Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
В пятницу, 18 августа, президент России Владимир Путин начал свой трехдневный визит в Крым. В поездках по Севастополю за ним неотрывно следовал премьер-министр Дмитрий Медведев. Двое политиков нечасто появляются вместе в публичном пространстве. Но в последнее время союз, названный годы назад тандемом, вновь напоминает о себе. Посмотрев на прошлой неделе бои без правил в Сочи, Путин и Медведев не расставались и в Крыму. Правда, в этот день говорил только президент. И говорил со многими: с учителями и родителями школьников, с байкерами, учеными и музейщиками — в первый день визита вместили максимальную программу.
В Севастополе Владимиру Путину, само собой, постарались показать что-нибудь образцовое. Эта роль выпала Образовательному центру «Бухта Казачья» в жилом микрорайоне, построенном на месте бывшего военного городка. Довольно унылую застройку серо-бежевых цветов пока мало что скрашивает. «Зато у нас море чистое», — обращают внимание местные жители. Нынешними условиями они вполне довольны, особенно после появления долгожданного центра. Тут каждая третья семья имеет статус многодетной, и до недавнего времени не было ни детского сада, ни школы. Последнюю строили долгих пять лет. И вот теперь презентовали сразу президенту.
«Вставайте кучнее!» — рекомендовали родителям и учителям, выстроившимся полукругом в ожидании гостя. «Вот так: как в игре каравай-каравай!» — подбадривали их организаторы. В школьном коридоре было невыносимо от духоты: в 30-градусную жару все окна наглухо закрыли. Видимо, в целях безопасности. Зато двери в школьные кабинеты были распахнуты настежь. На партах красовались еще не тронутые детскими руками приборы для занятий естествознанием и трудом и алые дневники с золотой картой России, на которой четко виднелся полуостров Крым.
Путин появился в компании Медведева (оба выглядели отдохнувшими и загорелыми). За их спинами держался врио губернатора Севастополя Дмитрий Овсянников (загаром он похвастаться не мог, даром что работает на море). Обменялись с учителями несколькими фразами о планах на строительство новой школы, сфотографировались, и только тут одна из женщин дала волю чувствам и выкрикнула: «Владимир Владимирович, мы вас любим!» Мужчина в форме высказывал свои симпатии спокойнее, но основательнее. Он говорил, что президент «работает не только для России, но и в масштабах всей земли». И продолжил: «Есть люди, которое это понимают и будут стоять за вас». Путин за эти слова поблагодарил.
Кроме того, президент обмолвился, что государство могло бы строить и больше школ в Севастополе, если бы строители были подобросовестнее. Похожую мысль он высказывал в конце июня, когда на одном из совещаний заметил, что федеральный центр готов выделить многократно больше средств на развитие Севастополя, но это бессмысленно, так как город не сможет их освоить и средства будут попросту расхищаться.
Многие обратили внимание, что через несколько дней после того совещания Путин, отправившись в Крым и посетив «Артек», так и не завернул в Севастополь. Это сочли тревожным сигналом для кандидата в губернаторы Овсянникова, да еще в период предвыборной страды.
Но в этот приезд президента Овсянникову, который 28 июля отметил годовщину на посту главы Севастополя, хватило внимания сполна. Путин провел с ним отдельную встречу, поручив решить проблему военных пенсионеров, отслуживших часть срока в вооруженных силах Украины. Жалобу жителей на отказ оформить пенсию президент получил в ходе прямой линии в июне. Таким образом, и Овсянников вошел в число губернаторов, получивших от Путина знаменитую зеленую папку.
Глава Севастополя в свою очередь не замолчал самые острые темы, в частности новый генплан города. Памятуя об акциях протеста в Севастополе, Путин призвал местные власти не забывать об интересах жителей. А жители боятся, что земли по новому генплану будут изымать без компенсаций. Такие вопросы нужно решать с заботой, а не формально, рекомендовал Путин. И спросил: «Вы обратили внимание, как много было вопросов по поводу реновации в Москве?» Овсянников кивнул — как тут не обратить. Но он скрупулезно подсчитал, что 83 процента замечаний жителей к генплану было учтено. А изъятия земли по новому документу не будет, заверил врио губернатора.
Помимо этого, севастопольцев беспокоит «ужасное состояние города, дорог, дворов, фасадов домов», перечислял президент. «У меня, когда я сюда приехал в первый раз, у самого чуть слезы не навернулись на глаза», — вспомнил Путин. На это Овсянников вновь ответил цифрами: к 2020 году отремонтируют 250 километров дорог, то есть примерно 60-70 километров в год. «А больше нельзя?» — поинтересовался Путин. Но больше строительный комплекс региона, как оказалось, не потянет.
И Медведев, и Овсянников неотрывно сопровождали Путина и в дальнейших перемещениях по городу: встретились с байкерами в мемориальном комплексе «35-я береговая батарея» и отправились в музей-заповедник «Херсонес Таврический», где к вечеру разыгрался такой ветер, что сдувало стенды, подготовленные к приезду Путина.
Президента, определенно, не отпускала мысль о плачевном состоянии города. Севастополь, на его взгляд, вообще, постоянно и незаслуженно обходили вниманием. Восстанавливать, все нужно восстанавливать, повторял он на встрече с работниками местных музеев. И дело не только в том, что здесь, по преданию, крестился князь Владимир, заметил Путин. Куда важнее, на его взгляд, что отсюда начала складываться русская нация. Общий язык, вера и власть князя привели к созданию современного единого российского государства, считает Путин.
«В этом смысле место, где мы сейчас находимся, имеет уникальное значение», — заключил он. На этих словах лица музейных сотрудников просияли. У министерства культуры в «сакральном месте» и так работы непочатый край. А после визита президента в Херсонес будет еще больше.
Правоохранители в Санкт-Петербурге взялись закрыть пятидесятническую церковь «Вечерний свет». Официальная причина — распространение якобы экстремистских книг американского миссионера Уильяма Бранхама. Силовикам не понравились призывы американца игнорировать исполнение гражданского долга перед государством, неуважительные выпады в адрес некоторых групп верующих и священнослужителей. Инициированное Центром борьбы с экстремизмом МВД дело подкрепилось заключением центра экспертиз СПбГУ, и его исход был практически предрешен. Для успешного решения вопроса в суде силовикам нужно было только экспертное заключение лингвиста. Написать его взялся филолог и религиовед Александр Панченко. Но, изучив тексты миссионера, он не нашел в них признаков экстремизма, о чем честно написал в заключении. Сразу после этого он лишился работы в университете. Лингвист уверен: речь о мести. Ведь его экспертиза усложнила работу сотрудникам МВД.
