Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Одиннадцатилетний Камаль из Казани получил тяжелейшую травму черепа и перенес сложную операцию. Неделю мальчик находился в коме, два месяца — в так называемом вегетативном состоянии. Камаль выжил, но сейчас у него возникли серьезные осложнения. Начал рассасываться фрагмент кости черепа, через кожу головы просвечивает мозг. Мальчик нуждается в срочной нейрохирургической операции, которую ему сделают по госквоте. Правда, до того родители ребенка должны оплатить изготовление индивидуального 3D-импланта. Денег, чтобы это сделать, у многодетной семьи нет. Примите участие в благотворительном проекте Русфонда и «Ленты.ру».
Беда пришла полтора года назад. Зариповы всей семьей отправились в спортивный магазин, чтобы купить детям лыжные куртки. Когда проходили мимо стенда с боксерским инвентарем, Камаль слегка ударил по груше, массивная конструкция оказалась не закреплена и рухнула на ребенка. Острый металлический штырь вонзился в лицо чуть выше глаза. Мальчик потерял сознание…
— Мы были в панике. Хорошо, что скорая приехала очень быстро. Уже через несколько минут мы были в больнице, — рассказывает Лилия Зарипова, мама мальчика. — Сыну удалили практически полчерепа, чтобы уменьшить давление от внутренней гематомы. На следующий день нам разрешили зайти в реанимацию. Предупредили, если будем плакать, больше не пустят.
Камаль был похож на инопланетянина. Распухшая голова, отекшие глаза, весь в трубках. Неделю он находился в коме. Врачи не давали никаких прогнозов. Из другого города прилетела бабушка мальчика, врач-невропатолог. Она сказала: «Только бы выжил! А на ноги мы его поднимем».
Камаль вышел из комы, но это был совсем другой ребенок. Все, что он теперь умел, — это самостоятельно дышать. Мальчик ничего не видел и не воспринимал. Он словно находился в другом измерении, куда не долетало ни звука. Два месяца без сознания, между жизнью и смертью.
Родители постоянно дежурили в больнице. Каждый день они ждали отклика от сына. Врачи говорили: «Никто не знает, когда он выйдет из этого вегетативного состояния. Некоторые дети лежат годами. Молитесь!» И однажды во время обхода, когда доктор, как обычно, попросил: «Камаль, если ты меня слышишь, сожми руку!», ребенок сжал ладонь врача.
— Он начал приходить в сознание, — рассказывает мама, — но утратил все навыки. Мы его кормили, переворачивали, делали массаж. Он не мог держать голову, сидеть, говорить, жевать. Камаль ничего не помнил и никого не узнавал. Лилия улыбалась сыну: «Я — мама, а это — папа!» Показывала фотографии одноклассников, детские мультфильмы, читала его любимые книжки.
Как принять этот чудовищный удар, не сломаться, не пасть духом, когда твой сын — еще недавно отличник, самый сильный по математике в классе, участник школьных олимпиад и обладатель красного пояса по айкидо — превратился в беспомощное существо…
В феврале 2016 года нейрохирурги провели мальчику вторую операцию. Пересадили на место фрагмент черепа и убрали из мозга осколок кости, который вдавил туда металлический штырь. Через две недели после выписки мать с сыном поехали на реабилитацию в Германию. Лечение оплатил спортивный магазин, где произошел несчастный случай.
Постепенно Камаль начал восстанавливаться. Все пришлось осваивать заново: держать голову, сидеть, ходить, чистить зубы, самостоятельно есть. Мальчик учился произносить слова по слогам и писать буквы.
Камаля перевели на домашнее обучение. И он терпеливо осваивал таблицу умножения, пытался решать примеры, которые еще недавно щелкал как орехи.
Прошлым летом мама стала замечать, что у сына на голове появилась мягкая ямка. Врачи детской больницы установили, что костная пластина, которую трансплантировали Камалю, начала рассасываться.
— Это очень опасно, — делится своей болью мама. — Мы гуляем с сыном только за руку. Ему нельзя ни прыгать, ни бегать. Мне страшно подумать, что будет, если он упадет.
Камаль быстро устает, его мучают головные боли. До него очень медленно доходит любая информация, поэтому приходится все громко повторять несколько раз. Родителям казалось, что мальчик потерял слух, но врач-сурдолог сказал, что Камаль слышит, но пока плохо воспринимает смысл слов. Труднее всего идет восстановление речи. Мальчик говорит невнятно, но мама его понимает. Иногда он смеется, но его смех больше похож на плач.
Тем не менее специалисты отмечают положительную динамику. Каждый день Камаль делает маленький шаг вперед. Но сейчас жизнь мальчика, жестоко пострадавшего в результате чужой халатности, снова в опасности. Только срочная операция поможет ему стать прежним.
Заведующий нейрохирургическим отделением Детской республиканской клинической больницы Владимир Иванов (Казань):
— После тяжелой черепно-мозговой травмы Камалю была проведена декомпрессионная операция — удалена часть черепа для того, чтобы дать мозгу резервное пространство. На втором этапе хирургического лечения, после стабилизации состояния, мальчику трансплантировали удаленную часть его черепной кости. Но к сожалению, установленная кость рассасывается, образуя обширный дефект черепа. Камалю необходима пластика костей черепа с помощью изготовленного на 3D-принтере импланта, сделанного по форме недостающего костного фрагмента.
Стоимость импланта 1 007 640 рублей.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Камалю Зарипову, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.
Русфонд (Российский фонд помощи) — создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте Rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», «Московский комсомолец», в интернет-газете «Лента.ру», в эфире Первого канала, в социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 174 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.
За 20 лет частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 9,865 миллиардов рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 18 тысячам детей. В 2017 году (на 22 июня) собрано 794 517 950 рублей, помощь получили 1082 ребенка, протипировано 4511 потенциальных доноров костного мозга для Национального регистра. Серьезная поддержка оказана сотням многодетных и приемных семей, взрослым инвалидам, детдомам, школам-интернатам и больницам России.
Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.
Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса».
Омская область стала ведущей площадкой для возрождения сети сельских кинотеатров и домов культуры. Этот грандиозный президентский проект реализует федеральный Минкульт при поддержке региональных и местных властей. Корреспондент «Ленты.ру» побывал в регионе и убедился, что речь идет не только о реконструкции разваливающихся советских зданий и закупке новых кинопроекторов. Во многих поселках очагов культуры не было вовсе, и местные жители считали, что чиновники о них давно забыли. Теперь у селян появилась возможность смотреть новинки кино одновременно со столичными жителями: на большом экране, в 3D-очках и с попкорном.
