Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Дашу спасет срочная операция на позвоночнике. Ей нужна ваша помощь!
Двойняшки Даша и Ира Пацевы из Москвы — лучшие ученицы в классе и гордость школы. При этом они совсем разные — никто не спутает. Ира — бойкая и активная, занимается карате. Даша — тихая и стеснительная, передвигается в инвалидном кресле. У нее синдром Арнольда — Киари: нижняя часть тела полностью парализована. Даша уже перенесла множество операций на позвоночнике и бедрах. А теперь главной ее проблемой стал сколиоз: позвоночник девочки изогнулся дугой, деформированная грудная клетка не дает нормально дышать. Избавить Дашу от мучений может только операция. Но она очень дорогая, собрать нужную сумму семья с тремя детьми не в силах.
Первой из двойняшек на свет появилась Ира — и издала громкий и убедительный крик. Появлению второй девочки сопутствовала тишина. Иру отвезли в палату новорожденных в роддоме. А Дашу на реанимобиле — в районную больницу.
— Когда во время беременности врач, проводивший УЗИ, сказал, что у меня будут двойняшки, мы с мужем плакали от счастья, — вспоминает Оксана, мама Даши. — Мне давали послушать сердечки: сначала одно, потом другое. Врач сказал, что наши девочки абсолютно здоровы.
Будущей маме тогда было 20 лет. Вместе с мужем они ездили по магазинам и выбирали коляску для двойняшек.
— Я тогда даже представить не могла, что одной дочке понадобится совсем другая коляска — инвалидная. Перед родами Оксане сделали еще одно УЗИ. На спине одной из девочек врач отчетливо увидел вздутие.
— У одного ребенка серьезная патология — грыжа спинного мозга, — сказал врач. — Будем спасать здоровую девочку, а дальше — как получится.
После родов Оксана держалась только на успокоительных. На вторые сутки крошечной Даше провели иссечение грыжи, а Иру обследовали, чтобы исключить аналогичную патологию.
Через две недели Дашу перевели из реанимации в отделение патологии новорожденных, еще три недели выхаживали, а затем выписали домой под наблюдение невролога и педиатра. Оксану предупредили, что девочка не будет ходить, сидеть, а может, и вообще станет «овощем», — если, конечно, выживет, заключил врач.
— Надо было спросить у этого врача, какой овощ он имел в виду? — сейчас шутит Даша. — Кабачок? Тыкву? Огурец? Я лично люблю помидоры, которые у бабушки на огороде растут.
У Даши хорошее чувство юмора, и в интеллектуальном отношении она даже опережает многих сверстников. Это большая заслуга Оксаны, которая боролась за Дашу изо всех сил. Одиннадцать лет назад, когда Даша родилась, единственной рекомендацией врачей было запрещение реабилитационных процедур: они опасались скопления жидкости в головном мозге и назначили девочке сильные препараты, которые тормозили ее развитие.
— Четыре месяца Даша лежала неподвижно и смотрела в одну точку, — вспоминает Оксана. — В это время Ира вовсю играла с погремушками, вертелась, как юла, сидела и пыталась ползать.
Оксана показала Дашу неврологу в детской психоневрологической больнице. Девочке провели еще одно обследование и сказали, что гидроцефалия ей не грозит.
— То, что вы заложите в ребенка за первый год, — с тем и будете работать дальше, — сказала доктор.
Она отменила таблетки и разрешила реабилитацию — массаж, физиотерапию, упражнения. Уже через месяц Дашу было не узнать. Девочка стала реагировать на окружающих и, глядя на сестренку, старалась ей подражать: хватать игрушки, подтягиваться, удерживать голову, переворачиваться.
В три года Даше провели этапные операции на тазобедренных суставах и зафиксировали бедра в правильном положении. Девочка научилась стоять! В специальном корсете, который поддерживал спину, и ортопедических ботиночках Даша могла продержаться на ногах целых полчаса. Для нее это было настоящим счастьем и надеждой.
— Был такой период, когда еще чуть-чуть — и я бы научилась ходить, — уверена Даша. — А потом ноги стали ломаться, мне их все время гипсовали. И запретили даже стоять. После четырех переломов я села в инвалидное кресло и больше не вставала.
В пять лет у Даши выявили фиксацию спинного мозга и провели еще одну операцию. Общее состояние девочки улучшилось, но ноги оставались неподвижными, чувствительность не появилась. Мышцы спины у Даши ослабли, произошел перекос таза, линии плеч, появилась боль в спине. Девочка носила корсет, который облегчал боль и помогал удерживать спину в правильном положении, но позвоночник искривлялся все сильнее. В марте этого года у Даши диагностировали нейромышечный сколиоз уже самой тяжелой степени.
На консультации в московском Национальном медицинском исследовательском центре (НМИЦ) травматологии и ортопедии имени Н.Н. Приорова доктор сказал, что Даше поможет операция, в ходе которой хирурги выправят позвоночник и зафиксируют его металлоконструкцией. Но такие операции стоят больше миллиона рублей и средствами ОМС не покрываются, а госквоты пришлось бы ждать около двух лет. У девочки уже почти не осталось сил терпеть боль в спине.
Этой осенью Даша, которая четыре года была на домашнем обучении, впервые пошла в школу вместе с сестрой. На улице незнакомая девочка, указав на Дашу, громко спросила у своей мамы, почему такая большая девочка сидит в коляске, и эта мама так же громко ответила: «Она инвалидка».
С тех пор Даша на улице не смотрит на прохожих. Она сидит в коляске, опустив голову, будто разглядывает свои неподвижные ножки в красных ботинках. Но девочка не теряет надежды на операцию, которая поможет ей выпрямить спину, избавит от боли и позволит наконец свободно дышать.
Заведующий отделением патологии позвоночника НМИЦ травматологии и ортопедии имени Н.Н. Приорова Сергей Колесов (Москва):
«У Даши нейромышечный грудопоясничный сколиоз 4-й степени. С течением времени деформация позвоночника и грудной клетки будет усиливаться, есть риск повреждения спинного мозга и развития сердечно-легочной недостаточности. Девочке необходимо хирургическое лечение — коррекция и фиксация грудопоясничного отдела позвоночника специальной металлоконструкцией. Операция позволит избежать тяжелых осложнений, предотвратить прогрессирование деформации, снять болевой синдром. После периода адаптации качество жизни Даши значительно улучшится».
