Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Она обливает мужчин в метро. Но не считает себя феминисткой и голосует за Путина
Петербургская студентка Анна Довгалюк выложила в интернет неплохо смонтированный ролик. На записи видно, как девушка обливает водой с отбеливателем пассажиров, которые, на ее взгляд, заслужили наказания за неуместное проявление мачизма в транспорте — они слишком широко раздвигали ноги в метро. Таким образом, по ее словам, она и ее «единомышленники» борются с проблемой менспрединга. Однако очень быстро пользователи сети отметили, что клип, скорее всего, является постановочным, а сама девушка — в друзьях у создателя «самой скандальной студии вирусного видео» My Duck’s Vision. «Лента.ру» поговорила с Анной и попыталась узнать, зачем все это было сделано.
[Беседа публикуется без купюр. Лексика собеседницы сохранена].
«Лента.ру»: Здравствуйте, это корреспондент «Ленты.ру». Ну как, вы готовы со мной поговорить?
Анна Довгалюк: Ну давайте.
Для чего все это нужно?
Мы… Сейчас, извините, пожалуйста, я так устала, я немножко приду в себя… Просто музыка еще играет… Так…
Так для чего нужен этот ролик? Какую проблему он решает?
Ну, мы решили создать этот ролик для решения такой проблемы, как недостойное поведение в общественном месте. Люди, которые сидят с широко раздвинутыми ногами, то есть занимаются менспредингом, очень сильно мешают окружающим. В основном это, конечно же, женщины и дети, потому что мужчина хоть может за себя всегда постоять, а девушка все-таки в ответ мало что может сделать…
Но как ролик решает эту проблему?
Мы хотели ее осветить в первую очередь, а не решить. Пути решения — это уже, как говорится, вторая ступень того, чего бы хотелось.
А вы считаете, что эту проблему никто не замечает?
Я считаю, что эту проблему действительно никто не замечает, потому что у нас были какие-то упоминания, может, около года назад в российских СМИ, и то очень-очень мало людей об этом сказали. В основном, конечно, за рубежом об этой проблеме говорили. И даже я вот писала, что в Нью-Йорке, в Лос-Анджелесе считается это административным правонарушением, и за это предусмотрена ответственность в виде штрафа.
Канал Анны Довгалюк / YouTube
У вас были две акции — против апскертинга и менспрединга. Вы действительно полагаете, что в России это основные проблемы женщин, которые требуют немедленного освещения? Или есть какие-то более важные?
Я ни в коем случае не говорила, что это основные проблемы, но я считаю то, что если проблема маленькая, — это не значит, что это не проблема, если это затрагивает даже одного человека, об этом стоит задуматься. С чего-то начинать малого. Конечно, бывают более глобальные проблемы…
Почему бы не привлечь к ним внимание? Вы же можете это сделать.
Конечно, я могу это сделать.
Так почему именно эти?
Я именно их и выбрала, потому что они были малоосвещаемые, я считала, что на них тоже надо сделать акцент.
Кстати, а почему в этом ролике снимались не вы, а другая девушка, которая обливала людей?
Мы решили просто как по аналогии с предыдущим роликом, такое же распределение ролей сделать. Посчитали это целесообразным.
Вы считаете себя феминисткой?
Так считают журналисты.
Так считают журналисты, а вы так не считаете?
Я считаю себя общественным активистом.
Вы боретесь за права женщин?
Я освещаю некие проблемы… Конечно, не могу с ними своими руками бороться, к сожалению, пока что… Но надеюсь, что в дальнейшем у меня будет это получаться.
Интересно, что в ролике девушка обливала отбеливателем достаточно интеллигентно выглядящих и не особо крепких молодых людей… Вам не кажется, что все это постановка?
Ну я же это снимала, нет, мне не кажется! (хихикает)
Вы можете уверенно сейчас заявить, что это правда, что вы не врете?
(пауза) Да.
Как вы относитесь к американскому феминистскому движению, к #MeToo? (Движение, в рамках которого жертвы сексуального насилия рассказывают о том, что с ними случилось.)
Да, конечно, я знаю это движение. Я отношусь не сказать чтобы с позитивом. Я считаю, в очень многих вещах люди порой перегибают палку и нельзя все-таки переходить некоторые грани.
Какие?
Ну, выбегать на площади голыми… Это перебор.
А бороться с апскертингом, задирая юбку в метро?
(пауза) Я никому в этой ситуации не причинила вреда, никому не помешала… Если брать вот проблему апскертинга.
Хорошо. А сейчас? Если все это, как вы говорите, не постановка, вы испортили людям одежду и настроение.
Да…
То есть вы причинили им вред.
Людям — нет, джинсам — да!
А может, у них отбеливатель воспаление первичных половых органов вызвал!
Нет, воспаления это никакого не вызывает, мы проверяли это на коже, и ничего действительно от отбеливателя быть не может.
Вы радовались в своем аккаунте «ВКонтакте», освещая выборы президента России, что в бюллетенях, возможно, будут четыре женщины. В результате осталась одна Ксения Собчак, а вы потом выложили фото бюллетеня, на котором видно, что вы проголосовали за Владимира Владимировича Путина. Чем же вам так не понравилась Собчак в итоге?
Я радовалась этому… Что потому что, ну, сами понимаете, какая причина. То, что раньше девушек очень сильно притесняли в их правах по поводу работы и не давали занимать какие-то высокопоставляемые должности [лексика собеседницы сохранена]. А сейчас все-таки эта тенденция уже прошла, и поэтому я очень действительно рада, что у нас права сравнялись, и женщин больше не принижают. А свой выбор в пользу конкретного кандидата я сделала потому, что считаю его политику правильной.
А вы не считаете, что кто-то из этих женщин тоже мог проводить «правильную» политику, а может, в чем-то и быть лучше?
Возможно, в дальнейшем… Но я считаю то, что все-таки из тех девушек… Я их выбрала не по гендерному признаку, а какого-то другого человека… А потому что посчитала то, что люди, которые раньше никакого отношения не имели к политике, и более молодые кандидаты, которые все-таки не так давно в политике, они не настолько сильно разбираются…
Но смотрите: если мы не будем давать новым людям прийти в политику, не будем голосовать за них, то у них и не будет этого опыта. Может, стоило проголосовать именно за таких людей?
