Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Госдума завершила весеннюю сессию 21 июля. Депутатам предстоит отработать еще неделю в регионах, после чего они официально уйдут в отпуск одновременно с членами верхней палаты парламента. Народные избранники обещают отдохнуть на родине — от отпусков за границей они массово отказываются не первый год, и не только из патриотизма. Где депутаты и чиновники предпочитают рыбачить и купаться, а кто мечтает ловить бабочек с сачком — выясняла «Лента.ру».
В пятницу Госдума седьмого созыва завершила первую весеннюю сессию. Под занавес депутаты приняли несколько резонансных законопроектов: о присяге при вступлении в российское гражданство, регулировании мессенджеров и введении курортного сбора. Последний коснется и самих депутатов, которым в последние годы полюбились курорты Крыма, Алтая, Кубани и Ставрополья.
«Кто-то, наверное, какое-то время выделит для того, чтобы отдохнуть. Насколько я знаю, большинство едут в Крым, в Сочи, в Краснодарский край, едут к себе домой. Необязательно нужно ехать за границу», — рассуждает спикер Госдумы Вячеслав Володин. По его словам, у народных избранников отпуска, по сути, и не бывает: депутатам нужно использовать его для общения с избирателями. Времени для этого хватает — осенняя сессия начнется только в сентябре.
Совместить приятное с полезным будет проще всего депутатам, которые избрались в нижнюю палату парламента от южных регионов. Например, бывшему прокурору Крыма Наталье Поклонской. Лучшего места для отдыха, по ее мнению, нет. «Черное море просто замечательное. А по утрам хорошо видно с берега, как около горизонта прыгают дельфины», — делилась она впечатлениями от прошлогоднего отпуска на полуострове.
«Никому не советую ехать на юг: наводнения, пожары, насилие и, наконец, землетрясения», — запугал журналистов лидер ЛДПР Владимир Жириновский. Сам он предпочитает отдыхать в средней полосе России. Во Владимирскую область планирует съездить, чтобы пообщаться с молодежью на форуме «Территория смыслов», порыбачить и «съездить на клубнику» (сезон которой, правда, уже подошел к концу). По мнению политика, хорошо провести отпуск можно в Тверской и Псковской, а также Смоленской областях. К последней у Владимира Жириновского особое отношение: Смоленскую область возглавляет его однопартиец Алексей Островский.
Лидер ЛДПР как-то собирался на лето и в Казахстан, а перед думскими выборами 2011 года — покататься на велосипеде и сходить на ночную рыбалку. «Моя любимая форма одежды летом — панамка, шортики и сандалии. И с сачком на луг ловить бабочек!» — делился он в беседе с kp.ru. Подопечный Жириновского, глава думского комитета по спорту Михаил Дегтярев созывает коллег в Крым, и не просто полежать на пляже, а поработать вожатыми в детском лагере «Артек». Помимо этого рекомендует всем коллегам «делать пробежки, отжиматься и подтягиваться».
Настрой на здоровый образ жизни разделил и вице-спикер ГД, сын председателя ЛДПР Игорь Лебедев. Два года назад он открыто выразил недовольство тем, что чиновникам и парламентариям рекомендовали ограничить географию поездок границами России. «Если мы скажем депутатам: «Езжайте только в Крым!» — неужели это значительно поднимет экономику региона? Нет. А с учетом того, что парламентарии — такие же люди, мы не можем и не имеем права вмешиваться в их личную жизнь», — возмущался Лебедев.
Политики начали демонстративно отказываться от «заграницы» в 2014 году, после присоединения Крыма к России и последующих санкций в отношении Москвы со стороны западных стран. Под ограничения попали, в частности, и парламентарии. Доступ на большинство средиземноморских курортов им попросту оказался закрыт. Впрочем, в отдыхе на родине есть свои преимущества: депутатам и сенаторам путевки в отечественные санатории достаются с внушительной скидкой.
Народные избранники и без того старались особо не афишировать, где проводят отпуск. Но до введения санкций о поездках за рубеж все же говорили свободнее. В 2006-м депутат Павел Крашенинников собирался на побережье Средиземноморья, Валерий Рязанский — в Черногорию, а Олег Морозов — в Великобританию. Некоторые не изменяют привычкам и продолжают отдыхать на привычных заграничных курортах. В прошлом году Виталий Милонов, тогда еще депутат петербургского закса, признавался, что часто ездит к родственникам на Кипр.
Давний оппонент автора закона о гей-пропаганде, депутат парламента Северной столицы Максим Резник в этом году собирался провести отпуск на Крите. Представители либеральной оппозиции неоднократно, вопреки общему настрою, отдыхали за рубежом. Например, депутат Госдумы шестого созыва Дмитрий Гудков в 2014-м не скрывал, что проводит лето в собственных апартаментах в Болгарии.
Если уж решил отгулять каникулы за пределами родины — лучше признаться открыто, показывает пример губернатора Приморского края Владимира Миклушевского. В январе местные блогеры заподозрили главу региона в том, что Новый год он встречал в ОАЭ. И ладно если бы при этом 1 января в Instagram не было опубликовано фото Миклушевского с его собакой, якобы сделанное во время прогулки на территории госрезиденции под Владивостоком. В интернете появилась петиция об отставке губернатора, а депутаты Госдумы предложили запретить чиновникам отдыхать за рубежом. Глава Приморского края никак на эту историю не отреагировал. Местные СМИ о ней не забыли и 1 апреля в шутку «назначили» его послом в Тунис.
Вячеслав Двораковский, на прошлой неделе покинувший пост мэра Омска, не стеснялся того, что из года в год отдыхает в Карловых Варах: «Стабильность — признак мастерства». Мэр Новосибирска Анатолий Локоть еще в бытность депутатом нижней палаты парламента признавался, что для него самый желанный отдых — рыбалка в родной Сибири. Рассказывал о ней увлеченно: «Есть определенные места, где я ловлю рыбу, но бывает, что и на новые приезжаю. Где — я никогда не делюсь, не скажу. Больше всего нравятся судак и карась. Я считаю, это отличная рыба. Судак — это деликатес на самом деле, надо уметь его готовить».
В июле градоначальник съездил в короткий отпуск на Телецкое озеро в Республике Алтай. В соцсетях он поделился снимком пойманного хариуса. Хоть новосибирский мэр явно был не на элитном курорте, некоторые пользователи отреагировали на его пост негативно. Например, поинтересовались, не устроит ли чиновник вместо дня рыбака день дорог? «Наверное, водолазы поработали», — добавил один из пользователей.
Не обходились без саркастических комментариев и поездки на Афон вице-губернатора Санкт-Петербурга Игоря Албина, ответственного за строительство стадиона «Зенит-Арена». К христианской святыне в Греции политик ездил неоднократно, туда же отправился в отпуск и в начале июля. «У богатых свои причуды. Лучше бы часы продал и пошел в детский дом», — написал один из комментаторов.
«Море, пляжи — не рассматриваю. За последние 15 лет был на побережье, пожалуй, пару раз. Только тайга, только родная Хакасия», — так анонсировал свой отпуск глава Хакасии Виктор Зимин. Чиновник в итоге поехал в соседнюю Туву с ее главой Шолбан Кара-оолом и министром обороны России Сергеем Шойгу. Поездка не обошлась без приключений: Зимину пришлось обращаться в травмпункт из-за ушиба ноги.
Шойгу регулярно приезжает отдохнуть в родную Туву, в этот раз — на несколько дней, чтобы набраться сил и энергии. В Сибири неоднократно проводил отпуск и глава российского МИД Сергей Лавров, поклонник походов и экстремального отдыха. При утверждении в должности министра Лавров даже просил у президента Владимира Путина право ежегодно сплавляться по горным рекам в компании друзей и без охраны. Еще в студенческие годы он отдыхал в Хакасии, Якутии и на Алтае.
В горах Алтая проводил отпуск и министр культуры Владимир Мединский — правда, без экстрима. «На Алтае в тех санаториях, где мы отдыхали, если санаторий три звезды — полный пансион с питанием — 3000 рублей», — рассказывал глава Минкультуры. Тогдашний министр образования Дмитрий Ливанов в 2015-м отправился в экспедицию на Северный полюс вместе со школьниками. Признавался, что удалось сильно сэкономить.
