В западных странах роль отца в воспитании детей в год от года повышается. В скандинавских государствах неуклонно растет процент мужчин, берущих декретный отпуск. В России ситуация иная. Россияне признают, что отец может принимать активное участие в воспитании ребенка и в уходе за ним, но не считают это обязательным. «Лента.ру» разобралась в том, насколько российские мужчины вовлечены в процесс и надо ли им примерять на себя женские роли.

Согласно данным опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), 72 процента российских граждан полагают, что отцы могут не хуже матерей ухаживать за маленькими детьми и вести домашнее хозяйство. В то же время 56 процентов не считают нормой ситуацию, когда мать выходит на работу сразу после родов, а 48 процентов (против 46) называют главной задачей мужчины материальное обеспечение семьи, а не воспитание ребенка.

Между тем, по словам директора по исследованиям ВЦИОМ Елены Михайловой, в последнее время, за счет трансформаций на рынке труда, произошли значительные изменения в распределении семейных обязанностей. «От отцов все больше ожидают не только и не столько выполнения функций по материальному обеспечению семьи, сколько активного участия в воспитании детей на всех этапах их социализации — хотя выполняемая ими роль в этой части продолжает рассматриваться как вторичная», — говорит Михайлова.

Гендерные стереотипы

С точкой зрения специалиста ВЦИОМ не согласна доцент кафедры демографии Высшей школы экономики (ВШЭ) Ольга Исупова. По ее данным, сейчас не более 5 процентов отцов берут отпуск или больничный по уходу за ребенком. Происходит это чаще всего в тех случаях, когда мать умирает, исчезает или становится недееспособной вследствие ухудшения здоровья. Иногда мужчины делают это, если зарабатывают меньше жен.

Исупова отметила, что по сравнению с 80-ми годами количество отцов, принимающих участие в воспитании малолетних детей, не только не увеличилось, но даже сократилось. Сложившуюся ситуацию она объясняет тем, что в 2000-х годах мужчины начали получать хорошие зарплаты, и женщины добровольно приняли традиционное распределение гендерных ролей. «Это было обусловлено подъемом неолиберальных взглядов на действительность: каждый должен делать то, что у него лучше получается», — пояснила Исупова.

По ее мнению, у российских женщин с детства занижена самооценка: они боятся выходить на рынок труда, считая, что все равно будут зависеть от мужчины. Другие остаются дома, поскольку считают, что отец будет хуже вести домашнее хозяйство и ухаживать за детьми, так как это «не заложено в нем от природы».

Исупова заметила, что при этом женщины редко бросают работу и становятся домохозяйками. По ее словам, от них ждут и воспитания детей, и зарабатывания денег. Женщины, которых она опрашивала в ходе исследований, чаще всего были очень недовольны таким положением вещей.

Большинство респондентов ВЦИОМ (41 процент) заявили, что отцовское воспитание прежде всего формирует в ребенке уважение к женщине. По мнению демографа, такие ответы преимущественно давали женщины, и руководствовались они тем, что у них нет никакого объективного критерия заслуг и уважения. Для мужчины, например, таким критерием является его зарплата, материальный вклад в семейный бюджет. Женщине же хочется, чтобы дети воспитывались в уважении к ней, «какой бы она ни была».

Любовь Ерофеева, директор ассоциации «Народонаселение и развитие», высказывает иную точку зрения. Она считает, что такой вариант ответа популярен потому, что российскую женщину зачастую не уважает муж. Отец не считает мать равной себе, и это отношение передается ребенку. «Уважение к женщине, к матери должен внушать именно отец или тот мужчина, который есть в семье, — например, дедушка, если сын растет без папы», — рассуждает Ерофеева. Она посетовала на то, что дедушки являются представителями того поколения, которое не видит проблемы в отсутствии равенства полов в обществе и зачастую передает детям негативные стереотипы. По ее мнению, ситуацию может изменить грамотная пропаганда гендерных ролей со школьной скамьи: «Экспертное мнение врачебно-психологического сообщества заключается в том, что такого рода программы должны инициироваться еще в школе».

