00:02, 4 июня 2019

«От горя я стала терять рассудок»

Фото: Русфонд

Соня Мочалова из подмосковного Дмитрова родилась с редким и тяжелым пороком — синдромом Бердона, патологией развития мочевого пузыря и кишечника. Сразу после рождения малышку прооперировали — удалили пораженную часть кишечника. С тех пор Соня живет в больницах. Поскольку грудное молоко и смеси ее организм не усваивает, девочке вводят специальное питание внутривенно. Это дает возможность жить и нормально развиваться. Врачи готовы выписать Соню домой, но для этого ее мама должна купить дорогое внутривенное питание и расходные материалы для его введения. У нее таких денег нет.

Каждое воскресенье Людмила, мама Сони, несет дочку в храм Святых мучениц Софии и Татианы.

— Чистое совпадение: дочка — Соня, — объясняет Людмила. — А моя мама — Татьяна. В двух шагах от этого храма наша больница.

Соня ведет себя в храме тихо и спокойно, как будто понимает, что капризничать нельзя.

Вся их семья из Дмитрова. До рождения Сони Людмила работала в больнице медсестрой. Забеременеть долго не получалось.

— Семь лет мы ее ждали, — вспоминает Людмила. — Когда на УЗИ сказали, что у нас будет девочка, муж плакал от радости.
На 32-й неделе беременности врач заподозрила у плода нарушение формирования петель кишечника и на всякий случай рекомендовала пройти обследование у профильных специалистов.

Людмила отправилась в Московский областной НИИ акушерства и гинекологии, и там у еще не родившегося ребенка обнаружили множество патологий: увеличенный мочевой пузырь, кисту в брюшной полости и проблемы с желудком. Рожать будущую маму направили в Московский областной центр охраны материнства и детства в Люберцах.

— Ничего страшного, — успокоил Людмилу врач в роддоме, — Как ребенок родится, сразу сделаем ему операцию, и забудете обо всех болячках.

После рождения девочку увезли в отделение реанимации Национального медицинского исследовательского центра (НМИЦ) здоровья детей в Москве. Там малышке поставили предварительный диагноз: врожденная кишечная непроходимость, сужение толстой кишки. А на следующий день прооперировали: удалили нерабочую часть кишечника и вывели на живот илеостому для вывода содержимого.

— У Сони была нарушена перистальтика — пища сама не проходила по кишечнику, — вспоминает Людмила. — Через десять дней после реанимации мне разрешили кормить ее дополнительно из бутылочки специальной смесью по 5 миллилитров каждые три часа. Соня с жадностью глотала эти несчастные капли, а когда еда в бутылочке заканчивалась, кричала от голода до следующего кормления.

В конце прошлого года Соне сделали генетический анализ. Результат поразил даже заведующую отделением, которая проработала в этой больнице долгие годы. Она сообщила, что у Сони синдром Бердона. Заболевание настолько редкое и малоизученное, что оно не лечится ни у нас, ни за границей.

— От горя я стала терять рассудок, — вспоминает Людмила. — Мне было больно и страшно. Я выходила в коридор, где висела икона, и просила Бога помочь мне пережить все это…

Когда о диагнозе узнал папа Сони, нянечкам пришлось отпаивать его валерьянкой. Он рыдал в больничном коридоре. Сил продолжать борьбу за здоровье ребенка он не нашел и ушел из семьи.

Новый год Людмила с дочкой встретили уже в Детской городской клинической больнице (ДГКБ) №13 имени Н.Ф. Филатова, куда их перевели из НМИЦ здоровья детей. Здесь малышке установили бровиак — венозный катетер длительного использования, скорректировали схему внутривенного питания.

— Я так хочу забрать Соню домой, вы даже не представляете, — говорит Людмила, едва сдерживая слезы.

Но, пока нет денег на питание, уезжать нельзя. И Соня с мамой ждут. После завтрака они смотрят на купола местной церквушки, которые хорошо видны из окна больничной палаты.

— Нам обязательно помогут! — шепчет мама на ушко Соне. — Надо еще немножечко потерпеть. Совсем чуть-чуть.
Соня улыбается и мурлычет что-то на своем языке.

Гастроэнтеролог ДГКБ №13 имени Н.Ф. Филатова Елена Костомарова (Москва): «У Сони диагностировано редкое врожденное заболевание — синдром Бердона, который характеризуется патологией формирования мышечной стенки кишки и мочевого пузыря. У девочки нарушена перистальтика кишечника и ритм мочеиспусканий, но в остальном Соня ничем не отличается от здоровых малышей. Из-за патологии кишечника девочка не может усваивать детские смеси и полностью зависит от внутривенного питания, без него она погибнет от истощения».

Стоимость внутривенного питания на полгода 803 860 рублей.

42 773 рублей уже собрали читатели rusfond.ru

Не хватает 761 087 рублей.

Дорогие друзья! Если вы решите помочь Соне Мочаловой, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.

ПОМОЧЬ СОНЕ

Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда

Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», интернет-газете «Лента.ру», эфире Первого канала, социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 172 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.

Всего частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 13,255 миллиарда рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 23 тысячам детей. В 2019 году (на 30 мая) собрано 630 642 707 рублей, помощь получили 670 детей. В 2017 году Русфонд вошел в реестр НКО — исполнителей общественно полезных услуг и получил благодарность Президента РФ за большой вклад в благотворительную деятельность. В ноябре 2018 года Русфонд выиграл президентский грант на издание интернет-журнала для потенциальных доноров костного мозга «Кровь5». Президент Русфонда Лев Амбиндер — лауреат Государственной премии РФ.

Серьезная поддержка оказана сотням многодетных и приемных семей, взрослым инвалидам, а также детдомам, школам-интернатам и больницам России. Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.

Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса».

Дополнительная информация о Русфонде и Отчет о пожертвованиях региональных бюро Русфонда.

Обсудить

00:16, 8 июля 2017

Обещанного полгода ждут

Владимир Путин и Дональд Трамп

Фото: Evan Vucci / AP

Саммит «Большой двадцатки» в Гамбурге еще не завершился, но уже вошел в историю. Пока мировые лидеры, сидя в комфортном и безопасном Выставочном центре, обсуждали глобальные проблемы, настоящие неприятности возникали за окном: на улицах бушевали протесты. Начав с мирных шествий, демонстранты вошли во вкус и с азартом громили город. Работу G20 им действительно удалось осложнить, но главные встречи все же состоялись. Президенты России и США познакомились, поговорили и приняли некоторые решения. О том, как прошел первый день саммита, — в материале «Ленты.ру».

Добро пожаловать в ад!

Первый официальный день саммита G20 начался с беспорядков в западной части города: в небе барражировали вертолеты, на земле выли сирены, общественный транспорт ходил с перебоями. Власти не перекрыли центр города под нужды «двадцатки», но движение пешеходов все равно было затруднено из-за несущихся в сопровождении мотоциклистов кортежей.

