Добрым людям много достается. Причем чаще в плохом смысле этого слова. Вот живут они в Самаре, любят друг друга, не курят, не пьют, вовремя ходят на работу, у них есть прекрасная дочь Ира Смирнова и планы на будущее. Казалось бы, вот так и должно быть. Но нет. У дочери в восемь месяцев начинаются эпилептические приступы, да еще долгие, по часу. Ей становится все хуже, врачи и лекарства не помогают, и что теперь делать, как с этим жить дальше? Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.

За 12 лет перепробовали уже все, что только можно, принимали все противосудорожные препараты, какие есть в России, даже с помощью Русфонда ездили в Германию на обследование, а потом установили девочке так называемый стимулятор вагуса — приспособление, которое воздействует на блуждающий нерв и гасит приступы. Но толку немного, ребенок все равно страдает. Как еще помочь? И спрашивается: за что вот это вот все? Почему именно добрым людям дается столько печали? Видимо, потому что именно они и делают добрые дела, на которых стоит весь этот мир радости и слез. Об этом мы разговариваем с Аллой Смирновой, мамой Иры:

— Родители мои познакомились на Камчатке. Отец поехал после армии работать на пассажирском теплоходе, а мама моя приехала туда из Самары — раньше-то вот так вербовались, чтобы заработать. Ну вот там они поженились, я там родилась, а когда мне был месяц, они переехали сюда, в Самару. Так что ничего я не помню про Дальний Восток. Остались только открытки с Камчатки, на них какие-то сопки. Но я, знаете, в этом смысле не романтик. Мне все равно, что за окном, лишь бы меня окружали близкие и любимые люди.

Самара так Самара. Я здесь окончила педагогический институт, поработала немножко в школе учителем начальных классов. У меня вообще две только страсти — готовить и дети. Я даже в восьмом классе собиралась пойти на повара, но все мои учителя говорили, что я с ума сошла. Учишься, говорят, хорошо. Куда тебе поваром на всю жизнь? Отговорили. Ну и куда деваться, поступила в пединститут, пошла работать к детям. А в 90-е начались проблемы с деньгами, у меня к тому же начал пропадать голос. Классы были большие, наговоришься вот так. И вот один раз голос пропал, второй раз. Пришлось менять направление.

Пошла в торговлю — она тогда активно развивалась. Сначала администратором в меховом магазине, потом — в спортивном. Вот там мы с мужем и познакомились, он там работал. Все было нормально, все хорошо. Активный образ жизни, здоровье, спорт. Никто и не думал, и не ведал, что может быть что-то не так, что вообще существуют больные дети. Мы все делали правильно. И повенчались, и, когда Иришка родилась, имя ей дали по святцам, и 40 дней прошло — мы ее покрестили, и крестных хороших набрали, и развивалась она, росла хорошо, была вся такая кудрявая, пухленькая, глаза голубые. Дед у нас все говорил: германская кукла. А в семь месяцев она заболела, простудилась. И ночью у нее был первый судорожный приступ.

Я проснулась, потому что услышала какое-то постанывание. Смотрю: вся правая сторона у нее, рука, нога — все дергается. Схватили ее, не поймем, что случилось. Вызвали скорую. И понеслось: больницы, больницы, больницы. Сначала-то думали на температуру, что это она спровоцировала. А потом, после года, приступы начались и без температуры. Лечились здесь, у самарских врачей. Пили все, что они прописывали, но ничего не помогало. Потом появился у нас интернет. Я стала рыться в нем до такой степени, что компьютер мне постоянно присылал сообщения: «Вы робот, вы робот, мы вас заблокируем». Но в результате сошлись с одним московским врачом.

Съездили к нему, он подобрал нам другой препарат. Месяц продержались без приступов. Потом они опять начались, врач назначил другую схему. И так это и продолжается. Сегодня мы перепробовали и перепили уже все, что есть в России, включая препараты тысяч по десять за пачку. А приступы не проходят. Мы оказались в тупике. Хоть занимайся контрабандой и ищи способы привезти какие-то незарегистрированные в России препараты из-за границы.

В первый раз нам помог Русфонд, мы съездили на обследование в Германию. Там нас как следует посмотрели, назначили лечение. Иришка начала принимать лекарство, на следующий день у нее не стало приступов. Мы просто парили от счастья. Пять дней еще нас наблюдали, скорректировали дозировку, все было хорошо. Но мы вернулись — и приступы начались опять. Две недели продержались, а потом опять все по новой. Какое-то свойство организма — сначала действует препарат, а потом не действует. Почему — никто не может понять.

Следующей нашей попыткой была установка стимулятора вагуса, с которой нам тоже помог Русфонд. Устанавливали мы его в Уфе. Под кожу вживляется специальный аппарат, небольшой, как таблетка, и есть магнит, который надо подносить к нему, если начинается приступ. Вроде как приступ должен проходить. Но, видимо, у нас такие они сильные, что не проходят. Правда, первые полгода, надо сказать, у Иры днем приступов не было. Мы думали: слава богу, хоть днем ей теперь полегче. А с января что-то у нас опять ухудшение. Было уже два дневных приступа, а ночью-то постоянно. Поедем вот скоро опять в Уфу, подрегулировать стимулятор. Может удастся что-то заново настроить.

Трудно все это. Даже меня, знаете, настроить непросто. Вот только муж мой умеет выводить меня из критических состояний. Сделает мне внушения — становится немного легче. Раньше-то было просто невыносимо. Мы инвалидность ребенку до шести лет не оформляли. Даже произнести слово «инвалид» или «эпилепсия» я не могла — слезы градом. Помогло то, что со временем все вокруг стало вращаться только вокруг эпилепсии. Познакомилась с мамочками, у которых такие же проблемы, походила на психологические тренинги. Я преодолела внутри себя какой-то барьер, прошла через страх. Говорю себе все время, что на любой яд есть противоядие, что выход всегда есть, даже когда ты в тупике.

Есть, конечно, вот этот вопрос: почему? Почему это случилось именно со мной и моим ребенком? И как на него ответить? Мы пересмотрели всю свою жизнь, начиная с сознательного возраста. Что не так? Где не так? Невозможно это понять. Да и как понять, кого понять? Все изменилось полностью. И ты прежний к тебе нынешнему, наверное, уже не имеешь отношения. Все лишнее и ненужное исчезло. Остались только любовь и печаль. Но это немало. Это и есть целая жизнь.

