этом году у нас тестовая часть экзамена осталась только в иностранном языке. Из новшеств — правда, это скорее можно назвать возвращением к старому — проверочные работы у выпускников. Они будут идти в течение недели по тем предметам, по которым не сдается ЕГЭ. Для меня важно вернуться к тому времени, кода каждый школьный предмет был любимым, каждый был важен. Натаскивание на ЕГЭ надо исключить. Если последние три года школы мы посвятим тренировкам детей на ЕГЭ в ущерб всему остальному — получим достаточно урезанный результат. Президент Владимир Путин поставил задачу: в нашей стране каждый ребенок должен иметь базовый курс знаний по всем предметам. А уже потом углублять эти знания в тех областях, где он достигает результатов, — будь то инженерные науки, гуманитарные или естественно-научная деятельность.
О школьных зданиях
Сегодня у нас в стране 42 тысячи школ, из них 26 тысяч — сельские. Большая часть школьных зданий построена 40-50 лет назад. И есть большая проблема по наполнению школ. Больше 23 тысяч детей обучаются у нас в третью смену. Больше всего — в Чеченской Республике и Дагестане. И очень мало — 700 человек — в Сибири. С одной стороны, это хорошо — говорит о том, что детей становится больше. Но в XXI веке третья смена выглядит странно. Эту проблему решаем. В 2017 году на строительство школ из федерального бюджета выделено 25 миллиардов рублей.
О доступности высшего образования
В системе высшего образования сегодня три ключевые проблемы: доступность, практичность и качество. Что касается доступности — в этом году будет беспрецедентное количество бюджетных мест. На каждые 100 выпускников 11 классов приходится 57 мест. Из них 46 процентов отдано инженерным специальностям. Мы на девять процентов подняли набор в педвузах и на восемь процентов — в медицинских. Нам необходимы врачи в сельской местности. И тут важен момент, по которому очень хочу, чтобы меня услышали: взаимодействие с бизнесом. С этого года мы запускаем целевой прием студентов во всех вузах по трехстороннему договору между студентом, вузом и предприятием или муниципальным учреждением. Учреждение, направляющее студента, должно поддерживать его социально: платить повышенную стипендию, решать проблемы с жильем. А затем выпускник должен не менее трех лет отработать на этом предприятии. Это не прямое возвращение обязательного распределения — это целевой набор, который был и в советское время. Просто сейчас будем более активно его использовать.
Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Бутырской тюрьме
Фото: Сергей Пятаков / РИА Новости
В Бутырской тюрьме завершилась многолетняя реставрация православного Покровского храма, построенного знаменитым архитектором Матвеем Казаковым в конце XVIII века. Еще десять лет назад церковь находилась в ужасном состоянии и мало чем отличалась от окружающих ее тюремных блоков, одним из которых она и была в советские годы. Храм восстановили на средства частного лица, бизнесмена Алексея Шмидта. В беседе с «Лентой.ру» он рассказал о своем выборе, о вере, о внутренних переменах, которые происходят с людьми в неволе, и о том, что испытывает человек, покидая Бутырский тюремный замок.
Pro memoria
«Лента.ру»: Почему вы решили заняться восстановлением храма в Бутырке? Согласитесь, весьма специфическое место.
Шмидт: Все началось на дне рождения известного актера Эммануила Виторгана, куда был приглашен начальник этой тюрьмы Сергей Вениаминович Телятников. Мы с ним там познакомились. Я не знал, кто он по должности. Сидели за одним столом, общались. Это был 2013 год.
Разговорились, и он пригласил меня на экскурсию в Бутырскую тюрьму. Я был удивлен, насколько это интеллигентный человек, крайне начитанный, очень много знающий о тюремной системе, и не только российской, но и мировой, потому что много общается с зарубежными коллегами.
Во время экскурсии Телятников привел меня в храм, который тогда находился в ужасном состоянии, и сказал, что у него есть мечта его восстановить. Эту церковь 250 лет назад знаменитый архитектор Матвей Казаков построил вслед за возведением самого Бутырского тюремного замка.
Потом он мне показал старые записи о том, сколько людей в 1930-е годы, во время Большого террора, прошли через Бутырку, скольких увезли на Бутовский полигон. И я тогда сказал, что постараюсь помочь. Не с целью замолить мои или чьи-то еще грехи, но в память об этих безвинно погибших людях. Я поделился этой идеей со своим другом Давидом Якобашвили (бизнесмен, сооснователь компании «Вимм-Билль-Данн» — прим. «Ленты.ру»), и он ее поддержал и активно участвовал на всех этапах.
Репрессии 1930-х коснулись вашей семьи?
Моей не коснулись, но очень серьезно повлияли на семьи моих знакомых, моих друзей. Это трагедия, страшное преступление, жертвой которого стала элита страны — люди, воспитанные еще в кадетских корпусах, имевшие четкое представление о чести и достоинстве. Множество талантливых людей, передовых специалистов сгноили в тюрьмах и лагерях. Не только интеллигенцию, но и опытных военных, да и простых людей, крепко стоявших на земле, хранивших веру отцов.
