Американский госсекретарь Джон Керри резко раскритиковал избранного президента США Дональда Трампа за обсуждение внешней политики в Twitter. В России президент не представлен в соцсетях, однако представители власти охотно ведут дискуссии в соцсетях как по внешним, так и по внутренним вопросам. И, судя по всему, останавливаться не собираются. «Лента.ру» проследила, откуда у отечественных чиновников и политиков любовь к «социальной дипломатии».

До конца первого квартала чиновники должны подать отчет о том, в каких соцсетях и под какими именами они присутствуют. Поправки в закон о госслужбе, обязывающие сообщать работодателю о размещении персональных данных и иных сведений, приняли еще в июне прошлого года. А в ноябре СМИ, ссылаясь на Минтруд, сообщили, что забывчивым госслужащим грозит увольнение. В ведомстве объясняли, что стремятся обеспечить выполнение норм профессиональной этики.

Не все восприняли идею с энтузиазмом, но активности в соцсетях это, похоже, не убавляет. Зачем же это людям, принимающим решения в России?

Федеральным примером

Нынешний премьер-министр Дмитрий Медведев, известный своей любовью к гаджетам, не раз призывал чиновников использовать различные электронные каналы и сервисы, в том числе, например, виртуальный сервис госуслуг. «Нужно самостоятельно всем этим пользоваться. Кто этим умеет пользоваться — тот современный менеджер, а кто не умеет — тот, извините, не вполне готов», — говорил Медведев губернатору Нижегородской области Валерию Шанцеву, еще будучи главой государства.

Сам Медведев — как в должности президента, так и после перехода в правительство — подавал подчиненным личный пример. В микроблоге Twitter он делится впечатлениями, фотографиями со встреч и других мероприятий. Большой популярностью пользуется его аккаунт в Instagram, где он размещает фотозарисовки, сделанные в основном в рабочих поездках.

Официальный представитель МИД России Мария Захарова на своей личной страничке в Facebook не только информирует общественность о работе дипломатического ведомства, но и радует читателей открытым стилем общения: стихами собственного сочинения, личными фотографиями и видеоконтентом с зажигательным исполнением народных танцев. Здесь же она регулярно уточняет, комментирует или даже опровергает сообщения СМИ.

Наиболее экспрессивные заявления известных российских политиков в соцсетях касаются, как правило, внешнеполитических вопросов. Так, Захарова регулярно размещала резкие реплики в адрес американской администрации или отдельных ее представителей. А после высылки российских дипломатов из США к ней присоединился и Медведев — он указал на «антироссийскую агонию» уходящей команды президента США Барака Обамы, сопроводив сообщение аббревиатурой RIP, которая обычно означает «Покойся с миром» (Rest in Peace) и часто используется в качестве эпитафии на надгробиях.

Но негативные высказывания на внутрироссийские темы, в отличие от тех, что касаются внешней политики, порой вызывают столь же резкие отклики читателей. На бывшего прокурора Крыма Наталью Поклонскую, которая оказалась в тройке самых популярных блогеров-депутатов Госдумы в осеннем рейтинге «Медиалогии», обрушился шквал критики после того, как в своей записи в «Живом Журнале» она поставила Ленина в один ряд с Гитлером, назвав их «извергами» прошлого столетия.

Но возмущенные письма и комментарии не поколебали намерений Поклонской продвигаться в соцсетях. Через несколько дней после скандала она завела страницы в Facebook, Twitter, «ВКонтакте» и «Одноклассниках», чтобы общаться «с избирателями, единомышленниками и простыми людьми».

Региональный must have

Действует в общем тренде и руководство субъектов Федерации. Так, глава Крыма Сергей Аксенов выходит на связь как минимум через три соцсети — «ВКонтакте», Twitter и Facebook, где общается с крымчанами и рассказывает о проблемах и достижениях на полуострове.

Пойти в соцсети пришлось и многим его подчиненным. В апреле 2016-го республиканское Министерство курортов и туризма заявило, что крымские чиновники начинают анализировать отзывы туристов в соцсетях по хештегу #ВежливыйКрым, хотя в Севастополе все еще предпочитают проверенные средства связи с жителями. Губернатор Дмитрий Овсянников в августе обязал подчиненных отвечать на все звонки и СМС от граждан — правда, указание касается только корпоративной связи.

