Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Мирославе полтора года, и половину своей жизни девочка провела в больницах. Виной тому сразу два врожденных порока развития кишечника. Малышка перенесла несколько тяжелейших и очень сложных операций. Операции прошли успешно, но сейчас Мирославе жизненно необходимо внутривенное питание, стоимость которого слишком высока для простой самарской семьи, а государственных квот на него не предусмотрено. Со временем малышка будет есть самостоятельно, как любой другой ребенок, но до этого ей нужно не умереть с голоду. Примите участие в благотворительном проекте и «Ленты.ру».
15 часов в сутки Мирослава проводит под капельницами. К счастью, уже дома — с мамой, папой и четырехмесячной сестренкой Лизой. У Мирославы слишком короткий кишечник, он не способен всасывать все, что необходимо растущему организму. Девочка понемногу ест смеси, но основное питание у нее внутривенное. Трубки, по которым в организм поступают необходимые для жизни вещества, достаточно длинные, не сковывают движений, с ними можно даже ходить по комнате.
— Мирослава очень любит музыку, — говорит мама девочки. — Музыка звучит в нашем доме весь день, и дочь пританцовывает в такт. Особенно обожает рэп. Когда слышит свою любимую Ники Минаж — задирает вверх ножки и начинает энергично ими махать. Маленькая Лиза смотрит на сестру и тут же все повторяет. У нас начинается «дискотека в памперсах». А вот грустную музыку и Джастина Бибера Мирослава не любит — сразу скисает и требует, чтобы включили что-нибудь повеселее.
Страшный диагноз Мирославе поставили еще до рождения, когда ее мама была на 12-й неделе беременности. На УЗИ врач долго изучала изображение плода на своем мониторе, а потом повернулась и сказала:
— Видите эту маленькую петельку на животе? Похоже, у вашей дочери гастрошизис — щель в передней брюшной стенке, из которой выпадают петли кишечника. С этим не живут.
Родители с таким вердиктом не согласились и на прерывание беременности не пошли.
Когда Мирослава появлялась на свет, под окнами роддома уже стояла машина реанимации, чтобы немедленно отвезти ее в больницу на операцию.
Операцию сделали в тот же день, но часть кишечника все-таки успела погибнуть. Кроме того, оказалось, что у Мирославы не только гастрошизис, но и врожденное укорочение тонкого кишечника. В результате после операции в Самаре у малышки осталось всего 25 сантиметров тонкого кишечника (при норме примерно полтора метра) и часть толстого. С этого момента девочка живет с диагнозом «синдром короткой кишки».
Врачи вывели Мирославе на переднюю брюшную стенку часть толстого кишечника — стому. Есть Мирослава не могла — сразу начиналась рвота, поэтому кормили ее с помощью капельниц. Чтобы малышка случайно не выдернула катетер, ее туго заматывали с ног до головы в пеленки. Без движения она пролежала в реанимации два с половиной месяца. Девочка таяла на глазах и желтела: начались проблемы с печенью. Самарские врачи с хирургической частью лечения справились хорошо, а вот подобрать внутривенное питание не смогли. Их прогноз был неутешителен: «Девочка проживет в лучшем случае еще два месяца».
Родители обратились за помощью в областной Минздрав, и в четыре месяца Мирославу на борту санитарной авиации доставили в Москву. У трапа самолета во Внуково их уже ждала машина МЧС, она домчала Мирославу до Российской детской клинической больницы (РДКБ), у врачей которой большой опыт в лечении синдрома короткой кишки. В Москве малышке быстро подобрали нужное питание и начали лечить печень. Постепенно печень пришла в норму, Мирослава стала набирать вес. Маме объяснили, как самой обходиться с системой внутривенного питания, и отправили домой набирать вес для следующей операции — девочке предстояло удлинить кишечник, чтобы организм научился функционировать как у здоровых людей. Но до этого момента еще нужно было дожить. Внутривенное питание стоит огромных денег, и государство его не оплатило. В конце прошлого года читатели Русфонда собрали для Мирославы необходимую сумму и спасли девочке жизнь.
Летом Мирославе провели в РДКБ долгожданную операцию: убрали стому и удлинили кишечник до 40 сантиметров. Время парентерального питания сократили с 20 ежедневных часов до 15. Врачи говорят, что перспективы у Мирославы хорошие, но без внутривенного питания пока никак не обойтись. И закупить его самостоятельно у семьи девочки по-прежнему нет никаких возможностей.
— Иногда были страшные моменты отчаяния — просто опускались руки, — говорит мама Мирославы. — Зато теперь я знаю, что означает фраза «дети — это счастье». Любые дети — счастье. Мирослава — это огромное счастье, огромное-преогромное!
Детский хирург РДКБ Юлия Аверьянова (Москва): «У Мирославы сложный вариант синдрома короткой кишки. В июле девочке была выполнена операция по удлинению тонкого кишечника. Сейчас Мирослава находится на реабилитации дома, но до полной адаптации ей пока еще жизненно необходимо внутривенное питание».
