Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Что хуже — недовольство граждан повышением цен на ЖКХ или риск оставить почти весь город без тепла в сибирские морозы? Ответ на этот вопрос ищут в Рубцовске, где «Сибирская генерирующая компания» (СГК) буквально на ходу переводит третий по величине город Алтайского края на надежную систему подачи тепла. Среди прочих вводных — сугробы в два роста, убитые даже по общероссийским меркам дороги, развалины на огромной территории промышленного гиганта, некогда обеспечивавшего Рубцовск работой. И до предела изношенная ТЭЦ, для которой каждый отопительный сезон может стать последним.
«Старческая дряхлость», — написано в свидетельстве о смерти Михаила Рубцова, скончавшегося в 1938 году. Если верить справке, выставленной в Рубцовском краеведческом музее — а что бы ей не поверить: бланк, исходящий, печати загса, — то Михаил Алексеевич, основатель города Рубцовска, прожил 112 лет.
Сейчас в Рубцовске — почти 150 тысяч жителей. И, похоже, больше ничего — кроме развалин градообразующего предприятия, буксующего городского хозяйства да коммунального коллапса, уникального даже для российской глубинки.
«Там железа нет», — написано на остатках ограды Алтайского тракторного завода. Привезли производство в войну, эвакуировав знаменитый завод гусеничной техники из Харькова. Окончательно обанкротили АТЗ в начале 2010-х. «Вместо корпусов — развалины»; так принято описывать упадок советских промышленных гигантов. Здесь, однако, расхожий стереотип следует понимать буквально: руины — от горизонта до горизонта. На севере Рубцовска АТЗ занимал огромные площади, а работали здесь 20 тысяч человек из стопятидесятитысячного населения города.
Железо там, на самом деле, есть, хотя начинка бывших корпусов уже давно растащена на металлолом либо приспособлена к другим нуждам. Северная ТЭЦ, чуть младше тракторного, — единственное, что работает на территории. На нее приходится 62 процента общегородского отопления, и, как признает сити-менеджер Рубцовска Дмитрий Фельдман, ею толком не занимались с распада СССР, «а теперь уже и поздно».
ТЭЦ, соответственно, отвечает тем же. «От повышенной готовности до чрезвычайной ситуации» означает в мэрии Рубцовска выбор вариантов подготовки к любому отопительному сезону за последние четверть века. Спокойной планомерной работы без авралов и постоянной опасности оставить город без тепла здесь не видели давно. И дело даже не в критическом износе главного котла Рубцовска.
В минувшем ноябре выяснилось, что вместо 20 тысяч тонн угля — положенного запаса для работы в течение 20 дней — на Северной ТЭЦ оказалось четыре: нынешние ее владельцы из «Инвестиционно-девелоперской компании», по словам сотрудников мэрии, «как-то упустили этот вопрос». Вмешалось краевое руководство — на Северной ввели режим ЧС, уголь срочно завезла «Сибирская генерирующая компания».
Месяцем позже 200 сотрудников муниципального предприятия «Рубцовские теплосети» объявили о готовности к голодовке. МУП шел к банкротству, среди долгов — зарплаты на 23 миллиона рублей. Здесь вмешалась уже краевая власть, после чего городские депутаты срочно приняли поправку к бюджету Рубцовска. Проще говоря, отправили в зарплатный фонд теплосетей деньги, ранее планируемые на докапитализацию центрального рынка. Голодовку отменили. Но сам принцип решать что-либо после окрика сверху едва ли пригоден для управления городским хозяйством в постоянном режиме.
Север и юг Рубцовска, вопреки традициям экономической географии, богатством друг от друга не отличаются — нищета примерно в одну цену. Зато на Юге имеется теплостанция поновее северной. Ее прошлым летом взяла в управление «Сибирская генерирующая компания» — во исполнение далеко идущего плана. План, встреченный на ура и краевым, и городским чиновничеством, таков: перевести теплоснабжение Рубцовска с Северной ТЭЦ на Южную тепловую станцию, которая сейчас обогревает 38 процентов городских батарей. Естественно, модернизировать эту самую ЮТС и срочно избавить теплосети от «старческой дряхлости», насколько это возможно уже сейчас. Старую же теплоцентраль как можно скорее (в идеале к следующему сезону) отправить на покой, пока не случилось беды.
Цена теплового вопроса в Рубцовске около двух миллиардов рублей, из них около полутора — прямые инвестиции от СГК. Вся программа развития рубцовских теплосетей рассчитана на два года. Вложения окупятся лет через пятнадцать. «Для нас это во многом социальный проект», — говорит гендиректор «Сибирской генерирующей компании» Михаил Кузнецов.
Последнее, впрочем, еще предстоит разъяснить жителям Рубцовска. С середины 2017 года впервые за долгое время цены на тепло повышаются на целых 25 процентов — с 1310 до 1630 рублей за гигакалорию. Чтобы протопить в Рубцовске двухкомнатную квартиру, с осени по весну требуется около восьми гигакалорий. «Я встречался с главами домовых комитетов, триста человек, — вспоминает Кузнецов. — Это было жестко. Люди задавали совершенно понятные, справедливые вопросы, откуда берется такая цена и что можно получить взамен на это очень серьезное повышение».
Те же вопросы, разумеется, были и у городского совета депутатов, до последнего блокировавшего любое повышение коммуналки. «Я технарь, экономист по образованию, — объясняет спикер Рубцовского горсовета, он же глава муниципалитета Александр Дьяконенко. — У меня всегда первый вопрос к желающим повысить тарифы: что сделано для снижения издержек, себестоимости вашей услуги? До прихода СГК убедительные ответы я слышал далеко не всегда, поэтому голосовал против. Сейчас проголосовал за».
С другой стороны, до этого в собеседниках Александра Дмитриевича по поводу городского жилкомхоза едва ли можно было найти бывшего губернатора — а гендиректор «Сибирской генерирующей» Михаил Кузнецов пять лет управлял Псковской областью. Среди его аргументов: переход с Северной ТЭЦ на Южную тепловую станцию освободит супердотационный городской бюджет от дополнительных нагрузок. Прежде всего, от тех самых издержек на поддержание этой самой ТЭЦ, почти бессмысленной для жителей и беспощадной для муниципального кошелька.
Учитывая, что на городские нужды в казне Рубцовска сейчас можно найти только 40 процентов от искомого, как говорится, «достаточно и первой причины».
«Я не думаю о выборах, — отвечает глава администрации Рубцовска Дмитрий Фельдман на вопрос о возможном протестном голосовании жителей, которые уже этой осенью увидят в платежках совершенно иные цифры. — Я боюсь оставить город без горячего водоснабжения и отопления».
Дмитрия Зайвелевича депутаты избрали на должность лишь месяц назад. Предыдущий глава города попал под суд за превышение полномочий, получил два года условно и тут же был амнистирован. Дмитрий Фельдман понимает, что повышение тарифов «не примут многие, а лучше сказать — большинство». Но на карту, по мнению сити-менеджера, «поставлено само получение этих услуг». «Здесь не занимались теплосетями с 1990 года, — подчеркивает он. — Снижать нагрузку на граждан, всеми силами ограждать их от повышения цен — дело важное и благородное. Но в результате, как видите, мы упустили целую отрасль. Дальше это продолжаться не могло».
