Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Кавказцы объявили войну традиции похищать невест. Остановит ли это дерзких женихов?
В Северной Осетии начали сбор подписей в пользу полного запрета на похищение невест. Стало очевидно, что подобная традиция в действительности мало похожа на сюжет из фильма «Кавказская пленница». Почему в похищении нет ничего романтичного? Отчего после кражи сами девушки стараются о ней больше никогда не вспоминать? И почему отказ равносилен позору? Объясняют сами жертвы.
Петиция с призывом отказа от старой традиции размещена на Change.org.
«Мы, осетинский народ, считаем это дикостью и неуважением, — говорится в ней. — Наших женщин хватают посреди улицы и закидывают в машины как овец. Все это выкладывается в сеть, и это видят их матери, сестры, друзья! Подобные видео выкладываются с завидной частотой», — говорится в петиции.
ПРИСТАНИЩЕ ツ / YouTube
Большой резонанс вызвал инцидент, случившийся неделю назад. Во Владикавказе мужчина во время традиционного похищения невесты дважды упал вместе с ней. На кадрах видео видно, как молодой человек набрасывает на девушку бурку, хватает ее и пытается донести до машины, но падает прямо на свою избранницу сначала на лестнице, а затем перед распахнутой дверью машины. За кадром слышен разочарованный голос свидетелей похищения, один из которых просит это не снимать.
Комментаторы на YouTube высмеяли незадачливого похитителя. «Бедные девушки. Когда уже этот цирк закончится, покалечили человека», — искренне сочувствовали одни. «Это надо очень сильно хотеть замуж, чтобы после такого остаться. Два раза уронили и даже не поинтересовались, в каком она состоянии, тащили дальше. Парни, не позорьтесь, вы не умеете красиво воровать, а еще снимаете», — издевательски замечали другие.
Традиция похищать невесту возродилась на Северном Кавказе в начале 90-х годов прошлого века. С ней идет серьезная борьба: при любом поступившем в полицию заявлении возбуждаются уголовные дела. Так, 14 декабря 2018 года в Ингушетии по заявлению брата похищенной девушки был задержан 23-летний молодой человек. Во всех случаях уголовное дело возбуждалось по статье «Похищение человека», которая предусматривает до 15 лет лишения свободы.
Впрочем, зачастую сами девушки, находясь под давлением родителей и семьи похитителя, не находят в себе силы дать отпор и уж тем более пожаловаться полицейским. Описанный выше случай — яркий пример. Полиция Северной Осетии проверила видео с «похищением невесты», но не нашла пострадавшей стороны. «Девушка сообщила полицейским, что ее жизни и здоровью ничего не угрожает и претензий к «похитителю» ни она, ни ее родители не имеют. Обряд был совершен по обоюдному согласию», — цитирует РИА Новости представителя республиканского МВД.
Почему в этой традиции нет ничего романтичного? Отчего после кражи сами девушки стараются о ней больше никогда не вспоминать? Ответы на эти и другие вопросы «Лента.ру» нашла, поговорив с несколькими похищенными (их имена изменены).
Вера, 25 лет
К счастью, меня не воровали, завернув в бурку и стуча моей головой по бетону, как ту девушку с видео. И на этом, как говорится, спасибо. Я сама села в машину, потому что меня позвали сходить в кино. То есть как было? Я сказала родителям, что иду в кино с подружками, а сама поехала туда со своим другом. Но я, правда, ни о чем не догадывалась!
Я тогда училась на пятом курсе, и планов у меня было громадье. Например, окончив институт, на некоторое время поехать в Москву и устроиться там на работу, чтобы набраться опыта, а уже потом вернуться и выйти замуж. Но у моего молодого человека оказалось иное видение ситуации: узнав, что я планирую уехать, он решил меня украсть, чтобы я осталась дома. И — украл…
Первая мысль? Уйти, конечно! Но… Не знаю, как вам это сказать… Попробую объяснить. Если уйдешь — опозоришь парня. Он этого не простит ни тебе, ни себе, потому что… ну… тут же Кавказ, тут все гордые и горячие. Но важнее вот что: для девушки уйти — это тоже позор. Тут ведь какая логика? Если я встречалась с парнем, значит, должна была предполагать, что он станет моим мужем. Если когда-то я снова соберусь замуж, мне мое воровство и мой уход непременно припомнят. Здесь говорят: «Парень отряхнул бурку и, чистый, пошел дальше, а на белом платке девушки видна любая пыль». И я осталась.
Да, у нас с мужем все хорошо. Но я знаю, что многие мужчины делают это сегодня забавы ради. И, конечно, для того, чтобы сэкономить на свадьбе. А для девушки быть сворованной — унизительно, это варварство и дикость. Нет, чтоб по-человечески прийти, попросить руки… И еще: для многих похищение ставит крест на образовании и карьере. Только представьте: из 80 девочек, учившихся со мной на одном курсе, дипломы получили 21. Всех остальных украли и взяли в жены…
Я всеми руками «за» введение уголовной ответственности за похищение невест. Это глупость какая-то! Ладно, в старину: тогда для горского парня, не имеющего стада овец в качестве приданого, воровство девушки было вынужденной необходимостью. А сейчас? Скольким людям это жизнь испортило, вы не представляете!
Расскажу одну историю. Мою однокурсницу-мусульманку похитил православный жених. Причем очень нагло: не спросив ее согласия, да еще и прямо из ее квартиры. Отца девушки это невероятно взбесило! Он написал заявление в полицию, заодно обвинив парня в том, что он украл из квартиры еще что-то, помимо его дочери. И девушка оказалась меж двух огней! Суд требовал от нее показаний против похитителя, а она его любила. И в итоге на этот раз сама к нему сбежала. Закончилось все плохо: муж ее в итоге бросил, оставив с двумя детьми на руках и без копейки денег, а родная семья от нее отказалась…
Несчастная судьба, а всему виной — вот это воровство.
Алина, 27 лет
Такого, чтобы меня украли буквально на следующий день после знакомства, не было. Что уже хорошо. Мы встречались достаточно давно — пару лет. Семьи были в курсе наших отношений, более того, мы даже определились, что сыграем свадьбу в ближайшем июле. Готовились. Но в январе он меня украл…
Меня никто ни о чем не предупреждал, поэтому все начиналось как обычный день. Мы собирались на день рождения к общему другу, за мной заехал он со своими приятелями. И вот тут важны детали. По традиции, жених, ворующий невесту, не может ехать с ней в одной машине и сам ввести ее в дом. Вот и мой молодой человек вдруг резко пересел в другой автомобиль. Только я никакого подвоха в этом не увидела.
Заподозрила неладное я чуть позже — когда мы остановились у его дома, я вышла и меня окружили его друзья: взяли с двух сторон и потащили в квартиру.
Что я почувствовала? Шок! Потому что такого совершенно не ожидала. Я всю жизнь была ярой противницей подобных вещей, они казались мне дикими, жуткими и непонятными, и много раз просила своего жениха никогда так со мной не поступать. Вы не представляете, как это тяжело и для девушки, и для ее родителей. А тут…
Разозлилась я невероятно. А меня заводят в комнату, где уже стоят его родственники, ставят в угол, ко мне подходит его бабуля, обнимает.
Опять-таки, по нашим обычаям похитители должны позвонить родственникам похищенной. А те, приехав, должны спросить у девушки, согласна она замуж или нет. Если нет — ее увозят.
Я умоляла только об одном — не звонить моей маме. Боялась за нее — у нее ж давление. Так что первой обо всем рассказали моей сестре.
Я думала: вот приедут мои родственники, и я тут же с ними уйду, скажу, что ни за что не останусь в этой семье! А как иначе? Если он не услышал одной моей просьбы, то не услышит и других. Хотя и понимала последствия, ведь для жениха такое поведение похищенной им девушки — позор: столы-то накрыты, люди созваны, да и вообще, как это, услышать отказ! Поэтому некоторые особо отмороженные идиоты родителям невесты звонить не спешат: если девушка проведет в доме жениха ночь, обратного пути у нее нет.
