Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
12 июня, в День России, в Кремле вручали государственные премии за достижения в науке и искусстве. Но помимо традиционной церемонии, президент России и ввел новый обычай — лично выдавать паспорта детям, отличившимся во время обучения или проявившим себя в экстренной ситуации. Первый серьезный документ в своей жизни получили десять подростков. Двое из них уже успели стать, без преувеличения, спасателями. О том, как проходил этот день в Кремле — в репортаже «Ленты.ру».
Один за одним гости поднимались по парадной лестнице Большого кремлевского дворца, но ни вице-премьер Аркадий Дворкович, ни московский градоначальник Сергей Собянин, ни миллиардер Виктор Вексельберг ни словом не обмолвились с прессой. «С праздником!» — обращались к ним журналисты. В ответ улыбнулась лишь спикер Совфеда Валентина Матвиенко. У большинства настроение было совсем не праздничное.
«Здесь что, Канны?» — изумился обилию телекамер Сергей Иванов, спецпредставитель президента по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта. Мимо проследовали глава «Газпрома», начальник Генштаба — все старательно пропускали вопросы мимо ушей. И только директор ФСБ Александр Бортников немного пообщался с прессой, заметив, что власть будет действовать «по закону», если на Тверской начнутся несогласованные акции протеста.
Остальные гости и награжденные и вовсе попали во дворец через другой вход, свободный от прессы. Среди собравшихся в зале не было только одного лауреата — писателя Даниила Гранина. Для него президент провел личную церемонию. Классику литературы, прошедшему Великую Отечественную войну, в январе исполнилось 98 лет. Он передвигается с видимым трудом, опирается на палочку. Разумно рассудив, что путешествие из Петербурга в Москву для писателя стало бы мукой, торжественную церемонию провели в Константиновском дворце 3 июня.
Это была особенная церемония, необычная. Путин не только говорил положенные в таких случаях слова о «высочайшем моральном авторитете и уважении миллионов людей за гражданскую позицию», но и признался писателю в личных переживаниях: там, в Питере, у него «как гора с плеч сваливается».
Президент, отстранив сотрудников охраны, сам повел под руку Гранина к пюпитру. Писатель в благодарственном слове напоминал всем, кто готов был выслушать и запомнить: «Каждый человек для чего-то предназначен, и может стать гораздо большим человеком, чем есть».
Надо сказать, остальные лауреаты госпремии со своим предназначением давно разобрались. Под сводами Кремля в этот день собралась элита не только российской, но и мировой науки. Здесь были представители самых разных направлений: астрофизики, медицины, добычи полезных ископаемых.
С последним все более или менее ясно. Как сказал лауреат Владимир Богданов, генеральный директор «Сургутнефтегаза», эта компания «была, есть и будет» одним из гарантов энергетической независимости России. Собственно, премию от государства они заслужили, создав рациональную систему разработки нефтяных, нефтегазовых и газонефтяных месторождений Западной Сибири.
А вот с астрофизикой посложнее. Премию присудили авторам самой цитируемой статьи в современной мировой астрофизике академику Рашиду Сюняеву и доктору физико-математических наук Николаю Шакуре. Они награждены за создание теории дисковой аккреции вещества на черные дыры. Сегодня каждые 18 часов (по подсчетам Сюняева) где-нибудь в мире выходит статья об этом загадочном явлении, и все ученые используют формулы и расчеты российских коллег.
Все это звучит не очень понятно, но Сюняев был готов рассказать и попроще. Увлеченно, как будто бы до сих пор изумляясь тому, что удалось открыть, он описывал перспективы: через год планируется запустить громадную космическую обсерваторию под названием «Спектр-Рентген-Гамма». «Каждый из вас видел рентгеновский снимок какой-нибудь части своего тела. Так вот, это будет карта всей Вселенной!», — с восторгом объяснял Сюняев. И распахивал руки — во-от такой огромный телескоп поможет это сделать.
«Мы увидим на небе по меньшей мере три миллиона сверхмассивных черных дыр, нанесем на карту, и люди будут знать: здесь сидят черные дыры, три миллиона! — не скрывал эмоций ученый. Он сообщил, что черным дырам тоже хочется кушать — по одной Земле в секунду, а ученые займутся темной энергией и темным веществом. Так бы все его слушали и слушали — но регламент… Перед ним бессильны даже великие умы.
Сейчас рассказ астрофизика звучит как научная фантастика, а 15 лет назад так же звучали планы докторов Амирана Ревишвили, Александра Караськова и Евгения Покушалова. Тем не менее им удалось научно обосновать и внедрить в клиническую практику методику лечения сердечной аритмии, не имеющую аналогов в мире. И спасти множество жизней.
Не как новаторы, а как давно и всеми признанные мастера выступали лауреаты в области культуры и искусства: балетмейстер Юрий Григорович, гендиректор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский и композитор Эдуард Артемьев.
Было даже странно, что один из лучших кинокомпозиторов, автор музыки к фильмам Андрея Тарковского и почти ко всем картинам Никиты Михалкова, а также самой пронзительной мелодии советского кино — финальной темы из «Свой среди чужих, чужой среди своих», выходил на сцену не под музыку собственного сочинения. То, чем он занимается всю жизнь, Артемьев описал образно: не оставляя следов на воде, как стрела в воздухе, музыка соединяет землю и небо, даря чувство благодати и единения с Богом.
Чуть позже Владимир Путин общался еще с не заслуженными, но уже заслужившими внимание людьми. Точнее, детьми, успевшими проявить свои лучшие человеческие качества к 14 годам. Например, семиклассница из Дагестана Аида Садыкова вытащила из озера тонувшего маленького мальчика. Наташа Дресвянникова, как и ее ровесница Аида, тоже спасла человеческую жизнь — не дала утонуть девочке в реке.
Из рук президента они получали паспорта. Такая церемония впервые проходила в Кремле. «Очень скоро вам и вашим сверстникам так или иначе придется определять судьбу России. Я на вас очень рассчитываю», — говорил им Путин, протягивая документы.
«Если честно, у меня есть мечта — побывать в президентском кабинете. Это лучше, я думаю, любой экскурсии», — попросил главу государства победитель всероссийских соревнований по армейскому рукопашному бою Владислав Мартынов. Его мечта тут же сбылась — всем детям Путин устроил небольшую экскурсию в свой кабинет. «Руками ничего не трогали, но было интересно», — улыбался потом довольный спортсмен.
Острым респираторным вирусным заболеваниям подвержены все без исключения. Эпидемии гриппа и ОРВИ, которые закономерно появляются осенью и ранней весной, опасны в первую очередь для детей, пожилых и ослабленных людей. Учитывая воздушно-капельный тип передачи вируса, можно предположить, что чем чаще человек контактирует с вирусом, тем выше вероятность заболеть, а значит, те, кто стоит на страже нашего здоровья, могут болеть чаще всех. Но на самом деле профессиональные борцы с болезнями заболевают вирусными респираторными инфекциями не чаще, чем обычные люди. Как им это удается? Все дело в некоторых секретах, которыми с нами поделились специалисты здравоохранения.
Ольга, врач-терапевт районной поликлиники
Естественно, что самое тяжелое время для районного врача — это сезон простудных заболеваний. Для того чтобы снизить вероятность болезни, я использую одноразовые маски и мою руки с мылом чаще, чем обычно, а также обрабатываю их специальным антисептиком. Дело в том, что вирусы респираторных инфекций часто оседают на руках после чихания и кашля, поэтому для предотвращения инфекции нужно уделять больше внимания мытью рук. К сожалению, постоянно сталкиваюсь с тем, что пациенты неправильно используют защитные маски, вовремя их не меняют, а также не всегда плотно прикрывают ими рот и нос. Такое неправильное обращение только повышает риск заразиться и заболеть. Каждый раз объясняю, как правильно пользоваться масками, чтобы они защищали, а не вредили:
— маска должна тщательно закрепляться, плотно закрывать рот и нос, не оставляя зазоров; — влажную или отсыревшую маску следует сменить на новую, сухую; — не используйте вторично одноразовую маску; — использованную одноразовую маску следует немедленно выбрасывать в отходы.