Экстремальные поездки российских политиков не обходятся без эксцессов. Два года назад депутаты Александр Сидякин и Олег Савченко, отправившиеся покорять пик Винксона в Антарктиде, пропали со связи. В тот же день сотрудникам турфирмы удалось до них дозвониться, но история запомнилась всем надолго. За путешествиями народных избранников стали пристально следить. В итоге СМИ через пару месяцев якобы застали Сидякина в деревне аборигенов в Индонезии, где он агитировал за признание самопровозглашенной Луганской народной республики. Депутат все домыслы опровергал, а вместо этого пообещал покорить Эверест. Что он и сделал в мае этого года.
Президент России Владимир Путин в марте побывал на Земле Франца-Иосифа — правда, в рамках рабочей поездки. Полноценный отпуск глава государства последний раз брал три года назад. Остался он без летнего отдыха и в этот раз. «В перспективном рабочем графике, который у меня есть до сентября месяца, особо ничего отпускного нет», — говорил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков.
Российский лидер иногда выделяет на отдых день-два. В начале марта, например, он решил провести день в сибирской тайге после рабочего визита в Красноярск. За полгода до этого СМИ писали, что Владимир Путин провел выходные на Алтае. Его пресс-секретарь отказался подтвердить или опровергнуть эту информацию. В Сибирь глава государства ездил и на рыбалку. В 2013 году он порыбачил на славу вместе с Сергеем Шойгу на Токпак-Холь в Туве: Путин тогда поймал на спиннинг щуку весом более 20 килограммов, что изумило даже опытных рыбаков.
Глава государства на долгое отсутствие отпуска, однако, не жалуется. Во время визита в Белгород он вышел пообщаться с жителями местного микрорайона «Улитка». «Отдыхайте побольше», — пожелал один из жителей, собравшихся вокруг президента. «Я почти как на отдыхе здесь у вас», — ответил ему Путин.
Как коронавирус навсегда изменит города, общество и всю жизнь людей на планете
Фото: Пресс-служба Департамента транспорта Москвы / РИА Новости
После коронавируса мир никогда уже не будет прежним. В этом абсолютно уверен директор исследовательской образовательной программы «Стрелки» The Terraforming и профессор визуальных искусств в Калифорнийском университете Сан-Диего Бенджамин Браттон. Изменится все: подход к технологиям, привычки людей, отношение к человеку, как к индивидууму, система госуправления и, конечно же, сама жизнь в больших городах, вынужденных подстраиваться под реалии нового урбанизма. С разрешения Strelka Mag, «Лента.ру» публикует размышления Бенджамина Браттона о том, в какой мир мы вернемся после пандемии, и каковы масштабы наступающих перемен.
Довольно сложно дать комментарий о быстро меняющейся ситуации, отталкиваясь от того, каким все видят ее исход. Ведь, как правило, наиболее вероятный исход в конце концов не случается. Поэтому своим комментарием я хочу поставить соответствующую отметку во времени. Сегодня страны Запада находятся на разных этапах карантина и катастрофы и сталкиваются с различными противоречиями, в то время как Китай постепенно восстанавливается после месяцев тяжелых испытаний. В США, где застрял я, правительство колеблется между непоследовательными громкими заявлениями об отсутствии опасности и перестраховкой от нее. Друзья, которые, казалось бы, должны соображать, что к чему, становятся похожими на персонажа Джуда Лоу из фильма «Заражение». Пять стадий горевания Кюблер-Росс, охватившие весь мир, формируют для каждой нации свой гороскоп: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Когда мы говорим, что США на десять дней отстают от Италии, — это не только анализ эпидемиологической ситуации, но и психиатрический диагноз.
Сейчас речь идет о месяцах горя и изоляции, по прошествии которых мир вернется к более привычному, нормальному состоянию, но эта норма уже не будет прежней. Такой сценарий развития событий кажется сейчас наиболее оптимистичным. Впоследствии многие привычные для нас действия, способы мышления и выражения критики могут просто исчезнуть. Некоторых из них нам будет не хватать, исчезновение других мы даже не заметим. Что необходимо усвоить прежде, чем вернуться в нормальное состояние, ставшее само по себе причиной катастрофы? Последствия второй волны заражения будут катастрофичны, но также катастрофично будет и возвращение к глубинным причинам, ее вызвавшим.
человек заразились коронавирусом
по данным на 7 апреля 2020 года
Предпосылки кризиса
Ощущение чрезвычайности реально и объективно. Но за понятием «чрезвычайное положение» обнаруживаются давно существующие проблемы — неэффективное планирование (или его отсутствие), неработающие социальные системы и изоляционистские рефлексы. Как только берег будет объявлен чистым, нам следует проявить бдительность не только по отношению к «чрезвычайному» с позиции известных норм, но и к самим малоэффективным нормам. Нам нужно сосредоточить внимание на обнаруженных патологиях и при этом постараться ужиться с последствиями изменений.
Эпидемиологический взгляд на общество
Одним из изменений, которые нас ждут, станет эпидемиологический взгляд на общество, который в меньшей степени сосредоточен на паре «индивид — общество» и рассматривает общество как совокупное целое.
Каждый организм — средство передачи информации, от идей до вирусов, и определяет его то, с кем и чем он связан или не связан. В случае с COVID-19 опасностью является заражение, а его риск не только и не столько индивидуальный, сколько коллективный. Взгляд через эпидемиологическую призму должен сместить наше ощущение субъектности от индивидуального к всеобщему. Акцент сдвигается с индивидуального опыта на сферы ответственности, связанные с объединяющими нас реалиями биологии и химии. Статистические модели и интерфейсы, показывающие пути распространения заражения, рисуют четкий портрет событий. Благодаря этой статистике становится очевидно, что все мы — единое и очень глубоко связанное целое. И это понимание должно остаться с нами и после того, как кризис пройдет.
Экспресс-тест на эффективность госуправления
За эти месяцы мы стали свидетелями, вероятно, крупнейшего эксперимента по сравнению систем госуправления. Вирус является контрольной переменной.
Бразилия и Иран не справляются, Сингапур и Гонконг вырываются вперед. Одни меры, принятые централизованно, дали результаты, другие — нет. Некоторые сильные стороны западного либерализма сработали, в то время как другие держат общество в состоянии немого оцепенения. Все системы проходят этот тест одновременно. Результаты налицо.
Управление через симуляции
В каждом конкретном случае город или государство вмешиваются в ситуацию, основываясь на информации, которая у них есть, той, которой нет, и той, которую они предпочитают не замечать. Наиболее успешные из них в качестве инструмента для действий используют надежные эмпирические модели прогнозирования ситуации. Другие работают со скудными и ненадежными данными, которые не дают ответ на то, что происходит на самом деле и, следовательно, что делать. Урок в том, что статистически обоснованные модели, справляющиеся с ситуацией сейчас, должны быть использованы в качестве ключевых средств государственного управления и после эпидемии. У нас есть все необходимые средства, но мы используем эти технологии для менее важных целей — рекламы, споров и демонстрации силы.
Сломанный сенсор
Само тестирование на вирус — это «сенсорный слой» эффективных эпидемиологических моделей. Без него модели являются только догадками, но осознаем ли мы это? Рекламные ролики умного города приучили нас к мысли о том, что сенсоры — это экзотические и дорогие чипы, а социал-демократическая политика заставила воспринимать здравоохранение как терапию, далекую от технологий. В обоих случаях мы упускаем значительную часть картины.
Тесты на вирус — это и есть сенсоры. Чем больше тестов мы проводим, тем больше результатов обнаруживаем и тем эффективнее становятся модели. А затем и лучше работает общественное здравоохранение.
Неудачное планирование и недостаток тестов приводят к неправильному моделированию и, как следствие, к скудному управлению. Города, внедрившие массовое тестирование, смогли выровнять кривую. Города с неразвитым «сенсорным слоем» превращают общественные конференц-залы в импровизированные морги.
«Системы слежения» — неверное определение
То, как мы определяем, интерпретируем, обсуждаем, разворачиваем наблюдение и противимся ему, решительно изменилось. Пару недель назад один ученый убеждал меня, что люди должны сопротивляться тестированию на вирус, потому что согласие только поощряет «биополитику больших данных». Он даже посоветовал своим студентам отказаться от тестирования и до сих пор сохраняет эту позицию. В прошлом году у такого взгляда было бы много сторонников, но не в этом. Теперь люди начинают смотреть на эти технологии другими глазами и вновь видят в них потенциал.