Согласна, стоило, может быть, за кого-то другого проголосовать… Некоторые мои друзья проголосовали за Ксению, очень многие из университета и вообще из круга знакомых… Некоторые за других там кандидатов «от народа» голосовали. И посчитали более целесообразным, действительно, что новый человек принесет что-то хорошее и полезное. Но мне кажется, что в той ситуации, которая сейчас, для меня было правильным то, что…
Какая сейчас ситуация, по вашему мнению?
Ну, есть определенные… Я не политик…
Да мне просто ваше мнение как человека интересно. Вы же активистка.
Да, я активистка! (смеется)
Ну вот.
Как политик ничего не могу сказать, как активистка скажу то, что много внутренних проблем есть в государстве. Все-таки кризис небольшой у нас есть. С этим надо как-то бороться.
Так, может, новая кровь смогла бы решить это намного более эффективно?
Я посчитала, что старая вот… лучше.
Вы же человек с активной гражданской позицией. Каких политических взглядов придерживаетесь? Вы либерал, консерватор, социалист?..
Я пока себя ни к кому, если честно, не причисляла. Я говорю же, что я насчет… вот политики, не очень бы хотела это сейчас обсуждать и не хотела бы туда лезть пока что.
Да почему? Вы занимаетесь активизмом, а активизм неразрывно связан с политикой.
Ну, я так не считаю, что… Активисты все-таки — это люди, которые освещают какие-то проблемы, что-то пытаются показать…
Правильно. Чтобы общество обратило на них внимание и чтобы политики приняли соответствующее решение. Нельзя быть активистом и не быть политиком. Разве что ваша единственная цель — ловить хайп.
Ну… мне тоже так кажется! (смеется)
Так что же вы мне говорите, что у вас нет политических взглядов? Как такое может быть? У всех есть политические взгляды — так или иначе.
Нет, у меня есть… Я вам не это сказала, я говорю, что политические взгляды есть, я просто не хочу это никак освещать в интервью, потому что… вот.
Ладно, понятно. У вас в аккаунте один из первых постов — репост записи из одного паблика, в которой есть в том числе такие строки: «В Европе и США нет и половины той свободы, которая есть тут. Тут нет давления общественного мнения, нет диктатуры социальных норм, нет негласного фашизма по отношению к белым здоровым натуралам мужчинам». Дальше — размышления о «хачах», «пидорах» и «совании в жопу айфона». Зачем вы это перепостили?
Я делала этот репост… Посмотрите, какой там год?
2015 год, октябрь.
Три года назад… Почти четыре.
Нет, почти три, сейчас сентябрь.
Ну да. На тот момент мне все это казалось очень логичным.
А сейчас не кажется?
Если честно, я даже не помню и половины того, что там написано.
Понятно. Раньше вы, значит, исповедовали такие взгляды, а теперь у вас нет политической позиции, о которой вы готовы говорить?
Политическая позиция есть, просто не готова пока это обсуждать, говорить, действительно.
Ну, удачи тогда вам в вашей деятельности, и до свидания!
До свидания!
Аккаунт студентки юридического факультета СПбГУ Анны Довгалюк в соцсети «ВКонтакте» заведен в 2014 году, и до определенного времени девушка публиковала в нем в основном свои фотографии. Затем появляется информация о съемках в клипах и о победе в малоизвестном конкурсе красоты «Мисс Федерация-2017». Вскоре Анна выкладывает видео, в котором ее подруга — актриса Мария Рейн задирает платье на станциях метро в знак протеста против апскертинга — фотографирования нижнего белья под юбками у женщин. Далее кучно следуют посты, посвященные проблемам женщин в России и за рубежом, в поддержку инициатив РПЦ и президента Путина, неизменно начинающиеся словом «друзья» и выглядящие как работа специалиста по SMM.
О враче Александре Клецко из Новгородской области в России узнали после того, как он швейными иглами и ржавыми плоскогубцами зашил своей соседке рану на руке. Это произошло в отдаленной деревне, и если бы рядом не оказался опытный хирург, для женщины все могло закончится плохо. Однако региональный Минздрав поступок врача не оценил и обвинил его в нарушении стандартов оказания помощи. После этого со всей страны Александру стали поступать слова поддержки и благодарности за профессионализм и верность клятве Гиппократа. «Лента.ру» поговорила с доктором Клецко о том случае, а также о прошлом и настоящем российской сельской медицины.
«Рыбацкий нож, иглы для швейной машинки и ржавые плоскогубцы»
Александр Клецко: Как-то мы с женой приехали на дачу, она у нас в деревне Фалалеево Мошенского района [Новгородской области]. Навстречу соседи вышли. Одна из них поскользнулась и поранила руку о стекло. Попросили посмотреть. Знают же, что я опытный хирург. Рана оказалась глубокая, более десяти сантиметров длиной, мышцы повреждены. Здесь уже одной перевязкой не обойдешься. Нужно зашивать, и немедленно.
Сказал, чтобы вызвали скорую, так как нужна хоть и простейшая, но операция. А мне ответили, что скорой нет. Вернее, есть одна или две машины на весь район. А это 2,5 тысячи квадратных километров! Другими словами, ждать бы пришлось два часа. Да и денег, сказали, нет на такси, чтобы обратную дорогу оплатить, а ехать предстояло в город Боровичи — это 70 километров от деревни. Спросил про райцентр — село Мошенское. Там есть больница, которой я раньше руководил. Ответили, что там два врача — хирург и терапевт после тяжелого инфаркта. Это был вечер выходного дня, и хирурга требовалось еще где-то разыскивать — дома или в гостях.
Вот что мне оставалось делать? А ситуация требовала не только экстренной, но и умелой помощи. Повреждена у женщины правая рука, рабочая. От этого могли остаться проблемы на всю жизнь, да и грубый рубец, опять же, остался бы.
