Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В ближайшие три года департаменту здравоохранения Москвы предстоит многое сделать. Столичные чиновники намерены дополнительно мотивировать медиков к повышению профессионального уровня, а также обучить их корпоративной культуре и пациентоориентированности. О предстоящих переменах журналистам холдинга Rambler&Co рассказал министр правительства Москвы, руководитель департамента здравоохранения города Москвы Алексей Хрипун. «Лента.ру» публикует наиболее интересные выдержки из беседы.
До сих пор на встречах с жителями города мне задают вопросы по поводу реорганизации столичных медучреждений. Например, раньше в Москве было 250 самостоятельных взрослых поликлиник. Из них сформировали 47 крупных городских поликлиник. В каждой есть головное подразделение, где в основном сосредоточена специализированная помощь второго уровня, в том числе высокотехнологичные методы диагностики — КТ, МРТ, УЗИ и прочее. А в филиалах основной объем работы выполняют терапевты, врачи общей практики и врачи пяти специальностей. Некоторые пациенты спрашивают, почему не все узкие специалисты есть в поликлиниках шаговой доступности. Раньше, говорят, лучше было — пришел, пообщался, и нет проблем, а сейчас до нужного врача приходится на трамвае добираться, да еще и сам не могу к нему записаться.
Давайте посмотрим правде в глаза. Пять лет назад у того же уролога не было ни транскутанного ультразвука (через переднюю брюшную стенку), ни такого же, но трансректального (через прямую кишку), ни урофлуометра, который определяет скорость оттока мочи, ни гибкой эндоскопии. Сегодня все перечисленное оборудование есть в каждой головной городской поликлинике, но, к сожалению, нельзя оснастить им и филиалы. Эти сложные методы исследований требуют дорогостоящей техники и специальной квалификации врачей, поэтому в каждом районе города мы создали центры высшей лечебно-диагностической компетенции.
В апреле в Общественной палате Москвы прошли слушания, посвященные совершенствованию акушерской помощи в столице. У нас 128 женских консультаций, часть которых уже являются подразделениями родильных домов. На очереди — оставшиеся. Фактически ничего не изменится: площади, функционал, зарплата медиков не уменьшится. Будет лучше и для медицинских работников, и для пациентов. Главное во всей этой истории — обеспечение преемственности. Беременные, которые встанут на учет, точно будут знать, где получить консультацию грамотного специалиста, УЗИ экспертного класса, а при необходимости — консультацию смежного специалиста в стенах одной медицинской организации. Смогут выбрать врача и акушера, которые будут принимать роды. При этом у них останется право выбрать и другой роддом при желании. Повысится качество оказания медицинской помощи. Еще один плюс — возможность ротации специалистов между консультациями и роддомами.
Рак — вторая причина смертности как в Москве, так и по всей стране. В онкологическом регистре Москвы — 288 тысяч больных, и их число растет, потому что продолжительность жизни увеличивается — больше людей «доживают до своего рака». До последнего времени, к сожалению, было так, что время от постановки диагноза до лечения в отдельных случаях могло занимать до двух-трех месяцев. Сейчас, благодаря стратегии правительства Москвы, все поликлиники оснащены необходимым высокоточным диагностическим оборудованием, у нас появилась возможность ставить онкологические диагнозы в течение десяти дней. Разработаны алгоритмы диагностики, проведено обучение врачей, упрощена маршрутизация пациентов. Таким образом, время от диагноза до лечения сокращается до минимума.
В Москве создаются центры онкологической компетенции, их будет шесть, а в каждом из них — несколько филиалов, своего рода онкологическая сеть, по аналогии с доказавшими свою эффективность инфарктной и инсультной сетями. Необходимо также отметить, что за последние пять лет бюджет на лекарственное обеспечение онкологических пациентов вырос в шесть раз.
В настоящее время правительство Москвы готовит постановление, в соответствии с которым за своевременно выявленный на ранних стадиях рак поликлиника будет получать специальный грант.
В сентябре мы начнем присваивать новый профессиональный стандарт «Московский врач». Мэр выделил грант, и все доктора, которые сдадут специально разработанные квалификационные экзамены, получат сертификат, значок и ежемесячную прибавку к зарплате в 15 тысяч. Статус необходимо подтверждать раз в пять лет. Уровень сложности на этих экзаменах будет несколько выше, чем на аттестации, которую регулярно проходят врачи. Необходимо будет ответить на теоретические вопросы и сдать практику в симуляционном центре. Там на специальных тренажерах проверяются мануальные навыки. Хирургу, например, предложат сделать какую-то операцию. Анестезиолог может рассчитать наркоз человеку, на муляже посмотреть содержание кислорода в крови и т.д. По такому принципу экзамены проходят во всем мире.
Хватит ли выделенного мэром гранта на всех московских врачей? Хватит. Вопрос скорее в том, смогут ли все столичные доктора сдать экзамен. Я, к сожалению, в этом не уверен. Хотя врач должен учиться всю жизнь. Есть даже термин такой: непрерывное медицинское образование. Вот мы и придумали статус «Московский врач», чтобы у наших докторов появился стимул профессионально расти. Кроме материального поощрения это еще и предпосылки для карьерного роста. Например, если будут два равнозначных кандидата на должность заведующего отделением, выберут того, у кого есть статус «Московский врач». При этом получение статуса — дело добровольное, увольнять из-за отсутствия значка никого не будут. А вот у пациентов, кстати, появится дополнительный критерий оценки уровня врачебного профессионализма.
Появление врачей общей практики (ВОП) — это для нас революционный проект. Что из себя представляет этот доктор? Это участковый терапевт, который владеет компетенциями других специалистов: лор, офтальмолог, хирург, кардиолог, гинеколог. Он, конечно, полностью не сможет заменить, например, окулиста, но основными навыками должен владеть. Проводя осмотр глазного дна, например, он должен понять, все ли там в порядке или есть грубые нарушения. Например, увидеть измененный сосок зрительного нерва и тогда уже отправить больного к специалисту узкого профиля.
Два года назад таких специалистов было не больше двух десятков, а сейчас почти две тысячи врачей, которых мы обучили по этой новой специальности. В 2018 году их будет 3,5 тысячи. Большинство участковых терапевтов станут врачами общей практики.
За работу врачом общей практики власти Москвы будут доплачивать докторам 15 тысяч рублей ежемесячно. На это выделен еще один грант правительства Москвы.
Дополнительным навыкам специалисты обучаются сейчас в течение трех месяцев. Конечно, искушенные профессионалы скажут, что даже полгода-год недостаточно. Но мы даем толчок в надежде на то, что человек будет профессионально развиваться и дальше. А мы ему будем в этом активно помогать.
Повсеместная работа врачей общей практики кардинально улучшит оказание первичной медицинской помощи в амбулаторном звене.
К сожалению, хамство еще встречается. Причины разные — начиная с воспитания в семье. Мы пытаемся ситуацию изменить. Я убежден, что преодолеть это можно только с помощью корпоративной культуры. Вы были в МФЦ «Мои документы» — видели, как там сотрудники улыбаются посетителям? Но ведь совсем недавно ничего подобного не было!
Мы создаем сейчас Центр развития компетенций, где будем учить корпоративной культуре. Приходит человек устраиваться на работу в медицинскую организацию, а мы направляем его сначала в центр для изучения адаптационного пакета и корпоративных стандартов московского здравоохранения!
В начале недели суд отправил под арест экс-главу Удмуртии Александра Соловьева, обвиняемого по коррупционному делу. Теперь он заключенный одного из московских изоляторов, где уже ждут своей участи несколько бывших губернаторов. Как арест мотивирует бывших российских чиновников перечитывать классику, заниматься йогой и осваивать новые кулинарные рецепты — в материале «Ленты.ру».
Утром 4 апреля стало известно, что в отношении теперь уже бывшего главы Удмуртии Александра Соловьева возбуждено дело по подозрению в получении взяток на 140 миллионов рублей. Следователи полагают, что незаконное вознаграждение чиновник получил от представителей организаций, занятых на строительстве мостов через реки Кама и Буй. 66-летнего Соловьева задержали в его собственном доме в Ижевске, доставили в Москву в наручниках и с черным мешком на голове, писали СМИ.
Вечером — уже после указа об отставке в связи с утратой доверия и назначения врио — суд решил отправить Александра Соловьева под арест. Просьбы о смягчении меры пресечения остались неуслышанными.
Бывший руководитель Удмуртии пробудет в изоляторе до начала июня, а может, и дольше — если суд продлит срок содержания под стражей. Высокопоставленных чиновников, попавших в уголовные сводки, как правило, отправляют в СИЗО «Лефортово» или «Матросскую Тишину», где ожидают суда герои похожих историй.
