Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Современная жизнь все больше привязывает людей к городам, возлагая на урбанизацию основную роль в развитии регионов. Это предъявляет новые требования как к властям, так и к инвесторам. И если в мегаполисах возможностей хватает, то в моногородах их значительно меньше. А горожане там заметно изменились — сегодня им важны не только рабочие места, но и комфортность среды, в которой они проживают и растят детей. Для этого нужны совершенно новая инфраструктура и стратегия развития.
Сегодня на первый план выходит не привычная застройка территорий, а реализация мастер-плана с участием не только заинтересованного бизнеса, но и самих горожан. Благодаря такому подходу удается не только учесть интересы всех социальных групп жителей, но и изменить их отношение к самому процессу трансформации жизненного пространства, дать им возможность осознать свою роль в этом деле.
Одной из российских компаний-лидеров в данном направлении по праву считается холдинг бизнесмена Андрея Мельниченко «ЕвроХим», инициирующий разработку мастер-планов перспективного развития территорий присутствия.
Компания строит новые заводы и горно-обогатительные комбинаты, но не только. Вместе с предприятиями «ЕвроХим» занимается и возведением жилья и социальных объектов для приезжающих со всей страны специалистов. Но цель компании — не банальная застройка территории, а создание «умных городов» — комфортных и привлекательных для современной, предпочитающей урбанизацию рабочей силы. Реализация сложных проектов требует привлечения высококвалифицированных инженеров, горняков, других специалистов, готовых приехать для работы в новых условиях. Но сначала такие условия нужно создать.
Два года назад программа «ЕвроХима» «Качественная городская среда для жизни» была признана лучшей в России, победив в ведущем российском конкурсе социальных программ «Лидеры корпоративной благотворительности». Особенность программы — объединение трех важнейших сфер: создание в корпоративных городах благоприятной среды, поддержка школьников и студентов и развитие спорта. Но это далеко не единственные преимущества. При строительстве своих микрорайонов компания прежде всего ориентируется на новые стандарты городской среды, а это просторные дома, благоустроенная территория вокруг, развитая инфраструктура, отвечающая самым современным требованиям.
В настоящее время уже подготовлены мастер-планы ряда городов в разных регионах России. Так, на днях в городе Березники Пермского края, где в нынешнем году будет запущен новейший калийный комбинат «ЕвроХима», состоялась церемония закладки первого камня нового корпоративного микрорайона, рассчитанного на проживание до 4-х тысяч человек. Для Пермского края этот проект — один из самых масштабных: общая жилая площадь превысит 100 тысяч квадратных метров. Будет построено 18 пятиэтажных домов с детскими площадками во дворах, автомобильными парковками на каждую квартиру. Планируется также возвести два детских сада, общеобразовательную школу, спорткомплекс, рекреационную зону.
В городе Котельниково Волгоградской области, где «ЕвроХим» возводит второй калийный комбинат, корпоративный микрорайон уже частично построен. В 10 многоэтажных домах и 50 коттеджах уже проживают более 2,5 тысячи работников строящегося предприятия — проектировщики, инженеры, технологи и строители. Планируется, что в новом городе «ЕвроХима» в Котельниково поселятся 10 тысяч человек. Социальную инфраструктуру обеспечат два детских сада, общеобразовательная школа на 550 человек, районная больница на 225 мест, поликлиника, пешеходная зона, спортивный центр и парк.
Мастер-план развития города Ковдора Мурманской области реализуется совместно правительством области и района и Ковдорским ГОКом компании «ЕвроХим». Мастер-план был подготовлен по заказу «ЕвроХима» и рассчитан до 2050 года. Как подчеркивали местные власти, в Ковдоре, который станет центром химической промышленности региона, нужно обеспечить оптимальные условия для жизни и труда. В ближайшие годы планируется обновить жилищно-коммунальный комплекс и городское хозяйство, а также создать дополнительные рабочие места для местного населения. Работа по реализации мастер-плана началась в августе и вестись она будет на условиях софинансирования между инвестором, федеральным и областным бюджетом. Всего на развитие Ковдора направят 800 миллионов рублей.
По данным компании, сырьевая база Ковдорского ГОКа рассчитана еще как минимум на век, поэтому развитие инфраструктуры города имеет немаловажное значение. «Мы презентовали стратегию с уникальными месторождениями, которые позволяют думать на сто лет вперед. Те задачи, которые стоят перед нами, невозможно решить без такого сотрудничества. У нас есть опыт, мы надеемся его реализовать, чтобы в Ковдорском ГОКе можно было не только работать, но и достойно жить», — отмечал председатель совета директоров компании «ЕвроХим» Дмитрий Стрежнев.
Помимо этих амбициозных проектов, «ЕвроХим» инвестирует и в обновление инфраструктуры в других городах, где работают предприятия компании. Это Новомосковск (Тульская область), Невинномысск (Ставропольский край), Белореченск (Краснодарский край), Кингисепп (Ленинградская область). Основные работы там касаются в первую очередь сферы жизнеобеспечения — это реконструкция систем ЖКХ, коллекторов, систем водоочистки и водоснабжения. Для моногородов с дефицитом бюджетов это очень актуальные проблемы, которые не решаются годами и вынуждают людей переезжать в поисках более комфортных условий.
К примеру, в реконструкцию ДК «Олимп» Невинномысска Ставропольского края «ЕвроХим» вложит 385 миллионов рублей. К весне 2019 года спорткомплекс промышленной столицы края станет единственными в регионе спортивным объектом класса «А», в котором можно проводить соревнования по всем видам спорта, сообщали в пресс-службе губернатора Ставрополья. Реконструкция спорткомплекса из пяти залов предусмотрена трехсторонним соглашением между правительством Ставрополья, МХК «ЕвроХим» и городскими властями. «Олимп» был открыт в 1994 году, однако десятки лет не получал должного финансирования и остро нуждается в реконструкции. Программа развития комплекса должна завершиться до конца первого квартала 2019 года.
Затем, до конца 2019 года, компания вложит средства в благоустройство прилегающей территории и создание комплексной спортплощадки. Это будет уже третий в Невинномысске крупный проект «ЕвроХима» после ледовой арены и дворца культуры. Всего за четыре года в развитие производств на территории региона компанией было инвестировано около 30 миллиардов рублей.
В настоящее время в России более трехсот моногородов с населением более трех тысяч человек. В каждом из них на градообразующих предприятиях задействовано не менее 20 процентов жителей, однако многие такие города переживают системный кризис. В 2014 году для решения этой проблемы был создан Фонд развития моногородов. На развитие моногородов в 2014-2017 годах планируется направить 29,1 миллиарда рублей, однако без дополнительных инвестиций не обойтись. Эти объекты важны для промышленности страны, от их состояния сильно зависит восстановление российской экономики. И содействие развитию моногородов таких социально ответственных инвесторов, как «ЕвроХим», трудно переоценить.
«Когда болела жена, я верил во все и хватался за соломинку»
В России ежегодно заболевают раком 500 тысяч человек, около 300 тысяч — умирают. На учете с различными онкозаболеваниями стоят 3,7 миллиона пациентов. Несмотря на то что в 2019 году онкология стала едва ли не самой приоритетной сферой медицины, по данным соцопроса, проведенного по заказу благотворительного фонда Константина Хабенского, почти половина россиян считает, что вылечиться от рака могут только богатые. Многие уверены, что лечение настолько дорогое, что государству легче дождаться смерти больного, чем тратить на него ресурсы. Каждый третий россиянин считает, что рак вообще не лечится. О том, насколько реальны страхи россиян, «Лента.ру» поговорила с актером и основателем фонда помощи детям с опухолями головного мозга Константином Хабенским и онкологом, членом экспертного совета фонда Михаилом Ласковым.
В опасности — все
«Лента.ру»: Россияне часто боятся заболеть раком. Они чем-то отличаются от жителей других стран?
Михаил Ласков: Я достаточно много времени провел в больницах за границей, не один месяц общаясь с пациентами в Штатах и в Европе. Поэтому могу сказать, что у них абсолютно похожие страхи. Многие люди боятся рака, но это не слишком влияет на их повседневную жизнь. Бывает расстройство настолько сильное, что начинается дезадаптация: я не буду ездить в метро, не буду встречаться с компанией, с друзьями, так как боюсь, что меня заразят. Это расстройство, которое уже можно назвать психиатрическим. В России такое состояние раньше обычно именовали ипохондрией.
Константин Хабенский: Абсолютно всем людям свойственны страхи и мнительность. Канцерофобия есть везде. Просто в Европе и Америке дела обстоят по-другому. Если кто-то боится заразиться от соседа раком, он просто сам берет и съезжает из этого дома. А не пытается выселить того, кто болеет.
Существует ли типаж человека с наиболее высокими рисками онкологии?
Ласков: Мы все в опасности. Нельзя сказать, что существует какой-то профиль человека с самыми высокими рисками. Все знают, что вроде бы нельзя курить. Но в то же время моя бабушка, которой сейчас 92 года, курила больше 70 лет. Пока не заболела. Я хочу, чтобы все поняли: риски — это всего лишь риски. Они могут реализоваться, а могут и нет. Мы понимаем, что нельзя курить, надо меньше пить, нельзя толстеть, нужно проходить какие-то специальные скрининги, если у тебя определенная наследственная история, связанная с раком. Но тем не менее нельзя взять и людей покрасить разными красками — вот у этих самая высокая вероятность, а здесь — меньше. Наука многого не знает, предсказать, что случится с вами в будущем, — нельзя.
Назовите самые распространенные мифы о раке?
Ласков: Существует большой пласт мифов о раке, связанных с едой. Вот сегодня пришла ко мне пациентка. Она очень любит всякие шоколадки, конфеты. Но как только узнала о диагнозе, то стала издеваться над собой — перестала есть сладкое, чтобы «не кормить рак». Заодно перестала принимать витамины по тем же причинам. Это, кстати, научно никак не доказано. Еще сегодня приходила пациентка, которую прооперировали по поводу рака молочной железы. Врачи запретили ей брать кровь из руки на той стороне, где была операция. Пытались запретить еще и летать на самолетах, но потом, при выполнении ряда условий, — разрешили.