Александр — профессор факультета свободных искусств и наук все того же СПбГУ. Он сделал свое экспертное заключение, серьезно подорвавшее позицию обвинения в суде, и жестко раскритиковал коллег по вузу за первое исследование, которое «содержало грубейшие ошибки и, без сомнения, было предвзятым и тенденциозным».
В итоге «Вечерний свет» и книги Бранхама до сих пор не запретили. Суду пришлось назначить третью экспертизу. А Панченко уволили из университета. Официально это решение объяснили отсутствием академической нагрузки. Однако друзья профессора рассказали ему, что это осознанное решение ректората. С неугодным религиоведом могли заключить срочный контракт на год, но вместо этого просто вычеркнули из списка преподавателей, не объясняя причин.
В беседе с корреспондентом «Ленты.ру» Александр Панченко попросил не касаться деталей еще незавершенного судебного процесса, но рассказал о «заказных» экспертизах, православном лобби и о том, что государство само поступает с людьми так, как «деструктивные секты», с которыми оно столь активно борется.
«Лента.ру»: Вы знакомились с первой экспертизой, которая легла в основу обвинения, и раскритиковали ее. Расскажите в целом о качестве таких исследований — каким образом там устанавливается связь между идеями, лежащими в основе деятельности религиозных организаций, и некими общественно опасными последствиями?
Александр Панченко: Очень часто экспертизы, имеющие «заказной» характер, оперируют совершенно безумными аргументами. Вот, скажем, что пишет центр «Сова» по поводу запрета перевода Библии и нескольких брошюр Свидетелей Иеговы в Выборге в 2017 году: «На вопрос о том, содержат ли представленные материалы призывы к нарушению территориальной целостности России, ответ снова утвердительный: да, поскольку Свидетели Иеговы верят в неизбежность смены власти с концом света, а где смена власти, там и захват территорий». То есть все, кто верит, что после конца света исчезнут земные правительства и наступит царство Христа, призывают к нарушению территориальной целостности России? Так можно вообще всех христиан запретить.
Нередко совершенно заурядную межконфессиональную полемику, которая так или иначе присутствует в большинстве любых религиозных текстов, выдают за «возбуждение ненависти и вражды». При том, что существует постановление Пленума Верховного Суда от 28 июня 2011 года, где говорится, что «критика политических организаций, идеологических и религиозных объединений, политических, идеологических или религиозных убеждений, национальных или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды».
И вопрос о том, как, кем и когда должна ограничиваться свобода слова, и проблемы общественно опасных последствий религиозных, политических и прочих высказываний довольно сложны и остаются предметом дискуссий философов, юристов, политологов, социологов и антропологов. Вряд ли стоит их сейчас обсуждать. Важнее другое — антиэкстремистское законодательство в современной России приносит очень много вреда и регулярно используется для преследования инакомыслящих. И тенденциозные экспертные заключения, написанные людьми, не имеющими необходимой профессиональной подготовки, играют в этом довольно заметную роль.
Судя по вашему посту, можно сделать предположение, что вы сочувствуете или состояли в церкви пятидесятников. Так ли это?
Не вижу оснований для этого предположения. Я вообще не религиозный человек и, конечно, никогда пятидесятником не был. Зато я профессионально занимаюсь социально-антропологическими исследованиями религии. Я полагаю, что позиция стороннего и религиозно не ангажированного наблюдателя — принципиальное условие таких исследований. При этом как человек я, конечно, сочувствую всем необоснованно преследуемым, в том числе и религиозным меньшинствам.
Как специалист по пятидесятникам вкратце могли бы вы охарактеризовать его главные особенности. Какой след это движение оставило у нас в стране, как много людей было в него вовлечено. Можно ли называть пятидесятников сектантами и каковы основные заблуждения, относительно них?
Как специалист я, конечно, могу об этом говорить очень долго. Поэтому я лучше отошлю читателей к своей статье о пятидесятниках в России, опубликованной в журнале «Антропологический форум» в 2013 году. Там, кстати, целая подборка работ на эту тему, выполненных в рамках большого исследовательского проекта. Что касается термина «секта», то применительно к современной религиозной культуре он вообще не работает.
Сталкивались ли вы с давлением со стороны силовиков при назначении и проведении комплексных экспертиз?
Я очень редко занимаюсь экспертизами, как правило — когда речь идет о материалах, связанных с моей специализацией. Мои основные занятия — академические исследования и преподавание. Так что я вообще ни с какими силовиками в своей жизни не сталкиваюсь, помимо инспекторов ГИБДД.
Чем вы теперь занимаетесь после увольнения из СПбГУ? Не раздумываете ли о том, чтобы уехать из России туда, где такие специалисты, как вы могут быть более востребованы и защищены?
Я работал в СПбГУ по совместительству, мое основное место работы — Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Кроме того, я работаю в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Так что я продолжаю заниматься своей работой и чувствую себя вполне востребованным. Я довольно часто бываю в европейских и американских университетах в качестве приглашенного преподавателя или исследователя, но пока что не хотел бы совсем уехать из России, точнее — из Питера, где я родился и прожил всю жизнь. Хотя, конечно, очень многое в современной России вызывает у меня отвращение.
Согласны ли вы, как религиовед, с утверждением о том, что РПЦ сегодня идет по пути католической церкви с культом патриарха и внедрением во все сферы государственной деятельности?
Мне кажется, что РПЦ пытается повторить не католическую церковь образца XV века, а саму себя в России XVIII–XIX веков, когда церковь была частью государства. Тогда, правда, не было патриарха, а был подчиненный императору обер-прокурор Синода, но и сейчас патриарха вряд ли можно считать независимым от президента. Чем закончился «синодальный период» — хорошо известно: не реформацией (хотя некоторое время и существовало «обновленчество»), а тотальным террором в отношении православных. Так что, конечно, странно думать, что люди дважды наступают на одни и те же грабли.
В каком состоянии вообще в России находятся протестантские церковные общины? Насколько проблемы их существования обусловлены возможным преследованием со стороны православного лобби, а насколько — неприятием в обществе?