К лету 2014-го аккаунты были у 53 из 85 глав субъектов Федерации, но региональная мода на активность в соцсетях началась годом ранее с чиновников северокавказских республик. Тогда врио Ингушетии Юнус-Бек Евкуров обязал республиканских госслужащих завести блоги для общения с гражданами — таким образом представители власти якобы смогут быстрее и эффективнее реагировать на запросы населения.

В блоге Евкурова в ЖЖ, кстати, и сейчас размещен внушительный список ссылок на аккаунты руководителей республиканских ведомств. «Чтобы добиться большей прозрачности, Евкуров поручил завести блоги всем главам муниципальных образований, сельских поселений, а также министерств и ведомств. У него есть блог, он его активно ведет, и это очень хорошая практика: люди напрямую могут к нему обращаться и рассказывать о каких-то проблемах, которые возникают у них, или несостыковках, или о каких-то своих неудачных опытах общения с местными чиновниками», — объясняла радиостанции «Коммерсантъ FM» пресс-секретарь президента Ингушетии Ирина Куксенкова.

Чем обернулась такая открытость для самих чиновников, отдельно не сообщалось. Но неподалеку, в соседней Чечне, результаты активного присутствия в соцсетях были самые позитивные, особенно для отдельных пользователей, уже состоящих на госслужбе или только мечтающих о ней.

Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров, появившись в фотосервисе Instagram в феврале 2013 года, всего за пару дней обрел около четырех тысяч подписчиков. Ежедневно он публикует фото- и видеоотчеты с заседаний регионального правительства, сообщает об успехах детей в изучении священного писания и об их спортивных достижениях, демонстрирует достопримечательности и красоты Северо-Кавказского региона.

Благодаря Кадырову Instagram сначала в республике, а затем и по всему Северному Кавказу стал не только приложением для обмена фотографиями и сбора лайков, но и площадкой для карьерного роста. В том же 2013 году руководитель Чечни назначил одного из своих подписчиков министром по организации взаимодействия правительства республики с гражданским обществом. Заодно сформировав соответствующее министерство.

Руководитель ЧР бросил клич «собрать инстаграмщиков», и на его просьбу — как и на другие Instagram-реплики Кадырова — активно отреагировал 23-летний Арби Тамаев (@arbi_9595). Перед создаваемым под началом Тамаева ведомством поставили задачу: выявлять проблемы региона и информировать о них профильные структуры, организовать диалог между исполнительной властью и населением по вопросам экономического, социального и культурного развития республики. Новую должность в структуре кабинета министров Чечни создали молниеносно — в течение недели. Правда, упразднили тоже довольно быстро — через пару месяцев. Что-то не срослось.

Но появления новых министров и министерств «из Instagram» тоже не исключено: на сегодня у Кадырова в этой соцсети около 2,2 миллиона подписчиков.

Минпромторг предложил перестать закупать для государственных больниц и поликлиник импортную медтехнику. Документ опубликован на портале проектов нормативных государственных актов. Сейчас идет его обсуждение. В запретительном списке пока семь позиций: аппараты искусственной вентиляции легких (ИВЛ), тонометры измерения внутриглазного давления, оториноскопы и функциональные медицинские кровати. «Лента.ру» попросила врачей и медицинских инженеров рассказать — доверяют ли они российскому и почему. Практически все на эту тему согласились говорить анонимно. Время нынче — кровожадное. За патриотическую недостаточность можно поплатиться.

Непредсказуемый характер

В конце 1990-х годов врач Игорь Петров (фамилия изменена) работал на скорой помощи в Москве. В то время столичные машины были укомплектованы российскими аппаратами ИВЛ серии РО и несколькими поколениями «Фаз». Технику еще с советских времен выпускали санкт-петербургский завод «Красногвардеец» и екатеринбургский «Уральский приборостроительный завод». «Рошки» были когда-то скопированы с немецких SIEMENS. «Фаза» — отечественная разработка. По легенде, аппарат специально придумали для эвакуации раненых солдат, участвовавших в советской военной кампании в Афганистане. То есть изделие изначально к гражданской медицине отношения не имело. Спроектировано для того, чтобы не дать умереть солдату час-другой, пока его вытащат с поля боя. Первые «Фазы» были очень громкими. Тарахтели не хуже тракторов в поле. Одним из основных достоинств «Фазы-5» считалась упаковка в виде добротного деревянного ящика. Военные с удовольствием заимствовали эти ящики для личных дач.