Петь мантры с исламистами
Бывший глава Коми Вячеслав Гайзер находится в столичном «Лефортово» уже полтора года. Следствие завершено, так что экс-глава республики дожидается суда. С Гайзера сняли обвинение в даче взятки, однако едва ли это сильно изменит ситуацию: ему предъявлены обвинения в организации и участии в преступном сообществе, мошенничестве, а также легализации незаконно полученных денег и имущества. По оценкам следствия, ущерб от действий высокопоставленного чиновника и его восемнадцати подельников превышает миллиард рублей.
Бывший глава Коми соседствует в камере вовсе не с предполагаемыми сообщниками. «Непонятно, почему Гайзера всегда селят в камерах с радикальными исламистами», — жаловался его адвокат Вячеслав Леонтьев. Несмотря на это Гайзер держится молодцом, утверждал его защитник. Тюремную еду оценивает как вполне съедобную, планировал освоить йогу и петь мантры, особенно когда телевизора в камере не было.
Телевизор появился через год после ареста. Смотрит Гайзер в основном новости, в остальное время читает — и художественную литературу, и газеты. Экс-чиновника, правда, расстраивали материалы о его жизни в изоляторе. «Например, что стал в тюрьме религиозным, — говорил его адвокат. — Но Вячеслав Михайлович всегда был верующим, по воскресеньям на службу ходил. Это не то что, знаете, попадают за решетку — сразу купола и прочее».
Измучился без «Доширака» и невесты
Еще один постоялец «Лефортово» — экс-губернатор Кировской области Никита Белых, обвиняемый в получении взяток. Пока его бывшие подчиненные продолжают политическую карьеру на Украине, он ожидает суда в изоляторе. Одним судом дело может не ограничиться: в марте СКР завел на него еще одно дело.
Кировский губернатор был задержан с поличным в июне прошлого года: его застали в московском ресторане на Новом Арбате при получении 150 тысяч евро. Следователи считают, что в период с 2012 по 2016 год руководитель региона получил в общей сложности 600 тысяч евро за покровительство местным предпринимателям.
Быт столичного СИЗО поначалу не вызывал у Белых больших нареканий. «Вообще я как губернатор за 7,5 лет посетил много лагерей у себя в регионе. И я вам так скажу: ни в какое сравнение с «Лефортово» они не идут. Не зря его называют идеальным изолятором», — говорил он через пару месяцев после задержания. Сетовал арестант только на сложности со стиркой.
Сейчас настрой у Белых уже не такой боевой. Состояние его здоровья ухудшилось, не способствует хорошему самочувствию и резкий набор веса: по словам адвоката, его подзащитный набрал 20 килограммов. В конце марта на заседание суда он пришел, опираясь на трость. За два месяца до этого бывшего чиновника перевели в больницу «Матросской Тишины». По возвращении в «Лефортово» Белых жаловался, что День защитника Отечества он встречал в одиночестве, без телевизора, холодильника и запасов провизии: «Я остался даже без элементарного «Доширака»». Однако больше всего его расстраивает, что следователи до сих пор не разрешили ему жениться в СИЗО на 30-летней поэтессе Екатерине Рейферт.
«Я уже измучился, и невеста измучилась», — признавался бывший чиновник. В этом плане больше повезло обвиняемому в мошенничестве бизнесмену Сергею Полонскому: в июне он расписался с Ольгой Дерипаско в «Матросской Тишине».
На турник после Достоевского
Александр Хорошавин, руководивший Сахалинской областью восемь лет, до начала суда успел побывать и в «Лефортово», и в «Матросской Тишине». С февраля он содержится под стражей в СИЗО Южно-Сахалинска.
Хорошавин был задержан по подозрению в получении взяток в марте 2015-го. Экс-губернатору и еще трем фигурантам дела — его заму, советнику и бывшему главе Минсельхоза региона — предъявлены обвинения в получении взяток и отмывании денег. Общая сумма полученных в 2009-2015 годах взяток, по данным следователей, превысила 522 миллиона рублей. При обысках у Хорошавина было найдено вдвое больше денег, причем наличными, а также более 800 единиц ювелирных изделий. До сих пор припоминают экс-губернатору шариковую ручку ценой в десятки миллионов рублей. «Где ручка за 36 миллионов рублей?» — возмущался он на заседании суда в марте, требуя предъявить доказательства.
На жизнь как в московских, так и в сахалинских изоляторах экс-губернатор особенно не жаловался. По словам его адвоката Ольги Артюховой, Хорошавин много читает — выписывает прессу, перечитывает классику, в том числе Достоевского. Из телевизионных передач его интересуют новости и спортивные передачи. Спорт — отдельная история: Хорошавин исправно делает зарядку, отмечала его защитница. Переехав в СИЗО Южно-Сахалинска, бывший чиновник пожаловался на отсутствие снарядов и попросил руководство изолятора установить во дворе турник.
Во времена губернаторства в распоряжении Александра Хорошавина был целый тренажерный зал на территории его резиденции, которую теперь превратили в базу отдыха и открыли для туристов.
Новогоднее меню с электрочайником
В «Матросской Тишине» остается другой дальневосточный чиновник — отстраненный от должности мэра Владивостока Игорь Пушкарев, обвиняемый в злоупотреблении полномочиями и коммерческом подкупе. По версии следователей, в период с 2009 по 2014 год он содействовал покупке стройматериалов по завышенным ценам компанией «Дороги Владивостока» и заработал на этом 160 миллионов рублей.
В домашнем аресте Пушкареву отказали, но и в СИЗО он, судя по его рассказам о тюремном быте, не унывает. «Электронный чайник позволяет творить чудеса — мы готовим разнообразные блюда и обдумываем новогоднее меню», — рассказывал он в декабре.
Мэр столицы Приморья ведет страницу во «ВКонтакте»: советует подписчикам почитать роман о «Матросской Тишине», комментирует происходящие во Владивостоке события и даже поздравляет женщин с 8 Марта.
Один из высокопоставленных чиновников, избежавших СИЗО, — бывший министр экономического развития Алексей Улюкаев, обвиняемый в получении взятки в два миллиона долларов. С ноября он находится под домашним арестом. Время в четырех стенах отставной министр коротает за написанием научных статей, рассказывал его адвокат. Продолжает ли Улюкаев стихотворное творчество — неизвестно.
Фото: страница «Прогулка в Кусково» во «ВКонтакте»
В мультфильмах часто можно увидеть антропоморфных животных. Большинство зрителей воспринимают этих персонажей как людей, а их визуальное представление — как еще один художественный прием. Но участники субкультуры фурри не только считают себя волками, лисами и котами, они специально шьют пушистые костюмы и маски, а также пытаются понять душу говорящих зверей. Зачем они это делают — в репортаже «Ленты.ру».
Лис Элли и песец Коган
В парке Кусково жарко. Светит яркое солнце, прогуливающиеся обыватели обмахиваются газетой и предпочитают сидеть на скамеечках в тени деревьев. Люди одеты легко, в светлую одежду. Впрочем, не все.
По одной из аллей шагает пестрая компания, и если большинство ее представителей одеты в рубашки с короткими рукавами и футболки, другие вышли на променад в полном облачении. Сначала может показаться, что это ростовые куклы, изображающие антропоморфных животных — енотов, волков, лис, котов, но что они рекламируют? Ничего, разве что самих себя.
Это фурри — представители одноименного движения, члены которого идентифицируют себя с теми или иными представителями фауны. «Нам нравятся животные, это мило и симпатично. Люди, когда нас видят, пытаются нас поцеловать, потому что просто надо выразить положительные эмоции», — объясняет «песец» Коган корреспонденту «Ленты.ру».
Сегодня он, как и многие другие, пришел на фурри-сходку без костюма — фурсьюта: побоялся жары. В беседу вмешивается человек, представившийся леопардом. «У меня был опыт в +30 на ВДНХ — чуть не получил тепловой удар, а это хорошо только когда рядом есть палатка, где можно быстро переодеться», — говорит он. Коган усмехается — мол, есть такие, которые могут выжить и в +500. «Из него все уже вытопится, останутся лишь обезвоженные кости, а ему нормально», — иронизирует «песец».
Фурри продолжают свое шествие по аллеям. К ним подбегают дети, которым очень хочется познакомиться с «волком» в джинсовке, на спине которой написано Motorhead, или «котиком» в клетчатой рубашке. Фурри охотно играют с ними и дают фотографироваться. «У нас есть правило: мы никогда не берем деньги за фотографию, — рассказывает «лис» Элли Фокс. — Был очень смешной случай, когда один из фурсьютеров фотографировался, и у него спросили: сколько денег дать? Он ответил, что денег не надо, но мальчик все равно в благодарность купюру свернул и ему в глаз фурсьюта засунул».
По словам Элли Фокса, такие прогулки в парках для фурри — шанс подарить окружающим положительные эмоции, да и самим «ловить от этого кайф». Может быть, для обычных людей они — какие-то странные ряженые в костюмах, но большую часть, замечает он, это радует. «Красивые люди в красивом городе, кто-то в красивых костюмах. Карнавал — жаль, что у нас такие не проводятся, как в Бразилии», — добавляет «лис».
