12:06, 1 апреля 2018

Тот еще бузотер

Фото: Дмитрий Коробейников / РИА Новости

Губернатор Кемеровской области Аман Тулеев попросил президента принять его досрочную отставку после пожара в торговом центре «Зимняя вишня», в котором, по официальным данным, погибли 64 человека. «Народный губернатор Кузбасса», руководивший областью 21 год, не собирался покидать свой пост до истечения срока полномочий — 2020 года. Он не хотел отпускать власть даже тогда, когда уже был не в силах самостоятельно встать. Но причиной ухода стал не физический недуг пожилого человека. После страшной трагедии Тулеев выступил так, что лучше бы скорбно промолчал. «Лента.ру» рассказывает, какой долгий путь во власти проделал глава Кузбасса и почему настоящий бузотер — он сам.

Поклонился и ушел

Аман Тулеев рассказал о причинах отставки в видеообращении и назвал свое решение «правильным, осознанным, единственно верным»: «Потому что с таким тяжелейшим грузом на посту губернатора — ну нельзя, морально нельзя». И захотел присоединиться ко всем жителям Кузбасса: «Каждый из нас все это пропустил уже через свое сердце, весь этот ужас, боль этой катастрофы… Вместе с нами скорбит и вся Россия, весь мир». По словам уходящего в отставку губернатора, он сделал все, что мог: «Встретился с семьями погибших, постарался решить вопросы с оказанием помощи. Еще раз приношу самые глубокие соболезнования. Но надо же жить, дальше жить», — зачем-то добавил Тулеев.

Бессменный глава Кузбасса, кажется, только сейчас нашел что сказать. На прошлой неделе он говорил так, что лучше бы молчал. Он не приехал на место пожара — очевидно, просто физически не мог пройти и нескольких метров. В его администрации все списывали на безопасность: мол, кортеж не сможет проехать к месту ЧП и будет мешать пожарным нарядам. «Да он ползти должен, а не на кортеже подъезжать!» — возмущались люди. Во вторник, 27 марта, когда в Кемерове появился президент и начал совещание по вопросам ликвидации последствий, Тулеев не мог ни вставать, ни садиться без посторонней помощи — за руку его держал Сергей Меняйло, полпред президента в Сибирском федеральном округе.

Но говорить Тулеев мог… и — начал извиняться перед президентом. В эти минуты жители Кузбасса на стихийном митинге требовали отставки губернатора и отказывались верить в официальные данные о числе погибших. На площади раздавались крики «Убийцы!», а Тулеев продолжал говорить странные вещи: про оппозицию, которая наживается «на горе людском», про то, что на улицы вышли не родственники погибших, и слово им подобрал — бузотеры. Совершенно нелепым выглядел и широкий жест: глава Кемеровской области и его заместители перечислили однодневный заработок на счет помощи семьям погибших при пожаре.

И вот наконец он нашел и нужные слова, и нужные жесты — ушел с поста и поклонился. На прощание Тулеев вспомнил: «Мы прошли большой жизненный путь от Кузбасса бастующего, сидящего на рельсах, до Кузбасса созидающего, опоры нашего государства». И действительно, за два десятка лет его бессменного правления в регионе путь был пройден немалый. За плечами 73-летнего Тулеева еще советский аппаратный опыт.

От коммунистов к единороссам

Начальник Кемеровской железной дороги в конце 80-х, он выдвигался кандидатом на первых президентских выборах. Поддержал ГКЧП, чего Борис Ельцин не простил и впоследствии назначил главой Кузбасса другого человека. Этот пост он получил только в 1997 году, на фоне волнений шахтеров. И одержал абсолютную победу — 94,5 процента голосов. И стоит отметить, что спустя 18 лет ситуация не изменилась: в 2015-м он вновь избрался губернатором при поддержке более 96 процентов избирателей.

Вообще, неудачи в политической карьере Тулеева были редкостью. Жители Кемеровской области поддерживали его вне зависимости от того, на какой пост он метил. Он трижды баллотировался на пост президента России. На выборах 1996 года снял свою кандидатуру накануне первого тура и призвал избирателей отдать голоса в поддержку Геннадия Зюганова. В 1999-м отказался принять от Ельцина орден Почета. Свой демарш объяснил всеобщим обнищанием народа: «Я просто не могу принципиально принять награды от власти, которая ввергла страну в нищету».

В тот момент он уже готовится создать собственное движение и провести на парламентских выборах своих кандидатов в Думу. И шумная история с награждением поддержала образ несгибаемого борца с режимом, которого не купить подачками. Однако в сентябре 2000 года Тулеев принял эту награду уже от Владимира Путина. Из рядов КПРФ он перекочевал в списки «Единой России». С Зюгановым впоследствии судился, и тот заявлял: «Тулеев устроил в Кемеровской области паханат!»

Отец Кузбасса

Умение ладить с шахтерами сыграло такую роль в истории Кемеровской области и России в целом, что федеральный центр был готов идти на поводу у Тулеева. Летом 1998 года шахтеры Кузбасса и Воркуты, оказавшиеся в бедственном положении из-за многомесячных задержек зарплаты, на несколько недель перекрыли железные дороги. Тулеев ввел чрезвычайный режим, однако применять против шахтеров силовые действия не стал, более того — заявил вице-премьеру Борису Немцову, ответственному за разблокирование путей, что требования бастующих законны и справедливы. В итоге часть задолженностей была погашена, пути освобождены, а Тулеев завершил так называемую рельсовую войну.

Политику удавалось усмирять шахтеров и в последующие годы. Он погасил протест рабочих после произошедших в конце 2000-х аварий на шахтах, в результате которых погибли сотни человек. Тулеев последовательно отстаивал права добытчиков и не скрывал, что осведомлен об исходящей от них опасности, иногда прибегая к нелестным сравнениям. В 2015 году, например, он запретил проводить какие-либо работы в кузбасских шахтах во время новогодних праздников: «Пьяный в шахте, на горных работах — это тот же террорист». А в 2016 году он отстаивал интересы работников «Распадской угольной компании», которым грозили массовые увольнения. «Получается, что работников просто планируют выгнать на улицу с ипотеками, кредитами, всеми платежами, отчитавшись красивым словосочетанием «оптимизация непрофильных структур»», — возмущался глава Кемеровской области.

Он утвердился в регионе как защитник прав обездоленных, горняков и даже как защитник от террористов. Тулеев неоднократно принимал участие в переговорах со злоумышленниками. В 1991 году, будучи народным депутатом РСФСР, он помог освободить из автобуса захваченную в заложницы вблизи Красной площади Машу Пономаренко, предложив себя в обмен на девочку. Десять лет спустя принял участие в обезвреживании террориста, взявшего в заложники водителя такси в кемеровском аэропорту. В 2007 году после телефонных переговоров Тулеева с прапорщиком милиции Шаталовым, угрожавшим взорвать жилой дом и забаррикадировавшимся у себя в квартире, новокузнецким силовикам удалось обезвредить террориста и взять его живым.