Она расстраивается: что же делать, у меня только на этой руке нормальные вены, на другой — не видно. Можно ли кровь для анализа брать из ноги? Я говорю, что в принципе и из головы можно, там тоже есть вены. Но только зачем?
Некоторые врачи еще не разрешают спать на «этой» руке. Но когда человек засыпает ночью, он себя не контролирует. Жизнь пациентки капитально усложняется, она начинает думать, что же такое изобрести. В результате — стресс. А он деструктивен.
Правда ли, что чем старше человек, тем медленнее у него развивается опухоль, тем она менее агрессивна?
Ласков: Нет, все зависит не от возраста носителя, и даже не от места локализации заболевания. А от того, из каких клеток опухоль состоит. Возможно, это говорится, чтобы найти какую-то причину для отказа в лечении: человек старый, свое уже пожил, чего еще хотите… Конечно, с научной точки зрения это все не так.
Хабенский: В свое время я сам многие мифы попробовал на вкус и цвет. Когда болела жена, верил во все: летал за какими-то чудо-препаратами, ездил в Бишкек за чудо-медом, общался со знахарями, которые проводят экспериментальное лечение. Хватался за каждую соломинку, но пришел к единственно правильному выводу: помогает только лечение по медицинскому протоколу.
Ласков: И моя семья тоже проходила мифы о раке. Когда мы лечили близких, то часть родственников ездила за заряженной водой, какими-то еще чудесами.
Почему многие люди обращаются к знахарям? И стоит ли их отговаривать?
Ласков: На самом деле это сложный вопрос. Конечно, врачи говорят, что отговаривать — нужно. Но в реальной жизни мы понимаем, что некоторым людям для себя нужно знать, что они использовали все шансы, в том числе альтернативные, чего не предлагает официальная медицина. Почему люди приходят ко всякой магии? Если бы мы, врачи, им говорили: ребята, вот выпейте таблетку и все будет хорошо… Но так не всегда бывает. Напрямую врач иногда может сказать, что это невозможно вылечить.
Недавно было опубликовано очень интересное американское исследование, в котором показано отношение к мифам среди людей разного уровня образования. И я, честно говоря, удивился. Казалось бы, логично, что чем образованнее человек, тем рациональнее должен мыслить, отметать веру в магию. Но оказалось, что все ровно наоборот: среди образованных веры в чудеса — больше.
Бывают ситуации, когда можно допустить какую-то альтернативу. Потому что часто это даже не столько больному нужно, сколько его семье, знакомым. На эти вещи можно закрыть глаза, если они не вместо лечения и не вредят. То есть это своего рода психопрактика.
Хабенский: В альтернативных вещах работает очень сильная система пиара. Если «чудо» сработало на одном из ста, то, конечно, на его историю обратят внимание. А про остальных 99 бедолаг, которым это не помогло, забудут.
Значит, чудеса пусть редко, но бывают?
Ласков: Бывают, но я всегда говорю: чудеса — потому и чудеса, что мы не знаем, от чего они происходят. И уж точно не от воздействия альтернативной медицины. Есть публикации в международных медицинских журналах о феноменах, когда люди с раком, который должен по идее их убить быстро, живут много лет. В моей практике, да и подозреваю, в практике любого врача, бывали ситуации, когда пациент во много раз превзошел самые худшие ожидания. Самое главное — ты не знаешь, почему. Это не значит, что зафиксированное чудо надо немедленно объяснять воздействием какого-то перуанского папоротника. Просто необходимо признать, что науке известно далеко не все.
Каждому — свое
Многие уверены, что лечение рака — невыносимо. Особенно химиотерапия. Считается, что она так влияет на качество жизни, что и жить-то потом не захочется. Так ли это?
Ласков: Действительно присутствует целый сугроб мифов о токсичности химиотерапии. Что такое химиотерапия? Это яд, он должен организм так отравить, чтобы рак убить, а человек при этом хотя бы чуть-чуть остался жив. И отсюда возникает желание спасать печень, сосуды. На этой теме у нас развита огромная фарминдустрия. То есть в аптеке — огромный набор препаратов для печени и чистки сосудов, а в реальной жизни таких средств не существует.
Но ведь лечение — на самом деле тяжелое?
Ласков: Конечно, бывают осложнения. Но очень большое количество людей проходят лечение неплохо. Они продолжают работать, делать то же, что и раньше, жить нормальной жизнью. И я очень радуюсь, когда выходят в прессе материалы, где люди рассказывают свои позитивные истории. Есть определенные побочные эффекты, мы о них всегда предупреждаем, говорим, как лечить, какой шанс, что они останутся. Но могу сказать, что, грубо говоря, большинство людей так проходят химию, что свой привычный образ жизни сохраняют.
Есть же случаи, когда врачи даже не рекомендуют начинать лечение?
Ласков: Нет универсального ответа на этот вопрос. Рекомендаций, которые подходят всем, очень мало. Разве что не пить, не курить. Все остальное — индивидуально. Действительно, бывают ситуации, когда мы не начинаем терапию. Это всегда смесь из нескольких вещей. Насколько велик шанс помочь человеку, воздействовать на этот рак. Какие побочки ожидаются. И самое важное — что на самом деле ждет пациент. Мы, врачи, всегда думаем: вот эта опухоль — какая она? Могу ли я сделать что-то, чтобы она уменьшилась, или нет? Но нужно смотреть: а что человек-то хочет? Может, чего-то другого?
У меня недавно была такая ситуация: у пациента рецидив рака, который в ближайшее время его убьет. Я могу начать химиотерапию, тогда он станет себя чувствовать плохо уже завтра. Ожидаемая продолжительность его жизни при этом увеличится на три месяца. Либо альтернативно — я не назначаю ему химиотерапию, он еще месяц проживет нормально, как привык, успеет что-то за это время сделать. Не знаю, что лично я на месте этого мужчины выбрал бы. Причем, один человек предпочтет первое, а другой — второе. Но это надо у пациента спросить, надо с ним это обсудить.
Это лечится
Фонд Хабенского работает с 2008 года. Скольким детям вы уже помогли, что с ними стало?
Хабенский: За все время с лечением, препаратами, обследованиями мы помогли около 2800 детям, а 8000 — с оплатой самой разной реабилитации: психологической, физической, логопедической. Многие уже стали взрослыми. С некоторыми я переписываюсь, других — не теряем из виду. Кто-то уже совсем здоров, а у кого-то после лечения остались разные нарушения. Но они все равно стараются жить нормальной жизнью.
Если ребенок поборол рак, то как обычно врачи говорят: он вылечился или находится в ремиссии? У многих ли случается рецидив?
Ласков: Мы говорим «выздоровел», если не ожидаем рецидива. В противном случае считается, что пациент — в ремиссии. Я уже говорил, что от рака никто не застрахован, и от рецидивов — тоже. Поэтому может быть все, что угодно.
Хабенский: Вспомните, еще лет 20 назад был страшный вопрос, связанный со СПИДом. Считалось, что ничего страшнее нет. Таких больных обходили стороной, даже боялись смотреть на них. Прошло не так много лет, и ситуация стала лучше. СПИД перешел в ряд заболеваний, с которыми при должной медицинской поддержке можно жить долго.
Ну или вспомните Берлинскую стену. Сколько времени она стояла, разве кто-то думал, что когда-нибудь проход между Западным и Восточным Берлином станет свободен? Никто даже не предполагал, что через энное количество лет туристы будут приходить на это место и думать: «Неужели так когда-то было?»
Та же самая история с нашей кампанией #этонелечится. Мы хотим, чтобы через несколько лет люди заходили на сайты, где собраны ужастики про рак, и думали: «Неужели когда-то мысли про онкологию были такими депрессивными?»
Кампания «Это не лечится» — позитивная. Но не кажется ли вам, что когда люди говорят, «ковыряние в носу — не лечится, а рак — излечим», — это как бы девальвирует болезнь. Демонизировать проблему — плохо, но и слишком легко к этому относиться ведь тоже неправильно?
Хабенский: Мы же не лезем в медицинскую сферу, а говорим, что вместо того, чтобы постоянно бояться и ужасаться, лучше сходить в больницу и проверить, действительно ли есть повод для страха. Есть одна простая вещь: все победы и поражения исходят из нашей головы. Что мы себе придумаем, с какой силой мы будем фантазировать на ту или иную тему, тот результат и получим.
Прорывы происходят на глазах
Молодеет ли рак?
Ласков: Рак — это сотни разных заболеваний. Некоторые из них похожи, но различаются морфологически. Например, то, что раньше называлось раком легких, — теперь это тоже рак легкого, но мы знаем, за этим скрыто множество болезней. Они по-разному лечатся, у них разные прогнозы, они дают разные метастазы. Каждый рак ведет себя по-своему. Какой-то молодеет, какой-то стареет.
Средний возраст народонаселения увеличивается. А значит, рака становится больше. Потому что, как говорят онкологи, люди делятся на тех, кто доживает до своего рака, и на тех, кто не доживает. Сейчас на первом месте в мире и в России стоит смертность от сердечно-сосудистых заболеваний. Но думаю, что скоро мы увидим, как рак их обгонит. Этот тренд — он давно и четко прослеживается.
Когда говорят, что рак не заразен, врачи обычно объясняют, что это же не грипп, не ОРВИ, то есть — не вирус. Но есть виды рака вирусного происхождения. Теоретически они могут быть заразны?
