В большинстве развитых стран есть государственные программы по наследственным видам рака. В России такой практики нет. Более того, некоторые виды наследственных онкологических синдромов даже не включены в официальный каталог болезней. Это значит, что врачи просто не знают об их существовании, ставят ошибочный диагноз и неправильно лечат пациентов. Лишь отдельные клиники и специалисты занимаются изучением этой проблемы. Доктор медицинских наук профессор Вячеслав Егоров, заместитель главного врача по онкологии Городской клинической больницы имени братьев Бахрушиных в Москве считает, что в таких условиях жизнь пациента зависит от него самого. «Лента.ру» выяснила, почему важно знать свою родословную и не бояться плохих прогнозов.

«Лента.ру»: Действительно ли рак все чаще передается по наследству?

Егоров: Пока достоверно известно, что наследственные злокачественные опухоли возникают в 5-7 процентах случаев по отношению ко всем онкологическим заболеваниям. Учитывая, что, по официальной статистике, в России ежегодно раком заболевают более 500 тысяч человек, это немало. И науке известно не все. По мере совершенствования диагностики становится ясно, что количество раковых заболеваний, передающихся по наследству, гораздо больше — 20-30 процентов.

Это какие-то специфические заболевания?

Нет. Дело в механизме. Что значит онкологическое заболевание? В генах клеток какого-то органа со временем накапливаются мутации. И когда количество дефектных генов достигает какого-то предела, оно переходит в качество: начинают выпускаться дефектные белки. Клетки приобретают способность к бесконтрольному делению, начинают жить за счет других клеток, появляется рак. При наследственном синдроме человек уже рождается с частью мутаций. И рак возникает раньше, чем при естественном процессе.

Какой рак чаще других передается по наследству?

Молочной железы, яичника, прямой кишки, надпочечников, поджелудочной железы, щитовидной железы — то есть многих органов. Сейчас относительно изучены 25-30 наследственных синдромов, но есть и редко встречающиеся генетические комбинации. Само наличие мутаций не означает стопроцентной вероятности развития опухолей, а просто повышает шансы их возникновения.

Это можно прогнозировать?

Многое зависит от того, в каком участке гена произошла мутация и насколько сильна «поломка». У Анджелины Джоли выявили дефект гена BRCA1, вероятность возникновения опухоли составляла 85 процентов. Это много. Было бы большой удачей, если бы она до 50 лет не заболела раком молочной железы или яичников. На мой взгляд, она приняла правильное решение удалить органы-мишени.

Мутации BRCA могут быть в разных участках этого гена. Соответственно, будет другая степень риска, может возникнуть рак других органов. Нужно, чтобы эту вероятность оценивал не сам пациент или врач, который слышал об этом в общих чертах, а профессионал — специалист по генетическому тестированию. Оценка рисков — непростое дело, требующее не только определения «горячих точек», где происходит мутация, но и анализа семейной истории. Поэтому хорошо бы знать свою генеалогию хотя бы до прародителей. Это может оказать существенное влияние на точность прогноза.

Значит ли это, что рак у потомка разовьется в те же годы, когда им заболел предок?

Примерно. Но точно никто не скажет. Для того чтобы подстраховаться, рекомендуется обследовать органы, которые находятся под подозрением, за 10 лет до того времени, как рак появился у самого молодого заболевшего в роду.

Вы рекомендуете в целях профилактики всем сдавать генетический тест?

Тем, у кого в роду были кровные родственники, заболевшие до 40 лет раком. Для злокачественных опухолей это рано, а значит — необычно. Наследственным или семейным рак считается тогда, когда имеются близкородственные связи между больными. Но эти связи могут быть не очевидными, а скрытыми — то есть передаваться через поколение. Или проявление наследственного опухолевого синдрома может впервые возникнуть в семье, где раньше никто онкологическими заболеваниями не страдал. Есть еще вариант, когда генетический тест не выявляет типичных для этого заболевания мутаций, хотя есть симптомы.

Это как?