Елена, врач-инфекционист центра вакцинации
Место моей работы намекает на мой способ профилактики. Очевидно, что перед эпидемией гриппа я обязательно вакцинируюсь. За годы работы я на собственном опыте убедилась, что вакцина от вируса гриппа эффективна и существенно снижает риск возникновения заболевания. Каждый день мне приходится повторять, что для пациентов из групп риска возникновения тяжелого течения гриппа (дети, беременные, пожилые люди) прививка от вируса гриппа просто необходима, чтобы снизить вероятность развития опасных осложнений.
Михаил, врач-терапевт частной клиники
Мне, в отличие от моих коллег, приходится более детально и кропотливо работать с пациентами. Моя задача — настроить их на выздоровление, а также объяснить доступным языком, как эффективно противостоять респираторным инфекциям. Хорошее настроение, правильное питание и витаминизированная диета позволяют мне избежать простуд. А почему так? Дело в том, что все эти мероприятия помогают в целом укрепить иммунитет, а значит, полноценно противостоять в борьбе с вирусными инфекциями. Однако эта схема работает только тогда, когда в организме порядок. Если же у человека есть какие-либо хронические заболевания, то иммунитет уже изначально снижен. Поэтому, чтобы в неравной схватке с вирусами он выиграл, его надо дополнительно укрепить. И здесь на помощь приходят препараты с противовирусной активностью. В этом контексте, конечно же, я доверяю препарату «Кагоцел», который убедительно доказал свою эффективность в многочисленных неинтервенционных исследованиях. Так, например, по результатам наблюдательного международного исследования «Лечение ОРВИ и гриппа в рутинной клинической практике FLU-EE» «Кагоцел» помогает почти в 1,5 раза снизить риск развития осложненных форм ОРВИ у пациентов с тяжелой формой заболевания. Даже при запоздалом начале лечения, вплоть до четвертого дня от начала заболевания, прием препарата помогает облегчить неприятные симптомы и ускорить выздоровление.
Марина, врач-педиатр
Для моих маленьких пациентов период эпидемии гриппа и ОРВИ всегда протекает непросто. В этот момент я отчетливо понимаю, что от меня зависит их здоровье, а иногда даже жизнь. Поэтому болеть мне в такие моменты нельзя. Для личной профилактики респираторных болезней я использую отечественный препарат «Кагоцел». Убедившись в его эффективности на себе, я также рекомендую его всем своим пациентам, достигшим трехлетнего возраста. За последние годы, когда мы начали использовать его у нас в клинике с целью профилактики, мы увидели хорошие результаты — действительно заболеваемость вирусными простудными инфекциями заметно снизилась. Почему «Кагоцел» так эффективен? Все дело в многогранности его терапевтического действия. Он оказывает и иммуномодулирующий эффект, и противовирусный за счет стимуляции выработки собственного интерферона в плазме крови. Интерфероны — это белки, выделяемые клетками организма в ответ на вторжение вируса. Прием «Кагоцела» инициирует синтез разных типов интерферона, который помогает справляться с вирусом гриппа. Для профилактики «Кагоцел» принимается курсом, длительность которого укажет врач — в зависимости от возраста пациента и степени риска развития тяжелой формы гриппа.
Если же все-таки болезнь возникла, препарат может применяться и для лечения гриппа. Специалисты отмечают высокую результативность препарата, возможность назначения до четвертого дня с начала заболевания, надежный уровень безопасности и широкую доказательную базу. Неслучайно уже третий год подряд «Кагоцелу» присуждается премия Russian Pharma Awards в номинации «Самый назначаемый препарат при профилактике и лечении ОРВИ и гриппа».
ИМЕЮТСЯ ПРОТИВОПОКАЗАНИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ И ИСПОЛЬЗОВАНИЮ, НЕОБХОДИМО ОЗНАКОМИТЬСЯ С ИНСТРУКЦИЕЙ ПО ПРИМЕНЕНИЮ
В июне депутат ГосдумыТамара Плетневапредостерегла россиянок от интимных связей с иностранными болельщиками, приехавшими на чемпионат мира по футболу, мотивируя это пожеланием, «чтобы в нашей стране женились по любви и строили хорошую семью». Спустя неделю в сети началась активная кампания за «нравственность» российских женщин, якобы поставивших своим общением с гостями целостность «генофонда» под угрозу. Однако подобные опасения не обоснованы: российскому институту семьи ничего не грозит. Более того, у молодого поколения и вовсе намечается тренд на асексуальность: они гораздо позже начинают половую жизнь и в целом более требовательны в отношениях, чем родители. Об этом, а также о том, почему России все же не грозит вымирание, в рамках научно-популярного лектория о сексе, состоявшегося при поддержке инициативной группы «Думай» в казанском центре современной культуры «Смена», рассказала политолог, специалист по проблемам законотворчества, доцент института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман. «Лента.ру» записала ее выступление.
***
Все вы знаете известный феминистический лозунг: «Личное — это политическое». Социальное — это, конечно же, тоже политическое. Мне интересны стадии развития социумов и политических систем, факторы, влияющие на их изменения, поэтому обо всех этих материях я говорю со своей профессиональный колокольни. Я не психолог и не сексолог, не обладаю никакими психологическими познаниями, соответственно, я не могу рассуждать на эти темы так, как о них рассуждают профильные специалисты.
Я хочу поговорить об изменении социальных норм и об изменении репродуктивного поведения в связи с меняющимися социальными нормами. Мы с вами будем говорить о демографии довольно много. Подобно тому как, согласно Гауссу, математика — царица наук, демография — царица социальных наук. Поэтому будем довольно много говорить о разных демографических показателях и о демографической динамике, об особенностях и изменениях репродуктивного поведения, возможных причинах этих изменеий, немного — о новых поколениях и их ценностях, а также о том, как отличаются их ценности от ценностей предыдущих поколений, с чем это связано и как это в свою очередь влияет и будет влиять на социум.
Когда мы говорим о демографии и об основных демографических процессах — смертности и рождаемости, мы должны держать в голове следующую историческую картину: приблизительно до середины XVIII века даже в тех странах, которые мы привыкли считать развитыми и относительно богатыми (то есть в Северной, Центральной и Южной Европе), динамика населения и его численность регулировалась практически так же, как регулируется численность популяции животных. То есть в соответствии с имеющейся едой. Была высокая рождаемость, высокая детская и младенческая смертность, высокая ранняя смертность в целом, и численность населения оставалась практически стабильной. Если под влиянием какого-то периода благополучия происходил рост рождаемости, то через некоторое время он регулировался массовыми войнами, которые тогда были совершенно повседневным явлением (что мы еще не до конца осознаем), либо эпидемиями или следующей волной неурожаев. То есть население было достаточно стабильно и регулировалось в основном внешними факторами. Чрезвычайно высокая рождаемость была ограниченна не желанием родителей, а просто физическими возможностями матерей и имеющиеся у них ресурсами, прежде всего ресурсами пропитания. О желании родителей иметь или не иметь детей речи не шло.
