В субботу, 6 июля, на Болотной площади в Москве около 300 человек вышли с одиночными пикетами в поддержку сестер Хачатурян. Для многих это история о семье, в которой отец насиловал и истязал дочерей, что вынудило их пойти на убийство, и теперь люди требуют от суда справедливости, признания их действий самообороной, а от государства — реакции, которая была бы адекватна этой чудовищной ситуации. Однако так думают не все: пикеты на Болотной были под угрозой срыва из-за членов организации «Мужское государство». Специальный корреспондент следил за тем, как эти «защитники патриархата» готовились, но так и не сумели отбить у феминисток место возле памятника людским порокам, и узнал, что хотели сказать участницы акции.
Еще в полдень на Болотной площади почти никого не было, кроме нескольких иностранных туристов и пар новобрачных вместе с родственниками. Однако возле жутковатого памятника «Дети — жертвы пороков взрослых» уже собрались несколько молодых девушек. Одна из них отделилась от компании, чтобы дежурящие где-то неподалеку полицейские не сочли происходящее несанкционированным митингом, и развернула свой скромный плакат. На нем ручкой было написано «Свободу сестрам ! России нужен закон о домашнем насилии», а на футболке пикетчицы — имена сестер: Мария, Крестина и Ангелина.
Эти три девушки были задержаны в июле 2018 года после того, как убили отца. По мнению защиты и прокуратуры, это произошло после систематических издевательств и сексуального насилия с его стороны. Сестры терпели несколько лет, но, по одной из версий следствия, в какой-то момент терпение младшей из них кончилось, и она пошла на преступление. Тело Михаила Хачатуряна было найдено с тремя десятками ножевых ранений, и сейчас девушек судят по статье «убийство группой лиц по предварительному сговору». На момент задержания в июле 2018 года им было 17, 18 и 19 лет.
Ранее в поддержку сестер Хачатурян уже прошли многочисленные пикеты в российских городах и за границей. Однако в этот раз феминистки явно нервничали, потому что рядом на детской площадке собирались члены «Мужского государства» (МГ). Их было больше, и никто не знал чего ожидать от рослых парней, среди которых были и люди с нацистскими татуировками.
В «Мужском государстве» считают, что «у убийц нет пола» и с сестрами Хачатурян должен разобраться суд, на который якобы могут оказать давление пикеты девушек. Как будто российский суд не разбирается с делами россиян (читай — с россиянами) пачками и как будто «защитники патриархата» никогда не слышали о статистике оправдательных приговоров в стране. Тем не менее молодые люди собирались помешать акции девушек. Корреспонденту «Ленты.ру» удалось попасть в закрытый чат активистов и узнать, что у них есть довольно четкий план.
Но что-то пошло не так. Они должны были заранее занять Болотную площадь одиночными пикетами, но многие попросту опоздали. Затем предполагалось, что парни разобьются на пары: первый номер будет держать плакат, а второй — изображать из себя зеваку, снимать партнера на камеру и готовиться встать на замену, если того заберут в автозак.
Чем объяснялись их действия дальше, можно только предполагать. Вероятно, заметив, что они по факту в большинстве, а полиции рядом нет вообще, парни решили покуражиться и потроллить девушек. Они подошли группой и встали рядом с пикетчицей со своими плакатами: «У убийц нет пола», «Сестры Хачатурян — убийцы» и так далее.
Девушки попросили их удалиться, но молодые люди принялись фотографироваться и снимать видео на память и только после этого отступили. Эти снимки и видео через пару часов стали основанием для их задержания и, скорее всего, привлечения к ответственности за несогласованный митинг. Но это было потом.
А до этого один из активистов, который в закрытой конференции МГ производил впечатление наиболее дисциплинированного и ответственного (взял на себя изготовление плакатов, вовремя приехал на точку сбора), зачем-то решил вернуться. Это не понравилось феминистке, и пока они спорили — появились первые полицейские. Ожидаемо, что они не стали разбираться, кто именно превратил одиночный пикет в массовую акцию из двух человек, и задержали обоих. Вместе с соратником члены МГ разом потеряли большинство заготовленных плакатов и стали держаться от феминисток подальше.
