Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
На «Тавриде» устроили русский Burning man: репортаж из Instagram
На молодежном форуме «Таврида» в Крыму открылся фестиваль «Таврида — АРТ», который уже прозвали российским аналогом Burning man. Даже пейзажи окрестностей Судака чем-то напоминают пустыню Невада. Здесь развернулось настоящее состязание по «культуре без правил» со своей особой философией — сделать организаторов и участников соавторами, чтобы они вместе создали свою среду для жизни и среду для творчества (это 70 процентов всей площади фестиваля: арт-площадки здесь считают целыми кварталами). Зрителями «российского Burning man» стали уже тысячи людей. «Лента.ру» заглянула в Instagram, чтобы пережить их эмоции.
Фото опубликовано @yanochkamad
yanochkamad:«Ооооо-ла-ла! @tavrida_art Вчера состоялось официальное открытие абсолютно нового и самого творческого фестиваля «Таврида» 🎉. Тысячи творцов приехали со всей страны чтобы подготовить площадку для настоящего праздника»
Фото опубликовано @socialnaya_set_
Фото опубликовано @astrlkv7
astrlkv7:«Здесь не только актеры, но и танцоры, певцы, музыканты, КВНщики, спортсмены и люди которые все всегда готовы помочь. Нереальная перезагрузка перед началом учебного года и уникальный опыт, этого достаточно, чтобы полюбить это место»
Фото опубликовано @korry_music
Фото опубликовано @korry_music
Фото опубликовано @elza_is
elza_is:Как бы я не грустила из-за болезни, я рада, что попала сюда. Русский бернингмен, еп
Фото опубликовано @omnamedja
Фото опубликовано @galakubik
galakubik:«Знаете, бывает такое в путешествии: смотришь и понимаешь, что вот он — лучший момент. И не так важно, что будет дальше. Сегодня на Тавриде для меня было так. Спасибо актеру и режиссеру Владимиру Машкову за разговор о творчестве, ролях, таланте и воображении. Догадаетесь, о чем я его спросила?»
Фото опубликовано @denischudaev
Фото опубликовано @nyasha_burnyasha
Фото опубликовано @feleshtinskaya
Фото опубликовано @ana7ph
Фото опубликовано @ana7ph
Фото опубликовано @janyshmayr
Фото опубликовано @nadezhda_alexseevna_k
Фото опубликовано @dasha.shelekhova
dasha.shelekhova:«Я танцую целый день, общаюсь с невероятными людьми, опять танцую! в столовой, за кулисами, в палатке (да да, живу Я в палатке под открытым небом.. то ещё испытание, но честно, оно того стоит!))»
Фото опубликовано @apingvin31
Фото опубликовано @yulyaka.sarycheva
yulyaka.sarycheva:«Чудесное тёплое крымское море сделало этот день. Ну а вечером, жара сменилась грозой,дождём и нереально сильным ветром! Но, несмотря на это, мы безумно счастливы быть здесь!»
Фото опубликовано @fedorluc
Фото опубликовано @art_fest_taibola
art_fest_taibola:Покрасить небо? Отправить в невесомость обитателей морских глубин? Заглянуть в гигантского воздушного змея? Прятаться от невидимого дождя? Чего только не сделаешь, чтобы сдать новый арт-проект вовремя!
Фото опубликовано @varvara_hlustina
varvara_hlustinaА тут все равно хорошо… Пусть мы не понять как едим, душ нам снится, но мы вообще не спим) здесь все равно круто. Я думаю, у каждого есть этот предел, когда ты не готов терпеть что-то уже, даже ради чего-то. У меня видимо этот предел оооочень далеко, когда дело доходит до танцев. И с каждым днём этот предел становится все дальше и дальше.
Накануне годовщины «тракторного марша» — протестной акции фермеров Кубани, которые в августе 2016 года пытались довезти до Москвы свои жалобы на земельную политику краевой администрации — в прокуратуре Краснодарского края подвели первые итоги работы по обращениям, связанным с земельными проблемами в регионе. Совместные действия надзорного органа и региональных властей привели к тому, что за несколько месяцев было решено около трети обозначенных фермерами проблем. «Нас услышали», — говорят через год многие участники и организаторы марша протеста.
«Еще год назад все было по-другому. Столько народу с автоматами на нас нагнали», — вспоминает фермер из Калининского района Краснодарского края Алексей Волченко задержание участников «тракторного марша» в августе 2016 года. Тогда фермеры Краснодарского края решили доехать до Москвы, чтобы привлечь внимание федеральных властей к аграрной политике властей региональных. Прежде всего — исполнительной и судебной.
Первый марш закончился на границе Краснодарского края и Ростовской области. Второй, намеченный на март, был пресечен на корню — в том числе превентивными задержаниями организаторов. Алексей Волченко за минувший год отсидел более двадцати дней — в два приема, прошлым летом и нынешней весной. Кроме наказания за августовский протест, Волченко был задержан накануне мартовской попытки повторить «тракторный марш». Обвинение — неуплата алиментов, срок задержания — 12 суток.
«Не сказать, чтобы за последние два десятка лет в столице чего-то не знали о положении фермеров на Кубани», — говорит Волченко. «Но нас за последние годы не слышали вообще — ни по рейдерским захватам земли, ни по самоуправству крупных агрохолдингов, ни по спорным решениям судов. Поэтому мы вышли в августе — и попытались выйти весной».
Сейчас фермеры — как сторонники, так и противники «тракторных маршей» — сидят в одном и том же зале прокуратуры Краснодарского края. На приеме — Андрей Кикоть, заместитель генерального прокурора, отвечающий за Южный федеральный округ. Сергей Табельцев, чуть более месяца назад назначенный прокурором Краснодарского края. И руководитель региона Вениамин Кондратьев. В таком составе фермеры с властью еще не общались ни разу.
«Выбирайте основную цель»
«Довольно-таки теплая обстановка, — характеризует встречу фермер из Кавказского района Николай Маслов, один из организаторов «тракторного марша» годичной давности. Хотя, по мнению Николая Николаевича, власти работают «пока не очень активно». Прежде всего — с судебными решениями по земле, которые протестующие считают заведомо неправосудными.
