Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
История с депутатом Госдумы Леонидом Слуцким дала повод для дискуссий о том, что в российском обществе существуют несколько моральных норм — для представителей элиты и остального народа. Комиссия Госдумы по этике 21 марта оправдала депутата от ЛДПР, которого обвинили в домогательствах три журналистки. Как и за счет чего формируются нравственные нормы, почему они меняются, и правда ли, что в разных социальных группах разные этические установки, «Ленте.ру» рассказала профессор факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, исследователь гендера Елена Здравомыслова.
«Лента.ру»: Скандал в Госдуме с депутатом Леонидом Слуцким многие расценивают как свидетельство нравственного упадка. Говорят, что в обществе сегодня два уровня морали — одна для элиты, а другая для плебса. Так ли это?
Здравомыслова: Речь не столько о классовом вопросе. Скорее есть слой общества, в котором считается вполне нормальным определенный стиль поведения. Например, хамство по отношению к зависимым, сексуализация профессиональных отношений.
Получается, что во всех социальных классах есть свои «слуцкие»?
В какой-то степени. Обычно гендер выступает ядром. Часто это мужчина с идентичностью человека, готового демонстрировать свое превосходство, унизить другого, показать границы своей власти или наоборот — ее безграничность.
Это врожденные особенности, или порок воспитания?
Коммуникативные нормы, мораль, стили взаимодействия между людьми формируются на протяжении всей жизни под влиянием множества обстоятельств. И это называется социализацией. Допустим, в начале жизненного пути человек социализируется в одной среде: деревенский образ жизни, семейное общение, а потом он оказывается в других институциональных контекстах, осваивает те правила, которые считаются уместными в новой среде. И естественно, общество контролирует, как он себя ведет. И обозначает его как человека, действующего согласно принятым нормам, или как маргинала, девианта. Эти моральные нормы касаются в том числе отношений между полами в общественных местах, манеры ухаживать, правил профессионального взаимодействия.
Вопросы морали и гендера — практически одного порядка?
В том числе. Речь о том, как люди, отличающиеся друг от друга, должны взаимодействовать. Различия бывают разные: гендерные, классовые, возрастные, этнические, расовые. И как мы будем действовать в контексте очевидных различий: выстраивать иерархии, манипулировать либо в контексте рабочего места обращаться как с равными. И при этом не смотреть на то, что этот человек, допустим, приехал из другой страны — из Центральной Азии. Или, например, является слишком молодым, или противоположного пола.
Еще недавно негласный консенсус по поводу сексуализации отношений в профессиональной среде был возможен. Все зависело от уровня культуры: одни люди хамы, другие нет. Одни агрессивные, а другие сдержанные. Одни соглашаются, другие отказывают. Сейчас в профессиональной среде вообще ставятся под сомнение любые формы поведения, затрагивающие сексуальность. Происходят культурные изменения моральных норм.
Почему?
Изменения моральных норм носят в том числе поколенческий характер. Сегодня на сцену вышло новое поколение профессионалов, рожденных в конце 1990-х годов. Они на своем опыте не знают, что такое советское время. Они сразу начали работать в рыночных отношениях, в конкурентной среде. То есть они жили в другом контексте, нежели их родители. Поэтому образовался зазор между тем, что считают нормальным представители этих поколений.
Это мировой процесс. И нашему обществу не чуждо, что происходит в мире. Молодые женщины не хотят, чтобы на рабочем месте к ним относились как к существам особенного свойства, с которыми можно играть в эти игры. Хочется, чтобы тебя воспринимали как профессионала. С ухаживаниями, заигрываниями сталкиваются представители обоего пола в разных контекстах. Но все эти действия должны быть уместны, они должны происходить в правильном месте и в правильное время. И, что очень важно, — эти действия не должны покушаться на профессионализм и чувство собственного достоинства. В противном случае мы сталкиваемся с непристойным и недопустимым поведением.
Рожденные в СССР не понимают, почему возмущаются девушки. Декан Высшей школы телевидения МГУВиталий Третьяков искренне заявил, что так было всегда, и это — данность.
Я еще раз повторюсь — на наших глазах происходит столкновение двух культурных кодов, изменение сценариев взаимодействия. Раньше когда кто-то делал несвоевременное предложение в неуместной форме — механизмы решения со стороны объекта домогательств были простыми. Можно было либо дать отпор обидчику (включая физическое воздействие), либо воздействовать на его репутацию, распространить информацию о его действиях в профессиональном сообществе. Вот этот начальник, этот сотрудник, этот коллега «распускает руки», «озабочен», «проходу не дает»… А ведь девушка могла и промолчать, и согласиться с предложенным сценарием.
Но сейчас молодые профессионалы не видят причин молчать или решать проблему на личном уровне. Они видят, что домогательство на работе — это общая проблема, которая касается не только их, и говорят об этом. Носители нового кода считают для себя это поведение невероятным. Они же профессионалы! Иначе получается, что твое рабочее место тебя не защищает и с тобой можно обходиться как угодно и совершенно безнаказанно?
Но общий настрой сегодня не в пользу тех, кто предает огласке сексуальные приставания на рабочем месте. Почему в нашем обществе до сих пор распространена установка «сама виновата»?
Это обусловлено некой сконструированной исторической памятью. Государственные и партийные органы в СССР зачастую вмешивались в интимную жизнь людей, чтобы каким-то образом препятствовать их социальному росту, профессиональному продвижению. Нужно конкурента убрать — давайте скажем, что у него есть любовница. Нужно диссидента посадить без доказательств — давайте скажем, что он гомосексуалист.
В советское время кампания за моральную чистоту могла быть использована для дискредитации человека, чтобы избавиться от него, для продвижения более лояльного, но менее профессионального. Память о том, как для этого были задействованы механизмы аморализации, мешает сегодня посмотреть на другую сторону вопроса. Это советское наследие. Поэтому даже либерально настроенные люди сомневаются. Они опасаются того, что моральный аргумент могут снова задействовать, как и раньше.
Разве это не значит, что хамство по отношению к зависимому все еще социально одобряется?
Возможно, многие участники дискуссии не понимают, о чем идет речь. И поэтому они растеряны. Скандал со Слуцким разворачивается одновременно со скандалом в отношении Вайнштейна и с выборами российского президента. Люди запутались. Многие, особенно представители старшего, советского поколения, думают: «А что это за домогательства? Может это просто не очень грамотные, не очень культурные ухаживания?» Но молодые профессионалы обоего пола говорят, что нужен принципиально новый деловой стиль поведения, исключающий всякие «может…» и злоупотребления властью.
Мы видим, что подобные истории на Западе испортили репутацию их «героям». Однако многие отмечают, что в России секс-скандалы наоборот — идут как дополнительный бонус, по крайней мере — мужчинам?
Не думаю, что сейчас сексуальные скандалы работают на положительный имидж мужчин, вовлеченных в них. Интерес к ситуации в Госдуме скоро угаснет. Но вряд ли случившееся пойдет на пользу репутации Слуцкого. Даже если его сейчас защищает корпорация людей, которые считают, что так можно себя вести в профессиональных ситуациях, это не значит, что все пройдет бесследно. Ситуация дошла до громкого скандала, а это означает, что он — неуспешный политик. Он не сумел соответствовать правилам профессионального общения — что тут еще сказать?
Есть вероятность, что уровень хамства со стороны облеченных властью снизится?
Без борьбы никогда ничего не снижается. Особенно хамство! Хотя — крепостных же били, а потом некоторые дворяне перестали это делать, так как начали считать подобное ниже своего достоинства. Тут то же самое. Главные изменения должны затрагивать власть имущих.
Значит ли, что несмотря на все принятые в последнее время законы, ограничивающие свободу россиян, внутренне люди становятся более раскрепощенными?
Чувство собственного достоинства, чувство личной свободы у многих растет. Но растет оно у людей, у которых есть ресурсы. Естественно, мы — общество неравенства. Есть совершенно обездоленные люди. О свободе там нет и речи. Если бы эти девушки-журналистки были непрофессиональны, с плохой репутацией — тогда бы их голос вообще ничего не значил. Важно когда такие острые нравственные вопросы поднимают люди с положением. Их образование, профессионализм позволяют защищать не только себя, но и чувство собственного достоинства и свою профессию. Эти качества дают надежду, что их услышат, а не выгонят с работы за то, что они обо всем рассказали.