Ласков: Действительно, есть онкологические заболевания, связанные с вирусами. Но они ими не вызваны, а связаны с ними. Самый хороший пример — вирус папилломы человека (ВПЧ), он вызывает рак шейки матки. Определенные вирусы папилломы связаны с раком, эти вирусы есть примерно у каждого человека. Но каждый ли заболеет? Конечно, нет. К тому же теперь есть прививка от ВПЧ, с ней риск заболеть снижается на порядок.
То есть воздушно-капельным путем вирусы рака не передаются?
Ласков: Конечно же нет, нельзя заразиться ни в метро, ни в театре, ни в кино. И вообще, вирусы как причина рака, это — малюсенькая часть. Курение гораздо чаще является причиной рака, чем вирусы.
У Минздрава сейчас три медицинские скрепы, с помощью которых он намеревается спасать население от рака: диспансеризация, скрининг и профилактическая медицина. Это поможет?
Ласков: В нашей стране люди стали меньше курить и пить. Кстати, в мире тоже есть такая тенденция. Наверное, государство что-то делает на эту тему. Влияние государственной политики на что-то называется публичной интервенцией. Например, комплексная программа борьбы с курением или с употреблением алкоголя. Это действительно те моменты, с которыми как врач я не могу ничего сделать, а государство может.
Допустим, расскажу я ста пациентам, что важно не пить и не курить, чтобы быть здоровее в целом. Но в глобальном плане от моей просветительской деятельности вряд ли что-то изменится. Государство здесь может сделать значительно больше, например, устраивать информационные кампании. Когда в Англии ввели запрет на курение в пабах, я думал, что монархия падет. Но нет — все на месте. И в России сейчас также — заходишь в бар, и нет такого чада, как раньше. Хотя многие и курят на улице. Это все действия со стороны государственной политики, с помощью которых факторы риска заболеть снизились.
Что касается скрининга и диспансеризации — все сложнее. Есть универсальное понимание, что скрининг — это хорошо. На самом деле не так много стран, где программа скрининга привела к реальному результату. Логично вроде бы, если мы будем ходить к врачу каждый год и проверяться на все, то сможем поймать самые тяжелые болезни на ранней стадии. Соответственно, прогноз лечения будет хороший. Но у себя на приеме я каждую неделю сталкиваюсь с жертвами скрининга.
Что вы имеете в виду?
Ласков: Например, пациентка пошла на маммографию. У нее нашли какое-то образование, кисту, непохожую на рак. Но на всякий случай говорят: а давай, дружок, мы тебе это отрежем. Врачам иногда это проще, чем разбираться. Отрезали — не рак. Потом еще нашли такое же, снова отрезали. Не рак.
А вред большой — ведь это операция на груди молодой женщины. Вопрос о скринингах и диспансеризации, кстати, не решен во всем мире. Скрининг колоректального рака, рака шейки матки — хорошо работает. А вот что касается рака простаты и рака груди — ведутся жаркие дискуссии во всем мире. Причем и с той, и с другой стороны выступают крутые профессионалы и приводят грамотные аргументы. Исследования тоже дают противоречивые данные.
И когда ты разговариваешь с пациентом на тему скринингов, то приходится сложно. Человек ведь хочет, чтобы ему дали однозначные рекомендации, какую-то конкретику. И вот тогда мы разбираем с ним вероятность рисков, говорим о том, что нужно просканировать 25 человек, чтобы кому-то дать один шанс. При этом один из трех получит ненужное лечение. Один пациент скажет: «А зачем мне это надо?» А другой: «Ну и что, пусть я буду тем единственным, кто получит этот шанс. Все остальное меня не интересует». Мы уже говорили о том, что все люди разные. Кто-то очень медленно в поворот входит, аккуратненько. Но приедет позже. А кто-то мчится во всю прыть, доберется до места раньше. Но и риски у него большие. Соответственно, то, что одному подходит, для другого неприемлемо.
Наступит когда-нибудь момент, когда человек окончательно победит рак? Как чуму, например.
Ласков: Полностью — нет, потому что рак — это множество заболеваний. Но некоторые виды мы уже практически победили. В мире живет много вылеченных от онкологии людей. Только в той же Америке они участвуют в марафонах со специальными надписями, а у нас — скрываются. Но мне кажется, что и в России становится важным говорить об этом.
Какие виды рака под контролем?
Ласков: Например, хронический миелолейкоз. Когда я только пришел в ординатуру, от него практически все умирали. Но придумали лекарство, и сейчас он излечим. Есть, конечно, пациенты, которым мало что помогает, но в целом умереть от миелолейкоза — сложно.
В детской онкологии все любят приводить в пример, что лет 20 назад детская лейкемия практически не лечилась. Сейчас полностью выздоравливают до 90 процентов детей с лимфолейкозами.
Самые непобедимые виды рака — это какие?
Ласков: Рак поджелудочной, многие опухоли головного мозга, рак желудка в запущенной стадии и так далее. То есть этих раков не так много, но они есть. И по ним периодически случаются прорывы, и это происходит на наших глазах. Еще лет пять назад диагноз метастатическая меланома был приговором, причем не отсроченным, счет на месяцы шел. Сейчас эти пациенты живут годами.
Иммунотерапия и таргетная терапия — прямые последствия изобретения класса новых препаратов. Правда, есть и обратный эффект. Как только заговорили, что за иммунотерапию дали Нобелевскую премию, пациенты тут же начали требовать это лечение. Хотя оно показано очень немногим. Это говорит о том, что каждый вид новой терапии находит свою книжную полочку. На этой полочке он работает, на другой — нет. Лекарства от рака будут искать все время. В принципе, сейчас улучшилась ситуация по каждому типу онкологии, если посмотреть цифры. Но ведь есть разница, насколько стало лучше — на два процента или на девяносто девять?
Завоевываем своих
В последнее время пресса пестрит заголовками: «Эксперты прогнозируют резкий скачок смертности от онкологии из-за принуждения к импортозамещению в медицине». Это правда или нагнетание обстановки?
Ласков: Ожидать ли нам увеличение смертности — никто не знает точно, это предмет исследования. Положительные результаты, о которых мы знаем и которые мы можем достигать, — они получены не при помощи импортозамещения, а при помощи хороших, проверенных, качественных препаратов. Я не знаю, насколько наши российские лекарства эффективны и безопасны.
Минздрав утверждает, что если российское лекарство официально зарегистрировано, то оснований ему не доверять — нет.
Ласков: Минздрав постоянно нас о чем-то предупреждает, но никто не верит. Те люди, которые работают с импортозамещенными препаратами, говорят, что зачастую, по их наблюдениям, они менее эффективные и более токсичные. Четких данных у нас нет. Однако вот наш российский рынок — он по сравнению с европейским меньше в разы. И казалось бы, раз мы умеем делать такие крутые дженерики, надо идти распространять их в Европе, в Америке. Это ведь логика бизнеса — завоевывать новые рынки сбыта. Но почему-то отечественные фармгиганты завоевывают исключительно свою страну. У многих, и у меня в том числе, есть опасения, что кампания по импортозамещению может ухудшить шансы людей на выздоровление и продолжительную жизнь.
Через сколько лет станет понятно, улучшились или ухудшились эти шансы?
Ласков: Никогда.
Но ведь есть объективные данные — рост или уменьшение смертности, количество рецидивов, осложнений?
Ласков: Помните предыдущую кампанию здравоохранения, когда была цель снизить сердечно-сосудистую смертность? Снижали всеми способами. Например, с чем лично я сталкивался. Нужно составить справку, от чего именно умер человек. Можно написать — инфаркт, а можно — атеросклероз. И то, и другое, в общем-то, недалеко от истины. Часто причина инфаркта — атеросклероз.
То есть могут нарисовать любые выгодные данные?
Ласков: Сегодня разговаривал с реаниматологом, которая 27 лет работает на скорой помощи. Чего они только не придумывают, чтобы пациента госпитализировать. Часто это означает — спасти ему жизнь. Приезжает скорая на вызов к одинокой бабушке с сердечной недостаточностью. Но врач понимает, что в критерии госпитализации она не вписывается. По идее, эта бабушка должна идти в поликлинику на прием и, вероятно, умереть где-то там в очереди.
Доктор понимает, что бабушка вряд ли сама отправится в поликлинику, так как она одинокая, старая, денег у нее нет и прочее. Тогда врач тренирует бабушку, что она должна сказать в приемном покое больницы. Сначала доктор должен подделать жалобы, то есть создать такую историю болезни, чтобы пациента госпитализировали. Потом проэкзаменовать старушку: «Что вы скажете в приемном отделении? Где у вас болит, покажите пальцем». «Вот здесь». «Садитесь, два. Повторяем. Как болит: колет, режет или тянет? Да, это лучше. Четыре. Все, поехали».
В ответ на претензии родителей детей с муковисцидозом о том, что их лечат некачественными российскими препаратами, Росздравнадзор ответил, что жалоб на лекарства не поступало. Почему врачи не оформляют побочные эффекты? Может быть, в том, что «воздух сгущается», есть вклад и медицинского сообщества?
Ласков: Когда препарат зарегистрировали, выпустили на рынок, он продается, то вступает в дело система фармаконадзора, которая должна собирать отзывы врачей о побочных реакциях, происходящих в реальной жизни с пациентом. По идее, врач может внести в компьютер любой побочный эффект от любого препарата. Но, во-первых, о том, что можно так сделать, знают немногие. А во-вторых, у врачей на это просто нет времени.
Та же самая доктор со скорой говорила, что у них меньше чем на полторы ставки работать невозможно. Потому что только при этом у нее будет зарплата, которая прописана в указе президента. За базовую ставку зарплату повышать не собираются. И так работают все врачи в госучреждениях. На дополнительную нагрузку: фиксацию и описание побочных эффектов — они относятся сюда — ни у кого нет времени. Ну а самое главное — ни у кого нет веры, что от этого что-то поменяется.
Пробить тупик
Канцерофобия не на пустом месте возникла. Лечение онкологии — очень дорогое. Полис ОМС качественные лекарства часто не включает. Получается, если денег личных нет у пациента, то вылечиться действительно невозможно?