Уровень позитивной оценки деятельности Сталина достиг исторического максимума за последние 16 лет — 46 процентов опрошенных. Больше стало и тех, кто негативно относится к отцу народов, — 21 процент. Таковы результаты недавнего опроса «Левада-центра». Социологи считают, что такого рода противоречия — результат незалеченных исторических травм, которые с годами болят все сильнее. Насколько это опасно для российского общества? Как разорванная историческая память мешает обновлению нашей страны? Как нам вообще примирить свое прошлое с настоящим и будущим? Об этом в беседе с «Лентой.ру» рассказал доктор философских наук профессор департамента прикладной политологии НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге Григорий Тульчинский.

Память побед и поражений

«Лента.ру»: Что такое историческая память и так ли она важна?

Тульчинский: Историческая память — это общепринятые представления о прошлом страны, нации, ходе их развития, обсуждаемые в публичном пространстве. С помощью исторической памяти обеспечивается формирование национальной идентичности, консолидация общества на достижение общих целей. Без исторической памяти общество жить не может.

Из чего состоят эти «общепринятые представления»?

Если кратко, то это миф основания и происхождения (кто мы и откуда?), отцы-основатели, великие и славные события, великие герои-триумфаторы, великие жертвы и связанные со всем этим места и даты. Причем память о перенесенных страданиях и жертвах объединяет общество сильнее, чем память о победах и триумфах.

Например, армянам и евреям, притесняемым на протяжении столетий и пережившим в XX веке геноцид, память о трагедии своих предков и скорбь по ним помогли выстоять, сохраниться как нациям и восстановить давно утраченную государственность. Вообще, беды, неудачи и страдания всегда запоминаются больше и глубже травмируют общество. Поэтому осмысление исторических травм крайне важно для любого социума — их игнорирование мешает ему успешно развиваться.

Почему?

Не пережитые травмы возвращают споры, конфликты, раскалывают общество. Существует несколько этапов переживания травмы. Сначала общество испытывает шок и в течение одного-двух поколений пытается забыть свою боль, дистанцироваться от нее. Затем приходит осмысление, потому что дети и внуки начинают задавать вопросы, а историки публикуют материалы, на которые людям нужно как-то реагировать. Эти факты оседают в учебниках, сценариях праздников, памятных датах, художественных произведениях, в памятниках наконец. Это и есть меморизация — формирование памяти.

Забытая война

Какие из исторических травм оказались наиболее болезненными для России?

Наверное, самый трагический период в истории России — XX век. Первой серьезной исторической травмой стала Великая война (которую мы знаем как Первую мировую), подрубившая страну на старте ее бурного экономического и социального развития. Эта катастрофа еще требует своего осмысления и меморизации. Нужно определиться, кого следует считать истинными героями той войны — императора, военачальников или простых солдат и офицеров — кого конкретно? В чем их подвиг? Если говорить о жертвах, то их тогда тоже было много, но эти жертвы были во имя чего? Мы, современные россияне, благодарны этим героям и жертвам? Если благодарны, то за что именно?

Во времена СССР об этом даже не принято было говорить.

Стараниями советской исторической политики Первая мировая почти совсем стерлась из народной памяти, оставаясь в массовом сознании скорее как преддверие Октябрьской революции 1917 года и последующей Гражданской войны. Даже когда на государственном уровне в России в 2014 году попытались ее заново переосмыслить и меморизировать, это закончилось ничем.

Почему? Украинские события все затмили?

Нет, я думаю, что дело в другом. Попытка вспомнить о Первой мировой войне была очень важна, но в массовом сознании уже не было для этого никакой почвы. Это печально, потому что без памяти о Первой мировой и ее последствиях мы теряем какую-либо связь между нынешней Россией и дореволюционной. Поэтому теперь мы наблюдаем неуклюжие попытки перебросить мостики из современности сразу в Древнюю Русь. Понятно, что этим пытаются выстроить глубокую историческую память. Но проблема в том, что глубина этой памяти рвется на ключевых моментах российской истории, к которым наше общество никак не может определить свое отношение: опричнина Ивана IV, реформы Петра I, Первая мировая и Гражданская войны, сталинские репрессии.

Что мешает?

Беда нашей исторической памяти в том, что не происходит процесса ее непрерывного естественного прирастания. Непредсказуемость нашей истории во многом связана с тем, что каждый новый правящий политический класс, придя к власти, первым делом отметает наследие предшественников. Поэтому российское общество имеет такую разорванную, мозаичную историческую память: она постоянно радикально меняет свою конфигурацию. Это видно даже по современным символам страны: герб, гимн и флаг, как праздничный календарь, — какая-то постмодернистская эклектика.

В отношении к Гражданской войне, видимо, противоречий еще больше?

Тут всем нам тоже надо разобраться, кто в ней были героями, а кто жертвами, и от какого врага. Единственным осмыслением Гражданской войны я вижу признание общей ответственности всего тогдашнего российского общества за ее развязывание, признание ее общенациональной бедой и колоссальной трагедией.

Но государство сейчас вроде именно это и пытается делать. Правда, не всегда удачно.

Плохо, что сейчас историческая политика у нас зачастую проводится в духе спецопераций, когда сначала кому-то открывают памятник или мемориальную доску, а потом общество начинает бурно обсуждать правомерность этого действа. Но все должно быть ровно наоборот — установка памятника должна стать результатом некоего общественного согласия и апофеозом широкой дискуссии.

Великая Победа и великая беда

Если не самый трагический, то самый спорный и обсуждаемый сегодня период нашей истории — массовые репрессии 1930-х годов. Кого здесь следует считать врагом, если палачами и жертвами нередко были одни и те же люди?

Тут, на мой взгляд, как и в случае с Гражданской войной, нужно признать общую ответственность нашего общества за этот мрачный период отечественной истории. И, конечно же, здесь тоже требуется меморизация, и очень хорошо, что недавно в Москве все же приняли решение о создании памятника жертвам репрессий, хотя место для него — на пересечении Садового кольца и проспекта Сахарова — выбрали странное.

Примером идеальной меморизации, наверное, может служить Великая Отечественная война?

Да. Эта война у нас меморизирована очень хорошо. Неспроста день Победы у нас стал главным праздником, который по-настоящему объединяет наше сегодняшнее разобщенное, измученное и атомизированное общество. Здесь для всех ясно, кто были герои, а кто враги. Понятно, во имя чего были такие колоссальные жертвы. Хотя мало кто помнит, что день 9 мая стал праздничным лишь при Брежневе, в 1965 году. При Сталине с 1948 года это был обычный рабочий день. Но, думаю, даже Сталин понимал, что истинным победителем был народ, который несмотря ни на что выстоял и пережил великую беду. А сталинский режим в 1941 году едва не проиграл войну — перелом произошел только тогда, когда советский народ понял, что речь идет о физическом выживании в самом прямом смысле этого слова. Поверьте, я знаю, о чем говорю, — у меня отец-фронтовик и мать-блокадница.

