Георгиевская лента на женских сумках и школьных рюкзаках… Надпись «Спасибо деду за Победу» на задних стеклах машин… Недавно к символам памяти и благодарности ветеранам Великой Отечественной войны присоединился еще один — значок в виде красной гвоздики в петлице. Обычай носить бутоньерку ввел благотворительный фонд «Память поколений», организовавший общероссийскую акцию в поддержку ветеранов «Красная гвоздика». Накануне 22 июня, дня памяти и скорби, «Лента.ру» рассказывает о новой традиции в продолжение спецпроекта «Страна добрых дел».

— Значок в виде красной гвоздики я увидела на кассе, — рассказывает одна из покупательниц магазина «Магнит», женщина лет тридцати пяти. — Он выглядит ярко, патриотично. И стоит недорого. Я купила один. Надену 22 июня — в память о прадеде, который прошел всю войну…

Вот уже второй год в нашей стране проходит масштабная благотворительная акция «Красная гвоздика». С 1 мая по 22 июня в супермаркетах, газетных киосках, музеях, на вокзалах и в поездах дальнего следования, на станциях метро, в отделениях Сбербанка продаются небольшие значки из гофрированного картона в виде красной гвоздики. Цена невелика — 50 рублей. Все средства, собранные с их продажи, идут в фонд помощи ветеранам боевых действий «Память поколений». «Мы помним, мы помогаем» — таков девиз нового движения.

Цветок в петлице

Обычай прикалывать к одежде бутоньерку в знак памяти и благодарности павшим воинам существует во многих странах. Он появился в годы Первой мировой войны. Так, во Франции еще в 1916 году группа французских женщин организовала мастерские, где ветераны, получившие увечья на фронте, изготавливали из папиросной бумаги и продавали в пользу раненых броши в виде васильков — самого распространенного цветка французских полей. С тех пор французы надевают «васильки» 11 ноября, в годовщину окончания войны.

В Британии же в этот день принято носить алые маки — в память о первой газовой атаке на Ипре 1915 года, когда в полях Фландрии погибло свыше 15 тысяч французских и канадских солдат. Говорят, потом эти поля долго цвели ярко-красными маками….

В России в годы Первой мировой также был свой символ — дубовая ветвь. На протяжении всей войны гимназисты и студенты устраивали кружечные сборы в пользу солдат на передовой, и всем, кто сделал пожертвование, дарили значок в виде двух дубовых листков.

В советские годы традиции благотворительности были надолго забыты… Но вот, в 2015 году был основан фонд «Память поколений». Его президентом и идейным вдохновителем стала первая в мире женщина-космонавт, Герой Советского Союза Валентина Терешкова. В качестве символа же организаторы выбрали красную гвоздику:

— Мы вспомнили историю, — говорит Валентина Терешкова. — В 1918 году было предложено награждать красноармейцев за отвагу и мужество орденом Красной гвоздики. Однако учредили орден «Красного знамени». А гвоздика так и осталась народным символом памяти павших солдат…

Впервые благотворительная акция «Красная гвоздика» состоялась в 2016 году. В течение двух месяцев в больших торговых сетях «Магнит», «Билла» и Х5 любой житель нашей страны мог приобрести значок-гвоздику. Кроме того, можно было сделать онлайн-пожертвование любой суммы через официальный сайт фонда «Память поколений». А один из партнеров акции, Сбербанк, вручал своим клиентам значок за каждую банковскую операцию.

— Что важно, наши гвоздики нельзя было получить бесплатно, их можно было только купить, — рассказывает исполнительный директор фонда Катерина Круглова. — Мы хотели, чтобы люди, участвующие в акции, помогали ветеранам осознанно.

Всего в ходе акции в прошлом году было продано около 700 тысяч гвоздик, а чистая прибыль от акции составила 11 миллионов рублей.

Сапожки в подарок

Матрац противопролежневый Dreamroll Season, инвалидная коляска Transit, трость YU-821, ходунки четырехколесные Easy Roll, сиденье в ванну Aqua Chair, тонометр с речевым выходом Armed…

На сегодняшний день фонд оказал помощь уже более чем 3000 ветеранов. Среди них как собственно ветераны Великой Отечественной войны, так и все те, кто так или иначе пострадал во время войны: узники концлагерей, труженики тыла, жители оккупированных территорий, дети войны.

Поддержка, в основном, медицинская. На собранные средства фонд приобретает для своих подопечных восокотехнологичные средства реабилитации, а также оплачивает операции по протезированию верхних и нижних конечностей, слухопротезированию и прочее.

— В прошлом году к нам обратилась пожилая женщина из Калининграда, — рассказывает Катерина Круглова. — До войны она была балериной, а в войну медсестрой — выносила раненых с поля боя. Сейчас ей 95, она одинока, живет в доме престарелых. С возрастом она оглохла, а так как она человек активный, ее это очень тяготило. Мы и помогли ей поставить слуховые протезы. И теперь она не только слышит, но и снова бьет чечетку…

Еще один пример. Москвичка Александра Григорьевна Николаенкова, 91 год. В годы войны она жила в Белоруссии. В ее деревне стояли немцы. Когда ей было 14 лет, ее дважды водили на расстрел, но оба раза ей удавалось бежать. В 16 она ушла в партизаны. Последние годы Александра Григорьевна страдает диабетом и повышенным давлением. Фонд приобрел для нее тонометр с речевым выходом, глюкометр, а к нему 50 тест-полосок.

Сказать, что пожилые люди благодарны сотрудникам фонда — ничего не сказать.

— В 17 лет, сразу как закончился школьный год, я был призван в армию, служил на Северном флоте, — рассказывает Василий Иванович Жаков из Ростова-на-Дону. — Мы сопровождали караваны судов в Мурманск и Архангельск. Однажды во время шторма подорвались на мине. Меня контузило. Но я воевал до победного конца.

После войны Василий Иванович работал директором школы, а затем инспектором народного образования. С возрастом здоровье его ухудшилось, ему стало трудно ходить без посторонней помощи. Фонд подарил ему инвалидную коляску. Первое время Василий Иванович ездил на ней только по комнате, но теперь освоился и выезжает на прогулки в парк.

Другой подопечный фонда — Казакевич Лейба Моисеевич. В Великую Отечественную он был артиллеристом, сражался чуть южнее Орловско-Курской дуги. Был тяжело ранен в голову и в течение жизни перенес одиннадцать глазных операций. Лейбу Моисеевича фонд «Память поколений» поддерживал дважды: сначала лекарственными препаратами для улучшения зрения, затем помог прооперировать паховую грыжу. В благодарность ветеран решил купить менеджеру фонда, молодой девушке, нарядные сапожки. Оказывается, такие знаки внимания были приняты во времена его молодости…

Каждый живет лишь дважды

Впрочем, фонд «Память поколений» поддерживает не только ветеранов Великой Отечественной, но и участников тех боевых действий, которые наша страна вела в уже после войны: ветеранов Афганистана, Чечни и даже Саудовской Аравии.

— Мы провели соцопрос и выяснили: для большинства людей сегодня ветеран — это старик в медалях, — говорит Катерина Круглова. — И это, на наш взгляд, опасная тенденция. Участников Великой Отечественной войны с каждым годом становится все меньше. Но солдаты, которые по долгу службы сражаются за родину, по-прежнему есть. Они тоже герои. И могут рассчитывать на нашу помощь и поддержку.

Важно и другое: оказывая медицинскую помощь ветеранам, которым уже далеко за восемьдесят, сотрудники фонда в силах лишь улучшить качество жизни своих подопечных. Поддерживая же бывших солдат, которым сейчас тридцать, сорок, пятьдесят лет, они могут дать им шанс прожить полноценную жизнь.

— С молодыми ветеранами почти каждая история — это история успеха, — говорит Катерина. — В прошлом году, например, мы помогли одному воину-афганцу в протезировании ампутированной ноги. Теперь он увлекся альпинизмом, и уже поднялся на Эльбрус.

