Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Преподаватели из Ленского района посетили форум «Город образования» в Москве
Инвестор проекта экотехнопарка «Шиес» — компания «Технопарк» в сотрудничестве с правительством Москвы и Фондом развития Ленского района организовали визит учителей Урдомской средней школы в столицу. Одним из главных мероприятий культурно-образовательной программы стало участие поморской делегации в работе Московского международного форума «Город образования». О подробностях проекта — в материале «Ленты.ру».
Организаторы мероприятия постарались сделать программу пребывания в столице учителей из Урдомы насыщенной и разнообразной. Педагоги из Архангельской области посетили московские музеи и школы, обменялись опытом с московскими коллегами, а также приняли участие в профильных тренингах и квестах для совершенствования своей профессии.
«Эта программа — органичное продолжение проекта взаимообучения городов России, — говорит директор Московского центра развития кадрового потенциала образования (МЦРКПО) Алексей Рытов. — Под запросы из других регионов мы стараемся сделать программы по тем компетенциям, которые местные педагоги хотят подтянуть. Люди едут в столицу, понимая чему их конкретно научат. Учителя из Урдомской школы приезжают к нам уже второй раз. В программу мы включаем обязательно и культурные мероприятия, которые в то же время носят образовательный характер».
В рамках культурной программы педагоги из Архангельской области побывали на образовательных экскурсиях в Музеях московского Кремля, Музее Михаила Булгакова, Третьяковской галерее, Москвариуме, а также в музеях Отечественной войны 1812 года и «Экспериментаниуме».
Образовательная часть программы включала в себя тренинг о технологиях решения конфликтных ситуаций, возникающих в процессе обучения детей и профильные мероприятия во Дворце творчества детей и молодежи имени Аркадия Гайдара и Школе № 1329.
Поморские педагоги уже в Москве начали подводить первые итоги своего московского обучения. «Наши курсы были посвящены проблеме метапредметных результатов, которым теперь отводится большое место в новых стандартах образования, — отмечает заместитель директора по учебно-воспитательной работе Урдомской средней школы Анна Тончихина. — Было очень интересно смотреть, как взаимодействуют московские школы по системе включения дополнительного образования, и проводить совместную работу со школами. Мы еще раз убедились в том, что идем верной дорогой: хоть мы далеко проживаем от столицы, но у нас тоже школы работают совместно. Приятным подспорьем стали ресурсы Московской электронной школы, очень хорошо, что мы тоже можем работать с этими ресурсами. Это один из тех ориентиров, которые в дальнейшем, надеюсь, в нашей работе будут использоваться».
«Посещение школы № 1329 и центра допобразования имени Аркадия Гайдара всем учителям из нашей группы очень понравилось, — делится впечатлениями учитель биологии Урдомской средней школы Елена Кызьюрова. — Той энергии, которой там обладают коллективы, можно по-хорошему позавидовать: они и всех нас зарядили очень эмоционально. Думаю, мы многое можем почерпнуть у столичных коллег и попробовать этот опыт использовать. К примеру, нам пришлась по душе идея организации университетских суббот — у нас такого нет, и это очень интересно. Или взаимодействие школ и отдельных учреждений, которые к образованию не относятся. Когда различные специалисты могут прийти в школы и провести для детей какие-то мероприятия».
Финальной вехой московского обучения педагогов из Ленского района стало участие в работе Московского международного форума «Город образования». «Мы хотели показать нашим коллегам то место, где сконцентрированы все ресурсы московской системы образования, — объясняет заместитель директора Московского центра развития кадрового потенциала образования Татьяна Расташанская. — Это же своеобразный старт этой системы к новому учебному году. Поэтому мы хотели показать его коллегам из Урдомы. Здесь представлено очень много ресурсов. Это и московский образовательный канал, и все центральные городские учреждения со своими экспозициями и возможностями, и Московская электронная школа».
По словам специалиста, на форуме также представлены площадки Курчатовского класса, инженерного и медицинского классов, работают мастер-классы и образовательные квесты — и это реальная возможность для учителей из Ленского района самим сесть за планшеты или ноутбуки и попробовать поработать в этом формате.
«Также мы делаем пробы, там коллеги могут попробовать себя в роли экспертов Государственной итоговой аттестации. Или, к примеру, здесь есть пробы, где можно пройти тестирование на руководителя образовательной организации, — перечисляет Татьяна Расташанская. — То есть здесь учителя видят реальные практические инструменты. Если им покажется это полезным, они могут к нам приехать еще раз, и тогда мы эти инструменты развернем уже более подробно».
На форуме все учителя из Ленского района получили удостоверения о повышении квалификации. Свою поездку за знаниями в столицу педагоги оценивают как очень интересную и плодотворную. «Хочется поблагодарить организаторов программы за внимательное отношение, за грамотно и четко распределенное время, которое мы провели в городе, — говорит учитель русского языка и литературы Урдомской средней школы Любовь Кузнецова. — Все было очень насыщенно: мы и узнали много нового в плане своей профессии, и культурно обогатились. Поскольку мы преподаем в школах, нам это тоже необходимо, учитель должен развиваться не только в профессиональном образовательном ключе, но и в культурном».
В июле этого года преподаватели из Ленского района уже приезжали в Москву. Они поучаствовали в III Форуме социальных инноваций регионов, посетили разнообразные тренинги, занятия по робототехнике, ознакомились с работой Московской электронной школы и побывали на многочисленных образовательных экскурсиях.
«На глазах умирает единственный сын, а мне говорят смириться»
Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС
Заболеть россияне боятся даже больше, чем умереть. По крайней мере такие результаты показывают соцопросы. При этом статистика показывает, что, к примеру, число смертей от рака, который диагностировали уже во время вскрытия, действительно очень велико. Как говорят эксперты и родные заболевших, случается так, что человек до последнего не идет к врачу или идет, но все равно не понимает всю серьезность своего положения. Либо понимает, но скрывает диагноз от семьи. На это накладывается проблема маршрутизации пациентов между больницами и банальное нежелание врачей связываться со сложными случаями, из-за чего уходит драгоценное в таких случаях время. Какими качествами и ресурсами нужно обладать, чтобы лечиться и выжить в России, — в материале «Ленты.ру».
История одного рака
Жительнице поселка Урдома Архангельской области Ирине Сергеевне Ш. (имена героев изменены) в конце октября исполнилось 74 года. В день рождения она почувствовала себя плохо — живот крутило так, что ждать врачей можно было только в скрюченном состоянии. Скорая вначале увезла ее в местную больницу. Там действует терапевтический стационар на несколько коек, но ни оборудования, ни специалистов для экстренной помощи нет.
Поскольку боль нарастала, врач порекомендовал срочно доставить пациентку в соседний городок Коряжму. До него — всего 116 километров. Но по размытой дождями насыпной трассе, испещренной ямами, дорога занимает несколько часов. На месте рентген показал, что причина боли — опухоль, которая перекрыла кишечник. Часть органа с безобразными наростами была экстренно удалена.
— Где вы раньше были? — удивлялся после операции хирург, беседуя с родственниками. — Почему ничего не делали, не обследовались? Такое бессимптомно протекать не могло.
Оно и не протекало. Выяснилось, что почти весь год Ирина Сергеевна регулярно, как на работу, ходила в поликлинику. Набор жалоб у нее был стандартный: общее плохое самочувствие, боли в желудке, тошнота, рвота и прочее. Все, что рекомендовали врачи, она, бывший педагог, ответственно выполняла, все назначенные исследования проходила — то есть была образцовым пациентом.