В итоге люди попросили, и я не отказал. Стали искать подходящий инструмент. С ним у деревенских тоже оказалось туго. Нашли только рыбацкий нож, иглы для швейной машинки, ножницы для обрезания ногтей, обычные швейные нитки и ржавые плоскогубцы. Спирта тоже не нашлось! Обрабатывал рану и инструменты одеколоном. После обработки раны потребовалось поставить дренажи, для чего приспособил целлофановый пакет из продуктового магазина.
Затем несколько дней пострадавшая принимала антибиотики. В результате рана зажила без осложнений. Нитки я извлек, дренажи снял. Никаких жалоб не было.
Спустя полгода рассказал об этой истории в соцсетях — и понеслось… Из меня сделали героя. Ребята, ну вы о чем? Для русского врача это такая же естественная вещь, как посуду вымыть.
А в региональном Минздраве решили пожурить — сказали, что я нарушил инструкцию, ввел в заблуждение о состоянии скорой помощи в районе и так далее. Последовала еще более бурная реакция в соцсетях — не ожидал такой поддержки от людей из самых разных регионов страны. Это что-то невероятное! Думаю, многие просто устали от этих инструкций и ограничений, которые порой доходят до абсурда и напрямую препятствуют исполнению долга — не только врачебного, но и обычного гражданского.
«Сделал операцию на сердце, выпил стакан спирта — и на лошади в клуб»
А ведь так было не всегда, чтобы людям приходилось к заезжим дачникам за помощью обращаться. В царские времена была сформирована система земской медицины, и у советской власти хватило ума не ломать то, что работало. В эту систему просто вливали оборудование, квалифицированных врачей, машины и так далее.
Первичное звено — фельдшерско-акушерские пункты (ФАП). Они были в каждом крупном селе. В них работали достаточно грамотные и опытные фельдшера. Эти люди жили в тех же селах и знали каждого жителя практически с рождения. ФАПы брали на себя большинство случаев, не требующих квалифицированной медицинской помощи, вели беременность и принимали роды. Это было нормой.
Фельдшеры были как рядовые солдаты в армии. Операция, которую я тогда сделал, когда ко мне пришла женщина с порезанной рукой, обработать и зашить, — это как раз уровень фельдшера, а не травматолога с большим стажем работы.
Второе звено — это участковые больницы при сельсоветах. Там уже был хирург и терапевт или хотя бы один хирург, но, как известно, человек с дипломом хирурга имеет право работать терапевтом. А наоборот нельзя. В этих больницах делали достаточно серьезные операции. Особенно по нынешним меркам, когда вся ерунда стала представляться чем-то очень сложным. Аппендицит, грыжа, геморрой, мелкие травмы — этой азбукой русской хирургии занимались в участковых больницах. За это медалей не давали.
Лично знал хирурга, работавшего в такой больнице. Ему привезли пациента с ножевым ранением в сердце. Врач сделал местную анестезию, вытащил нож, сделал торакотомию — то есть вскрыл грудную клетку через грудную стенку (там сразу спадается легкое, и надо потом его расправить), зашил дырку в сердце. До города бы этого больного не довезли. Однако местные жители запомнили не столько эту операцию, которую врач провел в одиночку, сколько то, что было после: он выпил стакан спирта, сел на лошадь и поехал в клуб кино смотреть. Этот человек меня учил оперировать.
Дальше существовало звено больниц в районных центрах, где оказывалась помощь на гораздо более высоком уровне; затем следовал уровень специализированной медпомощи — областные больницы; и были еще всесоюзные или федеральные центры — к примеру, институт Бакулева. Там работали лучшие из лучших, занимались сверхсложными задачами.
«Радуйся, глупый»
К нынешнему состоянию мы пришли благодаря тому мнению, что врач или фельдшер должен обязательно быть загружен, как простой работяга на стройке. Оптимизаторы говорят, что фельдшера сельские были «недогружены»: сидели и в носу ковыряли.
Они не первые, кто так рассуждает. Когда-то я был корабельным врачом-хирургом в погранотряде Балтийского флота. Ходил в походы на семипалубном судне. 170 человек в экипаже. Как-то раз в свободное время сидел в кают-компании, смотрел телевизор, и один офицер, которому мое бездействие не нравилось, решил процитировать Пикуля, что на корабле, мол, спят только три человека: кок, поп и доктор. Я ему сказал тогда: «Радуйся, глупый… Ведь когда по палубе кровь потечет, и вас будут таскать ко мне без ног и без рук, то радоваться будет нечему. А сейчас я тут для того сижу, чтобы у вас зубы не болели, в попе не чесалось и гонорея не досаждала».
Рассуждать о нагрузке на докторов — все равно что о нагрузке на армию. На нас никто не наступает? Так давайте теперь танки распилим. А в армии тоже есть фельдшера и медсанбаты, где инструменты перекладывают с места на место, но ведь их не разгоняют.
«Пятью хлебами и двумя рыбами»
В 2007 году, когда я уходил с поста главврача центральной районной больницы в Мошенском, у меня оставались 18 фельдшерско-акушерских пунктов. В районной больнице работали 22 врача, многие с высшими категориями. Еще работала участковая больница в селе Ореховно, которое находится в отдалении от райцентра — 80 километров. Там было два врача и стоматологический кабинет. В ЦРБ было восемь машин скорой помощи, и еще две — в Ореховно.
А сейчас, 12 лет спустя, осталась одна или две машины на весь район площадью 2,5 тысячи квадратных километров, два врача и пять медсестер. На минуточку, здесь 6,5 тысячи человек живет, без учета дачников. Это похоже на то, как Христос накормил несколько тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами…
ЦРБ закрыта, потому что с сотрудниками больницы договора не заключили. Они поработали месяц бесплатно, а потом перестали. Только в приемном покое сидит медсестра, которая следит, чтобы оттуда не вынесли оставшееся оборудование. ФАПов осталось только семь, в каждом из них работает один фельдшер, который вынужден обслуживать по два или три участка. Большинство зданий ФАПов проданы.
Я мог бы, наверное, сам отвезти ту пострадавшую в город Боровичи — это 70 километров, напомню. Но там замученный дежурный хирург-травматолог, который ночью работает один на пять районов. Чего же я буду грузить парня? Я русский хирург, получивший красный диплом и давший клятву Гиппократа.