Протестанты в России разные — от лютеран до молокан, и чувствуют они себя по-разному. Зачастую протестантским общинам сложнее существовать в российской глубинке, в маленьких городах и поселках. Там, как правило, сильнее общественное неприятие, подогреваемое антисектантской мифологией. Что касается «православного лобби», то там есть разные люди, в том числе и выступающие за партнерство с протестантами. Так что многое зависит от конкретного региона и персональных отношений.
Уместно ли вообще на ваш взгляд уголовное преследование за экстремизм?
Совершенно неуместно и неприемлемо.
Как вы оцениваете значение запрета деятельности «Свидетелей Иеговы»?
Это прямое нарушение статьи 28 Конституции, послужившее поворотной точкой в эскалации преследований религиозных меньшинств
Необходимо ли некое регулирование в сфере религиозной жизни для борьбы с так называемыми деструктивными сектами, где у людей обманом отнимают собственность, доводят их до самоубийства и так далее?
Это определение — про собственность и самоубийство — лучше всего подходит к современному российскому государству, особенно — его «силовой» составляющей. Но если серьезно, то никаких «деструктивных сект» не существует, это — миф.
«Лента.ру» завершает серию материалов об исполняющих обязанности руководителей регионов — тех, кто получил назначения в 2016-2017 годах и пойдет на выборы 10 сентября. Разговор с Дмитрием Овсянниковым начался на крыше одной из сотен многоэтажек, включенных в программу капитального ремонта, которая началась в Севастополе в конце 2016 года впервые за многие годы. Глава Севастополя рассказал о том, как преодолеть инфраструктурный разрыв с остальной Россией и о том, что может ей предложить город федерального значения.
«Осенние цветы не зацвели еще», — показывает Карина Штапенко небольшой палисадник у первого подъезда дома 19 по улице Менжинского, что в Инкермане — десятитысячном внутригородском муниципальном образовании в составе Севастополя. «Пройдет время — будут дубки и хризантемы».
Карина Кароевна, некогда работавшая на приборостроительном заводе (его давно нет) — старшая по пятиэтажке, построенной в 1963 году. Палисадник высаживала сама три года назад: «Я его посвятила событиям воссоединения с Россией». В этом году во двор пришли ремонтники — программа благоустройства. По словам Штапенко, ремонтники начали все измерять, думать, а потом принялись корчевать бордюры во дворе.
Палисадник, также окруженный бордюрами, оказался под угрозой. «Я пришла к ним и попросила этого не делать, — вспоминает Штапенко. — Ко мне прислушались и перестали. И соседи попросили, чтобы бордюры не трогали. Там тоже корчевать не стали, записали пожелания по благоустройству и скоро начнут работать. Вот, крышу нам новую уже сделали — никогда ее не ремонтировали вообще».
«Вы осторожно, — предупреждает Дмитрий Овсянников, более года назад назначенный врио губернатора Севастополя, забираясь на свежеотремонтированную крышу: «Попрыгать по ней в принципе можно, подрядчик гарантирует. Только не свалитесь, пожалуйста».
С крыши лучше всего оценить кровлю соседних пятиэтажек. Скорее всего, жители верхних этажей в дождь маневрируют между тазиками на полах — так же, как это долгие годы делали жильцы дома 19. Под ремонт в Севастополе только в этом году попало более 400 многоквартирных домов: крыши, фасады, водопроводы, новые лифты. А кое-где и фундамент.
«Десятилетиями ремонта не было, — описывает врио губернатора коммунальное наследие. — Ну ладно, будем нагонять».
«К нам приезжают за событиями»
«Помимо прочего, я занимался регионами повышенного внимания — Калининград, Северный Кавказ, Дальний Восток, отчасти Арктика, — описывает Овсянников работу на предыдущей должности замминистра промышленности и торговли РФ. — И, разумеется, Крым и Севастополь».
Еще в Минпромторге России Овсянников создавал и выстраивал систему кураторства севастопольских предприятий — не только государством, но и со стороны системообразующих госкорпораций. «Такое дружеское плечо, — объясняет он. — Получение лицензий, заказов, оборотных средств… денег на зарплату, наконец — во всем этом требовалась помощь. Она была налажена».
До Минпромторга Овсянников сам работал в промышленности — в руководстве крупнейших предприятий атомной отрасли и газотурбинного двигателестроения: Чепецкого механического завода и Пермского моторного завода. Этому предшествовал опыт работы в Администрации президента России — аппарате полпреда президента в Приволжском федеральном округе: — федеральным инспектором по Кировской области и Удмуртской Республике. Туда попал практически сразу после университета, опять-таки из промышленности — через кадровый конкурс, который как новацию в подборе управленцев, провел один из первых президентских полпредов Сергей Кириенко.
«На предприятиях работал и на рядовых должностях, и на руководящих. Очень неплохое понимание того, что происходит на земле, — суммирует опыт Овсянников. — Работая в полпредстве и в Минпромторге, понимаешь, как устроены субъекты РФ, как искать лучшие практики, стратегии. Просто узнаешь коллег-губернаторов. Теперь взаимодействовать гораздо легче».
«Есть различия, есть общее, — характеризует Дмитрий Овсянников взаимодействие с непосредственными соседями — Республикой Крым. — Энергосетевой комплекс общий, экономические связи сильные». Ну и туристические потоки, разумеется — «в Крым приезжают купаться, а к нам — за событиями».
Для описания разницы врио губернатора прибегает к понятиям «турист десяти дней» и «турист одного дня»: «Первый показатель в Севастополе стабилен: 320-350 тысяч человек в год. А вот второй растет и уже приближается к миллиону. Достопримечательности, военно-исторические, патриотические объекты — все это привлекает к нам людей».
«Много чего пошло в стройку»
«Впервые за 25 лет власти занимаются не «разделом» береговых линий, а созданием объектов для комфортной жизни», — говорит Петр Толстой, заместитель председателя Госдумы РФ. Толстой вместе с Дмитрием Овсянниковым стоит на футбольном поле: на улице Симонка в Севастополе заканчивается спортивная стройка почти на 45 миллионов рублей. Срок завершения контракта — середина сентября. «Но надо будет подождать еще 15-20 лет, — предупреждает вице-спикер. — Чтобы ребята, которые вырастут на этом стадионе, отлупили мадридский «Реал». В нашем с Дмитрием Владимировичем присутствии на трибунах».