При этом надо понимать, что сдать анализы в городе и в деревне — это совершенно разные вещи. В шаговой доступности в Урдоме — только кровь и моча. А все, что посерьезнее, — в двух часах езды на электричке. Расписание пригородных поездов ограниченное: один рейс утром и один вечером. Чтобы лишний раз не трепать нервы ни себе, ни больнице, охотясь за направлениями и талонами, Ирина Сергеевна предпочитала за все платить.
В феврале ее муж Иван Алексеевич прочитал в местной районной газете объявление: больница Сыктывкара приглашала всех желающих госпитализироваться к ним для полной медицинской диагностики. Бесплатно, в рамках ОМС. Сыктывкар — столица соседнего с Архангельской областью региона — республики Коми, от Урдомы — шесть часов на поезде. Но Ирина Сергеевна поехала: это удобнее да и дешевле, чем постоянно мотаться на электричках в «приписанную» амбулаторию.
За неделю ей провели, как модно сейчас говорить, «диагностический чек-ап». Обнаружили «объемистое образование» в брюшной полости. Дали направление на биопсию с предварительным диагнозом — рак сигмовидной кишки. Результаты исследования обещали сообщить по телефону, поскольку к моменту его готовности пациентка должна была уже быть дома.
— Она потом звонила в больницу, — рассказывает Иван Алексеевич. — Там сказали, что все у нее нормально, онкология не подтвердилась. Ей так и сказали: все у вас хорошо. Она и успокоилась вроде как… Родным ни на что не жаловалась. В больницу ходила. Там пытались лечить то поджелудочную, то гастрит, то щитовидку, то боролись с высоким давлением, потому что пациентка все лето на огороде пахала: картошка, огурцы, помидоры, морковь, цветы, внуки. А еще частный дом — он, хоть и благоустроенный, требует постоянного внимания.
Позже, когда Ирина Сергеевна экстренно попала в больницу, родственники запросили в Сыктывкаре электронную копию результатов биопсии. Онкологию хоть и не нашли, но диагностировали «полип с абсцессом». Проктологи такие наросты рекомендуют немедленно удалять — есть опасность, что со временем они могут стать злокачественными. Но это известно в основном врачам. Для пациентов слово «полип» — безобидное, синоним банальной бородавки.
Теоретически онкологическая система помощи разработана в каждом регионе. Кроме непосредственно мероприятий по лечению, она должна предполагать маршрутизацию пациентов, у которых подозревают онкологию. На бумаге это действительно существует. В реальности система дает сбой. Например, как в случае с Ириной Сергеевной: результаты исследования из Сыктывкара по идее должны были поступить в ее поликлинику по месту жительства. Участковый врач должен был отправить ее на консультацию к онкологу, онколог должен был… и прочее, прочее, прочее. Все эти «должен был», наверное, работают, но в каком-то идеальном мире.
Что-то идет не так
Как свидетельствует официальная статистика, сбои в системе — не редкость. В докладе Минздрава о состоянии онкологической помощи в России в 2018 году сообщается, что от злокачественных опухолей умерли 28 300 россиян, не стоявших на учете в онкодиспансерах. Из них в 27 975 случаях диагноз «рак» поставил патологоанатом при вскрытии. Всего в 2018 году было выявлено 624 709 новых случаев рака. Почти у каждого пятого пациента (18 процентов) онкологию обнаружили уже в терминальной стадии.
Служба помощи онкобольным «Ясное утро» круглосуточно и бесплатно принимает звонки от онкопациентов со всей России. Изначально подразумевается, что помощь — психологическая, на самом деле приходится помогать разруливать все проблемы, с которыми сталкиваются новобранцы «ракового корпуса».
К психологическим вопросам можно отнести только 45 процентов звонков (как принять диагноз, как сообщить близким и коллегам), все остальное — юридические и информационно-логистические сведения (какое лечение положено, какие обследования нужно сделать и прочее). Ольга Гольдман, руководитель «Ясного утра», говорит, что им специально пришлось организовать юридический отдел, чтобы качественно помогать пациентам.
— Мы делали исследование и выяснили, что в среднем люди до полугода бродят по врачам, чтобы им поставили диагноз, — рассказывает она. — Я знаю, что в Москве и Питере над этим работают, и там постепенно меняется ситуация. А в регионах все идет как обычно. «Живот болит? Ну, анальгин выпейте или но-шпу». Все! Настороженность врачей первичного звена как была низкой, так и осталась. Я слышу, что в последнее время об этом много говорят, Минздрав как-то пытается стимулировать изменения. Но страна у нас большая, людей много, а врачей — мало. Выявляемость все равно продолжает отставать от европейских цифр. Если экстраполировать международные данные, то в России онкобольных должно быть реально в два раза больше. А у нас мало того, что мы их поздно находим, так еще часто система начинает их видеть уже на последних стадиях болезни.
По словам Гольдман, одна из проблем — отсутствие маршрутизации, которая была бы понятна пациенту. Номинально вроде все есть — на бумаге все пути, возможности расписаны, а в реальности — никто ничего не знает. Учреждения, где бывает пациент, часто между собой не общаются, историю болезни и анализы либо вовсе не передают, либо могут все это потерять. Списков учреждений, где можно было бы пройти дальнейшее лечение, нет. Если человек сам где-то что-то узнает и будет настаивать направить его именно туда — возможно, медучреждение с этим согласится. Нет — добро пожаловать по месту жительства, в соседнюю больницу, где один онколог на 500 пациентов.
— Система официально действует, но все рассыпается на стадии коммуникации с пациентом, — продолжает Гольдман. — Часто больной даже не понимает, что ему врач сказал. Или думает, что все понимает, а на самом деле — нет. А переспросить уже не у кого, потому что до врача нужно 200 километров на перекладных добираться в одну сторону. Все на таких как бы мелочах строится, но именно из-за таких мелочей у нас половина населения мрет.
Вам не срочно
В начале октября жительница Кургана Любовь Михайлова записала видеообращение к президенту Владимиру Путину. У ее 18-летнего сына Артемия — опухоль головного мозга. Как рассказывает мать, до июня 2019 года юноша считался практически здоровым. Летом начал жаловаться на утомляемость. Поначалу этому значения не придавали — а кто сегодня не устает? Потом у него начались головокружения, двоение в глазах. В июле в головном мозге обнаружили опухоль.
— Нейрохирург в Кургане мне объяснил, что опухоль находится в таком месте, что оперировать довольно опасно. Нужно делать биопсию, чтобы уточнить диагноз, и впоследствии лечением должны заниматься онкологи, — говорит Любовь.
Для дальнейшей консультации их с сыном отправили в Центр нейрохирургии в Тюмень (два часа на поезде от Кургана) — там она оказалась 8 августа. В Тюмени нейрохирурги согласились с выводами курганских коллег — оперировать рискованно, лучше сделать биопсию. Михайловой объяснили, что в их случае биопсия головного мозга — высокотехнологичная операция. И отправили ее снова в Курган — оформлять по месту прописки государственную квоту. Уже 9 августа, то есть на следующий день после приезда из Тюмени, Михайлова отнесла документы в департамент здравоохранения Кургана. Квота была готова 28 августа, Тюмень пригласила их на госпитализацию только 24 сентября.
— Я звонила в Тюмень заведующему отделением, куда нас направляли, и спрашивала, нет ли возможности госпитализацию ускорить, — говорит Любовь. — Объясняла, что сыну с каждым днем все хуже и хуже. Мы ведь после обнаружения опухоли третий месяц ждем лечения. А без биопсии и точного диагноза терапию не назначают. У Артемия за это время все симптомы, которые изначально едва угадывались, спрогрессировали: правосторонний парез, головокружение, шаткость. Но мне сказали, что ситуация не срочная, а если нам уж очень надо, делайте эту процедуру у себя в Кургане.
