Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
На главной площади Кемерово поставили самую дорогую в стране новогоднюю елку
Коррупционный скандал разгорается в Кемерове. Местная администрация решила к Новому году обновить главную елку города. Все бы ничего, только в тендере почему-то участвовала только одна компания, да еще подозреваемая в том, что ей покровительствует мэр города Илья Середюк. А цена новогодней красавицы оказалась в три раза больше, чем стоимость главной елки страны, устанавливаемой на Красной площади. Возможно, вопросов к главе города было бы меньше, если бы не участие городской администрации в других непрозрачных сделках в сфере культуры и госзакупок.
Тендер на закупку ели проводил комитет по управлению муниципальным имуществом города Кемерово (КУМИ). Это подразделение городской администрации, подконтрольное мэру. На «приобретение световой каркасной ели, укомплектованной макушкой и игрушками» КУМИ в итоге потратил 17 миллионов 999 тысяч рублей, совершив покупку у единственного поставщика. Согласно конкурсной документации, заявки на участие в торгах подавали еще две московские компании — ИП Межевов А.Ю. и ООО «Иллюминация», но им было отказано в участии в тендере, а последовавшая за этим отказом жалоба в УФАС не была удовлетворена. Удивительно, ведь эти компании специализируются именно на праздничном украшении городских объектов, а победитель тендера — ООО «Сибеврострой» местного предпринимателя Михаила Вдовенко — занимается строительством.
Новость об установке новогодней елки в Кемерове обсуждали не только в интернете, но и на федеральных каналах. Например, Иван Ургант в своем вечернем шоу объяснил высокую цену контракта тем, что «спил елки в Кемерово делается по уникальной технологии: сначала небольшой спил, потом несколько распилов, потом еще один спил, потом большой распил». Так она и оказалась в три раза дороже главной кремлевской елки страны, которая оценивается примерно в шесть миллионов рублей. Комитет по управлению городским имуществом города Кемерово, который является заказчиком новогодней елки, отказался объяснить «Открытым медиа», почему она стоит так дорого. «Я просто исполнитель. Нам что сказали — мы то и сделали», — заявила сотрудница, ответственная за проведение тендера.
Если сравнивать с сегодняшними предложениями компаний, специализирующихся на праздничном украшении городов и парков, в среднем в Москве такая ель стоит 1,5-2 миллиона рублей. Например, самая дорогая уличная ель от компании «Коломенка» высотой 30 метров обойдется в 3 миллиона 66 тысяч рублей, а от компании «Царь-елка» — 1,6 миллиона рублей. Около 200 тысяч может стоить ее монтаж. А если говорить об украшении, то даже по кемеровским меркам вышло не так много — они обошлись бюджету в 750 тысяч рублей.
Кстати, в Новосибирске на площади Ленина в этом году установят старую елку, которой исполнилось шесть лет. Как сообщает «Коммерсант», она была куплена за пять миллионов рублей и отремонтирована к празднованию нового 2020 года за 1,5 миллиона рублей. Но поскольку морально и физически дерево уже изношено, в следующем году на покупку новой елки в бюджете города предусмотрено 10 миллионов рублей.
«Красивая елка — это украшение любого праздника, но прежде чем делать дорогие покупки, наверное, стоит спросить у людей, стоит ли тратить такую огромную сумму. 18 миллионов рублей — это может быть 17 квартир для детей-сирот, — заявил в интервью «Ленте.ру» кузбасский борец за честные госзаккупки из Общероссийского народного фронта (ОНФ) Максим Учватов. — С точки зрения конкурсной документации, которую активисты ОНФ изучили, существуют признаки того, что конкурс был сделан под определенного поставщика, так как детально прописаны многие технические параметры. Победителем конкурса же становится единственный участник, который вроде как строит дома, а не продает елки. Собственник компании-победителя имеет ту же фамилию, что и начальник отдела одного из управлений департамента предпринимательства администрации Кемеровской области».
Максим Учватов имеет в виду владельца ООО «Евросибстрой» Михаила Вдовенко и начальника отдела мониторинга социально-экономических показателей развития предпринимательства управления предпринимательства департамента по развитию предпринимательства и потребительского рынка Кемеровской области Анну Вдовенко, которые, по некоторым сведениям, являются супругами.
Согласно неофициальной информации от участников рынка, компания Вдовенко связана с мэром Кемерово Ильей Середюком, что косвенно подтверждает рост выручки ООО «Евросибстрой» именно после избрания нового главы кузбасской столицы в 2016 году. Так, по данным сервиса по поиску и аналитике тендеров и госконтрактов «Синапс», организация заняла первое место в 11 тендерах (в том числе по закупкам у единственного поставщика). Выручка по итогам прошлого года, по данным Росстата, составила около 60 миллионов рублей. Таким образом, один муниципальный контракт на поставку елки принес строительной фирме треть годовой выручки.
Мэр Кемерово Илья Середюк оказался в центре внимания федеральных телеканалов после пожара в торговом центре «Зимняя вишня» на совещании с участием Владимира Путина. Тогда президент отчитал главу города за отсутствие разрешения на эксплуатацию перестроенного здания. Напомним, что в результате трагедии в Кемерове тогда погибло более 60 человек. Как установил Следственный комитет, в ходе эксплуатации торгового центра допускались грубейшие нарушения правил пожарной безопасности, а сотрудники охраны в момент пожара препятствовали выходу людей. Владимир Путин, прибывший в Кемерово на следующий день после пожара, заявил, что все виновные в гибели людей будут наказаны, и провел встречу с инициативной группой горожан. После этого на Кузбассе ждали отставки Середюка, тем более что помещениями в сгоревшем кемеровском ТРЦ «Зимняя вишня» владел в том числе и брат мэра Никита. Но ни Середюк, ни другие чиновники кемеровской администрации не понесли никакой ответственности за трагедию.
Да и в истории с новогодней елкой Середюк даже не извинялся за огромные траты, а только объяснил необходимость ее замены изношенностью. «Старая, которую ставили 11 лет, морально устарела, и каждый год приходилось увеличивать финансирование на ее ремонт: 30 процентов веток уже не работало, в этом году ремонт обошелся бы в 300-500 тысяч рублей», — приводит «Интерфакс» слова главы города.
«Нарушения правил госзакупок в Кемеровской области происходят регулярно, — говорит активист ОНФ Максим Учватов. — Так, несколько лет назад было решено отремонтировать крупные культурные объекты города, такие, например, как ДК им. Маяковского. Суммы были выделены астрономические, а победителем стала никому не известная компания из Томска, которой тут же в качестве предоплаты были перечислены десятки миллионов рублей. Нашими активистами было выявлено, что победитель конкурса не имеет лицензии Минкульта на работу с объектами культурного наследия. Естественно, мы передали эту информацию в прокуратуру, и конкурсы были отменены».
За все культурные мероприятия у Середюка отвечает начальник управления культуры, спорта и молодежной политики городской администрации Ирина Сагайдак. Подготовка к любым культурным событиям и праздникам на территории Кемерова ведется под ее жестким контролем. Но контролирует она процесс несколько странным способом. Как пишут в кузбасских Telegram-каналах, в конце 2017 года Ирина Сагайдак стала руководителем управления культуры, спорта и молодежной политики города Кемерово, а уже в начале 2018 года ее родной брат Олег Поспелов зарегистрировал собственное ИП и начал получать подряды от мэрии. Удивительно, кстати, что ИП у него оказалось профильное — с «культурными» видами деятельности.
Так, например, в августе этого года стало известно, что городское управление культуры планировало приобрести полный комплект концертного оборудования для сдачи в аренду: сцена, подъемники, свет, звук — всего на сумму около 100 миллионов рублей. Обслуживать это оборудование должен был Олег Поспелов. Кстати, предназначалось оно ГАУК Кемеровской области «Дом актера — дирекция фестивальных, конкурсных и театральных проектов», который возглавляет Людмила Ковалева, которая находится в подчинении у начальника департамента культуры Кемеровской области Марины Евсы. «Оборудование необходимо для проведения мероприятий», — заявила «Ленте.ру» Марина Евса, но подробностей привести не смогла, сославшись на большое число госзакупок, в связи с чем она не припоминает эту конкретную историю с «Домом актера».
При этом на сервисе «Синапс» в августе в плане-графике закупок значился «Договор на поставку, монтаж и пуско-наладку технологического оборудования» на декабрь 2019 года на общую сумму 69 миллионов 980 тысяч рублей. Но на сайте госзакупок нет ни одного тендера или конкурса, заказчиком которого выступает «Дом актера».
Как рассказали «Ленте.ру» знакомые с ситуацией источники, близкие к администрации Кемерова, после того, как инициативы Ирины Сагайдак стали известны общественности, схема приобретения оборудования была изменена. Теперь закупка для «Дома актера» будет производиться через новокузнецкого предпринимателя Алексея Бокова, чья фирма специализируется на сдаче в аренду концертного оборудования.