В целом же, считает Ерофеева, ситуация с гендерным равенством в стране остается плачевной, неслучайно в России так популярна ежегодная премия Рунета «Сексист года», которая вручается тем, кто не самым лестным образом высказывается о роли женщины в обществе. Она также отметила крайне небольшое количество представителей женского пола в руководстве страны. «У нас очень мало женщин-министров, небольшое число женщин-депутатов, — отмечает Ерофеева. — Будь их больше и не играй они на мужском поле, как это делает сенатор Мизулина, порядка бы прибавилось, и женщины чувствовали бы себя комфортнее».

По ее мнению, гендерные стереотипы активно насаждают и поддерживают масс-медиа. «Посмотрите сериалы, посмотрите фильмы, не говоря о ток-шоу, делающихся на потребу мейнстриму, который не учитывает негативные стороны этих традиций, — возмутилась Ерофеева. — Это благодатная почва для их сохранения».

Позитивная тенденция

Ерофеева, однако, отметила и позитивную тенденцию: молодые отцы все больше интересуются процессом воспитания детей, по мере возможности — настолько, насколько у них хватает на это времени.

«Европейские специалисты выясняли, что является побудительным фактором появления еще одного ребенка в семье, — сказала она. — Возможно, это звучит непривычно для российского обывателя, но именно помощь в уходе за первым новорожденным делает женщину более уверенной в том, что у мужчины есть желание иметь второго малыша, что он хочет помогать ей заботиться о нем. В этом случае желание рожать у нее усиливается. Распределение ролей внутри семьи — это очень важный фактор, который, на мой взгляд, у нас пока недооценен».

По словам Ерофеевой, для просвещения молодых отцов уже существуют специальные школы, причем в них обучают не только уходу за новорожденным, но и помогают молодым мужчинам понять свою роль в воспитании более старшего ребенка. «Это положительный опыт — такие школы есть в Петербурге и в некоторых городах Центральной России», — рассказала она.

Православный взгляд

Свою точку зрения на то, должен ли мужчина наравне с женщиной воспитывать детей и ухаживать за ними, высказал православный активист, руководитель фестиваля «За жизнь», автор законопроекта о запрете абортов Владимир Потиха. Несмотря на сложившиеся в обществе представления о том, что сторонники традиционных ценностей предпочитают перекладывать эту заботу на матерей, он отметил необходимость участия отца в жизни ребенка с первых дней жизни. «Многие проблемы возникают как раз из-за того, что женщина остается один на один с новорожденным и начинает лезть на стену», — констатировал Потиха. Поэтому он призвал решать вопрос в том числе и институционально: давать возможность отцам брать отгулы или часть отпуска, пока мать адаптируется к новой жизненной ситуации.

«Сейчас все смазалось в плане традиционной семьи, и женщина зачастую получает зарплату наравне с мужчиной, — констатирует он. — А в некоторых семьях женщина зарабатывает больше, и более выгодно, чтобы отец занимался в декретном отпуске детьми, а мать работала». По словам Потихи, ничего страшного в этом нет, «хотя лучше, если ребенка воспитывает женщина, ведь она самой природой к этому приспособлена».

«Впрочем, нельзя сказать, чтобы раньше мужчина был только добытчиком, — продолжил Потиха. — В период раннего младенчества детьми занимались женщины, но с трех-пяти лет у мальчиков начиналась социализация. Если это было воинское сословие — отец обучал сына воинским навыкам:
был, скажем, обряд первого сажания на коня и так далее. То же самое ролевое разделение и привлечение к какому-то труду происходило в крестьянских семьях: девочек учили шить, а мальчиков — заниматься мужской работой, ремеслами, и этим занимались мужчины, а не женщины».

Более того, в традиционном обществе отец служил связующим звеном между домочадцами и Богом. «Если взять евангельские принципы, согласно которым жене глава — муж, а мужу — Христос, выстраивалась иерархия, и мужчина обеспечивал домашним связь с трансцендентным по цепочке», — пояснил православный активист

Для того чтобы в современной России отцы больше участвовали в воспитании детей, Потиха предложил организовать систему родительских клубов и вернуть в школу такой предмет, как «Этика и психология семейной жизни». В ходе занятий преподаватели могли бы обучать мальчиков элементарным навыкам пеленания ребенка. Он также отметил важность государственной пропаганды вовлеченности отца в процесс воспитания детей.