В конце сентября Михайловы наконец прибыли в Тюмень. Там у Артемия взяли все анализы, которые обычно берут при поступлении в стационар, а также оперативно сделали КТ и МРТ. По итогам сказали, что ситуация у молодого человека критичная, биопсия ему уже не показана.
— То есть мне открытым текстом сказали, чтобы я смирилась и смотрела, как у меня на глазах умирает единственный сын, — плачет Любовь. — Умирает по их вине, потому что затянули до такой степени… Нас практически выгнали оттуда. Порекомендовали обратиться в Санкт-Петербургский центр радиологии. Но для этого нам нужно снова ехать в Курган и оформлять квоту.
Пуговицы в порядке, какие претензии к карману?
— Ситуация в регионах, к сожалению, далека от той, когда пациент получат диагноз, и дальше у него все катится как по накатанной колее, — объясняет онкопсихолог Ольга Гольдман. — Или самому пациенту, или его родственнику постоянно нужно держать руку на пульсе, все координировать. Где обнаружится слабое звено — не предсказать. Ситуация в регионах примерно такая, как в юмореске Райкина: «Пуговицы в порядке, какие претензии к карману?» То есть у пациента лечение должно быть комплексным, а на деле получается, что хирурги говорят одно, химиотерапевты — другое, а амбулатория и стационар вообще между собой не общаются.
Как поясняет Гольдман, в Москве федеральные онкологические учреждения выписывают современные схемы лечения. Пациент возвращается домой (химиотерапия делается обычно по месту регистрации), а ему говорят: вас в списках на лекарства нет, приходите через полгодика. Либо лечат не тем, что требуется в конкретном случае, а тем, что есть в наличии. По сути занимаются имитацией помощи.
— Система планирования расходов на лечение практически во всех регионах отталкивается от той информации, что у них была в прошлом году — то есть покупают примерно столько же препаратов, сколько раньше, — добавляет собеседница «Ленты.ру». — Когда появляются новые пациенты, им очень сложно встраиваться. Если заболели в начале года, то нужно с боями прорываться к лечению. Успех лечения сегодня — это лотерея. Все очень сильно зависит от того, где человек лечится, где живет. А еще, конечно, от способности самого больного и его родственников к мобилизации. У нас даже есть кампания «Соберись и борись!».
Гольдман объясняет, что из-за этого лозунга они с коллегами сломали немало копий, потому что он «не очень психологичен». Не все люди могут встать, пойти и делать. Для некоторых это вообще неактуально.
— Наша позиция такая: пациент в России должен обладать большим здоровьем, чтобы лечиться, — делает вывод психолог. — У грамотного и настойчивого пациента шансов победить больше. За себя и близких реально нужно бороться. Система рассинхронизирована. Практически все нужно строить с нуля. Не знаю, когда это произойдет. Надеюсь, что при нашей жизни.
Миллиона хватит
Почти год назад в некоммерческом Фонде профилактики рака появился новый проект — «Просто спросить». Это справочный сервис для тех, кто столкнулся с онкологией. Финансируется за счет благотворительных взносов. На портале можно задать любой вопрос, заполнив специальную форму. Диагноз по интернету ставить не будут, но посоветуют, как поступить конкретному человеку в конкретной ситуации. Если необходимо — изучат медицинские документы. Порекомендуют, к какому специалисту лучше всего обратиться именно с этой проблемой, можно ли лечиться на месте или лучше куда-то поехать. Речь не о загранице, а о российских городах.
По словам исполнительного директора Фонда профилактики рака Ильи Фоминцева, в среднем ежедневно консультантам сервиса поступает 50 запросов.
— Мы сейчас работаем над созданием базы данных, — пояснил он «Ленте.ру». — Будем туда укладывать все, что может относиться к качеству лечения онкологии. Все данные у нас есть — ежедневно в сервис поступают десятки медицинских выписок с самых разных регионов страны. Врачи-эксперты, которые отвечают на вопросы пациентов, делают пометки в рекомендациях: на каком основании приняты решения о назначенном лечении, насколько они обоснованны. База данных будет привязана к конкретному доктору и клинике. Я пока не могу сказать конкретно в цифрах, сколько именно ошибок и каких, но по ощущениям — очень много. В основном они касаются тактики лечения.
Фоминцев говорит, что когда накопится достаточный массив информации, эти сведения сделают открытыми для пациентов. При желании человек сможет вбить в соответствующую графу два параметра — локализацию опухоли и свой регион — и система выдаст ему список врачей и учреждений, в которые «не страшно» попадать.
— Мы в Фонде очень много ездили по стране и примерно представляем, где и что происходит. Возможно, представляем даже лучше чиновников, — продолжает Фоминцев. — Объективных данных о качестве проведенных хирургических операций, выживаемости после химиотерапии нет. Не то чтобы они были закрыты или засекречены — их толком не собирают. Исследовать эти сведения довольно сложно, так как слишком много субъективизма, политики во всем этом. Врачи обычно объединяются в группы по интересам и действуют как в басне: кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. А пациент ведь, когда ему ставят такой диагноз, мечется везде, ищет, спрашивает. Можно попасть в такой круг, где вроде бы все врачи хорошие, все дают друг другу отличные рекомендации, а на самом деле это просто пузырь социальных связей.
— Где гарантия, что вы тоже не отправите больного в такой пузырь? — закономерно сомневаюсь я.
— Я понимаю, что все может выглядеть эфемерно. Но гарантия — это наша репутация. И мы к вопросу рекомендаций подходим просто. Как я лично выбираю, к какому доктору отправить родственника или знакомого? Если я ищу хирурга-онколога, допустим, то я хочу, чтобы он работал в центре, где хорошо поставлены процессы: есть оборудование, оно совпадает с компетенциями врача. Часто бывает все же наоборот: клиника напичкана техникой, но пользоваться ею не умеют. Ну и важно, как врач ведет себя по отношению к пациентам, не вымогает ли «конверты». Эта инсайдерская информация всем внутри профессии более-менее известна.
О «проверенных» местах в Фонде профилактики рака говорят осторожно: в основном Москва и Питер, да и там «есть похуже и есть получше». В регионах, за редким исключением, все печально. Тем не менее и там есть врачи, которые не уступают по уровню подготовки и знаний столичным. «Но это все штучно. Например, наши эксперты заметили, что в Самаре появился доктор, который стабильно принимает грамотные решения».
— Реально ли бесплатно лечиться и выздороветь? — интересуюсь напоследок.
— В принципе, бесплатно вы всегда можете получить лечение. Вопрос только в том, насколько вас удовлетворит его качество. С точки зрения врача, есть большая разница — лечиться в федеральном центре и в каком-то отдаленном региональном, где и оборудования нет нормального, и квалификация специалистов вызывает вопросы. А протоколы лечения, конечно, одинаково написаны что для Москвы, что для Урюпинска. Только вот разница в лечении — фатальная. И качество диагностики — абсолютно другое. То есть высока вероятность, что вас вообще станут лечить неправильно и не от того, что нужно. Такая вероятность есть и в федеральном центре, но она гораздо ниже. Однако чтобы поехать в федеральный центр, нужны деньги — хотя бы на дорогу, на жилье и прочее. Даже если вы лечитесь там по квоте, скорее всего какие-то расходы все равно будут. Так что нужно иметь финансовую подушку безопасности.
— Сколько?
— Думаю, миллиона рублей за глаза хватит. Необязательно вы все их потратите на лечение.
— Получается, бедным лечение недоступно?
— В этом случае пациента нужно за руку везде водить и знать, куда точно нужно обращаться. Сервис «Просто спросить» сильно сокращает расходы, сохраняя качество лечения. Мы стараемся отправлять туда, где не обдирают.
