Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Умер Виктор Анпилов, лидер леворадикального движения «Трудовая Россия» — участник неудавшегося госпереворота 1993 года для одних и защитник конституционного строя для других. Непримиримый борец с реальностью, желавший и, главное, веривший, что время возможно повернуть вспять. «Лента.ру» вспоминает политика и его жизненный путь.
Пасмурный дождливый день 4 октября 1997 года. На трибуне — Геннадий Зюганов, выражение лица которого, похоже, никогда не меняется — оно тревожно-озабоченное «судьбами Родины». В руках — несколько гвоздик. В этот день собравшиеся в четвертый раз вспоминали «защитников конституции» — людей, убитых в городских боях во время конституционного кризиса 1993 года. Внизу, не в президиуме, а, как всегда, среди народа, был Виктор Анпилов, председатель общественно-политического движения «Трудовая Россия».
Можно долго рассуждать о том, кем были те люди, пытавшиеся 24 года назад, согласно ленинскому плану, взять «почту, телеграф, телефон», начав с телецентра «Останкино». Но среди самых ярких сторонников восставших был он, Виктор Анпилов, искренне считавший впоследствии, что переворот не удался именно из-за вице-президента Руцкого и председателя Верховного совета Хасбулатова, которые якобы отказались раздавать повстанцам оружие, считая, что конфликт можно разрешить бескровно, за столом переговоров.
Собственно, свою политическую карьеру в качестве лидера оппозиционного движения он начал с другой массовой акции протеста. Она прошла 7 ноября 1991 года, через день после того, как Борис Ельцин, возглавивший правительство РСФСР, подписал запрет на деятельность КПСС и Компартии РСФСР. В этом митинге приняли участие около 60 тысяч человек, и закончился он шествием до Красной площади, где собравшиеся потребовали отставки Ельцина и Горбачева и выразили решительное несогласие с политикой тогдашнего руководства страны.
Одним из организаторов этой акции был Анпилов, возглавлявший в то время движение «Трудовая Москва». Тогда же, в ноябре, он участвовал в учредительном съезде Российской коммунистической рабочей партии, созданной на основе «Движения коммунистической инициативы» и Марксистской платформы в КПСС, став секретарем ЦК этой партии. Будучи принципиальным и непримиримым сторонником СССР, он отвергал любые компромиссы, в результате чего примкнул к радикальному сталинскому крылу партии. А вскоре после этого стал одним из основателей известного многим движения «Трудовая Россия». Сперва был председателем его исполкома, а позднее, уже в середине 2000-х годов — почетным председателем.
Конечно, прежде всего стоит отметить то, что еще до своей карьеры политика и многочисленных попыток избрания во всевозможные органы власти под лозунгами вроде «Родину не продавать!» Анпилов с 1977 года работал комментатором Главной редакции радиовещания на страны Латинской Америки Гостелерадио СССР. Публицистика, наверное, так и осталась его основным родом деятельности.
Пожалуй, всем, кто в 1990-е годы по пути к метро покупал газеты с лотков, был известен набор оппозиционных политических изданий: газета «День» (впоследствии — «Завтра»), «Лимонка» (печатный орган Национал-большевистской партии) и «Молния», бессменным главным редактором которой как раз был Анпилов. Первая полоса всегда встречала читателя очередной едкой карикатурой, обличавшей социальную несправедливость, которую, по мнению редакции, тогда олицетворял Ельцин, и пламенными передовицами, обращенными к пролетариату. И чем больше времени проходило с момента крушения СССР, тем больше горечи и ностальгии было в них — по ушедшему славному прошлому, которым можно гордиться, за которое нужно бороться.
Из множества конфликтов в партиях и движениях, созданных при участии Анпилова, поворотным пунктом, видимо, стали события 2004 года, когда молодежное крыло «Трудовой России» сместило своего председателя. Причем вовсе не из-за излишнего радикализма и сталинизма своего основателя, а как раз наоборот — по сути, за бездействие. На такое радикальное проявление народовластия он отреагировал просто и решительно: позвонил в милицию и вызвал ОМОН, который отходил дубинками инициативную группу, а некоторых молодых людей задержали «за нецензурную брань».
Наверное, на этом и стоит подвести итог существования «Трудовой России» как яркого, немного безумного, но в то же время имеющего какой-то вес движения. Оно раскололось на две одноименные организации, формальным лидером одной из них все же остался Анпилов.
Если проследить его путь начиная с середины 2000-х годов, может показаться, что Анпилов не находил себе места в реальности, и, наверное, так это и стоит понимать. Основатель «Трудовой России» сперва хотел избираться в Госдуму, но так и не подал нужные для этого документы. Потом переметнулся на сторону Владимира Жириновского в ЛДПР, посчитав того более ярким и стойким оппозиционером, чем Геннадия Зюганова, которого поддерживал на президентских выборах 1996 года. При этом он участвовал в «Маршах несогласных», а в 2011-2012 годах его можно было увидеть на некоторых «белоленточных» митингах в колонне «левых».
Так или иначе, все, что он делал в последние годы, уже не вызывало никакого общественно-политического резонанса. Но, к чести Анпилова, стоит признать — несмотря на все его метания, он никогда не переставал быть собой. Да, он продолжал ругать президента (уже нынешнего) и «продажную» Госдуму, призывая ее разогнать. Да, он радовался присоединению Крыма к России в 2014 году. Ведь это ничуть не противоречило его взглядам, согласно которым единственно возможным выходом из сложившейся ситуации может быть только возвращение к большевистской власти, причем такой, как в советских учебниках и книгах. Такой, которая обеспечивала справедливость, равенство, братство и процветание народов СССР. На меньшее он просто не мог согласиться.
Впрочем, нельзя сказать, что Анпилов безнадежно отстал от жизни. В последнее время, судя по его аккаунту во «ВКонтакте», он активно выступал против копирайта, ратуя за свободное распространение любой информации. С другой стороны, все больше погружался в тот мир, который он любил и который был ему хорошо знаком: слушал испанские песни, переводил стихи с испанского и увлеченно писал о Латинской Америке, где наверняка однажды начнется мировая социалистическая революция — на этот раз удачная.