«Песец» Коган говорит, что во время прошлой прогулки в Кусково к ним даже подходили иностранцы и пытались поцеловать: «Ой, лисичка, как мило!». «Это, конечно, было бы странно, если бы они узнали, что внутри сидит лысый мужик, — тогда бы он иначе себя вел», — с грустной улыбкой признается пушистый.
«Это что-то психическое»
Коган увлекся фурри, когда жил в далеком северном городе Новом Уренгое. В самом деле, логично: Север, Полярный круг, Новый Уренгой, песец… Впрочем, в родном городе ни о каких прогулках в фурсьюте речь не шла — среда не располагала вести себя отлично от окружающих. «Сейчас, знаешь, популярно АУЕ, все такое, — говорит он. — А у нас еще в нулевых собирали передачки на зону».
Фурсона — это второе «я» фурри, «то, что тебе нравится, то, что тебе хочется выражать». «Те же песцы — они одни из самых сообразительных из псовых, потому что у них очень тяжелые условия жизни, — объясняет Коган. — Им приходится выкручиваться, или они все перемрут. Они контактные, учатся чему-то новому, приручаются». Это очень похоже на положение самого Когана, который учился среди одноклассников, увлеченных тюремной культурой.
С фурри он познакомился случайно — наткнулся в интернете. «Мне было грустно, одиноко, не с кем поговорить, не хватало положительных эмоций, — говорит «песец». — Я увидел фуррей, испытал позитив, заобщался и испытал еще больше положительных эмоций, потому что в тусовке находится куда более интересный контингент людей, чем случайный набор людей, который подобрался у тебя в школе».
Внезапно к Когану подбегает щуплый молодой человек с длинными волосами. «Я тебя так понимаю!» — картинно рыдает он и лезет обниматься. «Вот тоже несчастный, — показывает на него «песец». — Он как-то даже гопником пытался стать!» Молодой человек принимает горделивую позу и говорит, что не только пытался, но и был в течение двух лет. Корреспондент «Ленты.ру» понимает, что спрашивать волосатого о его успехах на этом поприще было бы несколько неуместно, учитывая обстоятельства. И воздерживается.
Все фурри рассказывают примерно одну и ту же историю. «Кот» Бандит увидел фурри в интернете, ездил на сходки и конвенты в качестве фотографа, а потом это ему настолько понравилось, что он выбрал себе фурсону и заказал фурсьют. «Лиса» Элли Фокса всегда привлекали образы антропоморфных существ во всевозможных мифологиях, и фурри стали естественным продолжением этого увлечения. Анна — «белая медведица» увлеклась «пушистыми» еще в детстве, после просмотра клипа Полы Абдул Opposites Attract, в котором, вместе с певицей, танцевал нарисованный кот-обольститель. Сапелка пришел в субкультуру из-за друзей-фурри, а потом «подумал, что чем-то похож на этих хаски — вроде образ мышления у меня такой же немного нестандартный, как и у них».
Все они охотно говорят о фурсоне — рассказывают, как стали теми животными, с которыми себя ассоциируют. Но что это? Просто способ самовыражения или нечто большее?
Элли Фокс объясняет фурсону с точки зрения аватара игрока в компьютерной игре. «Наверное, это утопическое представление о себе», — размышляет он. Фурсона — это то, кем человек хочет себя видеть, она наделяется определенными красками и эмоциями.
«Кто-то видит в этом духовную практику, — говорит Коган. — Не могу посчитать объективно, но большая часть людей, как и я понимают, что тут нет никакой духовной фигни. Нам нравятся животные, это мило и симпатично». Вживаться в образ до конца, реально считать себя животным — такое встречается редко, и это отдельный класс людей, который фурри называют териантропами. «Но, по-моему, это что-то психическое. Не болезнь, но отклонение», — качает головой «песец».
Самые популярные фурсоны в тусовке — это лисы, волки и коты, однако встречаются, например, и драконы. А драконы-то тут при чем? Вот совсем не пушистые. «Чтобы быть фуррем — не обязательно быть пушистым», — говорит Коган. А Элли Фокс добавляет, что видел в тусовке даже самолет — человека в костюме «Боинга». И в чем же заключается его фурсона? «Наверно, как самолетик — свободный, летает везде», — улыбается «лис».
Хотя фурри говорят, что в основном публика реагирует на их прогулки положительно, не все относятся к ним дружелюбно. За одним из участников шествия в Кусково увязывается мрачный тип в тюбетейке, снимающий одного из фурсьютеров на телефон. «У него нет лица! — цедит сквозь зубы человек. — Это проказа! Безликий!»
Извращения и похоть
«Фурри — это нравственно деструктивная субкультура, впитавшая в себя помимо гомосексуалистов и педофилов, еще и скотоложников, — заявляет на сайте миссионерско-апологетического проекта «К истине» американский проповедник Пол Якобсон. — Извращенная похоть — это то, чем живет фурри-сообщество. Едва ли вы найдете картинки без фиксации на объекте вожделения художника. Фурри всегда одеваются в костюмы, когда собираются вместе. Часто их сборища заканчиваются оргиями».
«Стержень всей тусовки — то, что она очень толерантна и дружелюбна, — объясняет Коган. Поэтому, как говорит он, тут есть куча геев, «просто странных чуваков», трансгендеров. Есть и негативные персонажи, которые пришли «просто потрахаться, наркоманы всякие — как везде».
«В фуррях есть абсолютно все, поэтому тема скользкая, но простая», — вторит ему Элли Фокс. По его словам, все точно так же, как в обычном мире. В интернете есть эротика? Среди фуррей тоже есть. Среди обычных людей есть те, кому нравится необычный секс? Среди фуррей тоже есть такие.
«Есть люди, которые уперлись рогом и считают, что все должно быть по их правилам, и они будут осуждать всех — фуррей, анимешников, любителей пони, американские фильмы, немецкую речь. При этом сами они могут быть копрофагами, например», — говорит Элли Фокс. Он считает, что мир традиционных ценностей рушится, и приверженцы такого взгляда на действительность понимают это и боятся этого. «Я лично считаю, что лезть в чужую постель нельзя. Традиционность уже давно ушла в небытие в большей части общества», — подводит итог «лис». Нужно быть проще, нужно быть толерантным, утверждает он.
Конечно, в России слово «толерантность», не без участия многих СМИ, стало настоящим жупелом. «Почему я должен терпеть [здесь можно вставить любую непонятную широкой общественности вещь или явление]?!» — восклицает обыватель. Элли Фокс объясняет, что толерантность для него — уважение к людям, которые уважают закон и не лезут за пределы, куда нельзя лезть. «Человек, который, не дай бог, покушается на детей, — однозначный преступник», — добавляет он.
«Хаски» Сапелка сам попал в ненавистнические материалы о фурри, распространяемые религиозными активистами в интернете. В один прекрасный день ему прислали ссылку на статью, иллюстрацией которого стали его фотографии в фурсьюте. «Один очень верующий дядечка выложил снимки, где я фоткаюсь с детьми, держу их на руках — такие милые фоточки. И обвинил меня в педофилии, зоофилии и прочих веселых вещах», — рассказывает он. На вопросы о том, зачем он это делает, «дядечка» отвечал угрозами подать заявление «в ментовку» и «заблокировать в Роскомнадзоре».
«В итоге мы сами начали писать жалобы, — поддерживает друга Элли Фокс. — Я как православный человек считаю, что такие люди оскорбляют чувства верующего. Он нес кучу клеветы. Это человек, который что-то там себе придумал. Я считаю, что у него какой-то диагноз».
Впрочем, причина появления таких статей в религиозной среде проста. «Представь, ты — богобоязненный христианин, набираешь в поисковике «фурри» и видишь картинку, на которой антропоморфный конь [занимается сексом] с лисой. Что ты подумаешь? Ну вот», — говорит Коган. И не стоит в этом искать какой-то заговор извращенцев — просто есть широкая аудитория, которая такой контент потребляет. Все так же, как и в обществе в целом. «Достаточно зайти на порносайты для обычных людей, посмотреть, что там есть, и подумать: вот блин!..» — говорит другой фурри. В общем, кто ищет, тот всегда найдет.
Но большинство фурри стараются просто не замечать какие-то негативные проявления в отношении них, а некоторые не только «дарят позитив на улицах», но и стараются, например, помочь воспитанникам детских домов. «Я начал ездить по детским домам от волонтерской организации, — рассказывает Кот-Бандит. — Потихоньку другие фурри начинают тоже ездить. Вчера ездили в Ярославскую область — все в восторге от нас».
Забивака и будущее
Может показаться, что фурри — очень малочисленная закрытая тусовка. «Кот» Бандит считает, что в Москве около 500 фуррей, Элли Фокс называет другую цифру — три-пять тысяч. Однако по словам фурри Скипа, как показывает опыт, «совершенно случайно можно найти по два-три фурри на большой 17-этажный дом». «На самом деле фуррей достаточно много, — резюмирует он. — Там, где я живу, есть вайфай «лисенок». Чей — не знаю».