«Они умнее меня и не высовываются»
В Москву на вертолете пациентов с геморроем, понятное дело, никто не повезет, но ведь кто-то им помогать должен? Фельдшера и врачи на местах с этой работой вполне справлялись. Они вселяли в селян уверенность, что кто-то о них позаботится, кто-то им поможет в трудную минуту. И люди крепче держались за свою землю.
Молодые врачи — они умнее меня и не высовываются в общественное пространство, но тоже свято исполняют свой долг, а не только инструкции, как и их предшественники. Только они об этом не рассказывают, чтобы не нарваться на критику.
Был только один врач-кардиолог, который написал мне в комментариях, что таких, как я, в Америке в тюрьму сажают. Что тут скажешь? Это его мнение. Отмечу лишь, что вопросы этики и чести для врачебного сообщества — вещь насущная. Если ты станешь этим грубо пренебрегать, попадешь под такую волну, после которой останется только увольнение. Без всяких официальных взысканий.
Есть граница, за которую доктор не может переступить: если тебя попросили о помощи — ты не можешь отказать.
Российскую систему здравоохранения любят сравнивать с западной: у нас — бесплатно, но там — качественнее; у нас врачи получают копейки, но там — рискуешь остаться без помощи, если нет хорошей страховки. Вместе с тем едва ли не эталонной в мире считается британская система здравоохранения NHS. Ее услугами могут пользоваться все граждане страны, а врачи NHS берутся за лечение практически всех болезней. Как в Британии удалось создать систему, которой доволен почти каждый, какие проблемы все еще остаются в стране и что должна делать Россия для развития своей медицины — «Лента.ру» узнала у бывшего директора NHS Криса Борна.
«Лента.ру»: Расскажите кратко о том, что собой представляет британская система здравоохранения.
Крис Борн: Это государственная система медицинских услуг. Благодаря ей граждане не должны платить за обслуживание в медицинских учреждениях — за некоторыми исключениями. Есть пара-тройка услуг, за которые надо платить, но за большую часть — нет. Большинство британцев пользуются ею и зарегистрированы в ней, и каждый гражданин может воспользоваться ее услугами. Итак: большая часть медицинских услуг предоставляется государством, хотя есть несколько областей, которые обслуживают частники. Это внушительная структура. На местном уровне она действует частично автономно — разумеется, в соответствии c национальными стандартами и директивами.
Вы руководили всей системой NHS — видели, как она работает, изнутри. Как вы считаете, государственная система здравоохранения лучше частной? Или частная более эффективна?
Зависит от того, чего вы хотите достичь. Если сравнивать существующие государственные системы здравоохранения, мы увидим, что британская работает хорошо. Она не идеальна, и, несомненно, нужно многое сделать, чтобы она стала лучше, но прежде всего она доступна всем, чего нельзя сказать о здравоохранении в некоторых других странах. Она эффективна — рейтинг удовлетворенности пациентов высок, то есть людям нравится обслуживание и результат.
И все это — за разумную цену. Экономическая эффективность системы сравнима с уровнем других развитых стран, она одна из лучших в мире. И это говорят не только британцы, но и американские аналитические центры. При этом частный медицинский сектор тоже важен, поскольку он дает людям возможность выбора. Государство оплачивает некоторые услуги частной медицины, поэтому они необходимы. Но большая часть медицины — государственная.
Какие услуги государство в Британии не покрывает?
Большую часть покрывает. Доступна как первичная и вторичная медпомощь, так и узкоспециальная. Есть совсем немного услуг, которые система не предоставляет. Например, это косметические операции — если, конечно, для этого нет особой необходимости. Услуги ЭКО доступны, но вы получаете ограниченное количество попыток забеременеть.
Если вы хотите предпринять больше попыток, то вам, возможно, придется обратиться в частную клинику. Так что — да, есть примеры услуг, которые NHS не предоставляет, но все, которые абсолютно необходимы для решения ваших проблем со здоровьем, есть.
Конечно, вы можете задать вопрос относительно новых лекарств и методов лечения. У нас есть система, которая занимается их оценкой и решает, должны ли они быть доступны в NHS. То есть в данный момент некоторые новые методы лечения могут проходить экспертизу на предмет их эффективности с финансовой точки зрения. Но, опять же, это мизерные исключения в сравнении с тем объемом услуг, которые предоставляет система.
А как насчет лечения онкологических больных?
Большая часть таких услуг не имеет ограничений. Как я уже сказал, некоторые новые препараты могут проходить экспертизу на финансовую эффективность. Например, если такое лекарство продлевает жизнь на одну-две недели, необходимо оценить, стоит ли его предлагать в рамках NHS.
В то же время если человек недоволен решением службы, он может обжаловать его, назвав некую особую причину, по которой ему необходим этот необычный препарат. Так что большая часть лекарств для раковых больных доступна через NHS.
Если почитать ту же Daily Mail, можно подумать, что у NHS сплошные проблемы: толпы людей на прием, в очередях умирают пациенты… Это так?
Да, в больницах иногда бывает многолюдно, но там нет никаких толп. Конечно, бывают разные случаи — например, в холодное время года больных больше. К тому же население нашей страны становится старше, у нас обостряются такие проблемы, как ожирение, алкоголизм и тому подобное. Поэтому случается, что по стечению обстоятельств в больнице действительно может собраться много пациентов.
Но безопасность пациентов — абсолютный приоритет для всех, поэтому шанс того, что в рамках системы кому-то навредят, очень низок. Она чрезвычайно безопасна. Конечно, как и везде, случается небольшой процент ошибок, да и долго ждать — не самый приятный для пациента опыт. Так что да, проблемы есть, но то, о чем вы говорили, случается очень редко, и, конечно же, в каждодневной практике NHS старается предотвратить такую возможность.
Хорошо, очереди — не основная проблема. А что же тогда главная проблема? Проблемы вообще есть?
О, их предостаточно, как и в любой другой системе здравоохранения. Прежде всего — это ресурсы, что было признано нашими властями год-два назад. Нужно больше денег. Если так можно сказать, мы находим, что «инфляция» NHS выше обычной инфляции — из-за увеличения количества пациентов, их нужд, новых способов лечения и технологий. Поэтому ресурсов всегда требуется больше. Несомненно, нам нужно быть уверенными в том, что мы можем оплачивать и поддерживать наш персонал.