Перспектива понятна. Осталось выяснить, насколько сам Севастополь, по оценкам руководства города, завершил переходный период интеграции в Россию.
«Первая задача — влиться в правовое пространство Российской Федерации, — говорит Дмитрий Овсянников. — Она была полностью выполнена. Вторая — обеспечить интеграцию в экономическое пространство страны. Установление максимальных хозяйственных связей, поддержка предприятий, экономических агентов». Здесь, подчеркивает врио губернатора, свою роль сыграли и режим свободной экономической зоны, взаимодействие с крупнейшими компаниями из других регионов.
«А вот с точки зрения приведения инфраструктуры Севастополя как минимум к уровню остальных субъектов Федерации — в этом направлении нам еще предстоит многое сделать», — говорит Овсянников.
— При том, что инфраструктура во многих субъектах оставляет желать лучшего?
«Это да, — соглашается Овсянников. — Но если брать среднюю температуру по больнице… Уровень оснащенности тех же медицинских учреждений — работать нам и работать. Состояние коммунальных объектов — ужасающая ситуация по очистке сточных вод. Качество дорог — только 46 процентов соответствуют ГОСТу. Собственно, на это направлена и федеральная целевая программа, и стратегия развития Севастополя, которую мы недавно утвердили».
Среди первоочередных проектов масштабного благоустройства города — парки и скверы (запланировано более семи десятков), учреждения культуры, детские сады, те же дороги. «Целый год потратили на проектирование очистных сооружений — сейчас будем строить: семь с половиной миллиардов, крупнейший проект. Выходим на строительство четырехполосной дороги в Камышовую бухту, что существенно разгрузит этот район Севастополя. Еще 1,6 миллиарда, — описывает врио губернатора ближайшую перспективу Севастополя. — Больница скорой помощи… Много чего пошло в стройку, реально».
Срок пусть не полной, но значительной инфраструктурной интеграции — 2020 год; так записано в городской стратегии. «Темп капремонта — 70 километров дорог в год. Сегодня очередь в детские сады — 11 с половиной тысяч человек, — выдает показатели Овсянников. — Но очередь на места для детей от трех до семи лет — 4 300 — мы устраним в течение года. Выйдем на полную газификацию Севастополя. И, разумеется, благоустройство дворов, где люди проводят очень много времени».
«Изволь соблюдать параметры»
«По плану тут две комнаты, — объясняет севастопольский риелтор Надежда. — А так — видите? Пять». Чудеса метража сталинской трехэтажки в самом центре Севастополя — за счет капитальных пристроек, появившихся до 2014 года. Разумеется, не вполне законным путем.
В администрации Севастополя, когда речь заходит о жилье, обращают внимание не только на самостийное строительство в старом фонде — а пристроек, подобных той, на которую указала Надежда, в городе многие десятки, если не сотни, — но и на то, что построено законно и совсем недавно. «На Украине строили на основании проектной декларации — проще говоря, намерения построить дом как такового, — говорит Дмитрий Овсянников. — Во время строительства проект меняется, стройка идет с отклонениями. На выходе — многочисленные нарушения нормативов и требований. Другие стройматериалы, не та этажность, пошло-поехало…»
В России же, напоминает и.о. губернатора, строят не по декларациям, а по утвержденному проекту: «Проект согласован, одобрен — изволь соблюсти все параметры на каждом этапе под контролем Госстройнадзора».
Дмитрий Овсянников признает: дома, строительство которых начато еще по украинским правилам, город вынужден принимать. «Но новые стройки идут и будут идти как положено, — уверяет он. — Мы приучим застройщиков жить по российским регламентам и нормативам. Для этого приняли жесткие городские нормы — по озеленению, парковочным местам и так далее. Чтобы в Севастополе не городили каменные гетто».
«Вариантов нет — все только по закону»
Достаточно громким выдалось обсуждение нового генерального плана развития Севастополя. Хотя бы потому, что опыта общественных слушаний по таким вопросам в городе ранее не было. «Мы сделали процесс обсуждения генплана максимально публичным, — подчеркивает Дмитрий Овсянников. — Я напомню, что предыдущий генплан Севастополя принимался в 2005 году, и у жителей никто ничего не спрашивал. А мы — спросили. Целесообразно, осознанно, чтобы не ставить людей перед фактом, как 12 лет назад».
В результате собрано более девяти тысяч предложений, еще две тысячи поступило позже — письмами в администрацию. «Протокол комиссии — 426 страниц, более 80 процентов замечаний устранены, — сообщает Овсянников. — Все принятые решения по изменениям зон участков направлены на доработку исполнителю. Он доработает, и мы повторно — и так же публично — их обсудим».
Чему научил Дмитрия Овсянникова диалог по генплану? «Мы увидели новые проблемы, требующие решения, — говорит врио губернатора. — К примеру, необходим полный учет прав собственности земельных участков — прежде всего, в садовых товариществах. Пока мы этого не сделаем, нам сложно будет объяснять и доказывать, что генплан владельцам этим участков не угрожает».
Сложнее придется тем, кто еще при Украине незаконно получил землю в лесах и заповедниках: «Только по заповедной зоне в Ласпи мы подали две тысячи исков, — констатирует Дмитрий Владимирович. — Другого выхода нет, есть закон».
Для тех же, кто получил землю законно, но по тем или иным причинам до сих пор не оформил документы, есть приятные новости. «Буквально в этот четверг приняли постановление правительства Севастополя — Минэк России нас поддержал, — которое разрешает использовать украинские координаты границ земельных участков в российской системе кадастра. Это значит, что владельцы более чем 54 тысяч участков будут избавлены от необходимости тратить от 7 до 35 тысяч рублей на повторное установление границ участков и нескольких месяцев на ожидание документов — Севреестр просто признает их права на основе имеющихся данных», — говорит Дмитрий Овсянников.
«Мне удалось договориться с Чалым»
Среди перспективных проектов Дмитрий Овсянников особенно выделяет EnergyNet, в корне реформирующий подход к городской электроэнергетике. «Этот проект интегрирован в стратегию развития города, — подчеркивает врио губернатора Севастополя. — Прежде всего, будут реализованы пилотные участки в четырех районах — отработка технических и организационных решений. Когда будут предъявлены результаты, можно будет говорить о полной модернизации электросетей города. Есть инвестор — «Россети», есть соглашение о намерениях вложить в модернизацию севастопольского энергохозяйства от двух до семи миллиардов рублей».
