Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В Подмосковье состоялась крупнейшая сходка представителей движения «Боевая классика» — той самой дерзкой молодежи на возвращенных из небытия классических моделях ВАЗа. Одноименный паблик во «ВКонтакте» преодолел отметку в 400 тысяч участников — это событие и стало поводом для гулянки на свежем воздухе. Корреспондент лично понаблюдал за вакханалией прыщавых любителей дрифта на ржавых тазах, пока все это дело еще не запретили.
«Вы чего тут встали все? Они уже беспределят, блин! Херачат, как хотят, что хотят! Совсем охренели!» — мужик орет на группу в волонтерских футболках у въезда на большую покрытую гравием поляну, напоминающую гигантский улей. Только вместо пчел — машины, а точнее, старенькие заднеприводные ВАЗы от первой до седьмой модели. Почти все они спокойно жужжат на месте, стоя в ровных и плотных рядах. Но с десяток носятся как сумасшедшие в сторонке.
Получившие словесный заряд бодрости парни и девчонки в белых футболках побрели редкой цепью к этим взбесившимся стальным пчелам. «Пиво, жара, телки, а тут свободное местечко… Не все могут устоять, хотя всем говорили: никакого, ***, дрифта здесь!» — сказал один из волонтеров.
Пятью часами ранее серый Mercedes Gelandewagen буксировал ВАЗ-2105 по Новорижскому шоссе из Москвы в сторону Европы. Это зрелище ранним утром в субботу заставило окончательно проснуться суровых дальнобоев и дачников, успевших вырваться из столицы до начала пробок.
Вез он красный «тазик» с пятнами белой краски из баллончика по ржавчине и битой задницей без бампера.
Обычная выхлопная труба висит «на полшестого» — никаких тебе «прямотоков». Зато белый спойлер «утиный хвост» на крышке багажника и декоративная решетка на заднем стекле.
«Да у нее еще и передние крылья сгнили так, что хозяину пришлось каким-то пластиком арки заклепывать! Жесть!» — заметили посетители АЗС, куда заехал этот персонаж. Но именно эта деталь и выдала нынешнее предназначение тачки — уличный дрифт. Умельцы специально пилят (увеличивают) родные вазовские арки, чтобы с помощью удлиненных рычагов передние колеса могли поворачивать под невероятным (для стандартного авто) углом и открывать широкие возможности для контролируемого заноса.
Элитный буксир свернул со скоростного шоссе направо к Moscow Raceway — навороченной гоночная трассе, построенной по проекту и под руководством автора многих современных треков «Формулы-1» .
Mercedes уверенно едет туда, не замечая стоящую на съезде белую «пятерку», на капоте которой, загораживая лобовое стекло, находится большая картонка с рукописной надписью: «Въезд на 400 Тыcяч Жигулей через Волоколамское шоссе».
Для сходки адептов «Боевой классики», которая должна была стать крупнейшей в истории и формально посвященной преодолению одноименным пабликом во «ВКонтакте» отметки в 400 тысяч участников, не нашлось достаточно места на территории гоночного трека. В километре от него, за деревней Федюково, жигулисты оккупировали огромнейшую парковку для посетителей Raceway, вернее, выравненное и засыпанное гравием поле.
На приборной панели лежат хлеб и сосиски — это и остатки ужина, и завтрак.
За рулем выполняющего роль указателя у автозаправки жигуленка сидит парень лет 18 на вид. «С двух часов ночи тут. По идее, должны сменить скоро», — говорит он, выглядывая из водительского окошка и жмурясь на солнце.
Пацан из подмосковного Дзержинского духом не падает и улыбается во все 32 зуба: «Вчера ехали двумя колоннами по МКАДу. Это было что-то. Через каждые полчаса останавливались, правда, из-за поломок, но зрелище было стоящее!» — юноша был рад стать одним из волонтеров мероприятия.
Почти все жиги доехали до Федюково своим ходом, и, судя по госномерам, здесь были представители не только ближайших к столице регионов.
Припарковавшись, юные тазоводы, как водится, врубили музыку, запалили кальяны и мангалы. А свободные от этих манипуляций молодые люди стали прогуливаться с пивком вдоль рядов, осматривая, кто и как заделал свое авто. И тут было на что посмотреть.
Бурая «пятерка», стоящая на обычном домашнем ковре. На капоте под 90 градусов торчит вырезанный кусок металла в форме мужского полового органа.
«Каждый раз на ночь я его складываю, но утром он уже стоит», — рассказывают владельцы — парни из Владимира. Ковер они, к слову, нашли на помойке прямо по дороге на фест.
Их симпатичных спутниц «шовинистский» тюнинг не смущает. «У тачки теперь отличный потенциал», — улыбаются девчонки.
Главные требования к тачке, отмеченной стикером «Боевая классика», просты. Во-первых, она должна «валить боком», то есть ее хозяин должен хотя бы пытаться на ней дрифтить (для этого заваривают дифференциал, ставят удлиненные рулевые рычаги). Во-вторых, никакой тонировки на стеклах и другого тюнинга, характерного для 90-х.
«Это искусство, понимаешь? Тут же зрительный экстаз достигается! От чего? От хохота, *****! Смотри как, — на этих словах парень в салоне «четверки» запускает пальцем спиннер, прикрученный саморезом к панели управления. — Едем!»
Купить машину он с друзьями решил, сидя дома за пивком. Дело было в Питере: «Посмотрели видосов, поржали. Открыли «Авито» и купили ее. За 20 тысяч!»
К сходке парни подготовились основательно. На капоте нарисовали американский флаг (правда, влезло только 25 звезд). А еще купили яркие цветные пижамы, шляпы, пластиковые ожерелья с огромным знаком доллара.
Забавно, но, старательно пародируя героев американских клипов, они скорее походили на гардемаринов или клоунов-пиратов. А один из них — худой двухметровый детина, забравшись на крышу авто в широкополой шляпе и тростью, — на молодого Петра I (после недельного запоя).
«Если сломается на обратном пути, то сожжем», — прозвучал с высоты суровый «царский» приговор машине. Да, сожжение убитой тачки вполне в традициях сходок «Боевой классики». Но, как бы этот парень ни старался выглядеть лихим хулиганом, жесты и мягкая улыбка выдавали в нем добряка-ботаника.
Одной из главных тем для обсуждения стали взлетевшие цены на бензин. Не секрет, что многие хозяева раздолбанных жигулей заправляются за счет донатов — от друзей, знакомых и прохожих, — размер которых часто зависит от оригинальности авто.
В толпе охотно делились информацией о «левой» заправке за одним из крупных столичных торгово-развлекательных центров на МКАДе, где можно купить 92-й по 32 рубля за литр. «Но бенз, конечно, этот — моча конская. Только для отчаянных и везучих», — резюмировал источник.
Несчастное Федюково оказалось зажато между добром и злом. С одной стороны, поляна со все прибывающими, хмелеющими и дуреющими подростками, а с другой — респектабельные гонщики и зрители с детьми на огороженном стадионе. Контролеры на рамках металлоискателей как могли исполняли роль стражей автоблагодати, до поры до времени сдерживая наплывы любопытных полуголых и полупьяных юнцов и юниц. Но затем, видимо, решили проявить милосердие или не раздувать конфликта.
И четкие пацаны со спальных районов устремились через подземный тоннель, проходящий под роскошной трассой, на просторную асфальтированную площадку в центре Moscow Raceway. Здесь боксы со сквозным выездом на трек. В них пилоты и механики в омологированных комбинезонах ковыряются в машинах. Все как в кино. Только вместо болидов «Формулы-1» или красавцев Porsche, McLaren и Audi из мира Ле-Мана — те же ВАЗы классических моделей, только целехонькие, чистенькие, блестящие и прокачанные по полной программе.
Тусовка «400к жигулей» выпала на один день с первым этапом Moscow Classic Grand Prix. Организатор культурного автофестиваля — компания «Старое Время» — свезла на площадку Raceway множество раритетных отечественных и иностранных авто, превратив это пространство в автомузей под открытым небом. Тут же площадка с памятными для малышей советской эпохи металлическими машинками на педалях, фудтраки с закусками на любой вкус.