Это ситуация стала меняться с промышленной революцией и процессом урбанизации, который ей сопутствовал: улучшились техники сельского хозяйства — появилось больше результатов, появилась промышленность, в города стали стекаться люди — началась серьезная, в нашем понимании, урбанизация. Еды и ресурсов стало больше. При этом смертность оставалась достаточно высокой: как от насильственных причин, так и от базовых причин, связанных с повальными болезнями и антисанитарией, но рождаемость стала выше, потому что еды стало больше. Такое положение вещей иногда называют первым демографическим переходом. В зависимости от того, как вы считаете, различают до пяти стадий демографического состояния, но мы с вами будем говорить о двух основных демографических переходах, или транзитах — первом и втором.
Как раз в это время возникают теории перенаселения. Известный британский мыслитель Томас Мальтус стал автором описания так называемой мальтузианской катастрофы. «Мальтузианская катастрофа» — это неконтролируемое увеличение роста населения до предела, когда земля уже не кормит и не может держать такое количество людей. Мальтус, будучи современником действительно взрывного роста рождаемости, связанного с британской индустриализацией, подсчитал, что, если такими темпами пойдет дело и дальше, то население будет увеличиваться, пока не начнет есть друг друга. Ему казалось, что есть некая неизменная константа — территория, на которой люди живут, и она может прокормить только определенное количество человек и не больше. При этом людей становится всё больше и больше. А поскольку он был еще и священник, он в этом видел еще некий моральный аспект: вместо того, чтобы тратить ресурсы на самосовершенствование и добрые дела, люди их проедают. И не просто проедают, а потребляют все больше и больше, еще рожают детей — и за это им будет божья кара, которая и называется «мальтузианской катастрофой».
«Мальтузианской катастрофы», как вы могли заметить, не случилось. Наступил второй демографический переход — то положение вещей, в котором с ростом благосостояния, с прогрессом медицины, сельскохозяйственных технологий, увеличением доступности и знаний о контрацепции, с вовлечением женщин в социальную жизнь, ростом женской грамотности начинается снижение рождаемости. К другим характеристикам этого перехода относятся: повышение возраста вступления в брак, повышение возраста рождения первого ребенка для женщины и общее увеличение продолжительности жизни. Надо помнить, что когда мы говорим о снижении смертности, которое нам принесла цивилизация, то прежде всего речь идет о младенческой и детской смертности. В традиционном обществе, в обществе аграрном и раннеиндустриальном, дети мрут как мухи, и к этому относятся, в общем, терпимо.
С развитием цивилизации к этому перестают относиться терпимо, но еще не очень знают, что с этим делать. Например, есть предположение, что этот специфический сентиментальный культ детства и одновременно навязчивый культ смерти, которые были характерны для викторианской литературы (бесконечные диккенсовские умирающие девочки), — это отражение тогдашнего трагического положения вещей, когда уровень развития цивилизации уже достаточно высок, и города почти как наши города-«миллионники», а при этом еще нет ни водопровода, ни канализации, ни пенициллина, и дети продолжают умирать, но считать это божьей волей, «бог дал — бог взял», как это было в аграрном обществе, уже невозможно.
Если прочитать с этой точки зрения, например, повесть «Крейцерова соната» Льва Толстого, написанную в 1890 году, то можно увидеть, что зерно этой трагедии не в ревности героя, а в том, что его жена начинает сходить с ума от того, что дети болеют и в любой момент могут умереть. Там много говорится о врачах, о том, что лечить было еще нечем и оперировать незачем, потому что прооперированный мог умереть от заражения крови. Пока не было антибиотиков, медицина носила, в общем-то, довольно шарлатанский характер. Толстой ненавидел врачей и писал о том, что медицина плохая, но на самом деле эти несчастные люди, его герои, стояли на пороге тех великих открытий, которые освободят их от глобального страха смерти в будущем, но еще не знают об этом. В результате героиня «Крейцеровой сонаты» радостно пользуется рекомендацией доктора, как больше не рожать (к вопросу о контрацепции), и после этого, как считает ее безумный муж, она начинает обращать внимание на других мужчин. Этот сюжет можно прочитать как историю о том, как плохо быть зажатым в момент исторического перехода от одной системы ценностей к другой.
У второго демографического перехода два свойства. Во-первых, он наступает для всех и не щадит никого. Нет такой цивилизации, религии и национальности, тем более «ментальности» (это вообще ненаучное понятие), которая защитила бы нас от второго демографического перехода, или помогла от него оградиться. Во-вторых, что дальше, тем быстрее происходит этот переход. Например, Великобритания: практически 100 лет понадобилось для того, чтобы число детей на одну женщину снизилась с шести до менее трех. В Иране это произошло за 10 лет, в Китае — за 11.
Россия — хороший пример второго демографического перехода, потому что в случае с Россией динамика искажена всем тем ужасом, который случился с нами в начале XX века, когда мы занимались взаимным самоистреблением, то с привлечением иностранных участников, то своими силами, потом наоборот, и так до бесконечности. Если посмотреть на графическое изображение российской демографической пирамиды, это сплошные слезы — следы первых 50 лет XX века.
Тем не менее в течение XIX века население России выросло с 30 до 130 миллионов. Случился демографический взрыв. Это был первый демографический переход: увлечение ресурсов привело к взрывному росту рождаемости. Как правило, он сопровождается проявлениями внешней и внутренней агрессии. Демографы связывают наличие так называемого демографического навеса (то есть большой страты молодежи среди населения) с высокой вероятностью войн. Хотя с точки зрения уровня насилия опасно не столько большое количество молодежи как таковое, сколько большое количество ничем не занятых молодых мужчин: причем таких, которые образуют разного рода однополые коллективы. Это главная почва для любых форм насилия: от преступности до агрессивных войн. Играет роль и гендерный дисбаланс: если у мальчиков меньше девочек, то больше всякого рода социальных препятствий к заключению браков. Бедность и юношеская безработица способствуют тому, что молодые люди сбиваются в шайки и начинают заниматься свойственными этому полу и возрасту безобразиями.
Итак, демографический взрыв был в России в XIX веке, в первой половине XX веке происходили вышеупомянутые демографические потери, а уже в относительно благополучные 70-е — 80-е годы прошлого века возникает достаточно парадоксальная демографическая ситуация. В течение последних двух десятилетий советской власти возраст вступления в брак и возраст первых родов снижался, то есть молодые женщины рожали раньше, чем рожали их матери. Это в миниатюре первый демографический переход: чем старше были люди в начале XX века, тем хуже им жилось. Поэтому когда люди чуть-чуть начали больше есть в 70-е — 80-е годы, они начали раньше и больше рожать. Таким образом, мы подошли к 1991 году с достаточно архаичным репродуктивным поведением. Но потом второй демографический переход пришел и к нам. Пришел, как многое приходило к России в XX веке, в несколько неприятной форме, а именно — в форме демографической ямы 90-х.
Считается, что это плоды чего-то ужасного, что происходило в 90-х, хотя на самом деле такие впадины повторяются примерно каждые 25 лет. Это следы убыли населения в 40-е годы. Мы так и не преодолели тот убыток, который был нам нанесен, и в обозримом будущем не преодолеем. Сейчас мы находимся еще не в нижней точке демографической ямы 90-х: малочисленное поколение рожденных тогда сейчас является нашей молодежью и входит в свой социально активный и репродуктивный возраст. Дальше их будет еще поменьше, потом их станет побольше, потому что у нас было ровно десять лет относительно высокой рождаемости: с 2004 по 2014 год. Потом опять наступит демографический спад: малочисленные дети малочисленного поколения 90-ых сами станут работниками и родителями. Есть, видимо, раны, которые не заживают.
