Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Один из лидеров оппозиционного движения 2011-2012 годов Сергей Удальцов снова в деле. Пока он сидел в тюрьме, политическая картина сильно изменилась. Какую тактику оппозиционер возьмет на вооружение в новых условиях, когда ждать возвращения левых на улицы и стоит ли бывшим сторонникам Удальцова бояться его мести — в материале «Ленты.ру».
«Эти четыре с половиной года [в тюрьме] никак не изменили мою жизненную позицию, мое мировоззрение и мое отношение к действующей власти», — заявил координатор «Левого фронта» через два дня после освобождения из тамбовской колонии.
Он подчеркнул, что остается жестким критиком нынешнего руководства страны. Однако не все решения власти ему не по нраву, что может не понравиться другим оппозиционерам.
8 августа Удальцов покинул колонию №3 общего режима в Тамбовской области, где он провел четыре с половиной года, отбывая срок по уголовному делу о массовых беспорядках на Болотной площади. Оппозиционер вышел на свободу на день раньше, чем было анонсировано. «Семья хотела, чтобы встреча прошла не в окружении СМИ. Извините за дезинформацию», — объяснила адвокат оппозиционера Виолетта Волкова. По ее словам, голос у Удальцова был бодрый.
«Он передает всем огромный привет и благодарит за поддержку, полон оптимизма и позитивных эмоций», — написала в своем Facebook жена координатора «Левого фронта» Анастасия Удальцова. Она встретила мужа у ворот колонии и увезла его на мерседесе.
Пока в Пензе сторонники оппозиционера вышли на улицу с файерами и флагами «Левого фронта» и леворадикальной организации «Боротьба» (запрещена на Украине), в Москве оставили след его недоброжелатели. На подъезде дома Сергея Удальцова появилась надпись «Удальцов — предатель», а под ней две аббревиатуры «ЛБ» на красных звездах.
Бывшие (или и нынешние?) соратники негласного лидера «Левого фронта» новость о его освобождении восприняли с радостью — в том числе и те, кто вместе с ним участвовал в сидячей забастовке на Болотной площади в 2012-м, из-за которой Удальцов отправился в тюрьму. Поздравить — поздравили, но встречать его у ворот колонии не стали.
«Встречусь с кем нужно. Спрошу со всех как с понимающих, как говорят в тюрьме», — сказал оппозиционер в интервью РЕН ТВ сразу после выхода на волю. Точечно по личностям высказываться сразу не стал, чтобы «сгоряча не сказать что-либо неправильное». Подробности Удальцов оставил для пресс-конференции 10 августа.
Помимо Удальцова, в организации массовых беспорядков на «Марше миллионов» в Москве в мае 2012 года был признан виновным его соратник Леонид Развозжаев. Демонстрация тогда закончилась столкновениями с полицией: пострадали десятки человек, сотни протестующих были задержаны.
Еще один его сторонник Константин Лебедев признал вину и заключил сделку со следствием. Суд в апреле 2013 года приговорил его к 2,5 годам заключения, а уже в мае следующего года Лебедев покинул тюрьму по УДО. Сергею Удальцову и Леониду Развозжаеву вердикт вынесли только в июле 2014-го. В отличие от третьего соратника, вину они отрицали и заявляли о политизированности процесса.
Оппозиционерам вменялась организация не только акции в 2012 году, но и последующих беспорядков на территории страны. Уголовное дело началось с проверки информации, изложенной в документальном фильме НТВ «Анатомия протеста — 2». В него была включена запись встречи грузинского политика Гиви Таргамадзе, который считается одним из организаторов цветной революции в Грузии, с Удальцовым, Лебедевым, Развозжаевым и еще одним оппозиционером Юрием Аймалетдиновым. Он был единственным из фигурировавших в записи людей, проходивших по делу не обвиняемым, а свидетелем. Таргамадзе рассказывает, что разыскиваемый экс-президент «Банка Москвы» Андрей Бородин готов выделить оппозиции 50 миллионов долларов и еще 150 собрать с «друзей-олигархов». Миллиардер хочет видеть на улицах около 200 тысяч человек, рассуждал на записи грузинский политик, «всех в одинаковых формах, с коловратами». Его собеседник (Удальцов утверждал, что это видео — подстава), в свою очередь, просил не злоупотреблять нацистской символикой. Следствие потом подтвердило, что через Таргамадзе финансировались беспорядки.
Удальцова также обвинили в том, что в ходе «Марша миллионов» он уселся на землю и призвал остальных протестующих к сидячей забастовке — именно это вызвало давку. Помимо координатора «Левого фронта», в ней приняли участие, в частности, Илья Яшин и Алексей Навальный. Но обвинений им предъявлено не было.
На пресс-конференции, по словам Анастасии Удальцовой, ее супруг должен был рассказать всю правду о «болотном деле». Сенсации не случилось, но без интересных деталей не обошлось.
«Мне не в чем каяться. (…) Это они, те, кто спровоцировали ситуацию на Болотной, ответят по справедливости», — заявил Удальцов в пресс-центре «Росбалта». Вспоминая события 2011-2012 годов, он упомянул о «странном поведении» основателя ФБК Алексея Навального и экс-депутата Госдумы Ильи Пономарева (объявлен в международный розыск по делу о растрате 22 миллионов рублей, покинул Россию осенью 2014 года — прим. «Ленты.ру»).
«Пономарев бегал и говорил, что надо прорывать. За день до этой акции Навальный предлагал посадить людей перед кинотеатром «Ударник». Нельзя заведомо подставлять людей под аресты», — подчеркнул оппозиционер. На майском «Марше миллионов», по его словам, действовали провокаторы, но кто конкретно — не уточнил.
