Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Исследования показывают, что депрессия является одним из самых распространенных недугов в мире. Жизнь современного человека полна стрессов, каждому знакомо чувство подавленности, тревоги, поэтому к собственному настроению, переживаниям мы обычно относимся более легкомысленно, чем к вопросам физического здоровья. И совершенно напрасно. Депрессия — это не «плохое настроение», а серьезное заболевание, нуждающееся в лечении.
В Канаде, Австралии, Великобритании действуют государственные программы повышения информированности населения о психоэмоциональных расстройствах и методах их профилактики. В России этого нет. Далеко не все знают о разнице между тем, как мы реагируем на стресс, и состоянием депрессии, которое может запускаться стрессом. Если симптомы депрессии не уходят в течение двух недель, это свидетельствует о физиологических нарушениях, а именно о дефиците серотонина — вещества, регулирующего настроение. В этом случае необходима помощь специалиста.
Проблема в том, что многие люди, особенно мужчины, стесняются обращаться к врачу, потому что считают депрессию проявлением безволия или бессилия. На самом деле депрессия — это не психологическое состояние, а заболевание — такое же, как бронхит или гипертония. Одной силой воли с ней не справиться.
Характерный признак депрессии — нарушение сна. О подростках порой говорят, что они сидят всю ночь в социальных сетях или смотрят фильмы до утра. На самом деле порой человек просто не может уснуть и ищет занятие, чтобы не ложиться спать. При депрессии часто ощущается тяжесть в области сердца, болит голова, живот. Люди думают, что это симптомы физического недомогания, и могут долго ходить по соматическим врачам, которые тут ничем не помогут.
Депрессией часто страдают дети. Как правило, это выражается в трудностях в учебе, и со стороны выглядит как лень, нежелание заниматься. Родители принимают дисциплинарные меры, что только усугубляет проблему и может привести к суицидальному риску. Родители могут не воспринять всерьез слова ребенка о нежелании жить, однако в подобной ситуации следует немедленно обратиться к врачу.
Депрессия — это угрожающее жизни заболевание. Главную опасность представляет суицидальный риск, с которым связано много мифов. Есть мнение, что человек, высказывающий намерение совершить самоубийство, никогда на это не отважится. В медицинской практике все наоборот: если человек говорит, что не хочет жить, — это сигнал, требующий самого серьезного внимания. Пациенты с депрессиями просят о помощи, они могут не обращаться к врачу, но сообщают об этом близким.
Второй миф: если спросить пациента, есть ли у него суицидальные мысли, это укрепит его намерение или даже спровоцирует самоубийство. Напротив, это очень важный вопрос, который обязан задать каждый психиатр. Суицидальные мысли могут быть завуалированы, порой у людей уже приготовлен тайный план. Значит, риск самоубийства очень высок, требуется экстренное вмешательство специалиста. Суицидальные мысли и четкий план самоубийства — показания для госпитализации. Большинство семей стараются уберечь близкого человека от больницы, и пациент может не получить необходимой помощи. Взвешивая все риски, заботясь о безопасности, в подобной ситуации лучше пройти через госпитализацию и дать человеку шанс жить дальше.
При длительной депрессии пациент утрачивает трудоспособность, не в состоянии найти силы даже на самые простые бытовые дела. Родные и друзья могут этого не понимать и путать болезнь с безволием, прихотью или равнодушием. Депрессии сопутствует очень тяжелый симптом — эмоциональное бесчувствие. Человек долго хотел попасть на концерт любимого исполнителя, добился этого, теперь смотрит на сцену — и не испытывает ни единой эмоции. Или, например, вдруг пропадают все чувства к собственному ребенку. Это очень тяжелые переживания, пациенты стесняются об этом говорить, винят во всем только себя. Со стороны это может восприниматься как равнодушие, и человек не получает необходимой поддержки и помощи. Депрессия способна разрушить семью и самые близкие отношения.
Депрессия всегда наносит удар по либидо, что также подкрепляет убежденность партнеров в охлаждении отношений. Очень досадно, потому что проблема легко решается за несколько месяцев, но из-за незнания этого люди расстаются.
Депрессия, как любая болезнь, без лечения приобретает хроническую форму. Ухудшения сменяются ремиссиями. Это создает своего рода ловушку: человек считает, что ухудшение временно, все скоро пройдет, и не обращается за медицинской помощью. Чем дольше человек страдает от депрессии, тем труднее с ней бороться. На ранней стадии заболевание можно быстро вылечить, причем более мягкими препаратами. Нередко пациенты при первых признаках улучшения прекращают лечение. Есть такое понятие — «синдром отмены», когда человек резко бросает терапию, и наступает улучшение. Пациенты путают синдром отмены с истинным улучшением. Состояние вновь ухудшается, и каждый раз после отмены препаратов начинать терапию гораздо сложнее.
Для пациентов, которые никогда не лечились, терапия более эффективна. Тем, кто уже получал фармакотерапию, сложнее подобрать лечение, требуются высокие дозировки. Поэтому приверженность лечению — важный фактор. На лечение антидепрессантами обычно уходит от шести месяцев до года. Задача — нормализовать выработку серотонина, а не «подсадить» пациента на лекарства. Правильное лечение позволяет отказаться от лекарств на долгие годы.
Пациенты часто не готовы к длительному лечению. Задача врача — мотивировать пациента на прохождение терапии от начала до конца. Многие опасаются, что антидепрессанты будут ограничивать жизнь, и откладывают лечение на потом. Но это только ухудшает их положение.
Помощь при депрессии должна быть комплексной, и в Европейском медицинском центре лекарственная терапия обязательно комбинируется с психотерапией. С первых этапов с пациентом и его семьей работает соответствующий специалист. Наша задача — не стать пожизненной опорой для пациента, а научить жить без депрессии и контролировать свое состояние, избавив его от симптомов. В некоторых случаях мы применяем немедикаментозные методы — например, транскраниальную магнитную стимуляцию, которая может быть рекомендована пациентам, отказывающимся от фармакотерапии.
Кого в России называют левыми, а кого правыми? Зачастую в нашей стране эти политические термины наполняются особыми смыслами, которые сильно отличаются от тех, что приняты в западной классификации. Например, можно ли считать кандидата в президенты от КПРФ современным левым политиком? Если не коммунистом, то хотя бы социалистом. В особенностях российской политической таксономии разбиралась «Лента.ру».
Правые и правые
В июле 2014 года писатель и публицист Виктор Шендерович в программе «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы» говорил о политическом активисте Алексее Гаскарове как о человеке «совершенно системных, западных, правых убеждений». Что, конечно же, не соответствовало действительности, поскольку Гаскаров — левый общественный деятель, антифашист.