Впрочем, и фермер Маслов видит изменения тактики краевой Фемиды после того, как на требования фермеров обратили внимание надзорные органы, а вслед за ними — и краевые власти. «Суды сейчас волокитят дела по земле, — обозначает проблему Николай Маслов. — Видят, что ими вплотную занялись. Решений под любыми предлогами не выносят — ни за нас, ни против нас. Сейчас будут переносить, переносить, ждать, чем дело кончится».
Маслову и его коллегам есть с чем сравнивать и обстановку, и активность. До недавнего времени — примерно до нынешнего мая, когда группу кубанских фермеров принял Андрей Кикоть, только что назначенный заместителем генерального прокурора РФ — работа по жалобам фермеров шла в режиме, близком к фоновому. Сейчас, по словам главы региона Вениамина Кондратьева, совместной рабочей группой — краевые власти, надзорные органы, представители фермеров — решено до 30 процентов проблем: «Сегодня защита фермеров идет очень жестко — и в моем лице, и в лице прокуратуры. И судебные органы по-иному рассматривают их дела».
При этом очевидно: власти края не хотят признавать социальный протест как возможный метод решения аграрных проблем. «Я не буду заниматься вопросами, которые имеют политический оттенок», — заявляет Кондратьев фермерам. У надзорных органов — иной подход, без деления на «хозяйственных» и «политических». На приеме в краевой прокуратуре — примерно в равной пропорции — активисты «тракторных маршей» и те фермеры, кто выступал против них.
«Вместо позиции “Если я сейчас хочу так, то так сейчас должно и быть” — выбирайте основную конечную цель, — советует фермерам Андрей Кикоть. — А способов ее достижения мы предложим вам очень и очень много».
На столе у комиссии — вопросы от Александра Максименко, владельца крупного крестьянского хозяйства в Темрюкском районе. Александру Ивановичу «шестьдесят пять с половинкой». Его отец был директором совхоза «Радуга» — «сначала рис, потом семеноводство»; дед — председателем колхоза. У самого Максименко в управлении 4 259 гектаров. Собственность — около 700 гектаров, а в основном аренда земель: «У москвичей, у тольяттинцев. И разумеется, у края».
Спор хозяйства Максименко с краевой администрацией за участки площадью 118 и 455 гектаров — из типичнейших для региона. В середине нулевых фермер арендовал землю у муниципалитета. Через четыре года гектарами стал управлять уже краевой фонд перераспределения земель. «Когда хозяин поменялся, мы попытались перезаключить договор, — вспоминает Александр Иванович. — Нам отказали, мы пошли в суд и выиграли право аренды на десять лет».
Вскоре Максименко пожелал продлить аренду до 49 лет — с преимущественным правом, как добросовестный пользователь. «Только на торги», — сказали ему в имущественном департаменте края. «А с кем мне торговаться? С бабками из Новосибирска, которые почему-то раньше нас знали, где и какая земля в Краснодарском крае продается? И денег у них почему-то всегда больше, чем предлагаю я?» — спрашивает Александр Иванович.
Варианты дальнейшего торга тоже типичны для недавней практики земельных отношений в регионе. Вариант первый: бабушка снимает свою заявку, предварительно получив от фермера отступные. В некоторых случаях, по отзывам фермеров, подобная прибавка к пенсии может составить около полумиллиона рублей. Вариант второй: пожилая дама из условного Новосибирска выигрывает торги — после чего передает обретенный земельный пай одному из крупных краевых латифундистов, ворочающих десятками тысяч гектаров.
Разумеется, Александр Максименко опять пошел по инстанциям. Понимание нашел только через несколько лет — после майской встречи с Андреем Кикотем в Ростове-на-Дону: прокуратура внесла представление на приказ имущественного департамента, аренда спорных участков нынешним летом была продлена. До 49 лет, как просили. Иск из серии «не позорьтесь» — последний оборот бюрократической машины; разумеется, он будет отозван.
«Незаконные судебные решения по земельным долям», — описывает свою проблему Петр Стародуб, заместитель руководителя сельхозпредприятия «Колос», что в Динском районе. Работа судов в Краснодарском крае — еще один вопрос, ставший общим не только для многих краевых землепользователей, но и для нынешней краевой власти. «Некоторые застарелые проблемы не под силу ни нам, ни даже прокуратуре, — объясняет фермерам Вениамин Кондратьев. — Эти проблемы закреплены судебными решениями, вступившими в законную силу пять, семь лет назад».
Поэтому в кабинетах чиновников, уверен глава Краснодарского края, «многие решения теперь не найти». «Такова объективная реальность, — добавляет он. — Как человек я все понимаю, но мы находимся в правовом поле».
Для хозяйства Петра Стародуба жесткость судебных решений пятилетней давности выразилась в том, что три года назад пришлось вырезать более двух с половиной тысяч голов молочного скота: «Колос» лишился кормовой базы. «В хозяйстве четыре с половиной тысячи гектаров, а было около шести», — подсчитывает Петр Николаевич. «Могу уверенно сказать, что суды работали в целях обслуживания административного ресурса».
В нынешнем феврале дело о земле «Колоса» вновь ушло в первую инстанцию — райсуд Динского района. За это Петр Стародуб благодарит как зама генерального прокурора РФ Андрея Кикотя и очередное «фермерское» представление прокуратуры, так и краевой суд — «который нашел силы вернуться к, мягко говоря, спорному решению, чтобы снова разобраться в сути дела». И, во всяком случае, попытаться найти решение там, где его отчаялись увидеть на уровне исполнительной власти.
«Иностранные каналы ни к чему»
И Петр Стародуб, и Александр Максименко резко отрицательно относятся к самой идее «тракторного марша». «Свою точку зрения надо отстаивать, но выдвижение политических требований и привлечение внимания иностранных телеканалов — ни к чему», — укоряет активистов Стародуб. «Все вопросы надо решать в своем кругу, без каких-то внешних людей, — подчеркивает Максименко. — Особенно тех, кто недружелюбен к нашей стране».