«Отрасль недофинансирована, что приводит к деградации систем теплоснабжения, доставшихся нам от СССР, — описывает общероссийскую ситуацию Михаил Кузнецов. — Нужны правильные отношения, чтобы и обеспечивать бесперебойное тепло и не заставлять за него платить сверхвысокую цену». Здесь, полагает гендиректор СГК, могут помочь поправки в федеральный закон «О теплоснабжении», которые уже рассматривают в Госдуме. «Метод так называемой альтернативной котельной дает возможность установить предельный тариф для конкретного города — с учетом стоимости работ, плановой убыточности, возможности вернуть инвестиции, — перечисляет Кузнецов. — Где-то цена будет выше нынешней, где-то — значительно ниже, если позволяют условия». Пока же тепловой проект для Рубцовска, по словам Михаила Варфоломеевича, — «наш страх и риск. Не факт, что инвестиции окупятся».
В любом случае, по мнению Дмитрия Фельдмана, депутаты Рубцовска приняли мудрое решение, разрешив повысить плату за тепло: «Надеюсь, мудрости хватит и жителям, чтобы осознать эти перемены».
У городского театра в Рубцовске раскоп длиной в улицу. Коммунальная чрезвычайщина на этот раз не при делах: СГК планово готовит одну из перемычек — необходимое условие для того, чтобы переключить теплосети с Северной энергоцентрали на Южную станцию. К театру пробираются зрители, то есть слушатели — скоро концерт Жанны Бичевской.
Итог экспресс-опроса по поводу грядущего повышения цен на тепло (если опустить ненормативную лексику, не чуждую и любителям романсов) лучше всего сформулировала Нина Тимофеевна, сотрудница коммерческого банка (зарплата «в пределах 20 тысяч»): «В городе вообще безобразие, что-то делать надо, но почему должны платить мы?».
Для того чтобы добраться из Барнаула в Рубцовск, имеющейся дороги в зимний период недостаточно, пусть она и вполне прилична. Бураны, из-за которых трассу могут перекрыть на несколько дней, здесь не редкость. «Автобусы рейсовые и грузовики стояли по три, по четыре дня, — вспоминает водитель ПАЗика Юрий. — Выедешь на трассу, застрянешь — легковушку заносит снегом-сечкой до крыши за пятнадцать минут. Но ездят всегда, на свой страх и риск. Чаще всего ехать — надо!»
В самом Рубцовске дорог практически нет. Возможно, они появляются поздней весной, но сейчас улицы и даже проспекты плотно закрыты льдом, раскатанным в одну-две колеи. Впрочем, проезжую часть хотя бы иногда чистят от снега — в отличие от двухметровых сугробов на тротуарах. Из-за чего тротуары по большей части просто отсутствуют как класс — пробираться до нужного места надо по вытоптанной тропинке.
Средняя зарплата по Рубцовску — более 20 тысяч рублей. Основной «привес» официальной статистике дают сотрудники четырех исправительных колоний, расположенных в городе и около него. Администратор гостиницы, судя по объявлениям «требуется…», может рассчитывать на 12 тысяч, продавец выпечки — на семь. Водитель троллейбуса получает 13 тысяч, библиотекарь — от 7500 до 9000 в зависимости от месяца (чаще первое).
На улицах продают разливное молоко — прямо из цистерн советского образца, вроде кваса или пива. «36 руб. 1 л., необходима тепловая обработка», — предупреждает табличка. Рядом прямо с машин торгуют солениями и рыбой. «Три литра пива за 150 рублей, акция на стоимость бутылки не распространяется», — сообщает плакат в одной из многочисленных городских «стекляшек». «При покупке от трех литров пива [такого-то] бутылка в подарок», — сообщает плакат конкурентов.
Лыжные костюмы здесь вполне повседневны для любого пола. Молодых не так много — уезжают в Барнаул, Новосибирск, на Урал и, конечно, в столицы. Есть и другие варианты. До границы с Казахстаном, например, здесь около полусотни километров, возможности для сотрудничества — законного и не очень — безграничны. Поэтому «лендкрузеры», «лексусы» и прочий праворульный автопром не редкость даже в этих местах. Но убери дорогие авто с улиц — и готова декорация к фильму о девяностых обеспечена.
Впрочем, вполне возможно, что XXI век в Рубцовске начнется именно с отопления. С некоторым запозданием — но лучше поздно, чем без тепла.
Одна из главных тем этого года — пробуждение новой протестной молодежи. У них модно слушать вич, техно, хард-трип, рапорвэйв, блэк фолк, чил-вэйв, дарк-стэп-трэп, нью-олд, психоделический клауд-рэп. А вот скинами — как левыми, так и правыми, — чья субкультура и война была на пике моды в нулевых и начале десятых, никто уже быть не хочет. И никто не хочет слушать их злую протестную музыку, под которую раньше где-нибудь в Мытищах с вертушки выносили щи. Почему так произошло и куда ушла субкультура, «Лента.ру» узнала у ее ветеранов и музыкантов.
«Когда я пришел в движение в 2005-2006 году, антифашистов на всю Москву было человек сто, — вспоминает ветеран антифа-движения под псевдонимом Костюм. — Но это были люди, готовые противопоставлять нацизму что-то большее, чем просто слова. А на улице была полная гегемония ультраправых, они нападали на концерты, избивали людей. Ты мог идти по Москве — и видеть толпы ультраправых фанатов и скинхедов».
В Москве тогда, по разным данным, насчитывалось около 10 тысяч активных участников нацистских организаций типа «Славянского союза» или НСО Дмитрия Румянцева — его наиболее радикального крыла (в том числе в нем состоял ныне осужденный Тесак).
«Антифашисты поначалу объединились вокруг музыкальной сцены, но я туда пришел из внутреннего чувства необходимости: нацисты — уроды, с ними надо бороться, вот и все», — вспоминает антифашист. Сцена же, по его словам, появилась для захвата субкультуры. С конца 1990-х подразумевалось, что скинхед — это обязательно ультраправый. Для борьбы с этим стереотипом антифашисты начали поднимать тему корней скинхед-культуры. «По сути скинхеды — это бритые панки, oi — это тот же стрит-панк», — считает Костюм. Появилось несколько групп — «Проверочная линейка», Working Boys, Bystreet, Zoraki и других, в лирике которых прослеживалось противостояние нацистской идеологии.
Драки происходили в основном около концертов. Правые «мутили» на концерты антифашистов, и наоборот. «Подлавливали группы нациков и объясняли им, что они неправы. Да, это тоже было насилие, но скорее наступательное, чем оборонительное. Эта война началась не с нашей стороны, маховик насилия раскручивали ультраправые. Еще в конце 1990-х на аполитичные панк-концерты типа «Пургена» заваливались люди White Power и начинали вести себя непотребно. Конечно, возникла необходимость давать им какой-то отпор», — рассказывает Костюм.
После убийства Вани Костолома (одного из лидеров антифы) в конце 2009 года движуха начала радикализироваться. Если раньше это были просто драки на кулаках, то в 2010 году уже использовались серьезные аргументы — нож на нож, арматура на арматуру, травмат на травмат. «Друга у меня задержали с нелегально привезенным пистолетом Zoraki (в честь которого назвали одноименную группу — прим. «Ленты.ру»), стрелявшим резиной, его квалифицировали как незаконное огнестрельное. В обойме было 25 патронов, был режим автоматической стрельбы. С помощью такой штуки мокрануть человека было достаточно легко, особенно если стрелять в голову. Короче, совсем уголовщина пошла», — резюмирует ветеран антифа. Жертвами этой войны, по прикидкам собеседника «Ленты.ру», со стороны антифашистов стало около десяти человек, причем убивали их не в стычках, а адресно. Счет стычек же шел на десятки.