Затаил ли Удальцов обиду на бывших соратников? «Слово «обида» в колонии не приветствуется», — сказал он и заверил, что ничего подобного не испытывает. Правда, упомянул, что выводы из событий прошлых лет сделал. По этой ли причине или нет, но поддерживать Алексея Навального Удальцов отказался. «Это не мой кандидат», — отрезал он.
«Я бы на его месте не торопился, ведь за это время много воды утекло. Так что ему надо сориентироваться, так сказать, разведать, какие изменения произошли, пока его не было», — сказал Эдуард Лимонов, лидер незарегистрированной партии «Другая Россия», экс-председатель Национал-большевистской партии (НБП запрещена в России). С нацболами Удальцов соседствовал на протестных акциях и в качестве лидера Авангарда красной молодежи (АКМ), и впоследствии «Левого фронта», и сторонника Виктора Анпилова в конце в 1990-х.
АКМ выходила на контрмитинг против провластных «Идущих вместе» (например, после их перфоманса с памятником-унитазом роману Владимира Сорокина «Голубое сало»). Молодые сторонники сталинизма традиционно были на улицах вместе с теми же энбэпэшниками и коммунистами, когда дело заходило, например, об отмене тех или иных льгот. Акции левых достигли апогея к 2010-м; наиболее яркими стали разросшиеся до федерального масштаба «Дни гнева» и серия протестов «Антикапитализм».
Нацболы уже давно вышли из повестки и точечно проявляют себя в регионах под знаком «Другой России». Сколько последователей осталось у «Левого фронта» — неизвестно (в 2009 году он насчитывал около девяти тысяч сторонников).
Поддерживать действующие власти Сергей Удальцов не намерен, хотя и разделяет решение о присоединении Крыма к России, которое он застал, уже находясь под домашним арестом. Противоречий оппозиционер в своей позиции не видит. «Да, я поддержал решение жителей Крыма. А я убежден, и у меня есть информация из разных источников, что это действительно было их решение, — подчеркнул активист. — Я как человек левых, демократических убеждений не могу этому противоречить, не могу этому противостоять».
По мнению Сергея Удальцова, признание демократического выбора народа — «священная вещь» для левых, а потому неважно, что это решение поддержала и действующая власть. Вместе с тем оппозиционер признал, что после Крымской весны питал надежду на «левый поворот» в политике страны.
С кем теперь Сергею Удальцову по пути? Сотрудничества с отбывшим наказание оппозиционером не исключает депутат Госдумы, лидер московских коммунистов Валерий Рашкин. «Мое мнение — что его поход к либералам был ошибкой, он вполне мог себя реализовать на левой тематике. Думаю, он просто запутался в программах, и если он отстоялся как политик, обдумал все подробно, то у него есть шансы на возвращение в политическое поле», — отметил парламентарий, напомнив, что КПРФ неоднократно сотрудничала с Удальцовым. От главной коммунистической партии он баллотировался в Мосгордуму в 2005 году, но безуспешно. В 2012-м ходили слухи, что наиболее оппозиционно настроенные коммунисты даже хотели видеть Сергея Удальцова на месте лидера партии вместо Геннадия Зюганова.
Именно с Зюгановым и лидером «Справедливой России» Сергеем Мироновым координатор «Левого фронта» намерен обсуждать перспективы на президентские выборы 2018 года. Перспективным он считает выдвижение единого кандидата от левых сил: «Надеюсь на их мудрость провести праймериз и выдвинуть свежего, сильного кандидата, более молодого». Сам он президентских амбиций не имеет — из-за непогашенной судимости.
Сейчас оппозиционер видит свою цель в другом. «Коалиция развалена, то, что сейчас этой коалиции нет, — это большая беда, — признался он. — В чем вижу свою задачу, миссию на ближайшее время: постараться эту коалицию восстановить».
Первые протестные акции он пообещал анонсировать осенью. Не исключено, что координатор левых вернется в уличную политику в памятную дату — столетие Октябрьской революции. Захотят ли остальные заинтересованные политические стороны объединиться по призыву Сергея Удальцова, скажет о многом.
Язычник Евгений Салтыков, также известный как Сигвальд Годи, написал заявление в полицию на администратора языческого паблика «ВКонтакте» «Яблоки Идунн» Наталью Телегину. Поводом стало размещение женщиной картинки, на которой изображен викинг, заносящий молот Тора над полыхающим православным храмом. В отношении нее возбудили уголовное дело сразу по двум статьям «Оскорбление чувств верующих» и «Возбуждение ненависти и вражды». «Лента.ру» разбиралась, кому и зачем понадобилось вытеснять конфликт между язычниками в правовое поле.
Молотом по яблокам
Случай, когда язычник обвиняет свою единоверку в оскорблении религиозных чувств, стал первым подобным прецедентом в России. Сигвальд Годи возглавляет общину течения Асатру в Санкт-Петербурге. Это неоязыческая религия, восстанавливающая традиции германских и скандинавских народов. Она распространена в Северной Европе, хотя в России также есть ее последователи, говорится в блоге Paganka.
Свое решение обратиться в полицию Годи объяснил тем, что таким образом он пытается бороться с неуважением и нетерпимостью. «Я считаю недопустимым публичное распространение подобных материалов. Они выставляют мою религию (Асатру) как экстремистскую идеологию, что не соответствует действительности, и этим подвергают опасности свободу вероисповедения, мою собственную и моих близких. Кроме этого, распространение таких материалов угрожает обществу культивированием неуважения к чужим ценностям, в данном случае религиозным», — пишет он на своей странице во «ВКонтакте».