Тут речь идет о социальном неравенстве, а не просто о сексуальных предложениях! А это значит, что мы должны обсуждать вопрос о безопасности профессиональных взаимодействий для журналистов, работающих с представителями политической элиты и государственной власти. Логично, что журналистская корпорация поддержала их! А вот профессиональный кодекс парламентариев… хромает!
На Западе подобные вопросы начали поднимать гораздо раньше, чем мы?
У них большинство подобных гендерных скандалов было в 1980-е годы. То есть мы отстаем от них почти на поколение. Но в принципе, мы можем оперативно все наверстать. Головой крутим — быстро, реагируем на информацию — своевременно.
А если границы снова закроют?
Информационные потоки перекрыть трудно. Молодые профессионалы — и прежде всего женщины — не будут терпеть неуважительного, с сексуальным подтекстом отношения к себе. Но это не значит, что мы не увидим злоупотребления сексуальными отношениями в других сферах занятости, которые предполагают прозрачную границу между публичным и приватным.
На молодежном форуме «Таврида» в Крыму открылся фестиваль «Таврида — АРТ», который уже прозвали российским аналогом Burning man. Даже пейзажи окрестностей Судака чем-то напоминают пустыню Невада. Здесь развернулось настоящее состязание по «культуре без правил» со своей особой философией — сделать организаторов и участников соавторами, чтобы они вместе создали свою среду для жизни и среду для творчества (это 70 процентов всей площади фестиваля: арт-площадки здесь считают целыми кварталами). Зрителями «российского Burning man» стали уже тысячи людей. «Лента.ру» заглянула в Instagram, чтобы пережить их эмоции.
Фото опубликовано @yanochkamad
yanochkamad:«Ооооо-ла-ла! @tavrida_art Вчера состоялось официальное открытие абсолютно нового и самого творческого фестиваля «Таврида» 🎉. Тысячи творцов приехали со всей страны чтобы подготовить площадку для настоящего праздника»
Фото опубликовано @socialnaya_set_
Фото опубликовано @astrlkv7
astrlkv7:«Здесь не только актеры, но и танцоры, певцы, музыканты, КВНщики, спортсмены и люди которые все всегда готовы помочь. Нереальная перезагрузка перед началом учебного года и уникальный опыт, этого достаточно, чтобы полюбить это место»
Фото опубликовано @korry_music
Фото опубликовано @korry_music
Фото опубликовано @elza_is
elza_is:Как бы я не грустила из-за болезни, я рада, что попала сюда. Русский бернингмен, еп
Фото опубликовано @omnamedja
Фото опубликовано @galakubik
galakubik:«Знаете, бывает такое в путешествии: смотришь и понимаешь, что вот он — лучший момент. И не так важно, что будет дальше. Сегодня на Тавриде для меня было так. Спасибо актеру и режиссеру Владимиру Машкову за разговор о творчестве, ролях, таланте и воображении. Догадаетесь, о чем я его спросила?»
Фото опубликовано @denischudaev
Фото опубликовано @nyasha_burnyasha
Фото опубликовано @feleshtinskaya
Фото опубликовано @ana7ph
Фото опубликовано @ana7ph
Фото опубликовано @janyshmayr
Фото опубликовано @nadezhda_alexseevna_k
Фото опубликовано @dasha.shelekhova
dasha.shelekhova:«Я танцую целый день, общаюсь с невероятными людьми, опять танцую! в столовой, за кулисами, в палатке (да да, живу Я в палатке под открытым небом.. то ещё испытание, но честно, оно того стоит!))»
Фото опубликовано @apingvin31
Фото опубликовано @yulyaka.sarycheva
yulyaka.sarycheva:«Чудесное тёплое крымское море сделало этот день. Ну а вечером, жара сменилась грозой,дождём и нереально сильным ветром! Но, несмотря на это, мы безумно счастливы быть здесь!»
Фото опубликовано @fedorluc
Фото опубликовано @art_fest_taibola
art_fest_taibola:Покрасить небо? Отправить в невесомость обитателей морских глубин? Заглянуть в гигантского воздушного змея? Прятаться от невидимого дождя? Чего только не сделаешь, чтобы сдать новый арт-проект вовремя!
Фото опубликовано @varvara_hlustina
varvara_hlustinaА тут все равно хорошо… Пусть мы не понять как едим, душ нам снится, но мы вообще не спим) здесь все равно круто. Я думаю, у каждого есть этот предел, когда ты не готов терпеть что-то уже, даже ради чего-то. У меня видимо этот предел оооочень далеко, когда дело доходит до танцев. И с каждым днём этот предел становится все дальше и дальше.
Веронике Науменко два года. Она живет с мамой, папой и четырехлетней сестрой в Азове — небольшом городе в Ростовской области. У девочки спинальная мышечная атрофия — генетическое заболевание, при котором постепенно нарастает мышечная слабость и, что особенно опасно, атрофируются дыхательные мышцы. Веронике трудно дышать, она не может откашливаться, в дыхательных путях скапливается мокрота — источник инфекций, поражающих бронхи и легкие. Девочке жизненно необходим откашливатель — специальный прибор, который помогает очищать дыхательные пути от скоплений слизи. Прибор стоит дорого, государство его не оплачивает, а родители Вероники не в состоянии собрать нужную сумму.
Новый год Вероника встретила в реанимации городской больницы Азова. Неделей раньше она подхватила вирусную инфекцию, которую старшая сестра принесла из садика. У Вероники сразу поднялась температура, девочка задыхалась, и ее срочно госпитализировали.
— Здоровый организм легко справляется с инфекцией, а для ослабленных легких ребенка со спинальной мышечной атрофией каждая такая болезнь — угроза жизни, — рассказывает Роза, мама Вероники. — В считаные часы обычная ОРВИ переросла в тяжелую бронхопневмонию. Вероника перестала есть, не могла откашляться, ослабела. Мы вызвали скорую, и дочку сразу отвезли в больницу, в отделение реанимации.
О том, что у Вероники тяжелое генетическое заболевание, родители узнали полтора года назад.
— Мы поверить не могли! Понимаете, внешне дочка была совершенно здорова, нормально развивалась, улыбалась, гулила. Вот только ножки у нее были слабые, поэтому мы и обратились к неврологу, — рассказывает Роза. — Начались анализы, обследования, и спустя несколько месяцев прозвучал диагноз «спинальная мышечная атрофия». Мы даже не знали, что это такое, но по поведению врачей, которые смотрели на нас с сочувствием, сразу поняли: это очень серьезно.
При спинальной мышечной атрофии с течением времени ослабевают все мышцы, в том числе и дыхательные. Болезнь вылечить нельзя, но можно замедлить ее развитие и улучшить качество жизни ребенка. Роза вспоминает, как постепенно они учились жить с тяжелой болезнью:
— Это целая программа — лекарства, специальная гимнастика, ношение корсета… Даже запаслись аспиратором и ручным аппаратом для искусственной вентиляции легких — мешком Амбу. Все было более или менее стабильно, Вероника хорошо развивается — она и говорит фразами, и цвета все знает, даже врачи отмечали скачок в умственном развитии! И тут — реанимация, мы чуть ее не потеряли.
В больнице Вероника провела больше двух недель, ее легкие не справлялись, уровень кислорода снижался до критических отметок. Роза до сих пор не может спокойно рассказывать об этом:
— Нам с мужем разрешили быть с дочкой в реанимации, мы от нее не отходили. Когда кислород падал, она моментально синела, только врачи начинали проводить какие-то манипуляции — плакала, кричала, мы ее успокаивали. Вероника сильно похудела, практически высохла. Через неделю у дочки остановилось сердце, ее реанимировали, подключили к ИВЛ, четыре дня она провела в медицинской коме… Приезжали и врачи из Ростова, даже московские специалисты нас консультировали. Это были очень страшные дни. Но наша малышка справилась, пришла в себя.
Еще неделя ушла на восстановление: врачи постепенно перенастроили ИВЛ на более щадящий режим, начали отключать девочку от него на десять минут, а потом и на весь день.
— Долгое время никак не получалось вывести мокроту из дыхательных путей, даже лекарства не помогали, — говорит Роза.
— Нам сказали, что нужен специальный прибор — откашливатель, но в больнице такого нет. Ситуация была критическая. Врачи и благотворители помогли договориться и одолжить откашливатель на время лечения у родителей ребенка с таким же диагнозом, прибор привезли нам в больницу.