Функция гена нарушена, но явных поломок — нет. Представьте автомобиль, который отказывается заводиться. Открываем капот, а там нет двигателя. Причина того, что он не едет ясна. Рядом такая же машина, которая тоже не заводится. Но с ней на первый взгляд все в порядке, все агрегаты на месте. Например, есть редкий синдром фон Хиппеля–Линдау (von Hippel-Lindau), который возникает в результате мутации гена VHL. Клетка начинает неправильно оценивать уровень кислорода в окружающей среде — ей все время кажется, что он низкий. Поэтому она принимает меры: вырабатывает белки и особые вещества, которые приводят к росту микрососудов. В этот процесс могут быть вовлечены до десяти органов, и первые изменения в этих органах появляются примерно в 20 лет. Но диагностируются только лет через десять. Как правило, раньше они человека не беспокоят. К тому же у 20 процентов носителей синдрома генетический анализ мутации не выявляет.

Иногда эта болезнь проявляет себя не полным набором симптомов. Например, опухоль может быть расположена в двух органах: в почке и сетчатке глаза. Причем о существовании опухоли глаза человек может не подозревать, поскольку опухоль доброкачественная, на зрение может не влиять, беспокойства долго не причиняет. Возможны и другие сочетания. Однако нужно иметь в виду, что если у больного есть дети, то с вероятностью 50 процентов этот наследственный опухолевой синдром перейдет и к ним. То есть из двух детей один обязательно заболеет. А могут и все. Так что пациентам будет не лишним знать о таких вещах.

Почему именно пациенты должны быть в курсе? А врачи?

Врачи знать обязаны, но по разным причинам знания могли пройти мимо них. Пациент тут — высокомотивированное лицо, речь идет о его жизни, поэтому нужно вооружаться информацией, чтобы задавать врачам нужные вопросы. Если ответы пациента не устроят, будут туманными, завуалированными, слишком непонятными — нужно искать другие источники информации.

Может, наоборот: меньше знаешь — крепче спишь?

Мы сталкивались и с такой точкой зрения. Женщина умерла от метастазов рака почки. Анализы показали, что у нее был наследственный синдром. Я уже после смерти пациентки звонил ее мужу. В семье двое взрослых детей. Ясно, что кто-то носитель мутации. Но они отказались от обследования — побоялись.

Рак имеет репутацию неизлечимого заболевания. Возможно, люди руководствуются принципом «чему быть, того не миновать»?

Знать важно, так как это определяет успех лечения. Я могу рассказать на примере синдрома фон Хиппеля — Линдау, поскольку мы накопили самый большой клинический опыт в России по лечению этого заболевания. При этой мутации почти всегда даже злокачественные опухоли растут медленно. Они ведут себя вначале как доброкачественные, а метастазируют при достижении определенных размеров. Например, рак почки в этом случае опасен, если становится больше трех сантиметров. Поэтому сейчас международная рекомендация — наблюдать, а когда рак достигнет критических размеров делать органосохраняющие вмешательства.

Но проблема в том, что синдром фон Хиппель — Ландау не входит в российский реестр орфанных (редких) болезней, поэтому нет национальных рекомендаций по его лечению. И часто бывает, что при множественных раках человека наблюдают несколько специалистов, которые свои действия никак не координируют. К нам в больницу недавно за консультацией обратились два человека с этим синдромом. В их региональных медучреждениях им предложили радикальное решение, чрезмерное по объему, ненужное и опасное.

Но что пациентам делать, если в России такой болезни официально как бы не существует?

Им нужно наблюдаться в учреждениях, которые следят за международными рекомендациями. Например, мы можем консультировать и лечить таких пациентов. Ведь наблюдать — это не значит, что доктор должен сидеть рядом с пациентом и следить за ним. Раз в полгода-год делается КТ, МРТ, отсылается по интернету. Результаты обсуждаются совместно с больным и его семьей. Главный метод — хирургия.

Синдром Хиппель — Линдау встречается примерно у 9 человек из 100 тысяч. Значит, в России таких пациентов должно быть около 1,5 тысяч. А по нашим данным — и ста не наберется. Просто они не выявляются. Эти люди погибают, потому что либо рак у них вовремя не выявили, либо их лечат неправильно. Но они могли бы жить столько же, сколько среднестатистический человек.

Существует ли профилактика наследственного рака?