«Главная проблема отечественных приборов была — нестабильность, — объясняет врач Петров. — Допустим, мне требуется, чтобы аппарат «дышал» с определенной силой. Я выставляю нужный параметр — но он нестабилен: мощность скачет то вверх, то вниз. Повторяемости параметров нет. А это может привести к утяжелению состояния больного. Как себя прибор поведет при следующем включении — предугадать невозможно. Аппарат живет своей жизнью. Даже в инструкции было написано: имейте под рукой запасной прибор ИВЛ».

Медикам непредсказуемый «русский» характер аппарата ИВЛ был известен. Поэтому они умудрялись приспосабливаться к особенностям национальной медицины.

— А что было делать? — разводит руками Игорь. — На больных аппараты могли просто встать. У меня приятель реаниматолог в одной из крупных столичных больниц. У него на ИВЛ пациент начал «уходить», хотя прогнозы изначально были хорошие. Оказалось — увлажнитель дыхательной смеси сломался и гнал в систему не пойми что. Но понять это удалось не сразу — глазами не видно, а предохранитель не сработал. Больного спасли. Врачи по очереди качали его вручную специальным мешком Амбу. А что значит — ручная вентиляция? Как будто в одиночку вагон угля разгрузил, да и руки заняты. Сил никаких. А когда пациентов — несколько в день?

У анестезиолога-реаниматолога одной из московских больниц Сергея Терентьева (имя изменено) врачебный стаж — с 1988 года. Он также хорошо помнит советские машины.

«Когда я начинал работать — другой техники в больницах просто не было, — рассказывает он. — А поскольку интернета раньше тоже не было, за границу народ не ездил, то и не знали, что бывает по-другому. Когда не было возможности сравнить, как это делается за рубежом — считали, что и так сойдет. Когда в Москве стали появляться первые немецкие приборы ИВЛ — смотрели на них как на чудо».

«Чем они отличались? — спрашиваю. — Внешним видом?»

«Всем! — кипятится он. — Результаты лечения на наших отечественных приборы ИВЛ были плачевными. Ну вот, например, раньше считалось, что больной со столбняком, если искусственная вентиляция легких у него продолжается больше семи дней — обязательно умрет. А современные аппараты давали возможность установить несколько другие параметры настроек. И больные начали выживать. Или взять хотя бы пневмонию — для качественного выхаживания там также требуются другие возможности аппаратов, определенные режимы. Российские аппараты ИВЛ сегодня такого не могут обеспечить. Значит, смертности от пневмонии станет больше. У тяжелых пациентов практически не будет шанса».

Мой собеседник еще долго пытается объяснять, что производство высокотехнологичной медицинской техники сегодня — это глобальная штука. Детали: материал, софт могут делаться в разных странах. Критически важны не только электронная начинка аппарата, но даже пластик, из которого изготовлено изделие.

«Материал должен выдерживать агрессивную среду: кровь, мочу, гной, — говорит Терентьев. — Поэтому во всем мире к медицинскому пластику предъявляются повышенные требования. Иначе он просто будет небезопасен для пациента, будет сам распространять инфекцию, ту же синегнойку. А она часто приводит к летальным исходам. В России качественного медицинского пластика сегодня никто не делает».

Если еще 10-15 лет назад реанимации государственных медучреждений были укомплектованы преимущественно отечественными изделиями, сейчас российские аппараты ИВЛ — редкость. В «зажиточные» годы учреждения здравоохранения успели модернизироваться и обзавестись импортной аппаратурой. Пусть и не последних моделей, но работающей стабильно.

Покупай российское

Девиз «Покупай российское!» Минпромторг начал продвигать четыре года назад. В марте 2014 года ведомство вынесло на общественное обсуждение список из 67 импортных медизделий. В случае, если найдутся два российских производителя с аналогичными товарами, импортные предлагалось запретить покупать для бюджетных учреждений. В первоначальном списке был практически весь ассортимент: от марлевых салфеток и шприцев до аппаратов ИВЛ.

Заградительную антииностранную политику в ведомстве объясняли благой целью: помочь отечественным предприятиям наладить производство, поднять с колен нашу промышленность. Народ патриотические порывы чиновников не оценил. Предложение вызвало болезненную реакцию и у пациентов, и у врачей. Настолько бурную, что премьер Дмитрий Медведев был вынужден публично признать, что российская промышленность в медицинской сфере проигрывает иностранным компаниям. И даже пообещал не рисковать здоровьем россиян.