Другой парень, в которого очень верят сейчас все в «Памяти поколений» — рядовой Олег Грищенко. Олегу 33, срочную службу он проходил в Чечне, как раз во время второй контртеррористической операции. В БТР, на котором он ехал, попала граната. В результате ранения Олег ослеп. На один глаз полностью, на втором перенес десять операций. Безуспешно. Но у Олега остался еще один шанс. Благодаря поддержке фонда оперировать его согласился профессор-офтальмолог из немецкого Аахена. И есть небольшая, но все же надежда, что к Грищенко снова вернется, пусть и слабое, зрение.

Но больше всего сотрудникам фонда запомнилась другая история. Валерий Гудаев, 50 с небольшим лет, живет в Ярославской области. Валерий служил в Афганистане, в 345-м гвардейском отдельном парашютно-десантном полку. В ходе одной из военных операций его БТР подорвался на мине. Валерий был тяжело ранен. С возрастом из-за полученных травм его здоровье настолько ухудшилось, что он оказался полностью парализован. Последние десять лет он прикован к постели, будучи при этом в ясном уме и твердой памяти.

— Когда мы впервые увидели его, он хотел только одного — умереть, — рассказывает Катерина. — Мы уговорили его повременить с этим. И купили ему многофункциональную кровать, позволяющую лежачим больным принимать различные положения тела.

Спустя три недели в «Память поколений» позвонила супруга Гудаева — Ольга и спросила, не может ли фонд прислать инвалидную коляску с подголовником. Оказалось, Валерий захотел выйти из дома и съездить в церковь.

Вернуться в строй

Главный день, когда надо приколоть значок красной гвоздики на лацкан одежды — 22 июня, годовщина начала Великой Отечественной войны, День памяти и скорби. Накануне этой даты у фонда много работы.

— 9 Мая мы впервые приняли участие в марше «Бессмертного полка», — говорит Екатерина Круглова. — В этот день на всем пути шествия полка у нас было двадцать две точки продажи красных гвоздик, и, по нашим наблюдениям, каждые одну-две минуты люди останавливались, делали пожертвование и покупали значок. Всего в День Победы мы продали 35 тысяч значков.

С 1 мая по 22 июня значки с красной гвоздикой продаются во всех крупных торговых сетях от Калининграда до Владивостока: в «Магните», «Билла», «Алых парусах», «7-я», а также газетных киосках «Союзпечать» и «Пресса». Ближе к дате к акции фонда «Память поколений» присоединятся РЖД и Московский метрополитен — значки будут продаваться на вокзалах и станциях метро, а также в поездах дальнего следования. Не исключено, что инициативу фонда поддержит и Кубок конфедераций, приколов на форму своих сотрудников бутоньерки в виде гвоздик. И совершенно точно, что стенды «Красная гвоздика» будут стоять во всех скверах и парках больших городов. На этих стендах можно будет не только приобрести значки, но также сфотографироваться и тут же напечатать снимок или выставить его в Instagram.

— Этот формат мероприятий мы сделаем специально для молодежи, — поясняет Екатерина Круглова. — Если красная гвоздика как символ памяти и благодарности станет популярна среди молодых людей, за ней будущее.

Что касается долгосрочных планов, то кроме медицинской помощи, фонд хочет в будущем оказывать ветеранам психологическую поддержку.

— Работая с ветеранами, мы заметили, что многие бывшие солдаты испытывают психологические трудности, — говорит Катерина. — Им трудно найти себя в мирной жизни, они часто жалуются на приступы неожиданной агрессии и тяги к насилию, особенно осенью и весной.

Так что сейчас «Память поколений» работает над тем, чтобы организовать онлайн горячую линию, по которой любой ветеран мог бы связаться с психологами, обсудить тревожащие его проблемы и постараться найти их решение.

— Сегодняшние ветераны — это в большинстве своем крепкие мужчины. Они не должны быть обузой для общества, — уверена Катерина Круглова. — Напротив, они могут принести еще много пользы. Будет здорово, если нам удастся вернуть их в строй.

На акциях протеста, которые состоялись в воскресенье в Москве и других городах России, оказалось много студентов и даже школьников. Большинство мероприятий не было согласовано с властями: граждане фактически нарушали закон, выражая свое недовольство по тем или иным поводам. «Лента.ру» спросила у партий, которые представляют население в нынешней Госдуме, почему люди протестуют на улицах и к чему это приведет.

Антон Морозов, член высшего совета ЛДПР:

«Навальный и его товарищи рассчитывают, что им удастся принять участие в президентской кампании, построив свою программу на критике власти. Определенное влияние будет, но конкуренцию они составить не смогут. Я не вижу содержательной повестки дня. Понятно, что коррупция есть и будет, она во всех странах есть. Но каким образом они собираются решать злободневные задачи, которые стоят перед страной и регионами, во внутренней политике и во внешней? Об этом нет ни слова. Ответственный избиратель за него вряд за них проголосует.

Я бы не сказал, что сторонник Навального помолодел. Молодежи интересна движуха, а тут в соцсетях заманивали всех, мол, приходите и посмотрите. Дети и пришли посмотреть. Однако политически они никак не мотивированы, для них это просто разновидность тусовки».

Евгений Ревенко, заместитель секретаря генсовета партии «Единая Россия»:

«Вчерашние митинги — это результат агрессивного распространения в интернете информации, не имеющей под собой доказательств, но эффектно упакованной. Поэтому неудивительно, что большинство пришедших на митинги — дети и подростки. Они еще не привыкли критически анализировать информацию, легко поддаются манипуляциям и склонны участвовать в движухе, подчас не понимая серьезности происходящего. Этим и пользуются организаторы подобных мероприятий.

Понятно, что все это часть обдуманной политической кампании, которая имеет мало общего с решением реальных проблем людей. Кампании, в которой используются разные уловки — и подмена фактов, как в известном ролике, и обман людей, как с подачей агитационных митингов за мероприятия против коррупции, и откровенный подкуп, прикрытый компенсациями, которые будут выбиты через ЕСПЧ. И самое бесчеловечное — манипуляция детьми».

Валерий Рашкин, зампред ЦК КПРФ:

«Власть глуха, прозрачности использования бюджетных средств, в том числе чиновниками высшего эшелона власти, нет. Зато есть ужасающая ситуацию с [бывшим министром обороны Анатолием] Сердюковым, который сегодня ходит и улыбается.

Он так и остался чиновником высшего ранга, а должен сидеть, причем долго. Четырежды мы пытались инициировать парламентское расследование по Сердюкову в Госдуме, «Единая Россия» не голосует за инициативу. Если так и дальше будет продолжаться, то борьба с коррупцией будет представлять из себя одну показуху, это будет крышкой гроба действующей власти.

Сегодня восемь из десяти выпускников вузов не могут найти работу по специальности. Нет никакого просвета, нет надежды, что он когда-нибудь получит квартиру. Вот это пофигистское отношение к детскому вопросу и молодежной политике выводит молодежь на улицу. В существующих молодежных организациях нет никакого информирования о том, как жить молодому поколению завтра. В этом тупике они будут выходить на улицу и пытаться понять: а что же сделать, чтобы жизнь была лучше».

Михаил Емельянов, член центрального совета «Справедливой России»:

«Людей вышло не так много, как могло выйти. Если собрать всех, кто получает западные гранты, участников могло бы быть больше. Я бы не переоценивал значение этой акции с точки зрения массовости.

У меня нет сомнения в том, что Навальный выражает не только какие-то материалистические интересы, сколько недовольство по отношению к России определенных внешних игроков, недовольство политикой России, как внутренней, так и внешней, патриотическим курсом ее руководства. Эти силы, которые организовывали протесты в 2011-2012 годах, не успокоились и попытаются дестабилизировать политическую ситуацию в России накануне президентских выборов.

Судя по тому, что акция не слишком удалась, должной массовости она не имела, я думаю, что все выльется в банальную дежурную обработку тех денег, который Запад будет вкачивать на поддержку демократии в России.