Долгое время Тулеева любили, воспринимали в Кузбассе как отца, дедушку и не хотели отпускать. Он этим пользовался. Однако не все в регионе были благосклонны к нему: у местного бизнеса накопилось много претензий. Крупным холдингам недвусмысленно дали понять — нужно делиться деньгами с областью, выделять на социальную сферу. С неугодными предпринимателями авторитарный губернатор всегда жестко вел диалог. Тулеев вообще открыто выходил на конфликты, но себя позиционировал как гаранта стабильности в регионе.

Уходить надо вовремя

Прогнозы об отставке Амана Тулеева строились уже несколько лет. Задумались о возможном преемнике старейшего российского губернатора в том числе из-за коррупционных скандалов в его администрации. При этом сам Тулеев оставался неприкосновенен.

Такую махину могло бы свалить только здоровье. И оно беспокоило давно. Первую операцию на позвоночнике Тулеев перенес еще в 2011 году. Спустя шесть лет немецкие врачи провели повторную операцию. После нее появилось осложнение — пневмония. Из-за долгого отсутствия на публике и затянувшегося отпуска поползли слухи о скором уходе с должности. Но в 2017 году старейший российский губернатор четко дал понять: покидать свое место он не собирается ни сейчас, ни даже в ближайшие пару лет. Он был намерен сохранить свой пост до истечения полномочий, то есть до 2020 года.

Тулеев так и не подобрал себе преемника. При этом в регионе практически полностью отсутствует значимая оппозиция. Говорили, что вероятным преемником Тулеева может стать первый вице-губернатор, совладелец угольной компании «Колмар» Сергей Цивилев. В администрацию Кемеровской области он пришел лишь в начале марта. А в конце марта — встал на колени перед толпой на митинге и говорил, глядя на Игоря Вострикова, потерявшего в пожаре трех детей, жену и сестру: «Вы пиаритесь на трагедии!» Потом Цивилев зачем-то объяснял : «Я не вставал на колени. Я преклонил колено». А по поводу слов о пиаре сказал: «Я все терпел. Но потом они на митинге стали нападать на губернатора… Но власть должна быть сильной! Когда нападают, это должно пресекаться!»

Именно Цивилева президент Путин назначил временно исполняющим обязанности главы региона. Выборы пройдут в единый день голосования 9 сентября. Проголосует ли за него народ — покажет время. Пока же оно показало: уходить надо вовремя.

Татьяна Меликян

Обсудить

lenta.ru, 01 апреля 2018

lenta.ru, 01 апреля 2018

lenta.ru, 29 марта 2018

00:01, 14 января 2018

«Умные люди на работу не ходят»

Фото: Александр Неменов / ТАСС

Переход на капиталистическую модель экономики стал шоком для граждан бывшего СССР. Многие не знали, как жить в новом мире, а главное — как прокормить семью в условиях стремительно растущих цен. Неудивительно, что в начале и середине 90-х появились «благодетели», обещавшие неискушенным людям баснословные проценты по вкладам: «инвестиционные компании», которые в основном занимались перекачкой средств вкладчиков на свои зарубежные счета. Как работали финансовые пирамиды и почему люди с готовностью отдавали в них последние деньги, рассказывает «Лента.ру».

Символ эпохи

«Мама, купи мне акции МММ!» — уговаривал подросток мать. «Не знаю, — хмурилась та. — Ты же не умеешь с деньгами обращаться — заберешь сразу. А когда во что-то вкладываешься, надо уметь ждать!» — «Ну давай! Там же все растет каждую неделю!» — не унимался мальчик.

Акцию номиналом в несколько тысяч «мавродиков» мама купила, потратив на нее не так уж много денег. Мальчик любил читать, и на них он мог бы купить себе пару книг в жанре фэнтези, которые так любил. Он надеялся, что через две недели сможет продать акцию и приобрести четыре, а то и восемь книг.

Так бы, возможно, и случилось, но по прошествии двух недель мать, которая держала «мавродики» у себя в кошельке, наотрез отказалась сдавать их. «Подожди!» — твердила она. Несмотря на то что на дворе стоял 1994 год, мама, всю жизнь державшая деньги в сберкассе и покупавшая гособлигации, была верна себе.

Результат оказался закономерно плачевным. На следующей неделе случилось событие, потрясшее огромное количество россиян, поверивших в легкие деньги. Сергей Мавроди, основатель МММ, объявил, что цена акций снижается в 127 раз, но теперь они будут расти еще быстрее. Мама поверила и в это. Еще через неделю офис компании на Варшавском шоссе штурмовал ОМОН и сотрудники налоговой инспекции, а Мавроди был арестован. Восемь книг в жанре фэнтези так и остались на книжных развалах. Мальчик их так и не прочитал. Но это была небольшая потеря. Многие потеряли тогда все сбережения, а целые грузовики «мавродиков», теперь уже ничего не стоивших, отправились на свалку. Но история финансовых пирамид в России — это не только и не столько история МММ.

Схема Понци

То, что в России называется финансовой пирамидой, на Западе больше известно как схема Понци. Ее особенностью является создание инвестиционной компании, вкладывающей средства инвесторов в некие проекты или ценные бумаги, за счет чего первые могут получать баснословные дивиденды. Впрочем, единственный проект, в который инвестируют создатели таких компаний, как правило, — их собственный карман, а выплаты первым вкладчикам осуществляются за счет перераспределения денег вновь пришедших. По очевидным причинам долго это продолжаться не может: выплаты прекращаются, а мошенники стараются улизнуть, прихватив большую часть вкладов.

Кстати, почему «схема Понци»? Карло Понци — итальянец, который эмигрировал в США и до поры до времени влачил там безрадостную жизнь. Однако в декабре 1919 года он дал объявление в газете «Бостон Пост»: его компания «Сохранение и безопасность бизнеса», специализирующаяся на «операциях с почтовыми купонами», ищет «внешних инвесторов», которым обещает 50-процентный доход по вкладам уже через 45 дней.

Разумеется, никаких операции с купонами он не совершал, а на вопросы о том, как он зарабатывает деньги, чтобы выплачивать дивиденды, предпочитал не отвечать. Но этого и не требовалось — обывателям было наплевать на механизм умножения средств, пока они исправно получали прибыль. Через год Понци уже был безумно богат, а его компания открыла множество филиалов во всех штатах. Сколь долго все это могло продолжаться — судить сложно, однако в августе 1920 года один из уволенных из фирмы сотрудников рассказал бостонской прессе о том, как работает бизнес Понци. Аудиторская проверка выявила, что никакой инвестиционной деятельности «Сохранение и безопасность бизнеса» не вела, а большую часть денег вкладчиков нашли дома у ее основателя — миллионы долларов были разложены по коробкам из-под обуви.

