«Первый легальный бордель в Москве» — такую формулировку для привлечения внимания СМИ использовали в пресс-релизах хозяева отеля недалеко от Москва-Сити, где помимо номера можно арендовать одну из секс-кукол, которых владельцы почему-то называют актрисами. Автор Telegram-канала «Леонардо Ди Ванче» провел час с такой актрисой. Бездонные глубины российской индустрии для взрослых — в его репортаже для «Ленты.ру».

Недавно летал в Париж к девушке. На выходные. Ну там Шанз-Элизе, галерея Лафайет, тар-тар с шампанским по утрам, эскарго с клубникой по вечерам, ну и прочий полагающийся по сценарию Сакре-Кёр. Ничего из этого у нас не случилось, потому что в Шарль-де-Голле с трапа сошел форменный Квазимодо: сгорбившийся, пьяный, слегка ошалевший после немецкого лоукостера, да еще и с перебитой ногой. И в таком вот виде все выходные, под непрестанно сочащимся мутным парижским небом, подпрыгивая на костыле, я таскался со спутницей по самым темным углам «города огней» и заливался акционным вином из арабских лавок, а осоловевший взгляд мой то и дело прилипал к вывескам пип-шоу и борделей. Но не в этот раз! Я же с дамой.

Ну, а что же Лувр, Нотр-Дам, Тюильри? Отвечу честно: а что я там не видал?

Уже улетая, прочитал в бортовом журнале, что в Париже действует бордель с куклами. Вот где я еще не был! Вот чего я еще не пробовал! Стоп-крана в самолете нет, да и в Париже вряд ли кто-то теперь меня ждет… Придется искать второго шанса.

И вот на днях шанс предоставился: где-то в деловой прессе обнаружил, что в Москве открывается первый в России легальный бордель. С дорогими куклами, в полный рост, да еще и с подогревом. Понял: я должен попробовать это первым. Схожий азарт early adopter’a я испытывал, когда тестировал Uber Pool в Нью-Йорке и первые умные японские туалеты в Москве (к слову, не такие уж они и умные).

В борделях я бывал дважды в своей жизни, оба раза из любопытства: как-то занесло меня в Питере, да еще однажды в юношеском возрасте ходил в один в Лондоне (было три часа утра, я выдвинулся туда на ночном автобусе, забрав с остановки бездомного негра — за компанию). Ну, как всегда: есть о чем вспомнить, нечего детям рассказать.

Оба раза, когда трезвел, мне было стыдно и неловко, ну и вообще — что касается проституции, я выступаю за ту систему, в которой абсолютно сознательный и взрослый человек приходит на легальную работу в секс-индустрию потому, что это его выбор, а не потому, что ему жрать нечего, у него нет образования, кто-то в семье болеет раком и так далее.

Но это в идеале, а в жизни, как известно, легализация все равно не решает проблем эксплуатации и насилия по отношению к секс-работникам. Возможно, если больше стран (сейчас их вроде только три) последуют по пути криминализации клиента, это снизит уровень насилия, а кукольные бордели наполнятся клиентурой. Но давайте же для начала их испытаем.

Захожу на сайт, чтобы подобрать себе девушку. Всего их пять, и все симпатичные. Выбрал ту, что с самой большой грудью (когда еще такое счастье выпадет). На сайте про каждую девочку короткая справка: эта приветлива, та энергична, а вот эта независима и развратна. Еще бы добавили: стрессоустойчива, готова к переработкам, умеет работать в коллективе, знание Word, Excel, 1С.

Итак, Лолита. Волоокая блондинка в костюме Санта-Клауса. 115-51-80. Вес 33 килограмма.

Пока шел в бордель (благо живу через дорогу), переживал, как школьник, мыслей было миллион: нужно ли будет снимать трусы или могу оставить их болтаться на одной ноге (потом искать проще). Как быть с носками? Надо ли здороваться с куклой? Сколько времени должна занимать прелюдия и сколько оставить на само действо?

С неодушевленными предметами мой сексуальный опыт не очень велик: fleshlight (не понравилось) да резиновое влагалище с Алиэкспресс (обещали слепок с нутра Саши Грей, но за 10 долларов я получил совершенно неюзабельный кусок вонючей резины). Была попытка близости с надувной куклой за 1500 рублей, но та была суха и холодна ко мне, так что коитуса не произошло.

Нашел отель, позвонил в звонок. Встретили как родного. Подписал договор аренды имущества стоимостью 200 тысяч рублей. Внес наличными залог в три тысячи. Оплатил пять тысяч с карты (в эту сумму входит аренда «оборудования» и стандартного номера на час). За доплату: номер с клеткой или с джакузи. В отеле около десятка номеров. В отдельном закутке идет стройка: там предполагается бар, в котором можно повисеть с «девочками».

В номере хороший душ, вешалки, бутылки с водой, на тумбочке лежат смазка и китайские презервативы сомнительного размера (их использование факультативно, но со своими нельзя). Напротив кровати — большой телевизор, сбоку — зеркало во всю стену. Дама — на кровати.

На телевизоре стоит веб-камера — можно транслировать происходящее в комнате! Набор порнофильмов от студии Hustler был небольшим, всего понемногу: MILF, анальный секс, школьницы. Остановил свой выбор на фильме Republican Candidate Wife Swap. Люблю порнопародии, особенно политические (типа эротического фильма Алексея Митрофанова «Юлия» — про Тимошенко и Саакашвили). Сегодня герои другие: Бен Карсон, Джеб Буш, ну и, конечно же, Дональд Трамп.

Отбрасываю с окна плотную занавеску и вспоминаю, что мы находимся на первом этаже. За окошком — уютный зеленый двор сталинки, дорожки, лавочки, клумбы.

