Президент России Владимир Путин в четверг, 20 июня, проводит очередную прямую линию. Для президента она стала уже 17-й. В этом году первые результаты прямой линии появились еще до ее начала, как только начали поступать вопросы: проходят проверки и даже возбуждены уголовные дела. Как и в прошлом году, прямой эфир смотрят губернаторы, чтобы в случае необходимости президент мог переадресовать им вопрос жителей региона. «Лента.ру» собрала самые яркие цитаты президента.

Материал дополняется

О том, что такое национальные проекты

«Это то, вокруг чего строится вся наша работа сегодня. Собственно говоря, работа строится вокруг человека, но для того чтобы добиться максимального результата для наших людей, для наших граждан, для развития экономики, мы организовали работу в рамках так называемых национальных проектов. Конечная цель всех этих мероприятий заключается в том, чтобы поставить экономику на новые рельсы, сделать ее высокотехнологичной, повысить производительность труда и на этой базе — поднять уровень жизни наших граждан, обеспечить безопасность нашего государства на длительную историческую перспективу».

О том, почему подняли НДС

«Прежде всего нам нужно было понять, за счет чего мы будем добиваться этого результата, где источники финансирования.
К сожалению, правительство, в том числе, пошло и на повышение НДС с 18 до 20 процентов. Это, повторяюсь, в том числе для того, чтобы наполнить государственный бюджет, сделать первые шаги, которые за государством обязательно числятся. Это инфраструктура, скажем. Кто будет строить железные дороги или мосты? Или шоссейные дороги, автомобильные?»

О последствиях этих решений

«В целом, правительство, Центральный банк, оказались правы. И вот за полгода у нас, к сожалению, подросла инфляция. Что такое инфляция подросла? Значит, ЦБ увеличил ключевую ставку, значит чуть-чуть сократилось производство и так далее, и так далее. Но сейчас мы видим, что и производство начало расти, и инфляция ушла. Уже по последним данным, позавчерашним, по-моему, ниже пяти процентов опустилась и доходы начали [расти]»

О зарплатах в 10 тысяч рублей

«Нами принято впервые решение, мы довели минимальный уровень оплаты труда, МРОТ, до прожиточного минимума. Это 11 тысяч 280 рублей».

«Это [зарплаты по 10 тысяч рублей и снижение минимального размера оплаты труда в регионах] — предмет для разбирательства соответствующих контролирующих инстанций. Или человек работает просто на полставки. В каждом конкретном случае нужно разбираться».

О низких зарплатах в МЧС

«Решение принято. В этом году МЧС будет выделено 4,3 миллиарда рублей, что позволит поднять заработную плату таким сотрудникам МЧС, как человек, который здесь выступал, до 24, примерно, тысяч. И на следующий год предусмотрено двумя траншами, по полугодию, в 4 миллиарда. 8 миллиардов за год. Соответственно, у него, например, зарплата должна вырасти где-то до 32 тысяч».

О том, когда жить станет легче

«Напомню, что несколько лет назад мы столкнулись сразу с несколькими шоками, и это даже не внешние шоки, связанные с так называемыми санкциями или с внешними ограничениями, а с ситуацией на рынке»

«Реальные доходы граждан сокращались в течение нескольких лет. Самый большой спад был в 2016 году, по-моему. Сейчас, постепенно, доходы начали восстанавливаться. Что касается заработных плат. Рост есть, и в номинальном выражении, и в реальном выражении. В номинальном выражении это выглядит так: в 2017 году начисленная заработная плата в экономике была 33,2 тысячи, а в этом году — уже почти 44, последние данные по последним месяцам — 45.

Я сразу хочу оговориться, и хочу, чтобы на меня люди, которые сейчас в интернете или у телевизора, не сердились за то, что у них нет таких заработных плат. Это естественное дело. Я говорю о средних цифрах почему? У нас большая разница и по отраслям, и по регионам. Одно дело, когда люди получают деньги в Туве, а другое дело — в Москве, либо в Тюмени, либо в Ингушетии. И по отраслям: в нефтянке одно, в финансовой сфере другое, в машиностроении третье, в транспортной отрасли четвертое. Но они все-таки [средние цифры] показывают тенденции».