Итак, наш с вами второй демографический переход случился, и у него много разных интересных и увлекательных последствий: снижение смертности (прежде всего младенческой и детской), повышение ожидаемой продолжительности жизни, повышение возраста вступления в брак мужчин и женщин, первых родов для женщин, снижение числа детей на одну женщину.
Данные исследований подтверждают, что второй демографический переход не смотрит на наше историческое наследие и «ценности»: как только люди узнают о том, что можно предохраняться, они начинают это делать. Вот график, показывающий число женщин, состоящих в браке, которые пользуются контрацептивами: динамика с 1970 по 2017 годы. В развитых странах динамика не особенно велика. Если еще в Европе есть повышение, то в США, религиозной и патриархальной стране, особенного повышения по сравнению с 1970 годом нет. Это противоречит нашим стереотипным представлениям о США, однако полезно помнить, что это религиозное и традиционалистское общество с высокой коннективностью (интенсивностью связей), довольно патриархальное (поскольку женщины там относительно недавно стали массово работать, и социум к этому новому, удивительному явлению еще не до конца адаптировался), и что для нас непривычно, — общество, в котором религия и организованные церковные общины играют чрезвычайно важную роль и определяют в значительной степени поведение людей. У нас этого пока не понимают. Мы находимся на другом конце спектра: у нас общество атомизированное, индивидуалистическое, консьюмеристское, секулярное. Тот образ России, увешанной скрепами, который создается в публичном пространстве, вообще не соответствует действительности. И, что самое ужасное, чем дальше — тем меньше он соответствует этой действительности.
Вернемся к нашим счастливо предохраняющимся женщинам. За счет каких стран происходит их рост? Латинская Америка, Африка и Азия — рост практически в три раза. То есть второй демографический переход приходит ко всем, и чем дальше — тем быстрее. Не надо думать, что существуют какие-то специальные социумы, в которых люди любят рожать без перерыва, а потреблять не любят. Не надо воображать себе загадочных экзотических дикарей — пирамида Маслоу работает для всех.
Итак, демографы не поддерживают идею о том, что планете грозит перенаселение — «мальтузианской катастрофы» не случилось и, судя по всему, не случится. Они также не поддерживают идею о том, что люди из южного полушария заселят северное, поскольку по северную сторону экватора падает рождаемость, и скоро там якобы все вымрут. Среди прочего, второй демографический переход не предполагает линейного снижения рождаемости. Когда говоришь людям, что социум развитых странах — это стареющий социум, и процент молодежи там не так велик, они слышат: «Мы все умрем», потому что старики ведь умирают? Вот кода все умрут, никого и не останется. На самом деле старение населения в стране не предполагает, что эта территория опустеет. Оно предполагает увеличивающиеся нагрузку на работающее население, которому необходимо содержать как детей, так и стариков. Это сложно для пенсионных систем, они должны будут меняться, это тема для отдельного разговора. Пока запомним, что все социальные проблемы решаемы, общество может самоорганизоваться как угодно, было бы желание.
В чем грех мальтузианской теории? В линейной логике. Никогда социумы не развиваются линейно, даже если мы говорим о тенденциях, которые хорошо подтверждаются статистикой: например, глобальное снижение насилия — одна из наиболее влиятельных социальных тенденций последних 70 лет. Это снижение насилия во всех областях, повышение стандратов толерантности и гуманности ко всем дескриминируемым группам. Но даже тут мы не должны брать линейку и проводить прямую линию до горизонта: преступность не может быть уничтожена совсем, ее победить невозможно, и желать этого — довольно фашизоидная идея, не надо так. Можно снизить преступность до социально приемлемых уровней и изменить ее баланс в пользу менее насильственных категорий преступлений. Например, киберпреступления растут, а число ограблений квартир и вообще людей на улице снижается. По количеству убийств Россия до сих пор на постыдно высоком уровне среди стран со сравнимым уровнем урбанизации, образования и доходов населения, это наша беда и горе, но уровень насильственных преступлений снижается, как падает и уровень самоубийств.
Смотрите: вот данные по самоубийствам с 1960 по 2016 годы. Яма на графике — влияние недооцененной антиалкогольной кампании. Этот социальный эксперимент, повлиявший на снижение убийств и самоубийств, недооценен. Из этого не следует, что надо объявлять «сухой закон»: кампания проводилась идиотскими методами и спровоцировала рост организованной преступности. Вывод в другом. Сейчас в России идет довольно радикальное снижение алкоголизации, и это лучшее, что происходит в России. Потому что это коррелирует и с насилием против женщин, и с убийствами, и с самоубийствами, и с сексуальным насилием, бытовыми убийствами, когда «трое пили — двух убили», и со смертностью в ДТП — это происходит в основном по пьяни. Около 36 тысяч человек в год гибнет на дорогах — чудовищная цифра, что немало вносит свой вклад в раннюю высокую мужскую смертность.
Вернемся к репродуктивному поведению. На графике видим, после страшных пиков XX века, снижение количества абортов благодаря контрацепции. Это произошло не из-за того, что хорошо пропагандировали традиционные ценности или ограничивали права на аборт, а наоборот — во всем мире законодательство либерализовывалось в этом отношении. Мы видим высокое и достаточно последовательное снижение в 2005 году по сравнению с 2003-м, и в 2008 году по сравнению с 2005-м. Пик советской безнравственности — это 60-е — 70-е годы, причем как по абортам, так и по разводам.
Как в связи с демографическим переходом чувствует себя институт семьи? Есть представление о том, что семья находится в кризисе, что ей угрожают однополые браки и нежелание людей вообще жить нравственной совместной жизнью. Основано это представление примерно ни на чем, а именно на стереотипе, что каждое предыдущее поколение куда более целомудренно, чем последующее. Как мы видим, в нашем случае и в последние десятилетия дело обстоит с точностью до наоборот.
На самом деле Россия по количеству заключенных браков находится на втором месте в мире после Китая, за нами идет Турция, затем Литва и США (к вопросу о традиционализме), далее Мальта и Израиль, тоже религиозные страны. На другом конце спектра мы видим, как ни странно, тоже религиозные католические страны: Португалия, Люксембург, Италия, Словения, Болгария, Испания, Чили, Франция — это страны с относительно низким числом заключаемых браков. Снижение числа браков в России есть, но незначительное. 52 % разводов от числа заключенных браков у нас сохраняются, хотя с конца XX века ситуация несколько улучшилась. Минимальное количество разводов приходится на католические страны, в которых еще недавно развод легально был не разрешен. В Италии развод стал возможен по закону только в 70-е годы, соответственно, разводятся там мало, хотя и женятся нечасто, что и понятно, когда вход — рубль, а выход — три. В общем, по количеству разводов не видно единой динамики: оно где-то растет, где-то падает. В остальном картина более-менее стабильна: люди продолжают хотеть заключать браки, им не расхотелось это делать.
Вызовом институту семьи в его традиционном понимании можно считать то, что семья перестала быть институтом выживания. В традиционном обществе основным целеполаганием при заключении брака является выживание. Это было основным законом как аграрной экономики, так и индустриальной. Даже после того, как непосредственное физическое выживание перестало быть такой проблемой и стало достижимо для одиночки, семья оставалась единственным институтом, который позволял дорастить детей до возраста некой социальной автономии. Эту функцию семья продолжает выполнять, но только пока женщины хотят иметь второго кормильца и помощника для того, чтобы справляться с маленькими детьми. В этом смысле семья еще является для них выгодным учреждением, но тот факт, что в постиндустриальном обществе человек может выжить самостоятельно, и не просто выжить, а оказать себе все необходимые услуги, — вещь совершенно новая. Такого еще не было в истории человечества, и пока мы не знаем, как социум на это отреагирует. Пока не особенно реагирует. Однополые браки, естественно, угрозой институту семьи не являются, потому что это консервативная мера, а не революционная — это поддержка института брака.