И вот заходят они: мои четыре брата, сестра и мама. Если бы увидела хоть одну слезинку в ее глазах, я бы немедленно шагнула за порог. Но все оказались на высоте. Выведя меня на балкон, старший брат сказал: «Алина, ты собиралась за этого человека? Собиралась. Ты понимаешь, что, если сейчас уйдешь, вы никогда не будете вместе?» И я все поняла. А потом, уже позже, сказал и папа: «Неважно, как ты пришла в дом, важно, как ты здесь будешь жить…»
Короче, эмоции эмоциями, а любовь любовью. Однако того, через что я тогда я прошла, своей дочери я не пожелаю. Потому что… не дай бог! Потому что полно дураков. Потому что в Осетии есть очень красивые свадебные традиции и обряды сватовства, а воровство не имеет к этому никого отношения.
Что же до моего мужа… Я много раз пыталась добиться у него ответа на вопрос, зачем он меня похищал. Знаете, что он ответил? Что так меня любил, что не мог больше терпеть. Тоже дурак, конечно…
Мы привели лишь два монолога похищенных девушек. Но тех, кто разделил их судьбу, конечно, куда больше, хотя подобное явление на Кавказе все же нельзя назвать массовым..
«Есть два вида похищений, — рассказывает куратор гендерной программы фонда Генриха БёлляИрина Костерина. — Встречаются, например, договорные ситуации, когда молодые люди любят друг друга, но у них нет денег на шикарную свадьбу, которую принято устраивать с размахом. Но встречаются и реальные похищения. Совершенно незнакомый мужчина может схватить на улице девушку, которая идет с подругами, кинуть ее в машину и увезти. Вот тут начинаются проблемы. Девушка не может просто так вернуться в родительский дом, так как провела ночь в доме чужого мужчины. Об этом сразу становится известно, и шансов выйти замуж в такой ситуации у нее практически нет. Нередко в ночь похищения девушку насилуют. И тогда родители сами начинают настаивать на том, чтобы дочь осталась жить с укравшим ее мужчиной. Но бывают случаи, когда родственники девушки возвращают ее домой и начинают преследовать похитителя. Тут уже все становится совсем сложно…»
Добьются ли осетинские общественники того, что уголовная ответственность за подобные преступления все же будет введена? Шанс у них, конечно, есть, но верится в него с трудом. Обсуждение возможности дополнения УК РФ статьей 126.1 — «Похищение человека с целью вступления в брак» — идет уже не один год. Да, кажется, что и не идет особо.
Правоохранители в Санкт-Петербурге взялись закрыть пятидесятническую церковь «Вечерний свет». Официальная причина — распространение якобы экстремистских книг американского миссионера Уильяма Бранхама. Силовикам не понравились призывы американца игнорировать исполнение гражданского долга перед государством, неуважительные выпады в адрес некоторых групп верующих и священнослужителей. Инициированное Центром борьбы с экстремизмом МВД дело подкрепилось заключением центра экспертиз СПбГУ, и его исход был практически предрешен. Для успешного решения вопроса в суде силовикам нужно было только экспертное заключение лингвиста. Написать его взялся филолог и религиовед Александр Панченко. Но, изучив тексты миссионера, он не нашел в них признаков экстремизма, о чем честно написал в заключении. Сразу после этого он лишился работы в университете. Лингвист уверен: речь о мести. Ведь его экспертиза усложнила работу сотрудникам МВД.
Александр — профессор факультета свободных искусств и наук все того же СПбГУ. Он сделал свое экспертное заключение, серьезно подорвавшее позицию обвинения в суде, и жестко раскритиковал коллег по вузу за первое исследование, которое «содержало грубейшие ошибки и, без сомнения, было предвзятым и тенденциозным».
В итоге «Вечерний свет» и книги Бранхама до сих пор не запретили. Суду пришлось назначить третью экспертизу. А Панченко уволили из университета. Официально это решение объяснили отсутствием академической нагрузки. Однако друзья профессора рассказали ему, что это осознанное решение ректората. С неугодным религиоведом могли заключить срочный контракт на год, но вместо этого просто вычеркнули из списка преподавателей, не объясняя причин.
В беседе с корреспондентом «Ленты.ру» Александр Панченко попросил не касаться деталей еще незавершенного судебного процесса, но рассказал о «заказных» экспертизах, православном лобби и о том, что государство само поступает с людьми так, как «деструктивные секты», с которыми оно столь активно борется.
«Лента.ру»: Вы знакомились с первой экспертизой, которая легла в основу обвинения, и раскритиковали ее. Расскажите в целом о качестве таких исследований — каким образом там устанавливается связь между идеями, лежащими в основе деятельности религиозных организаций, и некими общественно опасными последствиями?
Александр Панченко: Очень часто экспертизы, имеющие «заказной» характер, оперируют совершенно безумными аргументами. Вот, скажем, что пишет центр «Сова» по поводу запрета перевода Библии и нескольких брошюр Свидетелей Иеговы в Выборге в 2017 году: «На вопрос о том, содержат ли представленные материалы призывы к нарушению территориальной целостности России, ответ снова утвердительный: да, поскольку Свидетели Иеговы верят в неизбежность смены власти с концом света, а где смена власти, там и захват территорий». То есть все, кто верит, что после конца света исчезнут земные правительства и наступит царство Христа, призывают к нарушению территориальной целостности России? Так можно вообще всех христиан запретить.
Нередко совершенно заурядную межконфессиональную полемику, которая так или иначе присутствует в большинстве любых религиозных текстов, выдают за «возбуждение ненависти и вражды». При том, что существует постановление Пленума Верховного Суда от 28 июня 2011 года, где говорится, что «критика политических организаций, идеологических и религиозных объединений, политических, идеологических или религиозных убеждений, национальных или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды».
И вопрос о том, как, кем и когда должна ограничиваться свобода слова, и проблемы общественно опасных последствий религиозных, политических и прочих высказываний довольно сложны и остаются предметом дискуссий философов, юристов, политологов, социологов и антропологов. Вряд ли стоит их сейчас обсуждать. Важнее другое — антиэкстремистское законодательство в современной России приносит очень много вреда и регулярно используется для преследования инакомыслящих. И тенденциозные экспертные заключения, написанные людьми, не имеющими необходимой профессиональной подготовки, играют в этом довольно заметную роль.
Судя по вашему посту, можно сделать предположение, что вы сочувствуете или состояли в церкви пятидесятников. Так ли это?
Не вижу оснований для этого предположения. Я вообще не религиозный человек и, конечно, никогда пятидесятником не был. Зато я профессионально занимаюсь социально-антропологическими исследованиями религии. Я полагаю, что позиция стороннего и религиозно не ангажированного наблюдателя — принципиальное условие таких исследований. При этом как человек я, конечно, сочувствую всем необоснованно преследуемым, в том числе и религиозным меньшинствам.
Как специалист по пятидесятникам вкратце могли бы вы охарактеризовать его главные особенности. Какой след это движение оставило у нас в стране, как много людей было в него вовлечено. Можно ли называть пятидесятников сектантами и каковы основные заблуждения, относительно них?
Как специалист я, конечно, могу об этом говорить очень долго. Поэтому я лучше отошлю читателей к своей статье о пятидесятниках в России, опубликованной в журнале «Антропологический форум» в 2013 году. Там, кстати, целая подборка работ на эту тему, выполненных в рамках большого исследовательского проекта. Что касается термина «секта», то применительно к современной религиозной культуре он вообще не работает.
Сталкивались ли вы с давлением со стороны силовиков при назначении и проведении комплексных экспертиз?
Я очень редко занимаюсь экспертизами, как правило — когда речь идет о материалах, связанных с моей специализацией. Мои основные занятия — академические исследования и преподавание. Так что я вообще ни с какими силовиками в своей жизни не сталкиваюсь, помимо инспекторов ГИБДД.
Чем вы теперь занимаетесь после увольнения из СПбГУ? Не раздумываете ли о том, чтобы уехать из России туда, где такие специалисты, как вы могут быть более востребованы и защищены?
Я работал в СПбГУ по совместительству, мое основное место работы — Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Кроме того, я работаю в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Так что я продолжаю заниматься своей работой и чувствую себя вполне востребованным. Я довольно часто бываю в европейских и американских университетах в качестве приглашенного преподавателя или исследователя, но пока что не хотел бы совсем уехать из России, точнее — из Питера, где я родился и прожил всю жизнь. Хотя, конечно, очень многое в современной России вызывает у меня отвращение.