Отслеживание телефонов позволяет реконструировать ход распространения инфекции, что становится важным инструментом, несмотря на прямое противоречие либертарианским принципам анонимности. Эпидемиологический взгляд на общество меняет дискурс вокруг этих вопросов. От этого дебаты не становятся проще, но принимают новые интересные формы. Ошибочно интерпретировать все формы распознавания как «слежение», а все способы активного управления как «социальный контроль».
Нам нужна новая терминология, отражающая более тонкие нюансы.
Устойчивая автоматизация
Сначала в Китае, а теперь почти в каждом городе (насколько это возможно) платформы, предоставляющие услуги доставки, поддерживают цельную социальную ткань.
Сотни миллионов затворников продолжают совершать покупки онлайн и едят то, что курьер и фабрика по ту сторону приложения доставляют до их двери. Автоматизированная система заказов, системные администраторы и курьеры поддерживают мир в движении, когда правительство не в силах. Таким образом, в чрезвычайной ситуации цепи автоматизации стали сферой общественной жизни. Иногда автоматизация — это не хрупкий виртуальный слой поверх крепкого и прочного города, а ровно наоборот.
Стратегический эссенциализм
С закрытием городов на карантин остается только необходимое — то, что обеспечивает средства к существованию. Наши общества упрощены до нескольких функций (продовольствие, медицина, транспортное сообщение) и мало чем отличаются от лунных баз.
Преданные безмятежной заброшенности городские центры стали зонами отчуждения человека. Тем временем компании переходят в онлайн, импровизируя в создании своих виртуальных аналогов: телемедицина, симуляции спортивных активностей, виртуальная близость, онлайн-образование и онлайн-конференции. Системы снабжения подвергаются пересмотру, так как базовые потребности оказались под угрозой. Строгая изоляция городов в планетарном масштабе — это урбанизм, сведенный к промышленным взаимосвязям первой необходимости: сигнал, передача, обмен веществ.
Полностью автоматизированный люкс-карантин или одиночное заключение
Сейчас мы неловко приспосабливаемся к психогеографии изоляции. Попутно пополняем словарный запас такими терминами, как «дизайн, отвечающий требованиям социального дистанцирования». «Карантин» имеет какой-то промежуточный и неопределенный статус. Это пограничное состояние. Дни сливаются в недели. Официальное подозрение, что любой человек может представлять опасность для остальных, сохранится даже после смягчения правил карантина. Между тем наши непосредственные места обитания определены новыми параноидальными отношениями между понятиями «внутри» и «снаружи».
Поскольку удобства, ранее занимавшие определенное место в городе, теперь превращаются в приложения и бытовые приборы внутри дома, общественное пространство эвакуируется, а домашняя сфера становится безграничной.
Шатания между лагерем и бункером
Сплошь и рядом мы наблюдаем, как сменяют друг друга две формы: лагерь и бункер. По какую сторону ограждения находитесь вы? Барьер, заключающий воспринимаемую опасность внутри (лагерь), выступает против барьера, сдерживающего опасность на расстоянии (бункер). Лагерь и бункер могут выглядеть как абсолютно идентичные архитектурные формы. С одной стороны, мы видим прибывающих в чикагский аэропорт О`Хара, которые, скорее всего, заражая друг друга, стоят в общей очереди на прохождение медицинского контроля при въезде в США. С другой — фотографии забитых лондонских клубов, посетители которых, безусловно, заражают друг друга. Первое — недостаток инфраструктуры, второе — дорогостоящий культурный опыт. Но вирусу все равно — он одинаково хорошо размножается в обоих случаях. Комнаты в наших домах приобретают условия, в которых могли бы жить космонавты, а взаимодействие с внешним миром происходит в форме «бесконтактной доставки». В сценариях нашей повседневной жизни мы сами ставим драму «Лагерь против бункера».
Протокол рукопожатий
Основные формы социальной близости и доверия, такие как рукопожатия, стали временно недоступны. Рукопожатие когда-то означало выражение личного доверия через прикосновение, но теперь, если незнакомец подаст вам руку, вы, скорее всего, отнесетесь к нему с осторожностью. Те, кто отказывается принять это изменение (во имя «сохранения жизни» или «отказа от ксенофобии»), заявляют о своей ненадежности во всеуслышание. В условиях предыдущих пандемий, таких как ВИЧ, профилактика стала важной частью политики контактов. Сохранение близости, несмотря на присутствие вируса в нашей жизни, станет главным вызовом для культур, выходящих из изоляции в ближайшие месяцы.
Подручная биометрия
То, как мы относимся друг к другу, описывает и наши отношения с городом. Мы давно взаимодействуем через слои искусственной кожи (одежда) и посредством протезов (телефоны). Биометрические точки взаимодействия в городе позволяют понять, как все передвигаются по его пространству. Из таких технологий на подъеме сейчас термометры, а сканеры отпечатков пальцев временно выводят из эксплуатации. Сегодня стало популярным отслеживание местоположения телефонов, в то время как механизмы распознавания лиц пока бездействуют. Ведь ношение масок в публичных местах в одночасье превратилось из акта неповиновения в обязательную меру предосторожности.
Новые маски
Если говорить о масках, то это одна из наиболее древних и совершенных форм искусства. Во времена чумы и военных действий маска служила способом фильтрации воздуха и обеспечения пригодной для жизни искусственной атмосферы. Сегодня нехватка доступных масок говорит о хрупкости системы. В долгосрочной перспективе, когда мы сможем вернуться к общественной жизни, предложение будет соответствовать спросу и желанию носить маски.
Трофический каскад
Осознание эпидемиологических аспектов социальной реальности распространяется на всю биосферу. Поскольку РНК вируса COVID-19 взламывает наши клетки, она эффектом домино запускает множество последствий, влияющих не только на передвижение людей, но и на выработку энергии, потребление, образование отходов. Это экологический принцип трофического каскада, при котором трансформация в одном организме приводит к серьезным изменениям во всей экосистеме. Вывод, который следует из этого сделать, заключается не в том, что глобальная взаимосвязь — это плохо (или хорошо), но в том, что она есть и намного глубже, чем принято считать. Метаболизм планеты был разрушен чрезмерным выделением углерода и тепла. Набор необходимых альтернатив не может зависеть от поворота единственного главного рычага в правильном направлении, например от роста к антиросту. Наше мышление и действия должны быть основаны на более глубоком понимании циклических взаимосвязей и физической экономики — от вирусной инфекции до межконтинентальных связей.
Более новые, более зеленые курсы
Будучи серьезным человеком, невозможно не заметить параллели между неадекватными действиями, предпринимаемыми правительствами в борьбе с коронавирусом, и мерами реагирования на изменения климата. Вместо эффективного планирования и управления в планетарном масштабе — пустота. Различные «Новые зеленые курсы», одобренные на национальном и региональном уровнях, подразумевают сдвиг в процессах управления. Они теперь не просто отражают единую волю населения, но и подразумевают прямое управление экосистемами, включая человеческое общество. Этого, однако, недостаточно. Отсутствие уверенного планирования препятствует инвестициям в инфраструктуру, основанную на долгосрочных рекуперативных циклах потоков энергии и материалов. «Новый зеленый курс» в масштабах планеты должен быть основан на крайне очевидной связи между надежными системами здравоохранения и экономической и экологической жизнеспособностью. Он откажется от национализма в интересах координации, выдвинет на первый план достоверные исследования и отделит от управления экосистемами романтизм «культурной войны». Раз уж мы все пристально изучаем данные по распространению заражения, то должны присмотреться к расчетным моделям как средству экологического управления.
«Повседневный геоинжиниринг»
Эти планы должны исходить из понимания изначальной искусственности нашего планетарного состояния. Отказ принять и задействовать эту искусственность ради возвращения к природе привел к катастрофическому отрицанию и пренебрежению. Термин «геоинжиниринг» должен быть переосмыслен и обозначать эффект в масштабах планеты, а не какие-либо конкретные технологии. Системы нормативного регулирования, такие как налог на выбросы углерода или сохранение природных резервуаров углерода и биологического разнообразия, в данном случае тоже являются формами геоинженерии. Вместе с тем применять новые технологии выборочно мы уже не можем, поскольку простой декарбонизации недостаточно, и мы должны опуститься «ниже нуля». Нам необходимо не только радикально сократить выбросы, но и изъять миллиарды тонн углерода, уже находящиеся в атмосфере. Тем не менее углерод-отрицательные технологии исключены из большинства «Новых зеленых курсов». Экопопулисты пойдут вслед за наукой, но только не в случае, когда она противостоит глубоко укоренившейся технофобии. Напротив, крайний прагматизм — путь к настоящему творчеству.