По словам Алексея Бокова, его компания сотрудничает практически со всеми городскими и областными учреждениями культуры на протяжении многих лет, в том числе и с «Домом актера». Только в тендерах он больше не хочет принимать участие. «Мы стараемся обходить тендеры, решать вопросы другими способами, — заявил «Ленте.ру» Алексей Боков. — Потому что тендер — неблагодарное дело. Сначала надо поставить оборудование, а потом уже его оплатят, и неизвестно, оплатят ли вообще». Он подчеркнул, что готов сдать в аренду «Дому актера» оборудование, но договоренностей об этом пока нет.
«Перевод из закупки в аренду — это один из методов обхода конкурсных процедур, — подчеркивает Максим Учватов. — Не исключено, что оборудование уже было приобретено под конкретный контракт, но из-за того, что закупка всплыла в планах, контракт решили изменить на аренду. Вопрос теперь только в ее стоимости». По словам эксперта, в регионе часто встречаются схемы, когда учреждение не покупает конкретную единицу оборудования, а арендуют его за такую цену, что через пару лет она бы уже окупилась. После завершения срока аренды почти новое оборудование возвращается арендодателю, а дальше расходится по частным компаниям, приближенным к администрации.
Из этих объяснений становится понятно, в чем заключалась необходимость покупки концертного оборудования, которое можно арендовать за гораздо меньшие деньги непосредственно под определенные мероприятия. Но это, похоже, не в интересах местной администрации. Так, Марина Евса уже объявила о запуске «новогоднего мобиля» — обыкновенного грузовика с тем самым концертным оборудованием, который поочередно объедет все районы и города Кузбасса перед Новым годом.
«Мы приобрели дополнительное оборудование», — прямо заявила начальница департамента культуры газете «Кузбасс» и признала, что использоваться оно будет в соответствии с планом Дирекции фестивальных, конкурсных и театральных проектов при Доме актера
Кстати, кузбасское общественное мнение довольно просто объясняет регулярные скандалы с коррупционным душком, происходящие в регионе по культурной части. Начальник областного департамента культуры Марина Евса не скрывает, что одна ее дочь получила высшее образование в Королевском колледже в Лондоне, а другим дочерям это обучение еще предстоит. В кузбасских соцсетях получили распространение фотографии семейства Евса с выпускной церемонии в лондонском колледже. При том что муж культурной начальницы тоже госслужащий, провинциальные зарплаты чиновников никак не могут обеспечить семье такой уровень жизни. Для прессы этот аспект своей семейной жизни Марина Евса никогда не комментировала.
Также нужно отметить, что кузбасская коррупция не исчерпывается елками и культурой. Как и во многих других регионах России, она затронула в последние десятилетия гораздо более серьезные сферы. Уже два года продолжается процесс по делу заместителей предыдущего губернатора Кузбасса Амана Тулеева. Их, а также главу местного Следственного комитета генерала Калинкина обвиняют в попытке рейдерского захвата угольного предприятия, оценивающегося в миллиарды рублей. Как следует из представленных на суде результатов прослушек разговоров чиновников, «отжим» предприятия обсуждался кузбасскими властями совершенно открыто. Вплоть до того, что сенатор от Кузбасса Синицын и «силовой» зам Тулеева Иванов со смехом обсуждали по открытой линии, как можно пытать паяльником владельца угольной шахты, чтобы он отказался от контрольного пакета акций. А пришедший на смену арестованному Калинкину новый начальник кузбасского Следственного комитета оказался в СИЗО уже через несколько месяцев по обвинению в крышевании незаконной торговли оружием.
На таком фоне казус с новогодней елкой за 18 миллионов для представителей местной элиты выглядит почти шуткой. Высокопоставленные кузбасские чиновники искренне не понимают, почему российская пресса, от Первого канала до «Дождя» и «Эха Москвы», вдруг сосредоточилась на этакой мелочи, когда гораздо более серьезные коррупционные эксцессы остаются незамеченными.
В начале прошлого века в английском языке появился новый глагол — kuzbassing. Он был связан с развитием автономной индустриальной колонии «Кузбасс» на месте современного Кемерова и означал «работать бесплатно за идею». Тогда идейные коммунисты съезжались в Кузбасс со всего мира — трудиться ради великого будущего. Современным кузбассовцам, тому же мэру Середюку, подобный альтруизм, очевидно, чужд. Они выбирают надежное настоящее, пусть и в виде самой дорогой в России новогодней елки.
Кстати, новогодние рекорды в Кузбассе еще не закончились. 26 декабря в Кемерове запланировано самое масштабное в мире шествие Дедов Морозов — более 1000 новогодних волшебников пройдут по центру города. Бюджет мероприятия пока не раскрывается, но теперь мы верим, что он может оказаться рекордным.
Фото: Nikita Shvetsov / Anadolu Agency / Getty Images
После трагедии в Керчи власти всерьез задумались о ряде ограничений. Ужесточить предлагают не только продажу оружия, но и контроль за распространением негативной информации в интернете, наказание «за склонение несовершеннолетних к нападению на людей», а также пропускной режим в школах. И это лишь малая часть из множества инициатив, которые высказывали в последние дни депутаты, чиновники, политики и активисты. Почему после трагедий всегда появляется вал запретительных инициатив, чего на самом деле хотят власти и могут ли запреты повлиять на общество — объясняют социологи.
Бюрократия живет по законам бюрократии
Леонтий Бызов,ведущий научный сотрудник Института социологии РАН:
Это естественная реакция административной системы на любые угрозы, потому что все этажи иерархически выстроенной административной системы стремятся снять с себя ответственность за какие-то непредвиденные обстоятельства. Неважно, произойдут они или не произойдут. Важно, чтобы в случае, если они произойдут, отвечал не я, а кто-то другой. Это естественная реакция бюрократического класса, который составляет основу этой административной системы.
Поэтому неважно, что все эти меры — бессмысленные, что все равно, если кто-то захочет взорвать — он взорвет, неважно, что эти меры требуют огромных ресурсов. Это не играет никакой роли. Важно, что я как человек, отвечающий за безопасность школ в городе, в регионе или в стране, это предписал, это мероприятие устроил. Если что-то случится, я смогу сказать — я это сделал, и я не виноват. Виноват кто-то другой. Те, допустим, кто мои предписания не выполнил.
Предписания же делаются таким образом, что их выполнить невозможно. Мы все это прекрасно знаем. Уже притчей во языцех стали пожарная безопасность, санитарный контроль, то есть целый набор ограничений, которые, все знают, что выполнить невозможно, и все их обходят.
Но это то, к чему всегда можно придраться и сделать кого-то виноватым. Кого угодно, кроме самого себя. Чтобы потом не сказали: вы не справились, вон, у вас ребят убивают. Нет, мы приняли меры. Вот, пожалуйста, семьдесят пунктов. Всюду стоят галочки.
Выполнять — это для других, и это потребует огромного количества денег, и сами меры могут оказаться неэффективными. Поэтому это форма перекладывания ответственности с одного этажа бюрократической лестницы на другую.
Это относится к исполнительной власти, а депутаты делают то же самое, потому что им надо на что-то реагировать. Они тоже встроены в исполнительную вертикаль, никакой самостоятельной представительной власти не существует. Они тоже должны предусмотреть комплекс мероприятий, внести поправки в законопроекты, чтобы никто не сказал: у вас плохие законы. Нет, мы все сделали, мы повысили безопасность. А их [законы] выполнить либо невозможно, либо их можно выполнить, но это будет неэффективно. С этим уже пусть другие разбираются.
У нас это действует только одним образом — виноваты одни, а страдают от запретительных мер совершенно другие люди.
Эта реакция работает всюду. Я думаю, что она работает и в демократических странах, где административная система устроены иначе, разве что, возможно, не так грубо, как у нас. А корни одни и те же, потому что государство — всегда бюрократия. Просто бывает бюрократия адекватная и в какой-то степени ограниченная другими ветвями власти, независимыми от нее, а бывает бюрократия всемогущая, как у нас, где каждый нижний этаж зависит от верхнего.
В первую очередь надо выслужиться перед верхним этажом, показать, что мы все сделали как надо, нам надо вручать медаль и ордена.
Их страх имеет две стороны — страх быть пониженным, наказанным, и, наоборот, желание выслужиться, быть отмеченным. Как правило, отмечаются не те, кто реально внес свой вклад в какое-либо полезное дело, а те, кто занимался выслуживанием и громче всего о своих заслугах докладывал начальнику, лучше рапорта писал. Обычная ситуация. Важно не попасть под раздачу, потому что всегда, когда происходит ЧП, должен быть кто-то виноватый, кого надо публично выпороть и уволить.
Плюс зарабатывание политических очков, потому что эти случаи действительно имеют очень широкий общественный резонанс. И это популярно, потому что людям это внушают. Бюрократия через средства массовой информации умеет очень эффективно свои интересы выдавать за общенародные. Кто-то этому верит, кто-то — нет. Но большая часть людей, очевидно, верит. Только продвинутая часть общества, которая имеет свои, независимые источники информации, приучается критично относиться к тому, что им говорят. А те, кто имеет один источник информации (в первую очередь — федеральные телеканалы), наоборот, привыкают относиться ко всему некритично и считают, что все, что делает власть, — правильно.