Угрозой институту семьи, если вообще можно говорить об угрозах, является культура singles, то есть культура людей, живущих в одиночестве. Это стало возможным благодаря наступлению определенного товарного изобилия, росту уровня жизни, улучшению инфраструктуры, легкости бытовых коммуникаций, развитию рынка труда, а также распространению общественного питания. Эти вещи делают мужчину независимым от бытовых услуг женщины, женщину — независимой от финансовых ресурсов мужчины. Единственный период, когда она зависима, — это очень недолгий период детства ее детей.
Но экономическая основа семьи — не единственное целеполагание для заключения браков, так что браки продолжают заключаться. На графике представлены способы, которыми познакомились люди, образовавшие устойчивую пару. Левый график — гетеросексуальные пары, правый — однополые. На смену традиционному способу знакомства через семью в XX веке приходят два других института — работа и учеба. Начиная с 90-ых, угрожающе быстро растет количество познакомившихся онлайн.
Рост количества познакомившихся онлайн говорит о том, что люди возлагают на себя труд и ответственность найти себе партнера — ни семья, ни рабочий коллектив, ни университетский кампус уже не выполняет для них эту функцию. Это приводит к чрезвычайному расширению круга выбора. Понятно, что если вы пользуетесь традиционными способами знакомства, то ваш выбор будет ограничен. Причем чем выше ваша ступень на социальной лестнице, тем ограниченнее выбор. Это ведет к выбраковке довольно большого количества потенциальных женихов и невест, потому что для этого места и времени они какие-то «не такие». Но Великая Сеть позволяет каждому найти себе товарища по интересам. Любая ваша странность и перверсия будет с благодарностью разделена кем-то в интернете. Это, конечно, увеличивает и разнообразие, и нашу толерантность по отношению к этому разнообразию, потому что, если вы живете в гомогенном социуме и видели только людей своего этнического происхождения, то есть ощущение, что мы-то «нормальные», а «другие» — единичные извращенцы. А о том, что где-то целый континент «не таких», вы и не знаете. Это причина низкой толерантности традиционного общества. И, согласно Стивену Пинкеру, канадско-американскому психологу и антропологу, один из факторов, снижающих уровень насилия, это видимость других людей — другой национальности, другой наружности, другой культуры.
«Темная сторона» таких знакомств в том, что они увеличивают и нашу ответственность, и наши запросы. В традиционном обществе требования к потенциальному партнеру, во-первых, минимальны, во-вторых, хорошо известны заранее и общие для всех. «Общности интересов» и «готовности к совместному духовному росту» никто ни от кого не требовал. Но если я ищу себе пару по всяким сложным параметрам, то я отвечаю за свой выбор, но одновременно не очень понимаю, чего я могу ожидать. Традиционное общество было хорошо тем, что все имели свои роли: понятно, что должна делать жена, что — муж, все знали, к чему готовиться, и в своей социальной страте все разделяли общие ценности. Сейчас мы ожидаем от отношений ужасно многого: и взаимопонимания, и детей, и пламенного секса, и общих тем для разговоров. И это, конечно, очень затруднительно. Но все-таки главное здесь — это тяжкий груз ответственности и выбора.
Несмотря на эти трудности, по данным ВШЭ, общий уровень счастья у нас от поколения к поколению растет. Дело не в том, что каждый раз появляется некое поколение, отличающееся от всех предыдущих, а в том, что ценности меняются. Причем меняются они для всего общества, просто в молодежи это наиболее манифестно проявляется: старшие поколения будут по инерции сохранять те ценности, к которым привыкли в молодости. То же будет и с нынешней молодежью, когда она повзрослеет. Нам же важна общественная трансформация, которая лучше всего прослеживается на примере молодежи.
Миллениалы, родившиеся с 1980 по 2000 годы, чувствуют себя хорошо по сравнению с рожденными в 70 — 80-е годы. Хотя, начиная с 2012 года, их уровень счастья немного упал — много чего произошло. Интересно также то, что они все позже вступают в брак и все позже заводят детей. Это нельзя списать на то, что они молодые. Это вот второй демографический переход во всей его красе: увеличение возраста вступления в брак и увеличение возраста рождения детей. Любовь и дружба ценятся выше, чем работа и заработок — таковы ценности самореализации. Личная свобода, самоуважение, творчество ценятся меньше. Глядя на эти данные, легко сказать, что просто молодые бездельники, никогда не работали, а когда они станут постарше, то будут ценить чрезвычайно высокий заработок. Но есть основание полагать, что чем моложе поколение, тем менее эффективным становится прямой материальный стимул. Это может быть связано с достигнутым уровнем благополучия или с тем, что люди не переживали крайней бедности в детстве или ранней юности. Ранние миллениалы, то есть те, кому сейчас 30-40 лет, могут быть последним поколением, для которого фетишем являются деньги и престижное потребление.
Что касается их ценностей относительно репродуктивного поведения, то тут есть такой сложный момент, который имеет отношение к теме нового викторианства. С одной стороны, довольно часто особенно российские молодые люди декларируют традиционные ценности: мужчина должен зарабатывать, а женщина — заботиться о семье. При этом, когда их спрашиваешь об их ожиданиях от отношений, выясняется, что их поведенческие практики противоречат декларациям, как это обычно и бывает в российских исследованиях. То есть девушки не ожидают, что парень должен их содержать, а молодые люди — что девушка должна из обслуживать. То есть в принципе гендерные роли видятся одними, но к себе лично люди совершенно их не применяют.
Одновременно (и это общая тенденция не только в России) вместе с повышением возраста вступления в брак мы видим повышение возраста традиционных практик взросления. Те вещи, которые считались маркерами «взрослости» (курение, алкоголь, секс) стали происходить все позже и все реже. Все популярнее здоровый образ жизни: как любят говорить американские социологи, food is a new sex («еда — это новый секс»). Возраст начала половой жизни отодвигается. А раннее начало половой жизни — это маркер социального неблагополучия (то есть, половая жизнь остается все больше и больше на долю неблагополучных и малообразованных подростков). Тут важно не услышать в этих данных «молодежь больше сексом не интересуется, мы все вымрем»: речь вообще не идет о том, кто чем занимается и не занимается, речь идет о меняющейся социальной норме.
Чем нам может грозить перспектива такого нового консерватизма? С одной стороны, снижение фетишизации эротического контента: то ли это связано с его доступностью, то ли с общим снижением уровня насилия, то ли с тем, что это больше не обязательная практика взросления. Похоже, что молодые люди больше ценят отношения, чем сексуальные практики как таковые. То, что эротический контент больше не является предметом такого драматического интереса, действительно может быть связано со снижением запретности и его доступностью. Одновременно тенденция феминизации — то есть больший учет интересов женщин и их участия в социальной жизни вообще приводит к тому, что пространство ограничений расширяется. Если женщина получает большую долю политической власти, это за этим следует не то, что она заинтересована в сексуальной свободе, а то, что она заинтересована в снижении уровня насилия и в повышении уровня своего социального благополучия.
Конечно, у нас принято смеяться над политкорректностью, однако мы живем в том мире, который формируется этой политкорректностью. Есть слова и выражения, которых лучше не произносить, потому что они обществом осуждаются, а общественное осуждение может иметь дурные последствия для вас лично. Постепенно начинает осуждаться изображение обнаженного тела, это называют объективизацией и фетишизацией женщины, выставленной как товар, — это как бы нехорошо. В индустрии моды происходят интересные изменения: появляется закрытая одежда, объемные вещи, головные уборы, а откровенная одежда начинает осуждаться как выставляющая женщин на обзор потребительского мужского взгляда. Закрытая же одежда как бы дарит свободу.