Цена парентерального питания и лекарств 1 165 548 руб. 37 090 рублей собрали телезрители ТРК «Терра». 6850 рублей собрали наши читатели. Не хватает 1 121 608 рублей.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Мирославе Шиловой, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.
(Российский фонд помощи) — создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте Rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», «Московский комсомолец», в интернет-газете «Лента.ру», в эфире Первого канала, в социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 174 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.
За 21 год частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 10,439 миллиардов рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 18 тысячи детей. В 2017 году (на 19 октября) собрано 1 368 708 287 рублей, помощь получили 2125 детей, протипировано 7960 потенциальных доноров костного мозга для Национального регистра.
Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.
Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса».
Дополнительную информацию о и можно найти, перейдя по соответствующим ссылкам.
На этой неделе некоторые СМИ со ссылкой на источник в окружении патриарха Кирилла сообщили, что передача Исаакиевского собора уже согласована с Владимиром Путиным. Но пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков эти сообщения решительно : по его словам, Путин не занимался этим вопросом и «передача объекта церкви находится вне сферы его компетенции». Если так, то поставить точку в вопросе принадлежности Исаакия должна администрация Санкт-Петербурга. Но поставит ли? В Смольном до сих пор не обозначили официальную позицию по поводу будущего Исаакия.
«Лента.ру» решила провести опрос.
Партнерский материал
Как обрести душевную гармонию и расстаться с вредными привычками
Должны ли отцы воспитывать детей и ухаживать за ними наравне с матерями
Не только почитать, но и посмотреть — в нашем Instagram
подписаться
13:30, 19 декабря 2019
«Донбасс порожняк не гонит»
Фото: Евгения Новоженина / Reuters
Президент России в четверг, 19 декабря, провел ежегодную большую пресс-конференцию. Она стала уже 15-й по счету. Глава государства рассказал о климатических изменениях, мусорной проблеме, Советском Союзе, «нормандских» соглашениях по Донбассу, присвоении Кадыровым званий Героев России, а также ответил на вопрос, можно ли взять у него интервью по дороге к машине. Главные цитаты российского лидера — в материале .
Почему Путин редко бывает на Камчатке
— Это не связано с дороговизной билетов на Камчатку, потому что я как раз попадаю в льготную категорию. Обратите на это внимание.
Можно ли взять у Путина интервью по дороге к машине
— Это можно сделать. Время после пресс-конференции — имеется в виду в течение этого года или в течение следующего года… Мы пока с вами не определились.
О системе переработки мусора
— Мы создаем ее с нуля. (…) Не хватает прямого общения с гражданами. Нужно показывать, что будет, как это будет развиваться, где [мусор] будет перерабатываться и где будут захораниваться эти отходы. И, конечно, мы должны точно совершенно избавиться от всяких серых схем и криминала.
Не стоит ли полностью изменить модель управления медициной
— Модель лучше не трогать. Она у нас развивается, и развивается в целом удовлетворительными темпами.
О первичном звене здравоохранения
— Договорились выделить на эти цели дополнительно к текущим расходам на медицину и дополнительно к тому, что предусмотрено национальным проектом «Здравоохранение», 550 миллиардов рублей.
О наследии Советского Союза
— Мы должны быть благодарны нашим предкам, нашим отцам, дедам, которые за советский период создали такую огромную державу.
О допинге в России
— У нас девочки в фигурном катании выступают совсем молодые. Дети почти. Какое к допингу отношение имеют? Да никакого! Но они прыгают, четыре оборота делают, а никто не делает. Ну, почти. Их можно «зачистить» и убрать со льда таким образом.
О Зеленском
— У кого-то есть преимущества, у кого-то — минусы, но когда люди попадают на такие места, это значит, что они прошли очень серьезный отбор. Они все люди незаурядные.
Про Донбасс
— Известная фраза «Донбасс порожняк не гонит» — она, конечно, хулиганская, бойцовская, но она в душе у людей есть. Там люди гордые живут.
О теле Ленина в Мавзолее
— Что касается тела: дело совершенно не в этом, этого не нужно трогать. До тех пор пока у нас есть (а у нас есть) очень много людей, которые с этим связывают собственную жизнь, свою судьбу, связывают с этим определенные достижения прошлого, советских лет. А Советский Союз так или иначе, безусловно, связан с вождем мирового пролетариата.
О передаче российских земель Украине
— Все Причерноморье, западные земли российские были переданы на Украину со странной формулировкой: «для повышения процентного соотношения пролетариата на Украине».
Об Ахмате Кадырове
— Я до сих пор не могу себе простить, что отпустил его на эти праздники (Кадыров погиб при теракте на стадионе «Динамо» в Грозном в День Победы, 9 мая 2004 года — прим. «Ленты.ру»). Он был у меня в кабинете, я говорил: оставайся! «Нет, я поеду, я должен быть там». И его взорвали.
О присвоении Кадыровым званий Героев России
— Я указы о награждении Героем России просто так не подписываю.
О деле журналиста «Медузы» Ивана Голунова
— Что касается Голунова… Голунов, да, его фамилия? Действительно, дело засекречено. От работы отстранены пять человек, они уволены, и против них возбуждены уголовные дела. Этим занимается , не .
