Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В Сочи открывается волонтерский городок XIX Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Его жители — пять тысяч человек из 67 стран мира — дадут клятву добровольцев, познакомятся друг с другом и пройдут финальные этапы подготовки к работе на объектах фестиваля. Это право заслужили лучшие из 35 тысяч кандидатов в возрасте от 18 до 85 лет. «Лента.ру» предлагает узнать, как был сформирован и чем конкретно займется крупнейший, по словам организаторов, в истории неспортивных мероприятий интернациональный волонтерский корпус.
Медвежий угол, край географии, та еще дыра… Все эти определения вполне подходят селу Георгиевское в Ивановской области. Несмотря на относительную близость к столице, добраться сюда ой как не просто. Но это, возможно, к лучшему. Почти двадцать лет здесь работает центр реабилитации наркозависимых, созданный врачом-наркологом и физиком, променявшим НИИ на монастырь. В Георгиевское приезжают, чтобы вдали от привычного окружения научиться жить в недоверии к себе и в надежде на чудо. Подробности — в репортаже «Ленты.ру».
«Выперли из семинарии»
Славе 23 года. Он из подмосковного Орехово-Зуево. Вырос в православной семье, поступил в семинарию, но проучился там всего пару месяцев: не ощущал в себе стремления к аскетическим подвигам, да еще и сошелся не с той компанией.
«Выпивал, гулял. Вот и выперли из семинарии, — вспоминает Слава. — А потом попал в больницу и познакомился там с одним парнем: веселый, самостоятельный, при деньгах и с девушкой. Предложил устроиться в столичную кофейню, научил употреблять травку. Потом еще были спайсы. Я довольно быстро стал менеджером в той кофейне, неплохо зарабатывал и спускал все деньги на дурь».
Слава похож на типичного любителя рока конца 1990-х: худой, в очках, с длинными волосами, которые он подвязывает банданой. Джинсы и черная футболка с какого-то фестиваля. Он — самый юный из пациентов реабилитационного центра и один из немногих без уголовного прошлого. Попал сюда по любви.
«Влюбился в девчонку, начал за ней ухаживать, хотели вместе жить. Но ее отец сказал, что пока я не брошу «дуть» и не пройду курс реабилитации, видеть меня с ней рядом он, мягко говоря, не желает», — рассказывает Слава.
Психолог, к которому он обратился со своей бедой, связался с руководителем центра в Георгиевском — монахом Силуаном, и в августе 2016 года молодой человек приехал сюда с вещами.
«Думал, по-быстрому тут все сделаю и вернусь к своей девушке, к нормальной городской жизни. Но все оказалось не так просто», — говорит Слава.
Из Москвы до Георгиевского добраться — целая история. Сначала нужно доехать до города Кинешма на берегу Волги в Ивановской области. Это четыре сотни километров — либо на машине, либо на поезде, который останавливается у каждого столба (идет 10 часов). Потом полсотни километров по разбитому шоссе в сторону города Юрьевец. По обе стороны — заросшие колхозные поля, леса. Иногда виднеются дома, большинство заброшены. Затем проселочная дорога еще 10 километров. Автобусы не ходят, людей почти нет. Лишь несколько хозяйств, огороженных сплошными заборами.
И грунтовая дорога через лес. Проехать можно только в сухую погоду. Через пару сотен метров — въезд в небольшую деревушку. Это частная территория «Якимиха». У местного жителя берут лодки, чтобы переправиться через Волгу или порыбачить. Сквозь его хозяйство грунтовка ведет вниз к реке, где он построил пирс.
Волга здесь шириной в пару километров. На противоположном берегу никаких признаков жилья. Только в одном месте над лесом вздымается шпиль колокольни — примета села Георгиевское. Плыть туда на моторном катере минут десять. Моторка скачет по речным волнам, как джип по бездорожью, а потом мягко скользит сквозь камыши и пристает прямо к берегу. Отсюда уже видна изба, где живут работники центра реабилитации.
«Постоянной дороги нет, — говорит отец Силуан. — По эту сторону реки, с запада, в нашем направлении одно время собирались вести трассу, то есть выделили средства на строительство, но куда-то они пропали. Этим делом Следственный комитет заинтересовался».
С севера Георгиевское отрезано от большой земли болотами, за которыми еще на многие десятки километров глухие леса, с востока — рекой Желватой, впадающей в Волгу.
Воспитанников никто под замком не держит. За все время существования центра был всего один побег: молодой человек украл лодку, переплыл через Волгу и как-то выбрался к людям. Позднее он скончался в Петербурге от передозировки.
«Спустя полгода, зимой, очень захотелось уехать, — рассказывает Слава. — А тут еще позвонила та самая девушка и объявила, что ее чувства ко мне прошли: мол, пока, парень. И я заявил тогда отцу Силуану, что здесь мне делать больше нечего».
Но его уговорили остаться, не бросать начатое дело. За год Слава научился жить без интернета и соцсетей, хотя прошлым летом представить себе такого не мог. Молодому человеку понравилось коптить рыбу и читать.
Мельница
В роли воспитателей в реабилитационном центре выступают монахи, и на первый взгляд кажется, что это монастырь. Но это далеко не так.
Под строгим запретом в общине только нецензурная брань, курение и распитие спиртных напитков. Отказ от вредных привычек — важный элемент терапии. Распорядок дня достаточно мягкий: подъем в 7:15 (в монастырях обычно в 5:30), зарядка, завтрак, затем работа по хозяйству (в общине есть пасека, коровник, курятник, сыроварня, огороды), обед, снова работа, а после — групповые занятия. Собственно, религиозная жизнь воспитанников ограничивается утренней и вечерней молитвами и посещением воскресной службы.