Страх простых людей перед власть имущими в России служит благодатной почвой для всевозможных предрассудков и стереотипов. Он восходит еще к Советскому Союзу с его железобетонной вертикалью власти и связан с воспитанием единогласия во всем, огромными территориями страны и даже с наличием под землей нефти и газа. Так считает социальный психолог и политтехнолог Алексей Рощин, который принимал участие во множестве избирательных кампаний, а сейчас изучает психологию совка. «Лента.ру» узнала у него, почему мы до сих пор прячем в подсознание страхи 20-, 30- и даже 50-летней давности и можно ли с этим жить дальше.

«Лента.ру»: Этот страх, с помощью которого, по-вашему, нами управляют, культивировался специально или стал продуктом политики коммунизма?

Алексей Рощин: Мне кажется, причина может быть в том, что сама по себе Россия — изначально довольно рыхлое образование, именно в связи с большими расстояниями, в связи с тем, что разные части страны плохо связаны между собой, поэтому всегда страна строилась по оккупационному принципу. Территории зависели от центра, и центр управлял ими в большой степени силой.

Когда у нас наступил коммунизм — все самые худшие черты Российской империи проявились многократно. Та же самая сверхцентрализация и полное отрицание демократии. Однако они накладывались еще и на то, что руководила страной уже не царская династия, а некая сила, которая являлась по своей сути безымянной. Некий, как говорил Сталин, орден меченосцев. Этот орден выстроил абсолютно герметичную, строго выстроенную по принципу «сверху вниз» систему управления, к которой обычному человеку было не подобраться.

То есть без использования жестких методов справиться со страной у коммунистов бы не получилось?

Да. По логике, отдаленные земли должны были быть автономными, и в конечном счете некоторые из них должны были отделиться от метрополии. Такой сценарий предвидели и на самом деле всегда его опасались.

Если мы оценим с этой точки зрения всю новейшую политику с 1991 года, мы увидим, что один из главных подспудных страхов, которые существовали у руководства нашей страны, — это как раз страх потери целостности. Это в символическом смысле отражается даже в том, что у нас главная партия называется «Единая Россия». Если бы мы говорили о человеке, а не о стране, это можно было бы назвать выплеском подсознания по Фрейду.

Именно поэтому и в СССР, и сейчас любые проявления самостоятельности на уровне регионов, городов и так далее всячески зажимались. Воспитанная при советской власти психология во многом перетекла и в психологию современных россиян, прихватив все страхи и комплексы совка.

Что это за страхи и комплексы? Что собой представляла психология совка?

Четко говорить о каких-то ясных желаниях массы и ясных стремлениях большего числа населения — это лукавство. Потому что при той системе управления страной, которая существовала, реально у людей не было особых вариантов выражать свое мнение. Вся эта система целиком и направлена на разрушение каких бы то ни было способов микрообъединения и их выхода на макроуровень.

Предполагается, что есть вертикаль государства, которая пронизывает всю страну от центра до самого низа, и есть аморфная масса вокруг нее, которая не имеет никаких форм вообще. Таким образом, ты можешь обрести голос и что-то выражать только если забрался внутрь этой самой вертикали. Но когда ты там оказался, ты тоже на самом деле ничего не можешь, потому что оказываешься под прямым воздействием, и чуть что — тебя выкидывают обратно в аморфную массу.

При советской власти даже те объединения, которые находились на стадии первичного бульона, подавлялись и исключались полностью. Низовая самоорганизация была страшной угрозой для государства, оно с ней боролось — даже с безобидными объединениями по интересам. Они если не запрещались, то включались в некую структуру. Когда появлялись общества любителей марок, книголюбов, автомобилистов, они входили в структуру общества филателистов, книголюбов и автомобилистов СССР и становились его районным подразделением. Руководство этих обществ непременно находилось в Москве. Все огосударствлялось, и это была осознанная политика. Получалось, что вы находились не в своей организации, а вступали в чужую, с многоуровневым руководством.

В стране до сих пор — а сколько лет прошло! — нет независимых профсоюзов. Они были какое-то время и даже развивались, но в начале нулевых пошел процесс их полного выдавливания. Законодательство в части создания профсоюзов остается достаточно либеральным, но по сути их просто нет. Самоорганизация людей до сих пор очень пугает.