Не то чтобы российским властям и контрольным органам не было понятно, что за МММ и подобными ему конторами маячит призрак Понци. Однако причина закрытия отделений компании Мавроди была другой: государство осознало, что, во-первых, большое количество денежных средств уходит черт знает куда, а во-вторых, эти пирамиды постепенно создавали инструменты управления обществом и начинали активно ими пользоваться.

Ударники пирамидостроения

Конечно, МММ была не единственным предприятием по сравнительно честному отъему денег. Помимо Мавроди, множество предприимчивых соотечественников ковали железо, пока горячо. Всех не перечислишь, но некоторые особенно удачливые «ударники» пирамидостроения достойны отдельного упоминания.

Первая финансовая пирамида возникла в Перми в 1992 году и специализировалась на продаже сахара. Условие для покупателя было простое: можешь купить мешок за полцены, если приведешь с собой еще двух покупателей. Вот только первый покупатель получал свой мешок сразу, а те, кто пришел с ним, вносили деньги авансом и ждали свой сахар. В какой-то момент количество ожидающих превысило критическую массу, и коммерсанты скрылись с их деньгами.

Примерно по тому же принципу действовало и ИЧП «Властелина», появившееся в 1993 году. Его основательница Валентина Соловьева предлагала гражданам уже не сахар, а автомобили по смешным ценам, а какой бывший советский человек не мечтал о собственной машине! Ведь во времена СССР личные авто не только стоили баснословных денег, но и распределялись по спискам!

Первые счастливчики действительно получили новенькие дешевые «Москвичи», а то и «Мерседесы». Поверив в чудо, они приводили друзей и знакомых. Тем временем сумма первоначального взноса за будущую машину постоянно росла, как и срок ее ожидания. Но это, похоже, никого не волновало, и люди продолжали нести «Властелине» деньги.

Вскоре Соловьева помимо автомобилей и бытовой техники стала предлагать сверхдешевые квартиры. Исход этой истории был столь же печален, сколь и предсказуем: фирма стала тянуть с исполнением обязательств, квартиры практически никто не получил, народ остался у разбитого корыта, а Соловьева подалась в бега, однако вскоре была арестована.

А вот «Русский дом Селенга» (РДС) — интересное название, смысл которого гражданам не был понятен. Большинство любопытствующих сходилось во мнении, что имеется в виду река Селенга, протекающая в Монголии и Бурятии. Более искушенные полагали, что речь идет о селенг-компании, занимающейся покупкой прав пользования и распоряжения имуществом у населения. Река, конечно, была ни при чем, впрочем и селенгом в «Русском доме Селенга» не пахло.

РДС был создан в 1992 году друзьями Александром Саломадиным и Сергеем Грузиным. Она была самой обычной финансовой пирамидой, разросшейся до неприличных размеров. О масштабах ее деятельности говорит хотя бы то, что у компании было два самолета, на которых регулярно перевозили наличность, собранную в российских регионах и республиках бывшего СССР. Сотрудникам РДС даже предлагалось не заморачиваться с пересчетом мелких купюр, а просто сжигать их. Деньги в «Русский дом Селенга» несли все — даже бандиты и чиновники.

В отличие от основателей классических пирамид, Саломадин и Грузин не просто собирали деньги с доверчивых граждан, но и пытались пустить их в дело: открывали супермаркеты, транспортные предприятия, турфирмы и даже банки. Впрочем, несмотря на составленный на годы вперед план развития, основатели РДС регулярно позволяли себе брать из бюджета компании гигантские суммы и спускать их на dolce vita: покупали дорогие машины, летали частными самолетами, кутили на вечеринках для избранных. И, конечно же, не думали ни о каких налогах.

После того как налоговики взяли штурмом очередной самолет с наличными, среди вкладчиков началась паника. Они выстраивались в очередь, чтобы забрать свои деньги, но представительства РДС к тому времени были уже закрыты, и ничего, кроме офисной макулатуры, там не было. В 1995 году деятельность РДС по решению суда была прекращена, а в 1997-м компанию признали банкротом. Грузин и Соломадин сели на девять лет за мошенничество.

Пытались инвестировать и основатели пирамиды «Хопер-инвест». Семья Константиновых предлагала всем желающим быстро обогатиться, вложив деньги под 30 процентов в месяц. Правда, в отличие от основателей РДС, никакого конкретного плана у них не было. Просто один из совладельцев решал, что можно купить тот или иной магазин или предприятие — и все, дело сделано. Разумеется, ни разумной, ни прибыльной такая политика не была.

Интересной особенностью «Хопра» было то, что вкладчик становился вроде бы и не вкладчиком, а временным соучредителем компании — до тех пор, пока не заберет свои деньги с процентами. Разумеется, все это делалось для отвода глаз, ведь соучредителем человек мог стать, только пройдя государственную регистрацию, о чем вкладчики, как правило, не догадывались. Итог деятельности «Хопра» банален и предсказуем: большая часть денег была переведена на зарубежные счета реальных учредителей. Двое из них — Тагир Аббазов и Лев Константинов — успели отбыть в Израиль, двое других — Олег Суздальцев и мать Льва Константинова Лия — получили 4 и 8 лет лишения свободы соответственно.

Это наиболее яркие, но далеко не все представители пирамидальной когорты 90-х — достаточно вспомнить акционерные общества «Тибет», «Чара» и иже с ними.

Поле чудес в стране дураков

С какой радостью бывшие советские граждане несли свои кровные в пирамиды в надежде на быстрое обогащение! Удивляться этому не стоит: капитализм свалился на них как снег на голову, при этом ни малейшего представления о механизмах инвестирования и законах свободной экономики у людей не было. Финансовая безграмотность населения в сочетании с советской привычкой верить всему, что написано в газете и сказано с экрана телевизора, творили чудеса. В какой-то момент казалось, что история Буратино, который по совету кота и лисы закопал пять золотых, ожидая, что из них вырастет денежное дерево, — вовсе не сказка, а пособие для начинающих инвесторов.

«Купил жене сапоги!» — радостно сообщал с экрана «партнер» МММ Леня Голубков. И у граждан не было причины не верить рекламному персонажу, так похожему на простого советского работягу. А раз получилось у него — значит, получится и у них.

Кузнецом рекламного успеха МММ стал кинорежиссер Бахыт Килибаев. Он вспоминал: «Мавроди мне говорил: «Бахыт, через четыре дня надо уже запускать что-нибудь в эфир». — «А что?» — «Ну, вот так, чтобы все взяли и принесли нам деньги»». И деньги несли.