Это говорят, что было много молодежи. То, что я видел по телевизору, — там были в основном люди зрелого возраста. Молодежи всегда интересна тусовка, движуха. Этим было обусловлено их участие, а не какими-то сознательными протестными убеждениями. Я бы не уделял большого внимания участия молодежи в этих акциях, это ни о чем не говорит».

Борис Чернышов, один из самых молодых депутатов Госдумы седьмого созыва (ЛДПР):

«Под хорошими лозунгами всегда выходят разные люди, как и в 1917 году. Но не понятно, кто и как воспользуется всеми теми событиям, которые могли бы последовать потом.

Вчера вышли в основном те, кто нормально себя чувствует. Контингент, который поддерживает Навального и Прохорова, — это те люди, которые, по пирамиде Маслова, достаточно сильно себя уже насытили — они не самые бедные. Они выходят, потому что им не хватает свободы, тех или иных прав.

Определенное влияние на президентскую и губернаторскую кампании они своими поступками окажут, но какого-то коренного всплеска это не произведет. Для той же Москвы митинг с участием 10 тысяч человек — не такое уж экстраординарное событие, как может показаться. На ту же Болотную выходило больше людей.

Процентов 80 пришли на акцию протеста из любопытства. Людям было интересно, что за акция проходит, кто на ней присутствует. Всегда идейных — это 5-10 процентов. И я никогда не поверю, что это стихийного мероприятие. Тут была подготовка, реклама».

Законопроекты о запрете на явное неуважение к госсимволам и госорганам в интернете и о запрете на распространение фейковых новостей уже приняты Госдумой в первом чтении. Если во втором чтении ничего не изменят — за «явно неуважительный» пост о власти в соцсети можно будет получить до 15 суток ареста, а проскочивший в новостную ленту фейк может грозить СМИ блокировкой. Один из главных авторов резонансного законопроекта — сенатор Андрей Клишас. В интервью «Ленте.ру» он рассказал, как видит применение этих законов. По его мнению, закон не нарушает, а обеспечивает свободу слова (равно как ужесточение закона о митингах гарантирует россиянам право на митинги), наказывать за фейки нужно, даже если СМИ дадут опровержение, оскорбились ли госорганы — будут решать госорганы, а искать оскорбительные посты им помогут и граждане, что в итоге, видимо, вообще должно искоренить грубость в интернете. Наказывать будут, похоже, и за оскорбление власти в закрытых форумах и чатах — они не станут аналогами кухонь. На настоящих кухнях же ругать власть можно как угодно (по крайней мере, пока).

«Лента.ру»: Понятно, что если человек выйдет на Красную площадь и начнет на чем свет стоит матом бранить власть, то его заберут в отдел, и никого это не удивит. Но интернет многие люди воспринимают чуть ли не как последнее безопасное для себя пространство.

Клишас: А в чем безопасность-то? Когда в интернете можно, в некотором смысле, все, что угодно, — это что, безопасность? Я, например, знаю много людей, которые ушли из социальных сетей, ушли из интернета, даже политики, которые готовы вести дискуссию, и раньше вели ее с кем угодно — с гражданами, с людьми, которые настроены крайне оппозиционно, не любят действующую власть, не любят партию «Единая Россия», не важно кого. Найдут, кого не любить. У граждан есть полное право не любить политиков, задавать им неприятные вопросы и критиковать кого угодно в стране. Но люди уходят потому, что там [в интернете] это приобретает формы, которые недопустимы в любом более или менее приличном и уважающем себя обществе.

Когда вы встречаетесь с кем-то на любой общественной площадке, когда вы ведете дискуссию в общественном месте, вы все-таки соблюдаете некоторые правила. Но почему вызывает такое недоумение предложение распространить эти правила на интернет? Если кто-то считает интернет, извините за грубость, некой резервацией для кого-то — то я так не считаю. Неизбежно все идет к тому, что мы все больше и больше вещей в своей жизни делаем и получаем онлайн. Не говоря уже о новостях, информации и прочего. У нас люди онлайн делают покупки, получают высшее образование, мы уже постепенно переходим в онлайн-режим. Почему это пространство, в полном смысле общественное, не должно подчиняться тем же элементарнейшим правилам, которым подчиняется общественное пространство иное, реальное?

В этом же состоит предложение. Почему многие видят в этом какое-то чрезвычайное ограничение собственных прав? Мне кажется, что если люди будут иметь возможность заходить в интернет и не встречаться там с откровенной бранью и нецензурщиной, то людей там будет больше, и интернет от этого станет только лучше сам по себе, как площадка для тех же самых политических дискуссий.

Почему законопроект появился именно сейчас?

Интернет распространяется все более активно. Поэтому сейчас. Никакой другой причины нет. Можно это было сделать вчера, можно было подождать до завтра, но это нужно регулировать так или иначе.

Вам не кажется, что люди будут меньше ругать власть в интернете, когда начнут жить лучше?

А как это связано? Как бы вы хорошо ни жили, будут те, кто будет недоволен чем-то. Можно, конечно, встать на такую демагогическую позицию, что власть не будут посылать, извините, на три буквы и оскорблять конституционные органы власти, если все будут жить великолепно. Это чистой воды демагогия, подмена понятий.

Тем не менее совпало же, что сейчас уровень жизни падает, социология говорит о запросе на справедливость и так далее. Все эти тезисы известны. И в этот момент появляется ваш законопроект.

Давайте так. Падает или не падает уровень жизни людей — я это не готов оценить. Для этого существует статистика определенная. То, что сейчас многие социальные гарантии, которые государство исторически на себя приняло, например, связанные с пенсионным возрастом, приходится пересматривать, это объективные реалии. Это всем не нравится, все достаточно болезненно переживают, поверьте, и в Совете Федерации, и в Госдуме, и для правительства решения были непростыми, но сказать однозначно, что сегодня все стали жить хуже, неверно — есть разные точки зрения на эту тему. Есть с точки зрения потребления — сколько люди потребляют тех или иных продуктов, услуг и так далее. Хуже или лучше стали жить, я думаю, еще очень зависит от региона. Но это тоже не имеет напрямую никакого отношения к этому закону.

Например, в европейских государствах как раз в периоды экономического подъема, в 70-80-е годы, когда они шли все больше и больше к евроинтеграции, регулирование, связанное с недопустимостью оскорбительного отношения к конституционным органам власти, как раз было введено. Так что я не стал бы связывать напрямую.

Вам не кажется, что интернет и без вашей помощи мог прийти к саморегуляции? В нем грубость была всегда, и все равно он развивался, и сейчас развит как никогда, и людей там много как никогда.

Вопрос не просто в грубости. Интернет может, наверное, заниматься саморегуляцией. Как этим занимаются социальные сети. Но к этой саморегуляции тоже есть вопросы. У нас есть социальные сети, в которых за цитирование стихов Пушкина людей банят надолго. Вы готовы, например, подчиниться такого рода саморегуляции, когда вы не можете объективно ни обжаловать данное решение, ни до конца понять, а за что вас, в конце концов, выкинули из общения на какой-то период времени? Я такой саморегуляции сегодня не доверяю. И я не вижу, кто бы сегодня был в состоянии взять на себя функцию такого саморегулирующего центра для интернета. Поэтому государство должно установить простые правила.

Ведь почему тогда саморегуляцией не заняться на улице? В любых других общественных пространствах? Ну не получается у общества, наверное, заниматься саморегуляцией. Необходимо изменить уровень правосознания.

Поэтому те нормы, которые сформулированы и касаются, в том числе, распространения фейковых новостей, неуважения к органам государственной власти, — это вопросы, которые действительно актуальны. Причем не только у нас. Есть опыт огромного количества стран, которые занимаются ровно тем же самым. Наверное, не получается саморегуляция в этой сфере? Государству необходимо вмешиваться?