Ласков: Есть очень хороший, очень известный врач, хирург-онколог Андрей Павленко. В одном из своих интервью он признал: «Да, если у тебя есть деньги, если у тебя есть связи, то твои шансы сильно выше в нашей стране». В общем и целом, это так во всех странах. Например, в Англии — все бюджетное, все одинаковое для всех, но у людей с ресурсами больше шансов. Просто даже из-за сопутствующих вещей. Например, лишний раз не сможет пациент физически дойти до врача, а тут его могут подвезти и прочее. Конечно, у людей с деньгами и возможностями больше шансов, но и у бедных людей, безусловно, они есть.
Мы ведь живем в реальной жизни. Приходит ко мне пациент. Я знаю, допустим, что он может получить либо импортозамещенный препарат, либо вообще ничего. Конечно, в таких условиях первое — лучше. В регионах пациенты не то что не могут позволить приобрести для себя проверенный препарат, но у них даже нет возможности показаться врачу. Тот, который был, — уволился, а до другого 500 километров добираться. Есть проблемы-то и поинтересней импортозамещения. Страна у нас большая.
Исторически страны придерживаются двух глобальных подходов в здравоохранении. Первый: деньги, которые государство тратит на здравоохранение, — это инвестиции. Второй: эти деньги — расход. Исходя из этих двух возможных подходов, все остальные действия государства становится понятными.
В последнее время многие благотворительные фонды признают: несмотря на то что сделано немало, есть ощущение, как будто таскаешь воду ситом. Руки не опускаются?
Хабенский: В любой профессии, если ты идешь вперед, наступает момент, когда у тебя не хватает сил физических или, скорее, моральных. Но так устроен человек, что, забравшись в тупик, он находит пути обхода с разных сторон или находит предметы, которыми этот тупик пробивает. И снова идет вперед. По-другому это все не работает. В первую очередь, главное — вера человека в то, что он перетаскает эту воду, пусть и ситом.
***
Как показывает социологическое исследование, проведенное по заказу фонда Хабенского, более чем у 60 процентов россиян мысли о раке вызывают страх, меньше четверти уверены, что заболевание является заразным, а больше трети не верят в возможность полного излечения от болезни. В том, что раком может заболеть любой, уверены 63 процента респондентов, 16 процентов связали болезнь с генетической предрасположенностью, 12 процентов считают, что в группе риска в основном пожилые, 40 процентов уверены, что вылечиться смогут только обеспеченные, а 29 процентов верят, что помогут только за границей. Опрос проводил «Левада-Центр», в нем приняли участие около 1,6 тысячи респондентов старше 18 лет из 50 российских регионов.
Благотворительный Фонд Константина Хабенского, помогающий детям с опухолями головного мозга, запустил информационную кампанию #Этонелечится. Герои проекта — люди, которые победили рак, но не смогли справиться со своими слабостями и вредными привычками. Цель акции — сделать так, чтобы как можно больше людей поняли: онкологическое заболевание — не приговор. Больше подробностей — на сайте раклечится.рф.
В этом году ВДНХ отмечает 80-летие. Фотограф и преподаватель Британской высшей школы дизайна Михаил Розанов несколько раз делал большие съемки ВДНХ и благодаря спецдопускам побывал на крышах, шпилях и в закрытых павильонах. «Лента.ру» расспросила Михаила, что интересного скрыто от глаз посетителей Выставки и почему она нравится ему больше Версаля.
«Лента.ру» Как вы воспринимаете ВДНХ?
Розанов: Как несбывшуюся мечту. Для меня это олицетворение мечты людей и народа-победителя. Такая ясность цели — то, как должно было быть, если бы все сложилось правильно.
Это была именно мечта, ставшая реальностью. Людям показывали: еще немного усилий — и все будут жить так.
Вы несколько раз делали архитектурные съемки Выставки. Расскажите, пожалуйста, о выставке 2015 года и альбоме, вышедшем недавно.
В 2015-м году мы делали в музее Москвы выставку, которая как раз и называлась «Ясность цели». Это цитата из фильма «Строгий юноша» — про моральные качества комсомольца, там это один из постулатов. Для того проекта я снимал и ВДНХ, и военную академию, и МИД, и скульптуры, которые находятся на Библиотеке имени Ленина. Но главный акцент сделал на ВДНХ.
Почему?
Я снимал в конце лета 2014 года, тогда только закончилась реставрация.
К 75-летию?
Да, и все было в идеальном состоянии: белое, сияло все. И второй проект — по заказу ВДНХ я делал книгу, которая называлась «Реконструкция ВДНХ». А сейчас выступаю как куратор: 30 июля открывается юбилейная выставка ВДНХ по фотографии. И мы с Линой Краснянской вместе работали в архиве Выставки.
И что вам запомнилось из рабочих моментов?
Когда я снимал книгу, мне давали такие допуски, такие точки, где ни один фотограф не бывал и не будет.
О каких допусках вы говорите?
Высотные — на шпили, на крыши. Скульптуры были в лесах, и мы могли подняться на уровень их голов. Поднимались на купола павильонов, на самый верх, куда попасть можно только во время реставрационных работ.
Почему вы говорите во множественном числе?
Я говорю «мы», потому что у нас группа — я работаю с помощником Михаилом Замковским, мы с ним отсняли всю эту историю. Например, мы поднимались к скульптурной группе на главном входе — сейчас просто невозможно там оказаться. А тогда все было в лесах, и мы для альбома снимали панорамы через скульптурные группы.
Вы снимаете много архитектурных объектов по всему миру. Я видел ваши съемки Версаля. Расскажите об аналогиях этих съемок с ВДНХ.
Это совсем другое. В Версале была договоренность, и мы снимали в выходные дни, когда там нет никого, поэтому в кадре нет людей. Для нас выключали фонтаны.
А что касается ВДНХ — это совершенно другая история, фонтаны там ради нас выключить не могли.
Версальский парк с анфиладой фонтанов — один из прообразов территории ВДНХ.
Ну да, на ВДНХ была создана центральная ось. И когда мы работали, создавая альбом, мы отсняли центральную ось, которая ведет от центральной арки до павильона «Космос». В Версале все другое: там парки, баскеты, а здесь люди ходят, и никаких тебе баскетов.
Мне очень нравится снимать ВДНХ, прямо очень! Но это совсем другая история. Потому что ВДНХ я всегда снимаю в первую очередь как идеологическую картинку, Выставка мне этим и нравится. Повторюсь: победа, ясность цели. А Версаль я расцениваю просто как очень красивое место, полностью выдержанное в духе классицизма. Наследие большой империи — но это было-то когда? Уже все.
Вы помните шашлычно-рыночный период ВДНХ в 1990-х?
Да, там было ужасно. Эти телевизоры жуткие — кошмар!
Я к чему: раз вы то время помните, то, наверное, и у вас есть ощущение, что вот оно — зеркало нашей страны. И какой бы период ни случился — все в нем отражается.
Отчасти вы правы. Да.
У вас есть ответ, что это за мир такой, созданный ведущими архитекторами страны по заказу власти под угрозой расстрела?
Да, это делали академики архитектуры. А с чего вы взяли, что кому-то грозил расстрел?
Первый главный архитектор Олтаржевский был в 1938 году осужден и отправился в Воркуту.
Да, первый состав уехал, потому что были технические ошибки, они не успевали к заявленным срокам. Но представляете, что бы в наши дни было с командой при срыве сроков такого крупного госпроекта, к тому же идеологического? Я думаю, тоже по голове бы не погладили.
И последующие архитекторы и администраторы знали: не справишься — Воркута или расстрел. Вот я о чем.
Вокруг строительства павильонов и их переименований было множество странных историй. Есть замечательные книги, где все это описано. Но у меня есть четкая позиция по поводу Выставки: это дико интересный объект, который я снимаю и буду снимать дальше. И для себя, и по заказу — неважно. Это визуализация мечты. Просто все пошло не так, и эта мечта не получилась. Которая была бы очень парадная и для всех, такая вот великая победа. Но все пошло иначе.
Ну, до нашего времени комплекс ВДНХ дожил, и я, например, там часто бываю — и на велосипеде, и пешком. Как бы то ни было, ВДНХ до нас дошла как прекрасный парк.
Все же много торговой истории там стало. Изначально-то все было по-другому. В период расцвета Выставки, в 60-е, на ней мало что можно было купить. Главное — там можно было посмотреть на передовую технику, на достижения, к которым пришла страна, — вот это было главное. То есть люди смотрели и гордились страной — я про это, про тему гордости и победы. А не про пойти купить телевизор, или, как раньше рекламировали, — помните? — «меха на ВДНХ». И я очень рад, что все это оттуда уходит. Пусть там будет культурная программа, главное — чтобы не было этих ларечников.
Согласен, это снижало образ. А ведь в 1950-1960-е для советского человека, особенно если он приезжал из глубинки, опыт посещения ВДНХ был сродни опыту паломничества в Мекку для мусульманина.
Не меньше, конечно.
За время съемок на Выставке вы, может, прикипели к какому-то объекту? Любимчики завелись архитектурные?
В первую очередь я очень люблю центральный павильон, который еще иногда называют первым или главным. Он у меня в топе: настолько парадный, настолько красивый, просто как будто идеальный. Еще я обожаю «Космос».
А если брать скульптуру — какие у вас фавориты?
Опять же на первом павильоне я был недели две назад, на уровне скульптур, и снимал панораму Москвы через скульптуры, когда уже убрали все леса. И, знаете, они очень интересные и классные. Сделаны очень хорошо, прекрасно выглядят после реставрации. Не знаю, правда, из чего они — из меди, из бронзы?
А когда я снимал интерьеры первого павильона, я там задержался дня на два. И еще, кстати, очень классный павильон мясной промышленности. Но он сейчас законсервирован под реставрацию, его никто не видит. Это за «Космосом», знаете такой?