В итоге есть две тенденции, противоположные, на первый взгляд, но действующие в одном направлении: феминизация и необходимость со стороны потребительского капитализма принять в свои объятия миллионы клиентов и покупателей из исламского мира. Возможно, нам предстоит жить в мире, где пережита сексуальная революция 1968 года, но специфическим образом меняется публичное пространство: к этому ведут нас и меняющиеся ценности молодежи, и вовлечение женщин в социум, и глобализация, и второй демографический переход, и потребительский капитализм. В финале я хочу еще раз предостеречь от выстраивания линейных последовательностей и от прогнозов на этом основании. Ни один социальный процесс не конечен, потому что у истории нет конца. Исторические, политические и социальные процессы происходят все время — конца света пока не объявляли.
Больше важных новостей в Telegram-канале «Лента дня». Подписывайся!
В минувшую субботу глава Синодального отдела внешних церковных связей и, как считается, второй человек в РПЦ, митрополит Иларион Алфеев, обращаясь к зрителям федерального телеканала, назвал монархию более совершенной формой правления, чем выборная, и фактически призвал общество к широкой дискуссии о необходимости ее реставрации в России — или нового установления. Вполне ожидаемо, что главным оппонентом церкви по этому вопросу выступит светская интеллигенция. Но что насчет представителей других церквей и религий нашего многоконфессионального государства? Нужна ли им монархия так же, как Илариону? «Лента.ру» обратилась с этим вопросом к видным служителям самых разных конфессий и религиозных культов, представленных в России.
Католичество — отец Юрий Дорогин, настоятель петербургского прихода св. Екатерины Александрийской:
Лично мое мнение — монархия действительно лучше. А вообще католическая церковь относится одинаково к любому политическому устройству. Главное, чтобы заботились о человеке. Чтобы была демократия, любовь к другим людям, соблюдались права человека, чтобы забота о его спасении была на первом месте. Идеальных систем, конечно, не существует.
Наше общество довольно разделенное, так что я не вижу смысла в формальном установлении монархии. Нет никаких оснований для такой реставрации. Монархия была и ушла — зачем входить в одну реку дважды?
Благосклонна к религиям может быть любая власть, не только монархия. Это зависит от власти, конкретных людей, их настроений и преференций — в монархии ли или в демократическом обществе.
Протестантизм — епископ евангелическо-лютеранской церкви Аугсбургского исповедания Павел Бегичев:
Что касается политического устройства, каждый имеет право на свое личное мнение. У церкви (я имею в виду единую христианскую церковь) не может быть единого мнения или учения на этот счет, поэтому мне сложно спорить [с Иларионом]. Господь нам никакого указания на этот счет не оставил. Все высказывания на политические темы, даже иерархов, — личное мнение. Наверняка у владыки есть какие-то резоны так думать.
Но я бы не стал во всем с ним соглашаться. Моя личная позиция сходна с позицией Клайва Льюиса (британского писателя и богослова первой половины XX века — прим. «Ленты.ру»). Он говорил: демократия хороша не потому, что человек прекрасен, а потому, что он испорчен грехом, и очень опасно сосредотачивать власть в одних руках. Демократия, с точки зрения христианской антропологии, — выигрышная форма политического правления.
«Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите», — из Посланий апостола Петра. Богобоязненный человек обязан уважать любую власть, какая есть. Понятно, что среди лютеран есть сторонники монархических взглядов, есть демократы. Мы допускаем полный плюрализм мнений и даже не спорим об этом, потому что это бесполезно. Представьте, если бы церковь договорилась, что все иерархи будут болеть только за «Спартак» — это нонсенс. Кто-то за «Ювентус» болеет, что, мы теперь подеремся из-за этого? В чем мы должны быть едины — в первичности заповедей Христа и Евангелий. Мы — подданные царства Божьего.
Старообрядчество — настоятель саратовского храма во имя Успения Пресвятой Богородицы, иерей РПСЦ Вадим Коровин:
С точки зрения богословия, единственная наилучшая форма правления — правление Божье. Все остальные формы, изобретенные человеком, несовершенны. Когда древние евреи просили у Господа, чтобы он дал им царя, как у всех других народов, Господь сказал, что это ему неугодно, поскольку он сам управлял еврейским народом. Евреи продолжали просить, и Бог предупредил их, что царь будет их унижать, угнетать, собирать подати, налоги и т.д. Как можно говорить о совершенстве той формы правления, которую сам Господь назвал несовершенной?
Мы, старообрядцы, стараемся в политику не лезть. Слишком многое мы от всякой политики претерпели. Я думаю, что сейчас менять форму правления в России — значит, обострить все существующие в стране противоречия, ни к чему хорошему и продуктивному это не приведет. Наша церковь не формулировала конкретной позиции по отношению к монархии или республиканскому правлению. В любой ситуации, при любой форме правления христианин может спасти свою душу, что бы ни было.
Но как бы в России де-юре ни менялись формы правления, де-факто они всегда остаются квазимонархическими. Видимо, такой у нас менталитет. Выборный, не выборный глава — все равно в глазах народа он превращается в царя, наделяется его функциями и правит вполне авторитарно. Так что польза или вред для народа от его правления проистекают более из его личностных качеств, чем из формы его призвания к верховной власти.
Относительно «помазания на царство» — а кто мазать царя будет, в представлении РПЦ? Понятно, что они сами. А поскольку они не находятся в единстве с древлеправославной Церковью, их миропомазание в наших глазах маловажно. Христиане первых веков признавали власть и языческих царей, не имевших никакого миропомазания, и слушались их во всем, что не противоречило Христовой вере. Так и старообрядцы, хоть царя и не считали истинно верующим, но революционеров в своем подавляющем большинстве отвергали.
А кто же царскую власть сверг? К какой конфессии относилось абсолютное большинство заговорщиков-«февралистов»: деятелей Думы, генералов, чиновников? Напомню, что в 1917 году РПЦ с ликованием восприняла отмену монархии и не поддержала царя. «Русь слиняла в два дня», — писал философ Розанов про те события. Если бы та монархия была так великолепна и поддерживалась бы Господом, она бы не рухнула.
Вообще, русский народ издревле отличался демократическими традициями. Мы помним вече Новгородской республики (да и в других городах). Даже князей изначально избирали. Так что выборная форма правления для нас не новость. И Рюрика мы призывали, и даже святого князя Александра Невского в Новгород — а потом и выгоняли, и опять призывали… Конечно, плохо, когда вече вырождается в майдан. Для старообрядцев последние два десятилетия — самое свободное время с середины XVII века, не сравнимое даже с периодом религиозных свобод 1905-1917 годов. Мне кажется, наша нынешняя форма правления в целом обеспечивает межконфессиональный мир и свободу совести человека, и это главное».
Иудаизм — раввин московской синагоги «Даркей Шалом» Довид Карпов:
Вся наша жизнь протекает в определенном пространстве и времени. Невозможно абстрактно ответить на вопрос о преимуществах монархии, не учитывая исторические и прочие реалии, в которых мы сейчас находимся. Согласно еврейской мудрости, царство земное есть отражение царства небесного. Иерархия, которая существует в человеческом обществе, в части того, что есть некое первое лицо, в чьих руках реально сосредоточена большая власть (чуть большая в случае монархии), — отражение того, что есть Царь этого мира, Всевышний. Но это все в идеале.