Но политическое руководство присвоило Победу себе. Поэтому неудивительно, что с уходом поколения фронтовиков-победителей весь формат 9 мая радикально изменился: от народного «праздника со слезами на глазах» — к помпезным демонстрациям военной мощи государства. С каждым годом масштабы празднования разрастались, и постепенно 9 мая превращалось в преимущественно военный праздник.

Распад СССР можно считать исторической травмой?

Да, хотя это было относительно недавно. Тем не менее это стало очень серьезной травмой, потому что после 1991 года жизнь многих людей сильно изменилась. Нам нужно понять и оценить, что это было — крушение великой державы или старт новой России, устремленной в будущее? Во имя чего были жертвы? Кто был врагом, а кто героем? Кто был виноват в том, что события пошли именно так, а не иначе? Но и сейчас, спустя 25 лет, все эти вопросы просто замалчиваются, хотя давно должны были стать предметом спокойной общественной дискуссии. Но замалчивание не поможет — рано или поздно нам всем придется дать непредвзятую и осмысленную оценку событиям начала 1990-х годов.

Пристальное внимание к прошлому на фоне замалчивания неоднозначных событий недавней истории вредно для России, для ее будущего?

Вредно то, что у нас нет образа будущего. Наше общество его боится — хотя бы из страха потерять настоящее. Мы с головой нырнули в прошлое. Это понятно — люди всегда испытывают потребность чем-то гордиться. Но когда в своей повседневной жизни гордиться особенно нечем, они начинают гордиться своим прошлым, не понимая, что в этом самом прошлом было всякое, и не только триумфы и великие свершения. Нынешнее преувеличенное погружение в прошлое, мода на исторические фэнтези, увлечение альтернативной историей — все это сейчас выглядит как наваждение, мешающее России решать проблемы настоящего и смотреть в будущее.

Рваная память усталого общества

Как склеить разорванную историческую память?

Историческая память любого общества имеет два уровня. Первый — официальный уровень, который транслируется сверху через органы власти, СМИ, искусство и образование. Другой, первичный уровень — это уровень семьи, который изначально формирует сознание людей. Когда оба этих уровня вступают между собой в противоречие, мы получаем общество с разорванным сознанием, когда элита и общество существуют в разных измерениях и даже с разными ценностями.

Увы, так у нас в стране исторически сложилось: элита российского государства постоянно смотрела на Запад, в сторону Европы — именно туда были направлены все ее устремления. В то же время наиболее здоровая и активная часть русского народа бежала от этой власти на восток за землей, за волей, до Аляски даже дошли. Поэтому наши предки смогли сравнительно быстро создать огромную континентальную империю, почти не ведя колониальных войн (за исключением разве что Кавказа). Но проблема нынешней России в том, что общество с разорванным сознанием по определению не может консолидироваться. А без консолидированного общественного сознания невозможны какие-либо реформы, в которых сейчас так нуждается наша страна.

Но современную российскую элиту уже нельзя упрекнуть в стремлении на Запад. По крайней мере, такова ее официальная позиция?

Да. Мы сейчас в России живем в очень интересное время. Наша элита вдруг заговорила на языке культурной идентичности.

Чтобы стать ближе к народу?

Да, именно. Власть теперь постоянно апеллирует к патриотическим чувствам, к памяти о Великой Отечественной войне, к советскому наследию. Все это стало полной неожиданностью для интеллигенции, для академической среды, привыкшим к другому контенту. Более того, когда одновременно с этим власть поддержала идею гражданской внеэтнической идентичности, это уже неприятно удивило так называемую «патриотическую» общественность. Поэтому надо признать, что те люди, которые сейчас отвечают за идеологическое оформление внутренней политики, кое-что в этом понимают.

Это долгосрочная стратегия или тактический ход?

Никакой долгосрочной стратегии нет. Это делается для консолидации (или даже мобилизации) общества вокруг власти на основе наследия и ценностей прошлого. Даже враги, против которых нам предлагают объединиться, тоже взяты из прошлого.

Возможно, эта самая консолидация и поможет осуществить те реформы, про которые вы говорили?

Как российский, так и весь мировой опыт показывает, что реформы могут быть успешными лишь в том случае, если их проводить последовательно и непрерывно 15-20 лет при внятной политической воле. Но разве за последние четверть века у нас было что-то подобное? Наоборот, во всех сферах мы наблюдаем усиливающуюся деградацию. Мы не понимаем, как жить дальше, у нас нет целей и задач на будущее. Нынешнее российское общество обескровлено и разобщено, а замалчивание исторических травм прошлого лишь усугубляет это состояние.

Так что же делать?

Современной России нужен открытый общественный диалог при активном участии власти. Необходимо широкое обсуждение всех наших проблемных исторических сюжетов, но при этом следует избегать полного в них погружения с расцарапыванием застарелых ран. Мы должны признать всю трагичность своих исторических травм, дать покой мертвым, успокоить память живых и вместе строить нашу страну дальше.

Тысячи пользователей соцсетей поддержали 21-летнего Стаса Леонова с ДЦП, который дал отпор дразнившим его детям, но теперь может пойти за это под суд. Полтора десятка человек решили лично подбодрить Стаса и приехали в спальный район столицы, чтобы погулять вместе с ним на площадке в его дворе и показать всем обидчикам, что он не один. Семья Леоновых не ожидала такой отзывчивости от незнакомых людей, а полицейские уже не торопятся давать делу ход. Подробности — в материале «Ленты.ру».

Вечером 20 июня Стас Леонов мирно качался на качелях во дворе девятиэтажки на Коровинском шоссе, слушая музыку через наушники. Его мама прошла мимо детской площадки в продуктовый магазин и обратно, убедившись, что с ним все в порядке.

А потом появилась компания детей лет шести-семи. Они, как утверждает Стас, бегали по площадке, кружили вокруг качелей и что-то ему говорили или общались друг с другом, указывая на него, — точно он не помнит, так как был полностью погружен в свое занятие и ничего не слышал из-за наушников.

Наконец мальчикам, видимо, надоело, что объект их интереса не уделяет им внимания. Один из них подошел к качелями и забрал у Стаса бутылку с водой. Тот остановил качели и попросил ее вернуть: «Это не ваша вещь, а моя».

