Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Почему матери тысяч детей в России могут оказаться за решеткой
В Москве снова задержали женщину, которая купила в интернете за границей лекарство для своего тяжело больного ребенка. Точно такой же случай произошел ровно месяц назад, но в тот раз обошлось без возбуждения уголовного дела, а в этот — нет. Матери других детей рассказывают в соцсетях, что уже боятся ходить на почту, но вынуждены это делать, ведь без «запрещенных» лекарств, аналогов которых в России нет, их сыновья и дочери могут умереть от судорог. В комментариях женщины уже высказывают готовность выйти с колясками (пока — пустыми) к зданию правительства, чтобы вынудить его решить проблему с лекарствами. «Лента.ру» поговорила с врачом задержанной на почте женщины, а также узнала, что об этом уголовном деле думают его коллеги и другие матери тяжело больных детей.
Василий Генералов, доктор медицинских наук, невролог, руководитель центра диагностики и лечении эпилепсии у детей и взрослых «ПланетаМед»:
— Это мама моего пациента, пришла на почту в час дня, а ушла в 22:00. Это на маму моего пациента завели уголовное дело. Дома у них был обыск, изъяты компьютеры. В общем, все как всегда. У нее ребенок с эпилепсией. Назначенный три года назад препарат «Фризиум» (действующее вещество — клобазам) все это время держал его без эпилептических приступов. Раньше у пациента были судороги, которые делали нормальную жизнь невозможной. Попытки использовать другие схемы терапии предпринимались, но эффекта это не дало.
Я готов участвовать в этом уголовном деле, готов защищать своих пациентов. И готов инициировать процесс декриминализации использования «Фризиума» (клобазама). Я вижу решение этой проблемы только в одном варианте — вывести этот препарат из списка сильнодействующих и психотропных.
Аналогов клобазама в России нет. Эпилепсия — это не одно заболевание, а множество. И для каждого из них — свое лечение. А для чиновников все препараты, назначаемые при эпилепсии, на бумаге выглядят одинаково. Однако жизнь — в ней все немного по-другому, чем на бумаге. Подбор терапии — кропотливая работа. Поможет лекарство или нет, — все зависит от его формулы. Аналогов препарата, то есть формулы клобазама, в России нет. Если бы были, тогда можно было бы о чем-то рассуждать.
Я работаю с этим препаратом больше десяти лет. И говорю о том, что он не вызывает привыкания, не дает абстиненции, его нельзя использовать наркоманам — он просто не дает им никакого удовольствия. Мы проводили опрос среди наркоманов и даже делали это с помощью полиции. В России нет ни одного случая передозировки клобазамом. Основной эффект клобазама — противосудорожный, психотропных свойств он практически не имеет.
Я вел пациенток с беременностью на этом препарате, они хорошо его переносили. Назначал этот препарат до года. Он снимал тяжелейшие приступы в тех случаях, когда другие лекарства просто не работали. И младенцы переносили препарат прекрасно, уже в небольших дозах он им помогал.
По своим свойствам «Фризиум» слабее, чем тот же «Феназепам, а «Феназепама», к счастью, в списке нет — он продается по обычным рецептам. Единственный, кто страдает при использовании «Фризиума» (клобазама), — это родители детей с эпилепсией. Кто вставил лекарство в список психотропных — подставил им большую подножку.
На самом деле случаев, когда семьи страдают от действий правоохранительных органов, много. Раньше они имели разовый характер. А сейчас уже превратились в систему. Я получаю массу обращений от своих пациентов. У меня много тех, кто принимает «Фризиум». Они пишут, что боятся ходить на почту, боятся просить знакомых помогать им доставить лекарство, то есть привозить его из-за границы. Как мне, врачу, работать? Если я назначаю препарат, который часто для таких детей — единственный вариант для достижения стабильности, но в результате я подставляю родителей под уголовную статью?
Минздрав говорит, что проблем с получением незарегистрированных лекарств путем индивидуальных закупок — нет. Это не так. В России и препарата нет. Чтобы получить разрешение на ввоз из-за рубежа, нужно собрать 105 подписей. А кто поедет закупать лекарство, кто оплатит таможенные сборы и прочее? Схема, которую предлагает Минздрав, затянет получение лекарства на месяцы, как минимум. Это демагогия, что пациенты могут сами завезти сюда лекарство.
К сожалению, когда речь идет о маленьком ребенке, у которого появились ежедневные, по десятку в день, эпилептические судороги, ждать несколько месяцев, когда пройдет эта вся бюрократическая процедура, — невозможно. Тебе нужно или сидеть с ребенком, у которого приступы, либо бегать по инстанциям. А если человек живет не в Москве? Поэтому алгоритм такой: первым делом нужно вывести клобазам из списка психотропных. А дальше уже думать о том, чтобы у российских пациентов был доступ к лекарствам. То же самое касается, кстати, других препаратов. Например, онкологических. Я общаюсь с коллегами: работать нечем.
Поймите, что люди везут сюда из-за границы лекарства не от хорошей жизни, а поскольку государство им не помогает. Причем они уже смирились с этим и готовы платить самостоятельно за свое здоровье. И ладно бы государство просто не оказывало им помощь. Но ведь оно еще и подставляет своих граждан! Хочешь быть здоровым — стань преступником. Хочешь спасти своего ребенка — садись в тюрьму. Это как вообще?
Катерина Шабуцкая, мама ребенка с эпилепсией:
— Открыта охота на родителей больных детей, в том числе и на нас с Козявкой. Еще одна мама арестована за покупку «Фризиума», дело срочно возбуждено, препарат изъяли, ребенок его не получит.
Тем временем у Минздрава есть уточненные списки, кого еще «винтить»; они получены, когда родители заполняли анкету, призывающую подать о себе сведения, если ребенок нуждается в запрещенных препаратах от эпилепсии.
С медицинской точки зрения, потребность в препаратах рассчитывается не по личным запросам, а исходя из диагноза. Ведите нормальную статистику. Конечно, можно собрать информацию о тех, кому уже рекомендовали, чтобы закрыть минимальную потребность. Но это ничего не говорит о самой потребности.
И сказать по правде, вот так собирать потребность очень опасно. Пациент не может определять, какие препараты ему нужны, у него нет для этого образования, это обязанность врача. Врачи не информированы о тех препаратах, которые не зарегистрированы (и зачастую о тех, что зарегистрированы — тоже), и они ангажированы Минздравом, который требует определенные препараты не выписывать. Видимость деятельности хуже, чем ее отсутствие, потому что на нуле можно требовать сделать нормально, а если объявлена видимость (а вот все происходящее — это видимость), то потом они уже ничего делать не будут, есть же видимость. И потребность так и не будет закрыта. И сажать будут по-прежнему тех, кто эти круги ада с консилиумами пройти не смог. Какие консилиумы? Зачем? «Фризиум», «Диазепам», «Букколам» — это массовые препараты, они нужны всем с эпилепсией. Их должен назначать районный невролог.