15 января 2018 года Виктор Анпилов скончался через несколько дней после инсульта, который он перенес по пути на встречу с кандидатом в президенты России от КПРФ Павлом Грудининым. Еще один идеалист и мечтатель, не нашедший своего места в новом мире, который возник на руинах СССР. Достаточно безумный, чтобы всерьез верить в то, что прежний мир еще возможно вернуть. И, главное, честный с самим собой и с окружающими человек, каких теперь практически невозможно встретить.
Во Владивостоке за полтора месяца до официальной премьеры показали «Матильду» Алексея Учителя. Корреспондент «Ленты.ру» отправился на Дальний Восток, чтобы в числе первых зрителей увидеть фильм, который приобрел скандальную известность задолго до выхода на экраны. И, может быть, стать свидетелем очередной волны протестов и нападок со стороны православных активистов.
«Всю «Матильду» смели»
«Семьсот рублей за диваны», — говорит кассир Валерия, указывая на табло с фильмами и ценами. «А за обычное место — триста пятьдесят рублей». «Только это пустое дело», — предупреждает Александра, коллега Валерии. «Ни обычных нет, ни диванов. Всю «Матильду» еще на той неделе меньше чем за сутки смели. На все залы, полтысячи билетов».
До первого и пока единственного полноценного показа «Матильды» Алексея Учителя — меньше двух часов. В фойе кинотеатра «Иллюзион Парк», что во Владивостоке, непривычно пусто для вечернего времени. «Мы отменили сеансы перед этим фильмом, — сообщает Антон Алексеенко, генеральный директор сети кинотеатров «Иллюзион». — Провели дополнительную проверку всех пяти залов, включая осмотр взрывотехниками. «Матильда» идет в четырех. Но осмотрели везде — и залы, и вокруг. Чтобы на возможные звонки типа «в кинотеатре бомба» реагировать адекватно».
Звонков не поступило. Афиш тоже нет: премьера намечена на конец октября, а пока на билетах написано «Матильда. Спецпоказ». Впрочем, на экранах в фойе время от времени мелькают постеры фильма — наряду с теми, что уже идут в прокате. Балерина Кшесинская и цесаревич Николай соседствуют с «Бабушкой легкого поведения». Учитывая, что Матильда Феликсовна, вдова великого князя Андрея Владимировича, дожила почти до ста лет — то ли совпадение, то ли осознанный привет противникам фильма Алексея Учителя.
К появлению последних здесь явно готовы. Двое полицейских с обеда стоят внизу, у входа в пятиэтажный торговый центр «Черемушки», где расположен кинотеатр. Наверху мерит шагами фойе майор МВД. «Есть и представители федеральных служб», — уверяет Алексеенко.
Представители служб, как им и положено, в глаза не бросаются. Зато молодых людей в черной чоповской форме — полдюжины. У них тоже усиление.
Меры — более чем оправданные. В Санкт-Петербурге в конце лета студию Алексея Учителя забросали бутылками с зажигательной смесью. Неделю назад в Екатеринбурге 39-летний Денис Мурашов, недовольный перспективой проката «Матильды», въехал на горящем автомобиле с газовыми баллонами в двери кинотеатра «Космос». А в минувший понедельник, 11 сентября, неизвестные подожгли две машины возле офиса Константина Добрынина, адвоката Учителя. Рядом с авто злоумышленники разбросали листовки: «За Матильду гореть». Столичный спецпоказ, намеченный на вечер того же дня, был отменен — как уверяют руководители московского кинотеатра «Иллюзион», по техническим причинам.
В «Иллюзионе» Владивостока все прошло без происшествий. «Здесь их и быть не могло, — говорит приморский медиаменеджер Руслан Вакулик, убежденный противник «Матильды». — У нас город либеральный, цивилизованный. Что-то не нравится — скажи вслух. А в криминал-то бросаться зачем?»
«Не промолчим!»
Показать «Матильду» в отдельно взятом городе за полтора месяца до премьеры режиссер, продюсеры и прокатчики решили на минувшей неделе. «Мы хотели познакомиться с фильмом, чтобы сформировать свое собственное мнение по предмету, — говорит Антон Алексеенко. — Есть ли вообще предмет для обсуждения, нет ли…»
Алексей Учитель привез на кинофестиваль «Меридианы Тихого» получасовой фрагмент «Матильды». У режиссера и продюсеров поинтересовались, не желают ли они показать картину целиком — вне фестиваля. Те согласились. В воскресенье для гостей показали фрагмент. В понедельник — для тех, кто успел купить билеты, — всю «Матильду».
Обычная предпремьерная история. Если не учитывать всего того, что происходило вокруг «Матильды», — в том числе и во Владивостоке.
Еще в конце августа, когда стало известно о показе фрагмента, появилось обращение митрополита Владивостокского и Приморского Вениамина. Правящий архиерей призвал «в день оскорбления наших святынь совершить молебные пения Царю-Страстотерпцу». Как указал владыка, «мы не промолчим перед кощунниками и покажем хулителям наших святынь свою православную веру и любовь к святым Страстотерпцам (…), горячей молитвой отвратим от Русской земли всякую нечисть и Божие наказание».
Молебны и проповеди прошли, соответственно, в минувшее воскресенье. «Матильду» впрямую старались не называть — выбирая конструкции вроде «экранизация некоего фильма». Впрочем, во Владивостоке религиозный протест так и не вышел за ограду храма. А светские противники фильма предпочитают голосовать рублем — как в случае с предпоказом, так и после, когда «Матильда» пойдет в прокат.
«На кино, где порнографический немец играет мученика и страстотерпца, — ни ногой, — формулирует Руслан Вакулик. — Слово давно дал. Сдержу. Хоть и любопытно, конечно».
«Это не в духе Владивостока»
Конечно, признает гендиректор сети «Иллюзион», финансовый успех первого сеанса «Матильды» — во многом заслуга его противников из числа православных активистов. Причем во всероссийском масштабе. «Одни уважаемые люди в уважаемых СМИ говорят одно, — описывает дискуссию Алексеенко. — Другие — диаметрально противоположное. А кино при этом никто не видел».