В середине января Веронику выписали домой: пневмония отступила, дыхание нормализовалось. Сейчас откашливатель нужно вернуть, но врачи предупредили нас, что дочке без него никак нельзя. Легкие ослаблены и без помощи не смогут выводить мокроту, а значит, снова риск развития тяжелой пневмонии, риск для жизни.
За счет бюджета такое оборудование не предоставляется, а стоит откашливатель очень дорого, молодой семье с двумя маленькими детьми нужной суммы не собрать. Но помочь облегчить жизнь маленькой Веронике можем мы с вами!
Директор центра анестезиологии и реанимации Областной детской клинической больницы Федор Шаршов (Ростов-на-Дону): «У девочки на фоне тяжелого генетического заболевания происходит ослабление мышц. В частности, мышцы легких Вероники стали настолько слабыми, что девочка не может откашливаться, у нее периодами затруднено дыхание. Это приводит к застою мокроты в верхних и нижних дыхательных путях, повышает риск развития пневмонии. Для поддержания работы легких Веронике жизненно необходим откашливатель — специальный прибор, позволяющий очищать от мокроты дыхательные пути».
Стоимость откашливателя 644 172 рубля.
37 595 рублей уже собрали читатели rusfond.ru.
Не хватает 606 577 рублей.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Веронике Науменко, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.
Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда
Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», интернет-газете «Лента.ру», эфире Первого канала, социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 171 печатном, телевизионном и интернет-СМИ в регионах России.
Всего частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 12,786 миллиарда рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 23 тысячам детей. В 2019 году (на 7 февраля) собрано 162 216 142 рубля, помощь получил 181 ребенок. В 2017 году Русфонд вошел в реестр НКО — исполнителей общественно полезных услуг и получил благодарность президента РФ за большой вклад в благотворительную деятельность. В ноябре 2018 года Русфонд выиграл президентский грант на издание интернет-журнала для потенциальных доноров костного мозга «Кровь5». Президент Русфонда Лев Амбиндер — лауреат Государственной премии РФ.
Серьезная поддержка оказана сотням многодетных и приемных семей, взрослым инвалидам, а также детдомам, школам-интернатам и больницам России. Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.
Согласно исследованиюВсемирного банка «Женщины, бизнес и закон — 2019», россиянки имеют только три четверти тех прав, что есть у мужчин. Такая же ситуация в Марокко и Уганде. Наряду с Бангладеш, Центральноафриканской Республикой и Эфиопией Россия получила 25 баллов в категории «Оплата труда». Во многом это связывают с недоступностью для россиянок некоторых денежных «мужских» профессий. Женщины России, особенно жительницы моногородов, ждут отмены списка запрещенных профессий с 2000 года, однако в апреле министерство труда объявило лишь о его сокращении. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Светлана Коваленко поговорила с женщинами, которые решили работать и зарабатывать на заводах и ледоколах вопреки ограничениям, но им говорят — «лучше бы искала мужика».
Официальный список 456 профессий из 38 отраслей, запрещенных для женщин в России, действует с 1974 года. ООН неоднократно признавала документ ущемляющим права россиянок. Последняя действующая версия перечня была утверждена в феврале 2000 года, но фактически это был старый список, о чем говорят такие включенные в него профессии, как кочегар паровоза в депо (паровозы прекратили производить в СССР в 1957 году, а к середине 1970-х этот вид транспорта полностью вывели из эксплуатации). Но туда же вошли и хорошо оплачиваемые в регионах современные профессии матроса, боцмана, машиниста электропоезда и водителя автобуса на междугородных и международных маршрутах.
Сильнее всего проблему ощущают в моногородах, где вся жизнь сконцентрирована вокруг единственного крупного завода или месторождения. Например, Ловозерский горно-обогатительный комбинат, градообразующее предприятие Ревды (Мурманская область), предлагает работу горнорабочим очистного забоя, где не нужен опыт работы и высшее образование, а зарплата составляет от 70 до 90 тысяч рублей. Эта специальность местным жительницам недоступна, зато есть вакансия медсестры с зарплатой около 25 тысяч рублей.
Позиции руководителей женщинам официально открыты, однако стать, например, главным инженером шахты и рудника у них вряд ли получится, даже если они давно работают там на административной должности: при повышении предпочтение отдается мужчинам, которые знают работу производства изнутри.
Запрет работы на вредном производстве объясняется заботой о репродуктивном здоровье женщин. При этом их собственные желания и возможность становиться матерью не учитываются. Самостоятельно распоряжаться своим телом могут только мужчины: перечня вредных и опасных работ для мужской репродуктивной функции не существует, несмотря на то что вдыхание нефтяных паров, например, и вибрации, с которыми сопряжены многие профессии из списка запрещенных, влияют на их шансы стать отцами.
Проблему гендерного неравенства в профессиональной сфере россиянки пытаются решить сами — разными путями. Случается даже, что они предпринимают попытки устроиться на опасное производство, получают отказ, но вынуждены работать по той же специальности в другом, более опасном месте, да еще и за меньшие деньги. Вот их истории.
«Один из заместителей начальника попытался меня изнасиловать»
Олеся Паринова, Казань, электромонтажница
До декабря 2015 года я жила на Украине. Там большие проблемы с зарплатами, поэтому я переехала в Россию. Платят лучше, но для меня было очень тяжело, что здесь много мигрантов и совсем другой менталитет у людей. В Татарстане женщину считать за тряпку — в порядке вещей. По прибытии мне делали документы четыре месяца, пришлось со всеми поругаться, а то они так бы и лежали в столе.
Я — электромонтажница, заканчивала техникум. Моя мама, инженер-строитель, посоветовала мне эту специальность. Почему я не предпочла что-то более «женское»? Предпочесть-то можно было, но когда зарплата в районе минималки — оно мне надо? Хочется ведь покупать себе разные вещи. Вот и пошла туда, где платят больше.
В этой профессии у меня есть преимущество перед мужчинами: я не пью. Мужики же все пьют, а потом куда-нибудь лезут, в результате что-то отключилось, что-то сгорело… Руководству в этом плане проще со мной. Хотя иногда начинают высказывать: «Зачем тебе это? Давай ищи мужика — и в декрет».
В России я официально работала в двух местах — в троллейбусном парке и на хлебозаводе. В троллейбусном парке мы оживляли машины, практически хлам подзаборный, начальство нам потом за это выговаривало. У руководства раньше как было: все троллейбусы стоят сломанные, и водителей нанимать не нужно, а деньги на зарплаты из бюджета уже выделены — значит, можно положить их себе в карман. Отремонтированные троллейбусы в итоге продали в другой город.
Хотела устроиться на предприятие, которое делает шланги, колеса, пластинки резиновые — все что хочешь из резины, в общем. Там большие цеха. В остальных местах предлагали 12-15 тысяч рублей на руки, а там — 20-25 тысяч рублей и даже больше, разница ощутимая.
Но меня не взяли в связи с постановлением правительства №162 «Об утверждении перечня тяжелых работ и работ с вредными или опасными условиями труда, при выполнении которых запрещается применение труда женщин». Еще и дурой выставили. Я к ним пришла, они сначала согласились меня оформить, а на следующий день спохватились, что женщине нельзя в цехах с резиновым производством работать, и сообщили об этом. Но справку выдали совсем другую: о том, что со мной на месяц был заключен ученический договор на обучение обрезчиком резинотехнических изделий, но я якобы на обучение не являлась, заявление на расторжение ученического договора не писала, причина неявок неизвестна, и ученический договор расторгнут в связи с окончанием срока обучения. Поэтому «за данный период стипендия и заработная плата не начислялась и не выплачивалась». Получается, как будто моя вина, но на самом деле они просто не учли постановление и побоялись, что получат штраф за привлечение меня к работе.
В итоге я устроилась на хлебозавод: посмотрели на мой опыт, диплом, и я уговорила начальника меня взять. Там мне платили на руки 22,5 тысячи рублей, плюс была скидка на питание, и хлеб можно было есть. Со всеми льготами получался нормальный суммарный доход. Слесаря-электрики получали 25-30 тысяч рублей, работницы цеха — 15-18 тысяч.
Причем у женщин работа даже тяжелее: они хлеб тоннами таскают, а слесаря просто починили и ушли. Там деревенские девчонки в основном, им ипотеку нечем платить, пытаются себе мужчин найти, нарываются на каких-то мудаков, которые их бьют, насилуют, они потом приходят на работу и плачут, что им деваться некуда. В деревню обратно не поедут, там ни работы, ничего, и родители на пенсии.