То же самое можно сказать и о различных субкультурных движениях — байкеры, казаки…

Да, и субкультуры тоже включают в вертикальную структуру с центром в Москве. Или, по крайней мере, стараются включить. Все остальные — это уже маргиналы.

Для чего все это делается? Чтобы люди постоянно ощущали давление сверху?

В том числе. Сама по себе добровольная организация, как правило, должна быть достаточно автономной и самоуправляемой. А у нас существует так называемый ленинский принцип демократического централизма, который мы еще в школе проходили. Школьникам едва ли не с первых классов внушалось, что правильная организация должна строиться именно по этому принципу. Учили, что меньшевики и другие нехорошие люди пытались навязать партии неправильные принципы, а Ленин настаивал на том, что централизм должен быть демократическим, что высший орган является законом для нижестоящих людей.

В нашей стране практически все вертикальные организации до сих пор строятся по такому принципу, и именно в них у людей возникает ощущение, что они находятся внизу иерархии. И поскольку люди не могут по-настоящему объединяться для защиты своих интересов, рождается постоянный стресс, возникает ощущение, что с тобой могут сделать все, что угодно.

Тут два следствия. Во-первых, ты действительно находишься в состоянии стресса, потому что ты беззащитен, с другой стороны, возникает второе парадоксальное следствие: твоя единственная надежда — именно государство. То самое, которого ты боишься.

Воспитание единогласия

Как в нас сегодняшних отражается эта советская политика?

Одна из ключевых черт, присущих нашему человеку, — это отсутствие эмпатии.

Вы о неприятии слабости других людей, которое приписывают русским людям?

Нет, это скорее нежелание воспринимать что-либо, что касается другого человека, в том числе и слабость. Эмпатия, то есть способность чувствовать страдание и боль другого, есть не только у людей, но даже у животных. У нас она, на мой взгляд, искусственно подавлялась, хотя в русском обществе есть традиция сочувствия гонимым.

Это начиналось с самых страшных времен. В своих знаменитых письмах Сталину Шолохов писал о крестьянских детях. Тогда вообще практиковались многообразные пытки в отношении кулаков, и одна из таких пыток заключалась в том, что людей вместе с детьми выгоняли из своих домов и запрещали в них входить, запрещали жечь костры и жестко запрещали другим селянам пускать их под свою крышу. Описывалась совершенно символическая картина: люди постепенно замерзали, женщины стонали, дети плакали. Соседи это слышали, но боялись наказания и не помогали.

Детский плач вообще является сильным стимулом откликнуться, воспринять и попытаться помочь. Но делать этого было нельзя. Это был прямой жестокий социальный эксперимент на разрыв эмпатии.

Это продолжилось в 30-40 годы, когда нужно было не только разоблачить врагов, скажем, комсомольской ячейки или рабочего коллектива, но также наказать, заклеймить и отовсюду выгнать. Многие понимали, что после клеймения человека могут посадить, а то и расстрелять. При этом советской власти нужно было, чтобы граждане непременно пришли на собрание, где провинившегося клеймят. Неявка на собрание рассматривалась как проявление лояльности. Недостаточно было и просто прийти — прививалось, что надо непременно выступить, лично порвать все связи с ним. А потом еще требовалось обязательно проголосовать.

То есть легитимизировать это все.

Да, причем в советское время крайне не поощрялось неучастие в голосовании. Приведу пример. Идеологической диверсией считалось даже простое желание почитать, к примеру, «Доктора Живаго» Пастернака. За это можно было вылететь из комсомола, а значит — и из вуза с волчьим билетом. Чтобы выгнать, созывалось собрание. На него нельзя было не ходить. Не ходишь — значит, неблагонадежен. А пришел — выступи и проголосуй, и за этим тщательно следили. Проголосовать против и воздержаться было тоже идеологической вылазкой. Надо было проголосовать «за», то есть практически замазаться в этом государственном деле.

Люди это понимали или нет?