Годи подал заявление по статье 282 УК РФ о разжигании розни, но следователи, изучив материалы дела, добавили еще одну — 148 УК РФ об оскорблении чувств верующих. Следствие по делу уже завершено, а материалы были направлены в прокуратуру Алтайского края.
Телегина также относит себя к Асатру, она администратор в паблике «Яблоки Идунн», посвященном северному язычеству. Идунн — в скандинавской мифологии богиня вечной юности и хранительница молодильных яблок.
Произошедшее стало для женщины неожиданностью, она живет в Барнауле и никогда не встречалась с Салтыковым. У себя на странице она написала о подробностях возбужденного дела. «Будьте осторожны, возможно, у каждого найдется пара картинок, которые не оскорбляют самих верующих, зато очень удобны в использовании для борьбы с конкурентами, например… Позор таким «викингам»», — отметила она.
Одина мать зовет
Картинка появилась в паблике осенью 2016 года. По словам обвиняемой, изображение она нашла в поисковике. Впоследствии выяснилось, что оно создавалось для реконструкторского фестиваля в Новгороде. Она также утверждает, что не ставилось целью оскорблять ничьи чувства — картинка иллюстрирует нападение.
«Для меня это просто иллюстрация исторического факта и ничего больше. Там даже подписей никаких не было, — рассказала она, — Салтыков ее увидел, жутко оскорбился и, чтобы пооскорбляться еще, пролистал все картинки в моем профиле, потратив как минимум часа два, чтобы найти в сохраненных изображениях материалы похожего содержания». После этого мужчина решил написать заявление в полицию.
Телегина узнала об этом, когда к ней домой пришли оперативники и потребовали удалить картинки, оскорбляющие чьи-то чувства. По ее словам, спустя несколько месяцев, в июне, к ней домой приехали следователи, рассказали о возбуждении уголовного дела и изъяли компьютер. Именно тогда женщина узнала имя истца по делу и крайне удивилась тому, что он вышел из той же культуры.
«Одно дело, если бы это оскорбило христианина, но насчет мотивов Салтыкова я даже предположить ничего не могу. Обычно если что-то не устраивает — можно написать сообщение и все решить. Он же без предупреждения решил обратиться в суд. Поступок, мягко говоря, не благородный, и многие его осуждают», — отмечает Телегина. Причины произошедшего остаются загадкой для язычницы.
За Тора ответят
Языческое сообщество разделилось во мнениях. Впрочем, большинство осуждают поступок Салтыкова, но единодушны во мнении, что подобные картинки недопустимы. «Картинка, из-за которой все началось, является провокацией, и тут еще один важный вопрос, о котором стоит подумать. Есть люди, для которых символы нашей веры являются не чем иным, как элементом давно умершей культуры, и это в корне неверное восприятие», — говорится в посте сообщества московской общины Асатру «Годорд Скидбладнир».
Ее глава Андрей Соловов считает, что в данном случае языческую атрибутику использовали, не вникая в религиозные и идейные вопросы. «Есть два основных пункта: первый — это непосредственно картинка. Она была нарисована когда-то давно для конкретной ситуации — ролевой игры. Возможно, в этом конкретном контексте она была уместной. Но в группе, которая так или иначе посвящена язычеству, все это вызывает вопросы. Для нас угроза в том, как это будет восприниматься обществом. В язычестве нет и никогда не было никакой идеи разжигания розни или противостояния с христианами», — уверен он. По его мнению, подавать заявление в полицию все же было преждевременным ходом. Для начала можно было попробовать разрешить ситуацию мирным путем.
Соловов также рассказал, что острые конфликты в языческой среде — не редкое явление. Однако впервые подобное было вынесено в правовую плоскость. «В языческой среде всегда возникает много споров. У каждого есть свое мнение по той или иной позиции. По каждому поводу может возникать бурление, но чтобы язычник осознанно лез к представителям других религий, чтобы вынести свою точку зрения в публичное поле — это нонсенс», — добавляет он. Сообщество намерено вскоре опубликовать резолюцию по поводу случившегося. «Ее основной посыл в том, что язычники такие же люди, как и все остальные. Это не какая-то маргинальная тусовка, как это пытаются представить в СМИ», — резюмирует Соловов.
Тот нюанс, что ответчик по делу и истец являются представителями одного религиозного течения, делает этот случай уникальным, считает один из лидеров неоязычников Новосибирска Евгений Нечкасов. «Нельзя не учитывать и фактор личной неприязни господина Салтыкова к своим единоверцам. Он распространяет клевету в СМИ о том, что помимо членов его зарегистрированной общины все остальные асатруа являются маргиналами и экстремистами. Его конфронтация с единоверцами продолжается уже лет пять, а сейчас благодаря этому уголовному делу он мгновенно приобрел известность», — поясняет Нечкасов.
По его мнению, перенос дела в публичное поле можно расценивать как попытку Салтыкова легитимизировать свое течение. Благодаря этому он сможет заработать репутационные очки, а значит, претендовать на гранты. Нечкасов утверждает, что Телегина — случайный человек в этом деле. «Есть две зарегистрированные общины: Салтыкова и Соловова, а также много мелких общин. По закону им не нужна регистрация. Наталья ни в одной из них не состоит, а является рядовым администратором паблика. Учитывая разный удельный вес оппонентов в языческом сообществе, странно, что Салтыков начал борьбу с экстремистами именно с нее», — подытожил он.