Да, сверху на нем скульптура «Боец с быком».
Да. Вот там очень красивые интерьеры. Но когда мы снимали, они были, честно говоря, подубитые: где-то кафель сбит, где-то другие следы времени. Думаю, после реставрации все там нормально будет.
Вы снимаете архитектурные объекты во многих городах мира, у вас глаз-алмаз. Если оставить в стороне то, что вы просто любите Выставку, можете рассказать о плюсах и минусах ВДНХ с позиции профессионального архитектурного фотографа?
Во-первых, мне очень нравится масштаб: огромный комплекс, полностью подчиненный единому замыслу. Это, я считаю, огромный плюс и огромное достоинство ВДНХ. Масштабом берет. Центральная ось, единое стилистическое высказывание — все на месте. Что мне не нравится — там все-таки очень много людей. Я больше люблю гулять по пустым пространствам. Хотя для Выставки это большой плюс — что популярность столько лет не уменьшается.
И еще здорово, что Выставка живая, она все время менялась: переделывались фасады, названия павильонов. И, по-моему, замечательно и хорошо, что все это живет до сих пор. При том что задумывалась ВДНХ как выставка достижений всего советского народа — не русского, а именно советского. И мне очень нравится, что там до сих пор есть павильоны республик, которые содержатся на деньги этих государств, теперь уже независимых.
Есть такие урбанистические теории, в соответствии с которыми город и его здания физически должны принадлежать людям. И как сейчас есть коворкинги и коливинги, в будущем общественные пространства и здания будут совместно использоваться горожанами. Если бы вам дали возможность распределить пространства ВДНХ, вы в каких павильонах что бы организовали?
Я бы оставил их музеями и храмами культуры, а любое другое использование запретил. Чтобы приходили, поражались и уходили. Потому что оно того стоит.
В России все больше говорят о теме репродуктивного насилия: нарушениях и агрессии со стороны персонала роддомов по отношению к пациенткам. Несмотря на то что рождение нового гражданина позиционируется как главная цель и ценность российской женщины, в тот период, когда она беременеет, вынашивает и рожает ребенка, она рискует столкнуться с пренебрежением и даже жестокостью. Истории об этом редко выходят за стены роддома, но вместе с ограничением доступа к абортам, пропагандой деторождения и отсутствием сексуального просвещения все это грозит девушкам серьезными эмоциональными травмами. По просьбе «Ленты.ру» журналистка, гражданская активистка и блогерша София Шиманская поговорила с женщинами, которые подверглись психологическому и физическому насилию при родах, и узнала у ведущей групп поддержки матерей с послеродовой депрессией, как избежать таких последствий.
«Говорили, что мне должно быть стыдно за кровь»
Мария, 25 лет, Петрозаводск
Мне был 21 год, первые роды, ребенок запланированный, беременность проходила хорошо. В нашем городе, хоть это и миллионник, нет частных роддомов, но есть роддома с очень плохой репутацией, и можно организовать платные услуги или «особое отношение» за взятку. Мне нужен был конкретный врач, я хотела быть хоть немного знакома с ним — все же не каждый день рожаю, хотелось себя обезопасить. Была устная договоренность, что как только начнутся схватки, я еду в роддом, и врач меня там сопровождает все время — от начала и до конца.
Отдельно договорились, что муж будет присутствовать при родах. Это было для нас что-то само собой разумеющееся, так принято в нашей семье — поддерживать, помогать, участвовать. Его не пустили, потому что он опоздал. Впрочем, я сама ему сказала, чтобы он поел и приезжал, а родила я на полтора часа раньше, так что он здесь не злодей. Но позже его не пустили даже просто побыть со мной и ребенком. Он перепугался — решил, если врачи не пускают, что-то случилось с кем-то из нас, что мне сделали экстренное кесарево. Естественно, объяснять никто ничего не стал, просто отмахнулись. А мне все это время говорили, что нечего мужу делать на родах — это таинство.
Я дышала, как учили. Мне руками увеличивали открытие, вкололи окситоцин без разрешения. Больно было все равно, но я еще и чувствовала себя пьяной.
Мне не давали свободы движений: я могла только лежать на спине — вне зависимости от того, что я там чувствовала или хотела. А мне хотелось двигаться, встать.
На потугах я не справлялась: голова ребенка была слишком большой. Прежде чем сделать надрез, приходил мужчина и давил на живот. Я протестовала, говорила, что это запрещено, но он не обращал внимания. Врач сделала эпизиотомию, и ребенок родился.
Зашивали под местной анестезией, и тут все деньги врачу оправдались: на малейший писк подкалывали анестезию. Честно, мне очень неприятна эта взятка. В моем городе врачу — около 20 тысяч рублей, если договариваться с акушеркой — плюс 10 тысяч. Но роды — не та ситуация, чтобы разводить морали. Позже я узнала, что акушерки шили соседок наживую.
Роды закончились, врач ушла, а акушерки и медсестры на мне словно отыгрывались. Мне говорили, что я малолетка, что я много ною, что я недостаточно хорошо подмылась и что такую бомжиху они обрабатывать не будут, а муж от меня уйдет, потому что шов разойдется.
На осмотре говорили, что мне должно быть стыдно за кровь на пеленке подо мной. Отказывались менять белье. В обычном состоянии я бы справилась с этим всем, дала бы отпор, но на фоне огромной дозы и своих, и влитых в меня гормонов я рыдала и просила мужа забрать меня прямо сейчас. За слезы, естественно, прилетали комментарии, что я тупая истеричка. Четыре дня в роддоме были очень тяжелыми, и позже долгое время казалось, что я беспомощна и бесполезна.
На мой рассказ большинство, особенно бездетные, отвечает, что я слишком капризна. Мама, свекровь — в общем, все старшее поколение — говорит, что роды — это естественно, а я сама себя накрутила. От знакомых девушек, которые учились в меде, я услышала, что орать надо меньше, вас там, мол, таких много. Люди после обычной операции на аппендицит получают больше сочувствия, чем после родов. В представлении многих женщина — не человек, а инкубатор и машина по производству детей. Почему женщина в беспомощном состоянии должна терпеть насилие и оскорбления? Те же врачи уговаривают рожать всеми силами — зачем? Чтобы потом вести себя так?
Будущим родителям нужны консультации с психологом до зачатия, во время беременности и после. Особенно после! После родов женщина резко перестает всех интересовать, а ведь это сильный стресс, экзистенциальный опыт, который нужно осознать. Я уже не говорю про отвращение к своему телу, возвращение к сексу. Надо работать с этим, восстанавливать связь с собой, напоминать о границах и праве на отказ, о том, что не нужно заниматься сексом через боль и отвращение.
Еще происходит интересная социальная махинация: ты родила, и к этому тебя всю жизнь готовили, казалось бы, уважение тебе и почет, но нет — женщину с грудным ребенком никто и нигде не хочет видеть. Ты оказываешься в полной социальной изоляции. Могут раскрыться и психические заболевания: у меня так произошло с биполярным расстройством. Словом, без психолога проходить это просто опасно.
Сами роды по меркам нашего города прошли замечательно — с виду. На следующие роды я думаю о платном роддоме в Самаре: это от 60 тысяч до 100 тысяч рублей. Там будут семейные палаты, муж хотя бы сможет ночевать со мной, есть возможность вертикальных родов, роды в воде, реанимация новорожденных, адекватный персонал. Но кесарево, обезболивающие и эпидуральная анестезия оплачиваются отдельно. Надо будет подкопить, но в среднем для нашего города это огромные деньги. Мне про мои роды говорили: ты с ума сошла, тратиться на «бесплатное».
«Акушерка грохнулась плечом мне на живот»
Светлана, 30 лет, Москва
Я рожала в 2009 году. Было мне тогда 20 лет, роды первые — ни опыта, ни информации, ни подготовки. Заранее в больницу я решила не ехать — беременность проходила вполне стандартно, показаний не было. Ночью отошла пробка и пошли воды. Я решила ехать в роддом, когда начнутся схватки. Но мама запаниковала и вызвала скорую.
Как только мы доехали до роддома, начался ад. У меня все еще не было схваток, никаких показаний — и чувствовала я себя отлично, но в приемном отделении, не спрашивая и не предупреждая, мне прокололи пузырь, чтобы ускорить роды. Было шесть или семь утра, схватки слабые и редкие, и я решила прилечь вздремнуть.
«Не спим, рожаем!» — эту фразу я слушала все восемь часов, пока шли роды. И только за полтора часа до рождения ребенка мне решили сделать эпидуральную анестезию. Врачи решили сами, хотя я говорила, что справлюсь без обезболивания, но акушерка заявила: «Ты ******? (сошла с ума) Первые роды! Ставим!» Зачем было вызывать роды так рано? Почему анестезию сделали так поздно?
Я к тому времени была уже слаба. Принесли договор, в котором мелким шрифтом в самом низу были написаны последствия процедуры. У меня плывет перед глазами, я ничего не вижу, мне ничего не объясняют. Прочитать нормально я смогла его только дома и чуть не поседела.
Снова без спроса, без показаний и объяснений, даже не ставя меня в известность, вкололи окситоцин. Акушерка грохнулась плечом мне на живот и всем своим весом выдавливала ребенка.
Когда сын появился, сразу перерезали пуповину, не дожидаясь, пока она перестанет пульсировать. Медсестра зачем-то начала тыкать мне в лицо пахом сына и спрашивать: «Кто?» Я вообще не поняла ритуального смысла этого действия, но тогда мне было уже не до вопросов и возмущений.
Сын родился здоровым, несмотря на все нарушения, странные капельницы и приемы. Но я больше не позволю повториться тому, что случилось. Моего ребенка больше не подвергнут опасности. Если пойду за вторым — разнесу всех в пух и прах.