Согласны ли вы, как религиовед, с утверждением о том, что РПЦ сегодня идет по пути католической церкви с культом патриарха и внедрением во все сферы государственной деятельности?
Мне кажется, что РПЦ пытается повторить не католическую церковь образца XV века, а саму себя в России XVIII–XIX веков, когда церковь была частью государства. Тогда, правда, не было патриарха, а был подчиненный императору обер-прокурор Синода, но и сейчас патриарха вряд ли можно считать независимым от президента. Чем закончился «синодальный период» — хорошо известно: не реформацией (хотя некоторое время и существовало «обновленчество»), а тотальным террором в отношении православных. Так что, конечно, странно думать, что люди дважды наступают на одни и те же грабли.
В каком состоянии вообще в России находятся протестантские церковные общины? Насколько проблемы их существования обусловлены возможным преследованием со стороны православного лобби, а насколько — неприятием в обществе?
Протестанты в России разные — от лютеран до молокан, и чувствуют они себя по-разному. Зачастую протестантским общинам сложнее существовать в российской глубинке, в маленьких городах и поселках. Там, как правило, сильнее общественное неприятие, подогреваемое антисектантской мифологией. Что касается «православного лобби», то там есть разные люди, в том числе и выступающие за партнерство с протестантами. Так что многое зависит от конкретного региона и персональных отношений.
Уместно ли вообще на ваш взгляд уголовное преследование за экстремизм?
Совершенно неуместно и неприемлемо.
Как вы оцениваете значение запрета деятельности «Свидетелей Иеговы»?
Это прямое нарушение статьи 28 Конституции, послужившее поворотной точкой в эскалации преследований религиозных меньшинств
Необходимо ли некое регулирование в сфере религиозной жизни для борьбы с так называемыми деструктивными сектами, где у людей обманом отнимают собственность, доводят их до самоубийства и так далее?
Это определение — про собственность и самоубийство — лучше всего подходит к современному российскому государству, особенно — его «силовой» составляющей. Но если серьезно, то никаких «деструктивных сект» не существует, это — миф.
Почти 200 тысяч россиян живут под угрозой лишения свободы и иных форм гонений со стороны государства из-за религиозных убеждений. Охота на них началась после официального запрета организации «Свидетели Иеговы» два года назад. Известная своим бескопромиссным пацифизмом организация находится в одном списке с ИГИЛ. На недавней встрече с правозащитниками президент России Владимир Путин подтвердил, что речь идет о христианах, преследование которых вызывает недоумение. Однако обыски, задержания и аресты продолжаются. Об этом «Ленте.ру» рассказали супруги осужденных по 282-й «экстремистской» статье верующих, пожелавшие остаться анонимными, и представитель «Европейской ассоциации Свидетелей Иеговы» Ярослав Сивульский.
«Лежать! Не двигаться!»
Евгения, Саратов
В нашей семье мы с мужем были командой, делали все сообща. Я долгое время занималась художественным оформлением на свадьбах, а сейчас выполняю различные заказы в качестве художника-оформителя. Но большую часть дел он как глава семьи выполнял сам и справлялся со своей ролью замечательно. Оплата жилья, налоги, ежемесячные покупки — все лежало на его плечах. Теперь это все на моих.
Мой муж родился и вырос в Узбекистане, приехал в Саратов в 2002 году. Его старший брат первым познакомился с Библией, к нему приходили «Свидетели Иеговы» и рассказывали о вере. Потом он передал своей сестре полученные знания, а та уже поделилась с моим мужем.
Супруга арестовали 12 июня 2018 года. Задержание до сих пор не могу вспоминать без содрогания. Мы спускались на парковку в торговом центре, когда из фургона выскочили вооруженные люди в масках и закричали: «Лежать! Не двигаться!» Я думала, что мне сломают шею. На мужа надели наручники. Первые несколько секунд я не могла понять, кто эти люди: воры, преступники? Нас посадили в машину, на которой не было никаких опознавательных знаков, и повезли в непонятном направлении. Муж спросил куда, но его быстро заткнули.
Потом нас привезли в отделение ФСБ, где нужно было предъявить документы, а затем отвезли в квартиру наших родителей, в которой мы проживали на тот момент. Там уже проводился обыск, изымалась техника, отбирались телефоны. Забрали даже детские рисунки моей сестры, мои школьные записи, пытаясь найти там какие-то шифры!
Искали весь день. Нашим соседям спилили дверь по ошибке. Они были на даче, и их квартира несколько дней стояла без двери, и за ней никто не следил. Вечером меня отпустили, а мужа отправили в СИЗО.
Когда у нас проводили обыски, отец спросил, почему супруга задерживают, на что ему ответили, что Верховный суд запретил организацию, и мы нарушаем закон, продолжая ее исповедовать. В суде выяснилось, что мужа арестовали за совместные песнопения с другими верующими.
Мой муж собирался с другими верующими для обсуждения насущных вопросов. Их в Саратове достаточно много: точное количество я не знаю, но в конфессии более 30 человек. С самого начала говорилось, что закон затронет исключительно юридические лица, но мой муж не является юридическим лицом, и мы до сих пор в недоумении, почему его все-таки взяли под стражу.
С другой стороны, «Свидетели Иеговы» всегда подвергались гонениям. Подобное было при Гитлере и Сталине. Иисус Христос говорил, что его последователи будут преследуемы.
Решение по делу против супруга еще не вынесено. Судебное производство снова продлили на четыре месяца, сколько продлится это расследование — я не знаю. Следователь неоднократно говорил, что будут привлекаться еще люди по этому делу, и угрожал мужу, что меня посадят, если он не подпишет все показания. Все это время мне запрещают его увидеть, хотя по закону нам разрешены свидания.
Хотелось бы, чтобы супругу дали хотя бы более мягкую меру пресечения — как домашний арест. Датчанину Кристенсену дали в итоге шесть лет заключения. И это не было для меня сюрпризом, потому что я очень внимательно следила за судебным процессом.
«В СИЗО удивляются, что про него никто не забывает»
Мария, Красноярск
Мой муж русский, в 90-е он жил с родителями в Чеченской Республике. Когда там начались военные действия, его семья не успела выехать, и он попал в плен. До этого он не был таким верующим человеком. В такие моменты люди всегда обращаются к Богу, и он задался такими вопросами: «Есть ли Творец? Что я должен делать, чтобы он мне помог?» Он чудом выжил. Потом ему удалось найти Библию в мусульманской республике, а затем он познакомился со «Свидетелями Иеговы», которые помогли ему растолковать смысл некоторых понятий.
Потом он уехал в Красноярск. Здесь религиозная конфессия довольно большая: в ней находится около тысячи человек. Муж совместно с другими верующими проводил церковные богослужения.
Сама я училась на медицинскую сестру, работаю по специальности более 30 лет, в основном — операционной медсестрой. К вере я пришла благодаря супругу.
Его арестовали 3 июля 2018 года в аэропорту, когда мы собирались лететь к друзьям в один из городов России. Во время оформления багажа к нам подошли два сотрудника ФСБ и сказали, что нужно досмотреть личные вещи. Мужа отвели в специальную комнату, где допрашивали несколько часов, потом увезли в отделение по непонятному адресу.
Нам с адвокатом все-таки удалось выяснить, где он находится, но, когда мы туда приехали, нам заявили, что «такого человека нет». Потом выяснилось, что супруг просил позвонить мне по телефону и вызвать адвоката, но ему постоянно отказывали.
На суде сказали, что за нами следили целый месяц и прослушивали телефонные звонки. Сказали даже, что знали о том, что в последний день мы были на рыбалке. Мы вообще не были в курсе и даже не замечали эту слежку.
Сейчас супруг в СИЗО, дело еще на рассмотрении. Нам не дают видеться, постоянно отказывают в свиданиях. Два раза я подавала заявление, следователь постоянно отказывает. Подала жалобу в Ленинский суд, там тоже молчат.
Время от времени к мужу подсаживают оперативников, которые притворяются преступниками и пытаются разузнать какую-либо информацию о нем. В письмах он часто пишет о том, что в СИЗО все направлено на подавление личности.
Ему оказывают большую поддержку: пишут письма люди из разных стран, другие верующие, которые нас даже не знают. Последние письма были из Австралии и Израиля, например. Присылают множество детских рисунков, и даже офицеры в СИЗО удивляются, что про человека никто не забывает, хотя он находится под стражей уже более пяти месяцев.