«Вообще-то, генеральный способ решения проблемы — это не государственное вливание туда или сюда, в какую-то отрасль. Генеральная проблема — это повышение производительности труда и развитие экономики».

О пенсиях

«В этом году индексация пенсий по старости, страховых, составила 7,05 процента при инфляции прошлого года 4,3 процента. Это первое. Второе — с 1 апреля текущего года мы повысили на два процента государственные и социальные пенсии в связи с ростом прожиточного минимума пенсионеров. Затем, с 1 октября текущего года, будут повышены пенсии военным пенсионерам на 4,3 процента одновременно, как я уже сказал, с повышением денежного довольствия военнослужащих».

Об обеспечении россиян лекарствами

«Я сейчас дам слово Веронике Игоревне, но я тоже хочу, чтобы меня услышали, особенно в регионах. Потому что одно дело, когда министр скажет, а другое — когда я скажу.

О чем идет речь? Из двух источников мы обеспечиваем лекарствами граждан страны. Это федеральный источник, и региональный. Федеральные деньги в этом году в феврале полностью перечислены в регионы Российской Федерации. Тем не менее мы наблюдаем сбои по некоторым лекарствам. Что мы видим? Мы видим, что во многих субъектах Российской Федерации не вовремя проводятся соответствующие аукционы, нет достаточно хорошо налаженной системы информации даже в рамках одного региона».

«Склады завалены лекарствами, а до потребителей не поступает. Почему?»

Про мусор и общество потребления

«Это большая проблема у нас. Она возникла не вчера. Мы десятилетиями накапливали мусор, отходы, и никто этим как следует никогда не занимался. Хочу вам сказать, — специалисты это знают точно, а широкая публика, может быть, и не догадывается, — мы генерируем ежегодно 70 миллионов [тонн] отходов. 70 миллионов! И на самом деле никто не занимается в промышленном смысле переработкой этих отходов. Это огромная проблема. Тем более полигоны накапливались десятилетиями, еще с советских времен.

А усугубляется все это еще и тем, что у нас общество превратилось все-таки в значительной степени в общество потребления. Даже несмотря на то, что доходы в предыдущие годы упали реальные, сейчас восстанавливаются, но тем не менее».
«То, что показали сейчас [на экранах] — это безобразие»

О мусорных островах в океане

«Новые упаковки появились. Кроме бумаги упаковочной и картона много пластика сейчас применяется. В Тихом океане целые острова величиной со среднюю европейскую страну образовались. И там эффект линзы работает таким образом, что влияет на климат на всей планете уже. Для нас это огромная проблема»

О том, что делать

«Есть некоторые вещи, на которые мы должны обратить внимание. Ну, скажем. Никто раньше вообще не считал, сколько стоит вывоз мусора.

Во-вторых, сегодня никто не хочет, чтобы рядом с домом были какие-то свалки или полигоны. Значит приходится их [отходы] везти подальше, а это тоже деньги. Надо транспорт использовать, горючку тратить на это, платить водителям, и так далее, и так далее».

«У нас такая [долгосрочная] программа [по переработке мусора] есть, она рассчитана на несколько лет. Она предусматривает строительство двухсот комплексов по переработке мусора, и общий объем финансирования — чуть больше 300 миллиардов рублей. Примерно одна треть — из бюджета, все остальное — это средства, которые должны быть привлечены из бизнеса».

О санкциях и призывах со всеми помириться

«Во-первых, что значит помириться? Мы ни с кем не ругались. И желания такого нет у нас, с кем-то ругаться.

Во-вторых, что это даст и чего не даст, что мы теряем… Ну, смотрите. По экспертным данным, в результате всех этих рестрикций, ограничений, Россия за эти годы, начиная с 2014-го, где-то недополучила около 50 миллиардов долларов. Евросоюз потерял 240 миллиардов долларов, США — 17 миллиардов долларов, у нас с ними не большой торговый оборот, Япония — 27 миллиардов долларов. Это все же отражается на рабочих местах в этих странах. В том числе и в странах Евросоюза. Они теряют наш рынок».