К тому же самая важная функция, которую должны выполнить эти законы, — это указать на то, что, уважаемые граждане, товарищи, избиратели, пожалуйста, поймите: с определенного момента времени интернет воспринимается государством как такое же общественное пространство, как и реальное, в котором вы находитесь. Приняв правила поведения в общественном пространстве, согласитесь и с тем, что интернет как общественное пространство, тоже нуждается в таких правилах. Вот, собственно говоря, и все.

А люди без специального закона этого не поймут?

Сейчас не понимают. Зайдите на какой-нибудь сайт и посмотрите. Есть какие-то известные оппозиционные издания, мне присылают ссылки, когда обсуждаются какие-нибудь законы. Возьмем ваш сайт, есть сайт «Эхо Москвы». Зайдите и посмотрите в комментариях, что там написано. Что и, самое главное, как. Когда это почитаешь, я не знаю, иногда не хочется больше вообще заходить на какие-то сайты. Никогда невозможно в потоке грязи и ругани вычленить какое-то рациональное зерно.

«»Палки» можно делать на любой статье»

У нас в стране огромное количество людей, которые считают себя в праве оскорбляться от чужого имени. Закон ведь даст им необъятное поле для действия, они получат возможность жаловаться на всех, кто им банально не нравится, могут начаться кляузы: смотрите, явное неуважение власти. Это, во-первых, прибавит работы Генпрокуратуре…

Знаете, меня совершенно не страшит то, что у некоторых государственных органов появится больше работы. В принципе, в этом их работа и состоит.

Вопрос в том, что здесь всегда необходима грамотная квалификация. То есть анализ субъективной стороны, намерений и контекста. Это совершенно классическая, стандартная для правоохранительных органов ситуация. Оценочные категории есть в любом законе. Есть большое количество решений Конституционного суда, которые говорят, что оценочные категории — не препятствие. Они всегда присутствуют в законодательстве. Поэтому — да, если будет такая ситуация, когда люди будут обращаться в правоохранительные органы, те будут проводить проверку и будут выносить решение о том, есть ли здесь признаки состава правонарушения или нет. Это обычная, нормальная работа правоприменителя.

Ну вот как раз к правоприменению большие вопросы, в чем мы убедились на практике дел по статье 282 («Экстремизм»). На этой статье правоприменители банально делали «палки».

Слушайте, «палки» можно делать на любой статье. Если вы говорите, что та или иная статья плоха, потому что ее применяют неправильно, то вам не кажется самому, что в этом есть некое нарушение логики? Я, кстати, обращаю ваше внимание, что 282-ю статью никто не отменял. Установили просто административную преюдицию. А предложения, которые обсуждаются сейчас и приняты Государственной Думой в первом чтении, — это именно административная ответственность. На сегодняшний день никто не собирается ужесточать эту ситуацию, вводить уголовную ответственность. Я считаю, что административной ответственности вполне достаточно. И те, обращаю внимание, вполне небольшие санкции — а в Административном кодексе у нас есть гораздо более жесткие санкции — предлагаются именно как превентивная мера. Для того, чтобы сказать: не нужно вести себя в общественном пространстве неадекватно.

То, что у госорганов будет больше работы, вы не считаете чем-то плохим…

Я считаю, что это хорошо. Госорганы должны быть заняты работой.

Но не повлечет ли это дополнительные затраты?

Нет.

Прокуратура ранее говорила, что потребуются многочисленные экспертизы.

Хорошо, значит эти экспертизы будут назначаться судом, будут заказываться.

К экспертам тоже много вопросов после громких «экстремистских» историй.

Давайте перечислять вообще все сферы нашей жизни, и вы найдете среди них те, в которых нет вопросов.

«Я вообще ничего не боюсь»

Все же, что такое «явное неуважение»? Этот вопрос продолжают задавать. Видимо, пока не было ответа, который бы всех устроил.

Это указание на намерения лица. На мотив и субъективную сторону. Эта фраза говорит исключительно о том, что необходим внимательный анализ субъективной стороны.

Есть вот у нас некое слово. Является ли оно само по себе правонарушением? Так никогда нельзя четко сказать, пока у вас нет контекста и нет понимания того, как кто-то его использовал. Оценивать это будут госорганы и суд.

А как можно оскорбить госсимвол?

Это может проявляться, например, в характеристике государственных символов или их описании в неприличной форме, например, с использованием нецензурных слов в отношении государственного гимна.

По предыдущим интервью понятно, что вы не любите, когда речь заходит о конкретных примерах…

Я не то что не люблю. Это бессмысленно.

И тем не менее. Карикатуры Елкина могут попасть под действие закона?

Я считаю, что нет.

А вы не боитесь…

Я вообще ничего не боюсь.

Хорошо. Вы не опасаетесь, что этим законопроектом и вообще распространением законов офлайна на интернет вы спровоцируете то, что люди просто создадут себе фейки, что это станет стимулом к анонимности в сети?

Если людям будет неудобно, стыдно или они будут понимать, что они совершают нечто противоправное — это уже большой плюс. А с фейковыми аккаунтами тоже есть разного рода способы борьбы. В частности, многие социальные сети выявляют такого рода аккаунты. Если вы захотите, чтобы в комментариях на вашем сайте велась нормальная дискуссия, вы тоже можете установить правила, как необходимо регистрироваться.

У нас есть такая процедура.

Вы знаете, что Совет Федерации, например, последовательно выступает за то, чтобы запретить продажу левых сим-карт без паспортов, потому что это опасно и с точки зрения террористической угрозы, и по многим другим причинам. Поэтому я не боюсь никаких анонимных аккаунтов. Это другой вопрос, и если мы столкнемся с тем, что массовые нарушения закона (неважно, какого) происходят с использованием анонимных аккаунтов, — мы этим вопросом займемся отдельно.

То есть вы говорите: «А вы не боитесь, что этот закон начнут обходить?» Нет, я не боюсь. Как только мы поймем, как пытаются обойти закон, — мы поставим законодательную преграду.

А люди, по-вашему, на улице в основном не матерятся потому, что это запрещено, или все-таки в силу воспитания?

Потому что они считают, что находятся в общественном пространстве. Это для них некий внутренний сдерживающий фактор. Я правда так считаю. Я считаю, что тот же самый человек, закрывшись дома или в узком кругу, может допускать те или иные оскорбительные выражения или нецензурную лексику, но этого нельзя допускать в общественном пространстве.

Какие-то закрытые форумы или чаты в соцсетях — это аналог кухни, где можно свободно в любой форме поругать власть?

Я так не считаю, но посмотрим, по какому пути пойдет практика.

Как вы отнеслись к критике законопроекта, отрицательному заключению Минкомсвязи, критике со стороны прокуратуры?

В государственных ведомствах, министерствах, прокуратуре есть люди, которые тоже занимают различные точки зрения. Это абсолютно нормально. Потому что именно диалог и внутри министерств, и диалог с нами позволяет прояснить все позиции. Я не буду комментировать выступления отдельных представителей Минсвязи или Генеральной прокуратуры, потому что для нас как для субъекта законодательной инициативы, для парламента в целом, важно, какую позицию занимает правительство Российской Федерации. Оно выдало положительное заключение на все соответствующие пакеты, которые мы обсуждали. Поэтому, да, были разные точки зрения, те вопросы, которые мы слышали, — мы комментировали, были в диалоге, и те документы, которые были выданы в итоге правительством и Генеральной прокуратурой, говорят, что в принципе непонимания и отдельные моменты, которые вызывали противоречия, были сняты. Поддержка была получена.

«Всем кажется, что государство играет в игрушки»

Вы приводите в пример другие европейские страны, в которых похожие законы уже есть. Что это за страны?

ФРГ, Франция, Австрия, Италия, Нидерланды.

Если не ошибаюсь, в Италии уголовный кодекс был принят в 30-е годы, в Германии — вообще в 19-м веке. Тогда и у нас царя было нельзя ругать…

Не надо передергивать. Уголовные кодексы могли быть приняты в какое угодно время. Вопрос в том, когда соответствующие статьи вводились.

Это как раз был мой следующий вопрос. Современные ли это нормы.