В 2015 году перечень все же утвердили, но в усеченном виде — 46 позиций. Высокотехнологичные устройства туда не вошли. В 2016 году Минпромторг пролоббировал расширение списка до 62 пунктов. Там все было хоть и безрадостно (кто пробовал бинтовать раны отечественными бинтами — поймут), но хотя бы без сиюминутных смертельных рисков. В свежем варианте «запрещенки» — снова аппараты ИВЛ.

«Если человеку все время ставили уколы импортными шприцами, а потом вдруг заменили их на российские — он сразу почувствует разницу, — объясняет терапевт из Иркутска Ольга Коломейская. — Пациенты отмечают, что наши иголки толстые и тупые. А значит уколы с их помощью — более болезненные».

К счастью, от уколов трудно умереть. А вот бракованный аппарат ИВЛ вполне способен сократить жизнь. По словам эксперта благотворительного фонда помощи больным БАС «Живи сейчас» пульмонолога Василия Штабницкого, качественная вентиляция легких на современном аппарате может улучшить прогнозы пациента в критическом состоянии. Соответственно плохая — наоборот.

Среди огромного ассортимента медицинской техники аппараты ИВЛ — самые востребованные. Ежегодно через реанимацию проходят миллионы россиян. В больницах отдаленных от Москвы регионов кое-где сохранились отечественные аппараты ИВЛ — «рошки» и «фазы». Как поясняют местные врачи, хоть у них и есть современные импортные приборы, от отечественных раритетов не отказываются, держат их «на всякий случай». Импортная медтехника требует обслуживания — по мере износа машины нужно ремонтировать. А если «границы» окончательно закроют — где брать запчасти? Как образно выразился один сибирский врач, вот тут и пригодятся наши «неубиваемые, как автомат Калашникова и холодильники «ЗИЛ», «фазы».

Просто космос

Российская промышленность в последнее время демонстрирует инновации. На одном из профессиональных медицинских форумов обсуждается изделие «Научно-производственного центра автоматики и приборостроения имени академика Н. А. Пилюгина» (ФГУП «НПЦАП»). Представители российской космической отрасли разработали транспортный инкубатор для новорожденных ИНТ-1. Детские реаниматологи утверждают, что пользоваться им невозможно. Отверстия для рук в кювезе (ребенок находится внутри, в специально созданном микроклимате, врач работает с ним через специальные «окна») расположены неудобно, без соблюдения правил эргономики. Также нет возможности крепления аппарата ИВЛ с монитором.

Специальная тележка в комплекте к отечественному продукту не предусмотрена. Для перевозки инкубатор предлагается устанавливать на носилки, которыми оборудованы стандартные машины «скорой помощи». Врачи поясняют, что с учетом высоты этих носилок и самого ИНТ-1, медсестра среднего роста (160 см) сможет дотянуться до младенца, только встав на цыпочки. А высокому доктору (180 см) инкубатор будет на уровне подбородка. То есть подобраться к пациенту будет крайне сложно. Транспортировка недоношенного младенца с критически низкой массой тела (именно они нуждаются в специнкубаторе) — это не то же самое, что перевезти торт в коробке.

Разработчики НПЦАП, принимавшие участие в одной из дискуссий, парировали тем, что «скорые» разные бывают и не во всех «носилки высокие». Претензии по эргономике — вообще не поняли. Инкубатор ведь работает, температуру поддерживает. Чего еще надо?

На замечание, что греть может и утюг, но спасать младенцев утюгом — невозможно, космостроители оскорбились и пожурили врачей за непатриотичную позицию. К чему, мол, критика, когда «медицинское изделие» прошло все испытания и «в соответствии с регистрационным удостоверением допущено к обращению на территории Российской Федерации».

В первоначальном списке Минпромторга в 2014 году детские инкубаторы уже фигурировали. Так что вероятно эта техника в недалеком будущем вслед за аппаратами ИВЛ также может импортозаместиться. В некоторые больницы ИНТ-1 уже поступил. Поставки осуществляются по принципу «Крестного отца» Дона Карлеоне: госучреждениям сделали «предложение, от которого невозможно отказаться». Стоимость российского космического изделия — примерно 650 тысяч рублей (зависит от комплектации). Казалось бы — копейки по сравнению с тем, что новый немецкий инкубатор Dräger Caleo, считающийся одним из лучших в мире — в России продается за 13 миллионов рублей. Впрочем, в одной из больниц дешевый космический инкубатор сегодня стоит в кладовке. Медики надеются, что пропылится он там ровно до того времени, когда по нормативам подойдет срок его списания. Специалисты говорят, что на иностранных сайтах можно купить восстановленные модели инкубаторов европейской компании как минимум с годовой гарантией завода. Премиальная комплектация обойдется в 5,5 тысячи долларов. То есть примерно наполовину дешевле отечественной инновации.