Стас повторил просьбу несколько раз, но ребятня его будто бы не слышала. Тогда он предпринял попытку выхватить бутылку у мальчика, которой ее забрал, догнал обидчика и толкнул его. Ребенок упал. А затем Стас ударил мальчика.

«Ты что, не видишь, что он маленький? — подбежал разъяренный отец. — А если я тебя ударю?»

«Бейте», — ответил Стас. Он не мог посмотреть в глаза тому мужчине, потому что вообще не может держать голову прямо, но приготовился к удару как мог. Однако удара не последовало.

Прибежавшая на крик мать шестилетки тут же вызвала скорую, с которой прибыла и полиция. «Я была дома. Открыла дверь, а на пороге Стас в сопровождении участкового в белой рубашке. Вот тебе и на!» — вспоминает Ирина Леонова.

По словам Ирины, полицейский, убедившись, что у Стаса есть особенности в развитии, сказал, что парень поступил правильно, постояв за себя. Однако другая сторона конфликта написала заявление с требованием привлечь его к ответственности. Заставить их забрать заявление полицейский не мог, но предложил написать встречное заявление. И ушел.

Чего ждать и что делать дальше, Леоновы не знали. «Я всю ночь проревела. Думала, что теперь будет с моим мальчиком. Его что, изолируют?» — говорит Ирина.

Дни шли, но никакой ясности не возникало. Ирина с мужем Дмитрием специально приходили на площадку, чтобы встретится с родителями того мальчика, объясниться с ними. Отпускать Стаса на прогулку они теперь боялись: «А вдруг ребята там сговорятся и закидают его камнями?».

Леоновы — люди простые и добродушные. Отец семейства всю жизнь трудится в сфере строительства, Ирина работала в детском саду, а затем стала домохозяйкой, чтобы заботиться о сыне, который ни поесть без помощи не может, ни чашку в руках держать. Они без особых колебаний впустили домой журналистов, которые узнали о случившемся от своих информаторов в полиции. Так история Стаса попала в соцсети — и поднялась волна сочувствия.

«Мы не ожидали такой реакции. Люди звонили, писали нам, высказывались в нашу поддержку. А потом у них появилась идея устроить такой флешмоб — собраться на прогулку с нашим сыном. Сотни людей отметились в группе, что придут. Мы подумали: «Вот и у тебя наконец друзья появятся!» Да, Стас?» — рассказывает Ирина.

А еще Леоновы надеялись, что на это обратят внимание представители другой стороны конфликта, и они наконец свяжутся, встретятся. Но не удалось. Зато позвонили люди из Сочи и предложили приехать к ним отдыхать всей семьей. «Фантастика какая-то!» — говорит мама Стаса.

Впрочем, как утверждает источник «Ленты.ру» в местном отделе полиции, с представителями пострадавшего мальчика больше недели не удавалось встретиться и сотруднице подразделения по делам несовершеннолетних
(ПДН), которой на стол лег материал о происшествии. Посвящать же «разбору полетов» на детской площадке все рабочее время она не в силах — в Западном Дегунино, где произошел инцидент, живет 81 тысяча человек, а инспекторов по делам несовершеннолетних всего трое. И одна из них сейчас на больничном.

«Да «отказной» будет. Нечего переживать», — говорит одна из сотрудниц отдела, но тут же прибавляет, что материал этот находится не у нее, так что это только предположение.

В четверг, 28 июня, в 21 час Стас Леонов после недели, проведенной дома, решил все же погулять. На этот раз с ним пошли родители. Стас постеснялся надеть майку с символикой любимого футбольного клуба, ведь 1205 человек пообещали в паблике во «ВКонтакте», что придут с ним познакомиться. Такое внимание и здорового-то человека напугает!

День подходил к концу, но жара не отступала. У подъезда никого, кроме журналистов, не оказалось. Впрочем, местом встречи была определена именно та самая игровая площадка, где у Стаса произошел конфликт с детьми, который может теперь перерасти в уголовное дело.

И рядом с ней действительно собрались молодые люди. Не тысяча и даже не сотня, но десятка полтора человек со всего города приехали, улыбались и ждали общения со своим героем. Один из гостей даже принес большой торт.

«Ты большой молодец! Постоял за себя! Я тобой горжусь», — сказал парень в очках по имени Эмиль.

Леонову и его родителям будто бы не верилось в реальность происходящего. Несколькими днями ранее на том же месте на Стаса кричал отец ребенка, которого он ударил.

А теперь Стасу, будто вернувшемуся с орбиты космонавту, с восторгом жмет руку незнакомец, представившийся Давидом. Этот молодой человек живет неподалеку, но пришел на встречу с Леоновым не из-за того, что это доступная знаменитость, а потому, что сам как-то раз в возрасте шести-семи лет обидел инвалида.

«Рядом с нами жила семья глухонемых, и у них был глухонемой сын. Мы с друзьями его пародировали, подшучивали над ним во дворе, — вспоминает Давид. — Как-то раз мы доиздевались до того, что он кинул в нас камнем. Мы, разумеется, ответили тем же. Я попал ему в руку. Видимо, содрал кожу. Потекла кровь. В общем, потом собрался весь двор, и нам надавали тумаков. И родители нас не пожалели, несмотря на возраст. А для меня это был серьезный урок».

На вопрос о том, как бы он действовал в такой ситуации, в которую попал Стас, Давид ответил, что не стал бы разбираться с детьми, а сразу же пошел бы к родителям: «А там уже по их реакции… Надо ребенку объяснить, что рядом живут необычные люди, к которым нужно относится внимательнее, а не самоутверждаться за их счет».

Все то время, пока участники флешмоба мирно общались с Леоновыми на площадке, неподалеку дежурила патрульная полицейская машина. Cтражи порядка, убедившись, что прогулка не превратится в стихийный митинг, оставались в тени, не вмешиваясь в происходящее, а лишь обозначив свое присутствие.

«Я узнала, что сегодня тут такое будет, только в пять часов дня, — рассказала сотрудница со звездой младшего лейтенанта на погонах. — А меня, между прочим, собака дома ждет, гулять хочет».

На большую компанию обратил внимание пожилой мужчина, живущий в том же дворе, где произошел конфликт инвалида с детьми. «Да я тут всех знаю. Тридцать лет тут живу. У нас тут хулиганской ребятни нет. Дом благополучный. Живут, правда, в одном подъезде приезжие, у них там детей много… А парня этого, Стаса, я регулярно вижу. Он качается на качелях часами и зимой, и летом. Ни с кем не ругался никогда», — объясняет сосед.