Аналоги препаратов для пациентов с эпилепсией, если они и есть в России, — это часто очень плохие подделки, они не действуют, потому что доза в крови очень низкая или нестабильная. Меняешь на немецкие в той же дозировке — приступы прекращаются.
Есть родители, которые за этот год уголовных дел пытались добиться официальных закупок. Действовали тем самым путем, который описан в письме Минздрава. Победивших нет, самые продвинутые выбили ребенку ампульный «Сибазон». Это диазепам, но не ректальная клизма, а укол. Во-первых, он отвратительно сделан и не действует. Во-вторых, представьте укол во время эпиприступа… То есть даже та десятая часть процента, которая попадет на консилиум по закупке, не получит того, что нужно.
Они просто передавят наших детей по одному, родителей посадят, а дети сами умрут без родителей и лекарств. И никто за это не ответит. Мирного урегулирования, как теперь стало ясно, не будет.
Алексей Эрлих, доктор медицинских наук, кардиолог, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии:
— Еще одну женщину задержали таможенники при получении на почте клобазама («Фризиум»), который в России не зарегистрирован. Только улегся шум от недавнего первого такого случая… Возвращаясь к тому, первому. Минздрав, как всегда, спокойненько спрятался под лавку, сняв с себя всю ответственность за то, что препарата нет в России: «Решение вопросов, связанных с целесообразностью регистрации лекарственных препаратов в Российской Федерации, является исключительным правом разработчиков и производителей лекарственных средств».
Вы слышали это? Разработчики и производители должны быть инициаторами. И это говорит ведомство, у которого есть десятки так называемых главных специалистов и так называемых экспертов. И именно они, специалисты и эксперты, должны бежать к чиновникам и кричать: вот это надо зарегистрировать и вот это, и еще это, и это! Ни фига. Они тоже там, под лавкой. Пережидают…
Да, кстати, никто не знает, почему фармкомпании не спешат на российский рынок? Почему не пользуются прекрасной возможностью продавать свои препараты в стране с открытой экономикой, в стране, где в общении с чиновниками нет ни капли коррупции и бюрократизма, где законы просты и понятны, где все проблемы решаются в честном и справедливом судебном порядке? Никто не знает? Странно…
Елена Клочко, сопредседатель Координационного совета по делам детей-инвалидов при Общественной палате РФ, член Совета по вопросам попечительства в социальной сфере при Правительстве:
— Министерство здравоохранения начало собирать данные в реестр по тем детям, у кого есть потребность в незарегистрированных лекарствах. Во многих регионах такая работа сейчас ведется. И одновременно другое ведомство пополняет статистику уголовных дел за счет родителей детей-инвалидов.
И ведь все прекрасно понимают проблему. И вроде бы Минздрав готов ее решать. Возможно, для этого нужен переходный период, чтобы разные ведомства урегулировали отношения друг с другом. Но пока Минздрав раскачивается, что делать родителям? Под удар поставлены дети с тяжелыми диагнозами, они стали заложниками ситуации. Мало того, что лекарств нет, так еще и становишься уголовником. Это позор для государства!
С 1 февраля любой россиянин может получить в безвозмездное пользование, а потом и в собственность по гектару дальневосточной земли. Прежде такое право было только у жителей Дальнего Востока, теперь же, как уверяют в Росреестре, застолбить участок может любой, оформив заявление в ближайшем МФЦ. Чем заниматься на своем гектаре — каждый волен решать сам, ограничений практически нет. Было бы желание, а главное — решимость обосноваться на этой далекой земле. Корреспондент «Ленты.ру» отправился на Восток, чтобы оценить, насколько он дальний, и понять, что ждет тех, кто решит однажды переехать туда, где в прямом смысле слова начинается родина.
Город на больших холмах
Владивосток чем-то неуловимо напоминает старую дачу. Он милый и не лишен особого шарма, как любой приморский город. Здесь очень скоро становится уютно — благодаря радушию хозяев. Но, как на любой старой даче, взгляд одновременно фиксирует добротный, но слегка потрепанный временем дом, старые недоделки, на которые давно махнули рукой, потому что когда-то не хватило денег и сил, а теперь к ним привыкли. И новые, успешно реализованные задумки, которые хозяева показывают гостям первым делом и с особой гордостью. Наверное, все это присутствует в любом городе, у которого есть прошлое, настоящее и будущее, но почему-то во Владивостоке это особенно бросается в глаза.
Нельзя не заметить, что город многоярусный: здесь сложный рельеф, Владивосток построен на холмах, точнее — на сопках, но, в отличие от Москвы, их больше семи и они куда круче. Это очень занимательно. Прогуливаясь по улице, можно без труда заглядывать в окна третьего и даже пятого этажей. А чтобы попасть на соседнюю улицу, до которой по карте сотня метров, придется подниматься по лестнице или объехать полрайона, потому что она находится на другом уровне. Все это развивает пространственное мышление, но местные от таких квестов не в восторге.
Кстати, о местных. Владивостокцы в большинстве своем люди жизнерадостные, свободные и легкие в общении. По крайней мере те, с кем довелось пообщаться. Говорят, эта черта свойственна жителям всех приморских городов, но в том же Архангельске, например, люди более закрытые и сдержанные в выражении своих эмоций, хотя и не менее гостеприимные. А еще владивостокцы очень легки на подъем, причем эта легкость порой граничит с авантюризмом. Здесь огромное количество индивидуальных и малых предпринимателей. Если человек потерял работу, но у него есть гараж и руки растут из нужного места, он непременно начнет свое дело. Например, изготовление металлических дверей, оконных решеток или самогонных аппаратов. И его ничуть не смутит, что в соседних гаражах сидят точно такие же предприниматели и занимаются примерно тем же самым. Не пойдет бизнес — не беда, всегда есть спрос на такси и на рыбаков во время путины.
Рискну предположить, что легкость и склонность к авантюризму заложена у местных на генетическом уровне. Как-никак это потомки людей, решивших однажды отправиться в непредсказуемое путешествие на край земли. Ведь даже сто лет назад это было то еще приключение, не говоря о временах, когда освоение этого края русскими переселенцами только начиналось.
Говоря о Владивостоке с позиции путешественника, нельзя не упомянуть о заведениях общепита. Это город, где умеют и любят готовить морепродукты. Самые разные — даже те, о существовании которых я прежде не знал (надеюсь, официант был со мной откровенен). Они свежие, вкусные и сравнительно недорогие. За те несколько дней, что я провел в городе, единственным блюдом в моем рационе, не имевшем отношения к морской флоре и фауне, был кофе. Ну и что-то еще в корейском ресторане — впрочем, я стараюсь об этом не думать. С экзотикой надо быть поосторожней, она может сыграть дурную шутку. Но впечатления все равно остались очень приятные.