Массовики-затворники
Ровная зимняя дорога, ведущая из Омска на северо-запад вдоль реки Иртыш, совсем пуста. Машина едет по середине трассы через бескрайние поля с островками березняка. Ни одного гаишника или видеокамеры, скорость ограничивается мастерством вождения по снегу и льду. Встречный и попутный транспорт появляется раз в десять минут: легковушки, грузовики-лесовозы, один раз — УАЗ-«буханка» скорой помощи.
— А заправочные станции-то тут есть? — спрашивает утомленный безлюдными ландшафтами журналист попутчика из местных по имени Андрей.
— Есть несколько. И все на вес золота, так как дают рабочие места на самой АЗС и возможность рядом построить кафе, шиномонтаж, — отвечает он.
Населенные пункты в здешних краях разделяют друг от друга десятки километров, поэтому каждый поселок cуществует практически автономно. Вариантов для совместного досуга у жителей немного, главный связан с алкоголем и влечет лишь дальнейшую деградацию.
Правда, в селах можно увидеть недавно построенные церкви. Но людям светским, творчески одаренным приходится жить массовиками-затворниками, ютиться в подвалах — как в селе Чернолучье, например. Вернее, приходилось до недавнего времени.
Поля и березовые рощи сменяет сосновый бор, в котором расположились дома отдыха и пионерские лагеря, напомнившие советский фильм «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Это и есть Чернолучье.
Постоянное население поселка — чуть менее двух тысяч человек, и это не только старики. В разгар летнего сезона добавляются около 15 тысяч отдыхающих.
Школа, несколько пятиэтажек, памятник и администрация, магазин с объявлением «Обогреем и заведем вашу машину. Телефон:…» — обычная поселковая архитектура. Но теперь к ней добавился новенький просторный дом культуры, открывать который во второй день весны 2018 года прилетел глава Минкульта России Владимир Мединский.
Каркасное здание на металлическом скелете возвели всего за три зимних месяца. Стоимость проекта составила более 33 миллионов рублей, две трети из которых выделил федеральный Минкульт.
В просторном и теплом фойе не душно из-за высокого потолка. Зрительный зал на полторы сотни мест, можно проводить концерты, спектакли и показывать фильмы. За большой сценой — коридор с несколькими гримерками. Есть еще зал для занятий танцами, залы для кружков, библиотека с детским уголком.
«Раньше у нас дома культуры не было. Периодически напрашивались в дома отдыха, проводили мероприятия там. В советское время пускали в охотку, теперь же — сами понимаете», — рассказывает Николай Юркив, глава местной администрации и единственный мужчина, встречающий гостей на церемонии открытия ДК.
Пришлось селу скрывать свои таланты в подвале администрации, а это 18 творческих коллективов, включая кукольно-драматический театр «Трям», победитель и лауреат нескольких конкурсов.
Планировка учреждения все же вызвала нарекание у Мединского: можно было убавить квадратных метров у администрации и прибавить разнообразия в видах творческой активности. Или хотя бы бильярд поставить, как сделали в одном из восстановленных областных сельских кинотеатров. Впрочем, планировка — дело поправимое.
«Пуп земли»
Преодолев 220 километров по пустым областным дорогам на север от Чернолучья, попадаем в село Костино Муромцевского района. О главной достопримечательности этого района, сами о том не догадываясь, знают взрослые жители всей страны благодаря бренду одного вредного в больших количествах напитка.
«Пять озер» — это система из четырех реально существующих водоемов и одного вымышленного («блуждающего»). Говорят, они появились при падении на землю метеорита, который разделился на пять осколков.
В начале 90-х сюда приехали люди из индийского ашрама (общины) и объявили местность прародиной ариев. Селяне иронически свели мистические титулы своей малой родины к лаконичному словосочетанию «Пуп земли».
Впрочем, Муромцевский район большой, и этот самый пуп никак не влияет на жизнь тысячи жителей села Костина с окрестными деревнями. Их питают не туристы, а фермер Михаил Артьемьев с супругой, возделывающие крупнейшую в России плантацию льна. Из него делают пользующиеся популярностью топливные пеллеты.
Работы на ферме хватает не всем, но само существование фермерского хозяйства и сотня детей, обучающихся в сельской школе, вселяют надежду на то, что у поселка есть будущее.
Дома культуры в Костино не стало десять лет назад. Прежний стал аварийным, а затем и вовсе разрушился. Из тоски по творческой жизни селяне решили было собрать что-то из старых бетонных плит и обратились за помощью к депутату Госдумы Андрею Голушко, посетившему район в 2016 году. А тот рассказал о федеральном проекте по строительству сельских домов культуры.
К новому 2018 году в Костино появился новый ДК, и старые плиты для него не пригодились: каркас из металла и сэндвич-панели. По размеру он в два раза меньше, чем в Чернолучье, но и по цене был дешевле вдвое. Все, что нужно, внутри имеется: зал на 60 мест, методический кабинет, гримерная, зал для занятия хореографией и для дискотек.
С нуля закуплено и необходимое современное оборудование — от микрофонов и неплохой японской 12-струнной акустической гитары до современного кинопроектора и звуковой системы.
Одно помещение дома культуры костинцы собираются выделить под раздевалку для спортсменов, для которых рядом соорудят хоккейную коробку.
50 оттенков Седельниково
В сотне с небольшим километров на северо-запад от Костино, в трех сотнях километрах от Омска находится село Седельниково — административный центр одноименного района с населением пять тысяч человек.
Здесь уже почти как в городе: две школы и два детских сада, агропромышленный техникум, районная больница с поликлиникой, супермаркет, спортивный центр с большим стадионом.
Дом культуры, а точнее — социально-культурный досуговый центр здесь тоже имеется. Однако допотопное здание требовало серьезного ремонта. В нем было так холодно, что кино в его просторном зале уже давно не показывали.
Благодаря пятимиллионной субсидии от федерального Минкульта, посильным вложениям из регионального и местных бюджетов «Светоч» — а именно так называется местный ДК — ожил: в нем стало тепло, появились новые кресла, кинопроектор и касса, в которой теперь можно за сотню рублей купить билет на фильм, актуальный и для столичной киносети, в том числе и в 3D-формате.