Об их вкладе в экономику

«Допустим, мы с этим [с потерями] согласились. Но кое-что мы и получили. А что именно? Во-первых, мы должны были, и мы это сделали, включить мозги по поводу того, что и как нам нужно делать в высокотехнологичных секторах экономики. У нас программа так называемого импортозамещения — 667 миллиардов рублей. Это заставило нас развивать даже те направления, где раньше у нас не было компетенции».

«Никогда не было отечественного морского двигателестроения. Мы закупали это все за границей. Оказалось, что недостаточно уметь производить двигатели вообще. А морские двигатели — это особая история. Это отдельная наука, отдельная отрасль, отдельная компетенция. Мы за несколько лет это сделали. Транспортное машиностроение, энергетическое машиностроение, я уже не говорю про сельское хозяйство».

Про Донбасс, Китай, США и место под солнцем

«Нас обвиняют в том, что мы Донбасс оккупируем, что полная чушь, ложь. Китай не имеет к этому отношения? А тарифы на его товары — это, считайте, те же санкции, — увеличиваются и увеличиваются. Теперь — атака на Huawei. Откуда она взялась и в чем смысл? Смысл только в одном: сдерживание развития Китая, который стал глобальным конкурентом другой глобальной державы — Соединенных Штатов.

То же самое происходит в отношении России. И будет происходить дальше. Поэтому, если мы хотим занять достойное нас место под солнцем, мы просто должны становиться сильнее, в том числе, и прежде всего, в сфере экономики».

О «Единой России» и 90-х

«Например, такой, достаточно острый [вопрос], «Куда нас ведет эта банда патриотов из Единой России?». Я считаю, что когда люди берут на себя ответственность, в том числе за принятие не очень популярных, но чрезвычайно нужных решений, это значит, что это зрелые люди, которые ставят своей целью, целью своей жизни, целью своей политической карьеры укрепление страны и улучшение жизни людей в конечном итоге.

Я не буду называть бандой тех людей, которые были у руля в 90-х годах, но хочу отметить, что за это время у нас полностью развалилась социальная сфера, промышленность, оборонка… Мы утратили оборонку. Мы практически развалили вооруженные силы, довели страну до гражданской войны, до кровопролития на Кавказе и поставили страну на грань утраты суверенитета и развала. Надо прямо об этом сказать.

Конечно, далеко не все люди, которые работали в 90-х, несут за это ответственность, но наверняка, если это произошло, есть и такие, которые за это ответственность должны нести».

О реакции на коррупцию и на дело полковника Захарченко

«Я чувствую ответственность за это безобразие. Если бы я не чувствовал, вы бы ничего не знали. Мне часто говорят: может, это прикроем? Потому что будут вопросы, подобные вашим. Если мы имеем дело с наживой за счет граждан, нужно бороться до конца, и это делать гласным»

«Иногда лучше вслух не произносить, да? Не смешно, это на самом деле реально. Когда узнаешь о миллиардах — нет слов. Печатных, во всяком случае».

О деле журналиста «Медузы» Ивана Голунова

«Надеюсь, что следственные действия будут в отношении всех виновных в этой ситуации. Я поговорю с Генпрокуратурой, ФСБ, МВД»

Про закон о неуважении к власти

«Я понимаю, о чем речь. В законе не идет речь о критике власти, люди должны быть свободны. Я попрошу Генпрокуратуру обратить на это внимание. Правоприменительная практика должна соответствовать смыслу и назначению закона».

О возможности смягчения «наркотических» статей

«У нас действительно за нарушения в сфере оборота наркотиков очень много обвинительных приговоров. Более того, от всего количества тюремного населения, условно говоря, 26 процентов сидельцев — это как раз по статьям, связанным с незаконным оборотом наркотиков, наркотических средств, препаратов и прекурсоров.