Как рассказывает «тигр» Керальт, в России увлечение «пушистыми» началось в конце 90-х годов, когда в Москве собралась небольшая конвенция любителей мультфильма «Король-Лев». Что-то конкретное про то время он не может вспомнить, но тут корреспондент «Ленты.ру», состоявший в то время в зарождающемся движении любителей японской анимации, понимает, что знает этих людей.
История это достаточно смешная. Первый российский клуб любителей аниме RAnMa целый год враждовал с любителями «Короля-льва», обвиняя их в низкопоклонничестве перед «убогой» анимацией Диснея, травя диснеевцев в сети FIDO и в интернете (в который в основном выходили с помощью модема по ночному тарифу). Все закончилось тем, что диснеевцы привезли из США кассету с «Королем-львом-2» и объявили полную и безоговорочную победу над RAnMa, а потом постепенно стали организаторами российского фурри-движения. Впрочем, в 2000-х все это уже казалось слишком нелепым, чтобы даже вспоминать, и, видимо, эта «великая война» так и не дошла до современных фурри даже в форме городской легенды.
Сообщество постепенно росло, и в 2001 году была собрана первая Русфурренция — конференция «пушистых». Тогда она проводилась в одном подвальчике на Арбате. Места хватило всем — пришло всего 50 человек. Еще через год она повторилась, а на третий организаторы задумались о том, что нужно помещение побольше, так как количество фуррей стало расти по экспоненте. В результате в 2003 году под мероприятие сняли целый подмосковный пансионат.
«Тут ведь как — на самом деле очень много ругани было по этому поводу, потому что все это вышло сильно дороже, — тепло вспоминает то время Керальт. — Зарождались вожди сопротивления, которые говорили: вот, мол, фурри-движение коммерциализируется! Они с нас деньги тянут! Но, елы-палы, тот подвальчик не мог всех физически вместить».
Сейчас Русфурренция — это тусовка фурри, на которой собираются представители движения со всех концов России. Скип рассказывает, что на ней можно часто встретить и иностранцев — приезжают как обычные «пушистики», так и корифеи, известные всем. Больше всего европейцев, американцев мало. «У американцев очень много своих конвентов, чуть ли не в каждом втором штате, — поясняет Скип. — Они в основном по Америке и катаются — им так проще».
Крупные события — это всегда шум, веселье и большое количество мероприятий. Прогулки по паркам — совсем другое дело. «Получается более «лампово», это как-то больше свое, — говорит Скип. — Но, конечно, хочется быть и там, и там».
Движению много лет, и оно продолжает расти. Последний раз большой скачок произошел, когда вышел полнометражный мультипликационный фильм «Зверополис». «Это фурри на сто процентов, и сделан он был потому, что субкультура на Западе приобрела массовость», — уверен Элли Фокс. По его словам, «Зверополис» стал точным попаданием в субкультуру. «Если представить, что мы такое, то «Зверополис» — это мы и есть. Обычное сообщество с ушами и хвостами. Не будем вдаваться в то, кто себя представляет антропоморфным животным, а кто нет», — говорит он.
Впрочем, этим анимационным фильмом увлекаются не только фурри. «Я видел, как изобретают велосипед: а давайте у всех будет персонаж, как в «Зверополисе», и каждый будет его отыгрывать? Да это уже лет 30 существует!» — смеется Коган.
Внес свою внезапную лепту и чемпионат мира по футболу — люди на улице внезапно стали видеть в фурри символа мундиаля — волка Забиваку. «Ты видишь что-то незнакомое, ты ищешь, к чему бы это привязать. Рядом стоит статуя Забиваки — о, это Забивака!» — говорит Коган.
И что же теперь? Возможно, если движение превратится в массовое и выйдет в свет, то ничем хорошим это не кончится — ведь, как уже говорилось выше, общество с трудом принимает что-то новое и необычное. «Вообще, я думаю, с популярностью все будет намного легче. Первую ассоциацию с фурри будут вызывать не сношающиеся зверушки, а Забивака и «Зверополис»», — уверен Коган.
В движении постепенно меняются поколения — приходят новые молодые люди. Впрочем, тем, кто пришел на сходку в Кусково, по большей части далеко не 18 лет — некоторым уже сильно за 40. Но Скип уверяет, что молодежь охотно идет в фурри, и для них специально проводится «день фурри-новичка». «Туда приходят даже мелкие фурри с родителями — есть такие, до 18 лет, и те, которые только пришли, — объясняет Элли Фокс, который тоже проводит такие вечеринки. — Мы рассказываем, как себя вести, как общаться с властями, как отыгрывать фурсону».
Часто бывает так, что на определенном этапе развития той или иной субкультуры «старая гвардия» начинает себя чувствовать неуютно: «ламповые» времена узкого круга единомышленников проходят. Но «старички»-фурри этого не боятся. «Можно собираться в своей тусовке, можно пытаться влиться в свежую волну. Ну, это жизнь. Все мы рано или поздно уходим в утиль, сменяемся», — размышляет Коган.
Для него фурри — не увлечение и не смысл существования. Это часть его жизни, и он не видит смысла его выкидывать. «Я могу быть фурри в одиночестве в своей комнате, мне не надо ничего доказывать», — утверждает он. По его словам, после того, как ты проводишь какое-то время в этой субкультуре, это уже не духовные переживания и классные костюмы, тебе просто приятно взаимодействовать с кучей приятных людей, которых в обычной жизни никогда бы не встретил. «Меня, например, очень вставляет, что 14-летняя девочка, которая пришла с мамой, и взрослый дядька, которому 60 лет, могут встретиться в одном пространстве и совершенно нормально общаться», — резюмирует он.
Вот уже несколько лет воздух в Красноярске заслуженно считается одним из самых загрязненных в России. В чем причина столь катастрофической экологии города, кто в этом виноват и что теперь делать — разбирался корреспондент «Ленты.ру».
— В 2016 году у меня жена была беременная, пошли в женскую консультацию, а врач говорит: «У ребенка гипоксия». Я все аптеки в городе обегал, кислород искал. Нигде нет. Взял отпуск, поехали с женой на Таёжку. Через две недели вернулись, врач посмотрел — все в норме.
— Мы на улице Ленина живем. Зимой пеленки на балкон повесили сушиться. А когда сняли — они как копченая рыба пахли.
— Окна весной такие черные, что свет едва проходит. Представляете, чем мы тут дышим?
От аэропорта до Красноярска 40 километров. И всю дорогу люди жаловались, стоило мне лишь упомянуть о местной экологии. И все это не последствия какой-то экстренной ситуации, а повседневная жизнь миллионного города.
Кто виноват?
Попробуем разобраться.
Официальной датой основания Красноярска считается 1628 год, когда казаки построили острог Красный Яр. Место для будущего города на Енисее выбрали удобное — в глубокой котловине, укрытой от ветров северными отрогами Восточных Саян. И кто тогда мог представить, что 400 лет спустя в этой котловине будет жить больше миллиона человек, а изначально плохую вентиляцию городского пространства усугубит еще и бездумное строительство многоэтажек на окружающих сопках.
Следующей экологической проблемой Красноярска стала ГЭС. При ее строительстве в 1950-1960-х годах были затоплены огромные территории. Красноярское водохранилище — одно из крупнейших в мире, и это не могло не сказаться на местном климате. Предполагалось, что протяженность незамерзающей полыньи ниже Красноярской ГЭС будет не более 30-40 километров. На деле оказалось около 300, и теперь даже в 40-градусные морозы вода в Енисее не замерзает. Как результат — в безветренную погоду на высоте 100-150 метров город, как крышкой, накрыт облаком водяного пара.
Следующим фактором, существенно повлиявшим на экологию Красноярска, стал Канско-Ачинский угольный бассейн и конкретно Бородинский разрез, находящийся в 150 километрах от города. Бурый уголь весьма высокого качества добывается здесь открытым способом. При сегодняшних объемах его добычи только разведанных месторождений хватит на 500 лет. А вот разработанных газовых месторождений поблизости нет. Естественно, что при таком положении дел именно бурый уголь используется для отопления края. На буром угле работают местные ТЭЦ, потребляющие около 6 миллионов тонн в год, больше 40 городских котельных, углем отапливается частный сектор, а это 13 тысяч печей и каминов.
Теперь небольшой расчет. Зольность бородинского бурого угля — 5-8 процентов. То есть при сгорании 100 тонн угля получается 5-8 тонн золы. А сколько ее уходит в трубу?
Возьмем для примера муниципальную котельную на улице Металлургов, расположенную внутри жилого микрорайона. Рядом школа и детский сад. Построили котельную в 1952 году, и в то время она считалась образцом инженерной мысли. В год здесь сжигают 28 тысяч тонн угля, обеспечивая теплом и горячей водой 81 многоквартирный дом. Заявленная степень очистки — 80 процентов. По словам специалистов, ежегодно в воздух через 35-метровую трубу уходит больше тысячи тонн твердых выбросов, которые рассеиваются по окрестностям.