Каким образом Шендеровичу вообще это пришло в голову? Дело в том, что до этого он упоминал Сергея Удальцова. Для писателя все было предельно ясно: вот Удальцов топит за «славное прошлое», заводы — рабочим, землю — крестьянам, когда-то был ярым сталинистом. Конечно он левый. А Гаскаров? Приличный молодой человек, «вернуть все взад» не требует, да еще и в институте социологии РАН работал, исследования проводил. И тут все понятно: он наш. А наш — значит правый, часть тех сил, которые когда-то, еще в СССР, называли «демократами», не особо задумываясь, что формально Советский Союз был как раз «самым демократическим государством» (ключевое слово — «формально»).
Впрочем, революционеры, создававшие Советскую Россию, а потом и СССР, видели государство совсем не таким, каким оно было в свои последние годы. Первое на планете социалистическое государство должно было стать передовым во всех смыслах: как в плане социальной политики, так и в плане соблюдения прав человека. В то время когда в Америке была жесткая расовая сегрегация, Советы пропагандировали дружбу народов. Когда в большинстве западных стран гомосексуальность считалась заболеванием или даже уголовным преступлением, в законодательстве СССР не было статьи за мужеложство — вплоть до 1934 года, когда сталинское правительство окончательно взяло курс на то, что сейчас называют «традиционными ценностями».
В результате этого поворота идеология Советского Союза к закату его существования представляла собой неудобоваримую кашу из ура-патриотизма и идей Маркса образца середины XIX века (практически без всякой поправки на современность), в которые, по-хорошему, практически никто не верил. Это, собственно, и есть та самая «левая идея», которую до сих пор так ненавидят условные старые «демократы», зачастую несколько наивно относящие себя к правому идеологическому спектру.
Тут можно задать логичный вопрос: а что же тогда представляет собой та же КПРФ? Увы, для Коммунистической партии Российской Федерации (а точнее ее пенсионеров-функционеров) идеи Маркса, Энгельса и даже Ленина уже давно играют исключительно роль мягкой обложки, под которой прячется далеко не «Капитал».
Лозунг «Религия — опиум для народа» давно забыт, а Зюганов сотоварищи давно являются завсегдатаями всевозможных церковных мероприятий. Ну а идеологию современной «коммунистической» партии не так давно, в 2016 году, озвучил сам главный «коммунист» на фотовыставке «Афон: Святая гора», приуроченной к тысячелетию присутствия русского монашества на Афоне.
По его словам, «наша тысячелетняя держава» стоит на нескольких «главных опорах». Во-первых, это сильная государственность с «умной и образованной властью», то бишь элитой. Во-вторых, духовность, которой «окормлены все наши дела и походы» и в которой «лежат чувства патриотизма и любви к нашей тысячелетней державе». И только третьей в списке стоит справедливость — да и упоминается она, опять же, в связи с противостоянием «нашествиям» вездесущих захватчиков.
Какая там мировая революция, построение общества с горизонтальными связями, материалистический подход… Эти принципы вполне могли бы лечь в основу любого авторитарного государства и являются махрово-консервативными. Вот так и получается, что в России нет ни одной крупной партии, представляющей хоть мало-мальски левую идею.
Крепкий хозяйственник
Годы идут, и электорат КПРФ не молодеет. На Сталине, попах, ностальгии далеко не уедешь, а молодой крови мало, что сказывается на рейтинге партии и ее результатах на выборах. Тем не менее незадолго до очередного съезда КПРФ, на котором должны были выдвинуть кандидата на президентские выборы, в Москве появились старые знакомцы — стикеры, призывавшие голосовать за Зюганова. В том, что именно он будет в очередной раз исполнять эту роль, мало кто сомневался.
И тут такой сюрприз — съезд выдвинул беспартийного директора подмосковного предприятия «Совхоз имени Ленина», производящего клубнику, Павла Грудинина, который, по его словам, представляет «широкий блок народно-патриотических сил». Всю жизнь проработал на земле, а теперь устроил почти социалистический рай в отдельно взятом совхозе: и зарплаты там высокие, и квартиру каждый работник получил, и соцобеспечение. Да и сам живет в одном доме со своими сотрудниками.
«Вы были в Швеции? Финляндии? Норвегии? Я считаю, что те социалистические принципы, которые провозгласил в том числе и Ленин, именем которого назван наш совхоз, они там реализовали», — говорил он в интервью РБК. Так и хочется сказать — наконец-то появился достойный кандидат от настоящих левых сил. И неважно, что до 2010 года он состоял в «Единой России», а на выборах 2000 года был доверенным лицом Путина — человеку свойственно меняться.
Неважно даже то, что его состояние составляет около 150 миллионов рублей — в конце концов, они заработаны честным трудом, и не такая уж это большая сумма для руководителя крупного предприятия. Что касается скандалов, связанных с якобы незакрытыми незадекларированными счетами на Западе, — можно с определенной долей уверенности говорить о том, что, если копнуть поглубже, что-то подобное удастся отыскать у каждого кандидата на этих выборах. Ну, или почти у каждого… Да и на подобные обвинения он приводит вполне убедительные контраргументы. Что там еще, неразбериха с недвижимостью? Ерунда. Нет, дело не в этом.
Сталин и шовинизм
Дело в том, что, несмотря на множество вполне здравых, хотя и наивных высказываний о том, каким должно быть государство всеобщего благосостояния, в его портфолио есть множество таких, которые совершенно не сочетаются с образом разумного евросоциалиста и вообще современного человека левых взглядов. Куда пойдет Россия под руководством Грудинина?
Неизвестно, действительно ли он так считает или просто пытается апеллировать сталинистскому ядру КПРФ, но директор совхоза вполне четко определил свой ориентир. И этот ориентир — Сталин, которого Грудинин назвал лучшим лидером страны за последние 100 лет. «Ну а какой еще? Если не считать Ленина — а он был больше теоретиком, ему не удалось претворить многие свои идеи в жизнь, ему не хватило жизненного пути», — говорит он. И роста ВВП на уровне 15 процентов Сталин добился, и медицина советская при нем была создана, причем «поразившая англичан и американцев».
Должна ли быть в прогрессивном современном социалистическом государстве свобода слова? Ответ на этот вопрос Грудинин дает тут же, говоря, что относится к цензуре «крайне отрицательно», но отъем прокатного удостоверения у кинокомедии «Смерть Сталина» считает соблюдением «правил приличия», так как ее создатели «издеваются над нашей историей». Хотелось бы задать вопрос: это единственный пункт «правил приличия» Павла Грудинина или список будет продолжен? И следовало бы немецким властям запретить многочисленные комедии, показывающие Гитлера в неприглядном свете? Ведь налицо форменное издевательство над историей.
От Гитлера можно плавно перейти к размышлениям относительно расового вопроса. Непредвзятое отношение к людям других национальностей, являющееся краеугольным камнем левой идеологии, точно не является сильным качеством Грудинина.