Как пишет в своей книге «Все великие аферы, мошенничества и финансовые пирамиды: от Калиостро до Мавроди» Антон Кротков, многие граждане 90-х восприняли появление пирамид как манну небесную. Он приводит слова 50-летней женщины, говорившей, что «умные люди теперь на работу не ходят», ведь месячную зарплату можно получить на операциях с акциями. Эти люди закладывали свое имущество и недвижимость, «крутили» зарплату в МММ и прочих конторах. Известна история человека, который продал квартиру, купил на все деньги «мавродиков», а сам с женой, двумя детьми и больной свекровью жил в гараже.

Надежда на быстрое обогащение и азарт игрока ослепляли даже рационально мыслящих людей. Одного из них цитирует Кротков:

«В молодости я два курса проучился на экономическом факультете и, конечно, в глубине души, отдавал себе отчет в том, что ни одна ценная бумага не может расти бесконечно и все закончиться жуткой катастрофой наподобие той, что когда-то загнала США в Великую депрессию. Но одновременно было очень сильное желание успеть ухватить от этой уникальной ситуации все возможное, ведь другого такого шанса в моей жизни могло и не представиться. Я до самого конца верил в свою интуицию, тонкое чутье игрока.

Несколько раз я получал очень хорошую прибыль и мог завязать, оставшись в большом выигрыше. Но в том-то и дело, что, даже выиграв чемодан денег, несколько часов наслаждаешься видом этих пачек банкнот, а потом снова тащишь их к Мавроди, по дороге повторяя клятвы себе и Господу Богу, что если и на этот раз пронесет, тогда уже все — завяжу навсегда!»

Конечно, большинство не «завязывало», и в результате к моменту краха пирамид люди оставались без средств к существованию, а некоторые вообще на улице. Во всех грехах винили государство — достаточно вспомнить митинги за освобождение Мавроди. Вкладчики свято верили в то, что нерадивые чиновники не хотят, чтобы люди жили лучше, и потому вероломно удерживают их спасителя, который обещал, что вскоре к кассам МММ подъедут несколько КамАЗов с наличностью, которой хватит, чтобы расплатиться со всеми.

Если же говорить серьезно, то государству до поры до времени финансовые пирамиды были даже выгодны: они позволяли изъять из обращения избыток денежной массы, что способствовало снижению инфляции. С другой стороны, как уже говорилось, пирамидостроители получали нешуточную власть над кошельками граждан и возможность манипулировать их настроениями, а таких конкурентов государство терпеть не собиралось.

Чем может обернуться увлечение финансовыми пирамидами, наглядно показали события в Албании. В январе 1997 года там рухнуло множество так называемых банков и инвестиционных компаний. Компенсации по вкладам государство решило не платить и только запретило деятельность «пирамидальных» компаний. Это привело к массовым беспорядкам и мятежу — население захватило оружие и власть в нескольких городах, и если бы не введение полицейского контингента ООН, в стране разразилась бы настоящая гражданская война.

Судьба великих махинаторов 90-х сложилась по-разному. Кто-то сбежал и живет теперь за рубежом, кто-то, отсидев свой срок, взялся за старое, другие ведут скромную жизнь, потеряв свои капиталы. Сергей Мавроди, бежавший и скрывавшийся в течение нескольких лет, в 2007 году был наконец осужден за мошенничество, но, отсидев, он не только не ушел в тень — его слава теперь гремит по всему миру.

Организовав на территории России новые пирамиды МММ и собрав очередной навар с доверчивых граждан, Мавроди приступил к покорению Африки. Теперь это «система взаимопомощи МММ Global», завязанная на биткоинах, позволяющих мошеннику не нести никакой ответственности за денежные потоки своей организации. Когда в очередной стране его пирамида рушится, Мавроди просто свертывает все операции в ней и переезжает в следующую, где так много людей, верящих в легкое и быстрое обогащение. Как утверждал ушлый кот Базилио из сказки про Буратино: «На дурака не нужен нож: ему с три короба наврешь — и делай с ним что хошь!»

Обсудить

lenta.ru, 20 декабря 2016

lenta.ru, 20 декабря 2017

lenta.ru, 22 декабря 2017

Почти полгода в Пензе и Санкт-Петербурге идут суды над членами сообщества «Сеть», признанного террористической организацией и запрещенного в России. На скамье подсудимых — девять молодых ребят, которых подозревают в попытке свергнуть конституционный строй, взорвать офисы «Единой России», почтовые отделения и посты ДПС. Обвиняемые рассказывают, что в тюремных изоляторах их избивали и пытали током, что это продолжалось до тех пор, пока их родители не подняли волну в СМИ. Правозащитники тем временем пытаются доказать, что дело сфабриковано и в нем отсутствуют реальные доказательства. «Лента.ру» поговорила со Светланой и Дмитрием Пчелинцевыми — их сына Дмитрия следователи считают создателем «боевой группировки».

«Его проверяла ФСБ — никаких претензий»

«Лента. ру»: Давайте начнем с начала. Как вы узнали, что вашего сына обвиняют в терроризме?

Светлана Пчелинцева: Мы с мужем и младшей дочкой живем в Москве. Моя мама, бабушка Димы, гостила у нас и возвращалась в Пензу на поезде. Рано утром Дима должен был встретить ее на вокзале, но не приехал. Это для сына было нехарактерно, он у нас очень обязательный, ответственный. Бабушка начала волноваться, звонить мне, мы думали, что, наверное, что-то случилось.

Дмитрий Пчелинцев: Я был в это время на работе. И мне позвонила моя мама, которая тоже живет в Пензе. Она сказала, что у нее в доме, где был прописан сын, идет обыск. Я попросил мать передать трубку старшему, кто командовал всей операцией. Мне сказали, что сын проходит по делу как подозреваемый.

И первая ваша мысль?

Дмитрий: Я сразу сказал, что это бред.

Наверное, каждый адекватный родитель так должен сказать, но неужели не начали в уме перебирать, а вдруг что-то и вправду случилось?

Дмитрий: Нет, это исключено.

Светлана: Мы настолько хорошо знаем сына, что понимаем: то, что вменяют ему, для него противоестественно. Он всегда уважительно относится к любым людям, маленьким и большим. Мне в школе никогда за него не было стыдно. Возможно, он был не самый лучший ученик, но его человеческие качества всегда были с ним.

