Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В четверг, 8 февраля, в Дагестан прилетел руководитель Следственного комитета Александр Бастрыкин. Всю прошлую неделю в республике проходила крупная антикоррупционная операция, правительство было отправлено в отставку, а многие высокопоставленные чиновники — под арест. События в Дагестане, где временно исполняющий обязанности главы республики Владимир Васильев не просто метет по-новому, а начисто выметает, резко контрастирует с тем, как складывается работа в других российских регионах, куда осенью высадился десант новичков. Все они отработали первые сто дней, в течение которых не принято сильно критиковать новое руководство, и уже можно подводить результаты. Как справляются в регионах президентские ставленники — в материале «Ленты.ру».
В начале ноября в Кремле состоялось почти небывало событие — президент России собрал одиннадцать уволенных им губернаторов для того, чтобы сказать спасибо. И не просто поблагодарить за проделанную работу (в том числе, и госнаградами), но и помочь с дальнейшим трудоустройством. Главный посыл происходящего заключался и в том, чтобы чиновники не боялись жизни после отставки, и в том, чтобы они эту жизнь они не портили новичкам. Временно исполняющие обязанности регионов, где осенью прошла массовая ротация, не должны были столкнуться с противодействием старых команд. И бывшие главы, спокойные за свою дальнейшую судьбу, пообещали не вставлять палки в колеса. Очевидно, обещание выполнили.
Большая часть врио глав регионов успешно, без конфликтов и радикальных сломов, «приземлились» в регион и начали работать с местными командами, считают эксперты Института социальных исследований (ЭИСИ), подготовившие доклад «Вторая волна обновления состава глав субъектов РФ-2017: первые итоги». По их подсчетам, девять из одиннадцати «новеньких» предпочли ограничиться минимальными перестановками, опираясь на местные кадры и подчас даже не привлекая людей извне региона (как, например, Михаил Ведерников в Псковской области). И только двое — Глеб Никитин в Нижегородской области и Андрей Травников в Новосибирской — уже произвели полное переформатирование правительства.
Видимое спокойствие объясняется не только мирным уходом бывших глав регионов, но и неготовностью местных к открытой борьбе с президентскими назначенцами. Исключение составляют регионы, в которых перед главами стоит задача искоренения местной коррупции. Яркий тому пример — происходящее в Дагестане. Войдя в непростой регион, Владимир Васильев сначала провел минимум кадровых перестановок, сменив, например, главу своей администрации (им был назначен «новый человек», единоросс Владимир Иванов). Но после задержаний членов правительства по обвинению в мошенничестве отправил все правительство в отставку.
Несмотря на скандальный, и даже криминальный, информационный фон, из Дагестана доносятся и другие новости. Из достижений в экономике можно упомянуть получение от федерального центра дотации, объявление о создании в Республике кластера стекольной промышленности и приезд нескольких делегаций иностранных инвесторов.
Дагестан разительно выделяется на общем фоне. В остальных регионах накал драматургии значительно ниже. Но он тоже есть. Особенно в Нижегородской области, где Глеб Никитин жестко завершил противостояние с лидером «команды города», влиятельным вице-председателем Законодательного Собрания Олегом Сорокиным — он арестован по обвинению в получении взятки в особо крупном размере. Сорокин — влиятельный бизнесмен и политик и в его защиту высказались многие деятели, включая бывшего губернатора региона Валерия Шанцева. Хотя последние годы его правления как раз и ознаменовались обострением конфликта с Сорокиным.
Развязка произошла эффектно: утром 9 декабря нижегородские СМИ взорвались новостью о задержании Сорокина, а вечером его в сопровождении бойцов СОБРа доставили в здание райсуда. Журналисты отметили, что вещей Сорокин с собой не успел захватить и был одет в простые свитер и джинсы. В итоге местные политологи этот арест назвали главным событием года, затмившим и отставку Шанцева, и приезд в Нижегородскую область Никитина. Примечательно, что эксперты ЭИСИ дают «скорее осторожный» прогноз по успеху консолидации местных элит.
В Новосибирской области тоже не обошлось без конфликтов. Но здешнюю ситуацию можно привести как пример выстраивания рабочих отношений и поиска компромиссов. Когда после прихода Травникова в Новосибирскую область мэром Новосибирска остался Анатолий Локоть, которого называют единственным реальным конкурентом «новобранцу», многие замерли в предвкушении конфликта. Мэр Новосибирска — человек популярный и конкурентоспособный. Кроме того, своим главным советником он назначил бывшего губернатора Новосибирской области Виктора Толоконского.
Но власти, напротив, продемонстрировали умение договариваться. Например, один из самых амбициозных и скандальных городских вопросов — строительство новой ледовой арены—никак не находил своего решения. Наконец за счет отказа от возведения делового центра была найдена почти идеальная площадка в пойме Оби. Такая конфигурация устроила и областные, и городские власти, и собрание по строительству арены оказалось результативным. Чиновники продемонстрировали умение договариваться и по другим, пусть и не столь значимым, вопросам. Однако все это не отменяет возможность обострения отношений к Единому дню голосования.
Почти все врио глав регионов так или иначе уже продемонстрировали решение реальных региональных проблем, отмечают в своем докладе эксперты ЭИСИ. Например, в Самарской области Дмитрий Азаров частично вернул отнятые его предшественником социальные льготы для пенсионеров и ветеранов. Новые механизмы предоставления льгот были введены в области в начале 2017 года. Субсидий на оплату ЖКУ, например, предоставлялись тем, у кого нет долгов по счетам, и только после факта оплаты коммунальных услуг. Также было ограничено количество льготных поездок в общественном транспорте по социальной карте, приостановлены ежемесячные денежные выплаты некоторым категориям пенсионеров. Само собой, такие изменения вызвали возмущение, и жители начали выходить на митинги. Поняв ошибку предшественника, Азаров практически сразу после своего назначения пообещал проработать вопрос.
В Нижегородской области Глеб Никитин договорился о выделении «Россетями» дополнительных инвестиций в развитие электроэнергетики области в размере 3,5 миллиардов рублей. В Ивановской области Станислав Воскресенский добился запуска скоростного поезда в Москву в 2018 году и способствовал погашению долгов по зарплате работникам завода «Автокран». А цифра там немалая — 140 миллионов рублей.
Эксперты ЭИСИ делают вывод, что временно исполняющие главы субъектов предпринимают первоочередные усилия не в политическом, а в социально-экономическом поле, стремясь решить наболевшие проблемы регионов. И жители в значительной мере отмечают позитивные изменения, произошедшие за последние полгода. В любом случае, до выборов у всех врио есть еще полгода достаточное время и для того, чтобы достичь успехов, и для того, чтобы наделать ошибок.
В пятницу, 2 декабря, в Санкт-Петербурге прошло совместное заседание президентских советов по культуре и искусству и по русскому языку, которому предшествовала долгая и бурная общественная дискуссия о цензуре. Главный зачинщик — режиссер Константин Райкин — на заседании не присутствовал, но поднятые им темы волновали всех присутствующих. Владимир Путин наконец высказал свою позицию: громить выставки нельзя, но и превращать искусство в циничный эпатаж тоже не стоит. Президент требовал имен и фамилий тех, кто запрещал театрам постановки, а кинорежиссеры «по-христиански» просили за своего коллегу, осужденного Олега Сенцова.