В справке, которую мы вам дали, это все есть. [Согласно справке, предоставленной сенатором, в Германии с 1998 года за оскорбление президента может грозить до 5 лет лишения свободы; в Австрии с 1975 года за оскорбление Австрийской Республики и ее земель можно попасть за решетку на год, а за оскорбление флага — на полгода; самая старая норма среди стран в этом списке — у Франции, но она касается СМИ. Там закон «О свободе печати» действует с 1881 года, и с самого начала в нем была часть о «преступлениях печати», в том числе — об оскорблении президента и правительства. Сейчас наказанием за оскорбление государственных органов и должностных лиц там может быть штраф до 12 тысяч евро — прим. «Ленты.ру»].

Вопрос в следующем. Нам очень долго рассказывали, что, например, законодательство Соединенных Штатов про иностранных агентов было тоже принято бог знает когда, в первой половине 20-го века, и вообще никогда не применяется. И когда мы говорили, посмотрите, у нас намного более либеральная в этом смысле ситуация, у нас, например, физических лиц нельзя объявлять иностранными агентами, нам говорили — да ну, вы вообще не понимаете, о чем говорите, потому что в Соединенных Штатах это так не работает. Но что-то эти люди сегодня замолчали, потому что Мария Бутина ведь сидит до сих пор. Как иностранный агент. Физическое лицо.

Да, конечно, нормы видоизменяются. Эти нормы получают новое понимание исходя из практики применения этих норм. Меняются объемы понимания прав и свобод. Но если эти нормы остаются нормами закона, даже если прошло, извините, сто лет, это не значит, что это та же самая норма. И это не значит, кстати, что эта норма не действует сегодня. И она, норма об оскорблении власти, в большинстве стран действительно применяется.

Здесь не нужно спекулировать, здесь нужно понять: вот эта сфера общественных отношений, в частности, связанная с государственным строительством, с конституционными органами власти и так далее, требует специальной государственной охраны, или нет? И на этот вопрос кодексы множества зарубежных государств дают достаточно четкий ответ: да, требует. Вот это и предлагается законом.

И тем не менее в этих странах наверняка люди могут свободно выйти на митинг.

А у нас разве нет?

У нас ужесточили законодательство.

Что там ужесточили? Все изменения законодательства, которые регулируют правила проведения митингов, направлены на защиту прав тех, кто в них участвует, — это первое; и на защиту всех остальных лиц, которые столкнутся с этими митингами, жителей городов, тех, кто пользуется инфраструктурой. Это направлено на защиту прав людей, потому что Конституция говорит о праве собираться мирно и без оружия. И вот ровно это и гарантируется.

Недавно меня студенты спрашивали, как же так, нельзя выйти, когда мы захотим, и начать митинговать, критиковать власть? Я спросил, вот вы никого не предупредили о том, что вы собираетесь выйти, неизвестно когда, неизвестно где, неизвестно в каком количестве. И кто-то зайдет с поясом, начиненным взрывчаткой, в группу митингующих. Кто за это будет нести ответственность? Государство? Организаторы? Тот, кто призывал к этому митингу?

Всем кажется, что государство играет в игрушки, когда просит организаторов митингов сообщить, или указывает места, те специальные общественные пространства, где это можно проводить, их согласовывает…

В лесу, например.

Можно сколько угодно смеяться. Иногда может быть и в лесу. Но для того, чтобы обеспечить безопасность этих людей, проводится огромная оперативная работа, вплоть до проверки каждого мусорного контейнера, каждой автобусной остановки. А хихикать «давайте в лесу» — это говорит об определенном уровне дискуссии и понимания данной проблематики.

Ну, когда людям запрещают выходить в центр города, и это бы позволило привлечь больше внимания к проблеме, и отправляют куда-то на задворки — на мой субъективный взгляд, это ущемление прав митингующих.

Вы должны смотреть на каждую ситуацию в отдельности. Потому что у нас в большинстве случаев, когда людям разрешают выйти на задворки, они просто туда не приходят. Эти оппозиционеры подают еще следующее заявление, и следующее, и ждут, и надеются только на то, что когда-нибудь им просто не разрешат. Вот тогда они и приходят на этот митинг. Я не знаю проблем с организацией митингов ни в одном нормальном городе. Везде есть общественные пространства, специально выделенные места, в Москве и в Петербурге. А злоупотребление правом, связанное с тем, что люди требуют или подают заявки о проведении митинга или вообще собираются в местах, которые для этого не предназначены, и могут действительно нарушать права окружающих, препятствовать работе инфраструктуры городов, — таких примеров сколько угодно.

«Не надо придумывать»

Давайте очень коротко про закон о фейках. Допустим, «Лента.ру» во время ЧП, на фоне абсолютного информационного вакуума, опубликовала новость, которая на поверку оказалась фейком. Нас заблокируют?

Если вы завтра напишете, что над Москвой висит огромное радиоактивное облако, немедленно все уезжайте из города, потому что это опасно для вашей жизни, — в принципе, да, заблокируют.

Такое мы писать, конечно, не будем без уверенности в источнике.

Почему вы думаете, что вы это писать не будете?

Хорошо, давайте возьмем трагедию в «Зимней вишне».

Давайте. Есть же люди, которые пишут: знаете, вас обманывает власть, потому что сотни трупов развозят по всему городу.

Это же власть спровоцировала такую ситуацию, не давая никакой информации по погибшим.

Я так не считаю. Я считаю, что власть давала всю необходимую информацию по этому вопросу. Там сперва власти города сами пытались понять, сколько людей оказались в помещении, и, насколько я понимаю, постоянно публиковались списки тех людей, они распространялись по СМИ, с людьми просили связаться, чтобы понять масштаб трагедии, до тех пор, пока все находилось в острой фазе, и действительно были помещения, в которые нельзя было попасть. Поэтому не надо придумывать.

Очень многие СМИ подхватили фейк, это правда. Но потом все написали, что информация оказалась фейком. Это снимает ответственность?

Я считаю, что нет, не снимает. Потому что не нужно распространять фейки. Давайте вы напишете мой пример про радиоактивное облако, а потом напишете — ой, мы ошиблись. Вы проверяйте информацию. Ведь речь идет о чем? О намеренном распространении фейковой информации. Намеренной. То есть вы понимаете, что это фейк, и тем не менее публикуете.

Но тогда ведь, в Кемерово, не было понятно, что это фейк.

Почему не было понятно? Вы как средство массовой информации несете ответственность за достоверность той информации, которую вы даете гражданам. Потому что граждане в соответствии с Конституцией имеют право на достоверную информацию. Проверьте, узнайте, элементарный фактчек сделайте.

В условиях чрезвычайной ситуации это сложно, такая уж специфика работы в условиях ЧП.

Вопрос в том, что распространение фейковой информации может эти чрезвычайные ситуации создавать. На пустом месте. Потому что, если некая информация, которая является в основе своей ложной, распространена и принята людьми за реальную информацию, она становится реальной в своих последствиях. И вот ровно с этим мы намерены на законодательном уровне бороться.

«Он гарантирует свободу слова»

Хорошо. После критики законопроектов с вашей стороны какие-то корректировки ко второму чтению будут?

Нет, конечно. Я считаю, что законы вполне четкие, понятные. Я считаю, что те меры ответственности, которые мы предлагаем, — сбалансированы. Мы не будем предлагать ни ужесточить эту ответственность, ни снизить. Я считаю, то, что сейчас сформулировано как превенция, — более чем достаточно.

В Госдуме обсуждали, что 15 суток все-таки надо убрать.

Понимаете, вопрос — он для юриста вообще смешно звучит. Убрать 15 суток или добавить 15 суток… Норма права состоит из диспозиции. Санкцию можно менять как угодно. Вот я знаю, что Крашенинников предложил изменить санкцию. Да, пожалуйста. Это не влияет на предмет регулирования, на цели и на предписания субъектам совершить определенные действия или воздержаться от их совершения. Можно менять сумму штрафов, количество суток или еще что-то туда добавить или убавить — это на необходимость установления запрета никак не влияет.