Официально община отца Силуана — обычный сельский приход Свято-Георгиевского храма. Эта одна из немногих местных церквей, не закрытых и не разграбленных в советское время. Здесь сохранились старинные, ценные иконы. Потолок церкви закопчен от отапливавших храм много лет назад печей. На реставрацию сил и средств особенно не тратят, все уходит на реабилитационную деятельность.
«Здесь большая и интересная библиотека. Тут я открыл для себя Шекспира, Солженицына. А еще мы раз в неделю смотрим фильм и потом его обсуждаем, делимся впечатлениями. Последний раз это был «Брат»», — рассказывает Слава.
Зимой, в метели, когда все вокруг заметает снегом, Слава читал рассказы Джека Лондона об Аляске, полностью погрузился в эту романтику. На особенно тяжелые работы его, самого молодого, не кидали — в общине принята система дежурств по неделям: на коровнике, кухне, огороде.
Психологическую работу с подопечными ведет один из основателей центра в Георгиевском — врач-нарколог Елена Рыдалевская из Санкт-Петербурга.
«Реабилитацией наркоманов у нас в стране впервые занялись в 1989 году, в Санкт-Петербурге, — говорит Рыдалевская. — Тогда потребители этих средств были такой андеграудной группой, людьми интеллигентными. И я попала в такую компанию, сдружилась с ними, но не стала употреблять. Мы вместе тогда решили искать выходы, средства избавления от зависимости».
Энтузиасты нашли укромное место в Ленинградской области и на свежем воздухе принялись изучать разные методы избавления от зависимости. Люди в основном были творческие, увлекались модными тогда в их среде восточными учениями: Блаватской и тому подобным. А затем обратили свое внимание на православие, которое в ту пору было чем-то еще более неведомым и загадочным. Познакомились с молодыми священниками, заражавшими своей искренней верой и энергией. Так возник центр «Мельница».
«У нас сначала не было никакой программы, — рассказывает Рыдалевская. — Фактически это был такой пионерский лагерь для взрослых. С нашими подопечными работали несколько человек с медицинским образованием, профессиональный педагог. Веселая компания. Это был мотивационный центр с минимальными требованиями. Но и результаты получались скромные. Большинство ребят в городе возвращались и к употреблению наркотиков».
Постепенно сложилась схема: консультация, детоксикация, мотивационный центр ( «Мельница»), жизнь в отдаленной религиозной общине, затем переезд в адаптационную квартиру (съемное жилье не в родном для пациента городе) и возвращение к самостоятельной жизни.
«Посоветовали поехать на труднодоступный полуостров в Ивановской области, где уединенно живет некий монах, отец Мефодий, физик по образованию. Человек умный, честный и неординарный», — продолжает Рыдалевская.
И тут грянул кризис 1998 года. По Волге перестал ходить «Метеор», и некоторые еще живые села возле реки на глазах умирали.
«Я думал: как выживать? И вот решили взять к себе реабилитантов, чтобы они жили в этом брошенном людьми селе одной дружной общиной с нами, одним хозяйством, — вспоминает епископ Мефодий. — Было такое взаимное общение, взаимная помощь. Я рассказывал ребятам о православии, а они мне — о наркомании».
Первым через Георгиевское прошел Владимир — программист из Петербурга. После реабилитации он стал кандидатом и доктором наук. Хотя, по словам Рыдалевской, до сих пор нельзя сказать, что он «вполне благополучен».
Рыдалевская и отец Мефодий постепенно формировали методику психологической работы с воспитанниками, с тестами и заданиями для самостоятельной и групповой проработки. Пошли деньги от благотворителей и спонсоров. Появилась возможность принимать больше людей. Монаха-подвижника приметили в патриархии. Теперь он уже в сане епископа занимается проблемами реабилитации наркоманов на общецерковном уровне.
«Ходил по улице в халате и с топором»
Старший воспитанник, отвечающий за дисциплину и порядок в общине, — Сергей из Рязани. Он попросил его не фотографировать, так как большинство родственников и знакомых не знают, где он находится.
Сергею 40 лет, в Георгиевском он уже 17 месяцев. И похож на крепкого русского деревенского мужика начала прошлого века: широкие штаны, цветастая рубаха, густая борода. Только вместо сапог — кроссовки. Со стороны кажется, что этот человек пышет здоровьем. На самом деле он наркоман с 20-летним стажем.
«Прошел здесь всю реабилитационную программу и сейчас планирую ресоциализацию на адаптационной квартире», — говорит он. Признается, что употреблял все виды тяжелых наркотиков и это первая для него реабилитация.
В прежние времена Сергей был разнорабочим: собирал окна, развозил фрукты, работал грузчиком. Неоднократно судим. В последний раз освободился из колонии в 2006 году.
«Наркотики потреблял в каком-то безумном количестве. И такая ситуация была, что мои друзья хорошо общались с милицией и Госнаркоконтролем. Нас поэтому не трогали, позволяли очень многое. И никаких берегов я просто не чувствовал, — вспоминает Сергей. — Бывало, ходил по улице в халате и с топором. Слава Богу, никого не зарубил! Были передозировки».
Однажды Сергей по какой-то причине надолго протрезвел. Взглянул на себя со стороны, ужаснулся. И попытался изменить свою жизнь.
Идти в наркодиспансер Сергей не хотел, так как официальный статус наркомана поставил бы крест на многих еще доступных ему профессиях. А для лечения в частных центрах требовались немалые денежные средства, которых у него не было.
Тогда он решил пойти в монастырь. «Я почему-то был уверен, что туда меня возьмут без всяких документов и справок. И меня взяли, поверили, со мной возились. Все было хорошо, но затем я сбежал и сорвался», — вспоминает Сергей.
