Владимир Жириновский будет возглавлять ЛДПР как минимум следующие четыре года — такое решение принял юбилейный, 30-й съезд партии. Мероприятие прошло под знаком американского президента Дональда Трампа, победить которому якобы помог лидер либерал-демократов. Кого ругал и хвалил Жириновский и какова его истинная политическая ориентация — в материале «Ленты.ру».

Всегда в повестке

«Трамп делает то, чего хочет ЛДПР», — заявил бессменный лидер либерал-демократов Владимир Жириновский в ответ на просьбу американского журналиста выступить с обращением к гражданам Соединенных Штатов. Журналисты заволновались: неужели Владимир Вольфович претендует на роль серого кардинала в Вашингтоне? Оказалось, речь о схожести позиций. «Все, что сегодня делает Дональд Трамп, полностью соответствует нашим представлениям», — пояснил председатель ЛДПР. Он поддержал миграционную политику лидера США и заверил, что тот переизберется на второй срок, да еще и оставит после себя в Белом доме преемника.

Жириновский напомнил, что не только предугадал победу Дональда Трампа на выборах, но и призывал граждан США на их родном языке не голосовать за его соперницу Хиллари Клинтон. Ролик — правда, только по версии представителей ЛДПР — посмотрели 30 миллионов американцев. А с учетом семейного коэффициента это 30 процентов избирателей, подчеркивал депутат Госдумы от ЛДПР Михаил Дегтярев.

«Конечно, оправдываться не за что, Владимир Вольфович повлиял на итоги выборов президента США», — говорил парламентарий, комментируя упоминание лидера ЛДПР в докладе нацразведки о роли России в победе Трампа. По этому случаю фракция либерал-демократов даже обещала разлить в Госдуме шампанское.

Ролик Жириновского с 30 миллионами просмотров журналистам найти так и не удалось, а похожую по содержанию запись посмотрели на YouTube на порядок меньше пользователей. Но это не помешало лидеру российских либерал-демократов попасть в новостные заголовки: как и всегда, когда он живо откликался на резонансные события.

Да, мы партия мейнстрима, «мы оказались в повестке», признавал на съезде политик. Идем в ногу со временем, подчеркивал Жириновский и в очередной раз напоминал о своем сходстве с Трампом. Помимо актуальной повестки, которая в этот раз сводилась к Трампу и его якобы схожести с ЛДПР, в партии изменилось немногое.

«Хочу другого, надоел»

За несколько дней до съезда в ЛДПР рассказали, что собираются переизбрать все руководство, кроме председателя. Им в очередной раз должен был стать — и, конечно же, стал — Владимир Жириновский. Перед голосованием он сделал широкий, действительно либеральный жест и призвал однопартийцев прямо в бюллетенях написать имя того, кто может составить ему конкуренцию. «Напишите прямо под фамилией: «Хочу другого, надоел»», — заявил он. Из толпы прозвучал возглас: «Деньгин!» (Вадим Деньгин — депутат Госдумы седьмого созыва), однако сам потенциальный кандидат энтузиазма по этому поводу не высказал. Реакция участников на появление Владимира Вольфовича в зале в любом случае лишало соперников надежды на успех. «Вот он! Вот он сам!» — с придыханием повторяли делегаты.

Жириновский тоже признал, что шансов на победу у любого вписанного в бюллетень никаких. Он просто интересуется на будущее, пояснил политик.

Вопрос о смене председателя поднимался в партии несколько лет назад. Жириновский не исключал, что передаст эти функции Высшему совету. Обсуждался и другой вариант — фактическая передача партийной власти по наследству — сыну лидера, депутату Госдумы Игорю Лебедеву.

Жириновского в субботу переизбрали абсолютным большинством голосов, но один голос Лебедев все-таки получил.

Когда у ЛДПР может сменится лидер? Когда придет время, отвечал Жириновский. И почти повторял слова российского лидера Владимира Путина, отвечавшего на вопрос о том, когда же он примет решение об участии в выборах-2018. Пока не собираясь на покой, председатель либерал-демократов призывает партию обновляться. «Одни и те же люди подавляют», — признает Жириновский. В новом созыве Госдумы от ЛДПР появился самый молодой депутат за историю нижней палаты — 21-летний Василий Власов.

Его коллега, 25-летний Борис Чернышов на съезде получил место в Высшем совете партии, состав которого по итогам съезда обновился на 90 процентов. Новичков поддерживали не единогласно: против Чернышова проголосовали трое делегатов, а его старшего коллегу по нижней палате парламента, 31-летнего Игоря Торщина, не поддержали пятеро.

«Жириновский в последнее время очень активно привлекает молодежь, он отстраивает свою партийную машину не просто как персоналисткую организацию, только вокруг него, но и как бюрократический механизм», — отмечает политолог, член ИСЭПИ Алексей Зудин. Именно эта тенденция, по его мнению, дает шансы ЛДПР на далекую перспективу — когда партия будет развиваться при другом руководителе. Однако настанет это как минимум после президентских выборов 2018 года, считает политолог. На съезде Жириновский заявил, чтоб будет в них участвовать — как и в нескольких предыдущих.