Если что и разочаровало, то это автомобильные пробки. Москвичу не пристало на них жаловаться, но тут иногда можно встать действительно надолго. Впрочем, многие из них связаны с реконструкцией дорожной сети и новым строительством, а это значит, что в обозримом будущем передвигаться по городу станет проще. В Москве, например, автомобилей становится все больше, а средняя скорость движения не уменьшается. И это при том, что еще не все проекты по развитию дорожной сети завершены и не все идеи реализованы. Парковка в центре стоит все еще 200 рублей в час, а въезд туда до сих пор бесплатный.
Из самых заметных новостроек надо отметить вантовые мосты, без которых теперь Владивосток уже трудно представить. Похоже, теперь это главная визитная карточка города — судя по количеству открыток, магнитиков и прочей сувенирной продукции с их изображениями. Золотой мост, перекинутый через бухту Золотой Рог в 2012 году, даже удостоился чести украсить новую купюру 2000 рублей, представленную на конкурс ЦБ.
Русский мост, соединивший одноименный остров и Владивосток через пролив Босфор Восточный, был построен тоже в 2012 году, к саммиту АТЭС. Мероприятие стало основной причиной строительства, так как проходило как раз на острове Русский. У местных жителей не было единого мнения о целесообразности его строительства, в отличие от Золотого моста. Мост с пропускной способностью более 50 тысяч машин в сутки соединил материк с островом, где на тот момент жили чуть более 5 тысяч человек. С другой стороны, сторонники строительства моста утверждали, что современная переправа даст толчок дальнейшему развитию острова, а его население вырастет в перспективе до 150 тысяч.
Нужны люди
Привлечение новых людей для дальневосточного региона — вопрос не праздный. Госпрограмма по развитию Дальнего Востока предполагает появление новых предприятий и рост производства. А это крайне затруднительно без дополнительных специалистов в самых разных областях — от рыбаков и лесорубов до преподавателей вузов. В ноябре прошлого года вице-премьер, полпред президента в Дальневосточном федеральном округе Юрий Трутнев заявил, что дефицит квалифицированных специалистов стал одной из основных проблем региона: «Руководители многих проектов заходили ко мне в последние дни, ставили этот вопрос, говорили, что нам необходимо найти людей, подготовленных специалистов, поэтому надо этим начинать заниматься».
Решением этой проблемы занимается специально созданное Агентство по развитию человеческого капитала на Дальнем Востоке (АРЧК). По словам заместителя генерального директора Агентства Павла Игнатьева, в ближайший год в регионе появится не менее 20 тысяч новых вакансий, в перспективе до 2025 года будет создано более 100 тысяч рабочих мест. За счет внутренних ресурсов регионы ДФО их заполнить не смогут — по крайней мере, не в такие сроки. А это значит, что всякий, кто решит перебраться на Восток, — здесь желанный гость. Но потенциальным переселенцам надо предложить что-то, что заставит их серьезно задуматься о переезде и максимально облегчит этот процесс. С этой целью в Агентстве создана Служба адаптации и поддержки переезжающих работников (САППР), которая берет на себя заботу по подготовке и сопровождению переезда, помогает адаптироваться на новом месте.
«Чаще всего люди обращаются в Службу с вопросами по поводу самого переезда, получения мер поддержки, организации собственного дела, условий жизни и социальной инфраструктуры регионов, — рассказал Павел Игнатьев. — Мы понимаем, что до принятия решения о переезде человеку необходимо сформировать четкое представление, куда он едет и везет свою семью, поэтому предоставляем максимально подробную информацию. На новом месте переселенец обязательно сталкивается с вопросами обустройства и адаптации. Именно в этот момент важно оказать ему помощь. Это может стать сильным аргументом в пользу решения остаться жить и работать в регионе».
Программа адаптации начинается с принятия решения о переезде и рассчитана на три года. Каждому работнику помогают обустроиться на новом месте: решить вопросы с получением медицинской помощи, образованием и трудоустройством членов семьи, организацией досуга. «Три года — это время, в течение которого человек взвешивает все за и против, — говорит Игнатьев. — На этом этапе очень важно поддержать людей, своевременно рассказать им об особенностях региона, помочь в преодолении возникающих трудностей».
Чудо-остров
До 150 тысяч население Русского пока не выросло, но уже сейчас очевидно, что оптимисты были правы: остров чудесным образом преображается. Здесь уже построен крупнейший в России океанариум и комплекс Дальневосточного федерального университета (ДВФУ), объединивший учебные корпуса, научные лаборатории и студенческий кампус.
ДВФУ был образован в 2010 году после слияния и объединения четырех самостоятельных вузов Приморья. Сегодня, по словам исполняющего обязанности ректора Никиты Анисимова, это девять школ, 115 кафедр и более трех тысяч человек профессорско-преподавательского состава. В университете более 24 тысяч студентов, 19 тысяч из них — на очном отделении. Анисимов особо отмечает, что около 40 процентов студентов приехали из других регионов страны, в том числе не самых близких — Москвы, Санкт-Петербурга, Калининградской области и Республики Крым.
Помимо образовательной в университете ведется активная научная деятельность. В лабораторном корпусе работают специалисты самых разных направлений, приехавшие не только из других регионов но и из зарубежных университетов. Сотрудники центра «Нанотехнологии» изучают влияния наночастиц, содержащихся в воздухе, на здоровье человека. Готовые результаты ученые представят Роспотребнадзору и Минздраву для разработки санитарных норм.
«Мы активно мониторим наночастицы в атмосфере. Среди них есть вещества природного происхождения, которые представляют наименьшую опасность для человека, — рассказывает руководитель центра Кирилл Голохваст. — Но в результате технологических процессов — например, гальванического производства, сварки, работы ТЭЦ — появляются углеродные, силикатные, металлические наночастицы. Они могут нанести существенный вред организму».
По словам руководителя Центра, действующие СанПиН и ГОСТ не учитывают наночастиц — есть только стандарты по содержанию частиц микронного размера. «Воздух всех городов России можно изучить и постоянно следить за изменениями, — говорит Голохваст. — Сейчас образцы уже взяты во многих городах Дальнего Востока, в Москве, Екатеринбурге и некоторых городах Европы».
Осенью минувшего года в рамках программы по привлечению кадров Фонд ДВФУ и АРЧК подписали соглашение, которое предусматривает создание в университете базовых кафедр совместно с государственными корпорациями и частными компаниями. Там будут готовить специалистов под потребности крупных работодателей федерального округа.