В дальнейшем разговоре выясняется, что с 2004 года — начала своей судебной эпопеи — Александр Максименко видел губернаторов Краснодарского края только на съездах фермеров, где получал награды за рекордные урожаи. С Вениамином Кондратьевым по земельному вопросу Александр Иванович общается впервые. Стародуб на прием к руководителям края до нынешней встречи в региональной прокуратуре не попадал никогда.
«Ну, наверное, роль свою марши эти сыграли, — признает Максименко. — Привлекли внимание Генпрокуратуры, а та заставила краевые власти что-то делать. То, что крутилось на одном месте годами, сейчас решается за полтора-два месяца». «И все равно основное от людей зависит, от их решимости, — уверен Петр Стародуб. — Можно посудиться год-два и плюнуть на это дело. А можно, как мы, судиться уже пять лет!» «Вопрос в результате», — поправляет младшего коллегу Александр Иванович.
«Нас услышали»
«Знали бы они, — говорит Алексей Волченко, поднимаясь на третий этаж прокуратуры Краснодарского края, где проходит встреча, — что я десять лет здесь работал, их охранял…»
Организатор и идеолог «тракторных маршей» — и первого, и несостоявшегося второго — Волченко до 2005 года работал в милиции. В том числе и на вахте в краевой прокуратуре. «Весь край — большая Кущевка, нет в Краснодарском крае такого района, где не было бы беспредела», — говорил Волченко в прошлом августе. Год спустя Алексей спокойно перечисляет уже имеющиеся результаты диалога с властью: «Прокуратура отменила для нашего товарища, фермера Олега Петрова, предварительное заключение по очень спорному делу (речь идет о возможном мошенничестве с активами обанкротившегося фермерского хозяйства — прим. «Ленты.ру»). Олег до суда вышел под залог, это раз».
Два — отменено решение о приватизации подъездов к участкам Волченко и его коллег по протесту в станице Старовеличковской. «Такими мерами крупные землевладельцы борются с конкурентами, лишая их возможности доступа к своей земле», — объясняет фермер.
И три — десятки фермеров той же Старовеличковской получили возможность выйти из кабального договора о консолидации паев на 30 лет. «Это еще один механизм, с помощью которого крупные латифундии диктуют нам свою волю», — в духе политэкономии позднего СССР (с другой стороны — куда деться, если формула вызубрена, а ситуация схожа?) заявляет Волченко, управляющий 80 гектарами посевов. «Все это благодаря действиям прокуратуры».
«Нас услышали, нас слышат, с нами говорят», — перечисляет Елена Дрюкова. Елена Николаевна, преподаватель экономической географии, в Кавказский район Краснодарского края приехала после распада СССР из Казахстана, где работала в лицее для одаренных детей. «Во втором, четвертом и седьмом классах ребятишек распределяли, как им дальше жить. Этот класс — биологи и врачи, они поедут учиться в Актюбинский медицинский институт. Эти — инженеры, продолжат обучение в Томском политехе. А эти — финансисты, их отправят в Москву», — рассказывает она.
Педагог Дрюкова умеет быть услышанной. С тезисами участников «тракторных маршей» она дошла до слушаний в комитетах Госдумы и Совета Федерации. В марте на утверждении Андрея Кикотя замом главы Генпрокуратуры РФ сенатор Людмила Нарусова отдельно зачитала некоторые пункты из обращения Дрюковой — призвав разобраться и доложить.
Основной проблемой для фермеров края Елена Дрюкова называет «отжим земли по праву приобретательной давности». «Люди оформляют незаконными решениями судов земельные массивы, воруют тысячи и тысячи гектаров у государства», — объясняет Елена Николаевна схему. В бумаге, переданной корреспонденту «Ленты.ру», — имена крупных землевладельцев и краевых судей, которых Дрюкова называет «аффилированными». Есть там и Елена Хахалева, попавшая в скандальную ситуацию после свадьбы дочери. «Так или иначе, проверки уже идут», — говорит заявительница.
«У многих из нас есть зуб на конкретные спорные решения, вынесенные Хахалевой по земле, — говорит Алексей Волченко. — Кстати, одно из них — по моему делу. Но ловите ее на реальных преступлениях, если можете. А не на том, кто у кого на свадьбе выступал. И ее ловите по закону, и других судей, если мы об этой проблеме».
Всего за год многие участники и организаторы «тракторного марша» прошли путь от протеста к конструктивному диалогу с властью. «Очень многие фермеры поняли, что митинги и марши — это хорошо. Но ни мы, ни власть никуда не деваемся отсюда, правда? Значит, договариваться надо», — уверен Волченко.
«Очень думающий, очень слышащий», — характеризует Елена Дрюкова Сергея Табельского, недавно назначенного прокурором Краснодарского края. «Нам всем предстоит большая работа. Губернатор тоже находит время, граждан принимает, комиссию после марша создал. Правда, у прокуратуры все равно рычагов больше. Вопросы системные, губернатор не все может, а Следственный комитет не всегда хочет — хотя мы и с [главой Следкома Александром] Бастрыкиным встречались в марте».
«В первую очередь я пришел поблагодарить человека, — говорит Алексей Волченко о своем нынешнем визите к Андрею Кикотю. — Он вник, разобрался, хотя с высоты должности мог бы и отмахнуться. А так у меня есть его прямой телефон, если что — могу обращаться без проволочек. Раньше такого не было. Никогда».
Список запрещенных для россиянок профессий сократится с 456 до 79 специальностей. Проект соответствующего приказа скоро поступит на регистрацию в Минюст. После вступления его в силу с 1 января 2020 года россиянки смогут работать в авиации, морском деле, химической промышленности и в сфере транспорта. Исключительно мужскими останутся 79 профессий. По просьбе «Ленты.ру» публицистка и основательница одной из крупнейших групп поддержки для женщин Лена Климанская рассказала о том, зачем россиянкам такие изменения и почему этот список нужно окончательно отменить.