Как отмечают эксперты, стоимость отечественного оборудования — отдельная тема. Если в каких-то сегментах российские производители предлагают аналоги, то дешевле они в среднем на 20-30 процентов. Качество за редким исключением уступает в разы.

До старости не доживут

Реаниматолог Владимир Терентьев не понимает, почему в официальном российском здравоохранении сегодня все меряется исключительно в категориях патриотизма. Врачу, собственно, все равно, каким инструментом работать — произведенным в своей стране или на противоположном континенте. Главное — чтобы это был качественный инструмент. Импортозамещение, если оно приводит к уничтожению собственных граждан, — вовсе не норма.

«Уже сейчас больницы, руководствуясь правилом «третий лишний», не могут приобретать то, что им нужно, — говорит Терентьев. — Конечно, хорошо бы еще сегодня определиться, что мы считаем медициной. Сможем ли мы с отечественным оборудованием обеспечить медицину 70-х годов прошлого века? Конечно. Это будет просто мечта чиновников Пенсионного фонда — никто до старости не доживет.

Учитывая то, что у прокуратуры и Следственного комитета есть какие-то перспективные планы на посадки врачей, то мы просто перестанем рисковать. Применение некоторых медицинских аппаратов сопряжено с рисками. Но одно дело — работать на зарубежных аппаратах хорошего качества, а другое — на отечественных. В последнем случае риски несопоставимо больше. Поэтому у врача выбор-то невелик: провести полжизни под следствием или в тюрьме либо не использовать отечественные аппараты. То есть врач все сделает, чтобы грамотно обосновать, почему пациент не нуждается в использовании «опасной» техники. И пациент будет спокойно умирать».

В среду, 22 ноября, в Сочи состоялись трехсторонние переговоры лидеров России, Ирана и Турции — Владимира Путина, Хасана Рухани и Реджепа Тайипа Эрдогана по урегулированию ситуации в Сирии. Встреча организовывалась в ускоренном режиме. За сутки до предстоящего саммита российский президент провел телефонный марафон со всеми заинтересованными участниками и принял в Сочи ключевую фигуру — президента Сирии Башара Асада. Отныне черноморский город может стать «ближневосточной Ялтой» и прочно закрепиться на политической карте мира. В ближайшие месяцы его название будет звучать на всех языках мира.

Собрались на «Руси»

Курортный комплекс «Русь», построенный в конце 30-х годов как дом отдыха Народного комиссариата пищевой промышленности, — место довольно скромное и мало подходящее под торжественную задачу стать «ближневосточной Ялтой», как громко прозвали саммит в прессе. Впрочем, для такого случая в санатории подобрали несколько залов, ставших приемлемым фоном для истории.

Первым к «Руси» подъехал президент Ирана. Затем подоспел и турецкий лидер. Увидев пресс-секретаря президента России Дмитрия Пескова, он едва не кинулся ему в объятия, сказав что-то на родном языке. Тюрколог Песков так же радушно ответил что-то Эрдогану. Встречаются они действительно настолько часто, что впору обмениваться дружескими любезностями.

По частоте контактов с Путиным Эрдоган уже побил рекорд белорусского лидера Александра Лукашенко и скоро может обогнать президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. В этом году турецкий лидер общался с Путиным уже семнадцать раз, пять раз — с глазу на глаз, а его нынешний визит в Сочи проходит всего через девять дней после предыдущего.

И если перед прошлым визитом Эрдоган неосмотрительно высказался о том, что хотел бы, чтобы российские и американские войска ушли с территории Сирии, то в этот он громил НАТО из-за личной обиды, а по поводу действий Москвы не распространялся.

Срочный сбор

Трехсторонний саммит в Сочи готовился в ускоренном режиме, но Кремль долго хранил молчание по поводу планов. Первыми проговорились турки, озвучив дату — 22 ноября. Москве оставалось только подтвердить намерения. И если обычно перед подобными саммитами журналисты заполняют объемные анкеты для аккредитации и получают бейджи, то в этот раз времени на формальности не оставалось.