«Университет выступает ключевым вузом по подготовке квалифицированных кадров и выполняет научные разработки в интересах крупнейших предприятий, — подчеркнул Никита Анисимов. — Взаимодействие с АРЧК позволит эффективно решать эти задачи».
Еще одна достопримечательность Русского — Приморский океанариум. Это действительно уникальный объект, который стоит посетить. По своим размерам он уступает только океанариуму Атланты (США) — около 30 тысяч тонн воды под одной крышей. В Приморском — 25 тысяч тонн. А еще — самый большой в мире крытый дельфинарий с бассейн-ареной: 800 квадратных метров и глубиной почти 10 метров.
В океанариуме представлен мир всех океанов — свыше 500 видов морских и пресноводных животных. Есть даже участок тропического леса с живыми растениями. Сотни аквариумов и шесть бассейнов с толстыми акриловыми стеклами, через которые можно наблюдать за нерпами, морскими котиками, белухами. Есть и подводный тоннель длиной 70 метров. Трудно описать ощущения, когда над тобой проплывают акулы и скаты.
Здесь «Аллигаторы» летают
Для тех, кто любит обитателей мирового океана настолько, что готов связать с ними свою профессиональную деятельность, на официальном сайте океанариума открыты несколько вакансий. Однако несмотря на статус крупнейшего в России, океанариум не является крупным работодателем Приморья.
Другое дело — авиационная компания «Прогресс» (входит в холдинг «Вертолеты России») в городе Арсеньеве. К 2018 году предприятие, в связи с увеличением объемов производства, привлечет около 500 новых сотрудников, в том числе 150 инженерно-технических работников. Плюс замена специалистов, ушедших на пенсию. Сейчас производство загружено госзаказом по поставкам боевых разведывательно-ударных вертолетов Ка-52 «Аллигатор», готовится серийный выпуск морской версии этого вертолета и многоцелевой гражданской машины Ка-62.
Как рассказал заместитель директора завода по кадрам Евгений Макаров, около 40 процентов сотрудников ежегодно проходят курсы повышения квалификации и переобучения. Но сейчас надо подготовить технических специалистов для работы в сервисных центрах за границей, куда поставляют продукцию завода. Они должны владеть английским языком, причем не только разговорным, но и техническим. Соискателей с такими компетенциями в регионе немного.
«Предприятие имеет собственный учебный центр, — говорит Макаров. — А еще на базе филиала ДВФУ в городе готовят специалистов по трем специальностям высшего профессионального образования: авиастроение; самолето- и вертолетостроение; конструкторско-технологическое обеспечение машиностроительных производств».
Но человеческих ресурсов города и региона в целом все равно недостаточно, поэтому кадры ищут не только в Приморье, но и по всей стране. С теми, кто решил переехать в Арсеньев, заключают контракт на два года, они получают подъемные, им оплачивают переезд к месту работы, предоставляют место в общежитии или комнату для семьи. Приезжих молодых специалистов привлекает возможность работы по специальности. Выпускникам вузов без опыта работы, как правило, сложно найти место с достойным заработком. А на «Прогрессе» они получают работу без испытательного срока, высокую зарплату и социальные гарантии.
«Однако достойная зарплата, хорошие условия труда и соцпакет — этого недостаточно, чтобы удержать местную молодежь, — разводит руками Евгений Макаров. — Им хочется, чтобы услуги и развлечения были здесь не хуже, чем в больших городах, а это уже не в наших силах. Местные молодые люди уезжают, и рассчитывать приходится больше на тех, кто едет сюда осознанно, кого действительно интересует эта работа».
Несмотря на дефицит трудовых ресурсов, в АРЧК с оптимизмом смотрят в будущее. Согласно статистике Агентства, четверо из пяти обратившихся в службу адаптации интересуются возможностью переезда на Дальний Восток для постоянного проживания. Более 80 процентов спрашивают о возможностях трудоустройства или организации собственного дела.
Исключительно на свои силы и заинтересованность работодателей в АРЧК не надеются — уж очень большой объем работы ожидается в ближайшие годы. Очень кстати оказалась помощь рекрутинговых агентств, работающих на местном рынке труда. В партнерской программе, которая запущена в октябре прошлого года, участвуют крупнейшие компании — лидеры кадрового рынка. По словам Павла Игнатьева, в Агентстве рассчитывают, что не менее 70 процентов вакансий закроют партнеры АРЧК.
Одним из новшеств в практике рекрутинга станут трудовые договоры, заключаемые в электронной форме. Это позволит работникам из других регионов следовать к месту работы уже в качестве принятых в штат сотрудников, что существенно облегчает процесс найма и гарантирует прозрачность трудовых отношений. Для работодателей, решивших взять сотрудника из другого региона, тоже предусмотрены бонусы. Участие в программе повышения трудовой мобильности гарантирует им компенсацию расходов на его переезд, обучение и проживание.
Делайте ставки, господа
К слову, о развлечениях, которые, к сожалению, пока доступны не везде. Едва ли стоит ехать на Дальний Восток чтобы поиграть в казино, но если уж вы там оказались, то посетить крупнейшее в России казино Tigre de Cristal стоит непременно. Оно расположилось в развлекательной курортной зоне «Приморье», здесь все очень красиво, а местами шикарно. Даже стандартный номер отеля выглядит дороже, чем стоит. А лежа в джакузи люкса, можно через прозрачную стену любоваться изысканным видом на сопки и океан.
По словам старшего вице-президента гостинично-ресторанного направления Tigre de Cristal Стилианоса Тсифетакиса, в среднем казино посещает 1000-1200 человек в день, и это количество постоянно увеличивается: «Если сравнивать летний и зимний сезоны, то летний был более успешным. Во время проведения каких-либо мероприятий — например, Дальневосточного экономического форума — количество гостей увеличивалось до 3 тысяч в день».
Игорная зона «Приморье» разместится в бухте Муравьиная под Владивостоком. Tigre de Cristal стало первым резидентом, оно открылось осенью 2015 года. За первый год работы казино принесло в бюджет около 500 миллионов рублей в виде налогов и платежей во внебюджетные фонды. Открытие игорной зоны отразилось и на турпотоке: за год количество международных рейсов в регион увеличилось втрое.
Иностранные инвесторы изначально ориентировались на зарубежных клиентов, преимущественно китайцев. Это очевидно при первом же взгляде на меню ресторанов и интерьеры казино и отеля: мотивы Поднебесной прослеживаются во всем. Впрочем, спустя год работы российских клиентов заметно прибавилось — теперь их примерно две трети. Несмотря на то что Tigre de Cristal мы посетили утром буднего дня, гостей в зале было достаточно, и не меньше половины из них — наши соотечественники.