По его мнению, посмотрев «Матильду», зрители сами решат, насколько эта картина представляет для них ценность, художественную, историческую. «Пусть решат, как авторы обошлись с тем, что всем нам дорого, что для нас всех свято».
«Хочется посмотреть то, что все так не любят», — говорит жительница Владивостока Вера Исакова. Это, пожалуй, самое распространенное мнение первых зрителей «Матильды». Второе по популярности: «Посрать на мракобесов, спасибо, что нам первым кино привезли», — высказался Сергей, недавний выпускник политеха. «Еще нам тут кто-то указывать будет, что смотреть, что не смотреть!»
«В первую очередь это искусство, это художество. Мы не собираемся кого-то необоснованно клеймить или поддерживать, — отвечает Антон Алексеенко на вопрос о возможной прокатной судьбе «Матильды». — Рассмотрим разные точки зрения и составим собственное мнение. Мы работаем для людей. А люди имеют право знать. Послушаем, что они скажут, — и примем окончательное решение насчет проката в нашей сети».
Сетью владеет Эдуард Корин, председатель совета директоров «Иллюзиона». Корин слывет человеком глубоко верующим — тяготея при этом к одной из протестантских деноминаций. «Толерантность, уважение к позиции православной церкви, нежелание обострять ситуацию», — описывает Антон Алексеенко причины, по которым Эдуард Корин отказывается комментировать событие. «Мы точно против того, чтобы разжигать неприятие и нагнетать истерию, — говорит он. — Это вообще не в духе Владивостока. Особенно в таком вопросе, как искусство, где каждый может иметь свое мнение».
«Много споров с не совсем адекватными»
«Мы решили поговорить с каждым сегодняшним зрителем», — сказал режиссер Алексей Учитель, появившись в одном из залов. Прежде всего, предупреждает он, фильм не вполне закончен: «Доделываются некоторые сложные кадры, еще не все титры стоят».
Тем не менее показ картины за полтора месяца до премьеры режиссер считает необходимым. «Происходит много споров с людьми, как мне кажется, не совсем адекватными, — констатирует Учитель. — Они прикрываются словами «народ», «протесты», «оскорблены»… Все то, что вам говорят про «Матильду» те, кто не видел само кино, — вранье и ложь. В этом вы убедитесь сами, посмотрев картину. Ваша поддержка важна не только для нас, но и для всей страны, для всех здравомыслящих людей».
В отличие от обычных зрителей, корреспондент «Ленты.ру» перед просмотром подписал специальную бумагу о неразглашении любой информации о фильме, включая данные о сюжете. Поэтому ограничимся тем, что Алексей Учитель снял прекрасный фильм. О не самой талантливой балерине Мариинского театра. И наследнике престола — не очень-то понимающем, что и как ему делать после коронации. Трогательная история о людях, которым было бы гораздо лучше друг с другом, чем на сцене и на троне.
Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков. Сегодня он расскажет о том, как можно взять на себя ответственность за все, остаться один на один с жизнью, справиться с ней и помочь другим.
Сережа Иванов родился раньше времени, мать и врачи ничего не смогли с этим поделать. Сережа очень торопился, еле дышал, его приводили в чувство в реанимации. Потом оказалось, что из-за спешки кости Сережиной головы срастаются слишком быстро, и все это опасно для мозга: ему некуда будет расти, чтобы успеть за нетерпеливым Ивановым. Матери пришлось искать врачей и деньги, чтобы оплатить сложную операцию. Голову Сереже раскроили, устроили там искусственные роднички. Остался шрам, как от битвы с препятствиями, встающими на пути слишком нетерпеливого человека. Сейчас ему год с лишним, кругом — Воронеж, есть старший брат Алеша, мать не работает, сидит в декрете, отец иногда появляется, но с ними не живет. К чему так стремился Сережа? Что это? Да обычная человеческая жизнь. О ней мы и разговариваем с Сережиной мамой Ольгой Ивановой:
— Я врач-терапевт. Пошла в медицину потому, что, скажем так, в моем лице моя мама реализовала свою мечту. В свое время она не добрала два балла в медицинский — и не прошла. Поэтому меня всегда целенаправленно готовили к поступлению. Не могу сказать, что жалею. Мне нравится. Все-таки я себя чувствую на своем месте. В декрет уходила с должности заместителя главного врача больницы.
Наверное, я ценю самостоятельность. Замужем не была, но вот родила двоих сыновей. Родила для себя. С отцом ребят у меня замечательные отношения, он нам чем может помогает, старается по крайней мере. Мальчики взяли от него лучшие свои черты: папа у нас рукастый и трудоголик. Но есть такой вот нюанс: человек женат, поэтому я знала, на что иду. Помните, как говорят: сильная я женщина, но немного долбанутая. А жизнь, знаете, она ведь как — если ты себе не придумаешь проблем, она сама найдет, что тебе преподнести и чем озадачить, чтобы держать тебя в тонусе.
Я всегда хотела большую семью. Но не получалось, получалась карьера. Обычно ведь как выходит — либо одно, либо другое. Я с двадцати шести лет вела приемы, с пациентами работала, у меня получалось руководить. К тому же одна из специальностей моего терапевтического профиля — онкология. Так что я в основном занималась людьми, а не собой. Тяжелые случаи, трудные разговоры. Всегда по ту сторону двери есть какой-то человек. И чтобы ему помочь, ты тоже должна почувствовать себя по ту сторону двери, чтобы понять, насколько это хреново. Какая тут семья?
Но вот у меня двое ребят. Подруги говорят: надо набраться смелости и родить еще двойню, вдруг будут девочки. Но я, честно сказать, не знаю, что делать с девочками, когда у тебя два пацана. С ними хорошо — одни сюрпризы. Сережа вот у нас родился раньше срока, на Рождество. Мне бы еще полтора месяца походить в свое удовольствие. Но нет, он решил: хочу сейчас. Хорошо, как скажешь. В принципе, все было в порядке. Ну, он был слабым, какое-то время пришлось набирать вес, но в целом ничего страшного. Правда, еще тогда неонатолог сказала нам, что форма головы у Сережи — ну, скажем так, не шариком. Посоветовала понаблюдаться, мало ли что.