У меня ставка была такая же, как у мужчин-электромонтажников. Да пусть только попробовали бы сделать ниже, я бы им устроила — среди ночи остановила бы завод внепланово на пару часиков, знали бы, как связываться!
Но в итоге стали сильно зажимать зарплату, а один из заместителей начальника попытался меня изнасиловать. Там была такая толстая дверь из металла, мужики варили, — я ее с петель сорвала. Утром смена на работу пришла, спрашивает, почему дверь качается, спросили, кто это сделал. Узнали, что я, — не поверили. Говорят: ты такая маленькая, в тебе 50 килограммов веса, как ты могла? Я им объяснила, что когда такие вещи происходят — и не такое сделаешь. Потом, конечно, вызвали сварщика, закрасили дверь, чтобы начальство ничего не узнало. Я не стала подавать заявление — не хотела шума. Пошла к первому заместителю и попросила поговорить, чтобы тот человек меня просто больше не трогал.
Сейчас я снова в поиске работы, пытаюсь на молокозавод устроиться, там хоть платят. Но что-то тянут с решением, хотя там никакого вреда для здоровья нет. Завтра после обеда опять пойду им мозг выносить.
В целом мужчины на работе относятся ко мне хорошо, но иногда проскакивает сексуальный подтекст. Хотя на производстве еще не так страшно — может, они устают сильнее. Если скажешь нет — то это нет.
По правилам гигиены труда, мужчины могут поднимать до 50 килограммов, а женщины — не более 15 килограммов веса. И хотя гигиена труда зависит от работодателя, этот аргумент приходится использовать. Я два раза лежала в гинекологии из-за того, что таскала тяжести. Сейчас я должна работать только с напарником, как минимум одним, а лучше всего в бригаде. Мужчины ругаются, а куда мне идти? В более «женских» профессиях так мало платят, что без мужа ноги протянешь. От мужчины зависеть — так себе дело: бросит, побьет, в больницу ляжет — и все. А так я сама по себе.
В Украине перечень запрещенных профессий полностью отменили с оговоркой, чтобы были созданы безопасные условия. В принципе, если есть механизация, средства защиты и специальная одежда — нормально использовать на таких производствах женский труд. Есть и очень тяжелые работы — женщинам, конечно, грузчиком нежелательно. Но пусть лучше безопасность труда улучшают, чем нам что-то запрещают.
«Меня тянуло в северные моря — ни один капитан не согласился»
Юлиана Котт, Санкт-Петербург, матрос
В 2011 году, после девятого класса, я хотела поступить в морской колледж. Девушек в то время туда не принимали, поэтому я пошла учиться на юридический факультет, но через пару месяцев подала прошение о переводе на судовождение и получила подтверждение.
У преподавателей и одногруппников возникало недоумение — сомневались на мой счет. И хотя мне не создавали препятствий, они до конца не верили, что я далеко уплыву — в прямом и переносном смысле — со слишком женским и мягким характером.
Для получения должности вахтенного помощника капитана мне было необходимо наработать 12 месяцев плавательной практики. Я устроилась матросом в Северо-Западное пароходство в Санкт-Петербурге. Профессия «матрос» входит в список запрещенных для женщин в России согласно пункту № 397 о палубной команде, так же как и боцман, шкипер, помощник шкипера и матросы всех наименований судов всех видов флота, а также плавучих зачистных станций, доков, плавучих перегружателей зерна, цемента, угля и других пылящих грузов. Но так как я на тот момент была студенткой морского колледжа, никаких препятствий при устройстве на эту должность не возникло. Год я работала матросом на сухогрузных судах, выполняла тяжелые палубные работы и снисхождения к себе у экипажа не просила.
После первой плавательной практики я поняла, что хочу быть в этой профессии. Судно и море — не просто место моей работы, а отражение моей души. Колледж я закончила с грамотами и положительными характеристиками.
Трудности начались после получения рабочего диплома, который давал мне право занимать должность вахтенного помощника капитана. Я хотела работать на ледоколах, меня тянуло в северные моря. Было желание работать именно в таких условиях. Я обратилась в компанию в Санкт-Петербурге, у которой тогда были новые ледоколы, работавшие в Мурманске. И получила отказ. Капитан сказал, что не хочет брать на себя дополнительную ответственность, потому что я женщина.
У нас принято думать, что женщина не поймет, не справится, не будет знать, что нужно делать, начнет перекладывать свои обязанности на кого-то еще… Мужчины отказываются принимать тот факт, что женщины могут работать в море. Кроме того, из-за открытой дискриминации и предвзятого отношения от женщины требуют выкладываться в профессии на 200 процентов. То, что прощается мужчине, не прощается женщине.
От нас требуют невозможного. Мы должны знать то, чего не знает даже капитан, чтобы в любой момент придумать отговорки, почему женщина не справляется.
Я обращалась в письменном виде во многие крупные компании в России: в Сахалинское морское пароходство, в Мурманское морское пароходство, во многие другие организации, добралась от Санкт-Петербурга до Новороссийска и Владивостока.
Из всех компаний мне пришел письменный отказ. Где-то говорили, что на момент моего обращения в компании нет мест, где-то отказывали из-за отсутствия опыта работы, хотя очевидно, что если человека не принимают на работу, то опыта он и не наберет. В некоторых компаниях причина отказа была абсолютно неадекватной: писали, что не могут меня принять, так как я живу в другом городе. Разве это проблема для моряка — приехать в любую часть России?
Из-за того, что я женщина, мне отказывали только в устной форме — не будет ведь отдел кадров подставлять сам себя.
После всех полученных отказов я обратилась с письмом в Министерство транспорта Российской Федерации. Это была не жалоба, это было письмо о том, что я окончила учебное заведение и получила диплом государственного образца, следовательно, само государство разрешило мне работать в этой сфере. Почему мне запрещают компании, если мне разрешает государство? Они нарушают права человека и открыто дискриминируют меня по гендерному признаку.
Ответом было то, что компания приняла меня на должность вахтенного помощника капитана — временно. Меня взяли летом, когда ледоколы не работают и не ходят в Арктику. Взяли на замещающую должность, чтобы потом было легче избавиться. Кормили обещаниями, что отправят на ледокол в Мурманск, но этого так и не произошло.
Обязанности вахтенного помощника заключаются в несении ходовой вахты, а также, при необходимости, замещении старшего помощника капитана, возложении на себя его обязанностей и помощь самому капитану — взаимодействие с портовыми службами, оформление документов, несение вахты в порту и на ходу судна.
Я проработала около десяти месяцев на списанном ледоколе, который стоял в порту Санкт-Петербурга, после чего у меня закончился срочный контракт, который мне отказались продлить, потому что снова ни один капитан не согласился взять на работу женщину.
Период ледовой навигации закончился, лето я провела дома, так как получала дополнительное образование в Академии МЧС по правовому обеспечению национальной безопасности и сдавала сессию. После чего устроилась в Институт Арктики и Антарктики на научно-исследовательское судно. Изначально я согласилась на должность матроса, которую мне снова предложили, несмотря на то, что это запрещено. Я проработала 1,5 месяца во время подготовки судна к выходу в рейс в Антарктиду. Это был октябрь. Я несла ночную вахту на улице по 12 часов без какой-либо рабочей одежды — мне не предоставили снабжение и экипировку. Не знаю, чем это объяснить, так заведено в компании. Может быть, это элементарная жадность.
Затем капитан сказал, что в антарктический рейс матросом меня взять нельзя, и перевел меня на должность четвертого помощника капитана.
На научно-исследовательском судне у нас был достаточно большой женский коллектив — научные сотрудницы, работницы антарктических станций, обслуживающий персонал. Но в штурманском составе я была единственной девушкой. Я полностью отработала рейс, и меня уволили. Не смогли принять тот факт, что мне своими силами удалось попасть в Антарктиду.
В прошлом году министр обороны России Сергей Шойгу разрешил женщинам служить на военной службе во всех должностях, был первый набор женщин-летчиков. Я считаю, что это правильно. Не все хотят быть офисными работницами или парикмахершами. Если у женщины есть способности поступить в военный университет, то она имеет полное право наравне с мужчинами занимать должность и в военной структуре, и в морской структуре, и в летной структуре.