Одно из самых крупных столкновений произошло на Павелецкой в конце 2010 года, вспоминает ветеран. «Проходил концерт антифашистской рэп-группы Moscow Death Brigade, и на него «мутили» ультраправые, причем очень серьезным составом: пришли правые околофутбольщики, причем топовые, и ссаная банда Алексея Антицыгана Касича, бывшего энсэошника. Антифашисты были в меньшинстве. Но в итоге правые дико обосрались и ушли с жертвами. Один из них лишился части печени и еле живым остался», — говорит Костюм. В результате этой стычки сел в тюрьму известный антифашист Игорь Баклажан Харченко, но среди правых разошлась информация, что уже невозможно прийти на антифашистский концерт без риска получить серьезные увечья. После этого крупных «муток» нацистов на антифашистские концерты уже не было, считает собеседник «Ленты.ру».
По его словам, сейчас антифашистов стало в разы меньше, поскольку объектом антифашизма являлась уличная агрессия национал-социалистов и других «гитлеропоклонников». Насилие ультраправых возникает и сейчас, но по факту его в разы меньше, чем в начале нулевых, и его нет в былом организованном виде (многие наци-скинхеды отбывают длительные сроки в колониях — прим. «Ленты.ру»).
«Лента.ру» обратилась к музыкантам разных направлений и жанров, чтобы узнать, что стало сегодня с культурой уличного радикализма.
Привет! Это — мой друг Гитлер / Жрет водяру литрами / И пиво лакает с пацанами в тяжелых ботинках, / При финках, которые творят добро, / То, которое с кулаками и с ножом под ребро
О новой протестной молодежи и ее музыке: Они реально выходят протестовать под «Пошлую Молли», Фараона и ЛСП. Всем же понятно — это поколение пидоров. В наших протестных кружках все были нищие, все были безотцовщины, дети семей бюджетников, алкоголиков, зэков. У них была объективно большая претензия к этому миру. А смотришь на этих пидорасов, которые выходят и стоят за Навального с плакатиком из типографии и в Инстаграме друг-друга лайкают с фоточками, как их задерживают, 300 рублей у мамки на штраф просят, — это же полный ****** (конец). Им важнее не то, что они в цепях, а баттл пидора Оксимирона. А те злые, о ком речь выше, — в тюрьме, в политическом убежище, кто колется, а кто умер. Я верю сирым и убогим, потому что их Русь обездолила. Но не верю сытым, трясущимся за Навального детям среднего класса.
О деградации протеста: Все, видимо, по «плану Даллеса» (мифический план ЦРУ по развалу России изнутри — прим. «Ленты.ру»): элитой молодежи стали не скины, а клауд-рэперы, и ориентиры у них — дудку покурить, предел героизма — ****** [сбежать] от ментов с наркотиками на руках.
Сейчас не выйдешь уже с файерами «черным блоком», потому что потом поедешь сразу [в тюрьму]. Последнее, что было, — разгром Химкинской администрации в 2010 году, после этого протестов — все, нету. Есть Навальный и «кидайте денег на Яндекс-кошелек».
Законы другие стали. Буквально в 2013 году я приехал в Москву и видел толпищу народа на скиновской моде, видел драки — как люди стреляли друг в друга. А сейчас не дай Бог где-то ******** [выпендриться] — и все.
Я прочитал первый раз [Евгения] Замятина (писатель рубежа XIX-XX веков, автор антиутопии «Мы» — прим. «Ленты.ру») где-то в 2009 году. Я не думал, что через пару лет я в окошко выгляну и все это увижу. Реально воспроизводятся поколения за поколением мудаков, которые водочку за Крым пьют, на Донбасс едут и рождают таких же убогих. Дай Бог, чтоб сын ефрейтором стал и в полицию пошел.
А оппозиционерам не нужны протесты, им нужны лайки. Как-то я пил водочку с известными в некоторых кругах оппозиционерами, они предлагали какую-то полную бредятину замутить, и я спрашиваю: а ***** [зачем]? «Ну как — лайки, просмотры, ты че». И дальше ничего. Хайп поглотил русскую революцию. А революция, если будет, будет не под рэп-баттлы, а под «Оргазм Нострадамуса».
Два столпа протеста щас — лайки и телочки. Раньше телки давали спортсменам, теперь дают модным оппозиционерам. А старым скинам телки уже и не нужны. У них героин есть.
О Yeltsin Death Brigades: Это протест, но в рамках чисто какого-то постмодернистского искусства. Все катится в безумный сюр, и не нужен уже какой-то воинственный протест, нужно просто менять маленько сознание людей, их рабство и россиянство чуть-чуть из их жоп вытаскивать. YDB ни к чему не призывает, но мы смеемся над ватой так называемой, пытаемся долю критического мышления у людей повышать. Так, да, через призму легкого безумия.
Это организация, которую нельзя никак победить, потому что нет никакой организации, есть просто паблик в интернете, я его веду иногда посменно, но вообще — хз, что там за люди, кто там в админах. Ну да, там есть 20 тысяч человек, которые поняли, что вокруг какая-то ***** [фигня] творится.
«Мы повзрослели»
Вячеслав Ширинкин, лидер фанатской ска-кор-группы Clockwork Times
Всегда смотри ему в глаза, уверен, в них увидишь страх,/ Все от того, что ты с дерьмом, а он стоит на кулаках,/ Но стопудово лишь одно — если не примешь Fair Play,/ Когда-нибудь тебе сполна вернется боль побитых щей
О новой протестной молодежи и их музыке: Эта протестная молодежь заморачивается не по музыкальным стилям, а по каким-то своим критериям, которые могут быть какими угодно, и это необязательно вообще музыка. Можно вспомнить критерии скины/антифа, а можно вспомнить 90-е, когда главный раздел был рэперы/панки/металлисты. То, что было интересно 30 лет назад, 20 лет назад уже стало никому не нужно. Сейчас внутри старых скиновских движух уже пошли другие деления, другие расколы, начиная от религии (православие или язычество), заканчивая тем же самым Донбассом. И среди фашистов и антифашистов есть деление на тех, кто поддерживает Донецк и Луганск, и тех, кто за так называемую «антитеррористическую операцию».
Все меняется с жизненными циклами. Это раньше были субкультуры панков, скинов, рэперов. Сейчас границы стираются. Банальный пример: в 2000-м, что ли, году был такой концерт «Бит Битва», он проходил на «Речном вокзале», в Дворце спорта «Динамо». Там на одной площадке попытались собрать рэп- и рок-группы: «Легальный бизнес», «Тараканы», «Наив», Децл, Bad Balance. Должны были и «КиШ» выступать, но их обманули — сказали, что это неполитическая акция, а в итоге выяснилось, что всех собрала партия «Яблоко». Там были очень крупные драки между рэперами, панками и кем-то еще. Сейчас, если посмотреть, многие скины того времени ходят на рэп, и многие панки с ними. А рэперы ходят на панк-рок. Все смешалось. А прошло всего лишь 17 лет.