Это не конец
Автор голосового письма в Кремль Любовь Михайлова в департаменте здравоохранения Кургана получила направление для выполнения биопсии головного мозга сыну. Его назначили в клинике Новосибирска. По идее, Михайловы уже должны были там находиться, но у пациента начались осложнения — пневмония. Юноша почти не ходит, с трудом передвигается от кровати до туалета.
Из Тюменского центра нейрохирургии Михайловым пришел ответ, что все делалось в соответствии с нормативами, известий об ухудшении здоровья пациента у них не было. А отправили его домой потому, что детальное обследование на месте показало: «риск возможных послеоперационных осложнений превышает риски естественного течения заболевания». «О какой доступной медицине вы говорите? — горько усмехается Михайлова. — Диагноз поставили еще в июле, а сейчас — ноябрь. И у всех — все нормально. И совесть, что фактически погубили моего сына, никого не мучает».
В Урдоме Ирина Сергеевна Ш. вернулась домой из больницы. После резекции кишечника ходит с трудом. У родственников была безумная надежда, что хирургам удалось удалить всю опухоль вместе с пораженной частью кишечника. В день выписки пришло гистологическое заключение: канцероматоз брюшной полости, метастазы в соседние органы, четвертая стадия. Местные врачи на вопросы о дальнейшем лечении отводят глаза и отвечают, что она теперь уже «не их профиль». По прогнозам, Ирине Сергеевне совсем скоро могут понадобиться наркотические обезболивающие. За направлением и рецептом — к онкологу. Ближайший доступный врач, курирующий их район, — в Архангельске. По «северным» меркам совсем близко — всего-то четырнадцать часов на поезде.
«Человек простой: если умрет, так и умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет». Это цитата из знаменитой гоголевской комедии «Ревизор». С тех пор прошло почти 200 лет.
Там, где у женщины трудная доля, у мужчины, очевидно, судьба. Но если про бессонные ночи, слезы и разбитое сердце более или менее известно, то что такого мы знаем о мужчине, которого крепко прижала жизнь? Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
Дмитрий Тищенко начал ухаживать за Ниной, когда ей было 12 лет. Когда они наконец-то поженились и Нина родила Диме сына Захара, выяснилось, что у нее рак. После смерти жены Дмитрий стал растить ребенка один. В четыре года Захар играл с соседскими девчонками и упал со второго этажа. Кудрявый большеглазый мальчишка, так похож на мать. Что могло бы спасти его, сделать так, чтобы он остался в живых? Какие силы, слезы, ночи, какое сердце, какая судьба? Об этом мы разговариваем с Дмитрием Тищенко:
— Насколько я помню, был такой соратник Ленина Иван Рахья. Он каких-то финских, что ли, кровей, и его зверски убили. Истории про него разные рассказывают, а моя такая, что я родился в Ленинградской области, в поселке Рахья. Живут там нормальные, обычные люди. Условия, конечно, получше, чем у нас в деревне Борисова Грива. В том плане, что есть отопление и водопровод.
Семья у нас была большая. То есть не была, а сейчас есть: у мамы семь детей — три сына и четыре дочери. Так что детство мое прошло в воспитании подрастающего поколения, младших приходилось мне и мыть, и кормить. После школы учился на формовщика, это бетонное производство. Ну, а что было делать? У нас всех, кто в школе плохо учился, отправляли поблизости на предприятие. Потом все это дело закрыли, и нас разогнали. Взяли тогда меня ребята постолярничать, пошабашить по дачам. Так я узнал азы. А потом устроился на завод, который занимается деревяшками, лестницы делает всякие и все такое. Сначала мне не нравилось, а потом я это дело полюбил, у меня стало получаться. Деревяшка — она же греет. Железка — та холодная. А деревяшку возьмешь — от нее исходит тепло.
Нину, жену, я знал лет с двенадцати. Я за ней периодически ухаживал. Ну, как ухаживал — по-детски, за косички там подергать. Оказывал знаки внимания. Потом учеба. Потом у нее какая-то личная жизнь, у меня какая-то, а потом судьба нас опять свела. В результате после четырех лет совместного, скажем так, проживания появился Захар. Поздний, но очень желанный. А умерла она, когда Захарику было полтора года. Полгодика ему было, ей поставили диагноз рак, причем на поздней стадии. Рак матки. Роды все усугубили.
Стали мы жить одни. Мне его не с кем было оставлять, я брал его с собой, на дачах когда работал. А у меня была клиентка такая, бабулька. Ой, говорит, приводи Захарика. И вот я там ей чего-то колочу, а она с ним — и накормит, и чаем напоит, ей в радость. И вот как-то пришли мы от нее поздно, заканчивали объект. А тут в свое время в доме нашем жили две девчушки маленькие по-соседству, через площадку — Катя и Ксюша. Вот они чего-то бегают. Я говорю: Захар, давай-ка руки мыть, ужинать будем. А он отвечает: пап, сейчас я немножко с Ксюшей поиграю, ты пока разогревай. Ну я и пошел. Вожусь тут, слышу — поднимаются на второй этаж. Дом деревянный, все слышно. И вдруг сестра мне говорит (а она тут вот, по соседству тоже живет), что Захар на улице плачет. Я говорю: как на улице? Зашел к Ксюшке — никого нет, только окна открыты и занавески шевелятся. Спустился вниз — тоже никого нет. Вышел за дом, смотрю — лежит Захар. И все равно до последнего я не мог сообразить, что произошло. Только когда на руки его взял. Блин. У меня мозг только тогда включился, что он улетел. Он был в полубессознательном состоянии. А Ксюшка, оказывается, с перепугу закрылась в шкафу.
Принес домой — и бегом вызывать скорую. Дай бог здоровья врачам и водителю: они примчались за двадцать минут, отвезли его во Всеволожск. Хирурга, правда, ждали мы долго, он был областной — пока добрался, пока что. Ну и операция была долгая. Открытая черепно-мозговая травма, удаляли все эти кровоподтеки, кусочки кости. Потом его ввели в медицинскую кому, потому что транспортировать было опасно. И когда была уже возможность, перевезли его в Питер через несколько дней. Мне ничего не сказали. А я как раз был в Питере, в храме Ксении Блаженной. И вот чудо. Отстоял на службе, вокруг часовни обошел. И вдруг звонят мне из больницы: приезжайте, Захар пришел в себя в реанимации, можно навестить.
Я примчался туда. Пустили меня к нему. Он говорит мне: папа, возьми на ручки. У меня слезы крокодильи. Я за эти пять дней, что он там лежал, постарел лет на десять. Ну потом забрал его, стали ждать новой операции. План был какой? Ему должны были поставить на место его родную косточку, которую они удалили, чтобы провести первую операцию. Косточка большая, десять на пятнадцать сантиметров, практически четверть черепа. А тут мы вернулись, у него сначала ангина, потом бронхит, пошли осложнения. Сдаем анализы — повышены лейкоциты. Ну и пока мы бились с лейкоцитами, время шло, косточка его стала непригодной к установке. Не знаю почему. Может быть, там было нарушение правил хранения, может что, поэтому пришлось ставить имплант.
Этот имплант — как объяснить — он как будто такой биоактивный костный цемент. Делают его индивидуально, а он потом частично врастает в костную ткань, становится как родной. Но на это нам понадобилось просить денег через Русфонд. С работой сейчас непросто. Чем я теперь занимаюсь? Пилю и колю людям дрова. Так что спасибо, помогли нам. Полтора месяца мы в больнице отлежали, все вроде хорошо. Должны были в прошлом месяце сделать МРТ, но в связи с тем, что у них аппарат сломан, ничего не получается. Звоню им туда, в больницу, они спрашивают: как вы себя чувствуете? Я говорю: нормально, вроде. Ну, говорят, и хорошо.