«Нужно ли либерализовать эту сферу деятельности? На вой взгляд — нет. Потому что угроза для страны, для нации, для нашего народа очень велика»

Никакой либерализации здесь быть не может. Другое дело, что нужно наладить контроль за деятельностью правоохранительных органов, чтобы не было никаких правонарушений с их стороны, чтобы не было отчетности, и ради галок чтобы людей в тюрьму не сажали»

О высоких зарплатах чиновников

«Представим себе, что министр будет получать как рядовой работник. Я говорю об этом с болью в сердце, мне бы очень хотелось, чтобы… помните известную шутку: мы должны работать не для того, чтобы не было богатых, а для того, чтобы не было бедных. Мне бы очень хотелось, чтобы доходы рядового работника повышались».

О том, может ли быть прорыв с «экономистами из 90-х»

Во-первых, у нас нет экономистов из 90-х сейчас. Где они? Назовите хоть одну фамилию. Разве только вот Алексей Леонидович Кудрин, и тот не в полном объеме, и тот уже перековался.

О Владимире Зеленском

«Он талантливый человек, помню его выступления в КВН в Москве. Это было талантливо и смешно. Сейчас это не смешно Это не комедия, это трагедия»

«При Брежневе такого не было»

«Да, при Брежневе не было. Было много другого, что в конечном итоге привело к распаду Советского Союза».

Всемирная организация здравоохранения официально признала и включила в перечень заболеваний синдром эмоционального выгорания. Главный признак болезни — стресс на работе. Но официально такой диагноз могут поставить только с 1 января 2022 года, когда вступит в силу новый каталог международной классификации болезней. О том, как люди «сгорают» и как от этого спастись, «Ленте.ру» рассказала врач-психотерапевт, руководитель отделения психиатрии и психотерапии Ильинской больницы Оксана Чвилёва.

«Лента.ру»: С точки зрения медицины — что вообще такое эмоциональное выгорание?

Оксана Чвилёва: Психиатры под этим подразумевают психологическое истощение, которое связано с долгим и постоянным воздействием стресса средней и малой интенсивности на работе. Если это внезапный и сильный стресс — это одна история: происходит несчастье, беда, и нужно что-то срочно с этим решать. А когда что-то вроде бы слабенькое, но зато постоянное — поначалу мы даже и внимания на некий дискомфорт не обращаем. Я привожу своим пациентам такой пример: в Средневековье была популярна пытка, когда человеку на макушку капали воду, и через какое-то время жертва сходила с ума. Казалось бы, это всего лишь капелька воды, но со временем она ощущалась как кувалда.

Кто в опасности?

Обладатели профессий, связанных с коммуникациями, где нужно постоянно общаться с людьми: врачи, психологи, учителя. Сейчас уже в группе риска и менеджеры по продажам. Им все время нужно держать себя в форме и сдерживать эмоции.

Но все же чаще попадают под огонь «сочувствующие», «помогающие» профессии. И я бы сказала, что врачи выходят тут на передний план. Они постоянно сталкиваются с чужой болью, страданиями, частыми смертями, особенно в паллиативе, в реанимации. Это ведь не может проходить бесследно. Часто эмоциональное выгорание — это просто защитная реакция организма.

Как на практике это проявляется?

Выделяют несколько стадий. На первой, как правило, человек испытывает раздражительность, тревожность, у него падает интерес к его деятельности. Обычно это состояние мало кого пугает, оно рассматривается как плановое. Нам кажется — ну, с кем не бывает, просто не выспался и прочее. Но если ситуация не меняется, то все переходит в стадию неадекватности эмоциональных реакций. И не только в профессиональном поле, но и дома. То есть уже близкие понимают, что с человеком что-то не так. Например, по любому поводу может взорваться, выдает эмоциональные реакции, не соответствующие происходящему. Наступили ему на ногу, а он на обидчика с кулаками бросается, обрушивает все проклятья мира. Появляется безразличие к работе, частые ошибки, цинизм.