А по ту сторону от цивилизации к двум часам дня некоторым уже наскучило торчать на поляне без дела. Одни поехали в пустовавшую часть площадки наматывать круги и дрифтить «незаметно для оргов». Другие стали гонять взад-вперед по двухполосной асфальтовой дороге — единственной, соединяющей парковки с комплексом Raceway, а также с Новорижским и Волоколамским шоссе. Дорогу эту наводнили пешеходы. Казалось, вот-вот начнут сбивать людей…
Внезапно ожила и поехала груда ржавого железа с игрушечным зеленым дракончиком на крыше, стоявшая у въезда на поляну. Это тачка — символ «Боевой классики». Ее имя превратилось в кричалку (на манер «вацааап»): «Ааааареееееховаа!» — орет парень в ментовской фуражке, высунувшись из пассажирского окна этого несущегося на всех парах агрегата.
«Аааарееееховаа!» — кричат ему в ответ.
Часть тусовочной поляны отделили так, чтобы туда не заезжали на машинах. Там поставили лотки с наклейками (самый ходовой и прибыльный товар среди собравшейся публики), деталями для автотюнинга, заделанными под «Боевую классику» игрушечными модельками ВАЗа. Здесь же поставили вагончик, где можно купить пиво, лимонад и что-нибудь перекусить, а в центре — грузовик, снаряженный сотней-другой разномастных аудиоколонок с диджеем на борту. Рядом с ним уже образовались три юные танцовщицы с голыми заколотыми ногами.
«Чики, жиги — мы на стиле», — закричал какой-то лысый парень и принялся прыгать босиком по гравию, крутя мельницу руками. Оказавшаяся рядом девчонка, испугавшись такой резкости, отпрыгнула в сторону, а потом села на корточки от смеха и едва не упала, когда попыталась встать. Но танцор подоспел и помог ей подняться.
Да него тут же докопались знакомые девушки. Наверное, потому что он чуть помедлил убрать руки с ее тела. Но до конфликта не дошло: «Все нормально, пацаны!»
Вообще, несмотря на обилие групп хмурых пацанов в околофутбольных прикидах и полное отсутствие стражей порядка, до «стенки на стенку» и вообще заметных драк дело не дошло.
С обеда граница между цивильным Moscow Classic на треке и панковской «Боевой классикой» на поляне стала исчезать. Во-первых, перемешались гости обоих мероприятий. А во-вторых, далеко не все тазоводы, кому не хватило места на треке, могли похвастаться лишь вырезанным из капота членом.
На поляне было достаточно крутых и проверенных дрифт-состязаниями «корчей», тачек мощностью за 200 лошадей, достигнутой за счет турбин и прочих наворотов, а также стильных отреставрированных и заниженных в стиле «стенс» авто на разварках (диски, расширенные за счет вварки стальной полосы).
А на благородном треке хватало хулиганов среди людей в омологированных комбинезонах, которые свои юные годы проводили не менее задорно.
«Когда мой отец пришел с фронта, он был инженер-строитель, и мы где-то нашли старый мотоцикл. Без мотора. Приделали к нему мотор от автопилы, и мы, пацаны, носились в районе трех вокзалов», — вспоминает один из пилотов, трехкратный чемпион СССР по картингу Олег Трегубов. — Потом нас заметил тренер один. В Москве был такой клуб юных автомобилистов. Он находился недалеко от Самотечной площади, и мы там изучали материальную часть, учились ездить и в 16 лет получали права».
В свои неполных 83 года Олег Ильич — капитан команды ветеранов советского автоспорта «Серебряные стрелы». «Автоспорт, гонки — это адреналин, стимул, чтобы не стареть, развиваться. Человек технические знания получает, учится своими руками многое делать, — рассказывает он. — Я, к примеру, умел в юности форсировать двигатели мотоциклов с помощью стоматологической бормашины. И мне ребята, учившиеся на стоматологов и увидевшие, как я это делал, однажды сказали: «Олег, тебе сам бог велел!» И я действительно стал стоматологом-ортопедом».
К «Боевой классике» Трегубов относится по-доброму. «Ну а какими еще быть в юности? Они сами себе организовали — молодцы. Только пусть не забывают, что гонщик — это шахматист прежде всего. Нужно просчитывать свои действия наперед. Во всем».
На специально выделенной площадке для дрифта на Moscow Raceway шлифует сухой асфальт черная «семерка». После минутного заезда температура внутри уже зашкаливает, водитель сбавляет ход и открывает дверь, чтобы впустить воздух.
«Папа, я видел за тысячу рублей дрифт-такси. Поехали!» — толстый мальчик лет девяти, не отрывая глаз от кружащей с приоткрытой дверью «семерки», обращается к здоровому мужику, у которого в руках два мороженых.
«На это мы не сядем. На нормальной машине покатаемся». — «Не хочу на нормальной, хочу на жигулях. Это же не машина, а капец ваще!» — «Вот именно, что капец… Бери, а то растает…»
Коммунисты, либерал-демократы и эсеры призывают избавить страну от фейковых партий. Они уверены, что засилье политических движений, которые не участвуют в жизни общества, идет во вред выборной системе. А заодно сбивает с толку избирателей, когда они берут в руки бюллетени. О каких партиях идет речь? Чем они занимаются и к чему призывают? Пытаясь ответить на эти вопросы, «Лента.ру» ознакомилась со странными лозунгами и программами самых неоднозначных партий.
КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» — к внутриполитическому блоку Кремля с предложением провести партийную реформу и сократить число фейковых партий. Фейковые — те, что непонятно чем занимаются, да еще и выступают спойлерами на выборах.
В КПРФ полагают, что голоса избирателей у них оттягивают «Коммунисты России». В тех же грехах «Справедливая Россия» обвиняет «Родину». У либерал-демократов во главе с бессменным лидером Владимиром Жириновским голоса оттягивать особо некому, но и они нашли повод для борьбы с фейками: предлагают запретить те партии, в которых числится меньше 100 тысяч человек. В ЛДПР сам Жириновский насчитывал около 300 тысяч. У главных его оппонентов, коммунистов, , а у «Яблока» — 28 тысяч. Так что едва ли это оставит шанс на существование не только фейкам.
Из 73 партий, сегодня в России, в выборах участвуют только 14. Деятельность некоторых движений остается для избирателей загадкой, к ним, к примеру, относится «Партия Возрождения Села», «Партия Духовного Преображения России», «Против всех», «Города России», «Партия свободных граждан» и другие.
«Лента.ру» изучила программы некоторых партий, попавших в список «неугодных».
Женская воля
В 2012 году в стране появилась партия, обещающая всерьез заняться правами прекрасного пола — «Женский Диалог». «Только женщины со своим материнским инстинктом самосохранения способны остановить войну, вражду и ненависть», — говорится в программе партии, выросшей из одноименной общественной организации.
«Женский Диалог», помимо прочего, намерен добиваться «увеличения присутствия женщин в процессе принятия государственных решений и в политическом процессе», бороться с коррупцией, взяточничеством, «бездушием и семейственностью среди российских чиновников». На данный момент партия имеет свои представительства в 46 регионах.
Председатель политического движения Елена Семерикова 20 лет в ГРУ, работала экономистом в службе тыла в воинских контингентах в Афганистане и Нагорном Карабахе. С 2001 по 2003 год была помощником лидера «Единой России».
Семерикова неоднократно выступала в поддержку главы Чечни Рамзана Кадырова. Публикацию в «Новой газете» о преследовании геев в республике она наглой ложью. Год назад политик депутата красноярского горсовета Константина Сенченко, который заявил, что Кадыров «бегал по горам, тогда как они собирали в Красноярске помощь российским парням, воюющим в Чечне».
Мы не феминистки
«Разрушающая сила, олицетворяемая мужчиной, укротима лишь силой любви, которую дарит женщина, несущая в себе факел бессмертия». Такие слова украшают главную страницу партии «За женщин России», зарегистрированную Минюстом также в 2012-м.
Несмотря на название, лидер движения Галина Хавраева (военный журналист, работала на телевидении, а также в управлении делами президента; за репортаж из Чернобыля была награждена орденом Мужества — прим. «Ленты.ру») подчеркивает: «Мы не феминистки, (…) у нас партия — народная, у нас 50 процентов мужчин, которые являются при этом руководителями региональных отделений». партия ставит перед собой действительно масштабные: по всей стране создать Советы общественного спасения (СОС), куда каждый гражданин мог бы обратиться за решением жизненно важной проблемы, а также учредить Совет Мудрецов из «свободных от страстей и потребительских устремлений» мыслителей, которые будут проводить экспертизу законопроектов. Партийная программа охватывает практически все сферы государственного устройства. К примеру, для предотвращения «утекания» казенных средств за рубеж предлагается ввести в оборот для безналичных денежных расчетов так называемый казначейский рубль «карбованец».