Слава богу, мы отделались легким испугом. Я, конечно, пока боюсь его в школу отдавать — дети, сами знаете, за ними не уследишь. А до полного приживления импланта должен пройти год. Так что думаю поводить его пока на подготовительные курсы. Услуга, правда, платная. Спросил директора: насколько платная? Обещала выяснить и перезвонить, но вот что-то не звонит. Я его пока сам, значит, буду учить. Правда, имел неосторожность купить ему планшет. Чтение сразу стало на втором плане. Но ничего. Планшет он вот недавно шандарахнул, сломал, так что снова займемся книгами. А там поглядим. Пока хочет быть строителем, как папа. А сам — вылитая мама, сто процентов. Мимика, все нюансики — все в нем от нее, все читается. А глаза бабушкины, зеленого цвета. Очень его люблю…
Если вы захотите присоединиться к тем, кто им помогает, сделайте это на сайте Русфонда или воспользуйтесь кнопкой ПОМОЧЬ.
В России набирает моду теневое образование. Разочаровавшись в государственных и частных школах, родители объединяются в небольшие группы, вскладчину нанимают репетиторов, самостоятельно формируют программу обучения и выбирают методики. При этом официально дети числятся в учебных заведениях как получающие домашнее образование. Раз в полгода большинство из них сдают государственные экзамены и получают документ о переводе из класса в класс. Домашнее обучение практиковалось и в СССР. Но тогда им пользовались преимущественно инвалиды и маргиналы. Сегодня от государственного всеобуча начали отказываться обычные граждане — родители нормальных здоровых детей. «Лента.ру» пыталась разобраться в причинах, недостатках и преимуществах теневого образования.
Школа уходит в тень
В семье Владимира и Маргариты Разумовых (фамилия изменена) из московского района Измайлово двое мальчиков. Проблемы возникли, когда три года назад в первый класс пошел младший сын. Как сказали позже нейропсихологи, у ребенка больше развито правое полушарие головного мозга. Кроме того, он «переученный» левша.
— Это самый трудный тип, — объясняет Владимир Разумов. — Когда возникала сложная ситуация, он впадал в ступор. Я сейчас рассказываю не про какие-то идеи Рериха, биоэнергетику. Это физиология. Если со старшим все было нормально, для младшего школа обернулась жутким стрессом. Он реально мог лечь на улице и ползти с портфелем. Учитель стал его гнобить: «Ты медленный. Ты ничего не соображаешь». Другие дети за педагогом все это повторяли. Мы перевели его в другую школу. Но там происходило то же самое.
Владимир и Маргарита были в шоке. Побежали по врачам. Провели курс коррекционных занятий с социальным психологом. Стало лучше. Но проблемы не решились.
— Сын был морально подавлен, учительница его просто размазывала, — продолжает Владимир. — Когда он учился уже в третьем классе, она ни разу не поставила ему ни одной четверки за домашние задания, которые я с ним ежедневно делал. Всегда находила к чему придраться и ставила тройку. У ребенка вообще пропала мотивация. И мы поняли, что его надо спасать.
Сначала Разумовы искали школу, где младший мог бы справиться с программой и при этом его бы не травили. Но отказали даже в православной гимназии. Случайно услышали, что в их районе группа родителей объединилась и на базе местного развивающего центра устроила мини-школу. Там занимались 15 человек. Всех их распределили по группам: 3, 5 и 7 классы. Ребята прикреплены к своим старым школам, но официально находятся на домашнем обучении. Раз в полгода проходят аттестацию по всем предметам.
— Мы обоих сыновей в этом учебном году устроили в такую «теневую» школу и счастливы, — продолжает Владимир. — В казенном учреждении учителя просто отрабатывают свои часы, а дети там находятся как в камере хранения. Я помню, как меня однажды учитель английского вызвала: «Ваш ребенок встает на уроке и кричит». А что кричит, спрашиваю. «Не кидайтесь учебниками». А почему они кидаются учебниками? «Им скучно слушать диск с английской речью. Я включаю его на уроке и иногда выхожу из класса». Тут совсем другая атмосфера. Наши дети сейчас бегут на занятия. А в обычную школу как на каторгу шли.
Недавно Разумовы сдавали свою первую аттестацию. Пятеркам старшего сына-пятиклассника никто не удивился. Зато четверки младшего на фоне прошлых двоек произвели впечатление.
— Ежемесячно платим по 10 тысяч за каждого ребенка, — говорит Владимир. — Это гораздо меньше, чем в частных школах, которые бы мы не потянули для двоих. К тому же до этого мы были вынуждены оплачивать детям няню-тьюттора, которая помогала им делать уроки. Выходило больше 30 тысяч. Сейчас они целый день в этом центре. Назад приезжают на школьном автобусе. И нам с женой теперь не нужно ежедневно «учиться» с детьми до самой ночи.
По оценкам экспертов образовательной отрасли, в последние два-три года наблюдается бум «теневых» школ. Их так называют, поскольку, в отличие от частных, у них нет государственной лицензии на образовательную деятельность. Официально они либо вовсе никак не оформляются, либо один из лидеров родительского сообщества получает сертификат индивидуального предпринимателя (ИП).
— По моим наблюдениям, меньше половины уходят на домашнюю форму «по идейным соображениям», то есть хотят дать детям более качественное образование нежели то, которое предлагает государство, — комментирует соавтор некоммерческого проекта «Альтернативное образование», объединяющего семейные школы, Светлана Марзеева. — Остальные учатся дома по самым разным причинам, не связанным напрямую с качеством образования.
Кто-то не вписался в обычную школу, кто-то вынужден был уйти по состоянию здоровья, кто-то не успевает совмещать учебные нагрузки со спортом или музыкой, кого-то родители забрали в силу религиозных или иных убеждений. Также в последнее время, по словам Марзеевой, все чаще родители забирают детей из школ из-за поведения педагогов, позволяющих себе унижать детей. Хотя в последнем случае достаточно перевести ребенка на заочную форму обучения по тому предмету, с преподавателем которого не сложились отношения.
Как отмечает наш собеседник, семьи, ушедшие из традиционной образовательной системы, делятся на три группы. Те, кто самостоятельно и успешно учит детей дома. Те, кто учит самостоятельно, но лучше бы этого не делали. И те, кто вскладчину нанимают хороших преподавателей. В последнее время все популярнее индивидуальные планы обучения, очно-заочные формы. Ребенок, например, посещает уроки в школе выборочно. Либо учится сразу в нескольких образовательных учреждениях. Математика — в одном. История искусств — в другом. Российский закон «Об образовании» такие варианты допускает, хотя школы этого не поощряют. Для педагогов вольный ученик означает одно — дополнительная работа. Которая, как правило, не оплачивается.
Ксения Фридрих создала Центр семейного образования «Страна чудес» в подмосковном Домодедово. Ее сын тогда ходил в третий класс. Семье на четыре месяца пришлось уехать в другую страну. Ребенок учился дома.
— Мы оценили преимущество семейного обучения, — поясняет Ксения. — Вернувшись, сын наотрез отказался от обычной школы. Частных в Домодедово нет. Хотя я думала о них. В итоге, посетив некоторые в Москве, поняла, что их программа по сути ничем не отличается от обычных, государственных. Разве что сервиса больше. Но практически никто не предлагает индивидуального подхода и авторских методик. Частные школы также находятся под строгим прессингом госорганов. Творчество губится. А если нет, то ценник там огромный.
Ксения стала искать таких же «разочаровавшихся» в школьной системе. Собрался коллектив из восьми семей. Совместно сняли квартиру. Все родители по очереди преподавали своему «классу» предметы из программы начальной школы.