Кроме того, обещает Овсянников, на базе Севастопольского госуниверситета будет создано «сильнейшее направление» по подготовке специалистов-энергетиков для всей России. «Поверьте, износ энергосетей — гигантский, потребность в новых технических решениях — гигантская, — подчеркивает он. — И экономия от этих решений — опять же, гигантская». На просьбу уточнить экономию Овсянников отвечает: «Несколько лет можно не поднимать тарифы на электричество. При полной модернизации и повышении уровня безопасности».
Тут надо пояснить, что проектом EnergyNet в Севастополе занимается Алексей Чалый — ни в Севастополе, ни за его пределами в особых представлениях не нуждающийся. Достаточно широко известно также и о противостоянии предыдущего городского руководства и Чалого — депутата законодательного собрания Севастополя, до недавнего времени главы законодательного собрания города. Среди причин конфликта — разные взгляды на EnergyNet и его потенциал.
Судя по всему, разногласия — в прошлом. «Не хочу тратить время на недомолвки, разногласия и прочую ерунду, — формулирует врио губернатора. — Правительство и законодательное собрание равно заинтересованы в развитии города. Поэтому конструктивно работаем с депутатами. Нам вместе предстоит сделать очень и очень многое».
*** «Хватает абсолютно всего, — отвечает Дмитрий Овсянников на вопрос о деньгах и прочих ресурсах. — Только работай».
Вопрос, как всегда, в сроках. «Президент во время последнего визита спрашивал меня, можно ли взять темп выше на таком-то либо таком-то участке, — вспоминает врио губернатора. — Где можно — я говорю да, прошу дополнительные ресурсы, отвечаю за результат. Если нет, то говорю честно. Выйдем на постоянный темп 70 километров дорог в год — будем строить больше. Выйду на темп сдачи 3-5 детских садов в год — буду строить больше. В целом, построим 20 детсадов, 11 школ, в точности по стратегии… Доверие к нам огромное, главное — оправдать».
Пять лет назад выпускник столичного физтеха Дмитрий Клименко вместе с женой Еленой решили уехать из Москвы и примерить на себя сельскую жизнь. Купили землю, построили ферму, стали выращивать гусей. Жили так, как мечтали, пока однажды жизнь не поделилась на «до» и «после» страшной трагедии. Бандиты убили жену Дмитрия, а дом и все хозяйство сожгли дотла. Все ожидали, что фермер бросит пепелище, с которым связано столько тяжелых воспоминаний, но он остался. Как-то справляясь со своими переживаниями, он живет один — на ближайшие 15 километров в округе никого нет. Восстанавливает хозяйство и выращивает гусей, которые так нравились Лене. А идеи, которые постоянно рождаются в его голове, реализует не только в бизнесе, но и в общественной деятельности.
Глушь так глушь
Нет, бывает хуже — тайга, пустыня, острова в Ледовитом океане, но чтобы в Тверской области… Оказалось, что от райцентра Оленино надо 30 километров проехать по разбитой лесовозами грунтовке, которая изрядно раскисла после двухдневных дождей. Полтора часа маневрируя между ямами и осклизлыми колеями, задавался одним вопросом: «Как москвичей угораздило сюда забраться?»
— Зато экология какая, ни одного предприятия на 35 километров! — смеялся Дмитрий, обрадованный гостям. — Двадцать километров от устья Днепра, вода в реках родниковая. А с дорогой тебе просто не повезло. Зимой ее грейдер ровняет, летом тоже грейдер. Даже автобус ходит раз в неделю. В распутицу только тяжело.
В деревне Покров Оленинского района Дмитрий живет один. Зато у него в собственности 75 гектаров земли, которую они с женой Еленой выкупили в 2010 году у местных предпринимателей.
— Вот это поле мое, — обводит хозяин рукой свои владения. — И вот это мое, и то. На полях я выращиваю овес и кошу траву для гусей. Ферма тоже стоит на моей земле. И вот тот луг за фермой мой, на котором овцы. И овцы мои.
Гусь — птица сезонная
После пожара за два года Дмитрий почти полностью отстроил хозяйство. Но брус и доска, из которых построены жилой дом, гусятник, инкубатор и еще пара ангаров, до сих пор не обработаны антисептиком. Двор фермы разъезжен так, что ходить можно только в резиновых сапогах. Трактора и навесное оборудование к ним стоят под открытым небом, а у разбитого ВАЗ-2114 вообще нет возможности въехать в ворота, и он ночует на дороге. Но все это нисколько не смущает Дмитрия. Он с энтузиазмом рассказывает о хозяйстве, одновременно подкладывая под ноги доски, чтобы я, не запасшийся резиновыми сапогами, смог без потерь дойти до дома.
— Гусей у меня мало сейчас, потому что последние штук 400 я продал на Новый год и Рождество. Но к лету будет тысяча, а в перспективе полторы. Гусь же птица сезонная.
В отдельном домике у Димы четыре инкубационных шкафа на 1200 гусиных яиц каждый. Он купил их по дешевке, починил и усовершенствовал с помощью следящей электроники. Гусиное яйцо стоит от 80 до 100 рублей, а четырехдневный гусенок — от 300 до 400. Поэтому Дмитрий собирается в этом году загружать инкубатор так, чтобы в итоге тысячу гусят оставить себе на вырост и еще две тысячи продать малышами. Первая партия яиц ляжет в инкубатор 22 апреля.
Нормальный физик
Ни грязная одежда, ни годы жизни в глуши с гусями не лишили его внешности ученого технаря. Ни дать ни взять один из моих одноклассников по физико-математической школе. И образование соответствующее — МФТИ, факультет аэромеханики и летательной техники. Мог бы рассчитывать крылья самолетов или уехать в Европу продувать какие-нибудь «Порше» в аэродинамических трубах. Что пошло не так?
— Наоборот, все пошло как надо, — снова смеется Дима. — Я еще курсе на четвертом для себя решил, что в авиацию не пойду. За время обучения увидел профессию в будничном свете и не захотел этим заниматься. Заграницу вообще не рассматривал. В середине обучения начал подрабатывать промышленным альпинистом. Работа давала очень хороший доход, и я много путешествовал.