«Мы не собирались друг с другом драться, но полицейские, когда везли нас в отдел, решили нас на всякий случай рассадить. Парня посадили в ту часть автобуса, что запирается на замок, а я ехала в передней части, с остальными полицейскими», — рассказала позднее участница пикета Валентина Лузанова.
По ее словам, в отделе полицейские подводили дело к тому, что девушка и молодой человек пикетировали вместе, так как на обоих плакатах фигурировала одна и та же фамилия: Хачатурян.
Ценой трехчасового задержания одной из активисток девушки выиграли битву за место у памятника на Болотной, и через полчаса здесь уже выстроилась большая очередь желающих поднять плакат в поддержку сестер Хачатурян (прямо из которой и забрали еще одну группу активистов «Мужского государства» за групповую фотосессию с плакатами). Поток иссяк только к восьми часам вечера. Говорили в очереди о деле сестер и проблемах насилия в семьях.
Эмилия, одна из организаторок «Марша сестер»:
Протесты по поводу дела сестер Хачатурян идут уже не первый день и пока не дают видимого результата, но я привыкла к тому, что борьба за права женщин — это процесс длительный и энергозатратный. По этой причине, думаю, и среди других активисток почти нет людей, которые быстро теряют энтузиазм. Бывают разные ситуации, но мы стараемся друг друга поддерживать и помогать, чтобы не было выгорания.
Я, как и адвокаты Марии, Крестины и Ангелины, с которыми постоянно нахожусь на связи, настроена оптимистично. Верю, что это дело может стать прецедентом, который ускорит принятие закона о домашнем насилии. После случая с журналистом Иваном Голуновым мы убедились в том, что можно сделать резонанс…
Важно, что сейчас о проблеме домашнего насилия говорят как никогда раньше. Столько громких случаев, как за последние два года, я не помню. Раньше все это замалчивалось, так как женщин в России приучили молчать в принципе.
Но тут дело не только в резонансе. Думаю, само общество уже созрело для изменений, перестало рассматривать насилие как часть нормы. Люди учатся об этом говорить, в том числе, с помощью соцсетей.
Я не склонна винить тех, кто воспитан в том, с чем мы теперь боремся. Людям бывает сложно перестроиться. Я настроена, что новое поколение вырастет с пониманием того, что насилие неприемлемо, что мы все можем быть свободными и равными.
Как армянка могу сказать об особенном влиянии на моих земляков культуры замалчивания, когда выдуманные кем-то традиции ставятся выше конкретной человеческой жизни. Почему армянское сообщество, живущее в России, в целом сохраняет молчание? Да потому что придется признать, что мы не такие развитые и женщин в наших семьях бьют, вынуждают рожать, когда они этого уже не хотят, и выполнять всю домашнюю работу.
Им хочется держаться за свою идеалистичную картинку, но долго это так не продлится. Как показывают пикеты и митинги в Ереване, молодые девушки там готовы к протесту, так как с проблемой насилия в той или иной мере сталкивается каждая из них.
Мария Серебрякова, психотерапевт:
Вода камень точит, и чем дольше будут продолжаться протесты, тем неизбежнее станут изменения. Хотя мне самой хотелось бы, чтобы все происходило быстрее.
Начиная с 2012 года законодательство все больше и больше ограничивает людей в праве высказываться о своих правах. У нас осталось не так много законных способов выйти на улицу. Последнее время даже на санкционированных акциях полиция и порой ведут себя неадекватно.
На таких одиночных пикетах, к которым выстраивается очередь из желающих поучаствовать, мы собственными глазами видим, скольких людей объединяет взгляд на проблему домашнего насилия и конкретно на дело сестер Хачатурян.
Наталия Тимофеева, натализатор в центре «Сестры»:
Три года назад в соцсетях прошел флешмоб #янебоюсьсказать. Огромное число людей нашли в себе силы сказать о своем опыте или поддержали чужой опыт переживания насилия. Это был очень важный шаг, который, возможно, изменил отношение к этой теме во всем нашем обществе.