Бороться [с такими трагедиями, как в Керчи] можно. Но только демократизацией общественного климата, то есть независимыми ветвями власти. Нужно, чтобы законодательная власть не боялась исполнительной власти и могла бы действовать ответственно, исходя из наказов, которые она получила от избирателей, а не в оглядке на исполнительную власть, и чтобы были диверсифицированные источники информации, а не один. Если демократизации не будет, то так или иначе, можно ставить хороших начальников вместо плохих, и все равно бюрократия будет жить по законам бюрократии.
Предотвратить такие случаи невозможно. Наша жизнь полна неожиданностей и исполнена несчастьями, которые сыплются на голову совершенно негаданно и незаслуженно. Можно стараться предотвратить, но гарантировать нельзя. Мы можем только снизить вероятность. Но даже по теории вероятности нечто подобное когда-нибудь повторится просто потому, что оно происходит всегда и всюду.
Они должны как-то реагировать. С одной стороны, они реагируют как умеют, а с другой — чего-то такого от них и ожидают.
Если посмотреть на общество в целом, то оно поддерживает и понимает такие инициативы, где надо кого-то наказать, что-то запретить. Я допускаю, что могут быть и некие политические мотивы — пропихнуть какой-то закон, — но я думаю, что не это главное. Главный посыл, который возникает у рядового гражданина, это то, что инициатива что-либо отрегулировать означает кого-то наказать. Или что-нибудь запретить, или камеру поставить.
Это то, что людям понятно, и то, что первым приходит на ум среднестатистическому гражданину. Это то, как люди в целом мыслят. На мой взгляд, таково одно из основных объяснений.
И кроме тог, что депутатам надо показать свою активность, в том числе своим избирателям, что люди наверху заботятся о них, что им не все равно, у них также есть своя человеческая реакция. Она такая же, как у среднестатистического россиянина, — наказать и запретить. Жесткий ответ понятен человеку. То есть они действуют в русле тех ожиданий, которые к ним общество в целом предъявляет.
Власть должна продемонстрировать заботу и, с другой стороны, продемонстрировать силу, потому что среднестатистический россиянин все-таки ждет именно силы.
Отчасти это наша, российская, черта. У нас ждут решения проблем прежде всего от государства. Так и люди воспитаны были, и государство само при всяческой возможности воспитывает то, что в случае любой сложной ситуации на него можно опереться. Это не менталитет, не загадочная русская душа. Просто такова работа институтов, исходя из нашего опыта, для большей части населения — опыта советской власти, где государство было вообще единственным игроком и единственным доминирующим действующим лицом. Правда, сейчас государство начинает все чаще обманывать ожидания граждан.
Что еще [кроме запретов] власть может сделать, чтобы предотвратить подобные события, сразу и не поймешь. Они другого предложить не могут. Я думаю, что это характеристика не только наших политиков, но и всех политиков. Другие варианты могут предлагать только какие-то продвинутые группы, после более глубокого анализа, исследований, работы экспертов. Это должно обсуждаться публично, а публичного обсуждения у нас, конечно, тоже не хватает в политической культуре. А ответа ждут.
Вопрос семьям и школам
Александр Чумиков, доктор политических наук, главный научный сотрудник Центра региональной социологии и конфликтологии Института социологии РАН:
Все сейчас пытаются найти причины, и оказаться в этом [в поисках причин] в первых рядах, а также найти методы решения и преодоления этих причин. И все, что предлагается, — все невпопад.
Первое. Как же охраняли, надо охрану усиливать. То есть, если посчитать, в стране примерно 60 тысяч учебных заведений, если в каждом поставить по четыре человека, будет еще одна Росгвардия. Это не решение вопроса. Усиливать и усиливать всё — это все равно репрессивный аппарат, каким бы целям он ни служил, и обуза на плечи налогоплательщиков.
Следующее. Стоит там один человек, или четыре, или шесть — все равно. Парень этот четыре года ходил туда, его в лицо знают, как и всех остальных. Они что, годами встречают человека, а потом, на четвертый год: давай-ка я присмотрюсь к нему повнимательнее? То есть вопрос с охраной — это не вопрос.
Второе. Начинают искать религиозные корни. Вот там мама посещала свидетелей Иеговы, и он там приобщился… и так далее и тому подобное. Но, во-первых, «свидетели» уже запрещены после долгих дискуссий, во-вторых, я не буду давать юридические трактовки, в чем там у них экстремизм, но только не в призывах к насилию. У свидетелей Иеговы этого нет в принципе. Они оружие отказываются держать в руках, их в концлагеря сажали во время Второй мировой войны и пришивали фиолетовый треугольник за то, что они отказывались брать в руки оружие.
При этом, если сравнивать с трагедией в Кемерово, в пожарной безопасности есть формальные вопросы. А в случае с керченским стрелком я формальных методов решения проблемы не вижу. Это популизм — поговорить, попасть в СМИ и так далее. И объявляется торжественно: а вот теперь во всех школах усилена охрана. Хорошо, на какой срок вы ее усилили? И каким образом? К сожалению, проблему решить невозможно, есть разные примеры из истории, почему это так.
Поэтому пока в этих запретительных инициативах я не вижу смысла. Более того, я другую юридическую или политическую инициативу предложить сам не могу. А могу предложить только следующее, глядя со стороны не только как политолог, а со стороны университетского профессора, которому приходилось работать в школах. Преподаватель должен знать своих учеников. Не следить за ними, что-то перлюстрировать, а предложить людям написать какие-то работы, посмотреть, как они мыслят, о чем они рассуждают, попытаться войти в диалог. В вузах этого в принципе нет, воспитательная функция не предполагается. Ответственные за воспитательную работу есть в школах, в армии. В вузах же за поведение и за мировоззрение некому отвечать, кроме как преподавателю, который ведет дисциплину. Формально его заставить это делать нельзя. Это нужно делать только неформально — понять, чем человек живет.
Этот парень был без друзей. Ну так ты поговори, присмотрись, посмотри, может, он в соцсетях сидит, что он выкладывает. То есть я вижу постановку вопроса перед семьей и школой. Без формальных регуляторов.
Слабости власти я в этом также не вижу. Он не бросил вызов власти, он не высказал несогласия с теми, кто у власти. Он вообще ничего не сказал.
В последние два года программы благоустройства 40 городов российской провинции проводятся настолько современно и по-европейски, что даже консервативный The Economist посвятил этой теме публикацию. Британцы считают, что так в России проходит «авторитарная модернизация», которая все же «может нести в себе зародыш более открытого общества». Как именно проводятся программы благоустройства в региональных центрах от Калининграда до Якутска и какая роль в этих процессах отводится местным жителям? Ответили эксперты, которые работают в программе и десятки раз ездили в командировки по тем самым 40 городам.
Авторитарная модернизация
Стартовав в Москве, программы по формированию комфортной городской среды в 2016-м получили статус федеральных и пошли в региональные центры. Теперь федеральная программа проводится в 40 городах, в которых проживает пятая часть населения России, и разительно отличается от всего того, что делалось в последние сто лет на улицах и площадях отечественных городов. Задания проектировщикам разрабатываются на основе опроса мнения местных жителей, к чему не привыкли не только горожане и архитекторы, но и чиновники. Поэтому не только в России, но и в Европе о благоустройстве в российской провинции пишут, как о феномене.
Например, The Economist с удивлением сообщает, что благоустройство ключевых общественных пространств в таких городах, как Воронеж и Палех, проводится теперь на основании общественных слушаний. Местные жители сами решают, какие изменения хотят видеть в своем городе. Британское издание подчеркивает, что новая практика необычна еще и потому, что стала первым опытом гражданской активности для многих россиян. А работа в таких проектах, похоже, заменяет местным активистам участие в политических процессах: им теперь есть, что отстаивать и за что бороться в своем городе.
Издание отмечает, что «для страны, которая долгое время управлялась лидерами, ставившими интересы государства и коллектива выше отдельного человека, это важный сдвиг».
«Это санкционированное государством устройство городского быта — не что иное, как «авторитарная модернизация», к которой стремится Путин, — пишет Economist. — Тем не менее оно также может нести в себе зародыш более открытого общества. Для правительства привлекательность этого проекта очевидна. Видимые результаты помогают продемонстрировать эффективность работы властей и укрепляют благосклонность населения».
Чтобы из первых рук узнать, чего хотят жители региональных центров от Калининграда до Якутска и какая роль им отводится в современных программах благоустройства, «Лента.ру» поговорила с экспертами, которые работали в программе и за последние два года десятки раз ездили в командировки по тем самым 40 городам.
«Вектор на очеловечивание мест»
Наталья Маковецкая, руководитель направления «Вовлечение» в КБ Стрелка
У КБ Стрелка был большой опыт, который мы тиражировали в регионы. Перед нами были 40 городов. Я сама ездила с нашей командой во все эти города. И пускай везде мы брали местных проектировщиков, но даже они не могли действовать в отрыве от горожан. Поэтому был взят вектор на соучаствующее проектирование. Эта технология успешно используется во многих странах, а у нас никогда в таком масштабе не применялась. Так что мы стали первопроходцами, которые показывают, как это можно сделать в российских городах. Вот в чем основное отличие проделанной нами работы от всего того проектирования, которое велось в нашей стране на протяжении последних 100 лет.