Мне нравится профессия моряка, потому что она предполагает постоянное развитие. Необходимо уметь думать, анализировать, принимать решения, ведь от тебя зависит не один десяток жизней. И, конечно, я люблю свою профессию за возможность путешествовать. Я побывала Азербайджане, Иране, Казахстане, Турции, Ливане, Египте и ЮАР.
За границей нормальная практика, что на военном флоте женщины работают без проблем. Даже если мы не будем опираться на опыт европейских стран, а возьмем Турцию и Индонезию, где мусульманское общество, — и у них на флоте работают женщины! Они имеют равные права с мужчинами и защищены законом от домогательств.
«У нас ведь женщины и в космос летают»
Галина Агеева, Ухта, электросварщица
Я всю жизнь прожила в Ухте, в Республике Коми. Здесь же училась в школе и поступила после восьмого класса на электрогазосварщицу. Я выбрала эту специальность потому, что у моего папы на работе была женщина-сварщица. К тому же я боялась далеко уезжать, а училище было рядом с домом.
Я была единственной девушкой в выпуске 1981 года, закончила без троек. Поступали со мной и другие девчонки, но они не доучились до конца. Не выдержали. Но я вам скажу, что и парни далеко не все в профессию пошли после выпуска.
Проработала 35 лет, и до самой пенсии в моем окружении не было больше женщин-сварщиц. Помню только преподавательницу из училища, тоже женщину, — и все.
Работа всегда была. Один раз отказали: их смущало, что я в декретный уйду, но потом меня взяли в другое место без всяких проблем — я была в декрете два раза, со всеми выплатами, как положено по закону. За всю жизнь я работала в двух местах: Главкомигазнефтестрой и «Центральные электрические сети» Межрегиональной распределительной сетевой компании Северо-Запада «Комиэнерго».
Но как только в 2000 году вышел список запрещенных профессий, была попытка меня от работы отстранить — якобы профессия вредная, женщинам нельзя. По закону, женщинам нельзя заниматься электрогазосваркой в закрытых емкостях, например, в цистернах и котлах, и на высотных сооружениях — башнях, мачтах, всем, что выше десяти метров. Я считаю, что это несправедливо. У нас ведь женщины и в космос летают. Если человек подходит по состоянию здоровья, он должен сам понимать, чем ему стоит заниматься, а чем нет. Это его дело.
Я работала внутри емкости не раз: трубы варила, в печи работала. Надо просто соблюдать технику безопасности. Все всегда делала наравне с мужчинами, никогда не хотела, чтобы меня жалели и давали послабления. Бывало, конечно, что мне помогали, но, знаете, восьмидесятикилограммовый баллон никто один таскать не будет — ни мужчина, ни женщина. А если помощи не было, то я и сама его докатить могла.
Нет такой работы, с которой я не справилась бы. Устаешь физически, но кто не устает?
Мое хобби — кузнечное дело. Три года назад я вышла на пенсию, но работаю для себя, для друзей и знакомых: делаю мангалы, подсвечники, фигуры для сада.
«Без России кровавое месиво было бы похлеще Донбасса»
Как Крым вошел в состав России. Рассказывают главные участники «Крымской весны»
Фото: Андрей Любимов / AP
Пять лет назад, 16 марта 2014 года, жители Крымского полуострова проголосовали на референдуме, после которого Республика Крым и Севастополь стали российскими регионами (что, впрочем, не признается большинством стран). Этому предшествовали противостояние в Севастополе, столкновения в Симферополе, где были жертвы, появление на полуострове «вежливых людей» и напряженные переговоры с военными, подконтрольными Киеву. «Лента.ру» решила выслушать главных участников тех событий и записала их монологи. Они рассказали, как сумками возились деньги, «ковались щиты» для самообороны и как ее бойцы готовились встречать «поезда дружбы» с Украины. В материале «Ленты.ру» — их слова без оценок со стороны редакции.
Сергей Цеков, сенатор от Республики Крым
С мая 2003 года — председатель общественной организации Русская община Крыма, с февраля по март 2014 года — заместитель председателя Верховного Совета Автономной республики Крым.
Если конкретно, дата, с которой я понял, что мы в России, — это 27 февраля, ночь. Ночью мне позвонил один из депутатов Верховного Совета и сказал, что здание занято вооруженными людьми. Это было около четырех часов ночи, может быть, плюс-минус полчаса. Я позвонил Сергею Валерьевичу Аксенову, сказал ему об этом. Он мне перезвонил через 20-30 минут. Сказал: да, здания заняты, над ними подняты российские флаги. Когда я услышал, что подняты российские флаги, я понял, что мы в России.
Если глубоко подумать над тем, что происходило, то к этому событию — я могу сказать как председатель Русской общины Крыма — мы готовились более десяти лет. Правда, мы не ожидали, что при нашей жизни это произойдет. Ну, а если еще ближе, то, конечно, это работа Верховного Совета Крыма, партии «Русское единство» и Русской общины Крыма (две последние организации — это фактически единое целое) в период после начала переворота на Украине. Это где-то с конца ноября. Но ключевая все-таки дата — ночь на 27 февраля. Хотя предыдущие события [обеспечили] определенную подготовку […]. В этот период мы много ездили в Россию, общались, говорили. Нам, правда, никто ничего не обещал там, не говорил. Все спрашивали: а как вы?
О митинге возле здания Верховного Совета Крыма 26 февраля 2014 года
26 февраля с утра мы, придя на заседание Президиума Верховного Совета Крыма (заседания проходили практически ежедневно или по несколько раз в день), увидели, что под зданием собираются представители меджлиса (организация запрещена в России по решению суда — прим. «Ленты.ру»), крымские татары. Мы почувствовали, что все серьезно, потому что их количество увеличивалось. В тот момент я позвонил Сергею Валерьевичу Аксенову и Михаилу Сергеевичу Шеремету. Сказал: похоже, что татары здесь затевают провокацию. Похоже, что это провокация против Верховного Совета Крыма. Что надо оказать им противодействие, надо подтягивать наших представителей, тем более что мы к тому времени ополчение уже в значительной степени сформировали — 23 февраля было формирование. Посовещались, решили, что надо делать. Стали подтягивать своих представителей к зданию Верховного Совета Крыма. Было очень много людей, которые просто пришли по зову сердца, понимая, что все серьезно. К нашей акции присоединились тысячи крымчан, и произошли столкновения под зданием Верховного Совета Крыма.
Но тогда, в этот день, 26 февраля, кто бы что ни говорил — те, кто говорит, что с этого началась «крымская весна», — я думаю, лукавят или не понимают, какие процессы тогда происходили. Тогда мы не получили того результата, который хотели получить. Мы должны были провести сессию Верховного Совета Крыма и отправить в отставку правительство [председателя Совета министров Крыма Анатолия] Могилева. Но, к сожалению, смелых депутатов оказалось меньше половины. Мы не получили кворума, не провели сессию, и в тот день вечером мы не знали, как события будут развиваться дальше. Мы узнали об этом только после того, как над зданиями Верховного Совета и Совета министров были подняты российские флаги. Тогда нам стало все понятно.
О силах самообороны Крыма
Они [силы самообороны Крыма] долго формировались, они формировались […] где-то с декабря. Уверенность была, что Крым мы защитим. Просто мы чувствовали — до этого в Крыму такого не было — большую консолидацию прежде всего славянской части населения. Раньше у нас были проблемы с членством в партии, с членством в Русской общине Крыма. У нас много было людей, но мы хотели гораздо большего. Многие годы мы хотели выйти на массовое движение. Когда мы начали формировать ополчение, мы увидели, что численность наша резко возросла. Мы обратили внимание на то, что приходили очень серьезные люди — отцы семейств, зрелые люди, которые в этой жизни состоялись уже… И они приходили к нам и говорили, что надо объединяться, надо защищаться. То есть [они] ожидали — и обоснованно ожидали, что националисты, после того, что они сделали в Киеве, обязательно направятся в Крым. Они об этом говорили откровенно. Мы знали, что мы защитимся. В принципе, даже не имея каких-то заверений со стороны России, мы были уверены, что если начнется реальная защита — а мы понимали, что это вообще может закончиться не просто толкотней, а очень серьезными вещами, вооруженными столкновениями, — мы как-то верили в то, что Россия нас поддержит в критической ситуации.
Сергей Аксенов, глава Республики Крым
В феврале-марте 2014 года — глава украинской партии «Русское единство», депутат Верховного Совета Крыма.