Присел рядом с дамой, открыл рюкзачок, достал коньячок (ну а как же). Налил только себе, не стал отыгрывать свидание, я это не умею. Пока глотал теплый алкоголь, Лолита флегматично глядела в потолок. Захмелел, осмелел, стал одним наглым глазом рассматривать леди.

По законам жанра получил не совсем то, что видел на картинке. Лолита была одета в костюм школьницы, только почему-то без юбки, из блондинки перекрасилась в рыжий, но самое главное — избранница оказалась совсем не такой общительной и энергичной, как обещали в объявлении. Лежит, молчит.

Конституция у Лолиты любопытная: помимо гаргантюанской монструозной груди (сказали, что шестерочка, но выглядит больше), от которой росли длинные худые ноги, ее украшала аппетитная отклянченная задница и маленькая головка на тонкой шее. На теле — ни волоска.

Осторожно поцеловал Лолиту в губы — ощущения действительно похожие. Еще так замерла, как будто я ей неприятен. Лизнул промежность — сначала чуть горчило, но в целом тоже похоже на правду. Попробовал поколотить нежно. Не с чем сравнивать, но ощущения прикольные — упругая.

Идем дальше. Рот глубокий, аж кисть помещается (главное здесь — угол проникновения, иначе можно выдавить глаза). Влагалище так вообще бездонное, рука вошла до середины предплечья. Смутило то, что внутри было уже мокро, надеюсь, что это остатки моющего средства.

К анальному сексу феечка была готова превосходно, всем бы так. Сфинктера как такового нет, только непокрашеное отверстие с остатками стружки (видимо, прямую кишку Лолите не отливают, а нарезают). Отверстие легко тянется, но остается приятно тугим.

Хотелось начать в душе, но не тут-то было. Вы когда-нибудь пробовали поднять отключившегося человека? Это очень тяжело, и 33 килограмма дохленького тельца ощущаются как все 50-60. Не стал морочиться, придал Лолите более-менее соблазнительную позу, поправил парик. Выключил к черту телевизор, настроился немного и процесс пошел.

Как у всех первоходов, секс был дерганным и нервозным, такая игра в одни ворота. В какой-то момент я понял, что слышу только свое сопение, не хватало еще каких-то звуков. Даже если бы Лолита пищала, как собачья игрушка, наверное, мне было бы комфортнее. Я остановился и посмотрелся в зеркало. Выглядели мы престранно. Сначала я заметил свой мокрый лоб с прилипшими волосами, чуть ниже лба поймал свой испуганный взгляд. Подо мной лежал, не дыша, жутковатый лысый гуманоид с неестественно согнутыми конечностями. Одна стопа была развернута на 180 градусов, пальцы на руках сломаны, парик лежал на подушке отдельно от головы. Как будто плечевую проститутку случайно сбил задремавший дальнобойщик, а деревенский дурачок, живущий подле трассы, нашел в кювете труп и решил им воспользоваться. Все, пора кончать, отведенный час подходил к концу, да и мысли ушли совсем не в ту сторону.

Я включил свет и в спешке натянул одежду. Затем спрятал початую бутылку коньяка в рюкзак. В него же деловито убрал одноразовые тапочки. Пару секунд колебался, затем поднял полотенце и протер Лолиту. Сел на край кровати, снял трубку телефона и вызвал рецепшен: «Проверяйте!» Появился молодой человек в голубых одноразовых перчатках, улыбнулся, движениями опытного ортопеда проверил каждый сустав Лолиты. Все в порядке, только чулки порвались.

Получив залог, я вывалился из дверей отеля и обмер: невероятный азиатский вид открывался на мокрые стекляшки Москвы-Сити. В этом месте повествования мне, наверное, стоило бы остановиться, закурить сигарету и, крепко затянувшись, ввернуть какой-нибудь высокопарный вывод, но не тут-то было. Мыслей у меня всего щепотка: если кукольные бордели помогут снизить уровень насилия по отношению к работникам секс-индустрии — дай-то бог. Если это поможет получить удовольствие и спустить пар социофобам, людям с ограниченными возможностями или же с развитой фантазией — замечательно. А я, в поисках нового опыта, с нетерпением буду ждать апгрейда модельного ряда. Тем более в борделе пообещали, что новая модель будет запоминать клиентов по голосу!

Русская православная церковь проявляет активность в социальной сфере, занимаясь, к примеру, воспитанием детей. Забота о сиротах — это очень хорошо, но насколько полезно ребенку воспитываться в монастырских условиях? Об этом сегодня нет объективных исследований, но есть люди, которым уже выпало пройти этот путь. Елена попала в женскую православную обитель шестилетним ребенком и провела под чутким присмотром монахинь 11 лет. Теперь она учится жить заново в миру, борясь с ощущением нереальности происходящего вне монастырских стен. Девушка поделилась своей историей с «Лентой.ру».

Мне было пять лет, когда мама захотела уехать в монастырь. Мы с ней жили в Питере. Без отца. 

И мы переехали в одну из обителей, где воспитывают сирот. Я там стала седьмым ребенком. 

Одна из нас была, как и я, дочка монахини.

Две сестры приехали из Подмосковья, где жили с родителями, страдающими алкоголизмом. Бабушка вывезла их оттуда в монастырь, и отец с матерью, похоже, этого даже не заметили.

Четвертая девочка приехала с острова Валаам. Там она жила сама по себе — беспризорной. Ходила от двора к двору, и ее подкармливали добрые люди. В обитель ее привезла побывавшая на острове паломница из Москвы.

Самой старшей из нас была девочка лет 12-ти. Мы считали ее бесноватой, но мне кажется сейчас, что она была нормальная, просто гиперактивная какая-то. Откуда она приехала я не знаю.

Шестую — самую младшую из нас, помню, звали Машей. Ее и брата родная мама буквально выкинула на помойку. Они так на ней и жили какое-то время. Брат был постарше и как-то находил пропитание. Потом их подобрали. Машу устроили к нам, а мальчика куда-то в другое место.