Двадцать лет назад говорили, что данные о жертвах террора занижены, теперь же все чаще твердят обратное. Те, кто славит Сталина как выдающегося государственного деятеля, утверждают, что рассказы о ГУЛАГе — это мифы. Что вы думаете об этом?
Думаю, что цифры по жертвам репрессий занижены. Террор был куда масштабнее, чем мы себе представляем. Тех, кто сегодня превозносит Сталина, я считаю крайне недалекими людьми. Происходило уничтожение собственного народа, и относиться к этому следует именно таким образом, без попытки что-то приукрасить и кого-то обелить задним числом.
Однако тюремный храм — это не мемориал, им будут пользоваться нынешние арестанты, а не жертвы террора и их родственники.
Отчасти я руководствовался желанием помочь каждому человеку, попавшему в тюрьму. Он не может выйти, ему часто не у кого просить помощи. Даже те, кто не верил в Бога на воле, пытаются найти его в заключении. Теперь у них есть еще и возможность прийти на службу. Многим посещение храма очень помогает.
Чем именно?
Происходили порой какие-то события, которые вполне можно считать чудесными. Несколько человек из хозотряда (хозяйственными работами в СИЗО занимаются осужденные, отбывающие наказание на территории тюрьмы — прим. «Ленты.ру»), посещавшие службы и помогавшие при строительстве, стали превращаться из маргиналов в нормальных людей, а потом получили условно-досрочное освобождение, хоть и не просили об этом. Парень один ни во что не верил и был по-своему сдвинутым, но стал ходить в храм и со временем стал алтарником — помощником священника на службах, таким, знаете, набожным послушником. Все это мы видели во время реставрации. Видели, как результаты нашей работы воздействуют на людей — такое реальное перевоспитание или исправление человека.
Вы же взрослый, опытный человек. Вы и правда верите, что такие люди могут меняться, перевоспитываться?
Человек, конечно же, может измениться. Это происходит либо одномоментно, либо очень долго. Он к этому идет, сталкиваясь с какими-то знаками, совпадениями, подводящими его к определенным мыслям и решениям. Другое дело, что многие люди не хотят меняться. Для внутренних перемен нужно перебороть эгоизм, нужна сила воли. На это в реальности оказываются способны единицы.
Святые ГУЛАГа
У вас было представление о том, как должен выглядеть обновленный храм?
Была задумка сделать церковь просторной, светлой, и она удалась — благодаря окрашенным в белый цвет стенам, куполу, столь же светлому иконостасу. Чтобы людям там дышалось легко, как на свободе.
Однако большая часть работ невидима для глаз. К примеру, керамогранитные полы с подогревом и автономным отоплением. В любое время года в храме поддерживается необходимая температура, чтобы сохранить росписи и чтобы внутри было уютно.
У вас прежде был опыт реконструкции таких объектов?
Работал одно время на Крайнем Севере, занимался жилищным строительством. Много читал об этом. Опыта реставрации или реконструкции не было. Но в итоге проект получился успешным и в плане качества, и экономически. Никто не верит, сколько было на эту работу потрачено, потому что вышла очень небольшая сумма — около 16,5 миллиона рублей, включая затраты на иконостас и роспись.
Недорого, если учесть размеры храма.
Во-первых, никто не украл ни одного рубля. Это по определению было невозможно. Руководил работой мой друг, директор компании Филипп Моносов, который затем был награжден грамотой от Русской православной церкви.
Во-вторых, мы очень внимательно подошли к выбору художников, проводили собеседования, искали тех, кто душой болеет за свое дело, а не только ищет прибыли. И эти люди, которых я подобрал сам, потом действительно работали от души. А мы, в свою очередь, им исправно платили. Через художников нашли и мастеров, изготовивших иконостас. У нас были некоторые чертежи, поэтому иконостас выполнен в стиле, характерном для конца XVIII века — того времени, когда был построен храм. Немножко по размерам, правда, получился больше, чем думали, но это ничего не испортило: иконостас выглядит очень легким, при том что изготовлен из массива дерева. Там все всерьез и надолго.
Роспись получилась шикарная, сюжеты уникальные: о жизни святых в лагерях ГУЛАГа. Люди работали над росписью день и ночь в течение восьми месяцев. Но куда больше времени ушло на подготовку стен: где-то снимали более позднюю штукатурку, а в некоторых местах был уже голый кирпич.
Статус закрытой территории как-то осложнял работу?
Действительно, Бутырская тюрьма — это объект с особым режимом. Туда не так просто пройти, привезти стройматериалы и так далее. Но начальник СИЗО лично занимался этими административными вопросами. Также нас поддерживало московское и федеральное руководство службы исполнения наказаний.
А как относились к вашей работе криминальные авторитеты?
Сказали, что я делаю очень большое и благое дело. Спрашивали, нужна ли помощь. Но я отвечал, что нет.
Я вложил в этот храм свою душу — так же, как и начальник СИЗО. Думаю, люди, находящиеся в тюрьме, это поняли. Ведь ни до, ни после нас никто бы этот храм для них не отремонтировал. А сейчас работы выполнены качественно. Я надеюсь, на века.
Разделяете ли вы мнение, что четверть, треть или даже половина людей в Бутырке содержится безвинно?