Все это творится из-за отсутствия знаний и какой-либо информации. Десять лет назад женщины в нашей стране не подходили к родам осознанно. Все опирались на опыт мам, сестер, подруг, верили, что «врач лучше знает, как надо». Сейчас это изменилось. Есть доулы, есть вебинары с опытными акушерами, есть открытые лекции в роддомах — изучай, фильтруй, пользуйся, информация доступна. Хотя у моих знакомых и сейчас особенно положительного опыта родов нет.
Опыт, подобный моему и других матерей, должен отталкивать от самой идеи родов. Это просто возможность увидеть ситуацию с другой стороны, узнать о рисках и не стать кошкой, рожающей в коробку, а сделать все и даже больше, чтобы обеспечить безопасность и комфорт себе и будущему ребенку.
«Меня держали как заключенную»
Анастасия, 29 лет, Самара
Мне был 21 год, первая беременность, незапланированная, случайная. На первом осмотре, когда я узнала, что беременна, пошла к платному гинекологу узнавать, как попасть на аборт. Меня отговаривали — по медицинским причинам. Прижженная эрозия шейки матки, перенесенный костный туберкулез — запугали будущим бесплодием. Запугали, надавили, присоединилась мама — в итоге я сохранила беременность. Сейчас у меня сын, люблю его, но все равно чувствую себя обманутой: моя жизнь пошла категорически не так, как я хотела.
Вся беременность для меня была войной с гинекологией и родильным отделением. Во время беременности я набрала более 30 килограммов, большая часть — отеками. Я стремительно набирала вес, выше нормы, у меня опухали ноги, было больно сгибать пальцы. На последних двух месяцах меня определили в дневной стационар на капельницы. Ходить было тяжело, и риски высокие — я месяц уговаривала гинеколога положить меня на сохранение. Положили со словами: «Ой, ну раз вам так надо!»
Я думала, что теперь могу не волноваться под присмотром врачей. Поначалу все действительно было спокойно. Рожать я должна была с мамой. Она отдельно готовилась — со всеми справками и выписками. За четыре дня до всех событий, когда она пришла узнавать, как и во сколько приходить, ей просто отказали — без объяснения причин. Мол, никакого сопровождения не положено.
Ближе к сроку родов началась канитель с ложными схватками. Я порядком надоела медсестрам с этой беготней. Подходит 38-я неделя, меня направляют на осмотр к врачу. А потом я бегу рожать. Пешком, одна, по ступенькам. Даже не помню, на какой этаж.
Оказалось, роды мне вызвали, проткнув пузырь. Не то что не обсудив это со мной, не спросив согласия — не проинформировав даже постфактум! Я и не помню, чтобы у меня отходили воды. Подозреваю, так пошла рожать не только я. Мест не хватало, персонал таким образом избавлялся от «залежавшихся».
Следующий мой шок был от палаты, куда меня запихнули ждать, пока роды начнутся. В палате — незаправленная металлическая кровать с полосатым матрасом, стул — и все. Я потребовала дать мне доступ хотя бы к душу и приличной кровати. Меня перевели. В новой палате было светло, свежо, уютно — понятно, что палата для взяточников.
Во время родов я орала. Орала громко. Об обезболивании во время родов я узнала уже после выписки. Акушерка заявила: «Если не заткнешься, я выйду, рожать одна будешь». Я, конечно, понимаю: работа сложная, напряженная, постоянно слышать крики рожениц тяжело. Но и рожать — не чаю попить. Тут к нам заходит акушер из соседней палаты, в которой тоже идут роды. Говорит, надоели крики, там двойня, пришел тут отдохнуть.
На кровати Рахманова (кровать для рожениц — прим. «Ленты.ру») меня держали как заключенную: вцепились в руки, давили на грудь, прижимая спину, держали таз: хотя я не то чтобы сильно дергалась или в окно пыталась сбежать. Давили на живот, выталкивая ребенка. И так четыре часа. Мне не ставили дополнительных капельниц, ничего не давали, я и не знала, что должны.
Потом зашивали — наживую, без обезболивающих — пять разрывов. И роды в сравнении с этой операцией уже показались отпуском. При этом я понимаю, что разрывы появились именно из-за того, что меня держали, давили на живот, и раскрытие у меня было неполное.
С сыном все было в порядке — за пару недель до родов было двойное обвитие, но с ним он как-то справился самостоятельно. Мне на него даже посмотреть не дали. Сказали: жив, здоров, мальчик. Унесли и вернули на десять минут покормить спустя сутки. Кормишь его под надзором, наедине с ребенком не оставляют — «вдруг придавишь».
Мы провели в больнице неделю, и я сбежала оттуда, как только дали отмашку. Это невозможно — запрещено было проносить даже послеродовые прокладки, даже одежду для малыша! Зубная щетка, паста, одна футболка, нижнее белье. И казенную одежду давали, скрипя зубами: меня даже перед родами не переодели из ночнушки, в которой я на улицу выходила! Запачкала кровью — твои проблемы.
Новых беременностей я не планирую, а если и соберусь — только с ощутимой суммой денег на оплату нормальной клиники. Хотя есть мысль еще раз родить в государственной клинике, но уже со знанием матчасти. Весь этот опыт я обернула в мотивацию для себя изучать, на что я вообще имею право. Теперь я выношу детские поликлиники, заставляя их соблюдать регламент, я разобралась с бюрократией, вытрясла положенные мне выплаты. Я пошла на роды совершенно не готовой. А к чему готовиться, если тебе из каждого чайника говорят: «Ой, да это естественный процесс». Ты и не ждешь подвоха.
Женщин нужно предупреждать заранее, готовить их к тому, с чем они столкнутся. Курсы подготовки к родам должны включать правовую подготовку, пересказ федерального законодательства. Я бы хотела организовать частную инициативу вроде клуба рожениц, где женщины будут рассказывать о своем опыте. Это и клуб поддержки, и возможность подготовить девушек к этой войне. А это война — иначе не скажешь!
«Интернетов своих обчиталась»
Анна Харченко, профессиональная доула, медицинский журналист, ведущая курсов подготовки к родам и групп поддержки для матерей с послеродовой депрессией
Около 45 процентов женщин описывают свои роды как травматичный опыт. Можно выделить несколько моментов, которые способствуют этому травматизму.
Одна из ключевых проблем — общение. В России, к сожалению, в медицинских учебных заведениях не учат правильному общению с пациентами, хотя эти навыки в разы увеличивают удовлетворенность лечением и его эффективность. Отдельные врачи в России учатся этому, некоторые обладают врожденной эмпатией. Но в общем и целом часто приходится иметь дело с тем, что врач не может объяснить простым языком, почему нужно или не нужно медицинское вмешательство.
С одной стороны, эта проблема связана с тем, что на прием у среднестатистического доктора времени дается мало, а заполнять бумаг надо много. С другой — мы имеем дело с патерналистским подходом: «Я врач — я знаю, как надо». Это прошлый век, а сейчас главный инструмент медиков — сотрудничество. И этому нужно учиться.
Однажды я попала на тренинг для врачей. Фонд «Свет в руках» учил правильно общаться с женщинами, которые потеряли ребенка или которым предстоит родить умершего внутри малыша. Это очень тяжелый опыт, но медики не умеют общаться с такими пациентами. Говорят, как правило: «Родите еще». Или просто игнорируют.
С другой стороны, вокруг родов много мифов, и чтобы их изживать, доктора должны обладать качественной и достоверной информацией. А для этого нужно много читать на английском языке. Например, в случае отхождения вод в европейских странах и некоторых роддомах Москвы используется выжидательная тактика. И в зависимости от ситуации ждать могут до трех суток. Это вполне вписывается в принятые современные практики родовспоможения. И что делать, если образованная и информационно подкованная женщина приезжает в роддом с излитием околоплодных вод, а варианта выжидательной тактики нет? А она читала, готовилась!
Иногда дело идет дальше, и женщина получает весь спектр «услуг»: ее начинают стыдить за то, что она «интернетов своих обчиталась», за то, что громко орет, а ребенку дышать из-за этого нечем, и вообще «это не для тебя, это для ребенка». Конечно, в условиях стресса подобное отношение травмирует мам. Можно еще вспомнить бытовые сложности (их пока в российских роддомах никто не отменял). Например, нельзя после клизмы, которая не является обязательной процедурой, сходить в одиночестве в туалет, приходится сидеть в общей комнате за ширмой. Это унизительно, тяжело.
Послеродовой депрессией страдает каждая пятая мама. Думаю, в России женщин с расстройством настроения больше, по крайней мере наша группа в Facebook про депрессию после родов растет без пиара и рекламы.
Врачи тоже люди, и в большинстве своем они не желают женщинам зла. Они делают свою работу так, как их научили 20 или 30 лет назад. Однажды женщина, в прошлом акушер-гинеколог, сказала мне: «Все давно уже знают, что беременные женщины немного шизофренички». Как при этом она делает беременным массаж, для меня осталось загадкой.
Сейчас появилось много специалистов, которые учат, что вмешательство в роды — это плохо. ВОЗ тоже говорит о том, что большинство родов пройдет прекрасно без вмешательств, но добрый, заботливый подход, поддержка близкого или доулы очень важны.
Но что делать здесь и сейчас, когда проблема есть, и агрессия в родовом зале от роженицы порождает ответную агрессию со стороны медицинского персонала? Факторы, которые влияют на удовлетворенность родами, это: реальные ожидания от родов, постоянная поддержка (специального человека, не медика), качество отношений с медицинским персоналом и участие женщины в принятии решений.
Женщины должны знать об этом на этапе подготовки к родам. Должны учиться общению с медицинским персоналом — есть специальные навыки ведения диалога с представителями медицинских профессий, чтобы понять, нужно или не нужно то или иное медицинское вмешательство. Формировать реалистичные представления о родах, знакомиться с доказанной информацией, заручиться позитивным подходом специалистов, иметь поддержку (родных, доулы), искать врача, который будет подходить. Это бывает непросто, особенно в регионах, где даже за деньги никого не найдешь.