«Я говорю инвесторам, которые строят квартиры: смотрите на национальность, — заявляет кандидат в президенты от КПРФ в интервью «Русскому репортеру» 2011 года. — И если вы начнете продавать квартиры не тем людям, я с вами работать не буду. Есть такое понятие — «фейсконтроль», когда инвестор перед продажей квартиры лично общается с каждым. Фамилия Иванов — хорошо. Загорулько — хорошо. Лукашенко — ладно. Арутюнян — подумайте». Достижение! Даже великорусские шовинисты в основном достаточно лояльно относятся к армянам и не считают их чужеродными элементами российского общества. Но не директор «Совхоза имени Ленина».
Впрочем, не только расовый вопрос волнует Грудинина. ЛГБТ-браки он не считает даже темой для обсуждения. Да и вообще, по его мнению, «все без исключения в стране считают однополые отношения как минимум недопустимыми». Так и хочется спросить, а какая программа-максимум? То, что в сознании Грудинина представители сексуальных меньшинств обесчеловечены, понятно, осталось выяснить, не предполагается ли каких реальных действий и насколько решительными они будут.
Тираннозавр расправил плечи
Впрочем, ладно. Можно сказать, что человек наговорил лишнего, не подумал, да и взглядам его, как можно видеть выше, свойственно меняться. Тут важно пояснить, что последнее качество — вовсе не отрицательное, и оно чрезвычайно важно для любого мыслящего и умного человека, тем более для политика: изменять свои установки в зависимости от полученного нового опыта. Но вот программа развития страны, которую предлагает Грудинин, важна здесь и сейчас, в том варианте, в котором он ее предлагает. После ее чтения возникает первый вопрос: а Грудинина ли это программа? Потому что практически то же самое предлагал Геннадий Зюганов на выборах 2012 года.
Первым делом кандидат от КПРФ предлагает провести национализацию стратегически важных и системообразующих отраслей промышленности, электроэнергетики, железных дорог, систем связи, ведущих банков. Особенно отмечается необходимость вернуть государству монополию на производство этилового спирта.
Великолепное предложение, только возникает вопрос: а сейчас, ну если начистоту, эти отрасли разве не находятся в руках монополистов, подконтрольных государству? Чем эта концепция отличается от того, что есть? Вообще, каким образом будет проходить «национализация»? На предприятия заявятся революционные матросы и поставят на каждом по мини-Грудинину, честному и бескорыстному? Ведь можно же было предложить разумный выход: разбить монополии на несколько конкурирующих крупных компаний, что позволит понизить цены их услуг. А по сути предлагается то же самое, только под другим соусом. Ну, хорошо, монополии национализированы, первый пункт программы выполнен. Но в пятом Грудинин обещает «ограничить аппетиты естественных монополий». Так их же вроде больше нет? Это теперь уже аппетиты государства!
Еще Грудинин обещает довести «долю обрабатывающей промышленности с нынешних 15-20 процентов до 70-80 процентов, как в передовых странах мира». Дымят трубы заводов! Просыпаются по гудку рабочие и идут вкалывать на благо социалистической Родины! Проблема только в том, что в «передовых странах мира», многие из которых действительно приблизились к идеалу государства всеобщего благосостояния, давно никто не говорит об обрабатывающей промышленности. Это прошлый век передовых стран. Тут было бы уместно прочитать лекцию о постиндустриальной экономике, но результат не стоит трудов.
Поехали дальше. «Обеспечение продовольственной безопасности России, преодоление ситуации, когда значительная часть продовольствия ввозится из-за рубежа». Здесь даже комментировать ничего не хочется. Заморских гусей и так давим, чтобы свои лучше родились. А свой лосось и камамбер, хоть и втридорога, но тоже имеется. Вопрос, казалось бы, закрыт.
Следующий пункт. «Мы защитим духовное здоровье нации. Возродим отечественную культуру. Окажем всестороннюю поддержку музеям, театрам, библиотекам». Так наш Минкульт этим уже озабочен сверх всякой меры, постоянно рапортует о своих успехах. Что там еще? Гарантируем обороноспособность страны благодаря повышению боеготовности армии и развитию оборонной промышленности? А сейчас-то что?
И так до самого конца программы, состоящей из кучи разрозненных пунктов, половина из которых не изменилась со времен последнего выдвижения Зюганова, а вторая половина противоречит первой. Помимо вышеуказанных обещаний, «20 шагов Грудинина» содержат гору социальных обещаний: повышение минимальной заработной платы в несколько раз, восстановление системы народовластия, «обуздание жадности ростовщиков» (вроде бы в последний раз о ростовщиках в таком ключе говорили в Третьем рейхе) и так далее. И при этом отменить подоходный налог для малоимущих и вбухать еще больше денег в оборонку. Мы будем мыть сапоги в Индийском океане и при этом закусывать черную икру красной.
Среди всего этого абсурда можно выделить несколько «пунктов Грудинина»: сам Грудинин это не писал и не читал; те, кто писал и читал, надеются, что, кроме них, это никто читать не будет; никакой современной левой идеей тут и не пахнет. И, наконец, большая часть программы описывает не будущее России, а ее настоящее. Так зачем, спрашивается, избирать Грудинина, когда проще оставить Путина?
«Умолял жену купить водки, чтобы хоть чуть-чуть полегчало»
Фото: Павел Смертин / ТАСС
Минздрав заявил, что готов законопроект о декриминализации ошибок медицинских работников при работе с наркотическими веществами. Речь идет о тех случаях, когда нарушения «не обладают высокой степенью общественной опасности». По данным благотворительного фонда помощи хосписам «Вера», сегодня полноценное обезболивание в конце жизни получают не более 30 тысяч из 800 тысяч нуждающихся. Врачи боятся выписывать пациентам сильнодействующие препараты. Инструкции по работе с ними чрезвычайно запутаны и трудновыполнимы, а малейшая ошибка грозит возбуждением уголовного дела и судимостью. Даже если новый закон будет принят, всех проблем он не решит. Кроме уголовной ответственности останутся административные наказания и чудовищная забюрократизированность. «Лента.ру» узнала у врачей, юристов и благотворителей, почему россиянам и дальше придется терпеть боль.
Не радость, а жгучий стыд
Алексей Масчан, заместитель директора Федерального научно-клинического Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева:
Как я понимаю, этот законопроект призван убрать уголовную ответственность для тех врачей, которые ошиблись в оформлении документации, потеряли ампулу с остатками препарата или неправильно списали наркотик. Наконец-то сказали, что ничего криминального в этом нет. Это очень хорошо.
Но я абсолютно уверен, что этот закон ничего принципиально не изменит, если мы определяем в качестве цели закона улучшение доступности наркотиков и сильнодействующих препаратов для больных. Для этого нужно устранять административные барьеры по хранению, учету, списанию и так далее. Потому что при декриминализации я буду знать: да, меня не посадят. Но я буду также знать, что мне, чтобы получить даже какой-нибудь противосудорожный препарат, нужно его выписать, бежать в реанимацию, где он хранится в железном шкафу, потом спуститься и ввести, а остаток уничтожить по протоколу. То есть между врачом и пациентом стоит множество искусственно возведенных барьеров, которые врача просто отвращают от использования этих препаратов.