Мобилизация и принуждение
Каким образом можно реализовать такие сценарии? Как запустить новые революционные программы, основанные на климатических моделях? Одним из самых спорных и решающих вызовов 2020-х станет то, как будут — а не «будут ли» — использоваться государственные и межгосударственные вооруженные силы для защиты окружающей среды, контроля и предупреждения последствий, превентивного управления земельными ресурсами и развития технологий изменения климата. Мысль явно неудобная, но каковы другие реалистичные альтернативы, которые обошлись бы без крупномасштабной мобилизации и принуждения? Возможно ли вообще, чтобы фундаментальные сдвиги на пути решения климатического кризиса были согласованы? Даже если это так, как мы будем справляться без последующего контроля, сомасштабного проблеме? Будут ли международные войска защищать леса Амазонии в следующий сезон пожаров? Давайте перечислим причины, почему нет, и задумаемся, насколько они убедительны.
Ответный удар реальности
Что дальше? Сегодняшний кризис должен нанести смертельный удар по волне популизма последних лет, но нанесет ли? Популизм презирает экспертов и экспертный опыт, но сейчас люди ждут компетентности. В такое время идеальной политической стратегией становится беспристрастная, прагматичная, доступная и гибкая технократия. Тем не менее способность человека подгонять факты под предпочтительные сценарии неискоренима. Всевозможные реакции мировых сообществ на глобальную угрозу заражения обличили целые идеологии и политические уклады в неэффективности, шарлатанстве и суицидальности. Требуется не столько новый нарратив или новые культурные формы, сколько принятие того, как быстрое вторжение безразличной реальности делает любое символическое сопротивление бесполезным. Давно существовавшие проблемы, открывшиеся нам сейчас, проясняют необходимость новых геополитических стратегий, основанных не на предательской тактике «дилеммы заключенного», а на продуманном плане координации в масштабах планеты, которую мы временно занимаем, создаем и пересоздаем заново. В противном случае текущее чрезвычайное положение просто станет постоянным.
На развитие арктической зоны Россия готова потратить несколько триллионов рублей. И не зря — в холодных недрах таятся запасы ископаемых на десятки триллионов долларов. Но чтобы начать здесь зарабатывать и сделать проекты по-настоящему рентабельными, придется набраться терпения: большинство проектов рассчитаны на десятилетия вперед. «Лента.ру» попыталась выяснить, какую пользу это затратное направление приносит уже сейчас.
Россия планирует направить на развитие арктической зоны до пяти триллионов рублей до 2030 года. На эту сумму предполагается реализовать 150 проектов, отобранных в российском правительстве, рассказывал вице-премьер Дмитрий Рогозин. По его словам, основная часть средств поступит из внебюджетных источников.
В макрорегионе есть на что потратиться. «По оценкам РАН, в арктической зоне сконцентрирована подавляющая доля общероссийских и общемировых запасов, в том числе золота — 40 процентов, нефти — 60 процентов, газа — от 60 до 90 процентов, из них 30 мировых, хрома и марганца — 90 », — перечислял президент Владимир Путин богатства Арктики.
Из предполагаемых пяти триллионов инвестиций почти половина — 48 процентов — пойдет на проекты в сфере добычи природных ископаемых. Еще 16 процентов средств потратят на транспорт, 7 процентов — на геологоразведку, пара процентов — на меры по охране окружающей среды. Всего же в российской Арктике полезных ископаемых на 30 триллионов долларов, подсчитывали в МЧС. Но чтобы добраться до этих богатств, понадобится не одна сотня миллиардов и не один десяток лет.
«Сейчас неподъемно реализовать сразу все, — признает директор Центра экономики Севера и Арктики Совета по изучению производительных сил (СОПС) Александр Пилясов. — Это очень крупные инфраструктурные проекты. Их монументальность подавляет и порождает даже некоторый скепсис».
Но что же тогда в ближайшей повестке дня?
Теплый разговор во льдах
Пока государство совместно с крупными компаниями пытается выстроить проекты в очередь и прикидывает масштабы инфраструктуры, Арктика остается одной из немногих территорий конструктивного диалога, уверяют многие политики. По словам Рогозина, Москва активно взаимодействует по арктической линии «и с США, и с Канадой, и с другими странами, которые имеют отношение к НАТО». «Мы не испытываем здесь никаких проблем, которые испытывали на других международных площадках», — указывал российский вице-премьер.
Лидеры стран, прибывшие на Арктический форум в Архангельск на прошлой неделе, действительно беседовали подчеркнуто спокойно. «Россия исходит из того, что в арктическом регионе нет потенциала для конфликтов», — заявил Путин, и коллеги из Исландии и Финляндии поддержали его настрой.
Состав форума вообще на этот раз получился солиднее, чем обычно. «Ожидали 500 участников, а было две тысячи, — говорит спецпредставитель российского президента по международному сотрудничеству в Арктике Артур Чилингаров. — От арктических государств приехали министры иностранных дел, США прислали посла».
Тем не менее санкции и общее ухудшение отношений Москвы с западным миром все-таки повлияли на уровень и содержание контактов. После введения санкционных ограничений с территории ушли гиганты мирового энергорынка ExxonMobile и Eni, напоминает ведущий научный сотрудник Центра Северной Европы из Института Европы РАН, член научно-экспертного совета Валерий Журавель. По его словам, для Москвы потери довольно ощутимы. «К сожалению, у нас такой техники нет. На 80 процентов, а то и больше, мы зависим от зарубежных компаний», — указывает эксперт.
В то же время он отмечает, что макрорегионом одновременно очень интересуются азиатские игроки — Китай, Сингапур, Корея и Япония. «На словах и на деле мы должны разворачиваться к азиатским инвесторам, но работа с ними специфична, требует определенных навыков», — добавляет Александр Пилясов из Центра экономики Севера и Арктики (СОПС).
Инфраструктура опасений
В ожидании азиатов, способных прийти с деньгами в российскую Арктику, ученые констатируют дефицит местного населения. По данным Центра Северной Европы, в макрорегионе проживают около 85 тысяч представителей коренных и малых народов Севера. «В 2009-м году на них выделялось 600 миллионов рублей, в прошлом году — 60 миллионов», — недоумевает Валерий Журавель. Население сокращается, а для развития территории остро нужен человеческий капитал.
Заселять местность можно на вахтовой или постоянной основе, но второй вариант предпочтительнее, считает эксперт. В частности, этому поспособствует создание новых военных объектов, говорит старший научный сотрудник Центра Северной Европы.
Однако как только речь заходит о милитаризации Арктики, тон политиков и даже ученых меняется. «Норвегия себя плохо ведет и в плане того, что создает препятствия вокруг Шпицбергена (архипелаг считается норвежской территорией, но вести хозяйственную деятельность там имеют право и другие государства, включая РФ)», — подчеркивает Журавель. В 2015 году, например, МИД Норвегии возмутился тем, что Шпицберген посетил российский вице-премьер Дмитрий Рогозин.
В феврале военная разведывательная служба Норвегии обнародовала доклад об угрозах безопасности, большая часть которого была посвящена России и ее планам наращивать военный потенциал в Арктике. Позднее сообщили, что королевство может присоединиться к системе противоракетной обороны НАТО. «Норвегии придется понять, что, став форпостом НАТО, ей придется столкнуться лицом к лицу с Россией, с российской военной мощью», — заявлял в связи с этим российский посол в Осло Теймураз Рамишвили.
Суммарно Норвегия и Дания провели около 150 учений в непосредственной близости от северо-западных границ России, подсчитывают отечественные эксперты. Из-за нарастания напряженности с 2014 года практически прекратились контакты с норвежцами по линии Минобороны.
Все это не лишает надежд на адекватный уровень сотрудничества, уверен Артур Чилингаров. И напоминает: бывало, что с норвежцами приходилось договариваться по несколько десятилетий, но в результате — успешно. Так, в апреле 2010 года страны решили вопрос о разграничении спорной территории в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. По оценке премьера Йенса Столтенберга, переговорный процесс в общей сложности занял почти 40 лет.