Путешествовал он по территории бывшего СССР, лазил в горы, забирался в самые дикие уголки. В путешествии познакомился с будущей женой Еленой, и через год после получения дипломов они вместе решили уехать из Москвы.
Тринадцать девушек
— У нас на курсе было 70 ребят и 13 девушек, — вспоминает Дима студенческие годы. — Поэтому шансы найти любимую на факультете стремились к нулю. Да мне там никто и не нравился. Приходилось смотреть в сторону других институтов.
Во время велосипедного похода по Таманскому полуострову он познакомился с Леной Абраменковой, студенткой третьего курса биологического факультета МГУ. Потом они вместе ездили в Калмыкию и в Казахстан, несколько раз поднимались на Эльбрус. Словом, они нашли друг друга.
— Ленина мама была родом отсюда, из деревни Покров, — открывает настоящую причину локализации своей фермы Дмитрий. — У них здесь остался деревенский дом — мы в него приезжали. А когда появилась возможность купить землю, мы подумали: если уезжать из Москвы, то почему не на свою землю, не в родовое гнездо? Нам очень нравилось жить на ферме. Очень нравилось создавать хозяйство и выращивать гусей.
Темная сторона уединенной жизни
Он предпочел бы радоваться всему этому вместе с Леной Абраменковой. В доме на стенах повсюду фотографии, которые сделала она. Но самой Лены нет.
— 13 мая 2015 года со мной связался заказчик по высотным работам. Попросил поработать. Сумма была приличная, и вечером я уехал в Москву. В 8 часов утра 14 мая мне позвонили и сказали, что дом сгорел и какая-то девушка попала в больницу. Я бросился в Оленино, в больницу, но когда приехал, Лена была мертва уже два часа. А во второй половине дня в остатках сгоревшего дома полицейские нашли тело Лениной мамы Надежды Ивановны.
Все по-разному справляются с горем: кто-то пьет, плачет, кричит, разбивает об стену кулаки или уезжает воевать в горячую точку. Дмитрий Клименко решил во что бы то ни стало найти убийц жены и добиться наказания для них, тем более что его совершенно не устраивало ни бездействие местной полиции, ни заключение о несчастном случае. Слишком многое указывало на преступление. У Лены было порезано лицо, множество ссадин на теле, перелом основания черепа, обожженные ступни ног, но дыхательные пути при этом обожжены не были. На ручке двери бани была кровь. Во дворе валялся чужой налобный фонарик. И еще. Беда пришла в ту ночь, когда женщины остались одни.
Тут вам не Америка
Неделю он обивал пороги Оленинского отделения полиции. «Мы считаем, что это несчастный случай, потому что не видим никаких улик», — отвечал начальник. «Хотя бы проверьте биллинг, сделайте пеленгацию мобильных телефонов, определите, кто был той ночью около нашей фермы, — просил Дмитрий. — Там же в 30 километрах пять человек живет». «Вы, наверное, американских детективов насмотрелись, — перебивали полицейские. — Нам на такую процедуру несколько месяцев разрешение оформлять придется».
Помощь пришла с неожиданной стороны. Друг Димы — Олег Сирота, тоже фермер, написал письмо тверскому депутату, руководителю фракции «Единая Россия» Владимиру Васильеву. Васильев взял ситуацию под личный контроль. Через неделю материалы дела были переданы в Следственный комитет. И биллинг сделали, и генетическую экспертизу (правда, на последнюю ушло семь месяцев). Дмитрий параллельно вел свое расследование. Осушили пруд возле Оленино и нашли на дне окровавленную одежду жертв со следами убийц. Через месяц выдали постановление на арест двух цыган из Оленино. Еще через месяц их арестовали. Оказалось, бандиты регулярно грабили одиноких деревенских женщин. Наводила их на грабежи 14-летняя девочка. По суду преступники получили 17 и 20 лет, а наводчица — три года условно.
— Но что именно произошло в ту ночь, так и не понятно, — ходит вдоль своей кухни Дмитрий. — Следствие допрашивало фигурантов четыре раза, и четыре раза они рассказывали совершенно разные истории, валили вину друг на друга и придумывали небылицы. Зачем было убивать? Почему нельзя было просто ограбить? В любом случае я считаю, что дали им мало.
Исполняя мечты
— Ты не хотел уехать, когда бандитов посадили? — Многие считали, что я уеду, — вспоминает Дмитрий. — Звонили, спрашивали, не продаю ли я трактор и комбайн, лошадь, гусей и уток. Я не видел и не вижу в отъезде смысла. Мы вместе с Леной решили уехать из Москвы, вместе строили ферму, вместе на ней жили. Мы все делали вместе. Хотели выращивать исключительной экологической чистоты птицу, без всяких «Е», и выращивали ее. А теперь я один делаю наше общее дело. Получается, что я исполняю ее мечты.
Снова по доскам переходим в главный гусятник. Он похож на хлев, уменьшенный в пять раз. Потолок высотой метр семьдесят и загончики для птицы метр на метр. За температурой следит электроника.
— Гусята имеют привычку сбиваться в кучу, — рассказывает Дима. — И давят друг друга насмерть. Я опытным путем установил, что в каждом загоне должно быть 25 птенцов, тогда никто не пострадает. Здесь они будут жить до полутора месяцев. В полтора оперятся и после этого смогут гулять по улице. Им уже будут не страшны дождь или похолодание. Вот лисы — это другое дело, из-за них я 2,5 гектара вокруг фермы сеткой огородил.
Старый комбайн 1989 года, сеялки, бороны и уборочные прицепы, хозяйственные постройки… Здесь почти все до и после пожара сделано или восстановлено его руками. За исключением нового трактора, колодца и сруба жилого дома, который складывали строители. Правда, дом до сих пор не достроен.
— Я планирую доделать дом, — говорит Дима. — Но все не получается. Как только появляются деньги, я реинвестирую их в ферму. Сейчас хочу устроить автоматические поилки с централизованной подачей воды и купить большой коптильный шкаф. На ярмарках продавцы дают попробовать свою продукцию покупателям, а я не могу. А будут у меня коптильни — и я смогу.
Новая ступень
Год назад Дмитрий решил объединить пять фермерских хозяйств в кооператив. Чтобы, например, арендуя место на ярмарке в Москве или Твери, торговать не только гусями или перепелками, а предлагать более широкий ассортимент.