Когда все закончится, мы не собираемся уезжать — мы здесь уже очень давно живем. Мой муж сказал, что после всех судебных процессов будет добиваться реабилитации своего честного имени с помощью ЕСПЧ.
«Хотелось бы, чтобы власти разобрались»
Ольга, Тюмень
Для детей стало большим потрясением то, что их доброго и заботливого отца арестовали. У них теплые и дружеские отношения, они до сих пор не могут понять, почему он в СИЗО.
Мы с мужем стали верующими почти одновременно. Начали читать Библию, стали узнавать, что Библия — это слово Бога, что Иисус Христос не только умер за нас, но и хотел, чтобы мы жили, как он. И благодаря новым знаниям мы захотели как-то радовать Бога. Исследуя Библию, мы стали свидетелями по убеждению, увидели множество заповедей, стали размышлять и поняли, что мы во многом схожи со «Свидетелями Иеговы».
Никакой религиозной деятельности мы не осуществляли, так как живем под Тюменью — просто жили в соответствии со своими убеждениями. Мужа обвиняют в том, что он участвовал в богослужениях, но такого никогда не было — тут просто нет коммуны.
Арест произошел 22 июля 2018 года. Мы были в гостях у подруги, общались, пили чай, как вдруг позвонили наши соседи и сказали, что в наш двор ломятся. Соседка выбежала — увидела людей в масках. Они прошли к нам, велели собираться и отвезли домой, где проводили обыск в течение восьми часов.
Когда я собирала характеристики на мужа для следствия, то соседи писали, что он честный человек. Одна из соседок отметила, что он единственный выразил ей соболезнования, когда умерла ее мама.
Следственные действия ведутся больше полугода. У нас есть возможность свиданий: в ноябре мы виделись два раза, было дано разрешение на телефонный звонок.
В СИЗО многие недоумевают, почему его повязали. Один из парней, которого увезли на суд, написал ему такую записку: «Андрей, ты хороший человек, надеюсь, у тебя все будет хорошо». Я тоже постоянно пишу ему письма, уверяю его в том, что он ни в чем не виноват. Очень важно, чтобы он помнил об этом. На прошлое свидание привозила его старенькую маму, в следующем месяце повезу сыновей.
«Тюрем не хватит»
Представитель «Европейской ассоциации Свидетелей Иеговы» Ярослав Сивульский
«Лента.ру»: 20 апреля 2017 года Верховный суд принял решение признать 395 местных религиозных организаций «Свидетели Иеговы» экстремистскими на территории России. Это значит, что теперь их деятельность запрещена, а имущество должно быть передано государству. Отразился ли запрет деятельности организации на жизни простых людей?
Сивульский: Как ни убеждал Минюст судью и всех сидящих в зале во время судебного процесса, что запрет будет касаться только юридических лиц, на деле начались многочисленные политические репрессии. Все вылилось в обыски и задержания частных лиц. На практике мы видим, что инициатива исходит в основном от ФСБ: она ставит себе цель преследовать обычных верующих, когда те собираются читать Библию или петь песни. Сейчас подобные действия расцениваются не как религиозные, а как преступные. Уже 106 обвиняемых и подозреваемых, 44 уголовных дела, 25 человек сидят в СИЗО. Кто-то под домашним арестом, кто-то под подпиской о невыезде. Еще недавно в Крыму был масштабный рейд с обысками и задержаниями: на один дом «набросилось» немыслимое количество силовиков — около 25 человек.
Другими словами, речь идет о массовых преследованиях.
И каждую неделю поступают данные о новых обысках, задержаниях, арестах, уголовных делах по всей стране. Да, это обычные верующие, не связанные ни с каким видом экстремизма: они в армию-то не идут, потому что им чуждо какое-либо насилие!
Но экстремизм не всегда связан с насилием.
Мы против любого насилия. Кроме того, мы исповедуем уважение ко всем конфессиям.
Вы сами давно свидетель Иеговы?
С самого детства. Мои родители тоже были свидетелями, и они были сосланы за это еще в советское время. А потом и мне самому пришлось отсидеть полтора года из-за нежелания идти в армию. Это были еще 80-е годы. А сейчас меня обвиняют в экстремизме.
Напомните, в чем вас обвиняли в суде?
В том, что мы считаем свою религию истинной. Но такой же точки зрения придерживаются и православные христиане, и мусульмане. Новый перевод Библии «Свидетелей Иеговы» был запрещен в 2016 году. Это тоже является преступлением — читать не ту Библию.
Также все сводилось к тому, что суд говорил о том, что в публикациях религиозной организации есть некоторые высказывания, которые можно интерпретировать как язык превосходства одной религии над другой. В одной из наших публикаций есть биография женщины, которая находилась в духовном поиске. Она посетила католический храм, потом была в протестантском, потом пришла к свидетелям, и здесь ей ответили на все ее вопросы, касающиеся Библии. Эксперт усмотрел язык превосходства в том, что протестантская и католическая церковь были якобы поставлены в невыгодном свете, потому что они не смогли ответить на духовные вопросы этой женщины, а «Свидетели Иеговы» смогли. И эта публикация попала в список экстремистских.
Таких текстов тысячи, и на их основании были ликвидированы сначала местные религиозные организации, а затем и вся конфессия. Мы видим, что государство просто поставило своей целью ликвидировать целую религиозную общину из 175 тысяч последователей. По сути мы вернулись в советские времена, когда правительство точно так же преследовало разные религии, но тогда это происходило, потому что люди верили в Бога, а это было неприемлемо с идеологической точки зрения.
Но были и претензии более приземленного характера, касающиеся запрета на определенные виды медицинского вмешательства для последователей вашего учения?
В судебном решении медицинские аспекты не присутствуют. Наши оппоненты пошли путем применения закона об экстремистской деятельности. Был разработан такой план, который предполагал сначала запрет книг и публикаций, а затем выявление этой литературы у членов общины.
Стражи порядка сами стали приносить «запрещенку» с собой и тут же «находить». Есть множество видео, где можно увидеть, как силовики подбрасывают публикации из списка в зал «Свидетелей Иеговы», как наркотики, потом их обвиняют и ликвидируют. Другими словами, все претензии к «Свидетелям Иеговы» связаны с оценкой наших публикаций так называемыми экспертами, привлеченными силовиками. Кампания по устранению верующих была хорошо продумана и спланирована от начала до конца. Так как не было других причин ликвидировать свидетелей, была выбрана вот эта модель и поэтапно воплощена в жизнь.
Каким было отношение государства к «Свидетелям Иеговы» до запрета литературы?
Мы действовали в современном российском государстве со дня его возникновения. Были зарегистрированы как конфессия и проходили все перерегистрации. Успешно прошли экспертизу Минюста в 2007 году. Никаких признаков экстремизма и разжигания розни у нас не находили. Мы существовали открыто на глазах у государства.
Построили много недвижимости в регионах, большой управленческий центр. Что вдруг изменилось спустя 25 лет? Почему вдруг мы стали экстремистами, не меняя мировоззрения и образа жизни? Это риторические вопросы.
Но ответить на вопрос, когда именно начались гонения, неожиданно трудно, потому что еще в 2009 году был первый судебный процесс в Таганроге, когда 34 публикации были признаны экстремистскими. Для нас отсчет начался с этого момента. После этого экстремистскими были также признаны некоторые местные религиозные организации, затем веб-сайт. Потом было предупреждение от Генеральной прокуратуры. Это не было случайностью или чем-то спонтанным.
Есть ли какая-то точка бифуркации, когда вы поняли, что дальше будет только хуже?
Самое первое дело было в мае 2017 года, связанное с гражданином Дании Деннисом Кристенсеном. Его обвинили в продолжении экстремистской деятельности ликвидированной по суду организации, но, будучи иностранным гражданином, он не мог быть ее членом с юридической точки зрения. В тюрьму Деннису присылают детские рисунки, письма со всего мира. Недавно суд приговорил его к шести годам лишения свободы за экстремизм.
По сути, все истории похожи: собрались два-три верующих, к ним врываются в дом, все конфискуют, публикации вменяются в вину, и начинается долгое, нудное расследование.