Особенный ажиотаж в этом поселке, как и во всей России, вызвал фильм «Движение вверх» — о невероятной победе российской сборной по баскетболу на Олимпиаде в Мюнхене. Картину крутили две недели подряд при полном аншлаге. А фильм «50 оттенков свободы», афиша которого украшает улицы Седельникова в эти дни, суровые сибирские мужчины используют как подарок женщинам в канун 8 Марта.
Визит члена федерального правительства в лице Владимира Мединского стал для Седельникова грандиозным событием. Чиновников «союзного уровня» здесь не было никогда. Однако обошлось без пионеров и барышни с хлебом-солью — вся молодежь была задействована на спортивном «Празднике Севера» областного масштаба, открытие которого проводилось на местном стадионе.
Мединский же, осмотрев отремонтированный ДК, вместе с врио губернатора области Александром Бурковым, депутатам Госдумы Андреем Голушко и сенатором Еленой Мизулиной побеседовал о перспективах кинофикации села с главами муниципалитетов, прибывшими со всей области.
У многих из этих колоритных мужиков не нашлось костюма с галстуком для встречи с высоким начальством, но и в рабочих штанах они в выражениях не стеснялись — все-таки народные избранники. Критики не звучало, только настойчивые просьбы: не бросать начатого.
«Реконструировали кинотеатр на сто мест, от которого остались практически одни стены, — рассказал министру и депутатам глава Нижнеомского муниципального района Анатолий Стадников. — Там у нас теперь еще и бильярдный зал, и кафе, в котором есть главный продукт питания для детей — попкорн. Я долго называл его комбикормом, но ничего, выучил. С 25 ноября до 1 марта в этом зале у нас побывали семь тысяч человек».
В другой район, расположенный у самой государственной границы, теперь приезжают в кино жители казахских сел. Люди собираются в кинотеатрах задолго до начала сеансов, обсуждают тематику фильмов да и просто жизнь.
Больше всего походы в обновленные сельские кинотеатры радуют и впечатляют детей, несмотря на их близкое знакомство со смартфонами и наличием домашних телевизоров. А жителям старшего возраста киносеансы напоминают о молодости, когда в сибирских селах «все крутилось и работало». Только им не хватает старых добрых советских фильмов, но эту проблему чиновники обещали решить.
«Может, парня нашего трудоустроим с этими кинотеатрами. Ну не хочет он ни в вахтовики, ни лес рубить, — поделился с журналистом водитель, дожидавшийся начальство у входа в ДК. — Околачивается впустую, важничает. А в Знаменском районе вакансия киномеханика есть. А что? Компьютер он знает, там же не пленка теперь. Будет как в том кино с Мироновым: «Билли, заряжай!» Только нашего Ваней зовут».
Рояль в опилках
На программу по субсидированию строительства, реконструкции и ремонта сельских домов культуры, а также воссоздание сети кинотеатров в малых населенных пунктах России выделили в прошлом году около трех миллиардов рублей из федерального бюджета.
По итогам 2017 года в Омской области было построено и реконструировано 28 домов культуры. Всего же по стране построили почти 130 новых и отремонтировали около 1000 старых ДК.
В рамах проекта в российских селах переоборудуют под прокат современного кино 800 кинозалов.
«Конечно, это не бизнес-проект. С ценой билета от 80 рублей и двумя-тремя сеансами в день привлечь международные консорциумы невозможно. Это всегда было частью социальной политики государства», — объяснял Владимир Мединский.
Закупкой кино для омских сельских кинотеатров занимается областное государственное бюджетное учреждение «Киновидеоцентр». Аналогичные структуры создаются в других регионах.
В советские годы, напомнил министр, каждому райцентру с населением в 30 тысяч человек было положено два зимних и один летний кинотеатр. «Все это накрылось медным тазом, — подчеркнул он. — И когда в конце 90-х вышел фильм «Сибирский цирюльник», его смотрели только на 50 экранах — это в масштабах всей страны. Сейчас в России уже 5000 экранов, но и этого пока мало. В том же Китае или Штатах их 40 000».
По словам главы Минкульта, функция кино — отвлечь население от нездорового досуга, приучить регулярно посещать культурные центры, вдохновляться и развлекаться хорошими, главным образом российскими фильмами всей семьей.
Конечно, искусство — не панацея от болезней, поразивших российскую деревню, но и не последний шаг к ее возрождению. А в некоторых случаях — путь к вполне реальному, не только духовному обогащению.
«Мы открывали кинотеатр в похожем зале в Карелии. ДК был построен в середине 30-х годов. В этом населенном пункте находилась штаб-квартира Беломорканала, — рассказал Мединский сельским главам об одном примечательном эпизоде. — И вот в рамках кинофикации провели там ремонтные работы, закупили и установили необходимое оборудование. А там тоже, как здесь, в Седельниково, сцена с подъемом. Только тут люди подошли творчески — приподняли экран. А там все сделали, пришли люди, и тут выяснилось, что с первых пяти рядов ничего не видно».
Пришлось, по словам министра, срочно звать плотника, чтобы разобрать сцену, ведь глава района и вице-губернатор приглашены на открытие. «А под досками, в опилках и шикарной по тем временам упаковке нашли рояль в идеальном состоянии, сделанный в начале века, с хрустальной крышкой, — продолжил Мединский. — Таких инструментов было известно всего два, оба стоимостью в полмиллиона евро. Спрятали его под сценой при отступлении в начале войны, чтобы не достался немцам. Да и забыли».
Сёма Чернышев из Тольятти. Мальчик родился раньше срока, врачи сразу обнаружили у него непроходимость кишечника и на второй день жизни прооперировали — удалили полтора метра тонкой кишки. А всего за пять месяцев своей жизни Сёма перенес уже четыре операции на кишечнике. После тяжелых хирургических вмешательств удалось сохранить лишь часть кишечника, поэтому организм мальчика не усваивает обычную пищу, ему необходимо внутривенное питание. Скромной семье с двумя детьми, один из которых тяжело болен, оплата дорогого питания не по силам.
После первой операции от тонкого кишечника у Сёмы остался кусочек длиной 25 сантиметров. Его соединили с толстой кишкой, восстановив таким образом целостность кишечного тракта.
— 25 сантиметров — это, конечно, мало, — вздохнул хирург, — но для жизни малыша вполне хватит. Главное, чтобы он поскорее пришел в себя и начал есть.