Последняя стадия — это когда происходит личностная отстраненность, профессиональная деформация, психосоматические нарушения. Наступает равнодушие, человеку все равно, что происходит вокруг, ему ничего не интересно.

Это состояние может быть необратимым. Конечно, человек не подлежит какому-то списанию, но ему может даже потребоваться уход из профессии, так как он не сможет быть эффективным и не сможет восстановиться.

Почему вы говорите об эмоциональном выгорании только в контексте профессий? Разве не может выгореть, скажем, человек, который долгое время борется с прогрессирующей болезнью? Или мать, уставшая воспитывать детей?

Термин «эмоциональное выгорание» как раз подразумевает риски в профессиональной деятельности. А все остальное — это уже другие истории, другие состояния, другие диагнозы. Ну и, соответственно, другое лечение.

Как быстро можно выгореть?

Сроки у каждого индивидуальны. У одного это может длиться несколько лет, у другого — несколько месяцев. Развитие различных патологий может идти по-разному.

Разве нет какого-то минимального или максимального периода?

Имеет значение комплекс факторов. Это зависит и от личностных особенностей человека, его ресурсов и того, как он восполняет свои эмоциональные силы, и от условий на работе. Допустим, ты врач, понимаешь, что лечишь и спасаешь людей — то есть перед тобой стоят высокие цели. Однако если рабочая нагрузка очень большая, нет поощрения труда, нет возможности развиваться в профессии, постоянно занижают твои успехи, обесценивают — конечно, это неблагоприятно сказывается на психологическом состоянии.

Если на работе нервная обстановка, недовольный начальник, то хорошая зарплата может это компенсировать или не допустить профессиональную деформацию?

Для кого-то, наверное, да. Но я еще раз хочу подчеркнуть, что у каждого человека свои ценности, мотивации, приоритеты. В идеале, конечно, надо, чтобы было сочетание материального и морального. В последнем случае не обязательно грамоту давать. Если руководство и коллеги ценят, отмечают — уже важно. Хорошо бы сотрудника почаще хвалить, если нет возможности поощрять материально. Человек должен получать какую-то отдачу от работы, понимать, что это все не вхолостую.

Вы сказали, что скорость выгорания зависит от личностных особенностей. Каких?

Самые уязвимые тут — перфекционисты. То есть люди ответственные, имеющие высокие внутренние стандарты, которым они должны соответствовать. Но ведь невозможно всегда быть совершенным — и дома, и на работе, и везде. В результате перфекционист бежит как белка в колесе к идеалу, который в принципе недостижим. И ему кажется, что все, что он делает, впустую. Это очень способствует выгоранию.

Вам не кажется, что так часто употребляемые в последнее время термины «депрессия» и «эмоциональное выгорание» — это во многом дань моде?

Сомнительная радость — быть в депрессии. Вряд ли тут уместно употребление слова «модно», но это если мы говорим об истинной депрессии. Очень часто из психиатрии в обычный обиход перекочевывают многие термины. И употребляя их, люди, к сожалению, путают понятия. Например, грустно кому-то — тут же вывод: у него депрессия. Но это, конечно, вовсе не так. Просто этим словом человек выражает сегодняшнее плохое настроение. Однако к патологии это не имеет никакого отношения.

Депрессия все же тяжелее эмоционального выгорания? Или одно состояние переходит в другое?

Это разные патологии. Ведь довольно часто на фоне какого-то основного заболевания развиваются сопутствующие. Синдром эмоционального выгорания нередко сопровождает депрессию, особенно если человек уже дошел до второй и третьей стадии. Но это не значит, что выгорание — то же самое, что и депрессии.

Как помочь «выгоревшему»? Можно ли его снова зажечь, увлечь?

Сложность в том, что на первой стадии обычно человек не понимает, что с ним что-то не так. Те, кто испытывает легкий стресс, не в состоянии определить, что у него начинает формироваться какая-то патология. Обычно он думает, что просто устал. Кто-то ругает себя за лень и начинает сам себя подстегивать — то есть ставит перед собой задачи быть выше, сильнее, умнее. Пока не дойдет до ручки.