О предложении «почистить» правоохранительные органы
— Когда я только пришел в КГБ, там были ветераны службы. Некоторые разбегались, когда в здание входил старичок. Кто он был? Он приводил в исполнение приговоры в ходе «чисток». Лучше нам таких чисток не проводить.
О тех, кто считает, что Ленинград надо было сдать немцам
— Вы придурки? Вас бы никого не было, кто так рассуждает!
О сравнении СССР с фашистской Германией
— В тоталитаризме ничего хорошего нет, без всякого сомнения. Можно как угодно предавать анафеме и сталинизм, и тоталитаризм, в чем-то это будет заслуженно, но приравнивать Советский Союз к фашистской Германии — это верх цинизма.
Об изменениях в Конституции
— Конституцию менять, принимать новую конституцию не следует. (…) Я знаю о тех дискуссиях, которые сейчас идут. Я их вижу, слышу. (…) Что можно было бы сделать, что касается [президентских] сроков — отменить оговорку «подряд».
Про убитого в Германии чеченского боевика Зелимхана Хангошвили
— Это был абсолютно кровавый убийца. Только на одной акции на Кавказе он убил 98 человек. Во многих странах при гораздо меньшем количестве погибших объявляют национальный траур.
Грядет ли новая пенсионная реформа
— В области пенсионного обеспечения все решения приняты, закреплены законом, и никаких изменений не планируется. Никакой новой пенсионной реформы не готовится.
Про закон о профилактике домашнего насилия
— Законопроект я не читал, но мне совсем недавно достаточно подробно о нем рассказывала. Отношение мое какое к этому делу… Оно смешанное. Силой не заставишь любить. (…) Я тоже против насилия, как и 70 с лишним процентов наших граждан. Нужен ли этот закон? Давайте спокойненько это обсуждать в обществе, все это должно пройти проверку, надо понять, что написано в каждой из его статей, попробовать спрогнозировать результаты, которые могут получиться после принятия и правоприменительной практики, и потом принять окончательное решение.
О будущем Рунета
— Мы не движемся в сторону закрытия интернета и не собираемся этого делать.
О самых тяжелых событиях за время президентства
— Самое тяжелое, конечно, это крупные теракты. Это Беслан. Никогда этого не забуду. Это теракт на Дубровке.
О «предстоящей» ядерной войне
— Типун вам на язык. О предстоящей ядерной войне? Вы чего говорите?
О словах британца Бориса Джонсона, о том, что Путин — тиран и похож на Добби из «Гарри Поттера»
— Чего бы и кто бы что обо мне ни говорил, это не имеет ровным счетом никакого значения по сравнению с фундаментальными задачами, в решении которых заинтересована Россия.
Может, пора сделать 31 декабря выходным? Все равно же никто не работает. Жены спасибо скажут!
— Лучше, если ваши жены будут говорить спасибо вам. (…) Что касается выходного 31-го — в принципе, это логично, конечно. С аргументами, которые вы сейчас привели, полностью согласен. Это лежит на поверхности. Но как это сделать, можно и нужно ли это делать сейчас, в спешке, прямо накануне Нового года, я не знаю.
Как женщины на Кавказе пытаются вернуть похищенных детей и терпят унижения
Мама отдаст малышу костный мозг, но до операции еще нужно дожить. Ему нужна ваша помощь
Мочилово, водка и борьба за миллиарды: кто и как пытался получить власть в Госдуме 20 лет назад
«Росимущество должно дать разъяснение по продаже «Образцовой»»
Cделка по продаже государственного полиграфического гиганта «Первая образцовая типография» за 2,03 миллиарда рублей, которой «Лента.ру» не одно расследование, успела стать одной из самых скандальных за минувшие годы. Об анатомии сомнительного резонансного аукциона и темных пятнах в этой истории «Ленте.ру» рассказала член центрального штаба Общероссийского народного фронта (ОНФ), бывший руководитель проекта «За честные закупки» Анастасия Муталенко.
«Золотую курицу» — под нож
«За время, что я занимаюсь закупками, у меня сложилось ощущение, что в Росимуществе — ведомстве, курирующем приватизацию государственной собственности, — не вполне понимают, зачем реализовывать те или иные активы. Пример тому — «Первая образцовая типография». Предприятие неубыточное, прибыль у него есть, пусть и небольшая: в 2014 году — 10 миллионов рублей, в 2015 году — 8,5 миллиона рублей. При этом ходили разговоры о некоем огромном долге предприятия, из-за которого оно превратилось в обузу. Но правда в том, что по итогам 2015 года у «Образцовой» кредит равнялся 481,5 миллиона рублей, а дебет составлял 447 миллионов рублей — фактически предприятие не только выходило в ноль по долгам, но еще и приносило небольшой доход», — рассказывает Анастасия Муталенко.
Мало того что «Образцовая» приносила доход — она еще и активно работала: у предприятия было немало контрактов, в том числе с одним из крупнейших российских книжных издательств «Росмэн», рассказывает собеседник «Ленты.ру». Полиграфический гигант никак не подпадал под определение «ветхого наследия СССР».