На баррикадах без перемен

Предшественница ЛДПР — либерально-демократическая партия Советского Союза — некоторое время была единственной, хотя и в некоторой степени условной оппозицией КПСС. Традиция ругать коммунистов крепка у соратников Жириновского до сих пор.

Лидер партии уверен, что «коммунисты локти» кусают, потому что либерал-демократы совершили политический подвиг. «Наш вклад исторический — это та модель и государства, и экономики, и демократии, к которой переходит весь цивилизованный мир. Вы это поняли или нет? Не слышу бурных аплодисментов». Овации последовали незамедлительно.

Коллег из КПРФ Жириновский призывал перейти на модель европейских социалистических партий и ставил им в пример советского вождя Иосифа Сталина, который «в пять раз повысил зарплату ученым — и сразу создали мощную науку».

Демократические партии Жириновский оставил без шансов на какие бы то ни было парламентские перспективы. И даже через 10 лет «всякие «Парнасы», Навальные» максимум получат 5 процентов голосов избирателей, убежден он. Партию власти — как и во времена КПСС — либерал-демократы критикуют аккуратно. «Единая Россия» в ходе съезда удостоилась упоминания лишь вскользь: либерал-демократы сетовали на отсутствие большинства в парламенте, а их лидер уличил партию власти в страхе перед возможностями конкурентов. «Если коммунистов в ЛДПР ругают, то “Единой России” они мягко оппонируют. А реально во многих случаях они ее союзники», — говорит замдиректора Центра политических технологий Алексей Макаркин.

Член ИСЭПИ Алексей Зудин подчеркивает, что уникальность позиционирования партии Жириновского как раз в маневрировании «в зависимости от того, как развивается политическая ситуация в стране, как складывается соотношение сил между основными партиями».

Называясь либерально-демократической, партия довольно далека и от либералов, и от демократов. Совсем недавно Владимир Вольфович с чувством исполнял «Боже, царя храни!» в Кремле. «Мы центристская умеренная партия», — объявил он к радости делегатов XXX съезда, прояснивших, наконец, свою политическую ориентацию.

Достается, но привыкли

«Мы об этом говорили 25 лет назад, сейчас это главная задача для всего человечества — ограничить передвижение людей… Трамп правильно уловил», — возвращался Жириновский то и дело к новому американскому лидеру. И тут же кивал на собственную дальновидность: якобы в ЛДПР говорили о присоединении Крыма задолго до референдума.

Но пыл лидера партии простирался намного дальше. В списке интересных для ЛДПР геополитических направлений возникла еще и Белоруссия. «Ласковый теленок двух маток сосет», — охарактеризовал он президента соседнего государства. «Что хочет Лукашенко? Отдельное государство? Давайте вы будете частью нашего государства!» — заявил Жириновский. Он предлагал также присоединить к России и непризнанную Приднестровскую молдавскую республику, и Абхазию, и Южную Осетию.

Территориальные претензии к соседним и даже некоторым отдаленным государствам в ЛДПР неизменны, как и ее лидер. На которого, впрочем, уже не обижаются в официальных ведомствах — или не воспринимают всерьез.

За притязания либерал-демократов на земли Казахстана недавно пришлось отвечать официальному представителю МИД Марии Захаровой. Она пояснила журналисту из республики, что высказывание отдельных российских политиков и официальная позиция Москвы — разные вещи. «А от Жириновского нам и самим часто достается», — признала она.

Навязываемый государством и Русской православной церковью курс на традиционные ценности не остановит развитие общества в западноевропейском ключе, а авторитет насилия, являющегося несущей категорией социального порядка в стране, уже трещит по швам. Осталось только дождаться, пока мужчины всерьез заявят о своих правах на отцовство и научатся выполнять домашнюю работу. О незавершенной, но и не прекратившейся гендерной революции в России «Лента.ру» беседовала с доктором социологических наук, профессором Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге Жанной Черновой.

На феминистском фестивале в Москве вы заявили, что Россия переживает своеобразную эмоциональную революцию, которая стала продолжением сексуальной и гендерной. Что вы имели в виду?

Жанна Чернова: Эмоциональная революция, или некая низовая модернизация чувств, заметнее всего проявляется в соцсетях. Мы видим, что в последнее время в онлайн-пространстве активно обсуждается все, что связано с темой насилия в широком смысле слова: сексуальные скандалы в школах, харассмент, домашнее насилие, насилие при родах и так далее. Мы становимся свидетелями того, как культура сильных сменяется культурой слабых.

Но, может, эти обсуждения — просто часть интернет-культуры, которая предполагает некую откровенность, не перешагивающую в реальную жизнь?

Скорее наоборот — активное обсуждение каких-то тем в сети свидетельствует о реальном интересе к ним у публики. Другое дело, что это очень контрастирует с той повесткой, которая обсуждается официальными СМИ, публичными государственными и формальными общественными структурами. Проблема в том, что государству по большему счету нет дела до качественной стороны отношений между людьми, тем более в семье.

А как же борьба за традиционные ценности?

Это декларативные вещи, за которыми угадывается банальное желание государства решить демографические проблемы грубыми средствами: материнским капиталом и разъяснениями, что жениться и иметь детей ― хорошо, а разводиться и делать аборт ― плохо. А что там конкретно происходит между супругами и в детско-родительских отношениях — неважно.