Впрочем, не все считают партию гендерно нейтральной, в сети критиковали ее за ущемление достоинства сильной половины человечества. Фраза «мужчина единоличным правлением создал перевернутый мир абсурда, в котором нет ни истины, ни справедливости, ни смысла» даже стала поводом для в прокуратуру.
Островные монархисты
Многие российские политики в той или иной степени симпатизируют идеям самодержавия, однако прицельно за восстановление конституционной монархии выступает только одна партия — Монархическая. В движения, состоящей всего из четырех абзацев, говорится, что только император способен «вывести страну на путь развития и процветания, обеспечить социальный мир и снять навсегда угрозу тирании и анархии».
Весной председатель партии, бывший депутат Госдумы и миллионер Антон Баков попытался возродить Российскую империю на островах в Тихом океане, однако власти Республики Кирибати ему . Три года назад монархист, в свое время состоявший и в «Единой России» и в «Союзе правых сил», объявил наследником императорского престола потомка Александра II, немецкого принца Карла-Эмиха Лейнингенского. После этого он, ссылаясь на опыт Ватикана, провозгласил Суверенное Государство Императорский Престол. Себя монархист скромно назначил эрцканцлером нового государственного образования.
Что левый, что правый — все одно
За отказ от устаревших форм государственного управления выступают «Рожденные в СССР». Лидер движения Александр Леонтьев , что в современном мире классическое деление на левых и правых устарело: «Измы уходят в прошлое, на их место приходит понимание того, что главным субъектом на планете Земля является человек и его благополучие».
«»Рожденные в СССР» — живая, модернизирующая себя под воздействием знаний об окружающем мире партия, (…) впитывающая в себя все самое лучшее и полезное из других политических конструкций», — говорится на движения.
В программе партии уделено много внимания проблемам пенсионеров, в частности, предлагается сформировать Пенсионный Кодекс России, при муниципальных органах создать консультативные советы пенсионеров, а минимальный размер пенсии сделать выше прожиточного уровня.
В прошлом году сообщалось о слиянии «Рожденных в Союзе Советских Социалистических Республик» с более крупным политическим игроком — Российской партией пенсионеров за социальную справедливость, которую лидер КПРФ Геннадий Зюганов обвинял в оттягивании голосов у коммунистов.
Родители тоже люди
Партия родителей будущего (ПРБ) провозгласила своей основной целью защиту «родительских прав и свобод». В частности, движение ратует за принятие нормативно-правовых актов, способствующих улучшению условий родительской деятельности и жизни семьи. Чем именно не устраивает партийцев общегражданский кодекс, не уточняется.
Незадолго до первого съезда партии о закрытии ее отделения в Псковской области объявила председатель ячейки Елена Вариксоо. По ее словам, организация «не оправдала надежды и ожидания», поскольку не вела практическую работу.
Председатель партии Марина Воронова является автором ряда федеральных проектов: «Родительский Университет», «Центр развития инновационных форм дошкольного воспитания и образования. Call-Служба для населения», «Саморегулирование в дошкольном образовании», «Национальные негосударственные детские сады». Кроме того, она создала сеть семейных детских садов. Однако как это соотносится с деятельностью партии, неизвестно: во вкладке «проекты» на официальном сайте партии информации нет.
Believe me
Россияне хотят видеть во власти «единомышленников, а не представителей профсоюза чиновников», уверены в партии «ЧЕСТНО» (Человек. Справедливость. Ответственность). Сторонники движения также считают, что существующие политические силы не могут выполнить этот запрос: «Оппозиционные партии не могут и не хотят прийти к власти, а правящая партия не способна меняться». Партия с говорящим названием в свою очередь обязуется способствовать повышению честности госструктур.
В сфере социальных гарантий, согласно положениям ее программы, должен соблюдаться принцип «Граждане — наниматели государства». Кроме того, в партии хотят «дать реальную власть местному самоуправлению, увеличить долю налоговых поступлений, которыми распоряжаются муниципальные образования, предоставить муниципальным собраниям решающий голос при утверждении генеральных планов застройки».
Какими именно средствами партия планирует добиваться заявленных целей, не уточняется. За время своего существования — более пяти лет — на политической арене она себя никак не проявила.
Черкизовский рынок закрыли 10 лет назад. Здесь открывали публичные дома и ели собак
Фото: Дмитрий Лебедев / «Коммерсантъ»
Десять лет назад, 29 июня 2009 года, прекратил свое существования самый большой и известный на территории бывшего СССР и России столичный Черкизовский рынок. Это место стало одним из символов 90-х, обросло легендами и мифами об огромных подземельях и пропадавших без вести людях. Ранее уже об экономике Черкизона. На этот раз мы разыскали тех, кто торговал на этом рынке, ловил там преступников или страдал от соседства с ним.
«В самом центре бурного потока»
, предпринимательница:
В ноябре 1998 года я села в автобус, который возил челноков, и поехала с клетчатыми сумками, набитыми мужскими брюками, из Краснодара в Москву. В сапогах на высоком каблуке и белом кашемировом пальто, так и явилась на Черкизовский рынок, где меня встретил человек, который потом был моим партнером по бизнесу в течение нескольких лет.
Первым разочарованием стало понимание, что никто сразу ничего у нас не раскупит. Поэтому мы вынуждены были снять в аренду 75 сантиметров стола за бешеные деньги: 150 рублей в день.
На тот момент мы не разбирались в тонкостях и нюансах оптовой торговли, думали, что раз в Москве холодно, то надо везти брюки поплотнее. Но оптовый рынок работает на опережение. Если везете товар осенью, то это должны быть какие-то нарядные вещи к Новому году, а если в декабре — то уже весенние, и так далее.
Снимали комнату на Красных воротах. Весь ноябрь и декабрь стояли трескучие морозы. После теплого южного климата трудно было адаптироваться к таким низким температурам. Благо атмосфера вокруг была дружеская. Меня переодели в теплую дубленку с чужого плеча и дали сапоги-«аляски» на два размера больше, чтобы внутрь помещались толстые шерстяные носки.
В конце концов, продать ничего почти не удалось. Товар отправился обратно в Краснодар. Мы считали копейки, ели одну свиху на двоих, пили из одного бумажного стаканчика горячий чай и еле сводили концы с концами. Накануне Нового 1999 года мой муж прислал мне деньги из Краснодара на обратную дорогу.
Пришлось долго объясняться с людьми, которые рассчитывали, что я продам их товар. Но была внутренняя уверенность, что все равно нужно вернуться и попробовать еще раз. Тот же товар, что и в Краснодаре, в Москве продавался значительно дороже.
В феврале я вернулась на Черкизовский рынок, и продажи пошли с небывалом успехом. Покупатели, помню, приходили и вытаскивали деньги из трусов и лифчиков. Было ощущение, что ты в самом центре бурного потока.
«Другого выбора, как идти на рынок, не было»
За три года до этого я была аспиранткой ветеринарного факультета и писала диссертацию по иммунологии беременных животных. Одновременно работала врачом-ординатором в Кубанском государственном аграрном университете. Воспитывала маленького ребенка. Платили сущие копейки, которых едва хватало на оплату няни. Муж был студентом. Выручали его родители, которые присылали из станицы продукты, выращенные на своем огороде.
Институт я окончила с красным дипломом, и у меня были большие амбиции. Хотелось добиться большего, чем однокомнатная квартира годам к пятидесяти-шестидесяти. Специальность ветеринарного врача в советское время была очень востребована. А в 90-е колхозы и совхозы пришли в полный упадок. О продуктовой безопасности уже никто не думал.
Мне бы тогда мой сегодняшний опыт, и, возможно, я бы поступила как-то иначе. Нашла бы способ развиваться в науке, которую так любила. На тот же момент другого выбора, как идти на рынок, по сути, не было. Нужно было кормить семью.
Родственник мужа еще в советское время был цеховиком, а к середине 90-х — уже опытным коммерсантом. Он занимался продажей брюк, сшитых надомницами, и я в итоге занялась тем же самым. Но сперва поработала сама швеей. Меня научили кроить: вручили дисковый нож и показали лекало 48-го размера. Плюс один сантиметр влево и вправо — это уже 50-й размер, а если вот тут и тут обрезать, то получится 46-й.
Выкроила 20 брюк и продала их на ночном рынке в Краснодаре. В течение получаса. Чтобы попасть туда, нужно было договариваться с местными рэкетирами, платить им. Выглядело это все тогда страшно, но сейчас уже вспоминается, как приключение, которое случилось не со мной.