Культурные и не очень россияне
Когда фотографии Джока Стерджеса в Центре братьев Люмьер в Москве облили мочой, а саму выставку закрыли, Кремль поначалу не вмешивался и не комментировал произошедшее. Через некоторое время на вопрос «Почему вы дистанцируетесь?» официальный представитель Кремля Дмитрий Песков ответил, что считает случившееся «абсолютно хулиганской выходкой».
Позже он вступил и в другую дискуссию — вокруг заявления режиссера Константина Райкина о вмешательстве государства и провластных структур в деятельность культурных организаций. Когда один из «оскорбленных» байкер Хирург обвинил «этих райкиных» в том, что они хотят превратить страну в сточную канаву, Песков вступился за худрука: «Бес попутал этого мотоциклиста. Я надеюсь, что он извинится».
Извинений не последовало, но отзвуки дискуссии были слышны и в ежегодном послании президента Федеральному собранию. На следующий день на заседании совета тему подхватил худрук Театра Наций Евгений Миронов.
Открывая заседание, Владимир Путин восхитился тем, что среди россиян так популярен театр, а поход по музеям стал правилом хорошего тона. В прошлом году, например, выставки посетили 120 миллионов человек. Глава государства согласился с тем, что нужны новые оригинальные форматы прочтения классики в кино, театрах и соцсетях, и повторил, что принцип свободы творчества он считает абсолютно незыблемым, как и ответственность художника, «властителя дум».
«С одной стороны, любые хулиганские выходки, попытки сорвать спектакль, выставку абсолютно недопустимы и должны пресекаться по всей строгости закона. Мы так и будем делать», — пообещал Путин. С другой стороны, добавил он, в творческой среде должна быть определена грань между циничным, оскорбительным эпатажем и творческой акцией.
Есть попытки
Актер и режиссер Евгений Миронов, отметивший накануне 50-летие и по этому случаю получивший право первого слова, зашел издалека, но все-таки перешел к главному: рассказал о том, что в провинции власти и некие активисты яро вмешиваются в творчество. «Современное искусство всегда провокационно. Но если закон не нарушен, любые оценки произведения должны звучать только в профессиональной, цивилизованной, уважительной атмосфере», — подчеркнул Миронов.
Путин отреагировал на его выступление. «Вы сказали, что есть попытки что-то запретить. Кто, когда и что пытался запретить? Чтобы у нас предметный разговор был и по-честному», — спросил он.
Режиссер, очевидно, не готовившийся к столь предметному разговору, напомнил, что осенью в Омске отменили постановку «Иисус Христос — суперзвезда» из-за того, что в спектакле узрели оскорбление чувств верующих. Путин спросил, кто конкретно озвучил запрет. Назвать фамилию и должность чиновника Миронов не смог. «Власти», — сказал он.
«Власти какие-то абстрактные или конкретные чиновники есть?» — уточнил президент.
«Это было не рекомендовано к постановке», — ответил Миронов.
Тогда Путин адресовал вопрос министру культуры Владимиру Мединскому. «Я точно не запрещал», — открестился министр и поспешил защитить министра культуры Омской области: ему бы, мол, «в голову такое не пришло».
Миронов привел и другие примеры. От его родного Театра Наций требуют снять с постановки «Сказ о Попе и работнике его Балде». «Срывают гастроли театра «Сатирикон» в Петербурге, на выставку Яна Фабра в Эрмитаже нападают», — перечислял актер.
«Срыв — не запрет», — не согласился Путин. И вновь напомнил о тонкой грани между эпатажем и искусством: «В редакцию «Шарли Эбдо» пришли и расстреляли людей. Вопрос: нужно ли было этим карикатуристам наносить оскорбление представителям ислама?.. Повторяю, это такая очень тонкая вещь, тонкая грань. Это все зависит от чувства такта — нашего с вами».
Для того чтобы его лучше поняли, он привел пример из дзюдо, где есть четкие критерии определения сильного и быстрого броска. Такой же четкости в критериях он просил и от представителей искусства.
Что касается другого наболевшего вопроса — финансирования, — Путин пообещал подумать: «По поводу уровня материального обеспечения, заработных плат и так далее — мы еще несколько раз вернемся к этой теме». И тут же обратился к Людмиле Вербицкой: «ОбеспЕчения — правильное ударение?» Глава Российской академии образования кивнула. Путин, по ее словам, — единственный человек во власти, который просит ее совета.
«Пусть платят»
Координатор общественного движения «Архнадзор» Константин Михайлов повторил знаменитое начало выступления Мартина Лютера Кинга «I have a dream»: «У меня есть мечта, чтобы вы однажды собрали за круглым столом представителей организаций, ведомств, министерств, ответственных за сохранение исторического облика наших самых ценных объектов. И точно так же, как руководству академии наук, задали бы им вопросы, показав некоторые фотографии, чертежи: «зачем вы это сделали?»»
Он привел примеры того, как государство тратит деньги на проекты, не нашедшие одобрения у экспертного сообщества, строит что-то, затем получает протест от ЮНЕСКО и разрушает построенное. «А за чей счет? Кто платит? Пусть платят конкретно те лица, которые эти решения принимали! Чтобы люди понимали цену своих решений в прямом смысле слова», — объяснял Михайлов.
На эту тему президент не вступил в продолжительную дискуссию. Горячий спор в конце более чем двухчасового заседания завязался между ним и режиссером Александром Сокуровым.
Христианская просьба
«У меня есть сердечная просьба: давайте решим проблему Олега Сенцова. Он осужден на 20 лет лагерей. Режиссер должен сражаться со мной на кинофестивале, но не сидя в нашей северной тюрьме», — сказал Сокуров.
Путин поначалу ссылался на то, что подобные вопросы должны решаться судебной системой, что Сенцов был осужден не за творчество, а за то, что «фактически посвятил свою жизнь террористической деятельности». «Дело не в его позиции, не в том, что он думает по поводу событий в Крыму. Дело в его намерениях и подготовке противоправных действий», — сказал Путин.
Политическая коллизия — вот что сбило Сенцова с толку, считает Сокуров. «Дело не в том, что он думает. Дело в его намерениях и подготовке противоправных действий», — снова повторил президент.
«Умоляю вас! По-русски и по-христиански милосердие должно быть выше справедливости», — продолжал просить Сокуров.
«По-русски и по-христиански мы не можем без решения суда», — ответил президент. На это Сокуров заметил, что на Сенцове «нет смертей». «Слава богу, что нет! Но могли быть, если бы ему позволили совершить то, что он намеревался», — завершил диалог Путин.