До сих пор рабочая схема была следующей: проектировщик делал проект по заказу города, который его впоследствии реализовывал. Эти специалисты и городские администрации в Советском Союзе, а потом и в России, опирались на научный подход, но решения чаще всего принимали без учета мнения жителей. Никто не спрашивал: «Нужна вам на этом месте детская площадка, или лучше сделать здесь площадку спортивную»?
Вектор на очеловечивание мест и проектов потихоньку начал внедряться в России в 2012-м. На сегодняшний день по стране уже есть несколько команд, которые такой работой занимаются на локальном и региональном уровнях, но масштабно этот подход пока не применялся.
Мы понимали, что у людей за многие годы скопилось большое недоверие к публичным слушаниям по застройке, на которых особого выбора горожанам никто обычно не предлагал. Ставили, как правило, людей перед фактом: вот ваш дом, а здесь появится новый квартал.
Чтобы это недоверие переломить, мы с местными администрациями на самых ранних этапах, когда проекта еще нет, собирали проектный семинар. И на нем не в порядке хаотичной толпы, а в порядке модерируемой сессии узнавали у людей, что им действительно нужно. Работа по проектированию началась в феврале 2016-го, а до тех пор мы постарались во всех 40 городах предварительную работу с местными жителями провести.
С Якутском мы начали работать очень быстро. Cо всеми заинтересованными горожанами мы провели несколько встреч по озеру, как по общественному пространству. А затем отдельно организовали встречи с жителями дворов.
И мы услышали много интересных вещей, о которых никогда не узнали бы, не пообщавшись с горожанами. Например, в городе существуют небольшие каналы, которые, как нам показалось, уже не используются. Оказалось, что все всегда там ловили рыбу, и это такая горячо любимая местными точка притяжения. В разработанном проекте учитываются все предпочтения, по результатам общения мы заложили в техническое задание пожелания горожан.
Когда архитектор уходит на разработку проекта, мы организуем чаты. Соцсети, мессенджеры — под каждый город адаптируем тот канал, в котором жителям удобно общаться. В Калининграде была группа в Facebook. А в «регионе победившего WhatsApp-а» Якутске, где никакими соцсетями не пользуются, таким каналом стала группа в WhatsApp. В любой момент архитектор мог задать любой уточняющий вопрос и получить ответ от горожан. Жители присылали фотографии и с рыбной ловли в черте города, и снимки дворов, сделанные с разных этажей. В итоге подготовленный проект получил полную поддержку жителей.
На общественные обсуждения приходит по 50-100 человек. И это довольно-таки ожидаемо: тот же пример московского «Активного гражданина» показывает, что только 5 процентов горожан готовы принимать участие в дискуссии. Еще 20 процентов готовы выбирать онлайн один из двух предложенных вариантов, а оставшиеся 75 процентов инертны — на ранних стадиях в обсуждение проекта не вовлекаются и готовы только критиковать его результаты. Конечно, ставку мы делаем на те 25 процентов, которые активно проявляют свою позицию.
В своей работе мы стараемся учитывать мнения всех: пенсионеров, которые всегда активны и ходят на обсуждения, работающих горожан, молодых родителей, молодежи и школьников, у которых тоже есть свое мнение, интересное и неожиданное. Например, мы привыкли считать, что им в первую очередь нужны спортивные площадки, скейт-парки. А от них в том числе исходит запрос на места для тихого отдыха, где можно спокойно посидеть и почитать, оставаясь при этом в социуме, а не дома в четырех стенах.
Очень активными по всей стране оказались сообщества собачников. Дело в том, что города с плотной застройкой у нас, как правило, не предусматривают площадок для выгула животных. А родители, которые гуляют с детьми, возражают против того, чтобы поблизости бегали собаки без поводков. Так что в каждом из 40 городов, с которыми мы работали, был запрос на собачью площадку.
Теперь, пройдя через весь этот цикл, мы наблюдаем, что люди начинают иначе относиться к общественным пространствам в городе, когда те создаются не просто по разнарядке сверху, а с вовлечением жителей. И затем это отношение начинает распространяться на весь город: если человек что-то сделал, вложился, поусердствовал, то он начинает не только к этой площадке, но и к другим городским пространствам относиться внимательно, по-хозяйски.
Похоже, во всех городах сейчас так или иначе идет поиск новой идентичности. Традиционные орнаменты в оформлении общественных пространств, появившиеся после развала Советского Союза, людям уже поднадоели: во Владикавказе и в Ижевске на обсуждениях проектов звучало однозначное: «Не надо нам больше этих орнаментов. Мы хотим современные, сдержанно оформленные пространства».
Общаясь с людьми, мы всегда пытаемся понять — а что же для них ценно? Какое решение сделает это место «своим» для всех горожан? Например, в Якутске, где многие жители верят, что город находится на берегу священного озера, в котором обитают духи, нас неоднократно просили создать «могол ураса» — большой шатер из бересты, обладающий сакральным смыслом.
Более того, там два месяца в году по всему городу стоит морозный туман. Так как в целом по Якутску проект получается нейтральным, жители предлагают отразить северную идентичность, сделав лазерное шоу в этом тумане: мамонты идут по льду озера.
Там, где все плохо и ничего нет, обсуждения проходят обычно легко, от горожан исходит запрос: «Сделайте хоть что-нибудь, чтобы стало получше». Но есть и другие ситуации и площадки, вокруг которых ярко проявляются конфликты, так что приходится работать с сообществом, решая эти противоречия. Потому что лучше разобраться с конфликтом интересов на этапе обсуждения и проектирования, чем тогда, когда все будет сделано, и ничего уже не поменяешь.
Такое случается, когда реорганизуются парковочные пространства. Например, в Калининграде была ситуация, в которой мы часть неактивно использовавшейся улицы предлагали сделать по выходным пешеходной. В ходе обсуждения выяснилось, что там находится единственный на квартал удобный разворот. И мы искали решение, потому что ясно: удобно должно быть всем, нельзя сразу ломать привычные для многих решения и практики.
Сейчас во многих городах объекты сданы. В Новосибирске, например, на открытие Михайловской набережной, несмотря на холодную сибирскую погоду, вышло полгорода. И уже по лицам было видно, что людям очень нравится то, что они получили.
Пожалуй, главный результат нашей работы — это новая культура взаимодействия горожан, экспертов и администрации. Где-то она уже развивалась, и мы ее лишь активизировали, где-то мы этот стык — этот алгоритм общения помогаем наладить впервые. Новые пространства в этих городах будут создаваться уже без нашего участия, но в соответствии с теми принципами, которые мы заложили. И следующим этапом местные власти уже без нас начинают этот опыт тиражировать в более мелкие муниципальные образования на территории регионов.
Наладив диалог с жителями, мы видим, как на местах появляются защитники наших идей. Нашу работу начинают отстаивать люди, которые обычно в подобных случаях протестуют. И это очень приятно — видеть, как твои идеи начинают отстаивать «всем миром».
На наших глазах создается новая среда для людей, которые ориентируются на свой личный комфорт и впервые за последние 100 лет сами отвечают за то, чтобы сделать городские общественные пространства удобными и приемлемыми для себя и окружающих. Это они теперь берут на себя ответственность за то, как будет выглядеть их город.
«Ясно, что моногорода — места проблемные»
Максим Исаев, директор digital-продуктов КБ Стрелка
Вовлечение горожан в процесс принятия решений и определения городских проблем сегодня — яркая и очень заметная мировая тенденция. Причем с форматом встреч и обсуждений все чаще комбинируются онлайн решения: опросы, голосования, сбор мнений. Такие онлайн инструменты становятся более популярными, потому что дают возможность получить больший охват аудитории. Происходит это в странах с разным уровнем развития: конечно же, впереди планеты всей — Австралия, Канада и США, а также Европа, за которой уже идут развивающиеся страны.
Сегодня в мире распространены как несложные приложения, на которых пользователи могут, например, отметить проблемные участки дорожного покрытия в городе, так и диджитал-платформы, на которых горожане принимают участие в разработке стратегии развития городов, составлении мастер-планов с учетом мнения жителей.
Например, в свое время разработка плана развития Мельбурна в Австралии сопровождалась масштабнейшей программой общественных консультаций. Для этого на специально созданной онлайн-площадке выкладывались редакции готовящегося документа, собирались комментарии и мнения горожан, которые обрабатывались, интегрировались в разрабатываемый документ, а затем выкладывались новые редакции. Каждый человек, оставивший замечание на сайте, получил обратную связь по своему предложению.
Насколько все это имеет целесообразность без офлайна, без реальных встреч с горожанами — хороший вопрос. Существует несколько уровней вовлечения, и если мы говорим об офлайн-вовлечении, то это — небольшой процент горожан, которые готовы тратить на встречи свое время, приходить вечерами на воркшопы, семинары, обсуждения. Таких людей всегда — очень ограниченное количество. А диджитальные инструменты и краудсорсинг хороши тем, что позволяют вовлечь гораздо больше людей, благодаря чему масштабы проекта сразу увеличиваются за счет того, что людям предлагается комфортный для них вариант взаимодействия. Те, кто не готов добавлять собственные идеи на сайте, может посмотреть на то, что предложили соседи, и проголосовать. Таким образом общественный запрос формируется более точно.