В тот вечер я заработала в десятки раз больше, чем зарабатывала в институте за месяц. Наняли с мужем еще несколько надомниц, накупили тканей…
В августе 1998-го, когда произошел дефолт, мы, по счастью, никому ничего не должны были в долларах. И в результате даже смогли неплохо заработать. Люди тогда старались избавиться от стремительно дешевевших денег, вкладываясь в квартиры, машины и одежду. Плюс это происходило накануне 1 сентября, когда родители одевают детей к школе. Мы быстро сориентировались, что нужно производить больше и поднимать цены. До дефолта брюки продавались за шесть рублей. Затем по десять, двадцать, тридцать, пятьдесят рублей. И спрос почти не падал. До сотни рублей цену поднимали.
Надо отметить, что в то время предприниматели очень доверяли друг другу. Давали в долг ткань, фурнитуру, даже деньги. Не нужно было обращаться в банки за кредитами под огромные проценты. Именно вот эта взаимопомощь позволяла быстро развивать бизнес с нуля.
К ноябрю 1998-го покупательский бум завершился. У нас пошло перепроизводство. Тогда мой сосед и предложил отвезти мои брюки на Черкизовский рынок. Я согласилась. Взяла свой товар, плюс еще мне краснодарские армяне свое принесли. Думали, что в Москве у меня все скупят быстренько.
«Тыкали, что мы больные туберкулезом нелегалы»
В конце 90-х Черкизовский рынок представлял собой суровое зрелище. Это были какие-то кибитки: контейнеры, на входе в которые каждый смастерил себе какую-то деревянную халабудку. Не было крыш из поликарбоната. Зимой под ногами каша из снега и картонных коробок. Весной и осенью стояли под дождем. Летом мучились от жары.
Одиннадцать лет я фактические жила в контейнере, как собака, привязанная к будке. Условия были так себе. Но тем не менее я твердо и уверенно на всех площадках заявляю, что работала на Черкизовском рынке. Не стесняюсь этого, потому что все деньги там я заработала честным путем и достались они мне нелегко.
Когда рынок закрывался, я вместе с другими предпринимателями ходила жаловаться и в префектуру, и в мэрию. Везде нам тыкали, что мы больные туберкулезом нелегалы, в подвалах у которых живут проститутки.
У меня была зарегистрирована торговая марка, велся полный финучет, платились налоги. Я могла предъявить все товарные накладные, и у меня был договор на аренду контейнера с управляющей компанией рынка. Никакими аферами ни я, ни мои партнеры там не занимались.
«Черкизовский рынок был социальной сетью и экономическим форумом»
Черкизовский был не просто большим рынком, а мощным торгово-логистическим центром по оптовой продаже одежды, которую туда везли не только из Китая, Вьетнама, Турции и бывших союзных республик, но и из многих российских регионов, где закрылись существовавшие в советские времена крупные швейные фабрики.
Люди продолжали шить на дому. Такое происходило не только в Краснодаре, но и, к примеру, в нескольких республиках Северного Кавказа. Там люди целыми аулами занимались вязанием на продажу. И сейчас продолжают, только реализуют произведенное в Китае, а не в Москве.
Проблема в том, что Черкизовский рынок идеально подходил для такого рода небольших производств, не способных, с одной стороны, реализовывать свой товар в розницу самостоятельно, а с другой — обеспечить запросы крупных торговых сетей, которым не продашь сотню брюк. Там же, на рынке, мы порой могли объединить свои мощности, чтобы удовлетворить запрос крупного заказчика, перераспределяли между собой неиспользованное сырье (ткани, фурнитуру).
Черкизовский рынок выполнял роль социальной сети и постоянно действующего международного экономического форума. Там быстро завязывались новые деловые партнерства.
Теперь Черкизон многие вспоминают с долей юмора или даже презрения. Но оттуда вышли люди, которые сегодня выступают ведущими специалистами в организации торговли промтоварами, люди, создавшие с нуля большие предприятия, сотни рабочих мест у себя на родине.
А как много из нас потеряли свой бизнес, когда рынок закрыли? Я тогда уже почти воплотила в жизнь мечту о создании в Краснодаре настоящей швейной фабрики с раздевалкой, столовой для работниц, большими окнами. Купила здание бывшего красильного цеха на территории обанкротившегося камвольно-суконного комбината «Кубаньтекс». По сути это были останки здания, без окон, дверей и коммуникаций, из крыши которого уже тогда деревья росли. Я вложила все свои силы и деньги, что отремонтировать это здание.
И тут закрывают Черкизовский рынок… В итоге я расплачивалась с долгами еще 10 лет! А ведь могла не мучиться, а купить несколько квартир, сдать их в аренду и спокойно получать прибыль.
«Оружие, фальшивые деньги и наркотики»
Сергей Молохов, бывший сотрудник отдела по борьбе с оргпреступностью:
Это был крупный узел торговли, куда честным и нечестным путем доставлялся товар. Естественно, он представлял большой интерес для криминала, ведь здесь было много денег. Сами торговцы, к слову, не были заинтересованы в том, чтобы рядом крутились всякого рода мошенники и наркодилеры. Даже старались, помню, это пресекать по мере возможности.
Истории о забитых наркотой и проститутками подвалах — это по большей части легенды. Чего там было действительно много, так это контрабанды и людей, находившихся в Москве нелегально.
Да, в тюках с вещами порой привозили и оружие, и фальшивые деньги, и наркотики, но уникальность этого места состояла в том, что сюда были замкнуты потоки вещей из-за рубежа. Отсюда они уже развозились по всей стране. Когда рынок закрывался, китайцы вели прямую трансляцию на свое центральное телевидение и очень сильно переживали.
«Вылавливали их по одному. Вывозили, пытали, убивали»
Большое количество преступлений было связано с нападениями, убийствами и похищениями торговавших на Черкизоне людей. В силу этого местные коммерсы нанимали все больше охраны, становились более подозрительными. Даже к милиции. Ведь бывали случаи, когда похитители или вымогатели приходили в форме или с корочками .
Мы не могли туда заходить без согласования с местной администрацией, даже чтобы кого-то задержать. Это, конечно, было, мягко говоря, неудобно, но мы относились с пониманием.
Ходило там несколько человек, менявших рубли на доллары. Через них такие суммы проходили безумные! Местные их знали и уважали, но в конечном итоге появилась бандгруппа, которая вылавливала их по одному. Вывозили, пытали, убивали.
Кому там в конечном счете принадлежала власть? Бандитам, коммерсантам или покрывавшим их представителям власти? На самом деле, однозначного ответа на этот вопрос нет. Вернее, далеко не все вопросы решались одним или двумя авторитетами. Там было много диаспор: азербайджанцы, армяне, китайцы, вьетнамцы. Некоторые из них действовали абсолютно обособленно. Так, как у них это заведено на родине. Ни в какие контакты с окружающим миром, помимо покупателей, не вступали. И вот они сами для себя могли устраивать какие-то публичные дома, наркопритоны и так далее.
«Стоимость точки доходила до сотен тысяч долларов»
Со временем на рынке стали появляться все более капитальные сооружения — с канализацией и так далее. Люди там обосновывались надолго. Владельцы точек чувствовали себя богатыми, обеспеченными до старости, ведь стоимость одной точки в хорошем месте там доходила до нескольких сотен тысяч долларов.
И вот они почти в одночасье все потеряли, разорились… Однако жители соседних районов вздохнули с облегчением. Ведь они, особенно близлежащие кварталы Измайлово, были заполонены товарищами с рынка, скупившими или снимавшими жилье. Район теперь стал куда более благополучным с позиции безопасности. Не страшно ходить здесь по ночам.
«Торговец перед нами обронил пачку денег»
, выпускник Российского госуниверситета физической культуры, спорта и туризма:
Впервые я попал на Черкизовский рынок, когда мне, наверное, было лет десять. Мы приехали туда с отцом. Там был небольшой ларек, в котором женщина продавала футболки, привезенные ею из Испании.
Надо понимать, что мой отец обычно по рынкам не ходит, но вот эта точка была для него исключением. Футболки продавались фантастического качества. Ничего лучше я пока не встретил. Некоторые из них до сих пор у меня сохранились.
Сам рынок произвел на меня впечатление гигантского муравейника, лабиринта, в котором царил какой-то хаос. Заходя туда, ты будто бы попадал в густой лес, куда едва сквозь шмотки пробивался солнечный свет.
Как-то, когда мне было двенадцать, мы были там с бабушкой, и она мне показала на огромное выгнутое дугой здание и сказала, что это наш столичный университет физической культуры. Тогда я подумал, что скорее всего пойду туда учиться. Так и случилось.