На фоне развертывания американской системы ПРО и необходимости увеличить число жителей Россия тоже размещает в Арктике свои военные объекты. Три года назад, когда формирование российских воинских частей в Арктике близилось к завершению, Путин также объявил о создании единой системы базирования кораблей и подлодок нового поколения. Кроме того, было принято решение усилить морскую составляющую пограничной группировки сил.
Кропотливая гонка
Безоблачному диалогу с арктическими государствами мешает и нерешенный территориальный вопрос. Москва заявила о претензиях на 1,2 миллиона квадратных километров шельфа в 2001 году. Первая заявка была отклонена, подготовка второй заняла десяток лет. Ближайшим летом ее придется подавать повторно из-за обновления состава комиссии ООН по континентальному шельфу, говорил министр природных ресурсов и экологии России Сергей Донской. Дания также подала заявку на расширение шельфа, в то же время на участки претендует Канада.
Тем временем продолжается разработка тех 150 перспективных проектов, на которые Россия хочет потратить триллионы рублей. Один из них — «Ямал СПГ» — как ожидается, выдаст продукцию к концу нынешнего года.
Но и отдаленные перспективы остальных инициатив экспертов не очень смущают. «Важны отдельные успешные проекты, которые будут тиражировать не только сам конечный продукт, но и компетенции, навыки работы с теми же азиатскими инвесторами, чтобы потенциально потом прийти к каскадному эффекту», — отмечает директор Центра экономики Севера и Арктики СОПС Александр Пилясов. Но добавляет, что все это — «дело не минутное, а долгое и кропотливое».
Главным же практическим проектом — помимо вылова водных биоресурсов и пока еще очень дорогой добычи углеводородов — в российской арктической зоне остается Северный морской путь, сокращающий дорогу из Европы на Дальний Восток почти вдвое.
«Если реально говорить о нашем СМП, то мы объективно имеем право здесь командовать. У нас есть соответствующие ледоколы, которые могут проводить иностранные суда», — отмечает Валерий Журавель.
И хотя Путин публично отказывался соревноваться с Америкой на арктических просторах, результаты российской деятельности все-таки замечают и учитывают за рубежом. Так, бывший начальник Береговой охраны США, адмирал в отставке Тэд Аллен призывал американцев вложиться в строительство ледоколов. У США их всего два, хотя даже Китай, далекий от северных широт, уже строит третий, говорил военный.
«Среди арктических стран Россия преуспела в развитии региона больше всего, — заключили, в свою очередь, норвежские СМИ по итогам форума в Архангельске. — Американцы чувствуют, что теряют инициативу, уступая ее русским и китайцам».
На вечер 15 августа в Москве запланирован «Марш матерей». Организаторы и участники не санкционированной мэрией акции намерены пройти от Новопушкинского сквера к зданию Верховного суда, держа в руках любимые игрушки своих детей. У них нет политических лозунгов: они требуют выпустить из пятимесячного заключения в СИЗО 18-летнюю Анну Павликову и 19-летнюю Марию Дубовик.
В середине марта девушек обвинили в причастности к экстремистскому движению «Новое величие», просуществовавшему всего два месяца. Оно состояло из десяти человек, среди которых были две девушки-подростка и пять безработных мужчин, за время своего знакомства успевших четыре раза сходить в «Макдоналдс», чтобы обсудить политические проблемы в стране, три раза — на митинги и несколько раз встретиться в снятой новым знакомым квартире. Все обвинение строится на показаниях трех сотрудников силовых структур, работавших под прикрытием. Согласно материалам дела именно один из них — некий Руслан Д., чей профайл оказался засекречен, — предложил создать организацию для «свержения власти», сочинил громкое название и устав и снял офис на свои деньги. Именно он уговаривал 17-летнюю на тот момент москвичку Анну Павликову остаться в компании, когда она собиралась уйти. До ее ареста оставался месяц.
«Лента.ру» записала монолог сестры встретившей совершеннолетие в СИЗО Анны Павликовой и поговорила с ее защитником о том, как проходит процесс, почему девушку-подростка держат в заключении и может ли «Марш матерей» повлиять на благополучный исход ее дела.
«Все слезы выплакали»
Анастасия Павликова, сестра Анны
Мы сейчас живем только передачками. Они по средам. Возим Ане творог, сухофрукты, молоко, кефир. Ей сказали больше есть белка и фруктов, полезно для здоровья, ведь там ужасно кормят — все в жиру плавает. Собираем вместе, у каждого свое дело: я разворачиваю конфеты, потому что в фантиках в СИЗО пронести нельзя, папа огурцы взвешивает, мама все записывает.
В пятницу встречаемся с адвокатом, а по понедельникам мама — к врачу: у нее рассеянный склероз, она инвалид второй группы. До задержания Ани у нее намечалось улучшение здоровья, она избавилась от палочки, начала ходить сама. А сейчас еле с палкой ходит: у нас уже было такое, что она упала на улице, и мы ее искали, поэтому в паспорте она держит бумажку с номером телефона — мало ли где упадет.
Первые дни после суда мы были все практически в лежку: такие дни не запоминаются, они проходят тяжело. Через силу убеждаешь себя встать, что-то поесть, что-то делать дальше. Только отец как-то заставлял себя ходить на работу. Мы уже все слезы выплакали — плакать нечем. Особенно тяжело маме. Но мы стараемся друг друга поддерживать. Мой маленький ребенок сейчас помогает хотя бы немного забыться, хотя бы поговорить. Каждый вечер проходим мимо комнаты Ани, это очень тяжело.
У нас на «воспитании» ее попугаи — 14 волнистых, канарейка, собака, террариум с жуками, аквариум с рыбками. К нам люди приходят, говорят: вы как в джунглях! А мы уже привыкли, сроднились с ними. Раньше все делала Аня — это же дело ее жизни: она их кормила, разговаривала с ними, спать укладывала. Она просто руку протягивала, а попугаи на нее садились, кажется, у них даже был общий язык — ее понимали. Она говорила: «Лимончик, поцелуй меня» — и попугай подлетал к ней, играл с ней. Аня постоянно спрашивает о них. На последнем суде не выдержала: «Мама, как попугаи?» Хоть им и не разрешали разговаривать. Она же к ним относится как к своим детям.
В Аниной комнате мы ничего не меняли. Во время задержания силовики разнесли всю комнату и сломали на три части ее диван, забаррикадировали вход в кухню, я с грудным ребенком даже не могла пройти. Это было рано, в пять утра. В дверь начали стучать, глазок закрыли, чтобы не видно было, соврали, что соседи, а потом стали так бить по двери, что штукатурка осыпалась, кричать матом. Я в полицию позвонила: «Приезжайте, к нам кто-то рвется». Оказалось, это и была полиция. Папа открыл дверь, ему дали в лоб, оттащили в ванную. Я в испуге побежала к ребенку, спрятала под кровать, затолкала ногами. Папу, мужа и Аню в это время повели на кухню. В Аниной комнате нашли значки Навального и значки Гарри Поттера — приняли их за свастику. Довели ее до слез словами: «Мы тебя посадим на 20 лет. Ты выйдешь дряхлой женщиной, никому будешь не нужна, и родителям не нужна». Анины первые письма после задержания были: «Я думала, вы от меня отказались и больше не хотите меня знать».
Потом нашли устав организации. Мы уверены, что его подбросили: во-первых, его не было, во-вторых, у нас сохранились Анины переписки, где она писала: «Я такое не храню, оно мне не нужно».
Мы не стали выбрасывать диван: это же Анин, она на нем спала. Мы его починили и оставили в комнате. Единственное, чего очень жалко, рисунок: Аня рисовала собаку, а во время обыска один из силовиков на него наступил и оставил отпечаток ноги, мама не смирилась и выбросила. Они все разбросали, ходили по вещам — жутко было.
Ее долго держали в автозаке 16 марта, было минус 10. Она застудила придатки. Врач сказал, что у нее теперь детей не будет: «Зачем тебе дети, ты же в тюрьме». Аня пишет, что все в порядке, но это не так: она сильно поправилась — больше чем на 25 килограммов, усугубился порок сердца, ночью она просыпается от приступов. Еще у нее тремор рук, ее сильно трясет. На последнем суде был нервный тик: лицо дергалось непроизвольно. У нашей мамы рассеянный склероз начинался подобным образом. Мы боимся: Аню там никто лечить не будет. На суде у нее была температура 39, она сильно кашляла, задыхалась. А обратно ее везли в автозаке с туберкулезником.