Помимо развлекательных центров и казино в «Приморье» появятся 15 отелей, 12 гостевых вилл, яхт-клуб, многофункциональный торгово-выставочный комплекс, несколько кинотеатров, прогулочная набережная и другие туристические объекты. По словам Тсифетакиса, сегодня в казино работают 950 человек, большинство — местные жители. К 2022 году, когда будут запущены все объекты, здесь планируется создать до 15 тысяч рабочих мест.
Для тех, кто предпочитает более активный отдых и технические виды спорта, недалеко от Владивостока есть спортивно-технический комплекс «Приморское кольцо» — прекрасное место для любителей придавить педаль газа и подрифтовать, не рискуя вызвать непонимание инспекторов ГИБДД, или посмотреть, как это делают профессионалы. Комплекс предназначен как раз для соревнований по автоспорту, которые, кстати, пользуются большим успехом у японских туристов — особенно если в них принимают участие их соотечественники.
Тем, кто не решается выйти на трек на собственном автомобиле, могут предложить трассу для картинга. Со стороны такие заезды выглядят очень потешно, особенно когда за рулем сидят взрослые дяди. Однако находясь внутри этого автомобильчика с большим шлемом на голове, чувствуешь себя прямо-таки пилотом Формулы-1 — ни больше ни меньше. Очень бодрит.
Это сладкое слово Камчатка
Заход на посадку в Петропавловске-Камчатском — незабываемое зрелище, если это происходит днем при безоблачной погоде. Мне повезло. Океан, скалы, сопки, заснеженные вулканы — это действительно очень красиво. Местные к этим красотам давно привыкли, но на приезжих они производят неизгладимое впечатление. Выглядываешь в окно — вулкан. Смотришь в другое — еще два. Вышел пройтись — медведь. Два медведя… А еще на турбазе в пригороде Петропавловска, где мы остановились, был открытый бассейн с термальной водой. Наверняка видели заставку телеканала Animal Planet, где японские обезьянки зимой греются в горячем источнике. Очень похоже. Непередаваемые ощущения.
Но кроме природных красот Камчатка богата и природными ресурсами, для освоения которых тоже нужны люди. Как рассказал губернатор Камчатского края Владимир Илюхин, как только в регионе заработали Территории опережающего развития (ТОР), появилась потребность в новых сотрудниках. Только в 2017 году, по его словам, понадобится более 5 тысяч специалистов, в ближайшие несколько лет ожидается более 15 тысяч вакансий. Вместе с тем губернатор надеется, что заселение Камчатки не станет самоцелью.
«Приглашать людей просто ради заселения территории — неправильно, — считает Илюхин. — Все зависит от задач, которые будут стоять, и от того, как будет развиваться экономика. Сегодня есть отрасли — например, горнорудная промышленность, где используют в основном вахтовый метод. Люди традиционно приезжают с материка. Конечно, мне бы хотелось, чтобы работало как можно больше наших, чтобы именно они получали эту зарплату. Но жители Камчатки почти не идут в эту сферу, для них это неудобно — отвыкли, материковцы работают гораздо охотнее».
Вместе с тем, по словам губернатора, 15 тысяч рабочих мест, которые дадут свободный порт и ТОР, придется заполнять. Это вакансии в сельском хозяйстве, портовых службах, авиационном и морском узлах, горнорудной промышленности, сфере обслуживания. И не стоит забывать о повседневной жизни — врачи, учителя и т.д.
Некоторые предприятия уже занялись поисками кадров. ГОК «Аметистовое» (компания «Золото Камчатки») принял участие в программе повышения трудовой мобильности. В прошлом году для компании была определена квота: 25 работников. Специалисты из Сибири, Зауралья, Краснодарского края и других регионов приехали на Камчатку для работы на «Аметистовом». В этом году комбинат получит еще 75 работников — высококвалифицированных рабочих, специалистов инженерно-технических профессий, имеющих опыт работы.
«До участия в программе компания самостоятельно компенсировала работникам расходы на проезд, проживание, медкомиссию. Получение финансовой поддержки экономит ресурсы предприятия и позволяет направлять высвободившиеся средства на улучшение условий труда», — рассказала директор по персоналу ГК «Золото Камчатки» Евгения Превыш-Квинто.
Гектары и гектарщики
При обсуждении темы «дальневосточного гектара» накануне поездки часто приходилось слышать, что идея эта хорошая, но не совсем понятно, что с этой землей делать. Именно на Камчатке нам довелось познакомиться с людьми, которые точно знают, зачем они взяли землю и как будут ее использовать.
Илья Семихатка приехал с женой Людмилой на Камчатку из украинского Славянска 32 года назад — погостить к родственнику. Потом остались навсегда. Обосновались в поселке Раздольный Елизовского района. Юрист по образованию, Илья Григорьевич очень скоро понял, что не его это дело.
«У нас с собой было два чемодана и 160 рублей в карманах, но ничего — начали работать, обустроились понемногу, — рассказывает глава семьи. — В Раздольном совхоз был большой, крепкий, снабжал овощами не только Камчатку, но и Чукотку и Колыму. Я пошел работать шофером, а позже, когда совхоз стал разваливаться, организовал крестьянско-фермерское хозяйство. Двое сыновей подросли, помогают. Так и работаем — выращиваем рассаду на продажу, овощи».
Сегодня у семьи Семихатка 18 гектаров в аренде. Собирают хорошие урожаи капусты, картофеля, моркови, свеклы, помидоров и огурцов. Есть несколько торговых точек в Петропавловске-Камчатском и Елизове. Оптовики охотно разбирают квашеную капусту и другие разносолы.
Когда начали раздавать гектары, решили взять еще четыре — по одному на каждого взрослого члена семьи. В начале октября подали заявки, а уже через неделю их одобрили. Еще какое-то время ушло на подготовку документов. На примыкающих к окультуренному полю фермера участках — мусор и бурьян. По оценкам Ильи Григорьевича, чтобы порядок навести и превратить землю в пашню, потребуется примерно год.
Татьяна Бабушкина из Елизова вместе с мужем взяли два гектара, чтобы организовать ослиную ферму. Катание на осликах — очень востребованный на Камчатке аттракцион, эти животные здесь настоящая экзотика. К тому же родители куда охотней позволяют детям покататься на маленьком ослике, нежели на рослой лошади.
«С детства любила лошадей, занималась ими, но, увидев осликов, поняла, что они мне ближе, — говорит Татьяна. — Очень ласковые животные. Этих привезла из Казахстана. Сейчас их уже пятеро вместе с молодняком, а для полноценной работы надо хотя бы десять. Вот самый маленький, который вас сейчас за сумку прикусывает, Персик — ему полтора месяца, скоро еще ждем прибавления».