После этого он впервые за многие годы испытал чувство стыда. Сергей понимал: второй раз ему не поверят. И он решил доказать свою решимость завязать с наркотиками.
«Вызвал себе скорую, лег в стационар. Потом пришел к наркологу в диспансер, встал на учет. Назвал полностью свой стаж употребления наркотиков. У меня спросили: ты понимаешь, какие ограничения в правах последуют? Но у меня главная цель была — получить справку, чтобы с ней пойти на реабилитацию».
В будущем Сергей хотел бы пройти курсы и работать крановщиком. Однако у него нет уверенности в том, что больше он никогда не сорвется.
«Счастья нет, есть безопасное существование»
Арсен — один из выпускников центра реабилитации в Георгиевском. Он организовал похожий центр в селе Сумароково Костромской области.
«Работаю там уже восемь месяцев. Там все так же, как здесь. Только с нами не живут монахи, и нет столько скотинки домашней. А распорядок тот же», — рассказывает Арсен.
По наколкам заметно, что он много лет провел в местах лишения свободы. Анализируя свою жизнь, многолетний стаж употребления тяжелых наркотиков, Арсен говорит, что все время искал какого-то счастья и имел из-за этого кучу проблем.
«Счастья нет, есть безопасное существование», — заключает он.
Поворот в его жизни случился, как и у Сергея, внезапно. «Я очнулся в какой-то спецзоне в Нижнем Новгороде, про которую еще Путин говорил, что там все исправляются. Там Лебедев сидел тогда, мэр Нижнего. Но они свободно передвигались, а я был в спецблоке по-соседству с какими-то чеченскими спецназовцами с 25-летними сроками и ворами в законе».
В тот момент он не мог понять, как все так сложилось. «Ведь я не против государства, не поддерживаю воровскую идеологию», — сетует Арсен.
На зоне он познакомился с батюшкой, который ездил к осужденным пожизненно. «Я спросил: а как там у них? Он отвечает: ну, вообще, овощи. Вы, — говорит он, — тут еще разговариваете, о чем-то думаете».
В 2013 году, после освобождения из тюрьмы, он узнал о центре в Георгиевском от соцработника в наркологической клинике. «Но когда мне объяснили, что сюда нужно ехать минимум на полгода, то я отказался. Пошел в обычный центр реабилитации, сорвался. Он был в городе, где соблазнов много. И тогда я уже понял, что нужно ехать сюда, подальше от людей».
По окончании программы реабилитации он, как и Сергей, впервые осознал, что никакого полного выздоровления быть не может. Поэтому решил не пробовать жить в городе, остаться и заниматься реабилитацией других товарищей по несчастью.
«Я не горжусь тем, что живу в трезвости»
Еще один бывший воспитанник Георгиевского, Антон попал сюда в 2011 году.
«Занимался бизнесом и очень много бухал, — вспоминает он. — Очень много. Однажды как-то мучился от похмелья, и товарищ предложил мне ширнуться. Помогло. Потом я попробовал еще несколько раз и стал героиновым наркоманом».
У Антона мощная фигура, длинные седеющие волосы и борода. Один из интересов — фотографирование. На эту тему он может разговаривать часами.
В системе церковной реабилитации Антон работает на самой передовой — руководителем кабинета первичного приема наркозависимых при Кинешемской епархии. Туда поступают звонки от родственников и самих наркоманов, нуждающихся в помощи.
«Чудо не в том, что вот был наркоман и вновь стал обычным человеком. Чудо в том, что людям, находящимся на самом дне вдруг приходит в голову идея измениться и какие-то силы для этого появляются. Мое дело — поддержать внутренний порыв человека, подготовить к трудному многолетнему пути переосмысления себя и работы надо собой».
У Антона с 2011 года был всего один срыв. «Я совершенно не горжусь тем, что живу в трезвости, — отмечает он. — Это мое личное дело. Меня раздражает, когда бывшие наркоманы публикуют гордые посты в соцсетях: «я в трезвости уже три года семь месяцев и двенадцать дней». Гордиться можно большими делами и жизненными достижениями, а не этим».
Ключевая проблема реабилитации кроется в осознании смысла борьбы с тем, чего не победить. «А какой смысл продолжать? Вот человек опять сорвался и понимает, что ему уже никогда не быть свободным, здоровым, не быть таким, как все, — говорит Антон. — Зачем ему выходить из того наркоманского круга общения, где он свой, особенно в сорок лет, когда впереди только старость? Чтобы быть вечным изгоем без семьи и нормальной работы? На эти вопросы без задействования всей мощи религиозной философии сегодня ответов не найти. Здесь есть конкретика, а не общие слова».
Не только почитать, но и посмотреть — в нашем YouTube
подписаться
00:04, 27 июля 2019
«Они не понимают зачем и бесятся»
Фото: Сергей Карпухин / ТАСС
Если и не все, то большинство россиян уже знает, что раздельно собирать мусор просто необходимо, чтобы потом он шел на переработку, а не оставался на полигонах и не сжигался на мусоросжигательных заводах. Но как приучить сограждан к этой процедуре? И готова ли в России инфраструктура для этого, притом что раздельный сбор отходов входит в число приоритетных нацпроектов? публикует монологи россиян, которые сортируют (или в определенный момент своей жизни пытались сортировать) мусор.
Виталий Рыбальченко, Воронеж
В Воронеже это дело постоянно саботируют. Раньше контейнеры под пластик частные компании ставили чуть ли не бесплатно во дворы, и пока не пошла директива сверху — мол, у нас год экологии, и мы собираем пластик — все было достаточно ровно. Но вдруг власти начали этим заниматься, и неожиданно места под эти контейнеры во дворах не стало, и контейнеры пропали. Под всякими предлогами частные компании, которые в основном пластиком и занимались, начали с этого рынка выжимать, начался большой передел мусорного бизнеса в большие руки — то есть госкомпании.