Где-то в шесть месяцев уже стало заметно, что лобные доли у Сережи стали чуть выпирать, появилось подозрение, что с черепом что-то не в порядке. Съездили к нейрохирургам, и нам сказали, что сагиттальный шов, который соединяет правую и левую теменные кости, у нас уже действительно схватился раньше времени. Значит, мозгу будет мало места для роста, он начнет давить изнутри.
Нам предложили операцию: пока кости мягкие, их разрежут и сделают два искусственных родничка. Один из них фиксируется специальными биоразлагающимися пластинами. Год они не дают костям срастись, а потом растворяются. Чтобы приобрести эти пластины для операции, мне пришлось обратиться в Русфонд. Легко сказать — обратиться. Если бы мне надо было чего-нибудь отрезать, разговора бы не было. А тут ребенка собираются перекраивать. У меня от этого у самой полголовы седая, краска не берет.
Мой папа говорит, что Сережа после операции как-то повзрослел. А мне кажется, он вообще оказался человеком вдумчивым. Вот Алеша — он постарше, ему три с лишним года, у него устанавливается характер, он все больше права качает, немного хитрит. А Сережка — он смотрит на него оценивающе, внимательно, как бы со стороны. Но ведь он и на меня так смотрит. Так что я хотя и поседела, мне теперь совершенно ясно, ради чего я живу с этой седой головой.
В начале 1990-х интеллектуальная жизнь в России кипела — свободомыслие благоприятствовало распространению новых идей. Но почему мыслители перестроечного периода так быстро отказались от продвижения собственных концепций мироустройства, превратившись в обслуживающий персонал власти? Почему их интеллект сгодился лишь на то, чтобы рихтовать и обтачивать корявые политические конструкции? Этому и другим вопросам была посвящена дискуссия, состоявшаяся в стенах Института экономической политики при поддержке фонда Егора Гайдара. «Лента.ру» приводит наиболее интересные выдержки из выступлений президента Фонда эффективной политики Глеба Павловского и бывшего главного редактора газеты «Время новостей» Владимира Гуревича.
Слуги двух господ
Павловский: 1990 год стал рубежным для участия интеллектуала в политике. Именно тогда, по моему субъективному впечатлению, произошел переход от интеллектуала-носителя какой-то концепции (общества, государства, будущего), готового ее обосновывать публично, к позиции интеллектуала при народном лидере. Примерно в середине года, между выборами в Верховный Совет РСФСР и осенью, когда Горбачев объединил все концепции реформ в одну, произошел странный переход.
Исчезли дебаты по вопросам теории общества и теории государства, причем в тот самый момент, когда они становились актуальными. Начались дебаты о лидере, о том, как он действует, кто ему мешает. Он становится субститутом теории и концепции. Если есть правильный лидер, то и концепции не нужно, он просто сам по себе правильно действует. После короткого замешательства между Горбачевым и Ельциным вперед выходит последний как носитель глубокого ума, истины и пути в некое будущее.
В это время произошло несколько важных для изменения позиции интеллигенции событий. Возникла российская идея, прошли выборы народных депутатов, несуществующей на самом деле РСФСР, и вдруг оказалось что ее нужно считать существующей. Это опять-таки не было никак осмыслено и обдумано интеллектуалами.
Обманчиво легкий распад Варшавского договора становится ложным подтверждением ненужности альтернативы как вовне, так и внутри страны. С этого времени исчезает мысль о ней. Ее заменяет мысль о власти — не о лидере в западном понимании этого слова, а о носителе, концентрате ее. И все споры сводятся к тому, нужно ли ему дать больше власти или меньше, причем государственная она или нет, тоже не обсуждается. Конечно, были ученые, которые об этом думали, но их не было в публичном поле.
Здесь наиболее ярко выступали сторонники идеи «больше власти президенту». Каждая проблема рассматривалась как проблема недостатка власти. Тогда и появляется присказка, постоянно повторявшаяся в 90-е годы: «пора бы власть употребить». И только зануда мог риторически вопрошать: «Что вы понимаете под властью?» С ним бы просто не стали разговаривать.
Тогда же экономические реформы и концепции рынка съежились до простой и понятной идеи «хозяина». Нужен хозяин и нужна власть — так почему бы не объединить все это? Власть должна быть у хозяина. И у него должно быть много власти. В публицистике того времени вы найдете массу таких рассуждений.
Но сперва эта идея становится концепцией союзного президента. Она становится основанием для того, чтобы убрать партийную, идеологическую идентичность. Весной 1990 года произошел размен позиции союзного президента на удаление из конституции роли КПСС, что считалось большим прорывом. Никто при этом не думал о проблеме управления реформами. Кто будет это делать? Ну, понятно кто — хозяин!
В этот период происходит интересный процесс. Публичный интеллектуал потерял внутренний интерес к независимости и превратился в человека при лидере, при определенной команде. С другой стороны, возник интерес к этим командам, потому что лидеру нужны оформители, разработчики, которые никогда не будут претендовать на ведущую роль.
Появляются связки лидер — команда. Первопроходцем здесь стал Григорий Явлинский. Еще летом 1990 года за него, как за видного жениха, шла борьба. Горбачев с Ельциным перетягивали Григория Алексеевича и нанесли ему тяжелую травму. Всю жизнь после этого он ждет восстановления этой ситуации, когда он будет в центре рынка интеллектуальных услуг как их продавец.
Было несколько коротких периодов, когда власть была в руках интеллигенции. Самый известный из них произошел в конце августа — начале сентября 1991 года. Надо было быть полными идиотами, чтобы упустить ее из рук. И мы были полными идиотами. Опять-таки надо было быть полными политическими идиотами, чтобы не использовать три месяца двоевластия Ельцина — Горбачева, не попытавшись взять максимум власти, используя противоречия между сторонами. Мы и здесь оказались политическими идиотами.
Восходит все это к диссидентской парадигме «неполитической политики влияния». Диссиденты на самом деле никогда не хотели взять власть, они всегда желали создать около нее некий модуль сильного влияния, чтобы без них решений не принималось. Это помешало возникновению в СССР и России того, что появилось во всех восточноевропейских странах без исключения, — политически мыслящей группы оппозиционной элиты.