Но Сёма приходить в себя не торопился. Четыре дня он лежал в реанимации и никак не мог задышать, вместо него «дышал» аппарат ИВЛ…
Проблемы с кишечником у Сёмы врачи заподозрили еще до его рождения и направили Анну, будущую маму, в Самару на повторное обследование.
В Самаре судьбу ребенка решал целый консилиум.
— Рожайте, ничего страшного, — сказал Анне профессор, — а мы прооперируем. Прогноз благоприятный.
Сёма родился хотя и преждевременно, но весил 2440 граммов — практически нормальный вес доношенного ребенка. Но врачей сразу насторожил вздутый живот малыша, и его повезли в детскую больницу. После обследования поставили диагноз «атрезия (заращение) тонкого кишечника» и сразу прооперировали. Врачи уверяли Анну, что операция прошла успешно и через несколько дней она сможет увидеть сына.
— Мам, ну как там Сёмочка, — спрашивала по телефону восьмилетняя Вероника, которая очень ждала маленького братика, — что-нибудь ест? Может, ему блинчики со сгущенкой испечь?
— Блинчики еще рано, — улыбалась мама. — Твой братик сейчас питается специальным раствором, который ему капают через катетер в вену.
– А он хотя бы вкусный? — волновалась сестренка. — А вдруг ему не понравится?
Спустя две с половиной недели после операции Анне разрешили кормить сына грудью. Но вскоре у малыша опять вздулся живот. Никто из врачей не мог объяснить, с чем это связано, — просто отменили грудное молоко и стали кормить ребенка внутривенно.
В два с половиной месяца состояние мальчика ухудшилось, и ему сделали вторую операцию — вывели на переднюю брюшную стенку специальную трубку — колостому.
— Трубку плохо закрепили, — рассказывает Анна. — Нитки быстро распустились, а медсестра отказывалась прижать трубку хотя бы пластырем без назначения врача. В конце концов трубка вылетела, а Сёме пришлось делать еще одну, третью операцию — закреплять колостому заново.
У малыша постоянно болел живот, его рвало, он часто просыпался и кричал, пока мама не брала его на руки. Стоило ей ненадолго отлучиться, как малыш включал свою «сирену».
— У нас с сыном очень тесная связь, — рассказывает Анна. — Я чувствую его даже на расстоянии.
Первого января мальчику планировали поменять катетер, а маму отпустили погулять. Уже через час Аню охватило сильное беспокойство, и она бросилась назад в больницу. Сёма лежал в своей кроватке бледный, стонал и ловил ртом воздух.
— С ним все в порядке, — сухо заметила медсестра.
Но Анна увидела, что вокруг нового катетера набухла шишка. Оказалось, что его вставили небрежно, и питательные вещества капали не в вену, а под кожу. Когда все исправили, ребенок проспал до утра, а на следующий день порозовел и уже всем улыбался.
— Вам нужно кормить ребенка внутривенно до года, и тогда вы сможете постепенно вводить ему нормальную пищу, — сказал хирург, — но у нас таких условий в больнице нет. Надо ехать в Москву, мы направим запрос в Российскую детскую клиническую больницу (РДКБ).
Уже 9 января Сёма с мамой были в московской больнице. Здесь малыш быстро освоился, стал активно переворачиваться на живот и улыбаться окружающим.
5 февраля мальчику сделали четвертую операцию — реконструкцию кишечника. Теперь Анне предстоит научиться ставить капельницу, чтобы ребенок получал внутривенное питание в домашних условиях. Но в областном Минздраве это питание бесплатно не выдается. В семье Чернышевых работает только папа. На дорогое питание у них денег нет.
Маленький Семен еще ни разу не был дома. Сестренка видела его только на фото в телефоне. Они с папой оборудовали для малыша детский уголок с кроваткой, качелями и новыми игрушками и очень ждут его дома.
— Вероника, — спросил на днях папа, — а что ты там прячешь под кроватью?
— Пап, ты только маме не говори, — ответила девочка, — это сюрприз. — Вероника достала из своего тайника банку с вишневым компотом. — Я собираю еду для нашего Сёмочки. Пусть он только поскорее приезжает!
Для спасения Сёмы Чернышева нужно собрать 1 618 868 рублей.
Детский хирург РДКБ Юлия Аверьянова (Москва): «У Семена врожденная атрезия тонкого кишечника, синдром короткой кишки. Организм мальчика пока не воспринимает обычную пищу. Для скорейшей адаптации к самостоятельной работе желудочно-кишечного тракта ребенку по жизненным показаниям необходимо парентеральное (внутривенное) питание».
Стоимость внутривенного питания 1 618 868 рублей.
14 450 рублей уже собрали читатели rusfond.ru.
На 17:00 (13.02.2018) 421 читатель «Ленты.ру» собрал 685 613 рублей.
Не хватает 926 255 рублей.
Дорогие друзья! Если вы решите помочь Сёме Чернышеву, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.
Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда
Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте Rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», в интернет-газете «Лента.ру», в эфире Первого канала, в социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 174 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.
Всего частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 11,093 миллиарда рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 20 тысячам детей. В 2018 году (на 8 февраля) собрано 159 559 714 рублей, помощь получили 217 детей. В 2017 году Русфонд вошел в реестр НКО – исполнителей общественно полезных услуг, получил благодарность Президента РФ за большой вклад в благотворительную деятельность и президентский грант на развитие Национального регистра доноров костного мозга. Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.
Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса».
Скандалы с участием врачей в России происходят с пугающей регулярностью. В погоне за красивыми цифрами, от которых напрямую зависит оценка эффективности региональных властей, руководство провоцирует докторов врать, совершать подлоги и вещи намного хуже. Понимая, что государство хочет видеть благополучную картину, врачи вынуждены имитировать лечение и обманывать даже безнадежно больных. Все это порождает безумный цикл взаимной ненависти, коррупции и выгорания кадров. «Лента.ру» попросила врачей рассказать о реальной ситуации в больницах и о том, как они находят силы помогать людям.