Если говорить о нашем доме, все в нашем ТСЖ сказали: на фиг это надо? Многие фирмы предлагают бесплатный вывоз — есть же место под контейнер, сетку, вы только собирайте, мы знаем, что с этим пластиком сделать, мы бы вам поставили контейнеры, дайте нам только место! Но наши жильцы отвечают: у нас мусоропровод — и хватит.
Наша семья раньше это не пытались делать, поскольку видели, что должная инфраструктура отсутствует. Если, как я сам видел, в Москве вроде ставят контейнеры для раздельного сбора хотя бы у вокзалов, то здесь никто это даже и не пытался и не пытается это делать.
После того как мы с сыном делали школьный проект на тему раздельного сбора, стали выносить пластик в контейнер для пластика, который стоит через два дома. У меня постоянно из-за этого скапливаются огромные мешки на балконе, занимают место, и меня это раздражает. Кто-то приносит макулатуру, гофру, складирует в подъезде — но у нас, опять же, не хотят ее бесплатно вывозить. Поставили бы коробку, ты спустился, выкинул — она же не воняет.
Но что тут говорить… Когда люди на моей лестничной площадке бычки на пол кидают, трудно поверить, что они будут заморачиваться с раздельным сбором мусора. Это нужно прививать на уровне школы — как вот мой ребенок, который в рамках своего проекта рассказывал о вреде батареек, пластика и так далее. Но вот вчера я выносил пластик — контейнер был практически полностью заполнен, а значит, все равно кто-то сортирует мусор. Но, повторюсь, все это — вопрос культуры.
Мне тут попалась тема по Чехии — там около 60 или 40 процентов чехов не верят в раздельный сбор мусора, хотя у них у каждого дома установлено по пять-шесть контейнеров, а с прошлого года у них даже контейнер под жир ставят, чтобы они его не сливали в канализацию. Но и они сводят все к тому, что нужно делать образовательные проекты, начиная со школы, объяснять, как это важно.
И мы с сыном решили этим заняться. Ребенок, которому на тот момент было 8,5 лет, пришел к неутешительным выводам, что никому ничего такое в нашей стране не нужно (это он сам до этого дошел, своими детскими мозгами). Он, скажем, попробовал походить, поискать, куда можно скинуть батарейки. И оказалось, что нужно идти за тридевять земель, в центр Воронежа. Люминесцентные лампы с содержанием ртути вообще невозможно найти, куда выбросить. Макулатуру — разве что в школе, для показухи, раз в учебный год сдают, хотя на школьной площадке стоит контейнер-сетка под пластик. А с пластиком, как я уже сказал, нужно ходить через три двора.
Мы, родители, ему помогали нарыть всю информацию относительно мусора, насколько он вреден, насколько важно его перерабатывать, и поняли, что вопрос заключается именно в отсутствии должной культуры у населения. Она должна воспитываться как раз у детей. А в плане фидбека на проект от одноклассников — всем было очень интересно. Его водили по параллели, а потом они ездили на конкурсы в другие школы с аналогичными проектами, и он брал первое место дважды.
Бывший воронежский губернатор Гордеев, который хоть как-то пытался разрулить в том числе и ситуацию с раздельным сбором мусора, сейчас покинул собственный город, и теперь тут настоящий швах. Никаких условий под это не создается. Впрочем, и при Гордееве только точечно расставляли контейнеры на три вида отходов, а пункты приема вторсырья можно было пересчитать по пальцам.
Что касается того, уверен ли я в том, что мой пластик действительно перерабатывают, — да. В основном эти контейнеры и ящики для макулатуры ставят частные подрядчики. Многие из них везут мусор в Москву, и там у них уже скупают спрессованный пластик, и он идет на переработку. Ну и вообще же переработанный пластик много на что идет, так что все это не зря. Например, можно из него делать тару для стеклянных бутылок, как это делают в Германии, можно на мебель пускать, в строительстве использовать, да в чем угодно.
Если в доме заварят мусоропровод, к гадалке не ходи: если ничего не будет предпринято со стороны массовой агитации, то жильцы дома ничего не поймут и просто озлобятся. Они не понимают, почему так надо, и, естественно, бесятся. А на агитацию, рекламную кампанию нужны деньги. У нас могут стоять по году билборды без рекламы, их бы можно было социалкой заклеить, но этого никто не делает.
«Это выглядит странно, потому что полкухни забито отходами»
Ксения Живаго, Москва
Какое-то время я жила в Лондоне, и раздельный сбор мусора вошел у меня в привычку, это было для меня чем-то естественным. И когда мы с подругами в 2015 году сняли квартиру в центре Москвы, у нас было ощущение, что все эти станции и контейнеры находятся достаточно близко, и мы можем себе позволить, за счет большого шкафа, собирать бумагу, стекло, банки и отвозить их на переработку на машине раз в месяц. Мы ездили с Чистых Прудов на наиболее доступную станцию на Павелецком вокзале.
Главная трудность тут — это то, что в московской квартире сложно содержать достаточное количество баков. Копить приходится много, потому что станций для переработки мусора мало, и удобнее его вывозить большими объемами, чем выносить на станцию каждый день. Но чтобы его копить, нужно место, а у нас весь стенной шкаф забивался картонками и бумагой очень быстро, ведь нас в квартире жило трое.
Несколько раз я говорила своим друзьям, которые приходили ко мне в гости, что сортирую мусор. Они прищуривались, смотрели недоверчиво и говорили: «Гм, ну о’кей». На самом деле это выглядело странно, потому что полкухни было забито отсортированными отходами. А наши общие друзья очень даже нас поддерживали и понимали.