Как живут «Свидетели Иеговы» в условиях гонений? Они скрывают свою веру от окружающих, проводят тайные встречи?
Первые христиане тоже жили в условиях гонений. Так что это состояние воспринимается нами как нечто нормальное, вернее, как то, через что прошел сам Иисус Христос, его апостолы и их ученики. Христос так и говорил: «Меня гнали и вас будут гнать, меня ненавидели и вас будут ненавидеть».
С другой стороны, трудно осознать, что в XXI веке в европейском государстве могут преследовать верующих за то, что они читают не такой перевод Библии, какой принято. Происходит разрыв сознания, и люди, попавшие в тюрьму, просто отказываются верить в реальность происходящего. К слову, зэки, которые встречают там наших братьев, тоже считают подобное небылицей.
С одним свидетелем было такое: сокамерники несколько месяцев не верили, что он сидит в СИЗО за свои религиозные убеждения. А когда разобрались, то перед ним даже извинялись и постарались, как могли, создать ему льготные условия.
Многие ли отказались от своих убеждений и отреклись от веры под угрозой лишения свободы?
Есть такие люди, но многие из них, как выясняется, были заранее внедрены в организацию для сбора информации в интересах третьих лиц. Но у тех, кого я знаю лично, вера только укрепляется, а преследование становится подтверждением того, что они находятся на правильном пути. Они не теряют бодрость, не соглашаются на сотрудничество со следствием. Еще в нацистской Германии, когда свидетели попадали в концлагеря, они могли выйти оттуда, просто подписав отказ от веры, но они были готовы умереть за свои убеждения, как Иисус Христос или первые христиане. Настоящая вера не подвергается давлению, человек лишь становится сильнее.
Еще сто или, может, тысячу посадят, но все 170 тысяч не посадишь. Тюрем не хватит.
Есть ли рекомендации от руководства организации к ее членам о действиях в нынешних условиях: предписание покинуть страну и так далее?
Никакого указания уезжать нет. Это личное дело каждого. У оставшихся одни проблемы, у уехавших — другие. Быть мигрантом в чужой стране, просить о политическом убежище? Серьезное решение.
А есть в западных странах уже какие-то документы, в которых прописана возможность предоставления убежища «Свидетелям Иеговы» из России? Или каждый случай рассматривается индивидуально?
В основном уезжают в Финляндию, Германию, Италию, Испанию и Латвию. В иммиграционных органах этих стран все уже осведомлены о том, что происходит у нас. Есть правозащитные организации, которые тоже держат ситуацию на контроле.
Многие ли уехали?
Точной цифры нет, по каким-то обрывочным данным можно судить о пяти тысячах человек.
Как за границей сегодня относятся к «Свидетелям Иеговы», пытаются ли запрещать, ограничивать?
«Свидетели Иеговы» очень широко распространены в Европе, и везде их деятельность считается абсолютно законной. В Италии свидетели — это вторая по численности конфессия после католиков. В Германии существует наравне с лютеранами и евангелистами и обладает особым правовым статусом, который позволяет собирать налоги и работать в школах.
У тех, кто приехал в статусе беженцев, иногда есть проблемы с оформлением документов, но мы ни разу не слышали о случаях, чтобы кто-то был обратно возвращен в Россию.
А что говорят там, когда узнают, что в России вы занесены в один список с радикальными нацистскими организациями?
Иностранцы впадают в шок от таких рассказов.
Есть ли какие-то вещи, которые скрывающийся от властей свидетель утаить не может? Какие-то символы, с помощью которых его, условно говоря, легче вычислить в толпе?
Наколок на теле у нас нет. Крестиков мы не носим. Но чаще всего на прямой вопрос: «Являешься ли ты «Свидетелем Иеговы»?» — верующий ответит так же прямо: «Да!» Даже под угрозой смерти или тюрьмы. Подобное происходило в истории первых христиан. Все они были мучениками за веру. Таким путем и действуют наши правоохранители: просто спрашивают, и все.
Да и не пытаются наши братья и сестры скрываться. Ведь они понимают, что ничего дурного не делают. Власть меняется, а наши убеждения остаются.
То есть они надеются, что отношение к ним здесь в скором времени изменится, и ждут этого?
Моего отца признали жертвой репрессий и выплачивали компенсацию. Наступит момент, когда и наше государство признает свою ошибку и исправит ее.
Есть ли официальное решение ЕСПЧ по проблеме преследования «Свидетелей Иеговы» за экстремизм в России?
Еще нет. Нами подана 41 жалоба. В приоритетном порядке идет рассмотрение дела о запрете управленческого центра организации. Надеюсь, что постановление не заставит себя долго ждать.
«Свидетелей Иеговы» большинство россиян ассоциирует с улыбающимися молодыми людьми, которые обходят квартиры, предлагают поговорить о Боге и раздают брошюры. Таких обходов теперь не практикуется, но ведь миссионерская деятельность совсем не прекратилась?
Да, заниматься этим, как прежде, «Свидетели Иеговы» не могут. С другой стороны, последователь Христа не может полностью отказаться от миссионерства, иначе он перестанет быть верующим. Среди друзей, дальних родственников, соседей эта работа продолжается. С недавних пор, правда, участились случаи проникновения в группы верующих агентов-провокаторов, что немного огорчает.
Не было ли у вас разочарования в том, что многие обычные люди не оказали поддержку свидетелям?
Я не был разочарован, а был даже удивлен тому, что поддержка была. Многие пытались повлиять на эту ситуацию: правозащитники, ученые. Кто-то, конечно, поддерживал запрет, но у нас есть понимание того, что даже если люди выступают за запрет в каких-то опросах, то чаще всего это просто жертвы пропаганды, которая на протяжении многих лет очень качественно рисовала «Свидетелей Иеговы» в глазах общества врагами.
Чем отличается нынешнее преследование от того, что было в советские времена?
В СССР были, конечно, более масштабные преследования. Чего стоит только одновременная высылка восьми тысяч семей «Свидетелей Иеговы» из западных регионов страны в Среднюю Азию и Сибирь. Ну и по количеству заключенных: тогда это были сотни людей, а сейчас десятки.
Однако у сегодняшнего дня есть и свои негативные отличия. Я помню с детства, как к нам приходили с обысками. Тоже искали запрещенную литературу, но никогда ничего не подбрасывали. Сейчас же такое происходит сплошь и рядом.
Повторю: в советское время при обысках ничего не подбрасывали и маски-шоу не устраивали. Приезжала небольшая группа милиционеров, сотрудник госбезопасности. Приходили безоружные, знали, что имеют дело с людьми мирными. А теперь ломают двери, врываются с отрядом спецназа. Обращаются как с опасными преступниками.
У нас на сайте есть ролик, на котором видно, как задерживали пожилого свидетеля Иеговы в Крыму. У него, кстати, есть удостоверение жертвы политических репрессий. К нему ворвались, руки заломили. А человеку уже под 80 лет. Он упал. Все это ужасно.
Кто, на ваш взгляд, может быть заказчиком или инициатором борьбы со свидетелями и некоторыми протестантскими церквями в России: РПЦ или спецслужбы, которые видят в вас западную агентуру?
Кто стоит за притеснениями, трудно сказать, так как государство у нас довольно неоднородное. По факту в основном действовала Генеральная прокуратура. Вопрос к ним, почему так происходило, потому что перед законом все конфессии равны, и ни одна не имеет приоритета над другой. Даже вот процесс по запрету Библии чего стоит: есть закон, который дает иммунитет священным текстам на предмет рассмотрения законодательства, но эксперты и суд нашли аргументы, чтобы обойти этот запрет и признать, по сути, абсолютно такую же Библию с небольшими лингвистическими уточнениями, которые были сделаны с учетом современного русского языка, экстремистской. Тут явно виден заказ государства на конкретную религиозную конфессию.
Многие говорят, что за запретом стоит православная церковь. Мы этого не утверждаем. Но РПЦ в лице митрополита Илариона официально приветствовала решение о запрете нашей организации после того, как он уже состоялся на практике.
ФСБ также проявляет большую активность по преследованию верующих. Ситуация похожа на идентичную в Советском Союзе: я тогда был ребенком, и моего папу посадили в тюрьму на семь лет. Нас сослали в Сибирь. Так что эта практика мне хорошо знакома, все повторяется. Но если какой-то заказ и присутствовал, то нигде, ни в каком документе это, конечно, не отражается.