Но людей это как раз очень волнует. Мы наблюдаем, как снижается терпимость к насилию в отношениях, а оно является несущей категорией социального порядка в России: в школе, в армии, в роддоме — где угодно. Поэтому мы и говорим о революции.

Но ведь запрет на аборт или вывод таких операций из системы ОМС — это уже не только показуха.

Да, конечно. Но мы видим, что пока дальше слов и перегибов на местах дело не идет. Соцопросы показывают, что все больше людей относятся к абортам негативно, да и само количество таких операций снижается. Но это не результат государственной политики или деятельности РПЦ. Этот тренд скорее вызван доступностью женских контрацептивов и более осознанным подходом к родительству.

С чем связана эта осознанность?

Еще раз отмечу, что существует разница между официальной позицией государства, декларируемыми ценностями и реальной общественной жизнью, которая изменяется под воздействием многих факторов и упирается в банальный прагматизм.

Так вот, к концу 60-х увеличился средний возраст, в котором у европейских женщин появляется первый ребенок: они стали больше времени тратить на образование и построение карьеры. Одновременно происходит сексуальная революция, отделяющая сексуальность от репродукции. На фоне массового распространения контрацептивов смягчаются общественные установки относительно сексуального поведения, снижается возраст сексуального дебюта.

Но среднее количество детей в семье стало сокращаться не только из-за этого, но и из-за развития медицины: вместе с ощутимым снижением детской смертности ушла прагматическая по своей природе нацеленность на большое потомство. Родительство, как и отказ от него, из обязанности превращается в право и оттого становится более осознанным проектом. Люди, желающие иметь детей, тратят на это больше ресурсов, и не только материальных.

Железный занавес препятствовал всем этим переменам в нашей стране?

Бум осознанного родительства у нас произошел в 2000-х. Резко повысился спрос на литературу о том, как стать хорошим отцом, матерью, о том, как лучше воспитывать детей. Это повлекло снижение толерантности к насилию над детьми. Да, что-то к нам приходило с опозданием, что-то развивалось по-своему, но все же мы шли и идем с Европой в одном направлении.

Конечно, у Советской России был свой 70-летний гендерный проект. Большевики на первых порах сделали несколько крупных шагов, направленных на разрушение традиционной модели семьи, на изменение роли женщины в обществе. Но в 30-х годах Сталин заявил, что вопрос эмансипации в СССР решен, и перемены остановились. Советским гражданкам навязывалась социальная роль работающей матери. Даже советские социологи писали о неравенстве мужчин и женщин в быту, которое сохраняется до сих пор.

Говорят, что российские мужчины избалованы из-за того, что они были в дефиците после массовых репрессий и Великой Отечественной войны. И как же их заставить измениться, если они не хотят?

Да, мы видим, что гендерные роли для женщин в современном мире претерпели значительные изменения, а мужчины в этом плане отстали. Это одна из причин того, что гендерная революция остается пока незавершенной.

К слову, неравенство проявляется не только в выполнении домашней работы, но и в заботе о представителях старшего поколения — именно женщины чаще всего ежедневно помогают стареющим родителям в быту. При этом еще занимаются своими детьми и хозяйством.

На Западе, а именно в Скандинавии, еще в 80-х годах произошла гендерная революция, организованная молодыми образованными мужчинами. Они занимались интеллектуальным трудом, были профеминистами и открыто заявляли, что не желают повторить в своем отцовстве те отношения, что были у них с их собственными отцами. Другими словами, пошли против описанной социологами нуклеарной модели семьи, которая сейчас так пестуется современными российским политиками: мужчина выполняет роль кормильца, а женщина ― домохозяйки.

Эти новые западные мужчины не пожелали все время проводить на работе и быть исключенными из жизни своих детей, отчужденными от сферы отцовства. Результатом стали правовые изменения. В той же Норвегии декретный отпуск, к примеру, разбит на части, одну из которых может взять только мужчина.

А у нас такие молодые и образованные мужчины имеются?

Да, у нас тоже формируются сообщества отцов, и изменения, подобные скандинавским, назревают, но пока мужчины сильно ущемлены в родительских правах — и не только в бытовой, но и в юридической практике: суды оставляют детей после развода супругов почти исключительно с матерью. В некоторых северокавказских республиках ситуация иная, но это тема для отдельного разговора.

И все же в либеральной российской среде принято считать, что препятствием для гендерной революции стало влияние Церкви на государственные и общественные институты.

Если верить американским социологам, то общество наше остается довольно светским в сравнении со многими другими странами. Но у нас ценности выживания превалируют над ценностями самовыражения. В «жирные» нулевые ситуация была несколько иной, более благоприятной.

То есть в нынешних экономических условиях о преобразованиях придется забыть?

Так тоже нельзя сказать. Происходит поколенческий сдвиг. Мальчики и девочки, родившиеся в нулевые и воспитанные по-новому, ориентированы на современные ценности. И они сейчас ищут новые формы быта, способы совместного пользования дорогим имуществом или услугами ― шеринга в широком смысле слова, так как всю эту нашу рутину, связанную с домашними хозяйственными работами, содержанием личного автомобиля, дачи и так далее, однозначно воспринимают отрицательно. Активнее будут использоваться IT-технологии.