После заседания режиссер долго не уходил из зала. В разговоре с «Лентой.ру» он заметил, что ему «больно и обидно за человека». «Он ведь не совершил ничего», — устало повторял Сокуров. По его словам, обсуждать сложные вопросы с главой государства нужно: «Мы с ним равны и говорили на равных. Он ведь мне подписывал народного артиста, вручал государственные премии… Не надо бояться говорить прямо».
«И грамотно», — добавила с улыбкой президент Российской академии образования Людмила Вербицкая. Она 10 минут ждала режиссера, чтобы вручить ему листочек с двумя словами «киноиндустрия» и «обеспечение». «Вы так прекрасно выступали, но в этих словах неправильно поставили ударения, читайте и запоминайте», — посоветовала она и дружески приобняла Сокурова.
Если вы хоть раз обняли коня, вы уже не сможете относиться к ним равнодушно
Фото: Петр Каменченко
В подмосковной деревне Третьяково Клинского района есть необычное место — конюшня-приют «Шанс на жизнь». Почти десять лет ее хозяйка, ветеринар Анастасия Елизарова, спасает лошадей, собранных по всей стране. Она выкупает животных из неблагоприятных условий, восстанавливает их и подыскивает им кураторов, которые в дальнейшем берут заботу о них на себя. «Лента.ру» поговорила с Настей о том, что такое конный приют, чем он полезен лошадям и зачем нужен людям.
— Это Груша, ей примерно 19 лет, она верховой породы. Посмотрите, какая красавица! — Настя гладит по шее высокую, статную кобылу. В ответ лошадь фыркает, тычется мягким носом Насте в плечо и легко прихватывает губами за куртку — такие вот лошадиные нежности.
— Прошлой зимой Груша чуть не умерла, — продолжает Настя. — Была маткой на одном из небольших конезаводов. Но при последних родах что-то пошло не так, и она не смогла самостоятельно разродиться. Нужен был ветврач, но хозяева завода решили сэкономить и выдернули жеребенка… трактором. Малыш погиб. А Грушу мы выкупили. Когда она приехала в приют, на нее было жутко смотреть. Органы, порванные при родах, срослись в спайки. Мочевой пузырь парализован. Мы с ветврачом лечили ее все лето: ставили катетер, выскабливали, убирали отмершие ткани… Груша оказалась «железобетонной леди», терпела все болезненные процедуры. Сейчас она почти здорова и у нее есть хозяйка, которая очень ее любит.
«Мы не ставим целью спасти всех»
Сообщества по спасению лошадей — популярная нынче тема. По данным 2015 года, в нашей стране насчитывалось 1 300 000 лошадей. Содержатся они на конезаводах, в конно-спортивных клубах, охотхозяйствах, на частных фермах, в городском прокате и прочее. Когда лошадки становятся ненужными по старости, из-за травм или просто хозяева «наигрались», их отправляют на бойни, где откармливают и забивают на мясо и колбасу.
Однако не все люди согласны с таким отношением к животным. Еще в 2002 году в нашей стране появилось общество помощи лошадям — «Эквихелп». Тогда в республике Марий Эл обанкротилась фирма, занимавшаяся конным туризмом. Тридцать голов должны были пойти на мясо. Но волонтеры за неделю собрали 5 000 долларов и выкупили коней, раздав их затем в хорошие руки. Сейчас только в Московской области несколько приютов, где содержатся лошади: «Эллина», «Пирс», «Уникум», есть фермы в Челябинске, Тольятти, Краснодарском крае. Конюшня-приют «Шанс на жизнь», пожалуй, одна из самых больших.
— Мы не ставим целью спасти всех лошадей со всех боен, это невозможно. Но есть заслуженные животные, вот им мы и стараемся оказывать посильную помощь, — объясняет хозяйка «Шанса на жизнь». — Представьте, в конно-спортивном комплексе есть лошадь. Спортсмен на ней тренируется, выступает, завоевывает призы. Лошадь — его друг. Победы, поражения — они все проходят вместе. А потом что-то случается. Лошадь стареет или получает травму. И что? Неужели эта лошадь не заслужила себе пенсии? — голос Насти срывается от возмущения, даже сейчас она не может говорить об этом спокойно. — Или на конезаводе живет жеребец-производитель. Чистокровный буденовец. И вдруг он ослеп на один глаз, наткнулся случайно на забор. Его отправляют на бойню. Зачем? Он что, не может больше крыть? У нас порода буденовцев вымирает, а мы их сдаем на колбасу!
Лошадьми Настя начала заниматься еще в школе. Рядом с дачей, на которой она проводила лето, жил дед-алкаш, который держал конюшню. Настя с подругами помогала ему ухаживать за лошадьми, и заодно выучилась ездить верхом. Когда ей исполнилось 14, она уговорила маму купить ей коня — красавца Бибигона буденовской породы.
Приют на маминой даче
Идея приюта для лошадей возникла случайно. В 2011 году Насте позвонила незнакомая женщина и попросила спасти лошадь. В Краснодаре разорился конный завод, всех здоровых коней разобрали, остался только старый больной Фотон — жеребец английской верховой породы.
— У него был осколочный перелом передней ноги, так что к нам он приехал лежачим, — вспоминает Настя. — Он был очень испуган, в деннике жался в углу. Но мы его восстановили и физически, и душевно. Со временем он стал ручным, и мы даже катали на нем детей.
Первые два года Настина конюшня размещалась на восьми сотках загородного участка и так и называлась «Приют на маминой даче». В 2013 году администрация Клинского района выделила Насте под ферму старый свинарник в деревне Третьяково, под Высоковском. Здание было 15 лет как заброшено — в конце 90-х тут прошла африканская чума свиней. Настя с мамой засучили рукава: провели дезинфекцию, залатали крышу, сложили из пеноблоков денники, поставили левады (загоны для выгула лошадей).
Черныш три месяца прожил привязанным в лесу
Первое, что слышишь, свернув с асфальтовой дороги в деревне Третьяково по указателю «Шанс на жизнь», — это лай собак. Затем в воздухе тянет конским навозом. А после за деревьями открывается ферма: два здания силикатного кирпича, вдоль них две длинные левады. На заднем дворе — валы сена, мешки опилок, дрова. Завидев людей, из открытой конюшни появляются лошади. Они тянутся мордами к гостям, дуют на них, выпрашивая сахар.
Чуть поодаль, в отдельном загоне, возвышается верблюдица Соня — последнее Настино приобретение. Она надменно улыбается гостям и слегка пританцовывает. Это значит: принесли банан? Может булку? Ах, не принесли?! Вы что, издеваетесь!? Тогда я в вас плюну!
Плюется Соня редко, но метко. И с лошадьми у нее пока сложные отношения. Те ее боятся и в свою компанию не принимают.
Табун лошадей в приюте насчитывает 53 головы. Из них 16 постойных коней, имеющих частных владельцев, и 36 инвалидов и пенсионеров. У каждой лошади своя судьба.