Один раз шли с однокурсником, и торговец перед нами обронил пачку денег. Какой-то мужик сразу же подбежал и схватил их, увидел, что мы заметили, и предложил с нами поделиться. Я не знаю, был ли это развод или нет, но мы отказались, и потом как-то невзначай вернулся хозяин денег.
«Для них этот запах был приятным, а для нас омерзительным»
На втором курсе нам приходилось постоянно проходить через рынок, потому что у нас был курс плавания, а бассейн находился не в административном, а в отдельном корпусе, со всех сторон окруженном торговыми точками.
Привыкнуть к такому соседству было невозможно. Раздражало жутко. Постоянно там эта толпа приезжих была с мешками. К третьему курсу я стал ездить на машине и на подъезде к рынку всегда была пробка. Платной парковки здесь еще не было. Возле универа машину поставить было невозможно. Кругом стояли автомобили торговцев.
Приходилось далеко куда-то ехать в жилые районы, чтобы там припарковаться. А там местные жители старались как-то перегораживать въезд во дворы, чтобы не пускать машины торговцев и покупателей.
Ходили женщины, которые подпаливали какие-то ароматные травы. Для них этот запах был приятным, а для нас омерзительным.
Было всего два случая за все годы, когда я что-то покупал на этом рынке. Один раз у меня порвалась футболка на занятиях, а в другой — нужна была рубашка для выступления в нашей художественной самодеятельности. И все, собственно.
Было непонимание, почему такое уважаемое и значимое в масштабах всей страны учебное заведение должно соседствовать с каким-то непонятными восточным городком, в котором царят чуждые нам законы и нравы.
Из-за рынка мы не могли пользоваться просторным и красивым центральным входом в здание университета. Студенты заходили через подъезд на левом краю здания. Никаких тебе больших дубовых дверей и парадной лестницы. Был такой длинный коридор, по которому нужно было идти в верхней одежде к гардеробу, находящемуся у центрального входа, а затем обратно. Все это было неприятно, конечно.
Никто из преподавателей никогда не выражал при нас никакого недовольства рынком. Может быть, им было все равно, а может, была и какая-то просьба от администрации не говорить об этом со студентами. Все-таки рынок находился на территории университета и, вероятно, приносил ему значительную прибыль.
Помню, что закрывался рынок очень долго. Это был как раз мой выпускной год. Сначала закрыли ту часть, которая выходила к Сиреневому бульвару и примыкала к вузу. Дальше, в глубине, рынок еще работал. Затем торговля стихала и оставалась где-то в самом сердце, возле Измайловского кремля.
Было приятно это наблюдать. Стало проще дышать. Сразу же освободилась дорога, появилась возможность припарковаться поближе к универу.
Безусловно, решение принималось помимо воли торговцев, и их возмущение можно понять. Шло ли это вразрез с жизнью города? Кто-то теперь скажет, что покупатели, по крайней мере в Москве, к концу нулевых годов уже переставали ходить на рынки. По моим наблюдениям, да, поток покупателей на Черкизовском рынке постоянно сокращался, но люди туда все равно шли и по выходным, и в будни, даже когда появилась возможность посещать нормальные торговые центры.
Но вероятно, что он существовал бы до сих пор.
«Российские законы там точно не действовали»
Захар Артемьев, журналист:
Я много раз писал о Черкизовском рынке в разные издания. Это место считалось своеобразной «черной дырой». Там можно было пройти полдня и не услышать русскую речь. Даже милиционеры туда поодиночке не ходили.
Историй, связанных с Черкизоном, сохранилась масса. Так, рассказывали, что мигранты из Средней Азии, работавшие в Москве дворниками, развозили оттуда наркотики на наземном транспорте. Известна также история о том, как женщина потеряла собаку и нашла только ее шкурку рядом лавкой, где продавали шаурму. Горожане передавали друг другу страшилки о том, что на Черкизовском рынке опять нашли бубонную чуму или еще что-то подобное.
Не все это был художественный вымысел. Ведь в том и опасность контрабанды, что никто же ее не проверяет на соответствие элементарным санитарным требованиям. Да и вообще, какая там могла быть санитария?
Еще под Черкизовским рынком было подземелье. Однажды я ухитрился туда залезть. Там было плохое освещение, и жившие в подвалах мигранты приняли меня за своего. При мне был фотоаппарат, но я его побоялся доставать, думал, что живым оттуда не уйду. Как там люди жили — просто непостижимо. Что там происходило — никто не контролировал. По крайней мере, российские законы там точно не действовали.
Думаю, там, в этих подвалах, до сих пор можно найти останки пропавших без вести людей. Первый же раз я отправился на Черкизон, чтобы узнать, торгуют ли там черной икрой. Была такая информация, но она не подтвердилась. И мне было страшно там рыскать, несмотря на то, что я только что отслужил в армии и пороху там понюхал достаточно.
«Я спросила: разве можно за это убить? Мама промолчала»
Фото: Елена Афонина / ТАСС
В конце января 22-летняя чеченка Аминат Лорсанова обратилась в с просьбой возбудить уголовное дело в отношении человека, который пытался «изгнать из нее джинна», и врачей клиники пограничных состояний в Грозном. По словам Аминат, там ее подвергали пыткам и истязаниям за бисексуальность. В прошлом году ей удалось бежать из России с помощью ЛГБТ-сети, однако теперь помогавшим ей волонтерам угрожают ее родственники. По словам активистов, от «изгнания джиннов» пострадали более 30 женщин, с которыми они работали. Практика эта действуют не только на территории Чеченской Республики, но и в кавказских семьях, проживающих за ее пределами. записала монолог сбежавшей девушки о ее прошлом, истязаниях в семье и больницах, отношении к женщинам и представителям ЛГБТ в Чечне и о том, почему она стала атеисткой.
«Можно убить любую»
Это уже пятый мой побег. Дважды я возвращалась сама, дважды меня ловили и возвращали под замок.
С виду мои родители — среднестатистическая семья. Они себя позиционируют как интеллигентные, начитанные, грамотные люди. Оба врачи, мама — анестезиолог, отец — травматолог. Каждый раз после моих жалоб на их побои это был аргумент. Меня стыдили: «Как ты можешь наговаривать на родителей, твой отец хороший врач, а твоя мать, между прочим, моего сына спасла!».
Я росла в городе недалеко от центра, в коттедже на две семьи. Это старинный район, там раньше жили англичане, которые приезжали в Чечню за нефтью.
В прессе пишут, что ко мне применялось насилие из-за моей ориентации. Это не совсем так. Под моими фотографиями комментарии: «Правильно с ней так поступали». Мерзости пишут. Со стороны выглядит, будто есть какая-то причина так обращаться со мной. Но надо мной издевались и избивали меня, даже когда я была маленьким ребенком.
[Это было] тотальное насилие. Несколько раз меня реально могли убить. Отец как-то [после побоев] колол мне аминазин, от чего у меня образовался глубокий абсцесс. Если бы мне его не удалили, я бы умерла. У меня поднялась температура, мать повела меня к хирургу, своему коллеге. Тот узнал обстоятельства и сказал: «Ничего страшного, бывает». Это врач!
У нас считается нормальным так издеваться над ребенком, в особенности если это девочка. В убийства чести полиция не вмешивается, предпочитает замять это дело. Можно убить сестру, дочь, жену и сказать, что она вела аморальный образ жизни. И даже не имеет значения, действительно ли она вела аморальный образ жизни. В нашей семье случаи домашнего насилия бывали только по отношению ко мне. К братьям — никогда, а сестер у меня нет. Ни мать, ни отец ни разу не выразили сожаление за все эти издевательства.
«Током бить, чтобы джинн успокоился»
Как-то мать рассказывала об актрисе . Я увидела ее фотографию и сказала: смотри, какая красивая! Но мама ответила: убери, фу, она страшная, еще и лесбиянка — ненавижу таких.
Свою бисексуальность я осознала ближе к совершеннолетию. Что чувствовала? Даже не знаю. Наверное, радость. О моей ориентации родители узнали из моего телефона [два года назад]. Я вела переписки с двух телефонов. В одном телефоне я общалась с пацанами, в другом — с девушками. И тот, где были девушки, я скрывала намного тщательнее. Это была ошибка, ведь если ты чеченская девушка, то ты и с пацанами не имеешь права общаться.
Вплоть до того, что родная мать может повезти дочку к гинекологу на проверку девственной плевы или сама начать проверять ее наличие. И моя мать это делала.