В течение нескольких лет финансирование NHS было относительно статичным из-за финансового кризиса, и теперь в систему инвестируется существенно больший объем средств. Ресурсы — это важно, и практически каждый скажет вам, что в медицину важно вкладывать деньги.
Если говорить о персонале, то я считаю, что есть области, где сложно нанять нужных специалистов. Но это верно и для всего остального мира — и мы можем здесь говорить практически об их глобальной нехватке. Чтобы привлечь людей в профессию (или привлечь их назад после того, как они сделали перерыв в карьере), предпринимаются недюжинные усилия, но некоторые проблемы с этим действительно есть.
И, наконец, существует трудность с привнесением новых идей, методов лечения, инноваций и технологий в систему. Сложно сделать так, чтобы вся система их приняла. Инновации очень важны, но продвигать их непросто.
В NHS работает много мигрантов. Не будет ли проблем с их наймом после Брексита?
Да, британская система здравоохранения действительно очень зависит от иностранного персонала. Это не только европейцы — например, у нас много работников из Индии и просто людей с индийскими корнями. Да, возможность нанимать специалистов за границей чрезвычайно важна для нас, и мы всегда рады им в Великобритании.
Но мы ищем новые системы, с помощью которых сможем увеличить объем найма медиков определенных специальностей здесь, не отбирая квалифицированных специалистов у стран, которые в них нуждаются. Люди смогут приехать в Великобританию, заполнить соответствующую вакансию, заработать деньги и, помимо этого, многому научиться в рамках своей профессии, а после этого вернуться в свою страну более опытными специалистами.
Что касается Евросоюза… То, как граждане Евросоюза вообще будут попадать в Великобританию после Брексита, сейчас обсуждается, и я уверен, что на этот вопрос найдется адекватный ответ. Например, в нашей визовой системе есть визы для представителей профессий, в которых страна испытывает недостаток. В этот список в данный момент входит несколько медицинских специальностей, в том числе медсестры. Так что в любой ситуации мы сможем найти решение, если это потребуется.
Вы упомянули о сложности внедрения инноваций в систему. Дело в бюрократии?
Хороший вопрос. Мы даем частичную автономию нашим отделениям на местах. Каждая больница — или группа больниц — управляется отдельной организацией, трестом NHS. Такая публичная организация имеет свой совет директоров и подотчетна местному населению через представителей власти, но при этом работает согласно национальной политике и стандартам.
Мне кажется, такой подход помогает быстрее внедрять инновации на местном уровне. Но при этом мы считаем, что такие процессы необходимо частично контролировать и следить, скажем, за тем, как новые технологии внедряются в NHS в целом. В общем, это смешанное управление — на местном и национальном уровне. Мы в NHS поощряем предпринимателей и новаторов. У нас есть специальные программы, такие как NHS Innovation Accelerator, которая призвана помогать людям, выдвигающим новые идеи, проверять и внедрять их в систему.
В NHS мы работаем с проблемой бюрократизации. У нас очень низкие расходы на менеджмент по сравнению с системами здравоохранения других стран. Но, конечно, вопрос о том, как заставить сотрудников клиники внедрять инновации, вечный. Мы пробуем разные подходы, чтобы в итоге найти лучший.
В США вокруг государственного здравоохранения постоянно идут ожесточенные баталии. Демократы хотят предоставить «медобеспечение для всех», а республиканцы стараются свернуть практически все государственные здравоохранительные программы, считая, что частный сектор справится лучше. В Великобритании похожая ситуация?
Прежде всего скажем, что NHS в Великобритании любят, и это верно для каждого гражданина страны. Это часть нашей национальной идентичности, наших ценностей. Здоровье очень важно для людей (образование и экономика тоже, но здоровье — в первую очередь), и потому граждане заинтересованы в его поддержании — и, соответственно, политики.
Мне кажется, политики понимают ценность NHS для населения и культуры. Конечно, споры будут всегда. Люди смотрят на систему здравоохранения через призму своей идеологии и взглядов, когда пытаются найти решение тех проблем, о которых я говорил, но я думаю, что никакой реальной угрозы для существования системы нет. Конечно, всем хочется улучшить и модернизировать ее, но в нашей стране нет оппозиции NHS.
Как вы считаете, американцам стоит идти по пути создания всеобъемлющей государственной системы здравоохранения? С другой стороны, может быть, и Великобритании есть чему поучиться у Америки?
Насколько я могу судить, в США существуют по-настоящему фантастические поставщики медицинских услуг, отличные частные клиники. Многие наши специалисты заинтересованы в работе с американскими, которые разрабатывают новые методы лечения. И я считаю, что в США есть очень интересные примеры. Например, они заключают контракты с местными терапевтами, которые позволяют им предоставлять по страховке не только свои услуги, но и услуги клиник — это называется Health maintenance organisation. Подобные вещи меняют взгляд британцев на нашу систему здравоохранения.
Но, как я уже говорил ранее, анализ мировых систем здравоохранения, который был проведен Фондом Содружества, показал, что у американской системы есть проблемы в плане доступности и финансовой эффективности. Здравоохранение в США — самое дорогое в развитом мире, если считать по расходам на каждого гражданина. Возможно, им стоит задуматься, самый ли это рентабельный путь. Но решать, конечно, американцам.
Расскажите о преимуществах систем здравоохранения других государств, в которых есть какие-то практики, которых не хватает британской.
Вообще я считаю, что в мире много хороших примеров. У нас, кстати, есть научно-инновационная система, нацеленная на международное сотрудничество, в рамках которой мы пытаемся наращивать связи Великобритании и других стран, — ведь мы заинтересованы в получении новых знаний от них, как и они от нас.
Например, в Индии есть очень интересные больницы, специализирующиеся на кардиохирургии, делающие свою работу очень эффективно, и мы думаем, что тут нам есть чему поучиться. Если говорить о системе в целом, я думаю, что нам стоит обратить взгляд на скандинавские страны, которые чрезвычайно успешны в этой сфере. Германия и Франция — тоже хорошие примеры, но именно в Скандинавии государственная система здравоохранения похожа на нашу, но при этом там внедряются очень интересные инновации.