Потом мы все разъехались по своему жилью. У меня на новой квартире свободно сейчас, наверно, 2,5 квадратных метра на кухне, поэтому мне негде физически складировать отсортированный мусор. Я думала о том, что пора бы эту практику возобновить, я вижу, что на площадях и в скверах стоят специальные баки, а у меня рядом с домом такого нет. Я вот думаю, может быть, в машине собирать мусор, хотя бы картон? Непонятно, где отвести для него место, ведь у меня нет времени каждый день выносить по три маленьких пакетика.
Сейчас я вижу, что по городу стали ставить контейнеры для раздельного сбора, и это создает ощущение удобства, но я не знаю, действительно ли потом этот мусор перерабатывают. Хотя для меня, конечно, важно знать, пойдет ли это все на переработку, я услышала такое мнение: прежде чем запускать какие-то перерабатывающие предприятия, нужно сначала переучить людей, и мне как обывателю этого достаточно. Еесли даже я буду собирать мусор впустую, я послужу примером для других.
Что касается централизованных мер, которые можно предпринять, то заваривание мусоропровода — это, несомненно, прекрасно, вне зависимости от того, сортируют люди отходы или нет. У меня в квартире он заварен, и это замечательно. Я не слышу по четыре раза в день звук падающих бутылок, и это прекрасно. Плюс он постоянно засоряется.
Если же говорить о том, как мотивировать людей, то ведь может же город делать правильную агитацию, когда захочет, — какие-то плакаты, реклама и комфортная среда, чтобы человеку было удобно выйти с небольшим пакетиком и отправить мусор на сортировку. Старшее поколение, конечно, всего этого не понимает, но, думаю, его можно воспитать через младших родственников и окружающих. Если человеку дали в руки три рассортированных мешка, и он выносит их на площадку, на которой стоят три разных контейнера, через некоторое время у него этот ритуал будет отработан до автоматизма.
«Старое поколение переучивать бесполезно»
Арина Письменная, Москва
Я не помню, когда в первый раз услышала о раздельном сборе мусора — наверное, достаточно давно. Идея эта мне понравилась, но куда-то далеко возить отходы я не собиралась. Однако когда у нашего дома поставили контейнеры, мы сразу же начали ими пользоваться по назначению.
Мы с мужем оба с энтузиазмом относимся к этой затее. Я достаточно быстро и легко привыкла раздельно собирать отходы, единственное только — на пластике надо внимательно смотреть на маркировку, потому что есть два варианта пластика, которые вообще не перерабатываются, и к тому же нужно отделять комбинированную упаковку. Да, в этом действительно нужно разобраться, но привычка вырабатывается быстро.
У нас, правда, есть проблемы с мамой мужа, вместе с которой мы живем. Мы собирали в коридоре в отдельных пакетах разные виды мусора, а она их постоянно выкидывала в мусоропровод: «О, лежит пакет с мусором, надо вынести!» Когда мы ей пытались что-то объяснить, она очень несерьезно к этому относилась, говорила, что это какая-то блажь, что нам заняться нечем. Как настоящий советский человек, она считала, что «у нас других проблем хватает, а это для тех, у кого все хорошо». Дело в том, что у нас квартира плохо приспособлена к раздельному сбору мусора — ведь необходимо где-то расположить три-четыре большие емкости, а места нет. И именно поэтому мы все сортировали в эти пакеты, что, конечно, неудобно и некрасиво.
Как вывозят этот мусор, я не видела ни разу, но моя подруга видела, как это делают возле ее дома. Она жаловалась, что все сваливают в одну дырку. Но я читала, что по-настоящему они потом все досортировывают, ведь люди не могут все делать идеально. А на перерабатывающем предприятии есть специально обученные работники, которые все проверяют.
Мне кажется, в нашем районе многие по-хорошему увлечены раздельным сбором мусора, потому что когда контейнеры не вывозят несколько дней (бывают иногда накладки, видимо), они переполнятся, приходится запихивать с силой. Но некоторые ведут себя по-другому. Стоит вот эта штука для пластика, а рядом — обычная помойка. Идет мужик, тащит десять пустых пластиковых бутылок и кидает их в обычную. Что ему стоило в соседнюю их выбросить?
По моему мнению, людей, особенно молодых, которые осознанно подходят к этой проблеме, можно достаточно легко научить делать все это, но старое поколение переучивать бесполезно. Многие мои друзья интересуются этой темой. Вы знаете, что тетрапак очень сложно переработать, поэтому нужно собирать эти коробки на переработку отдельно? Одна моя подруга копит их целый месяц, а потом специально отвозит в пункт на «Винзавод». Подумайте, сколько она усилий прилагает для того, чтобы сделать хорошее дело!
Но для начала, чтобы приучить большинство, нужно сделать так, чтобы раздельный сбор мусора был максимально удобен. Я слышала, что эти контейнеры так массово расставляют только в нескольких районах Москвы, а в других местах энтузиастам приходится самостоятельно возить отходы за тридевять земель. Надо сделать так, чтобы каждый мог выйти из дома и сразу выбросить мусор. Запреты и штрафы — это следующий шаг, когда большинство будет согласно это делать. И я считаю, что прежде всего каждый, кто сортирует мусор, должен рассказывать об этом друзьям.
«Особо не хочется напрягаться, когда понимаешь, что все это не имеет смысла»
, Москва
Я задумалась о том, что мусор надо собирать раздельно, когда в первый раз с ребенком поехала на дачу. Там же логично органические отходы выбрасывать в компост, бумагу сжигать, а стекло и пластик выбрасывать в общий контейнер, на выходе из садово-приусадебного товарищества, мусор из которого, конечно, к сожалению, на переработку не идет. Вот такой раздельный сбор в советском стиле.