Пока ослики живут в загоне во дворе. Зимой их переводят в помещение, но только на ночь. Они неприхотливы в еде, очень любят морковку. Татьяне помогают сыновья — 12-летний Илья и 14-летний Даниил. Илья еще и кроликами занимается — в его хозяйстве около 50 голов. Катания на осликах в Елизове уже популярны, Бабушкины устраивают их в выходные и праздничные дни. Дети в восторге, десятиминутная прогулка обходится родителям в 300 рублей, что считается по камчатским меркам недорого.
«Дальневосточные гектары» в ближайшей перспективе помогут Бабушкиным решить вопрос с кормами, а затем, возможно, и расширить их бизнес. По крайней мере, Илья уже высказал заинтересованность в том, чтобы продолжить семейное дело на этой земле.
Когда он решил заглянуть в наш мир, многие здесь были растеряны и даже напуганы. Он родился в коконе, вылуплялся из него, как какая-то тайная, вечная рыба из мелкой икры человеческих дней. Веки вывернуты, рот открыт. Врачи не решались разговаривать с матерью целые сутки. Не знали, как быть. Но именно она оказалась первой, кто узнал его. Это был ее ненаглядный сын Владик Фиранский. Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
Его скрывало от людей мистическое генетическое заболевание — ихтиоз. Кожа при ихтиозе сохнет и становится похожей на рыбью чешую. Круглые сутки о ней надо заботиться — увлажнять и смазывать специальными кремами. Недосмотрел, отвлекся — и обычное течение жизни превращается в огненную реку страданий. Говорят, редчайший случай. Но мир, увы, всегда выражается в одной какой-нибудь уникальности, а уникальность, к счастью, описывает собой целый мир. Ведь разве и все мы без любви и внимания не становимся похожи на молчаливую испуганную рыбу, спрятавшуюся в тине дней? И разве не прекрасен Владик, когда его видят, знают и любят таким, какой он есть? Об этом мы рассуждаем с его матерью Светланой Фиранской:
— Мы с мужем оба родились в селе Середа, это Шаховской район Московской области. Говорят, в старые времена здесь была середина трех областей, приезжали купцы, стояла церковь. Потом ее разрушили и сделали клуб, а теперь там у нас сельсовет. Но места у нас прям красивые, нам нравится. Здорово, что мы здесь родились.
Мы познакомились на дискотеке, уже перед его уходом в армию. Я даже удивлялась — жили, образно говоря, в одной деревне, а встретились, только когда мне было восемнадцать, а ему семнадцать. Но вот, познакомились, погуляли-повстречались, я проводила его в армию, съездила на присягу, как полагается, пироги ему пекла-отправляла, дождалась. Мы поженились, и вот у нас три сына. Кстати, недавно сидели с мужем за ужином, я ему говорю: знаешь, даже никогда не думала, что буду многодетной мамой. Хотела, чтоб один ребенок — и все. Институты же у меня, техникумы, красные дипломы, высшее экономическое образование, мечтала о какой-то карьере, что ты, что ты… Но, как говорится, мы предполагаем, а бог располагает.
Вторая беременность у нас была запланированной. Через семь лет после первого ребенка мы уже купили квартиру, обставили ее, машину купили, подготовились основательно. Муж даже курить стал промежутками отрывистыми, съездили на юг отдохнуть. Витамины, фрукты, здоровье, все такое. Ну и вот, видимо, с юга Владик уже в животе и приехал. Ходила я на все обследования, врачи мне ничего такого не говорили. И вдруг раз — и «сюрпрайз».
В первые сутки после родов мне не то что ничего не сказали, со мной вообще не разговаривали. Ребенка сразу завернули и унесли, пулей. И убежали все. Я одна осталась в родовой палате. После этого меня мучили вот этой абсолютной тишиной. Я понимала, что что-то не так. Думала: если бы умер, так сразу бы сказали. А не умер, так что могло случиться-то, что? Ничего не говорят. Ужас какой-то. У меня в палате выкрутили все ручки из окон. Видимо, чтобы я не выбросилась. Муж бегал вокруг роддома, все двери обколотил. Пришлось даже ругаться: это мой ребенок, я имею право знать, что происходит, что вы с ним делаете вообще? Если он даун, так я заберу. Заберу любого.
В итоге меня врач провела в эту палату, где он лежал. Лучше бы мне раньше все рассказали. Может, и помощь была бы оказана раньше. Они, конечно, просто не знали, с чем столкнулись, не могли поставить диагноз. Запеленали, укутали его, как обычного младенца, в одеяло. Сейчас я понимаю, что из-за того, что у него теплообмен вообще не работает, он нагрелся тогда до сорока градусов, живьем варился. Раскрытый рот сухой, выворочены веки, он кричит, спит с открытыми глазами. Было жутко. Этот аленький цветочек мой, он же родился в таком как бы твердом коллоидном панцире. И я потом первые недели его жизни видела, как он как будто вылуплялся из него. Все постепенно растрескивалось, отслаивалось, отшелушивалось, появлялась кожа. Нежная такая, дотронуться до нее было страшно.
На второй день нам разрешили его покрестить прямо в больнице. И я считаю, что только из-за этого он выжил. Пять дней он лежал там, умирал, потом его на скорой помощи, в обычной «буханке», три с половиной часа везли в реанимацию в Люберцы, и там уже постепенно он выкарабкался, ему поставили диагноз «ихтиоз». Редчайшее генетическое заболевание кожи. При нем в организме вообще не вырабатывается витамин А, не работают потовые железы, нет теплообмена. Кожа постоянно сохнет и становится похожа на чешую. В России всего около ста человек с таким диагнозом.
Что было делать? Мужа послали по всем аптекам искать специальные увлажняющие кремы, и мы начали вести этот уход, вымазывать Владика потихоньку. И только тогда он стал постепенно оживать, приходить в нормальное состояние. Ребенок вырос, посещал обычный сад, сейчас учится в обычной школе, играет во дворе, катается на велосипеде, ведет нормальную жизнь обычного мальчишки. Владику уже семь лет, и все вокруг, включая наших бабушек, иногда даже забывают, что у него ихтиоз, не забываю только я. Потому что все эти семь лет я бьюсь с нашим царством-государством за эти кремы, которые спасают ребенку жизнь. Сейчас даже записалась на прием в Госдуму. Не знаю, что там нам скажут, что получится. И если там откажут, куда идти? В приемную Господа Бога? В остальных местах мы уже были.