Его просто надо знать. Никогда не поверю в то, что он мог замыслить кого-то убить. Он собак и кошек вечно спасал, даже комаров старался не убивать. Однажды, когда еще в школе учился, пришел после уроков и заявил: «Мама, я решил, что не буду есть мясо». И начал задвигать про права животных, что мы неправильно живем, потому что нещадно эксплуатируем природу. Мы, наоборот, должны ее защищать, не мешать своей жизнедеятельностью и прочее. Может, смешно кажется кому-то, но вот он такой.

Если у него были такие пацифистские взгляды, то почему он решил стать инструктором по стрельбе?

Дмитрий: Пацифистские взгляды — это неприятие насилия, защита слабых, а не то же самое, что быть моральным и физическим слабаком. В Библии, например, есть заповедь: ударят по одной щеке — подставь другую. Но в русской армии все капелланы (армейские священники) были в церковном сане.

Светлана: И я больше чем уверена, что если бы нашему обществу, стране что-то угрожало, он бы первым встал на защиту. Он спортом увлекался. С нами постоянно в походы ходил. У нас с мужем в молодости туризм был основным видом досуга, так что Дима с детства знал, как правильно палатку поставить, костер развести.

У Димы, кстати, в обвинительном заключении сказано, что он подозревается в «незаконном овладении навыками выживания в дикой природе и навыками оказания первой медицинской помощи». Там такая формулировка стоит! А мы ведь сами в молодости неоднократно в походы ходили. Выходит, тоже «незаконно овладевали навыками».

А по поводу выбора профессии — сразу после школы он поступил в Московский институт рекламы и шоу-бизнеса. Проучился курс, но понял, что это не его, говорил, что образование — ни про что. Сказал: «Пойду в армию, а там дальше смотреть буду».

Обычно молодежь, наоборот, старается туда не попадать.

Светлана: У нас отец в армии служил. Он, наверное, донес до него свой взгляд, что армия — школа жизни. Я, конечно, не особо радовалась, но подумала, что он самостоятельный взрослый мужчина, постоять может за себя. Пусть идет. Сына ведь еще и брать не хотели в армию. Он пришел в военкомат Пензы и говорит: «Хочу служить». Там пообещали повестку прислать. Ждет неделю, месяц — нет ничего. Три раза ходил, но все никак. Папе стало интересно, он сам пошел в военкомат: «Что ребенка в армию-то не берете?» — «Возьмем». — «Так он уже полгода ждет». Они давай смотреть — выяснилось, что потеряли приписное свидетельство.

В армии он служил в инженерных войсках артиллерии, там получил специальность мастера стрелкового оружия. Когда из армии пришел, понял, что надо на жизнь зарабатывать, что-то делать. Стал искать работу. Пенза — это провинциальный город, выбор тут не особо велик. Поэтому подрабатывал в ресторане — грузчиком, официантом, водителем…

Вас не пугала его неустроенность?

Светлана: Нет, он себя искал. Мы были не против того, что он пытается зарабатывать. Он как раз в то время женился. Он у нас никогда не просил денег на содержание семьи, жил на то, что у него было. Мы, как родители, конечно, находили возможность помочь, но никаких запросов особых у него не было. А потом через знакомых он узнал, что в Пензе строится стрелковый комплекс, и там нужен специалист.

Сколько он там проработал до ареста?

Дмитрий: Больше года. Когда Дима пришел в клуб, он еще только строился. Можно сказать, что Дима своими руками построил тогда тир. Он, кстати, был сертифицированным инструктором, мог судить соревнования по стрельбе — то есть имел разрешение ФСБ на обращение с оружием. Чтобы выдать его, органы сканируют всю семью до второго поколения. Кроме того, за два месяца до ареста его проверяла ФСБ — он переоформлял мое оружие на себя. И снова в отношении него никаких претензий не возникло.

«Вот если бы он у вас умер…»

Ребята сначала подписали признательные показания, а потом заявили, что их пытали. Это удалось доказать?

Дмитрий: Мы тогда жаловались не переставая — в приемную президента, в Генпрокуратуру, Следственный комитет, везде. Но куда бы мы ни отправляли письма, ответ всегда приходил из одного места —из Пензенской военной прокуратуры.

Светлана: Мы добивались, чтобы провели экспертизу по поводу пыток электрическим током. Есть методики, с помощью которых можно однозначно сказать, было это или нет, потому что повреждения электрическим током — это не только местные изменения органов и тканей, но и повреждение клеток, структур головного мозга, зрительного аппарата, то есть много всего.

Изменения можно зафиксировать в течение нескольких лет после события. Кроме того, мы требовали предоставить записи с видеокамер в СИЗО, просили допустить адвокатов для осмотра камер, где ребят пытали. Там можно было бы обнаружить следы их крови. Но нам отказали. Из следственного изолятора пришел ответ, что записи не сохранились, и всех проверяющих этот ответ устроил. Один следователь нам сказал про электрические розетки в 220 вольт — это не то напряжение, которое может причинить боль: «Вот если бы он у вас умер и остались электрометки, тогда да, а так — одно балабольство».

Недавний социологический опрос показал, что почти треть россиян считают, что применять пытки к подозреваемым целесообразно.

Светлана: Думаю, как только это коснется лично их, они сразу же пересмотрят свою точку зрения. Когда вы говорите «почему бы и силу не применить, ничего страшного», представьте на минутку, что так будут издеваться над вашим сыном или дочерью.

Учитывая сегодняшнюю обстановку, это ведь не исключено. На нашем месте может оказаться совершенно любой законопослушный человек. И под пытками абсолютное большинство признается во всем, чего будут требовать.

Вы пытаетесь доказать, что дело против ребят полностью сфабриковано. Но почему в качестве действующих лиц выбрали конкретно их?

Светлана: Не знаем. Мы подозреваем, что понадобилась громкая история. Возможно, для кого-то она стала основанием получить новые звания или должности. На одном из судебных заседаний в качестве свидетеля обвинения был допрошен оперативный сотрудник отдела по защите конституционного строя ФСБ Шепелев. Он в свое время, кстати, лично принимал участие в пытках всех наших ребят — это зафиксировано в адвокатских опросах. Шепелеву задали вопрос: «Как вы узнали про этих ребят?» Он ответил, что разработку они начали в 2015 году, тогда у них была достоверная оперативная информация о том, что Пчелинцев создал террористическое сообщество. В деле, кстати, нет об этом сведений. Его спрашивали: «Почему вы два года наблюдали и ничего не предпринимали, а уголовное дело завели сначала на [другого подозреваемого, Илью] Шакурского?» Но он практически ничего не ответил.

А потом задержали Егора Зорина. Было заявлено, что у него нашли наркотики. После этого уголовное дело заводят на Шакурского — знакомого Зорина. Его пытают, через какое-то время забирают Пчелинцева.

А почему именно наши ребята? И они сами, и мы, родители, до сих пор задаемся вопросом, по какому принципу выбирали подозреваемых. Они ведь даже не все были знакомы друг с другом.