Вот, например, в леваде гуляет вороной тяжеловоз Черныш. Ему лет десять от роду. Три года назад подруга сообщила Насте, что под Калугой в лесу привязан конь. Ни лесники, ни жители соседних деревень не знают, чей он и откуда взялся. Когда Настя приехала, конь был истощен и простужен. Судя по его состоянию, он провел в лесу не меньше трех месяцев. Взяв его, Настя была готова к тому, что он всю оставшуюся жизнь будет страдать хоблом (хронической обструктивной болезнью легких). Но Черныша удалось вылечить, и сейчас он здоров. Сильный и добрый, он катает новичков и детей.
Рядом с Чернышом — Декабрь, мерин 10 лет, орловской рысистой породы. Прежний владелец купил его специально, чтобы выступать в конкуре, считалось, что конь будет брать планку в 120 сантиметров высотой. Однако Декабрь работать не хотел, вставал на дыбы, козлил, кусался. В ответ его били, и наконец, решили продать перекупщикам. Настя пожалела коня и забрала его в приют.
Оказалось, что у Декабря были воспалены мышцы спины, видимо, из-за плохо подобранных седел. Настя на полгода освободила его от всякой нагрузки, и вот результат: сейчас Декабрь послушно работает на плацу и в полях, правда, пока только с опытным всадником.
А одно из последних приобретений приюта — две кобылы, Рапира и Гондола. Прошлой зимой их списали с одного из конезаводов в Пензе на бойню вместе с целой партией донских и буденовских лошадей. Большинство лошадей из той партии быстро разобрали, а кобылы застряли: у Гондолы была врожденная торцовость копыта, а Рапира отличалась нестабильной психикой — лягалась исподтишка. Настя пожалела их и выкупила. Все лето она гоняла их на плацу, чтоб они похудели после откорма на убой, оповаживала, заезжала, делала ортопедическую ковку. Взамен ее ждала награда. Гондола оказалась беременной и 1 января в 10 утра принесла жеребенка — чистокровного буденовца.
— Вот так вышло, спасали две жизни, а спасли три! — говорит Настя, подкидывая сено маме и малышу.
Плевать она хотела…
— Мне давно хотелось кроме лошадей иметь в приюте какое-нибудь экзотическое животное, — говорит Настя, выходя на задний двор, туда, где в загоне стоит верблюдица Соня. — И вот прошлой осенью случай представился. Мы выкупили верблюда.
Соню Настя нашла в прокате под Балашихой. Верблюдица жила там в сарае. На улицу не выходила. Недоедала. Исхудавшие горбы свисали набок, как два пустых мешка. Когда Соню привезли в приют, ее испугались и лошади, и люди. Верблюдица была дикая, чуть что не по ней злилась, топала ногами, плевалась. Могла и укусить. А челюсти у верблюдов мощные. В литературе описаны случаи, когда верблюды ударом челюстей проламывали людям головы.
Подход к Соне нашла 19-летняя Даша, волонтер и бывшая ученица Насти. Она заботилась о верблюдице, кормила ее булками и бананами, а сейчас начала заезжать. Заездка выглядит так. Даша отводит Соню в поле, к елкам, и пока верблюдица ест хвою, которую обожает, Даша забирается на нее и усаживается между горбами. Соня шарахается, бросает жевать и несется карьером домой. Но Даша держится крепко…
Морковка есть? А если найду?
В некотором роде приют «Шанс на жизнь» похож на санаторий — каким он должен быть с точки зрения лошади. Кони содержатся табуном в открытой конюшне (ворота всегда открыты, и они могут входить и выходить из нее по собственному желанию). Гуляют весь световой день. Когда темнеет, сами идут спать, разбиваясь на группы по симпатиям. Вода и сено всегда в свободном доступе.
На конюшне есть свой ветврач, Ольга Ярошенко, которая проводит все плановые прививки и может оказать любую ветеринарную помощь, исключая разве что полостные операции под общим наркозом. Есть и свой коваль-ортопед, который не боится браться за самые сложные ковки — именно он изготовил протез кобыле Люсе, которая практически отрезала себе ногу по путовому суставу, встав на дыбы и резко ударившись о забор из профлиста. Лошадь с такой травмой обычно сразу же усыпляют, но Люсе ногу прооперировали и коваль изготовил для нее сложную конструкцию из железных колец и ремней, которая фиксировала сустав в правильном положении. На этом протезе Люська несколько лет хромала по проходу между левадами и, завидев людей, занималась гоп-стопом: морковка есть? А если найду?
Идет бычок шатается
Но главное достоинство приюта — это около 100 гектаров полей, в которых табун пасется с апреля по ноябрь. В этих полях лошади носятся, щиплют траву, валяются, спят, дерутся, играют …
— Движение для лошади — это жизнь, — объясняет Настя. — Недаром считается, что у коня пять сердец. Одно в груди и четыре в ногах. Лошади, бегающие вволю, и живут дольше и чувствуют себя лучше своих запертых в денниках собратьев.
Именно так и случилось с жеребчиком Каратом голштинской породы из Смоленской области. Карат был здоровым молодым конем. Но однажды он захромал, а через пару месяцев и вовсе потерял координацию движений. Он шел, падал, вставал, снова шел, снова падал… Хозяева вызвали ветеринара, тот поставил диагноз синдром Воблера — неврологическое заболевание, связанное со сдавлением спинного мозга во время роста животного. Болеют им не только лошади, но и коровы и даже собаки. «Идет бычок качается» — это оно самое и есть.
Хозяева Карата пожалели жеребенка и передали в общество помощи лошадям «Эквихелп», откуда он и попал к Насте.
— В приют его привезли лежачим, — рассказывает Настя. — Еле выгрузили из коневоза. Когда вели в денник, я держала его за морду, а муж Леша за задницу, лишь бы не упал. Оля стала им заниматься. Как только она его поставила на ноги, в прямом смысле, мы начали выпускать его в леваду, потом и в поле. Сначала весь кривенький был, а потом пошел на поправку. Бегал сам в полях, никуда не заваливался.
Карату выпал счастливый билет. Однажды в приют приехала богатая дама, увидела жеребчика и влюбилась. Взяла его жить к себе. Сейчас он стоит на комфортной конюшне, у него личный коневод, ветврач. И целая программа лечения, включающая даже акватренажеры.
— Конечно, Карат никогда не будет верховым, — говорит Настя. — Но другом он будет хорошим.
Волонтеры и коневладельцы
Лечение лошадей — дело не только хлопотное, но и дороге. Взять лошадь на бойне стоит от 20 000 до 70 000 рублей. Сделать рентген или УЗИ — 4500 рублей за вызов и 800 рублей за снимок или процедуру. Ортопедическая ковка — от 4 000 до 14 000 рублей. Наконец, лошадям надо есть. За тонну сена просят 6 000 рублей, а в год конь в среднем съедает 4-5 тонн.
Однако Настя говорит, что приют окупает себя. Пользуясь тем, что конюшня большая, Настя берет на постой здоровых лошадей — это приносит 7500 рублей в месяц с каждого коня. Также она дает уроки верховой езды (1000 рублей за часовое занятие) и устраивает конные прогулки. Кроме того, Настина мама завела на конюшне подсобное хозяйство: держит коров, кур и быков и продает молоко, яйца, говядину. А еще выручает конский навоз. За зиму у левад его собираются две огромные кучи. Настя его продает КАМАЗами. Одна машина 3 000 рублей. Обычно по весне удается продать машин десять.