Она забирала у меня телефоны, очумело в них рылась и даже просила, чтобы их взламывали. Я покупала [новый], у меня забирали, я покупала следующий, у меня его забирали тоже. Потом мне стали говорить, что меня посадят в психушку, потому что я веду аморальный образ жизни. Я уже успела написать в [российскую] ЛГБТ-сеть, что я бисексуалка. Я думаю, что они узнали про мою ориентацию именно из письма в ЛГБТ-сеть. Возможно, после этого они и остальные мои переписки вскрыли. Такой был каминг-аут.
Меня повезли в село Гехи к колдуну. Он [якобы] пытался «изгнать из меня джинна», но он на меня просто дул. Меня с пяти лет, когда я болела, водили к разным шарлатанам, мошенникам, колдунам и шаманам. Маги, чародеи, экстрасенсы, которые заговаривали воду, заставляли ее пить, делали разные амулеты… Сценарий всегда одинаков: тебя ставят перед фактом, что надо ехать. Упираться бесполезно — чем больше противишься, тем сильнее на тебя давят и тем больше убеждаются, что ты болен «джиннами».
Ведут к одному мулле — тот говорит: девушка здорова, джиннов в ней нет. Тогда тащат к другому мулле или колдуну — тот решает, что я больна. И родители верят второму, хотя первый более начитанный и грамотный. В исламском центре, куда меня много раз водили, врачи рассказывали, что учились исламским наукам кто в Сирии, кто в Египте.
Отец с бабушкой насильно притащили меня в другое село. Неприятный тип лет сорока по имени Саид Махмад заверил моего отца, что он 15 лет учил Коран и сейчас меня вылечит. Он стал поучать, что надо дочерей держать в узде и ни в коем случае из-под надзора не выпускать, какими бы взрослыми они ни были.
Потом стал читать мне мораль, как я себя должна вести. Он внушал, что надо безгранично уважать отца и мать, потом включил мне на телефоне хадисы из Корана. Пришлось слушать.
Мне сказали сесть рядом с этим мужиком, я отказалась. Тогда он достал маленький черный электрошокер и пригрозил, что если я буду сопротивляться, он меня ударит. Заявил, что меня надо током бить, чтобы мой джинн успокоился. Рядом сидели отец и бабушка, но они промолчали. Мне был уже 21 год, а я должна была сидеть с этим сумасшедшим и ждать удара электрошокером.
Он достал Коран в небольшом переплете, положил мне руку на голову и стал орать мне в ухо тексты из Корана.
У меня потом долго не проходила боль в области солнечного сплетения и болело ухо, я долго не могла им слышать.
Потом он стал разговаривать с отцом и с бабушкой, спрашивал о моем моральном облике. Они толком ничего не ответили. Он снова сказал, что во мне сидит очень сильный «джинн». Когда я сказала, что «джиннами» не болею и вообще в это не верю, этот мужик посмотрел на отца и на бабушку и сказал: ваша девочка нездорова, она должна лежать в психушке, она в бога не верит.
Взял за прием две тысячи рублей, прогнал нас и сказал, что больше видеть нас не хочет.
«Социально опасная, надо лечить»
Летом 2018 года родители решили упечь меня в психушку — клинику пограничных состояний в Грозном. Меня [там] начали колоть препаратами, от которых у меня падало давление. Я слабела, меня возили в инвалидной коляске, у меня прерывалось дыхание, я не могла дышать. Один раз я потеряла сознание. Тогда прибежал главврач. Я сказала: что вы со мной делаете, вы меня можете вообще убить, прекратите этот кошмар. Он мне на это ответил, что я социально опасная и меня надо лечить.
Но после этого стали делать более мягкие капельницы, от которых у меня давление не падало. Но и легче не становилось. Меня прокапали 25 дней вместо запланированных 30. Главврач сказал, что у меня пограничное состояние шизофрении. Я сказала: нет у вас никаких оснований так считать, у вас должны быть конкретные доказательства, анализы, вплоть до МРТ.
Мне делали МРТ до того, как я к нему приехала. Оно показало, что у меня совершенно здоровый мозг. Я спросила у него: если мозг здоровый, как возможна шизофрения? Он ответил, что у меня нейронные сети нарушены, а на рентгене этого не видно. То, что он говорил, было совсем не похоже на слова человека с высшим образованием. Я видела мошенника, который вытягивает деньги из людей.
За пребывание в клинике родителям выставили счет — 70 тысяч [рублей].
«Ты собственность своих родителей»
Я обратилась в организацию «Женщины за развитие». В первый раз психолог высказала мне сочувствие и поддержку. Также со мной говорила женщина по имени Марет, она сказала, что дело не в моей «неправильности», а в том, что родители — садисты. Если мать говорит, что может делать со мной все, что захочет, потому что такие законы в Чечне, это ненормально.
Но в той же организации один из адвокатов мне прямо сказал: мы не будем вмешиваться, потому что это не наша забота, это забота семьи: «Что с тобой твои родители делают — это их забота, они имеют право распоряжаться тобой, как вещью. Ты собственность своих родителей».
Я ответила, что, во-первых, я уже взрослая, а во-вторых, то, что они делают, даже в рамки домостроя не вписывается — почти непрекращающиеся побои каждый день. Просто я все в красках описывать не хочу — это было настолько отвратительно и мерзко, что даже говорить об этом не хочется.
А руководитель организации обвинила меня в том, что я веду аморальный образ жизни, когда я рассказала, как меня родители пытают и как меня пытал тот экзорцист, который изгонял из меня джинна. Она мне ответила, что я это все заслужила. Она сказала, что если я атеистка, я должна гореть в аду.
«Я выкинула все свои книги, коврик для молитв и хиджаб»
Долгое время я ходила покрытая, носила хиджаб. Я это делала в надежде, что если я буду вести правильный образ жизни, мои родители будут ко мне относиться с уважением, не будут издеваться.
Но когда я носила хиджаб, моя мама говорила, что я ваххабитка, срывала его с меня, запрещала мне ходить в медресе, заявляя, что там учат ваххабизму. При этом она требовала, чтобы я соблюдала и исламский этикет, и чеченский. Что под этим подразумевается — непонятно. Это извращенное понимание местных обычаев и ислама.
У нас есть зияраты — могилы местных святых. У суфиев считается, что надо этим могилам поклоняться. Когда я уже покидала ислам, я спросила: почему вы поклоняетесь холмам? Мне сказали: ты что, сумасшедшая, мы поклоняемся не холмам, а Аллаху, а это — священное место. Паломники обходят этот холм, потом целуют камень и молятся. Когда ты маленькая и у тебя нет мозгов, кажется, что это прикольная игра, но когда ты растешь, понимаешь, что гораздо интереснее книжку почитать или погулять, чем тупо стоять и молиться камню. Надо обойти 12 раз с одной стороны, потом сделать намаз несколько раз.
Я как-то сказала: вы выглядите как язычники. И за эти слова по полной отхватила.
Как я стала атеисткой? Это очень интересно произошло, об этом можно книгу написать. Мне было 18. Я смотрела фильм «Демоны Леонардо да Винчи». И там [герой, которого играет] говорит своему коллеге, что 25 декабря был назначен днем Рождества Христова, потому что это был когда-то языческий праздник Солнцестояния (вероятно, имеется в виду фильм «Ангелы и демоны», а не сериал «Демоны Леонардо Да Винчи» — прим. «Ленты.ру»). Я тут же стала проверять этот факт и поняла, что все правда. Я подумала: если в христианстве есть языческое начало, не значит ли это, что ислам, который утверждает, что от него произошли все религии, и сам несет язычество? Я узнала, что у арабов в доисламские, языческие времена считалось, что у бога было три дочери. Арабы символизировали их черными камнями. Эти камни стояли раньше около Каабы, их сейчас там нет. Потом я узнала, что символ ислама — полумесяц. Такие у нас носят на шее как кулон. Саудовские шейхи говорят, что это языческий знак. Полумесяц обозначает бога Луны, а он был богом арабов-язычников до ислама. Даже когда язычники завоевывали крепость пророка Мухаммеда, они говорили, что их бог выше Аллаха. Сторонники Мухаммеда им возражали.
У меня пытливый ум, я взяла Коран в оригинале в интернете и сравнила с тем, что изучали у нас в медресе. Я увидела несоответствия в сурах, где говорится, что человеку надо отрывать за воровство руку. Некоторые суры даже поощряют проституцию. Есть суры очень неоднозначные с моральной точки зрения. Когда я показывала эти суры своему наставнику, он сказал, что есть большие трудности перевода, поэтому эти суры не включаются. Я сказала, что хадисы могут не включаться, а суры неизменны, они должны быть в этой книге, почему их нет? Наставник не ответил мне.
Но когда я посмотрела фильм с Томом Хэнксом, я поняла, что в исламе есть языческое начало.