— Ведрами сажу с балкона убираем, — жалуется местный житель. — Окна невозможно открыть, если ветер в нашу сторону дует. Добавьте к этому выхлопы от 15-20 грузовиков, которые ежедневно подвозят уголь.
Добавим. Автотранспорт, а точнее его выбросы в атмосферу — еще одна важная составляющая катастрофической экологии Красноярска. По населению город занимает двенадцатое место в России, по автопарку — третье. Две машины на семью здесь не роскошь, а норма. Большое количество крупных промышленных предприятий позволяет красноярцам неплохо зарабатывать.
И ездить на работу им далеко не приходится. Расположены промышленные предприятия тут же, в черте города: алюминиевый завод, машиностроительный, каучуковый, цементный, цветных металлов… Всего на территории Красноярска более 17 тысяч предприятий, организаций и учреждений — и это только официально зарегистрированных. Не знаю, сколько мелких предприятий и мастерских находятся в теневом секторе, но, прогуливаясь по Железнодорожному району, наблюдал дымящие трубы самодельных котельных в окружении полуразваленных сараев и складов.
А теперь представьте все это в совокупности да еще в безветренную погоду. Представили? В 2016 году в режиме черного неба город прожил 58 дней, в 2017-м — 43 дня.
Русский бунт
Одной из причин моей поездки в Красноярск стал экологический митинг, проводившийся 7 апреля. Ожидался острый приступ народного гнева с непредсказуемыми последствиями. Ничего подобного, однако, не произошло.
Собралось примерно 600-650 человек — и то если учитывать гуляющих в субботнем парке мамочек с колясками. Столь скромная явка для миллионного города — при том что проблема реально беспокоит его граждан — удивительна.
— Почему так мало народу пришло? — спросил я у девушки, переминавшейся с ноги на ногу на периферии митинга.
— А чего ходить, уже столько раз об этом говорили, всем надоело.
— Вы думаете, это все тут на самом деле? — присоединилась к разговору ее подруга. — Они свои политические проблемы решают. Побазарят и разойдутся.
В это время до микрофона добрался парень с внешностью бойца первой линии — есть у футбольных фанатов такая категория «суппортеров».
— Я простой пацан с микрорайона, вы меня знаете! — начал он свой «заряд». — Они нас травят! Они хотят, чтобы мы все сдохли! Скажем им нет! Мы за чистое небо! Все вместе: мы за чистое небо!
— Чистое небо! Чистое небо! — вразнобой и без особого энтузиазма поддержали «пацана с микрорайона» красноярцы.
Следующим на сцену вышел «один из самых известных дедушек Красноярска дядя Боря». Что он хотел сказать собравшимся — я так и не понял, поэтому подошел к нему отдельно.
— Так кто же виноват в том, что в Красноярске нечем дышать?
— Виновато то движение новой формации, которое называется дикий капитализм. Все стремятся рвануть под себя, а там трава не расти, — сформулировал гражданскую позицию 73-летний дядя Боря.
— А при Советском Союзе лучше было?
— Может, и лучше было, потому что не было так много машин. Тем более импортных, тем более вчерашнего дня, тем более 23-го дня… Любая машина несет с собой экологическую каку.
— И что же нужно сделать, чтобы экокаку победить?
— Вот тут 300-500 человек пришли, пусть каждый по дереву посадит и будет за ним ухаживать… Дуб, кедр, березу, как мэр сказал. Но все упирается в деньги, тем более сегодня, когда весь мир ополчился на Россию.
Следующим собеседником стал член оргкомитета движения «За чистое небо» и, как он сам представился, «специалист по информационным технологиям» Евгений Ходос.
— В чем, на ваш взгляд, главная проблема Красноярска?
— В первую очередь в том, что нет запроса от общественности. Власти работают по простому принципу: если люди к ним обращаются, например, по теме здравоохранения — они занимаются здравоохранением. Я абсолютно уверен, что инициатива снизу может мотивировать власти вовлечься в этот процесс.
— Во-во, он сам в депутаты пролезть хочет, поэтому все тут и ходит, — встряла в разговор сердитая женщина, давно уже приметившая журналиста.
— Это вы так считаете, — огрызнулся Ходос.
— Ну, а что же конкретно нужно сделать, чтобы небо над Красноярском стало чистым? — продолжил я допрос специалиста по технологиям.
— Вначале выделить средства. Провести газ, поставить жесткие ограничения предприятиям на выбросы, организовать общественный экологический транспорт, запретить вырубку зеленых насаждений…
— Но ведь только на то, чтобы провести к вам газовую трубу и построить газораспределительные станции, нужно потратить около 300 миллиардов рублей. К тому же экономика региона во многом построена именно на добыче угля. Покупая чужой газ, вы рискуете потерять целую отрасль собственного производства, — привел я несколько очевидных аргументов.
— Вы повторяете риторику финансово-промышленных групп угольной генерации…
— Газ нам не нужен, — вмешалась в разговор очень активная Елена Григорьевна Рубцова. — От газа дома взрываются. При нашей эксплуатации это абсолютно бесполезное дело. Одни только экологические нарушения. Вы представляете, когда газопровод тянется, сколько он земель убивает? Пока газ востребован за границей, пусть его туда продают за доллары. Доллары нам нужны. И уголь нам нужен для частного сектора. Бесплатно его надо отдавать, и электроэнергию бесплатно. Потому что нарушена экология, затоплены лучшие земли. Раз на Енисее ГЭС построили, пусть теперь нам электроэнергию бесплатно дают.
— Почему вы пришли на митинг? — спросил я у мамы с коляской.
— Потому что меня не устраивает экологическая ситуация, которая сейчас в Красноярске. Я приехала сюда 15 лет назад, и раньше такого, как сейчас, не было. У моего младшего сына аллергические реакции — кашель, сопли. В некоторые дни мы даже из дома не выходим, потому что без вариантов.
— Так кто же виноват и что теперь нужно делать?
— Даже не знаю. Сократить количество автомобилей мы не можем. Наверное, нужен какой-то контроль за частным сектором, за всеми этими шиномонтажками…
Те же вопросы задаю депутату законодательного собрания Красноярского края Елене Пензиной. Елена Евгеньевна рассказывает об исследовании новосибирских ученых, которые доказали, что во всем виноват Енисей: из-за потепления образуются вихревые потоки, и ветра дуют не туда, куда нужно. Но поскольку изменить русло реки вряд ли удастся, заводы закрыть нельзя, а газа в обозримом будущем не предвидится, нужно сажать деревья (по 120 тысяч в год) и вовремя убирать городской мусор.
С посадкой деревьев и вырубкой мусора соглашаюсь и интересуюсь мнением депутата о чистоте самого мероприятия.
— Я думаю, у «зеленых» все как обычно — пятьдесят на пятьдесят. Начинается все с искренних мотивов, а потом под это дело появляются деньги. В прошлом году брендирование было очень заметно: плакаты у всех были одинаковые. Лично я митингам предпочитаю конкретные действия, но мероприятия такие посещаю, чтобы почувствовать энергетику. Экология — это единственная вещь, которую в отсутствии культуры и частной собственности человек готов защищать. И хорошо, что молодежи много.
Молодежи было действительно много. Но вела она себя как-то уж очень индифферентно. Весь митинг у сцены уныло простоял молодой человек с транспарантом «Закройте завод ферросплавов». И было ему невдомек, что этот завод даже еще и не начали строить. Был такой проект в Красноярске пару лет назад, но от строительства тогда же и отказались.
В 14 часов митинг закончился, и участники мероприятия разошлись по домам.
Что делать?
Митинг не убедил. Создалось впечатление, что собравшиеся люди плохо себе представляли, в чем проблемы города, и еще меньше — как их решить. Но вряд ли стоит в этом винить горожан. Факторов, влияющих на экологию Красноярска, действительно много, и все они запутаны и переплетены с интересами разных социальных групп, с экономикой, политикой, производством, финансами.
Действенного способа решить все экологические проблемы быстро и эффективно не существует. Нельзя остановить Красноярскую ГЭС, нельзя изменить русло Енисея. Нельзя закрыть градообразующие предприятия, как требовали на митинге некоторые романтически настроенные ораторы. На то они и градообразующие, чтобы у людей была работа и город существовал. И вывести их за черту города не получится — для этого нужно все строить заново, включая необходимую инфраструктуру.
Улучшить местную экологию мог бы переход на газ. Но вероятность того, что этот проект будет реализован в ближайшее время, минимальна. Кроме всего прочего, сторонникам газификации стоит знать, что проведение газа в частные дома, даже на пути газопровода, обходится нынче не в одну сотню тысяч рублей. Плюс рост тарифов ЖКХ.
Это то, что сделать нельзя. А что можно?
Можно существенно сократить вредные выбросы в атмосферу. Депутат Пензина рассказывала, что на КрАЗе и КрасМаше это уже делают, и под экологические проекты выделены значительные средства. Не верить депутату у меня причин нет.
А вот то, что я успел увидеть собственными глазами.