Недолгий век интеллектуальной прессы
Гуревич: Эти процессы берут начало в 1980-х годах, тогда, когда можно было начинать говорить вслух. Активнейшим участником и организатором этого процесса был Егор Яковлев в газете «Московские новости». Он взломал барьер между людьми и информацией; памятью, историей и современностью. Сначала газета выпускалась ограниченным тиражом, потом ее с трудом через ЦК стали вывешивать на публичные стенды. И у этих стендов год от года росла огромная аудитория — у каждого всегда стояло человек 20.
Газета «Аргументы и факты» выходила непревзойденным тиражом — 35 миллионов экземпляров. Толстые литературные журналы имели тиражи в сотни тысяч, некоторые подходили к миллиону экземпляров.
Было два канала распространения идей: печатная пресса и публичная аудитория. Одними из самых крупных фигур того времени были экономисты. Сейчас фамилии их забыты — например, Василий Селюнин или Николай Шмелев. Представьте себе огромную аудиторию, заполненную как стадион, — и это были тоже интеллектуальные площадки, на которых выступали самые разные люди. Там сидела не только интеллигенция — кто угодно. Были там и сумасшедшие, и реакционеры, но в основном аудитория была очень благожелательной.
Этот этап интеллектуального бульона продолжался несколько лет, но в 1990-х постепенно все пошло на спад. Появился рынок с другими законами. Газеты и другие издания стали заботиться о собственном выживании. «Московские новости», критиковавшие государство, дотировались и финансировались из госбюджета. С начала 1990-х эти дотации стали падать, в частности, потому, что у государства не было денег. Переход на рыночные рельсы многие издания не выдержали, а многие, наоборот, воспарили. Произошла неизбежная трагедия — пресса разделилась не реакционную и либеральную. Она металась между двумя ведущими олигархическими группами и на этом очень сильно потеряла.
Существовала определенная советская структура средств массовой информации. Она была уникальна, поскольку восходила еще к старой дореволюционной, когда выходил толстый журнал, а к нему в связке шла газета с рассуждениями. Не было базового опорного цикла интеллектуальных дебатов, которые немыслимы без связки «интеллектуальный ежемесячник — интеллектуальный двухнедельник — интеллектуальный еженедельник».
Конструкция быстро обрушилась. Хотя появился, например, феномен «Независимой газеты» — любимого интеллигенцией издания с рассуждениями и ее черного двойника, газеты «Завтра». Но это не могло заменить нормальный цикл, а все попытки создать интеллектуальный еженедельник проваливались даже при больших инвестициях.
Обслуживающая команда
Павловский: Где исчезает независимость интеллектуала и формируется странная связка власти и обслуживающей ее интеллектуальной команды? Безусловно, она уже существовала в 1990 году в виде консультационного совета при Борисе Ельцине.
Отбор людей туда происходил по знакомству. Как я отбирал людей в программу Сороса «Гражданское общество»? Тех, кого я знал по неформальному движению, например Толик Чубайс, леонтьевский кружок. Конечно, был отсев сверху, тех, кто недостаточно был восторжен по отношению к центру, хозяину.
В общем, я думаю, что связка эта возникает с того момента, когда интеллектуал уже не может сказать, что у него есть что-то, кроме способности разработать решение, которое ему закажут. Когда он приходит не с концепцией, не с позицией, а с предложением «я сделаю то, что надо». Все это возникает во время смуты, а где смута — там рынок. Смута здесь — иносказание, место большого количества сделок без гарантий исполнения. Какие были замечательные вещи в Ленинграде, в отличие от Москвы! Там существовал симбиоз демократов с местным партийным аппаратом, и Толик [Чубайс] взаимодействовал с ним еще до Ельцина.
В течение 1990-1991 годов (и окончательно это было заполировано тандемом Ельцин — Гайдар) складывается следующая ситуация: хозяин как босс занимается политикой, а мы при нем занимаемся всем, кроме нее. Позиционирование кабинета Гайдара было именно таким: «мы не занимаемся политикой, реформы — вне политики».
А если реформы вне политики и вне дебатов, то конфликт вокруг них — это конфликт сатаны с богом. Поэтому здесь уже возникает табуирование некоторых достаточно радикальных тем. Скажется это несколько позже, уже в 90-е годы. Скажем, в рабочем центре экономических реформ в 1992 году обсуждали вопрос о том, как проводить реформы так, чтобы население не мешало. Оно рассматривалось не как политический субъект, а как опекаемый объект, объект попечения. «У нас есть правильная идея, и вопрос состоит в том, как с технологической точки зрения ее правильно провести в жизнь».
В те годы я был врагом «всего светлого», врагом Бориса Николаевича, публичным. А в центре я с удовольствием участвовал в дискуссиях, потому что мне нравилась техническая постановка вопроса, технологизация политики.
Призрак радикализма
Российские интеллектуалы, в отличие от восточноевропейских, не хотели брать власть. Стремление выдвинуть другую фигуру и действовать за ее спиной возникает в конце 1989 года, и я наблюдал это вблизи в руководстве межрегиональной группы. Они искали фигуру, которая была бы компромиссной с их точки зрения — и очень странно, что Ельцин казался им такой фигурой.
Они считали радикалами Солженицина и Буковского и очень боялись, что те вернутся в страну и устроят тут охоту на ведьм. В Питере таковыми считались Петр Филиппов и следователь Иванов, и Собчака двигали, чтобы отрезать радикалов от власти.
Такого не было не только в Чехии, но даже в Болгарии. Да и диссидентства там практически не было — болгарским президентом стал Желю Митев Желев, чуть ли не единственный диссидент на всю страну.
Гуревич: Разгадка, на мой взгляд, достаточно простая. В этих странах тоталитарный советский период был очень коротким. За этот срок память не была стерта, и инстинкты к свободолюбию и интеллектуальным размышлениям сохранились. Эти люди вживую помнили традиции досоветского периода и с этой памятью вошли в интеллектуальную дискуссию нового времени, возглавили ее. Поэтому когда пространство идей освободилось, оно заполнилось легче и быстрее. Здесь публичные интеллектуалы легко включались в политическую систему, которую одновременно изменяли. Переход из интеллигенции во власть был более легким.