И это новаторство в сфере быта поможет освободиться от предписанных гендерных ролей?

Да, и не только в быту. В профессиональной сфере эти молодые люди тоже не желают воспроизводить традиционную офисную культуру. Они хотят иметь ресурсы, в первую очередь временные, чтобы развиваться, путешествовать, общаться друг с другом.

Но это справедливо для всех молодых людей, пока у них не появляются дети. Мало кто сохраняет мобильность, а тем более свободное время с ребенком на руках.

Что касается ухода за детьми — эта сфера будет развиваться в сообществах и группах поддержки. Грубо говоря, несколько матерей объединятся, чтобы по очереди сидеть с детьми и освобождать время для самореализации в других сферах.

Мне кажется, мы говорим о какой-то узкой прослойке городской или даже столичной молодежи. Сейчас, в том числе и на государственном уровне, столько усилий тратится на возвращение к прежним традициям, на поддержание скреп…

Нет, я уверена, что какого-то реального консерватизма нет. Есть фигуры речи, ролевые игры. Есть желание действовать согласно логике противостояния с Западом: если там провозгласили либеральные ценности — то у нас, значит, будет упор на традиционные.

Казалось бы, криминальные 90-е давно остались в прошлом, ведь изменилось многое, и в первую очередь характер власти, главная обязанность которой — следить за порядком и последовательно отстаивать интересы граждан. Однако в некоторых регионах время как будто остановилось. Почему это так — в материале «Ленты.ру».

От Дрейка до наших дней

Легитимизация преступников и укрепление их во власти с древних времен является частью политического процесса. Достаточно вспомнить Фрэнсиса Дрейка, в честь которого назван пролив между Антарктидой и Южной Америкой. В XVI веке при негласной поддержке королевы Елизаветы Первой он грабил испанские порты и морские караваны. Расположение британской короны корсар получил, привезя из «экспедиции» сокровища на сумму, в два раза превышающую тогдашний годовой доход королевства. Пират, сын сельского священника, случайно получивший от дальнего родственника наследство в виде корабля, был удостоен титула сэра и стал адмиралом королевского флота.

В трудах Карла Маркса и Адама Смита этот период мировой истории известен под эвфемизмом «первоначальное накопление капитала». Пользуясь неразберихой, отсутствием границ, несовершенством законов и рабским трудом, предприимчивые авантюристы накапливали огромные ресурсы. Затем они придавали своим «предприятиям» легальный вид и часто закреплялись во власти, обеспечивали себе титул и должность — по сути, совершая подкуп на самом высоком уровне.

Современная Россия, задержавшись на 70 лет из-за строительства коммунизма, отменившего достижения царского капитализма, проживает эти времена в миниатюре. Бывшие криминальные авторитеты 90-х легализовали свой бизнес и идут во власть, чтобы использовать административный ресурс.

И если в основной массе регионов этот процесс тормозится на низовом уровне, то в отдельных областях попытка легализации околомафиозных структур в политических играх проходит публично.

Привет из 90-х

Особенно ярко такая ситуация проявилась в Свердловской области. Там бывшие криминальные авторитеты, входившие в организованное преступное сообщество или, как его чаще называют, ОПГ «Уралмаш», и примкнувшие к ним околокриминальные бизнесмены пытаются прорваться во власть. Накануне выборов в городскую Думу Екатеринбурга информация об этом обсуждается даже за пределами региона — такую тревогу она вызывает и у местного предпринимательского сообщества, и у обычных граждан.

Напомним, ОПГ «Уралмаш» — мощное преступное сообщество Свердловска, получившее всероссийскую известность после разбойных нападений и рейдерских захватов в 1990-е годы. Группировка держала под контролем весь областной центр: торговые комплексы, рынки, кафе, рестораны, гостиницы, казино. Казалось бы, сейчас, при выстроенной вертикали власти, наводящие ужас рассказы про мафию должны стать городским фольклором. Однако на Урале, по некоторым данным, бывшие криминальные авторитеты смогли собрать команду кандидатов в городскую Думу Екатеринбурга и активно спонсируют их кампании. Причем, по сведениям местных источников, кандидаты от околокриминальных структур входят в списки наиболее крупных политический партий. Например, таких как «Справедливая Россия».

Такая ситуация сложилась по нескольким причинам. С одной стороны, как отмечают политологи, после череды выборов некоторые губернаторы стали существенно меньше ориентироваться на Кремль в принятии важных решений, касающихся внутренней политики их регионов. Получив мандат на очередной срок, руководящие аппараты расслабились и почивают на лаврах, особенно там, где руководству субъектов удалось показать высокую явку и достойный результат. С другой стороны, попустительство местных властей может быть обусловлено личной заинтересованностью глав регионов.

Подозрительное молчание

В случае со Свердловской областью наблюдается если не поддержка, то уж точно благосклонное попустительство околокриминальным структурам на предстоящих выборах в думу Екатеринбурга. Конечно, вряд ли речь идет о том, что это материально выгодно для здешнего губернатора, который после удачных выборов усилил аппаратный вес.

Напомним, Евгений Куйвашев руководит Свердловской областью с 2012 года — его кандидатура была предложена Законодательному собранию региона президентом РФ Владимиром Путиным. В 2017 году в области прошли полноценные, так называемые народные выборы, на которых за действующего губернатора отдали свои голоса 62 процента избирателей.