«Единственное логичное объяснение тому, что полиграфический комплекс внезапно решили продать, — на него нашелся высокопоставленный покупатель с большими средствами. «Образцовая» — действительно дорогой актив, один перечень из 200 объектов которого занимает около 100 страниц. Все они в разном состоянии. Помимо собственно типографских объектов, в состав «Образцовой» входят котельные, гаражи, базы отдыха, дачи, пансионаты и участки с землями в разных регионах страны. Конечно, особую ценность представляют административные здания, находящиеся в Москве: бизнес-центр «Сытин» на Пятницкой улице (этот объект в прессе чаще упоминается как бизнес-центр на Валовой улице — прим. «Ленты.ру») и крупное строение площадью около шести тысяч квадратных метров по адресу Сущевский Вал, дом №64», — объясняет Муталенко.
Оценили навскидку
«Предположим, бюджету срочно потребовались деньги — в таком случае продажа «Образцовой» выглядит оправданной. Но тут есть важный нюанс: как именно продавать. Огромный список имущества типографского гиганта никто не оценивал, предприятие продавали пакетом акций. По этому поводу мы обращались в Минимущества, там нам ответили, что госпредприятия продаются пакетами, поскольку неизвестны их задолженности. Грубо говоря — да, лот стоит дорого, но у него могут быть огромные долги, и это все равно что брать кота в мешке. Но это абсурд: есть Центр раскрытия информации, данные о балансовой стоимости объектов, и не нужно быть хакером, чтобы понять, какова ситуация на предприятии. В случае «Образцовой» — актив прибыльный, никаких сверхдолгов у него нет, поэтому его продажа пакетом акций с самого начала вызывала сомнения», — говорит представительница ОНФ.
В итоге в мае 2016 года «Образцовая» была продана за 2,03 миллиарда рублей. При этом, по словам Анастасии Муталенко, по мнению независимых оценщиков стоимость подобных объектов начинается от 3-3,5 миллиарда рублей. Что до суммы продажи полиграфического комплекса — она примерно равна стоимости только двух ее зданий в Москве (на Пятницкой улице и Сущевском Валу).
«Стоимость земли, принадлежащей «Образцовой» на Пятницкой улице, — около 1,5 миллиарда рублей. Площадь здания БЦ «Сытин» — 9 тысяч квадратных метров, хотя в справке о недвижимости числится целых 11,1 тысячи «квадратов». Учитывая, что стоимость аренды офисов начинается от 17 тысяч рублей за квадратный метр в год, даже если половина площадей окажется пригодной под сдачу, это сулит серьезный доход. Не думаю, что кто-то стал бы сносить БЦ «Сытин» после приватизации — это настоящая золотая жила. А вот типографское здание на Сущевском Валу в этом плане куда более уязвимо: его состояние хуже, чем у объекта на Пятницкой. Тем не менее даже если продать это строение площадью около шести тысяч квадратных метров безо всякого ремонта, можно выручить около 600 миллионов рублей», — рассуждает собеседница «Ленты.ру».
Тихая монополия на торги
«Продажей «Первой образцовой типографии» в 2016 году занимался Российский аукционный дом (РАД). Это весьма любопытная организация. Постановлением правительства РАД стал единственным реализатором государственного имущества. Понятно, что в плане аукционов у нас есть и другие крупные игроки, но контракт с Росимуществом имеется только у РАД, и он закреплен как официальный продавец. Совершенно непонятно, почему право быть продавцом госимущества нельзя было разыграть между крупными игроками по честной и прозрачной схеме», — рассуждает Анастасия.
По ее словам, в случае с Российским аукционным домом обращает на себя внимание еще и сомнительная выгода от его действий: все государственные активы РАД продал со снижением. И это несмотря на то, что чем больше выручка от продажи — тем больший процент получает организация… Однако РАД умудряется продавать все активы с убытком. Любопытно, что Российскому аукционному дому на реализацию было отдано 90 процентов государственных активов, тогда как продажей остальных 10 процентов занялись сами специалисты Росимущества. И хотя это абсолютно не соответствовало профилю их работы, все активы были реализованы с прибылью.
«Возникает закономерный вопрос: на какие деньги существует РАД и почему он абсолютно не заинтересован в заработке? С «Образцовой» явно продешевили — но это далеко не предел. Существует интересное правило торговли госактивами. Если на аукцион никто не пришел в первый раз, лот выставляется повторно со скидкой в 50 процентов, после чего торги идут на повышение. Если никто не явился и во второй раз, на третий лот выставляют уже без объявления цены. Сами понимаете, когда РАД объявляет очередные торги, а потенциальные покупатели не спешат на них идти, это наводит на определенные мысли», — говорит Анастасия Муталенко.
Эксперт отмечает, что процедура со вскрытием конвертов на аукционах давно и безнадежно устарела. Этот анахронизм позволяет покупателям вступать в сговор с продавцами и узнавать всю информацию об активах, их стоимости и торгах. Идеальным решением этой проблемы мог бы стать перевод торгов в электронный вид (что, к слову, увеличило бы количество потенциальных покупателей), но делать это никто не спешит.