Для самих участников саммита препятствием стали сидячие протесты. Пока полицейские по одному выдергивали демонстрантов, пытаясь очистить дороги, активисты заблокировали важный транспортный узел в порту Гамбурга. Загорелись файеры, полетели коктейли Молотова, потом заполыхали и автомобили. Небо над портом заволокло густым серым дымом. Возле причалов тысячи демонстрантов скандировали: «Вон! Вон!»

В это время радушная хозяйка саммита Ангела Меркель, надевшая по такому случаю алый пиджак, довольно тепло поприветствовала российского президента Владимира Путина, как верного друга обняла французского лидера Эммануэля Макрона и слегка уклонилась от небрежных похлопываний президента США Дональда Трампа. Вопреки ожиданиям, эпатажный американец не проигнорировал прессу и позировал фотографам, демонстрируя решительные жесты, как бы говоря: «Все будет великолепно! Держимся, ребята!»

Прибыл Трамп в числе последних — на его пути «костьми легли» демонстранты. Президент США, разместившийся в гостевом домике сената Гамбурга, действительно находился от Выставочного центра чуть дальше остальных лидеров, заселившихся в гостиницы. Путин, например, как сообщала местная газета, проживал в отеле Park Hyatt. Фешенебельный отель также попал под руку демонстрантам, они устроили потасовку с его охраной. Впрочем, инцидент не был серьезным, российскую сторону даже не уведомили о нем, сообщил журналистам пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков.

Все-таки основным раздражителем для демонстрантов всех мастей был именно Дональд Трамп. Welcome to hell («Добро пожаловать в ад») — издевательски приветствовали высоких гостей организаторы самой масштабной демонстрации.

Семейный портрет

Неизбежно возникал вопрос: а почему вообще немцы решили, что центр «вольного ганзейского города», где активно голосуют за Левую партию, — подходящее место для саммита? К лидерам крупнейших экономик здесь не испытывают симпатий. Самые приличные лозунги, которыми были исписаны заколоченные витрины магазинов, гласили: «»Двадцатка», тебе здесь не место». Организаторы акций и не скрывали, что их цель — парализовать саммит. А еще лучше — досрочно его прекратить.

В тот момент, когда лидеры собрались на совместное фотографирование, число полицейских, получивших ранения в результате столкновений с демонстрантами, возросло до 160. Но Меркель — центральная фигура в «Группе двадцати» — сияла. Сейчас она занимала позицию основного лидера в глобальной политике и красовалась в самом центре family photo.

На церемонию фотографирования (которой пресса обычно уделяет повышенное внимание) Меркель явилась последней, стараясь сказать пару слов каждому коллеге, приободрить, похлопать по плечу. Путин, в одиночестве шедший к площадке, стоял в первом ряду между китайским и турецким лидерами. Место для Трампа нашлось только с краю. Его предшественник всегда был в центре. Задвинутого в угол президента США «спас» Макрон, замкнув собой ряд. Как только закончилось фотографирование, он развернулся к американцу и, сжимая ладонь в кулак, принялся что-то объяснять.

С таким же напором в зале заседаний Путин, выставив вверх указательный палец и рубя воздух ладонью, о чем-то толковал с Меркель. Через мгновенье фрау вместе с Макроном без тени улыбки выслушивала Трампа. Но большую часть времени президент США, опустив глаза, читал свою речь, напечатанную на листах крупными буквами. Его настроение было далеко от радушного.

Сошлись характерами

Утром этого дня Трамп рассказал в своем Twitter, что с нетерпением ждет переговоров, в том числе и с Владимиром Путиным. «Нам многое предстоит обсудить», — написал он. Через несколько часов, встретившись в кулуарах, президенты России и США наконец впервые пожали друг другу руки. Обычное рукопожатие, даже аккуратное, без показательного протягивания собеседника к себе. Единственное, что позволил себе Трамп, — как бы невзначай похлопать Путина по плечу.

Их встреча — тема номер один не только для российской аудитории. Немецкие каналы наперебой рассказывали, как произойдет знакомство главных ньюсмейкеров. На этом фоне почти незамеченным оказалось другое долгожданное и неловкое рандеву: Трамп впервые взглянул в лицо президенту Мексики. И даже назвал его другом, но продолжил настаивать на строительстве стены вдоль границы. И, само собой, за счет Мехико.

В лучи славы неожиданно угодил и глава Минэкономразвития Максим Орешкин, вышедший к прессе как раз в момент переговоров Трампа и Путина: многие решили, что он поделится подробностями. Немецкие, американские, даже японские и китайские журналисты зажали российского министра в плотное кольцо. Вырвавшись, он стремительно двинулся от толпы в противоположный конец зала. После этого казуса брифинги остальных министров решили перенести в отдельные помещения.

Еще больший накал страстей царил только в крошечной комнатке, где начиналась долгожданная встреча президентов России и США. Американец обвел толкавшихся журналистов рукой, мол, посмотри, что творят. Путин понимающе улыбнулся. Они снова пожали друг другу руки, Трамп первый протянул открытую ладонь. И обменялись комплиментами: президент США заявил, что для него находиться рядом с Путиным — большая честь, а российский лидер — что он очень рад этой встрече и надеется на ее результативность. «Вы будете спрашивать про вмешательство в выборы?» — успела выкрикнуть одна из американских журналисток перед тем, как всех вывели из комнаты.

Дальнейший обмен мнениями занял более двух часов. Время нашли за счет переговоров с премьер-министром Японии. Вежливый Синдзо Абэ подождал. «У меня была очень длительная беседа с президентом Соединенных Штатов. Накопилось много вопросов — там и Украина, и Сирия, и другие проблемы, некоторые двусторонние вопросы», — объяснил, извиняясь, российский президент. Абэ понимающе кивал головой.

Подробности журналистам рассказал министр иностранных дел Сергей Лавров. Президенты действительно продуктивно пообщались: США и Россия взяли на себя обязательство обеспечить соблюдение режима прекращения огня в одной из зон деэскалации в Сирии; американский президент сообщил, что назначил спрецпредставителя «по содействию усилиям по урегулированию украинского кризиса».

«Конечно, президент Трамп упомянул, что в США по-прежнему определенные круги раздувают, хотя и не могут доказать российское вмешательство в выборы», — сказал Лавров. Как сообщил российский министр, Трамп отметил, что эта кампания уже приобретает достаточно странный характер, потому что за многие месяцы не предъявлено ни одного факта.

«Коллеги, партнеры или друзья?» — спросили у Лаврова напоследок. «Это уже беллетристика! Решайте сами!» — парировал он.

Политика вытеснила экономику

События, происходившие в кулуарах «двадцатки», традиционно затмили повестку саммита. Но и рабочие встречи, посвященные мировым финансовым проблемам, проходили эмоционально. Подробностями делились члены делегаций. С их слов стало известно, что Трамп хвастал успехами американской экономики, достигнутыми уже при его президентстве. А лидеров G20 Трамп обвинил в дефиците торгового баланса США (порядка 800 миллионов долларов в год). Остальные возразили: развитие мировой торговли — благо, а протекционизм в глобальном масштабе не несет ничего хорошего.