Примерно 20 процентов вредных выбросов Красноярска — на счету трех больших ТЭЦ, обеспечивающих город теплом, горячей водой и электричеством. Вместе они сжигают в год около 6 миллионов тон угля. Мне удалось договориться с представителями Сибирской генерирующей компанией (СГК) и посмотреть, как работают ТЭЦ-1 и ТЭЦ-3. Отдельное им за это спасибо.
ТЭЦ-3 — мощная тепловая электростанция, построенная в 1990-е годы. Ее мощности хватит на то, чтобы без потери качества отключить большую часть красноярских муниципальных котельных. Включая ту самую, на улице Металлургов, о которой я рассказывал выше. Ее закроют уже нынче летом, а землю передадут городу. Закрытие примерно 30 городских котельных с трубами по 30-35 метров и степенью очистки 80 процентов существенно улучшит ситуацию в городе. Сама ТЭЦ-3 снабжена электрофильтром с КПД по улавливанию пыли 99,7 процентов и 275-метровой трубой.
Я видел этот фильтр. Он похож на семиэтажный дом и работает следующим образом: частицы пыли, проходя с потоком газа в электрическом поле, получают заряд, заряженные частицы перемещаются к электродам с противоположным знаком, осаждаются на этих электродах, а осевшая пыль стряхивается в специальные емкости.
Никакой выгоды от тайных отключений фильтра в ночное время, как шепотом гласят городские легенды, нет. Более того, его просто невозможно отключить. Кстати, поразила чистота на самой станции. После городских котельных помещения ТЭЦ-3 похожи на хирургические палаты.
С ТЭЦ-1 проблем пока больше. Станция была запущена в 1943 году. Ее трубы недостаточно высокие — 105-120 метров. А циклонные уловители очищают выбросы всего на 96 процентов. При двух миллионах тонн сжигаемого угля в год — это проблема.
Но на ТЭЦ-1 уже ведутся работы по модернизации и реконструкции. Одна из труб уже почти разобрана, и на ее месте вскоре начнется строительство новой трубы длиной более 270 метров, которая заменит три низкие. Одновременно будут установлены электрофильтры. По плану модернизация должна быть проведена к 2021 году, но пока она идет с опережением графика. Всех проблем Красноярска модернизация ТЭЦ-1 не решит, но воздух в городе станет на 25 процентов чище.
Когда болезнь невозможно вылечить при помощи радикальной хирургии, медики применяют паллиативную медицину и симптоматическое лечение. Похоже, это и есть тот самый случай.
Вечер на Енисее
В 18:00 в городе объявили режим черного неба. Я вышел из гостиницы и задрал голову вверх. Небо было самым обычным городским небом — грязно-голубого цвета с желтыми прожилками заходящего солнца. На берегу Енисея культурно отдыхали двое мужчин интеллигентного вида. Компанию им составила пластиковая баклажка пива.
— Что такое режим черного неба? — спросил я отдыхающих.
— Это когда загазованность большая, — ответили мне. — И дышать нечем.
— Я ничего особо не чувствую. У нас в Москве в Южном округе и похуже бывает.
— Мы тоже привыкли.
— А почему тогда режим?
— Политика, — ответил тот, что в очках, и приложился к баклажке.
Во всем мире пациенты дают врачам взятки. Так они надеются получить особое отношение и более качественную помощь, остаться в живых после тяжелой болезни или операции. Однако мировые исследования показывают, что коррупция, даже самая мелкая — вроде российской традиции «сунуть доктору конверт», однозначно негативно влияет на качество здравоохранения в стране. При этом в России феномен взяток в медицине и связь между смертностью и коррупцией практически не изучают. Один из тех, кто пытается изменить эту ситуацию, — американский онколог русского происхождения, глава хирургического отделения онкологии Mercy Medical Center (Балтимор) и соучредитель российского обучающего проекта «Высшая школа онкологии» Вадим Гущин. «Лента.ру» узнала у него, почему попытки отблагодарить врача губительны, почему самой коррумпированной сферой в медицине стала онкологическая помощь и что он думает о скандале в московском НИИ онкологии им. Блохина, где врачи обвинили руководство в невыносимых условиях работы, а руководство заявило, что протест вызван борьбой с коррупцией.
«У врача тут же появляется соблазн не делиться»
«Лента.ру»: Как могут неформальные платежи, то есть конвертики с благодарностями пациентов, влиять на медицину?
Вадим Гущин: В странах, где этот вопрос исследовался, получилась очень любопытная зависимость. Там, где разруха полная, неформальные платежи, коррупция являются основой функционирования здравоохранения, основным механизмом, который хоть как-то работает. И поэтому борьба с такими платежами, с коррупцией приводит к развалу той хрупкой системы, что есть. Без неформальных платежей, например, не случится операция. Или нет расходных материалов, нет лекарств для анестезии. Доктор ничего не будет делать, пока ты не дашь ему деньги.
Страны с полной разрухой — это какие?
Главным образом это африканские страны. Но у нас на сессии онкологического форума «Белые ночи» в Санкт-Петербурге выступали с докладом о неформальных платежах исследователи с Украины. Они относили некоторые регионы своей страны именно к этой категории.
В странах, где есть хоть какая-то структура, неформальные платежи не способствуют хорошим результатам. Так, согласно исследованиям 2009 года (по данным Всемирного банка), в государствах с высокой коррупцией в медицине многие показатели выживаемости, в том числе онкологической, ниже. Эту связь сложно обозначить в понятных каждому цифрах, но попытки, конечно, есть. Понижение индекса коррупции на один пункт вело к тому, что смертность от злокачественных заболеваний снижалась на 14 человек в год в расчете на 100 тысяч населения. Этот эффект продолжался в течение трех с половиной лет.
Как на практике проявляются негативные последствия коррупции? Врач, видя, что перед ним неплатежеспособный клиент, назначит ему меньше анализов, не выпишет дорогое лекарство?
В России этот вопрос не исследовался, поэтому я, основываясь на данных медицинской литературы, могу рассказать только о том, что происходит в других странах. Прежде всего — неформальные платежи, коррупция снижают доступ пациентов к возможности лечения. Пациент знает, что за онкологическое лечение обычно надо платить, денег у него нет, а продавать машину, квартиру не хочет, поэтому затягивает визит к доктору. Это очень частая причина того, что диагноз ставится поздно, либо пациент вообще не обращается к доктору. Такое характерно для стран Африки, мне несколько раз жаловались на это врачи с Украины, подозреваю, что и в России это не редкость.
Вторая проблема — кооперация с врачами. Сегодня лечение онкологических пациентов — дело не одного человека, а целой группы. Когда поступает больной, и ты понимаешь, что он платежеспособен, то, естественно, думаешь, что он заплатит именно тебе. По идее, эта сумма вроде бы должна распределиться на трех-четырех специалистов. Однако у врача тут же появляется соблазн лечить самому, чтобы не делиться. А если еще кто-то из коллег знает, что тебе заплатили, а им нет, ни о какой коллегиальности речи идти не может.
Коллеги завидуют и пакостят?
Понимаю, смешно звучит, но основная проблема — в том, что это происходит как бы бессознательно для врача, по механизму когнитивных ошибок. То есть ты себе даже не отдаешь отчета в том, что принимаешь такие решения. Если тебе кто-то скажет об этом со стороны, ты искренне возмутишься. У докторов зависимость напрямую не исследовалась, зато проводились исследования у судей — насколько принятое ими важное решение зависит от того, поели они или голодны; напомнил ли им кто-то об их смертности… В общем, доказано, что профессионал способен на такое. Думаю, что во врачебной среде это сложно зафиксировать, особенно в России. Тем не менее если такую задачу поставить, не думаю, что результаты будут сильно отличаться от судейских.
Пусть для системы здравоохранения в целом благодарности губительны. Но, возможно, подарки повышают шансы на благополучный исход у конкретного больного?
Я не могу так сказать, хотя для пациента это служит основной мотивацией «стимуляции» доктора. Но это не работает, врач лечит как умеет. Это грузчика можно простимулировать грузить больше или меньше. Людей умственного труда нельзя подарками мотивировать сделать операцию лучше. Отсюда вывод: скорее всего, на улучшение качества лечения подарки не влияют. И второй возможный вывод: если заплатишь врачам больше, то вряд ли они будут лучше лечить. Это проверялось российскими исследованиями в области акушерства. Пациенты чувствовали, что конверты докторам улучшают их шансы на безопасные роды, здорового ребенка и так далее. Но это только их представления.
«Кто брал, тот и берет»
Почему именно о коррупции в онкологии больше всего исследований? В этой сфере какая-то особенная ситуация?
Коррупция в онкологии более постоянная, менее подотчетная. Страхи у пациентов гораздо выше, они охотнее отдают деньги за операцию, касающуюся рака, нежели лечась от кардиологических заболеваний. Онкология имеет свою ауру: пациентам кажется, что помочь им может какой-то особый хирург или особый онколог. Ну и пациенты в онкологии часто погибают. Пациент умер — и никто уже не докажет, было что-то или нет.