Но наверняка был какой-то один общий признак. Игра в страйкбол?

Светлана: Не знаем. Некоторые из обвиняемых даже в этих командных играх не участвовали. А общее… Наверное, то, что большинство ребят имели активную жизненную позицию. Илья Шакурский — активный антифашист. Он выступал на пензенских площадках, участвовал в каких-то согласованных мероприятиях, где раздавали еду бездомным на фримаркетах, устраивали дни вегана и прочее. То есть его в городе знали, он был достаточно медийным лицом.

И Диму в городе тоже знали, он тоже был антифашистом. Он входил в музыкальную группу, с которой выступал на разных мероприятиях. Пенза маленькая. Активные инициативные ребята так или иначе были в поле зрения друг у друга. Нельзя сказать, то все они между собой дружили. Некоторые лично были не знакомы.

Как я понимаю, вашего сына обвиняют в том, что он создал, а затем руководил террористической организацией «Сеть»?

Дмитрий: Сначала всем ребятам предъявили обвинение просто в участии в террористическом сообществе. Диме следователь дал два варианта на выбор: если признает вину — обвинят лишь в участии. Если откажется признавать — пойдет как организатор. Поэтому мы не удивились, что Диму назначали руководителем «Сети». У него и должность для того была подходящая — работал инструктором по стрельбе. А значит, по версии следствия, мог обучать людей.

Раньше проблемы с законом были у вашего сына?

Светлана: В 2011 году, когда ему было 18 лет, его пытались привлечь за экстремизм. Он шел по центру Пензы и увидел, как молодые люди зигуют. Сделал замечание. Начала разгораться ссора. Как выяснилось, эти нацисты были под наблюдением органов. Поэтому драка даже не успела начаться, полиция приехала быстро. Уголовное дело завели не на нацистов, а на Диму и двух его товарищей. Но дело закрыли, так как не было состава преступления.

Что интересно, следователи пытались тогда приписать ребятам поджог военкомата, но немного недоработали. Поджог случился в ночь с 22-го на 23 февраля 2011 года, но Дима тогда учился в Москве. Я очень ясно помню те события, так как 4 марта в роддоме Пензы у меня родилась младшая дочь. И Дима вместе с отцом в этот день вечером сели в Москве в машину и утром были у меня в Пензе. Дело о военкомате было закрыто, алиби сына было доказано.

А сейчас вдруг следователь Токарев, который ведет дело «Сети», покопался в прошлом ребят, снова увидел эту историю с военкоматом и решил воскресить. Заодно, вместе с признанием о создании «Сети», заставил Диму подписать показания, что он и военкомат поджигал.

Зачем?

Светлана: Вероятно, по замыслу следователя, это могло добавить негативных штрихов к портрету обвиняемого. А Дима сказал, что эту бумагу он подписал как раз тогда, когда его пытали. Он на суде прямо сказал, что в то время признал бы все, что требовали. Кроме того, следователь его обманул. Когда он начал давать показания по «Сети», следователь попросил его заодно и военкомат признать. Заверил, что этот эпизод ему ничем не грозит, так как срок давности прошел. Зато у ФСБ «висяк» закроется.

«Там миллионы несуразиц, нестыковок»

Изначально расследование по «Сети» было засекречено. Почему судебное заседание решили сделать открытым?

Дмитрий: Гриф «секретно» был снят, когда официально объявили об окончании расследования. Я думаю, помогло то, что мы очень давно, очень долго, очень упорно добивались публичности и открытости, чтобы не было по-тихому. И дело приобрело большой резонанс. Откликнулось большое количество людей. В поддержку ребят проходила масса всяких мероприятий. Поэтому не могли сделать закрытыми суды, чтобы окончательно не дискредитировать эту историю.

Суды очень интересные, насыщенные. Данные материалов уголовного дела абсолютно не стыкуются с действительностью. И в суде все эти дыры вылезают.

Например?

Светлана: Там миллионы несуразиц, нестыковок. Например, то, что недавно было озвучено в суде: метаморфозы с компьютерами. Одно из главных доказательств существования террористической группы — якобы найденные в компьютерах ребят текстовые файлы, в которых содержатся организационные документы. Эти доказательства пытались разобрать в суде, но там выяснилось, что один из жестких дисков неисправен, то есть не открывался. Технический сотрудник ФСБ пояснил, что, вероятно, его «ненадлежаще хранили». Суд предложил вернуть его в ФСБ, «чтобы разобрались».

На других жестких дисках обнаружились файлы, в которые вносились изменения, когда ребята уже несколько месяцев сидели в СИЗО. Компьютеров, естественно, у них в камерах не было.

То, что на компьютерах кто-то работал в то время, когда ребята уже были арестованы, — это доказуемо?

Дмитрий: Конечно. У нас один из обвиняемых, Арман Сагынбаев, программист. Когда на суд пришел компьютерный специалист из ФСБ, он его просто завалил вопросами. Ничего толково и внятно пояснить технический специалист не смог. Нельзя внести изменения в файл бесследно. Опытный специалист всегда найдет след.

Верится с трудом, потому что это какой-то нарочито топорный подлог.

Дмитрий: Вероятно, такая топорная работа была в расчете на то, что никто внимания не обратит. В октябре ребят посадили, в феврале уже хотели выйти в суд. Они думали, что сейчас все быстренько закончится, родители будут молчать, потому что боятся. Ребят посадят, а следователи получат новые медали и погоны. И вот у нас практически каждое судебное заседание такое. Не заем, что делать — не то плакать, не то смеяться.

У Ильи Шакурского, например, в протоколе осмотра вещественных доказательств значится наличие компьютерного файла «Восход 1». Там даже указано, в какой он папке компьютерной, на каком диске. И краткое описание, что содержится в этом файле. Шакурский попросил специалиста из ФСБ открыть этот документ. Специалист не нашел, вынужден бы признать, что такого документа не существует.

По делу «Нового величия», которое напоминает ваш сценарий, свидетель, на показаниях которого строилось все дело, отказался от своих слов. У вас на суде тоже напряженная драматургия?

Светлана: Я помню, как сильно расстраивалась из-за того, что свидетелями обвинения выступали не просто Димины знакомые, а его друзья, товарищи. Возможно, в последние годы он с ними не так плотно общался, но все они — из детства. И я все время думала: как же так?

А ребята пришли на суд и сказали, что листки с показаниями в деле — это совсем не то, что они рассказывали, а вольный пересказ следователя. Мы не ожидали, что они так скажут. Я даже не могу словами описать свое ощущение в тот момент. В общем, до слез…

Что значит «показания — вольный пересказ следователя»?