В нашей практике мы пока видим, что лучших результатов достигают те проекты, в которых офлайн и онлайн комбинируются. Конечно, в таких случаях нужна работа с сообществами и масштабная промокампания, объясняющая, что за онлайн-инструмент предлагается, зачем его использовать и как он работает.
Для поддержки проекта вначале всегда проводятся встречи с местными лидерами мнений, почетными горожанами города — всегда есть риск, что сформируется негативный фон по проекту в целом, и это во многом предопределит общий результат его реализации. Чтобы этого не произошло, мы приезжаем и объясняем, какая веб-площадка и с какими целями запускается, какое участие ожидается от жителей и что благодаря этому изменится в городе. Только после этого информацию о проекте стоит размещать в социальных сетях и в медиа. Исходя из нашего опыта скажу, что именно такая комбинация более жизнеспособна сегодня.
В Бостоне создана engagement lab — это лаборатория, сформированная при мэрии города, которая представляет собой целую систему инструментов: игры по построению сообществ, приложения, в которых бостонцы могут отмечать неблагополучные места в городе и так далее.
Во Франции также существуют онлайн-площадки, через которые жители выбирают проекты, на которые распределяется часть городского бюджета, обсуждают планируемый внешний вид новых общественных пространств, рассказывают о проблемах в городе. Таким образом, такие диджитал- инструменты сегодня востребованы как у заказчиков, которыми, как правило, являются муниципалитеты, так и у горожан, которым они дают возможность влиять на городские решения.
Такой инструмент, как краудфандинг, очень эффективен в наши дни и в области социальных проектов. В Роттердаме, например, в 2015-м году при помощи краудфандинга были собраны средства на строительство пешеходного моста Luchtsingel, объединившего три квартала в самом центре города. Кампания проходила под слоганом «Чем больше денег вы соберете, тем длиннее будет мост».
В моногородах, например, в рамках федеральной программы «5 шагов благоустройства повседневности» мэры должны были определить территории и объекты для благоустройства. И зачастую в результате проделанной работы мы видели, что люди хотели развития одних территорий, а муниципалитеты видели потенциал в других объектах. Этот разрыв был очень заметен, например, в голосованиях по определению центральной улицы для благоустройства. Примерно в половине случаев горожане считали центральной улицей не ту, которую заявляла администрация.
По сути, полученные с помощью такой платформы результаты должны становиться источником вдохновения для городских чиновников, которым необходимо решать, куда направить средства, выделенные на благоустройство или социальные проекты. Ведь можно ошибиться, и вместо того, чтобы благоустроить территорию, которая имеет сентиментальную ценность для горожан, благоустроить сквер, про который все давно забыли и не видят его «своим» местом в городе. Именно такие нюансы выявляются при помощи диджитал-вовлечения.
Moscowidea.ru стал первым таким проектом, запущенным в 2012 году. Его делал Институт «Стрелка» по заказу Московского урбанистического форума. Он появился еще до подобных московских проектов, включая «Активного гражданина», и стал пионером в этом направлении. Он показал, что в Москве открытые и восприимчивые к таким инструментам горожане — что этот алгоритм в России работает, позволяя аккумулировать полученную от горожан информацию и трансформировать ее в реальные решения.
Следующим был проект моногорода.рф. Начали мы его делать в конце 2016 года, когда в моногородах стартовала федеральная программа «5 шагов благоустройства повседневности». Она реализовывалась в рамках приоритетного проекта «Комплексное развитие моногородов», одним из KPI которого было прохождение всеми 319 городами «5 шагов».
Мы выступали как консультант, методист и идеолог этой программы, концепция которой изначально была разработана в 2012 году Институтом «Стрелка» для «Школы мэров». Тогда она получила высокую оценку, и на уровне руководства программы «Комплексное развитие моногородов» было принято решение реализовать «5 шагов» во всех 319 моногородах России. Одним из условий было вовлечение жителей моногородов в выбор объектов и учет их мнения при реализации проектов благоустройства.
Для этого мы в начале 2017 года запустили платформу моногорода.рф, заложив в нее первоначально две функции: во-первых, просветительскую — рассказать горожанам о программе «5 шагов» и почему она запускается. Второй и основной функцией стал сбор мнений и идей, а также онлайн-голосование.
Запустив сайт, мы три месяца аккумулировали на нем предложения жителей: какие объекты в их моногородах нуждаются в трансформации, какие шаги в каждом из них должны быть реализованы.
И, конечно, большой частью проекта стала информационная кампания, без которой такие проекты не работают. Для этого мы использовали большой набор инструментов: от производства видеороликов-эксплейнеров, в которых за две минуты объясняется основная механика проекта, до наружной рекламы. Когда шла информационная компания, в моногородах висела наша наружная реклама: растяжки, билборды, маршрутки были заклеены нашим слоганами, фирменным стилем и айдентикой, которые мы специально разрабатывали для проекта. Мы использовали местные радио и телевидение, а в кинотеатрах перед фильмами транслировался ролик «5 шагов благоустройства».
У нас была мощная PR-поддержка: региональные, локальные и федеральные средства массовой информации. И, конечно же, соцсети: у каждого города есть паблики, типа «Непростой Свободный» или «Подслушано в Сарапуле», где молодая аудитория обсуждает насущные проблемы, соответственно мы делали много рекламных размещений и на таких ресурсах.
Ясно, что моногорода — места проблемные, «красные точки на карте». И в рамках программы «5 шагов» мы рекомендовали реализовать так называемые быстрые победы, которые не требуют существенных ресурсов, но, тем не менее, сразу очень заметные большому количеству людей. Это проекты, рассчитанные на реализацию в рамках одного строительного сезона. Такие изменения формируют определенную повестку: изменения происходят в твоем городе сегодня.
Безусловно, мы столкнулись с определенным негативом, но это нормально, нужно уметь правильно с ним работать. Во многие моногорода мы ездили, встречались с горожанами, плотно работали с администрациями, оказывая методическую и консультационную поддержку по тому, какие проекты реализовывать и как это стоит делать. Программа закончилась в марте, города прошли пять шагов. В результате в краудсорсинге принял участие 221 город, и если считать голосование по улицам, комментарии, идеи — у нас получилось порядка 15 тысяч предложений, идей и комментариев по конкретным изменений в моногородах.
Следующим мы делали не совсем классический в плане краудсорсинга проект «Города будущего». Здесь мы предлагали горожанам дать нам обратную связь на уже разработанные дизайн-проекты общественных пространств. Параллельно наша команда вовлечения проводила в этих городах встречи с активными жителями, был организован ряд воркшопов, общественных консультаций, выставок проектов.
В этом проекте задача была — учесть полученную обратную связь на стадии разработки проектно-сметной документации. В этом случае мы проводили взаимодействие в режиме запараллеливания офлайна и онлайна. Сейчас проект работает уже в фоновом режиме, потому что во многих городах идет стройка, первые проекты уже реализованы.
Чтобы показать, как могут выглядеть ключевые общественные пространства в 40 крупных российских городах, мы сделали акцент не на генерировании идей и определении проблемных точек (чем мы в рамках проекта уже занимались раньше — в рамках антропологических исследований по этим городам), а на тех изменениях, к которым у этих городов есть потенциал.
Хороший трафик на сайте проекта был прошлым летом, когда он находился в активной фазе. В месяц города-будущего.рф посещали 5-8 тысяч человек — и это хорошие цифры для такого проекта.
Модерация
Надо сказать, ожидания у меня были гораздо более негативные, чем та реальность, с которой мы столкнулись. Казалось, сейчас откроется ящик Пандоры — и польется нескончаемый поток претензий и к местной администрации, и к нам самим, участники обсуждений переругаются друг с другом, и конструктивных предложений будет немного.
В Вашингтоне 20 января состоится инаугурация 45-го президента США Дональда Трампа, который собирался встретиться со своим российским коллегой Владимиром Путиным еще до формирования кабинета. Однако на фоне скандала с докладом американских спецслужб о роли российских хакеров в предвыборной кампании в США встреча двух лидеров откладывается в долгий ящик. Пока Дональд Трамп вынужден доказывать, что не имеет никаких связей с Россией, Путин намерен провести переговоры с теми, кто не опасается ярлыка пророссийского политика.
Прошлый год для Владимира Путина начался с приема гостей. В подмосковную резиденцию в Ново-Огарево по очереди приезжали бывший госсекретарь США Генри Киссинджер, премьер-министр Баварии Хорст Зеехофер, король Бахрейна Хамад Бен Иса Аль Халиф, премьер Венгрии Виктор Орбан. Сам российский президент выезжать за пределы родины не спешил: 25 февраля он залетел в соседний Минск и до конца мая, когда состоялся визит в Грецию с заездом на Святую гору Афон, за границу не выезжал.
За весь 2016 год российский президент посетил Евросоюз лишь четыре раза: был в Греции, Словении, Финляндии и Германии. Но встреча в «нормандском формате», которая прошла в Берлине, с большой натяжкой может считаться поездкой в Европу.