Потом прибывали все новые и новые ребята. Практически у каждого была подобная история и, хлебнув горя, им было приятно обрести дом, даже столь специфический, как монастырь. 

Нас — детей — поселили в первом отремонтированном, лучшем домике на территории обители. В комнатах стояли двухъярусные кровати. Тесновато, но тогда этого не ощущалось. В домике также была прихожая, ванная с туалетом и комната, служившая нам учебным классом.   

Остальные дома, в которых жили монахини, были тогда в чудовищном состоянии. Там крыши проваливались, отопления не было.

Мама поселилась в другой обители. С тех пор времени на общение у нас было мало, и я старалась заранее на листочек записать, что ей рассказать при встрече, чтобы не забыть.

«Хоббит был под запретом»

Монахини, которых нам назначили воспитателями, были людьми очень разными, но по большей части — из среды городской интеллигенции. У многих было хорошее высшее образование: техническое или гуманитарное.

Они держали себя в строгости, практически без сна и очень скудно питались. Было видно, что им это дается не просто, но на детях сестры не срывались.

У нас там сразу же появилась своя монастырская школа. Шестеро девчонок попали во второй класс, а я — в первый. В начальных классах нас учили сами монахини. Раз в четверть приходила педагог из обычной школы, чтобы принять экзамены. По документам мы находились на домашнем обучении. 

Начиная с пятого класса, учителя из обычных школ к нам стали приходить чаще. Монахини тоже вели какие-то предметы — у кого что лучше получалось в школе.

Одна сестра, помню, удивительным образом знала географию — не глядя в карту, могла рассказывать, где и какие города находятся.

Другая окончила математический институт, компьютеры разрабатывала. Она нас обучала алгебре. Но было очень сложно, потому что эта женщина нас пыталась учить какой-то высшей математике в пятом классе, и мы долго ничего не понимали.

Зато от нас не скрывали теорию эволюции, рассказывали о различных физических моделях, описывающих Вселенную. В общем, естествознание в монастыре уважали, но вот к литературе подходили строже. 

Не все книги нам благословлялось читать. К примеру, «Мастера и Маргариту» Булгакова.  Даже, помню, «Хоббит или туда и обратно» Толкиена был под запретом. Однако мы как-то раздобыли эту книгу и передавали другу другу втихаря. Потом кто-то покаялся в этом и всех сдал. Я тогда успела прочесть ее только наполовину и сожгла, чтобы скрыть улики.

Воспитательницы старались, чтобы мы с утра до вечера были чем-то заняты и не болтались без дела. Сначала нам выдумывали отдельные занятия, но потом выяснилось, что и детям, и сестрам проще работать бок о бок на кухне или на огороде.  

Мы подметали, красили, белили, снег чистили, помогали по кухне. Часто можно было выполнить работу побыстрее и сбегать искупаться на источнике — такая была забава. 

Читали утренние и вечерние молитвы, а по субботам, воскресеньям и по праздникам ходили на богослужения. А в первую и последнюю неделю Великого поста мы почти с утра и до вечера были в храме.

Торжественные облачения священников, пение хора, горящие свечи, запах дыма из кадил — мы погружались в особую приятную атмосферу. Конечно, церковнославянские тексты того же псалтири сначала звучали для нас как набор непонятных слов, но ведь можно же наслаждаться англоязычной музыкой без особого понимания о чем поют?

«Я ждала момента, когда смогла бы уехать оттуда»

У ребенка нет выбора. Он полностью зависим от родителей, опекунов или воспитателей. И только чудо порой ограждает сирот от чудовищных проявлений этого мира. 

Помню, как волосы вставали дыбом от рассказов девочек, поживших до монастыря в обычном детдоме. Они рассказывали про ребят из АУЕ, которые наводили свои порядки, опускали слабых, ставили их на счетчик, подсаживали младших на наркотики. Рассказывали про то, как насилуют девочек-подростков — нередко при участии самих воспитателей. 

От этих рассказов я, наверное, должна была еще сильнее полюбить свой монастырь, но… Многие годы я ждала момента, когда смогла бы уехать оттуда. 

К слову, нам не говорили, что наше будущее должно быть связано с монастырем или с женитьбой на священнике. Собственно, разговоры о том, куда идти учиться и чем заниматься в будущем велись только в том ключе, у кого из монахинь были какие знакомые в миру, которые могли бы помочь, сориентировать. 

Некоторые из нас хотели остаться. Вернее, классе в девятом говорили, что желают остаться, а в 11-м уже говорили, что передумали. Иногда так делали специально. Ведь к тем, кто хотел остаться, в монастыре было другое отношение. Их переселяли к сестрам и позволяли жить самому по себе. Они, как и другие, ходили в школу, занимались послушаниями, но при этом их уже никто не контролировал. 

Вообще, монастырский уклад жизни в России — вещь не железобетонная. Здесь тоже идет процесс смягчения какого-то. Даже относительно питания. Что, казалось, может быть более устоявшимся, чем пост? Но сейчас детей в нашем монастыре кормят мясом, а в мою бытность была только рыба и лишь в скоромные, не постные дни. А сами сестры до сих пор в первую и последнюю неделю Великого поста ничего не едят почти. 

В подростковом возрасте возникла жажда перемен, тяга к путешествиям. Возможно, монахини это чувствовали и старались организовывать для нас интересные паломнические и экскурсионные поездки. 

«Меня и подругу обзывали монашками, над нами без конца издевались»

Это удивительно, но все ребята, с которыми я там находилась, верили в Бога искренне и продолжают верить сейчас уже взрослыми и свободными людьми. Всем нам запомнилось, что в монастыре, несмотря на все трудности и несовершенства, все-таки ощущается присутствие Всевышнего.