Однако для нас эти интриги интереса не представляют. Наша позиция в том, что мы живем в правовом государстве, по крайней мере, это декларируется. У России есть конституция, есть закон, защищающий свободу совести и религиозные меньшинства.
Как вы считаете, будут ли другие религиозные организации подвергаться гонениям?
Трудно судить, как это будет, но тенденция на удушение религиозной свободы есть. Невольно напрашиваются некоторые исторические параллели: в прошлом веке в Германии первыми сначала были запрещены «Свидетели Иеговы», потом все остальные конфессии. Мы знаем, чем это закончилось. Не может быть свободы у какой-либо одной религии. Если нет свободы у «Свидетелей Иеговы», то ее нет для всех.
Уже появляются сообщения о том, что те или иные люди разных конфессий подвергаются гонениям и обыскам. Мне недавно на научной конференции рассказали, что силовики пришли в баптистский храм и начали арестовывать людей, подозревая, что среди них есть бывший свидетель.
У «Свидетелей Иеговы», в отличие от православных христиан, нет института епископов, без которых не может существовать церковь. Другими словами, если останется свободный доступ к интернету, человек может начитаться определенной литературы и стать иеговистом, даже если все общины прикроют.
Чтобы стать «Свидетелем Иеговы», нужно пройти какой-то этап изучения Библии, осознать то, что хочет от нас Всевышний. Это можно сделать самому, но все равно необходимо выйти на контакт с уже существующей общиной, встречаться с собратьями по вере. Такую модель поведения создал сам Христос, а мы призваны ему подражать.
То есть рядовые «Свидетели Иеговы» продолжают встречаться тайком?
Да, для совместного чтения Библии. Но это не такие собрания, как прежде, а частные встречи на квартирах, в которых порой участвуют несколько человек: друзей и дальних родственников.
Силовики любят проводить свои акции устрашения как раз во время таких мероприятий.
Как и во время встреч воров в законе. Существование церковной организации еще предполагает сбор средств. У свидетелей это сохранилось?
Были добровольные пожертвования, да. Сейчас что-то такое продолжает существовать в частном порядке между членами общин.
А как относятся к происходящему молодые иеговисты, которым сложнее вести частную жизнь и приходится чаще попадаться на глаза организациям и чиновникам, ответственным за воспитание и идеологию?
У «Свидетелей Иеговы» крепкие семьи. И наши дети часто отличаются от сверстников. Так было и раньше. Новая трудность связана с получением альтернативной службы. Ребятам отказывают в этом праве, объясняя тем, что «Свидетели Иеговы» теперь запрещенная организация и религиозные убеждения ее членов никого не интересуют. Такой вот парадокс: юношей на основании того, что они экстремисты, силком тянут в ряды вооруженных сил.
Что еще грозит свидетелю Иеговы в России, кроме задержания и обвинений в экстремизме?
Суд рекомендовал изымать детей из семей «Свидетелей Иеговы». Верховный суд России! Также поступали по отношению к нашим братьям и сестрам в фашистской Германии. Вот до чего мы дошли.
Диктор протокольных мероприятий президента, «золотой голос России», «дядя Женя — кремлевский соловей» — голос Евгения Александровича Хорошевцева, без сомнений, знаком каждому россиянину. Он открывает парад Победы, на несколько мгновений опережает появление главы государства, ведет фестиваль «Спасская башня». Евгений Хорошевцев работал с Юрием Левитаном, видел Иосифа Сталина, однажды перепутал отчество Леонида Брежнева, взял интервью у Михаила Горбачева. И вот уже 17 лет озвучивает все официальные мероприятия с участием Владимира Путина. А в свободное время с удовольствие поет романсы.
«Когда я увидел Сталина, испытал шок»
«Лента.ру»: Евгений Александрович, вы рассказывали, что ваша дочь — профессиональная певица. То есть голос передается по наследству?
Хорошевцев: Видимо, да. Но у нее мягкий голос, не низкий, слава богу. Поет репертуар Селин Дион и не только. Она давно живет в США и карьеру хочет построить там. Но пока аудиозаписи выкладывает только в социальные сети, это же сложная задача — найти хорошего импресарио. А вообще, она закончила Чикагский университет по специальности мюзикл. Сын живет в Москве, работает в полиции. Совсем у них разные интересы.
То, что дочь живет за границей, не вызывает подозрений в Кремле?
Без комментариев. В Кремле меня все зовут «дядей Женей».
Ваш голос знаком всей стране, но вы ведь начинали как актер, а образование получили как режиссер.
Я с детства очень хотел играть на сцене. С пяти лет я пел в хоре Владимира Локтева (потом этому ансамблю присвоили его имя). В 1949 году, на 70-летие Сталина мы пели в Большом театре. И я прекрасно помню свои впечатления — тот шок, который я испытал, когда он вошел за кулисы. Нас, конечно, предупреждали перед концертом, перед кем мы будем выступать.
И после концерта он со всей свитой пришел за кулисы поблагодарить артистов: маленький, низенький, лицо все в рябинках. Я говорю: «Кто это?» Отвечают: «Товарищ Сталин». А я поверить не могу: не может быть, он же на всех картинках красавец. Он зашел и сказал: «Товарищи артисты, спасибо вам за то, что не забыли старика и устроили ему в день рождения потрясающий праздник. Вы будете все награждены». Ну вот до сих пор жду этой награды (шутка).
Вам не было страшно: вождь народов оценивает ваше выступление?
Нет, страшно не было. Я был поражен тем, что ожидания не совпали с реальностью, — что он вот такой, а не как на картинах. Это меня очень огорчило, я даже заплакал. И потом выбежал на улицу, чтобы еще поближе рассмотреть Сталина и поговорить с ним. И тут я испытал второй шок — снова детские ожидания не совпали с реальностью. Подбегаю я к какому-то водителю и спрашиваю: «А где машина товарища Сталина?» — «Пацан, ты откуда?» — изумляется он. — «Я только что выступал перед товарищем Сталиным и хочу поговорить. Мне так нужна квартира, мы живем в деревянном доме, он вот-вот обрушится».
Вы в пять лет это говорили?
Да-да. А водитель мне и отвечает: «Слышишь, пацан, даю тебе две минуты, чтобы ты отсюда убежал, а то сейчас мы тебя заберем…» И у меня снова в глазах слезы. Вижу, мать бежит взволнованная — боится, что сейчас нас арестуют. Ругала, конечно.
То есть вы с самого детства с первыми лицами государства общаетесь?
Выходит, так. Мне потом повезло учиться в театре-студии Натальи Сац. Она как раз только вернулась из ссылки и стала руководителем детского отдела Всероссийского гастрольно-концертного объединения — нынешний «Москонцерт».
Наталья Ильинична в 1937 году была арестована как «член семьи изменника Родины». Мужа ее, наркома внутренней торговли СССР, расстреляли. Сац провела в лагерях пять лет, но и потом ей не разрешали возвращаться в Москву. Кстати, в те годы она познакомилась с Лидией Руслановой, та тоже сидела, они дружили до конца дней.
Однажды Наталья Ильинична пришла на репетицию, послушала меня и говорит преподавателю: «Верочка, ну что ж ты из него делаешь драматический тенор? У нас и так теноров до хрена! Сделай из него баритональный бас». И мой педагог стала мне опускать голос ниже. Это важно сделать после мутации голоса, чтобы тесситура была большая — у меня две с половиной октавы.
«Вижу, Левитан бледнеет, из-за спин уже кулаком машут»
Но в ГИТИС вы все-таки пошли на режиссуру.
Мне уже сорок лет было. Я считал, что режиссер должен пройти все круги ада: знать, как свет выставлять, например. Я в это время уже озвучивал лозунги ЦК КПСС с Юрием Борисовичем Левитаном на демонстрациях, посвященных Первомаю и годовщине Великой Октябрьской революции.
Как актер Хорошевцев стал вести демонстрации на главной площади страны?
Юрий Борисович Левитан меня заметил. Я сначала у него был режиссером, работал над музыкально-текстовым оформлением. Он все спрашивал, отчего я не работаю ведущим. Да потому что заикаюсь. До сих пор заикаюсь. Выпрут же такого ведущего. А диктор на демонстрациях — это другое, это актер, который может сделать паузу и произносить небольшие тексты.