«Вызовы к следователям»
Елена, Москва
Работаю [в медицине] более четырех лет. Училась в одном из медов Москвы и продолжаю работать в Москве. Стать врачом — дорогое удовольствие. Бюджетные места — фантастика. По истечении шести лет хоть ты и имеешь на руках диплом врача, но выпускаешься по сути сертифицированной медсестрой, заплатив за обучение почти миллион рублей! Потом два года интернатуры (она также платная — 250 тысяч за весь срок), но тут ты уже можешь быть терапевтом. Далее — ординатура, и снова плати от 150 тысяч рублей в год. В этом случае ты уже получаешь узкую специальность — по желанию. Я остановилась на варианте терапевта, потому что денег нет.
Проблемы с оборудованием, расходниками и прочим есть. Я работала в трех медучреждениях, и везде ситуация похожая. Проблемы часто вызваны несостоятельностью руководства в организации своевременных закупок, реже — халатностью. Из-за отсутствия некоторых материалов в лабораториях может тормозиться получение анализов, что сказывается на лечении.
Нагрузка огромная, и вызвана она в первую очередь большим потоком пациентов. Мест в отделениях мало, приходится размещать поступающих в коридорах или других отделениях. К этому стоит добавить колоссальный объем бумажной работы! У меня рабочий день до 16.00, но заканчивается он на час-два позже, так как приходится дописывать дневники, выписки и так далее. В конце месяца добавляются отчеты и выписки для страховых. И не дай бог допустить ошибки в этих отчетах! Проверяющие от страховых не примут их, и больница не получит денег за оказанные услуги.
Подход «делай что должен, и будь что будет» невозможен для врача! Мы ограничены в лабораторных и инструментальных исследованиях. Есть проблема с переводом в другие отделения внутри больницы. Решения принимают руководители отделений. Чаще всего это происходит следующим образом: наш руководитель звонит другому, и там выясняется, что в другом отделении полная загрузка, мест нет… Бывали и летальные исходы из-за того, что другое отделение не приняло своевременно больного, а у нас ему не могли оказать должную помощь (нужен был узкий медицинский специалист). Потом куча отписок и объяснительных, вызовы к следователям. Но все это, как правило, спускается на тормозах.
«Не нравится — увольняйтесь»
Сергей, Самара
Пошел учиться в 17 лет в медицинский институт за 450 километров от родного дома. Пошел по призванию, хотелось стать полезным людям. Учился хорошо, работал санитаром в городской больнице, чтобы прокормить себя и приобщиться к будущей профессии. Вскоре познакомился с будущей женой, учились вместе. Окончив институт, выбрал хирургическую специальность — урология и еще два года учился, чтобы стать врачом-урологом.
После обучения по счастливой случайности, как мне на тот момент казалось, меня приняли на работу в современное урологическое отделение областной больницы. Жена устроилась работать в поликлинику, она невролог. Через год мы решаемся взять ипотеку, чтобы приобрести свое жилье. Денег, конечно, всегда не хватало, одну заработную плату мы отдавали банку, вторую — за съемную квартиру, поскольку своя еще только строилась. Ситуация стандартная для многих семей в России.
Как врачи мы понимали, что затягивать с рождением детей не стоит. Вскоре появилась на свет очаровательная дочка. Жена находится в декретном отпуске, далее в отпуске по уходу, поскольку родственников в Самаре у нас нет. Тем не менее в садик по очереди нас смогли взять только в три года восемь месяцев, а на работу нужно выходить после трехлетнего возраста. Приходилось возить дочку в частный садик, в связи с отсутствием яслей. Вот и представьте: съемная квартира, ипотека и еще частный садик…
В больнице нет вообще ничего, ни лекарств, ни расходных материалов, работать нечем, каждый день меняются и без того недостающие антибиотики, видимо, умышленно вырабатывая устойчивость микробов к терапии. Обезболивающих препаратов нет, нет перевязочного материала.
У больницы, как нам говорят, огромные долги, но мы работаем каждый день, перерабатывая бесплатно по 4-5 часов в день, увеличивая свой рабочий день порой до 12 часов и больше. Я, как и многие, оперирую больных, делаю снимки, имея бесконтрольную рентген-нагрузку, рискую заразиться ВИЧ, гепатитами В и С и другими заболеваниями, передающимися через биологические жидкости, рискую получить смертельный удар током при коагуляции во время операции из-за некачественных дырявых перчаток (током несколько раз в операционной уже било), и все это удовольствие — за 20 тысяч рублей в месяц на руки! Как на это все прокормить семью, заплатить налоги и коммуналку? Политика руководства одна: не нравится — увольняйтесь. В настоящее время из отделения сосудистой хирургии ушли 12 талантливых опытных хирургов и медицинских сестер.
А специальность моя мне нравится, мне хочется лечить людей, но создаются все условия для того, чтобы врачи уходили из медицины, уходили из больницы. Населению в области вообще не к кому обращаться. Им никто не окажет вовремя помощь в связи с отсутствием необходимых специалистов на местах.
«Угроза преследования»
Михаил, терапевт
Работаю в бюджетном учреждении в городе-миллионнике. Заказчиком/хозяином больницы и персонала является государство, и оно безмолвно, но предельно четко обозначило задачи, перед нами стоящие. Наши задачи — это не лечение пациентов и не профилактика, не проведение работы по санитарному просвещению, а заполнение необходимой документации — это раз и «удовлетворение» пациентов — это два.
В напрочь забюрократизированном государстве без свободной прессы с элитой, предпочитающей жить за рубежом, единственный источник информации о происходящем — это отчеты других чиновников. Государство хочет видеть красивую картинку, и эта картинка активно рисуется. Самый яркий пример — это игры со смертностью. Если объявляется год борьбы с сердечно-сосудистыми заболеваниями, то больные перестают умирать от инфарктов, а начинают умирать от чего угодно другого. В следующем году вектор меняется, и люди снова начинают умирать от инфарктов, но не умирают, например, от пневмонии. Было бы неплохо, если бы чиновники от здравоохранения сами рисовали эти цифры для подачи в Кремль, но, к сожалению, тактика здесь такая же, как и везде: размазать ответственность и вовлечь в криминальные действия всех. Если хочешь остаться в медицине и получать зарплату — изволь писать то, что от тебя требуется. Так возникает эта дикая, не имеющая аналогов в мире медицинская статистика, которую давно никто всерьез не воспринимает.