Приехала на необычную прогулку и Маша Старостина, которая училась со Стасом в одном классе. У нее тоже ДЦП, только в значительно более легкой форме. И такие же проблемы с устройством жизни.

«Я учусь в педагогическом училище. Сейчас прохожу практику в городском школьном лагере, но после учебы меня на работу не возьмут… Из-за болезни. Не знаю, что буду делать. Может, устроюсь куда-то не по трудовой», — рассказывает девушка.

Ребята, с которыми Стас учился в специализированной школе, поддерживают друг с другом связь, но это не регулярное общение, и лишь через интернет. «Проблема как раз в том, что практически каждый из них живет под колпаком у родителей. Поодиночке», — говорит Дмитрий.

«Прислали сообщение, что Стас попал под следствие. Меня это напугало. Он всегда был такой добрый и отзывчивый. Ни разу не видела, чтобы он с кем-то подрался или еще что-то такое», — говорит Маша.

История, вызвавшая резонанс в соцсетях, произошла в трудный период жизни молодого человека, можно сказать, переломный. Стас только что успешно окончил училище, получил специальность оператора ЭВМ. Только никаких вариантов с трудоустройством у него нет. Кроме того, он лишился возможности общаться с кем-то еще, кроме родителей, видеть что-то еще, кроме стен своей квартиры. И возможности на самореализацию.

«»Все, мама, теперь я никому не нужен», — сказал он тут, придя домой», — сетует мама Стаса.

А те самые злополучные качели для Стаса и таких как он — едва ли не единственный способ расслабиться. «Он надевает перчатки, чтобы не стирать пальцы. Ведь качается он примерно по два часа без перерыва. Сильно, с одним и тем же ритмом. Это ему помогает снимать напряжение, успокаивает», — говорит Ирина.

С бутылкой воды, отнятой мальчишкой, тоже все не так просто. Стас с ней никогда не расстается. Даже дома. Пьет понемногу, но часто. С виду это обычная литровая зеленая пластиковая тара с дозатором в крышке. Без этикетки. «Мы подбирали, чтобы она была удобна для Стаса. Это мягкий пластик. Воду в нее переливаем из обычных покупных бутылок», — поясняет Дмитрий Леонов.

Возможно, бесившаяся вокруг инвалида ребятня для того и утащила у него бутылку, чтобы посмотреть, как беспомощно он будет ковылять по площадке. Они не ожидали, что инвалид, неспособный выпрямить ноги, окажется таким прытким. Они не знали, что несколько лет назад он регулярно играл в футбол в соседнем дворе, пока это не привело к эпилептическим припадкам. И «веселье» не задалось.

Насколько сильным получился удар, нанесенный Стасом малолетнему обидчику, неизвестно. Стас утверждает, что соизмерял свои силы, так как понимал, что это шестилетний ребенок. Полицейские говорят, что речь идет лишь о ссадине. Связаться с семьей пострадавшего ребенка «Ленте.ру» не удалось.

Стас Леонов очень сожалеет о содеянном и готов лично извиниться перед мальчиком.

Участники флешмоба предложили Стасу покачаться на качелях под их присмотром. Но Леонов, улыбаясь, отказался: «Я лучше с вами пообщаюсь».

Постепенно он освоился и расслабился. Его резкие движения стали замедляться. Здесь, на скамейке у детской площадки, он уже чувствовал себя почти как дома и охотно делился с незнакомцами своими планами и мечтами.

«Я хотел бы заниматься созданием и обслуживанием сайтов. Но для этого мне не хватает образования. И я медленный», — говорит он.

«Все будет хорошо, только ты нас выведи из черного списка во «ВКонтакте», а то забанил с ходу!» — смеялись новые друзья.

Тем временем темнело. Все заметнее становились вспышки смартфонов, высвечивавшие улыбающиеся лица Стаса и его гостей. Дмитрий Леонов переговаривался о чем-то с инспектором ПДН.

Недавний инцидент во дворе — первый в жизни Стаса. Раньше Леоновым приходилось сталкиваться лишь с известной неприязнью общества к особенным людям.

«Когда стали водить мальчика в детский сад, то наслушались уже тогда, — вспоминает Ирина. — А когда в школе наши дети передвигались группой, прохожие смотрели на это как на бесплатный цирк».

Стас и его родители привыкли к такому отношению, привыкли к обидным словам — точнее, они приспособились к такой жизни. И они вовсе не жаждут стать знаменем какой-то социальной революции. Просто хотят поскорее уладить этот конфликт миром и надеются, что неожиданная общественная поддержка и поднятая в соцсетях шумиха этому поможет, а не повредит.

Психические заболевания протекают по-разному. Кто-то верит в мировой заговор, другим кажется, что их медленно убивает некая болезнь, наведенная извне. Есть люди, у которых заболевание протекает без опасности для общества, есть буйные. Каждый из них ищет объяснение своему состоянию, и многие находят его в «Московском комитете экологии жилища». «Лента.ру» рассказывает о том, как эти люди поверили в то, что их облучают «психотронными аппаратами».

Мама

Мама открыла дверь и вошла в квартиру. Лицо ее ничего не выражало, обычно аккуратно уложенные волосы растрепаны, шапки не было. Оказывается, какая-то шпана ограбила ее — отобрала сумку. В сумке практически ничего не было, но она была ошарашена и потрясена до глубины души. Недавно развалился СССР, а теперь еще и это. На следующий день она с уверенностью заявила, что сумку отобрал сын соседей с пятого этажа — она якобы слышала сквозь перекрытие, как они это обсуждают. Через день оказалось, что у соседей есть прослушивающий аппарат — они слышат все, о чем говорят в квартире.

По прошествии пары недель прослушивающий аппарат превратился в визор, с помощью которого соседи через потолок видели все, чем занимаются люди внизу. Поэтому мама строго-настрого запретила сыну смотреть новый дорогой телевизор — ведь свет экрана могут «зарегистрировать», а потом взломать дверь и вынести технику и ценности.

Наконец, через два месяца все встало на свои места. Мама слышала голоса соседей с пятого этажа вовсе не ушами, они проникали напрямую в мозг. Она уже забыла про шпану и ограбление, ведь проблема была куда серьезнее: сверху засели агенты спецслужб, в руках которых было страшное оружие — психотронное. С помощью него они читали мысли мамы, внушали ей свои установки, а также «жгли тело лазером», причиняя ей нестерпимую боль. По ее словам, это был большой государственный эксперимент. Власти проводили «психотронный террор» населения.