Примечательно, что никто из выпускников не сгинул в миру. Особенно это касается наших сирот. Все получили жилье, разные профессии. Теперь у многих уже мужья, дети. Видимо, что-то их отличает от обычных детдомовцев, больше половины из которых спиваются или становятся жертвами своих же старших товарищей, отжимающих у них квартиры?

После окончания 11 класса я вместе с монастырской подругой переехала в Подмосковье и поступила в вуз на специальность «государственная служба». В течение пяти лет я жила в общаге с детдомовцами и вообще не понимала, где нахожусь. Что это за ад на земле?

Меня и подругу обзывали монашками, над нами без конца издевались. А ведь, живя с монахинями, мне почему-то представлялось, что внешний мир добрый, что он меня примет. Было очень неожиданно и неприятно узнать обратное, но я не сдавалась. 

Стала подрабатывать уборщицей вечерами и скопила себе на модную одежду. И что? Пришла на занятия в обновке — и в классе мне сказали: «Наконец-то ты не как бомж выглядишь!» После чего все хором заржали. Может, это было и ожидаемо, но фразочку-то выдала преподаватель, а не какой-нибудь студент.

После института я некоторое время вообще боялась разговаривать с людьми. Переехала в Москву, работала удаленно или где-то в офисе, но как-то без контакта с посторонними. 

Во время учебы в вузе я была изгоем и никто меня на пьянки-гулянки не звал, но однажды я приехала к дальним родственникам в деревню, и там ребята убедили меня выпить пива. Это была «Балтика 9». Там вся молодежь пьянствовала поголовно. В итоге — я только от горлышка отпила и не могла уже встать от головокружения. 

Вскоре сидеть с ними мне стало скучно. Смотрела на часы и считала минуты, когда уже можно уйти, чтобы никого не обидеть. Скучно становилось от тупых разговоров и непрекращающегося смеха, построенного на взаимных оскорблениях и унижении. Чем больше ты ржешь, тем круче — так что ли?

С тех пор выпивка у меня ассоциируется вот с этим тупым ржачем.

«Работа стюардессы похожа на монашество»

Стюардессой я стала практически случайно. Оставила резюме на ярмарке вакансий — и мне позвонили из авиакомпании. Я подумала сначала, что эта работа мне не подходит, так как у меня другое образование и нужно трудиться по профессии. Потом мне написали еще раз, и подруга убедила меня сходить.Пришла на собеседование — и меня взяли.

Ждала такого же отношения ко мне людей, как в институте. Там у нас было длительное обучение, получив которое ты обязан отработать в авиакомпании минимум три года. И надо мной там никто не издевался. Они, конечно, смеялись, как я потом уже узнала, но за моей спиной и не над моей внешностью, а над тем, что я с ними не гуляла. 

А на работе у нас постоянно разные бригады, и я удивилась тому уважению, которое ко мне стали проявлять коллеги. Я перестала быть вечным лохом и объектом для шуток. Нашла друзей, но встречаемся мы редко из-за постоянной занятости.

Вообще говоря, работа стюардессы похожа на монашество. Это ежедневный труд с раннего утра до позднего вечера, умение терпеливо относится к людям, к пассажирам, среди которых попадаются очень сложные персонажи.  

Иногда выходных нет вообще. После двенадцатичасового перелета сдаешь все документы и только часа через четыре уезжаешь домой. А уже через восемнадцать часов тебе нужно вылетать. Остается время только поспать, а еще нужно что-то приготовить поесть и доехать обратно. За два часа до вылета медосмотр и много другой мороки…

Праздников, включая новогодние, у нас нет. Я так сильно устаю, что во время отпуска часто болею. Видимо, организм как-то расслабляется, и сразу накатывает.

Командировки по миру мне, правда, очень нравятся. Далеко на экскурсии мы не ездим, но где-то прогуляться, в магазин зайти — стараемся почти всегда. 

«Мне уже казалось, что нормальных парней просто нет»

Недавно я нашла себе молодого человека. Два месяца мы встречаемся. А до этого, вот мне 28 лет, ни с кем у меня построить отношения не удавалось. 

Я телевизор включаю крайне редко, но как-то увидела передачу про то, как мужчина с мамой живет и она четыре раза отводила от него невест. Последний раз она подстроила ситуацию, чтобы девушка напилась и ему изменила. Теперь эта несчастная бегает за ним, а он во весь голос на нее орет, что она шлюха. В общем, цирк! Но этот мир действительно такой.

Мне уже казалось, что нормальных парней просто нет, и нужно смириться с этим, научиться закрывать глаза на какие-то моменты. Но они были — эти моменты — кошмарные. В итоге я расставалась с ребятами, и потом некоторые начинали меня преследовать, караулить где-то.

Все они ведь где-то работают, живут обычной жизнью, но когда начинаешь общаться, то видишь, что психика у человека ненормальная. Были мысли, что, может, это у меня с головой проблемы,  и даже желание обратиться к психологу возникло. С одним специалистом уже договорилась встретиться, но прежде встретила его. 

Я долго молилась и, похоже, вымолила себе жениха. Даже мама удивляется, какой он у меня, говорит, что и в ее время таких ребят не было. Теперь молюсь, чтобы у нас была крепкая семья и много детей.

«Очень рада тому, какое воспитание получила»

Своего ребенка я бы на воспитание в монастырь не отдала, но на пару летних месяцев в году привозила бы точно. Я удивляюсь тому, как моей матери хватило сил и решимости расстаться с маленькой дочерью, довольствоваться непродолжительными встречами. 

У меня нет склонности к депрессиям, нытью, я почти никогда не унываю. Эти заключения я сделала из наблюдений за собой и сверстниками в детдомовской общаге. Многих из тех ребят мне искренне жаль.

Впрочем, монастырь научил меня не зацикливаться на недостатках других людей, не совать нос в чужое дело. Выйдя за его стены, я удивилась тому, как много времени и сил люди тратят на осуждение ближних и дальних, называя это сопереживанием.