Но ваше заикание совершенно не чувствуется.
Чувствуется-чувствуется, особенно, когда волнуюсь. Но это не заикание, это полтарен, как мне сказал Вольф Мессинг. «Женечка, мальчик, это у тебя не заикание, это у тебя полтарен, понял?» И щелкнул пальцами. И я всю жизнь живу и не знаю, что же это за понятие такое. Видимо, это было внушение, гипноз, чтобы я сам поверил, что не заикаюсь.
А с этим загадочным человеком вы при каких обстоятельствах встречались?
Мне было девять лет, я занимался в клубе Зуева. Там как раз перед публикой выступал Мессинг, проводил свои опыты. Мы в малом зале работали, он — в большом. Мать решила подвести меня к нему через черный ход. Не успел я поздороваться, как он мне про полторен сказал.
С Хрущевым не доводилось общаться?
Нет, я начал с Брежнева. Одна из моих самых больших ошибок связана как раз с ним. В конце 1970-х, после одной из демонстраций на Красной площади генсек спускался по ступенькам мавзолея, уже тяжелый был… Увидел нас и говорит, обращаясь к Левитану: «Здравствуйте, Юрий Борисович». И мне — «Здравствуйте, Женя». Я ему и отвечаю: «Здравствуйте, Леонид Осипович». Вижу, Левитан бледнеет, из-за спин уже кулаком машут. Сердце мое остановилось, как раз думаю, «Лубянка», «Матросская тишина» рядышком. Страшная повисла пауза. И вдруг Брежнев нашелся: «Ну вы же, Женя, должны знать, что Леонид Осипович — это Утесов, а я Брежнев». Сказал он и рассмеялся. И все рассмеялись следом за ним. Пронесло, в общем.
Каким в общении был Левитан?
Прекрасным! Очень хорошим! Он никогда не давил, у нас никогда не было конфликтов. Во время демонстраций мы располагались на Мавзолее, был один микрофон, и мы на два голоса, пока шла фонограмма с маршами и песнями, читали лозунги. Делили их заранее, поэтому между нами не было конкуренции. Я ведь эти демонстрации на Красной площади не только вел, но и делал как режиссер. В том числе подбирал музыку. Я же все марши знаю наизусть. Вот вам марш «Триумф победителей». (Напевает.) Узнали?
Конечно. А можно было в те годы импровизировать, придумывать что-то новое, непривычное?
Все утверждало Политбюро. Новаторства они не любили. Вот был у нас такой лозунг «Да здравствует нерушимое единство рабочего класса, колхозного крестьянства и народной интеллигенции. Ура!». Послушайте, ведь получалась «Инородная интеллигенция». Я долго предлагал убрать союз «и», но не разрешали. Пока, наконец, член Политбюро Виктор Васильевич Гришин не предложил оставить в лозунге запятую.
Кроме демонстраций на Красной площади, чем вы еще занимались в те годы?
Как режиссер я очень много работал в Колонном зале. Помню, было на 70-летие Клавдии Ивановны Шульженко. За день до концерта при полном аншлаге у нее якобы пропал голос. Я и посоветовал ей следующий рецепт: сорвать десять свежих лавровых листов, заварить их кипятком, дать настояться и по глоточку принимать. И, как Мессинг, щелкнул пальцами. Что вы думаете? На следующий день звонит мне Клавдия Ивановна и благодарит: «Ожила! Голос вернулся! Я теперь тебя буду называть Мой лавровый листик». Слушаю, а сам думаю: вот повезло, чтобы я делал, если б ее голос не вернулся.
А на самом деле, что делать, если голос перед концертом пропал?
Молчать. Можно вообще без голоса остаться. Поэтому орать никогда не надо. Запомните, орать надо тихо.
Слышала, что рюмочка коньяку помогает в таких случаях.
Неправильный подход, коньяк сушит связки. Голос действительно на какое-то время может вернуться, но после этого надолго пропасть. А вот водочки можно чуть-чуть — 50 грамм. Но не пить, а полоскать.
За голосом надо ухаживать, тренировать или это просто дар свыше?
Обязательно ухаживать, иначе потеряешь.
Вот Алла Пугачева такой голос сильный потеряла.
Ну, она же курила очень много. Как сапожник!
Вы же тоже курите.
Но я же не пою. Я покричал час — и все, отдыхаю. Когда веду «Спасскую башню», концерт идет два часа, голос устает, ему нужно дать отдохнуть. Делаю упражнения, и утром он в уже норме. Потом надо отдыхать, молочка тепленького с малиной или медком попить.
«Президент — это должно звучать торжественно»
Как вы все-таки попали в Кремль и начали вести официальные мероприятия «за стеной»?
Когда готовилась первая инаугурация Владимира Путина, мне позвонил организатор и предложил ее провести. Говорит, «они» тебя приглашают. А я думаю, на это приглашение повлияло вот что.
Я с 1984 по 1990 год работал на радиостанции «Волга» в группе советских войск в Германии. Не диктором, а главным режиссером. И, кстати, впервые ввел субботнюю программу с телефонными звонками слушателей, что было вообще-то запрещено — военное дело секретное. Но заявки поступали, военнослужащий не называл части, не называл фамилий, просто передавал приветы друзьям и семьям. И еще одно новшество ввел. В 1989-м году в Берлин приехал Михаил Горбачев. И я взял у него интервью в прямом эфире.
Журналистам вот не получается просочиться сквозь охрану и взять спонтанное интервью у первого лица.
Меня же знала вся его охрана по работе на Красной площади. Горбачев тогда в берлинском Трептов-парке возлагал цветы к мемориалу. Охрана меня пустила, и я пошел генеральному секретарю навстречу. «Здравствуй, Женя, а ты откуда здесь?» — удивился Михаил Сергеевич. Объясняю, что работаю на радио и прошу в прямом эфире передать привет тем ребятам, что стоят на передних рубежах родины, в Германии. Идея ему понравилась, говорит: «А давай». Я тут же звоню в редакцию по телефону, сообщаю, что сейчас выступит Горбачев.
Как же вы связь налаживали — нашли телефонный автомат в парке?
Нет, зачем же? У меня был военный мобильный телефон. Я позвонил начальнику радиостанции, получил одобрение и сказал, что выхожу в прямой эфир. Он сообщил, что все согласовал с членом военного совета ГСВГ. И пригрозил: «Если что-то сорвется, всех отправлю в Москву». Но ко всеобщей радости все прошло гладко.
А с Путиным вы случайно не были знакомы в Германии?
Были. Он же после Дрездена работал в Берлине в Доме дружбы на Ляйпцигер-штрассе. Думаю, может быть, и передачи мои на радио тоже слушал.
Видимо, поэтому и захотел слышать ваш голос в Кремле.
Может быть, не знаю. Но пути Господни неисповедимы.
А нельзя главу государства представлять попроще, ближе к народу?
Нельзя. Должна быть торжественность.
Иногда от такой торжественности хочется сжаться в комок. Вот вы четыре инаугурации президента России провели. Не считаете их слишком сухими, строгими?
Наоборот, это же твоя родина. Это должно звучать торжественно. Нельзя опускать до уровня кабинетного звучания. Когда глава государства с детьми или со студентами общается, можно и нужно объявлять помягче. В зависимости от ситуации я меняю интонации. Мы кстати, никогда не говорим слово «инаугурация», мы называем это «вступлением в должность».
Вы, конечно, ответите, что никаких льгот работа в Кремле не приносит. Но вам же никто не поверит.
Честное слово, нет. Награжден орденом Почета и Дружбы, являюсь народным артистом. Но все эти звания, ордена, медали, они не дают ничего абсолютно, кроме удовлетворения от того, что твои заслуги признали.
Неужели в какой-то ситуации не приходилось ввернуть, что вы, вообще-то, официальный голос Кремля. Хоть бы с дэпээсниками, например?
С дэпээсниками? Я член общественного совета МВД, у меня таких проблем с ними нет. Да и там никаких привилегий, если серьезно. Даже на размер пенсии это не влияет никак совершенно.
Какие мероприятия вам вести легче всего и тяжелее?