Сначала мама пыталась воевать — ходила в милицию, в другие госструктуры, писала заявления, жаловалась, что в квартиру на пятом этаже приходят полулюди-полузвери, жертвы генетических экспериментов. Утверждала, что видела своего умершего отца, которого психотронщики выкрали, после чего промыли ему мозги, а потом заставили работать дворником. Потом мама более-менее успокоилась и поняла, что слушать ее все равно никто не будет. Она перестала говорить дома о психотронном терроре, но в ящиках письменного стола множились листы бумаги, исписанные убористым и аккуратным почерком. Все злодеяния спецслужб, все мысли, которые «внушали» ей «пси-операторы», все «генетические эксперименты» были описаны в них. Она продолжала вести эту хронику до самой своей смерти.

В другом ящике лежала брошюра, отпечатанная на ротапринте. На ее обложке красовалась черно-белая иллюстрация — рисунок, сделанный определенно не профессиональным художником. На нем были вперемешку изображены лица людей, искаженные муками, параболические антенны и прочие ужасы. Подобную литературу можно было без труда найти на многочисленных московских книжных развалах.

Война с психотронными мельницами

С началом эпохи гласности в СССР, в страну стала открыто поступать и распространяться информация, доступа к которой у советских граждан прежде не было. Помимо очевидных позитивных результатов, это привело к тому, что население познакомилось с учениями всевозможных сект и различными конспирологическими теориями. Одной из них была теория о существовании психотронного оружия, устройств, позволяющих тонко контролировать работу тела и мозга подопытного на расстоянии.

Впервые термин «психотроника» предложил использовать французский инженер Фернан Клерк для описания парапсихологических явлений в связке с современными технологиями и явлениями. Его популяризовал чешский ученый Зденек Рейдак, определив как «междисциплинарную область научных знаний, которая изучает опосредованные сознанием и процессами восприятия дистантные взаимодействия между живыми организмами и окружающей средой». В сущности, это была все та же парапсихология, но новый термин должен был избавить эту область псевдонауки от негативных коннотаций. Задачи ее не поменялись — ими остались изучение телепатии и прочих экстрасенсорных способностей.

В России же новый термин взяли на вооружение в 1993 году физиолог Игорь Винокуров и профессор биофизики Георгий Гуртовой, авторы книги «Психотронная война. От мифов к реалиям». Начиная с концепции Рейдака, они переходили к всемирному заговору, в котором участвуют власти и спецслужбы разных стран. Комбинируя домыслы и факты, а также вольно интерпретируя их, они повествовали о тайном плане властей разных стран и некоей «мафии», которые применяют «психотронное оружие», способное подчинять воле «пси-операторов» людей. С помощью него специалисты якобы читают мысли, внушают их подопытным и производят иные воздействия на жертву, таким образом превращая ее в зомби.

(Справедливости ради стоит заметить, что Винокуров также является автором книги «Ужас: иллюстрированное повествование о нечистой силе», в которой таким же образом описывает столкновение очевидцев с чертями, полтергейстом и прочими паранормальными явлениями в отрыве от высоких технологий.)

«Психотронная война» стала настольной книгой борцов с зомбированием населения. Если раньше эти люди не могли понять, откуда у них берутся голоса в голове и почему их состояние здоровья постоянно ухудшается, то теперь все было ясно — это государство испытывает психотронное оружие на ни в чем не повинных гражданах в целях подготовки к глобальному противостоянию держав.

Вскоре в Москве появилась и первая организация людей, сопротивляющихся «зомбированию» — «Московский комитет экологии жилища». Его активисты устраивали митинги и пикеты, писали петиции в государственные органы, призывая власти «прекратить геноцид собственного народа».

Он существует до сих пор. «Граждане, проснитесь! Вас превращают в рабов, биороботов, встаньте на защиту ваших детей и внуков. Пора кончать с творящимся произволом и беззаконием, осуществляемым правительством с криминальными спецслужбами и правоохранительными органами и установить законность и порядок в стране», — гласит заявление, размещенное на главной странице сайта организации. Подобные объединения есть и в других городах России, а также за рубежом.

Комитет охраны тепла

Воскресным декабрьским утром 2016 года «Комитет» собирается на очередной круглый стол. Его члены встречаются на одной из станций московского метро. Большинство — люди за 60 лет, одетые опрятно, но достаточно безвкусно. Впрочем, есть молодой человек и девушка лет 25-30.

Вскоре появляется глава организации — Алла Петухова. Она тут же интересуется, есть ли у корреспондента «Ленты.ру» документы, подтверждающие его личность и место работы, — а то якобы были уже случаи, когда спецслужбы подсылали к ним своих людей. Однако она их так и не проверит, довольствуясь словами о том, что они есть.

Пожилая женщина в ярко-красном пальто и очках в оправе леопардовой расцветки сразу заводит разговор о том, как сложно заставить стороннего наблюдателя поверить в то, что человека облучают. Но кто? «Мафия в связке с госструктурами, конечно», — уверенно заявляет она. Скоро в разговор вмешивается молодой человек, знающий, в чем дело: это нужно масонам, Ротшильдам и прочему мировому правительству, чтобы делать людей послушными зомби — так ведь ими проще управлять.

«Я хожу на концерты, когда к нам приезжают мировые звезды, и они всегда смотрят в зал ровно мне в глаза», — внезапно говорит он. К беседе присоединяется немолодая женщина с выкрашенными в ярко-рыжий цвет волосами. Оказывается, молодому человеку это только кажется — все в его голове. Она тоже сталкивалась с такой иллюзией, «наведенной пси-операторами». «Я однажды сижу в вагоне метро, и тут появляется американский военный, проходит и выходит через другую дверь», — приводит она пример такого наваждения. Разумеется, большинство присутствующих уже как минимум несколько лет «облучают», «жгут лазером», а также применяют к ним другие методы дистанционного воздействия.

Наконец группа начинает двигаться к месту проведения круглого стола. На улице с корреспондентом «Ленты.ру» заговаривает еще одна пожилая женщина. Она тараторит, стараясь выложить как можно больше информации о том, как против людей применяют «торсионные поля, меняя спин электронов». Как она говорит, на нее саму воздействие не оказывается, однако она беспокоится о детях. Женщина раскрыла заговор государства: Единый государственный экзамен (ЕГЭ) введен для того, чтобы испробовать на несовершеннолетних гражданах России технологии зомбирования. Когда участники собрания подходят к подъезду жилого дома, она сразу же показывает на панель с камерой видеонаблюдения, установленную рядом с дверью — по ее словам, это еще один «излучатель».