Кстати, как вы думаете, почему здравоохранение является площадкой таких ожесточенных споров между левыми и правыми? На мой взгляд, идея отказа от всеобщего медобеспечения выглядит просто глупо.
Как я уже говорил, здоровье — самое главное, о чем беспокоится гражданин, и политикам приходится принимать это во внимание. И, конечно же, они пропускают все через призму своей идеологии.
Но это общие слова, а американские республиканцы, если смотреть в корень, просто не хотят, чтобы бедные имели доступ к медицинским услугам! Многие из них не могут оплатить страховку.
Мне кажется, все зависит от идеологии и от того, как вы относитесь к государству в целом.
Одни скажут, что правильно забирать у граждан деньги через налогообложение и направлять эти средства на то, чтобы помогать этим же людям (и все государства в той или иной мере поступают так). Другим не нравится сильное государство и государственное распределение ресурсов, зато привлекает идея о том, что рынок (или какая-то другая структура) помогает людям удовлетворять свои нужды. Все дело в том, во что вы верите.
О том и спор: стоит ли выделять большой объем средств на государственную систему здравоохранения (а так и выходит), положиться на то, что все решит рынок, или же использовать смешанный подход. Это достаточно философский вопрос.
Если посмотреть на российскую систему здравоохранения — что бы вы нам посоветовали?
Не скажу, что я эксперт по российской системе, но согласно моим наблюдениям у вас есть инфраструктура — поликлиники, больницы и так далее, и это хорошо. Однако встает вопрос о развитии системы, а не о коренном ее сломе. Систему нужно развивать.
Это значит, что прежде всего необходим квалифицированный персонал, которому платят хорошую зарплату. Например, наши врачи, оказывающие первичную медико-санитарную помощь, получают столько же, сколько консультанты в госпитале — то есть они приравниваются по важности к больничному доктору. И речь идет не только о них, но и о медсестрах и других профессионалах.
Необходима скоординированная работа в том, что касается диагностики и последующего лечения: чтобы поликлиника была тесно связана с госпиталем, чтобы врачи знали, что происходит с их пациентами. Я уже говорил ранее, что NHS использует новые технологии для проведения диагностики заболеваний на ранних стадиях…
Кстати, одним из сильных мест советской системы здравоохранения в первые годы была пропаганда гигиены, которая действительно принесла свои плоды: непросвещенное сельское население стало мыть руки перед едой и не харкать на пол, в результате чего, скажем, сильно снизилась детская смертность.
Да, действительно, пропаганда важна по сей день — правильного питания, умеренного потребления алкоголя, отказа от наркотиков, здорового образа жизни и так далее. Но на уровне системы здравоохранения самое важное — это развивать персонал, искать новые технологии, координировать усилия. И, на мой взгляд, эта формула включает в себя хорошее руководство. В Великобритании хорошо работают те госпитали, в которых как менеджеры, так и врачи верят в то, что они делают, и хотят, чтобы пациент был удовлетворен качеством услуг.
Если говорить о публичных кампаниях — какими они должны быть? Ведь если просто написать на плакате «Бросай курить», это ни на кого не подействует.
Это должна быть комбинация государственной политики и деятельности служб здравоохранения. Например, Великобритания законодательно запретила курение в общественных местах несколько лет назад, это решение сразу же повлияло на количество курильщиков в стране и очень скоро — на уровень заболеваемости раком.
В то же время людям надо помогать бросить курить, ведь курение — это зависимость. В NHS есть служба, помогающая человеку сделать это. И нам известно, что курильщики не только временно бросают, но и в целом прекращают курить в четыре раза чаще с нашей помощью. Мы сделали эту службу доступной для населения, и она тоже повлияла на снижение количества курильщиков в стране.
Интересно ваше мнение о российском законе, запрещающем продажу алкоголя ночью. Как думаете, такие меры оправданны?
Чтобы узнать, насколько эффективен этот закон, вопрос надо задать вашим ведомствам. И задать другой вопрос: а не ведет ли это к развитию черного рынка алкоголя?
В Великобритании мы поступили по-другому: мы остановили распространение слишком дешевого алкоголя, запретили продажу крепкого пива по дешевке. И обложили крепкий алкоголь высокими налогами.
Так что методы могут быть разными, а что касается ночного запрета, я бы хотел взглянуть на цифры, прежде чем судить о том, успешна ли эта стратегия.
Вы говорили о важности достойной оплаты труда сотрудников системы здравоохранения. В столице у нас с этим более-менее все в порядке, но в регионах ситуация сильно отличается. Как вы думаете, каким образом нужно строить систему здравоохранения в нашей большой стране с этой точки зрения?
Я, конечно, могу говорить только о Великобритании: у нас есть национальная сетка тарифов оплаты труда, при этом мы учитываем разницу между регионами страны. Например, в Лондоне персонал получает дополнительные выплаты, поскольку жизнь в Лондоне дороже. То есть мы учитываем экономику того или иного региона, хотя у нас есть национальная сетка зарплат. Не знаю, впрочем, насколько хорошо могла бы работать эта схема, учитывая то, какая Россия огромная…
К тому же стоит понимать, что даже персоналу, которому платят меньше, можно оказывать помощь другими путями — например, обучая его и поддерживая другими способами. К тому же важная практика — это удаленное обслуживание, диагностика, наблюдение, даже удаленные операции с использованием роботизированных манипуляторов! Все это можно использовать для помощи менее квалифицированным сотрудникам.
В общем, я думаю, вам нужно подумать о том, как поддержать этих специалистов не только деньгами, но и с помощью технологий и обучения.
У нас есть программы вроде «Деревенского доктора», когда врачам, соглашающимся поехать в деревню, выплачивают определенные крупные суммы с условием, что они будут оставаться в этом селении хотя бы несколько лет. Но большинство потом все равно уезжает.
Как я говорил, легких путей нет, и такая проблема России не уникальна. Но мне кажется, что тут все же стоит обратить внимание на технологии и дополнительное обучение персонала. Ведь местные кадры могут хорошо и эффективно делать свою работу c помощью удаленной помощи экспертов, скажем, из Москвы или других городов. Но, конечно, если вы хотите, чтобы специалисты оказывали качественные услуги и пациенты были удовлетворены уровнем сервиса, в конце концов все упирается в развитие системы в целом, в инвестиции.