В январе 2014 года уже было понятно, что беспорядки на майдане закончатся для Украины очень плохо. В Крыму поддерживали законную власть, потому что у людей еще оставалась надежда, что Янукович остановит скатывание страны к гражданской войне. Но с каждым днем эта надежда таяла. Люди видели, как президент заигрывает с мятежниками, как сдает позицию за позицией, и все больше осознавали, что могут рассчитывать только на себя, что только единство и решительные действия самих крымчан позволят нам сохранить мир и согласие на полуострове. 28 января в Симферополе прошел массовый митинг, собравший тысячи людей. Организатором митинга выступила партия «Русское единство». Его участники потребовали остановить государственный переворот, обеспечить безопасность граждан, восстановить дружеские отношения с Россией. Думаю, что этот митинг можно считать точкой отсчета «крымской весны».
Поворотных моментов, на мой взгляд, было три. Первый — это государственный переворот в Киеве 21 февраля 2014 года и бегство Януковича. После этих событий государство Украина, учрежденное в 1991 году, фактически перестало существовать. Законной власти в стране не было. Второй момент — митинг 23 февраля, когда началось формирование народного ополчения Крыма. Крымчане показали, что они готовы дать отпор государственному перевороту и взять судьбу республики в свои руки. Третий решающий момент, который, наверное, правильнее назвать точкой невозврата — это митинг 26 февраля. В тот день в ходе беспорядков, организованных экстремистами из «Правого сектора» и Меджлиса, погибли и пострадали люди.
О том, к чему готовились в Крыму до вмешательства России
В те дни Крым действительно стоял на пороге масштабного гражданского конфликта. Скажу честно: мы готовились к худшему. Мы понимали, что мятежники готовы на все ради того, чтобы удержать власть. Но вряд ли до начала трагедии Донбасса кто-то мог допустить, что армия будет расстреливать из пушек мирное население. Люди готовились к мирным протестам, а не к боевым действиям, не к тому, что их будут убивать. В то время как мятежники изначально планировали физическое уничтожение инакомыслящих. Наверное, можно сказать, что это было их «преимущество» — преимущество бандита, внезапно нападающего на жертву. Если говорить о Крыме, то мы, конечно, надеялись на моральную и дипломатическую поддержку России, но не думали, что будет прямая помощь. Появление «вежливых людей» стало неожиданностью для всех.
О противостоянии с меджлисом
По сути это был конфликт между сторонниками и противниками государственного переворота. Замечу, что в составе народного ополчения были люди разных национальностей. Одной из рот командовал крымский татарин, другой — армянин. Но меджлис изо всех сил пытался перевести политический конфликт в межнациональную плоскость. Лидеры этой организации накручивали людей, распространяли информацию о том, что против крымско-татарского народа якобы готовятся провокации, а Верховный Совет 26 февраля будет рассматривать вопрос о присоединении Крыма к России. На самом деле на тот момент этот вопрос в повестке дня не стоял.
Хочу подчеркнуть, что изначально нашей задачей было не победить, а избежать столкновений, развести людей, не допустить кровопролития. Мы были готовы применять силу против националистов, приехавших из других регионов Украины, но не против крымчан, вне зависимости от национальности. И, как показали последующие события, это был абсолютно правильный подход. Если бы наши земляки — и русские, и крымские татары — в те февральские дни не проявили терпение и выдержку, ситуация могла бы развиваться по совсем другому сценарию, с большим количеством жертв. К слову, меджлисовские пропагандисты в дни, предшествовавшие референдуму, распускали самые дикие слухи — вплоть до того, что крымских татар якобы будут депортировать, если Крым станет российским. Но ни пропаганда, не попытки запугивания не сработали. Подавляющее большинство крымчан всех национальностей поддержали воссоединение с Россией.
Об украинских военных и кованых щитах самообороны
Главной задачей было не допустить проникновения в Крым провокаторов майдана с материковой Украины и не дать местным экстремистам раскачать ситуацию. Сил для этого у нас было достаточно. Огнестрельного оружия у самообороны не было, в основном подручные средства — щиты, изготовленные крымскими кузнецами, и так далее. Противостоять украинским военным с таким вооружением мы, конечно, физически не могли. Рассчитывали на другие методы. Прежде всего — на убеждение, ведь большинство военных были крымчанами. А в составе самообороны было немало отставников, лично знакомых с офицерами украинских частей. Впоследствии это нам очень помогло.
О сторонниках переворота в Киеве среди крымских элит
Большая часть крымских политиков и депутатов во главе председателем Верховного Совета Владимиром Андреевичем Константиновым с самого начала выступили против Майдана. Сторонники Майдана были в крымском парламенте в абсолютном меньшинстве. С декабря 2013 года по февраль 2014-го Верховный Совет сделал ряд публичных заявлений и обращений, в которых призвал Януковича остановить беззаконие и привлечь организаторов беспорядков к ответственности, а крымчан — быть готовыми встать на защиту полуострова. В том же ключе высказывались лидеры пророссийских организаций полуострова. Киеву ясно дали понять, что если власть в стране захватит Майдан, Крым с этим не смирится. Другой вопрос, что часть чиновников разных уровней во главе с экс-премьером Крыма Анатолием Могилевым были готовы сдать мятежникам все и вся в обмен на гарантии личной безопасности и сохранения своих активов. Такие персонажи были и в депутатском корпусе. К сожалению, иуды были, есть и будут всегда и везде. Но в большинстве своем люди ясно осознавали свою ответственность перед крымчанами, перед историей и вели себя достойно.
Ольга Тимофеева, сенатор от Севастополя
В 2014 году — старший преподаватель кафедры информационных систем Севастопольского национального технического университета. 23 февраля 2014 года участвовала в митинге «Народной воли» на площади Нахимова в Севастополе, где выступила в поддержку избрания Алексея Чалого главой городского исполнительного комитета. На том же митинге объявила о переходе всей власти в городе к исполнительному комитету.
Для меня «крымская весна» началась осенью 2013 года. Потому что осенью 2013 года, когда шла активизация [усилий] по вовлечению Украины в европейскую ассоциацию, жители Севастополя впервые обратились к депутатам всех уровней, представляющих Севастополь, — районным, городским, вплоть до депутатов Верховной Рады — с требованием определить свою позицию и, соответственно, будущее Севастополя: евроассоциация или Таможенный союз, так как не видели перспектив Севастополя на этом евроассоциационном пути. Это письмо получило название «Письмо шестидесяти девяти». Команда, которая сложилась при проработке и продвижении этого письма, собралась вокруг Алексея Михайловича Чалого. В январе мы стали просто прогнозировать и планировать варианты: что будет, если… И фактически стали моделировать ситуацию, что будет, если произойдет смещение законно действующего президента Украины. Как в такой ситуации будем вести себя мы и как должен поступить город.
О реакции на переворот в Киеве
События развивались стремительно. Наша группа готовила митинг 23 февраля. Изначально этот митинг готовился в поддержку Единого фронта юго-востока Украины. 22 февраля в Харькове состоялся съезд депутатов всех уровней «Партии регионов» с юго-востока. Основная тема — формирование единого фронта юго-востока «Фашизм не пройдет». Митинг планировался именно в поддержку такого форума. Но потом произошло элементарное предательство депутатами «Партии регионов» своих избирателей. Съезд не пришел ни к каким решениям. Решение было одно — что каждый регион выбирается как может. И тогда мы стали склоняться к тому, что придется защищать город по самому жесткому сценарию, и, следовательно, нужно быть готовыми принять ответственность на себя.
О том, когда настал переломный момент
У меня понимание переломности момента было 24 февраля, после целого дня попыток предательства со стороны администрации города Севастополя, попытки ареста Чалого, попытки взболтать ситуацию. Жители города ответили очень дружно: буквально в течение часа после попытки ареста Чалого у администрации было уже несколько тысяч человек, а к вечеру, когда севастопольцы переламывали ситуацию, у городского Совета, который вынудили собраться для принятия решения о создании координационного совета по жизнеобеспечению города, было уже несколько десятков тысяч. Самые скромные подсчеты дают 20-30 тысяч, иногда даже больше.