Круглый стол проводится в обычной квартире московской многоэтажки. Гостей много, некоторые приехали из других городов. Первой слово берет Алла Петухова, произнося, видимо, уже привычные слова: власти ничего не делают, людей убивают. «У нас от облучения рождаются дети с 47-й хромосомой, сразу с онкологией, у нас люди, не понимая, что с ними происходит, бегут в поликлиники, к врачам, которые начинают им выписывать дорогие лекарства», — вещает она.

Но препараты не помогают, и причина тому — конечно же, психотронное оружие, созданное на основе разработок нацистского ведомства Анненербе. Заговор глобальный — мировые элиты проводят подобные испытания по всему свету, «чтобы народ был как быдло, а они — как пастухи, которым бы он подчинялся».

«Мы с вами и собрали этот круглый стол, чтобы разработать резолюцию и обратиться с ней к правительству, чтобы были приняты какие-то меры по поводу того, что, значит, хватит людей уничтожать», — говорит Петухова.

Следующей выступает Тамара Третьякова, кандидат технических наук, собирающаяся продемонстрировать методы облучения людей на фото и видео. Она долго пытается включить телевизор, в который воткнута флешка с материалами, но у нее ничего не получается, поскольку женщина направляет пульт от устройства вверх. «Может, батарейка слабая?» — предполагает один из присутствующих. «Нет, вырубают! Мы с такой ситуацией не в первый раз сталкиваемся», — с усмешкой заверяют его более «опытные» товарищи.

Коварный телевизор все же удается победить. Начинается демонстрация психотронных ужасов: вот распухшая нога, вот горб Третьяковой, который ей «нарастили», вот линолеум, испещренный темными точками, — это в него «стреляли лазером пси-операторы».

В комнате начинается долгая и продолжительная дискуссия о том, как это все понимать и кто в этом виноват. Присутствующие высказывают самые разные мнения. Как это ни странно, хотя они чрезвычайно противоречивы, участники собрания очень скоро сводят их в единую картину, в которой, помимо заговора мафии и спецслужб, находится место даже инопланетянам.

Петухова представляет следующего оратора: «очень уважаемый человек Вячеслав Павлович», пожилой мужчина с валдайским колокольчиком в руках. Он начинает объяснять, на каких частотах «психотронщики» влияют на организм «жертв».

— Три года назад я всех удивлял у нас в Химках, — рассказывает он. — Я брал крышку, вот такую обычную, на кухне. Я ее стукнул, а она у меня, вместо того, чтобы ровно затихать, вот так делала: «вау-вау-вау!» Я думаю: да что такое? Иду дальше, везде смотрю — то же самое. Потом это исчезло, и я подумал, вот у церковных колоколов тоже ведь должна быть неравномерность в звуке! Так вот, электромагнитная волна, она всегда тянет акустику, если проходит через вещественную среду. Происходит наложение и вырисовывается та низкая частота модуляции. А сейчас это «вау-вау-вау!» только у этого колокольчика.

В подтверждение своих слов Вячеслав Павлович звонит в колокольчик. Все прислушиваются, а корреспондент «Ленты.ру» начинает пробираться к выходу. У дверей его ловит Тамара Третьякова и, пока тот одевается, рассказывает о своей жизни.

Эксперименты над ней якобы начали ставить еще в 1978 году, когда она работала в Научно-исследовательском институте автоматических систем. В советские времена Третьякова не понимала, что с ней происходит, жаловалась в милицию, и ее пытались положить в психбольницу. Только в 1990-е годы, войдя в состав «Московского комитета экологии жилища», она поняла, кто за всем этим стоит. На прощание Третьякова дарит старую книгу — «Тайное оружие информационной войны: Атака на подсознание». Она вся исчеркана пометками, и в ней лежат скомканные листки бумаги. На одном из них написано: «ВПК — 592, ФСБ — 218, МВД — 1719».

Четыре человека

Годы проходят, а людей, верящих в то, что на них испытывают психотронное оружие, меньше не становится, и это не только «Московский комитет экологии жилища». Интернет предоставляет богатые возможности по распространению информации о «психотерроре». Одни активисты создают видеоролики, в которых другие находят все больше подтверждений своей теории, и пишут пространные тексты, распространяя их по соцсетям. «Лента.ру» поговорила с некоторыми из тех, кого «облучают психотронным оружием».

Вячеслав

На странице «ВКонтакте» — мужчина 1977 года рождения. Он байкер, интересуется историей, у него, судя по всему, много друзей. «Облучать» его начали два года назад — по его словам, «это сверхвысокочастотное навязывание, которое основано на принципах НЛП». Выдает очень много псевдонаучной информации. Считает, что психиатры находятся в сговоре со спецслужбами и все знают.

Сергей

Голос тихий и безразличный. Говорит, что «подвергается воздействию» уже семь лет: разговаривает «с собой, но, по-настоящему, не с собой», а с кем — даже не может представить. «Разговоры в основном о суициде: ты должен повеситься, тебе конец придет рано или поздно, на работе тебе долго не проработать», — поясняет он. Неоднократно обращался к психиатрам, они выписывали ему лекарства, которые не помогали. Прочитал в книгах и интернете о том, что это могут быть психотронные аппараты. Его выгоняли с работы, однажды избили:

— Вначале под окнами ходили, орали, потом какой-то звук прошел, сказал, «я там этот, супермаг» и так далее. Я подумал — ну ладно, ну и что, это у меня все в башке. А потом со мной в таком плане начали общаться, и я не знаю… — немного сбивчиво повествует Сергей. — Я работу из-за этого поменял, потому что иногда невыносимо. Кукольный театр, который на улице ходит там… Набьют морду впятером, и все. И куда я пойду работать такой? Невыгодно меня держать на такой работе, не то чтобы высокооплачиваемой, но, по крайней мере, с достатком.

Татьяна

Говорит очень быстро, несвязно. Жила в городе Сланцы, в 2002 году переехала в Питер. Утверждает, что ей «сделали дистанционно операцию на головном мозге», в результате чего она «несколько лет слышала движение всех ультразвуков, инфразвуков, рентгеновского излучения».

— Мне показывали, как высверливают потолок прямо насквозь. При мне забивали в потолки вот эти микросхемы. Я слышала, как звенит намазанный нанотехнологиями (они бесцветные) телеэкран, — заявляет она.

Татьяна общается с другими «жертвами». Встречалась с женщиной, у которой вдоль позвоночника «спиралью с огромной скоростью проносится вихрь, вызывая нестерпимую боль, и на работе, и на улице». «Ребята, которые ее сопровождали, — это в основном молодежь, человек шесть, — говорит она. — Наверно, кто-то из них показал мне этот вихрь, поток энергии вдоль позвоночника». Очень рада, что СМИ наконец-то поднимают тему «психотронного оружия».