Владимир Путин, как рассказал глава Минэкономразвития Максим Орешкин, «немножечко ввернул Трампу», сказав, что нельзя рассуждать о справедливости мировой торговли в условиях, когда существуют финансовые ограничения, торговые ограничения. Впрочем, как подчеркнул российский министр, «санкции — не наша история, это история тех стран, которые ввели их против России».

Глава Минприроды Сергей Донской признался, что ему лично было любопытно посмотреть на «человека, который идет вразрез мировому мнению» в вопросах климата (на Трампа из-за выхода США из Парижских соглашений действительно пытались давить со всех сторон). Шерпа России в G20 Светлана Лукаш восхитилась находкой Эммануэля Макрона: он объяснял плюсы открытой международной торговли на примере собственного мобильного телефона. Но итоги общей работы ее разочаровали: «70 процентов времени занимают вопросы политики, которые в таком формате все равно не решить».

Не пришли лидеры к единому знаменателю и в вопросах борьбы с терроризмом. Эту тему лидеры обсуждали на «нулевой» сессии и в полностью закрытом режиме.

******

Завершался первый день саммита так же, как и начинался, — беспорядками. Прогулка первой леди США сорвалась из-за сомнений полиции и бодигардов в том, что они смогут обеспечить ее полную безопасность. Но российская делегация не волновалась. Накануне наши министры как раз попали в самый эпицентр выступлений антиглобалистов, но ничего чрезвычайного не случилось. И вечером в пятницу они намеревались также спокойно погулять по городу.

Справедливости ради стоит отметить, что работа саммита внутри Выставочного центра была организована немцами на высшем уровне. В одном из залов они даже повесили боксерскую грушу — вполне мирный способ выпустить пар, не разбивая витрины.

Обсудить

lenta.ru, 07 июля 2017

lenta.ru, 07 июля 2017

lenta.ru, 07 июля 2017

lenta.ru, 07 июля 2017

Во вторник, 15 марта на Каннском кинофестивале состоится презентация документального фильма Ксении Собчак и Веры Кричевской «Дело Собчака». В российский прокат картина выйдет 12 июня. Чтобы восстановить события того времени и пролить свет на политическую карьеру отца, Ксения Собчак взяла интервью у многих видных политических деятелей прошлого и настоящего: бывшего начальника охраны президента Александра Коржакова, главы «Роснано» Анатолия Чубайса, экс-министра финансов и нового главы Счетной палаты Алексея Кудрина, премьер-министра Дмитрия Медведева, главы Росгвардии Виктора Золотова и президента России Владимира Путина. В беседе с главным редактором «Ленты.ру» Владимиром Тодоровым Ксения рассказала о том, что хотела донести до зрителей, поведала об отношениях своего отца с Ельциным и Путиным, а также заглянула в закулисье политики 90-х и вспомнила печально знаменитый бандитский Петербург.

Я провел весь вечер за просмотром вашего документального фильма. Мне кажется, в нем прослеживается некий посыл зрителю. С одной стороны, вы хотели показать, что ваш отец был человеком волевым и непреклонным, а потому, как говорил вам Владимир Путин, стал жертвой заговора «людей из охраны Ельцина». С другой стороны, вы оставляете послание той самой, как вы ее называете, «папиной команде», в которую входят — я прямо цитирую — «нынешние главы госкорпораций и банков, министры, премьер-министры, силовики, президенты». Вы хотели заставить их задуматься над тем, что происходит в стране сейчас, сквозь призму личности человека, у которого они многому научились и от которого многое взяли? Или я все понял неправильно, и вы вообще не это хотели сказать?

Ксения Собчак: Мне кажется, как в любом произведении, то, что вкладывали я и режиссер Вера Кричевская, отличается от того, что уловили вы. Но если вы увидели именно это — то вы как зритель правы.

На самом деле в фильме скрыто много смыслов, но лично я хотела показать правду про моего отца и продемонстрировать многослойность этой правды. Доказать, что в жизни невозможно что-то оценить однозначно. Для меня это было очень важно, особенно с учетом дико раздражающей меня узколобости и однобокости современного российского общества. Это, кстати, в равной мере касается и либералов, и консерваторов.

Так что это такой крайне искренний фильм о моем папе, о его травле, о важной роли, которую сыграл в его судьбе Владимир Путин. А еще о том, что многие называют его своим учителем — но сохранили ли они его идеи? Каким образом разворачивались события тогда и каким образом они могли бы развернуться, если бы жизнь отца сложилась иначе?

Россия могла выбрать совсем другой путь. Путь Собчака — то есть путь одиночки, путь лидера, путь абсолютного демократа до кончиков ногтей. А не номенклатуры, которая бесконечно воспроизводит сама себя и не может решить проблему сменяемости власти.

Да, именно об этом в фильме говорит Анатолий Чубайс. И подчеркивает, что Собчака всегда отличало «некомандное поведение». С ним соглашается и бывший мэр Москвы Гавриил Попов. Рассказывая о событиях 1991 года, он бросает такую фразу: «Ельцин понимал, что мы [он сам и Собчак] представляли для его власти наибольшую угрозу». Но вот саму природу отношений Собчака и Ельцина вы до конца не раскрываете. Как вы думаете, как они относились друг к другу?

Вы знаете, у Собчака и Ельцина были крайне необычные отношения. Отец до последнего не понимал, кто и почему подставил его перед президентом. И мы как раз распутываем этот клубок, рассказываем про все эти записочки, которые клались Ельцину на стол, как его накручивали против Собчака.

Я уверена, что то же самое происходит и сегодня. Во властных интригах вообще мало что меняется. У отца и Ельцина никогда не было прямого конфликта, но Ельцину, конечно, было неприятно, что Собчак публично его критикует. А Собчаку, наоборот, казалось, что раз они оба демократы, то должны говорить друг другу правду в лицо. Но так уж получилось, что человек, ощущая себя президентом и имея всю полноту власти, читал всю эту критику о себе и обижался. С этим сложно справиться: если про вас или про меня товарищ напишет «плохой главный редактор» или «Собчак — агент Кремля», нам тоже будет неприятно. А тут, понимаете, президент страны.

В фильме, если вы помните, я спрашиваю себя: «Папа, ну зачем же ты это говоришь? Неужели ты не понимаешь, что это положат на стол в красной папочке и сопроводят правильным письмом?» И мы наглядно демонстрируем, как Александр Коржаков и Михаил Барсуков постепенно увидели в отношениях Ельцина и Собчака эту червоточину, расширяли и углубляли ее, а в итоге поставили во главе Петербурга своего человека.

Но в фильме говорится, что ваш отец еще в 1991 году обрел всесоюзную известность, регулярно выступал перед жителями Петербурга и мастерски разрулил ситуацию в городе во время Августовского путча. Может, Ельцин еще тогда увидел в нем политического конкурента, и это породило в нем некие опасения? Или он, наоборот, был благодарен вашему отцу за то, что тот поддержал его в Петербурге?