Сейчас у нее три сокамерницы, вроде нормальные: главное, что не курят, и она хотя бы от дыма не задыхается, — в предыдущем СИЗО их было в камере 47 человек, дымка сигаретная, она еле выживала. Перевели оттуда 11 мая, сейчас хотят перевести обратно. Тут ее вроде любят: последний раз, когда мама была, Аня рассказывала про девушку Свету, мамину ровесницу, у которой пятеро детей: она Аню так подбодрила, что, по ее словам, ей даже жить захотелось. И косички ей плела. Хотя Аня говорит, ей все равно — плетут косички, не плетут, лишь бы волосы не отрезали: в предыдущем СИЗО сокамерницы ножницами ей отрезали косы, не знаю зачем. Может, из-за каких-то санитарных норм.
Последнее, что Аня просила, — книгу Улицкой. Она много читает. Заказываем книги через интернет-магазины и приносим их. Аня чаще всего спрашивает про здоровье мамы — это ее очень волнует, про своих питомцев, про птиц, про нашу собаку. Она уже старенькая, Аня боится, что собака не доживет до ее освобождения. Про Оливию спрашивает, потому что когда ее забрали, Оливии было всего пять месяцев: она пропустила, как Оливия встала, начала ходить… Мы ей через адвоката передаем фотографии малышки.
Она искренне не понимает, что она сделала и за что ее судят. Постоянно говорит, что не хотела ничего плохого, хотела просто быть наблюдателем на выборах, и повторяет: «Что я нарушила?» Сейчас много пишут о том, что Руслан Д. к ним внедрился, но, по словам Ани, это было не так. До Руслана и организации не было, они просто собирались где-то в «Макдоналдсах», как друзья, компания по интересам. Аня много училась, окончила школу экстерном, готовилась поступить в МГУ. Очень много читала, рисовала, больше была «сама в себе», друзей у нее не было.
Аня не стремилась ходить куда-то, она любила проводить время дома. Ей говоришь: пойдем в кино, пойдем куда-то — нет, не хочу. Она предпочитала с птицами заниматься, с собакой играть, с ребенком. Она мечтала стать генетиком, хотела вывести новый вид попугаев и работать с животными. Устроилась работать в государственную ветеринарную клинику: сначала просто полы помыть, чем-то помочь, но со временем начальство увидело, что она очень старательная, любит животных, ее повысили до ветеринара-санитара — она помогала на операциях, ставила животным капельницы. Ее даже звали работать ветеринаром, когда она поступит в университет. Деньги откладывала на операцию маме. Аня вообще очень отзывчивая, всегда думает о других, а не о себе. Помню, как-то раз она получила двойку за контрольную по биологии, я спросила — почему, она сказала: этому помогла, тому помогла, а себе — времени не хватило.
Может, потому она и зацепилась за этих ребят: это были первые люди, которые начали нормально с ней общаться. Я помню, как к нам пришла 1 января в гости Маша Дубовик. Мы сидели всей семьей пили чай, девочки обсуждали Машину учебу в ветеринарном училище. Маша рассказывала, что ей там нравится, и Аня даже задумалась о том, чтобы поступить туда и показывала ей своих птиц. Маша мне показалась хорошей девочкой. Такой же наивной, как Аня.
Руслан Д. сначала просто пришел в «Макдоналдс», они пообщались, стали друзьями. И тогда он начал их подначивать. После того как он к ним внедрился, он предложил организацию и название, придумал структуры. До него не было никакого «Нового величия». Всех там назначил, Аню объявил организатором. Но как она могла быть организатором, если ее даже не было на этом собрании? Он назначил его на 6 января, а в этот день мы праздновали мой день рождения, и Аня была с нами. У нас есть эта переписка, где они решают, кто кем будет, и Ани там нет с первых самых собраний.
В конце концов Аня стала понимать, что что-то тут не так. Она даже ушла, но Руслан попросил вернуться, давил на ее чувство ответственности, говорил, что ей не нужно вносить денег — знал, что она копит на лечение матери. Они все собирались расходиться, но не успели: он их сдал.
Некоторые боятся подписать петицию — говорят: нас посадят. Но поддержка для нас очень важна. Сегодня девочка написала в мессенджер: «Здравствуйте, сегодня я передала сухофрукты Ане через передачку, у вас там осталось 12 килограммов, вы уж извините, что так, я просто хотела с рынка передать хорошие сухофрукты». И письмо ей отправила лично, прямо там. Письмо, рисунки, фотографии. Это ее очень подбадривает. Один мальчик приехал к нам домой и передал вольер для птиц. Сказал: «Вот Аня выйдет — будет ей подарок».
Я в марше принять участия не смогу, потому что у меня грудной ребенок, но мама пойдет. Не вижу ничего плохого в том, что люди хотят выйти и поддержать Аню, Машу и других: детей держат в тюрьме ни за что, дело полностью сфабриковано, и если сейчас не отпустят мою сестру и других участников, будут и дальше сажать детей. По сути это даже не митинг, а марш, без требований, без лозунгов, просто прогулка мам с детскими игрушками — что в этом плохого? Мы надеемся, что чудо все-таки случится, и Аню отпустят домой. Я до сих пор жду: сейчас она позвонит, сейчас с работы придет… Но этого не происходит.
«Вышли, извините, в защиту троллейбуса — при чем тут экстремизм?»
«Лента.ру»: Как вы относитесь к идее «Марша матерей» в поддержку вашей подзащитной? Есть мнение, что несанкционированное шествие — это незаконный прием, который может каким-то образом навредить судебному процессу.
Фомин: Я не могу сказать, что это незаконно. Мы можем обратиться к Конституции и начать теоретические споры, разделять аргументы сторонников или противников мирных собраний, но существуют такие ситуации, на которые просто необходимо обратить внимание! И, хоть убейте меня, я не вижу, каким образом мирные женщины с плюшевыми игрушками в руках могут повредить обществу, имуществу или отдельным гражданам — кроме как, возможно, затруднить кому-то проход.
Как вы считаете, что случилось в обществе, почему вдруг появился резонанс? Ведь прошло довольно много времени с середины марта. В июне матери Анны Павликовой и Марии Дубовик записали обращение к президенту. Это могло на что-то повлиять?
Правозащитные организации сделали все, чтобы достучаться до руководителей следственных органов, судов, прокуратуры, которые могут решать вопросы. Это оказалось неэффективно. Но в итоге сработал эффект снежного кома, и, я думаю, роль сыграло обращение главы СПЧМихаила Федотова и ответ пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова. Судьбу обращения матерей Анны Павликовой и Марии Дубовик к президенту я не знаю. Может быть, оно было исполнителями на определенном уровне остановлено и рассмотрено. Не знаю тонкости работы аппарата. Безусловно, президент — всесильная личность, его слово многое значит. Но, как сказал Песков, президент не может на данном этапе вмешиваться в процесс.
На сайте Change.org петиция с требованием отпустить Анну и Марию собрала свыше 130 тысяч подписей. Вы собираетесь приобщить ее итоги к материалам дела как мнение общественности? Например, так было в деле Галины Каторовой, которая защищалась от мужа: адвокат Елена Соловьеваиспользовала массовую поддержку подзащитной как аргумент в ее пользу.
Вы интересный вопрос задали. Честно говоря, у меня была твердая уверенность, что в этом нет необходимости: на каждом судебном заседании мы давали личные поручительства и Людмилы Алексеевой, и Льва Пономарева, и Николая Сванидзе, и Ильи Яшина — показывали внимание общества к этому процессу. Более того, мы говорили о том, что к делу подключилась и уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова — это уже иной статус. На последних двух заседаниях присутствовал ее представитель.
Почему Анну держат в СИЗО, несмотря на то, что на последнем заседании вы предоставили справки о том, что ее состояние сильно ухудшилось?
У нас существует перечень заболеваний, препятствующих пребыванию подозреваемых и обвиняемых в СИЗО, установленный правительством России. Если грубо обобщить — это смертельные заболевания, с которыми единственный путь сами понимаете куда. Такого заболевания, к счастью, пока у Ани нет. Эта формальность цинична, но это стандартная формулировка суда. Некоторые профессии накладывают на их представителей определенный цинизм. Представленные медицинские документы редко играют положительную роль, к сожалению.