Это было именно народное волеизъявление. Там все понимали, что в случае чего придется рассчитывать на себя. Но, как правильно сказал недавно командир «Беркута» (во время встречи с севастопольцами и в Киеве он часто так шутил), «севастопольцы — это как заградотряд». Когда наступают на Севастополь — за нами только море. Севатопольцы всегда стоят до конца, потому что некуда отступать. Момент понимания того, что будет ситуация развиваться и что мы начали двигаться в сторону России, для меня наступил 24 февраля, когда решение о координационном совете было принято под давлением жителей города. И понимание того, что севастопольцы не отступят, что мы сделали свой шаг, свой выбор и дальше будем стоять до конца. Но, конечно, была надежда на родину — что все-таки ей удастся нас защитить. И что все вместе мы из этой ситуации выберемся.
О подготовке к обороне
До 27-го была ситуация безвременья, непонимания. Хотя уже 26 фвраля севастопольский «Беркут» выдвинулся на Перекоп для того, чтобы встать в первую линию обороны, обезопасить полуостров от возможного проникновения диверсионных групп со стороны Украины. То есть вот этот момент принятия решения — что с нами войска специального назначения, что милиция присягнула севастопольцам — это все было 24 февраля. Это переломный момент, продолжение народного веча. А 25-26 февраля было принятие решения по созданию войск специального назначения Севастополя, потому что первый приказ координационного совета был о создании подразделения специального назначения «Беркут». Дальше присягнули на верность внутренние войска, который тоже были мятые-клятые на Майдане. И дальше было формирование массовых отрядов самообороны, подключение сразу всех ветеранов вооруженных сил, Черноморского флота, и дальше уже шло по цепочке формирование эшелонированной обороны… Естественно, в этот период не было вмешательства Черноморского флота. Это все формировалось на уровне внутреннего сопротивления.
Дмитрий Белик, депутат Госдумы от Севастополя
Во время событий 2014 года был депутатом Севастопольского городского совета, с 4 марта по 13 мая 2014 года исполнял обязанности главы администрации Севастополя.
Для меня это не «крымская», а «русская весна», потому что это правильное название. В результате этого события мы получили два новых субъекта — Крым и город-герой Севастополь, который я представляю. Для меня она началась 22 февраля, когда в Севастополь вернулись сотрудники спецподразделения «Беркут» и когда севастопольцы встречали их с цветами на центральной площади. На площади Нахимова севастопольцы встречали наш «Беркут» с распростертыми объятиями, как настоящих героев, в отличие от того, что было в тот момент в другой части Украины. Во Львове этих сотрудников — таких же — ставили на колени на площади, предварительно взяв в заложники их семьи. Поэтому для меня 22 февраля — это тот день, когда началась «русская весна».
На следующий день, 23-го, был митинг «Народной воли» в Севастополе, и отсюда, собственно говоря, началось все патриотическое движение. Для меня внутренне 22 февраля был переломным моментом, когда все уже поняли, что по-другому не будет. И эти ребята все — подразделения, командиры, офицеры — буквально через день уехали, перекрыли въезды в Крым. Они были первые, кто организовал блокпосты. Уже потом появилась самооборона. Для меня одна из ключевых ролей принадлежит в том числе и «Беркуту». Мы понимаем, что ключевых ролей много: и без нашего президента этого бы не произошло, и без огромного желания людей простых — севастопольцев и крымчан…
О референдуме и о том, как договаривались с украинскими военными
Никто не знал, чем это закончится. Все, кто участвовал в «русской весне», — простые жители, политики, которые приезжали к нам на тот момент. И я не знал. Я с конца февраля руководил исполнительной властью города, был назначен Алексеем Михайловичем Чалым, по распоряжению руководства городской администрации. Мы не знали, чем это закончится, но мы понимали, что другого пути нет. Жить в том государстве, где над парламентом Украины развивается красно-черный флаг — не желто-блакитный, а красно-черный — по сути, флаг фашистской организации УНА-УНСО (запрещена в России по решению суда — прим. «Ленты.ру»), или нацистской, как хотите. Мы понимали, что дальше путь один — вперед, в Россию, и другого быть не может. А уж как получилось — слава богу, что так получилось. Что мирно, без выстрелов, без крови люди сами пришли на референдум.
Я никогда в жизни не видел ни на каких выборах, чтобы люди с восьми утра занимали очередь, потому что я сам объезжал избирательные комиссии, и мне довелось вместе с коллегами руководить оргкомитетом по подготовке референдума. Я сам видел. Говорить нам сегодня могут что угодно и кто угодно, но я видел это своими глазами. С какими глазами люди шли на избирательные участки! Даже дедушка — его вели двое молодых ребят, видимо, внуки, сказал такие слова, которые запомнились: «Я пойду проголосую, а если завтра умру — то умру у себя на родине». Это на самом деле был огромный подъем севастопольцев и крымчан. Они действительно хотели вернуться домой, это было основное желание у всех. И «Беркут», и городской Совет, который принимал решение, и те депутаты, которые остались там, из 76, по-моему, 46 человек, принимали ключевые решения по проведению референдума о недоверии к киевской власти. Вот это каждый на своем месте делал. И люди, которые участвовали в определенных спецоперациях, когда нужно было договариваться с украинскими военными частями… Ведь было крайне важно договариваться, чтобы нигде не прогремели выстрелы, потому что это была бы уже совсем другая история.
Рядом со мной находится мой друг, тоже депутат Государственной думы Дмитрий Вадимович Саблин. Он редко об этом рассказывает, но на самом деле он в определенных таких операциях участвовал, и благодаря его терпению, смелости и длительным переговорам с военными частями украинскими на Перевальном были достигнуты договоренности, что выстрелы не прозвучат. По сути, оружие было сложено. И таких моментов было очень много, они одновременно происходили, параллельно друг другу, а потом сложились в эту цепочку… И решение президента, когда был внесен соответствующий документ в Совет Федерации… Было решение в «вежливых людях», которые на самом деле просто остудили горячие головы националистов с Украины. И у всех отпало желание делать какие-то провокации. Люди действительно воспринимали наших ребят, «вежливых людей», как своих, как родных. Это был фактор стабильности. Это на самом деле так, потому что все равно градус накала был очень высок. И градус патриотизма был высок. Все равно люди переживали, что могут быть какие-то провокации, приезд сюда «поездов дружбы» и так далее.
О противниках воссоединения с Россией
Я таких разговоров не слышал, и даже не хотел бы сейчас об этом говорить. Может быть, кто-то и думал об этом, но сегодня я бы говорил о благодарности тем депутатам городского Совета, которые принимали решение. Были такие депутаты, которые уехали в Киев, они и сейчас там живут. Была часть людей, которые считали по-другому. Но они как раз не представляли мнение большинства людей, мнение севастопольцев. Я руководил исполнительной властью, и я благодарен тем людям, которые эти три недели отработали, не дрогнули, исполняли свои обязанности. Ведь при всем при этом нужно было обеспечивать работу.
О сумках с наличными
Было очень много нештатных ситуаций: банкоматы отключались приватовские (украинского «Приват-банка», принадлежавшего олигарху Игорю Коломойскому — прим. «Ленты.ру»), а у людей там зарплатные карточки, представляете? Я как сейчас помню, как мы сумками — сейчас об этом можно говорить — деньги возили на тот же «Севтроллейбус», зарплату выдавали людям. Было очень много нештатных ситуаций. Если бы те люди, которые работали в исполнительной власти, повели себя по-другому, то, конечно, «русская весна» все равно шла бы своим ходом, но нам важно было обеспечить безупречную работу городского хозяйства. Должны были местись улицы, вывозиться мусор, ходить транспорт — и так далее, и тому подобное. А на самом деле нестандартных ситуаций было хоть отбавляй. Поэтому тем людям, который исполняли свои обязанности, я очень благодарен — всем, кто работал тогда. Это на самом деле такая история, которая бывает раз в сто лет, а может, и в тысячу.
Михаил Шеремет, депутат Госдумы от Республики Крым
В период государственного переворота в Киеве возглавлял Симферопольскую городскую организацию украинской политической партии «Русское единство», в 2014 году стал командующим народным ополчением Крыма.