Мнимое равноправие
Часто приходится слышать, что в России давно наступило равноправие, а женщины получили все права 100 лет назад. Не будем останавливаться на том, что они их не получили, а завоевали вполне себе политическими действиями, включая массовые.
Но рассмотрим современное состояние прав женщин в трудовой сфере: современное российское законодательство на уровне страны до сих пор поражает женщин в праве свободного выбора работы в виде приложения к Трудовому кодексу — постановления правительства от 25 февраля 2000 года №162 «Об утверждении перечня тяжелых работ и работ с вредными или опасными условиями труда, при выполнении которых запрещается применение труда женщин», в котором до недавнего времени были перечислены 456 видов работ, запрещенных для женщин.
Часть этих работ устарела в силу изменения технологий, многие автоматизированы, некоторые подразумевают задачи, выполняемые очень небольшим количеством узких специалистов, но по большей части перечень составляли вполне массовые специальности, многие из которых предполагают получение выше средней по России зарплаты и не требуют отдельного предварительного специального образования.
Например, машинист поезда метро: московский метрополитен приглашает на работу мужчин, требуя всего лишь общего среднего образования, на время обучения (около семи месяцев) выплачивается стипендия 30 тысяч рублей, зарплата сотрудника после обучения — от 65 до 100 тысяч рублей. В дополнение к зарплате наниматель обеспечивает сотрудников форменной и спецодеждой, компенсирует транспортные расходы во время работы и в отпуске, предоставляет возможность отдыха в собственном оздоровительном комплексе, оказывает материальную помощь при вступлении в брак, рождении ребенка, дорогостоящих операциях и на похороны родственников, организует каникулярный отдых для детей в собственной курортной системе.
Но до последнего времени считалось, что женщинам не нужны такие предложения: это и вождение разнообразной спецтехники, и грузовой транспорт, и пассажирский, включая хорошо оплачиваемые междугородние автобусные перевозки, и строительство дорог, и строительство зданий и сооружений — на всех этих направлениях женщина могла трудоустроиться только на низкооплачиваемые обслуживающие или административные должности.
Замкнутый круг
По даннымРосстата за 2018 год, из рабочих специальностей в России наиболее востребованы две группы: водители (грузовой и спецтранспорт, рейсовые пассажирские маршруты) и строители дорог и недвижимости (которые вот этими самыми руками). Суммарная численность рабочих мест по этим специальностям исчисляется миллионами.
Кроме того, есть и специальности, которые напрямую не запрещены, но уже наложенный запрет делает наем женщин совершенно невыгодным и неудобным, ограничивая их в выполняемых задачах. А зачем нанимателю неполноценный специалист, которому, согласно трудовому законодательству, придется платить полную зарплату? Такой специальностью является, например, сантехник. Ограничения, обозначенные для женщин, не позволяют их направить, например, чинить прорвавшую в затопленном подвале трубу канализации. А это достаточно распространенная проблема, требующая немедленного реагирования коммунальных служб.
Можно ли вызвать женщину-водопроводчика? Из официальной муниципальной службы — нет, ее там просто не найдется. А вот из небольшой частной компании можно: женщину нельзя нанять, но можно заключить договор с ней как с индивидуальным предпринимателем и фактически использовать ее труд. При этом для нее самой остаются риски: она не защищена Трудовым кодексом как наемный работник, потому что не является им, а является по сути фирмой, заключившей договор подряда с другой компанией, собирающей и раздающей заказы на сантехнические работы. И как ИП она будет иметь массу специфических сложностей по ведению бухгалтерии и налоговому учету, открытию специального счета в банке, по пенсионным взносам и по куче других скучных и не всегда простых задач, о которых знать не знает наемный работник.
До изменения списка та же ситуация была и с женщинами-водительницами большегрузных машин — дальнобойщицами. У них есть свои сообщества, система взаимной поддержки и целые женские бригады. Но их нельзя нанять, можно только заключить договор с ИП. И если сантехничка может достаточно быстро накопить на свои средства производства (набор ключей, расходники и другие аксессуары ее труда), то водительнице-дальнобойщице быстренько купить фуру и обслуживать ее «на своем балансе» гораздо сложнее. Мужчины этих проблем лишены: при наличии соответствующей категории и квалификации они могут просто прийти и наняться водителем, не инвестируя в эту работу миллионы рублей. Для достижения одной и той же задачи женщине и мужчине совершенно недостаточно одинаково хотеть работать по выбранной специальности и даже одинаково уметь выполнять эту работу.
С учетом как прямого запрета на перечень работ по закону, существующего до недавнего времени по 456 профессиям, так и подкрепляемых им стереотипов, возникает еще одна проблема: нередко профессиональные образовательные учреждения ограничивают прием женщин на соответствующие группы специальностей, и, в отличие от абитуриентов-мужчин, женщинам для получения образования по выбранной специальности пришлось бы в лучшем случае пробиваться со ссылками на суд и выполнение закона об образовании, а в худшем — осваивать выбранную специальность на платной основе, за свой счет, несмотря на то, что право на первичное профессиональное образование обеспечено налогами и Конституцией. Но какой смысл тратить деньги на обучение специалистов, которые точно не смогут найти работу по специальности? Вот и не берут. Все равно хочешь учиться? Ищи деньги и учись платно. Если найдешь где. Или сама-сама, потому что ты родилась женщиной.
Примерно таким образом и формируется замкнутый круг: если ты женщина — не можешь зарабатывать на этой группе специальностей, раз ты не можешь зарабатывать — не получишь целевого образования на равных правах, а не получив его — не сможешь ни трудоустроиться, ни заключить договор как ИП. Только через существенные административные усилия (которых не требуется, если ты мужчина) и существенные финансовые затраты (которых опять же не требуется, если ты мужчина).