Стоимость операции — 1 242 405 рублей. 193 447 рублей собрали читатели rusfond.ru
Не хватает 1 048 958 рублей
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Даше Пацевой, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.
Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года для помощи авторам отчаянных писем в «Ъ». Проверив письма, мы размещаем их в «Ъ», на сайтах rusfond.ru, kommersant.ru, «Лента.ру», в эфире Первого канала и на радио «Коммерсантъ FM», в социальных сетях, а также в 172 печатных, телевизионных и интернет-СМИ. Возможны переводы с банковских карт, электронной наличностью и СМС-сообщением, в том числе из-за рубежа (подробности на rusfond.ru). Мы просто помогаем вам помогать.
Всего собрано свыше 13,956 миллиарда рублей. В 2019 году (на 12 декабря) собран 1 331 331 391 рубль, помощь получили 1795 детей.
Русфонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник» за 2000 год, входит в реестр НКО — исполнителей общественно полезных услуг. В 2019 году Русфонд выиграл президентский грант на проект «Совпадение. Экспедиция доноров костного мозга», а его Национальный РДКМ — президентский грант на проект «Академия донорства костного мозга» и грант мэра Москвы на проект «Спаси жизнь — стань донором костного мозга». Президент Русфонда Лев Амбиндер — лауреат Государственной премии РФ.
Дополнительная информация о Русфонде и отчет о пожертвованиях Русфонда.
Адрес фонда: 125315, Москва, а/я 110; rusfond.ru; e-mail: rusfond@rusfond.ru Приложения для iPhone и Android — rusfond.ru/app Телефон: 8-800-250-75-25 (звонок по России бесплатный), 8 (495) 926-35-63 с 10:00 до 20:00
Почти 800 лет назад в ужасе от надвигающейся беды — татаро-монгольского нашествия — семья князя Московского Владимира Юрьевича спасала семейные драгоценности, закопав их недалеко от нынешних Спасских ворот в надежде вернуться. Но вернуться было уже некому. Почти 100 лет назад в ужасе от грядущей беды — уничтожения Вознесенского и Чудова монастырей — музейные работники спасали мощи святых. И нашлись те, кто за ними вернулся. История, казалось бы, навеки похороненная под землей, оживает в Кремле. И даже позволяет заглянуть в себя через «окна». «Лента.ру» продолжает серию материалов о раскопках в самом сердце Москвы. На этот раз речь пойдет об уникальном археологическом проекте и новом экскурсионном маршруте.
Снести нельзя построить
Осенью 2015-го в Кремле началась большая ломка — разбирали массивный 14-й корпус. Здание постигла участь снесенных ради него Чудова и Вознесенских монастырей, а также Малого Николаевского дворца. Корпус возвели в 1934 году на месте разрушенных в 1929-м древних обителей. Тогда, в начале XX века, территория Кремля выглядела совсем по-другому.
Пока на месте снесенного корпуса разбили сквер. Вскоре под ним создадут музей археологии. Рядом, на Ивановской площади, уже открыли «археологические окна», через которые можно взглянуть на остатки Чудова монастыря и Малого Николаевского дворца. Все, что сейчас происходит в Кремле, можно назвать экспериментом, ведь изначально таких планов и не было.
Демонтаж 14-го корпуса открыл уникальную и неожиданную перспективу для исследований, которые проводятся Институтом археологии РАН. Ученые заложили несколько шурфов и раскопов для того, чтобы найти фундаменты монастырей. И обнаружили так много всего, что закапывать обратно находки было бы неразумно. После того как в мае 2016 года Владимир Путин осмотрел сквер и пообщался с археологами, было решено создавать музейный комплекс и дополнительный туристический маршрут — с отдельным входным билетом.
Заглянуть в окна
Сегодня на Ивановской площади Кремля золотые купола можно рассматривать под ногами — они отражаются в стеклах, которыми накрыты два археологических раскопа. Стекло толстое, но никто не решается наступить на него. «Смелее, оно не разобьется», — подбадривают экскурсоводы. И действительно, наступаешь, а под ногами открывается белокаменная кладка. Но спуститься вниз и потрогать руками уже невозможно. Прикоснуться к таким же древним камням можно будет чуть позже, в подклете Благовещенского собора Кремля.
Как подробно рассказывала «Лента.ру», в шурфе на месте Малого Николаевского дворца раскрыто одно из подвальных помещений и фрагмент цоколя. Во втором шурфе виден участок трапезной Чудова монастыря и Церкви Алексия Митрополита.
И это не просто часть снесенных большевиками построек. Это многовековая история, связанная с Дмитрием Донским, патриархом Гермогеном, Лжедмитрием, Наполеоном, императором Николаем и Александром Пушкиным.
Да и о простых людях тут сохранилась память. Например, прикладка к фундаменту трапезной 1680-х годов в значительной части сложена из белокаменных надгробий более раннего времени — то есть строительным материалом вступали памятные плиты ближайшего некрополя. Одно из надгробий стояло над могилой умершего в 1629 году Павла Родионовича, «слуги Чудова монастыря», занимавшегося управлением монастырским хозяйством и имуществом. Другая плита отмечала погребение схимника Серапиона. Имя еще одного погребенного относится к знатному дворянскому роду Вельяминовых. Постояли эти плиты над могилами, да и стали основой для церковного комплекса.
Два «окна», к слову, созданных по уникальной для России технике, станут частью подземного музея археологии Кремля. Все эти точки объединят в одну экскурсию. В конце января новый туристический маршрут «Археологические окна Кремля», над которым работали Институт археологии РАН, министерство культуры и музей-заповедник «Московский Кремль», уже был представлен.
Обнаружить клад
«А татарове поидоша к Москве, и пришед взяша Москву, и воеводу их убиша Филипа Нянка, а великого князя Юрьева сына князя Володимера руками яша, а люди вся избиша от старость и до младенец, а иных в плен поведоша, и много имениа вземши отьидоша». Лаврентьевская летопись, 1377
За последние 200 лет в Кремле были найдены десятки кладов различных исторических эпох. В 1960-е в подвальном помещении Патриаршего дворца археологи обнаружили неглубокую ямку-тайник. В ней оказались два изумительной работы каменных креста-тельника XIII века.