И вот, после напряженной президентской выборной кампании, окончившейся с неплохим результатом для Свердловской области, глава региона как будто не замечает происходящих у него под носом процессов. В местной политической среде есть версия, что эта лояльность — своеобразный возврат долга, который губернатор Куйвашев отдает местным околокриминальным структурам за помощь в разрешении конфликта «город-область» в 2016 году. В тот важный для действующего губернатора предвыборный год противостояние чиновников волевым решением погасил Кремль. «Но раз Куйвашев все же обращался к авторитетам, то, соответственно, не оказать теневую поддержку сейчас уже не может», — говорит источник, пожелавший оказаться неназванным. Другая версия — наличие у «авторитетных» кандидатов сведений, которые могут поставить крест на политической карьере губернатора. При таком раскладе становится понятна мотивация к тому, чтобы лоббировать, к примеру, включение в списки кандидатов в местный парламент сомнительных личностей с неоднозначным, и даже порой криминальным прошлым.

Получается, что цель всей этой кампании заключается в создании благоприятной среды для основного бизнеса околокриминальных структур — сферы ЖКХ Екатеринбурга. Пройдя в Думу, «нужные» кандидаты фактически получат открытый и легальный доступ к важным для столицы Среднего Урала законопроектам. Последствия таких выборов ощутит на себе каждый житель Екатеринбурга, ведь так вчерашние криминальные авторитеты, а ныне — связанные с различными управляющими компаниями бизнесмены получат возможность бесконечно повышать стоимость содержания жилья, пополняя свои карманы за счет простых граждан.

При этом свердловский губернатор связан по рукам и ногам то ли «долгом чести», то ли угрозой обнародования компромата. Что, конечно, невыгодно отличает его от британской королевы, которой государственную казну помогали наполнять пираты. Безусловно, скорая реакция Москвы на такое попустительство в отношении товарищей с сомнительной репутацией со стороны первых лиц регионов заставит их вспомнить в том числе и о силе закона. Нам же остается ждать, кто будет наказан первым, «дабы другим неповадно было».

Советское время, перестройка и даже 90-е давно прошли — дети есть уже у тех россиян, которые родились в начале 2000-х. Однако неспокойные времена оставили в жителях страны настолько глубокий след, что психологические проблемы переходят из поколения в поколение — посредством воспитания и даже сами по себе. По мнению профессора психологии Донского государственного технического университета (ДГТУ) Влады Пищик, от матерей к детям переходит тревога, которая превращает их в «махровых индивидуалистов», не способных ни на большие свершения, ни даже на нормальные длительные отношения с друзьями и любимыми. «Лента.ру» узнала, какие комплексы рождает в россиянах прошлое нашей страны.

«Лента.ру»: Почему времена меняются, а люди и национальный менталитет — не то чтобы очень? Говорят, например, что «человек советский» продолжает воспроизводиться.

Пищик: Тут дело не столько в менталитете, сколько в ментальности. Каждое поколение является носителем определенной ее формы.

В биологии доказано, что повторение даже на генном уровне происходит через поколение. То есть, допустим, мои родители относились к советскому поколению, я училась в советской школе. В то время была такая махровая, застойная эпоха социализма, когда родители транслировали мне ценности, связанные с уважением к старшим, любовью к труду не ради индивидуальных, а ради коллективных целей — и так далее. Родители меня учили, что надо стремиться к построению семьи, иметь постоянную хорошую работу, на которой обязательно надо работать всю жизнь и заслужить там уважение. Это были традиционные позиции в советское время.

Но примерно в 12 лет я начала сталкиваться с людьми (определенная доля которых всегда сохраняется в любую эпоху и составляет примерно 25-30 процентов), которые занимали абсолютно маргинальную позицию. Они уже не верили в социализм, говорили, что это утопия, что все эти партийные съезды — бред… И вот тогда, 12-летняя, я начала задумываться: как же так? Родители мне транслируют одну позицию, но есть люди и с другой позицией.

Когда я училась в университете, шла война в Афганистане, которая точно мне показывала, что не все благополучно в стране и не все так, как говорят. Мы не защищаемся от внешнего врага, как в период фашизма, информация скрывается. Это уже был первый, на мой взгляд, перелом у моего поколения, когда люди начали задумываться: что-то здесь не так.

И вот наконец случилась перестройка. Она, с одной стороны, была интересным событием, необычным и, может быть, подтверждающим некоторые диссидентские идеи. Но перестройка привела к ужасу, потому что плановое хозяйство стало рыночным, рынок стал диким, и, естественно, возникли страх и тревога. Люди потеряли чувство защищенности.

Страх и тревога были тогда сильнее всего, потому что я — поколение переходное (о котором мы как раз и будем говорить), и в моем поколении произошел разрыв, потому что родители транслировали те жизненные установки, которые не соответствовали существующим реалиям.

Перестройка тоже породила очень много негативных моментов. Она ставила ужасные цели: либо идти в предпринимательство, которого все боялись, но многие решились, либо оставаться в нищете. Кто-то погиб даже из-за этого, кто-то смог выжить. Кто-то сумел удержаться на прежних местах и остался в государственных структурах.