Кипрский след и туманные перспективы
«Конечно, торги по продаже «Образцовой», состоявшиеся в мае 2016 года, смело можно назвать вопиющими. Заинтересованные покупатели просто не смогли попасть в РАД, а лот между собой в итоге разыграли две компании — «Юнитекс» и БЦ «Замоскворечье». Первая принадлежит офшорам, среди которых Demanio Capital Ltd, вторая — кипрской Stanhigh Limited. Это неудивительно: налог со столь серьезной суммы сделки платить никто не хочет. Кстати, ситуация, когда покупатели не могут попасть на аукцион, — это классика договорных аукционов наряду с казусами с конвертами или внезапной нехваткой документов у нежелательных участников», — объясняет представительница ОНФ.
По мнению собеседницы «Ленты.ру», большую роль в решении суда об отмене сделки по продаже «Образцовой», которое было принято в конце 2016 года, сыграл общественный резонанс и повышенное внимание СМИ к сомнительному аукциону. Анастасия Муталенко считает, что стороны, пытавшиеся получить полиграфический комплекс, очевидно, решили уйти от скандалов и на время прекратить активную деятельность.
«В любом случае контроль за ситуацией вокруг «Первой образцовой типографии» ослаблять нельзя. В нашей практике были прецеденты, когда бдительность наблюдателей ослабевает — и государственные активы продаются по другим схемам. Такие объекты, как «Образцовая», обычно стараются протолкнуть на продажу до последнего, тем более сегодня нет данных о том, что типографский гигант исключили из списков на приватизацию. Не исключено, что ситуация успокоилась лишь на время», — опасается Муталенко.
Один из участников аукциона — Александр Андреев, представителю которого не удалось попасть в РАД на торги, — в октябре 2016 года судебного решения о признании продажи «Первой образцовой типографии» недействительной. Позже тот же истец обратил внимание на то, что в сети появляются объявления о продаже типографских активов. Тогда Андреев снова обратился в суд — и на сей раз добился заморозки всего имущества «Образцовой».
«Сколько может продлиться заморозка активов «Первой образцовой типографии» — пока сложно сказать. На мой взгляд, чтобы прогнозировать это, нужно понимать причины продажи предприятия. Если ради дохода в бюджет — то цена явно занижена. Кроме того, актив прибыльный и в перспективе может приносить больше денег. Поэтому, как мне кажется, Росимуществу нужно дать разъяснения о ситуации вокруг одной из крупнейших типографий страны», — заключает собеседница «Ленты.ру».
Ссылки по теме
lenta.ru, 07 апреля 2017
lenta.ru, 23 января 2017
lenta.ru, 23 июня 2016
Филолог Анатолий Баранов о том, почему не следует запрещать матерные слова
Кто угрожает переселенцам-староверам из Боливии. Второй репортаж «Ленты.ру» с Дальнего Востока
Двадцать лет назад террористы взорвали дом в Буйнакске. Кому и за что они мстили?
Фото: Олег Булдаков / ТАСС
В сентябре 1999 года в России одну за другой взорвали четыре жилые многоэтажки — в Буйнакске, Москве и Волгодонске. Жертвами этих терактов стали 307 человек, пострадали почти две тысячи. О трагедии в дагестанском городе, где погибли 64 человека, тогда писали меньше всего — он был где-то там, далеко, в полусотне километров от Чечни, где недавно снова началась война. Двадцать лет спустя корреспондент побывал в Буйнакске, чтобы встретиться с теми, кто чудом выжил и хранит память о тех, кому выжить не удалось.
Пятиэтажка на улице Шихсаидова была по буйнакским меркам домом новым и престижным. По крайней мере, квартиры здесь стоили заметно дороже. До 90-х в этом доме жили только семьи офицеров 136-й мотострелковой бригады, которая базируется в Буйнакске.
Там жили и супруги Рамазановы — Рамазан и Бубу. Он был начальником гарнизонного дома офицеров, а она — домохозяйкой и швеей. Полы и стены их квартиры украшали вытканные ее руками ковры, лампа в прихожей была с домотканым абажуром из макраме. Десятки местных женщин ходили в сшитых Бубу платьях.
В Буйнакск семья Рамазановых переехала в 1995 году из Карабаха, почти сразу после Карабахской войны. Их сыновья, Саша и Руслан, прилежно учились в школе, ходили в драмкружок. Сашу назвали в честь погибшего в Карабахе сослуживца Рамазана.
1 августа 1999 года главу семейства перевели в республиканский военкомат Дагестана. Через две недели ему присвоили звание подполковника. Сыновья гордились отцом, получившим повышение. В планах у семьи было построить собственный дом и вырастить сад.
За неделю до взрыва Руслан ходил с отцом на рыбалку. Они наловили окуней. Мальчик сам пожарил рыбу и угощал пришедшую в гости подругу матери Зухру Акимову — жительницу Буйнакска, работавшую тогда в доме офицеров.