Таковой им царь Додон дал отпор со всех сторон!
Нынешний год с точки зрения внешней политики начнется для Путина встречей с новым президентом Молдавии Игорем Додоном. Свой первый официальный визит в качестве главы государства он, как и обещал, совершает в Россию. Поздравив с победой на выборах, Путин пригласил его посетить Москву. Додон спешил приехать еще до Нового года, но отчего-то не вышло.
Православного социалиста Додона называют хрестоматийным типажом пророссийского политика. Он не скрывает симпатий к Путину, хочет евразийской интеграции, критикует Евросоюз и заявляет, что подписание соглашения об ассоциации с ЕС было большой ошибкой для Молдавии.
Он признает Крым де-факто территорией России, а политику украинских властей с 2014 года считает ошибочной, поэтому наблюдатели склонны толковать исход молдавских выборов как признак возрастающего влияния Кремля — пусть и на самую окраину Европы. Хотя оснований для таких утверждений пока немного.
По словам вице-премьера Дмитрия Рогозина, который курирует приднестровский вопрос, прошедшие выборы «продемонстрировали эволюцию самосознания молдавского народа, который возвращается к своим корням и ценностям».
В ходе официального визита в Россию, который растянется на несколько дней (16-18 января), Додон планирует встретиться не только с высшим руководством, но и с главой Сбербанка Германом Грефом, председателем правления «Газпрома» Алексеем Миллером и с патриархом Кириллом. Помимо этого запланированы встречи с молдавскими студентами и представителями диаспоры. По собственным словам, в ходе переговоров в Москве Додон намерен обсудить два ключевых вопроса: возврат молдавской продукции на российский рынок и проблемы молдавских трудовых мигрантов в России.
«Россия заинтересована в поддержании взаимовыгодных отношений с Молдавией, поскольку страны связывают многовековые культурные, исторические, экономические отношения», — считает заведующий отделением Молдавии и Приднестровья Института стран СНГ Сергей Лавренев.
При этом он напоминает, что сам Додон не называет себя пророссийским политиком: «Он несколько раз на инаугурации говорил, что является промолдавским политиком, то есть выступающим прежде всего за развитие Молдовы и реализацию ее интересов. Но на фоне того, какие отношения поддерживались с его предшественником, я думаю, что они будут более открыты для диалога и решения многих сложных проблем».
Февраль — время мадьяр
Свой первый зарубежный визит Путин может совершить в ближайшие недели. Его ждут в Венгрии. Местная пресса называет дату поездки — 2 февраля. Называется и тема: правительство Венгрии обдумывает возможность рефинансирования российского кредита на достройку АЭС «Пакш».
Обмен визитами в феврале становится российско-венгерской традицией. В прошлом году Орбан посетил Москву, в позапрошлом Путин — Будапешт. Венгерского премьера считают союзником российского президента в Европе, так как он выступает за снятие антироссийских санкций, которые больно бьют и по Венгрии: по оценкам Будапешта, урон исчисляется миллиардами долларов.
Общение Орбана с Путиным вообще носит демонстративный характер. Будапешт стал первой европейской столицей, которую в 2015 году при критически плохих отношениях с Западом посетил российский президент. И венгерский премьер рьяно защищал Москву на международной арене.
При том, что еще в 2008-м он также рьяно критиковал Россию, называя другие европейские правительства «путинскими марионетками». Впрочем, Орбану не приходится беспокоиться о том, как он выглядит в глазах европейских коллег, раз за разом приглашая к себе Путина. Его репутацию enfant terrible сложно еще чем-то испортить.
Российского президента в этом году пригласила к себе еще одна европейская страна — Финляндия. И Путин это приглашение принял. Он приедет в Хельсинки в конце года — отметить 100-летие независимости Финляндии. Причем от России.
Ожиданием томимы
До своего избрания на пост президента США Дональд Трамп заявлял, что готов провести встречу с Владимиром Путиным еще до формирования своего кабинета. «Если 8 ноября я одержу победу, то могу себе представить, что встречусь с Путиным и встречусь с Россией до начала работы моей администрации», — говорил он накануне выборов. Но этого не случилось.
Несмотря на декларируемое обоюдное желание взяться за налаживание российско-американских отношений, Путин и Трамп лишь однажды поговорили по телефону. На инаугурации 45-го президента США Россию будет представлять посол, после чего, по словам официального представителя Кремля Дмитрия Пескова, начнется «тщательная и аккуратная подготовка» контакта на высшем уровне.
Впрочем, если лидеры не найдут подходящего повода для встречи, в ближайшие полгода она не состоится. Международных форматов, в которых участвует и Россия, и США, немного. Учитывая, что «Большая восьмерка» стала «семеркой», их всего два: это саммиты «Большой двадцатки» и АТЭС. G20 в 2017 году состоится в Гамбурге в начале июля. Ни российский лидер, ни американский президент работу этого саммита никогда не пропускают и в июле, несомненно, встретятся.
Что касается ближайшего международного события — Мюнхенской конференции по безопасности, куда съезжаются главы государств и правительств, — Владимир Путин, по уже сложившейся традиции, ее пропустит. Так же, как и президент США, предпочитающий отправлять туда вице-президента или госсекретаря.
«В Конгрессе США существует очень сильное русофобское лобби. Многие инициативы новоизбранного президента Дональда Трампа Конгресс может просто заблокировать. Поэтому вполне возможно, что российско-американский диалог и налаживание отношений будут постепенными», — считает научный сотрудник Центра евроатлантических и оборонных исследований Константин Блохин.
Он сравнивает американскую политику с неповоротливым танкером, который по инерции еще некоторое время будет держать курс Барака Обамы. Политическая обстановка такова, что Трампу придется маневрировать между различными игроками и лоббистскими группами, используя все свои мастерские качества — и бизнесмена, и дипломата, указывает эксперт.
«Личная встреча Путина и Трампа может дискредитировать американца, показать его ставленником Кремля. Трамп осторожничает, потому что эти контакты сейчас вызовут внутри США очень много негативных эмоций», — объясняет Блохин. Однако, на его взгляд, Трамп понимает стратегическую ценность России и будет развивать отношения с ней.
Проблему насилия в российских школах не решит ни усиление охраны, ни — воспитательной работы. Дело в том, что у этих проблем слишком много причин: ухудшение здоровья детей, недостаточная квалификация учителей, внутренняя и внешняя миграция, а еще — агрессивная пропаганда милитаризма и клерикализма, считает доктор педагогических наук, академик и директор московской 109-й школы Евгений Ямбург. Военные лозунги в мирное время и религиозные школьные уроки в светской стране приводят к росту напряженности, и вот уже 4,5-летние дети боятся войны, а православные школьники ненавидят католиков. В интервью «Ленте.ру» педагог рассказал о возвращении к языческим инстинктам, интернет-казаках из города X и ошибочной ставке государства на самых талантливых.
«Лента.ру»: Эпидемия насилия в школах — она действительно существует?
Ямбург: Да, эпидемия есть, и она будет продолжаться.
Почему?
Потому что мы не причины истинные выявляем, а пытаемся бить по хвостам и искать какие-то фейковые причины. Американцы нам надули, интернет. Хотя никакие исследования (поверьте мне, я все-таки академик) этого не подтверждают. Везде, и в той же Америке, где проходят исследования, есть глубинные причины, которыми надо заниматься. Но это требует времени и довольно серьезной перестройки сознания. Надо с некоторыми мифами расставаться, и иметь мужество прямо смотреть в глаза тем проблемам и вызовам, которые возникают. Вызовов очень много, и они имеют очень разную природу. Причем ни одна проблема не является единственной — только в сочетании.
Давайте поговорим об этих причинах.
Вообще, педагогика — девушка очень ветреная, как я всем говорю. Она сожительствует с медициной, психологией, культурологией, религиоведением, этнологией и так далее. Для понимания важен, как говорят в науке, междисциплинарный подход.
Я уже давно, 10-15 лет об этом пишу. Начнем с того, что все цивилизованные страны имеют дело с тем, что называется генетической усталостью. Чем выше уровень медицины — тем хуже состояние здоровья. Это не очень логично, и парадоксально, но это на самом деле так. Мы европейская страна, есть европейские нормы, и сегодня даже 500-граммовых детей мы должны в колбах вытаскивать. Тем самым мы преодолеваем естественный отбор. Это не трагедия, и это правильно: мы не фашисты, и любую жизнь надо спасать. Но надо понимать, что у этих детей, которые рождены в значительной степени искусственно, будут проблемы. С сетчаткой глаза, с диабетом, с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) и дальше 65 диагнозов. Это не значит, что они все — инвалиды. И тем не менее это надо очень хорошо понимать.
Если честно, нормальные футурологи уже давно поняли, что нам осталось полтора поколения, и дальше главным специалистом в школах станет дефектолог.
А значит, это надо трезво понимать и создавать специальные службы медико-психолого-педагогического сопровождения, которые будут сопровождать ребенка от рождения до 11 класса.
Учителя не умеют работать с этим контингентом детей. Все последние случаи насилия в школах связаны с низкой квалификацией педагогов. Я как руководитель группы разработчиков нового профессионального стандарта педагогов могу сказать, что эту мысль очень часто встречают в штыки.