Легче всего концерты, конечно. А тяжелее похороны. Голос должен быть другим, с траурно-печальным оттенком. Очень тяжело долго находиться в этом состоянии. Когда погибла вся ярославская хоккейная команда «Локомотив», я во Дворце спорта Ярославля вел вечер памяти погибших ребят.
Это была потрясающая по эмоциональному накалу церемония прощания. В конце фотографии ребят, словно, улетали в небо, и я произносил имя каждого из них. Вы не представляете, как это было трудно, слезы душили…. Когда душа полна порыва, отдаешь всего себя. Поэтому и говорю, что нельзя человека научить быть диктором. Как говорила Фаина Георгиевна Раневская про актеров: или тебя боженька поцеловал или нет.
Как вы относитесь к современным дикторам?
Я удивляюсь, почему среди них столько неграмотных. Нельзя же говорить «встреча прошла за закрытыми дверями». Давайте тогда говорить «детями». Или распространенная фраза «уважаемые дамы и господа» — это же неприлично, тавтология. Дамы и господа уже уважаемые.
Многие политики тоже неграмотно говорят.
Многие. Но что же с ними делать? Надо их учить русскому языку, правильным ударениям. Кто-то с ними должен заниматься риторикой, учить правильно выступать, строить фразы, делать логические акценты.
У вас же уникальная профессия и уникальный опыт работы. Преемника себе готовите, передаете ему свои знания?
Преемника еще нет. Но ищу, выбираю. Воспитать его не могу — ну не понимает молодежь, что от них требуется, не хотят учиться. Профессия ведь сложная: если сфальшивишь, без интереса прочитаешь текст — ничего не получится, не отзовется он у людей. А такому сложно научить. Хотя надо верить в лучшее.
Русский национализм переживает не лучшие времена — за решеткой лидеры крупных объединений Александр Белов, Тесак и Дмитрий Демушкин, у преемника последнего по «Партии националистов» Ивана Белецкого проводят обыски, в бегах восходящая звезда несистемной оппозиции, автор второго по популярности политического блога «Артподготовка», националист Вячеслав Мальцев, а также его ближайший соратник Юрий Горский. Наконец, Роскомнадзор блокирует единственное успешное и авторитетное националистическое СМИ «Спутник и Погром» и несколько других помельче. Все говорит о том, что на этой поляне началась основательная зачистка. «Лента.ру» попыталась разобраться в причинах и последствиях происходящего.
Весна патриархов
Националисты — не самая влиятельная группа внутри несистемной оппозиции, но устойчивая и готовая к коалициям. Они постоянно пытаются, хоть и не всегда успешно, заключать ситуативные союзы с другими силами. В 1990-е заметной угрозой ельцинской власти были «красно-коричневые» — союз отставного советского генерала Альберта Макашова и лидера ультраправого «Русского национального единства» Александра Баркашова. В 2004 году националисты участвовали в создании и развитии Всероссийского гражданского конгресса либерала Гарри Каспарова, лидер Движения против нелегальной миграции (ДПНИ) Александр Белов объединялся с Алексеем Навальным под эгидой движения «Народ» в 2009 году. Многие из перечисленных выше активистов участвовали в «белоленточных» протестах 2011-2013 годов и пытались сформировать «Координационный совет оппозиции».
Однако всерьез на националистов обратили внимание лишь в конце 2014 года. События на Украине запустили слишком мощный и одновременно непредсказуемый механизм, чтобы доверить управление им каким-то «гражданским активистам».
«Именно тогда процесс подавления набрал максимальные обороты. Хотя и непонятно, кто остался и остался ли», — комментирует Александр Верховский, директор информационно-аналитического центра «Сова», занимающегося, помимо прочего, мониторингом националистических движений.
Неждущие в изгнании
Однако и после 2014 года, несмотря на давление контролирующих органов, в национализме возникали новые яркие персонажи. Это прежде всего сбежавший в конце июня из России Вячеслав Мальцев, автор политического мема «Не ждем, а готовимся!» и магической цифры 05.11.17 — предполагаемой им и его сторонниками даты новой русской революции. Ныне он фигурант уголовного дела о призывах к экстремистской деятельности и политэмигрант. Конечно, его кратковременный выход на сцену едва ли стоит интерпретировать как свидетельство нового подъема русского национализма.
«Мы не можем точно сказать, сколько людей Мальцев мог вывести на улицу, потому что он не давал возможности их всех посчитать. Никаких отдельных больших мероприятий «Артподготовка» (движение Мальцева и его одноименной канал на YouTube — прим. «Ленты.ру») не проводила», — уверяет Верховский. Он напомнил про малочисленные «прогулки оппозиции», которые сторонники Мальцева проводят каждую неделю, — на них, даже в мегаполисах, приходят не более 200 человек.
После бегства Мальцева в Грузию и его ближайшего соратника Юрия Горского — в Литву движение, возникшее вокруг его блога, продолжает существовать — блогер по-прежнему ведет свой канал и все более радикализуется. Число участников «прогулок», как и ядро его «не ждущих, а готовящихся» сторонников, не увеличилось, но и не уменьшилось.
«Думаю, будут еще дела. «Артподготовку» хотят сделать экстремистской организацией, хотя мы не организация вообще, — говорит соратник Мальцева Александр Расторгуев. — Месяц назад меня вызвали в питерский отдел «Э», и там мне непрозрачно на это намекнули».
Секретарь Партии националистов (ПН) Андрей Петровский вспоминает, что давление на их организацию усилилось как раз после того, как их бывший глава Дмитрий Демушкин (ныне отбывающий срок за картинки во «ВКонтакте») поддержал Мальцева на выборах в Госдуму в 2016 году (Мальцев шел на них от праволиберальной оппозиционной партии РПР-ПАРНАС — прим. «Ленты.ру»). Нынешнего лидера ПН Ивана Белецкого в апреле задерживала полиция, он находится «в разработке», хотя уголовное дело против него еще не заведено, уточняет Петровский. Этот пристальный интерес распространяется на всех организаторов «Русских маршей» и других внесистемных националистических мероприятий, говорит он.
От Стрелкова и Донбаса до «Спутника и Погрома»
«Думаю, нынешнее усиление давления связано с участием и Партии националистов, и мальцевских сторонников в мероприятиях Навального, — полагает Верховский. — Не потому, что они составляют существенную долю его сторонников, а потому, что в соответствующих органах, я подозреваю, посчитали, что из них может получиться боевой авангард, склонный к силовому протесту».
На последних протестных акциях действительно можно было заметить злую молодежь «правого» вида. Она была в меньшинстве, но именно их в первую очередь «винтили» полицейские, именно они наиболее активно и как-то по-околофутбольному заводили политические кричалки.
«Есть расхожее мнение, что националисты представляют серьезную опасность как люди, способные организовать большие группы пассионарных граждан», — отметил секретарь ПН Петровский. Однако он не считает, что таких пассионариев было много на митингах 26 марта и 12 июня.
При этом националистические движения, сформировавшиеся в процессе битвы за Донбасс, — движение «За Русский мир!», быстро расколовшийся «Комитет 25 января» бывшего министра обороны ДНР Игоря Стрелкова и другие — смогли избежать арестов и сроков ценой ухода из медиапространства. В отличие от 2014-2015 годов, о них не вспоминают даже в связи с событиями на юго-востоке Украины.
«Они вообще куда-то рассосались. Если посмотреть на то, как проходил «Русский первомай» в поддержку Донбасса, мы увидим, что их там почти не было. На 4 ноября самым маленьким собранием среди всех оказалось то, где были Стрелков и [активный проповедник «Русской Весны» Константин] Крылов: с ними пришло всего 200 человек. И это полный провал», — констатирует Верховский. По его мнению, это объясняется перехватом продонецкой повестки официальной пропагандой: условный Стрелков перестал быть интересен обывателю, когда прекратил воевать на востоке Украины, а его же риторика теперь транслируется по телевизору, но другими людьми и в другом, более удобном формате.
Параллельно идет блокировка Роскомнадзором по требованию Генпрокуратуры целого ряда националистических и национал-демократических СМИ, среди которых «Спутник и Погром», «Русская Фабула», «Русский сектор», «Правый взгляд» и другие. В ведомстве заявили, что эти ресурсы «пропагандируют идеи национальной и религиозной розни», что, в свою очередь, «формирует угрозы общественной безопасности» и «побуждает к экстремизму».