В госпитальной среде, где врачи имеют дело с экстренными случаями, пациенты могут получить наркотическое средство в течение нескольких часов. В амбулаторной среде это может занимать несколько дней. И вы можете быть уверены, что сначала выпишут что-нибудь наименее эффективное, типа какого-нибудь трамадола, потому что это быстрее и легче. Но большинству раковых больных он не поможет.
В тех странах, на которые мы ориентируемся, вас посадят скорее за то, что вы не назначили наркотик, чем за то, что вы что-то перепутали при его назначении. Когда я работал во Франции, я назначал наркотик, записывал это в историю болезни, медсестра сразу брала ключик от сейфа, расписывалась за получение того количества ампул, которое я выписал, размешивала в шприце и начинала вводить. Это занимало десять минут. В Израиле больным, которым диагностируют неизлечимый рак, сразу прописывают марихуану для улучшения настроения.
Сейчас, например, наркотики запрещено вводить постоянной инфузией, а именно так они должны вводиться. Самое эффективное обезболивание — это не когда делают три-четыре укола, а с помощью постоянного внутривенного введения. Запрещать такой метод введения глупо и трусливо, но он запрещен.
Никакого влияния на усугубление проблемы наркомании никакие нарушения медицинского оборота наркотиков не имеют. Не просто 0,1, а 0,0001 процента всего незаконного оборота наркотиков приходится на украденные из медицинских учреждений препараты. Реальная борьба с наркотиками подменяется борьбой с медицинским применением. Это та правда, с которой, к сожалению, мы имеем дело.
У нас стали чаще использовать опиаты, и, к счастью, сейчас расширяется ассортимент лекарственных форм; появились пластыри; ждем, что появятся конфетки для детей. Но представьте себе людей, которые теряли своих близких от раковых заболеваний все эти годы. Они видели их мучения, они тяжело страдали от того, что не могут им помочь. То есть не гордость и радость должны испытывать инициаторы законопроекта и законодатели, а жгучий, тяжелый пожизненный стыд из-за того, что этого не случилось на 15-20 лет раньше.
Формулировка «наркотические средства, не обладающие высокой степенью общественной опасности», — более чем странная. Кто определяет степень общественной опасности? И покажите мне в медицине хоть одно такое вещество. Может быть, это такие препараты, которые заставляют после принятия идти и совершать массовые убийства? Тогда, извините, бутылка водки или очередной пропагандистский шедевр Соловьева-Киселева гораздо опаснее, чем любой наркотик.
Опасности нет
Екатерина Чистякова, директор по развитию благотворительного фонда «Подари жизнь»:
Наш фонд помогает детям, больным раком, даже в тех случаях, когда ребенка вылечить невозможно. Мы часто сталкиваемся с тем, что медицинские организации в регионах отказываются назначать детям наркотическое обезболивание даже тогда, когда оно нужно. Основная причина проблем — недостаток знаний у врачей в области детского обезболивания.
Но бывает, что врачи просто избегают иметь дело с наркотиками, опасаясь проблем. Международный комитет по контролю над наркотиками в 2016 году рекомендовал государствам «Упразднить правовые санкции за непреднамеренные ошибки при обращении с опиоидами» для повышения доступности обезболивания. В России такие санкции предусмотрены статьей 228.2 УК РФ.
По этой статье, например, в 2014 году была признана виновной в совершении уголовного преступления фельдшер скорой помощи. Фельдшер ввела пациенту лекарства, а ампулу с остатками препарата поместила в контейнер. В решении суда записано: «В результате неосторожных действий произошло самовыливание из ампулы и утрата психотропного лекарственного препарата «Реланиум 0,5% -2,0» в количестве 1,3 мл, что составляет 6,5 миллиграммов психотропного вещества «диазепам»».
Анализируя правоприменительную практику по статье 228.2 УК, мы увидели, что правонарушения, которые рассматриваются в рамках этой статьи, совершаются по неосторожности, без корыстных побуждений. Дела состоят из одного эпизода. Судебные решения по деяниям, совершенным из корыстных побуждений, либо повлекшим причинение вреда здоровью человека, отсутствуют. Таких уголовных дел нет. Информации о поступлении утраченного наркотического средства в нелегальный оборот в результате рассматриваемых правонарушений нет.
На наш взгляд, правонарушения врачей, которые квалифицируются в рамках статьи 228.2 УК, не представляют высокой общественной опасности. Мы неоднократно предлагали органам власти исключить из сферы действия уголовного законодательства нарушения правил оборота наркотических средств и психотропных веществ, не повлекшие за собой причинения вреда жизни и здоровью человека, установив за них административную ответственность. За нарушение правил оборота, совершенные из корыстных побуждений и иной личной заинтересованности, либо повлекшие по неосторожности причинение вреда здоровью человека, оставить уголовную ответственность.
Каждые 15 минут — бумажки
Алексей Эрлих, кардиолог, заведующий отделением кардиореанимации московской ГКБ № 29:
Глобально закон о декриминализации не поможет, потому что если врача продолжать хоть как-то наказывать за его профессиональную деятельность, то легче ему от этого не станет и меньше бояться он не будет. Я не вижу разницы между уголовным и административным наказанием. Не должно быть вообще никакого. Когда голову отсекают — плохо, но когда отсекают руку — не лучше. Медицинский оборот наркотических средств — это чисто медицинская проблема, она должна оговариваться только клиническими руководствами и правилами лечения. Положен человеку наркотик — он должен его получить незамедлительно.
Работа с наркотиками — это обычная работа врача. То, что она описывается рядом невыполнимых правил, — это не его проблема, это его беда. Почему в нормальных странах любой врач может списывать наркотики в любое время, когда это нужно? Почему они не хранятся под десятью замками? Это просто объясняется: потому что криминальный оборот наркотиков в медицинской сфере настолько мал по сравнению с оборотом за пределами медицины, что это несопоставимо. А люди у нас страдают. На выполнение правил, на постановку пяти лишних подписей и сотни печатей уходит очень много времени. Сегодня одного заместителя нет на месте, завтра другого… И вместо того чтобы через 15 минут получить наркотик, амбулаторный больной получает его через четыре дня.
Есть и другие мелкие идиотизмы, которые создают неудобства в работе врачей. Это процедура допуска к назначению наркотических препаратов и процедуры, по которым наркотики списываются. Врачи не списывают препараты так, как положено по закону. Это просто невозможно сделать. По правилам, например, если он должен сделать пациенту инъекцию морфина размером в четверть ампулы, три остальные четверти врач должен специальным протоколом, в присутствии трех администраторов, уничтожить. Представляете, как это делается? Если каждые 15 минут пациенту нужен морфин — каждые 15 минут нужно составлять акты. Ни один врач так никогда не сделает.