В большинстве случаев сегодня это удаление проблемных органов. Так, как это сделала Анджелина Джоли. При синдроме МЭН2 (множественная эндокринная неоплазия), например, в очень раннем возрасте возникает медуллярный рак щитовидной железы. Он развивается стремительно и почти не оставляет шансов. Поэтому удаление щитовидной железы рекомендуется в первые месяцы жизни — тогда риск смертельного заболевания уменьшается в 100 раз. Наследственный рак желудка тоже может проявиться рано, и в большинстве случаев также рекомендовано удаление органа.

Онкологи утверждают, что в России «превентивные» ампутации считаются необоснованными и не разрешены.

До недавнего времени так и было, но сейчас многое меняется, и обосновать необходимость возможно. Повторюсь: многое зависит от пациентов и их родителей, потому что в отдельных случаях вопрос об операции нужно решать родственникам новорожденных.

Но если родители скажут, что вполне здоровому ребенку нужно удалить желудок, врач почти наверняка начнет крутить пальцем у виска.

Не каждый. Все зависит от знаний врача и того, как ведет себя пациент. Если, несмотря на подтвержденный диагноз наследственного опухолевого синдрома, высокий риск развития рака и необходимость удаления органа-мишени, врачи не решаются это сделать или не говорят о таком варианте, есть два выхода: ехать в другую страну, где можно получить второе мнение по этому вопросу, и при необходимости сделать нужную операцию, или искать правду на месте — настаивать на консилиуме компетентных специалистов с участием юриста, обращаться в Минздрав, апеллировать к международному опыту и рекомендациям. Я действительно не слышал о том, чтобы в России делали профилактические удаления органов, кроме мастэктомии. Возможно, пациенты просто не знают, что есть такой способ профилактики и лечения рака. Значит, нужно больше об этом говорить.

Острым респираторным вирусным заболеваниям подвержены все без исключения. Эпидемии гриппа и ОРВИ, которые закономерно появляются осенью и ранней весной, опасны в первую очередь для детей, пожилых и ослабленных людей. Учитывая воздушно-капельный тип передачи вируса, можно предположить, что чем чаще человек контактирует с вирусом, тем выше вероятность заболеть, а значит, те, кто стоит на страже нашего здоровья, могут болеть чаще всех. Но на самом деле профессиональные борцы с болезнями заболевают вирусными респираторными инфекциями не чаще, чем обычные люди. Как им это удается? Все дело в некоторых секретах, которыми с нами поделились специалисты здравоохранения.

Ольга, врач-терапевт районной поликлиники

Естественно, что самое тяжелое время для районного врача — это сезон простудных заболеваний. Для того чтобы снизить вероятность болезни, я использую одноразовые маски и мою руки с мылом чаще, чем обычно, а также обрабатываю их специальным антисептиком. Дело в том, что вирусы респираторных инфекций часто оседают на руках после чихания и кашля, поэтому для предотвращения инфекции нужно уделять больше внимания мытью рук. К сожалению, постоянно сталкиваюсь с тем, что пациенты неправильно используют защитные маски, вовремя их не меняют, а также не всегда плотно прикрывают ими рот и нос. Такое неправильное обращение только повышает риск заразиться и заболеть. Каждый раз объясняю, как правильно пользоваться масками, чтобы они защищали, а не вредили:

— маска должна тщательно закрепляться, плотно закрывать рот и нос, не оставляя зазоров;
— влажную или отсыревшую маску следует сменить на новую, сухую;
— не используйте вторично одноразовую маску;
— использованную одноразовую маску следует немедленно выбрасывать в отходы.

Елена, врач-инфекционист центра вакцинации

Место моей работы намекает на мой способ профилактики. Очевидно, что перед эпидемией гриппа я обязательно вакцинируюсь. За годы работы я на собственном опыте убедилась, что вакцина от вируса гриппа эффективна и существенно снижает риск возникновения заболевания. Каждый день мне приходится повторять, что для пациентов из групп риска возникновения тяжелого течения гриппа (дети, беременные, пожилые люди) прививка от вируса гриппа просто необходима, чтобы снизить вероятность развития опасных осложнений.