А в Успенском соборе в то же время в шурфе у его юго-восточной стены был обнаружен небольшой клад, состоящий из четырех серебряных височных колец вместе с обрывком женского головного убора. Все эти находки являются прямым отголоском кровавых событий зимы 1238 года — осады и взятия Москвы монголо-татарскими войсками. Видимо, одна из женщин в последний момент заложила под плитку пола свои украшения. Надеялась вернуться.
В 1988 году в ста метрах от Спасских ворот был найден гораздо более крупный клад того же времени. Примечательно, что прикопали его неглубоко — земля была промерзлая. Но за прошедшие века культурный слой нарос, и кусочки истлевшего сундука были найдены на глубине пяти метров. Трудно представить, каким чудом клад сохранился на территории Кремля, да еще в том месте, где век за веком различные постройки из дерева и камня неоднократно сменяли друг друга.
Находка — три сотни почерневших от времени серебряных украшений (браслеты-наручи, перстни, височные кольца, застежки, круглые медальоны и бусы, золотой перстень с арабской вязью, украшения древних викингов) — относится к той же страшной зиме 1238 года. Судя по искусно сделанным украшениям, клад прятала семья московского князя. Также в напрасной надежде вернуться.
И сейчас рассмотреть украшения можно в подклете Благовещенского собора — это часть нового экскурсионного маршрута Кремля. После этой экспозиции посетителя проведут в другой собор — Архангельский, его южную пристройку.
Там находится часть ценностей, спасенных сотрудниками музея перед сносом монастырей в 1929 году. Они связаны с покровительницей Москвы благоверной княгиней Евфросинией, женой князя Московского Димитрия Ивановича (Донского). Погребения, перенесенные из усыпальницы снесенного Вознесенского монастыря, где хоронили женщин царского рода, также находятся сейчас в Архангельском соборе.
То есть по замыслу за один час посетитель рассмотрит остатки снесенных обителей, реликвии, спасенные из них, а также клад, найденный неподалеку. Заключительной точкой нового маршрута должен стать Археологический музей Кремля, который в соответствии с поручениями президента будет создаваться на базе обнаруженных остатков фундамента храма Чуда Михаила Архангела в подвальных помещениях 14-го корпуса. Затем посетители выйдут через Спасские ворота и окунутся в суету Китай-города.
О том, каким будет это новое музейное подземелье, — в следующих материалах «Ленты.ру».
Никита Медведев из Якутии — один из самых маленьких пациентов в Областной детской клинической больнице Екатеринбурга. Ему десять месяцев, шесть из которых он сражается с острым лейкозом — раком крови. После короткой ремиссии у мальчика возник рецидив. Теперь единственный шанс спасти ему жизнь — трансплантация костного мозга. Но чтобы дожить до операции, Никите необходимо дорогое противоопухолевое лекарство.
Весь мир Никиты — это больничная палата в екатеринбургской клинике. Где-то за окном бурлит предпраздничная жизнь: сверкают гирляндами елки и витрины магазинов, едут куда-то машины. Но Никита ничего об этом не знает. Двадцать четыре часа в сутки он лежит под капельницами, а медсестра каждое утро берет из его пальца кровь, чтобы проверить лейкоциты.
За последние полгода малыш принял столько химиопрепаратов и антибиотиков, что они уничтожили практически все здоровые бактерии, которые защищали его организм от инфекций. Рот Никиты стал похож на живую рану. Из-за сильного воспаления десен мальчик не мог есть. Из-за сильной боли не спал почти неделю. А на днях мама с удивлением обнаружила у сына первые зубы.
— Мы с Никитой уехали из дома еще в июне, когда ему было четыре месяца, — рассказывает Светлана. — С тех пор я приезжала домой только однажды, чтобы собрать документы для оформления сыну инвалидности. Полгода мы с врачами боремся за Никитину жизнь.
До болезни мальчик уверенно сидел в кроватке и пытался ползать. Молодые мамы жаловались Светлане на бессонные ночи, а ей даже и сказать на это было нечего — ребенок не болел, не капризничал и улыбался всем подряд. Не характер, а золото!
Все изменилось весной, когда в районной поликлинике Никите сделали плановую прививку. Через несколько дней температура у малыша подскочила до 39.
— После прививок такое часто бывает, — успокоил маму участковый врач. И посоветовал сбивать температуру нурофеном.
Когда у малыша на ногах стали появляться красные пятна с капелькой запекшейся крови по центру, педиатр предположил, что ребенка покусали комары, и лечение не назначил. А дальше появилась заложенность носа, кашель, снова поднялась температура…
Тогда Светлана обратилась за помощью в частную клинику. Там поставили диагноз «острый ринофарингит», выписали лекарства от кашля и капли для носа. Прошел почти месяц, но улучшений не было. Наоборот, малыш слабел с каждым днем.
— Ребенку надо сдать кровь, — предложила отоларинголог из местной поликлиники.
В тот же день Светлане позвонила заведующая и велела немедленно приехать вместе с сыном: «Я работаю тут двадцать лет, но такие анализы вижу впервые». В крови Никиты лейкоциты в разы превышали норму. Врачи заподозрили острый лейкоз и положили Никиту в стационар.
Через два дня на самолете санитарной авиации из города Нерюнгри мальчика и маму доставили в Республиканскую больницу №1 в Якутске. Малышу сделали пункцию костного мозга и взяли анализы крови. За время перелета количество лейкоцитов удвоилось. Диагноз подтвердился: острый младенческий лимфобластный лейкоз.
Первого июля Никите начали делать первый курс химиотерапии.
— Медсестра приходила каждый день и брала анализы, — рассказывает Светлана. — Показатели то улучшались, то снова падали. На 43-й день лечения мне объявили, что ремиссия достигнута. У меня с плеч как будто гора свалилась.
Ребенок после химиотерапии был слабенький, но не такой, как раньше. Глаза повеселели, он стал реагировать на людей и улыбаться. А однажды сказал: «Мама». Все эти дни и ночи Светлана не отходила от сына ни на шаг.