Дети, которые рождались в эпоху перестройки, — это как раз поколение информационное. Это дети, которые уже не знают социализма, но видят своих дедушек и бабушек, от которых они, по идее, должны перенять традицию, поскольку она передается [согласно биологии] через поколение. И отчасти они перенимают [традицию], но в искаженном виде.

То есть происходит своего рода внутренний конфликт поколений?

Тревога родителей — это очень важный феномен в психологии. Особенно тревожная мать. Та мать, которая, может, даже боится рожать детей, потому что ситуация в стране нестабильная. Из-за этого дети по большей части невротизированы, они ищут способы уйти от той тревоги, которую она им передает. Мать непонятно о каких ценностях говорит, потому что она их не знает, она потеряна между старыми традиционными ценностями и еще не народившимися новыми. Эти дети попадали как бы в вакуум.

Школа, конечно же, тоже сделала свое дело. И вот получается, что единственный способ, единственная ниша, где дети информационного поколения, или поколения Y, могли спрятаться от социальной реальности — это компьютеры, интернет. Именно так и появляются дети, например, с информационной зависимостью. Просто они ищут способ уйти от неприятной реальности, в которой родители ищут, как заработать кусок хлеба.

Получается, что информационное поколение не смогло перенять традицию в чистом виде, поскольку сами родители уже эту традицию отодвигали [на второй план]. Они понимали, что в перестроечное время со старыми традициями не выжить. Они были дезадаптированы, и дети это чувствовали. Они понимали, что ничего постоянного на самом деле нет, все может резко поменяться, надеяться можно только на себя.

Вместе с тем у родителей в такой ситуации оказываются очень сильны воспитательные традиции: в переходное время взаимоотношения между родителем и ребенком строились на том, что детей надо защищать. От чего? Неизвестно. Защищать, может быть, от неизвестной будущности. Этот тревожный тип привязанности очень пагубен для детей.

И как это все сказывается на поколении родившихся после СССР детей?

Делаем вывод: что же вырастет из поколения Y — «информационного»? Это дети, рожденные в начале 90-х. Они вряд ли будут творцами. Они хорошие исполнители, потому что рождены в тревожной среде, но они не могут делать новых открытий (хотя это, конечно, обобщение).

Чуть позже, после информационного поколения, появляется поколение Z — это дети, рожденные в начале нулевых. Они попадают в более благополучную среду, потому что их родители выбрались из этой тревожной обстановки и обрели какую-то стабильность. По крайней мере появился средний класс — это очень важно с точки зрения социологов и экономистов, поскольку поддерживает более стабильную общественную систему. Таким образом, Z — это более благополучные дети, которые, однако, столкнулись с разрухой в стране. Ведь без традиций остались не только люди, но и система образования. Уходят и культурные традиции: книги стали читать меньше, классикой не интересуются, какие-то отдельные вещи утрачиваются, многие дети даже не знают о них.

Сейчас многим из них по 19 лет, и они столкнулись с негативной реальностью, в которой присутствует безработица. Преподаватели в вузах уже не знают, чему учить, а студенты не знают, какие знания им понадобятся, когда они выйдут за пределы учебного заведения. Работать оказывается особо негде, и они соглашаются на менее интеллектуальную работу за более приличные деньги. При этом они очень хорошо ориентируются в информационных технологиях, это естественный инструмент их жизни. Они видят в этом особую сферу. И если раньше люди, например, умели знакомиться на улицах, то сейчас многие знакомятся в интернете. То есть у них появляется новый способ коммуникации, взаимодействия, который уходит от традиции. Традиций уже вообще нигде нет.

И только следующее поколение сможет окончательно отойти от советского прошлого. Это поколение будет поколением большого прорыва. У меня есть предположение, что именно в этом поколении появятся одаренные дети, которые опять приведут нас к традиции. Это только гипотеза, но это похоже на правду, потому что традиция не может надолго теряться — она все равно найдется, потому что в психике человека есть определенные структуры, отвечающие за эти механизмы. Вообще, наша психика старается структурировать окружающий мир. Если это так, то хаос не может долго существовать, и наша психика все равно будет искать возможность завершения гештальта. Это некое повторение. И есть такое предположение, что новое поколение опять будет ценить семью, потому что разрушение семьи — это одно из проявлений новой, инновационной ментальности.

Иными словами, это будет поколение детей, к которому «человек советский» уже не имеет никакого отношения?

Абсолютно. В «переходном» человеке уже произошел разрыв. И из-за этого расщепления, когда официально декларировалось одно, по факту было другое, а в итоге произошло разрушение, они отвернулись от традиций. Это долгий процесс. Говорить, например, что информационное поколение — не очень хорошие предприниматели потому, что им мешает советское, — это неправда. Им мешает не советское, им мешает тревожное настроение их матерей.

Какими еще могут быть последствия?

Например, наркомания и алкоголизм. Алкоголизм порождает традиция советской эпохи, потому что в подростковом возрасте детей дрессировали, а наркоманию порождает феномен тревожной матери.

То есть получается, что эти люди будут маргиналами. В силу своей травмы они будут просто выброшены из общества.