Я встречалась с разными формами манипуляций, когда сопровождала роды, но обычно, если женщина приходит рожать с доулой, она чувствует себя спокойнее, знает, что с ней происходит, понимает, почему предлагают те или иные процедуры. Но было и такое, что меня не пускали в роддом, а отцу не сообщали ничего про исход родов.
Мне сложно попасть в роддом, потому что я не являюсь родственницей своих клиенток: по закону, присутствовать на родах может только близкий родственник. Это очень странный закон, потому что у некоторых женщин нет родственников, а мужья по разным причинам могут не прийти. Это все очень неприятно.
Недавно в Санкт-Петербурге прошла первая конференция ассоциации профессиональных доул, посвященная свободе выбора в родах. Думаю, это хороший шаг. Нужно больше общественного внимания к этой проблеме. Никто не лоббирует интересы женщин, кроме активистов и специалистов.
Эти люди будут управлять Россией. Каким станет новое правительство?
Фото: Алексей Филиппов / РИА Новости
В России объявили состав нового правительства. Как уже известно, изменения коснутся не только министров из кабинета Дмитрия Медведева — немного обновится и так называемый «силовой блок», то есть та часть правительства, где министров назначает лично президент. Кто будет управлять страной вместе с бывшим главным налоговиком Михаилом Мишустиным — в материале «Ленты.ру».
Премьер-министр Михаил Мишустин
Михаила Мишустина президент Владимир Путин назначил на пост премьер-министра 16 января, после того, как днем ранее принял отставку правительства во главе с Дмитрием Медведевым. Перед этим кандидатуру нового главы правительства одобрила Госдума. Мишустин — бывший глава Федеральной налоговой службы, он был главным российским налоговиком с апреля 2010 года. За это время ФНС стала основным поставщиком денег в бюджет.
Первый вице-премьер Андрей Белоусов
Новый первый вице-премьер Андрей Белоусов начинал карьеру научным сотрудником, в том числе входил в так называемую аналитическую «Группу Бессмертных» (по имени основателя, бывшего министра иностранных дел СССР Александра Бессмертных). Он спрогнозировал мировой финансовый кризис 2008 года за три года до его начала, после чего перешел на госслужбу. Там Белоусов успел поработать в аппарате правительства и Минэкономразвития (при нынешнем главе СбербанкаГермане Грефе и главе ЦентробанкаЭльвире Набиуллиной), а в 2012 году даже ненадолго возглавил ведомство, что до настоящего момента было пиком его карьеры.
Последние шесть лет Белоусов занимал пост помощника президента по экономическим вопросам. Он редко выступал публично, пока летом 2018 года не предложил обложить крупнейшие металлургические, химические и нефтехимические компании России дополнительным налогом на сверхдоходы, полученные за счет благоприятной рыночной конъюнктуры. Общая сумма должна была составить 500 миллиардов рублей в год. Инициативу восприняли в штыки и представители бизнеса, и чиновники — некоторые даже жаловались президенту Путину. Впрочем, о предложении быстро забыли, а Белоусов продолжил консультировать главу государства, предпочитая держаться в тени.
Вице-премьер — руководитель аппарата правительства Дмитрий Григоренко
Дмитрий Григоренко пришел в правительство вслед за своим шефом Михаилом Мишустиным. Он занимал должность его заместителя. Ранее руководителем аппарата правительства был Константин Чуйченко, одногруппник Медведева, который сейчас возглавил Министерство юстиции.
Вице-премьер Юрий Борисов
Вице-премьер Юрий Борисов почти всю профессиональную жизнь связал с армией. После 20-летней службы на офицерских должностях руководил научно-техническим центром «Модуль», занимающимся прикладными исследованиями для военно-промышленного комплекса. Затем работал замминистра промышленности и торговли (где, к примеру, отвечал за внедрение спутниковой системы ГЛОНАСС), а также возглавлял профильную комиссию в правительстве.
С 2012 года был заместителем министра обороны, а последние два года курировал оборонно-промышленный комплекс в ранге вице-премьера при Медведеве. В этом качестве Борисов смог стать одним из тех, к кому не возникало претензий со стороны высшего руководства страны. Едва ли не главной задачей Борисова была диверсификация оборонной промышленности — с переходом на выпуск гражданской продукции. К 2025 году ее доля должна достичь 50 процентов. Похоже, что добиваться таких результатов Борисову предстоит и дальше.
Однако к сфере его полномочий теперь добавятся топливно-энергетический комплекс, промышленность и розничная торговля, которые прежде курировал Дмитрий Козак. Ему места в правительстве не нашлось.
Вице-премьер по вопросам строительства и регионального развития Марат Хуснуллин
Новый вице-премьер Марат Хуснуллин, который сменил Виталия Мутко, начинал карьеру в родном Татарстане: привлекал в республику федеральные инвестиции, строил объект к Универсиаде 2013 года. С 2010 года работал в мэрии Москвы, отвечая за строительство и градостроительную политику. Сумел сократить профильные расходы городского бюджета на 20 процентов, а цену в рамках одного из тендеров — на 9 процентов. Также запомнился тем, что ввел в своей сфере электронный документооборот.
Последние шесть лет возглавлял Архитектурный совет, ответственный за реализацию в городе единой градостроительной политики. В его работе участвуют в том числе зарубежные эксперты. В новом правительстве Хуснуллин стал одним из двух представителей команды Сергея Собянина вместе с Максимом Решетниковым.
Мутко же долго был «непотопляемым». После имиджевых потерь из-за скандала в российском спорте в 2016 году он ушел с поста министра спорта, однако уже в 2018 году был назначен заместителем Медведева по вопросам строительства и регионального развития. Весь 2019 год Мутко активно занимался исправлением своего имиджа — он устраивал разнос чиновникам Иркутской области, громко говорил о сорванных сроках по восстановлению жилья в пострадавших от наводнения районах и сам летал в затопленную Сибирь. Что будет дальше с одним из самых красноречивых и узнаваемых российских политиков — пока не ясно. По данным источников РБК, он возглавит инвестиционную госкомпанию «Дом.рф».
Вице-премьер Алексей Оверчук
Алексей Оверчук также пришел в правительство из налоговой, где занимал должность заместителя нынешнего премьера Мишустина (почти 10 лет). На предыдущей работе Оверчук координировал работу Управления международного сотрудничества и валютного контроля. В 1986 году окончил Московскую сельскохозяйственную академию им. К. А. Тимирязева по специальности «экономическая кибернетика». После выпуска и до 1993 года занимался в своем вузе научной работой. Имеет степень кандидата экономических наук.
Вице-премьер по вопросам социальной политики Татьяна Голикова
Татьяна Голикова — одна из немногих представителей социального блока правительства Медведева, которая сохранила пост при Мишустине. Она занималась почти всеми вопросами социальной политики страны — от труда, образования, безбарьерной среды для инвалидов до медицины и пенсионного обеспечения. Вероятно, это останется в сфере ее ответственности.
Вице-премьер Дмитрий Чернышенко
До прихода в правительство Дмитрий Чернышенко был гендиректором и председателем правления «Газпром медиа», а также президентом Континентальной хоккейной лиги (КХЛ). С ноября 2005 года он возглавлял заявочный комитет Олимпиады в Сочи, а после победы российской заявки стал главой оргкомитета Олимпийских и Паралимпийских игр 2014 года.
Вице-премьер Виктория Абрамченко
Новый вице-премьер почти всю карьеру провела в ведомствах, подчиняющихся Минэкономразвития. С 2016 года работала замминистра, а заодно возглавляла одно из его подразделений — Росреестр. В конце 2018 года Абрамченко назначила руководителем Кадастровой палаты (входит в ведение Росреестра) ранее никому не известного и не имеющего профильного образования уроженца Таджикистана Парвиза Тухтасунова. Это кадровое решение вызвало резонанс в российских СМИ.
Вице-премьер и полпред на Дальнем Востоке Юрий Трутнев
Юрий Трутнев сохранил пост вице-премьера, а также полномочного представителя президента в Дальневосточном федеральном округе (ДФО). За время его работы в последнем правительстве Дмитрия Медведева в ДФО запустили первый газопровод в Китай «Сила Сибири» и расширили зону ответственности Министерства развития Дальнего Востока на Арктику. Также при Трутневе Бурятия и Забайкалье перестали быть Сибирью и стали Дальним Востоком.
Министр финансов Антон Силуанов
Бывшего первого вице-премьера и министра финансов Антона Силуанова лишили одного из двух кресел — теперь он будет только главой Минфина. Этот пост он занимает с 2011 года — Силуанов стал министром финансов после отставки своего шефа — нынешнего главы Счетной палатыАлексея Кудрина.
Эксперты, опрошенные агентством Bloomberg, поспешили заявить, что снятие с должности первого вице-премьера может свидетельствовать о будущем увеличении государственных расходов. Якобы это связано с репутацией Силуанова, которого они называют сторонником жесткой бюджетной дисциплины.
Министр энергетики Александр Новак
Александр Новак сохранил пост министра энергетики, который занимает с 2012 года. До назначения главой ведомства работал заместителем министра финансов, а еще ранее — заместителем губернатора Красноярского края. Является почетным гражданином города Норильска.
Министр экономического развития Максим Решетников
Новый глава Минэкономразвития Максим Решетников ранее возглавлял Пермский край, куда перешел из мэрии Москвы. В 2010-2011 годах в Москве он был первым заместителем руководителя аппарата мэра, после этого еще пять лет работал в столичном правительстве.
Министр строительства и ЖКХ Владимир Якушев
Владимир Якушев перешел в новое правительство из команды Медведева и сохранил позицию министра ЖКХ. До работы в Белом доме он был губернатором Тюменской области более десятка лет. В число его задач вошла борьба с огромными долгами россиян по ЖКХ. В сентябре 2019 года Якушев заявлял, что они достигли 800 миллиардов рублей. Теперь он будет работать под началом Мишустина, который с 90-х имеет дело с долгами.