В России людей, которые помнили досоветский период, просто не было. К тому же надо понимать, что для интеллектуала по-настоящему очень непростая задача — дойти до людей, с которыми он общается. Я, например, будучи тогда редактором отдела экономики в «Московских новостях», первую пару лет бил своих журналистов по рукам за то, что они писали о дефиците бюджета. Читатели не понимали, что это, а как писать об экономике более простыми словами — мы еще не знали.
Так и для Егора Гайдара и его поколения было очень непросто найти язык, с помощью которого они могли бы общаться с широкой аудиторией. Отсутствие его — едва ли не половина причины провала. Наш «птичий язык» понимали сотни, тысячи, может быть, миллион человек, но этого было недостаточно. Мы понимали, что не сможем ничего объяснить, а значит — проиграем. В какой-то степени так и произошло. Может быть, это было предопределено, поскольку переход от плановой экономики к рыночной был резким, и никто к этому новому языку не был готов.
Согласно исследованиюВсемирного банка «Женщины, бизнес и закон — 2019», россиянки имеют только три четверти тех прав, что есть у мужчин. Такая же ситуация в Марокко и Уганде. Наряду с Бангладеш, Центральноафриканской Республикой и Эфиопией Россия получила 25 баллов в категории «Оплата труда». Во многом это связывают с недоступностью для россиянок некоторых денежных «мужских» профессий. Женщины России, особенно жительницы моногородов, ждут отмены списка запрещенных профессий с 2000 года, однако в апреле министерство труда объявило лишь о его сокращении. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Светлана Коваленко поговорила с женщинами, которые решили работать и зарабатывать на заводах и ледоколах вопреки ограничениям, но им говорят — «лучше бы искала мужика».
Официальный список 456 профессий из 38 отраслей, запрещенных для женщин в России, действует с 1974 года. ООН неоднократно признавала документ ущемляющим права россиянок. Последняя действующая версия перечня была утверждена в феврале 2000 года, но фактически это был старый список, о чем говорят такие включенные в него профессии, как кочегар паровоза в депо (паровозы прекратили производить в СССР в 1957 году, а к середине 1970-х этот вид транспорта полностью вывели из эксплуатации). Но туда же вошли и хорошо оплачиваемые в регионах современные профессии матроса, боцмана, машиниста электропоезда и водителя автобуса на междугородных и международных маршрутах.
Сильнее всего проблему ощущают в моногородах, где вся жизнь сконцентрирована вокруг единственного крупного завода или месторождения. Например, Ловозерский горно-обогатительный комбинат, градообразующее предприятие Ревды (Мурманская область), предлагает работу горнорабочим очистного забоя, где не нужен опыт работы и высшее образование, а зарплата составляет от 70 до 90 тысяч рублей. Эта специальность местным жительницам недоступна, зато есть вакансия медсестры с зарплатой около 25 тысяч рублей.
Позиции руководителей женщинам официально открыты, однако стать, например, главным инженером шахты и рудника у них вряд ли получится, даже если они давно работают там на административной должности: при повышении предпочтение отдается мужчинам, которые знают работу производства изнутри.
Запрет работы на вредном производстве объясняется заботой о репродуктивном здоровье женщин. При этом их собственные желания и возможность становиться матерью не учитываются. Самостоятельно распоряжаться своим телом могут только мужчины: перечня вредных и опасных работ для мужской репродуктивной функции не существует, несмотря на то что вдыхание нефтяных паров, например, и вибрации, с которыми сопряжены многие профессии из списка запрещенных, влияют на их шансы стать отцами.
Проблему гендерного неравенства в профессиональной сфере россиянки пытаются решить сами — разными путями. Случается даже, что они предпринимают попытки устроиться на опасное производство, получают отказ, но вынуждены работать по той же специальности в другом, более опасном месте, да еще и за меньшие деньги. Вот их истории.
«Один из заместителей начальника попытался меня изнасиловать»
Олеся Паринова, Казань, электромонтажница
До декабря 2015 года я жила на Украине. Там большие проблемы с зарплатами, поэтому я переехала в Россию. Платят лучше, но для меня было очень тяжело, что здесь много мигрантов и совсем другой менталитет у людей. В Татарстане женщину считать за тряпку — в порядке вещей. По прибытии мне делали документы четыре месяца, пришлось со всеми поругаться, а то они так бы и лежали в столе.
Я — электромонтажница, заканчивала техникум. Моя мама, инженер-строитель, посоветовала мне эту специальность. Почему я не предпочла что-то более «женское»? Предпочесть-то можно было, но когда зарплата в районе минималки — оно мне надо? Хочется ведь покупать себе разные вещи. Вот и пошла туда, где платят больше.
В этой профессии у меня есть преимущество перед мужчинами: я не пью. Мужики же все пьют, а потом куда-нибудь лезут, в результате что-то отключилось, что-то сгорело… Руководству в этом плане проще со мной. Хотя иногда начинают высказывать: «Зачем тебе это? Давай ищи мужика — и в декрет».
В России я официально работала в двух местах — в троллейбусном парке и на хлебозаводе. В троллейбусном парке мы оживляли машины, практически хлам подзаборный, начальство нам потом за это выговаривало. У руководства раньше как было: все троллейбусы стоят сломанные, и водителей нанимать не нужно, а деньги на зарплаты из бюджета уже выделены — значит, можно положить их себе в карман. Отремонтированные троллейбусы в итоге продали в другой город.
Хотела устроиться на предприятие, которое делает шланги, колеса, пластинки резиновые — все что хочешь из резины, в общем. Там большие цеха. В остальных местах предлагали 12-15 тысяч рублей на руки, а там — 20-25 тысяч рублей и даже больше, разница ощутимая.
Но меня не взяли в связи с постановлением правительства №162 «Об утверждении перечня тяжелых работ и работ с вредными или опасными условиями труда, при выполнении которых запрещается применение труда женщин». Еще и дурой выставили. Я к ним пришла, они сначала согласились меня оформить, а на следующий день спохватились, что женщине нельзя в цехах с резиновым производством работать, и сообщили об этом. Но справку выдали совсем другую: о том, что со мной на месяц был заключен ученический договор на обучение обрезчиком резинотехнических изделий, но я якобы на обучение не являлась, заявление на расторжение ученического договора не писала, причина неявок неизвестна, и ученический договор расторгнут в связи с окончанием срока обучения. Поэтому «за данный период стипендия и заработная плата не начислялась и не выплачивалась». Получается, как будто моя вина, но на самом деле они просто не учли постановление и побоялись, что получат штраф за привлечение меня к работе.