Например, не так давно в Перми учительница заклеила рот первокласснику, который мешал вести урок. Она пошла под суд. И, собственно, это ужасная вещь, это психологическое насилие, надо судить и лишать права преподавания. Фактически, ее лишают профессии. Скорее всего, не посадят, но условный срок дадут. Но это одна учительница, а я знаю 50 случаев, ко мне стекается информация со всей страны.
Но у меня профессиональный вопрос. У этого ребенка — СДВГ. Его медицинская суть в том, что между нейронами мозга отсутствует связь, а сигнал идет в 10 раз быстрее. Это наследуется по мужской линии. Таких детей все больше и больше. Их надо выявлять еще в детском саду, они видны даже непрофессионалу, они больше одной минуты игрушку в руках не держат. Потом ребенок приходит в школу. Говорить такому «будь внимательным» — то же самое, что говорить слепому «присмотрись». Он не виноват, такова структура мозга. Это не контингент спецшколы, интеллект в норме. Но учительница не может его успокоить, а выгнать в коридор не имеет права, но он мешает. И она заклеивает ему рот. У меня вопрос. А кто учил эту учительницу работать с такого рода детьми?
Это все была только одна из причин озлобления, агрессии и так далее, понимаете? Я назвал один диагноз, а могу назвать 60. И сегодня в рамках абсолютно правильного тренда на инклюзивное образование в одном и том же классе сидит ребенок с имплантом в ухе, ребенок с СДВГ и так далее. Вопрос здесь в совершенно новой квалификации учителей.
«Любую религию можно сделать злобной идеологией»
Это одна причина. Какие еще существуют?
Очень серьезные идут демографические сдвиги. Чем культурнее страна — тем ниже рождаемость. В Дании, в Норвегии несколько лет назад была дискуссия под интересным слоганом: «Дети крадут счастье». Дело в том, что современной эмансипированной европейской женщине для того, чтобы почувствовать себя матерью, достаточно одного ребенка, а лучше — собачки. Рожают они, как правило, после сорока, когда очень легко родить ребенка с проблемами. Но когда вопросы с бизнесом, карьерой, запасом прочности уже решены.
И никакие наши материнские капиталы серьезно положения не поправят. Все наши приросты — они за счет выходцев из союзных республик, гастарбайтеров и так далее. Совершенно очевидно, с каким IQ и какой контингент рожает за эти небольшие деньги. Не совсем политкорректно, но наука и политкорректность — это не очень совместимые вещи. Надо смотреть на вещи прямо.
Выход какой? Смешиваться. Но здесь между исламом и христианством, к примеру, стоит железобетонная стена. Одновременно идут миграционные потоки, и в этой школе, в которой вы находитесь, у меня учатся дети 22 национальностей. Чеченцы, дагестанцы, татары, евреи и так далее. Для многих из них русский язык не родной, и дома на нем не говорят. Если этим не заниматься, то, не включаясь в учебный процесс, многого не понимая, в ребенке возникает ненависть, агрессия, они сбиваются в стаи. Значит, возникает необходимость еще одной компетенции: обучение русскому как не родному. Этому никто нигде не учит.
На это накладываются очень серьезные идеологические и культурологические вещи, и все это повышает градус ненависти. Я сейчас с тревогой жду 23 февраля. Что это за праздник? Девочки поздравляют мальчиков.
Все уже забыли, что более ста лет назад, именно 23 февраля, в своей работе «Социалистическое отечество в опасности!» Владимир Ильич Ленин писал: «После того как наши войска позорно бежали из-под Нарвы и Пскова…» и так далее. У меня есть подлинный снимок этих «позорно бежавших» войск. Никаких боев там не было, люди на фотографии улыбаются. Фото, кстати, сделано 23 февраля.
Все уже забыли, что это фейковый праздник, что его придумал товарищ Троцкий.
Но вот прошлый год, 23 февраля. И вдруг встает парень на уроке и говорит: «Я ненавижу этот праздник. (Он чеченец.) В этот день уничтожали мой народ, и половина погибла в скотских вагонах» (депортация чеченцев и ингушей с территории Чечено-Ингушской АССР началась 23 февраля 1944 года — прим. «Ленты.ру»). Он хлопает дверью и уходит. Вопрос к учителю — что будем делать? Молчать? Не реагировать?
Срабатывают мины, заложенные когда-то. Из-за них возникают очень напряженные отношения между учителями, которые не справляются, и учениками.
Сделано колоссальное количество ошибок. Ну, например. Введение ОРКСЭ (Основы религиозных культур и светской этики — прим. «Ленты.ру»), когда в четвертом классе выбирают: одни дети идут на ислам, другие — на православие, третьи предпочитают светскую этику. Это политическое решение, а мы — государственная школа. Почему это жуткая история? Я глубоко убежден, что в таком полинациональном и поликонфессиональном государстве школа должна оставаться светской. Это техника безопасности государства в таком бурлящем котле, где столько национальностей и конфессий. Но быть светской — не означает быть агрессивно атеистической.
То есть общий курc о религиях был бы оптимальным?
Пока нам не стали заламывать руки, мы ввели курсы «Великие книги человечества: Библия, Коран, Трипитака, Веды», «Историю религий». Для меня традиционные религии — это как разные команды альпинистов, которые взбираются на одну и ту же высоту. Или опускаются на одну и ту же глубину. Потому что на самой глубине ненависти нет. Любую религию можно сделать злобной идеологией. Для меня важно, например, чтобы русский православный парень знал, что ислам означает в переводе «смирение», и что джихад — это не уничтожение иноверцев, а уничтожение греха в себе, и что в 19-й суре Корана написано: «Пусть все религии соревнуются друг с другом в добре».
И то, что мы творим в этой ситуации, работает наоборот на разъединение и на создание стен. Где-то несколько лет назад к нам пришла девочка, родители которой сбежали из Белгорода. А там губернатор своеобразный, он дал установку везде ввести православие. Беседую с девочкой. Она говорит: «Евгений Александрович, какое счастье, что мы — православные». Я говорю, нет возражений. «А вы, — говорит, — не представляете, как я ненавижу католиков». А что ж тебе католики сделали? Она мне: «Вы не понимаете, они молятся Примадонне». Я говорю, деточка, примадонна — это Алла Борисовна Пугачева. А они молятся Мадонне, Деве Марии, а православные — Матери Божьей, и это одна и та же женщина. Я же не буду ей объяснять в пятом классе особенности молитвенной практики? Хотя я могу. То есть ей уже успели отравить голову ненавистью даже к братской конфессии, понимаете?
Чего удивляемся, что такая ненависть? Мы многое делаем своими руками, не задумываясь и следуя неким поверхностным трендам, которые нам навязываются сверху.
«У 4,5-летних детей страх войны»
Свою роль, конечно, вносят средства массовой информации. Причем здесь страшнее всякой порнографии — ток-шоу, где взрослые люди кричат друг на друга, никто никого не слушает, демонстрируется феноменальное взаимное хамство и агрессия. Дети живут не на Луне. Я фиксирую на исследовании в детском саду, что у 4,5-летних детей страх войны. Этого не было раньше! А что? Если «радиоактивный пепел», если «мы попадем в рай»…?
Все страхи и фобии рождают агрессию. И не может быть иначе.
В этом году я был в городе X, и в центре города стоит Казачий информационно-технологический лицей. Я заинтересовался. Во-первых, казаков никогда в этом городе не было, потому что южные рубежи были дальше. Но там губернатор помешан на казаках, а к тому же существует 278 статья [Трудового кодекса], по которой учредитель может уволить директора без объяснения причин. Не согласен? Пошел вон. И куда ты пойдешь?
Но дети туда [в казачий лицей] не пошли. И что он придумал? Он дает детям очень важную специальность — специалист по информационной безопасности. Я залез в содержание программы, и я не знал, плакать мне или смеяться. Потому что суть какова? Оказывается, суть — создавать казачьи дружины для очистки интернета от крамолы.
Интернет-казаки, значит. Кстати, а как вы вообще относитесь ко всем этим кадетским классам? Ведь это тоже пропаганда, милитаризация, если рассуждать?
Поверьте, я очень трезвый человек. Мне, кстати, армия дала для педагогики больше, чем весь пединститут. Но здесь есть два очень серьезных момента. Сведение всего к униформе — вещь очень опасная. Я это называю победобесие. И когда я вижу «Можем повторить»… Ребята, вы чего? Когда я вижу детскую коляску, задекорированную под танк, — это, конечно, возвращение к языческим (если хотите — агрессивным) инстинктам. Это абсолютно дохристианские вещи.
В древних племенах, когда племя выходило на тропу войны, они танцевали совершенно жуткий, тяжелый боевой танец. При этом старики, женщины и дети прятались, потому что в таком состоянии мужчины были готовы убивать кого угодно — и своих, и чужих. Потом, когда они возвращались, они танцевали другой танец и из этого состояния выходили. То есть это таких джиннов выпускают из бутылки! А потом мы удивляемся.