Лиля

По телефону говорить не согласна, общается в личной переписке. Говорит, что ее «облучают» с 1993 года. Утверждает, что в различные участки ее туловища, в различные внутренние органы «из окружающей атмосферы с силой втыкаются вовнутрь силовые остронаправленные электрические лучи». Обращалась к психиатрам, которые сказали, что «не рассматривают воспаление стенки мочевого пузыря от электрических втыканий». В конце разговора заявляет: «Прямо сейчас мне в правую грудь втыкают силовые электрические лучи, я это отчетливо осязала».

Все в кучу

Большинство таких людей верят, что причины их страданий — вовсе не какая-то таинственная сверхъестественная сила, а современные военные технологии, которые государство и некая мафия испытывают на людях. В подтверждение своих слов они приводят существование таких американских разработок, как Система активного отпора, акустический излучатель LRAD и установка HAARP.

«Люди валят в кучу акустические пушки, микроволновые генераторы и проект по изучению полярных сияний. Тут сложно что-то сказать. Но глядя на этих активистов, начинаешь и правда верить, что нас всех облучают. Потому что вот они, жертвы», — комментирует главный редактор научно-популярного издания N+1 Андрей Коняев.

Действительно, Система активного отпора представляет собой микроволновый излучатель, предназначенный для разгона несанкционированных демонстраций. Единственный эффект, который она производит, — вызывает нестерпимое жжение на коже человека, стоящего рядом. LRAD тоже применяется для разгона толп, только принцип действия его иной — он издает высокий звук на частоте 2,5 кГц. Терпеть его просто невозможно, но никакого конкретного влияния на психику он не производит и производить не может.

Наконец, HAARP, хотя и выглядит, на взгляд конспиролога, чрезвычайно подозрительно, — как площадка, равномерно утыканная странного вида антеннами, — действительно используется для изучения ионосферы Земли. Использовать эту установку для «управления погодой» или, тем более, для влияния на разум масс людей невозможно — это противоречит науке как таковой.

История болезни

Почему же тогда «жертвы психотронного оружия» свято верят в то, что оно существует? «Фабула бреда практически всегда актуальна, — поясняет врач-психиатр, кандидат медицинских наук Петр Каменченко, — она меняется вместе с основными приоритетами общества». В средние века основной фабулой бреда были черти, ведьмы, сатанинский шабаш и так далее. Люди считали, что они подвержены влиянию нечистой силы. «Сто лет назад больные верили, что люди из Кремля берут кал на палочке и передают его запах через электричество», — добавляет заведующий отделением оказания интенсивной психиатрической помощи психоневрологического диспансера №13 Артем Гилев.

В 80-е годы были очень популярны КГБ или ЦРУ. Люди считали, что на них воздействуют какими-то особыми механизмами или лучами, чтобы вызвать у них определенные действия. Когда в 1988 году перестройка вступила в свою силу, то основной темой стали экстрасенсы — воздействие на человека при помощи всяких паранормальных возможностей.

«В психиатрии существует синдром открытости Кандинского-Клерамбо, — говорит Каменченко. — Человек считает, что ему внушают какие-то мысли или, например, определенные его действия всем известны — он что-то подумал, а все уже об этом знают». Это один из основных симптомов параноидной шизофрении. Во время нее люди испытывают ощущение воздействия на себя. Им кажется, что ими управляют, что это не их мысли, они наведенные (так называемые автоматизмы). В то же время им кажется, что их мысли знают все.

При этом, вовсе не обязательно такой человек будет выглядеть безумным с точки зрения общества. «У него может быть монотематический бред, при котором никакие другие стороны его жизни не страдают», — объясняет Гилев. Человек сможет адекватно разговаривать, нормально работать, у него все будет хорошо, но на тему психотронных аппаратов он станет реагировать неадекватно.

Телевизор

Люди, верящие в то, что их «облучают», «просвечивают», «жгут», «внушают мысли», — чрезвычайно разные. Некоторые из них более адекватные, некоторые — менее. У каждого такого человека своя картина мира. Борьба с «психотронной войной» позволяет объединиться им в одну группу — ведь ни родственники, ни государство не относятся к их состоянию всерьез. Жалобщиков, которые приходят в государственные ведомства за помощью, либо не замечают, либо откровенно смеются над ними.

Федеральные СМИ редко поднимают тему душевного здоровья — для них таких людей как будто бы и нет. Впрочем, изредка «Московский комитет экологии жилища» получает свою долю внимания, как это было в 2013 году, когда один из центральных телеканалов снял фильм о «психотронном оружии», подтверждающий все опасения Аллы Петуховой и компании. Тут были и упомянутые выше американские разработки, и заявления активистов, поданные так, как будто авторы ленты общаются не с больными людьми, а с носителями важной информации.

Был даже «изобретатель психотронного оружия». За него выдали одного психотерапевта, разработавшего сомнительную методику лечения наркомании. Однако некоторые его фразы, вольно помещенные в контекст сценария фильма, звучали как загадочное откровение.

Так и получается, что надеяться этим людям не на кого. В отсутствие помощи от государства и общества и при нагнетании истерии в СМИ, они будут сбиваться в коллективы, где станут совместно генерировать самые безумные теории заговора, объясняя ими свое состояние. В случае возникновения проблем со здоровьем,«психотронщики» не обратятся к врачу, поскольку опытные товарищи скажут им, что все медицинские работники тоже участвуют в заговоре, да и что сделает доктор, если тебя жгут лазером и «закручивают вихрь вокруг позвоночного столба»?

* * *

В последние годы мама практически не обсуждала с сыном психотронную войну, однако, когда тот жаловался на головную боль или другое недомогание, понимающе кивала и говорила: «Ну ты же знаешь, в чем дело. Когда-нибудь все это откроется и ты еще вспомнишь меня». За ухом она всегда носила моток медной проволоки, чтобы нейтрализовать воздействие губительного психотронного излучения.

У мамы изо рта часто пахло ацетоном — вероятно, она страдала от сахарного диабета, но отправить ее к врачу было невозможно, ведь она знала, «на кого они работают», а при вызове скорой немедленно писала отказ, даже тогда, когда лежала практически при смерти. Психиатрические клиники отказывались от нее — пациент не представлял угрозы для общества. 20 июня 2011 года Лариса Андреевна Карпова отправилась на дачу полоть сорняки, и там у нее произошел острый приступ диабета. Сын обнаружил тело матери через три дня.