Что касается допуска, то раз в пять лет и как минимум при приеме на работу врач проходит осмотр психиатра, нарколога и при этом, надо сказать, платит свои личные пять тысяч рублей. Потом эти документы отправляются в МВД. У нас, например, доктор, которая два года назад устроилась на работу, до сих пор не может получить доступ к наркотикам, потому что в недрах МВД ее документы до сих пор ходят. Все это время человек не может полноценно работать.
Хорошо, что Минздрав начал действовать в этом направлении, но я понимаю, что полностью изменить систему они не могут и пытаются хоть как-то сделать хорошую мину при плохой игре.
Не надо скандала
Екатерина Овсянникова, руководитель Санкт-Петербургской консультативной службы по вопросам оказания паллиативной помощи фонда «AdVita»:
Еженедельно мы принимаем под опеку больше 20 семей. Все эти люди по какой-либо причине остались один на один с болью и беспомощностью. Проблема низкой доступности обезболивания и паллиативной помощи не решена ни в Петербурге, ни в Ленинградской области. И не близка к решению. Каждый рабочий день Консультативной службы — этому доказательство. Одна из основных причин нежелания врачей выписывать наркотические лекарственные препараты — статья 228.2 Уголовного кодекса.
Сегодня ночью я вместе с нашим медконсультантом билась за обезболивание мужчины, которому главный внештатный специалист дал рекомендации на обезболивание фентанилом. Но для бригады скорой помощи этого было недостаточно. Более того, пришлось ругаться с диспетчером скорой помощи, чтобы бригада вообще приехала. «Мы знаем о нем — онкологический, а они тяжело уходят. У нас много вызовов, и там нужнее», — сказала она мне, совершенно не стесняясь. А мужчина в это время умолял свою жену пойти купить водки, чтобы хоть чуть-чуть полегчало.
Поликлиника в Петербурге требует от сожительницы пациента возвращать ампулы, что с 2015 года делать не требуется. Вводить морфин два-три раза в сутки приезжает бригада скорой помощи. Скорая не может обеспечить обезболивание по часам, опаздывает на 2,5 часа. Позже объясняют это тем, что другие вызовы были важнее.
Боль у мужчины нарастает быстро. Того обезболивания, что было выписано — не хватает. Скорая корректировать обезболивание отказывается. Звоню ответственному, говорю, что схема нуждается в пересмотре. Вы что, кричат мне в трубку, пациента это может убить. У него и так — рвота. А ампулы мы просим вернуть, потому что боимся сесть. Это ведь ему не официальная жена. Сесть никто не хочет…На дворе 2018 год. Петербург. Почему так получается, что врачи до сих пор не в курсе, что с 2015 года никакие ампулы никто никуда носить не должен? Минздрав по этому поводу писал разъяснительное письмо о том, почему эти нормы уже не действуют. Получается, его никто не читал?
Катя, отвечают мне, но вы же понимаете. Просто врачи боятся пациента морфином убить. Откройте тогда клинические рекомендации Минздрава и вы узнаете, что в случае с хроническим болевым синдромом морфин не имеет потолка введения. И, если у пациента есть особые показания, они помогут откорректировать схему так, чтобы купировать боль.
Но и этого не происходит.
Если смотреть на корректные цифры по годовой потребности в обезболивании и фактическому потреблению, то они подтверждают, что по факту все нехорошо. Просто пока это не признается — по множеству причин. Одна из основных — это то, что нет спроса на качественную помощь. Нам в Консультативной службе на стенку лезть хочется, когда родственники говорят «только, пожалуйста, не жалуйтесь, не надо скандала, мы лучше потерпим». Не нужно постоянно ругаться и истерить, но сообщать о проблемах, о своих потребностях — нужно. Потому что в конце концов обезболивание и паллиативная помощь понадобится каждому из нас.
Чтобы не стал формальностью
Полина Габай, директор компании «Факультет медицинского права» (юридические услуги в медицинской сфере):
Декриминализации ответственности медицинских работников за неумышленные преступления, связанные с оборотом наркотических средств, — это защита интересов не только врачей, но и пациентов. Необходимо учитывать, что наркотические обезболивающие применяются не только в случаях с неизлечимыми больными. Есть еще врачи скорой, которые нередко вынуждены обезболивать наркотическими препаратами прямо на месте происшествия. И одна потерявшаяся ампула (просто куда-то закатившаяся во время суматохи по спасению жизни больного) может сломать судьбу врача. При этом состав преступления, предусмотренный статьей 238.2 УК РФ, предполагает привлечение к уголовной ответственности независимо от того, каковы размеры этой утраты (данная позиция подтверждена определением Конституционного суда от 28 мая 2009 г. № 806-О-О).
Получается страшная несправедливость: закон относится к медицинскому работнику намного строже чем к наркоману. Чтобы привлечь наркомана к ответственности за хранение или даже изготовление наркотиков, необходимо значительное количество наркотического вещества, а вот осудить медицинского работника можно за утрату любого количества наркотического вещества. То есть, если подходить сугубо формально, сейчас привлечение к уголовной ответственности возможно, даже если медицинский работник разлил часть раствора обезболивающего препарата, набирая его в шприц. Врач остается одной из немногих профессий, где за неумышленную утерю расходных материалов, используемых в профессиональной деятельности, грозит уголовная ответственность.
Конечно, необходимость срочного внесения значительных изменений в уголовное законодательство об обороте наркотических и психотропных средств уже давно видна всем, имеющим отношение к медицине. И эта попытка декриминализовать ответственность медицинских работников — далеко не первая. По имеющейся у меня информации, депутаты из Комитета по охране здоровья Государственной Думы в прошлом и этом году пытались внести подобный законопроект, однако их усилия натолкнулись на противодействие МВД и Минюста.
Именно позиция правоохранительных органов (я имею в виду МВД в первую очередь) внушает мне опасения в успешной судьбе законопроекта. По мнению наших силовиков, декриминализация ответственности медицинских работников противоречит принципу равенства перед законом и создает условия для незаконного оборота наркотиков. Конечно же, с точки зрения юриспруденции подобная позиция противников декриминализации просто не выдерживает критики. Совершенно непонятно, как именно неумышленная утрата (не хищение, не продажа!) наркотического препарата будет способствовать незаконному обороту наркотиков.
И нелишним будет присмотреться к структуре этого самого «незаконного оборота наркотиков» — его подавляющую часть составляют героин, полусинтетические и синтетические психоактивные вещества (такие как ЛСД), растительные наркотические средства (марихуана, курительные смеси), но отнюдь не продукция фармацевтических заводов, находящаяся в распоряжении врачей.