Я сам был недавно на рэп-фесте, там были группы типа FACE, OBLADAET и ЛСП. Для меня загадка, почему люди ходят на эти коллективы. Это же откровенное говно. На сцене они ведут себя очень круто, бодро, энергично, но в записях и клипах они тупо не попадают в ноты — нужно быть полным идиотом и отключить мозг, чтобы слушать такое. В их текстах даже нет закрученного сюжета, они строятся на: «Я тебя ***** [отымею], куплю себе дорогие кроссовки, мне на все ****** [положить]». Они ничего не хотят донести. Мы ставили тексты на первое место, а у них — показать то, что они ******* [разгильдяи]. Но народ это воспринимает, все билеты на фест были распроданы за несколько дней до начала. Значит че — «народ у нас деградирует».
Но лично мне нравится этот плавильный котел. В целом это путь к какому-то развитию, а не к деградации. Сидеть и делить людей по стилям и направлениям — не очень правильно. То, что в Америке происходило тонну лет назад, в России начинает происходить только сейчас, какие-то зачатки этого всего.
Об идейности и политизированности: Я никогда не был сторонником политизированности. Если смотреть на историю группы CWT — мы самые первые заявляли, что нас не интересует политика, мы хотели играть все и для всех. По поводу песни «Бойцовский клуб» («Это наш бойцовский клуб, где уважают белых, ненавидят хачей») многие заблуждаются: в ней объясняется положение вещей, которое было на тот момент (начало нулевых — прим. «Ленты.ру»). Это не призыв к действию, это просто описание того, какие настроения были тогда. Когда писалась песня, все было действительно так: 95 процентов фанатов считали себя правыми, чуть ли не каждый второй считал себя скином, и действительно речь шла о каких-то White Power-идеях. И действительно они ненавидели хачей. Когда товарищи антифашисты пытаются приписать нам призыв к какой-то ненависти, они очень сильно заблуждаются, но я не обращаю на это внимания, потому что это их задача: сделать хуже нашей группе.
Мы изначально задумывались как фанатская группа, мы хотели петь про футбол, и все, что с ним связано, скорее про то, что вокруг него. И нам это удавалось, и до сих пор удается. Другое дело, что мы повзрослели, стали старше, не участвуем в драках, но обладаем картиной будущего: мы хотим развиваться, работать над собой. Раньше было [в наших песнях] больше сленга, больше вещей близких рубящимся людям. Но слушатели CWT взрослеют…
О правой сцене: Какие-то правые идеи мы не выдвигали, нам это было неинтересно, мы не являлись представителями правой сцены. Конечно, на нас ходили люди, которые имели к этому отношение, но мы не были частью этого. Более того, нас не принимала правая сцена, группы «Коловрат», T.N.F., «Вандал», «Хук справа», «Банды Москвы» и тому подобные. Для них мы были скорее антифашистами. Для правых мы были левыми, а для левых — правыми, всегда находились где-то посередине. От этого мы много страдали по разным причинам, нас не пускали участвовать в каких-то концертах и фестивалях. Но мы не зигующая группа и не антифашистская, мы одни держим флаг в руках и на всех клали.
Люди, которые играли в этих правых группах, старше меня, и у них были внутригрупповые проблемы или проблемы с законом, поэтому они и ушли. Если бы кому-то из них нужно было продолжать дальше — я думаю, они бы продолжали. Какого-то сожаления по нынешнему отсутствию большой правой сцены у меня не то что нет… Наверное, она должна существовать, раз существует левая. Мне кажется, в каком-то подпольном виде и левая, и правая сцены существуют, и на их подпольные концерты ходят какие-то специальные люди. Радикально ничего, по-моему, не поменялось.
О «войнушке»: Сейчас усилился госконтроль над всем. После драк болельщиков ЦСКА и Спартака к людям через неделю приходили с делами, и сажали под домашний арест и всю херню. Точно так же, если ты по субкультурам подрался с кем-то, не факт что ты за это не ответишь. И все этого боятся. Никому не нужно на ровном месте дать ***** [люлей] кому-то, а потом сидеть за это. Думаешь: «***** [Зачем] мне это надо, у меня там жена, ребенок, я че, буду этой ерундой заниматься?». Нет, конечно. Сейчас на любой сводке с дерби уже нельзя найти никаких упоминаний о драках. Люди [на матчах] сидят и не высовываются, потому что перед Чемпионатом мира 2018 **** [трахают] всех так, что мало не покажется.
«Где их Виктор Цой?»
Дмитрий Авал, антифашист, экс-участник московской oi-команды Bystreet.
Твой враг — это больше, чем ярость!/ Твой враг — это больше, чем злость/ Твой враг — серая форма/ И кто-то называет их закон
О субкультурном гетто: Мне кажется, группы вроде «Проверочной линейки» (антифашисты) и более популярного, игравшего на разных там площадях «Коловрата» (ультранацисты) были чисто субкультурными историями. Социальная тема их не сильно трогала. «Проверочная линейка» явно не мыслила в категории борьбы за власть, и политическая составляющая в их творчестве сводилась больше к субкультурному противостоянию. Такой месседж и был у группы: «Освободите сцену, пока не пришел всему «Коловрат» на смену». Последний концерт «Проверочной линейки» я отыграл как басист, поэтому знаю, о чем говорю. При этом у «Коловрата», конечно, были песни про марши скинхедов-нацистов, берущих Кремль.
Еще в 2012 году у некоторых деятелей антифа-сообществ были позиции по поводу Болотной площади, в частности, у меня. Но особого отклика в среде панков и хардкорщиков не было, и это был печальный момент. Люди воспринимали политику через свой субкультурный объектив: нацисты, нападающие на наши концерты, плохие, но мы не понимаем, почему именно, чем конкретно плоха, скажем, ксенофобия.
О новой музыке протестной молодежи: А нужна ли им музыка как какие-то протестные гимны? Субкультура как массовое молодежное явление потеряла для современных подростков свою значимость, какую она имела в нулевые. У них и визуально, и музыкально все mixed и mashed. Нет условного MTV, которое они все сидят и смотрят, и нет какого-то единого андерграунда, который противостоит этому мейнстриму. Сейчас просто включаешь Apple Music или паблик «ВКонтакте» и составляешь свою музыкальную картину как угодно.
Где их Виктор Цой? Не знаю, может, действительно какой-нибудь Фараон и клауд-рэп им станут. Хотя они и не делают ничего политического в своей музыке. У Оксимирона в стихах есть что-то такое, но очень мягкое. У рэпера Хаски заметно проскакивают социальные мотивы, прямо капитально — больше, чем у остальных рэперов.
Время меняется. Я не уверен, что то, что работало в 2005 году, должно сработать в 2017-м. Разное время — разная музыка. Многие и сейчас делают и oi-группы, и панк-группы, и хардкор-группы, но сейчас это крайне вторично. Почему эта музыка, сделанная по старым лекалам, должна принести широкий отклик в мире совершенно другого поколения, которое живет в другой технической среде?
Я все еще хожу на субкультурные мероприятия, правда, уже реже (видимо, старею), и вижу молодых людей, которые продолжают заниматься реконструкторством скинхедов, панков и прочих. Но сейчас потерял актуальность конфликт субкультур, который был в нулевые, когда были все эти походы с арматурами на концерты друг к другу.