Насилие любит тишину, молчание. Людям, которые совершают насилие, удобно, что все отводят глаза и стараются даже не думать об этом. А их жертвы попадают в изоляцию.
А когда есть обсуждение — в сети и на улицах — жертвы перестают чувствовать себя одинокими, ненормальными, виновными. Обсуждение и признание проблемы на общественном уровне позволяет перевести фокус на насильника, но толерантность к подобному поведению у нас, к сожалению, еще сохраняется.
Вот к примеру дело сестер Хачатурян. Следствием доказано совершение насильственных преступлений отцом в отношении своих детей, но многие не считают это большой проблемой. «Подумаешь, удерживал жену, подумаешь, бил и насиловал дочерей» — вот такие еще сохраняются рассуждения в нашем обществе.
Есть ли смысл в уличном пикетировании? С одной стороны, человека с плакатом на улице увидит, наверное, меньше людей, чем хороший пост в соцсетях. С другой — сейчас все соединяется воедино: ты фотографируешься на пикете и выкладываешь снимок в сети. Люди видят, что ты не только изменил аватарку, но и нашел время, смелость выйти на улицу.
К тому же здесь я получаю возможность встретиться со своими знакомыми, единомышленниками, с которыми была прежде знакома только заочно. Вся эта активность приводит к увеличению числа обращающихся в наш центр за помощью людей. Те, кто раньше не позволял себе страдать, так как сравнивал свой случай с еще более чудовищным. Как будто надо заслужить страдание.
Всегда есть люди, которым хуже, чем тебе. Часто свою историю приходящие к нам женщины начинают так: «у меня, конечно, не насилие, но…» А дальше следует хрестоматийное. Одних бьют ногами по лицу, а других запирают дома. Здесь важно, что насилие — это не соревнование «кому хуже». Это тот случай, когда один человек захватывает власть, контроль, присваивает себе право распоряжаться жизнью другого человека.
Другая проблема, что перед глазами у людей мало примеров того, как правильно выстраивать отношения друг с другом.
Вот за последние лет шесть у нас вышло на экраны много сериалов, где показывают, каким ужасным бывает насилие, но есть всего пару обратных примеров. Один из них — это сериал Sweet/Vicious («Сладкие и порочные») на MTV. Там разбирается то, как реагирует юноша, когда его останавливает девушка в тот момент, когда секс уже представляется ему чем-то неизбежным. Молодой человек не обязан ее терапевтировать, то есть узнавать, что именно произошло и чем он может помочь. Пусть просто сочтет ее больной и отойдет в сторону.
, общественница:
Мы думали, что должен поступить сигнал сверху. Несколько лет назад на заседании Светлана Айвазова передала прямо в руки президенту текст закона о профилактике семейно-бытового насилия. Но что затем произошло? Статья о побоях была переведена из разряда уголовных в административку.
Хочется, чтобы кто-нибудь что-то решил уже. Непонятно, куда и к кому обратиться за помощью. Мне думается, что это должны поддержать женщины, находящиеся во власти. В адрес мы публиковали открытое письмо, когда произошла декриминализация побоев. На заседании , который она возглавляет, это было озвучено.
Один лишь сенатор , выступая перед своими коллегами-женщинами, спорил, доказывал, что домашнее насилие — это проблема для России. Я смотрела это в прямом эфире. Он привел статистику, а Матвиенко ему сказала: «Антон Владимирович, откуда у вас такие странные сведения?»
Я уверена, что сенаторша , которая добивалась декриминализации побоев, прекрасно знает, что такое домашнее насилие и что это настоящая эпидемия. Она написала книгу, которая называлась «Противодействие торговлей людьми». А теперь она выходит в эфир и говорит, что эти цифры нам приходят с Запада, который стремится разрушить Россию.
16 миллионов жертв насилия в год, правда, никто не оспаривает, потому что это . Такое сложно оспорить.