А сколько людей, называющих себя религиозными, говорят, что, к примеру, трагедия в Трансвааль парке, где крыша упала на людей — это наказание от Бога за желание ходить в купальниках и телеса свои показывать. Как работает голова у таких христиан?

Возможно, что в противовес закрытому монастырскому укладу жизни, я теперь очень уважаю и ценю многообразие, которое существует в мире.

Лучшая моя подруга — мусульманка. Я ей ничего не внушаю, и она — мне, хотя тоже человек очень религиозный: днем и ночью встает на молитву, когда положено намаз делает. Иногда я спрашиваю у нее что-то про ислам, чтобы это мне могло с пассажирами-мусульманами, например, помочь. 

Все, что во мне есть, все мои качества — они оттуда — из монастыря. Я смотрю на людей и, видя, что они творят с собой, очень рада тому, какое воспитание получила и какой характер приобрела. В то же время, когда мне совсем плохо, я утешаю себя мыслью, что я уже не в монастыре, что я свободна. Вот такое противоречие, если хотите. 

В настоящее время церковная деятельность по поддержке сирот подробно описана в документе, принятом Высшим Церковным Советом 21 июня 2013 года «Основные принципы деятельности церковных приютов Русской Православной Церкви».

Там говорится, что «приоритетом в работе церковного приюта является устройство ребенка в семью». С этой целью таким организациям предписывается «развивать систему патронатного воспитания, организовывать школы приемных родителей, помощь и сопровождение приемных и проблемных семей».

В том же документе есть также абзац про приюты при монастырях: «В церковных приютах, расположенных при монастырях, дети должны проживать отдельно от монашествующих. При этом настоятельно рекомендуется обеспечить размещение зданий приютов за оградой монастыря. Уклад жизни детей в церковных приютах не может быть ориентирован на монастырский устав».

Президент Владимир Путин подарил жительнице Ижевска, благодаря жалобе которой в центре города ускорили программу расселения аварийного жилья, путевку на юг. Глава государства неоднократно демонстрировал щедрость избирателям: часами с его руки стоимостью в шесть тысяч долларов могут похвастаться сын пастуха из Тувы и слесарь из Тулы. Какие презенты от российского лидера получали граждане и что просили в дар сами, вспоминала «Лента.ру».

27 июня Путин приехал в столицу Удмуртии, выполнив данное в ходе прямой линии обещание. В прямом эфире 15 июня местная жительница Анастасия Вотинцева рассказала ему, в каких условиях приходится существовать ее семье. «У нас летом в квартирах очень сыро, зимой очень холодно. Мы печку топим круглосуточно, но через щели в стенах все равно все выдувает. Дети у нас постоянно болеют», — жаловалась женщина. Президент тогда пообещал приехать и лично посмотреть, что же происходит в ее доме.

Случайно или нет, поездка главы государства совпала с днем рождения Вотинцевой. Путин к этому был готов: вручил имениннице цветы и «простой, но хороший» подарок: «Это поездка в Сочи. С семьей, конечно».

Фото на память

Один из самых популярных презентов от Путина — портрет с автографом. Подписанное им фото имеется у школьников, учителей, рабочих, пенсионеров из разных регионов России. В мае подарка, например, удостоился бывший десантник из Краснодарского края Дмитрий Котенко. За месяц до этого он написал на сайт президента письмо, в котором отметил успехи Путина в борьбе с коррупцией и поблагодарил за доброе отношение к военнослужащим. И попутно намекнул, что хотел бы получить автограф президента. Верховный главнокомандующий в просьбе не отказал.

Портрет российского лидера с личной подписью — заветное желание и девятилетнего школьника из Саранска Ильи Силкина, о чем он рассказал в письме, прилагавшемся к поздравительной рождественской открытке. Очень скоро мальчик получил желанный автограф. «Это тебя ко многому обязывает», — назидательно сказали местные чиновники, вручая подарок.

Счастливым обладателем президентского автографа прошлой весной стал и восьмиклассник Вадим Иванущенко, переехавший из Луганской области в Камчатский край вместе с семьей. Во время прямой линии в 2016 году школьник сказал, что восхищается Путиным и считает его примером для подражания.

Собака — друг президента

Юные россияне чаще просят у главы государства не портреты и автографы, а домашних питомцев. Школьник из Находки Андрей Боль, 15 июня пожаловавшийся во время прямой линии на угольную пыль в городе, впоследствии признался, что на самом деле хотел попросить собаку: «Но, послушав трансляцию, узнал, какие серьезные вопросы задают президенту люди. И передумал».

Путин, который сам воспитывает подаренных собак — болгарскую овчарку Баффи и японскую акита-ину Юмэ, за время своего президентства вручил несколько десятков щенков разных пород: йоркширских терьеров, чихуахуа, лабрадоров. В нескольких российских семьях воспитываются и «президентские» кошки. Пара таких примеров, и дети стали просить Путина о четвероногих друзьях один за одним. Например, семилетняя жительница южноуральского города Копейска захотела хаски после телесюжета о том, как президент дарит щенка девочке из Тобольска.

«Владимир Владимирович, я знаю, что вы никогда не отказываете детям в их просьбах подарить животных», — писала 12-летняя жительница Московской области, которой позже достался йоркширский терьер. В 2014-м сразу двое детей получили щенков лабрадора от российского лидера. С этой породой он и сам хорошо знаком: семнадцать лет назад маленького лабрадора по кличке Конни Полгрейв (или просто Конни) ему подарил Сергей Шойгу. Собака была героиней многих телепередач и встреч, которые проходили в загородных резиденциях президента. Однажды Конни даже напугала канцлера Германии Ангелу Меркель. Собака-любимица Путина умерла три года назад, однако ее щенки с 2003-го живут у школьницы из Смоленска и пенсионера из Ростовской области.