Думаю, одно другому не противоречит. В этом и есть суть политики: ты можешь быть благодарен человеку и одновременно бояться, что он наберет слишком большой политический вес.

Но после Августовского путча Ельцин вряд ли видел в Собчаке прямую угрозу. Отец стал мэром Петербурга и поддерживал Ельцина, как и многие другие демократы. Хотя было понятно, что Собчак — фигура федерального масштаба — по факту согласился на Санкт-Петербург. Ведь у него была немалая поддержка населения, и многие всерьез говорили, что он вполне может стать президентом.

Но были ли у вашего отца президентские амбиции? Или он от них добровольно отказался?

Ну, Ельцин на тот момент был неимоверно популярен и выделялся среди всех демократов. Думаю, было принято общее решение, с которым согласился и мой отец, что именно Борис Николаевич должен стать единым кандидатом от демократических сил.

Отец тогда говорил, что у него не было никаких президентских амбиций. Так это или нет — я не знаю. Но одно могу сказать точно: папа очень любил наш город и всю свою жизнь и судьбу связывал именно с Петербургом.

И тем не менее у вашего отца была своя позиция и по самостоятельности регионов, и по решению чеченского вопроса, и, самое главное, по экономическим реформам, в том числе проведению «шоковой терапии». Вопрос, конечно, гипотетический, но если бы Собчак все же стал президентом, насколько изменилась бы судьба России?

Полагаю, очень сильно бы изменилась. И фильм в том числе об этом. Понимаете, папа никогда не был частью системы. Это было минусом для него в борьбе с этой системой, зато в этом были плюсы для страны. Он был человеком совершенно из другой среды — настоящий интеллигент, профессор. Он не умел и не хотел играть в эти аппаратные игры.

Зато он был профессиональным юристом и экономистом, даже возглавлял в Ленинградском университете сразу две кафедры. И как экономист действительно выступал против «шоковой терапии». Об этом, кстати, мало кто знает. А ведь с этого начались его первые конфликты с Чубайсом и Ельциным.

Он не поддерживал развала СССР и сильно за это Ельцина критиковал. Он выступал — об этом говорит Чубайс — за реформы без социального взрыва. У него была разработана целая программа мягкого перехода от социализма к капитализму — без резких потрясений.

В фильме есть примечательная фраза Попова: «Глядя назад, я понимаю, что наша с Собчаком основная ошибка в том, что мы с самого начала не размежевались с Ельциным. Тогда бы нам это, может, дало больше шансов». Если бы они не поддерживали Ельцина до самого конца, а открыто заявили, что хотят идти по другому пути, может, все бы и изменилось. Хотя история не знает сослагательного наклонения…

Но возможен ли в принципе был этот путь?

Я считаю, что да. Особенно в плане борьбы с влиянием силовиков и номенклатуры как некой порочной системой чиновничьих отношений. Мне кажется, для нашей страны крайне важно найти такой путь, когда к власти сможет прийти человек вообще не из системы.

Кстати, о системе и силовиках. У Собчака тут прослеживается некое противоречие. С одной стороны, у него плодотворно работал и очень ему помогал бывший подполковник КГБ. С другой стороны, в 1989 году ваш отец расследовал подавление протестов в Тбилиси и открыто обвинил силовиков в злоупотреблениях. А спустя пару лет говорил: «Возьмите суды, прокуратуру, МВД, ФСБ: там большинство — противники нынешнего режима». Как ваш отец относился к выходцам из спецслужб и к силовым структурам в целом?

Это очень непростая тема, и вы правильно подметили некое противоречие. Мой отец и правда публично критиковал силовые структуры и говорил о том, что кагэбэшников нельзя пускать во власть. Но на личном уровне очень доверял Владимиру Путину. Путин на первой же встрече с Собчаком сказал — и в фильме он сам об этом рассказывает, — что работает в КГБ, и папе, конечно, это не понравилось. Но он подумал секунду и сказал: «ну и хрен с ним» — решил, что конкретные качества Путина важнее, чем его принадлежность к силовым структурам.

С нами тоже такое бывает: мы разделяем какую-то позицию, а потом встречаем человека — и понимаем, что он не похож на тех, кого мы критикуем или с кем не хотим иметь дело. В папиной жизни так и случилось. Но куда более парадоксально, что именно Путин помог ему, рискуя всем в своей жизни. И этот фильм дает очень точное, исчерпывающее объяснение, почему Ельцин выбрал преемником именно Путина.

И почему же? Это для тех, кто фильм пока не смотрел.

Ну так посмотрите! Давай внесем интригу: ты согласен, что фильм отвечает на этот вопрос?

Более-менее да. Пусть и без учета последующей работы Путина в Москве. Вы неоднократно подчеркивали, что в фильме изложена только правда и ничего, кроме правды. Но что меня крайне удивило, так это практически полное отсутствие упоминаний о петербургских бизнесменах и криминальных авторитетах. Такие люди, как Геннадий Петров, Александр Малышев, Владимир Барсуков-Кумарин, Роман Цепов не могли не повлиять на работу вашего отца. Но вы будто бы осознанно проигнорировали их существование.

Он, конечно же, сталкивался с этими людьми. Мне тогда было совсем мало лет, и я мало что могу рассказать из первых уст, но это крайне интересный предмет исследования. Только придется еще один фильм снять, мы же и так еле уложились в два часа. И наш фильм называется «Дело Собчака», так что мы в первую очередь постарались исследовать анатомию власти и показать, как можно аппаратно переиграть человека — то есть раскрыли суть политической интриги.

Поэтому очень многие отснятые материалы в фильм не вошли. Например, целая линия с Юрием Шутовым — совершенно феерическим персонажем 90-х. Это бандит, который втерся в доверие и попал в мэрию, потом был главным врагом Собчака и обвинялся в убийстве вице-губернатора Петербурга Маневича. Или с докладом Марины Салье.

Но нельзя объять необъятное. Мы решили потом выпускать это в качестве подкастов. Иначе это был бы пятичасовой фильм, и его бы точно даже для интервью со мной никто не посмотрел (улыбается). Мы постарались сделать его в западном формате, когда есть детективный сюжет. И мне кажется, каждому человеку, даже если он не жил в Питере, будет интересно следить именно за цепочкой событий.

И все же какую роль в жизни вашего отца и истории России сыграли питерские, скажем так, бизнесмены? Некоторые до сих пор живут в Петербурге, хотя европейцы многих из них считают лидерами преступных группировок.

Думаю, они сыграли огромную роль. Одни стали ключевыми игроками рядом с Путиным. С другими, наоборот, поступили очень жестко. Как раз с бандитами, кстати. Мне кажется, Путин-президент хорошо понимал, с кем именно он имел дело в Питере. То, что произошло с Кумариным и Глущенко, — это радикальное решение вопроса.

И это тоже, как мне кажется, следствие воспоминаний Путина о том самом «бандитском Петербурге». С ними жестко разобрались, чтобы не оставить ни малейшего следа их деятельности. Это очень интересная история, достойная отдельного фильма.