Изображение: фрагмент картины Василия Перова « Приезд станового на следствие»
Глава Росгвардии Виктор Золотов 12 сентября вызвал Алексея Навального на дуэль из-за его расследования. Уже через пару часов после этого депутат ГосдумыСергей Иванов подготовил и внес в парламент законопроект о дуэльном кодексе. На самом деле — просто взял дуэльный кодекс 1912 года и лишь заменил в нем слово «дворянин» на «государственный и муниципальный служащий», а «разночинец» — на «гражданин», тем самым поставив госслужащих и чиновников выше простых россиян. «Лента.ру» предлагает Иванову и его коллегам рассмотреть другие нормы права конца XIX и начала XX века, которые можно взять как есть, немного осовременить и внести в Госдуму, чтобы сделать жизнь в России еще интереснее.
Внести законопроект о запрете дуэлей
Поединки, которые предложил вернуть глава Росгвардии Виктор Золотов, вообще-то в Царской России были под запретом. Так что оппонентам депутата ЛДПР Сергея Иванова, предлагающего узаконить дуэли, впору внести законопроект об их запрете. За образец целесообразно взять текст статьи из «Уголовного уложения» 1903 года, лишь немного его подкорректировав.
Раз уж простых россиян и чиновников с госслужащими определили в разные сословия, то почему бы не пойти дальше? В «Своде законов Российской Империи» есть пункты, которые могут понравиться многим депутатам. Надо только переименовать «крепостных людей и крестьян» в «граждан», а устаревших «господ» в «государственных и муниципальных служащих», как у Иванова.
Ввести больше ответственности за призывы к митингам
В законодательстве начала века было очень емкое понятие «причинение общественной тревоги». При внесении в Госдуму в этих частях даже менять ничего не надо. Разве что освежить, исходя из современных норм правописания.
Переименовать «экстремизм» в «смуту»
В последнее время абсурдные «экстремистские» дела — одна из самых болезненных тем для страны. И юристы, и сами депутаты указывают на размытость самого этого понятия. Вместо него можно вернуть слово «смута», которое все еще было в законе в начале XX века. Часть главы «О смуте» «Уголовного уложения» 1903 года также можно вносить в парламент почти без правок. Разве что на счет «наследия Престола» мы не очень уверены.
Вернуть понятие «обида»
«Личным обидам» посвящен внушительный кусок «Свода законов уголовных» 1832 года. Там разъясняется, что они бывают трех видов — обида словом, письмом или действием («когда кто кому грозить рукою или ногою, или орудием»; «когда кто кого ударить рукою или ногою, или орудием»). Если чиновник обижался — он мог подать уголовный или гражданский иск, в зависимости от тяжести. Здоровая альтернатива дуэлям. Вот выдержки для депутатов:
Сделать свод правил для доносчиков
В России уже начали платить за доносы. Но зачем изобретать велосипед, если в «Своде законов уголовных» о них уже все написано. Надо лишь снова избавиться в тексте от «господ» и «крепостных людей». Например:
Вернуть цензуру
В царской России цензура была официальной. Там бы не случилось скандала с «Матильдой», который попортил столько нервов депутатам и православным активистам. Вот почти идеальный абзац для законотворцев:
Возродить традицию ссылки чиновников
Граждане тоже должны получить толику справедливости. Для этого следует вернуть другую славную российскую традицию — ссылку провинившихся чиновников в Сибирь. Такой каре подвергали даже за проступки, которые сейчас могут привести разве что к репутационным потерям, и то не всегда. В «Своде законов уголовных» же есть подробная глава «О развратном поведении Чиновников и Канцелярских служителей, состоящих в службе». Вот выдержки:
Главное не забыть поменять «дворян» на «госслужащих».
Укрепить семейные ценности
И еще один штрих к России, в которой возродятся дуэли, смута, обида, цензура и ссылки. Возможность сдать непослушных детей в смирительный дом.
Президент России Владимир Путин в четверг, 16 марта, выступил на пленарном заседании съезда Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), а также отдельно встретился с членами бюро союза. Ожидалось, что главной темой обсуждения станут введенные Украиной санкции против банков с российским капиталом. Но международная повестка уступила внутренней — президент сделал замечание бизнесменам, которые выносят в СМИ содержание закрытых дискуссий по экономическим вопросам в Кремле и Белом доме. Такие утечки вредны, предупредил их Путин.
Когда в помпезном холле московской гостиницы «Ритц-Карлтон» собирались чиновники, предприниматели и просто одни из богатейших людей страны, в Киеве решался вопрос о введении санкций против банковских организаций, в чьем капитале есть доля российских госбанков. Животрепещущую тему бизнесмены намеревались обсудить и с президентом. Однако в публичной дискуссии Украину так никто и не упомянул.
Глава ВТБ Андрей Костин говорил журналистам в кулуарах, что действия киевских властей не стали неожиданностью и негативно скажутся на самой Украине. «Это чисто политическая вещь», — заметил он. Но добавил, что курс на выход из банковского сектора Украины уже взят российскими банками.
Пока главные гости только собирались в холле, украшенном огромной шоколадной головой Петра Столыпина (сладкое ухо российский реформатор потерял еще несколько дней назад и теперь находился под угрозой полного исчезновения), на сцене разгоралась дискуссия о налоговом маневре, предложенном Минфином.
Несколько дней назад министр финансов Антон Силуанов впервые назвал конкретные параметры одного из основных предложений ведомства по налогам: снижение размера страховых взносов до 22 процентов и увеличение ставки НДС также до 22 процентов. Согласно ожиданиям министерства, такой маневр убедит работодателей отказаться от «серых» зарплатных схем.
Глава Центра стратегических разработок (ЦСР), бывший министр финансов Алексей Кудрин, выступавший на съезде, не упустил возможности покритиковать правительство и заявил, что пока не услышал достаточных аргументов в пользу налогового маневра 22/22.