Но, конечно, ты неизбежно знаешь, что происходит в мире, знаешь, что батарейки лучше не выбрасывать, пластик нужно перерабатывать… Увы, там, где мы живем, инфраструктуры для этого не было, да и многие говорят, что они видели, как все это сгружают в один контейнер и отвозят на свалку! Особо не хочется напрягаться, когда понимаешь, что все это не имеет смысла. Сама идея нравится, но зачем?
Когда я поехала на зиму в Испанию, я сразу заметила, что на улице стоят не одинарные урны, а уже с разделением: пластик, стекло, бумага… И, конечно, ты все бросаешь туда, куда нужно. Это естественно — когда ты приезжаешь в другую страну, ты принимаешь ее правила и соблюдаешь их. Потом я спросила у хозяйки квартиры, где выбрасывают мусор, она показала. Я прочитала на них: сюда бумагу, сюда стекло, сюда пластик и некий контейнер для всего подряд — и стала сортировать отходы и выбрасывать их соответственно.
Кстати, многие российские туристы, которых там пруд пруди, в эту общую кучу все и выбрасывают. Да и некоторые испанцы, которые сами по себе не очень дисциплинированные. Но мне это делать было несложно, и мы с дочками каждый день сортировали мусор и каждое утро по пути в магазин выбрасывали эти пакеты. Я быстро привыкла сортировать на автомате. Единственное, я не знала, скажем, что такое тетрапак — пластик, бумага?.. Но потом более внимательно посмотрела на контейнеры и поняла, что и куда. Вроде бы там был отдельный бак для них. И еще был отдельный контейнер для одежды, но я туда ничего не выбрасывала, по понятным причинам.
В Москве у нас рядом с домом нет специальных контейнеров для раздельного сбора, поэтому регулярно мы мусор не сортируем. Но, например, кучу баночек от детского питания я собрала и отнесла в пункт приема, который расположен в минутах пяти ходьбы от дома.
Одна моя подруга сортирует мусор, отделяет пластик, бумагу и так далее, несмотря на то, что знает о том, что это все может быть бессмысленно. Она говорит, что тут главное — чтобы люди привыкли, а власти потом уже займутся более тщательно проблемой переработки. Я в это верю как-то слабо, но тем не менее она это делает. Причем по правилам: моет пластик, наблюдая недоуменные взгляды коллег — мол, что это ты тут делаешь? Ведь даже люди, которые знают, что пластик надо выкидывать отдельно, не знают, что перед этим его надо мыть, и никто им не рассказывает.
«Нас просто проперло»
, Москва
Сортировать мусор мы с женой стали сразу, как только начали жить вместе. Мы до этого много обсуждали, как можно сделать мир чище, а тут еще и посмотрели программу по телевизору, в которой рассказывалось о семье, постаравшейся добиться нулевого выброса. У них был свой дом, они покупали только продукты в натуральной упаковке; то, что можно было сжигать, они сжигали; то, что могло пойти на компост, переводили на компост — и так далее.
Мы посмотрели, и нас просто проперло. Мы предпринимали какие-то попытки минимизировать выброс мусора — сначала покупать то, что не нужно выбрасывать. То есть если можно взять большую упаковку, берешь ее, а мусора от нее меньше, чем от маленьких. Но не получилось, ведь это неудобно. Продукт портится, и ты выбрасываешь и его, и упаковку. Вторая стадия — попытки брать продукты на разлив или россыпью. Но терпения надолго не хватило — все эти баночки потом надо мыть, не забывать брать с собой в магазин…
В итоге с переменным успехом какие-то вещи у нас вошли в норму, а другие остались невостребованными. Первое, что получилось, — это утилизация батареек, потому что это несложно. Скидываешь их в одну кучу, и когда набирается гигантская торба, свозишь в или «Ленту» и сдаешь. Потом мы начали сдавать одежду в чарити шоп. Когда хлама немного, сдавали в ИКЕА — там стояли контейнеры для одежды, а если много — то в чарити.
Что касается мусора, то мы предпринимали много попыток начать собирать его раздельно. Чаще всего это было так: ты пытаешься, тебя хватает на месяц — раз в неделю довозишь все это до урны, а в Домодедово, где мы живем, было с этим проблематично. Урн мало, надо было ехать к станции, к тому же они были постоянно завалены, так как вывозили их редко. А вот в последние пару лет у нас в Подмосковье началась какая-то экопрограмма, и в каждом дворе поставили контейнеры для раздельного сбора мусора.
Все, что от тебя требовалось, — завести дома пару мусорных ведер и раскладывать отходы по ним. А поскольку идти никуда не нужно, трудности исчезли. Но я столкнулся с другой проблемой. Пользоваться этими контейнерами мало кто умеет, и туда кидают все вместе, с пищевыми отходами или не развязывая, не сортируя, в целлофановых пакетах. А на них же написано, что если кто-то так выбросит, то этот контейнер поедет в обычную мусорку! И я периодически, бывает, выброшу мусор и заодно пересортирую чужой. На меня смотрят как на дебила, конечно, но кто-то должен это делать.
Единственный минус — эти контейнеры быстро заполняются. Их вывозят раз в неделю, но после выходных они всегда полные, и в понедельник за ними никто не приезжает. Видно, что народ как-то собирается с силами, устраивает генеральную уборку… Вообще многие соседи и знакомые действительно пользуются этими контейнерами по назначению. Поначалу они подходили и читали, что на них написано, потом кто-то начал делать это регулярно, кто-то периодически. Иногда, когда я подхожу выбрасывать мусор, меня спрашивают, что это. Как им пользоваться? Плюс я тренер по фитнесу, и у меня в группе точно человек десять сортируют отходы, причем некоторые начали это делать еще до того, как появились эти контейнеры.