Но главные помощники Насти — волонтеры, или как их зовут в приюте, кураторы. По выходным на конюшне в деревне Третьяково собирается дружная компания: Ира, Даша, Катя, Люда, Таня… Все это девушки, взявшие под опеку одну или несколько лошадей. Они платят за постой своих любимцев, покупают им корма и прикормы (витамины, жмыхи и проч.), оплачивают лекарства и ветеринарные процедуры. Взамен они могут заниматься с лошадью, как хотят: ездить верхом, работать на корде, угощать вкусняшками, тренироваться по методу natural horsemanship …
— Подростком я занималась конным спортом, но получила травму, и из спорта мне пришлось уйти, — рассказывает свою историю волонтер Катя. — Чтобы я не скучала, мой молодой человек подарил мне коня. Конь прожил у меня много лет и пал от старости. После этого я не хотела заводить лошадей, но охотно помогала обществу «Эквихелп» подыскивать брошенным лошадям новых хозяев. И вот однажды я увидела Норбека-Буцефала. И сердце мое оттаяло.
Хрупкая Катя с безупречным маникюром, директор производства в крупной компании, и вороной кабардинец Норбек с белой звездой во лбу. Они стали отличной парой. До того, как попасть в приют, Норбек жил в охотохозяйстве в Калужской области. Как с ним там обращались, неизвестно. Но людей он не любил: скидывал, выносил, как-то даже умышленно врезаться с седоком в стену. Катя стала заниматься с ним с земли: гулять в поводу, играть в игры Пата Парелли. И дело пошло.
— Я живу в Москве, работаю с утра до ночи, но все равно приезжаю на конюшню каждые выходные, — рассказывает Катя. — С Норбеком я отдыхаю душой, даже если просто чищу его или убираю навоз.
Еще один волонтер, часто приезжающий в приют — Людмила. В смешной шапочке, в ватных штанах, с кордой и шамборьером в руках, она занимается сразу с двумя конями.
— Я с детства люблю лошадей, пару раз даже ходила в конные походы на Алтай, но свою лошадь завести не решалась, — рассказывает Люда, программист из Зеленограда. — А потом услышала о приюте в деревне Третьяково. Мои родители живут по соседству, я часто их навещаю. И вот в прошлом году я зашла на конюшню и… осталась.
Примерно полгода Люда брала лошадей на прокат. А потом Настя предложила ей купить жеребенка. И Люда подумала: вот он, мой шанс! Так у нее появился Кай — буденовец, родившийся в приюте. А за ним и Марик — мерин девяти лет тракено-ганноверской породы.
— Марик умный конь, выезженный, — рассказывает Люда. — Когда-то у него была хозяйка, но потом его отдали в прокат и там что называется «закатали». Он стал хромать. Поэтому я занимаюсь с ним всего по полчаса. А Кая скоро буду заезжать. Ему уже два с половиной года. Пора…, — по улыбке Люды видно, что ей очень нравится быть коневладельцем.
Приют готовится к переезду
— Мы скоро, наверное, переезжаем, — говорит Настя, расставляя вдоль левады тазики с кашей из запаренного овса, мюсли, яблок, морковки и витаминов — дополнительный ужин для ослабленных лошадей.
Оказывается, еще летом владельцы фермы передали поля другим арендаторам. И как-то раз в августе, в семь утра, в поля пришли трактора и стали вспахивать землю, невзирая на то, что там же пасся табун.
Однако Настя нашла выход. В пяти километрах от Третьяково, в деревне Горки, она обнаружила еще одну заброшенную ферму.
— Ферма в Горках даже лучше нынешней, — говорит Настя. — Она больше по площади, здание крепкое. И при ней много земли — поле за полем в сторону Твери.
Трудность одна. Владельцы фермы предложили Насте ее купить — за 3 миллиона рублей. Таких денег у приюта нет. Поэтому Настя пока берет ферму в аренду сроком на 5 лет. И ищет деньги на ремонт. До весны ей нужно собрать 1 300 000 рублей — ровно столько стоит подвести к зданию воду и электричество.
На ферму в Горках у Насти большие планы: — На новом месте я смогу наконец-то устроить большую леваду с разными горками, канавками, перелесками, водоемами, чтобы лошади как можно больше двигались. Людям тоже будет чем заняться. В Горках есть река и лес, можно устраивать, например, конные походы с купанием и пикником. Или ходить в ночное.
А еще Настя собирается объездить верблюдицу Соню настолько, чтобы на ней можно было катать детей. Правда, Соня об этом пока даже не подозревает.
Зоозащитники намерены добиться закрытия контактных мини-зоопарков в стране. В последние годы они перестали быть чем-то диковинным: чтобы потискать зверушек, достаточно приехать в ближайший торговый центр. Несмотря на бесконечный поток посетителей, которые зачастую не церемонятся с животными, они выглядят ухоженными и здоровыми. Какой ценой достигается это благообразие? Какие опасности кроются в посещении контактных зоопарков? Президент зоозащитного центра ВИТА Ирина Новожилова рассказала «Ленте.ру» о том, что творится за дверьми таких зверинцев и можно ли сочетать «трогательный» бизнес и заботу о животных.
«Лента.ру»: Откуда появилась идея контактного зоопарка?
Новожилова: История контактных зоопарков началась с того, что некий российский бизнесмен решил реализовать свою мечту: приобщить горожан к природе. Так родилась идея круглосуточно держать животных на кафельном полу при искусственном освещении — в торговом центре. Точка окупается буквально за три месяца, оборот нешуточный. Конечно, речь тут не идет о любви к природе или заботе о животных — это бизнес. Мы постоянно получаем сообщения об оторванных крыльях у птиц, отбитых внутренних органах у ежей и кроликов, которых роняют на пол. Иногда люди, которые работали в таких зоопарках, пишут нам о том, что происходит за кулисами.
Но животные не выглядят заморенными или измученными.
Животные действительно чистенькие, выглядят здоровыми. Это достигается за счет того, что зверей меняют достаточно часто: одни заболевают — завозят других. Более редкие и дорогие звери, которые вынуждены «работать» подолгу, как правило, лежат вялые и апатичные. С мелкими животными не церемонятся. Ежики, морские свинки — это одноразовый товар. Одних используют на корм хищникам, других сжигают. Недавно енот в одном из московских зоопарков покусал человека, где он теперь — неизвестно. В другом зоопарке енот ослеп, от него попытались избавиться, но кто-то в итоге его приютил.
Посетителям нравится…
Родителям самое главное — чтобы не было запаха и ребенок был доволен. Судьба животных их волнует меньше всего. Вот, например, в одном контактном зоопарке мы попросили руководство ввести перерыв для ночных животных на час. Но как только нам пошли навстречу, начались жалобы мамаш: «Мы ехали через весь город, чтобы ознакомиться со всем многообразием представленных у вас животных. Ребенок хочет потискать всех, кто у вас есть».