Дело в том, что весь вот этот список средств жизненно необходимых, в которых мы нуждаемся, называется лечебной косметикой. Продаются эти кремы только в аптеках. Но государство наше официально не считает такую косметику лекарством, поэтому бесплатно по льготному перечню нам предоставить ее не может и не предоставляет. Семь лет я пытаюсь доказать, что вот есть в России ребенок с редким заболеванием, что российские врачи признали его инвалидом и прописывают ему круглосуточный уход специальными средствами, что без этих средств он перегреется и будет на грани жизни и смерти, но добиться я ничего не могу. Бьюсь в железобетонную стену. Нам не дают ни тюбика. А если покупать лечение на свои средства, выходит по сорок-пятьдесят тысяч в месяц. Для нашей многодетной семьи это непосильная сумма. Поэтому, когда Русфонд собрал деньги и купил нам запас лечебной косметики на целый год, я просто не поверила своим собственным глазам.
Я, конечно, всю свою жизнь была девушкой сильной, такая дама со стержнем, с характером. Когда росла, меня даже в лесу выгуливали, чтобы немного успокоилась, я и поколотить могла. Мне подруги до сих пор говорят: Фиранская, вот богу надо было пристроить ихтиозного ребенка, так, кроме как к тебе, больше не к кому. Но, знаете, мне с Владиком поначалу было все-таки очень трудно. Когда мы приехали домой из Люберец, из больницы, я была как зомби, делала все на автомате. Вообще не понимала, как дальше жить. Как выйти на улицу? Как разговаривать с людьми? Село же. Идешь в магазин — все вокруг замолкают, гробовая тишина, отшатываются от тебя. В окошко поглядишь — люди идут, задирают голову и смотрят в твое окно. Что они хотят там увидеть? Бегущую строку, что у меня горе в семье?
Меня спас мой муж, молодец. Вот он у меня не психолог, обычный деревенский парень. Приходил с работы и говорил: «Так, что тут у нас?» Фотоаппарат берет, начинает ребенка со всех сторон фотографировать. С погремушкой, так, сяк. Я думаю: господи! Что он делает! Как из этого альбом детский собирать?! Как я эти фотографии прилеплю, с этими корками и ранами? А он без сомнения так — снимает и все. Такая непосредственность. И я сижу, думаю: а что я сижу? Это же мой ребенок! Я пропущу все на свете. Первые шаги, смех, улыбки. И вот так я вышла из этого столбнякового состояния. Взяла себя, как Мюнхгаузен, за шкирку, отругала. Думаю: кого я, людей боюсь?! За что мне их стесняться?! На себя пусть поглядят. Я что, пьяная под кустом лежу? Я своего ребенка пытаюсь выходить! Он у меня лучший! Самый красивый! Вот так я и стала орлица-мать.
И понеслось. В сад прихожу. Заведующая на меня смотрит круглыми глазами: «Вы к нам в сад?» — «Да! К вам в сад.» «В школу?» — «Да! В школу». Ну и так далее. Как бульдозер. Мне кажется, я благодаря Владику стала лучше и сильнее. Надеюсь, он благодаря мне — тоже. Вот он сейчас пошел в первый класс, там оценок нет, но я с учительницей договорилась, что она будет ему карандашом оценки ставить. Чтобы я понимала, как там у него дела. И вот он прибегает как-то, говорит: «Мама, я получил первую оценку!» Счастливый! Я посмотрела: двойка по поведению. Ну, думаю, слава богу. Весь в мать.
Один из лидеров оппозиционного движения 2011-2012 годов Сергей Удальцов снова в деле. Пока он сидел в тюрьме, политическая картина сильно изменилась. Какую тактику оппозиционер возьмет на вооружение в новых условиях, когда ждать возвращения левых на улицы и стоит ли бывшим сторонникам Удальцова бояться его мести — в материале «Ленты.ру».
«Эти четыре с половиной года [в тюрьме] никак не изменили мою жизненную позицию, мое мировоззрение и мое отношение к действующей власти», — заявил координатор «Левого фронта» через два дня после освобождения из тамбовской колонии.
Он подчеркнул, что остается жестким критиком нынешнего руководства страны. Однако не все решения власти ему не по нраву, что может не понравиться другим оппозиционерам.
Спрошу по понятиям
8 августа Удальцов покинул колонию №3 общего режиме в Тамбовской области, где он провел четыре с половиной года, отбывая срок по уголовному делу о массовых беспорядках на Болотной площади. Оппозиционер вышел на свободу на день раньше, чем было анонсировано. «Семья хотела, чтобы встреча прошла не в окружении СМИ. Извините за дезинформацию», — объяснила адвокат оппозиционера Виолетта Волкова. По ее словам, голос у Удальцова был бодрый.
«Он передает всем огромный привет и благодарит за поддержку, полон оптимизма и позитивных эмоций», — написала в своем Facebook жена координатора «Левого фронта» Анастасия Удальцова. Она встретила мужа у ворот колонии и увезла его на мерседесе.
Пока в Пензе сторонники оппозиционера вышли на улицу с файерами и флагами «Левого фронта» и леворадикальной организации «Боротьба» (запрещена на Украине), в Москве оставили след его недоброжелатели. На подъезде дома Сергея Удальцова появилась надпись «Удальцов — предатель», а под ней две аббревиатуры «ЛБ» на красных звездах.
Бывшие (или и нынешние?) соратники негласного лидера «Левого фронта» новость о его освобождении восприняли с радостью — в том числе и те, кто вместе с ним участвовал в сидячей забастовке на Болотной площади в 2012-м, из-за которой Удальцов отправился в тюрьму. Поздравить — поздравили, но встречать его у ворот колонии не стали.
«Встречусь с кем нужно. Спрошу со всех как с понимающих, как говорят в тюрьме», — сказал оппозиционер в интервью РЕН ТВ сразу после выхода на волю. Точечно по личностям высказываться сразу не стал, чтобы «сгоряча не сказать что-либо неправильное». Подробности Удальцов оставил для пресс-конференции 10 августа.
А я чем хуже?
Помимо Удальцова, в организации массовых беспорядков на «Марше миллионов» в Москве в мае 2012 года был признан виновным его соратник Леонид Развозжаев. Демонстрация тогда закончилась столкновениями с полицией: пострадали десятки человек, сотни протестующих были задержаны.
Еще один его сторонник Константин Лебедев признал вину и заключил сделку со следствием. Суд в апреле 2013 года приговорил его к 2,5 годам заключения, а уже в мае следующего года Лебедев покинул тюрьму по УДО. Сергею Удальцову и Леониду Развозжаеву вердикт вынесли только в июле 2014-го. В отличие от третьего соратника, вину они отрицали и заявляли о политизированности процесса.