Нет ни одной религии, которая в исполнении разных наций не обретала бы их национальные черты. Например, в Чечне вместо слово Аллах иногда говорят «дэла». А дэла — это языческий демиург, языческий бог чеченский.
Я почитала об этом и была в полнейшем шоке. Раньше ислам был для меня солнцем, отдушиной. А тут я взглянула на него как есть и поняла, что все эти годы меня вводили в заблуждение. В частности, меня убеждали, что надо терпеть прессинг от родителей, потому что так положено по религии. А когда у тебя пропадает вера, ты понимаешь, что живешь в обществе людей, которые в твою голову вбивают непонятно что.
У меня отпало желание следовать всем традициям и обычаям. Это все перестало существовать в один момент. Я к этому шла медленно, но в какой-то момент почувствовала отторжение. Когда я отошла от религии, я поняла, что быть атеисткой — это значит быть самой собой.
«Лесбиянкам в Чечне намного сложнее»
Лично со многими ЛГБТ-людьми в Чечне я не знакома. Мы общались с одной бисексуалкой через интернет — она боялась встречаться вживую. Ее кто-то предупреждал, когда случаются рейды против ЛГБТ, охота на нас. Она говорила мне, что боится выходить из дому. Я лично не сталкивалась с насилием полиции из-за гомофобии, но всегда знала, что палиться нельзя: при любом полицейском участке есть отдел по поиску и ловле ЛГБТ-людей. Их хватают, взламывают их телефоны, сажают в тюрьму и пытают.
Официально это не признается. Со мной на связь однажды вышел полицейский. Он сказал, что он чеченец и гей, работает следователем. При этом женат. Я не знаю, врал он или говорил правду. Встретились и общались мы как приятели. Я подумала, что он может оказаться их агентом, и прервала контакты.
Подруга мне рассказывала, что у геев в Чечне есть специальное приложение, в которое они заходят через IP телефона. Очень сильная шифровка, чтобы точно было известно — человек «свой». Через это приложение они и общаются.
Но, надо заметить, есть огромная разница в положении геев и лесбиянок в Чечне, просто тотальная. В патриархальном обществе женщина вообще изначально приравнена к бесправному животному. Я это наблюдаю и сама на себе испытала. Так как мужчина считается выше женщины, он может ходить куда хочет, гулять с кем хочет, делать что хочет. Потому что он мужчина.
Такие жены являются и прикрытием их «неправильной» ориентации, и бесплатным инкубатором (рожают им детей), и обслуживающим персоналом. А гей снимает с себя подозрения.
Мне рассказывали, как девушка из села вышла замуж и однажды в телефоне мужа обнаружила любовную переписку с мужчиной. Оказалось, что муж тайком носит ее нижнее белье и посылает своему бойфренду интимные фото в женских вещах. Она в слезах бросилась к нему с этим телефоном, а он ее до полусмерти избил и сказал, что если она хоть кому-то об этом расскажет, он ее убьет и заявит, что она гуляла, и ему ничего не будет. В итоге она, вся в синяках, вырвалась и побежала к братьям. Те начали на нее давить: признавайся, откуда побои. Она рассказала. Тогда братья избили ее мужа — за то, что поднял руку на сестру, и за то, что он гей. К счастью, не каждый брат такая мразь, чтобы за сестру не заступиться, бывают и нормальные семьи.
Лесбиянкам в Чечне намного сложнее. Я однажды рассказала в узком кругу подруг, что хочу фиктивный брак с геем, хочу сбежать от родителей. Но подруги предостерегли: не делай этого, он будет тебя использовать, особенно если узнает, что ты хочешь сбежать. Будет еще хуже. Знаю истории, когда в семье узнавали, что девушка — лесбиянка, и быстро выдавали ее замуж. А бывает, уведут в лес и убьют. Это зависит от семьи.
«На этой почве происходят убийства чести»
У нас все, что связано с темой секса (даже слова «аборт» и «роды»), табуировано. Каждый должен понимать, о чем нельзя говорить. Например, о половом созревании. Если скажешь в классе, начинают хихикать. Девушкам и женщинам нельзя при юношах и мужчинах говорить «аборт», «роды», «рожает» — надо говорить «у тебя будет ребенок» или «она в положении». Это какая-то незримая грань, это создает напряженную атмосферу. Когда на уроке обществознания я один раз сказала слово «аборт», потому что учительница стеснялась, одноклассники надо мной смеялись и оскорбляли меня.
Нас не учат этому, мы сами понимаем по поведению старших, о чем надо молчать. Не спрашивая, мы уже должны понимать, что можно, чего нельзя. Если откроешь рот на эту тему, можешь опуститься в глазах людей.
Люди, которые себя позиционируют как очень религиозные, имеют извращенное понимание чеченского менталитета, религии и социальной жизни человека. На этой почве происходят «убийства чести». Их совершенно не расследуют. Как-то мы с матерью ходили к косметологу, она рассказывала про девушку, которая был первая красавица в селе, но очень холодная с парнями. Ее в 18 лет выдали замуж за мужика вдвое старше. Он на следующий день ее вернул и сказал, что она не девственница. Тогда два двоюродных брата отвезли ее в лес и там застрелили. Даже не удосужившись проверить девственность.
Другая девушка влюбилась во вьетнамца, которого отец нанял, чтобы положить плитку. Они вместе убежали. Их схватили в городе Шали. Парня отпустили, а ее брат убил. Я спросила и у той женщины, косметолога, и у матери: почему ту девушку убили?
Мама стала объяснять, что за честь рода в чеченском обществе в первую очередь отвечает женщина. Я спросила: разве можно за это убить? Обе — и мама, и косметолог — промолчали.
«Никакой гуманности, абсолютная дикость»
Я написала жалобу в Следственный комитет на человека, который пытался из меня при помощи Корана «изгнать джинна». Написала заявление, что этот человек — экзорцист. Лечение не по методам ислама преследуется в Чечне. Он внешне не был похож на религиозного целителя. Вполне обычная, даже зэковская внешность, неприятная. Шрамы на лице и на руках. Он не показал лицензию на лечение от джиннов, а она, как ни парадоксально звучит, должна быть. То есть сертификат, что он получил специальное образование, знает Коран и может лечить людей.
Было ли расследование, я не знаю. Мне мать говорила, что несколько раз приходил следователь. Но он являлся к бабушке по отцу, и его выпроваживали. Итогов разбирательства я не увидела.
В декабре 2018 года меня снова поместили в психбольницу. Там, где я лежала, можно было на три дня возвращаться домой. Я все подготовила, выждала время и сбежала.
Когда я сбежала, родители меня очень агрессивно и настойчиво искали, проверяли номера машин моих знакомых, нашли тех, кто мне помог, и угрожали им, требуя меня выдать. Они побывали во всех местах, где я предположительно могла быть. Не упускали ни единой возможности меня поймать.
И хотя я уже совершеннолетняя, им помогала полиция. Для них я преступница, ослушавшаяся родителей. У родственников моей матери есть связи в полиции. Они действовали незаконно: приходили к людям, которые мне помогают, угрожали, что порежут и убьют. Никакой гуманности, абсолютная дикость. Больше всего я боюсь, что они меня найдут.
У меня есть специальность: я педагог, преподавательница английского языка. Я училась уже на четвертом курсе, не доучилась, так как родители меня посадили под домашний арест, а потом закрыли в психушку. Я должна была бы учиться уже на пятом курсе.
Сейчас у меня нет ни с кем отношений. Мне сейчас не до этого, на первом месте безопасность. Я не знаю, как моя фамилия попала в прессу. Однажды те, кто мне помогали, сообщили, что обо мне пишут. Я привыкла к людям относиться так, как будто они все против меня, по-другому у меня не получается. Эта травма настолько глубокая, иначе я просто не могу уже, это защитная реакция. Поэтому я стараюсь с людьми лишний раз не общаться, мне легче самой с собой. Когда меня начинают спрашивать о моей жизни, мне вроде и хочется рассказать — в надежде, что меня поймут, но когда вновь слышу непонимание, сразу замыкаюсь.
Но мои имя и фамилию мне неприятно носить. Имя — потому что я не мусульманка. А фамилия мне неприятна, потому что весь этот род всегда был жесток по отношению ко мне. Пусть фамилия и имя останутся в прошлом, а я буду жить свободной и выберу фамилию, какую захочу.
«Лента.ру» попросила прокомментировать ситуацию координатора программы «Экстренная помощь российской ЛГБТ-сети» Давида Истеева.