Часто ли животные травмируются в контактных зоопарках?
К сожалению, подобные инциденты не редкость. На прошлой неделе в Ставрополье погиб самец зебры. В тверском контактном зоопарке держали львенка в нарушение всех возможных правил и норм. Его довели до изнеможения, увезли полуживого на карантин. У грызунов под вечер аллергическая сыпь — из-за того, что мамочки проходят в шубах, опасаясь оставлять их в гардеробе. Масса историй, когда дети травмировали зверей, а те, в свою очередь, их кусали. Например, африканские ушастые ежики: иголки колются — и ребенок бросает зверька. Тот падает с метровой высоты и травмирует внутренние органы. Дети наступали на морских свинок и птенцов ногами…
Дети проявляют агрессию к животным?
У малышей разная реакция на животных: чаще всего ребенок боится дотронуться, и это нормально. Однако мать настойчиво тянет за руку, чтобы он потрогал, надавил, пощупал, схватил — потому что за это деньги заплачены. Некоторые дети с ревом вбегают в вольеры, начинают топать, стараются догнать, задавить маленьких животных. Бывают и безразличные дети — безучастно наблюдают за происходящим. Нет ничего страшнее, когда от скуки или чтобы убить время ребенку дают тискать животных. Это крайне непедагогичный подход.
Существует целая сеть зоопарков «Зверюшки как игрушки». Только вдумайтесь в название! В этом заключается суть контактных зоопарков. Весь смысл в том, чтобы повысить посещаемость торговых центров. Такой циничный подход шокирует. Я не знаю, какое поколением мы вырастим, если будем брать за норму потребительское отношение к животным. Детей, которые будут воспринимать животных как витринные образцы.
Что происходит с заболевшими животными?
В контактных зоопарках не предусмотрены лазареты для больных животных. На маленьких душных пятачках такой возможности нет, поэтому их просто утилизируют. Как они их убивают — большой вопрос. Сомневаюсь, что каждой морской свинке будут делать инъекцию. Контактный зоопарк — это конвейер, воспитывающий потребительское отношение вместо уважительного.
Эти контакты опасны только для животных?
Увы, не только. При контакте с животным идет передача патогенных микроорганизмов. В контактном зоопарке за 11 часов работы проходят сотни детских и взрослых рук. Может быть до 200 посетителей. Едва ли кто-то из них моет руки до и после общения со зверями. Кроме того, везде предусмотрена процедура кормления за дополнительную плату. Ребенок лезет животным в рот с этим кормом, потом себе в рот лезет — это гарантированный способ передачи инфекций.
Только ли инфекций стоит опасаться при контакте с животными?
Для детей небезопасны удары и укусы животных. Например, в московском контактном зоопарке недавно кролик чуть не откусил палец ребенку. Клюв страуса очень массивный, движения резкие — если подойти близко к клетке, можно остаться без глаза.
В других странах тоже есть контактные зоопарки в торговых центрах?
Такого я не встречала. В Лондоне есть центр, обучающий гуманному отношению к животным. Там строгая запись — всего несколько человек в день, а не бесконтрольный поток посетителей. Задача совсем другая: научить детей бережному отношению к животным. Просто так тискать ради забавы даже в приютах не дадут: нужны перчатки, бахилы, время ограничено и никаких фотоаппаратов. У нас все просто: главное — заплатите деньги, а еще лучше — купите корм и суйте его животному прямо в рот. Само слово «зоопарк» исключает контакт между животным и человеком. У животного должна быть возможность спрятаться от людей, отдохнуть поспать, а не крутиться весь день в толпе. Практически на всех точках есть животные, ведущие ночной образ жизни, — ежи, совы, галаго, которых днем вообще нельзя тревожить. А к ним через каждый пять минут врываются родители с детьми, чтобы сделать селфи.
Можно ли что-то изменить в работе контактных зоопарков, сделать их безопаснее и гуманнее?
Увы, нет — такие заведения следует запретить. Иначе как жестоким обращением с животными их работу не назовешь. Весь мир уходит от формата зоопарка, в котором звери из разных климатических зон сведены в одном месте для того, чтобы удовлетворить любопытство посетителей. Но нам уже мало просто посмотреть, всех нужно потрогать, а потом начинают домой приобретать. В других странах идут программы по переселению животных из зоопарков в заповедники. В России все с точностью до наоборот: на московских фестивалях валяются усталые еноты, северных оленей привозят — такое ощущение, что люди не чувствуют разницы между живыми существами и элементами дизайна.
Но идея зоопарков подразумевает и познавательную деятельность: ребенок узнает животный мир.
Взаимодействовать с животными можно в лесопарковых зонах, где они не сидят весь день на кафельном полу. Люди там ходят по тропинкам, а за ограждением в лесу гуляют животные. Если хочется быть ближе к природе, торговый центр — неподходящее место. Выезд на природу в места обитания зверей — это не так дорого, хотя и не так просто, как дойти до ближайшего ТЦ, чтобы тискать енота в крохотной комнате. Давайте вспомним, как праздное любопытство приводило к созданию человеческих зоопарков, где в вольерах вместе со страусами и зебрами содержали негров, эскимосов и индейцев. Это было не так давно — в Европе такие «зверинцы» просуществовали до 1930-х годов. Никакой образовательной функции у контактных зоопарков нет, одни эгоистические хотелки, приводящие к страданиям животных.
В России ежегодно заболевают раком около 600 тысяч человек. Половина из них — умирают. При этом 22 процента — в первый же год после постановки диагноза. В мире этот показатель почти в два раза ниже. По поручению президента Минздрав разработал федеральную программу по борьбе с онкозаболеваниями. Сейчас она активно обсуждается профессиональными сообществами. Почему стоимость лечения онкологии между российскими регионами может различаться в несколько раз, для чего онкологи начали внедрять вип- и экономварианты лекарственной терапии и почему у пациентов, у которых диагностируют рак в начале года, больше шансов выздороветь «Ленте.ру» рассказал исполнительный директор Российского общества клинической онкологии (RUSSCO), директор Бюро по изучению рака почки Илья Тимофеев.
«Лента. ру»: Последние две недели одна из главных тем в медицине — это Нобелевская премия американцу Джеймсу Эллисону и японцу Тасуку Хондзё за разработку новой терапии онкологических заболеваний. В чем она заключается и применяется ли в России?
Илья Тимофеев: Эти ученые действительно совершили революцию в лечении рака. И ценность открытия в том, что речь не просто о фундаментальной науке. Онкологи всего мира уже на практике это используют.
Идея такая – эти два человека открыли специальные мишени на лимфоцитах. Когда мы их блокируем, иммунные клетки растормаживаются, становятся активными и убивают раковые клетки. Фармацевтические компании на основе этого метода создали иммунологические препараты, блокирующие нужные рецепторы. Эти препараты уже используются в России.
Наверное, стоят как самолет?