Человеку, который находится в серьезной, угрожающей жизни ситуации, не до поисков правды. Рак — не диабет, который лечится годами, здесь ситуация окрашена более эмоционально. Поэтому, если верить исследованиям, в онкологии коррупция процветает больше, чем в других отраслях медицины. В целом международные исследования показывают, что больше всего низовой коррупции подвержены акушеры-гинекологи и хирурги — эти специальности завязаны на работу руками.
Распространение коррупции и неформальных платежей в медицине соотносится с уровнем государственных затрат на здравоохранение?
Не знаю, не могу прокомментировать. Но, например, на нашей сессии по коррупции в онкологии выступал докладчик из Высшей школы экономикиСергей Шишкин. Его идея была в том, что до 2012 года уровень коррупции в российских больницах действительно зашкаливал, но после майских указов президента все начало меняться. И сейчас, когда зарплата врачей стала достойной, коррупция практически сошла на нет. Когда я просматривал тезисы до выступления, то удивился, что сегодня всего лишь 10-15 процентов пациентов платят деньги в больницах «в карман». Я еще тогда подумал: а что, вполне нормальные цифры. То есть ожидал гораздо больше, поскольку знаю о ситуации в России по рассказам родственников и знакомых.
Но когда спикер озвучил тезисы на сессии, аудитория взорвалась негодованием. В зале у нас сидели главным образом онкологи и врачи других специальностей. Они сказали, что это очень странные цифры. Причем странные с двух сторон. Первая — врачам, по их мнению, не сильно-то стали больше платить. Вторая — с коррупцией тоже мало что изменилось: кто брал, тот и берет.
Из личного опыта знаю, что коррупция зависит от возможностей. Если что-то плохо лежит, непременно кто-то подберет, материальное благополучие «подбирающего» особой роли не играет. В своем докладе на сессии я привел цифры, что за последние десять лет в Америке за экономические преступления в медицине осуждены две тысячи человек. Приличный доход не останавливает от финансовых махинаций, и как результат — нанесение вреда пациенту. То есть повышение зарплат как единственный способ борьбы с коррупцией скорее всего не работает. Если есть соблазн — от коррупции это, конечно же, не убережет.
Но у нас ведь еще с советских времен установка идет: «пациент врача прокормит». Что с этим делать?
Я сейчас вовсе не о том, что такое хорошо и что такое плохо. Никому не хочу читать мораль. Говорю лишь, что неформальные платежи — чисто врачебная проблема.
Не думаю, что все российские врачи, которые берут благодарности, — ужасные люди. Вероятно, они действительно хотят пациентам добра, некоторые — хорошие профессионалы, но так случилось, что попали в систему и вынуждены действовать по этим правилам. Более того, у меня нет никаких иллюзий, что если бы я остался после вуза в России и занимался здесь онкологией, то не поступал бы точно так же.
Среда влияет на человека?
Это так, но, с другой стороны, я знаю, что среду можно изменить. В начале ХХ века в американской хирургии была катастрофическая ситуация. Пациенты считали, что жаднее и хуже хирургов никого нет на свете, что они думают только о том, как бы обмануть и содрать с больных побольше денег. Там была своя уникальная коррупционная схема. Действовали откаты, когда за определенную сумму врачи направляли друг другу клиентов. Это привело к тому, что хирургам не обязательно стало учиться медицине, надо было просто владеть всеми коррупционными приемами. Если ты этому научился, тебя приняли в систему, у тебя есть пациенты и деньги. Какой ты квалификации — в общем-то, никого не волновало.
Американский колледж хирургов — очень влиятельная сегодня организация — была задумана именно для двух вещей: борьба с коррупцией в своих рядах и образование. Проблемы связаны друг с другом. Если в системе процветают «неуставные» отношения, это сразу же отражается на образовании, так как профессиональные навыки в меньшей степени определяют твой успех в продвижении по карьерной лестнице. Если вы посмотрите программу самого первого заседания Американского колледжа хирургов, там рассматривалось не то, надо или нет оперировать аппендицит, а то, как изжить практику откатов и наладить обучение.
С моей точки зрения, ситуация в России сейчас очень похожа на то, что было в США в начале ХХ века: никакое образование (по сравнению с тем, что происходит в окружающем мире) и высокая коррупционная составляющая.
«Кто для кого: пациенты для докторов или доктора для пациентов?»
В России среди врачей очень популярен тезис, что если пациенту заранее не называется тариф благодарности, и он по итогам лечения принес доктору, сколько посчитал нужным, то так — вполне рукопожатно. Что вообще понимается под термином «коррупция»?
Согласно определению Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), коррупция — это использование профессионального положения и доверия пациентов и коллег исключительно в личных целях. Протестировать можно, задав вопрос: если бы я не был врачом, мне бы принесли этот подарок? Если я врач, и от меня зависит исход лечения, исход операции, исход обучения, то такой подарок — это коррупция. Потому что я получаю его исключительно из-за того, что я занимаю эту должность и занимаюсь этой профессиональной деятельностью.
И совершенно неважно, называли пациенту какую-то сумму, до или после лечения ее требовалось отдать. Вслух о желательных размерах «подарка» говорится редко, но в учреждениях обычно каждый знает, сколько и кому надо заплатить. Это витает в воздухе, передается друг другу.
А если пациент не принесет конверт?
Скорее всего, ничего плохого не произойдет. Но пациент будет все равно считать, что его как-то не так лечат, не так с ним обращаются. И если в учреждении все врачи берут, а кто-то один нет, это не влияет на систему в целом. Если ты что-то хочешь сделать в этой области, то первый шаг — начать диалог с коллегами. Хотя бы действительно понять, что ты считаешь взяткой, а что нет. Диалог необходим. К нам на конференцию в Санкт-Петербург приезжала эксперт ВОЗ, которая уже больше 25 лет занимается разруливанием коррупции в медицине разных стран. Она имеет опыт работы с самыми беззастенчивыми коррупционерами из Африки и стран Восточной Европы. Считается, что с ними особенно сложно договориться, но как-то у нее получалось.
Российские врачи готовы к обсуждению этой щепетильной темы?
Мы же говорили про это в Питере, хотя изначально многие были против такой сессии — считали, что это смерти подобно. Тема коррупции многоплановая, она имеет уголовный аспект, моральный, экономический. Но мне было важно, чтобы врачи поняли, что это врачебная проблема. Сейчас все говорят о пациентоориентированности и доверительных отношениях с пациентами. Когда возникают неформальные экономические отношения с ними, то доверие перестает иметь смысл. Коррупция не дает сосредотачивать внимание на пациенте и на первый план ставит благополучие врача.
И еще очень заметно, что все врачи, которые протестуют против вынесения этой темы в публичное пространство, рассуждают только о своем бедственном положении — то есть рассказывают о том, как им голодно, боязно. О пациентах не вспоминает никто, со стороны это очень заметно. В Америке абсолютно все дискуссии начинаются с пациентов, а не с экономического положения доктора. Тем самым ты завоевываешь доверие у пациента. Результатом американского эксперимента, когда начали поднимать тему коррупции, стало то, что доверие к хирургам возросло.
Социологи считают, что пока у человека не удовлетворены базовые потребности в еде и безопасности, ни о каких других вещах он не в состоянии думать. Каким должен быть минимальный доход, после которого врач мог бы вспомнить об этике и спокойно говорить о коррупции?
Доход врачей — это важно. Это должно стать отдельной частью дискуссии, но сводить к этому все неправильно. Но поскольку у российских докторов есть такой запрос, они должны этим заниматься, исследовать, но не кулуарно, а в открытую. И, опять же, исследовать это с точки зрения медицины. Например, посмотреть, какой должна быть минимальная зарплата для того, чтобы пациенты были в безопасности. Я думаю, что именно пациенты должны стоять во главе угла в этом вопросе, а не врачи. Честное слово, если доктора будут заботиться о пациентах — дело пойдет веселее. Доверие к врачам восстановится, и проще, может быть, станет решать финансовые проблемы. Занимаются ли этим врачи в Америке? Да, занимаются. Если вы посмотрите программу медицинских конференций за рубежом, то темы материальных компенсаций обсуждаются — это совершенно нормальный профессиональный вопрос.
Тезис, что врач в первую очередь должен действовать в интересах пациента, в российских реалиях не работает. На профессиональных медицинских сайтах сами доктора, наоборот, считают, что пациенты должны быть более активными и защищать своих врачей: выходить на митинги, пикеты, отправлять петиции.
На митинги, вы серьезно? По-моему, это дикость. Я не пойму, кто для кого: пациенты для докторов или доктора для пациентов? Пациенты становятся пациентами не по своей воле, тем более онкологические. Они обычно поражены по всем пунктам — и материально, и эмоционально. Их доканывает болезнь. Так что просто нечестно сваливать на них еще и обязанность спасать врачей.