В день взрыва — в субботу, 4 сентября 1999 года, — Бубу принесла в дом офицеров свой комнатный цветок крокус.
«Я хочу подарить вам этот цветок. Вы любите цветы, они у вас хорошо растут, ваш кабинет утопает в зелени. А у меня он что-то сохнет, и вообще, я хочу вам подарить этот цветок от нашей семьи», — вспоминает ее слова Зухра.
В благодарность за этот подарок, да и просто по давней дружбе, Акимова собиралась прийти домой к Рамазановым, чтобы помочь Бубу с консервированием помидоров. Однако именно 4 сентября в доме офицеров ждали визита проверяющего из — полковника Жихарева. Новый начальник клуба попросил подчиненных не уходить домой, пока не закончится эта инспекция.
В ту последнюю встречу Бубу рассказала Зухре, что уже через две недели их семья покинет Буйнакск, а затем отправилась домой к мужу, который в этот день приехал из Махачкалы.
Взрыв прогремел в 21:45. Вся семья Рамазановых, жившая на первом этаже, погибла. Машина ГАЗ-52, в которой находилось 2700 килограммов взрывчатки, изготовленной из аммиачной селитры и алюминиевого порошка, была припаркована прямо напротив их квартиры. Ударной волной тело Бубу выбросило из окна кухни на крышу находившихся рядом с домом гаражей. Она вся обгорела. Рамазана и его сыновей, Сашу и Руслана, нашли на третий день разбора завалов. Судя по расположению их тел, мужчина успел обнять детей, попытался их защитить.
«Яхья, твой дом взорвали!»
«Когда произошел взрыв, мы были в автопарке, занимались разгрузкой. Один поехал узнать, что случилось. Вернулся и сказал мне: «Яхья, твой дом взорвали!» Я тогда все бросил и побежал туда», — вспоминает Яхья Гамидович, в то время — начальник склада автомобильного имущества бригады.
Дома у него была жена и трое детей.
«Стеной стояла пыль. В темноте почти ничего не видно было. Обрушилась средняя часть дома: два подъезда по 15 квартир превратились в груду кирпичей. Левая и правая — еще стояли. Однако никакого хаоса не было. Вокруг развалин уже стояло оцепление из милиции и военных», — рассказывает Яхья.
Людей извлекали из-под обломков, везли в военный госпиталь и центральную городскую больницу. Всего насчитали 64 погибших и 146 раненных.
В то время в Буйнакске было много военных, имевших за плечами опыт первой и едва начавшейся второй чеченской кампании. Они уже научились действовать на уровне инстинктов. И это спасло город еще от одной трагедии.
Одним из первых на место взрыва прибыл майор — опытный командир инженерно-саперного батальона бригады. С ним приехала группа подчиненных. Каким-то чудом он обнаружил возле одного из домов поблизости еще один начиненный взрывчаткой грузовик.
Майор Крюков сам обезвредил устройство за 15 минут до того, как установленный часовой механизм должен был инициировать подрыв, а затем сел за руль этого грузовика и уехал на нем из города. Офицер знал, что в любой момент мог взлететь на воздух, а еще он нарушил инструкцию по разминированию гражданского объекта. Позднее Крюков получит за этот поступок звезду Героя России.
А Яхья Гамидович в это время искал своих родных. Сперва он ринулся в госпиталь, а потом в больницу. Там офицера встретил знакомый, который обнял его и сообщил о гибели супруги.
Трое детей Яхьи — две девочки и мальчик — выжили. Их посекло осколками стекол. «В момент взрыва дети находились в той части квартиры, которая частично уцелела», — объясняет он.
Сын и дочери две недели провели в больнице, а сам он на семь дней уехал в родное село — хоронить жену. В это время дом разбирали, вытаскивали и складывали сохранившееся имущество. Трагедии часто привлекают мародеров, но в этот раз было по-другому: все найденные в развалинах золотые изделия, по словам Яхьи, лежали в одной кучке, откуда выжившие и их родственники забирали свое.
«Люди боялись, что боевики дойдут сюда»
Дом офицеров в Буйнакске стоял прямо напротив той самой пятиэтажки и тоже сильно пострадал от взрыва: уцелело только то, что было сделано из железобетона.
Осколки огромных толстых витринных стекол нашпиговали мебель и музыкальные инструменты. «Сторож чудом уцелел, так как в момент взрыва стоял, прислонившись к колонне», — рассказывает Акимова.
Сама она покинула здание всего за полчаса до этого. Ждала проверяющего до 21 часа. Тот стал отчитывать женщину за то, что в Калининграде и Москве культурно-массовая работа организована иначе. Свидетелем этой сцены стал муж Акимовой, который зашел за ней. Он вспылил и сказал инспектору из Москвы, что немедленно забирает жену домой.
«Мы только в квартиру зашли и вдруг… Обычное землетрясение вправо-влево шатает, а это как-то… Снизу вверх дом поднялся и опустился. Мы на балкон. С балкона в сторону бригады две ракеты: одна выше, другая ниже. И столб пыли. Во всем городе, наверное, окна повыбивало», — вспоминает Зухра.