Первый вице-премьер России Игорь Шувалов в свою очередь добавил, что внутри кабмина нет единого понимания относительно предложенного Минфином налогового маневра. Он также взял на себя смелость и донес до собравшихся неприятную весть от главы государства.
«На днях мы получили замечание от президента, что нечего, не согласовав основные подходы по налоговой системе, выносить на публику — будет ли это 21 или 22 процента, или еще сколько. Потому что нет по этому поводу общественного согласия. Да и внутри правительства еще нет понимания, как это будет работать», — сказал Шувалов.
Собственно, дискуссию на публику выносили в том числе и предприниматели. О предложении Минфина еще до выступления Силуанова, например, рассказал президент общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России» Александр Калинин.
В дальнейшем замечание от президента выслушали все собравшиеся на съезде РСПП. Правда, им пришлось подождать приезда главного гостя. Около 14 часов Шохин объявил, что идет встречать Путина, но вернулся один. Чтобы сцена не пустовала, он предложил выступить Шувалову. Вице-премьер поначалу отказался говорить в присутствии прессы, но несколько общих фраз все же произнес. Пауза затягивалась, и Шохин вновь отправился встречать Путина. Фоном пошли новости о том, что президент Украины Петр Порошенко утвердил санкции против украинских банков с российским капиталом.
В 15 часов Путин все-таки появился на сцене. Президент отметил, что на протяжении трех последних лет велась работа по адаптации экономики к новым внешним условиям. Он напомнил, что в 2013 году средняя цена нефти марки Urals была равна 107,9 доллара за баррель, а в 2016-м — только 41,7 доллара за баррель. Но сейчас темпы роста экономики возвращаются к положительным значениям, продолжил Путин. Особое внимание на съезде он предложил сосредоточить на совершенствовании налоговой системы.
Шохин, выступавший следом за президентом, сам поднял тему информационных «утечек». «Насколько мы понимаем, вы против того, чтобы предложения тех или иных ведомств раньше времени выносились на публичные обсуждения. Тем не менее мы благодарны ключевым министерствам за то, что они с нами это обсуждают», — обратился он к Путину.
Словно не заметив предупреждения Шувалова, тему подхватили и другие выступающие. Представители бизнеса пока вообще не поняли, в чем заключается цель предлагаемого налогового маневра, вступил в дискуссию председатель налогового комитета РСПП, совладелец НЛМК Владимир Лисин.
«Тема, конечно, для нас болезненная. Новация «22/22» вызвала бурное обсуждение, разные догадки, расчеты и прочее. Самое главное, что мы не слышим, — зачем?.. Какая цель должна быть достигнута? Мы хотим усилить инвестиционный процесс? Мы хотим срочно собрать налоги, которых нам не хватает?» — вопрошал Лисин. Налоговая система достаточно сбалансирована, и жаловаться на нее грех, заключил предприниматель.
Путин, очевидно предпочитавший не высказываться на эту тема, пока не будет выработано решение правительства, заметил, что дискуссии на профессиональном уровне нужны. «Вопрос в том, что преждевременно обсуждение в средствах массовой информации, пока нет общего решения», — сказал он после некоторой паузы. И его собеседники тут же перевели стрелки на представителей прессы. Мол, они-то и осуществляют информационные вбросы, но тема развития не получила.
В открытой части заседания обсуждались и другие «вечные вопросы»: повышение пенсионного возраста и низкая производительность труда. Первый — слишком тонкий и чувствительный, потому требует неспешного подхода, заметил Путин. А второй — тревожный, тянущий ситуацию в экономике назад.
«Но это не поводя для…» — тут президент запнулся, не сумев прочитать собственные пометки в блокноте. «Как курица лапой написал!» — сам удивился он. И продолжил: «Это не повод для пессимизма».
О международной повестке поговорили только в закрытом режиме. Среди присутствующих были председатель совета директоров АО «Альфастрахование» Петр Авен, президент ПАО «ЛУКОЙЛ» Вагит Алекперов, председатель правления ПАО «Газпром» Алексей Миллер, президент ОАО РЖД Олег Белозеров, председатель совета директоров группы компаний «Ренова» Виктор Вексельберг и другие тяжеловесы российского бизнеса.
«Президент по традиции уделил внимание вопросам международной обстановки. Опираясь на собственные силы и обустраивая свой собственный дом, мы будем продолжать коммуницировать с другими странами, даже если мы им пока временно не нравимся. Россию изолировать невозможно — вот у нас главный тезис», — поделился информацией после заседания основной акционер «Норникеля» Владимир Потанин. А глава «Лукойла» Вагит Алекперов рассказал журналистам, что об уходе российских компаний с украинского рынка речь не шла. По его словам, президент, напротив, призвал к диалогу с соседним государством.
Черкизовский рынок закрыли 10 лет назад. Здесь открывали публичные дома и ели собак
Фото: Дмитрий Лебедев / «Коммерсантъ»
Десять лет назад, 29 июня 2009 года, прекратил свое существования самый большой и известный на территории бывшего СССР и России столичный Черкизовский рынок. Это место стало одним из символов 90-х, обросло легендами и мифами об огромных подземельях и пропадавших без вести людях. Ранее «Лента.ру» уже рассказывала об экономике Черкизона. На этот раз мы разыскали тех, кто торговал на этом рынке, ловил там преступников или страдал от соседства с ним.
В ноябре 1998 года я села в автобус, который возил челноков, и поехала с клетчатыми сумками, набитыми мужскими брюками, из Краснодара в Москву. В сапогах на высоком каблуке и белом кашемировом пальто, так и явилась на Черкизовский рынок, где меня встретил человек, который потом был моим партнером по бизнесу в течение нескольких лет.