Что значит — до ручки?

Эмоциональное выгорание опасно суицидами. Это не такое уж редкое явление в «помогающих» профессиях.

На Западе есть много работ, посвященных этой проблеме. В России есть данные о суицидах, совершенных на профессиональной почве?

Статистики такой не видела. По аналогии с другими странами подозреваю, что такие случаи есть. Но нужно иметь в виду, что в разных национальных культурах — разные способы снимать напряжение. В некоторых странах, в том числе и в России, очень часто с пятницы по воскресенье с помощью алкоголя расслабляются. Это, конечно, тупиковый путь, он дает иллюзию временного облегчения, но ситуацию не меняет. Наоборот — возникает дополнительная проблема в виде хронического алкоголизма, наркомании.

Реально ли справиться с выгоранием самостоятельно, или обязательно идти к врачу?

Все зависит от того, на какой стадии находится пациент. Конечно, если ситуация не запущена, можно справиться самостоятельно. И поэтому я рада, что в СМИ начали об этом говорить. В результате многие люди начинают задумываться, что, может быть, с ними что-то не так, что это не просто какой-то каприз, когда не хочется идти на работу.

Самое простое — пересмотреть режим труда и отдыха. Неслучайно ведь были установлены нормы рабочего времени. Переработка не способствует психологическому здоровью. Иногда приходит на прием пациент, начинает жаловаться на то и на это. «А давно вы в отпуске были?» — спрашиваю. «Три года назад», — отвечает. И не просто отвечает, а еще и гордится своими стахановскими подвигами. И не понимает, что от работы без отдыха и без выходных пользы — чуть, потому что в конце концов она становится неэффективной. Сходите в долгожданный отпуск! Обучение, повышение квалификации — тоже один из важных способов профилактики выгорания. И кроме работы должно быть что-то еще, какие-то увлечения. Важно найти то, что человеку дает эмоциональную разрядку и подпитку вне работы, посвятить этому больше времени. Профессия — это не вся жизнь, а только ее часть.

К вам часто обращаются с жалобами на выгорание?

Иногда могут подойти коллеги и тихо спросить, что можно сделать. Но, как правило, такие истории не прилюдные, а достаточно интимные. У нас выгорание до сих пор считается чем-то стыдным.

Мне кажется, наоборот. В последнее время начали активно говорить про это.

Вы слышали, чтобы кто-то громко заявил «Все, я выгорел»? Обычно в обществе успешных считается, что это они выгорают, а я — молодец, передовик. До сих пор слово «выгорел» для многих синоним «ты слабак».

Если человек сходил в отпуск, но после возвращения снова впал в депрессию, что делать?

Если человек не хочет возвращаться из отпуска — это тоже важный знак. Значит, недостаточно накопил ресурса, не набрался сил. В идеале какая картинка должна вырисовываться? Утром хочется на работу, а вечером — домой. И из отпуска тоже хочется в коллектив. Потому что работа — любимая, ты ощущаешь моральное удовлетворение от процесса деятельности, достигаешь целей, получаешь материальное вознаграждение. Конечно, если отпуск всего неделя за весь трудовой напряженный год, вряд ли за этот срок можно восстановить ресурсы. Да еще если предполагаешь, что когда выйдешь из отпуска, коллеги начнут косо смотреть, потому как во время твоего отсутствия им приходилось за тебя трудиться.

Сколько оптимально отдыхать?

Не меньше трех недель за раз при интенсивном графике. Должно быть достаточно времени, чтобы выпрыгнуть из привычной колеи. И тогда будет нормальное восстановление психической сферы. На неделю, на две — этого мало. Когда ты возвращаешься на свои галеры, то возникает такое чувство, что будто никуда и не уходил. И в итоге снова начинается бег в колесе.

Медикаменты, антидепрессанты в этой ситуации рекомендуют?