Говорить о законопроекте более конкретно пока сложно: на официальном портале нормативно-правовых актов текст законопроекта не опубликован. Но формально общественное обсуждение уже началось. У меня есть определенные сомнения в эффективности общественного обсуждения законопроекта, полный текст которого недоступен, тем более что некоторые формулировки вызывают вопросы. Предполагается освобождение медицинских работников от уголовной ответственности только за нарушение правил оборота «не обладающих высокой степенью общественной опасности». Однако законодательство не содержит определения «высокой степени общественной опасности правонарушения».
Кто же тогда будет определять степень такой опасности? Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2015 № 58, «степень общественной опасности преступления устанавливается судом в зависимости от конкретных обстоятельств содеянного». Это вызывает опасения, что медицинские работники смогут быть освобождены от наказания «в связи с невысокой степени общественной опасности правонарушения» и отсутствием состава преступления лишь на этапе судебного заседания, пройдя перед этим долгий и тяжелый путь предварительного следствия и пребывания в статусе подозреваемого, обвиняемого, а затем и подсудимого. Причем окончательная судьба медицинского работника будет зависеть лишь от субъективного мнения судьи — сочтет ли он степень общественной опасности высокой или нет.
Наиболее правильным шагом представляется декриминализация неумышленной утраты наркотических и психотропных средств при оказании медицинской помощи (за исключением их утраты в особо крупном размере). Однако сложно и даже не очень корректно обсуждать законопроект, не видя его конкретного текста.
Именно поэтому, горячо поддерживая законопроект, я с нетерпением жду возможности ознакомиться с окончательной редакцией его текста. Этот вопрос слишком важен, чтобы пустить его на самотек. И медицинское сообщество, и юристы должны объединиться и сделать все, чтобы этот законопроект не стал формальностью, а реально защитил интересы врачей, назначающих наркотические анальгетики, и пациентов, нуждающихся в обезболивании.
Когда он решил заглянуть в наш мир, многие здесь были растеряны и даже напуганы. Он родился в коконе, вылуплялся из него, как какая-то тайная, вечная рыба из мелкой икры человеческих дней. Веки вывернуты, рот открыт. Врачи не решались разговаривать с матерью целые сутки. Не знали, как быть. Но именно она оказалась первой, кто узнал его. Это был ее ненаглядный сын Владик Фиранский. Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
Его скрывало от людей мистическое генетическое заболевание — ихтиоз. Кожа при ихтиозе сохнет и становится похожей на рыбью чешую. Круглые сутки о ней надо заботиться — увлажнять и смазывать специальными кремами. Недосмотрел, отвлекся — и обычное течение жизни превращается в огненную реку страданий. Говорят, редчайший случай. Но мир, увы, всегда выражается в одной какой-нибудь уникальности, а уникальность, к счастью, описывает собой целый мир. Ведь разве и все мы без любви и внимания не становимся похожи на молчаливую испуганную рыбу, спрятавшуюся в тине дней? И разве не прекрасен Владик, когда его видят, знают и любят таким, какой он есть? Об этом мы рассуждаем с его матерью Светланой Фиранской:
— Мы с мужем оба родились в селе Середа, это Шаховской район Московской области. Говорят, в старые времена здесь была середина трех областей, приезжали купцы, стояла церковь. Потом ее разрушили и сделали клуб, а теперь там у нас сельсовет. Но места у нас прям красивые, нам нравится. Здорово, что мы здесь родились.
Мы познакомились на дискотеке, уже перед его уходом в армию. Я даже удивлялась — жили, образно говоря, в одной деревне, а встретились, только когда мне было восемнадцать, а ему семнадцать. Но вот, познакомились, погуляли-повстречались, я проводила его в армию, съездила на присягу, как полагается, пироги ему пекла-отправляла, дождалась. Мы поженились, и вот у нас три сына. Кстати, недавно сидели с мужем за ужином, я ему говорю: знаешь, даже никогда не думала, что буду многодетной мамой. Хотела, чтоб один ребенок — и все. Институты же у меня, техникумы, красные дипломы, высшее экономическое образование, мечтала о какой-то карьере, что ты, что ты… Но, как говорится, мы предполагаем, а бог располагает.
Вторая беременность у нас была запланированной. Через семь лет после первого ребенка мы уже купили квартиру, обставили ее, машину купили, подготовились основательно. Муж даже курить стал промежутками отрывистыми, съездили на юг отдохнуть. Витамины, фрукты, здоровье, все такое. Ну и вот, видимо, с юга Владик уже в животе и приехал. Ходила я на все обследования, врачи мне ничего такого не говорили. И вдруг раз — и «сюрпрайз».
В первые сутки после родов мне не то что ничего не сказали, со мной вообще не разговаривали. Ребенка сразу завернули и унесли, пулей. И убежали все. Я одна осталась в родовой палате. После этого меня мучили вот этой абсолютной тишиной. Я понимала, что что-то не так. Думала: если бы умер, так сразу бы сказали. А не умер, так что могло случиться-то, что? Ничего не говорят. Ужас какой-то. У меня в палате выкрутили все ручки из окон. Видимо, чтобы я не выбросилась. Муж бегал вокруг роддома, все двери обколотил. Пришлось даже ругаться: это мой ребенок, я имею право знать, что происходит, что вы с ним делаете вообще? Если он даун, так я заберу. Заберу любого.
В итоге меня врач провела в эту палату, где он лежал. Лучше бы мне раньше все рассказали. Может, и помощь была бы оказана раньше. Они, конечно, просто не знали, с чем столкнулись, не могли поставить диагноз. Запеленали, укутали его, как обычного младенца, в одеяло. Сейчас я понимаю, что из-за того, что у него теплообмен вообще не работает, он нагрелся тогда до сорока градусов, живьем варился. Раскрытый рот сухой, выворочены веки, он кричит, спит с открытыми глазами. Было жутко. Этот аленький цветочек мой, он же родился в таком как бы твердом коллоидном панцире. И я потом первые недели его жизни видела, как он как будто вылуплялся из него. Все постепенно растрескивалось, отслаивалось, отшелушивалось, появлялась кожа. Нежная такая, дотронуться до нее было страшно.
На второй день нам разрешили его покрестить прямо в больнице. И я считаю, что только из-за этого он выжил. Пять дней он лежал там, умирал, потом его на скорой помощи, в обычной «буханке», три с половиной часа везли в реанимацию в Люберцы, и там уже постепенно он выкарабкался, ему поставили диагноз «ихтиоз». Редчайшее генетическое заболевание кожи. При нем в организме вообще не вырабатывается витамин А, не работают потовые железы, нет теплообмена. Кожа постоянно сохнет и становится похожа на чешую. В России всего около ста человек с таким диагнозом.