И ни репрессивным, ни ограничивающим свободу слова вы законопроект не считаете.

Конечно, нет. Он гарантирует свободу слова. Он направлен на осуществление гарантий свободы слова в интернете, потому что люди могут свободно и нормально высказываться тогда, когда им дают эту возможность, а не тонут, извините, в нецензурной брани и ругани, которая зачастую подменяет любую дискуссию тогда, когда нечего сказать по существу.

И небольшой оффтоп, если позволите. В 2018 году очень часто оскорбляемой стороной были простые люди. Вы наверняка слышали эти ляпы чиновников, которые были очень обидны для россиян, — про «макарошки», про «заваривайте кору дуба» и так далее. Вы как к ним относитесь?

Во-первых, отношусь негативно, а во-вторых — большинство из этих чиновников понесли ответственность в соответствии с законодательством регионов или политическую ответственность. Они либо лишились своих должностей, либо им указали, что это поведение необходимо изменить.

То есть ваш законопроект — не в защиту этих чиновников?

Как этим законом можно защитить чиновника? То есть вы считаете, что чиновник оскорбил людей, сказал им про «макарошки»… И как этот закон защитит его?

Человек ответил этому чиновнику, ответил грубо, потому что недоволен его работой, и человека за это оштрафуют.

Вы скажите этому чиновнику без мата: что он некомпетентен, что он не разбирается. Скажите это достаточно грубо, но не используйте мат. Им же ответили на заседаниях местных парламентов, и так далее. Эти ответы же были без мата, без оскорблений?

То есть вы считаете, что в ответ на высказывание чиновника его нужно облить грязью и матом?

Если он не будет уволен, продолжит работать и будет вести себя так же, на третий или четвертый раз у кого-то могут сдать нервы.

Тогда критикуйте его руководителей. А если у кого-то сдадут нервы и он чиновника ударит кирпичом по голове? Освободить его от уголовной ответственности?

Нет, конечно.

Это тот же самый вопрос — о той допустимой реакции общества и людей на ситуацию, которую они не принимают. Где граница этой допустимости?

И вот где граница этой допустимости?

Вот мы и предлагаем границу. Вы соблюдаете те правила, которые существуют для общественного пространства? Соблюдайте их и в интернете.

А вас лично когда-нибудь кто-то обижал настолько, что захотелось наказать обидчика?

Знаете, понятие обиды для меня достаточно забавное. Поверьте, в моей жизни есть всего несколько людей, очень-очень мне близких, на которых я вообще теоретически могу обидеться. На всех остальных мне по большому счету все равно. Когда они что-нибудь говорят обо мне — это, в моем понимании, скорее их характеризует, чем меня. Поэтому я почти вообще ни на кого не обижаюсь, мне абсолютно безразлично. И, кстати, мне говорили, что идет какая-то оскорбительная дискуссия об этом законопроекте… Мне абсолютно все равно. Я уже говорил, что это информационный шум, и он меня от работы не отвлекает.

И законопроект будет принят.

Я надеюсь.

Чемпионат мира по футболу, впервые принимаемый Россией, стал для жителей страны самым ярким событием этого лета. Однако россияне обсуждают не только исторический выход национальной сборной в четвертьфинал, но и поведение болельщиков. Вернее — болельщиц. Началось все с обращения депутата Госдумы Тамары Плетневой к россиянкам с просьбой не заниматься сексом с гостями мундиаля. Ее месседж подхватили тысячи пользователей, взяв на себя миссию определять «отклоняющееся поведение» женщин и наказывать их за это: они стали выискивать девушек, попавших в один кадр с иностранными фанатами, травить их в соцсетях и призывать к физической расправе над ними. Своеобразным манифестом этого движения стала статья в «Московском комсомольце» под заголовком «Время шлюх» ранее малоизвестного колумниста Платона Беседина, в которой он назвал россиянок «потасканными девками с заниженной социальной ответственностью». «Лента.ру» разыскала идейного вдохновителя интернет-кампании по борьбе за «чистоту генофонда», узнала, чем он и его единомышленники руководствуются в акции массовой травли, поговорила с пострадавшими от их действий россиянками и выяснила у социолога, как эта охота на ведьм характеризует наше общество.

«Мир станет чище»

Владислав Поздняков, создатель группы «Мужское государство» во «ВКонтакте»

Русская женщина — это женщина, которая вышла замуж девственной, которая верна своему мужу и живет в патриархальных условиях. Все остальное — это «натащи», поэтому между «натащами» и русскими не стоит ставить знак равенства. «Натаща» — это больше состояние души, а не национальность. На чемпионате Европы по футболу в 2012 году, который проходил на Украине, было то же самое, что и сейчас в России. Среди немок и австриек своих «натащ» очень мало, девушки очень скромные и ведут себя намного приличнее. Я даже больше скажу: еще не видел ни одну немку с турком или сирийцем, а вот во Франции был не так давно — так среди француженок своих «натащ» хватает.

Внешний вид очень сильно выдает «натащ» за границей — говорю как человек, изрядно поколесивший по миру. Русскую «натащу» я точно отличу в Европе от представительниц любых других наций! Мне даже не надо слышать русскую речь: как правило, это макияж, вульгарный вид, каблуки, вычурность, излишний пафос, длинные крашеные ногти, кольца на пальцах. Наши девушки одеваются и выглядят так, как будто у них идет война за внимание мужчин. Если вы носите каблуки, вы хотите изо всех сил скрыть свои недостатки в виде низкого роста, вы пытаетесь взять мужчину фальшивой красотой. Вы одеваетесь, краситесь, чтоб понравиться окружающим мужчинам. Для русских девушек почему-то это очень важно даже при наличии у них молодого человека, что говорит об их генетически заложенной «шлюховости».

Лично я за естественную красоту. Мне нравятся немки: отсутствие макияжа, каблуков, вульгарности, вычурности, никаких колец, ногтей. Все, что они делают, — это бреют писю, подмышки, моются и занимаются спортом. И меня подкупает их естественная красота, а не фальшивая, присущая большинству наших женщин. Только в России девушка может час краситься для того, чтобы выйти в соседний магазин. С «натащами» я встречаюсь регулярно, в основном ради плотских утех.

Но в Европе патриархата нигде нет. При патриархальном обществе и государстве семьи в подавляющем большинстве случаев крепкие, всегда растет демография страны. Кто сомневается, может взять статистику разводов в России и сравнить ее со статистикой разводов любой мусульманской страны. Даже не обязательно брать исламистов. Можно взять Южную Корею, где в семьях патриархат, или Японию. В России один из самых высоких процентов разводов, если не ошибаюсь. Также Россия занимает лидирующее место по абортам, что уже как бы намекает.

То, что происходит сейчас, во время ЧМ, — это не отношения, а просто тотальное *** [промискуитет] со стороны наших соотечественниц, не более чем мимолетные романы на одну-две ночи. Тема доступности наших «натащ» — одна из главных тем в социальных сетях забугорных стран. По крайней мере, эта информация от моих русскоязычных подписчиков, проживающих за границей. Речь не о нескольких конкретных девушках, речь реально о тысячах женщин, сорвавшихся с цепи.

Почему они это делают? Тут сразу несколько причин. Первая — околонаучная, это сугубо мое мнение, основанное на теории о евгенике (учение о селекции применительно к человеку, запрещенное в Евросоюзе, — прим. «Ленты.ру»). На русских издревле с завидной регулярностью нападали и совершали набеги, это происходило всю нашу долгую историю. На захваченных территориях женщинам ничего не оставалась делать, как раздвигать ноги перед победителями, это в принципе естественно по законам природы, когда самка отдается более сильному самцу.

И вот на протяжении многих столетий вывелась порода женщин, которые уже на подсознательном уровне раздвигают ноги перед инородцами. Причем если раньше они это делали потому, что не было выбора, сейчас они это делают уже просто на инстинктивном уровне. И необязательно брать в пример именно этот чемпионат мира. То же самое было и на Олимпиаде-80, и с так называемыми «детьми фестиваля» 1957 года.