По словам Акимовой, Буйнакск в то время был фактически прифронтовым городом, в котором все было подчинено одной цели — защитить Дагестан и Россию от наступавшей армии чеченских боевиков.
«Мы ночами не спали тогда. Буйнакск словно вымер. Кто в ополчение ушел, кто куда. Было тревожно, — вспоминает Зухра. — Люди боялись, что боевики дойдут сюда и возьмут город. Мне предложили уехать вообще из республики, но я не сомневалась, что наша 136-я бригада остановит захватчиков. Я знала всех этих ребят — солдат и офицеров».
Военные, милиционеры и ополченцы объединились на передовой, а горские женщины и жены русских офицеров — в тылу. «Полевые кухни не поспевали за бойцами, и женщины несли им туда еду. Без команды. Понимали, что воинам кушать надо», — вспоминает собеседница «Ленты.ру».
На следующий день после взрыва жилого дома в Буйнакск съехались большие начальники, в том числе глава . Началось расследование произошедшего.
Акимова помнит, что террорист, который оставил машину со взрывчаткой возле пятиэтажки, некоторое время до этого торговал у дома, чтобы местные привыкли к нему. Люди покупали у него рыбу, овощи, арбузы.
«По нашей заставе пока не стреляют»
Взрыв в Буйнакске стал первым из четырех. Два других прогремели в Москве, третий — в Волгодонске. Жертвами стали в общей сложности 307 человек, почти две тысячи пострадали. Однако почему для первой атаки террористы выбрали небольшой дагестанский город?
За месяц до взрыва, 7 августа 1999 года, началось массовое вторжение бандформирований под командованием и в Ботлихский район Дагестана. Это стало началом второй чеченской войны.
На самом же деле, конечно, никакого начала не было, рассказывают местные жители. Как не было и прекращения первой войны после подписания Хасавюртовских соглашений. Нападения боевиков на дагестанскую землю и российских военных не прекращались.
Зухра Акимова, ставшая известной дагестанской писательницей и поэтессой, написала книгу о 136-й мотострелковой бригаде «Жизнь, отданная Родине», в которой опубликовала собранные астраханцем Борисом Водомским письма его солдат-земляков, погибших в ту вроде бы мирную пору, а также во время августовских боев за Дагестан.
«Здравствуйте, папа, мама, Санек и Васяка! Письмо от вас получил. Большое спасибо. Словно дома побывал. Получил бандероль от бабушки, поблагодарите ее за меня. Хожу в носках, которые она связала. На твою десятку, мама, которую ты прислала в письме, мы с другом купили два лаваша. Папа спрашивает, чем мы тут занимаемся. Да всем. Постоянно ходим патрулировать в город. Если кто-нибудь сбежит, ищем. В основном изучаем уставы, оружие, технику. Я рад, что попал в эту часть.
Вы спрашиваете: «Кто еще из Астрахани служит у нас?» В моем взводе никто… В Гералахе (это Герей-Авлак) есть земляки. Да, в воскресенье сидим в столовой завтракаем, вдруг все застряслось. Оказывается землетрясение. Надо же! Как там бабушка с дедушкой? Привет им огромный. Пусть не беспокоятся за меня. Тете Вере Шкодиной, Ирине и дяде Юре, крестной тоже передавайте привет. Я сразу всем по привету. Писать времени нет. Сами больше пишите».
Автор этого письма, Андрей Сорваков, погиб 28 июля 1999 года. Он сопровождал автоколонну в Цумадинский район. На мосту через реку Андийское Койсу боевики подбили из гранатомета замыкавшую колонну машину, в которой находился солдат.
«Мам, привет! Сегодня мы точно должны уехать. Меня могли оставить здесь, но я решил ехать. Может быть, ты не поймешь, почему я так решил. Если бы я остался, я перестал бы себя уважать. Спроси у отца, может быть, он тебе объяснит, что движет нами в таких случаях. Прости. Как только вернусь, пришлю тебе телеграмму…»
Написавший эти строки военнослужащий Алексей Карцев погиб 17 августа. Его роте дали приказ выйти в указанный квадрат и атаковать противника. На месте оказалось, что боевики значительно превосходят их числом, однако солдаты не стали отступать. Карцев был на броне танка, когда получил смертельное ранение.
«Бабушка, дедуля, дядя, мамулечка, Леночка! Пишу вам из Кизляра. Вы не переживайте. Спросите, почему вас обманывал, уезжал в Дагестан? — просто не знал, как будет здесь работать почта. Не писал еще и потому, чтобы вы не приезжали. Сами понимаете.
Теперь о самом главном. Да, здесь стреляют часто. Но по нашей заставе пока не стреляют. У нашей бригады три заставы. По первой и второй бьют. Наша застава находится на старом рыбоводном заводе. Едим все, что сами себе готовим на полевой кухне. Здесь рядом живут дагестанцы. Хорошие люди. Приносят сыр, молоко парное, сметану.