Самый простой способ объединиться — поставить вопрос, а против кого мы дружим? Кажется, что это увеличит управляемость. Но на самом деле в этом, наоборот, уничтожение.
Так вот. Одно дело, что есть такая профессия — Родину защищать. Но люди, далекие от педагогики, придерживаются идеи, что, если мы наденем форму и будем маршировать, исчезнут проституция, наркотики и так далее.
Я приведу пример, насколько все глубже. Когда-то мне попались в руки дневники Рудольфа Хёсса, коменданта Освенцима. Он их пишет в Нюрнберге, когда уже знает, что его повесят, так как там уже все ясно. Перед смертью не врут. «Пусть весь мир видит во мне кровавую бестию, они никогда не поверят, что я был нравственным человеком», — пишет он. И он не врет. Со своей будущей женой он познакомился в 1919 году, еще не пахло Гитлером никаким. Он никогда ей не изменял, вообще был мужик нравственный, родил с ней пятерых детей. Я был в Освенциме в 1969 году, видел дом коменданта. Он был прекрасный муж, великолепный отец, детей не баловал, практиковал трудовое воспитание, но — отправил на тот свет тысячи людей.
Как это совместимо? Запросто. У нас в словаре слова «мораль» и «нравственность» идут через запятую. Но нравственность — это форма адаптации человека к действительности. Вот вы не ходите голый, не насилуете по подъездам…
И уже нравственный человек.
Да. А мораль — гуманистическое содержание нравственности. Внутри нее лежит идеология. Ни один немецкий офицер никогда бы не снял штаны и не стал бы мочиться при немецкой женщине. А при еврейке или славянке было можно, потому что их выводили за скобки, на них мораль не распространялась. И поэтому среди пяти миллионов эсэсовцев, за небольшим исключением, не было патологических убийц. Как и среди сталинских палачей.
Потому каково мое отношение? Если за этим наращиваются мускулы культуры, то да, это профессия. А если воспринимать форму как панацею от всех бед — это ерунда.
Еще более опасно, что есть очень много детей с девиациями, очень сложных детей, с задержками, с которыми не справляются родители. И они отправляются куда?
В кадеты?
И потом они становятся офицерами.
Недавно я слушал лекцию социолога из Высшей школы экономики о жизни мигрантов в России. В ней говорилось, что в школах с большим числом мигрантов часто создают кадетские классы. Надевают на них форму, чтобы как-то справиться, видимо.
Я много сейчас пишу об этом, и за это меня ненавидят. Когда главной фигурой в образовании становится православный военрук — это большая беда.
Нужно понимать, что мы победили только немецкий фашизм, а фашизм живет в душе каждого человека, и он вылезает периодически. Это все должны понимать, но не через лекции престарелого Ямбурга, а пропуская это через себя, наращивая мускулы культуры.
Вот я был в Алтайском крае, в деревне Сростки, где родился Шукшин. И там — огромная школа, 800 человек. Меня ведет красивая, мощная директриса, и она с гордостью говорит, что у них есть теперь организация в школе, называется «Юные Шукшинята». Я опешил, а был бы русский — нашел бы другой глагол. Говорю, давай тогда в Питере создадим «Ахманят» в честь Ахматовой. А есть один современный литератор, который уже классик, и мне страшно, как будет называться организация его имени, потому что его фамилия Вагин. Почему мы строим стенки по любому поводу? Почему нельзя любить Ахматову и Шукшина?
«Наши граждане переживают тройной кризис»
У меня идет огромный проект, я открыл школы для обучения смертельно больных детей в клиниках. Это онкология, дети с одной почкой и так далее. Сначала в Москве, а сейчас уже в 26 регионах. И там я учу педагогов специальным методикам. Потому что и в обычном классе есть дети и такие, и такие, а там — вообще никуда без нужной квалификации.
В этих больницах потрясающие дети. Они отлично учатся, сдают экзамены. Почему-то считается, что здоровые нужны больным. Но больные нужны здоровым ничуть не меньше. У меня есть одна дуреха, у нее два года назад была попытка самоубийства, когда мальчик от нее ушел. Она-то не знает, что мальчик — как автобус: один ушел — другой пришел. Но когда она вместе с волонтерами занималась в этой больнице, она поняла, что ее собственные проблемы — такая фигня. В такие моменты все становится на свои места.
Но инклюзия — это не только больные со здоровыми. Это люди разных национальностей, конфессий. Мы взорвемся, если мы не будем этим заниматься, не будем их перемешивать, а будем строить стены.
Нам надо поменять себя, а сейчас этим занимается только школа. И занимается в тяжелейших условиях. Оказалась вдрызг разрушена вертикаль ценностей. Ничего не стыдно. Кущевка по всей стране. Но наряду с общемировыми трендами — здоровье, демография и все, о чем я говорил выше, — у нас есть специфическая российская проблема, которая добавляет невротизма. Дело в том, что наши граждане переживают тройной кризис: мировоззренческий, нравственный и психологический. Мировоззренческий кризис я объясняю очень просто. Неважно, каким был коммунистический проект, плохим или хорошим, он давал перспективу какого-то будущего. Сегодня куда идем мы с Пятачком — большой-большой секрет.
Про кризис нравственный я уже сказал. Ничего не стыдно.
И кризис психологический. Американские исследователи показали, от чего умирают мужчины. Женщины все-таки более живучие, потому что организм рассчитан на себя и на ребенка, и не на одного даже. Женщина не теряет смысла жизни. У мужчины, как только смысл потерян — гаснут глаза и начинаются инфаркты, онкология и так далее. И поэтому мы имеем в массе дело с невротиками и психотиками. И при этой жизни — все такие. Посмотрите на себя в зеркало.
Но у родителей-невротиков — дети-невротики. У родителей-психотиков — дети-психотики. Это тоже повышает градус ненависти.
Я возвращаюсь к теме здоровья. Если брать данные не официальные, а Союза педиатров, которым я больше доверяю, у нас реально здоровых детей в стране — 12,5 процента. Я не говорю, что все инвалиды. Но те или иные особенности в развитии — они есть. У нас каждый год на пять тысяч увеличивается количество онкологических больных детей, но на первом месте, вы не поверите, психоневрология.
Это какие именно заболевания?
Целый комплекс. Всей вашей «Ленты» не хватит, если перечислять. Но они связаны именно с повышенной агрессивностью, маниакально-депрессивными синдромами и другими девиациями.
А тут в стратегии образования сделали еще одну ошибку. Мы сделали ставку на инновационный прорыв, на поддержку одаренных детей. «Сколково» и подобные вещи. Но я должен сказать, что таких детей всего два процента во всем мире. А тут еще рейтинги школ, соревнования и так далее.
Интересная вещь. Я приезжаю в небольшой город с населением 95 тысяч человек. Не буду его называть. На конференции начальник управления образования хвастается: стобалльников столько-то, победителей олимпиад столько-то. А я спрашиваю, скажите, вам не кажется, что они от вас уедут? В Москву, в Санкт-Петербург, в Финляндию, где есть бесплатные гранты талантливым русским детям? И с кем вы останетесь? С теми, кого вы считаете образовательным спамом? Кого во имя высоких рейтингов выпихиваете из школы? Кто будет определять качество жизни в вашем городе?
С самыми талантливыми тоже не так все просто. Дело в том, что на шкале «циклотимия — шизофрения» одаренность — это шизоидность. Для такого ребенка, если он не победил в олимпиаде, — это фрустрация, взрыв. Мы это видели. И это огромная иллюзия — пытаться ногами впихнуть огромный объем образовательного контента в эти головы. Там тоже нужно медико-психолого-педагогическое сопровождение. Там другие тараканы в голове, но выход агрессии тот же. Он стреляет в учителя за четверку.
Я в этом маленьком городе увидел пять гимназий! Я говорю, ребят, откуда вы берете столько одаренных? Нет, я понимаю, штатное расписание, надбавки. Но я давно работаю, и я по лицу вижу, мне не нужны тесты. Есть впечатление, что вы за одаренных принимаете тех немногих нормальных, которые еще остались.
Наверняка так и есть. В своем городе я вообще не припомню, чтобы гимназии сильно отличались от обычных школ.
Более того, в школу может позвонить прокурор или пожарный и сказать: моего — в гимназию. А у него там замыкает, задержка в развитии. Но если ты не возьмешь — тебя замучают проверками. Поэтому в каждой такой гимназии каждой твари по паре, как и в обычной школе. И одаренные, и одуренные.
У нас, к сожалению, каждый день происходят самоубийства детей. Я не назову эти регионы, но я их знаю. С причинами все очень просто, к сожалению. Это либо жуткие социальные проблемы, безработица родителей, упреки, «мы там вкалываем, а ты, сволочь, не учишься», несчастная любовь. В этой ситуации требуется учительская зоркость. Даже если нет психолога. А они замучены, учителя. Отчетами, колоссальными нагрузками. Они не видят детей, на самом деле.
И это еще одна — очередная — причина. Поэтому либо учитель бьет детей, либо ребенок гоняет палкой учителя, либо они друг друга бьют и издеваются. Буллинг — в любой школе, в том числе и в этой, где мы находимся. Дети часто делают это, чтобы получить миллион лайков. А что, взрослые другие?