В принципе, периодически кто-то отказывался. Известно, например, что поэт Евгений Евтушенко гордился тем, что на собрание, на которых кого-то из его товарищей исключали, он героически не пришел, сказавшись больным. Это действительно потом воспринималось почти как подвиг.

Такое воспитание было поставлено на поток, начиная с октябрятских звездочек. Почти с детского сада внушалось, что должно быть единогласие, не должно быть никаких фракций и отдельных мнений. Потом продолжалось в пионерской организации — и так далее. В апофеозе, в 50-60 годах, пионерская организация охватывала всех школьников. Не быть принятым в пионеры равнялось изгойству. К такому ребенку относились как к отпетому хулигану.

С одной стороны, зачем вообще нужна организация, в которую входят все? «Все» это синоним слова «никто». Но, оказывается, смысл в этом был, и был он не в том, чтобы пионер был впереди всех. Не могут все быть впереди всех. Смысл — «я хочу быть как все, хочу быть советским ребенком». Эти организации тотального членства воспитывали единогласие.

Но октябрят и пионеров в том виде давно нет. А дело их живет?

Я хочу подчеркнуть, что на поздних этапах Советского Союза эти правила — прийти, выступить, проголосовать, непременно единогласно — никому не надо было разъяснять специально. Люди воспринимали это как уклад, не понимали, как может быть иначе.

Наследование этого уклада произошло негенетически. Можно вспомнить один эксперимент, который неизвестно, проводился ли на самом деле, но очень хорош в философском плане. Это когда в большом загоне живут шесть обезьян, и в один прекрасный день в углу клетки появляется подставка с красивыми и сочными фруктами. Но обезьянам запрещают их трогать, а тех, которые пытаются, отпугивают, поливая водой. По одной обезьян сменяют на других, и заканчивается все тем, что это уже совершенно другие шесть обезьян, которые не пытаются приблизиться к фруктам, потому что «так принято». Хоть их никто не окатывал водой.

Это я к чему? Когда я рассказывал про Шолохова и про то, как людей, которые пытались протестовать и оказывать сопротивление, отправляли в ГУЛАГ или расстреливали на месте, это аналог истории про обезьян — пусть даже этого эксперимента не было.

Теперь можно посмотреть на наших депутатов и на то, как они голосуют по актуальным вопросам. Решения принимаются практически единогласно, даже если они могут пройти при гораздо меньшем числе голосов. Партийная дисциплина в лучших советских традициях. Решение и так пройдет, но главное — чтобы все были причастны.

И это оказывает влияние не только на организаторов и участников голосования, но и на нас?

Конечно, и это давно обосновано экспериментами социальной психологии и известными опытами на тему конформизма. Например, с линиями разной длины, или советский эксперимент про сладкую соленую кашу.

При этом были и дальнейшие эксперименты, например, с линиями. Если в первоначальном варианте все, кроме одного участника, были подставными и говорили заведомую неправду, а процент случаев, когда испытуемый принимал абсурд, достигал порой 70 процентов, то в дальнейшем проверяли, что будет, если один из подставных участников не согласится с их мнением. На сколько, по-вашему, падает процент неправильных ответов у испытуемых?

Могу только предположить — наполовину или больше?

Процент падает критически, втрое-вчетверо, как только испытуемый получает минимальную поддержку всего одного человека, подтверждающего то, что он и так глазами видит.

Что это нам показывает?

Показывает, что единогласие на самом деле очень важно. Оно оказывает субъективное воздействие на людей. Если все говорят одно и то же, отдельный обыватель соглашается с любой дичью. Но если он слышит голос хотя бы минимального меньшинства, которое говорит другое, он освобождается от морока.

Поэтому единогласие наших депутатов выдает страх перед нарушением единства. Даже маленьким нарушением.

Три страха россиян

Почему мы не понимаем, что чиновник — наемный работник?

Тут происходит двойная вещь. С одной стороны, люди и боятся, а с другой — посмотрите на главные лозунги чиновников повыше, депутатов. Это как раз борьба со страшным чиновником. Это сейчас самый модный лозунг.

Поэтому я склонен предположить, что люди боятся скорее не чиновников, а власти, которая за ними. Власть и чиновники — разные вещи, но мы их воспринимаем как единое целое. На самом деле даже эти формулировки лукавые: «Не надо бояться чиновников, потому что есть чиновники старше».