Старые нормы
Среди работ, так или иначе бывших заблокированных списком, есть не только строго рабочие специальности. Есть и научно-технические и даже в чем-то спортивные: по факту, согласно старым нормам, женщины не могут наниматься промышленными альпинистками (а эта работа неплохо оплачивается), не могут занимать профессиональные должности на химических, добывающих и перерабатывающих производствах, не могут управлять коммерческим водным и воздушным транспортом (вспомним «ночных ведьм») — и это при том, что, например, во время Великой Отечественной войны именно женщины работали на шахтах, составляя 80 процентов всех работников, включая прямую добычу, и перевыполняли и без того повышенные военные планы.
Женщины не могут работать спасателями и пожарными — это опасные работы, но могут быть волонтерами примерно с теми же задачами и рисками, только бесплатно. При этом, например, в США и Канаде, где численность населения близка по порядку, а экономическая ситуация получше, эти работы женщинам вполне доступны: так же как и мужчины, они должны пройти квалификационные испытания на реакцию, ловкость, силу, решительность, и при их прохождении трудоустроиться и строить дальнейшую карьеру в этом направлении. Есть женщины-пожарные как в смешанных коллективах, так и целые женские бригады. Например, на тушение Нотр-Дама в Париже первым прибыл расчет под управлением женщины.
В Канаде и США регулярно проводятся профессиональные турниры лесорубов, дальнобойщиков, пожарных и множества других «мужских» (по мнению российских законодателей) специальностей, в которых женщины участвуют как в общем зачете, так и целыми командами. У нас тоже есть женские дальнобойные бригады, но в США, например, примерно каждый двадцатый дальнобойщик — женщина. Да, не половина, но кто сказал, что там все идеально с равенством?
Однако, не имея возможности получить целевого образования (ведь все равно же не найдет работы), женщины не могут начать интересную карьеру во многих перспективных, «богатых» областях, а не имея профессионального образования, там зачастую невозможно сделать и административную карьеру. И получается, что в целых отраслях только у мужчин есть перспектива при должном труде достичь не просто хорошего, а высокого и высочайшего карьерного уровня.
Но что делать, например, в моногородах, где кадров не хватает, производство не может или не хочет платить за релокацию (привлечение работника с обеспечением его семьи жильем) сотрудников из других регионов? А происходит следующее: на те самые «опасные, вредные и тяжелые» работы все равно привлекаются женщины, но оформляются на другие позиции, с меньшей оплатой и без гарантий соблюдения техники безопасности, правовой защиты и страхования, положенного легально оформленным работникам. И если с сотрудницей что-то случится, это будет не травма или смерть во время выполнения профессиональных обязанностей, а по сути сторонний несчастный случай, за который наниматель будет отвечать в меньшей мере как административно, так и материально. «Уборщица» погибла, надышавшись химическими парами? Нарушила технику безопасности, ее тут вообще не должно было быть. И это совсем не то же самое, как если бы наниматель не позаботился о защите труда на производстве, а в результате погиб сотрудник, штатно выполнявший свою работу.
Почему список нужно отменить
Помимо ограничений, с которыми сталкиваются женщины при желании наняться на должности из старого и отчасти нового списка, такие запреты сами по себе формируют нездоровую ситуацию на рынке труда. Они создают сразу два перекоса. Первый — в том, что мужчины на «своем» рынке оказываются дефицитным ресурсом и позволяют себе не очень-то следить за актуальностью и качеством квалификации: уволившись в любой момент (подумаешь, пришел с бодуна, а шеф наорал и оформил прогул), они, пользуясь кадровым дефицитом, легко найдут новое место. Особенно это заметно в транспортных услугах — от такси до рейсовых автобусов и дальнобоя.
Второй — в том, что женщины, вытесненные в «разрешенные» области, попадают в противоположную ситуацию: за одно рабочее место могут бороться несколько кандидаток высочайшего уровня, и часто выиграет та, которая просит меньшую зарплату. В результате целые отрасли и области (дошкольное и школьное образование, младший и средний медперсонал, уход за детьми, больными и стариками, уборка, пищевое производство, розничная торговля в нижнем «среднем чеке», бухгалтерия) оказываются переполнены желающими работать женщинами, что позволяет нанимателю, будь то государственное или частное предприятие, ронять ставки вплоть до равных прожиточному минимуму. Это отправляет даже успешно нанятых женщин за черту бедности, потому что на одну работающую женщину приходится как минимум один иждивенец или пенсионер.
Получается, что даже легально трудоустроенная женщина с хорошим образованием живет на сумму меньшую, чем пособие по безработице, которое в России в 2019 году составляет от 1,5 тысячи до 11 тысяч 280 рублей. По разным оценкам, разница в числе доступных рабочих мест для мужчин и женщин в России может достигать 10 миллионов позиций, при том что мужского населения трудоспособного возраста в России 38,5 миллиона человек, а женского, даже с учетом более раннего возраста выхода на пенсию, — 37,2 миллиона. И стоит помнить, что гораздо больший процент женщин, чем мужчин, вообще переживает возраст выхода на пенсию, и гораздо больший процент женщин, чем мужчин, стремится сохранить работу после пенсионного возраста, поскольку есть и необходимость в заработке, и силы, чтобы работать.
По даннымСбербанка, женщины на пенсии сохраняют трудоспособность дольше, чем мужчины: к 60 годам продолжают трудиться 70 процентов россиянок (из тех, что работали к моменту выхода на пенсию). К 63 годам эта доля сокращается до 47 процентов. К 65 годам работает лишь 43 процента мужчин, трудившихся до наступления заслуженного отдыха. К 75 годам на работе остается всего 2 процента и мужчин, и женщин, занятых к моменту выхода на пенсию.
Таким образом, при общей практически равной численности фактически трудоспособного населения обоих полов мужчины имеют преимущество почти в несколько миллионов рабочих мест — примерно четыре рабочих места на трех кандидатов. Для женщин картина трагически иная: примерно два места на трех кандидаток в общем рынке труда. Каждая третья женщина имеет неиллюзорный риск остаться безработной в любой момент, потому что ее легко заменить, не прерываясь даже на чай, сотрудницей с не худшей квалификацией. В результате женщины соглашаются на неполные ставки, неполные недели, короткие дни, серую и черную зарплату, заведомую перегрузку, плохие условия труда и иные формы скрытой безработицы, позволяющие тратить зарплату одного сотрудника на труд двух и более людей.