В Америке нет такой коррупции, как у нас. Лично врачу никто не платит в конвертике. Но у людей разное материальное положение, которое влияет на исходы лечения. Так разве это не то же самое, что и в России? Только тут это все в тени скрыто, а у вас вполне официально…
Проблема влияния материального положения пациентов на исход лечения есть, но разница в том, что мы это изучаем. Об этом пишут, есть много статей, в которых рассматриваются механизмы, и врачи предлагают действенные способы борьбы с таким явлением. Например, известно, что пациенты с низким социальным статусом имеют на 10-20 процентов худшую выживаемость при раке толстой кишки. Во-первых, эту зависимость установили. Во-вторых, смотрят дальше — что именно влияет, почему. Может, из-за того, что у них нет денег на лекарства, или есть деньги на лекарства, но нет понимания, что этим надо заниматься.
Соответственно, направляются социальные работники, для этих пациентов образуются фонды, которые субсидируют лекарства. И усилия благотворительных организаций направляются именно на те участки, которые действительно могут повлиять на исход болезни.
Другой пример: врачи обнаружили, что в Балтиморе выживаемость при раке груди у афроамериканцев ниже. И причина банальна. Оказалось,что у женщин есть бесплатные, по страховке, лекарства, но нет транспорта, чтобы приехать на химиотерапию. Решение найдено простое: выдавались ваучеры на такси. Соответственно, больше пациентов заканчивали лечение и показатель выживаемости улучшился. Эта проблема решилась усилиями врачей: они задали вопрос, провели исследование, предложили варианты действий.
«Если врачи не будут этим заниматься, этим займутся правоохранительные органы»
Вы советуете исследовать проблему коррупции в российской медицине. Но что конкретно нужно выяснять — где и сколько берут, какие группы пациентов чаще всего страдают?
Кстати, выяснить, какие группы пациентов чаще страдают от коррупции, на мой взгляд, правильная идея.
Именно из-за того, что правоохранительные органы заинтересовались медициной, врачам нужно самим исследовать проблему. Если хотите, чтобы инициатива принадлежала Следственному комитету, то надо и дальше сидеть и делать вид, что ничего не происходит. И возмущаться, что Следственный комитет отбирает те крохи, которые в виде подарков зарабатываются. Если будет запрос на то, что врачебное сообщество хочет идти вперед в науке, то без изучения проблем коррупции не обойтись.
Представьте: врач хочет заниматься современным лечением в больнице, в которой нет современных препаратов. Но, по идее, лекарства должны быть, так как на их закупку государство выделило деньги. Врач либо уходит из больницы, либо подвергает себя риску непрофессионализма, либо начинает разговор с организаторами закупки: «А где лекарства-то?» Сам факт того, что вопрос поднимается, способствует тому, что даже этот вид коррупции может снижаться. Так случилось, например, в среде кардиологов в Словении. Обычно ведь говорят: это утопия! Да ничего подобного, и примеры есть.
Разговаривала с хирургом из Иркутска. У них в больнице многого не хватало. Он начал интересоваться, где лекарства. В итоге его уволили.
Существует много моделей, как решать такие кризисные ситуации. Я не думаю, что все надо доводить до конфронтации. Есть определенные методы, как это сделать мирным путем. Все же война — это контрпродуктивно. Но никто, кроме докторов, этот камень не сдвинет. Если они не будут этого делать, за них все решат Минздрав и Следственный комитет.
Сейчас идут скандалы вокруг Федерального института онкологии имени Блохина. Новые руководители говорят о том, что учреждение погрязло в коррупции. Старые сотрудники говорят, что это клевета. Идет такая война компроматов. Пациенты плачут. И непонятно, кто тут прав.
Это совершенно закономерный результат того, как в больших и малых коллективах годами развивается коррупционная проблема. Такое было в других странах много раз. Если не говорить о коррупции, замалчивать, рано или поздно все рванет. Это как солнечная активность — то есть вполне предсказуемо.
Первое, что я бы посоветовал сделать, — это попросить помощи извне. Например, в ВОЗ — там существует целый отдел, который занимается такими проблемами. Люди приезжают и в неконфликтной форме проводят оценку ситуации. Они анализируют не то, кто прав, кто виноват, а какие процессы происходят в данном сообществе. И — в зависимости от целей коллектива — как этими процессами лучше управлять.
Нельзя просто так сказать: все, товарищи, завтра взяток не берем! Представьте: у меня недостроенный дом, официальная зарплата, которая не покрывает прожиточного минимума, набрано много финансовых обязательств, и администрация мне говорит, что не надо брать взяток. Как вы думаете, какой результат будет? Я просто найду другой способ добыть эти деньги. Поиск правых и виноватых, разделение на обиженных и праведников — это просто бесполезно. Я еще раз говорю: чтобы не было таких взрывов, коррупцию надо изучать, и если врачи не будут этим заниматься, этим займутся другие структуры — правоохранительные органы, Минздрав, другие высшие силы. А потом врачи будут составлять петиции, как в этом случае: этот доктор такой замечательный, посмотрите, как он улыбается пациентам, он жизни спасал, а его уволили. Ну это смех! Что ж, если кто-то считает, что петиции — лучший способ… пишите!
Часто доктора говорят, что пациенты сами их развращают — приходят с конвертами. Не драться же с ними!
Интересный разговор имел с одной из моих пациенток недавно. У нас в больнице проходят фандрайзинги, где собираются деньги на научную работу. Мы с ней обсуждали моральную сторону вопроса. Я спрашивал, этично ли это — просить у пациентов сдавать деньги в научный фонд, нормально ли? Она говорит: знаешь, во-первых, хорошо, что ты об этом спросил. Я чувствую себя вполне комфортно, когда собираю деньги на научную деятельность. Во-вторых, если ты это обсуждаешь со мной открыто, то я не считаю, что это угроза, что ты перестанешь быть моим доктором, что ты перестанешь меня лечить. А в-третьих, каждый может по своему выразить свою благодарность: кто деньгами, кто волонтерством, кто участием в научной работе и прочее. Диалог с пациентом, как направить его энергию в нужное русло, — это тоже дело врачей. Здесь мне редко, но предлагали деньги в качестве благодарности. Естественно, у меня даже мысли не было их взять, так как это подсудное дело. Но я советовал им вполне легальные способы.
Не получится, что пациенты предложения «поволонтерить» или легально пополнить научный фонд воспримут как добровольно-принудительную обязанность — точно такую же, как «конверты»?
Если посчитают, что это действительно так, или кто-то мне скажет об этом, то, безусловно, это вопрос исследования. Может такое быть? Может. И для России готового решения, как поступать, нет. Об этом должны думать именно российские врачи. Нужно понимать, что коррупционные дела, практика взяток или благодарностей, заканчивается большими репутационными потерями.
Почему вы вдруг вообще решили бороться с российской коррупцией?
Я бы с большим удовольствием оставил эту тему и сказал российским коллегам: зарабатывайте как можете, рад за вас, что вы ездите на замечательных машинах, путешествуете по миру, имеете деньги, не подлежащие налогообложению. На самом деле я просто завидую, и тоже так хотел бы.
У меня к этой проблеме вот какой интерес: несколько лет назад мы с российскими коллегами, с Фондом профилактики рака, создали Высшую школу онкологии. Это выпускники медицинских вузов, которые учатся в онкологической ординатуре, и дополнительно с ними занимаются педагоги со всего мира. Сейчас мы обучаем уже пятый набор. Ребят немного — каждый год поступает примерно по десять человек. Мы в них вкладываем очень много сил. Сейчас уже два выпуска наших молодых онкологов работают в клиниках — и в государственных, и в частных.
Там их пытаются коррумпировать?
По крайней мере, они сталкиваются с этой проблемой. Мне небезразлично, что делают и чем закончат те, в кого я столько времени вкладываю. По большому счету, это не мое дело — что происходит с российскими докторами, с российскими пациентами, кроме тех, с которыми я лично работаю. Но что будет с этими молодыми докторами, меня очень волнует. Мне не все равно, что они получили уникальные навыки в онкологии, но, скорее всего, не могут ими воспользоваться и быть замеченными. Потому что замеченными чаще бывают люди, которые обладают другими способностями: поддерживать существующую коррупционную систему. И коррупция ведь выражается не только в деньгах, но и в непотизме: папа-мама у меня работают, муж-любовник меня прикрывают и двигают по карьерной лестнице. Часто именно это — главные движущие силы в профессиональном росте в России, а не то, что человек умеет и какие навыки у него есть. Вот это мне не все равно. Именно это послужило идеей сессии по коррупции на онкологическом форуме.
Есть какие-то результаты после этой сессии?
Люди стали об этом говорить. Совершенно очевидно для меня, что коррупционные скандалы будут продолжаться. Административными способами на ситуацию никак не повлияешь.
Через месяц в Москве у нас будет по этим мотивам круглый стол с заинтересованными людьми, а заинтересованных в профессиональной среде много. Я уверен, что и в Минздраве нуждаются в каких-то идеях.