В конце прошлого лета Дима поднял вопрос об отсутствии какого-либо юридического сопровождения фермеров в России и постоянных злоупотреблениях чиновников на этом фоне. Его поддержал тот же депутат Васильев, он же помог поставить электрическую подстанцию по льготному тарифу. А еще он устроил пробег инвалидов-колясочников в Твери и пытается выбить разрешение для фермеров торговать съестным на фестивале «Нашествие».
— Я же говорил, что собираюсь купить коптильню? — заводит меня хозяин в небольшой домик с железным шкафом посередине. — На самом деле это будет новая ступень гусиной фермы. Копченые гуси нужны не только для дегустации на ярмарках. Многие звонят мне или пишут на Facebook, что с радостью приобрели бы гуся, но не знают, как его готовить. Хотят готового гуся покупать.
В итоге с января по апрель Дмитрий постигал науку копчения. Приобрел коптильный шкафчик размером с духовку и отрабатывал технологию на перепелах и колбасах. Мариновал в различных маринадах, коптил при разных температурах, и теперь у него есть идеальный рецепт. Мне досталась на пробу копченая перепелка — очень вкусно.
Их с Леной мечты снова потихоньку сбываются: ферма отстраивается, гуси растут. В следующем году Дима подумывает построить домик для экологических туристов, которые захотят пасти гусей. Почти все хорошо… Вот только он теперь один.
«Девяток яиц» превратился в российский мем. Чтобы «замаскировать» повышение стоимости продуктов, производители активно уменьшают их вес в упаковке. Съеживаются «стограммовые» плитки шоколада (до 82 грамм), литры молока (до 950 мл), ряженки (до 900 грамм), банки сметаны и даже пиво в жестяной упаковке продается уже не по поллитра, а по 450 грамм. Тем не менее рост цен остановить не удается. По данным Ростата, в 2018 году цены на продукты увеличились на 4,7 процента, на непродовольственные товары — 4,1 процента, на услуги — 3,9 процента. Среди продовольственных товаров больше всего выросли цены на сахар (28,3 процента) и яйца (25,9 процента). В итоге покупатели нередко чувствуют себя обманутыми. Как потребительские конфликты влияют на политику, может ли государство контролировать цены, как российские покупатели «борются» с жадными продавцами, — «Ленте.ру» рассказала научный сотрудник Лаборатории экономико-социологических исследований ВШЭ Регина Решетеева.
«Лента.ру»: «Ужимание» тары практикуется уже несколько лет. Покупатели не могли этого не заметить раньше. Как они это воспринимают?
Регина Решетеева: Мы проводили интервью с потребителями. Четко прослеживается оппозиция между продавцами и покупателями. Потребители понимают, что вся ценовая игра создается людьми, которые блюдут свои интересы. Производитель стремится получить прибыль. У потребителя — запрос на прозрачность, стабильность, предсказуемость. И основная категория, в которой потребитель видит продавца, — это обман. Понимание, что тебя обманут, перерождается в потребительский цинизм.
Что это значит?
Потребитель всегда готовится к худшему. Если вас обманут в магазине, вы особо не удивляетесь, потому что догадывались, что так и будет. Обман — это когда вы чего-то не ожидали, но так случилось. Циничность потребителя позволяет оставаться не обманутым и не впадать в заблуждения. Бдительность и настороженность как фоновый режим во взаимодействии с продавцом парадоксальным образом рождают чувство защищенности и самоутверждения. Например, когда покупатель ищет лучшие цены, он старается и рационально тратить. Но в то же время покупатель понимает, что на рынке он уязвимая сторона. В отношениях потребителя с продавцами и производителями наблюдается асимметрия в пользу продавца.
То есть потребитель отмечает все уловки маркетологов и, пока они не переходят какую-то критическую отметку, не обращает на них внимания?
Потребителю спокойнее от того, что он понимает процесс, видит, что на самом деле происходит. То есть он не чувствует себя глупым. В то же время ощущает обман. Но потребитель понимает, что он на это никак не может повлиять, рычагов давления на производителя у него нет.
Если не покупать товар, то что тогда есть? Поэтому наши потребители сейчас взяли на вооружение тактику минимизации ожидаемого ущерба. Маркетологи придумывают какую-то акцию. Допустим, объявляются скидки на определенную группу товаров. При этом для покупателя выставляются «ловушки» — чтобы вместе с распродажным товаром он, допустим, приобрел десять других позиций, которые не планировал изначально. Тогда магазин остается с прибылью.
Но сейчас становится все больше потребителей, которые понимают специфику этих акций и используют их в своих целях. Кошмар любого маркетолога — когда в магазин приходит покупатель, скупает акционные товары и ничего больше. Такой потребитель приносит убытки.
Потребитель сейчас пытается переиграть продавца на его же поле?
Отчасти — да. Потребитель осознает свое уязвимое положение, но готов защищаться микротактиками. Отказывается расписываться в своей беспомощности. Креативные потребители ищут возможность повернуть систему хотя бы немного в свою пользу.
Какую стратегию избирают потребители чаще всего: тотальная экономия или переход на дешевые товары, пусть и не самые качественные?
У меня есть гипотеза, что у потребителей сформировался запрос на эффективное управление собственными финансами. С 2014 по 2016 годы произошел радикальный рост цен. С 2014 по 2017 год прирост потребительских цен составил 25,7 процента. Цены росли, а доходы населения падали. Именно тогда начала зарождаться идея осознанной экономии. А установка, что экономят только бедные, начала уходить в прошлое. В глянцевых журналах, рассчитанных на средний класс, стали часто появляться статьи о том, как лучше минимизировать свои траты и эффективно контролировать расходы. И это не смотрится как элемент образа скряги Скруджа Макдака. То есть категория экономии эволюционирует с 2014 года.
Но это вовсе не значит, что все вдруг начали повально следить за собственным бюджетом. Когда мы в социологических исследованиях спрашиваем респондентов, записывают ли они свои траты, то многие отвечают, что нет.
Рациональность — слишком сложная категория. Экономистами потребители не стали, но начали активно анализировать и мониторить цены. Они могут совершать систематические ошибки. Но идея, что нужно контролировать свои расходы, становится новой этикой потребителя. Нельзя сказать, что мы все стали рациональнее. Но то, что стали собраннее, — это факт.