С одной стороны, поощряются жалобы, устраиваются показательные расправы, губернаторов периодически сажают, а мэров за последние 15-20 лет посадили уже около 300 человек. Это стала такая расстрельная должность. С другой стороны, когда жалуешься — ты жалуешься тем же чиновникам или оппозиционным партиям, которым особо не верят. Они же не чиновники, а значит, на чиновников управу не найдут.

Но ведь государство с его всесильными чиновниками — не единственный страх простого россиянина?

После 1991 года, когда мы перешли к так называемой свободе, количество страхов кратно увеличилось. Получилось так, что государство осталось чуждым и замыкающимся само на себе, но появились дополнительные угрозы для обывателя. К чиновнику как к угрозе добавляются буржуй (или богатей), а также, если говорить неполиткорректно, нацмен — чужой, пришлый человек. Естественно, распад СССР привел к большому росту миграции.

Чиновник опасен потому, что он из государственной вертикали, которая всегда над обывателем; буржуй опасен потому, что у него есть деньги, а на деньги он может подкупать чиновников, нанимать бандитов и так далее, а нацменов всегда обвиняли на обывательском уровне в том, что их много и у них есть солидарность, организация. Обыватель — один, а у них есть страшные диаспоры. Что в них происходит — непонятно, и от этого еще страшнее.

Страхи, которые испытывает обыватель по отношению к чиновникам, богатеям и диаспорам, в такой ситуации не могут быть устранены. Человек может уповать только на государство, а в нем, кроме правящей, есть три условных типа партий — либералы, коммунисты и националисты. Они предлагают свои пути решения проблем и получают отклик.

То есть спекулируют на этих страхах.

Спекулируют. Играя на этих трех клавишах, можно обывателя держать в повиновении вертикали.

А как решается, на какую клавишу нажимать?

Все зависит от текущей стадии развития государства и от того, какая из пугающих структур в данный момент усиливается. Простой пример: самое начало 2010-х. Это же был массовый страх перед мигрантами, который даже выливался в беспорядки на Манежной и в нескольких малых городах, появилось (ныне запрещенное) движение Белова-Поткина против нелегальной миграции — и так далее.

А потом все исчезло. С 2014 года тема мигрантов вспоминается очень редко. С одной стороны, могли немного закрутить вентиль, но с другой — их действительно стало меньше.

А что с другими двумя страхами?

Либералы традиционно выступают как спасители от произвола чиновников, а недовольство буржуями входит в «красную» повестку. Есть довольно постоянный пожилой электорат у коммунистов. До последнего времени народом воспринималось, что сама власть достаточно успешно борется с буржуями, и это одобрялось. Та же самая риторика «Единой России» состоит в том, что олигархи должны возвращаться назад, должны возвращать деньги. То, что сам по себе бизнес зажимается, воспринимается народом на самом деле позитивно. Когда бизнесмены бегают и кричат, как все плохо, для обывателя это означает, что все делается правильно. Чем больше ограничений для бизнеса — тем людям спокойнее. «У них там много проблем — значит, меньше внимания обратят на нас».

Ощущение беззащитности перед бизнесменами у нас ведь не только объективно существует, но еще и постоянно подпитывается массовой культурой и массовой поп-продукцией. Практически вся отечественная сериальная продукция не показывает положительного образа бизнесмена. Это всегда наглые выскочки, которые сорят деньгами и притесняют простых людей: отбивают девушку у хорошего, но бедного героя, а когда он пытается ее вернуть — попадает в тюрьму, потому что бизнесмен кому надо приплатил. Это даже не образ, а архетип. И никакой защиты простому человеку нет, кроме единственного положительного персонажа нашей масс-культуры — полицейский, работник силовых структур. Он всех спасет и всех поженит в большинстве сериалов.

Архетип ведь очень старый. Как же получается, что столько времени прошло, уже поколения новые выросли, а страхи и архетипы остаются?

Это, конечно, философская проблема. Ее из чего только не выводят — и из климата России, и из того, что у нас скудные ресурсы, и из того, что мы, наоборот, самая богатая страна на свете.