Михаил, врач-терапевт частной клиники

Мне, в отличие от моих коллег, приходится более детально и кропотливо работать с пациентами. Моя задача — настроить их на выздоровление, а также объяснить доступным языком, как эффективно противостоять респираторным инфекциям.
Хорошее настроение, правильное питание и витаминизированная диета позволяют мне избежать простуд. А почему так? Дело в том, что все эти мероприятия помогают в целом укрепить иммунитет, а значит, полноценно противостоять в борьбе с вирусными инфекциями. Однако эта схема работает только тогда, когда в организме порядок. Если же у человека есть какие-либо хронические заболевания, то иммунитет уже изначально снижен. Поэтому, чтобы в неравной схватке с вирусами он выиграл, его надо дополнительно укрепить. И здесь на помощь приходят препараты с противовирусной активностью. В этом контексте, конечно же, я доверяю препарату «Кагоцел», который убедительно доказал свою эффективность в многочисленных неинтервенционных исследованиях. Так, например, по результатам наблюдательного международного исследования «Лечение ОРВИ и гриппа в рутинной клинической практике FLU-EE» «Кагоцел» помогает почти в 1,5 раза снизить риск развития осложненных форм ОРВИ у пациентов с тяжелой формой заболевания. Даже при запоздалом начале лечения, вплоть до четвертого дня от начала заболевания, прием препарата помогает облегчить неприятные симптомы и ускорить выздоровление.

Марина, врач-педиатр

Для моих маленьких пациентов период эпидемии гриппа и ОРВИ всегда протекает непросто. В этот момент я отчетливо понимаю, что от меня зависит их здоровье, а иногда даже жизнь. Поэтому болеть мне в такие моменты нельзя. Для личной профилактики респираторных болезней я использую отечественный препарат «Кагоцел». Убедившись в его эффективности на себе, я также рекомендую его всем своим пациентам, достигшим трехлетнего возраста. За последние годы, когда мы начали использовать его у нас в клинике с целью профилактики, мы увидели хорошие результаты — действительно заболеваемость вирусными простудными инфекциями заметно снизилась. Почему «Кагоцел» так эффективен? Все дело в многогранности его терапевтического действия. Он оказывает и иммуномодулирующий эффект, и противовирусный за счет стимуляции выработки собственного интерферона в плазме крови. Интерфероны — это белки, выделяемые клетками организма в ответ на вторжение вируса. Прием «Кагоцела» инициирует синтез разных типов интерферона, который помогает справляться с вирусом гриппа. Для профилактики «Кагоцел» принимается курсом, длительность которого укажет врач — в зависимости от возраста пациента и степени риска развития тяжелой формы гриппа.

Если же все-таки болезнь возникла, препарат может применяться и для лечения гриппа. Специалисты отмечают высокую результативность препарата, возможность назначения до четвертого дня с начала заболевания, надежный уровень безопасности и широкую доказательную базу. Неслучайно уже третий год подряд «Кагоцелу» присуждается премия Russian Pharma Awards в номинации «Самый назначаемый препарат при профилактике и лечении ОРВИ и гриппа».

ИМЕЮТСЯ ПРОТИВОПОКАЗАНИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ И ИСПОЛЬЗОВАНИЮ, НЕОБХОДИМО ОЗНАКОМИТЬСЯ С ИНСТРУКЦИЕЙ ПО ПРИМЕНЕНИЮ

Статус алкогольной столицы России давно закрепил за собой Санкт-Петербург. Помогли ему в этом дождливая погода, низкий ценник на выпивку и главный хайпожор российской эстрады Сергей Шнуров. Улицы Рубинштейна, Жуковского, Белинского, Некрасова и Маяковского по вечерам наполнены гулом светских бесед и приятным звоном бокалов.Барная жизнь Москвы же, напротив, долгие годы оставалась в тени северной столицы. Однако в последнее время город слегка неожиданно даже для них самих наполнился бархопперами — любителями обойти за ночь сразу несколько увеселительных заведений. «Лента.ру» разбиралась в истоках необычной культуры.

Ходи-бухай

Как и многие приятные традиции, бархоппинг, дринк-марафон, паб-кроул или просто тур по барам зародился в Европе. Уже пару веков такие забеги устраиваются там по столь важным событиям, как мальчишник, окончание университета или день рождения и Хеллоуин.

В принципе, повод тут особо не важен. Главное условие бархоппинга — посетить за вечер как можно больше заведений. Блюстители традиций добавляют к этому правило пить только фирменный напиток места, а ценители коктейлей исключают бары средней руки и пивнушки.