Удовлетворенность пациента — это второй краеугольный камень, на котором стоит отечественное здравоохранение. С этим все еще хуже, чем со статистикой. Когда не получается обеспечить население необходимой медицинской помощью, приходится создавать видимость оказания этой помощи. И здесь открывается огромное поле для жульничества. Необоснованное назначение дешевых методов обследования (например, УЗИ щитовидной железы или почек), зачастую не несущее никакой полезной информации, но создающее у населения видимость диагностической работы. Трата непропорционально большого количества ресурсов на «обследование и лечение» больных с «вегето-сосудистой дистонией» и прочими мусорными диагнозами. Бессмысленные госпитализации больных пожилого возраста, чтобы «прокапать» их физиологическим раствором (чуть соленая вода).
Все это делается для того, чтобы создать у населения видимость оказания социальной медицинской помощи. В то же время государство не спешит выпускать имеющие юридическую силу руководства для врачей, как сделано на Западе, поскольку сразу же станет понятно, что обеспечить лечение больных согласно современным руководствам оно не может. Такая ситуация ударяет и по врачам. Вместо того чтобы обследовать и лечить больных согласно современным рекомендациям с применением современных методов, они вынуждены заполнять бумаги и имитировать медицинскую помощь. Накладываясь на довольно низкий уровень подготовки — и додипломной, и последипломной, это приводит к профессиональной деградации и пресловутому «синдрому выгорания».
Все мои коллеги сходятся во мнении, что чиновники Минздрава не представляют себе, что происходит в отечественном здравоохранении. Изолированность чиновников от реальной медицины вызывает к жизни безумные приказы и идеи, которые, в свою очередь, реализуются на бумаге, но не в жизни, укрепляя веру чиновников в их административный гений. Мои знакомые, контактирующие с чиновниками комитета по здравоохранению, говорят, что зачастую они даже не знают, какие отделения и возможности есть в разных больницах, не говоря уже о формировании какой-нибудь общей стратегии оказания медицинской помощи.
Сейчас появился новый тренд — гонения на врачей. Это вызывает большое беспокойство среди моих коллег, многие готовы уйти из медицины в более спокойные отрасли. Никто не отрицает очевидных проблем медицины, в том числе плохую подготовку врачей и нехватку необходимых ресурсов. Тем не менее так было давно, а гнобить врачей в массмедиа и судах стали недавно. Это наверняка укладывается в общий тренд на закручивание гаек, когда уголовному и другим преследованиям подвергаются режиссеры, рэперы, сотрудники благотворительных организаций. Идея Следственного комитета о подготовке специалистов по медицинским делам за несколько месяцев выглядела бы смехотворной, если бы была лишь озвучена. Но, похоже, эти люди собираются выполнять план по посадкам врачей.
У меня ощущение, что на некоторые патологии государство решило не тратить деньги. Помощь больным с онкологическими заболеваниями, с нейродегенеративными заболеваниями, депрессиями оказывается в столь малых объемах и такого плохого качества, что ее практически нет. Тем не менее терапевтические отделения забиты больными, которые должны находиться в хосписах и домах сестринского ухода. Больные, основное заболевание которых никак не лечится, ищут хоть какую-то помощь, хоть где-то.
Врачи вынуждены имитировать эту помощь, но долго обманывать не получается, что вызывает у потерявших надежду людей приступы ярости и ненависти к системе и врачам. Что тоже только на руку, ведь всегда можно обвинить врачей в том, что они не выполнили свой долг, тогда как государство «дало врачам возможность помогать всем нуждающимся».
В России выстроена абсолютно неэффективная система оценки качества оказания медицинской помощи. Общая тактика такова: если больной или его родственник не удовлетворены лечением или отношением врача к ним, они могут написать жалобу куда угодно. В конечном счете эта жалоба оказывается в комитете по здравоохранению, который требует от руководства больницы объяснений. В ста процентах случаев (и я не преувеличиваю) больница пишет абсолютно бессмысленную отписку в комитет, в которой обещает вынести выговор или лишить премии обвиненного врача. В итоге работа над реальными ошибками никогда не ведется, такой вопрос даже не ставится. Врач всегда (по крайней мере на словах) оказывается виновным в проступке, что снижает и без того низкое доверие к врачам. Говорить о том, какое психологическое воздействие это оказывает на него, думаю, не надо. Пациент всегда прав, что поддерживает этот безумный цикл. Но в реальности не меняется ровным счетом ничего, лишь поддерживается атмосфера злобы и недоверия.
Однажды я разговаривал с человеком, далеким от медицины. Он удивлялся тому, как хорошо снабжены наши больницы. Его мать доставили в одну из больниц нашего города с инсультом, и когда он, движимый желанием помочь матери, спросил врачей, какие препараты он может приобрести, чтобы ей помочь, он получил ответ, что все необходимое в больнице есть. Конечно же, это ложь. Больница покупает самые дешевые (зачастую поддельные или недействующие) препараты, и далеко не все необходимые. Но угроза преследования, вплоть до уголовного, вынуждает врачей отказываться от добровольной помощи родственников. Государство не только не побороло коррупцию, но и отрезало возможности для помощи больным со стороны родственников.
«Из-за банальной нехватки времени»
Виктор, Краснодарский край
Я организатор здравоохранения в центральной районной больнице. Врачей катастрофически не хватает. Хотя, на первый взгляд, укомплектованность кадрами у нас 77 процентов. Однако каждый специалист занимает в среднем 1,75 ставки. На амбулаторные приемы огромные очереди. Особенно к участковым терапевтам. В советские годы, когда я учился, был норматив: на одном врачебном участке проживают 1700 пациентов. Но сейчас и 2500 человек на врача — это не предел. Но о какой эффективности и качестве работы может идти речь? Какую профилактическую работу он может вести? Смешно.
В принципе, администрации больницы выгодно, когда доктор совмещает несколько ставок. Зарплаты получаются выше, а значит, майские указы президента как бы исполняются. Но, опять же, голая зарплата врача-специалиста (моя) на одну ставку со стимулирующими — около 17 тысяч рублей на руки. Попробуйте прожить, работая на одну ставку. Поэтому врачи и берут подработки, выполняют работу некачественно из-за банальной нехватки времени, отсюда недовольство населения, жалобы и обращения на горячие линии.
По поводу оборудования, расходных материалов — особых проблем в моем районе нет. Но я несколько месяцев проработал в другом районе, и там даже бумагу сотрудники сами покупают, не говоря о медицинских расходниках.