И даже коня

У президента можно выпросить даже коня. В 2014-м девочка из Хакасии обратилась к Владимиру Путину с просьбой помочь ей исполнить мечту — получить лошадь для профессиональных занятий конкуром. «Я хотела написать письмо Деду Морозу, но потом подумала, что ему не хватит денег купить мне лошадку», — рассказывала она. Родители, не знавшие о предприимчивости дочери, удивились, получив письмо из приемной президента, а через год — целого коня. Вороного жеребца карачаевской породы получила также ставропольская студентка Глория Колесникова. Хозяйка назвала питомца Президентом.

Однако с габаритной лошадью могут выйти накладки. Так, девочка из Бурятии ждет обещанного главой государства жеребца уже несколько лет. Лошадь вроде бы нашли, но все осложнилось после переезда многодетной семьи в Краснодарский край. Вопрос кочует между администрацией президента, региональными чиновниками и конюшней.

В отличие от хакасской школьницы, первоклассник из Горного Алтая больше верил в силу Деда Мороза, а потому главу государства попросил замолвить перед волшебником словечко — ради ноутбука. Желание ребенка, вопреки его ожиданиям, исполнила администрация президента. Компьютеры и планшеты из Кремля получали дети по всей России — как на Кавказе, так и в Сибири.

Дети тоже не оставляют российского лидера без заботы. Экономический кризис, о преодолении которого президент говорил во время очередной прямой линии, взволновал десятилетнего ингушского мальчика Ислама Гатиева. Да настолько, что он отправил Путину в конверте три тысячи рублей. Глава государства помощь оценил, но все же вернул школьнику его сбережения с велосипедом и планшетом в придачу.

Каждому по потребностям

В 2013-м Путин встретился с жителями Крымска, которых после масштабного наводнения переселили в новостройки. Одной из справивших новоселье семей он вручил плазменный телевизор, iPad и плюшевого медведя.

Инвалидная коляска с электроприводом досталась бабушке девятилетней Даши Варфоломеевой, которая попросила Владимира Путина, тогда занимавшего пост премьер-министра, о красивом наряде. Он пригласил дозвонившуюся на прямую линию девочку из Бурятии на новогоднюю елку в Кремль, а из столицы она уже вернулась с подарками — платьем, швейной машинкой и кухонным комбайном. Потом в бурятское село отправилась и коляска.

Пенсионеры обычно рассчитывают на помощь российского лидера в решении насущных проблем, но бывает, просят о подарках и для души: так, пенсионер из Челябинской области Николай Голобородько во время прямой линии 2006 года признался, что ему не хватает баяна. Инструментом мужчину обеспечили, хотя точной информации о благодетеле нет. «Кто звонил и кто прислал — это до конца неизвестно. Однако Николай Федосеевич теперь «выпиливает» на новом баяне «Синий платочек»», — писала kp.ru.

Часы и поцелуи

Готовность Путина расставаться с часами ради подарков уже стала притчей во языцех. В 2009 году он лишился очередных Blancpain во время посещения оружейного завода в Туле, после того как один из рабочих попросил подарить ему что-нибудь на память. Путин посетовал, что у него с собой ничего нет, однако слесарь не растерялся и указал премьеру на дорогой аксессуар. Незадолго до этого такие же часы он оставил сыну пастуха в Туве. «Не золотые и не платиновые», — предупредил тогдашний премьер.

Золотые же Владимир Путин вручил «Учителю года России 2015» Сергею Кочережко из Самарской области два года назад. Правда, на этот раз подарок был запланированным. «Президентские» часы есть и у врио губернатора Кубани Вениамина Кондратьева, а также у Героя Советского Союза Николая Григорьева из Свердловской области.

Самым оригинальным «презентом» от Владимира Путина СМИ по-прежнему считают его поцелуй. Почти десять лет назад президент, возвращаясь в Кремль, остановился у группы туристов и познакомился с маленьким мальчиком Никитой. Перед уходом глава государства приподнял на ребенке майку и поцеловал его в живот. «Просто захотелось его потискать как котенка», — объяснил он позже свой поступок. Ижевчанка, получившая от Путина путевку на сочинский курорт, поцеловать дарителя не решилась, но все же не удержалась от признания: «Вы мой самый главный подарок».

В Нижегородской области мучительно погибает от редкой генетической болезни целое семейство. Семь жителей небольшого поселка страдают патологией Фабри, при которой по очереди отказывают жизненно важные системы организма. Стоимость препаратов для каждого из родственников, среди которых есть 12-летний ребенок, — почти шесть миллионов рублей в год. Районная больница, к которой прикреплены редкие пациенты, отказала им в лечении. Причина, которую местные специалисты официально озвучили, — они не доверяют результатам обследований и диагнозу, выставленному ведущими российскими генетиками. Неофициальная — лечить больное семейство нерентабельно. Почему, несмотря на законы, жизнь человека стала зависеть только от милосердия чиновников — в материале «Ленты.ру».

Мечта о море

Перед Новым годом 12-летний Ваня Лобанов из поселка Сосновское Нижегородской области загадал желание. Сначала хотел написать традиционное письмо Дед Морозу, но потом передумал и записал видеопослание президенту Владимиру Путину. Единственное, что попросил подросток, — лекарство для себя и своих родственников.

— Моя мама болеет, сестры двоюродные болеют, дядя, бабушка, — старательно загибает пальцы мальчик. Всего получилось семь пальцев. — Я знаю, что лекарство дорогое и самостоятельно мы его никогда не купим. Но ведь каждый человек имеет право на жизнь. Без лекарства мы умираем. А я ни разу на море не был.