О сожалениях: У меня нет сожалений о том, что прошла эта романтика, накал страстей, и окончилась эта субкультурная война. Можно, конечно, по этому поводу испытывать ветеранский посттравматический синдром, просыпаться в поту ночью и вспоминать об этом. Значимость субкультуры исчезла, она потеряла актуальность и уже не так важна для общества, но при этом сама субкультура выиграла от этого. Она стала нормой: постоянно происходят какие-то панк-концерты, фестивали. Конечно, их может прикрыть милиция, но это вопрос в целом общественных настроений. Но зато теперь нет опасений, что на концерт могут нагрянуть нацисты. Если такое произойдет сейчас, это будет сенсацией. И это, конечно, хорошо. Я рад, что молодые люди, которые этим всем интересуются, избавлены от лишних проблем.
«Скины отжили свое»
Андрей Куба, рэпер, антифашист и анархист
Во времена гражданской войны/ за кого за кого за кого пошел бы ты/ за красных или белых мне в общем все равно/ а мне нужна свобода — я бы пошел к Махно
Про новую музыку протеста: Сегодня молодежь рубится под любую другую музыку, кроме протестной. Конечно же, виноват в этом постмодерн. Но на самом деле все эти [музыкальные] протестные группы появились тогда, когда и интернета нормального-то не было. Ну, то есть он был, но нынешняя протестная молодежь была еще в детских садах и школах. До них не дошло наследие всех этих групп. Не совпало по времени пробуждение этой молодежи и то, что игралось специально для всяких беспорядков.
Интересный вопрос, почему у такой радикальной музыки не появилось последователей. Мне кажется, это связано с общим кризисом, с тупиком, в который зашло, в частности, антифашистское движение. Но остались старые группы, довольно популярные, например Moscow Death Brigade, играющие сейчас больше с деловым подходом. Они больше играют в Европе, а было бы круто, если бы они играли по всей России. Но что-то этого не происходит. Возможно, из-за того, что тут у них бы возникли проблемы с законом.
О кризисе антифа-движения: Началом этого кризиса можно назвать убийство Ивана Хуторского (известного как Ваня Костолом — прим. «Ленты.ру») в 2009 году, это был переломный момент. После этого какая-то общность утратилась. Все тогда начали разбегаться потихоньку по своим кружкам по интересам. Окончательно раздор внес украинский кризис в 2014 году. Сейчас, может, все опять будут мириться, не знаю. Мне кажется, этот кризис еще долго продлится.
Об ушедшей моде быть скинами: Скины отжили свое. Не знаю, почему. Надоело всем просто. Это же была мода, и она прошла. У меня никаких сожалений по этому поводу нет — наоборот, мне нравится, что все стало более открыто, все перестали строго соблюдать свои субкультуры, и можно самые разные жанры употреблять в качестве пропаганды. А скины — ну, было и было.
Скины пытались влиться в этот новый открытый интернет социальных сетей, но у правых скинов постоянно закрывали группы и форумы, да и их самих закрывали в буквальном смысле. А левые просто не могли взять количеством, потому что их было немного.
Об уходе молодежи в блатную субкультуру: Я сам из Сибири, и хорошо знаю такие движения [АУЕ]. Они всегда были, но сравнительно недавно появилась эта аббревиатура. У нас в школе все собирали на общак, на тюрьму. И идеалы такие были: щас закончу школу, потом в армию, потом сяду в тюрьму, наберусь всего и нормальным буду человеком. Да, конечно, сейчас эта субкультура крепнет из-за архаики и культурной нищеты.
Они тоже протестные, громили полицейские участки в Забайкалье. Надо, чтобы они что-то позитивное нашли в своей идеологии. Они же стремятся тоже к идеалам горизонтального объединения людей, это стопроцентная контркультура, самый настоящий панк-рок. И музыка у них соответствующая — жесткий блатняк.
Это вообще русическая такая тема, исконно советская. А скин — пришлая тема. Нужно было всем объяснять, что это все значит, как нужно одеваться, как все нужно делать. А АУЕ было всегда. Можно на соседа своего посмотреть и с самого детства понять, как нужно. Какие нельзя татуировки набивать и слова говорить, чтобы за них не отвечать. Это все впитывалось с молоком. У меня окна выходили на тюрьму в первой нашей квартире. А во второй — на военную часть. АУЕ для нас естественно, а скины — все-таки косплей.
О запросе на протест: Конечно, он есть. Но, может, новое такое музло должно быть не совсем обычным, нужно изыскивать. Появилось много музла, и теперь тяжело конкурировать андеграунду с какими-то раскрученными медиапроектами. Они могут сделать все проще и хитрее, а тебе из подвала придется стараться, даже если у тебя больше идейность и больше права петь вообще про свою жизнь и про протест. Нужно идти в ногу со временем, развиваться, становиться конкурентоспособным. Это, в общем-то, даже и проще сейчас — опять же интернет, проще дойти до слушателя. Но надо подходить к музыке по-деловому, а не как раньше, исключительно как к творчеству, максимально удаляясь от мирских вопросов. Все делали от души, но не хватало организованности. Я думаю, в массы наши идеи ушли бы гораздо дальше, если бы мы были более структурированы.
Не только почитать, но и посмотреть — в нашем Instagram
подписаться
13:30, 19 декабря 2019
«Донбасс порожняк не гонит»
Фото: Евгения Новоженина / Reuters
Президент России Владимир Путин в четверг, 19 декабря, провел ежегодную большую пресс-конференцию. Она стала уже 15-й по счету. Глава государства рассказал о климатических изменениях, мусорной проблеме, Советском Союзе, «нормандских» соглашениях по Донбассу, присвоении Кадыровым званий Героев России, а также ответил на вопрос, можно ли взять у него интервью по дороге к машине. Главные цитаты российского лидера — в материале «Ленты.ру».
Почему Путин редко бывает на Камчатке
— Это не связано с дороговизной билетов на Камчатку, потому что я как раз попадаю в льготную категорию. Обратите на это внимание.
Можно ли взять у Путина интервью по дороге к машине
— Это можно сделать. Время после пресс-конференции — имеется в виду в течение этого года или в течение следующего года… Мы пока с вами не определились.
О системе переработки мусора
— Мы создаем ее с нуля. (…) Не хватает прямого общения с гражданами. Нужно показывать, что будет, как это будет развиваться, где [мусор] будет перерабатываться и где будут захораниваться эти отходы. И, конечно, мы должны точно совершенно избавиться от всяких серых схем и криминала.
Не стоит ли полностью изменить модель управления медициной
— Модель лучше не трогать. Она у нас развивается, и развивается в целом удовлетворительными темпами.
О первичном звене здравоохранения
— Договорились выделить на эти цели дополнительно к текущим расходам на медицину и дополнительно к тому, что предусмотрено национальным проектом «Здравоохранение», 550 миллиардов рублей.
О наследии Советского Союза
— Мы должны быть благодарны нашим предкам, нашим отцам, дедам, которые за советский период создали такую огромную державу.
О допинге в России
— У нас девочки в фигурном катании выступают совсем молодые. Дети почти. Какое к допингу отношение имеют? Да никакого! Но они прыгают, четыре оборота делают, а никто не делает. Ну, почти. Их можно «зачистить» и убрать со льда таким образом.
О Зеленском
— У кого-то есть преимущества, у кого-то — минусы, но когда люди попадают на такие места, это значит, что они прошли очень серьезный отбор. Они все люди незаурядные.
Про Донбасс
— Известная фраза «Донбасс порожняк не гонит» — она, конечно, хулиганская, бойцовская, но она в душе у людей есть. Там люди гордые живут.