В итоге я устроилась на хлебозавод: посмотрели на мой опыт, диплом, и я уговорила начальника меня взять. Там мне платили на руки 22,5 тысячи рублей, плюс была скидка на питание, и хлеб можно было есть. Со всеми льготами получался нормальный суммарный доход. Слесаря-электрики получали 25-30 тысяч рублей, работницы цеха — 15-18 тысяч.
Причем у женщин работа даже тяжелее: они хлеб тоннами таскают, а слесаря просто починили и ушли. Там деревенские девчонки в основном, им ипотеку нечем платить, пытаются себе мужчин найти, нарываются на каких-то мудаков, которые их бьют, насилуют, они потом приходят на работу и плачут, что им деваться некуда. В деревню обратно не поедут, там ни работы, ничего, и родители на пенсии.
У меня ставка была такая же, как у мужчин-электромонтажников. Да пусть только попробовали бы сделать ниже, я бы им устроила — среди ночи остановила бы завод внепланово на пару часиков, знали бы, как связываться!
Но в итоге стали сильно зажимать зарплату, а один из заместителей начальника попытался меня изнасиловать. Там была такая толстая дверь из металла, мужики варили, — я ее с петель сорвала. Утром смена на работу пришла, спрашивает, почему дверь качается, спросили, кто это сделал. Узнали, что я, — не поверили. Говорят: ты такая маленькая, в тебе 50 килограммов веса, как ты могла? Я им объяснила, что когда такие вещи происходят — и не такое сделаешь. Потом, конечно, вызвали сварщика, закрасили дверь, чтобы начальство ничего не узнало. Я не стала подавать заявление — не хотела шума. Пошла к первому заместителю и попросила поговорить, чтобы тот человек меня просто больше не трогал.
Сейчас я снова в поиске работы, пытаюсь на молокозавод устроиться, там хоть платят. Но что-то тянут с решением, хотя там никакого вреда для здоровья нет. Завтра после обеда опять пойду им мозг выносить.
В целом мужчины на работе относятся ко мне хорошо, но иногда проскакивает сексуальный подтекст. Хотя на производстве еще не так страшно — может, они устают сильнее. Если скажешь нет — то это нет.
По правилам гигиены труда, мужчины могут поднимать до 50 килограммов, а женщины — не более 15 килограммов веса. И хотя гигиена труда зависит от работодателя, этот аргумент приходится использовать. Я два раза лежала в гинекологии из-за того, что таскала тяжести. Сейчас я должна работать только с напарником, как минимум одним, а лучше всего в бригаде. Мужчины ругаются, а куда мне идти? В более «женских» профессиях так мало платят, что без мужа ноги протянешь. От мужчины зависеть — так себе дело: бросит, побьет, в больницу ляжет — и все. А так я сама по себе.
В Украине перечень запрещенных профессий полностью отменили с оговоркой, чтобы были созданы безопасные условия. В принципе, если есть механизация, средства защиты и специальная одежда — нормально использовать на таких производствах женский труд. Есть и очень тяжелые работы — женщинам, конечно, грузчиком нежелательно. Но пусть лучше безопасность труда улучшают, чем нам что-то запрещают.
«Меня тянуло в северные моря — ни один капитан не согласился»
Юлиана Котт, Санкт-Петербург, матрос
В 2011 году, после девятого класса, я хотела поступить в морской колледж. Девушек в то время туда не принимали, поэтому я пошла учиться на юридический факультет, но через пару месяцев подала прошение о переводе на судовождение и получила подтверждение.
У преподавателей и одногруппников возникало недоумение — сомневались на мой счет. И хотя мне не создавали препятствий, они до конца не верили, что я далеко уплыву — в прямом и переносном смысле — со слишком женским и мягким характером.
Для получения должности вахтенного помощника капитана мне было необходимо наработать 12 месяцев плавательной практики. Я устроилась матросом в Северо-Западное пароходство в Санкт-Петербурге. Профессия «матрос» входит в список запрещенных для женщин в России согласно пункту № 397 о палубной команде, так же как и боцман, шкипер, помощник шкипера и матросы всех наименований судов всех видов флота, а также плавучих зачистных станций, доков, плавучих перегружателей зерна, цемента, угля и других пылящих грузов. Но так как я на тот момент была студенткой морского колледжа, никаких препятствий при устройстве на эту должность не возникло. Год я работала матросом на сухогрузных судах, выполняла тяжелые палубные работы и снисхождения к себе у экипажа не просила.
После первой плавательной практики я поняла, что хочу быть в этой профессии. Судно и море — не просто место моей работы, а отражение моей души. Колледж я закончила с грамотами и положительными характеристиками.
Трудности начались после получения рабочего диплома, который давал мне право занимать должность вахтенного помощника капитана. Я хотела работать на ледоколах, меня тянуло в северные моря. Было желание работать именно в таких условиях. Я обратилась в компанию в Санкт-Петербурге, у которой тогда были новые ледоколы, работавшие в Мурманске. И получила отказ. Капитан сказал, что не хочет брать на себя дополнительную ответственность, потому что я женщина.
У нас принято думать, что женщина не поймет, не справится, не будет знать, что нужно делать, начнет перекладывать свои обязанности на кого-то еще… Мужчины отказываются принимать тот факт, что женщины могут работать в море. Кроме того, из-за открытой дискриминации и предвзятого отношения от женщины требуют выкладываться в профессии на 200 процентов. То, что прощается мужчине, не прощается женщине.
От нас требуют невозможного. Мы должны знать то, чего не знает даже капитан, чтобы в любой момент придумать отговорки, почему женщина не справляется.
Я обращалась в письменном виде во многие крупные компании в России: в Сахалинское морское пароходство, в Мурманское морское пароходство, во многие другие организации, добралась от Санкт-Петербурга до Новороссийска и Владивостока.