— Пока Никиту лечили, я была в маске или в двух сразу, чтобы не заразить сына, — вспоминает Светлана. — А когда мне наконец разрешили снять маску, Никита не сразу меня узнал. Он внимательно смотрел на лицо, а потом схватил за нос и сказал: «Мама!»
До конца лечения оставалось два месяца. Светлана уже смотрела расписание полетов в Якутию и представляла, как семья наконец-то соединится. В Нерюнгри остался папа Никиты, а старшую дочь Веронику временно взяла к себе в Донецк бабушка.
— После третьего курса «химии» я заметила, что у сына отекли глаза, — говорит Светлана. — Я надеялась, что это аллергия. Но лечащий врач велела готовиться к пункции костного мозга.
В ноябре Никите сделали контрольный анализ крови, пункции спинного и костного мозга. Опухолевые клетки были везде. Ребенку поставили диагноз: сверхранний комбинированный (костномозговой и нейролейкоз) рецидив.
— К сожалению, раковые клетки быстро размножаются, — сказал врач. — Выход только один — трансплантация костного мозга.
Ближайший трансплантационный центр нашли на Урале. В конце ноября Никиту на пассажирском самолете доставили в Областную детскую клиническую больницу Екатеринбурга.
Здесь мальчику назначили противорецидивный курс химиотерапии. Каждую неделю у Никиты берут пункцию костного мозга. А его мама тем временем готовится стать для него донором. За три недели количество раковых клеток удалось уменьшить, однако небольшое количество пока еще остается. Врач сказал, что для того, чтобы трансплантация прошла успешно и мамин костный мозг прижился, Никите необходима полная ремиссия. Для этого мальчику нужно дорогое противоопухолевое лекарство, которое государство не оплачивает.
— Недавно у нас в больнице нарядили елку, — улыбается Светлана. — Никита еще никогда не видел новогоднюю елку. Я мечтаю, чтобы у него поднялись немного лейкоциты, потому что после химиотерапии все показатели крови низкие, и нам разрешили на нее посмотреть.
Родители и врачи делают все возможное, чтобы спасти Никиту. Но без нашей помощи они не справятся.
Заведующий отделением детской онкологии №2 Областной детской клинической больницы Олег Аракаев (Екатеринбург): «Для достижения ремиссии Никите необходима лекарственная терапия препаратом блинатумомаб. К сожалению, данное лекарство государством не предоставляется».
Стоимость лекарства — 1 521 000 рублей.
На 17:00 (24.12.2019) 286 читателей «Ленты.ру» собрали 269 897 рублей. 10 500 рублей собрали читатели rusfond.ru Не хватает 1 240 603 рублей.
Сбор средств продолжается.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Никите Медведеву, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.
Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года для помощи авторам отчаянных писем в «Ъ». Проверив письма, мы размещаем их в «Ъ», на сайтах rusfond.ru, kommersant.ru, «Лента.ру», в эфире Первого канала и на радио «Коммерсантъ FM», в социальных сетях, а также в 172 печатных, телевизионных и интернет-СМИ. Возможны переводы с банковских карт, электронной наличностью и СМС-сообщением, в том числе из-за рубежа (подробности на rusfond.ru). Мы просто помогаем вам помогать.
Всего собрано свыше 13,979 млрд руб. В 2019 году (на 19 декабря) собрано 1 355 200 774 руб., помощь получили 1833 ребенка.
Русфонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник» за 2000 год, входит в реестр НКО — исполнителей общественно полезных услуг. В 2019 году Русфонд выиграл президентский грант на проект «Совпадение. Экспедиция доноров костного мозга», а его Национальный РДКМ — президентский грант на проект «Академия донорства костного мозга», грант мэра Москвы на проект «Спаси жизнь — стань донором костного мозга» и грант Департамента труда и соцзащиты населения Москвы на проект «Столица близнецов». Президент Русфонда Лев Амбиндер — лауреат Государственной премии РФ.
Дополнительная информация о Русфонде и отчет о пожертвованиях Русфонда.
Адрес фонда: 125315, Москва, а/я 110; rusfond.ru; e-mail: rusfond@rusfond.ru Приложения для iPhone и Android — rusfond.ru/app Телефон: 8-800-250-75-25 (звонок по России бесплатный), 8 (495) 926-35-63 с 10:00 до 20:00
«Когда я увидела все ее повреждения, я потеряла сознание»
Аиша и уполномоченная по правам ребенка Анна Кузнецова
История семилетней Аиши Ажиговой из Ингушетии, которой врачи ампутировали часть руки после побоев и пыток в семье родственников отца, потрясла всю Россию: в июле ребенка доставили в больницу Назрани в тяжелом состоянии, с множеством ушибов, травм, следами от укусов и ожогов, переломами ребер, обеих рук и нескольких позвонков. По версии следствия, ее истязательницей была сестра отца, которой он оставил на попечение свою дочь. Она арестована. Также следователи проверили на причастность к травмам девочки ее мать, Лидию Евлоеву, которую уполномоченная по правам ребенка в Ингушетии Зарема Чахкиеваобвинила в отсутствии материнских чувств. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Лидия Михальченко разыскала мать девочки и расспросила ее, почему семилетняя Аиша оказалась беззащитной перед родственным насилием и какую роль в этом сыграли местные обычаи.
«Брат хозяйки потребовал, чтобы мы убирались»
«Аишу я называла Наси — ласковое домашнее прозвище. Одна девочка среди братьев, для меня она была принцесса», — говорит 31-летняя Лидия, мать восьмилетнего Тимура, семилетней Аиши и шестилетнего Ибрагима.
«Когда я узнала, что Аиша в больнице, поехала туда, ночевала в больнице. Мне не позволили с ней увидеться. Врачи сказали, это ее травмирует, нельзя, где вы были раньше? Утром приехали журналисты, стали меня снимать, но я не хотела давать интервью. Бывший муж прислал мне ссылку на сюжет про Аишу, говорил: «Посмотри, какой твоя дочка сейчас стала», оскорблял меня», — рассказывает она.