Перед видеокамерой не по годам рассудительный Ваня стоит в одних носках. Скинутые зимние сапоги валяются рядом. В объектив непорядок в одежде не попадает. Также не видно и то, что Ваня время от времени морщится и, как цапля, попеременно стоит то на одной ноге, то на другой ноге.

Нейропатический (некупируемый обычными анальгетиками) болевой синдром — один из признаков болезни Фабри. Это орфанная, то есть редкая патология. По подсчетам эпидемиологов, заболевает 1 из 120 тысяч новорожденных. В организме человека не вырабатывается определенный фермент, нарушается обмен веществ — вредные продукты жизнедеятельности не выводятся, а накапливаются. В результате происходит сбой почти всех жизненно важных систем.

У Вани уже нарушена функция почек — у 12-летнего мальчика они размером как у взрослого мужчины. Есть сердечная недостаточность, неполадки с селезенкой, поджелудочной железой, кровеносной системой. Врачи опасаются, что в любой момент может случиться инсульт.

— Ваня не гуляет на улице — ему очень трудно ходить, — говорит его мама Наталья Федина. — Поэтому друзей почти нет. Как-то пришел из школы, плачет: «Я больше не могу терпеть эту боль! Ну почему же нас никто не лечит? Мы же люди!»

Орфанный заповедник

Наталье Фединой 32 года. До недавнего времени она трудилась на заводе, который расположен в нескольких километрах от их поселка. Стояла на конвейере, вручную делала детали из стеклопластика для автомобилей и автобусов. Но в конце 2019 года по состоянию здоровья вынуждена была уволиться. У молодой женщины проблемы с сердцем, артериальное давление постоянно держится на отметке 160-170. А это считается предынсультным состоянием.

Все это — последствия болезни Фабри, которая у Фединой также диагностирована. Орфанная патология достоверно установлена у семи человек из их семьи. Все приходятся друг другу кровными родственниками — близкими и дальними. Так получилось, что все живут в соседних деревнях.

История диагностики напоминает детектив. Михаил, дядя Натальи, к 47 годам потерял слух и зрение. У него практически отказали почки, и мужчина регулярно проходил диализ. Врач, которая проводила процедуру, побывала на курсах повышения квалификации. На одной из лекций им рассказали, что если у их пациентов почечная недостаточность протекает нетипично, нехарактерно, — хорошо бы сделать им генетические анализы на Фабри. Доктор, вдохновленная новыми знаниями, проявила инициативу и отправила пробы ДНК Михаила в лабораторию. Диагноз подтвердился. Генетики порекомендовали сдать анализы всем родственникам мужчины, поскольку патология может передаваться по наследству. Как оказалось — не зря.

— Мы поначалу радовались, что наконец стало понятно, отчего в нашем роду все так маются, — рассказывает Наталья. — Мы ведь раньше думали, что это в принципе нормально. В больнице, когда с жалобами на боль приходили хотя бы с Ваней, нам говорили: да это у ребенка кости растут. Когда я на давление жаловалась, все списывали на метеочувствительность. Мы и думали, что, наверное, так у всех бывает и надо терпеть. Но оказывается, мы можем чувствовать себя здоровыми, от этого есть лекарство.

Неоконченное убийство

Из всех больных родственников самым тяжелым оказался Сергей Дружинин, брат Натальи. К 2016 году, когда семейная болезнь подтвердилась, он уже перенес несколько микроинсультов, у него отказывали почки, шла деформация скелета, тугоухость, падало зрение, он страдал от болевого синдрома и других проявлений болезни. В Москве, в Клинике ревматологии, внутренних и профессиональных болезней имени Е.М. Тареева (в этом научном центре наблюдаются практически все российские больные Фабри) врачебный консилиум назначил Дружинину пожизненно ферментно-заместительную терапию. В России зарегистрировано два препарата от Фабри — «Фабразим» и «Реплагал» ( междунароные непатентованные названия «Агалсидаза бета» и «Агалсидаза альфа»). Они различаются дозировками действующего вещества и назначаются врачами в зависимости от того, какие в организме есть сбои. Препараты не лечат: поломки в организме, которые уже произошли, исправить с их помощью невозможно. Зато они сдерживают прогрессирование болезни. Сейчас лекарства входят в список жизненно необходимых лекарственных средств (ЖНВЛП). Это ключевой момент, так как государственные медучреждения при закупке лекарств для пациентов в первую очередь ориентируются на ЖНВЛП.

— Федеральный центр как экспертное учреждение по закону может рекомендовать определенные лекарства, но назначить их вправе только больница, где пациент постоянно наблюдается, — говорит Елена Хвостикова, глава центра помощи пациентам с редкими болезнями «Геном». — В 2017 году, когда Сергей предоставил в Сосновскую ЦРБ документы, подтверждающие его заболевание, и назначение федерального центра, в районной больнице также провели врачебный консилиум и признали, что препарат ему нужен.

А дальше что-то пошло не так. Когда в Нижегородском Минздраве узнали, что в Сосновском районе появился пациент, лечение которого обойдется региональному бюджету, по грубым подсчетам, в 800 тысяч рублей в месяц, — вероятно, испугались. После того как поняли, что в деревне еще несколько таких же больных, — начали действовать.

Сосновская ЦРБ под предлогом того, что у них нет в штате специалистов-генетиков, отозвала свое назначение орфанного препарата. Вскоре в Нижегородской областной больнице состоялся «правильный» консилиум, на котором врачи постановили, что у Дружинина особых проблем со здоровьем нет, неврологические нарушения отсутствуют (это при том, что пациент после инсульта с трудом ходил), а значит, и в особом лечении он не нуждается.

Врачу диализного центра, благодаря наблюдательности и профессионализму которой нашли «эпицентр» редкой болезни, коллеги из регионального Минздрава устроили административные разборки. Она была вынуждена писать объяснительную, на каком основании посоветовала своему пациенту сдать генетический анализ.