Два препарата находятся в списке ЖНЛВП (жизненно-необходимые и важнейшие лекарственные препараты — прим. «Лента.ру. ). Это значит, что их могут назначать в рамках ОМС, закупать больницы. То есть для пациента лечение — бесплатно, все оплачивает государство. Лекарство действительно дорогое. Но после вхождения в список ЖНЛВП в два раза подешевело за упаковку — с 700 до 300-400 тысяч рублей.
Они практически универсальны. Но больше всего используется при терапии рака легкого, меланоме, в онкоурологии: рак почки, мочевого пузыря. Для пациентов с раком легкого наше общество химиотерапевтов запустило программу тестирования опухоли — любой врач из региона может бесплатно отправить в наши аккредитованные лаборатории ткань на исследование, которое покажет, будет ли в этом случае работать иммунотерапия или эффективнее выбрать другой метод.
Какова потребность и многие ли получают?
По грубым оценкам, около 70 процентов онкобольных имеют показания к этому новому виду лечения. Получают же его, по моим оценкам — примерно 30 процентов от тех, кому необходимо.
Российское общество клинической онкологии составляет протоколы для лекарственного лечения злокачественных опухолей. Пациенты подозревают, что эти рекомендации существенно отличаются от того, что практикуется в Европе, они более экономны. Так ли это?
RUSSCO действительно уже на протяжении семи лет издает для российских врачей практические рекомендации лечения онкологических больных. Они основаны на мировых стандартах и ежегодно обновляются. Рекомендации имеют две опции. В первой собраны самые передовые методики, которые применяются в мире. Но поскольку мы понимаем, что лекарственное обеспечение в России не везде идеальное, то формируем также минимальный набор рекомендаций по лечению, ниже которого врачу уже опускаться нельзя.
Словосочетание «минимальный набор» вызывает неприятные мысли. То есть больной как бы не долечивается, и даже если опухоль отступит, то вероятность рецидива повышается?
«Экономные» рекомендации тоже основаны на международной доказательной базе. Но если «передовые»— это лучшее на сегодняшний день, то минимальные — годичной, двухгодичной давности.
На самом деле в оптимизированном варианте ничего аморального нет. Вот представьте ситуацию: вы выбираете автомобиль, желаете «Лексус» или «Мерседес». Но денег в обрез. Поэтому смотрите самые лучшие, эффективные предложения под ваш бюджет. Также и здесь. До того как мы стали формировать протоколы минимума, знаете как все обычно было в больницах? Врач видел стандарты, где подробно описано как и что давать больному. Понимал, что ничего подобного в его больнице нет и вряд ли появится. И предпочитал просто ничего не назначать. Мы проводили исследование — как лечат рак почки. Выяснилось, что 20 процентам больных при метастазах никакие препараты не назначались, по большому счету они были обречены. Чтобы исключить такие ситуации RUSSCO и сделало стандарт-минимум.
В международных рекомендациях такой градации до последнего времени не было. Но сейчас американская ассоциация онкологов NCCN пошла по нашему пути. Они стали выпускать несколько вариантов рекомендаций для стран с разными уровнями экономик: средний, низким, высоким. То есть российский опыт оказался востребованным. Потому что ни одна страна в мире не может обеспечить все самое лучшее.
Почему вы думаете, что американцы переняли именно российский опыт?
Американцы использовали очень близкий подход. Председатель RUSSCO профессор Тюляндин входит в рабочую группу NCCN по созданию и написанию международных рекомендаций для разных стран.
Минимум и максимум сильно отличаются в цене?
Если грубо говорить, то месяц лечения метастатического рака стоит 200-300 тысяч рублей. Сколько таких курсов понадобится — зависит от характеристик опухоли. Для рака почки, например, годовое лечение обойдется примерно в полтора миллиона рублей. В экономварианте месячный курс потребует примерно 20-30 тысяч рублей. В ряде случаев, например, где нет максимума, минимума достаточно, стандартом является химиотерапия, как у некоторых пациентов с раком легкого. Где-то требуется перейти на другое лечение.
Разница в стоимости действительно значительна. Но пациентские сообщества жалуются, что в некоторых регионах даже этот минимум достается не всем?
По моим ощущениям потребность в лекарствах в целом закрывается где-то на 60-80 процентов. Но это субъективная оценка. Точного учета в России не ведется.
Как врач определяет кому дать лекарство, а кому — нет? Пациенты думают, что это зависит от величины «благодарности» доктору?
Взятки тут никакой роли не играют. Все гораздо проще. Выделили больнице десять упаковок препарата. Первые десять пациентов пришли в январе — лекарство им досталось. А для следующих — возможности уже нет. Практически везде такая жуткая закономерность. Кто заболел раком в начале календарного года — практически повезло, потому что у них более высокий шанс получить лечение. Если диагностировали заболевание ближе к декабрю, то в больнице скорее всего препаратов в наличии не окажется. Это лишь одна из возможных причин неполучения препарата.
И что людям делать?
Своим пациентам я всегда говорю — дорогу осилит идущий. Советую бороться за свою жизнь. Кто-то пишет в прокуратуру, Минздрав. Кто-то судится. Конечно, не все врачи любят таких «активистов». Потому что при жалобах крайним часто оказывается лечащий доктор. Потому пациентам важно самим читать, что рекомендуется при их течении болезни. Ознакомиться с теми же опубликованными рекомендациями для пациентов и задавать врачу побольше вопросов.
Почему вы говорите, что учет потребностей в лекарствах не ведется?
Он ведется, но не такой, какой рекомендуется по международным стандартам. Регионы сейчас определяют потребность в лекарствах по аналогии с предыдущим годом: смотрят сколько было потрачено и примерно столько же заказывают. На реальные цифры заболевших внимания редко обращают.
Можно сказать, в каких регионах лучше всего лечат, в каких — хуже?
По идее, чтобы сравнить результаты можно ориентироваться на показатели смертности от рака. Но я не уверен, что цифры некоторых регионов — адекватны. Например, Чечня. Там онкологическая смертность очень небольшая. Но это вовсе не означает, что там самое лучшее лечение в стране. Трудно сейчас выявить какие-то зависимости.
Фальсифицируют цифры?
Скорее неточно учитывают. Например, онкологический больной умер, а его смерть записывают в какую-то другую графу: болезни системы кровообращения и пр. По идее нужен нормальный раковый регистр, чтобы четко понимать — сколько у нас больных, как продвигается их болезнь, эффективно ли их лечат. У нас же сейчас регистр есть, но как попал в него больной с первой стадией рака, так он там навечно и остался. То есть мы про дальнейшую судьбу этого пациента ничего не знаем. Может, он умер или в ремиссии, или первая стадия перешла в четвертую. Регионы практически не анализируют свои пятилетние результаты. Самое печальное, что врачи сами не знают — есть ли их вклад и какой — в продлении продолжительности жизни онкопациентов.