Или, например, агрессия. Это тоже своего рода форма защиты, которой их научили родители в тревожное время. Агрессия — это проявление внутренней незащищенности, потому что всякая незащищенность проявляется в агрессии. Сюда можно отнести отсутствие у людей эмпатии и страх сближаться с кем-то. Я у знакомой спросила: «Сколько твоя дочка уже встречается со своим молодым человеком?» Она говорит: «Ой, да сейчас больше недели никто не встречается». Прослеживается такая неадаптивная связь, когда человеку кажется, что опасно долго с кем-то быть, потому что можно обжечься. По статистике, очень снижен уровень социального доверия среди молодежи. Это опасное социальное явление — когда нельзя долго дружить и долго с кем-то встречаться. На одной работе работать тоже теперь долго нельзя. Сейчас рекомендуется менять работу раз в пять лет. По мнению американских ученых, это якобы помогает избежать эмоционального выгорания.

Домашнее насилие можно сюда же отнести?

Семейное насилие в различных его проявлениях было всегда. Только в эпоху социализма это замалчивалось, а сейчас стало предметом культа. Сейчас о домашних побоях вы просто чаще узнаете. Писать и разговаривать об этом стало модно. В любой русской и мировой классике вы найдете множество примеров домашнего насилия: у Достоевского, у Мопассана, у кого угодно.

Множество мужчин имеют тяжелую физическую работу и трудятся в тех сферах, где накал тревоги может зашкаливать, — это все стрессогенные профессии, такие как пожарные, полицейские. Очень велика вероятность, что эти мужчины сбрасывают агрессию дома. Это такой тип человека. Они и профессию агрессивную выбирают, и в семье выбирают агрессивное поведение. Этот тип был всегда. Просто различные социальные неустройства провоцируют таких людей. Их психика так реагирует на стресс.

Почему информационное поколение не читает, если поколение, которое его воспитало, было читающим?

Хороший вопрос. Я до сих пор помню уроки литературы своей учительницы Ларисы Павловны — как она рассказывала про Лермонтова, Тургенева… В психологии есть несколько способов передать определенные ценности. Один из них заключается в эффекте заражения. Учителя советской эпохи умели внушать и заражать. После того как мне в школе рассказывали про Лермонтова, мне хотелось все про Лермонтова знать.

Многие мои знакомые жалуются на своих детей, которые не хотят читать. Но многие читают фантастику с телефона или планшета.

Связано ли стремление или нежелание читать с отсутствием эмпатии? Хотя мы выяснили, что эмпатии не было и у советских людей.

Есть версия, что, притом что культура русских будто бы духовна, чувственная сфера у них блокирована и плохо развита. Многим психологам приходится матерей учить выражению эмпатии. Но связывают это с разными вещами и трудными эпохами, когда лучше было не чувствовать, чем чувствовать, потому что чувствовать было больнее. Блокируешь чувства — и живешь спокойно. То есть получается, что матери не отдают эти эмоции детям, хотя они им нужны, и дети вырастают с различными комплексами. Но это привязывают и к тому, что это культурный феномен, особенность россиян. Якобы в других культурах этого нет.

Кроме того, тревожные матери транслируют непостоянство своим детям и в отношениях. У ребенка [в отношениях] возникает ожидание неприятного. А раз есть это ожидание, то когда заканчивается конфетно-букетный период и начинают проявляться недостатки партнера, люди уже не хотят продолжать отношения, потому что боятся узнавать друг друга дальше. Мы не можем принять эти недостатки и принимаем решение расстаться. Раньше же матери учили детей терпеть.

А как же с традицией сочувствия униженным и оскорбленным, которая прослеживается в классике? Можно ли это назвать комплексом жертвы? Это передается?

Это глубинные архетипические составляющие, а мы говорим о социально-психологическом уровне. Это гипотетический уровень. Эмпирически доказать тенденцию к комплексу жертвы у россиян чрезвычайно сложно.

Хорошо, вернемся немного назад. Мужчины, значит, страдали на работе и от работы. А женщины? Как женщины уродовали свои семьи, бросали детей, уходили на производства, стараясь как лучше…

Люди советской эпохи пережили многое: война, блокада, ГУЛАГ. Но если мать уходила работать на военный завод, то дети понимали, зачем это нужно. Они понимали, что речь идет о спасении страны. Советская классика — это когда мать и отец труженики. Только раньше, когда дети были лишены внимания родителей, воспитательную функцию брала на себя школа, детский сад. Получается, советские дети не были брошены на самом деле. Было много институтов, которые помогали их формированию, везде было единое начало, везде была идеология. Все были повязаны одной идеей, что структурировало очень хорошо психику, из-за чего она и была сохранна.

А когда мы говорим о женщине эпохи перестройки, которая вынуждена зарабатывать, речь идет уже не о спасении страны, а о спасении семьи. Нужда — это худший вариант. Потому что одни жировали, а другие надрывались. У народа много негатива с этим связано. И дети не понимали, почему мать так долго на работе, и в школе с ними не занимались нормально. Вот и получилось, что воспитательная функция утрачена. Потому что учительница в школе делала то же самое, что и мать: работала ради денег и из-за нужды.

Почему мы говорим о тревожных матерях, но не говорим о тревожных отцах?