Незримое насилие
Вторым глобальным социальным последствием поражения женщин в трудовых правах является, как это ни странно, домашнее насилие. Оно цветет там, где женщина в силу отсутствия у нее работы попадает в финансовую и далее в абсолютную зависимость от мужа, иногда отца, зачастую сына. Будучи вытеснена с и без того сверхконкурентного рынка «женского» труда по беременности и уходу за ребенком, она становится совсем непривлекательна для нанимателей уже как состоявшаяся мать. Критический дефицит яслей и детсадов и пониженная ответственность отцов превращает ее в глазах работодателя в «курицу», которой надо работать полдня, часто внезапно убегать и регулярно брать больничные.
Лишившись возможности при риске насилия найти другое жилье для себя и детей, женщина оказывается в западне: ее когда-то любящий супруг, почувствовав безраздельную власть, достаточно быстро превращается в чудовище, которому в отношении жены можно все — она же никуда не денется. Квартира в лучшем случае общая, детей под мост не потащит (и действительно, для нее крыша над головой у детей важней собственного здоровья), денег на билеты прочь из города или поселка нет, вещи и документы можно испортить, и куда она голая и нищая пойдет? По словам правозащитников, абсолютное большинство женщин, находящихся в ситуации хронического бытового насилия, — это декретницы, ухаживающие за маленькими детьми, или матери, так и не сумевшие выйти на работу после декрета.
Таким образом, ограничение в выборе легальной работы ухудшает и без того катастрофическую ситуацию с бытовым насилием. Одновременно с этим увеличивается число женщин, переживающих репродуктивное насилие, когда от отсутствия достаточных средств они не могут воспользоваться современными средствами контрацепции, которые не зависят от воли мужчины, получают нежелательную беременность и вынужденно делают аборт: согласно исследованию Курского научно-исследовательского института акушерства и гинекологии, 79 процентов абортов делают именно домохозяйки, женщины с отсутствием собственного дохода, находящиеся в зависимости от воли мужа. 91 процент женщин, делающих аборт, уже имеют одного или двоих детей и идут на отказ от третьего ребенка просто потому, что не готовы тянуть еще и его.
Третьим социальным последствием становится рост проституции в нищих регионах, когда женщины, не имея возможности заработать на себя и детей или уехать куда-то еще, вынуждены буквально выходить на трассу или устраивать «салон» у себя дома, когда в соседней комнате спит ребенок. Часто они же становятся жертвой работорговли, имеющей целью всю ту же проституцию, но уже в интересах сутенеров или клиентов-проституторов. Кроме столиц, в России самая высокая численность проституированных женщин именно в регионах с самой высокой реальной женской безработицей. В целом же, по разным оценкам, численность проституированных людей (на 96 процентов женщин) такова, что на 10 тысяч человек населения приходится 102 проститутки. Для сравнения: в Германии, где проституция легальна, это 49 человек; в Таиланде, где запрещена, но распространена, — 43.
Будущие матери
Список запрещенных работ напрямую противоречит статье 37 Конституции, которая, в частности, гласит, что каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, что принудительный труд запрещен, что каждый имеет право на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены, на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации и не ниже установленного федеральным законом минимального размера оплаты труда, а также право на защиту от безработицы.
Но фактически возможность реализовывать свои конституционные права по этой статье есть только у мужчин — женщины до сих пор ограничены именно в возможности свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию. Они именно что дискриминированы — по признаку принадлежности к женскому полу.
Авторы и сторонники оставшегося запретного списка объясняют его наличие заботой о здоровье женщины как матери или будущей матери, превращая по сути ее право и возможность родить детей в ее дефект и повод для поражения в правах. Хочет ли женщина в будущем рожать детей, не хочет — неважно.
В начале апреля бывший мужчина, официально сменивший пол на женский и уволенный с работы, поскольку специальность печатника блокируется для женщин определенными работами, входящими в должностные обязанности, выиграл суд, стоя на позиции, что трансгендерность не дает ей возможности вынашивать и рожать детей. Суд постановил: уволенную персону в должности восстановить, выплатить ей компенсацию за моральный ущерб 10 тысяч рублей и за вынужденный прогул с момента увольнения и на все время судебной тяжбы — 1,8 миллиона рублей.
Какой вывод должны сделать из этого женщины, желающие свободно выбирать профессии из запретного списка? Нанести фатальный вред своей репродуктивной системе и потом по суду требовать трудоустройства? Заявления, что у женщины уже достаточно детей, что она вообще не хочет иметь детей, что она предохраняется и в ближайшую пятилетку рожать не планирует, ничего не стоят, они просто не имеют значения в существующей ситуации. По факту, даже климакс, клиническое бесплодие или пережитая гистерэктомия (ампутация матки) ничего не меняет — в списке это соображение остается как бы за скобками.
За скобками же остаются и сами «здравоохранительные» обоснования запрета: нет ни одного серьезного исследования, которое бы показывало, что некий конкретный фактор на производстве вредит женской репродуктивности и не вредит мужскому организму. Ни химическое, ни вибрационное воздействие, ни необходимость поднятия тяжестей, ни потребность в особой четкости восприятия и быстроте реакции, никакой другой производственный риск не бьют прицельно по женскому организму, сохраняя при этом в неприкосновенности мужской. Если некий риск и вредное воздействие существует, оно опасно людям любого пола, и думать надо не о том, чтобы именно женщин лишить возможности заработка по этой специальности, а о развитии техники безопасности и безопасных технологий для всех. Но это заставит нанимателей увеличить затраты на развитие и охрану труда — гораздо проще сэкономить на женщинах, ударив по их экономическим, трудовым и человеческим правам.