О случившемся с дочерью Лидия узнала вечером 4 июля. В больнице тетя Аиши Макка Ганиева представилась ее матерью, поэтому когда обнаружилось, что ребенок подвергался истязаниям, врачи вызвали полицию и объявили мать в розыск. Сотрудники правоохранительных органов пришли к Лидии и спросили, приводила ли она ребенка в больницу. «А я целый день дома сидела. Потом показали видео с Аишей, все ее повреждения… Я потеряла сознание», — вспоминает Лидия.
Мать истерзанной девочки вызвали на допрос в следственный отдел СКР Сунжи. Ни юридической грамотностью, ни знанием законов, ни информацией о своих правах она толком не владела, на допросе была без адвоката. По ее словам, на нее давили и угрожали отнять сыновей. Она подписала все протоколы, которые дали. В них была запись о том, что она добровольно отдала дочь.
Когда содержимое протоколов было обнародовано, Лидию стали травить. «Как только меня ни клеймили! Мы с мужем снимали тогда квартиру в Карабулаке. Местный участковый позвонил хозяйке квартиры и потребовал, чтобы нас выгнали. Брат хозяйки сказал, чтобы мы убирались в тот же день», — рассказывает Лидия. По ее словам, потом им все отказались сдавать жилье.
«Похитил меня на автостанции в Назрани»
Лидия — инвалид второй группы: одна нога короче другой. Рождение подряд трех погодок привело к новым проблемам со здоровьем. Помимо этого — хронические материальные трудности и сгоревший пару лет назад со всем имуществом дом-времянка.
Отец и мать Лидии развелись, когда ей было два месяца, и оба отказались от родительских прав. Она росла у пожилых родителей матери. Мать навещала ее изредка, а отец не интересовался ею вовсе.
«Опекуны тоже мною особо не занимались. Бывало, избивали до крови. У меня тоже остались шрамы с детства. Правда, никакая опека и чиновники мне на помощь не пришли. Дядя по маме избивал меня, и некому было защитить. У мамы была новая семья, четверо новых детей», — вспоминает она.
В Сунже Лидия окончила среднюю школу, потом — швейные курсы. Профессию так и не приобрела — в 17 лет ее выдали замуж за Ису Ганиева, который был старше на 11 лет.
«Познакомились у нас во дворе. Он приехал в гости к кому-то по соседству. Увидел меня, попросил воды. Я подала. Разговорились. Спустя какое-то время он похитил меня на автостанции в Назрани. Я тогда еще не думала о замужестве. Некоторых девиц умыкают по сговору, но это не мой случай. Уже позже наш муфтият стал бороться с похищением невест, а тогда это было обычным делом. Иса привез меня к своей сестре. Потом, как это у нас полагается, явились мои родственники», — рассказывает Лидия.
Вскоре выяснилось, что Иса был ранее судим за убийство, предположительно в драке, и был женат до Лидии дважды. Первую жену он оставил из-за ее бесплодия, а вторая на момент его третьей свадьбы была беременна третьим ребенком. Она стала женой еще раньше, чем Лида, — в 16 лет. Иса объяснил Лидии, что развелся якобы потому, что она была гулящей, но еще несколько лет периодически жил со второй женой.
Лидия мечтала о детях, долго не могла забеременеть и обошла множество клиник и врачей. В 2011 году родился долгожданный старший сын Тимур. Почти сразу она забеременела Аишей.
«Первый раз муж ударил меня, когда я была на восьмом месяце. Плохо себя чувствовала, а муж собрался навестить другую жену. Я упрашивала не ходить. Мне плохо, мало ли что? Та жена может подождать. Он меня ударил и ушел. Открылось кровотечение. Потом больница, реанимация, кесарево. Аиша родилась недоношенной», — вспоминает мать девочки.
«Твоя косая орет»
Аиша была младенцем, когда Лидия забеременела от Исы снова. Но шестилетний Ибрагим не знает родного отца и называет папой второго мужа Лиды. Иса совершил ДТП со смертельным исходом — наехал в пьяном виде на трехлетнюю девочку и оказался в тюрьме, а из тюрьмы позвонил родственникам Лидии и заявил: «Я с вашей Лидой развожусь, заберите ее к себе, а когда вернусь, детей заберу».
«Я не печалилась о разводе — он по-скотски со мной и детьми обращался все эти годы. Издевался над моей хромотой, забирал всю мою пенсию по инвалидности до копейки. Пьянствовал, бил, даже не пытался содержать семью. Никакой любви у меня не осталось. Он никого, никого не любил, кроме себя. Аишу — она с детства косит — так и называл: “косая”. Говорил: “Твоя косая орет”», — с обидой продолжает Лидия.
Похищение детей у матерей на Кавказе практикуется довольно часто: традиционно считается, что ребенок должен воспитываться в семье отца. Часто приводится аргумент, что мать не должна брать детей в новый брак, чтобы их не воспитывал чужой мужчина, но нередко детей отбирают и у не вышедших замуж женщин. Местные чиновники тоже придерживаются мнения, что детей должна воспитывать семья отца, — иначе мать может прийти к государству за поддержкой. Европейский суд по правам человека ставил перед правительством России вопрос о системной дискриминации женщин на Северном Кавказе в вопросе опеки над детьми, и правительство не прислало содержательных возражений по дискриминации. Но проблема остается нерешенной и замалчивается.
Женщины пытаются изменить ситуацию силами родственников и муфтията, но даже когда надежды на успех нет, все равно не обращаются к официальным правовым институтам: во-первых, чиновники редко принимают сторону матерей, во-вторых — силен предрассудок, что в будущем это отразится на детях. «Девочкам замуж выходить, а о них будут говорить, что их мать с отцом судилась», — объясняют местные жительницы.
Однако Лидия, несмотря на традиции, оставила сыновей и дочь у себя. Жили на ее маленькую пенсию по инвалидности, пособия и случайные заработки. В Сунже ей как малообеспеченной выделили участок земли под строительство жилья, а благотворительная организация предоставила вагончик, где Лидия обустроила комнату и кухню.
Органы опеки в какой-то момент поставили ее на учет. Приходили и указывали на недопустимость беспорядка в доме. Но дети-погодки постоянно играли, а мать постоянно искала средства на проживание — поэтому в вагончике всегда был беспорядок.