По всем законам психологии даже символически существующий отец очень важен для ребенка. Грубо говоря, если его нет, но на стене висит его портрет, где он изображен как герой, то этого достаточно для воспитания ребенка. Конечно, идеальный вариант — когда мужчина участвует в воспитании, но первым делом — самолеты. Главная цель в жизни мужчины — достижения. Воспитание детей всегда остается на женщине. Для семьи важен отец с достижениями, а мать отвечает за все остальное. Если отец наркоман, алкоголик или просто неудачник, он считается кризисным, а не просто тревожным.

Но ведь современная женщина не должна быть домохозяйкой и заниматься исключительно воспитанием детей?

Говорят, что дети Маргарет Тэтчер росли «в месте, лишенном любви». Так написала ее дочь. Вот вам пример ориентированной на карьеру матери. Это как бы неплохо само по себе, но плохо для детей. Мать должна быть матерью. И не с точки зрения советских установок, но для нее на первом месте должны быть семья и дети, а потом уже карьера и все остальное. Женщина, которая уходит в карьеру и не хочет рожать детей, на самом деле просто боится. Скорее всего, у нее есть психологические проблемы принятия материнства. Это еще одно тревожное последствие — она боится привязываться.

Некоторых мужчин матери переходной эпохи перелюбили, и они выросли эгоистами. Разве же это не нормально — не хотеть привязываться к таким мужчинам и идти делать карьеру?

Да, именно такие мужчины вырастают у родителей переходного периода постсоветской эпохи. Они эгоистичны и зациклены на себе, потому что матери сделали их смыслом своей жизни в то время, когда было сложно. Для женщины, для ее психологической целостности, для сохранности психики функция рождения детей очень важна, и она будет все делать, чтобы искать нормального партнера.

Ну, а в целом каковы дети тревожных матерей и гипотетических отцов? Что происходит с ребенком, каким он вырастает, если в детстве он был лишен нормального общения с вечно загруженными родителями?

Я думаю, эти дети не имеют цели и не имеют надежд. У них проблемы с целеполаганием. Причина — воспитание родителями из «переходного» поколения.

Дело в том, что представители этого «переходного» поколения — глубоко травмированные, тревожные, обеспокоенные люди. Этим объясняются и их переживания, например, в связи с пенсионной реформой. Они боятся. Они уже пережили один ужас. Они не хотят переживать других ужасов. Они боятся, что их уволят.

Какие комплексы развились у россиян на этой почве?

Эта ситуация привела к так называемому махровому индивидуализму. Ментальность современного молодого человека, как мы уже сказали, инновационная. В ней есть ценностный тренд, связанный с индивидуализмом. От советского коллективизма он отличается тем, что человек ставит цели и задачи, которые направлены на себя. Как и те матери, которые их воспитали, которые спасали прежде всего себя и свою семью, они впитали именно эту установку: спасай прежде всего себя, а не страну и всех остальных.

Вы можете стать, например, малым предпринимателем, одиночка может построить такой бизнес. Но серьезный бизнес должна строить группа серьезных людей. Однако она не может состоять из индивидуалистов. Все остальное выше среднего и малого бизнеса не продвинется никогда. И именно это является основным останавливающим моментом.

То есть, пытаясь отойти от тотального коллективизма, россияне резко уходят в тотальный индивидуализм, бросаясь из крайности в крайность, и ничего хорошего из этого не выходит?

Да, нужна середина. Она если и не про большие коллективы, то про умение работать в коллективе вообще.

А почему нет середины?

Хороший вопрос. Наверное, есть какой-то процент людей, которые уже поняли это и даже реализуют. Просто такие люди пока в меньшинстве. Много страхов было связано с тем, что капитализм — это очень плохо. Вот и результат. Ответная реакция.

Как еще сказываются эти страхи на нас — в быту, например?

Быт сейчас основывается на том, что нет ничего постоянного. А если и есть что-то постоянное, то только для себя любимого. В современных отношениях нет партнерства, каждый замыкается в своем вакууме и хочет как лучше для себя.

Это же и есть индивидуализм, когда все для себя: построй дом, заработай. И он идет из переходной эпохи. «Информационные» дети рождены «переходными» родителями.

Как вообще получается, что информационное поколение, которое появилось уже не при СССР, все равно сохраняет в себе эти пережитки прошлого?

Я не согласна с тем, что какие-то пережитки сохранились. Мои студенты в вузе, например, уже абсолютно другие. Советское есть в нашем окружении: где-то нет туалетной бумаги, где-то не знают о раздельном сборе мусора, где-то довоенные станки делают новые вагоны. В современной молодежи уже нет ничего советского, но вокруг нее много технологических процессов того времени.

Последний опрос ФОМ о счастье показал, что счастье для большинства россиян — это прежде всего здоровье близких, материальный достаток и благополучие в семье. Самореализация и хорошее настроение занимают последние места в рейтинге того, что ассоциируется у россиян со счастьем. Почему так?

Только тревожные люди могут ставить здоровье на первое место. Они этот драйвер от своих родителей получили — и вот результат. Вместо того чтобы достижения поставить, они ставят здоровье. В жизнь для себя они не верят, потому что у них нет надежды. Их так не научили родители.

Конечно, многие утверждения, мною заявленные, спорны. Но что-то в этом есть?