Министр промышленности и торговли Денис Мантуров
Дениса Мантурова можно назвать одним из долгожителей в российском правительстве. На разных должностях он проработал уже 13 лет и сохранил работу при Мишустине. В 2007 году он стал заместителем министра промышленности и энергетики, год спустя перешел на должность замминистра промышленности и торговли. В 2012-м его ждало повышение — он был назначен главой министерства. Именно ведомство Мантурова в основном отвечает за импортозамещение.
Министр транспорта Евгений Дитрих
Евгений Дитрих сохранил за собой пост министра транспорта, который занимает с 2018 года. До этого он был первым заместителем главы ведомства. Известен тем, что признал: лишь 10 процентов трасс федерального значения отвечают современным стандартам.
Министр внутренних дел Владимир Колокольцев
И.о. министра внутренних дел Владимир Колокольцев сохранит пост главы МВД в правительстве Михаила Мишустина. Колокольцев был назначен министром внутренних дел в мае 2012 года в правительстве Дмитрия Медведева, в 2018-м переназначен на пост указом президента Владимира Путина.
Колокольцев — генерал полиции, заслуженный сотрудник органов внутренних дел России. Награжден медалями «За отличие в охране общественного порядка», «За доблесть в службе МВД», имеет знак «Почетный сотрудник МВД».
Министр юстиции Константин Чуйченко
Пост министра юстиции России вместо Александра Коновалова займет Константин Чуйченко, одногруппник Дмитрия Медведева. В правительстве последнего Чуйченко занимал должность руководителя аппарата. Он является действительным государственным советником России 1-го класса и одним из самых непубличных лиц в современном руководстве России.
Глава МЧС Евгений Зиничев
Зиничев — один из адъютантов Путина, оказавшихся в большой политике. С 2006 по 2015 годы он работал в личной охране Службы безопасности президента, сопровождая Путина в поездках сперва как президента, потом — как председателя правительства. Затем он поработал в ФСБ, а в 2016 году сперва возглавил Калининградскую область, где запомнился 49-секундной пресс-конференцией, а уже через 70 дней вернулся в ФСБ, став его замдиректора. Впрочем, уже в 2018 году Зиничев снова понадобился президенту за пределами спецслужб — он стал главой МЧС.
Министр обороны Сергей Шойгу
Сергей Шойгу возглавляет Министерство обороны с 2012 года. Главными его достижениями называют перевооружение армии и обеспечение военнослужащих жильем. Также при нем в 2015 году Россия начала военную операцию в Сирии. Помимо службы Шойгу в последнее время стал известен как частый спутник президента Владимира Путина на отдыхе. Так, они вместе ездили на рыбалку в Туву, а также вместе отмечали день рождения президента, когда они собирали грибы в тайге.
Министр иностранных дел Сергей Лавров
Сергей Лавров возглавляет российское внешнеполитическое ведомство с далекого 2004 года, а в МИД работает еще с 70-х. Он один из самых популярных политиков в стране, как говорят соцопросы. Вместе с тем, в СМИ то и дело появляются сообщения, что 69-летний глава МИД и рад бы покинуть должность, но его не отпускают. Не отпустили и на этот раз.
Министр культуры Ольга Любимова
Ольга Любимова пришла на смену Владимиру Мединскому, который покидает свою должность на фоне самого резкого за 10 лет падения доли отечественных фильмов от суммарных кассовых сборов. Многие в этом назначении видят некую преемственность — Любимова возглавляла при Мединском департамент кинематографии Минкульта, отвечая за экранную политику ведомства и выделение бюджетных средств на те или иные проекты.
Мединский пробыл во главе Минкульта почти восемь лет, и на протяжении всего этого периода его критиковали за взгляды на российскую историю, попытки вручную регулировать кинопрокат, освобождать даты для российских фильмов и целую кавалькаду провальных фильмов, на которые выделялись бюджетные деньги Фонда кино. Сухие цифры таковы: из 74 российских фильмов, вышедших в 2019 году и получавших финансовую поддержку Фонда кино и Министерства культуры, по данным ЕАИС, в прокате окупились всего 9 картин, а все остальные оказались убыточными. Среди них есть ленты, которые не смогли привлечь в кино тысячу человек: это «Весури» (578 зрителей), «Кровь» (435 зрителей) и «Странники терпенья» (519 зрителей).
Предыдущий глава ведомства, Ольга Васильева, стала министром в 2016 году, а после разделения Минобрнауки возглавила Минпрос. На посту Васильева запомнилась, в частности, введением научных степеней по теологии, а также возвращением в школьную программу предмета «Астрономия». Васильеву критиковали за консерватизм в школьном образовании, а также за отказ отменить ЕГЭ.
Министр науки и высшего образования Валерий Фальков
Министром науки и высшего образования вместо Михаила Котюкова стал ректор Тюменского государственного университета (ТюмГУ), депутат Тюменской областной Думы Валерий Фальков. Он — выпускник этого вуза, где преподавал более 15 лет. В 2018 году назначен ректором ТюмГУ. В декабре 2018-го Фалькова включили в состав Совета по науке и образованию при президенте и почти сразу — повышение. Кроме того, 15 января стало известно, что вчерашний ректор (а теперь уже министр науки) вошел в рабочую группу по работе над поправками в Конституцию.
Министр сельского хозяйства Дмитрий Патрушев
Дмитрий Патрушев остается главой сельского хозяйства. Он был назначен в мае 2018 года, когда Медведев формировал новый кабмин. Он — не однофамилец, а сын бывшего директора ФСБ и секретаря Совбеза Николая Патрушева. До работы в правительстве Патрушев-младший в течение восьми лет был председателем правления «Россельхозбанка».
Примечательно, что теперь уже бывшему вице-премьеру Алексею Гордееву, который курировал сельскохозяйственную отрасль в кабмине Медведева, места в правительстве Мишустина не нашлось, хотя именно при его, Гордеева, участии «Россельхозбанк» воссоздавали в 2000-м.
Министр цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Максут Шадаев
Максут Шадаев — выпускник Московского государственного социального университета Министерства труда и социального развития. После окончания вуза занимал должность советника министра информационных технологий и связи, а затем — директора департамента государственных программ, развития инфраструктуры и использования ограниченного ресурса. В 2008-2012 годах был помощником главы администрации президентаСергея Нарышкина, а после перехода Нарышкина на пост председателя Госдумы — его советником. С 2014 по 2018 год возглавлял министерство госуправления, информационных технологий и связи Московской области. С 2017 года — советник замглавы администрации президента Сергея Кириенко. В феврале 2019 года занял пост генерального директора АО «РТ Лабс». Эту позицию он совмещает с должностью вице-президента «Ростелекома» по цифровым платформам.
Министр здравоохранения Михаил Мурашко
На пост министра здравоохранения назначен Михаил Мурашко, который ранее занимал пост главы Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения (Росздравнадзор). Он имеет степень доктора медицинских наук по двум специальностям: «Акушерство и гинекология» и «Организация здравоохранения и общественное здоровье». В начале карьеры работал акушером-гинекологом в Сыктывкаре (Республика Коми), потом в разное время возглавлял городские медицинские учреждения. С 2006-го по 2011 год занимал пост министра здравоохранения региона, а летом 2012-го перешел в Росздравнадзор, после чего в марте 2013 года возглавил службу.
Ранее Минздрав возглавляла Вероника Скворцова. При ней сферу медицины сотрясали многочисленные скандалы. Россиянам то и дело не хватало жизненно важных лекарств, родителей тяжело больных детей пытались привлечь к уголовной ответственности за покупку препаратов через интернет, а медработники увольнялись или же их увольняло руководство — потом, зачастую, уволенных врачей приходилось восстанавливать из-за резонанса в СМИ. Теперь это все — наследство Мурашко.
Министр спорта Олег Матыцин
Олег Матыцин — мастер спорта СССР по настольному теннису и обладатель Кубка страны 1982 года. Он является президентом Международной федерации студенческого спорта и почетным президентом Российского спортивного студенческого союза. С 2001-го по 2006-й он был ректором Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма.
Прошлый министр, Павел Колобков, который в 2016 году сменил Виталия Мутко, приходил фактически на расстрельную должность, поскольку произошло это на фоне крупнейшего допингового скандала в истории отечественного спорта. Главной его задачей стало исправить эту ситуацию, но силы были не равны. Колобков — олимпийский чемпион 2000 года по фехтованию.
Министр труда и соцзащиты Антон Котяков
Антон Котяков, который возглавил Министерство труда и социальной защиты, сменил на этой должности Максима Топилина. О нем широкой публике известно немного — свою карьеру Котяков начал в Самарской области, в апреле 2012 года он был назначен главой Управления совершенствования функциональной деятельности Федерального казначейства России. В марте 2014 года возглавил министерство финансов Подмосковья, а в мае 2017 года перешел на должность замглавы Минфина Антона Силуанова.
Министр природных ресурсов и экологии Дмитрий Кобылкин
Министр природных ресурсов и экологии Дмитрий Кобылкин сохранил свой пост, который занимает с мая 2018 года, несмотря на мусорные скандалы в России. До своего назначения главой ведомства Кобылкин был губернатором Ямало-Ненецкого автономного округа, имеет степень кандидата экономических наук. Впереди у него много работы — в России грядет «мусорная реформа», кроме того, нельзя забывать об обещаниях Путина снизить выбросы в атмосферу в рамках Парижского соглашения по климату.
Министр по развитию Дальнего Востока и Арктики Александр Козлов
Министерство по развитию Дальнего Востока и Арктики сохранил за собой Александр Козлов — также министр из последнего медведевского призыва. С 2011 года он работал в администрации Амурской области, затем был мэром Благовещенска, а в 2015 году возглавил регион, что стало его билетом в правительство.