У нас есть ограничения и по льготным препаратам, и по некоторым лабораторным анализам. Лекарств для льготников выписать можем не больше, чем закуплено на год, по некоторым анализам крови выделяют слишком мало пробирок, так как с недавнего времени лаборатории стали централизованными. То есть биоматериал отправляется за сотню километров — в Краснодар. И так каждый день. Но кто-то подсчитал, что экономически выгоднее возить каждый день, чем содержать свою лабораторию. При этом никто не подумал о качестве исследования. Ведь чем раньше будет исследован материал, тем точнее результат. Да и ждать результатов приходится порой очень долго, а некоторые результаты приходят уже после выписки пациента. Например, анализы на ВИЧ, некоторые биохимические анализы крови.
Могу сказать, что дефицит образуется от плохого планирования госзакупок. На участках терапевты не знают своих подопечных. То есть опять все упирается в кадры.
«Взяли под козырек»
К., судмедэксперт, Санкт-Петербург
Бюрократическое давление нарастает в геометрической прогрессии. Сверху на сотрудников спускают все новые и новые ценные указания, которые только мешают работать. Эксперты просто тонут в куче ненужных формуляров, которые надо заполнять. В итоге страдают пациенты. Кроме этого, под предлогом борьбы с отдельными видами заболеваний судебно-медицинским экспертам запрещено ставить некоторые диагнозы во врачебных свидетельствах о смерти. Сейчас, например, это касается осложнений ишемической болезни сердца — острой сердечной/миокардиальной недостаточности, до этого «боролись» таким же образом с пневмониями. Причем эта «борьба» началась практически сразу после заявления президента, что надо что-то делать со смертностью в стране. Началась с регионов, теперь докатилась и до центра. Ребятки взяли под козырек и решили за счет подделки статистических данных решить эту проблему. И это только малая часть того, что происходит.
Я работаю по специальности с 1993 года и скажу одно: чем дальше — тем хуже. И если бы не жизненные обстоятельства, я бы давно послал всю эту систему и уволился.
«Кого чернухой ныне удивишь?»
А., Москва
Варюсь 33 года в качестве врача, и еще лет пять во время учебы — санитаром и медбратом. Насмотрелся и наслушался… Книги писать можно, но кого чернухой ныне удивишь? Да и лень. Была встреча на 30-летие выпуска, за рюмкой чая разговаривали за жизнь. Из 105 человек курса всего у трех дети пошли в медицину.
Мой старший сын даже слышать не хотел в медицинский поступать. Сказал: я насмотрелся, как ты за копейки ночами из дома в темноту и холод по телефонным вызовам в больницу уезжал, мне такое и даром не нужно. Младший тоже не хочет в медицину. Дома шикарная медицинская библиотека. Все студенческие стипендии и стройотрядовские деньги вбухивал в них. Уйду из жизни — никому это не будет нужно от слова совсем. Даже в медицинскую библиотеку — не нужно. Не только врачей, но и медицинских библиотек практически не осталось, закрывают по всей стране.
На льготную пенсию немного не дотянул — грянуло повышение пенсионного возраста. Но ходил в пенсионный фонд, узнавал, на что могу претендовать. Сказали, что если бы сейчас вышел, то пенсия была бы 9 тысяч 800 рублей. Не заработал, без комментариев. Теперь еще 10 лет работать, так как 1963 года рождения.
«Откровенная небрежность»
Врач аллерголог-иммунолог, педиатр, специалист по вакцинопрофилактике, Санкт-Петербург
Проблем в медицине все больше, и все чаще они связаны с алчностью. Это в первую очередь касается частных клиник. В СМИ подробно была освещена история пациента, который обратился в частную клинику для проведения колоноскопии, а в результате получил перфорацию кишечника. Совсем недавно абсолютно такая же ситуация произошла в другой клинике. Можно было бы допустить, что это совпадения, вот только крупные медицинские учреждения Санкт-Петербурга проводят сотни таких исследований в месяц — и никаких проблем. Очевидно, что у них более адаптированное оборудование и более квалифицированный персонал. Но люди опасаются ожидать очереди в несколько недель, поэтому идут делать такие обследования в частные клиники.
В противовес бесплатной медицине считается, что в платных частных клиниках работают более высококвалифицированные специалисты. Но, к сожалению, сейчас многие клиники пытаются сэкономить и берут в штат специалистов с маленьким опытом работы или вовсе без него. В итоге пациент не сразу получает качественную медицинскую помощь. У меня был на приеме мальчик семи лет, который кашлял два месяца. За это время ему исключали паразитов, аллергию, инфекции (коклюш) и другие заболевания. К слову, наблюдался он в достаточно крупной сети клиник Санкт-Петербурга. После моего осмотра маме было предложено начать лечение прямо в клинике. После ингаляции лекарства ребенок перестал кашлять, а диагноз бронхиальная астма затем подтвердился. Налицо откровенная небрежность в отношении пациента, и этим грешат многие частные клиники, назначая обследования пачками.
Постоянно я работаю в одной клинике и периодически совмещаю в разных частных клиниках города. В одной из таких клиник случилась глупая по своей сути история: после осмотра и допуска пациента на прививку медсестра вколола не ту вакцину. Точнее, пациенту была назначена прививка, которая против трех инфекций, а медсестра вколола прививку только против одной. Обнаружено это было спустя несколько дней. Конечно, связались с родителями пациента, но сама ситуация недопустима.