Вы говорите, что российский потребитель чувствует свою ущербность по отношению к продавцам. В Европе и Америке, получается, все наоборот?
На Западе очень сильна концепция потребителя как гражданина. То есть потребитель своим выбором может повлиять на общественное благополучие. Например, вы не покупаете товары компаний, замеченных в неэтичном поведении. Была мощная кампания, когда призывали бойкотировать товары Nike, уличенной в использовании на своих производствах труда несовершеннолетних.
Когда Дональд Трамп стал президентом США, развернулась кампания с призывами не пользоваться услугами фирм, ассоциировавшихся либо с самим президентом, либо с членами его семьи. И эти флешмобы становятся достаточно мощным оружием и материально очень чувствительны для производителей. То есть главное отличие — в Европе и Америке потребитель атакует систему и влияет на политику. В России же потребитель просто защищается, концепция нападения у нас вообще не применима.
Не применима, потому что многие россияне живут бедно, у нас не удовлетворены еще основные базовые потребности, люди «не наелись досыта», чтобы думать о справедливом мироустройстве?
Исторически в России сложилась другая потребительская культура. В советское время сформировался и закрепился негативный образ торговли. Возьмите любую советскую комедию, и вы обнаружите сатиру на тему диктата и произвола продавцов. Классическое «вас тут много, а я одна». Западный же потребитель понимает, что на рынке он хозяин, там все создано ради него, подчинено его интересам.
Российский рынок «не доразвился», чтобы потребитель мог постоянно диктовать свою волю?
Логика, что мы до чего-то не доросли — колониальная. В России — другие институты, не такие, как в Европе, Америке. Считаю, что нет универсальной модели потребительского рынка, которая рано или поздно дойдет до всех развивающихся стран. В Европе также нет монолитного однообразия. Я была на международной конференции по потребительским рынкам. В Евросоюзе созрел запрос на то, чтобы унифицировать практики по защите потребителей. Но это очень сложно.
В каждой из европейских стран потребитель ставится во главу угла, его права защищаются, но по-разному. Во Франции, например, больше наказывают тех, кто обманул покупателя. А в Германии предоставляют потребителю максимум информации, и он уже сам должен выбрать, обманываться ли ему. То есть идея по отстаиванию прав потребителя — одна, но исполнение — разное.
У России, как всегда, особый путь?
Я не хочу скатываться к аргументу, что у России — все особое. Просто склонна придерживаться, что универсального потребителя не существует. То, что потребители считают справедливым или несправедливым, то, как они мыслят себя в системе рыночных отношений, зависит от национального контекста.
Почему россиян так задел злополучный «девяток яиц»?
В Англии есть термин «моральная экономика». Это когда чисто экономические принципы на рынке уже не действуют. На сцену выходит понятие нравственности. То есть того, что делать нельзя, пусть даже это и выгодно. Потому что это несправедливо. Вопрос с «девятками» народом не воспринимается как маркетинговая уловка, а ощущается как обман, цинизм со стороны производителя. И уже далее — как политический кризис.
Казалось бы, какая разница — девять яиц или десять. Цена одного яйца — примерно пять-восемь рублей. То есть не так вроде бы и много, чтобы переживать. Но покупатели понимают, что что-то идет не так, и возмущаются этому. Вы сколько угодно можете не ходить на выборы, не участвовать в маршах, славить того или иного кандидата, но как только начинают нарушаться ваши права как потребителя, то вы волей-неволей начнете оценивать политический порядок — справедливый или несправедливый.
Замечая повышение цен, граждане поневоле начинают винить в этом кого?
Если вы достаточно долго депривированы, испытываете нужду, то первыми, кого вы будете винить в повышении цен, конечно, будут продавцы и производители. Но потом недовольство непременно начнет ползти еще шире. И уже докатится до государства. Как рассуждает потребитель? Если власть в государстве не может защитить человека от произвола рынка, значит, не такая уж она эффективная и не справляется со своими функциями гаранта стабильности. Политическое и потребительское — очень сопряженные вещи.
Социологи в последние два-три года приходили к неизменному выводу: несмотря на легенду о великой России и заявлениях о ее всесилии, простые бытовые неурядицы выходили у людей на первый план, сказываясь на уровне счастья и уверенности в завтрашнем дне. Сейчас все наоборот?
Вы можете поддерживать любого политика, но если вам нечего есть или лекарства слишком дорогие и вам не на что их купить, нечем платить за ЖКХ, то вы будете думать о личной экономической безопасности.
Кроме яиц, есть еще «этические» продукты, способные вызвать бурю?
Прежде всего это базовые товары, услуги. Такие, которые которые покупают/пользуют все. Если вдруг завтра соевое молоко вместо 200 рублей будет стоить 500, то вряд ли это произведет общественный резонанс. И вряд ли губернатор Свердловской области тут же обратится к населению с заверениями, что соевое молоко как стило 200 рублей, так и будет стоить.
К числу «политических» продуктов-маркеров, наверное, можно отнести мясо, крупы. Повышение цен на ЖКХ и бензин — тоже острая социальная проблема. Как бы это ни обосновывали рыночной эффективностью, в голове обывателя сразу выстраивается логическая цепочка: Россия — нефтяная страна, а своим гражданам бензин продает страшно дорого. Кто в этом виноват? Конечно, компании. Но и государство, потому что не проконтролировало, не обеспечило. То есть начинает запускаться процесс перевоплощения. Рост цен на яйца, бензин ущемляют ваши права не только как потребителя, но и как гражданина.
Но ведь бесконечно маскироваться производители тоже не могут?
Думаю, что если бы розничные сети максимально открыто показали свои издержки, предоставили бы аргументированное обоснование роста цен, это помогло бы сгладить конфликт между продавцами и покупателями. Когда потребитель не понимает хотя бы базовые принципы ценообразования, то начинает додумывать. Почему вдруг товар, стоимость которого не завязана ни на инвестициях, ни на росте курса доллара, стоит в два раза больше? Значит, это жадные продавцы хотят нажиться на покупателях. И если бы производитель аргументированно объяснил как, что и почему — рост аренды, рост стоимости расходных материалов и прочее, — это могло бы снизить напряжение. Но у нас, к сожалению, большой дефицит коммуникаций не только в рыночной сфере, но и во многих других.