«Крымская весна» началась с Майдана, началась с того, когда убивали людей на майдане, когда под Корсунью разбили все наши автобусы, жгли и тоже убивали, избивали людей. Фашистскими методами гонялись за ними по полям. Мы, партия «Русское единство», были с ними на связи, хотя их отправляла «Партия регионов», которая была до этого и бросила людей на произвол. «Крымская весна» началась с «Беркута», который вернулся весь побитый, с разбитыми стеклами автобусов, униженный — их ставили там на колени, издеваясь над ними за то, что они честно выполняли свой долг. Вот с этих моментов и началась «крымская весна». «Крымская весна» началась после заявлений политиков о том, что Крым будет либо безлюдным, либо украинским. Там много факторов, которые всколыхнули, возмутили общественность нашего полуострова. Но они [жители Крыма] с этим мириться были не согласны. И, конечно же, оказали сопротивление той фашистской хунте, которая путем кровавого переворота в конечном итоге пришла к власти. И мы видим то бесчинство, которое сегодня творится на Украине. Мы видим, что идет кровопролитная гражданская война. Мы помним заявление Порошенко, который говорил, что он президент мира. А на самом деле он — президент войны. И там, где Порошенко, пахнет порохом и смертью.
О том, к чему готовилась самооборона
Ощущение было одно: что мы должны делать то, что должны. Что должны делать настоящие мужчины? Защищать своих родных, близких, свою землю. А там уже будь что будет. У нас никаких ощущений не было и понимания конечного, что мы вернемся домой, в Россию, на начальном этапе тоже не было. И те люди, которые были со мной, которые начинали это всю эту «крымскую весну», — фактически это были смертники.
О национальности «крымчане»
Межнациональные конфликты на территории нашего полуострова разжигались неоднократно. Были систематические попытки играть на межнациональных конфликтах. Нас постоянно пытались делить (это украинская предыдущая власть, я имею ввиду господина Януковича), разводить по национальным квартирам. Но им это не удалось. Не удалось и следующим — людям, которые путем вооруженного переворота пришли к власти. И не удастся впредь. У нас была одна на всех национальность — крымчане. Это нас спасло и уберегло мир и благополучие нашего полуострова. У нас, конечно же, никогда не было такого, чтобы наши крымчане, крымские татары, партия «Русское единство» проводили одновременно в одном месте митинг. Это было целенаправленное столкновение. Но это было столкновение со стороны меджлиса и со стороны «Правого сектора» (организация запрещена в России — прим. «Ленты.ру»), которые в большом количестве прибыли 26 февраля на полуостров и фактически организовали эти столкновения. Четко — впоследствии мы отследили — руководили, отсекали, бросали битые стекла, ножи, заточки… Это все их методы.
О притеснении ветеранов при Януковиче
Это своеобразная игра была. У них не только интриги в отношении Крыма происходили в таком формате. Это происходило по всем позициям, в том числе с националистами, с которыми они заигрывали. Дело в том, что партия «Русское единство», симферопольскую организацию которой я возглавлял, проводила акции по всей Украине, начиная от Днепропетровска и заканчивая Львовом. И мы всю эту вакханалию видели. Я помню, как в партию «Русское единство» обратился Алексей Петрович Маханюк, герой Советского Союза. Он сказал: «Вы делаете много добрых дел, уважаете ветеранов, почитаете их. Но во Львове мы возложить цветы на могилы своих павших товарищей не можем. Мы ходим либо за неделю до 9 мая, либо после 9 мая через неделю, потому что нас избивают, срывают ордена». Для нас это было, конечно, потрясение. И когда мы прибыли с акцией «Дороги Победы» (руководил этим мероприятием нынешний глава республики, в то время лидер «Русского единства» Сергей Аксенов, успешный бизнесмен, он изыскивал средства, чтобы ветераны Великой Отечественной войны со всей Украины отдохнули в Крыму, в наших санаториях), мы встретились с Алексеем Петровичем. Жесткий боевик там происходил. И [сотрудники] СБУ гнались за нами, и националисты… Но мы свои задачи выполнили. Мы с ветеранами прибыли на холм Славы, где герои Советского Союза захоронены, поклонились им, возложили цветы и развернули Знамя Победы.
После этого мероприятия, когда нам били стекла и прокалывали колеса, нападали на нас, Сергей Валерьевич от партии «Русское единство» обратился к Януковичу с заявлением обратить внимание и немедленно отреагировать на ту вакханалию, которая творится в западных областях Украины. И в Киеве, когда мы ездили туда на акцию в защиту русского языка, происходила аналогичная вакханалия. Но господин Янукович хотел играть в какие-то непонятные игрища, которые обернулись в итоге Майданом, который мы с вами лицезрели. Он хотел противопоставить: вот националисты, а вот «Партия регионов». Вроде «мы лучше, мы не такие радикальные, просто коррупционеры». Но вот доигрался.
Дмитрий Саблин, депутат Госдумы от Москвы, глава севастопольского отделения «Единой России»
В феврале-марте 2014 года вел переговоры с представителями украинских воинских частей, расквартированных на полуострове.
Там [на переговорах] были командиры всех передовых частей украинской армии… Напряженно было, непросто. Но понимание мы нашли, что судьбу Крыма должны решать жители Крыма и Севастополя. Это главное, что было на переговорах.
Вопрос применения оружия не стоял. Но, конечно, вопросов было очень много… Ситуация непростая была, разговор был длительный. Я надеюсь, что большинство офицеров осталось служить в российской армии, и у них все в порядке. Я искренне надеюсь, что это так.
Я думаю, что в Крыму и в Севастополе никто не хотел признавать власть в Киеве. Это сто процентов. Я не знаю таких людей, кто бы этого хотел. Просто многие не остались в Крыму или в Севастополе чисто по личным, по семейным причинам. Подавляющее большинство всех, кто был в том числе во власти в этот период в Крыму и в Севастополе, были с народом, они понимали, поддерживали, способствовали, даже если лично не участвовали.
Васви Абдураимов, председатель совета общественно-политической организации «Милли Фирка»
В феврале-марте 2014 года организация стала единственным крымско-татарским объединением, открыто и публично призвавшим крымских татар принять участие в референдуме и проголосовать за присоединение Крыма к России.
Прежде всего мы являемся продолжателями традиций национального движения крымских татар, которое всегда ставило задачу восстановления Крымской АССР в составе Российской Федерации. Это было выполнение программной задачи нашего движения. Это во-первых. Во-вторых, мы всегда себя считали неотъемлемой частью большого социокультурного пространства, включающего территорию бывшего Советского Союза. Ныне это Российская Федерация, СНГ и так далее. Поэтому для нас это такая же наша страна, как и для русских, допустим, и для других народов. И ничего сверхъестественного нет в том, что мы всегда исповедовали теснейшую интеграцию Украины с Россией в рамках действовавшего тогда большого договора, считая, что Украина должна неизбежно оставаться частью нашего социокультурного пространства, а не западного, которое ей навязали через различные структуры. Они сейчас пытаются любыми путями оторвать Украину от нашего мира. И для нас нет ничего сверхъестественного в том, что мы поддержали возвращение Крыма в Россию.
Об отношениях крымских татар с украинской властью до 2014 года
Дело в том, что мы находились в процессе возвращения, восстановления своих прав. К сожалению, в тот период — украинский, несмотря на то, что Крым и крымские татары как часть населения Крыма в составе независимой Украины находились почти четверть века, не было сделано де-юре ни одного документа, который регламентировал бы реабилитацию и восстановление прав репрессированного крымско-татарского народа и других этнических сообществ Крыма. И одной из задач Крымско-татарского народного фронта, одним из основателей которого стала наша организация в 2010 году, стало принятие на Украине закона о реабилитации. Мы показывали пример того, что в Российской Федерации есть Конституция, закон о реабилитации репрессированных народов, закон о реабилитации жертв политических репрессий, которые позволяют в целом решать основные насущные проблемы всех репрессированных народов. Вот этого мы требовали от Украины. До последнего времени она всеми фибрами своих государственных институтов препятствовала началу этого процесса. В основном поэтому, в общем-то, они получили то, что получили.
О том, что было бы в Крыму, если бы Россия не пришла
Если бы Россия ушла вместе с Черноморским флотом (а такие планы — увести Черноморский флот из Севастополя и неактивный приход России в Крым — в самых высших эшелонах власти прорабатывались), кровавое месиво было бы похлеще, чем сейчас в Донбассе. Я в этом абсолютно убежден. Все годы на «независимой» Украине препятствием для любых попыток столкнуть лбами различные национальные и конфессиональные сообщества и культуры, гарантом того, что они не пройдут, был Черноморский флот в Севастополе. А когда пришла Россия со своим укладом, со своей властью, со своей мощью, вопрос кровопролития был снят с повестки дня. Абсолютно.