Указать женщине на ее место
Наконец, список нелогичен по сути своей: нельзя работать грузчиком, но можно таскать и детей с колясками, и лежачих больных, которых погрузчиком не переложишь. Нельзя водить автобус, но можно трамвай, гораздо более раритетную транспортную технологию. Звучат и утверждения о рисках рака груди в результате воздействия ацетонов и лаков, но никто не запрещает работу парикмахерш и маникюрш. Получается, что запрещены только наиболее высокооплачиваемые работы, а работы с такими же рисками, но оплачиваемые хуже или вовсе бесплатные совершенно легальны. Утверждения, что ни к чему разрешать то, с чем женщины не справятся в силу природной хилости, равны заблуждению, что любой мужчина сильнее любой женщины. Это не так.
Списки, основанные на якобы социальных посылах, практически без изменений, прямым переводом унаследованы от соответствующей статьи в советском кодексе законов о труде. Первый «запретный» список появился в начале 1950-х и касался добывающей промышленности: помимо вернувшихся с войны шахтеров подросло новое поколение мужчин, и женщины под землей вроде как стали не нужны. Под благовидным предлогом их вывели из этого сегмента рынка труда. К середине 1970-х список разросся, и кинозрители перестали видеть на больших экранах трактористок, каменщиц, электромонтерок, асфальтоукладчиц, летчиц и других прекрасных в своем профессионализме героинь труда. Женщине указали на ее место, а ее рабочее место перераспределили в пользу мужчин.
Но мир не стоит на месте. В прошлом году Украина полностью отменила такой список, приняв как данность полное право гражданок распоряжаться своим трудовым ресурсом и самостоятельно принимать решения о возможных профессиональных рисках — как это доступно трудящимся мужчинам. Россия же после постановления ООН о дискриминирующем характере этого списка решила скорректировать его содержание.
Но я очень надеюсь, что мы доберемся до полноценной свободы женщин в выборе работы, несмотря на сопротивление любителей «причинения добра». Это позволит решить множество проблем.
Изображение: фрагмент картины Василия Перова « Приезд станового на следствие»
Глава Росгвардии Виктор Золотов 12 сентября вызвал Алексея Навального на дуэль из-за его расследования. Уже через пару часов после этого депутат ГосдумыСергей Иванов подготовил и внес в парламент законопроект о дуэльном кодексе. На самом деле — просто взял дуэльный кодекс 1912 года и лишь заменил в нем слово «дворянин» на «государственный и муниципальный служащий», а «разночинец» — на «гражданин», тем самым поставив госслужащих и чиновников выше простых россиян. «Лента.ру» предлагает Иванову и его коллегам рассмотреть другие нормы права конца XIX и начала XX века, которые можно взять как есть, немного осовременить и внести в Госдуму, чтобы сделать жизнь в России еще интереснее.
Внести законопроект о запрете дуэлей
Поединки, которые предложил вернуть глава Росгвардии Виктор Золотов, вообще-то в Царской России были под запретом. Так что оппонентам депутата ЛДПР Сергея Иванова, предлагающего узаконить дуэли, впору внести законопроект об их запрете. За образец целесообразно взять текст статьи из «Уголовного уложения» 1903 года, лишь немного его подкорректировав.
Раз уж простых россиян и чиновников с госслужащими определили в разные сословия, то почему бы не пойти дальше? В «Своде законов Российской Империи» есть пункты, которые могут понравиться многим депутатам. Надо только переименовать «крепостных людей и крестьян» в «граждан», а устаревших «господ» в «государственных и муниципальных служащих», как у Иванова.
Ввести больше ответственности за призывы к митингам
В законодательстве начала века было очень емкое понятие «причинение общественной тревоги». При внесении в Госдуму в этих частях даже менять ничего не надо. Разве что освежить, исходя из современных норм правописания.
Переименовать «экстремизм» в «смуту»
В последнее время абсурдные «экстремистские» дела — одна из самых болезненных тем для страны. И юристы, и сами депутаты указывают на размытость самого этого понятия. Вместо него можно вернуть слово «смута», которое все еще было в законе в начале XX века. Часть главы «О смуте» «Уголовного уложения» 1903 года также можно вносить в парламент почти без правок. Разве что на счет «наследия Престола» мы не очень уверены.
Вернуть понятие «обида»
«Личным обидам» посвящен внушительный кусок «Свода законов уголовных» 1832 года. Там разъясняется, что они бывают трех видов — обида словом, письмом или действием («когда кто кому грозить рукою или ногою, или орудием»; «когда кто кого ударить рукою или ногою, или орудием»). Если чиновник обижался — он мог подать уголовный или гражданский иск, в зависимости от тяжести. Здоровая альтернатива дуэлям. Вот выдержки для депутатов:
Сделать свод правил для доносчиков
В России уже начали платить за доносы. Но зачем изобретать велосипед, если в «Своде законов уголовных» о них уже все написано. Надо лишь снова избавиться в тексте от «господ» и «крепостных людей». Например:
Вернуть цензуру
В царской России цензура была официальной. Там бы не случилось скандала с «Матильдой», который попортил столько нервов депутатам и православным активистам. Вот почти идеальный абзац для законотворцев:
Возродить традицию ссылки чиновников
Граждане тоже должны получить толику справедливости. Для этого следует вернуть другую славную российскую традицию — ссылку провинившихся чиновников в Сибирь. Такой каре подвергали даже за проступки, которые сейчас могут привести разве что к репутационным потерям, и то не всегда. В «Своде законов уголовных» же есть подробная глава «О развратном поведении Чиновников и Канцелярских служителей, состоящих в службе». Вот выдержки:
Главное не забыть поменять «дворян» на «госслужащих».
Укрепить семейные ценности
И еще один штрих к России, в которой возродятся дуэли, смута, обида, цензура и ссылки. Возможность сдать непослушных детей в смирительный дом.