Но ведь, насколько я понимаю, главный аргумент стороны обвинения за то, чтобы держать Анну в СИЗО, — что якобы она может оказать давление на ключевых свидетелей, двое из которых — сотрудники правоохранительных органов, а личность третьего засекречена.
Да, вы дошли до самой сути: при избрании и продлении меры пресечения должны быть основания, которые предусмотрены 97 статьей УПК, по этому поводу есть разъяснение № 41 Пленума Верховного суда: там четко говорится о том, что эти обстоятельства должны быть подтверждены фактическими данными. Если у обвинения есть основания полагать, что человек может скрыться, — должны быть совершены конкретные действия или раскрыт умысел. Если может оказать влияние на свидетелей — должны быть данные о том, что человек, члены его семьи или другие представители делали реальные попытки подкупить, запугать или еще каким-то образом действовать. Но на практике мы встречаемся с другим: следствие пишет о том, что есть основания, и суд соглашается, не требуя подтверждений. Это абсурдно, незаконно и совершенно угнетает.
Создается впечатление, что у судьи уже было готовое решение.
Вот об этом мы не можем говорить. Давайте говорить о фактах и о нашем отношении к фактам.
Решения суда меняются от заседания к заседанию или дублируют ходатайства следователя и заключения прокурора?
Нет, фактически не меняются. Мы даже указывали на ошибку, которая кочует в документах: в первом ходатайстве об избрании меры пресечения было сказано, что наказание по этой [282.1] статье «безальтернативно предусматривает ответственность в виде лишении свободы». Это в корне не соответствует действительности! Там есть и штрафы, и принудительные работы. Мы обращали на это внимание, но тем не менее эта ошибка повторяется.
10 августа ваши коллеги, защитники Марии Дубовик, направили заявление генеральному прокурору Юрию Чайке, председателю Следственного комитетаАлександру Бастрыкину и другим чиновникам с просьбой закрыть дело против 19-летней Дубовик и отпустить ее из-под стражи. В заявлении говорится, что попытка вовлечения Марии Дубовик, Анны Павликовой и других подростков в деятельность группы и усилия по приданию ей устойчивой формы являются «всецело результатом провокационных действий представителей правоохранительных органов». Согласны ли вы с этой позицией и намерены ли написать аналогичное заявление?
Да, я считаю это дело результатом провокации. Мы будем встречаться с коллегами по этому вопросу. Все прекрасно понимают нашу позицию: мы за то, чтобы это дело было прекращено. Но решение об этом может принять только следователь, в производстве которого оно находится. Я думаю, что мы пойдем несколько иным путем.
Вам дает надежду тот факт, что материалы об аресте вашей подзащитной потребовал Верховный суд?
Безусловно. Наша программа минимум — девочек вернуть домой, чтобы они вышли из СИЗО под домашний арест. Программа максимум — чтобы дело закрыли за отсутствием состава преступления.
Если разбирать по частям все обвинение: в чем состав преступления? Четыре встречи в «Макдоналдсе», затем в квартире, обсуждение проблем в стране, посещение трех несанкционированных митингов — «забастовки избирателей» Навального 28 января, марша памяти Бориса Немцова и шествия «Москвичи за троллейбус» 3 февраля. В чем конкретно их вина?
Ну, посудите сами. Даже несанкционированный митинг — это не экстремизм. За это существует наказание в административном законодательстве. Если бы они собрали митинг за искоренение какого-либо народа — это одно дело. А они вышли, извините меня, в защиту троллейбуса в районе Садового кольца! Пусть это был несанкционированный митинг, но при чем тут экстремизм?
То есть они не успели даже свой митинг собрать. Единственный довод против них — это устав, написанный удивительно грамотным языком, как под копирку, с официального комментария к статье 282.1 УК: с прописанной структурой, целями и задачами, чтобы даже вопросов не возникло к тому, экстремистский он или нет…
Если говорить упрощенно — да, это тот скелет, на который навешивается все остальное. Устав, политическая программа, структура, какое-то непонятное распределение обязанностей.
Десять человек, из которых двое — девочки-подростки и пятеро —безработные мужчины. Один из них в своих показаниях говорит, что не относился ко встречам серьезно: как десять человек могут свергнуть власть…
Ну, кого нашли — того нашли. Думаю, следствие будет длиться до Нового года: на мой взгляд, там много вопросов.
В сети появился скриншот переписки Ани с Русланом Д., в которой она сообщает, что ушла, а он уговаривает ее вернуться, говорит, что она очень нужна. Этот факт может как-то положительно повлиять на процесс?
Это очень важная вещь, которая у нас на контроле. Но надо сразу пояснить: сама по себе переписка ничего не даст, чтобы сделать выводы в отношении экстремизма. Если следствие и оперативное сопровождение сделало выводы о том, что она была активным членом сообщества, эта переписка вряд ли повлияет на эту оценку.
Группы «Нового величия» до сих пор доступны и открыты во «ВКонтакте» и в Telegram. Если они действительно транслировали какие-то опасные для общества идеи, почему их не закрыли?
Первое: я пока не вижу в их переписках, чатах, группах, листовках и даже программах, которые им приписывают, какой-то экстремистской составляющей. И второе (это скорее просьба ко всем нашим молодым людям): будьте аккуратными в открытой переписке, особенно в чатах. Иногда это бывает очень опасно. То, что случилось, с нашими ребятами, еще раз это подтверждает.
*** Обратная связь с отделом «Общество»: Если вы стали свидетелем важного события, у вас есть новость, вопросы или идея для материала, напишите на этот адрес: russia@lenta-co.ru
«Они нас бьют комиксами, а мы будем бить докладами!»
Фото: Василий Дерюгин / «Коммерсантъ»
Каким образом западные политтехнологи пытались вмешиваться в российские президентские выборы 2018 года? Почему они не достигли своих целей и какие действия теперь следует предпринять российским властям? Этим вопросам был посвящен экспертный доклад, подготовленный директором Международного института новейших государств, политологом Алексеем Мартыновым, публицистом и общественным деятелем Арменом Гаспаряном и политологом Андреем Манойло. Презентация доклада состоялась в ТАСС. «Лента.ру» с удивлением выслушала доклад и испугала выступавших своими вопросами.
В пресс-руме ТАСС, где должна была проходить презентация доклада, посвященного вмешательству Запада в российские выборы, было непривычно тихо. Практически до официального начала мероприятия там, помимо корреспондента «Ленты.ру», была лишь пара человек. Потом подтянулись и другие журналисты, однако их было мало — зал не заполнился даже наполовину.
Наконец, в помещение бодрым шагом вошли политологи Алексей Мартынов и Андрей Манойло, а также общественный деятель Армен Гаспарян. «Здравствуйте, товарищи!» — поприветствовал собравшихся Мартынов и тут же перешел к делу.
Прежде всего он заявил, что доклад отражает собой консенсус российских специалистов в области политики и рассказывает о том, как «наши внешние оппоненты генерировали беспрецедентно мощную кампанию по делегитимизации президентских выборов и государственной ткани России вообще». Мартынов отметил, что попытки эти начались задолго до самих выборов, и привел в пример антидопинговый скандал, связанный с зимней Олимпиадой в Сочи 2014 года. «Казалось бы, какое отношение он имеет к выборам 2018 года? Как выяснилось, прямое», — многозначительно заметил он.
Мартынов рассказал, как «наши оппоненты» бросили все силы на давление на элиты, руководство России и избирателей. «Цель была одна: с помощью разнообразных технологий максимально снизить интерес к выборам, посеять разочарование, снизить электоральную поддержку главного кандидата — то есть президента Путина, который вопреки всем усилиям сокрушительно победил при беспрецедентно высокой явке», — констатировал он. Планы врагов России, по его словам, не удалось претворить в жизнь из-за чрезвычайно низкого уровня их экспертизы.
Впрочем, предупредил Мартынов, почивать на лаврах не стоит, так как супостаты не собираются бросать своего черного дела. «Просто согласиться с тем, что это бред сивой кобылы, и принести извинения они тоже не могут», — предостерег он. В числе мер, которые предпринимает Запад в рамках информационной войны, политолог перечислил дело Скрипалей и представление в Сенате США списка влиятельных россиян, против которых хорошо бы ввести санкции. Мартынов выразил уверенность, что все это — попытки Запада сместить чашу весов в свою сторону перед переговорами о разделении зон влияния в мире, которые неизбежны и альтернативы которым нет: «Будем договариваться о новой системе координат, как вести себя в мире».