Мы иногда у них покупаем: стыдно брать так. Хорошие очень люди. Как мы тут несем службу? Заступаем на ночь дежурить, утром сменяемся. Вода есть. Ходим в душ. Вода, правда, наполовину минеральная, сладковатая.
Вот вкратце и все о службе. Не беспокойтесь обо мне. Все будет хорошо. Приедем, возможно, в ноябре, тогда расскажу подробнее…»
Этого бойца, скрывшего от родных службу в Дагестане, звали Александр Никитов. Он погиб 10 сентября 1999 года на сопке в Новолакском районе Дагестана. В те дни основные силы боевиков уже вынудили отступить в Чечню. Никитов был в расчете зенитной установки. Расчет попал в окружение. Солдаты отбивались до последнего, всеми силами пытались сохранить орудие. Под конец командир расчета — молодой лейтенант (его фамилия неизвестна) — дал команду подчиненным уходить, а сам остался их прикрывать.
Уйти им не удалось. Боевики вывели всех бойцов из строя гранатометным огнем. Раненых добили, а тела мертвых изуродовали, в особенности труп того лейтенанта. Сослуживцы Никитова отбили сопку через три дня, но спасать уже было некого.
Существует мнение, что боевые порядки басаевцев были разбиты авиацией, а солдатам оставалось лишь добить их на земле. Но в Дагестане хранятся многочисленные свидетельства о личных и коллективных подвигах, об отчаянных, но захлебнувшихся атаках и невосполнимых потерях.
Именно поэтому у жителей Буйнакска не возникало вопросов, кто был организатором взрыва дома на улице Шихсаидова. Им все было ясно: боевики напрямую мстили остановившим их в Дагестане российским военным и их семьям.
За организацию и исполнение взрыва в Буйнакске в тюрьму отправили восемь человек. Двое — Иса Зайнутдинов и Алисултан Салихов — отбывают пожизненный срок. Одному террористу сидеть еще семь лет. Пятеро уже должны быть на свободе, причем двоих из них отпустили по амнистии.
Дольше всех разыскивали брата Алисултана Салихова Магомеда. Его арестовали в Азербайджане в 2004 году. Тот признался, что по просьбе Хаттаба перевез из Чечни в Буйнакск взрывчатку. Вернее, доставил некий груз, а какой именно — якобы не знал.
Большинство осужденных за тот теракт — дагестанцы. Большинство жертв — тоже.
«В 1993 году дивизию расформировали. Многие офицеры свои квартиры попродавали и уехали, так что в 1999 году в этой пятиэтажке уже было больше гражданских, чем военных», — вспоминает Яхья Гамидович.
В Буйнакске на месте взорванного дома теперь небольшой сквер, мемориал и маленькая мечеть. На каменных плитах выбиты имена всех 64 жертв теракта. На деньги служивших тогда солдат и офицеров в части был построен скромный православный храм. Рядом с ним — стена, выстроенная из необычного приплюснутого кирпича. Она и еще два корпуса казарм сохранились тут с XIX века, когда на месте Буйнакска была крепость Темир-Хан-Шура, в которой размещался Апшеронский полк Русской императорской армии.
В сотне метров от взорванного дома сохранилась такая же пятиэтажка. Они обе были построены в 1974 году на месте старого кладбища. Местных старожилов это несколько смущало. Теперь уцелевший дом весь оброс какими-то несусветными самодельными пристройками: люди продолжали жить, и жить лучше.
«Люди из этого дома получили намного больше денег, чем выжившие из взорванного. Так получилось, потому что они судились, а мы — нет. Некому судиться. Разъехались почти все кто куда», — рассказывает Яхья Гамидович.
Сам он живет прямо напротив воинской части. Яхья Гамидович работает в бригаде в качестве гражданского специалиста. Часть, как положено, обнесена высоким забором с колючей проволокой, а его ограда заросла лозами сладкого темного винограда. Худые загорелые солдаты проходят мимо и срывают ягоду-другую. На них, щурясь от солнца, смотрит переживший теракт сын офицера.
В 2001 году жертвам взрыва в Буйнакске дали ордера на новое жилье. Семья Яхьи Гамидовича получила ключи от трехкомнатной квартиры в подмосковном Чехове. Однако мужчина решил отказаться — остался верен Буйнакску и своей бригаде.
Здесь, среди коллег, вдовец встретил новую любовь, и эта женщина подарила ему еще одного сына.
А за плечами бойцов и командиров 136-й мотострелковой бригады теперь уже не только две чеченские кампании, но и поход в южноосетинский Цхинвал.
Тех, кто погиб 4 сентября 1999 года, и военных, и гражданских, здесь вспоминают, как погибших в бою солдат: возложением цветов, маршем и салютом почетного караула. Будет также театральная постановка к 20-летию трагедии.
А еще в бригаде часто вспоминают Олега Крюкова, в честь которого теперь названа одна из улиц в Буйнакске. Этот офицер в тот трагический вечер вступил в схватку с невидимым противником и победил, сумев предотвратить второй взрыв, сохранив десятки жизней.