Хотя в отдельных регионах — отличная статистика. Например, Самара. Канцер-регистр там анализирует практически все течение болезни пациента. И кстати, такая четкость помогает Самаре выстраивать планирование лечения в соответствии со стандартами. Я могу про Самару говорить на примере онкоурологии. В этой части потребности в лекарствах там практически закрыты. То есть с помощью четкой доказательной базы региональные власти могут обосновать свои финансовые нужды. Вообще формирование тарифов на лечение вызывает у онкологов много вопросов. Нет единого государственного стандарта. Различия в финансировании между российскими регионами могут отличаться в 10-25 раз.
Где дешевле всего?
Например, тариф на лечение онкологических пациентов в условиях дневного стационара в республике Саха составляет 548 406 рублей, а в Московской области — 22 545. На Чукотке день пребывания на больничной койке оценивается в 222 562 рублей, в Саратовской области — 14 517. Не могу даже сказать на основании чего Минздрав устанавливает эти тарифы.
Качество онкологической помощи зависит от финансирования?
Естественно, от денег зависит многое, но далеко не все. Огромную роль играет человеческий фактор, кто управляет онкологической службой в регионе и как эффективно распределяет выделенные государством средства. Одна из проблем — в России нет единого стандарта по оснащению онкологических отделений больниц оборудованием, штатному расписанию. Что регион считает нужным, то и делает.
Где-то в штате — химиотерапевты и хирурги. А есть регионы, где всем занимается только хирург. То есть сначала оперирует, а потом назначает лекарства. Нагрузка на врачей везде разная. Есть больницы, где на одного химиотерапевта приходится до 20 пациентов. Или мы, например, всегда удивляемся, что в таком крупном городе как Новосибирск, нет ни одного отделения химиотерапии.
20 пациентов на одного врача — это много?
Не просто много, а нереально много. Я на собственном опыте могу сказать, что для оказания качественной помощи оптимальная нагрузка — это пять пациентов. Врач ведь должен не просто на бумажке расписать схему терапии, но и подробно рассказать больному, что и как с ним будет происходить. Это все в дальнейшем скажется на качестве жизни пациента. Все лекарственное онколечение — токсичное. Побочные явления бывают у 90 процентов больных. Нежелательных явлений много: диарея, рвота, стоматиты, гематологическая токсичность и так далее. И нужно объяснить, что делать со всем этим. А если у врача 20 человек — нереально всем уделить внимание.
Сейчас врачи и чиновники активно обсуждают наполнение национальной программы по борьбе с раком. Она может изменить ситуацию, там планируются какие-то кардинальные меры?
Мы очень на это надеемся. Наше общество — одно из самых крупных профессиональных объединений в стране. Участвуем в национальной программе по разработке клинических рекомендаций лекарственной терапии рака. К другим нюансам мы не привлечены, хотя хотелось бы. Например, вызывает много вопросов предполагаемое масштабное строительство протонных центров по всей стране. Туда планируется вкладывать большие деньги. Но, целесообразность таких трат, учитывая известную эффективность метода, вызывает у многих онкологов сомнение.
Намекаете, что деньги будут выброшены на ветер?
В условиях очень ограниченного бюджета логично, что средства должны тратиться на основные и реально работающие вещи. Доказательная база того, что протонная терапия работает — минимальна. Но даже если закрыть на это глаза, метод подойдет лишь небольшому количеству онкобольных. Вместе с тем сегодня многие онкологические центры в России не обеспечены современным оборудованием для лучевой терапии. Часто если оно и есть, то морально устарело и просто не выполняет своей роли. Напомню, что сегодня хирургия, лекарственное лечение и лучевая терапия — три кита лечения онкологии. Многие разновидности лучевой терапии сегодня практически не применяются в России.
Например?
Стереотаксическая терапия. На Западе — это уже рутина, стандарт который обязательно применяется у пациентов с метастазами в мозг. Многие опухоли дают такое осложнение. У нас сейчас иногда при таком течении болезни предлагают хирургическое лечение или стандартную лучевую терапию. Но когда у пациента 5-10 метастазов — скальпель бессилен. Может помочь только прицельное облучение каждого метастаза. Метод достаточно дорогой, но будет востребован многими. А мы ведь говорим об эффективности затрат.
Какой сейчас самый распространенный вид онкологии в России?
Если говорить в целом по мужчинам и женщинам — это рак легкого. Он считается одним из самых «трудных», плохо поддающихся лечению. Например, при раке предстательной железы выздоравливают 98 процентов пациентов, для рака легкого по всем стадиям — 12 процентов. Разница колоссальная. Но сейчас для этого вида рака активно начали внедряться новые методы. Возможно, ситуация изменится.
Правда ли, что рак — молодеет?
Средний возраст, когда возникает онкология — 55-60 лет. У каждого человека в течение жизни образуются миллионы раковых клеток, но заболевают раком — единицы. Иммунная система борется с поломками. Однако с возрастом иммунитет ослабляется и уже не способен активно работать, а количество опухолевых клеток в организме возрастает. Поэтому чем дольше человек живет, тем выше вероятность у него дождаться своего рака. Поскольку продолжительность жизни постоянно растет, то и заболеваемость злокачественными опухолями в перспективе будет больше. Но есть и положительный момент. Несмотря на рост заболеваемости, смертность снижается примерно на один процент в год.
Это в целом по всем странам? А Россия как на этом фоне?
Глобально, несмотря на трудности, мы идем в ногу. В темпы Восточной Европы по снижению смертности мы укладываемся.
Наши ученые вносят какой-то вклад в общемировую борьбу с онкологией?
Тут две стороны. Россия входит в топ-10 стран в мире по участию в международных клинических исследованиях новых препаратов. Для пациентов — это очень хорошо. Они бесплатно имеют возможность получить то, что в будущем может стать революционным. И для врачей это очень полезно, так как они получают опыт использования самых современных методов.
Объем собственных российских исследований очень небольшой, так как на это нет денег. Например, в США, которые считаются лидером в онкологии, государство выделяет 6,5 миллиарда долларов в год на исследования рака. В России сопоставимая сумма выделяется на все здравоохранение. В таких условиях конкурировать очень сложно. Поэтому пока для наших ученых достойный выход — это становиться частью международных исследовательских групп. Это пока у нас получается. Все наши лидеры входят в различные международные советы. То есть интеллектуальный вклад мы вносим.
Стоит ли ждать в ближайшее время новых прорывов в лечении рака?
Для лечения опухолей крови большие надежды возлагаются на CAR-T — метод. Это генная терапия. Собственные лимфоциты пациента «перепрограммируют», чтобы они могли находить опухолевые клетки и уничтожать их. Вообще сегодня на различных международных онкологических конгрессах треть всех сообщений, посвященных фундаментальным научным исследованиям — о возможностях генной терапии. На экспериментальном уровне сейчас пытаются редактировать ДНК — вырезать пораженные участки больной клетки, чтобы превратить ее в нормальную. Наиболее активно такие исследования ведутся для лечения ВИЧ. Но если метод будет найден, это вызовет революции во всем. В будущем можно ждать прорывов и от таких видов лечения как ингибиторы котрольных точек и таргетная терапия. Проблема одна — как сделать так, чтобы инновации были доступны по стоимости обычным пациентам.