Мы движемся в сторону этого идеала, мировой просвещенной монархии. В еврейской традиции таким монархом видится будущий избавитель, царь-помазанник. Опять-таки, в еврейской традиции он воспринимается как реальная политическая и религиозная фигура, которая объединит все человечество под своей просвещенной властью. Основана она будет на библейских ценностях, на заповедях Торы, и это будет великое благо для всего человечества.
Эта монархия — не та, о которой говорит митрополит Иларион. Он говорит о российской монархии. В нашем понимании монарх — человек, объединяющий нацию. В России мы не видим такой фигуры или даже тенденции на достижение национального согласия путем восстановления монархии. Хорошо это или плохо, но в России монархия — прошлое, в которое уже невозможно вернуться. Однако и выборная власть, и то, что мы называем демократическими институтами, — крайне несовершенная форма правления, и события нашего времени доказали это несовершенство.
Ислам — муфтий Духовного собрания мусульман России Альбир Крганов:
Мы с глубоким почтением относимся к митрополиту Илариону, он уважаемый религиозный деятель. Конечно же, в обществе, среди православных верующих, тема монархии обсуждается — именно эту мысль, мне кажется, владыка и выразил. Но какой бы привлекательной ни казалась нам монархия, Россия — очень большое государство, многонациональное и многорелигиозное.
При установлении монархии возникнет вопрос — а как к этому отнесутся другие народы? Не захотят ли они восстановить свои ханства, эмираты и другие монархии? К какому устройству мы тогда придем? Наши недруги, стремящиеся к развалу нашего государства, смогут на этом хорошо поиграть и помочь отдельным регионам обособиться. Я думаю, что нынешняя форма никого не ущемляет ни по национальному, ни по религиозному признаку, и она более чем приемлема.
Большая ошибка думать, будто исламу присущ монархизм. По исламской доктрине монархии быть не должно. После Пророка первые четыре халифа избирались сахабами (сподвижниками) совершенно из разных семей, и только потом начались игры в монархию. Передача власти от сына к внуку — не совсем приемлемая форма с точки зрения ислама.
Родноверие — волхв, руководитель языческого содружества природной веры «Славия» Любомир:
Нет никаких измеримых доказательств того, что санкция Бога дает какие-либо экономические и социальные преимущества странам, если говорить с позиции науки. Церкви не поможет никакая православная диктатура или монархия, не укроет ее от лицемерия и вранья, царящих в ее рядах. Не уберут процветающую везде и всюду торговлю в храмах. Люди и дальше будут уходить из РПЦ в русское язычество.
Русское язычество совершенно по-разному видит идеальное политическое устройство. Я лично считаю себя народником. Мы стоим за право народа на управление, в той полноте, в которой оно было до принятия на Руси христианства. За полное самоуправление на общинных землях без государства. Даже после пришествия Рюрика в городах ставили посадников и изгоняли князей, если они не отвечали требованиям народа. С принятием христианства эта народная власть постепенно уничтожалась.
Мой идеал — копное право, прямая демократия. Мы все ощущаем, что время представительной демократии уходит в прошлое, что она испытывает глубочайший кризис, не только в России, но и в странах Запада. Люди желают непосредственного управления своей страной. Образец этого — афинская демократия. Если брать современные страны: отчасти Швейцария, отчасти Исландия, где народ осмелился переписать свою конституцию, несмотря на угрозы со стороны Евросоюза.
Сатанизм — Олег Сатанинский, основатель Сатанинской церкви России:
Лично я политический прагматик, следовательно, голосую за действующую государственную власть. Конечно, это не значит, что я всецело согласен абсолютно со всеми законами, которые действуют сейчас в России, но я в любом случае не выхожу за рамки правового поля, как и все члены Сатанинской церкви России. Ибо это выгодно для развития нашего религиозного объединения, потому что Конституция гарантирует нам, сатанистам, свободу вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими нашу религию и поступать в соответствии с ней до тех пор, пока мы не распространяем какие-либо экстремистские идеи. А мы их не распространяли, не распространяем и не будем распространять, ибо у нас их нет. Глупо пилить сук, на котором сидишь, а глупость — первый сатанинский грех.
Сейчас Россия — светское государство, а все сатанисты, которых я знаю, хотели бы жить именно в светском государстве. Иными словами, монархия в чистом ее виде нам не нужна от слова «совсем». Ибо вполне вероятно, что при ее режиме сатанистам будет весьма некомфортно на кострах, виселицах и эшафотах. Так что все недостатки действующей власти — ничто по сравнению с монархией, где христианская церковь, как правило, — часть власти. Да и черт с ними, с недостатками. Нет ничего идеального в этом мире.
Буддизм — представитель главы Буддийской традиционной Сангхи Санжай Лама Андрей Бальжиров:
Дело не в том, какая форма лучше, а какая нет. Дело в ситуации, во времени, в событиях. Лучше монархия, не лучше? Есть много вариантов. Буддизм в этом вопросе ориентируется на общественное мнение. Если какой-то строй ему соответствует — пусть он и устанавливается. Общество, а не Сангха, само установит, какое положение ему подходит.
Только один процент россиян считает женщину достойной быть главой семьи. Таковы итоги последнего опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ). В исследовании распределения семейных обязанностей приняли участие две тысячи респондентов. Социологи изучили представления россиян об идеальной семье, сравнили с реальной практикой и составили индекс гендерного равенства. О том, почему полное равноправие не за горами, но по-прежнему недостижимо, «Ленте.ру» рассказал старший аналитик ВЦИОМ Иван Леконцев.
«Лента.ру»: Если верить вашему опросу, то россияне вообще не видят в женщине опору. Только один процент россиян считает нормальным отдать роль главы семьи женщине. Почему?
Леконцев: Начнем с того, что респонденты сами не смогли бы сформулировать, кто такой глава семьи и чем он должен заниматься. Возможно, потому что в целом россияне перестают нуждаться в необходимости, при которой в семье есть однозначный глава. Ведь большинство россиян и мужчину перестают воспринимать главой семьи. Людей, которые считают, что мужчина — глава семьи, меньшинство. Их всего 16 процентов. Нужен ли семье глава — вопрос все более неуместный. За равноправие выступили 82 процента опрошенных, а в реальности принимать важные решения совместно хотят уже 72 процента.
Вы наблюдаете какую-то динамику в этом смысле?
Представления россиян об идеальной семье меняются очень быстро: еще в 2009 году только 34 процента говорили, что решают судьбу семьи вместе, в этом — уже подавляющее большинство. Представители семейных пар говорят о совместной организации досуга, о совместной покупке продуктов, о подарках друзьям, занятиях с детьми, управлении бюджетом и материальном обеспечении семьи.
Неужели мы не становимся более консервативными в этом вопросе? Например, с 2012 года число религиозно настроенных россиян выросло с 55 до 61 процента. Религия предписывает достаточно традиционные ценности и патриархальные установки.
Российское общество пока с интересом относится к консервативным настроениям своих членов и в достаточной мере их учитывает, но взгляды россиян на вопросы гендерного равенства или неравенства, как показал опрос, достаточно четкие. Мы идем к равноправию мужчин и женщин, этого отрицать нельзя. Никто не мешает мужчинам и женщинам договориться в паре, кто и что делает, но хорошо бы, чтобы это было без давления в виде культурных норм и гендерных стереотипов.
Но полного равноправия ожидать не приходится.
Почему?
Несмотря на то что в целом россияне считают необходимым почти во всех семейных обязанностях участие и мужчин, и женщин, есть такие сферы, в которых, по мнению респондентов, равноправие не нужно.
Какие, например?