Добрым людям много достается. Причем чаще в плохом смысле этого слова. Вот живут они в Самаре, любят друг друга, не курят, не пьют, вовремя ходят на работу, у них есть прекрасная дочь Ира Смирнова и планы на будущее. Казалось бы, вот так и должно быть. Но нет. У дочери в восемь месяцев начинаются эпилептические приступы, да еще долгие, по часу. Ей становится все хуже, врачи и лекарства не помогают, и что теперь делать, как с этим жить дальше? Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
За 12 лет перепробовали уже все, что только можно, принимали все противосудорожные препараты, какие есть в России, даже с помощью Русфонда ездили в Германию на обследование, а потом установили девочке так называемый стимулятор вагуса — приспособление, которое воздействует на блуждающий нерв и гасит приступы. Но толку немного, ребенок все равно страдает. Как еще помочь? И спрашивается: за что вот это вот все? Почему именно добрым людям дается столько печали? Видимо, потому что именно они и делают добрые дела, на которых стоит весь этот мир радости и слез. Об этом мы разговариваем с Аллой Смирновой, мамой Иры:
— Родители мои познакомились на Камчатке. Отец поехал после армии работать на пассажирском теплоходе, а мама моя приехала туда из Самары — раньше-то вот так вербовались, чтобы заработать. Ну вот там они поженились, я там родилась, а когда мне был месяц, они переехали сюда, в Самару. Так что ничего я не помню про Дальний Восток. Остались только открытки с Камчатки, на них какие-то сопки. Но я, знаете, в этом смысле не романтик. Мне все равно, что за окном, лишь бы меня окружали близкие и любимые люди.
Самара так Самара. Я здесь окончила педагогический институт, поработала немножко в школе учителем начальных классов. У меня вообще две только страсти — готовить и дети. Я даже в восьмом классе собиралась пойти на повара, но все мои учителя говорили, что я с ума сошла. Учишься, говорят, хорошо. Куда тебе поваром на всю жизнь? Отговорили. Ну и куда деваться, поступила в пединститут, пошла работать к детям. А в 90-е начались проблемы с деньгами, у меня к тому же начал пропадать голос. Классы были большие, наговоришься вот так. И вот один раз голос пропал, второй раз. Пришлось менять направление.
Пошла в торговлю — она тогда активно развивалась. Сначала администратором в меховом магазине, потом — в спортивном. Вот там мы с мужем и познакомились, он там работал. Все было нормально, все хорошо. Активный образ жизни, здоровье, спорт. Никто и не думал, и не ведал, что может быть что-то не так, что вообще существуют больные дети. Мы все делали правильно. И повенчались, и, когда Иришка родилась, имя ей дали по святцам, и 40 дней прошло — мы ее покрестили, и крестных хороших набрали, и развивалась она, росла хорошо, была вся такая кудрявая, пухленькая, глаза голубые. Дед у нас все говорил: германская кукла. А в семь месяцев она заболела, простудилась. И ночью у нее был первый судорожный приступ.
Я проснулась, потому что услышала какое-то постанывание. Смотрю: вся правая сторона у нее, рука, нога — все дергается. Схватили ее, не поймем, что случилось. Вызвали скорую. И понеслось: больницы, больницы, больницы. Сначала-то думали на температуру, что это она спровоцировала. А потом, после года, приступы начались и без температуры. Лечились здесь, у самарских врачей. Пили все, что они прописывали, но ничего не помогало. Потом появился у нас интернет. Я стала рыться в нем до такой степени, что компьютер мне постоянно присылал сообщения: «Вы робот, вы робот, мы вас заблокируем». Но в результате сошлись с одним московским врачом.
Съездили к нему, он подобрал нам другой препарат. Месяц продержались без приступов. Потом они опять начались, врач назначил другую схему. И так это и продолжается. Сегодня мы перепробовали и перепили уже все, что есть в России, включая препараты тысяч по десять за пачку. А приступы не проходят. Мы оказались в тупике. Хоть занимайся контрабандой и ищи способы привезти какие-то незарегистрированные в России препараты из-за границы.
В первый раз нам помог Русфонд, мы съездили на обследование в Германию. Там нас как следует посмотрели, назначили лечение. Иришка начала принимать лекарство, на следующий день у нее не стало приступов. Мы просто парили от счастья. Пять дней еще нас наблюдали, скорректировали дозировку, все было хорошо. Но мы вернулись — и приступы начались опять. Две недели продержались, а потом опять все по новой. Какое-то свойство организма — сначала действует препарат, а потом не действует. Почему — никто не может понять.
Следующей нашей попыткой была установка стимулятора вагуса, с которой нам тоже помог Русфонд. Устанавливали мы его в Уфе. Под кожу вживляется специальный аппарат, небольшой, как таблетка, и есть магнит, который надо подносить к нему, если начинается приступ. Вроде как приступ должен проходить. Но, видимо, у нас такие они сильные, что не проходят. Правда, первые полгода, надо сказать, у Иры днем приступов не было. Мы думали: слава богу, хоть днем ей теперь полегче. А с января что-то у нас опять ухудшение. Было уже два дневных приступа, а ночью-то постоянно. Поедем вот скоро опять в Уфу, подрегулировать стимулятор. Может удастся что-то заново настроить.
Трудно все это. Даже меня, знаете, настроить непросто. Вот только муж мой умеет выводить меня из критических состояний. Сделает мне внушения — становится немного легче. Раньше-то было просто невыносимо. Мы инвалидность ребенку до шести лет не оформляли. Даже произнести слово «инвалид» или «эпилепсия» я не могла — слезы градом. Помогло то, что со временем все вокруг стало вращаться только вокруг эпилепсии. Познакомилась с мамочками, у которых такие же проблемы, походила на психологические тренинги. Я преодолела внутри себя какой-то барьер, прошла через страх. Говорю себе все время, что на любой яд есть противоядие, что выход всегда есть, даже когда ты в тупике.
Есть, конечно, вот этот вопрос: почему? Почему это случилось именно со мной и моим ребенком? И как на него ответить? Мы пересмотрели всю свою жизнь, начиная с сознательного возраста. Что не так? Где не так? Невозможно это понять. Да и как понять, кого понять? Все изменилось полностью. И ты прежний к тебе нынешнему, наверное, уже не имеешь отношения. Все лишнее и ненужное исчезло. Остались только любовь и печаль. Но это немало. Это и есть целая жизнь.