Вскоре она познакомилась с Амиром Плиевым — серьезным, порядочным человеком, который был готов заботиться о ней и детях. Она стала его второй женой. В браке с первой у него пятеро детей, которых при разводе он передал на воспитание своим родным.
«Второй брак оказался удачным. Не бьет, не ругает, не орет. Помогает материально и во всем поддерживает. От бывшего я никогда не видела такой заботы. Я была бы не против, если бы и его дети жили с нами, надо только обустроиться в подходящем жилье», — признается Лидия.
«Знакомые удивлялись, что я детей в новый брак забрала»
Все шло своим чередом, пока летом 2018 года к Лидии не пришла сестра первого мужа Макка со своим мужем Исой Марзиевым, сотрудником силовых структур.
«Я была дома, Амир на работе. Они силой отняли моих детей. Всех троих — и мальчиков, и Аишу. Грозили расправой, если посмею пожаловаться. Макка угрожала, что у ее мужа связи в соцслужбах, в опеке, что меня лишат прав на всех детей», — рассказывает Лидия.
В тот же день мальчиков вернули, а Аишу Макка оставила у себя. По словам Лидии, у Макки два сына — пятилетние двойняшки, первый брак кончился неудачно: муж отправил ее к родителям и отобрал трех дочерей, не позволив ей видеться с девочками. Возможно, поэтому Макка, лишившаяся своих и утащившая чужую дочку, не позволила Лиде видеться с Аишей. Макка была ранее судима по статье 111 УК («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека») и, по слухам, с будущим мужем познакомилась в изоляторе временного содержания.
Лидия была в отчаянии. «Я постоянно ходила к Макке, просила навестить Аишу, но меня прогоняли и угрожали лишением прав. Я просто ходила к их дому и смотрела на Аишу издалека. Тогда с ней было все в порядке — чистая, опрятно одетая. Я и в страшном сне не могла предположить, что родная тетя будет истязать ее, связывать и кусать. Однажды она подбежала ко мне, но Макка кинулась за ней, мы поругались. Чуть не с кулаками на меня. Муж еле затащил ее в дом», — вспоминает она.
Тем не менее Лидия все равно приходила к дому Ганиевой и утром, и ночью; обращалась к соседям, чтобы узнать о девочке, и даже звонила бывшему мужу, но тот пригрозил, что заберет и сыновей.
Лидия, не имевшая связей, признается, что боялась обращаться в официальные инстанции, опасаясь, что Иса и Макка исполнят угрозу, и в итоге не выдержала — продала свой участок и уехала с сыновьями из Сунжи. Ее поддержала мать, у которой есть дом и хозяйство в Магасе, но забрать к себе дочь и внуков она не может, поскольку Лидия замужем: по местным традициям, зять не должен попадаться теще на глаза и тем более у нее жить — это позор.
«Мне сейчас люди говорят: как ты могла девочку дома держать, если чужой мужик дома находится. Под “чужим мужиком” подразумевается мой нынешний муж. Знакомые удивлялись, что я детей в новый брак забрала. Но ведь муж Ганиевой, у которой год прожила Аиша, тоже, выходит, чужой мужик», — пытается понять Лидия.
Она повторяет со слезами: «Я не отказывалась от девочки. Она моя единственная дочка, как я могу отказаться? Я и родить больше не смогу. Я не хотела, чтобы мой ребенок воспитывался в чужой семье. Мне самой тяжело пришлось у опекунов». Затем рассуждает вслух: если бы она официально отказалась от дочери, Макка смогла бы получать пособие по ее инвалидности и опекунские деньги — может, тогда бы не посмела тронуть девочку?
«Следователи на допросах все выясняют, почему я ребенка отдала садистам. Я знаю, что виновата! Если бы, когда Макка привела обратно моих сыновей, я бы их не приняла, сказала бы, что у меня новая семья, муж, новая жизнь… Тогда в глазах нашего общества я была бы более правильной, и не было бы травли, как сейчас. Одна моя близкая подруга позвонила и говорит: “Я не понимаю, как я с тобой раньше общалась!” И все ведь знали и видели, что дочь я не отдавала добровольно, что хотела ее вернуть. И все равно осуждают меня», — сокрушается Лидия.
«А где спрос с отца?»
За три месяца до госпитализации Аиши Иса сильно избил Макку. «Он прислал мне несколько голосовых сообщений с рассказом, что встретил Макку на похоронах у каких-то родственников. Она была там вместе с Аишей и якобы была неподобающе одета — в короткой юбке и без платка. Он грязно обзывал сестру и рассказал, что избил ее до такой степени, что домой пришлось отправлять на такси — сама ехать не могла. Это все было при Аише. Возможно, Макка обозлилась на Ису и в отместку решила истязать его ребенка», — рассказывает Лидия. Все эти голосовые сообщения она передала следствию.
Следственный комитет провел проверку в отношении матери Аиши. Изучал, имеется ли в ее действиях состав преступления по статье 156 УК («Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего»). К тому времени к делу подключился адвокат правозащитной организации «Правовая инициатива». Вместе они были на допросе в сунженском отделе полиции, где Лидии показали данные первого допроса, когда ее вызывали в качестве свидетеля, где было написано, что она отдала Ганиевой дочь сама. Но нарушений в итоге не нашли.
«Ее упрекали за то, что не пожаловалась, когда ребенка отняли. А кому жаловаться? Ее осуждают, что не боролась за девочку. Здесь часто такое услышишь. Вначале на женщину давят «развелась — отдай детей отцу», а потом — «она бросила детей!» Хотя только что на нее давили, чтобы отдала», — поясняет адвокат.
По словам правозащитников, тот факт, что не только власти, но и некоторые общественники на Кавказе публично отрицают факт дискриминации и насилия в отношении женщин и массового отъема детей у матерей при разводе, очень сильно затрудняет их работу. Помогая жертвам, приходится быть крайне осторожными, чтобы не навлечь на травмированную женщину новый шквал критики. Любая огласка оборачивается против них и их подопечных.