Короче, тема нынче популярная, но я заметил, что тут все зависит от дохода. Если человек зарабатывает неплохо, он может начать сортировать мусор. А люди с низким доходом почему-то не сортируют. Не знаю, как это объяснить.
«В Европе нет мусорной мафии, там это хороший бизнес»
, Москва
Это было более десяти лет назад, когда я жил в Японии. Я помню только, что японцы сильно заморочены этим, как и тапочками для туалета. Штрафы большие. И забирают мусор там по особому расписанию. Не дай бог не разложил вовремя, будешь долго ждать следующий забор или сам везти раскладывать на точку сбора.
Пластик к пластику, стекло к стеклу, пищевое к пищевому. Если сам пакеты вовремя не выставил, когда по графику приезжают. Это большие помещения для мусора, там контейнеры всякие. Причем у них очень много разных сортов мусора… Очень надо заморачиваться. Не четыре и не шесть, больше. Но я жил в семье, поэтому старался не расстраивать их и делать все заранее, и вообще я был юн, мне было интересно.
Для России тут, на мой взгляд, единственный путь — государственно-частное партнерство. Вот сейчас торговые сети пробуют собирать определенного вида мусор, предлагая скидки на продукцию тех или иных производителей. Можно было бы эти процессы поощрять государственными льготами. Надо строить сеть современных автоматизированных заводов мусоросортировки. Но главная проблема — наша мусорная мафия. Вы же понимаете, что для того, чтобы закрыть даже Кучинский полигон, пришлось вмешаться лично Путину…
Что касается Европы, то там создана инфраструктура, она появилась не вчера. И тем не менее именно немцы и австрийцы создают системы автоматизированной мусоросортировки, которые удорожают первоначальные инвестиции, удлиняют окупаемость, но в целом становятся выгоднее бизнесу, хотя сначала надо потратить больше, чем на мусоросжигательный завод. Плюс в Европе нет мусорной мафии, там это хороший бизнес. Вполне себе честный, а не серый.
А как в Японии у нас точно не получится. Никак. Это не наш путь. Мы тапочки не меняем в туалете. Чтобы это понять, надо быть японистом.
Ссылки по теме
lenta.ru, 23 июля 2019
lenta.ru, 04 июля 2019
lenta.ru, 05 июня 2019
Зачем в Москве вспомнили советское прошлое и решили запереть горожан во дворах
Российский врач пытался избавить пациентку от боли. За это его обвинили в сбыте наркотиков
Как гендерные стереотипы вредят и девочкам, и мальчикам
В апреле 2018 года , насколько хорошо россияне осведомлены о способах распространения вируса иммунодефицита человека (ВИЧ). В ходе опроса полагалось ответить, переносят ли ВИЧ комары, безопасно ли обедать с ВИЧ-положительным человеком и так далее. Результаты исследования не привели экспертов . предлагает читателям ответить на вопросы социологов и отделить факты о ВИЧ от фантазий и домыслов.
Почему Хрущев отдал Крым Украине и как это изменило историю
В российских судах за решеткой сидят даже невиновные. Почему это плохо для всех
Почему забота о российских женщинах им вредит, но они этого не понимают
В Госдуму внесен законопроект, расширяющий право россиян на самооборону. Автор инициативы, член Совета Федерации Антон Беляков предлагает не наказывать граждан за причинение вреда здоровью злоумышленников, которые незаконно проникли в их жилище. Аналогичный принцип «Мой дом — моя крепость» действует в США и ряде других стран, и сенатор убежден, что подобную практику стоит распространить и в России. Это позволит законопослушным гражданам не опасаться уголовного преследования, даже если им придется убить непрошеного гостя. «Лента.ру» побеседовала с Беляковым о том, стоит ли разрешить россиянам защищать себя и свое имущество любой ценой и что из этого выйдет.
«Лента.ру»: С какого момента, согласно вашим предложениям, граждане могут, что называется, «стрелять на поражение»?
Беляков: Я полагаю, что любые действия будут считаться разумной самообороной, если есть факт незаконного проникновения на территорию частной собственности и одновременно есть основания считать, что злоумышленник может причинить ущерб вашему здоровью. Другими словами, вторгся человек, напал, и вы имеете право защищать себя, своих детей и свое имущество.
Чем плохи нынешние нормы о пределах самообороны?
Сейчас вы должны действовать исходя из принципа адекватности и соразмерности. То есть если у человека есть пистолет, вы сперва должны попытаться его обезоружить, если он вас ранил — тогда и вы тоже можете нанести ему ранение. Но если, к примеру, у того нож, то вы тоже можете взять нож, но не пистолет. Я считаю, что никакая адекватность не нужна: если человек ворвался к вам в квартиру, то не нужно тратить время на выяснения настоящий ли у него пистолет или муляж. Когда вы понимаете, что есть угроза жизни и здоровью, вы имеете полное право защищать себя и тех, кто находится в заведомо беспомощном состоянии.
Не возникнут ли ситуации, когда людей будут убивать просто из-за того, что они оказались на чужом участке, на частной территории.
Разумеется, речь не идет о случаях, когда сосед в гости зашел. Мы говорим именно о нападении, которое характеризуется определенными признаками. Есть взлом, некая потасовка, стычка, нанесенные удары. У нас же даже в такой ситуации люди не решаются постоять за себя. Например, в Екатеринбурге, где двое парней и девушка грабили ветерана: его и ударили, и толкнули, и всю квартиру перевернули вверх дном. Это, согласитесь, не то что человек зашел соли попросить, а его застрелили.
С другой стороны, у человека на лбу не написано, торгует ли он пылесосами или убивать пришел. Тем более если незваный гость застрелен — его реальные мотивы не узнает никто.