Но у этих людей четко прослеживаются связи с руководством Петербурга 90-х.

Я точно знаю, что мой отец с этими людьми не связан. Может быть, в этом был его интеллигентский минус: понимая, что в этом городе бандиты есть и никуда от них не деться, он не желал с ними взаимодействовать и не понимал, как иметь с ними дело. Поэтому сбрасывал эту задачу на сотрудников и помощников.

То есть предпочитал самоустраниться?

Ну да. Бандитская жизнь шла в городе своим чередом и приводила к таким людям, как Шутов, которые были дикими врагами моего отца в Питере.

Ну и чтобы закрыть бандитсткую тему. Пару лет назад вы говорили о Барсукове-Кумарине так: «Я его знала. Любой человек из живших в Питере не мог его не знать. Он был действительно одним из самых влиятельных людей, возглавлявших Тамбовскую группировку в Питере в тот момент». Далее вы говорите, что тогда все были знакомы с Кумариным, в том числе ваш отец. Сейчас вы говорите, что ваш отец пытался от этого знакомства самоустраниться. Каким вы запомнили Кумарина, раз знали его лично?

Я несколько раз видела Кумарина. Один раз на семейном празднике бизнесмена Евгения Купсина и его супруги. Потом, помню, случайно встретила его в клубе на Невском проспекте. Назывался, по-моему, White Nights.

Но тут надо оговориться: Кумарин для Питера 90-х — как Березовский для всей страны. Я сейчас читаю книгу «Время Березовского» Петра Авена. Березовского знали все. Это никак не характеризует людей, которые его знали, потому что это — как знать Аллу Пугачеву. Он был настолько активным человеком, что ты в той или иной компании обязательно встретил бы Березовского.

Вот и Кумарин был таким же. Это правда 90-х: бандиты были Питере и Москве, и никакая власть достаточно долго не могла с ними ничего сделать. У них были огромные деньги в достаточно нищей стране, а государство пыталось предотвратить усиление их влияния — где-то договориться, где-то помешать этому разгулу беспредела. Каждый день случались убийства и разборки, и эти люди вообще не сильно уважали власть — считали себя сильнее. И государство 90-х оказалась в сложной ситуации прямого противоборства с этими бандитскими структурами.

Как я понимаю, эти люди оказывали колоссальное давление на мэрию Петербурга, особенно в вопросах жилищного строительства и управления морским портом. Но вы говорите, что отец пытался от этого самоустраниться. Или он все-таки пытался как-то с этим бороться?

Нет никаких доказательств и очевидцев, которые бы говорили, что мой отец участвовал в каких-то криминальных структурах. Более того, зная моего папу, который любил сидеть на кухне с Ростроповичем и каждую свободную секунду мчался в театр смотреть новую постановку, — это настолько не в его характере — о чем-то вообще говорить с этими людьми. Бандиты вызывали у него только одно чувство — брезгливость. У нас дома всегда были Басилашвили и Спиваковы — вот это был круг интересов отца.

И, может, это был минус, потому что чиновники, которых он не считал особо эрудированными людьми, его в итоге и схарчили. Бандиты, с которыми он не хотел иметь дело, поддержали его соперника Яковлева на губернаторских выборах 1996 года. Были расследования о связи Кумарина и Яковлева, и разгул деятельности Кумарина как раз пришелся на поздний срок губернаторства Яковлева.

А папа не мог побороть брезгливость по отношению к ним. Думаю, максимум, что он мог сделать, — попросить не стрелять на улице, чтоб не видеть всего этого говна.

Губернаторским выборам 1996 года в фильме уделяется особое внимание. Владимир Путин говорит, что политика Собчака к тому времени немало расходилась с происходящим в Москве, и Кремль хотел видеть Питер менее самостоятельным. Что конкретно имелось в виду?

Мы раскрываем эту интригу. Было две стратегии. Первая: активно обсуждался план Коржакова о продлении полномочий президента и последующем приходе к власти вице-премьера Олега Сосковца с новой командой. Было понятно, что Собчак — далекий от их планов и совершенно не нужный им в Петербурге человек.

Но даже вне этой схемы Ельцин выстраивал систему, в которой независимые, пришедшие к власти на народной волне люди были не нужны. А Собчак как раз никогда не был частью группы чьих-либо интересов, поэтому в ключевой момент все остальные объединились против него. Он не был частью стаи.

Противников Собчака больше пугала его непринадлежность к стае или прямота и недоговороспособность? Ведь одно дело, когда ты ни с кем, но можешь решить дела в общую пользу с помощью диалога, а другое — когда ты в этот диалог не хочешь вступать по определению.

Мой отец точно не был недоговороспособен. Он как раз всегда искал компромиссы, в том числе с Ельциным. Вопрос был в другом: в знаменитом аристотелевском «Платон мне друг, но истина дороже». Когда я говорю, что он не был частью каких-то групп влияния, я имею в виду немного другое. Когда ты — часть группы интересов, скажем, Чемезова, ты знаешь, что эти объекты лучше не критиковать, потому что за ними стоят люди Чемезова, а критиковать лучше другие, с которыми он борется, — например, принадлежащие группе Ротенберга.

Собчак не мог отстаивать интересы какого-то человека или группы лиц, который могли дать деньги на выборы. Я это говорю без гордости, потому что во многом это его и погубило: он не был корпоративным человеком. А люди такое поведение нередко воспринимают как предательство.

А Яковлев, видимо, был корпоративным человеком. Но из фильма не совсем понятно, откуда он появился в мэрии и как получил пост заместителя Собчака.

Его кто-то посоветовал. Он пришел работать в мэрию через год после избрания Собчака. У них не было близких отношений, но в понимании отца он был крепким хозяйственником.

По фильму складывается впечатление, что Яковлев был ставленником Коржакова и Барсукова, которые заставили питерскую элиту вкладывать деньги в его избирательную кампанию и были уверены, что он победит.

У них не было никаких гарантий победы Яковлева, хотя на этих выборах впервые в истории России применялись новые политтехнологии. Это был своеобразный тестовый прогон перед выборами президента: можно ли выиграть с помощью политтехнологий, начиная с крайне низких рейтингов.

Но выиграть мог и Собчак. Несмотря на беспрецедентную кампанию по его очернению, он проиграл лишь во втором туре с отставанием меньше процента. Я могу смело утверждать: это были единственные демократические выборы в истории современной России. До последней минуты было непонятно, кто выиграет.

Я не думаю, что Яковлев без денег и поддержки Москвы рискнул бы пойти против своего шефа, ведь в случае проигрыша он лишился бы всего. Яковлев может это отрицать, но я абсолютно уверена, что предложение поучаствовать в выборах пришло ему из Кремля.

Как человек, которому в 1996 году было три года, я всегда поражался совершенно диким историям из 90-х. В фильме, например, рассказывается про звездочета в предвыборном штабе Ельцина, а Коржаков и Барсуков представлены чуть ли не теневыми правителями России. Насколько это соответствует истине?