Суть, по всей видимости, в том, что это государство, которое скрепляет Россию и позволяет ей существовать все такой же необъятной, — оно Россию одновременно и сковывает. Чтобы что-то глобально изменилось в стране, необходимо дать волю инициативе снизу: позволить творить, пробовать, ошибаться, что-то придумывать. Но для этого необходимо ослабить скрепы. А чтобы реально были для этого условия, нужно не препятствовать самоорганизации людей.

Но если ослабить скрепы, страна начнет распадаться. Выход — только стабильность.

Не кроется ли в этом кризис, или можно назвать такую модель вполне рабочей?

Конечно, кроется. Эта модель вообще кризисная и неустойчивая по своей природе. Для тотального сдерживания нужны ресурсы, но однажды у страны ресурсы заканчиваются — и наступает банкротство. Россия давно бы коллапсировала, если бы не природные ресурсы, принадлежащие центру. За счет такого дополнительного дохода получается сводить дебет с кредитом. Статистика показывает, что это ведет к тому, что все больше людей становятся бюджетниками и начинают жить хоть на довольно скудную, но пайку от государства, пайку от нефтегазовых ресурсов. И опасность несет даже не истощение ресурсов, а серьезное колебание цен.

Людей приучают к политическому инфантилизму, и он в России чрезвычайно развит. Люди привыкают к тому, что им всегда расскажут сверху, что именно нужно делать. Рыпаться самому для этого не нужно, да и вообще себе дороже. И в основе этого инфантилизма — страх.

Но конец 80-х уже показал, как у государства кончаются деньги, и все стремительно рассыпается. Когда это может снова произойти? В принципе — в любой момент.

На что же людям опереться?

В принципе, люди могут опираться на организации, которые ими же и созданы. Таких в России практически нет. Отсюда рождается даже не страх, а чувство застарелой беспомощности.

Человеку нужна поддержка товарищей — для того, чтобы он мог повлиять на чиновников, не прибегая к помощи других чиновников. Это может работать и на выборах — и даже прежде всего на выборах. Организаций избирателей опять-таки нет. По идее, классическая организация избирателей называется партией, но у нас созданы все условия того, чтобы партии не возникали. Есть 500 партий, но они все по сути дела фейковые или даже издевательские, и создавать их чрезвычайно сложно. Нет партий — нет влияния.

Карине из Нижнего Новгорода три года. У девочки острый лимфобластный лейкоз. Она прошла курс химиотерапии. Результат хороший, но у девочки опасно снижен иммунитет. Малейшая инфекция может привести к необратимым последствиям. Для того чтобы их предотвратить, необходимы противогрибковые, противовирусные препараты и иммуноглобулины. Эти лекарства очень дорогие, а государство финансирует их только частично. Примите участие в совместном благотворительном проекте Русфонда и «Ленты.ру».

— Кем ты станешь, когда вырастешь? — спрашивает у дочки Татьяна.
— Я буду Ольгой Ивановной! — отвечает Карина.

Ольга Ивановна — лечащий врач Карины. Теперь она главный человек в их жизни. Еще недавно Карина была веселой непоседой. Таких детей называют гиперактивными: ни секунды не могут усидеть на месте. А потом девочка заболела.

— В начале лета мы отвезли дочку к бабушке в деревню, на свежий воздух. Думали, Карина наберется сил, а вышло все наоборот, — рассказ дается Татьяне нелегко. — Бабушка пожаловалась: ребенок плохо кушает, гулять не хочет, с детьми не играет, очень много спит. Семь вечера, а ее не разбудить. И это наша девочка, которая постоянно находилась в движении!

Родители забрали ребенка домой и сразу пошли в детскую поликлинику. Педиатр выписал направление на общий анализ крови. Гемоглобин оказался такой низкий, что врач предположил анемию и назначил препарат железа.

Карина стала принимать лекарство и вернулась в детский сад. Но ничего не изменилось. По словам воспитательницы, в саду девочка была очень вялой, ничего не ела и засыпала прямо за столом: положит голову на руку и дремлет, как старушка.