Никто не говорит, что органы следствия не должны работать. Им как раз и предстоит выяснить, что происходило. Опросить соседей, слышали ли они крики о помощи, отсмотреть записи с камер. Если человек пришел с ножом — это одна история, а если с удостоверением сотрудника собеса — совсем другая. Есть совокупность факторов. Но в случае нападения жертва должна понимать, что закон на ее стороне. Человек имеет полное право защитить себя. Сейчас получается, что правоохранительные органы повышают показатели раскрываемости за счет людей, которые, с точки зрения здравого смысла, не превышали никаких пределов. Получается, человек должен наперед думать, в какую часть тела он попадет преступнику, который собирается его убить.
Вы предлагаете разрешить людям стрелять и резать без предупреждения при малейшей угрозе?
Когда у человека есть все основания считать, что есть реальная угроза его жизни, то да. Сейчас предлагается жертве сидеть и думать: «А он уже решил меня убить, я уже могу реагировать или мне еще подождать?» Кто его знает, этого преступника? Может быть, он душил ради того, чтобы напугать и в последний момент отпустить, поэтому нельзя было стрелять ему в голову. Нужно было подождать, пока точно задушит, так что ли? Я полагаю, что это абсолютно неразумно. Правоприменительная практика уже накоплена достаточная для того, чтобы избавиться от этих норм.
«Мой дом — моя крепость» — не единственный принцип защиты в мировой практике. Есть еще и «отступай, пока есть возможность», который позволяет применить любые средства защиты, но лишь когда исчерпаны все возможности избежать столкновения. Такая концепция для России не подходит?
Мы говорим об объективных фактах, которые может для себя определить человек и которые впоследствии могут быть установлены следствием. Если сосед зашел, начал ругаться, а его застрелили, то у стрелявшего не будет никаких доказательств того, что это был грабитель, который вломился в его жилище. это надо понимать. У нас же сейчас другая крайность. В настоящее время в спорных ситуациях закон становится на сторону нападающего, получившего ранение, а за решеткой оказывается жертва. Каждый раз одно и то же происходит: общественный резонанс, привлечение правозащитников, петиции, письма президенту и т.д. Разве так должен работать закон?
Для России довольно типичны бытовые конфликты на чужой территории, которые заканчиваются потасовкой «на почве внезапно возникнувших неприязненных отношений». При желании их могут попытаться представить как самооборону.
Для таких случаев есть следствие, которое установит, что люди знакомы между собой, что один другого, скажем, в мессенджере пригласил в гости, они вместе пили алкоголь, из-за чего-то поссорились. Это не ограбление и не нападение на дом, а именно драка, совершенно другая история. В чистом виде она не имеет никакого отношения к моему закону: он про незаконное вторжение на территорию чужой собственности. Частной или арендованной, главное, чтобы человек проживал там на законных основаниях.
В законе говорится о защите людей, находящихся в заведомо беспомощном состоянии. Нападение на эту категорию будет отягчающим обстоятельством?
Нет, это прописано для того, чтобы защитить от преследования человека, который защищает не себя, а других. Допустим, человек спал в соседней комнате, а грабитель напал на его ребенка или престарелых родителей. В таком случае у человека может не быть каких-то признаков побоев, но мы даем ему право защищать не исключительно себя, но и своих близких, которые по объективным причинам не могут этого сделать.
При этом защищать любыми средствами, не думая о последствиях?
У нас люди склонны думать о последствиях. Мало кто захочет сознательно взять грех на душу. Если можно ударить по голове, связать, вызвать полицию и посадить на 15 лет, то это выбор любого человека. Никому среди обычных граждан не нужно, чтоб потом двадцать лет снились глаза убитого тобой человека. Это не та история, когда жертва хочет кого-то убивать. Но грабитель должен понимать, что его могут убить, если он влезет в чужой дом. После того как в СМИ напишут, что куда-то ворвались грабители и пенсионер защитил себя, они десять раз подумают, перед тем как лезть. Сейчас у грабителя все карты на руках: худшее, что может грозить, — звонок в полицию. А вероятность того, что не поймают, еще выше. Я думаю, что после принятия закона преступность снизится. И в других странах такая статистика есть.
Инициатива о расширении допустимой самообороны неоднократно вносилась на рассмотрение Госдумы но каждый раз отклонялась. Почему ее не поддерживают в нижней палате, при том что в обществе эту идею скорее одобряют?
Должно сформироваться общественное мнение. Так было много раз, я прекрасно помню, какая была реакция, когда я впервые произнес словосочетание «химическая кастрация педофилов». Смеялась вся страна. Какой экстравагантный депутат от Владимирской области! Мало того, что никто про педофилов тогда не писал. Многие вообще отказывались верить, что у нас есть люди, которые насилуют детей. Спустя годы, правда, появилось обратное явление, писать стали о каждом случае, и началась педоистерия. И в случае с самообороной должна сойтись масса факторов. Вода точит камень не массой, а числом ударов.
Я понимаю, что иногда все не дается сразу и приходится заново вносить инициативу. Мне абсолютно понятно, что закон должен защищать жертву от нападающего, а не наоборот. Это очевидно. Каждый раз вскипают умы, когда 72-летнего пенсионера избивают, грабят, он умудряется дать отпор и в итоге оказывается на 4,5 года в тюрьме. Это тот случай, когда умом Россию не понять.
Ссылки по теме
lenta.ru, 23 февраля 2017
lenta.ru, 14 декабря 2012
lenta.ru, 21 марта 2011
Почему советская власть не спешила воздать должное ветеранам
Как видео для взрослых влияет на сексуальное развитие детей
Герман Стерлигов о здоровой еде, морали и полной победе над электричеством