Знаете, мне мама много лет рассказывала все эти ужасы про то, что Собчак вдруг плохо почувствовал себя на дебатах. Но я никогда не верила, что мой отец проиграл дебаты потому, что у него язык перестал ворочаться и резко поднялась температура. Думала, маме тяжело смириться с его поражением, вот она и пытается найти самые экзотические оправдания. С этой мыслью я начала делать фильм. Хотя мама говорила: ты пойми, у них работал целый отдел…

Целый отдел экстрасенсов?

Да! В штабе Ельцина и у Яковлева — тоже. Я в это не верила ни на секунду. И дальше у меня был просто шок — Вера Крическая свидетель, — когда я делала интервью с Золотовым (это, кстати, его первое большое интервью, мы этим очень гордимся), и он на полном серьезе начал рассказывать о работавших на Ельцина экстрасенсах. И что Борис Николаевич потом подарил Джуне особняк в Москве.

Люди на самом высоком уровне относились к этому максимально серьезно. Я не могла в это поверить. Мне казалось, что это настолько странно… Но это были реалии 1996 года. Я сама помню, как бабушка с дедушкой дома собирались и заряжали воду, и я эту воду потом пила. Это был полный сюр, но люди верили. Это, как мы бы сейчас сказали, был тренд: обратиться к медиуму для выигрыша выборов было нормой.

Напоминает замечательную книгу, по которой потом сняли фильм «Безумный спецназ» с Джорджем Клуни. Видимо, из той же оперы — истории про Коржакова с Барсуковым. В сериале «Секретные материалы» был консорциум во главе с Курильщиком, а эти двое решали судьбы родины вместо Бориса Николаевича, которому здоровье не позволяло. Принимали решения, не консультируясь с ним, просто ставя его перед фактом. Правда ли, что в 1996 году политику России определяли несколько людей, один из которых возглавлял охрану президента, а другой — самую могущественную спецслужбу в стране?

[Глава администрации президента 1997-1998 годов] Валентин Юмашев в фильме это отрицает, но я ориентируюсь на факты. Судя по тем запискам, которые попали к нам в руки, мнение президента совершенно точно формировалось именно этими людьми. Кто принимал окончательное решение — Ельцин или Коржаков, мы не знаем. Нас там не было. Но эти люди совершенно точно гнули свою политику. Мы знаем, что Сосковец, будучи ставленником Коржакова, пользовался реальной независимостью прокуратуры от президента, что Коржаков, по сути, готовил переворот, пытаясь уговорить Ельцина нарушить Конституцию и остаться на президентском посту.

Он просто не видел на два шага вперед и не понимал, что Конституционный суд тут же это решение отменит, и мы окажемся на пороге новой революции. Это были действительно очень недалекие, странные люди, которые почему-то оказались приближенными к власти.

В сети есть два популярных мнения о Собчаке. Одно было опубликовано в газете «Коммерсантъ» к его 70-летию, а второе — в популярном издании 90-х «Наша версия на Неве». «Наша версия» утверждает: «В 1996 году Собчака дружно топила немыслимая ранее коалиция: следователи, мафиози, банкиры, коммунисты, фашисты, чекисты, демократы, журналисты типа ранее поддерживавшего его Невзорова и былые соратники, которые объединились вокруг Яковлева». В «Коммерсанте» же говорится: «К 1996 году Собчак подошел без всякой поддержки в Москве. Вокруг Ельцина не было уже совершенно никого из друзей-единомышленников Анатолия Александровича. Новое окружение президента относилось к Собчаку откровенно враждебно. Это были очень хваткие и жесткие люди. Интеллигент-профессор с замашками светского льва был им не ко двору». Какое из этих мнений ближе к истине? Или они органично друг друга дополняют?

Скорее, ближе второе. Папа пришел к власти без поддержки Москвы, на волне первых избраний, получил 73 процента голосов в Питере, не пытался встроиться в систему и наладить отношения с Ельциным. Это, конечно, во многом ему мешало и заставило людей с разными бизнес-интересами объединиться против него. Он, в отличие от Яковлева, не участвовал в корпоративных играх. Я в интервью к фильму спрашивала: почему вы с ним не обсуждали то или иное. А мне отвечали: ну как же, Собчак — такая глыба, с ним нельзя было прийти обсудить всякие шухеры-махеры.

То есть нельзя было «обкашлять вопросики»?

Да, именно! А людям неприятно находиться в ситуации, когда ты не знаешь, как себя вести и как начать разговор. И они шли туда, где эти вопросики можно было решить.

В фильме вообще явно прослеживается конфликт интеллигента и пролетариев. Можно ли сказать, что корень проблем в общении Собчака с местными и московскими элитами был именно в этом?

В чем-то — да. Его даже незаслуженно называли «светским львом». Мой папа действительно был интеллигентным человеком. Он правда любил музыку, театр, ходил в филармонию. Вы знаете хоть одного действующего политика или чиновника, который каждые выходные ходит в филармонию?

Папа встречался с Бродским, и тот был поражен, что Собчак наизусть прочел ему какое-то огромное стихотворение на несколько минут. Бродский потом сказал, что впервые встретил политика, который наизусть знал его стихи. Он был человеком из профессорской семьи, и это стало препятствием для его карьеры, делало его инородным среди людей, которые пришли в политику с вполне понятными циничными целями.

На этом в свое время неплохо сыграл Александр Невзоров, породивший про вашего отца мем «бутербродный мэр». В интервью Юрию Дудю он, кстати, говорил, что Собчак хотел заказать его убийство, но вмешался Путин: «Собчак был человек горячий. И в какую-то минуту он, конечно, озверел от всего того хамства, которое я устраивал. А это были 1990-е годы, когда любой вопрос можно было решить с необыкновенной простотой. И тогда у него нашелся хороший советник, который объяснил ему, что этого нельзя делать, и сделал все, чтобы этого не произошло». Преувеличивает ли Невзоров?

Я считаю, вся эта история Невзорова — его экзотическое желание потрафить Владимиру Владимировичу. Обсуждать правдоподобность слов Невзорова, учитывая его рассказы про коммерческие отношения с Березовским и стоимость его репортажей, — занятие довольно странное. У меня нет никаких оснований ему доверять. Как вы помните, в нашем фильме он вообще признается в любви к фашизму. Мне кажется, больше нечего комментировать: это очередной его экстравагантный выпад.

А как Невзоров и ваш отец относились друг к другу? Я слышал, они были друзьями, и Невзоров, говоря современным языком, за Собчака даже «топил». А потом они вроде бы рассорились.

Нет, нет и нет. Он рассказывал нам — и это будет у нас в подкастах, что они никогда не были друзьями. Невзоров действительно был тронут тем, что когда в него стреляли, папа пришел проведать его в больницу. Там они и познакомились. После этого они где-то несколько раз общались, но точно не дружили. А когда стало выгодно занимать другую позицию, Невзоров ее тут же занял.