— Мы сдали анализ крови в платной клинике, чтобы не терять время, — продолжает мама. — На следующий день из клиники позвонили: «Вам срочно нужна консультация врача-гематолога!» Я понимала: у Карины что-то не в порядке, но о самом страшном даже подумать не могла! Медсестра добавила: «Если бы у моего ребенка были такие анализы, я побежала бы давным-давно в больницу».

В направлении на обследование Татьяна увидела слово «лейкоз». И знак вопроса.

В отделении гематологии Нижегородской областной детской клинической больницы (НОДКБ) диагноз подтвердился. Родителей предупредили, что предстоит долгое и сложное лечение. С тех пор девочка с мамой большую часть времени находятся в больнице, лишь иногда их на неделю или две отпускают домой.

— Как выйдем на улицу, Карина просит: «Возьми меня на ручки. У меня болят ножки. Я по лесенке не пойду». Возвращаемся домой: «Мама, я очень устала, хочу полежать». Это так больно слышать, — рассказывает Татьяна. — Аппетита у Карины практически нет, от еды ее часто рвет. Я понимаю, что это побочные эффекты химиотерапии.

Как многие дети, которые подолгу лежат в больнице, Карина любит играть с мамой в доктора. В этой игре пациентка — мама, а дочка — врач. Карина ставит маме капельницы, делает пункции и инъекции, назначает лекарства. Она давно знает все эти слова из взрослого лексикона. Татьяна к игре в доктора-онколога уже почти привыкла, а бабушка всегда плачет. Потому что трехлетняя девочка не должна произносить такие страшные слова.

У Карины тоненький хвостик, похожий на слабый прутик. Девочка пока, к счастью, не понимает, почему мама больше не заплетает ей косички с бантами, как у подружек.

Прядь на подушке, клок в расческе — побочный эффект химиотерапии. А еще эти ужасные синяки, которые остаются буквально от всего и очень медленно заживают. Легкий ушиб, укол, ссадина вызывают обширные подкожные кровоизлияния.

Но Карина пока в том счастливом и беззаботном возрасте, когда легко переключаются. Она играет, если есть силы. Очень любит наряды и сама выбирает одежду перед выходом. Правда, пока «выход в свет» — это обычно визит к врачу.

— А зачем нам к доктору? — допытывается девочка. Она еще помнит, как недавно ей круглосуточно кололи обезболивающее: саднило тяжелейшее раздражение на коже, которое чуть не привело к сепсису. — Мне будет больно?

— Нет, — отвечает мама. — Доктор только посмотрит!

Сейчас девочка ждет Деда Мороза с подарками. Он принесет в своем волшебном мешке большую куклу, похожую на младенца, которой можно менять памперсы. А еще Карина мечтает о том, как летом поедет с родителями на море, будет плавать, строить крепости из песка и собирать ракушки.

И все это непременно сбудется. Потому что лейкоз сегодня умеют лечить. Просто надо помочь выстоять маленькой и очень мужественной девочке.

Для спасения Карины Кошелевой не хватает 1 888 224 рубля.

Заведующая отделением гематологии НОДКБ Анастасия Шамардина (Нижний Новгород): «Вследствие проводимой химиотерапии иммунитет Карины снижен. Так как организм девочки не в состоянии бороться с вирусами, бактериями и грибковой инфекцией, для предотвращения опасных осложнений ей необходима мощная сопроводительная лекарственная терапия: противовирусные, противогрибковые препараты и иммуноглобулины».

Стоимость лекарств 1 888 224 рубля.

Дорогие друзья! Если вы решите помочь Карине Кошелевой, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.

ПОМОЧЬ КАРИНЕ

Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда

Русфонд (Российский фонд помощи) — создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», «Московский комсомолец», в интернет-газете «Лента.ру», в эфире Первого канала, в социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 148 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.

За 20 лет частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 8,957 миллиарда рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 15 тысячам детей. В 2016 году (на 15 декабря) собрано 1 494 827 107 рублей, помощь получили 2843 ребенка. Серьезная поддержка оказана сотням многодетных и приемных семей, взрослым инвалидам, а также детдомам, школам-интернатам и больницам России.

Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.

Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса».

Дополнительную информацию о Русфонде и «Отчет о пожертвованиях региональных бюро Русфонда» можно найти, перейдя по соответствующим ссылкам.

ПОМОЧЬ КАРИНЕ