Главный генетик Приволжского федерального округа Ольга Удалова, которая в силу своих профессиональных обязанностей собиралась внести «найденных» жителей региона в реестр пациентов с болезнью Фабри, вынуждена была уйти со своего поста. А пациенты из деревни до сих пор в орфанную статистику не включены.

— У нас последние почти три года прошли в судах — оспаривали отказ Нижегородского Минздрава лечить Сергея Дружинина, — рассказывает директор фонда помощи «Геном» Елена Хвостикова. — В конце прошлого года все суды выиграли. Но лекарства так и нет. По сути, нижегородские чиновники борются против людей, косвенно лишая их жизни. В юриспруденции это называется «неоконченное убийство». Это когда виновный осознает общественную опасность своих действий/бездействия, предвидит возможность и неизбежность наступления смерти другого человека и желает ее наступления.

В 2017 году пациентской организации удалось включить Сергея Дружинина в благотворительную программу производителя орфанного ферментозаместительного препарата. За счет этого больной до сих пор лечится. Но благотворительные программы — штука шаткая. Сегодня есть добрая воля спонсоров, завтра обстоятельства изменились — и все. К тому же, у препарата есть очень неприятная особенность: его надо принимать пожизненно и безостановочно. Если начать лечение, а потом прервать — все негативные процессы в организме ускорятся. Именно поэтому не вариант объявлять и сбор пожертвований — не может целая семья всю жизнь жить с протянутой рукой, да и людям рано или поздно надоест отправлять им деньги.

— Мы ведь думали, что сейчас докажем, что у Сергея болезнь Фабри и он без лекарств умирает, тогда и с остальными его родственниками легче пойдет, — продолжает Хвостикова. — А самое главное, что больше ждать они не могут. Сейчас Ванька, племянник Сергея, в таком состоянии, что в любой момент может инсульт бабахнуть, и ребенка просто не станет.

— Но официальный ответ вам какой-то дают? — сомневаюсь я. Все же как бы плохо мы ни думали о чиновниках, но элементарный инстинкт самосохранения у них хорошо развит. — Не могут же просто сказать, что отказывают в лечении?

— Пытаются все сделать, чтобы затянуть процесс, — интонации Хвостиковой накаляются. — Играют в увлекательный бюрократический пинг-понг. Разные ведомства делают вид, что у них нет документов о диагнозе. Вероятно, надеются, что многолетние судебные битвы за лекарства, как в случае с Сергеем, пройдут по каждому больному. Ждут, что пациентской организации надоест возиться с этими бедолагами, — это ведь не только нервно, но и материально затратно. Либо надеются, что у самих больных нервы сдадут и они откажутся от борьбы. Если болели только взрослые — да, возможно, они бы и махнули рукой. Но они спасают детей!

В картах не значится

По словам Натальи Фединой, в Сосновской больнице, к которой по месту жительства относятся все окрестные поселки, утверждают, что и она сама, и ее сын Ваня здоровы. По крайней мере, медицинская карта ребенка практически пустая.

— Мы постоянно привозим в ЦРБ выписки Вани, генетические анализы, заключение специалистов о том, что у ребенка болезнь Фабри и он нуждается в лечении, — продолжает Наталья Федина. — Их вклеивают. А потом просто… теряют карту и заводят другую. Новая карта, естественно, чистая. Получается, что формально Ваня как бы ничем не болеет. И когда мы просим назначить врачебную комиссию, уточнить наши диагнозы и назначить лечение, говорят, что оснований для этого нет. Ведь по документам, которые есть у больницы, мы здоровы.

Наталья минуту молчит, а потом признается, что боится уже ходить в свою поликлинику — не доверяет местным врачам. В последний раз у Вани был приступ почечной колики. Педиатр выписал направления на анализы мочи. В двух исследованиях показатель белка зашкаливал. А результаты третьего — образцово-показательные. Хотя, как утверждает мать, самочувствие сына не изменилось.

Федина вспоминает, что она пыталась взять у педиатра освобождение ребенка от физкультуры, — шестиклассник просто физически не может ни бегать, ни прыгать. Однако педиатр, пряча глаза, ей отказала, буркнув, что «оснований нет».

— Они боятся, что такая справка может стать нашим доказательством, что Ваня нездоров, — вздыхает Наталья. — Про нас уже по поселку ходят сплетни, что мы все болезни выдумываем, чтобы денег заработать. Понятно, что это главврач больницы народ настраивает, пугает, что скоро лечить будут только нас, потому что денег больше ни на кого не хватит… Вы знаете, мы стараемся на это не обращать внимания. Но когда такое на каждом углу говорят — неприятно.

— В школе ребенка не травят?

— У нас прекрасные учителя, они все понимают и идут нам навстречу, — говорит мама мальчика. — Ваня — отличник по всем предметам, постоянно участвует в олимпиадах по математике, информатике. Я пытаюсь ему внушить, что физически он вряд ли сможет работать, надо трудиться головой. А значит, надо учиться, чего-то добиваться, пусть даже и через силу, и через боль. Но он хоть и умный у меня и все понимает, а все равно расстроился, что его новогоднее желание Дед Мороз так и не исполнил.

Попытка номер шесть

В Сосновской центральной районной больнице с «Лентой.ру» общаться отказались. Письменный официальный запрос в адрес главврача Светланы Трифоновой прокомментировать ситуацию также остался без реакции.

Наталье Фединой же в ответ на очередное обращение в адрес правительства Нижегородской области с требованием обеспечить ее и сына лекарствами пришло письмо. Заместитель губернатора Андрей Гнеушев рекомендует ей «предоставить медицинские документы», подтверждающие диагноз «болезнь Фабри» либо в Минздрав Нижегородской области, либо в Сосновскую райбольницу в «читаемом виде». Очередной пакет документов — шестой по счету — отправился по бюрократическим медицинским инстанциям.