И присоединился к травле вашего отца. В фильме подробно рассказывается, кто и как ее организовал. Но есть один примечательный момент, который у вас не упомянут. Это история про Александра Валерьевича Собчака, вроде как двоюродного племянника вашего отца. Явно любящий сгустить краски журналист-эмигрант Дмитрий Запольский рассказывал о нем совершенно дикие истории: непомерное увлечение кокаином, сеть борделей, тайные встречи в бандитском клубе «Голливудские ночи». Что это все — слухи, не имеющие под собой оснований, или сильно приукрашенная правда?

Я прекрасно знаю всю эту историю. Это действительно был дальний родственник отца, который всю жизнь жил в каком-то далеком городе — то ли в Ташкенте, то ли еще где-то. А когда папа стал мэром, он появился в Питере и, прикрываясь фамилией Собчак, начал заниматься всякими бандитскими делами. Он даже со мной познакомился, показывал паспорт со своей фамилией, я была в ужасе.

Пришла домой, рассказала маме, она в ответ пожаловалась, что он постоянно пытается использовать нашу фамилию для своих темных дел. Папа был категорически против, мы все хватались за голову. Его, естественно, стали использовать для дискредитации отца. А потом, как я понимаю, на него завели уголовное дело, и он пропал.

Звучит жутковато. Финальная часть фильма рассказывает о жизни вашего отца после масштабной травли, пережитого уголовного дела и жизни в Париже. Мне кажется, там есть эдакий немой вопрос современникам вашего отца. Сначала говорится, что Собчак был страшно рад, когда Путин стал преемником Ельцина. Ваш отец с городостью говорит, что у него не получилось изменить Россию, «а мой Володя сможет». А дальше вы спрашиваете у матери, как ему жилось бы сейчас. И она отвечает: «Тяжело». Почему она так думает?

Ему было бы нелегко, потому что он действительно ценил дружбу и никогда бы не забыл, что для него сделал Владимир Владимирович. Он бы жил в условиях тяжелейшего морального выбора, когда, с одной стороны, есть друг, который сильно тебе помог и спас тебя, а с другой стороны — в стране происходят вещи, которые он просто не мог одобрить.

Он, конечно, был человеком государственным и выступал за усиление страны, но ему было бы тяжело принять многие современные реалии.

Мы как раз и постарались показать в фильме эту дилемму — между искренней дружбой и идеалами. Извините, если покажусь нескромной, но это в каком-то смысле уже шекспировская драма. Самые сложные вопросы — человеческие: когда ты выбираешь между родством крови и спасшими тебя друзьями и своими идеалами, представлениями о том, как правильно. И этот выбор не может быть однозначным или правильным — любое решение все равно обернется трагедией.

Аппетит приходит во время еды — вслед за Исаакием и дюжиной других музеев РПЦ потребовала у государства современное здание научного института, где изучают водные биоресурсы и создают научный фундамент импортозамещения в рыбной промышленности. Этим делом, как и почти всей программой церковной реституции, занимается игуменья Ксения Чернега, глава юридической службы РПЦ. При всей абсурдности происходящего церковь уже выиграла два суда, и матушка Ксения настроена весьма решительно. Дело в том, что институт ВНИРО находится на исторической территории Алексеевского женского монастыря, в котором она настоятельница. «Лента.ру» изучила этот и другие, не менее интересные эпизоды службы матушки.

«Мы настаиваем на передаче»

Монахиня с высшим юридическим образованием, с 1993-го работавшая в юридической службе РПЦ, а с 2010 года ее возглавившая, регулярно дает СМИ комментарии, из которых становится понятно, насколько важна программа реституции для церкви и для нее самой. Впрочем, это ее прямая служебная обязанность — вести каждое такое дело и добиваться благоприятного для церкви исхода. Только за два месяца 2017 года общественность столкнулась с несколькими весьма показательными историями.

Будь то передача Исаакия, или Андроникова монастыря, или принадлежащих Институту культурного и природного наследия Кирилловых палат — везде можно встретить ее имя и сухие формулировки в комментариях: «правовые основания имеются», «согласно законодательству», «использование здания в целях, отличных от целей его создания, либо произведенная реконструкция не закреплены в законе». Церковь призывает матушку Ксению как «тяжелую артиллерию» в случае юридических конфликтов с государством и светским обществом. Например, в Ростовскую область, где церковь наткнулась на сопротивление казаков, желая забрать у них атаманский дворец Степана Ефремова и еще три здания Старочеркасского музея.

«Так называемый Атаманский дворец строился для проживания Ефремовых, кухня использовалась для приготовления пищи для этой семьи. Но мы запрашиваем эти объекты на основании того, что эти здания образуют единый монастырский комплекс и исторически, и документально. И мы настаиваем на передаче этих зданий», — заявила матушка. Вот так. И вроде уже неважно, в каких целях и для кого эти здания строились. Просто уж очень хорошо они будут смотреться в едином монастырском комплексе.

НИИ религиозного назначения

История, способная затмить своей абсурдностью не только Атаманский дворец, но сразу несколько Херсонесов, разворачивается сейчас в Москве на Верхней Красносельской улице. Церковь оспаривает у государства право собственности на здания Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО). Дело в том, что институт оказался на территории восстановленного в 2013 году Алексеевского женского монастыря. И так случилось, что руководит обителью с момента ее возрождения матушка Ксения. К слову, о положении матушки в церковной иерархии можно судить по тому, что в церемонии возведения ее в сан игуменьи монастыря участвовали высшие иерархи РПЦ во главе с патриархом Кириллом.

В сталинские годы Алексеевский монастырь был ликвидирован, Крестовоздвиженский храм снесли, а участок вместе с его руинами — фундаментом и фрагментами кирпичной кладки первого этажа — отдали под строительство институту рыбного хозяйства. Теперь тут научный комплекс из нескольких пятиэтажных корпусов общей площадью около восьми тысяч квадратных метров. А еще за эти годы там прошло Третье транспортное кольцо, возвели крупный торговый комплекс и жилые дома бизнес-класса. С этими собственниками даже Ксении Чернеге тягаться непросто, но с представителями научного сообщества дела, как правило, решаются быстро.

Однако ученые, а вместе с ними Росрыболовство и Росимущество отказались смиренно уйти. И, несмотря на два проигранных процесса, готовятся к третьему, который состоится после 20 марта. Такой поворот, а возможно, и резонансная история с передачей Исаакия заставили матушку Ксению перейти от жанра лаконичного юридического комментария к более развернутому и подробному описанию происходящего в стенах института.

«В коридорах института царит подозрительная тишина, — сообщает матушка, намекая на отсутствие научной деятельности, — нижние этажи сдаются в аренду продуктовым магазинам и ремонтным мастерским, а древняя усыпальница игумений варварски превращена в бассейн для крабов».

В беседе с корреспондентом «Ленты.ру» пресс-секретарь ВНИРО Анастасия Балякина назвала слова матушки глупостью. Она напомнила, что научные институты еще и тем отличаются от учебных, что в их коридорах и других помещениях обычно тихо.