«Половина Ингушетии и Чечни живут таким семейным укладом. Дети зачастую живут с родственниками отцов, нередко матерям не позволяют с ними встречаться, в результате дети травмированы. В муфтияте придерживаются позиций, что дети должны быть с отцом. Но никто не следит, чтобы «дети у отца» действительно воспитывались отцом, а не его новой женой, сестрой, мамой, тетей, соседкой. А это самое распространенное развитие событий. Детей рассовывают по родственникам. А где спрос с отца?» — возмущаются правозащитники.
По словам Лидии, Ису судьба дочери не интересует. «У него очень странное поведение для его возраста. Сейчас ему 42 года, а он рассказывает, что знакомится с 16-летними девочками, школьницами, что хочет заново жениться. Сидят девочки-подростки на лавке, он подходит, пристает с разговорами. Как-то фото одной из них мне скинул. Говорит, что ей 16 лет, что она чеченка, что любит его, что он на ней женится. Я говорю: какая женитьба, посмотри на себя, тебя самого скоро хоронить повезут!» — рассказывает она.
Сейчас официальным опекуном Аиши является уполномоченная по правам ребенка в Ингушетии Зарема Чахкиева. В интервью «Кавказ.Реалиям» она выразила готовность содействовать приезду Лидии в Москву для выхаживания дочери. Но когда мать Аиши разыскала через правозащитников ее телефон, вместо обещанного содействия она услышала, что ее лишат материнских прав.
«Сказала, что хочет вернуть дочь, но я сделаю все возможное, чтобы этого не произошло. Где она раньше была, когда ребенка мучили месяцами?» — заявила журналистам Чахкиева.
Министр образования и науки Ольга Васильева считает, что российским школам необходимо вернуться к лучшим традициям советского обучения — «лучшего в мире». По ее словам, образование многое потеряло за последние годы, отказавшись от консервативной линии поведения. На ее призыв откликнулись учителя из Екатеринбурга. Там разработали проект, согласно которому в школы необходимо вернуть чистописание гусиными перьями, классическую советскую методику преподавания, а также «проверенные годами» советские учебники. О том, насколько хорошо учили школьников во времена СССР и стоит ли нам сегодня равняться на советскую школу, «Ленте.ру» рассказал сотрудник отдела редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ, историк российского образования, руководитель гуманитарной магистратуры Университета Дмитрия Пожарского Алексей Любжин.
«Лента.ру»: Правда ли, что советское образование было самым лучшим, как и все в СССР?
Любжин: Не заметил я этого. Если бы мнение о превосходстве советского образования было хоть сколько-нибудь близко к действительности, логично предположить, что страны Запада должны были бы устроить у себя образовательную реформу по примеру СССР. Но ни одно из европейских государств — ни Франция, ни Англия, ни Италия — никогда не думало заимствовать советские модели. Поскольку они их невысоко ценили.
Как же Финляндия? Говорят, что в свое время она заимствовала свои методики у нас. При этом считается, что сегодня по школьному обучению равных этой стране нет.
Я не могу согласиться, что Финляндия вне конкуренции. Это связано с особенностями местного образования, которое рассчитано не на высокие результаты отдельных индивидуумов, а на то, чтобы поднять средний уровень образованности каждого гражданина. Им это действительно удается. Во-первых, Финляндия — маленькая страна. То есть там все легче организовать. А во-вторых, в учителя там идет очень доброкачественный народ. Так что вытянуть ребят финнам удается за счет сильных преподавателей, а вовсе не за счет хорошей программы. Но при этом там серьезно проседает высшая школа.
Многие считают, что устройство советского образования уходит своими корнями в образовательную систему царской России. Много ли мы взяли оттуда?
Ровно наоборот — советское образование полный антипод имперского. До революции в России существовало много типов школ: классическая гимназия, реальное училище, кадетский корпус, духовная семинария, коммерческие училища и т.д. Учиться мог практически каждый, кто к этому стремился. Была «своя» школа для любых способностей. После 1917 года вместо образовательной многоукладности стал внедряться единый тип школ.
Еще в 1870 году в книге русского историка Афанасия Прокопьевича Щапова «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа» была высказана мысль, что школа должна быть единой для всех и что она должна основываться на естественных науках. Что большевики и осуществили. Наступил всеобуч.
Это плохо?
В концепцию всеобуча хорошо укладывалась именно начальная школа, где учили начальной грамотности. Она была в СССР организована на уровне. Все, что шло дальше, — уже фикция. Программа средней школы предлагала всем один и тот же набор предметов, не считаясь ни со способностями, ни с интересами ребят. Для одаренных детей планка была слишком низкой, им было не интересно, школа им только мешала. А отстающие, наоборот, с нагрузкой не справлялись. По качеству подготовки выпускник средней советской школы равнялся выпускнику императорского высшего начального училища. До революции в России были такие школы. Обучение в них опиралось на начальную школу (от 4 до 6 лет, в зависимости от школы) и продолжалось четыре года. Но это считалось примитивным уровнем образования. И диплом высшего начального училища не давал доступа в университеты.
Уровень знаний недотягивал?
Главные умения выпускника высшего начального дореволюционного училища: чтение, письмо, счет. Кроме того, ребята могли нахвататься зачатков разных наук — физики, географии… Иностранных языков там не было, потому что составители программ понимали, что это будет фикция.
Подготовка выпускника советской школы была примерно такой же. Советский старшеклассник владел письмом, счетом и отрывочными сведениями по другим предметам. Но эти знания наполняли его голову, как чердак. И в принципе человек, интересующийся предметом, мог самостоятельно усвоить эту информацию за день-два. Иностранные языки, хоть и преподавались, но выпускники их практически не знали. Одна из вечных печалей советской школы — то, что знания, полученные в рамках одной дисциплины, ученики не умели применить к другой.
Как тогда получилось, что «чердачные» советские люди изобрели космическую ракету, вели разработки в атомной отрасли?
Все разработки, прославившие Советский Союз, принадлежат ученым еще с тем, дореволюционным образованием. Ни Курчатов, ни Королев никогда не учились в советской школе. И их коллеги-ровесники тоже никогда не учились в советской школе либо учились у получивших дореволюционное образование профессоров. Когда инерция ослабела, запас прочности истощился, то все и посыпалось. Собственных ресурсов в нашей системе образования не было тогда, не появилось и сегодня.