Некоторые приходят: а что нам попить, чтобы не было такой раздражительности, не было такой злости. Но если мы используем только медикаменты — это временная помощь. Мы убираем симптомы, а причины и образ жизни остаются. Выпить спазмолитик, когда спазмы в животе, — это, конечно, поможет. Но мы не убираем источник, не решаем проблему в целом. Важен глобальный взгляд на ситуацию, и к решению надо подходить с позиции образа жизни, приоритетов и ценностей человека, его индивидуальности и понимания его истинных потребностей.

Родственникам «выгоревших» что можно посоветовать? Что делать, если они видят, что их близкий неадекватен после работы?

Нет универсального способа, который может подойти абсолютно всем. Кому-то действительно нужно, чтобы к нему какое-то время не подходили, оставили в покое. А кто-то наоборот — ждет, что начнут интересоваться. У каждого свои потребности, часто противоречивые. А, допустим, напечатают какие-то конкретные рекомендации в журнале, жена прочитает, начнет применять, а муж — в недоумении. Она ему: «Я читала статью, там сказали, что все это нужно делать. Но какой-то ты у меня не такой. Почему тебе это не подходит?»

Психиатры говорят, что эмоциональному выгоранию подвергаются в основном представители интеллектуальных, творческих профессии. Почему?

Человек — это один из самых сложных механизмов, которые создала природа. Люди «помогающих» профессий часто общаются не только с конкретными людьми, но и с их окружением. Например, если речь о врачах — с родственниками пациента. То есть в работе им нужно соблюсти очень много условий, а не только применить какие-то интеллектуальные знания по конкретной проблеме. Тот же врач постоянно находится в ситуации непредсказуемости, ведь трудно заранее предугадать, как на тебя будет реагировать клиент.

Получается, что выгорание для творческих людей — это практически неизбежность? Ведь есть стереотип, что даже самое любимое дело рано или поздно превращается в рутину.

В какой-то степени эмоциональное выгорание — это социальный вопрос. Я думаю, что государство не может не обращать на это внимания, особенно в ситуации с сотрудниками бюджетной сферы, у которых оплата труда несопоставима с усилиями, которые они прилагают работе. Иначе вы получите специалистов с низкой эффективностью, а потом они просто будут уходить из профессии.

Вчера только разговаривала с коллегой. Она врач, работает пять дней в неделю на одном месте. Но материальная составляющая оплаты труда недостаточная, чтобы нормально жить. Поэтому она собирается устраиваться на еще одну работу — то есть будет трудиться пять дней в неделю с 8 утра до 8 вечера. Человек приезжает домой в 22 часа, и уже в 8 утра ей нужно быть на рабочем месте. Насколько такой сотрудник может восстановиться, пообщаться с детьми дома? Он вообще может отдохнуть, отключиться от бесконечных решений проблем пациентов?

Наверное, интенсивный режим позволителен совсем юным работникам?

Это плохо в любом возрасте. Есть лимит психического восприятия какой-то полезной информации, когда ты можешь быть эффективным. Естественно, бывают какие-то авралы, но это совсем другая ситуация. Допустим, мы ставим своему организму задачу: три месяца нужно выдержать такой дикий темп. Мы подсознательно концентрируем свои внутренние силы, потому что знаем, что скоро можно выдохнуть. А когда авралы становятся чем-то постоянным — это губительно. В нормальном ритме сердце бьется 60-70 раз в минуту, оно может увеличить скорость и до 150, когда мы бежим, допустим. Но человек ведь не может все время бежать!

Дауншифтеры — то есть люди, которые бросают карьеру на самом пике и уезжают «в деревню, в глушь», — это как раз выгоревшие на работе?

Не могу сказать, у кого какие мотивы. Возможно, резкая смена деятельности может быть одним из проявлений выгорания. Человек чувствует, что для спасения ему нужна перестройка. И речь здесь уже не столько о спасении профессиональной деятельности, сколько о спасении жизни. Страшно, когда человека не радуют ни встречи с друзьями, ни дети, ни внуки. Самое тяжелое состояние — когда внешне вроде бы все благополучно, вроде бы все хорошо, а смысла — зачем, для чего все это — ты уже не видишь.