Информация о том, что подвальное помещение ранее было усыпальницей храма, по словам представителя института, не нашла документального подтверждения в архивах, как и факт ее «варварского разорения». Не исключено, что эти события могли иметь место в конце 1980-х, когда создавался аквакультурный комплекс ВНИРО. Если это так, то ученые сожалеют о случившемся.

Что же касается конкретных разработок, то в 2015 году запущена программа по сохранению осетровых в Каспийском море, а в марте 2017-го институт отчитался о результатах годового мониторинга водных биоресурсов по всей стране.

Одна из важнейших на сегодня задач — определение общих допустимых уловов (ОДУ) для промысловиков и предприятий рыбной отрасли. Сотрудники ВНИРО утверждают ОДУ ежегодно. Если промысловики начнут добывать рыбу без учета рекомендаций ОДУ, это может привести к печальным экологическим и экономическим последствиям. Например, к вымиранию рыбы в определенных местах лова. И все это на фоне продуктового эмбарго, когда отдельные виды рыбы (прежде всего лососевые) подорожали почти в 4 раза. За один только 2015 год, по данным Росстата, стоимость рыбной продукции в среднем выросла на 24 процента.

«В институте действует лаборатория молекулярной генетики, одна из немногих в Москве и стране, с дорогостоящим оборудованием и большим объемом экспертных работ, — пояснили «Ленте.ру» в пресс-службе Росрыболовства, которому подведомственен институт. — Для переезда и перевоза всего научного оборудования в аналогичные помещения потребуется значительная сумма из государственного бюджета — не менее 3 миллиардов рублей, при этом наиболее сложное и дорогостоящее оборудование, вероятнее всего, будет повреждено и, возможно, потеряно».

Что же ждет здание института на Верхней Красносельской в случае его перехода монастырю? По словам матушки Ксении, первоочередная задача — возобновление в нем богослужений. Игуменья утверждает, что в здании все еще сохраняются участки, где из-под штукатурки проступает храмовая живопись, а значит, храм уже живет «сокровенной жизнью», которая непременно станет явной. Видимо, в этих помещениях и планируется проводить богослужения. О том, как будут использоваться остальные помещения огромного современного здания, матушка Ксения в беседе с корреспондентом «Ленты.ру» обсуждать отказалась. «Я уже все комментарии дала», — заявила она.

Богадельня — не место для больных

Еще в 2015 году матушка Ксения сетовала на то, что церкви пришлось пойти на некоторые компромиссы в ходе обсуждения закона «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности». В частности, представители РПЦ не стали настаивать на реституции утраченного церковью имущества, и государство, как правило, не предлагает ни одного нормального здания в крупных городах, а только полуразрушенные объекты, требующие дорогостоящего восстановления. Теперь, по словам Чернеги, пришло время получить что-нибудь получше, и за нужные объекты церковь намерена биться.

Церкви уже перешло множество объектов «получше», принадлежавших, как и Исаакий, музейному и научному сообществу: Ипатьевский монастырь в Костроме, Новодевичий в Москве (до сих пор закрытый для любых посещений даже в неслужебное время) и Рязанский кремль, который полностью перейдет РПЦ в 2018 году, — это 22 бывших музейных объекта площадью более 11 тысяч квадратных метров.

Но противниками РПЦ в реституционных арбитражах выступают не только музейщики. Не менее известна история 2012 года, схожая с сегодняшней передачей ВНИРО.

Речь также шла о здании в центре Москвы — в районе Белорусского вокзала. Поликлиника при детской инфекционной больнице №12 представляет собой часть архитектурного комплекса, построенного княгиней Черкасской для благотворительных целей на собственные средства и на своих владениях. В него входили храм и богадельня для бедняков. В советские годы их объединили, создав единое медучреждение. Однако до революции ансамбль находился в ведении Императорского Человеколюбивого общества, а не церкви. Но Чернега, как и сейчас, была непреклонна.

«Неважно, на какие деньги они строились, неважно, кому до революции они принадлежали: церкви, государству или частным собственникам… Здание храма однозначно должно быть передано православной церкви, однозначно она [поликлиника] должна быть выселена»,— заявила Чернега, отмечая, однако, что церковь не намерена «форсировать» этот процесс. Почему вместе с храмом к церкви должны отойти и другие здания комплекса, прежде не используемые в религиозных целях, Чернега не поясняла.

С помощью игуменьи Ксении церковь не только проводит эффективную экспансию в сфере недвижимости, но и защищает уже имеющиеся активы. В ноябре 2015 года, практически накануне московской «ночи длинных ковшей», ей удалось пролоббировать через Госдуму небольшую, но важную поправку к статье 222 Гражданского кодекса, по которой «самовольные постройки» могут быть снесены во внесудебном порядке. Исключение было сделано для самовольных построек религиозного назначения. В частности, для православных часовен, на скорую руку возводившихся по всей Москве без соблюдения всех необходимых формальностей.

На страже чувств

Деятельность матушки Ксении не ограничивается делами о недвижимости. Еще один ее успех — статья УК «Оскорбление чувств верующих», появившаяся вскоре после известного «панк-молебна» в храме Христа Спасителя в 2012 году. Тогда Чернега была в авангарде той части церкви, что желала для кощунниц максимально сурового наказания. «Инцидент (…) имеет в себе признаки нескольких уголовных преступлений: нужно говорить не только о хулиганстве, но и о «разжигании религиозной ненависти и вражды, унижении человеческого достоинства по признаку религиозной принадлежности»», — заявляла тогда Чернега.

Матушка Ксения активно участвовала в думских заседаниях, на которых рождался новый закон. «Уголовная ответственность за оскорбление религиозных чувств необходима, — настаивала она. — Необходимо ввести самостоятельную отдельную статью в Уголовном кодексе, предусматривающую именно уголовную ответственность за оскорбление религиозных чувств».

Законопроект подписали депутаты всех четырех фракций Госдумы, и теперь с помощью этой статьи грозят театральным режиссерам и художникам и судят атеистов, осмелившихся написать в своем блоге: «Бога нет».

А еще матушка Ксения состояла в рабочей группе по разработке принятого в конце 2012 года закона «Об образовании в Российской Федерации». Депутат-коммунист Олег Смолин во время заседаний группы настаивал на исключении из законопроекта всего, что касалось взаимодействия религиозных организаций и государственных школ.

«Некоторые депутаты всерьез утверждали, что в России государственная школа «якобы отделена от церкви» и поэтому изучение в российских школах основ религиозной культуры недопустимо, — возмущалась тогда матушка Ксения. — Однако принцип отделения школы от церкви давно и безвозвратно ушел в прошлое». В итоге Смолина не услышали, закон был принят именно так, как хотели в РПЦ, и стал отправной точкой для дальнейших попыток клерикализации российского образования, а значит, в перспективе, всего общества. Уже в конце 2016 года СМИ писали о возможном введении обязательного школьного предмета «Православная культура».