Основную работу по подготовке почвы для контактов взял на себя Кремль. В обстановке строжайшей секретности в сочинскую резиденцию Путина прилетел президент Сирии Башар Асад. Они проговорили около четырех часов, и по окончании личной встречи Путин воспользовался случаем, чтобы представить гостя российским военачальникам, съехавшимся на серию традиционных осенних совещаний. Все это время прессу держали подальше от резиденции главы государства, а сообщение о переговорах дали только на следующее утро.

Из опубликованных реплик стало ясно, что президенты России и Сирии несколько разошлись в оценках военной кампании. По мнению Асада, она уже закончилась победой сирийской армии и ее союзников. По мнению Путина, победу праздновать все-таки рано: не все очаги сопротивления террористов уничтожены. Впрочем, в ближайшее время политическая фаза урегулирования в любом случае должна сменить военную.

На следующий день, 21 ноября, Путин провел настоящий телефонный марафон. Сначала он созвонился с президентом США Дональдом Трампом. За полтора часа они обсудили урегулирование ситуации в Сирии, обстановку на Корейском полуострове и конфликт на юго-востоке Украины — словом, все то, что могли бы обсудить несколько недель назад во Вьетнаме при личной встрече. Это был замечательный разговор, не поскупился на эпитеты Трамп. Затем марафон продолжился общением с королем Саудовской Аравии, президентом Египта и премьер-министром Израиля.

Нацелились на конгресс

Несмотря на такую подготовку, предстоящие переговоры обещали быть очень сложными. Хотя у представленных политических сил есть схожесть во взглядах на будущее Сирии (в частности, все высказались за территориальную целостность государства), разногласий куда больше.

Открывая трехстороннюю встречу, Путин констатировал: масштабные боевые действия завершаются, по террористам нанесен решающий удар, удалось предотвратить распад страны. А затем российский лидер повторил свои основные мысли об устройстве послевоенной Сирии: широкий диалог со всеми политическими и национальными группами, территориальная целостность, гуманитарная помощь и создание условий для возвращения беженцев. «Учитывая колоссальный масштаб разрушений, можно было бы вместе подумать о разработке долгосрочной комплексной программы возрождения Сирии», — предложил президент России.

Кроме того, Путин постарался увязать предстоящую работу с женевским процессом в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН. Именно этот процесс американцы называют единственным заслуживающим доверия.

Далее выступили президенты Ирана и Турции. И если второй был на удивление немногословен, то первый высказывался долго. Еще до вылета в Россию Хасан Рухани напомнил свое мнение: дестабилизация и переформатирование региона были частью заговора стран Запада. В Сочи он повторил, что кризис с самого начала сопровождался прямым иностранным вмешательством, вплоть до снабжения боевиков оружием. И вот наконец главные силы ИГИЛ уничтожены — это победа сирийского народа и «отважных молодых людей, которые разрушили дьявольские силы терроризма и крепости зла». И теперь Тегеран, в отличие от США, «раскалывающих регион», борется с рознью и смутой. «Стратегия Ирана — сотрудничество», — подчеркнул Рухани.

Закрытая часть переговоров заняла не более двух часов. Перед тем, как отправиться на ужин, трое лидеров вновь вышли к прессе с заявлениями. Тут Эрдоган наконец высказался от души. Он предупредил, что не следует ожидать от Анкары согласия на всестороннее участие курдов в предстоящем Конгрессе народов Сирии. При этом Эрдоган не произносил слово «курды», он говорил о некой «кровавой банде», но посыл турецкого лидера всем присутствующим был ясен.

О чем бы ни совещались трое лидеров за закрытыми дверями, из очевидных итогов саммита можно назвать пока только договоренность проработать на уровне внешнеполитических ведомств детали предстоящего в Сочи Конгресса народов Сирии. Дата еще не определена, но Москва рассчитывает на участие самого широкого круга представителей — всех этнических и конфессиональных групп, включая лидеров оппозиции из разных городов страны и за ее пределами. Приглашены представители 33 сирийских организаций, а также ООН, Красного Креста и Всемирной организации здравоохранения.

Предполагается, что на Конгрессе будут определены параметры государственного устройства Сирии и ее новой конституции, в соответствии с которой пройдут «свободные и справедливые выборы с участием всех имеющих на это право сирийцев под соответствующим надзором ООН».