Встреча с Крисом Борном прошла в рамках XVIII Ассамблеи «Здоровая Москва», которая проводилась с 16 по 19 января 2020 года.
Илюша живет в городе Узловая Тульской области. У мальчика кифосколиоз самой тяжелой, 4-й степени. Он страдает из-за сильных болей в спине, сдавлены сердце, легкие, нарушено кровообращение. Четыре года назад Илюша перенес операцию по удалению злокачественной опухоли спинного мозга. В это трудно поверить, но, несмотря на тяжелые диагнозы, мальчик плавает, как дельфин. У него уже первый юношеский разряд. Но сейчас здоровье и жизнь Ильи под угрозой. Спасти его может только сложная операция с установкой на позвоночник металлоконструкции.
Все началось, когда мальчику было шесть лет. У него появилась резкая боль в животе. Подозрение на аппендицит не подтвердилось, но непонятная боль периодически возвращалась. Обследование в областной детской больнице в Туле никакой патологии не выявило. И на диспансеризации, которую Илюша прошел перед школой, тоже ничего не обнаружилось. А приступы боли продолжались, они случались, как правило, по ночам.
Тот страшный день Инна, мама мальчика, не забудет никогда. «Это произошло за считаные часы, — вспоминает она. — Мы только вышли с сыном погулять, как он пожаловался, что опять заболел живот. Сразу вернулись домой. Буквально через 20 минут у Илюши отказала нога. Я вызвала скорую. Пока ждали врачей, сын перестал ощущать и вторую ногу».
Мальчика отвезли в детскую больницу, куда он уже попадал по скорой. На этот раз сделали МРТ всех отделов позвоночника и выявили опухоль спинного мозга. Причина боли в животе, которая так мучила ребенка, скрывалась в спине.
— Нам сказали, что наш сын не жилец и бороться за него не стоит, потому что шансов нет: в позвоночнике обширная злокачественная опухоль. Спросили, есть ли у нас еще дети, — у Инны прерывается голос. — Наш папа, огромный мужчина, чуть сознание не потерял от этих страшных слов. Но мы решили не сдаваться.
Чтобы спасти сына, родители поехали в Национальный медицинский исследовательский центр нейрохирургии имени академика Н.Н. Бурденко (Москва). Там предложили операцию.
— Опухоль находилась в полости позвоночного канала, — рассказывает мама. — Операция шла около пяти часов. Это были самые страшные часы в нашей жизни. Нейрохирург предположил, что опухоль доброкачественная. Но через четыре дня пришли результаты гистологии — рак. Доктор сказал: «Не опускайте руки! Мальчик поправится и будет ходить!»
Восемь недель лучевой терапии. Попытки подняться. Сначала Илюша ползал на руках, потом на коленках. По стеночке делал первые шаги. Передвигался в инвалидном кресле. Через два месяца он встал на ноги и пошел. Родители поддерживали его под руки.
— У нашего сына еще до опухоли был небольшой сколиоз, — вспоминает Инна, — но, когда он заболел, стало не до этого. А потом позвоночный столб начал заваливаться на бок. Онколог рекомендовал обратиться в московский Национальный медицинский исследовательский центр (НМИЦ) травматологии и ортопедии имени Н.Н. Приорова. Там в сентябре 2015 года у Илюши диагностировали сколиоз 2-й степени, рекомендовали лечебную физкультуру, плавание и ношение ортопедического корсета.
Тогда же мальчик начал заниматься в бассейне в группе детей с ограниченными возможностями. Врачи говорили, что плавание разгрузит позвоночник.
Илюша быстро достиг высоких результатов и выиграл областные соревнования среди детей-инвалидов. У него уже две золотые медали — за победу в дистанции 50 метров вольным стилем и 50 метров на спине. А сейчас маленький пловец занимается в группе с обычными ребятами.
В 2017 году врачи впервые заговорили об исправлении деформации позвоночника, но рекомендовали подождать полгода, чтобы мальчик немного подрос.
— Искривление увеличивается буквально на глазах, — делится переживаниями мама. — Левое плечо сейчас выше правого, начал расти горб. Он уже такой большой, что его не спрячешь под одеждой. Илюша очень стесняется своего увечья. А недавно один мальчик из класса ему сказал: «Иди отсюда, инвалид!» Сын пришел в слезах: «Меня прогнали, потому что я не такой, как все…»
Илюша старается не отставать от сверстников. Они с мамой упросили онколога разрешить занятия физкультурой в школе вместе с другими детьми. И никто, кроме родителей, не знает, что этому ребенку постоянно приходится преодолевать себя.
— Илья — лидер по натуре, — с гордостью говорит мама. — Но мы сейчас не гонимся за результатами. Достаточно того, что он занимается ЛФК и четыре раза в неделю ходит в бассейн. Но в последнее время я замечаю, что сыну все тяжелее плыть. Болит спина, не хватает дыхания.
На последней консультации хирург сказал, что ситуация значительно ухудшилась: сколиоз достиг уже 4-й степени, началось сдавливание внутренних органов. Нужна срочная операция на позвоночнике с установкой металлоконструкции.
Времени на получение госквоты уже нет. Родители ребенка-инвалида оказались наедине с бедой — стоимость операции для них неподъемная. Им нужна срочная наша помощь.
Для спасения Ильи Рыбина не хватает 1 234 839 рублей.
Заведующий отделением патологии позвоночника НМИЦ травматологии и ортопедии имени Н.Н. Приорова Сергей Колесов (Москва): «У Ильи выраженная деформация позвоночника в грудном отделе, которая развилась из-за опухоли спинного мозга. Опухоль была успешно удалена, но деформация позвоночника продолжает прогрессировать. Это опасно, так как происходит сдавливание органов грудной клетки (сердца, легких) и крупных сосудов. Мы установим мальчику на позвоночник фиксирующую металлоконструкцию. Операция позволит устранить искривление позвоночника и улучшить качество жизни ребенка».
Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда
Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», интернет-газете «Лента.ру», эфире Первого канала, социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 170 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.
Всего частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 11,558 миллиарда рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 20 тысячам детей. В 2018 году (на 24 мая) собрано 623 903 750 рублей, помощь получили 1000 детей. В 2017 году Русфонд вошел в реестр НКО — исполнителей общественно полезных услуг, получил благодарность президента РФ за большой вклад в благотворительную деятельность и президентский грант на развитие Национального регистра доноров костного мозга.
Серьезная поддержка оказана сотням многодетных и приемных семей, взрослым инвалидам, а также детдомам, школам-интернатам и больницам России. Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.
Результаты выборов депутатов представительных органов в Барнауле не выбиваются из общей картины по стране: в абсолютных лидерах «Единая Россия», следом традиционно коммунисты. Однако при этом в соседнем Бийске кандидатам от КПРФ не хватало долей процента, чтобы обойти представителей партии власти. Все бы могли списать на конкуренцию, если бы не странная ситуация с досрочным голосованием в столице Алтайского края.
В единый день голосования, 10 сентября, в Алтайском крае прошли выборы депутатов в шести городских округах, в том числе в Барнауле, Бийске, Новоалтайске и Рубцовске. В столице региона уже традиционно победу одержала «Единая Россия», получив 49,58 процента голосов. На втором месте идет КПРФ с показателем в 16,43 процента, на третьем — либерал-демократы, которых поддержали 13,01 процента избирателей. При этом, однако, каждый третий проголосовавший — «досрочник».
В Новоалтайске был зафиксирован один из самых низких уровней явки на муниципальных выборах 10 сентября. И это не говоря о том, что почти в четверти округов было представлено всего по одному кандидату. Данный факт заставил экспертов говорить о том, что именно безальтернативные выборы и уронили явку в этом городе.
Так, в выборах в Новоалтайске приняли участие всего 8,7 тысячи избирателей из 58,4 тысячи, или 14,9 процента. Они и выбрали городское собрание, состоящее из 22 депутатов. Точно так же, как и в краевом центре — Барнауле, городом-спутником которого является Новоалтайск, в нем применялось досрочное голосование. В свою очередь, в «досрочке» в Новоалтайске приняли участие 2367 человек (4,05 процента) от всех избирателей города, или 27,2 процента от всех, кто принял участие в голосовании. Без досрочного голосования явка в Новоалтайске оказалась бы совсем мизерной — около 11 процентов. По мнению ряда экспертов, причина столь низкой активности новоалтайских избирателей в том, что в пяти округах, на долю которых приходится около четверти всех избирательных площадок города, выборы проводились, почти как в советское время, то есть без конкуренции — за голоса новоалтайцев бился только один кандидат.
Подозрительный феномен
Накладки с проведением выборов на Алтае начались еще за неделю до единого дня голосования. Уже 30-31 августа, когда только началось досрочное голосование, число воспользовавшихся им жителей достигало нескольких тысяч. Центральная избирательная комиссия вмешалась 6 сентября, когда на заседании была озвучена цифра в 14 тысяч человек. Уже тогда был пересечен порог явки в 1 процент. Как пояснял «Ленте.ру» член ЦИК Александр Кинев, который был делегирован в регион для разбирательств, этот порог установлен законодательно. По его пересечении вводится особая процедура подсчета.
Несмотря на то что в ситуацию вмешался представитель федерального центра, в пятницу она «продолжала усугубляться», отмечал Кинев. Буквально за пару дней количество проголосовавших досрочно увеличилось с 14 до 26 тысяч человек, а значит, превысило уже пятипроцентный порог по явке.
Непосредственно в единый день голосования алтайский избирком обнаружил несколько десятков бюллетеней без печати, поданных в ходе досрочного голосования. «Было четыре случая, когда гражданин пришел голосовать, а он, по данным списков, принял участие в досрочном голосовании. Комиссия начала исследовать ситуацию. На данный участок были вызваны сотрудники внутренних дел, чтобы выяснить, почему возникла такая ситуация, которую установил член избирательной комиссии с правом решающего голоса», — заявила Акимова 11 сентября.
Причина для сомнений
В целом явка на выборах по Алтайскому краю составила 24,25 процента, в Барнауле — 19,85 процента. Один из самых низких показателей, как уже говорилось, был зафиксирован в Новоалтайске, там он составил 14,9 процента.
Итоговой расклад заставил представителей парламентской оппозиции усомниться в честности выборов в Барнауле, где их показатели оказались ниже, чем в других городских округах. Из-за необъяснимо высокого досрочного голосования они грозили митингом еще перед выборами. «Думаю, что если бы не досрочное голосование в Барнауле, то мы бы и здесь набрали не менее 25 процентов, по крайней мере, именно такие данные нам показывали экзитполы. «Досрочка» спасла ЕР в Барнауле», — заявила первый секретарь Алтайского крайкома КПРФ Мария Прусакова.
Лидер регионального отделения «Яблока» Александр Гончаренко, в свою очередь, заявил, что выборы в Бийске обошлись без применения админресурса. «Что касается Рубцовска, то там сложилась непростая социальная и экономическая ситуация, на фоне которой рейтинг протестных политических партий, особенно левых, как КПРФ, заметно возрастает», — добавил он.
Ожидаемыми высокие показатели парламентской оппозиции сочли и в «Справедливой России», и в ЛДПР. «Мы понимали, что в Бийске и Рубцовске очень высоки протестные настроения и там востребована именно жесткая протестная риторика. Мы специально не брали такую риторику, предлагая некий конструктив для горожан. Но, к сожалению, возобладал настрой именно на жесткий протест», — так объяснил почти состоявшуюся победу коммунистов секретарь бюро реготделения эсеров Владислав Вакаев.
Член ЦИК, делегированный на Алтай из-за аномальной «досрочки», следил за ходом единого дня голосования в регионе. 11 сентября он заявил: жалоб на применение админресурса не поступало, хотя сообщать о нем призвали абсолютно все политические силы и обычных жителей. Тем не менее председатель ЦИК России Элла Памфилова попросила движение «Голос» передать ей данные о нарушениях, которые организация выявила в ходе досрочного голосования.