— Но эта система рассыпалась, так как не было одного ответственного за весь процесс, — продолжает Фридрих. — У родителей-учителей через какое-то время начались уважительные причины для пропуска занятий — то заболел, то уехал. В итоге вышло, что с этого учебного года я взяла на себя организацию всего учебного процесса. Сейчас у нас в группе 14 человек с 1 по 6 класс. Два раза в год все аттестуются в школах.
Нелегко было найти учителей-репетиторов. По словам Фридрих, она старается брать тех, кто по минимуму работали в обычной школе — еще не сломанных системой.
— Мне нужны люди, не от звонка до звонка занимающиеся с детьми по книжке, а креативные. Например, на литературе мы показываем театральные сценки, на математике разгадываем математические квесты, на русском путешествуем по правилам правописания.
Вчера строитель — сегодня учитель
Идею создать собственную школу реализовал и строитель Иван Поветкин из города Пушкино Московской области.
— У меня трое детей, — объясняет он. — В прошлом учебном году двое мальчиков-близнецов пошли в обычный первый класс. Они туда прямо рвались. Первое сентября. Приходят домой в слезах: «Больше туда не пойдем». У них там что-то с педагогом случилось. Уговорили директора перевести их в другой класс. Полгода продержались. Но потом мы с женой решили их все-таки совсем забрать из школы. Очень низкая интеллектуальная нагрузка. Им было скучно там и они начинали безобразничать.
По словам Ивана, он хотел найти детям частного педагога. Но не получалось. Частные школы не устраивали ни по реализуемой программе, ни по ценнику. За троих (следом за братьями-близнецами в школу готовилась пойти их младшая сестра) — 75 тысяч.
— Я в то время уже познакомился с людьми, открывшими семейные классы в разных городах, поэтому решил сделать так же, — продолжает Иван. — Прошлым летом получил второе высшее образование по специальности «педагог-методист начальной школы». Нашел на интернет-форумах единомышленников. И к сентябрю у нас собрался класс в 20 первоклассников. Снял помещение в офисном центре. Подобрал программу. Получился микс из разных методик, оптимальный именно для наших детей. И сейчас самостоятельно учу ребят. Могу сказать, что успехи есть. И сарафанное радио работает. К нам в середине года пришли еще несколько первоклассников, которые не смогли учиться в обычной школе.
Школа Поветкина называется «Казуар-класс». Казуары — это крупные нелетающие птицы. Их птенцы становятся самостоятельными уже через несколько часов после рождения. Как утверждает новоиспеченный педагог, о существовании альтернативного класса власти Пушкино знают и относятся терпимо.
— У меня ощущение, что чиновники стали спокойнее смотреть на переход к домашнему образованию, — подводит итог Иван. — Коллеги рассказывают, что раньше школы неохотно отпускали детей. Для них ведь нужно готовить индивидуальные тесты, зачеты. А никому лишней работы не хочется. Но время сейчас другое. Когда мои сыновья пошли в школу в прошлом году, там было четыре первых класса по 29-30 человек. А в этом году — уже шесть классов по 35 человек. Я недавно общался с педагогами из соседнего города Щелкова, у них в классах уже по 40-45 человек. Началки перегружены. Система отпускает детей с радостью.
Хорошо забытое старое
Алексей Любжиндоктор филологических наук, автор труда «История русской школы императорской эпохи».
Домашнее образование пришло к нам из времен очаковских и покоренья Крыма. Любжин утверждает, что и раньше к семейной форме обучения власть относилась прохладно. Главная претензия — потеря идеологического контроля над подрастающим поколением. Ученый рассказал «Ленте.ру» о том, почему домашнее образование постепенно утратило свою актуальность в дореволюционной России и приобретает ее сейчас.
— Домашнее образование возникло в России еще в XVII веке. Но расцвет пришелся на елизаветинскую и екатерининскую эпохи. Именно Екатерина пыталась домашнее образование жестко контролировать и подгонять его под шаблоны, существовавшие для госшкол. На втором этапе ее царствования, когда создавалась система народных училищ, домашним наставникам было предписано не выступать за рамки казенных программ и учить строго по учебникам.
Елизавета также не жаловала домашних учителей. Один из мотивов создания Московского университета, прописанный в царском указе — это то, что дворян хотят вырвать из рук невежественных учителей, которые «лакеями и кучерами свой век препровождали», а теперь прибыли в Россию и берут деньги непонятно за что с невежественных родителей-дворян.
При Елизавете от всех частных учителей требовалось, чтобы они сдавали экзамены на право преподавания в Петербургской академии наук, либо в Московском университете. Тех, кто нанимал учителей без документов, могли оштрафовать на 100 рублей. По тем временам это была очень значительная сумма. Но правила эти почти не соблюдались, что видно по академическим и университетским документам.
В России было много форм домашнего образования. В мемуарах Сергея Николаевича Глинки описывается богатый помещик Храповицкий, который пригласил к себе лучших учителей, чтобы помочь бедным соседям, не располагавшим достаточными средствами для образования детей.
Существовали полудомашние и частные пансионы. Родители могли скооперироваться и пригласить учителя. Но и учитель мог объявить преподавание. Хотя в XVIII веке именно домашнее образование было основной формой получения знаний, власти достаточно враждебно к нему относились. Отсутствие качества — лишь один мотив, причем не самый главный. Уже тогда власть хотела посредством образования формировать у подданных идеологические установки.
Домашнее образование теряет актуальность при Николае I. Он организовал гимназии, которые в конкурентной борьбе обошли домашних учителей. Они давали знания не хуже, чем домашние воспитатели, но были дешевле. К 1917 году в социологическом плане домашнее образование стало практически незаметным.
Думаю, домашнее образование снова может оказаться перспективным направлением в России. Из современной российской школы тщательно вытравлены все питательные элементы. Я смотрел учебники истории и русского языка. И мне трудно понять, чем человек, который их изучил, более образован, чем тот, кто не видел их в глаза. Особенно много претензий у меня к книгам по русскому языку. По-моему они просто мешают формированию грамотности и восприятию русской литературы. Государственную школу можно сегодня воспринимать как помеху нормальному образованию. А в домашних условиях, возможно, людям мешать будут меньше.
На Байкале состоялось главное событие наиболее масштабного в истории современной России экомарафона En+ Group «360 минут». 17 тысяч волонтеров со всей страны в течение шести часов работали в 182 точках на побережье самого крупного озера в мире. В тот же день к ним присоединилась около тысячи человек в 15 регионах страны, вышедших на уборку в заповедниках Сибири, Приморья, Кавказа. Взрослые и дети, энергетики, актеры, врачи, ученые, чиновники, журналисты, студенты, школьники и молодой парень, специально прилетевший с американских Гавайев, — что их объединило? В этом попытался разобраться на месте корреспондент «Ленты.ру».
Десять КамАЗов с мусором
Сибирь даже в окрестностях Байкала остается очень малонаселенной. Суровый климат, не очень развитая инфраструктура, удаленность от крупных городов — все это вроде бы должно служить естественной защитой от загрязнения. Но на деле это не так.
Главный источник мусора здесь — туристы, те , кто вроде бы специально приезжают сюда, чтобы насладиться уникальной природой чистейшего озера.
Акция по очистке побережья Байкала проводится седьмой год подряд. И в этот раз за шесть часов работы волонтеры вывезли отсюда 155 КамАЗов с мусором. Отдельно собрали 32 мешка стекла и 36 мешков пластика на переработку. Кроме обыкновенных бутылок, банок, оберток и прочего бытового мусора, в заповедной зоне нашли выброшенные кем-то ржавый якорь, стиральную машину, матрас, унитаз.