О теле Ленина в Мавзолее
— Что касается тела: дело совершенно не в этом, этого не нужно трогать. До тех пор пока у нас есть (а у нас есть) очень много людей, которые с этим связывают собственную жизнь, свою судьбу, связывают с этим определенные достижения прошлого, советских лет. А Советский Союз так или иначе, безусловно, связан с вождем мирового пролетариата.
О передаче российских земель Украине
— Все Причерноморье, западные земли российские были переданы на Украину со странной формулировкой: «для повышения процентного соотношения пролетариата на Украине».
Об Ахмате Кадырове
— Я до сих пор не могу себе простить, что отпустил его на эти праздники (Кадыров погиб при теракте на стадионе «Динамо» в Грозном в День Победы, 9 мая 2004 года — прим. «Ленты.ру»). Он был у меня в кабинете, я говорил: оставайся! «Нет, я поеду, я должен быть там». И его взорвали.
О присвоении Кадыровым званий Героев России
— Я указы о награждении Героем России просто так не подписываю.
О деле журналиста «Медузы» Ивана Голунова
— Что касается Голунова… Голунов, да, его фамилия? Действительно, дело засекречено. От работы отстранены пять человек, они уволены, и против них возбуждены уголовные дела. Этим занимается Следственный комитет, не МВД.
О предложении «почистить» правоохранительные органы
— Когда я только пришел в КГБ, там были ветераны службы. Некоторые разбегались, когда в здание входил старичок. Кто он был? Он приводил в исполнение приговоры в ходе «чисток». Лучше нам таких чисток не проводить.
О тех, кто считает, что Ленинград надо было сдать немцам
— Вы придурки? Вас бы никого не было, кто так рассуждает!
О сравнении СССР с фашистской Германией
— В тоталитаризме ничего хорошего нет, без всякого сомнения. Можно как угодно предавать анафеме и сталинизм, и тоталитаризм, в чем-то это будет заслуженно, но приравнивать Советский Союз к фашистской Германии — это верх цинизма.
Об изменениях в Конституции
— Конституцию менять, принимать новую конституцию не следует. (…) Я знаю о тех дискуссиях, которые сейчас идут. Я их вижу, слышу. (…) Что можно было бы сделать, что касается [президентских] сроков — отменить оговорку «подряд».
Про убитого в Германии чеченского боевика Зелимхана Хангошвили
— Это был абсолютно кровавый убийца. Только на одной акции на Кавказе он убил 98 человек. Во многих странах при гораздо меньшем количестве погибших объявляют национальный траур.
Грядет ли новая пенсионная реформа
— В области пенсионного обеспечения все решения приняты, закреплены законом, и никаких изменений не планируется. Никакой новой пенсионной реформы не готовится.
Про закон о профилактике домашнего насилия
— Законопроект я не читал, но Валентина Ивановна Матвиенко мне совсем недавно достаточно подробно о нем рассказывала. Отношение мое какое к этому делу… Оно смешанное. Силой не заставишь любить. (…) Я тоже против насилия, как и 70 с лишним процентов наших граждан. Нужен ли этот закон? Давайте спокойненько это обсуждать в обществе, все это должно пройти проверку, надо понять, что написано в каждой из его статей, попробовать спрогнозировать результаты, которые могут получиться после принятия и правоприменительной практики, и потом принять окончательное решение.
О будущем Рунета
— Мы не движемся в сторону закрытия интернета и не собираемся этого делать.
О самых тяжелых событиях за время президентства
— Самое тяжелое, конечно, это крупные теракты. Это Беслан. Никогда этого не забуду. Это теракт на Дубровке.
О «предстоящей» ядерной войне
— Типун вам на язык. О предстоящей ядерной войне? Вы чего говорите?
О словах британца Бориса Джонсона, о том, что Путин — тиран и похож на Добби из «Гарри Поттера»
— Чего бы и кто бы что обо мне ни говорил, это не имеет ровным счетом никакого значения по сравнению с фундаментальными задачами, в решении которых заинтересована Россия.
Может, пора сделать 31 декабря выходным? Все равно же никто не работает. Жены спасибо скажут!
— Лучше, если ваши жены будут говорить спасибо вам. (…) Что касается выходного 31-го — в принципе, это логично, конечно. С аргументами, которые вы сейчас привели, полностью согласен. Это лежит на поверхности. Но как это сделать, можно и нужно ли это делать сейчас, в спешке, прямо накануне Нового года, я не знаю.
Пока региональные власти, как на Алтае, например, устраивают конкурсы на звание лучших охотников на волков, удваивают бюджеты на премии за уничтожение этих животных и считают нанесенные серыми хищниками убытки, две девушки на свой страх и риск организовали первый в стране приют для их спасения и реабилитации «Чертог волка». В свободное от работы, учебы и забот о семьях время они кормят и выхаживают зверей, отношение к которым в обществе можно назвать самым противоречивым из возможных. Подробности в репортаже «Ленты.ру».
Волк постоянно находится в движении, как акула, которая если остановится, то задохнется. Он бегает по натоптанной тропинке вдоль решетки вольера, ощупывая не только глазами, но и шкурой границу своей свободы. Внешне — просто большой и красивый пес, о котором человек знает все: корми, гладь да играй. Однако это совсем не собака, и не тот зверь, что описан детскими сказками, охотничьими и деревенскими байками. Большинство людей ничего не знают о серых хищниках.
Гаражи на окраине поселка под Шатурой…
Двое молодых людей выкатили из бокса мотоциклы марки «ИЖ», поковырялись в них и уехали в сторону соседней деревни. Взглядом, не выражающим никаких чувств, их провожает мужчина, стоящий у машины с черными от отработки руками.
— Приют ищешь? Да, раньше завод был у нас. Понимаешь? Завод! Его вся страна знала. На всю страну гремел он, позор….
— А теперь?
— А теперь волки воют, — говорит он, вытирает палец ветошью и указывает на грунтовку, уходящую в лес. — Знаешь, как их называли? Лютые!
— Кого?
— Волков. Славяне их называли так в древности. Уважали. Нельзя было просто так имя произносить по языческой вере. Теперь у нас эти «лютые» живут, ну то есть там — на отшибе. Девушки какие-то ими занимаются. Сейчас много таких долбанутых. Особенно в Москве. Зверей спасают. А работы нет…
С относительно ровной грунтовки нужно свернуть на совсем разбитую. Легковушка здесь уже не пройдет. Когда-то тут были деревенские или дачные дома. На их месте остались только кучи мусора. Поле зарастает кустарником, прямыми и пушистыми елками… В глубине сохранилась еще пара целых жилищ с ухоженными участками, но людей не видно.
Где-то посередине этого опустевшего и одичавшего селения участок, отгороженный высоким и сплошным металлическим забором.
Сначала кажется, что хозяева этого участка шифруются. Ни звонка, ни номера, ни таблички. Оно и понятно. В последние полтора столетия война с волками превратилась в бойню. Из грозных хищников их перевели в разряд сельхозвредителей, с которыми, как с грызунами, нужно бороться и бороться.
Из-под глухой двери появляется чей-то длинный любопытный нос. Страха нет. Сразу видно, что нос этот собачий. Через полминуты под дверь протискивается и сам его владелец, точнее владелица. Это Жуля. Судя по шкуре, живет она на улице и неплохо питается (как позже выяснилось, бараниной). Жуля не лает, хоть находится здесь в роли сторожа. Только пристально следит за чужаком и ходит за ним по пятам. Что скажешь… с волками жить…
Жуля не оставляла визитера пока не приехали хозяйки: Настя Тиханкина и Света Тапинская — две обычные на вид девушки, полтора года назад взявшие кредит в банке, чтобы купить этот участок и превратить в приют для волков. Первый в России.