Вторая причина более реальная — очень низкий уровень жизни в нашей стране. Это факт, который отрицать будет только упоротый ура-патриот. В иностранных болельщиках наши «наташи» видят богатых и обеспеченных самцов. Они понимают: чтобы приехать, например, с Аргентины в Россию, нужно как минимум очень хорошо зарабатывать. Это подкупает наших «наташ», привыкших жить в нищете.

Третья причина: из русских мужчин сделали «вагинопочитателей» и «баборабов» — бесхребетных, женственных, слабохарактерных, живущих в стране равенства полов, а скорей всего — даже матриархата. Можете ли вы себе представить, чтобы подобное поведение девушек было в Чечне или Дагестане? Конечно же нет, потому что там женщинам ограничили свободу, там устоялся патриархат. Женщина при матриархате или даже равенстве полов — это всегда безнравственная женщина, меркантильная женщина.

То, что я выкладываю, — это лишь малая часть. Если я сейчас буду выкладывать все, что мне присылают, то интервал между постами нужно делать около двух минут, и тогда, может быть, через год кончатся все мои публикации. Но это лишь то, что попало в поле зрения моих подписчиков, — ничтожный процент. Сколько случаев прошли мимо объективов камер! Я не выкладываю публикации, где просто наша «натаща» сфоткалась с болельщиком, я выкладываю те фото, где она, например, дает себя целовать или, например, оставила подпись «мама, ищи меня в Колумбии». А спали они или не спали — для меня, как и для большинства русских мужчин, уже никакого значения не играет: если она позволяет себе подобного рода подписи и фото, то, скорей всего, она не против с ним уединиться. Выкладывается это с одной конкретной целью: для осуждения подобного рода поведения и для перевоспитания! В следующий раз «натаща» хорошенько подумает, прежде чем раздвигать свои ноги на лавочке в центре Москвы для делегации из Польши.

С точки зрения законодательства я ничего не нарушаю. Все видео мои подписчики снимают исключительно в общественных местах на улице! Мы не посягаем на частную жизнь! Мы не снимаем тайно в номерах отелей или еще где-то. Нарушают тут законодательство только такие девушки с низкой социальной ответственностью, которые дают трогать себя под юбкой двум аргентинцам недалеко от фанзоны Москвы. Я вам напомню: за подобные случаи Настя Рыбка и ее недалекая подруга за «любовь» в общественном месте отправились на неделю жрать с баланды. Все фото также делаются в общественном месте, либо мы берем их со страниц самих болельщиц, чьи фото доступны абсолютно каждому, и я никогда не оставляю призыв травить! Я могу что-то ироничное написать, но без призыва к радикальным действиям. Это то же самое, если я вас спрошу: вы постоянно выкладываете новости, как у нас все плохо в России, не думали вы, что это может кого-то подтолкнуть к суициду? Если кто-то покончит с собой, мне будет плевать, это будет на совести этого объекта, меня это абсолютно никак не волнует. Какое мне дело до суицида какой-то падшей шлюхи? Наоборот, этот мир станет чище.

Заметьте, у нас почти нет фото русских девушек с европейцами, так как их порой бывает сложно отличить от Иванов и Николаев. Поэтому, чтобы у зевак не возникали вопросы по поводу достоверности информации, мы берем только случаи с представителями другой расы. Если и берем с европейцами, то только когда понятно, что он действительно европеец, по наличию, например, флага или еще какой-то атрибутики. Я против расового смешения. В мультикультурализме нет ничего хорошего: он уничтожает нации, уничтожает их культуры, превращает мир в один сплошной компот. Когда есть японцы, есть русские, англичане, когда мир поделен на нации, у каждой из которых своя культура, религия, обычаи, свой разрез глаз, цвет кожи — вот что по-настоящему прекрасно, вот что делает этот мир красочным! Также я против межэтнических контактов из-за большой разницы культур и других аспектов, существенно снижающих шансы потенциальной пары на счастливый брак. Уверен, что через девять месяцев количество матерей-одиночек в России значительно возрастет. Нацизм — это плохо в любом случае, но если кто-то против того, чтобы девушки сношались с представителями других рас, культур, — это не нацизм. Между этим не может быть знака равенства.

Запрещать девушкам свободно распоряжаться своей вагиной — для большинства уже фактически расценивается как сексизм. Сексизм — это понятие, которое сейчас используют, чтобы оправдать свою распущенность и *** [промискуитет]. Это не есть хорошо. Сексизм должен быть естественным, умеренным, без перегиба палки. Я вот выступаю за патриархат. Патриархат — это по факту сексизм, так как при патриархате мужчина заведомо в иерархии стоит выше женщины. Как вы знаете, сексизм проявляется в дискриминации по половому признаку.

В нашем случае девушек гнобят за связь с иностранцами, парней — нет, так и связей наших «вань» с иностранными девушками нет, в том-то и дело! Я всего один единичный случай видел во время этого ЧМ. Наши мужчины ведут себя прилично, в отличие от представительниц слабого пола. 90 процентов, если не более, болельщиков — это мужчины, девушек к нам приехало значительно меньше, им не так интересен футбол. А те, что приехали, как правило, находятся в паре. Но если вы считаете иначе, попробуйте сделать подобную «зеркалку» на мужчин. Если хотя бы два-три случая найдете, можете считать это успехом. Лично я видел только один случай, где наш мужчина был в компании иностранной болельщицы. А вот случаев, где наоборот, — тысячи.

Феминистки и прочие обиженные про дискриминацию вспоминают, только когда им выгодно. А вот когда мужчина идет принудительно служить в армию, никто не спешит подписывать петиции о дискриминации. Такое понятие, как «хранить очаг», нужно уже давно искоренить. Раньше хранили очаг, да. Это были наши бабушки и прабабушки, которые жили в деревнях, стирали вручную, рожали по пять-десять детей, готовили в печи, во дворе ухаживали за скотиной. Современная баба живет в тепличных условиях — в квартире: стирает машинка, готовит плита… Рожает современная баба от нуля до двух детей. И о каком хранении очага может вообще идти речь? «Хозяйка очага» означает «ничего не делать».

Случай с бразильцами (на родине на них завели уголовное дело за похабное видео с россиянкой — прим. «Ленты.ру») — это единичный случай, который сейчас пытаются пихать везде защитники «натащ». Бразильцы были неправы, так как они просто воспользовались незнанием языка нашей «натащи» и заставили ее скандировать Buceta rosa, но я что-то не слышал, чтоб бразильцев или еще кого наказывали, например, за флирт, секс, обнимашки и поцелуи с «натащами». И в «МК» (речь о статье Платона Беседина «Время шлюх» — прим. «Ленты.ру»), конечно, они жестко написали. Я прям аж удивился, такое даже я не всегда себе позволял. Но, опять же, нацизма нет. Россиянки — это не нация, есть нация русские. «МК», как и я, выступаем за традиционные моральные ценности, с каких это пор в нашей стране это стало плохим?

«Общество у нас не очень здоровое»

Жанна Чернова, доктор социологических наук, профессор Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге

«Лента.ру»: В Госдуме россиянок просят отказаться от права на распоряжение своим телом ради Родины; на страницах газет тех, кто отказался последовать призыву, называют поколением шлюх; в сети тысячи мужчин объединяются ради настоящей травли девушек, которые попали в один кадр с иностранными болельщиками. Некоторым угрожают физической расправой. О чем говорит такая реакция на общение россиянок с иностранцами?