Первым разочарованием стало понимание, что никто сразу ничего у нас не раскупит. Поэтому мы вынуждены были снять в аренду 75 сантиметров стола за бешеные деньги: 150 рублей в день.
На тот момент мы не разбирались в тонкостях и нюансах оптовой торговли, думали, что раз в Москве холодно, то надо везти брюки поплотнее. Но оптовый рынок работает на опережение. Если везете товар осенью, то это должны быть какие-то нарядные вещи к Новому году, а если в декабре — то уже весенние, и так далее.
Снимали комнату на Красных воротах. Весь ноябрь и декабрь стояли трескучие морозы. После теплого южного климата трудно было адаптироваться к таким низким температурам. Благо атмосфера вокруг была дружеская. Меня переодели в теплую дубленку с чужого плеча и дали сапоги-«аляски» на два размера больше, чтобы внутрь помещались толстые шерстяные носки.
В конце концов, продать ничего почти не удалось. Товар отправился обратно в Краснодар. Мы считали копейки, ели одну свиху на двоих, пили из одного бумажного стаканчика горячий чай и еле сводили концы с концами. Накануне Нового 1999 года мой муж прислал мне деньги из Краснодара на обратную дорогу.
Пришлось долго объясняться с людьми, которые рассчитывали, что я продам их товар. Но была внутренняя уверенность, что все равно нужно вернуться и попробовать еще раз. Тот же товар, что и в Краснодаре, в Москве продавался значительно дороже.
В феврале я вернулась на Черкизовский рынок, и продажи пошли с небывалом успехом. Покупатели, помню, приходили и вытаскивали деньги из трусов и лифчиков. Было ощущение, что ты в самом центре бурного потока.
«Другого выбора, как идти на рынок, не было»
За три года до этого я была аспиранткой ветеринарного факультета и писала диссертацию по иммунологии беременных животных. Одновременно работала врачом-ординатором в Кубанском государственном аграрном университете. Воспитывала маленького ребенка. Платили сущие копейки, которых едва хватало на оплату няни. Муж был студентом. Выручали его родители, которые присылали из станицы продукты, выращенные на своем огороде.
Институт я окончила с красным дипломом, и у меня были большие амбиции. Хотелось добиться большего, чем однокомнатная квартира годам к пятидесяти-шестидесяти. Специальность ветеринарного врача в советское время была очень востребована. А в 90-е колхозы и совхозы пришли в полный упадок. О продуктовой безопасности уже никто не думал.
Мне бы тогда мой сегодняшний опыт, и, возможно, я бы поступила как-то иначе. Нашла бы способ развиваться в науке, которую так любила. На тот же момент другого выбора, как идти на рынок, по сути, не было. Нужно было кормить семью.
Родственник мужа еще в советское время был цеховиком, а к середине 90-х — уже опытным коммерсантом. Он занимался продажей брюк, сшитых надомницами, и я в итоге занялась тем же самым. Но сперва поработала сама швеей. Меня научили кроить: вручили дисковый нож и показали лекало 48-го размера. Плюс один сантиметр влево и вправо — это уже 50-й размер, а если вот тут и тут обрезать, то получится 46-й.
Выкроила 20 брюк и продала их на ночном рынке в Краснодаре. В течение получаса. Чтобы попасть туда, нужно было договариваться с местными рэкетирами, платить им. Выглядело это все тогда страшно, но сейчас уже вспоминается, как приключение, которое случилось не со мной.
В тот вечер я заработала в десятки раз больше, чем зарабатывала в институте за месяц. Наняли с мужем еще несколько надомниц, накупили тканей…
В августе 1998-го, когда произошел дефолт, мы, по счастью, никому ничего не должны были в долларах. И в результате даже смогли неплохо заработать. Люди тогда старались избавиться от стремительно дешевевших денег, вкладываясь в квартиры, машины и одежду. Плюс это происходило накануне 1 сентября, когда родители одевают детей к школе. Мы быстро сориентировались, что нужно производить больше и поднимать цены. До дефолта брюки продавались за шесть рублей. Затем по десять, двадцать, тридцать, пятьдесят рублей. И спрос почти не падал. До сотни рублей цену поднимали.
Надо отметить, что в то время предприниматели очень доверяли друг другу. Давали в долг ткань, фурнитуру, даже деньги. Не нужно было обращаться в банки за кредитами под огромные проценты. Именно вот эта взаимопомощь позволяла быстро развивать бизнес с нуля.
К ноябрю 1998-го покупательский бум завершился. У нас пошло перепроизводство. Тогда мой сосед и предложил отвезти мои брюки на Черкизовский рынок. Я согласилась. Взяла свой товар, плюс еще мне краснодарские армяне свое принесли. Думали, что в Москве у меня все скупят быстренько.
«Тыкали, что мы больные туберкулезом нелегалы»
В конце 90-х Черкизовский рынок представлял собой суровое зрелище. Это были какие-то кибитки: контейнеры, на входе в которые каждый смастерил себе какую-то деревянную халабудку. Не было крыш из поликарбоната. Зимой под ногами каша из снега и картонных коробок. Весной и осенью стояли под дождем. Летом мучились от жары.
Одиннадцать лет я фактические жила в контейнере, как собака, привязанная к будке. Условия были так себе. Но тем не менее я твердо и уверенно на всех площадках заявляю, что работала на Черкизовском рынке. Не стесняюсь этого, потому что все деньги там я заработала честным путем и достались они мне нелегко.
Когда рынок закрывался, я вместе с другими предпринимателями ходила жаловаться и в префектуру, и в мэрию. Везде нам тыкали, что мы больные туберкулезом нелегалы, в подвалах у которых живут проститутки.