Аминат написала мне в первый раз в ноябре 2018 года. Рассказала свою историю. На тот момент у нее еще был паспорт и телефон. Договорились, что я куплю ей билет на самолет из Минеральных Вод в Москву, а она приедет из Чечни на такси. В тот момент я еще не знал, что она писала заявление на муллу в полицию, иначе даже не предлагал бы самолет: ей не просто отказали в регистрации заявления, ее поставили на контроль в полиции. Данные паспорта занесли в транспортную систему «Магистраль». И как только мы купили билет, сотрудникам полиции пришла информация об этом. Они созвонились с полицией в Минводах и сказали ее задержать. Те задержали, забрали паспорт и ничего не объясняли.
О том, что дочь сбежала, родственники узнали от полиции, и отец выехал за ней в Минводы. Забрали ее, увезли в Чечню. Она пропала, связи не было. Мне звонила полиция, я не стал разговаривать. В декабре 2018 года ее повезли в Москву в НИИ. Там родителям сказали, что она не больна, но их это не устроило. Она рассказала врачу о том, что с ней творят, тот говорил с отцом, пытался повлиять на него. После этого разговора отец ей сказал, что если она еще где-нибудь откроет рот, то он подведет к ее подушке ток, когда она будет спать. В тот же день Аминат сбежала от них в Москве. Без денег, без телефона, без паспорта.
Она пыталась дозвониться мне с телефонов прохожих, но я был в Стамбуле, а телефон лежал в отеле. Когда я начал перезванивать, было поздно. Мне рассказали, что телефон просила девушка на автобусной остановке в районе Балашихи, металась по остановке. Я понял, кто это, но больше она не звонила.
Она не выходила на связь до конца марта 2019 года. Все это время ее держали в психоневрологическом диспансере в Грозном. В выходные она находилась дома. Когда была у бабушки в гостях, нашла телефон тети и поняла, что это единственный шанс. Позвонила мне и сказала, что бежит в такой-то день. Я спланировал выезд, расставил людей в точках. Мы не знали, сможет она выбраться и вызвать такси или нет. Сбежала с пакетом вещей и все, ни документов, ничего. На посту такси остановили на проверку, и мне пришлось отправить фото ее паспорта таксисту по мессенджеру.
На следующий день мне звонили полицейские из Осетии, Чечни, некие силовики с угрозами. Прислали адрес моей прописки и велели «ждать в гости». Мы везли ее неделю в другой город — только днем, меняя машины. Полиция приходила к человеку, который передавал ее там. Так они узнали номер моего сотрудника и отследили адрес.
17 мая к моему сотруднику ворвались в квартиру мать Аминат и семь чеченцев. Перевернули квартиру, угрожали убийством, нашли мой контакт в телефоне, сказали, что найдут и убьют. Аминат в тот же день увезли в другой город.
До октября мы с адвокатами снимали ее с розыска и требовали вернуть ей паспорт. Все наши попытки просто восстановить паспорт были тщетными. Ей не отдали паспорт, отец запретил. В итоге во всех базах числилось, что паспорт у нее есть — езжайте забирать в Чечню. За паспортом и на опрос в Москве мы возили ее с адвокатом, вооруженной охраной и СМИ. После этого ее увезли из России.
Это один из самых сложных наших случаев, и мы ожидаем от родственников очередного приезда с угрозами. Все наши заявления в полицию по факту нападения на квартиру и угроз остались без внимания.
Что помешало вождям СССР победить в холодной войне?
Семилетнего Антона спасет срочная операция на позвоночнике. Ему нужна ваша помощь
Побочные эффекты, бесполезность, брак: почему российские лекарства хуже иностранных?
В среду, 11 октября, в Сочи состоялись заседания глав государств СНГ и Высшего Евразийского экономического совета (ЕАЭС). А по сути — союзов постсоветских республик, президенты которых, как и во всякой большой семье, периодически ссорятся и скандалят. Но на публике держат лицо, старательно обходя проблемы в политике и экономике. И при этом в один голос выступают за традиционные семейные ценности. О том, что происходило в Сочи, помимо официальной повестки, — в материале «Ленты.ру».
В эти дни в Сочи можно было встретить президента по пути в спортзал или на завтрак. Во всяком случае, президента Молдавии Игоря Додона. Он снял номер в хорошей, но вполне бюджетной гостинице. Позволить себе категорию повыше, как это сделали главы других постсоветских республик, Додон не мог. Оппозиция в Молдавии столь сильна, что это вызвало бы скандал.
10 октября в сочинскую резиденцию Бочаров Ручей Додон приехал одним из первых, пребывал в хорошем настроении и перечислял успехи: поставки винограда из республики выросли сразу в 19 раз, яблок — в три, да и по вопросу амнистии для молдавских трудовых мигрантов наметились сдвиги. Но куда эмоциональнее он рассказывал о кознях оппозиции, мешавшей всем его начинаниям. Действия (точнее, противодействия) правительства и парламентского большинства Додон назвал провокациями. Имея в виду, конечно, и очередные требования вывести российских военных из Приднестровья. «Это явные провокации были», — для пущей убедительности повторил Додон.
В резиденции Путина молдавский лидер задержался ненадолго, уступив место Александру Лукашенко. Кортеж белорусского президента приехал в Бочаров Ручей под покровом ночи.
Но журналистов на предстоящую двусторонку не пустили.
Еще недавно казалось, что между Москвой и Минском назревает очередная размолвка. Слухи об этом косвенно подогревали и сами лидеры, наблюдавшие за совместными российско-белорусскими учениями по отдельности.
Но в Сочи между Путиным и Лукашенко никакого напряжения не было. Напротив, они приветствовали друг друга так горячо и радушно, что было очевидно — накануне их встреча прошла прекрасно.
Но пожалуй, самыми приятными для российского президента оказались переговоры с президентом Туркмении. Гурбангулы Бердымухамедов сказал: «Я думаю, при прессе можно, наверное, показать», — и достал из переноски щенка алабая, высоко подняв его за шкирку. Так и держал растерянного щенка на вытянутой руке, как трофей, пока его не перехватил Путин, прижал к груди и трогательно поцеловал в макушку. «Они у нас здоровые, но само главное, очень верные!» — улыбался Бердымухамедов. Прозвище собаке дали многообещающее (и в политическом смысле тоже) — Верный. Поняв, что угадал с подарком, Бердымухамедов сиял.
Из всех участников саммита СНГ подавленным выглядел только президент Таджикистана Эмомали Рахмон. У него семейное горе — смерть старшего брата. Но, несмотря на траур, Рахмон приехал на саммит. В отличие от президента Киргизии, которому было не с руки лететь в Сочи. Во-первых, на носу выборы. Во-вторых, сталкиваться лоб в лоб с президентом Казахстана ему не хотелось.
В начале октября Алмазбек Атамбаев обвинил Астану во вмешательстве в процесс выборов в Бишкеке.
Намеренно не заметив очередной назревший в СНГ конфликт (помимо Приднестровья, Карабаха, Украины), участники тихо и рутинно провели все необходимые заседания, подписав 18 «важных документов». Среди которых, например, «Заявление о поддержке института семьи и традиционных семейных ценностей». Как выяснилось позже, скептически был настроен разве что Лукашенко. О подписанных документах он отзывался пренебрежительно и негодовал: «Делаем вид, что все у нас хорошо, собираемся, заявления делаем, а по существу эффективность очень низкая».
Лукашенко сетовал, что на словах некоторые участники выступают за открытость рынков, а на деле не пускают друг к друга к закупкам в госсекторе. Попутно президент Белоруссии раскритиковал и процесс создания зоны свободной торговли: «Все прекрасно знают, как идет работа над соответствующим соглашением. Собираются эксперты, берут старый текст, меняют местами абзацы и направляют документ на рассмотрение. Через два-три месяца ситуация повторяется».
Вопросы безопасности в Содружестве и вовсе «стыдливо обходят», а ведь они «уже ворвались в наш дом», снова упрекал Лукашенко. И в итоге вообще низвел всю работу СНГ в «сферу благих намерений».
Но привычная критика белорусского лидера не сбила общий настрой.
Разговоры о позитивной динамике плавно перетекли в заседание Высшего Евразийского экономического совета. По итогам которого также прозвучали бодрые реляции о конструктивной атмосфере, согласованной позиции и намеченных конкретных планах на перспективу. Кроме того, участники союзов могли быть уверены в завтрашнем дне: председательство в СНГ совершенно точно переходит от России к Таджикистану, а совместный Год семьи сменяется Годом культуры. Там и Год книги объявят — именно такие планы у Содружества на 2019-й.