Дмитрий: Допустим, на допросе ребята рассказывали, что они играли в страйкбол. Это сейчас достаточно популярная игра. Могли одновременно и по 50, и по 70, и по 100 человек участвовать. Но вот эти игры в протоколе опроса были представлены как «тренировки для получения навыков боевых действий». И, как сказали ребята, часть показаний там вовсе придумана. Свидетель Антон Шульгин на суде сказал, что в протоколе допроса следователь спокойно менял его «да» на «нет» и искажал слова. Например, парень отвечал во время опроса, что Шакурский к радикальным действиям никого не призывал. А в протоколе допроса записано, что Шакурский не делал призывов, так как у него были более масштабные цели.

Один из свидетелей даже спросил судью: «Вы со мной уже час разговариваете. Разве я говорю теми фразами, что написаны в моих показаниях?» А там абсолютно чиновничий язык, сплошные канцеляризмы. Нормальный человек так не говорит.

Светлана: Другой свидетель обвинения, Толя Уваров, рассказал, что его задерживали очень интересно. Пришли домой, повалили на пол, избили. А в это время в дверь позвонили двое друзей. Оперативники их впустили, тоже повалили на пол, надели наручники, всех вместе увезли в ФСБ. Там в коридоре их поставили на колени, заставили заучивать наизусть 205-ю статью Уголовного кодекса, а затем рассказывать. И следователь ему пригрозил, что если [Толя] не даст показания на друзей, то сам станет фигурантом дела о сбыте наркотиков.

Поэтому он подписал все, о чем его просили. На суде заявил, что, несмотря на приписываемое ему в протоколе допроса, никогда от друзей о планах по созданию «террористической группировки» не слышал. Судья его спрашивает: «Вы осознаете, что совершили преступление, дав ложные показания?» Толя отвечает: «Я понимаю, что следователь совершил гораздо большее преступление».

Дмитрий: Очень много таких моментов. Почти на каждом заседании суда что-то всплывает. Например, те же листы характеристик, которые ребятам дали участковые по месту их жительства. Обвиняемых — девять человек. И все бумаги — как под копирку. Только имена и даты рождения подставили: гражданин такой-то встречался с подозрительными личностями, выражал недовольство государственным строем, управлением, властью, еще чем-то. Практически никто из ребят с участковыми не был знаком. Дима постоянно был зарегистрирован в одном месте, а жили они с женой в другом. И ФСБ не выдала бы ему разрешение на оружие, если бы в свое время получила такую характеристику от участкового.

Андрей Чернов вообще снял квартиру незадолго до ареста. Его участковый там, где он снял квартиру, в характеристике написал, что гражданин длительное время вел себя сомнительно. Один из участковых признался адвокатам, что не он автор характеристики, что просто подписал то, что спустил следователь ФСБ. Это показывает, что подобные бумажки — вообще ни о чем.

Сейчас хотят сделать 205 статью — обвинение в терроризме и экстремизме — чем-то рутинным. Если у правоохранителей нет никаких доказательств против подозреваемых, они применяют два волшебных средства. Это досудебное соглашение: запугиваешь как следует обвиняемого тяжелыми статьями, он соглашается признать вину в обмен на более мягкое наказание. Доказывать при этом следователю ничего не надо.

А если «досудебка» не вышла, на помощь приходит секретный свидетель. Он подтвердит все, что нужно следователю. Все секретные свидетели, которые выступают на процессе у наших ребят, — это сидельцы. Естественно, в обмен на какие-то преференции они вспомнят все, что требуется. Наши секретные свидетели выступали по конференц-связи. Как только он начал давать показания, стало понятно, что читает слово в слово ту бумагу, что подписал у следователя. Адвокаты и подсудимые начали протестовать. Суд объявил перерыв. Но после секретный свидетель то же самое читал, только паузы делал между словами.

«Все понимают, как сегодня устроена жизнь»

Родители фигурантов дела общаются между собой? Нет у семей взаимных претензий?

Светлана: Все родители стали практически родственниками друг другу. Хотя, что скрывать, следователи до сих пор пытаются нас рассорить. Но это бесполезно. У всех есть разум и общее дело — мы должны спасти своих детей. Сможем это сделать только все вместе, черпая силу друг у друга.

Нет у вас ощущения, что жизнь разрушена? Как справляетесь?

Светлана: Жизнь полностью изменилась, это правда. А разрушена… Никто не умер, мы продолжаем жить, мы не имеем права терять силы, чтобы помочь своему сыну. Мы должны его поддерживать, делиться с ним какими-то радостями. Человек должен понимать: да, так случилось, но жизнь на этом не закончилась. И, собственно, не все так плохо. С позитивными эмоциями мы гораздо больше принесем своему сыну пользы. Конечно, все живые люди. Мы можем грустить, переживать, но это не должно быть определяющим. Мы не позволяем себе раскисать.

У моего отца был рак. Я ухаживала за ним, в больнице с ним была. Но наступил этап, когда проблему уже невозможно было решить. И вроде бы сначала кажется, что это невыносимо, но потом понимаешь, что человек пластичен.

Недавно Дима написал письмо бабушке: «Бабуля, не переживай! Я приду, и мы еще с тобой кофейку попьем. Просто сейчас такое время, что я должен кому-то помочь своей позицией. Что так не должно быть, как происходит».

Бабушка ходит на суды, чтобы увидеться там с внуком?

Светлана: Нет, мы не разрешаем бабушкам ходить. Понимаете, хоть мы, родители, и стараемся там изо всех сил улыбаться, шутим, машем руками, но на самом деле это очень болезненное зрелище. Я вообще не позволяю себе отрицательных эмоций в зале суда, слез — тем более.

В июне была на одном из заседаний — главное, совершенно рутинное заседание, зачитывали тома, в которых были отказы в возбуждении уголовного дела о пытках. Я не знаю, что со мной случилось. Сначала я даже улыбалась, а потом у меня потекли слезы. И я понимаю, что не могу их остановить! У меня льется из глаз, льется из носа… Замечаю, что Дима из клетки на меня смотрит и глазами спрашивает: «Мама, что?» Я машу рукой, что все хорошо, все нормально. И чувствую, что начинаю всхлипывать. Пришлось встать и выйти. То есть бывают такие эмоции, которые никуда не деть. Для бабушек, боюсь, это станет очень печальным зрелищем.

Как ваши знакомые, друзья отреагировали на то, что Дмитрий подозревается в подготовке госпереворота? Многие начали косо смотреть?

Дмитрий: Мы ни от кого ничего не скрываем — ни от друзей, ни от коллег на работе. Те, с кем мы постоянно общаемся, не поверили. Никто не отвернулся. Все понимают, как сегодня устроена жизнь. На нашем месте может оказаться любой.