Что было делать? Мужа послали по всем аптекам искать специальные увлажняющие кремы, и мы начали вести этот уход, вымазывать Владика потихоньку. И только тогда он стал постепенно оживать, приходить в нормальное состояние. Ребенок вырос, посещал обычный сад, сейчас учится в обычной школе, играет во дворе, катается на велосипеде, ведет нормальную жизнь обычного мальчишки. Владику уже семь лет, и все вокруг, включая наших бабушек, иногда даже забывают, что у него ихтиоз, не забываю только я. Потому что все эти семь лет я бьюсь с нашим царством-государством за эти кремы, которые спасают ребенку жизнь. Сейчас даже записалась на прием в Госдуму. Не знаю, что там нам скажут, что получится. И если там откажут, куда идти? В приемную Господа Бога? В остальных местах мы уже были.
Дело в том, что весь вот этот список средств жизненно необходимых, в которых мы нуждаемся, называется лечебной косметикой. Продаются эти кремы только в аптеках. Но государство наше официально не считает такую косметику лекарством, поэтому бесплатно по льготному перечню нам предоставить ее не может и не предоставляет. Семь лет я пытаюсь доказать, что вот есть в России ребенок с редким заболеванием, что российские врачи признали его инвалидом и прописывают ему круглосуточный уход специальными средствами, что без этих средств он перегреется и будет на грани жизни и смерти, но добиться я ничего не могу. Бьюсь в железобетонную стену. Нам не дают ни тюбика. А если покупать лечение на свои средства, выходит по сорок-пятьдесят тысяч в месяц. Для нашей многодетной семьи это непосильная сумма. Поэтому, когда Русфонд собрал деньги и купил нам запас лечебной косметики на целый год, я просто не поверила своим собственным глазам.
Я, конечно, всю свою жизнь была девушкой сильной, такая дама со стержнем, с характером. Когда росла, меня даже в лесу выгуливали, чтобы немного успокоилась, я и поколотить могла. Мне подруги до сих пор говорят: Фиранская, вот богу надо было пристроить ихтиозного ребенка, так, кроме как к тебе, больше не к кому. Но, знаете, мне с Владиком поначалу было все-таки очень трудно. Когда мы приехали домой из Люберец, из больницы, я была как зомби, делала все на автомате. Вообще не понимала, как дальше жить. Как выйти на улицу? Как разговаривать с людьми? Село же. Идешь в магазин — все вокруг замолкают, гробовая тишина, отшатываются от тебя. В окошко поглядишь — люди идут, задирают голову и смотрят в твое окно. Что они хотят там увидеть? Бегущую строку, что у меня горе в семье?
Меня спас мой муж, молодец. Вот он у меня не психолог, обычный деревенский парень. Приходил с работы и говорил: «Так, что тут у нас?» Фотоаппарат берет, начинает ребенка со всех сторон фотографировать. С погремушкой, так, сяк. Я думаю: господи! Что он делает! Как из этого альбом детский собирать?! Как я эти фотографии прилеплю, с этими корками и ранами? А он без сомнения так — снимает и все. Такая непосредственность. И я сижу, думаю: а что я сижу? Это же мой ребенок! Я пропущу все на свете. Первые шаги, смех, улыбки. И вот так я вышла из этого столбнякового состояния. Взяла себя, как Мюнхгаузен, за шкирку, отругала. Думаю: кого я, людей боюсь?! За что мне их стесняться?! На себя пусть поглядят. Я что, пьяная под кустом лежу? Я своего ребенка пытаюсь выходить! Он у меня лучший! Самый красивый! Вот так я и стала орлица-мать.
И понеслось. В сад прихожу. Заведующая на меня смотрит круглыми глазами: «Вы к нам в сад?» — «Да! К вам в сад.» «В школу?» — «Да! В школу». Ну и так далее. Как бульдозер. Мне кажется, я благодаря Владику стала лучше и сильнее. Надеюсь, он благодаря мне — тоже. Вот он сейчас пошел в первый класс, там оценок нет, но я с учительницей договорилась, что она будет ему карандашом оценки ставить. Чтобы я понимала, как там у него дела. И вот он прибегает как-то, говорит: «Мама, я получил первую оценку!» Счастливый! Я посмотрела: двойка по поведению. Ну, думаю, слава богу. Весь в мать.
Я хочу рассказать о жизни человека, с которым меня однажды свела журналистская судьба. О человеке, в котором чувство собственного достоинства и абсолютная внутренняя свобода сочетались с ответственностью и долгом. О человеке, который имел отвагу следовать своей судьбе, и в этом ему не помешали ни тоталитарный строй, ни война, ни непреодолимые обстоятельства, ни дураки, ни дороги. Дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Виталий Иванович Попков был великим асом Второй мировой войны, одним из десяти лучших летчиков-истребителей СССР и всей антигитлеровской коалиции. На его официальном счету — 47 сбитых самолетов противника, еще 13 были сбиты в групповых боях с его участием. 47 плюс 13! Но эта история не только о сбитых «юнкерсах», «фокке-вульфах» и «фантомах»…
Старший Сталин, духовушка и планер
Виталий Иванович Попков родился в 1922 году в Москве, в Нижнем Кисловском переулке, почти напротив которого, в гараже ЦИК, располагавшемся в здании Манежа, шофером и чекистом работал его отец. Собственно, в этом гараже среди колес, двигателей, в смазке и запахе бензина прошло детство Виталика. Потом родителей послали в секретную спецкомандировку в Тегеран, а мальчика на это время отправили в правительственный детский дом в Гаграх. Там он познакомился с Васей Сталиным и его приятелем Тимуром Фрунзе.
Вася был на год старше Виталика, и у него была настоящая духовушка, из которой ребятишки по очереди стреляли по воробьям. У Виталика это получалось особенно здорово. Несколько раз встречал он и Васиного папу Иосифа Виссарионовича. Старший Сталин сажал деревья и всегда носил в карманах шоколадные конфеты. Ходил по территории дачи и распоряжался: здесь такое дерево посадить, здесь такое, а тебе, мальчик, конфета… А еще проверял у Васи и Тимура уроки, этого ребятишки всегда боялись и готовились заранее — писали на руках «шпаги» (то есть шпаргалки). На время экзаменов духовушка доставалась Виталику в полное владение.
В Гаграх Виталик склеил свою первую авиамодель, там же совершил первый полет на безмоторном планере. Планеры затаскивали высоко в горы на быках, а потом запускали в небо при помощи резиновой катапульты. В 12 лет Виталик Попков стал летчиком-планеристом, совершал долгие самостоятельные полеты над Черным морем. А в 15 лет он уже летал на У-2, который товарищ Сталин подарил Нестору Аргунии, директору госдачи №3, а Вася выпросил для детского дома.