Чернова: Если судить по медиарепрезентации, можно сказать, что общество у нас не очень здоровое. Оно постоянно находится в ситуации войны то с определенными странами, то с определенной частью света. Такая негативная реакция как в сети, так и на страницах газет в первую очередь связана с консервативной, традиционалистской и во многом архаической гендерной политикой. К сожалению, государство исходит из представлений о том, что оно может формировать и регулировать поведение своих граждан в частной жизни, которые в данном случае в большой степени отдают мизогинией (женоненавистничество, предубеждение по отношению к женщинам — прим. «Ленты.ру»), а не просто сексизмом. Интересно, что автор статьи (речь о статье «Время шлюх» в «Московском комсомольце» — прим. «Ленты.ру») — мужчина, который формулирует определенные нормы поведения для женщин, он их осуждает и пытается контролировать путем негативной оценки: в таких традиционных построениях гендерной культуры общества женщины и женское тело рассматриваются как очень важный ресурс, который подлежит надзору мужчины.

Насколько это серьезная проблема и с чем она может быть связана?

Мы никогда не сможем узнать точное число девушек, пострадавших в этой истории, и если мы посмотрим на те актуальные события, которые происходят в стране сейчас, — например, на повышение пенсионного возраста, — эта проблема может показаться искусственно созданной. Но она вписывается в ту вереницу действий, которые производились государством и церковью в связи с семейными и гендерными вопросами. Они пытаются воссоздать традиционную гендерную картину мира, хотя она очень далека от того, что происходит в повседневной жизни: последние социологические исследования молодежи показывают, что поколение Z не так заинтересовано в раннем сексуальном дебюте. Секс не является для них первоочередной темой, как для предыдущего поколения. На повестке дня у них стоит вопрос самореализации, поисков своего места в обществе, качества жизни, довольства жизнью.

Иногда пишут, что девушки, которые знакомятся с иностранцами, пытаются самореализоваться (уехать, например), а мужчины им завидуют, потому что у них такой возможности нет.

Нет, не думаю. Во-первых, не любые сексуальные отношения ведут к браку, который может повысить социальную позицию девушки в обществе. Во-вторых, люди могут заниматься сексом по разным причинам, не только ради вертикальной мобильности.

Но можно ли согласиться с тем, что то поведение россиянок, которое документируют поборники нравственности, характеризует национальный облик России не с лучшей стороны?

Какое поведение? Это очень консервативная позиция — когда женское тело и сексуальность рассматриваются в качестве ресурса, которым обладает государство и страна. Облик страны создается другими вещами, начиная с позиции во внешней политике и заканчивая тем, как устроена городская среда.

Российские женщины давно привыкли к экономической автономии, они составляют почти половину работающего населения. К началу 80-х увеличилось время, которое мужчины посвящают воспитанию собственных детей, однако и сейчас женщина несет большую часть ответственности за рождение ребенка. И поскольку каждый второй брак заканчивается разводом, женщина хорошо знает цену этой ответственности. В России много матерей-одиночек, но мужчины, вместо того чтобы решать уже существующие проблемы, занимаются прогнозированием «детей мундиаля».

Да, в качестве одного из аргументов в пользу контроля за женщинами участники групп Buseta rosa и «Мужское государство» приводят то, что после ЧМ в России будет повторение беби-бума 1958-го и 1981 годов, после Всемирного фестиваля молодежи и студентов и после Олимпиады-80. Насколько это может соответствовать реальности?

Мне никогда не попадалось статистических данных, которые бы показывали, что именно эти два события принципиальным образом увеличили количество матерей-одиночек в стране. Конечно, «дети фестиваля» и «дети Олимпиады» были, но массового явления, связанного с рождением таких детей, я ни в одном исследовании не встречала. Поэтому ни о каком беби-буме не может быть и речи. С проявлениями нетерпимости к метисам в России можно и нужно бороться, но, к сожалению, мы не можем рассчитывать на участие государства в этом вопросе.

О чем говорит популярность жаргонизмов «натащи» и «чернильницы» при обсуждении контактов женщин с иностранными фанатами и чего в них больше — проявления мизогинии или национализма?

Уровень ксенофобии и нетерпимости к представителям других групп, конечно, сильно зашкаливает. Представители других этнических групп вписываются в идеологию войны, согласно которой мы должны сидеть в этой осажденной крепости и контролировать наших женщин, чтобы сохранить свою позицию. Вместо того чтобы радоваться большому событию, тому, что множество российских городов стали открытыми и доступными, в этом видят то, что говорит о невысокой социальной удовлетворенности собственной жизнью.

Кроме того, мы видим архаичные представления о том, что мужчина является обладателем символической власти над женским телом, особенно в вопросах женской сексуальности. Мужчины пытаются таким образом закрепить свою доминирующую позицию в обществе. Скорее всего, дело в стереотипах, которые поддерживаются не очень образованной частью мужского населения, у которой нет большого социального и экономического капитала, они могут зарабатывать меньше женщин и быть менее успешными в целом. Чему угрожают иностранцы? Если мужчины боятся кровосмешения, мы можем посмотреть статистику и увидеть, что Россия занимает одну из лидирующих позиций по разводам и уклонению от уплаты алиментов. Это делают те самые российские мужчины, которые так боятся, что женщины будут вступать в отношения с другими. Хотелось бы задать им вопрос: чувствуют ли они себя ответственными за российских женщин, если они претендуют на регламентацию их поведения? Почему они не выполняют свои обязательства в качестве мужей и отцов? Почему после развода забывают о том, что у них есть дети? Почему не выполняют свои обязанности и отказываются от уплаты алиментов? Если мужчина женат, ему не нужно думать, сколько стоит няня для его ребенка, сколько стоит выполнение домашней работы, сколько стоит приготовление пищи — и так далее. И поэтому те мужчины, которые оценивают сексуальное поведение женщин, пытаются отыграть патриархатные дивиденды — закрепить свою привилегированную позицию в обществе. И негативное отношение к «чужим» мужчинам, а также попытка построения гендерных духовных скреп является проявлением опасения, что их доминирующая позиция может быть выбита у них из-под ног.

Представление о том, что связь с «чужаком» — это угроза, присуще только россиянам?

Нет, конечно. Это касается любой социальной группы, которая хочет определенным образом сформировать представление о себе через некую границу и противопоставление: «я — не такой, как кто-то». И те люди, которые не являются членами нашей социальной группы, рассматриваются в первую очередь как угроза. Очень много исследований на эту тему делали антропологи, когда изучали традиционные сообщества. Такая позиция, такое мировоззрение, такая система ценностей характерны для тех обществ, которые находятся в начальной стадии модернизации.

Изменилось ли что-то в восприятии «чужих» как угрозы со времен падения железного занавеса?

Сексуальная революция все-таки произошла: отношения между мужчиной и женщиной сейчас очень отличаются от тех, что имели место в советский период. В первую очередь это касается знаний о контрацепции и ее доступности. Демографы говорят, что в советском обществе преобладала абортивная контрацепция (аборт как способ регулирования рождаемости), была большая вероятность того, что сексуальные отношения закончатся беременностью. Сейчас молодое поколение как минимум знает о средствах контрацепции, и женщины имеют возможность регулировать сексуальную жизнь.

В Бразилии наказали болельщиков, оскорбивших русскую девушку. У нас, наоборот, нападки на женщин только усиливаются. Парадоксально, но иностранцы пытаются выступить в защиту российских женщин от российских же мужчин. О чем это говорит?

Поскольку в России на уровне государственной политики и публичного дискурса сексизм и патриархатное отношение к женщине является доминирующим, то, как и в случае со Слуцким (депутат Леонид Слуцкий был обвинен в многочисленных эпизодах домогательств по отношению к журналисткам — прим. «Ленты.ру»), никаких решений не принимается. Более того, все это рассматривается как норма. За проявление сексизма, гомофобии и прочих вещей, которые относятся к модернизированному в сфере гендерных отношений обществу, у нас нет ни законных, юридических наказаний, ни даже идеологических порицаний, которые бы показывали, что это недопустимо. Поэтому Россия, при каких бы то ни было различиях с Бразилией по другим аспектам, в результате государственной политики и действий церкви откатывается на позиции традиционалистского, патриархатного, не очень развитого общества. Насилие остается существенной конструкцией, на которой стоит наше государство.