Что касается дела Хачатурян, то там такая развилка: либо дело идет в суд, либо нет. Руководитель или генпрокурор могут направить материал на доследование, переквалификацию. Тому есть масса примеров, но ни , ни это дело еще публично не комментировали.
Почему они ничего не говорят? Неизвестно. Мы знаем позицию представителей консервативного лобби: «Если мы сейчас этих девочек отпустим, то все дети начнут убивать своих родителей».
Еще хочу подчеркнуть, что статья о необходимой самообороне, которая полностью освобождает человека от ответственности, говорит о соответствии угрожаемого вреда причиняемому, а не о его соразмерности: он хотел вашу жизнь угробить, значит, вы можете его жизнь угробить.
Рассматривая как убийства случаи, когда женщинам приходилось отбиваться от напавших на них более физически сильных мужчин ножом, пилкой или другими посторонними предметами, наше государство фактически говорит гражданкам, а еще пенсионерам и детям: «Дайте себя насиловать и бить, а после зажмите сперму внутри и бегите срочно сдавайте анализ».
Самое замечательное, что при всем этом ужасе у меня есть стойкая уверенность, что закон о домашнем насилии мы обязательно примем. Сто миллиардов процентов! Никуда мы от него не денемся.
Алексей Ворон, москвич:
Домашнее насилие и абьюз в России — зло настолько распространенное, повседневное и банальное, что перестает восприниматься как зло в целом. Это же не терроризм, не какие-нибудь серийные убийства. Но именно домашнее насилие ощутимо влияет в худшую сторону на качество человеческой жизни в нашем обществе, особенно женщин, которых гендерное воспитание с малых лет учит не сопротивляться, уступать, жертвовать собой и молчать. Для очень многих это такой личный ад, о котором могут не подозревать даже близкие друзья. И дело сестер Хачатурян — резонансное, но отнюдь не уникальное.
В истории семьи Хачатурян много темных мест, которые сторонники обвинения часто используют против девушек. Дескать, они фотографировались в купальниках, получали от отца большие суммы денег на развлечения и вообще не являли собой образец достойного поведения. К сожалению, в развернувшейся информационной войне сложно отличить факты от дезинформации.
Однако моя позиция такова: кем бы ни были сестры Хачатурян, какую бы одежду ни носили и как бы себя ни вели, в насилии всегда виноват насильник, а не жертва. Следствие и многочисленные эксперты, на мой взгляд, убедительно доказали, что насилие было и принимало порой совершенно чудовищные формы. Это, кстати, совершенно типичная история — часть общества встает на сторону насильника и придумывает причины для его оправдания, раскручивая теории заговора про «все не так просто».
Я надеюсь, что под давлением кампании в защиту сестер Хачатурян суд примет адекватное решение и переквалифицирует обвинение со статьи 105 УК и назначит минимальное наказание за превышение необходимой самообороны. Это уже можно будет считать победой.
Оснований верить в здравый смысл и гуманность в российской системе правосудия, к сожалению, нет — но именно поэтому я и другие участники кампании будем выходить на пикеты, шуметь в интернете и делать все от нас зависящее.
В идеале, конечно, девушкам нужны психолог и реабилитация, а не клетка в зале суда. Если следствие и суд не прислушаются к мнению защитников сестер, это будет еще один гнусный эпизод в череде действий государства, которое механически, слепо ломает людей.
Самая важная цель, почему нужно сейчас говорить о деле Хачатурян, — это не спасение трех конкретных человек (хотя это было бы замечательно), но изменение в восприятии обществом домашнего насилия, дискуссия о взаимоотношениях в семье, о месте и роли женщин.
Я считаю, что рано или поздно мы сможем добиться того же уровня защиты социально уязвимых групп людей и свободы и равноправия женщин, как в Европе. Оправданием или мягким наказанием для сестер государство могло бы дать своеобразный сигнал обществу — происходящее в стенах дома в какой-то момент должно перестать быть «внутренним делом» семьи.