Секции разделены несколькими перегородками с буферными зонами, как в следственном изоляторе. Одна дверь открывается, а другая к тому времени уже закрыта. Волков здесь всего шестеро. Живут они в трех просторных вольерах, еще один — побольше — в роли прогулочного дворика. Еще на участке в 20 соток есть вольеры для лесных хищников поменьше: лисиц.
А вот для людей жилья никакого нет, только небольшая бытовка: инструменты и припасы для животных хранятся там. «Сейчас нам столбы подогнали, свет проводят, — рассказывает Настя. — Мы будем туда морозилку переносить и будем рыть дополнительно погреб на территории, так как морозилка всего на двести литров, а мяса нужно заказывать обычного гораздо больше, когда оптом берешь».
Она и Света бывают здесь наездами. У каждой — работа и еще домашние заботы. Света — кинолог в силовом ведомстве. Настя — стилист, учится на ветеринара.
Девушки спокойно заходят в вольеры к своим подопечным.
Они занялись спасением волков еще до того, как обустроили это место и зверей приходилось порой держать дома, возить на личном авто.
По мнению Насти и Светы, клетки служат для защиты волков, в первую очередь. За забором тысячи охотников, желающих разбудить в себе древние инстинкты. Они гоняются за серыми хищниками с ружьями по лесам на снегоходах и квадроциклах, а селяне ловят их капканами и гордо называют свои расправы местью за украденный скот.
«Убивать волков у нас можно без какого-либо разрешения. Круглый год и любым способом, разве что не динамитом и не ядом, так как это опасно для окружающих, — поясняет Настя. — Мощной мотивацией для охотников является вознаграждение, размер которого равен или даже превышает среднюю зарплату в регионе. За каждую шкуру!»
В массовой культуре волки теперь, как драконы и динозавры, — мифические существа. Людям с татуировками, нашивками и в футболках с воющими на луну хищниками невдомек, что звери эти еще вполне реальные и нередко совершенно беззащитные, несмотря на «зубы и злость».
Но хуже всего, когда любовь к волкам вырождается в желание превратить их в больших и пушистых диванных псов. Плоды трудов селекционеров потом зачастую пополняют стаи бродячих собак.
«Мы здесь не занимаемся дрессировкой, не пытаемся одомашнить этих бедолаг. Им и так хватило испытаний. Просто стараемся, чтобы они чувствовали себя в безопасности, жили в максимально приближенной к естественной среде обитания», — рассказывает Настя, пробираясь через зарешеченные шлюзы к своим подопечным.
Однако каждого волка подержали в десятидневном карантине и привили от бешенства. Каждый день животных навещают либо Настя, либо Света, либо кто-то из их друзей: поддерживают порядок, чистят вольеры.
Вдоль сеток натянута специальная лента под небольшим напряжением, чтобы волки не пробовали ограду на зуб. Вдоль нее насыпан щебень. С устранением лишней влаги и неприятных запахов справляются обычные опилки. Правда, во время минувшего половодья они не очень помогли. В каждом вольере ненадолго появилось свое маленькое озеро.
Спят волки в самостоятельно выкопанных под соснами ямках. Сотрудники приюта выстилают их сеном. «А когда будет жара, мы нальем из колодца воды целую ванну, так что водные процедуры у нас тоже предусмотрены», — улыбается Настя.
Основу рациона приютских волков, как и вольных, составляет сырое мясо. Средняя порция для каждого зверя весит до двух килограммов: курица, говядина, баранина и свинина. А еще волки любят полакомиться яйцами, тыквой, брусникой, яблоками, грибами, арбузами, бананами. Живую дичь им не предлагают.
На питание каждому из питомцев тратится в месяц примерно по шесть тысяч рублей. Благо помогают спонсоры — обычные сердобольные люди, которые читают о «Чертоге волка» в соцсетях, находят через общих знакомых. Приют этот, к слову, постоянно нуждается в сторонней помощи и без нее долго не протянет.
При этом животных стараются не перекармливать. «В дикой природе завтрака, обеда и ужина у них нет. Нерегулярное питание для волка норма. Мы кормим их раз в три дня», — отмечает Настя.
Большую часть времени волки проводят в игре и, будучи не в силах совладать с соблазном, девушки подкидывают зверям игрушки. К примеру, этот уже прокусанный, но еще не растерзанный мяч, лежащий в прогулочном вольере.
Есть у волков и свои особые забавы. Вот стоит пенек одного из молодых деревьев, росших в приюте. На расстоянии кажется, что его срубили топором, но это были волчьи зубы. Так же методично уже перекусаны все ветви, до которых звери сумели дотянуться.
Серый волк Хорт. Его мать убили охотники, а у самого волчонка были переломаны обе задние лапы.
К Насте и Свете Хорта привезли сами охотники. Его вылечили, выходили. Теперь он — местный вожак. Хорт живет со своей «супругой» Мирой, а за стенкой, точнее, в соседнем вольере, ее «бывший» — полярный волк Север. Он самый крупный из приютских волков: вдвое больше, чем его сожитель по вольеру Велес из Дагестана.
«Север и Мира жили у одной любительницы. Она хотела вывести новый вид собак, похожих на волков, но не справилась, и вот теперь они здесь. Семья у них, правда, так и не сложилась, а вот с Хортом у Миры все хорошо», — рассказывает Света.
Велеса, с которым душа в душу живет Север, Светлана сама в одиночку приехала выкупать в Дагестан, где поймавшие его охотники собирались пустить его на мясо и не только: там есть любители делать медальоны из половых органов молодых медведей и волков.
Вторая семейная пара в приюте: Алтай и Рада — когда-то их снимали в кино, а потом, после того как зообаза «Госфильмофонда» закрылась, бросили на произвол судьбы. Одноухий Алтай по внешности самый боевой из местных волков, будто не вылезает из драк. Чаще огрызается, но это скорее просто ворчание. Его «супруга», как и Мира, настроена куда более добродушно. С удовольствием подставляет могучую шерстяную спину человеку, чтобы ее почесали.
Если живущим в «Чертоге волка» зверям уже никогда не выйти на свободу без особого стального поводка (такие прогулки по окрестностям порой проводят), то у щенков Миры и Хорта такая надежда есть. Их отдали известному биологу Владимиру Бологову, который занимается возвращением хищников в природу.
«Там есть у них вольеры огромные. Он волков жизни учит: как охотиться, как держаться дальше от людей», — говорит Света.
Ситуация с численностью волков в регионах очень разная. Где-то их с десяток, а где-то — тысячи. Поэтому зверей можно не только отстреливать, но и переселять туда, где им будет чем поживиться.
«Волк — зверь особый. Его никем не заменишь, — рассказал «Ленте.ру» один из опытных охотников. — Мне они нравились всегда, хотя раньше считалось, что их надо полностью истребить. Как в Европе. Впрочем, там уже одумались, разводят их снова, а у нас пока нет. Вот останется двести штук, тогда забьют в колокола. Все должно быть гармонично. Естественная кормовая база волков — дикие копытные. Надо следить за их численностью. Ведь если оленей где-то повыбивают, то волки лапки вверх не поднимут. Нет у них склонности к суициду. Вот и идет серый к людям: скот таскает, собак. А если в лесу порядок, то он к селениям ни за что не пойдет».