Бархоппинг давно стал неотъемлемой частью многих молодежных комедий и окончательно укоренился в массовом сознании после фильма Эдгара Райта «Армагеддец». По сюжету компания молодых людей в 1992 году попыталась пройти «золотую милю» — маршрут из 12 главных питейных заведений города. И хотя героям картины это удалось с большим трудом, сам термин закрепился как обозначение лучших барных маршрутов.

Во-первых, это красиво

Шеф-бармен Funny Family Group и совладелец бара Roots Виталий Екименко считает, что так или иначе бархоппинг был в Москве всегда, но любителей пропустить по бокальчику сдерживали большие расстояния между заведениями. Сейчас же на помощь им пришли активно прокладываемые на улицах столицы пешеходные зоны.

«Не могу сказать, что это прямо помогло, но процесс перестройки улиц только подходит к концу, и я уверен, в дальнейшем он принесет нам свои дивиденды. Мне самому, например, приятно прогуляться по ночной Москве. Это красиво», — отмечает Екименко.

С ним согласен медиапродюсер и многолетний бархоппер Артем Галустян. По его словам, за пять лет в Москве объективно стало больше баров, и они будто бы сконцентрировались в одном месте. «Раньше по городу было разбросано несколько качественных заведений, приходилось перебираться из одной точки в другую. А из-за того, что расширили тротуары, весь бизнес перешел на первые этажи. В итоге в городе появились большие барные районы-хабы», — рассказывает он.

Особенно это касается заведений в Замоскворечье, у Кузнецкого моста и Большой Дмитровки. «Мясницкая стала движовой, много нового открылось на Патриарших, Покровка вся зацвела новыми барами, еще есть Большая Никитская», — удовлетворенно загибает пальцы он.

Все это создает ощущение некого карнавального отдыха. «Один конкретный район превращается в фестиваль. И передвигаться стало, конечно, удобнее», — резюмирует Галустян.

Это в полной мере испытал на себе системный администратор столичного музея современного искусства Андрей. В 2016 году ему довелось поучаствовать в масштабном забеге по барам в честь мальчишника друга. Компания прошла от «Белорусской» до «Библиотеки имени Ленина». Планировали заглянуть в 20 заведений, но некоторые были закрыты.

«Важным правилом было идти пешком. Москва большая, и до некоторых мест мы в итоге не добрались. Но было очень клево, хотя сейчас я бы составил другой маршрут», — отмечает он. И добавляет, что каждый сам намечает себе «золотую милю».

Вот только не на Китай-город

Хотя ярко выраженного единого алкомаршрута в Москве все еще нет, жители столицы считают таковым поход по местам у Мясницкой, Покровки и Маросейки. Для полноценного эффекта опьянения можно спуститься — во всех смыслах — к Солянке. Китай-город собрал вокруг себя пабы и подвалы с крафтом, танцевальные клубы, винные и коктейльные бары со стильными верандами, а также несколько чебуречных, которые в Москве считаются заменой рюмочных.

Начать поход стоит от Чистых прудов. Можно было бы, конечно, разогнаться стаутом в ирландских пабах, будь на дворе начало нулевых, но куда лучше стартовать с настоек или ракии в «Широкой на широкую», которая спряталась за «Одессой-мамой».

Там же, в Кривоколенном переулке, находится одно из старейших развлекательных заведений столицы— Filial. Если повезет, можно попасть на «счастливые часы» с удвоеными порциями некоторых напитков. После можно направиться к не менее известной и не менее старой «Пропаганде» от той же команды, что Filial. Если не повезет (а не везет по воскресеньям), то есть риск попасть на гейскую вечеринку. При более благоприятном раскладе — на бокал классического коктейля и танец локтями.

«У нас с молодым человеком «золотая миля» — это Мясницкая-Маросейка-Покровка. Начинаешь в районе Market place, затем в «Пропаганду», далее двигаешься в сторону Покровки, а там уже собираешь коктейли. Среди заведений — M.e.a.t, “Бонни и Клайд”, I like wine, Beer and brut, Rumors и “Искра”. Как-то зашли по старой памяти в «Куба-либре». Было неуютно, но по коктейлю выпили, шумная и разношерстная тусовка», — рассказывает контентменеджер и гастроэнтузиаст Ксения.