Из всех компаний мне пришел письменный отказ. Где-то говорили, что на момент моего обращения в компании нет мест, где-то отказывали из-за отсутствия опыта работы, хотя очевидно, что если человека не принимают на работу, то опыта он и не наберет. В некоторых компаниях причина отказа была абсолютно неадекватной: писали, что не могут меня принять, так как я живу в другом городе. Разве это проблема для моряка — приехать в любую часть России?
Из-за того, что я женщина, мне отказывали только в устной форме — не будет ведь отдел кадров подставлять сам себя.
После всех полученных отказов я обратилась с письмом в Министерство транспорта Российской Федерации. Это была не жалоба, это было письмо о том, что я окончила учебное заведение и получила диплом государственного образца, следовательно, само государство разрешило мне работать в этой сфере. Почему мне запрещают компании, если мне разрешает государство? Они нарушают права человека и открыто дискриминируют меня по гендерному признаку.
Ответом было то, что компания приняла меня на должность вахтенного помощника капитана — временно. Меня взяли летом, когда ледоколы не работают и не ходят в Арктику. Взяли на замещающую должность, чтобы потом было легче избавиться. Кормили обещаниями, что отправят на ледокол в Мурманск, но этого так и не произошло.
Обязанности вахтенного помощника заключаются в несении ходовой вахты, а также, при необходимости, замещении старшего помощника капитана, возложении на себя его обязанностей и помощь самому капитану — взаимодействие с портовыми службами, оформление документов, несение вахты в порту и на ходу судна.
Я проработала около десяти месяцев на списанном ледоколе, который стоял в порту Санкт-Петербурга, после чего у меня закончился срочный контракт, который мне отказались продлить, потому что снова ни один капитан не согласился взять на работу женщину.
Период ледовой навигации закончился, лето я провела дома, так как получала дополнительное образование в Академии МЧС по правовому обеспечению национальной безопасности и сдавала сессию. После чего устроилась в Институт Арктики и Антарктики на научно-исследовательское судно. Изначально я согласилась на должность матроса, которую мне снова предложили, несмотря на то, что это запрещено. Я проработала 1,5 месяца во время подготовки судна к выходу в рейс в Антарктиду. Это был октябрь. Я несла ночную вахту на улице по 12 часов без какой-либо рабочей одежды — мне не предоставили снабжение и экипировку. Не знаю, чем это объяснить, так заведено в компании. Может быть, это элементарная жадность.
Затем капитан сказал, что в антарктический рейс матросом меня взять нельзя, и перевел меня на должность четвертого помощника капитана.
На научно-исследовательском судне у нас был достаточно большой женский коллектив — научные сотрудницы, работницы антарктических станций, обслуживающий персонал. Но в штурманском составе я была единственной девушкой. Я полностью отработала рейс, и меня уволили. Не смогли принять тот факт, что мне своими силами удалось попасть в Антарктиду.
В прошлом году министр обороны России Сергей Шойгу разрешил женщинам служить на военной службе во всех должностях, был первый набор женщин-летчиков. Я считаю, что это правильно. Не все хотят быть офисными работницами или парикмахершами. Если у женщины есть способности поступить в военный университет, то она имеет полное право наравне с мужчинами занимать должность и в военной структуре, и в морской структуре, и в летной структуре.
Мне нравится профессия моряка, потому что она предполагает постоянное развитие. Необходимо уметь думать, анализировать, принимать решения, ведь от тебя зависит не один десяток жизней. И, конечно, я люблю свою профессию за возможность путешествовать. Я побывала Азербайджане, Иране, Казахстане, Турции, Ливане, Египте и ЮАР.
За границей нормальная практика, что на военном флоте женщины работают без проблем. Даже если мы не будем опираться на опыт европейских стран, а возьмем Турцию и Индонезию, где мусульманское общество, — и у них на флоте работают женщины! Они имеют равные права с мужчинами и защищены законом от домогательств.
«У нас ведь женщины и в космос летают»
Галина Агеева, Ухта, электросварщица
Я всю жизнь прожила в Ухте, в Республике Коми. Здесь же училась в школе и поступила после восьмого класса на электрогазосварщицу. Я выбрала эту специальность потому, что у моего папы на работе была женщина-сварщица. К тому же я боялась далеко уезжать, а училище было рядом с домом.
Я была единственной девушкой в выпуске 1981 года, закончила без троек. Поступали со мной и другие девчонки, но они не доучились до конца. Не выдержали. Но я вам скажу, что и парни далеко не все в профессию пошли после выпуска.
Проработала 35 лет, и до самой пенсии в моем окружении не было больше женщин-сварщиц. Помню только преподавательницу из училища, тоже женщину, — и все.
Работа всегда была. Один раз отказали: их смущало, что я в декретный уйду, но потом меня взяли в другое место без всяких проблем — я была в декрете два раза, со всеми выплатами, как положено по закону. За всю жизнь я работала в двух местах: Главкомигазнефтестрой и «Центральные электрические сети» Межрегиональной распределительной сетевой компании Северо-Запада «Комиэнерго».
Но как только в 2000 году вышел список запрещенных профессий, была попытка меня от работы отстранить — якобы профессия вредная, женщинам нельзя. По закону, женщинам нельзя заниматься электрогазосваркой в закрытых емкостях, например, в цистернах и котлах, и на высотных сооружениях — башнях, мачтах, всем, что выше десяти метров. Я считаю, что это несправедливо. У нас ведь женщины и в космос летают. Если человек подходит по состоянию здоровья, он должен сам понимать, чем ему стоит заниматься, а чем нет. Это его дело.
Я работала внутри емкости не раз: трубы варила, в печи работала. Надо просто соблюдать технику безопасности. Все всегда делала наравне с мужчинами, никогда не хотела, чтобы меня жалели и давали послабления. Бывало, конечно, что мне помогали, но, знаете, восьмидесятикилограммовый баллон никто один таскать не будет — ни мужчина, ни женщина. А если помощи не было, то я и сама его докатить могла.
Нет такой работы, с которой я не справилась бы. Устаешь физически, но кто не устает?
Мое хобби — кузнечное дело. Три года назад я вышла на пенсию, но работаю для себя, для друзей и знакомых: делаю мангалы, подсвечники, фигуры для сада.