При этом он заметил, что иногда методы «зарубежных партнеров» дают плоды — как, например, в 2011 году, когда «мы увидели недовольных людей на улицах». По словам Мартынова, тогда США попытались организовать госпереворот в России, «болотное дело, которое, как известно, было спроектировано американскими политтехнологами». «Специально для этого сюда даже посла прислали, который никогда не был до этого послом, как и после не будет», — заметил он.
Взявший слово общественный деятель Армен Гаспарян выразил согласие с Мартыновым и возмутился делом Скрипалей, доклад о котором в британском парламенте составил всего шесть страниц. По его мнению, это показало, «что если раньше международной политике необходимо было соблюдать какие-то грани приличия, подготавливать какие-то доказательства», то теперь в этом необходимости нет. «Для сравнения — самое громкое шпионское дело прошлого столетия, дело Вальтера Кривицкого, специальный доклад по которому в британском парламенте превысил 300 страниц», — продолжил Гаспарян.
Все это, по его словам, показывает, что Россию можно обвинять практически в чем угодно абсолютно безнаказанно и без имиджевых потерь, ведь все это подается под соусом того, что «российский народ сделал неправильный выбор». Гаспарян заявил, что Запад и далее будет продвигать «месседж о вечном комплексе русского народа, выбирающего рабскую власть». «Как известно, каждый год после 9 мая, когда проходит Бессмертный полк, 10 и 11 мая мы обязательно слышим из уст западных политиков про нашу с вами рабскую сущность и про неумение понять современную демократию вообще и западные ценности в частности», — отметил общественный деятель.
Андрей Манойло раскрыл схему действия западных политтехнологов более подробно. По его словам, как 2008 году, так и в 2018-м основной целью информационной войны были не первые лица государства, не президент, а сам институт демократических выборов: «Ведь выборами занимаются чиновники, а, как известно, царь хороший — бояре плохие». Основной же целью агентов влияния, по словам Манойло, в 2018 году стали вовсе не россияне, а западная аудитория. Ее, как считает политолог, и убеждали в том, что выборы в России будут «несвободными, нелегитимными, недемократическими, независимо от того, как они пройдут».
В связи с таким характером спецопераций, по словам Манойло, российская внесистемная оппозиция так и не дождалась крупного финансирования с Запада, а если и получила его, то оно было «мизерным, символическим». Поэтому, как сказал политолог, оппозиционерам пришлось действовать в условиях недофинансирования и пытаться сорвать выборы при помощи специально подготовленных наблюдателей, которые пытались посеять хаос на избирательных участках. Впрочем, ничего у них не вышло.
По словам Манойло, внесистемная оппозиция очень обиделась на Запад: они считали, что в нее вновь закачают денег, «и они себя почувствуют как в 2012 году». «Тогда лидерам внесистемной оппозиции перевели приличные деньги, а они на эти деньги накупили новые автомобили и новые особняки. На оставшиеся копейки закупили белую ткань, нарезали из нее ленточек и сделали их символом протестного движения. На большее денег не хватило», — пояснил политолог.
Манойло отметил важность «вовремя давать ответ» на вероломные действия Запада, поскольку в ситуации, когда надо действовать, «мы, наши профильные министерства и ведомства, находимся в состоянии постоянных колебаний, многие надеются, что все и так рассосется». Он призвал к созданию «оперативных органов, способных мгновенно реагировать на любой вброс». Когда они появятся, Россия сможет одержать «реальную сокрушительную победу» над попытками Запада делегитимизировать российскую власть. Представленный же доклад, по словам Манойло, является первым шагом по созданию системы противодействия.
Его речь прервал Мартынов, посетовавший, что российские власти «продолжают играть с коллективным Западом в шахматы по правилам классического международного права, какого-то политеса, приличий», когда с нами не только не хотят играть, а даже разговаривать не собираются.
— Про нас снимали кино, знаешь, как в Голливуде: сценарий, какие-то интересные всякие штуки типа газа «Новичок», все очень такое киношное, липовое, комиксное, — обратился он к Манойло. — Надо понимать, в каких жанрах мы находимся. Если в таких, то нужно выстраивать контрмероприятия по этой линии, а не продолжать играть в шахматы и сокрушаться, как у нас многие: посмотрите, что же они делают, они перешли все границы приличия! Да, они перешли их! Им плевать на приличия!
— Пусть они пытаются нас бить комиксами, а мы будем бить докладами! — воодушевленно ответил Манойло.
Время пресс-конференции подходило к концу, но у корреспондента «Ленты.ру» накопилось к выступавшим много вопросов, один из которых он задал выступавшим: как же получилось, что на Западе такая плохая экспертиза по России? Что же, там одни идиоты сидят?
Мартынов обвинил во всем крушение школы американской советологии после распада СССР. Видно было, что ему и самому очень жаль: «Речь идет не о пяти полушпионах, это целая научная школа, внимательно изучавшая жизнь, историю СССР, поведение общества, его сегментов, национальных элементов в тех или иных ситуациях: война, мир, стихийные бедствия, политические процессы, — рассказывал политолог. — Сотни изданий в год! Это было публично, был экспертный обмен». Теперь же, по его словам, западные партнеры не видят российское общество. Они полагаются на мнение «некоторых людей — как правило, сбежавших от каких-нибудь уголовных дел экономического характера либо тех, кто в качестве собственной профессии выбрал псевдооппозиционность». «На самом деле никакие они не оппозиционные, это замечательные люди, которые пишут то, что от них хотят слышать, — не то, что на самом деле», — объяснил Мартынов.
Манойло, впрочем, заспорил с товарищем, сказав, что у американцев отличные политтехнологи и прочие специалисты. Он, однако, назвал их «мастерами одноходовок»: «Они настолько сильны, что действуют налетом. Налетели, не получилось, отскочили, подумали, снова налетели. Часто они начинают действовать, не успев подумать. Это проявлялось у них везде».
Пресс-конференция закончилась, но корреспондент «Ленты.ру» так и не получил ответов на многие свои вопросы и решил продолжить общение с Алексеем Мартыновым в кулуарах.
«Лента.ру»: Неужели западные спецслужбы вообще не работают?
Мартынов: Дело не в спецслужбах. Вот именно — никакая спецслужба подобную вещь закрыть не может. Более того, спецслужбы не занимаются экспертизой, они занимаются специальными мероприятиями со специальными целями, исходя из тех спецзадач, которые перед ними поставлены. А речь идет об экспертизе вообще. Чтобы понимать, с кем ты имеешь дело, тебе нужна экспертиза: как люди живут, что они думают, какая система политическая, какая система политических сигналов внутри, какие группы оказывают влияние и давление в тех или иных обстоятельствах на одного лидера, на другого, на главного… Такой экспертизы — как общество реагирует на те или иные вещи — у них нет.
Что же, они совершенно слепы?
Абсолютно! По факту — да. Такие огромные усилия — за последние три года они потратили огромное количество энергии, денег, человеческих ресурсов, медиаресурсов, еще чего-то…
И что, они действительно надеялись на успех?
Конечно! А иначе зачем они это делали?
На государственный переворот?
А зачем они это делали иначе? Для чего — чтобы поднять явку и результат Путина?
Но результат получается обратный?
В том-то и дело!
А вот вы говорили, что в 2011 году у них все получилось. Почему?
Хороший вопрос!
Есть ли у вас ответ?
Я думаю, что в 2011 году, во-первых, был фактор неожиданности для госструктур России. Во-вторых, не было достаточного количества антидота против подобных вещей.
Что это за антидот?
Не было перед глазами Украины, которая в результате превратилась в то, во что она превратилась. Не было навыка реагирования на подобные вещи. Тем не менее внутреннего государственного иммунитета хватило на то, чтобы государство устояло.
С тех пор у нас сильно закрутили гайки в разных сферах…
А какие варианты? Вариантов нет. Посмотрите, как закручены гайки, в том числе и в СМИ, в тех же самых США. Безумно!
Но как же мы им Трампа-то тогда избрали, а они у нас ничего поделать не могут?
Ну, слушай… Ладно, я пойду, я понял.
После этой реплики Мартынов быстро попрощался с немного опешившим корреспондентом «Ленты.ру» и поспешил к выходу. Что именно он понял — осталось загадкой. Возможно, ее разрешению будет посвящен очередной доклад Мартынова, Манойло и Гаспаряна.