За минувшие шесть лет добровольцы подняли, вырыли и подняли со дна Байкала 200 тысяч кубометров различного мусора, который затем был частично переработан.
Могучая кучка
«Наши сотрудники, которые работают в «Иркутскэнерго», любят выбираться на Байкал отдохнуть, — рассказывает руководитель оргкомитета экомарафона, глава департамента по устойчивому развитию компании En+ Group (ведущий производитель гидроэлектроэнергии и алюминия в мире) Мария Грачева. — Им надоело смотреть на то, как тут все загажено, и вот в 2011 году мы собрали первую сотню добровольцев, приехали убираться».
Акцию назвали «360 минут ради Байкала»: шести часов достаточно, чтобы мероприятие получилось эффективным, но в то же время не отнимет слишком много времени и сил у волонтеров.
Выбор пал на мыс Улирба — живописное местечко, где была стихийная свалка. Вывезли оттуда 500 мешков мусора. Все участники получили большое удовольствие от акции и, вернувшись в Иркутск, целый год делились впечатлениями с друзьями. В результате в 2012-м на Байкал уже приехали 420 волонтеров: инициативу сотрудников En+ Group поддержали и другие горожане. Добровольцы работали в 22 популярных у туристов точках на побережье.
Еще через год за все те же шесть часов уже более тысячи волонтеров вывезли две тысячи мешков мусора, а также грузовик металлолома. Поставили таблички с призывом не мусорить.
В 2014-м число волонтеров выросло вдвое, стали приезжать со всех регионов страны и из-за границы. К добровольцам присоединились водолазы поисково-спасательного отряда. Мусоровозы несколько дней вывозили собранные мешки с отходами. На переработку отправили десятки тонн металлического лома.
Но было ясно, что шести часов в году для такого энтузиазма мало. И разовая акция «360 минут ради Байкала» превратилась в экомарафон из нескольких мероприятий. А затем организаторы решили выйти за пределы побережья любимого озера, уделив внимание другим российским заповедным зонам.
В 2017-м году проект получил название «360 минут» и стал главным всероссийским волонтерским экомарафоном (около ста тысяч участников). Стартовал он еще в марте и объединил две сотни мероприятий с обширной географией: от Кавказа до Дальнего Востока.
Одну из акций проекта открыл 5 июня в лагере «Артек» глава Минприроды Сергей Донской, а сам экомарафон был включен в план основных мероприятий по проведению Года экологии в России.
Традиционная вылазка на побережье Байкала — кульминация экологического марафона, участие в котором для волонтера — награда за проявленную ранее активность.
Спутниковая разведка и экологическое воспитание
Волонтеры, скажет скептик, это хорошо, но есть ли реальная польза от подобных акций? Стало ли чище за эти годы и не лучше ли было той же En+ Group нанять профессиональных уборщиков?
Эффективность волонтерских мероприятий доказана на практике. Во-первых, добровольцы уже не ездят туда, куда они наведывались в первые годы — там теперь заметно чище.
Во-вторых, организаторы экомарафона «360 минут» стараются больше привлекать к акциям (не только на Байкале) местных жителей, которые затем часто выходят на уборку самостоятельно, не дожидаясь следующего мероприятия. И детей — чтобы сделать им «прививку от мусора» — приучить их самих не бросать фантики где попало и «бить по рукам» несознательных сверстников.
В-третьих, волонтеры на Байкале, как говорится, перешли от собирательства к земледелию — сажают деревья, обустраивают туристические тропы, во всем помогают сотрудникам заповедников. А в Сихотэ-Алинском заповеднике, к примеру, они в прошлом и в текущем году занимались устранением последствий стихийного бедствия: разбирали завалы, расчищали тропы.
А еще организаторы со свойственной технарям-энергетикам скрупулезностью подходят к разведке незаконных свалок, и каждый год направляют добровольцев в самые загрязненные места.
«Привлекаем наших партнеров из «Большой Байкальской тропы», которые работают по всему побережью. Они рассказывают нам о свалках, — говорит Грачева. — Компания «Совзонд» создала для нас спутниковую карту загрязнения Байкала. Она доступна в онлайн-режиме на сайте 360minutes.ru, и с ее помощью можно разглядеть даже совсем небольшие кучи мусора. С этого года на сайте добавилась опция: можете сами добавить туда обнаруженную вами свалку».
Мусорные язвы и чиновничья хитрость
Волонтерская удаль оказалась не всем по душе. Проект выявил серьезные прорехи в работе местных администраций и конкретных чиновников, отвечающих за чистоту вверенных территорий. Все же Байкал — это не ничейная земля.
«Мы стараемся сотрудничать с местной администрацией, но бывают интересные случаи. На третий год проведения акции мы провели разведку, приехали на Ольхон и вдруг увидели, что свалок нет, — вспоминает Мария Грачева. — Поговорив с водителями мусоровозов, выяснили, что им дали указание до нашего приезда все убрать».
Вот и прекрасно. «Пускай будет хотя бы такая мотивация. А в тот раз мы нашли другие свалки, в другом месте, и убирались там», — говорит Грачева.
А еще на первой же акции добровольцы узнали, что такое мусорные язвы. «Это когда ты видишь лежащую на земле бутылку, поднимаешь, а за нее зацепился пакетик, торчащий из земли, — объясняет Грачева. — Вытаскиваешь его и понимаешь, что почва поглотила целое мусорное захоронение. Иногда это происходит само по себе, а иногда туристы, считающие себя более сознательными, специально закапывают свои отходы».
Розовые пески и свалки Паньковки
С насыпи Кругобайкальской дороги у почти незаметного остановочного пункта «Паньковка-2» одинаково хорошо видно ровное зеркало воды озера Байкал и ледники на горных вершинах Саян. Пригородные поезда останавливаются здесь четыре раза в день.
От остановки до пляжа со знаменитым розовым песком — одним из байкальских чудес — всего несколько десятков метров. Такая доступность, видимо, и определила особую засоренность территории.
A post shared by Dmitri Makarov (@dmittri2200) on Sep 9, 2017 at 5:01am PDT
Это одна из самых южных точек побережья великого озера. Волонтеры здесь уже бывали. 9 сентября 2017 года около сотни человек в ярких синих и красных ветровках высадились здесь из автобусов, чтобы в очередной раз очистить это живописное место.
На самом пляже мусора незаметно, лишь какая-то металлическая решетка с почерневшими от огня камнями. «Это для походной бани. Камни нагревают на костре, затем на этой решетке перетаскивают с горящих углей под навес, — рассказывает Наталья, одна из участниц акции. — Искупаться в байкальской воде многим хочется, но для этого надо хорошенько попариться».
Наталья приехала на озеро из Иркутска вместе с двумя детьми. По профессии она врач и в волонтерском отряде тоже отвечает за здоровье окружающих.
Для ее детей поиск пустых бутылок, пустых пачек сигарет и прочего мусора — веселая игра. Ребята резво носились по округе, притаскивая находки к грузовику, чей кузов постепенно заполнялся большими черными мешками мусора. Взрослые лишь следили за тем, чтобы дети не снимали перчаток.
Наталья участвует в акции «360 минут» не первый год и с радостью отмечает, что еще никто из ее подопечных здесь не поранился. «Хотя битого стекла много попадается, и его важно вовремя убрать, а то ведь какой-нибудь ребенок пройдется босиком или животное какое наступит», — отмечает врач.
Для иркутян Байкал — место очень родное, но многим из них, как Наталье, удается выбираться сюда лишь несколько раз в году. По прямой от города до озера 60 километров — по реке Ангаре. По трассе же — 96 километров. Вроде бы не так далеко, но дорога горная, особо не разгонишься.
Такое впечатление, будто едешь из Симферополя в Ялту. Правда, там, в Крыму, ехать ближе — 80 километров.