У меня была зарегистрирована торговая марка, велся полный финучет, платились налоги. Я могла предъявить все товарные накладные, и у меня был договор на аренду контейнера с управляющей компанией рынка. Никакими аферами ни я, ни мои партнеры там не занимались.
«Черкизовский рынок был социальной сетью и экономическим форумом»
Черкизовский был не просто большим рынком, а мощным торгово-логистическим центром по оптовой продаже одежды, которую туда везли не только из Китая, Вьетнама, Турции и бывших союзных республик, но и из многих российских регионов, где закрылись существовавшие в советские времена крупные швейные фабрики.
Люди продолжали шить на дому. Такое происходило не только в Краснодаре, но и, к примеру, в нескольких республиках Северного Кавказа. Там люди целыми аулами занимались вязанием на продажу. И сейчас продолжают, только реализуют произведенное в Китае, а не в Москве.
Проблема в том, что Черкизовский рынок идеально подходил для такого рода небольших производств, не способных, с одной стороны, реализовывать свой товар в розницу самостоятельно, а с другой — обеспечить запросы крупных торговых сетей, которым не продашь сотню брюк. Там же, на рынке, мы порой могли объединить свои мощности, чтобы удовлетворить запрос крупного заказчика, перераспределяли между собой неиспользованное сырье (ткани, фурнитуру).
Черкизовский рынок выполнял роль социальной сети и постоянно действующего международного экономического форума. Там быстро завязывались новые деловые партнерства.
Теперь Черкизон многие вспоминают с долей юмора или даже презрения. Но оттуда вышли люди, которые сегодня выступают ведущими специалистами в организации торговли промтоварами, люди, создавшие с нуля большие предприятия, сотни рабочих мест у себя на родине.
А как много из нас потеряли свой бизнес, когда рынок закрыли? Я тогда уже почти воплотила в жизнь мечту о создании в Краснодаре настоящей швейной фабрики с раздевалкой, столовой для работниц, большими окнами. Купила здание бывшего красильного цеха на территории обанкротившегося камвольно-суконного комбината «Кубаньтекс». По сути это были останки здания, без окон, дверей и коммуникаций, из крыши которого уже тогда деревья росли. Я вложила все свои силы и деньги, что отремонтировать это здание.
И тут закрывают Черкизовский рынок… В итоге я расплачивалась с долгами еще 10 лет! А ведь могла не мучиться, а купить несколько квартир, сдать их в аренду и спокойно получать прибыль.
«Оружие, фальшивые деньги и наркотики»
Сергей Молохов, бывший сотрудник отдела по борьбе с оргпреступностью:
Это был крупный узел торговли, куда честным и нечестным путем доставлялся товар. Естественно, он представлял большой интерес для криминала, ведь здесь было много денег. Сами торговцы, к слову, не были заинтересованы в том, чтобы рядом крутились всякого рода мошенники и наркодилеры. Даже старались, помню, это пресекать по мере возможности.
Истории о забитых наркотой и проститутками подвалах — это по большей части легенды. Чего там было действительно много, так это контрабанды и людей, находившихся в Москве нелегально.
Да, в тюках с вещами порой привозили и оружие, и фальшивые деньги, и наркотики, но уникальность этого места состояла в том, что сюда были замкнуты потоки вещей из-за рубежа. Отсюда они уже развозились по всей стране. Когда рынок закрывался, китайцы вели прямую трансляцию на свое центральное телевидение и очень сильно переживали.
«Вылавливали их по одному. Вывозили, пытали, убивали»
Большое количество преступлений было связано с нападениями, убийствами и похищениями торговавших на Черкизоне людей. В силу этого местные коммерсы нанимали все больше охраны, становились более подозрительными. Даже к милиции. Ведь бывали случаи, когда похитители или вымогатели приходили в форме или с корочками МВД.
Мы не могли туда заходить без согласования с местной администрацией, даже чтобы кого-то задержать. Это, конечно, было, мягко говоря, неудобно, но мы относились с пониманием.
Ходило там несколько человек, менявших рубли на доллары. Через них такие суммы проходили безумные! Местные их знали и уважали, но в конечном итоге появилась бандгруппа, которая вылавливала их по одному. Вывозили, пытали, убивали.
Кому там в конечном счете принадлежала власть? Бандитам, коммерсантам или покрывавшим их представителям власти? На самом деле, однозначного ответа на этот вопрос нет. Вернее, далеко не все вопросы решались одним или двумя авторитетами. Там было много диаспор: азербайджанцы, армяне, китайцы, вьетнамцы. Некоторые из них действовали абсолютно обособленно. Так, как у них это заведено на родине. Ни в какие контакты с окружающим миром, помимо покупателей, не вступали. И вот они сами для себя могли устраивать какие-то публичные дома, наркопритоны и так далее.
«Стоимость точки доходила до сотен тысяч долларов»
Со временем на рынке стали появляться все более капитальные сооружения — с канализацией и так далее. Люди там обосновывались надолго. Владельцы точек чувствовали себя богатыми, обеспеченными до старости, ведь стоимость одной точки в хорошем месте там доходила до нескольких сотен тысяч долларов.
И вот они почти в одночасье все потеряли, разорились… Однако жители соседних районов вздохнули с облегчением. Ведь они, особенно близлежащие кварталы Измайлово, были заполонены товарищами с рынка, скупившими или снимавшими жилье. Район теперь стал куда более благополучным с позиции безопасности. Не страшно ходить здесь по ночам.
«Торговец перед нами обронил пачку денег»
Илья Данильцев, выпускник Российского госуниверситета физической культуры, спорта и туризма:
Впервые я попал на Черкизовский рынок, когда мне, наверное, было лет десять. Мы приехали туда с отцом. Там был небольшой ларек, в котором женщина продавала футболки, привезенные ею из Испании.