На людей волки, по словам охотника, нападают значительно реже кабанов, и далеко не всегда эта встреча оказывается для человека смертельной.
«Волк — это не только зубы, — говорит он. — Волк головой работает. Он жить хочет, как и человек, ради семьи своей, ради щенков, поэтому ему проще собакой притвориться, выпросить пожрать и свалить».
Сразу две партии из системной оппозиции напомнили о себе громкими демаршами. Либерал-демократы учинили перепалку в Госдуме и покинули зал заседаний, а коммунисты почти покусились на устоявшийся крымский консенсус. Эксперты уверены, что градус критики резко поднялся в связи с грядущими выборами: партии надеются перехватить потенциальные протестные голоса.
На одну сцену не встану
На митинге-концерте в честь третьей годовщины присоединения Крыма Госдума была представлена в урезанном составе. «Сегодня на нашей сцене не все фракции», — признал со сцены на Воробьевых горах лидер думских единороссов Владимир Васильев.
Не было представителя КПРФ, хотя коммунисты все-таки отправились в составе парламентской делегации на полуостров. За день до мероприятия лидер партии Геннадий Зюганов заявил, что КПРФ не примет в нем участие, так как не хочет демонстрировать единство с властью. Он посетовал, что думское большинство в лице ЕР не пропускает социальные законопроекты коммунистов, а в годовщину Крыма на массовых мероприятиях пытается «продемонстрировать, что все под их руководством стоят в один ряд».
За такой выпад сторонникам Зюганова тут же досталось от конкурентов. «Коммунисты России» назвали отказ участвовать в митинге-концерте «позором» и заявили, что воссоединение с Крымом, «как и 9 Мая», — праздник, когда объединяются все россияне и «в одном строю» стоят представители самых разных политических взглядов.
В прошлом году, когда концерт проходил на Васильевском спуске, Зюганов выступал со сцены вместе со своими коллегами из других думских фракций. Парламентарии держались так называемого крымского консенсуса: начиная с 2014 года, Госдума была в основном едина по вопросам присоединения полуострова, отношений с Украиной и взаимных с западными странами санкций.
Хотя демарши коммунисты все-таки устраивали. Так, наряду с другими партиями парламентской оппозиции, в конце прошлого года КПРФ не поддержала закон о федеральном бюджете на ближайшую трехлетку. А в сентябре партия не признала результаты выборов в Госдуму по Москве.
Усилия не пропали даром. КПРФ воспринимается избирателями как гораздо более оппозиционная партия, по сравнению, например, с ЛДПР, говорит политолог и политтехнолог Аббас Галлямов. «КПРФ — это такая идеологическая оппозиция системе в целом», — отмечает он.
Въеду в Кремль и буду вешать
Думские либерал-демократы, однако, готовы бороться с коммунистами за право быть самой оппозиционной партией из допущенных в парламент. Так, на прошлой неделе у ЛДПР возникли серьезные претензии к выборам в совет депутатов Рузского городского округа в Подмосковье, назначенных на конец марта. Там сняли с гонки весь список либерал-демократов.
На пленарном заседании в минувшую среду Жириновский заявил, что на кандидатов от ЛДПР оказывалось давление и набросился на единороссов, утверждая, что это «подкупленные депутаты». «И вас под суд отдадим. В марте следующего года въеду в Кремль, я буду вас расстреливать и вешать!» — пообещал он и вывел фракцию либерал-демократов из зала. Однопартийцы последовали призыву покинуть помещение почти мгновенно — как будто только этого и ждали.
Позже Владимир Вольфович пояснил, что «говорил о мафии, о преступности», и к депутатам его выпады не имеют никакого отношения. Случай в Подмосковье решили разобрать на комитете по федеративному устройству, который пришел к выводу, что неприятности в Рузе вызваны внутренними проблемами ЛДПР. Семь из 11 кандидатов в списке партии отказались участвовать в выборах, а по закону при отзыве более половины кандидатур регистрация списка отменяется.
Но повод, похоже, был непринципиален для бессменного лидера либерал-демократов. В тот же день ближе к обеду он накинулся на министра труда и соцзащиты Максима Топилина, поставил ему за работу тройку с минусом и покинул зал пленарных заседаний во второй раз.
«Они и резче выступали, — комментирует инцидент директор Международного института политической экспертизы Евгений Минченко. — Достаточно вспомнить очень жесткий конфликт после сентябрьских выборов 2015 года». Осенью 2015-го либерал-демократы тоже покидали зал в полном составе. Конфликт, как и на прошлой неделе, был связан с выборами. Жириновский назвал депутата от ЕР, фигуристку Ирину Роднину бессовестной, когда речь шла об итогах единого дня голосования. За три года до этого фракция покидала пленарку после перебранки из-за проекта заявления о протестных митингах.
«Сейчас они готовятся к президентским выборам, плюс у них региональные выборы в сентябре», — напоминает Минченко. По его мнению, здесь есть за что побороться: «Протестные настроения в обществе по большому счету усиливаются».
Сбоку от интриги
В третьей оппозиционной парламентской партии — «Справедливой России» — на выступления коллег смотрят сдержанно. «Здесь прослеживается больше интрига, чем политическая борьба, — говорит эсер, первый зампред комитета по госстроительству и законодательству Михаил Емельянов. — Я плохо представляю, что демарш Жириновского может кого-то убедить в его оппозиционности, а уж тем более жест Зюганова». Парламентарий полагает, что это скорее «внутриэлитные разборки, нежели реальная оппозиционная деятельность». Его партия «вообще здесь сбоку стоит» и не участвует во всех этих играх, подчеркивает Емельянов.
Справороссы, впрочем, не чурались громких акций в прошлом. В апреле 2012 года фракция СР покинула зал во время выступления Владимира Путина, на тот момент — премьер-министра. Партийцев не устроила оценка ситуации с выборами мэра Астрахани, высказанная главой кабмина. В том же году они вышли с пленарки во время обсуждения законопроекта о штрафах на митингах.
Хотя едва ли эти выступления эсеров — как и регулярные выпады ЛДПР — могут сравниться с акциями коммунистов. В 2001-м, к примеру, они довели спикера Геннадия Селезнева до гипертонического криза, когда блокировали трибуну и с криками «Позор!» сорвали выступление главы Минэкономразвития Германа Грефа по Земельному кодексу.
Насколько «Справедливая Россия» оппозиционна или лояльна власти, не могут определить даже их избиратели, говорит политолог Аббас Галлямов. «Единственное достоинство эсеров — минимальный антирейтинг. Поскольку партия такая невнятная, очень мало людей могут сказать, почему они любят СР, и очень мало — почему не любят их», — отмечает эксперт.
Либерал-демократам тоже непросто обосноваться в протестной нише — ведь все знают, «что Жириновский, в принципе, поддерживает курс Путина», говорит Галлямов. Но партии все равно будут пытаться демонстрировать критический настрой — особенно с учетом того, что более или менее сдержанная стратегия на думских выборах себя не оправдала. «Результаты оппозиционные партии показали слабые, соответственно, в преддверии президентских выборов они уходят в оппозицию», — подчеркивает политолог. Хотя не до конца ясно, где эти партии находились в промежутке между президентскими кампаниями.