Вряд ли там находятся совсем невиновные, но есть те, кому неправильно назначили меру пресечения до суда. Они могли бы оставаться под подпиской о невыезде или под домашним арестом. Таких около 20 процентов постояльцев изолятора. Государству и налогоплательщикам не пришлось бы их содержать.
Адвокаты часто жалуются, что их клиентов заключают под стражу за экономические преступления, хотя, по мнению законотворцев, этого делать не следует.
Я вообще считаю, что есть мошенничество — когда преступники обманывают людей, чтобы забрать последнее, и есть разборки между крупными компаниями — когда вопросы должны решаться в гражданско-правовом поле, в арбитраже.
Хребет государства
Как вы относитесь к Русской православной церкви?
Я считаю, что без нее России уже давно не было бы. Это хребет нашего государства. Те негативные частные случаи, которые периодически описывает пресса, я просто не беру в голову. Везде бывают перегибы, и церковь не может быть исключением.
Я лично знаком с митрополитом Иларионом. Это очень интересный, умнейший, талантливый человек: пишет музыку, дирижирует.
Существует теософская идея о том, что все религии говорят об одном и том же. Вы согласны с этим?
Да, я приверженец идеи о том, что все религии вышли из одной. Различия, которые отделяют нас от католиков, мусульман, иудеев и буддистов, весьма незначительны и в будущем будут сглажены. Но это произойдет не раньше того времени, когда все люди начнут говорить на одном языке.
И все же вы занимаетесь восстановлением именно православного храма.
Другого в Бутырке просто нет. Но мы также обустраиваем молельную комнату для мусульман и синагогу. Все в согласии с требованиями исламского духовенства и раввинов. Сейчас также ведем переговоры с буддистами, хотим и им обустроить специальное помещение. Там сидят люди, исповедующие все традиционные для России религии, и у всех должна быть возможность для духовного роста.
Однако говорить о том, что мы все в душе политеисты, наверное, не стоит. Мы, православные, идем своим путем. Мама у всех одна, папа у всех один, и своих родителей люди не меняют — даже те, кто с ними не в ладу. Слишком много явных и скрытых нитей соединяют родных людей. Так же и с религией.
Вы воцерковленный человек, соблюдаете посты?
Не пощусь, то есть считаю, что поститься надо душой и в каких-то поступках. А что касается пищи — многие не понимают, что пост был придуман для того, чтобы помочь пережить голодные периоды года, когда из припасов, кроме картошки и капусты квашеной, ничего не остается.
Конечно, определенные ограничения в питании полезны для здоровья, но их можно придерживаться в любое время. И еще я против фанатизма в вере — то есть неосознанности в словах и поступках, когда люди кричат на улицах или выставках, что они за то или против этого. К религии это никакого отношения не имеет.
Вас крестили в детстве?
Нет, я принял крещение уже в зрелом возрасте, во Франции. Таинство проводил православный епископ Каннский Варнава. К этому моменту я понимал, что это моя религия.
От тюрьмы и от сумы…
Почему вы просто не передали деньги в один из фондов, которые вместе с РПЦ занимаются восстановлением храмов?
Я вообще считаю, что не надо помогать каким-то фондам. В окружении любого из нас, если постараться, можно найти людей, нуждающихся в нашей поддержке и помощи. Лучше я буду помогать этим людям. Помощи от фондов, даже самых крупных, не так уже много. И всегда есть люди, обиженные на них: почему вы тому-то человеку не помогли, и так далее. Нужно стремиться к адресной помощи. И в случае с Бутырским храмом мы не создавали никаких дополнительных организаций. Собрали деньги со своих зарплат, премий, каких-то сбережений.
Покажут ли восстановленный Бутырский храм патриарху?
Да, наверное, осенью. Духовник патриарха отец Илий меня знает, и знает, что я занимался храмом. Так что, я думаю, и ему, и главе нашей церкви будет интересно посетить это место.
А вообще из десяти человек, которых я приглашаю туда на экскурсию, обычно соглашается только один. Объяснение простое: это негатив, я туда не хочу. Я говорю им: есть тюрьма — место, где ты не хочешь оказаться, но когда ты ее увидишь — то поймешь, чего именно хочешь избежать, и избавишься от лишних страхов.
К тому же, так сказать, по закону физики, приходя со своим маленьким негативом в тюрьму, вы избавляетесь от него: большой негатив Бутырки поглощает собой все остальное.
В подтверждение этого мне неоднократно говорили о невероятном ощущении радости жизни, возникающем при выходе из Бутырки на улицу: уже и дождь не дождь, и работа по-другому идет.
Можете применить к этому выражение «от тюрьмы и от сумы не зарекайся»?
Конечно. За то время, пока я занимался храмом, в Бутырку попали несколько человек, которых я знаю лично.
Одно время высказывались идеи реконструкции Бутырского замка с перепрофилированием его под иные цели. Вам было бы интересно этим заняться?
Не думаю, что это хорошая идея. Как ни отбеливай стены Бутырки, она никогда не станет развлекательным центром или домом отдыха. В лучшем случае она останется историческим памятником.