Надо понимать, что мой отец обычно по рынкам не ходит, но вот эта точка была для него исключением. Футболки продавались фантастического качества. Ничего лучше я пока не встретил. Некоторые из них до сих пор у меня сохранились.
Сам рынок произвел на меня впечатление гигантского муравейника, лабиринта, в котором царил какой-то хаос. Заходя туда, ты будто бы попадал в густой лес, куда едва сквозь шмотки пробивался солнечный свет.
Как-то, когда мне было двенадцать, мы были там с бабушкой, и она мне показала на огромное выгнутое дугой здание и сказала, что это наш столичный университет физической культуры. Тогда я подумал, что скорее всего пойду туда учиться. Так и случилось.
Один раз шли с однокурсником, и торговец перед нами обронил пачку денег. Какой-то мужик сразу же подбежал и схватил их, увидел, что мы заметили, и предложил с нами поделиться. Я не знаю, был ли это развод или нет, но мы отказались, и потом как-то невзначай вернулся хозяин денег.
«Для них этот запах был приятным, а для нас омерзительным»
На втором курсе нам приходилось постоянно проходить через рынок, потому что у нас был курс плавания, а бассейн находился не в административном, а в отдельном корпусе, со всех сторон окруженном торговыми точками.
Привыкнуть к такому соседству было невозможно. Раздражало жутко. Постоянно там эта толпа приезжих была с мешками. К третьему курсу я стал ездить на машине и на подъезде к рынку всегда была пробка. Платной парковки здесь еще не было. Возле универа машину поставить было невозможно. Кругом стояли автомобили торговцев.
Приходилось далеко куда-то ехать в жилые районы, чтобы там припарковаться. А там местные жители старались как-то перегораживать въезд во дворы, чтобы не пускать машины торговцев и покупателей.
Ходили женщины, которые подпаливали какие-то ароматные травы. Для них этот запах был приятным, а для нас омерзительным.
Было всего два случая за все годы, когда я что-то покупал на этом рынке. Один раз у меня порвалась футболка на занятиях, а в другой — нужна была рубашка для выступления в нашей художественной самодеятельности. И все, собственно.
Было непонимание, почему такое уважаемое и значимое в масштабах всей страны учебное заведение должно соседствовать с каким-то непонятными восточным городком, в котором царят чуждые нам законы и нравы.
Из-за рынка мы не могли пользоваться просторным и красивым центральным входом в здание университета. Студенты заходили через подъезд на левом краю здания. Никаких тебе больших дубовых дверей и парадной лестницы. Был такой длинный коридор, по которому нужно было идти в верхней одежде к гардеробу, находящемуся у центрального входа, а затем обратно. Все это было неприятно, конечно.
Никто из преподавателей никогда не выражал при нас никакого недовольства рынком. Может быть, им было все равно, а может, была и какая-то просьба от администрации не говорить об этом со студентами. Все-таки рынок находился на территории университета и, вероятно, приносил ему значительную прибыль.
Помню, что закрывался рынок очень долго. Это был как раз мой выпускной год. Сначала закрыли ту часть, которая выходила к Сиреневому бульвару и примыкала к вузу. Дальше, в глубине, рынок еще работал. Затем торговля стихала и оставалась где-то в самом сердце, возле Измайловского кремля.
Было приятно это наблюдать. Стало проще дышать. Сразу же освободилась дорога, появилась возможность припарковаться поближе к универу.
Безусловно, решение принималось помимо воли торговцев, и их возмущение можно понять. Шло ли это вразрез с жизнью города? Кто-то теперь скажет, что покупатели, по крайней мере в Москве, к концу нулевых годов уже переставали ходить на рынки. По моим наблюдениям, да, поток покупателей на Черкизовском рынке постоянно сокращался, но люди туда все равно шли и по выходным, и в будни, даже когда появилась возможность посещать нормальные торговые центры.
Но вероятно, что он существовал бы до сих пор.
«Российские законы там точно не действовали»
Захар Артемьев, журналист:
Я много раз писал о Черкизовском рынке в разные издания. Это место считалось своеобразной «черной дырой». Там можно было пройти полдня и не услышать русскую речь. Даже милиционеры туда поодиночке не ходили.
Историй, связанных с Черкизоном, сохранилась масса. Так, рассказывали, что мигранты из Средней Азии, работавшие в Москве дворниками, развозили оттуда наркотики на наземном транспорте. Известна также история о том, как женщина потеряла собаку и нашла только ее шкурку рядом лавкой, где продавали шаурму. Горожане передавали друг другу страшилки о том, что на Черкизовском рынке опять нашли бубонную чуму или еще что-то подобное.
Не все это был художественный вымысел. Ведь в том и опасность контрабанды, что никто же ее не проверяет на соответствие элементарным санитарным требованиям. Да и вообще, какая там могла быть санитария?
Еще под Черкизовским рынком было подземелье. Однажды я ухитрился туда залезть. Там было плохое освещение, и жившие в подвалах мигранты приняли меня за своего. При мне был фотоаппарат, но я его побоялся доставать, думал, что живым оттуда не уйду. Как там люди жили — просто непостижимо. Что там происходило — никто не контролировал. По крайней мере, российские законы там точно не действовали.
Думаю, там, в этих подвалах, до сих пор можно найти останки пропавших без вести людей. Первый же раз я отправился на Черкизон, чтобы узнать, торгуют ли там черной икрой. Была такая информация, но она не подтвердилась. И мне было страшно там рыскать, несмотря на то, что я только что отслужил в армии и пороху там понюхал достаточно.