Веронике Ермаковой из Самары шесть лет, но, в принципе, любого дня ее жизни достаточно для доказательства всей непредсказуемой красоты нашего мира. Многое на этом свете кажется людям естественным и объяснимым, но чем больше здорового реализма, тем страшнее и болезненнее обстоятельства, в которых ничего нельзя понять. Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
Вероника Ермакова — редкое и ясное воплощение отсутствия какой-либо ясности. Никто не знает, что с ней, не берется дать определение происходящему внутри этой загадочной девочки. По непонятным причинам внезапно у нее возникает третий круг кровообращения, кровь начинает двигаться по организму, как ей заблагорассудится, раздувает и повреждает сосуды, вызывает внутренние кровотечения. И пока в мире есть один только человек, который с этим справляется, — немецкий доктор Вернер Люк. В Берлине под его руководством Веронике провели уже несколько операций, поставили шунты, удалили селезенку и желчный пузырь, привели в порядок сосуды пищевода и желудка. Звучит все это пугающе, как бездна, а выглядит прекрасно, как Вероника Ермакова, которая радостно живет в бездне красоты и любви. О ней мы и разговариваем с ее отцом Вадимом Ермаковым и матерью Юлией Малыгиной:
Вадим Ермаков:
— У меня в жизни получилось так, что я не уехал, как многие, учиться в институт в Москву. Окончил в Самаре КуАИ, Куйбышевский авиационный институт. Сейчас там что-то перемудрили, сделали Самарский аэрокосмический университет, но я по привычке считаю, что это КуАИ. В то время была такая поговорка: «У кого денег нет, тот идет в пед, у кого деньги есть, идет в мед, у кого ни тех, ни тех, идет в политех, а куаевые ребята… неплохие ребята». Так что мы до сих пор все тут друг друга знаем. Нынешний мэр Самары, например, тоже куаевский. Много вокруг людей, с которыми мы вместе учились. Сейчас они кто банками рулит, кто бизнес ведет, кто в энергетике. Так что я не жалею, что не уехал отсюда. А дети мои, наверное, пускай уезжают, я бы хотел этого. В Москву, в Питер — неважно. Чтобы они оторвались от родителей, чтобы было у них больше возможностей. А я никуда не поеду. У меня здесь бизнес. Россия не та страна, где можно бизнес вести дистанционно, — его быстро у тебя отберут. Бизнес многое значит в моей жизни. Например, благодаря бизнесу я женился на Юле. У меня как-то была парикмахерская, а Юля тогда занималась поставками оборудования. Я приехал покупать это оборудование, вот и купил. Оказалась самая дорогая покупка в моей жизни.
Юлия Малыгина:
— Я всегда хотела, чтобы у меня были дети, мальчик и девочка. Так в конечном итоге и получилось, но не так просто. Оба ребенка у меня от ЭКО, оба из двойни, но еще внутриутробно они потеряли своих братьев и сестер. Когда родился Леша, умерла его сестра-двойняшка. Когда родилась Вероника, умер ее брат. Но это все дела минувших лет. У меня есть жизнь до того, как заболела Вероника, и жизнь после. И, честно сказать, все, что было до, давно ушло и забылось.
Первые полгода с ребенком все было в порядке. Начала она ползать, сидеть, была такая крепкая девочка. А в полгода вдруг стала резко худеть. У нее начался жидкий стул, она таяла на глазах. Врачи приезжают и не знают, в чем дело. Одна реанимация, другая. Не могут ничего понять. Дошло даже до того, что нас просто перестала брать скорая. Еле-еле мы выбили квоту, чтобы поехать в Москву. Она в самолете уже летела вся в трубочках. Два месяца там мы пролежали тоже без толку. Разобраться врачи не смогли. Все это время я искала решение в интернете, на форумах. Узнала про Германию, что туда можно отправить ребенка. С помощью Русфонда мы обзвонили буквально все немецкие клиники, никто не брал Веронику. Но в конце концов в Берлине, в клинике Шарите, нашелся врач-гастроэнтеролог Вернер Люк. Он взялся провести исследование.
В результате этого исследования у нас не появился диагноз, но появилось понимание, что происходит с ребенком. Оказалось, людей с такими симптомами всего четыре в мире. У них в организме три круга кровообращения. Этот третий круг возникает внезапно и по непонятным причинам. Когда он возникает, повреждается один из органов. Кровь меняет направление движения и, неочищенная, под давлением, начинает атаковать организм. Сначала у нас повредился кишечник, там обнаружилось внутреннее кровотечение, из-за которого Вероника, собственно, и страдала. Во время первой операции ей поставили шунт, который снял излишнее давление. Но потом кровь нашла себе другой путь. Вены стали варикозными в пищеводе и желудке. Эту проблему тоже решили, но всякий раз картина все равно меняется. За последние годы нам удалили селезенку и желчный пузырь. И врачи не знают, как поведет себя кровь в следующий раз, чего от нее ждать. Так что мы просто должны ездить и проверяться раз в три месяца.
Нам не говорят ни о каких перспективах. И мы приняли эту правильную позицию: радуемся тому, что есть. Ребенок жив — и слава Богу. Это радикально меняет ситуацию. В Москве, например, нам делали прогнозы: говорили, что Вероника однозначно будет с ДЦП и станет овощем, потому что полтора года она пролежала с трубочками. Но когда мы вернулись сюда и девочка начала ползать, а потом ходить, а потом заговорила и оказалась полноценным человеком, я поняла, что любые прогнозы ничего не стоят.
Вадим Ермаков:
— Мы прошли через все это с большим трудом. Нам и сейчас непросто. Конечно, если теперь посмотреть на ребенка, вы вообще не скажете, что на ней как-то сказалось заболевание и его последствия. Но если бы не благотворительная помощь, добиться этого было бы вообще невозможно. Каждый год приходится платить суммы, сопоставимые с ценой хорошей квартиры в Самаре. Была дилемма, когда Юля из-за отсутствия денег рассматривала вариант остаться в Германии, чтобы лечиться там за счет государства. Но тогда все в семье посыпалось бы, потому что мне в Германии делать нечего, жить я там не хочу.
Как мужчине мне нужно было как-то понять всю эту ситуацию и пройти через нее. Ну представьте. Приходит из Германии счет на 100 евро. Ладно. Утром получил — в обед отправил. Потом 500 евро. Получил — отправил. 3000 евро. Получил — отправил. И вдруг 100 тысяч евро. И я понимаю, что не могу. Даже если до обеда за полцены продам все, что у меня есть, я не перекрою этот счет.
И вот что я скажу. Если в итоге вы находите достойный выход из безвыходной ситуации, это многое меняет в вашей жизни. Никому, конечно, не пожелаю через такое пройти, но я, например, считаю, что мне повезло. У меня появился настоящий якорь — моя семья.
Юлия Малыгина:
— Когда все это началось, я реально думала, что просто сойду с ума. Спасло меня, наверное, только провидение Господне. Я честно скажу: никто не верил, что этого ребенка можно спасти, верила только я. Были моменты, когда мне даже мама говорила: «Успокойся, отпусти, один ребенок у тебя все равно уже есть». Но я говорила: «Нет. Я всех спасу». Муж тоже не ожидал, что все так обернется. Но когда Вероника вернулась, когда он ее увидел, он вдруг понял, что это ребенок. Не тряпочка какая-то, а именно человек. И сейчас он ее, конечно, любит. И она его любит. Потому что жизнь, в принципе, состоит из любви.