Вы сказали, что главное достижение советской школы — это началка. Но многие говорят, что в СССР было достойно организовано математическое образование. Это не так?
Это так. Математика — единственный предмет в школах Советского Союза, который соответствовал требованиям императорской средней школы.
Почему именно она?
У государства была потребность делать оружие. Кроме того, математика была как отдушина. Ею занимались люди, которым было противно в других научных областях из-за идеологии. Только математика и физика могли спрятать от марксизма-ленинизма. Поэтому и получилось, что интеллектуальный потенциал страны постепенно искусственно смещался в сторону технических наук. Гуманитарные науки в советское время вообще не котировались. В результате Советский Союз развалился из-за неумения работать с гуманитарными технологиями, что-то объяснять населению, договариваться. Мы и сейчас видим, насколько чудовищно низок уровень гуманитарной дискуссии в стране.
Можно ли сказать, что имперское дореволюционное образование соответствовало международным нормам?
Мы были интегрированы в мировую систему образования. Выпускницы гимназии Софьи Фишер (основательница частной женской классической гимназии) без экзаменов принимались в любой немецкий университет. У нас было очень много учеников, которые учились в Швейцарии, Германии. При этом они были далеко не самые состоятельные, иногда наоборот. Это еще и фактор национального богатства. Если брать низшие слои населения, уровень жизни в императорской России немного превосходил английский, немного уступал американскому и был вровень с европейским. Средние зарплаты меньше, но жизнь здесь была дешевле.
А сегодня?
По уровню образования, по уровню знаний россияне неконкурентоспособны в мире. Но «отставание» было и во время СССР. Историк Сергей Владимирович Волков отмечает, что в отличие от других стран советская элита обладала худшим образованием среди интеллигентных слоев. Она уступала не только академическим кругам, но и любым, где было нужно высшее образование. В отличие от Запада, где странами управляли выпускники лучших университетов. А после распада СССР модель советского всеобуча перестала иметь смысл. Если ученику не интересно, поскольку предметы преподавались поверхностно и ради галочки — нужно какое-то социальное давление, чтобы дети все же учились. В раннее советское время сама обстановка в стране заставляла человека становиться лояльным членом социума. А потом давление ослабло. Шкала требований поползла вниз. Чтобы не иметь дела со второгодниками, учителям приходилось заниматься чистым рисованием оценок, и дети могли совершенно спокойно ничего не учить. То есть образование не гарантирует карьеры. В других странах такого практически нет.
У меня, как у мамы четвероклассницы, складывается ощущение, что сегодня по сравнению с советским периодом в школе вообще не учат. Ребенок приходит домой после занятий — и начинается «вторая смена». Не просто домашнее задание делаем, а изучаем материал, который вроде бы должны усвоить на уроке. У знакомых та же картина. Неужели программа настолько усложнилась?
Просто школа перешла от нормального обучения к контролирующему. В 1990-е годы это был вынужденный шаг со стороны педагогического сообщества. Тогда учителей оставили в полной нищете. И метод «не учить, но спрашивать» для них стал единственным способом гарантированного заработка. За репетиторскими услугами своего ученика отправляли к коллеге. А тот соответственно поступал так же. Но когда в той же Москве преподавательские зарплаты выросли, учителя уже не смогли и не захотели избавиться от этой методики. По-видимому, вернуть их к прежним принципам образования уже и не получится.
Я по опыту своего племянника вижу, что его в школе ничему не учат и ничему не научили, но аккуратно про все спрашивают. В школах распространено репетиторство с пятого класса, чего не было в советской школе. Поэтому, когда проверяют школу и говорят: результаты хорошие, то верить этому особо нельзя. У нас уже в принципе нельзя вычленить школьную и репетиторскую работу.
После распада СССР в России едва ли не каждый год идут реформы по улучшению образования. Неужели никаких положительных сдвигов не случилось?
Копья ломались вокруг важных вопросов, но второго порядка. Система проверки знаний очень важна. Но гораздо важнее — программа и набор предметов для изучения. А мы сейчас думаем над тем, что ужесточение экзаменов может улучшить обучение. Никоим образом. В результате у сложного ЕГЭ есть только два пути: либо мы должны снизить планку, чтобы практически все смогли получить аттестат. Либо экзамен просто превратится в фикцию. То есть мы опять возвращаемся к концепции всеобуча — чтобы исключительно все смогли получить среднее образование. А так ли уж оно необходимо для всех? Среднее образование в полноценном объеме способно освоить примерно 40 процентов населения. Ориентиром для меня служит императорская школа. Если мы хотим охватить «знаниями» всех — уровень обучения, естественно, будет низким.
Почему тогда в мире необходимость всеобщего среднего образования не только не подвергается сомнению, но даже появился новый тренд — всеобщее высшее для всех?
Это уже издержки демократии. Если мы простые вещи назовем высшим образованием — почему бы и нет? Можно дворника назвать менеджером по клинингу, сделать его оператором сверхсложной метлы на колесиках. Но скорее всего не будет разницы — проучится он где-то пять лет или сразу на месте начнет учиться обращаться с пультом этой метлы. Формально Институт стран Азии и Африки и Урюпинский сталелитейный университет дают одни и те же права. И тот и другой предоставляет корочки о высшем образовании. Но реально на некоторые работы одного выпускника возьмут, а другого — нет.
Родителям что делать, если они хотят нормально выучить ребенка? Куда бежать, какую школу искать?
Нужно понять, что нет сейчас сегрегации школ по программам. Сегрегация существует по тому, что в школе есть — бассейн или лошадь. У нас есть 100 лучших школ, которые всегда на первых местах в образовательных рейтингах. Сегодня они замещают собой отсутствующую систему среднего образования, поскольку доказывают на олимпиадах свое преимущество. Но нужно понимать, что учиться там непросто. Туда как раз всех не берут. Я не думаю, что с сегодняшней образовательной системой в России можно что-то сделать. Сегодня российское образование — это больной, нуждающийся в очень тяжелой операции. Но на самом деле его состояние столь фатально, что никаких вмешательств он просто не перенесет.