Вы с сыном после ареста разговаривали? Были у вас свидания?

Светлана: Первые месяцы после ареста мы находились в информационном вакууме. Могли что-то только через адвокатов узнать. Писем не получали — ни мы от Димы, ни Дима от нас. Позже узнали, что следователь Токарев мог по несколько месяцев держать их в столе. Первое свидание у нас с Димой в СИЗО было в мае, когда уже начался суд. У нас было четыре часа.

О чем говорили?

Светлана: Обо всем. Он очень здравомыслящий человек, очень взрослый. Мне даже показалось, что сейчас он еще лет на двадцать повзрослел в своих рассуждениях. Начинает вроде бы говорить о разных нестыковках в деле, о пробелах, потом у него настроение меняется: «Мам, ты как думаешь, сколько прокурор запросит для меня?» Я говорю, что вообще не думаю об этом. У нас абсолютно другой настрой. Дальше — снова тема меняется. «Я сколько здесь нахожусь, — говорит он, — но я не привыкаю к этому месту. Потому что иногда слышишь, как заключенные, возвращаясь откуда-то в камеру, говорят: «Пошел домой». Я так никогда не говорю. И никакой местный жаргон не использую. Живу здесь своей обычной жизнью».

Надеетесь на победу?

Светлана: Надеемся. А разве у нас есть варианты? Конечно, есть ощущение, что власть пытается внедрить в повседневную рутину аресты и тюрьмы. Все происходящее напоминает сталинские репрессии. История идет на новый круг. И методы у исполнителей — точно такие же.

Дмитрий: Только многие почему-то забывают, чем тогда все это закончилось. За теми, кто репрессировал, вскоре пришли их бывшие коллеги. Допустим, пересажают часть активных граждан, другие сами куда-то уедут. Но ведь машина-то репрессивная уже заведена. Ей постоянно необходимо чем-то питаться. Людям, которые там работают, нужны новые погоны, повышенные зарплаты. И что они начнут делать? Будут пожирать друг друга.

Премьер-министр России Дмитрий Медведев в четверг, 5 декабря, дал итоговое интервью журналистам российских телеканалов. За два часа эфира он подвел итоги года, сделал прогноз по российской экономике и дал свою оценку закону о домашнем насилии и «московскому делу», а еще прокомментировал фигуру Зеленского и место России в мире. Впрочем, эта встреча не была похожа на традиционное интервью. Среди приглашенных журналистов оказались не только представители федеральных каналов, но и, например, блогерша и телеведущая Анастасия Ивлеева, комик Тимур Батрутдинов и редактор канала ТВ3 (тот, что «первый мистический»). Вопросы Медведеву задавала и 9-летняя ведущая канала «Карусель» Аня Тадыщенко. Подобного формата общения журналистов с премьером раньше не было. Что думают о нем в правительстве? Почему не было вопросов о деле Егора Жукова и вышедшем незадолго до интервью ролике Алексея Навального? На эти и другие вопросы «Ленте.ру» ответил пресс-секретарь премьер-министра России Олег Осипов.

«Лента.ру»: Вы уже обсуждали с Дмитрием Медведевым итоги вчерашнего интервью двадцати телеканалам? Какая была реакция?

Осипов: Реакция председателя правительства на формат программы «Разговор с Дмитрием Медведевым» в целом положительная. Безусловно, в этой идее есть свои издержки, так как часть времени уходит на общение с представителями телеканалов, у которых нет собственных информационных служб, выпусков новостей и даже прямого эфира.

Зачем надо было приглашать Ивлееву и Батрутдинова?

Поскольку мы делали это впервые, то было очевидно, что надо поговорить со всеми, так как и у развлекательного сегмента нашего телевидения есть своя аудитория, у которой, соответственно, были вопросы к председателю правительства РФ. Пока рано говорить, будет ли повторен этот формат, но главное, что разговор получился, все важные вопросы были затронуты, что-то больше, что-то меньше. С другой стороны, это и не отчет правительства перед Думой. Журналисты, как я понял по их реакции, остались довольны.

Но вчера никто не спросил, к примеру, о резонансном деле Егора Жукова.

Ну да, но, согласитесь, что это было бы странно, поскольку на следующий день должен был состояться суд.

А сам Медведев как относится к приговору?

Если говорить о сегодняшнем решении, то могу сказать, что Дмитрий Медведев особо отметил, что к судебным решениям надо относиться с уважением, поскольку они выносятся именем Российской Федерации. С другой стороны, и вчера во время интервью он также говорил это — с уважением надо относиться и к запросу на справедливость, праву высказывать свое мнение, в том числе на улицах и площадях, если все это происходит в рамках действующего законодательства.

Не было вопроса и по поводу публикации Навального.

Что касается этого опуса, то, как вы успели заметить, сам председатель правительства РФ традиционно не отвечает на провокации Навального и иже с ним. Много чести.

Но раз вы спрашиваете меня, то я могу сказать, что, конечно, мы видели эту двухдневную политическую акцию. Это просто очередное манипулирование неподтвержденной информацией. При этом почему-то он решил, что его вопрос важнее тех, что задавали участники интервью. Тут и комментировать особо нечего. Во-первых, по известным причинам мы не раскрываем и не комментируем информацию о передвижениях членов семьи главы правительства, поскольку он является объектом госохраны. Что же касается различного рода транспортных средств и их использования, то все, что принадлежит Дмитрию Медведеву и его супруге, — указано в декларации. Если же кто-то из членов семьи главы правительства пользуется каким-либо иным видом транспорта, то все это оплачивается соответствующим образом из личных средств.

Если говорить о сегодняшних событиях: есть ли какие-то итоги встречи с премьером Белоруссии?

Да, сегодня закончился правительственный раунд российско-белорусских переговоров. Завтра, как уже сообщалось, вопросы интеграции будут обсуждать президенты двух стран. В правительстве РФ отмечают прогресс в продвижении по интеграционной повестке. Но отмечают и серьезный эмоциональный накал, который сопровождал этот процесс. Появились какие-то «антибелорусские силы», которые влияют на высших должностных лиц Российской Федерации. Это даже комментировать странно, да и Дмитрий Анатольевич уже высказался по этому вопросу в начале встречи с Сергеем Румасом. Очевидно, что любая интеграция — это всегда и компромисс, и в чем-то уступки. И к ним надо быть готовым. Если в итоге получится согласовать хотя бы часть из оставшихся дорожных карт, то это будет большим прогрессом. При этом российская сторона придерживается комплексного подхода при обсуждении интеграционных процессов и экономического сотрудничества. Условия поставок в Белоруссию российских нефти, газа, выдача новых кредитов должны рассматриваться, что называется, в пакете с движением по интеграционному пути, его скоростью и масштабом.