После этого судьба Виталика Попкова была предопределена. Он мог стать только летчиком и уже не представлял себя кем-то другим. А когда на экраны страны вышел фильм «Истребители» с Марком Бернесом и Николаем Крючковым, желание быть летчиком переросло в убеждение, что настоящий летчик может быть только истребителем. В 17 лет Виталий Попков поступил в Чугуевское военное авиационное училище и окончил его в фантастическом выпуске 1941 года, среди других 59 будущих Героев Советского Союза.
Хвост и крылья в стороны
В декабре 1941 года, после шестого рапорта с просьбой отправить его на фронт, Виталий Попков был зачислен в 5-й гвардейский истребительный авиаполк (5 ГвИАП). В первом же бою он сбил свой первый вражеский самолет — тяжелый Do-217 (Dornier). Правда, произошло это при весьма курьезных обстоятельствах.
В одном доме покинутой немцами при отступлении от Москвы деревни Попков подобрал щенка. Щенок оказался не только сообразительным, но и дрессированным. При построении части он непременно занимал место у ноги хозяина и вместе с летчиками выполнял все строевые команды. «Равнение напра-а-аво! Ра-а-авняйсь! Смирно! Шаго-о-ом …арш!» — с уморительной серьезностью щенок следовал командам, расстраивая ряды давящихся смехом бойцов. В результате за нарушение дисциплины сержант Попков был от полетов отстранен и назначен вечным дежурным по кухне. «Пока не посинеет», — образно выразился тогда полковой комиссар.
Жарким майским утром 1942 года, едва сдерживая слезы, штрафник Попков чистил, наверное, уже тысячное ведро картошки, и вдруг в небе над аэродромом появились четыре немецких самолета (два «мессера» Bf 109 и два Dornier). Методично и безнаказанно они принялись расстреливать стоящие на взлетных полосах советские истребители. Как был в фартуке, Попков вскочил в ближайший комиссарский ЛаГГ-3 и, поднявшись в воздух, с первого же захода сбил Do-217.
— Это потом мне трех снарядов на «мессер» хватало, а тогда я в него весь боезапас всадил, так что у Dо-217 хвост и крылья в стороны отлетели, — вспоминал Виталий Иванович.
Еще один немецкий самолет поджег поднявшийся следом командир полка. Когда на земле молодого летчика поздравляли с первой победой, он неожиданно для всех заметил, что свалить немца было нетрудно. «Что ж ты тогда всех не сбил?» — решил поставить на место молодого летчика комполка. Попков мгновенно парировал: «Так вы, товарищ командир, всех немцев своим нижним бельем распугали», — намекая на то, что выскочивший из постели командир был одет совсем не по форме.
Кстати, экранизацию этого абсолютно реального случая мы множество раз видели в популярном советском фильме «В бой идут одни старики», где Виталий Иванович Попков стал прототипом сразу двух киногероев: лейтенанта Кузнечика и Маэстро.
В 1942 году Попков занес в личную книжку мести еще пять сбитых вражеских самолетов под Москвой и еще семь — под Сталинградом.
Встреча с Жуковым. «Мало мерзавцев расстреливаем!»
Именно со Сталинградом и маршалом Жуковым связано одно из самых неприятных и унизительных воспоминаний летчика Попкова о войне — этот эпизод даже спустя шестьдесят лет вызывал в нем ярость и чувство горечи.
— Когда подписи собирали, чтобы Жукова реабилитировать, я отказался, — Виталий Иванович искренне и очень по-детски нахохлился в кресле. — Не потому, что не считаю его великим полководцем, а из-за личного…
А личное состоит в следующем. 23 августа немцы бомбили Сталинград. Город превратился в один огромный пожар: перемешанная с нефтью из разбитых хранилищ горела в Волге вода. Совершая по пять-шесть боевых вылетов в сутки, теряя одного за другим лучших летчиков, «семерка» (7-я воздушная армия) была не в состоянии прикрыть город и переправы. Превосходство немцев в воздухе было подавляющим. Истребители 5-го гвардейского дрались с отчаянной храбростью, часто в одиночку бросаясь на звенья немецких бомбардировщиков, идущих под прикрытием «экспертов» (так немцы называли своих лучших асов-истребителей). И гибли в неравных воздушных боях.
Попков был одним из самых умелых, храбрых и везучих летчиков. Сбив под Сталинградом уже семь машин противника, он знал себе цену, и когда 26 августа 1942 года его в числе трех других лучших летчиков-истребителей фронта вызвали в ставку, не удивился. «Наверное, начальство решило банкет устроить, накормят и наградят, а потом опять в бой», — решил сержант Попков с присущим ему оптимизмом. Но в землянке не оказалось ни столов с фронтовыми деликатесами, ни наград, зато собралось не меньше тридцати генералов. Летчиков поставили с краю, а когда вошли Жуков и Маленков, вытолкнули в первый ряд.
— Почему плохо воюете? — закричал маршал, добавив мата, без которого не обходился. — Мало вас, мерзавцев, расстреливаем! Сколько вы лично расстреляли?
Попков не растерялся: — Нам, товарищ маршал, немцев хватает. Своих мы не расстреливаем.
— А вот я расстреливаю трусов и предателей! Во двор их…
Летчиков вывели во двор. Появились автоматчики. Виталий Иванович помнит страх и беспомощность перед нелепостью происходящего. И острое чувство унижения. Через минуту троих действительно расстреляли. Привели анонимных, безразличных от обреченности русских мужиков в гимнастерках без знаков различия и расстреляли среди пыли и обломков кирпича. А потом так же безлично уволокли. Кого? За что? Никогда не боявшийся ни чужих, ни своих Виталий Попков был ошеломлен произошедшим.
— Вот так и с вами поступят, — страшно оскалился Жуков, — если будете плохо воевать, суки! С этого дня больше не считать им боевых вылетов, сбитых самолетов, не поощрять, не представлять к званиям и наградам. Свободны…
Друг корейского народа
Когда летчики вернулись в полк, приказ маршала Жукова уже находился в особом отделе части. Благодаря ему в личный счет Виталия Ивановича Попкова не вошли 187 боевых вылетов и 13 сбитых под Сталинградом самолетов противника. Прибавьте к 47 учтенным еще 13 — получится 60. А у первого аса СССР Ивана Кожедуба — 62, у Александра Покрышкина — 59, у Григория Речкалова — 56.
— Так ведь Виталий Иванович еще четырех в Корее сбил, — вставила свое слово в разговор Нина Михайловна, жена Попкова. — Позавчера только его в посольство КНДР как друга корейского народа приглашали на юбилей по случаю шестидесятилетия их вождя Ким Чен Ира.
Летчик лукаво улыбнулся. — Будет тебе, Нина Михайловна, секреты международной политики раскрывать.
— Но ведь если к шестидесяти немцам добавить еще четырех американцев — выходит, вы вообще в СССР ас номер один! — открытие потрясло меня.
— Да нет, Ваня (Кожедуб — прим. «Ленты.ру») тоже в Корее сбивал. У него побед все равно больше.