В арке дома на пересечении Покровки с Чистопрудным бульваром в любое время года поджидает толпа вейперов, скейтеров, юных журналистов и других завсегдатаев крафтового бара «Сосна и липа». Здесь же самый ленивый и бюджетный бар-хоппинг — внутри бар, мексиканское заведение «На Чили» и безымянное заведение с настойками и техно.

Специалист по дистанционному обучению Алена как раз предпочитает пивной бар-хоппинг. «Jaws, “Сосна и липа”, “На чили”, “Главпивмаг”, Mandy’s Apothecary — и вот ты уже поддатенький и полежать бы. Но вообще, бархоппер-киноман всегда должен стремиться к 12 барам», — считает она.

В паре шагов от Покровки расположен Microbe от создателей «Пропаганды» и Filial. И снова надежда на «счастливые часы», а после — к Солянке. Здесь для самых смелых финишная прямая — рюмочная в стиле 80-х «Бухучет» с перцово-свекольной настойкой, а за ней — работающая без устали «Чебуречная». Водка, чебурек и спать.

Не для саранчи

Знатоки хороших коктейлей считают, что «золотая миля» пролегает возле Патриарших прудов, известных в народе как Патрики. Учитывая расценки в местных барах, поспорить с эпитетом «золотая» действительно трудно.

Основатель приложения-гида Imbiber для бархопперов и любителей хороших коктейлей Ваге Киракосян сравнивает Патриаршие с улицей Жуковского в Санкт-Петербурге, где можно за раз посетить 5-6 заведений с классными коктейлями. «Центр Москвы большой, здесь достаточно сложно сделать барный район. Так что принято устраивать бархоппинг на такси. А вот в районе Патриарших можно насчитать пять классных баров подряд», — говорит он.

Из заведений Киракосян выделяет Saxon+Parole, Berlin Bar, «Киану» и «Клаву». Последнее попало во всевозможные гайды и прославилось как один из революционных баров с авторскими коктейлями.

«Спрос на коктейльную культуру и бархоппинг действительно растет. Есть люди, которые хотят тратить деньги и получать что-то новое. В ответ появляются новые бары с интересными концепциями», — резюмирует Киракосян. Обойдя Патрики вдоль и поперек, можно смело идти в Noor на Тверской улице. Его также обласкали все городские издания и полюбила далеко не бедная публика за 30, а московские модницы копят деньги, чтобы потратиться на коктейль и пострелять глазками в обеспеченных гостей.

После — курс на Большую Дмитровку. Обязательно заглянуть в свежий «Коробок» и через Столешников переулок (в случае нахлынувших ностальгических чувств можно задержаться в «Симачеве») пройти к Петровке. На ней стоит выпить в полупотайном баре Santo Spirito в подвале Haggis Pub & Kitchen, или расположенном напротив «Менделееве», а дальше пойти к Кузнецкому мосту, стараясь избежать «Камчатку» и ее гостей.

Если душа и, конечно же, кошелек, требуют чего-то совсем простого и непритязательного, а по центру погулять хочется, то у Пушкинской площади — литры крафтового пива и шоты в баре «Под мухой», куда периодически заходят студенты, артисты и один ИТ-журналист в кепке. И «Камчатку» вам избегать точно не нужно.

Москва кутежная

Ценообразование — одна из главных проблем, которая не дает московской барной культуре полноценно состояться. Качественный барный тренд пока только зарождается, и еще рано говорить о сложившихся культовых местах, появившихся за последние пару лет.

«Реально запоминающихся качественных концептуальных проектов вроде Noor, Squat 3/4 на Театральном проезде и “Менделеев” совсем немного», — жалуется медиапродюсер Артем Галустян.

«Я лично считаю, что у нас в городе до сих пор огромная проблема с наличием недорогих, но качественных баров. Есть Noor, где все очень качественно и вкусно, но тысячных, а то и пятитысячных купюр можно лишиться мигом», — рассуждает совладелец баров «Широкую на широкую» и «Все твои друзья» Александр Малеев.

При этом он согласен, что в столице ощущается спрос на бар-хоппинг. «Мы его видим на себе, потому что у нас два заведения разного формата — одно с пивом, другое — с крепкими напитками. Бары работают до 6 утра. Когда мы в 2014 году открывали «Друзей», как раз считали, что в Москве мало заведений, куда можно зайти скажем в 4 утра в понедельник», — отмечает Малеев.