К чисто женским обязанностям сегодня относят стирку белья. По мнению россиян, это исключительно женская задача. На плечи жен и матерей эту функцию возлагают в 72 процентах семей. К чисто мужским 67 процентов респондентов причисляют мелкий ремонт по дому. Про ряд функций россияне говорят, что хорошо бы делать совместно, но реально очень большую долю работы по-прежнему на себе несут женщины — это глажка, готовка, уборка.
То есть, самые энергоемкие виды домашней деятельности.
Признаемся честно: мужчины до сих пор достаточно слабо разбираются в вопросах, какие виды белья существуют, как понимать различные пиктограммы на ярлыках, в каком режиме стирать и так далее. Вполне возможно, что милые дамы попросту не допускают своих мужчин до этих вопросов, опасаясь, что мужчины испортят вещи. Хотя с уборкой гораздо сложнее сделать что-то непоправимое, готовка тоже, в принципе, на виду.
Но ведь у многих есть стиральные, посудомоечные машины, а в сети активно развиваются сервисы по вызову на дом мастеров, которые могут провести ремонтные работы. Неужели эта доступность техники и услуг никак не влияет на размывание представлений об исключительно женских и мужских обязанностях?
Обеспеченность россиян бытовой техникой с каждым годом, хотя и не очень быстрыми темпами, действительно растет, как и увеличивается объем рынка самых разнообразных платных услуг. Так что постепенно стереотип о стирке как исключительно женском деле будет меняться. Мы видим, как по многим пунктам россияне уже пришли к равноправию. Но до идеального представления о том, как должно быть, практика пока не дотянула.
Дотянет?
Мы не наблюдаем никаких факторов, которые могли бы остановить этот рост.
А что может его остановить?
Это должны быть настолько кардинальные изменения в российской культуре, настроениях российского общества, что сходу сложно даже сформулировать. Но это должно быть что-то совершенно радикальное.
Можно ли сказать, что пока сами женщины являются заложницами представлений о типично женских или мужских обязанностях?
Думаю, да. Женщины определенно находятся под влиянием этих стереотипов, полагая, что они обязаны выполнять большую часть домашней работы только потому, что они женщины.
В комментарии к результатам исследования вы указали на то, что «наибольшее гендерное равенство в российских семьях наблюдается по одному из самых острых вопросов — финансовому», хотя выше все-таки согласие в вопросе организации досуга (80 против 86 пунктов). Финансовый аспект ярче всего характеризует вопросы равноправия?
Экономика, условия жизни, материальное положение — это та часть жизни, от которой невозможно отвернуться и сделать вид, что ее нет. Конечно, мы уже отошли от марксизма с его тезисами о том, что все базируется на экономике, мы понимаем, что взаимосвязи политики, культуры, экономики гораздо сложнее, но тем не менее финансовый вопрос — это важнейший аспект в жизни отдельного россиянина.
Как можно объяснить то, что ни мужчины, ни женщины больше не ожидают, что мужчины должны обеспечивать семью?
С одной стороны, женщины действительно начали активно зарабатывать, обеспечивать себя сами. Состояние нашего общества не только позволяет это, но даже приветствует. С другой стороны, уровень зарплат зачастую не дает мужчинам единолично содержать семью. Средняя зарплата в России — около 32 тысяч рублей в месяц. Если в семье двое детей, на одну его зарплату они просто не проживут. Это экономический аспект: женщины вынуждены рассчитывать на себя.
По вашим данным, мужчины заявляют о том, что пополняют семейный бюджет на 75 процентов, женщины — о том, что вносят не менее 44 процентов. Заявленная сумма превышает 100 процентов. Это говорит о том, что мужчины недооценивают вклад женщин? Или женщины требуют от себя большего, чем могут дать?
Переоценивать свой вклад могут и мужчины, и женщины — далеко не каждая семья ведет учет доходов и расходов. Возможно, при ответе на этот вопрос у части респондентов активизировался уходящий стереотип о том, что мужчина должен содержать семью. Возможно, мужчины действительно недооценивают реальный вклад в семейный бюджет женщин, и даже, если понимают, что не дотягивают до идеала, им хочется выглядеть лучше в собственных глазах.
Отчасти роль может играть и фактор неравенства зарплат женщин и мужчин. По данным социологов, в среднем, женщинам платят меньше на 30 процентов, чем мужчинам на той же должности. Эта форма дискриминации себя до сих пор не изжила.
В исследовании указано, что с 2009 года в два раза выросло число семей, в которых важные решения принимаются совместно и мужчиной, и женщиной (тогда было 34 процента, в этом году — 72). Главную роль в этой резкой сплоченности сыграл экономический кризис?
Отчасти да. В конце 2014-го — начале 2015 года мы отметили колоссальный рост внимания россиян к своей семье, признания ее огромной ценности. Столкнувшись с экономическими проблемами, россияне остро почувствовали необходимость не только финансовой, но и психологической поддержки, и крайне остро осознали, как важна семья. Думаю, что рост респондентов, которые совместно принимают важные решения, обусловлен и этой ценностью семьи.
Иначе говоря, последнего оплота стабильности в этом экономическом и внутриполитическом хаосе?
Да, можно сказать и так. Мы видим это и по нашим исследованиям, связанным, например, с уровнем счастья. Когда мы спрашиваем счастливых россиян, почему они счастливы, один из первых ответов, которые дают: «Потому что есть семья, потому что семья поддерживает». В той или иной степени большинство россиян считает, что залог счастья — это наличие семьи.
Но можно ли сказать, что меняется модель отцовства и материнства, при которой включение матери в процесс воспитания детей было обязательным, а отца — факультативным?
Никто не стоял с секундомером и не высчитывал, сколько времени проводят за общением с детьми мужчины и женщины, когда говорят о совместном воспитании. Мы знаем, что семь лет назад только 29 процентов россиян говорили, что делят поровну ответственность за детей. Сегодня это число в два раза больше: 59 процентов семей делят поровну эту обязанность, при том, что 88 процентов мечтают о равноправии в этой сфере.
Как вообще можно объяснить такое расхождение между желаемым распределением обязанностей, которое тяготеет к равноправию, и реальным, при котором большая часть домашних забот на женщинах? Нам бессознательно хочется выглядеть лучше, чем мы являемся?
Про бессознательное в данном плане я совсем не решусь рассуждать, потому что тот ответ, который нам дают опрошенные, по крайней мере, проговорен и соответствует если не рациональному взгляду на ситуацию, то стереотипным представлениям.
Но что именно они показывают? Готовность общества к новым нормам и ролевым моделям в семье?
То, что общество не только готово, но и идет к этим нормам. Практика следует за ожиданиями. Судя по данным 2011 года, россияне продвинулись даже дальше своих прежних представлений об идеальной модели семьи.
Если подытожить, можно ли как-то охарактеризовать в целом модель российской семьи? Считать ее традиционной или уже нет?
Я бы не рискнул вешать такие ярлыки. Это огрубляет понимание реальной ситуации. Когда мы, например, говорим о консервативных взглядах человека или общества, мы перестаем замечать те взгляды, которые не вписываются в парадигму консерватизма. И наоборот: когда мы считаем настроения социальной группы прогрессивными, перестаем замечать вполне консервативные тенденции. К тому же, все зависит от того, что именно мы вкладываем в это понятие.
Мы говорим о патриархальном представлении о традиционной семье, при котором женщина занимается домашним хозяйством и детьми, мужчина приносит в дом деньги. Получается, если россияне больше не ждут, что мужчина должен полностью содержать семью, нам чужда эта установка?
Да, причем, насколько я понимаю, отходить от этого представления мы начали еще сто лет назад, со времен Октябрьской революции. Этот процесс, как и многие другие исторические процессы, еще не завершен.