Дмитрий почти и не заметил трехчасового переезда на автобусе от Иркутска до побережья Байкала. Ведь перед этим он преодолел многие тысячи километров с Гавайских островов, где этот украинский парень живет уже несколько лет.
«В прошлом году я был на экологической конференции на Гавайях и выиграл приз от компании En+ — участие в экомарафоне «360 минут» здесь на Байкале», — рассказывает Дмитрий. Он в этой теме новичок, но уже отметился проведением экологической акции на райских тихоокеанских островах, которые тоже страдают от загрязнения.
Дмитрий работает в американском туристическом издании. В США он переехал из Германии, хотя собирался вернуться домой, в Луганск. Планы молодого человека резко изменились после событий на Майдане, из-за войны. С одним чемоданом и ноутбуком он отбыл за океан, начал новую жизнь. А теперь и сам себе не верит, что собственными глазами увидел Байкал. «Вообще-то я планировал искупаться, — говорит он, улыбаясь. — Но я все равно счастлив от того, что попал в такое чудесное место».
День выдался прохладный, и многие из волонтеров, похоже, пожалели, что не прихватили с собой зимних вещей. Однако физический труд согревает, и несколько часов уборки пронеслись как считаные минуты. А ближе к вечеру с берега самого знаменитого озера на планете в сторону свалки и мусороперерабатывающего предприятия двинулись набитые мешками мусора грузовики.
Научный подход
Дмитрий не единственный, для кого уборка на Байкале стала наградой. Его тезка Дмитрий Сарычев приехал сюда в Паньковку со своей женой Кристиной из Воронежа, победив в научном конкурсе, проведенном в рамках летней школы Русского географического общества.
«Это такая коммуникативная площадка для молодых ученых, аспирантов, студентов, — рассказывает Дмитрий о летней школе. — Она проходит в августе. Там крупнейшие ученые выступают перед молодежью».
Супруги Сарычевы похожи на совсем еще юных студентов, но они уже взрослые и ответственные люди. Дмитрий преподает на факультете географии, геоэкологии и туризма Воронежского государственного университета, а его жена работает в областном управлении природных ресурсов.
Возможность собрать несколько мешков мусора на Байкале молодой человек получил, разработав и представив в летней школе РГО собственную методику пространственного анализа распространения редких видов птиц для выявления территорий особой природоохранной ценности.
Для молодого ученого экомарафон не только романтическое приключение. У него в этом есть и научный интерес.
«В криминалистике применяется теория разбитых окон, — рассказывает Дмитрий. — Она гласит: если в здании разбито одно стекло и никто его не заменяет, то через некоторое время в этом здании не останется ни одного целого окна. Так и с мусором. Если человек видит, что кругом чисто и его пустая бутылка будет здесь одна единственная, то он еще подумает, оставлять ее или нет. А если кругом и без того полно пустых бутылок, то сомнений у него не возникнет».
Театральный слет
За день до выезда на озеро организаторы экомарафона решили впервые провели слет волонтеров, точнее хотя бы части из них, а именно той, которую можно было бы назвать ядром всего экологического движения «360 минут». И собрались добровольцы не на стадионе или в зале для заседаний администрации, а в стенах только что отремонтированного здания Иркутского драматического театра имени Н.П. Охлопкова.
Это создало особую теплую атмосферу, хотя не обошлось и без замечаний — некоторые молодые люди никак не могли понять, почему в зал нельзя пронести напитки и еду.
Конечно, в основной массе прибывшие сюда волонтеры — это молодые люди. Но не только студенты и старшеклассники, а молодые и энергичные специалисты из 22 компаний, принявших участие в экомарафоне, — корпоративные волонтеры. И роль представителей этой новой добровольческой когорты с годами будет лишь возрастать.
В холле театра из среды сверстников обилием значков на груди и двумя эффектными спутницами выделялся Максим Пушилин из Ангарска. Этот молодой человек в волонтерском движении уже семь лет. Он поделился своим секретом, как не «выгореть» эмоционально на первых же нескольких акциях.
«Я стараюсь не чем-то только отдельным заниматься, к примеру, сбором мусором, — рассказывает Максим. — Посещаю разноплановые мероприятия, пробуя себя во всем».
Для Пушилина волонтерство — это способ познакомится с окружающим миром, и он уверен, что, кроме прекрасных воспоминаний и хороших друзей, волонтерство поможет ему найти свое место в жизни. «У нас многие молодые люди хватаются за первую попавшуюся работу в своем городе и замыкаются в себе, а потом страдают от того, что не смогли самореализоваться», — сетует Максим.
Главное качество для добровольца, по его мнению, — смелость. И он рад тому, что одним из лидеров экомарафона «360 минут» стала самая смелая, на взгляд Пушилина, женщина российского телевидения — Елена Летучая.
К слову, Летучая не только была лицом акции на иркутских билбордах и говорила красивые слова со сцены театра на слете волонтеров, но и сама собирала мусор, оставленный туристами в Паньковке.
«Если мы будем делать это маленькое полезное для экологии дело, если это будут делать тысячи людей по всей стране, то результат будет весьма значительным», — отметила Елена. Как оказалось, она к Байкалу испытывает особые чувства, связанные с воспоминаниями детства, когда она приезжала сюда с родителями с Дальнего Востока.
Но, конечно, волонтерский слет не просто так проводился в театре. После завершения официальной части, в ходе которой были награждены лучшие добровольцы, на сцену вышли выпускники столичной школы-студии МХАТ, создавшие свой замечательный театр под названием «Июльансамбль». Они представили экспериментальный драматический концерт, посвященный лучшим песням и музыкантам XX векам.
А на следующий день молодые актеры присоединились к волонтерам «360 минут» и сажали деревья в Байкальском заповеднике. Самым юным участником экомарафона можно назвать семимесячного Корнея — сына одной из актрис. Смелая, талантливая девушка не боялась лететь с ним из Москвы в далекую Сибирь, и этот карапуз стал талисманом и любимцем всей труппы.
Закат на Байкале заставляет задуматься о тишине и вечности, для которой все человеческие начинания — лишь миражи, тонущие в туманной дымке горы на противоположном берегу этого величественного озера.
Но пример горстки людей, собравшихся на берегу «священного моря» семь лет назад, показал, что все большое строится из малого и неприметного. И сегодня акции по сбору мусора — лишь одно из мероприятий в рамках комплексной программы по защите Байкала и заповедных территорий компании Еn+ Group. Работа строится в тесном сотрудничестве с Минприроды и другими государственными ведомствами, фондом «Страна заповедная» и фондом Олега Дерипаски «Вольное дело», а также во взаимодействии с мировым экологическим сообществом. Это уже огромный и системный труд, механизм, в котором отдельный волонтер — лишь маленькая частица, но все же это самая важная частица.
И Байкал ждет новых героев. «Способов попасть сюда очень много, начиная с регистрации на нашем сайте, заканчивая тем, что вы просматриваете там же список наших партнеров и приезжаете сюда от них», — отмечает Мария Грачева. Так, среди волонтеров в этом году, по ее словам, было много детей, участвовавших в проекте школ нового поколения, во всероссийском образовательном проекте «Заповедная смена» на базе заповедников и крупных промышленных предприятий.
«У нас есть группы в соцсетях «360 минут». Присоединяйтесь к нам, пишите нам, участвуйте в конкурсе, победитель которого получит возможность приехать на следующую большую чистку Байкала бесплатно из любой точки страны», — сказала Грачева. Но грезить о далеком она никому не советует, ведь под боком у каждого есть свое, пускай небольшое, но тоже неповторимое и прекрасное озеро, река или пруд, которым без человеческой заботы в нашем современном мире не обойтись.