В Санкт-Петербурге, в отличие от Москвы, много баров в среднем ценовом сегменте с хорошими коктейлями. Однако в столице многие бы из них попросту не выжили, считает Ваге Киракосян. «В Москве требуется более высокий сервис. У нас почти нет среднего уровня баров с хорошими напитками. Есть заведения с претензией, должна быть сумасшедшая концепция. Без нее здесь никто никуда не пойдет», — отмечает создатель Imbiber.

По его мнению, это обусловлено средним уровнем затрат населения. Также Киракосян полагает, что Москве не хватает качественных коктейльных баров среднего ценового диапазона, коих в Санкт-Петербурге достаточно много, полагает Киракосян. Необходимы они для привлечения более молодых клиентов. «Это будет сильным толчком для развития культуры смешанных напитков в городе. Сегодня коктейли в Москве — достаточно дорогой способ провести время. Нужно это исправлять», — говорит он.

По оценке Imbiber, в Москве пока около 30 качественных коктейльных заведений и всего 10 тысяч разбирающихся в напитках граждан. Но все меняется в лучшую сторону, полагает Киракосян.

Малеев же считает иначе. «В Питере, если ничем не удивишь гостя, то закроешься через несколько месяцев, несмотря на смешную аренду по отношению к московской. У нас тоже есть заведение в Петербурге, и могу сказать, что в нем гости ведут себя по-другому, более экономно. И в будни, например, так не кутят, как в Москве», — указывает он.

Контент-редактор Ксения на своем опыте видит, как изменилась барная культура за последние три года. «Заведения стали больше экспериментировать и изобретать. Хорошие места у Владимира Перельмана, а также проекты Александра Кана. Что неизменно в Москве — всегда будут существовать те, кому главное выпивать красиво, а параллельно те, кому важно выпить много. Если эти две группы не смешивать, то всем еще и весело», — уверена девушка.

Манифест для выживания

Пока выпускники филфаков оплакивают «Билингву» и другие проекты команды «О.Г.И.», вчерашние хипстеры скучают по «Солянке», пропойцы — по «Второму дыханию», а театралы — по «Детям райка» и «Мастерской», Москва активно меняется и смывает все устаревшее и закостеневшее.

Город готов обрастать не только новыми проектами с дорогими коктейлями или экспериментировать с временными барами, как ЭМА в 2015 и Heineken в 2016, но и возвращать что-то старое как хорошую классику. Сооснователь баров «Широкую на широкую» и «Все твои друзья» Александр Малеев, например, думает об открытии рюмочной. И непременно в Китай-городе.

«Почему закрываются бары, мне сложно говорить однозначно. Я думаю, что это вопрос больше про бизнес — как его вели и какое предложение сформировали. Но, конечно, имеет значение культура и манифест заведения. Вот “Пропаганда” — это не просто кафе, бар, клуб. Это целая культура определенного типа отдыха, это определённая аудитория, определенный темперамент», — говорит Галустян.

Подобные «кластерообразующие» заведения, по его мнению, не умрут. «Другие, наверное, не выдерживают проверку временем или не являются интересным предложением для ночной жизни», — добавляет собеседник и признает, что все же тоскует по закрывшейся «Солянке».

Важными, но пока одинокими точками на барной карте Москвы выступают такие проекты, как Chainaya, Mitzva Bar, Delicatessen и «Юность». Они находятся не у главных бархопперских улиц, но фокус на район у Трубной площади, где расположена вышеупомянутая «Юность», тоже заметен, рассуждают Киракосян и Екименко.

В свою очередь, основатель Imbiber думает, что пока рано делать выводы, почему некоторые места закрылись, а другие — выжили. Это может быть связано не только с качеством того или иного заведения, но и количеством денег у его владельцев.

«Позакрывались все некачественные места, хорошие бары живут. Ремонты немного мешают, конечно, но не так, что бы люди перестали ходить, всегда есть пути обхода. Москва начинает наполняться маленькими интересными местами, никому уже неинтересно ходить в большие», — уверен Екименко, который надеется, что ситуация продолжит меняться в лучшую сторону.