Оппозиционерам вменялась организация не только акции в 2012 году, но и последующих беспорядков на территории страны. Уголовное дело началось с проверки информации, изложенной в документальном фильме НТВ «Анатомия протеста — 2». В него была включена запись встречи грузинского политика Гиви Таргамадзе, который считается одним из организаторов цветной революции в Грузии, с Удальцовым, Лебедевым, Развозжаевым и еще одним оппозиционером Юрием Аймалетдиновым. Он был единственным из фигурировавших в записи людей, проходивших по делу не обвиняемым, а свидетелем. Таргамадзе рассказывает, что разыскиваемый экс-президент «Банка Москвы» Андрей Бородин готов выделить оппозиции 50 миллионов долларов и еще 150 собрать с «друзей-олигархов». Миллиардер хочет видеть на улицах около 200 тысяч человек, рассуждал на записи грузинский политик, «всех в одинаковых формах, с коловратами». Его собеседник (Удальцов утверждал, что это видео — подстава), в свою очередь, просил не злоупотреблять нацистской символикой. Следствие потом подтвердило, что через Таргамадзе финансировались беспорядки.
Удальцова также обвинили в том, что в ходе «Марша миллионов» он уселся на землю и призвал остальных протестующих к сидячей забастовке — именно это вызвало давку. Помимо координатора «Левого фронта», в ней приняли участие, в частности, Илья Яшин и Алексей Навальный. Но обвинений им предъявлено не было.
На пресс-конференции, по словам Анастасии Удальцовой, ее супруг должен был рассказать всю правду о «болотном деле». Сенсации не случилось, но без интересных деталей не обошлось.
«Мне не в чем каяться. (…) Это они, те, кто спровоцировали ситуацию на Болотной, ответят по справедливости», — заявил Удальцов в пресс-центре «Росбалта». Вспоминая события 2011-2012 годов, он упомянул о «странном поведении» основателя ФБК Алексея Навального и экс-депутата Госдумы Ильи Пономарева (объявлен в международный розыск по делу о растрате 22 миллионов рублей, покинул Россию осенью 2014 года — прим. «Ленты.ру»).
«Пономарев бегал и говорил, что надо прорывать. За день до этой акции Навальный предлагал посадить людей перед кинотеатром «Ударник». Нельзя заведомо подставлять людей под аресты», — подчеркнул оппозиционер. На майском «Марше миллионов», по его словам, действовали провокаторы, но кто конкретно — не уточнил.
Затаил ли Удальцов обиду на бывших соратников? «Слово «обида» в колонии не приветствуется», — сказал он и заверил, что ничего подобного не испытывает. Правда, упомянул, что выводы из событий прошлых лет сделал. По этой ли причине или нет, но поддерживать Алексея Навального Удальцов отказался. «Это не мой кандидат», — отрезал он.
И не друг, и не враг, а так
«Я бы на его месте не торопился, ведь за это время много воды утекло. Так что ему надо сориентироваться, так сказать, разведать, какие изменения произошли, пока его не было», — сказал Эдуард Лимонов, лидер незарегистрированной партии «Другая Россия», экс-председатель Национал-большевистской партии (НБП запрещена в России). С нацболами Удальцов соседствовал на протестных акциях и в качестве лидера Авангарда красной молодежи (АКМ), и впоследствии «Левого фронта», и сторонника Виктора Анпилова в конце в 1990-х.
АКМ выходила на контрмитинг против провластных «Идущих вместе» (например, после их перфоманса с памятником-унитазом роману Владимира Сорокина «Голубое сало»). Молодые сторонники сталинизма традиционно были на улицах вместе с теми же энбэпэшниками и коммунистами, когда дело заходило, например, об отмене тех или иных льгот. Акции левых достигли апогея к 2010-м; наиболее яркими стали разросшиеся до федерального масштаба «Дни гнева» и серия протестов «Антикапитализм».
Нацболы уже давно вышли из повестки и точечно проявляют себя в регионах под знаком «Другой России». Сколько последователей осталось у «Левого фронта» — неизвестно (в 2009 году он насчитывал около девяти тысяч сторонников).
Поддерживать действующие власти Сергей Удальцов не намерен, хотя и разделяет решение о присоединении Крыма к России, которое он застал, уже находясь под домашним арестом. Противоречий оппозиционер в своей позиции не видит. «Да, я поддержал решение жителей Крыма. А я убежден, и у меня есть информация из разных источников, что это действительно было их решение, — подчеркнул активист. — Я как человек левых, демократических убеждений не могу этому противоречить, не могу этому противостоять».
По мнению Сергея Удальцова, признание демократического выбора народа — «священная вещь» для левых, а потому неважно, что это решение поддержала и действующая власть. Вместе с тем оппозиционер признал, что после Крымской весны питал надежду на «левый поворот» в политике страны.
С кем теперь Сергею Удальцову по пути? Сотрудничества с отбывшим наказание оппозиционером не исключает депутат Госдумы, лидер московских коммунистов Валерий Рашкин. «Мое мнение — что его поход к либералам был ошибкой, он вполне мог себя реализовать на левой тематике. Думаю, он просто запутался в программах, и если он отстоялся как политик, обдумал все подробно, то у него есть шансы на возвращение в политическое поле», — отметил парламентарий, напомнив, что КПРФ неоднократно сотрудничала с Удальцовым. От главной коммунистической партии он баллотировался в Мосгордуму в 2005 году, но безуспешно. В 2012-м ходили слухи, что наиболее оппозиционно настроенные коммунисты даже хотели видеть Сергея Удальцова на месте лидера партии вместо Геннадия Зюганова.
Именно с Зюгановым и лидером «Справедливой России» Сергеем Мироновым координатор «Левого фронта» намерен обсуждать перспективы на президентские выборы 2018 года. Перспективным он считает выдвижение единого кандидата от левых сил: «Надеюсь на их мудрость провести праймериз и выдвинуть свежего, сильного кандидата, более молодого». Сам он президентских амбиций не имеет — из-за непогашенной судимости.
Сейчас оппозиционер видит свою цель в другом. «Коалиция развалена, то, что сейчас этой коалиции нет, — это большая беда, — признался он. — В чем вижу свою задачу, миссию на ближайшее время: постараться эту коалицию восстановить».
Первые протестные акции он пообещал анонсировать осенью. Не исключено, что координатор левых вернется в уличную политику в памятную дату — столетие Октябрьской революции. Захотят ли остальные заинтересованные политические стороны объединиться по призыву Сергея Удальцова, скажет о многом.
В середине июля в Госдумеотказались рассматривать законопроект о равенстве мужчин и женщин. Документ содержал такие понятия, как дискриминация по признаку пола, харассмент и домогательства на рабочем месте. Он пылился в кабинетах Охотного Ряда с 2003 года, но после сексуального скандала в нижней палате парламентарии решили поставить на нем крест. Законотворцы заверили, что трудности преодолены, и россиянки вполне защищены от дискриминации Трудовым кодексом. «Лента.ру» поговорила с женщинами из разных городов и сфер занятости и выяснила, почему эти заверения пока далеки от реальности.
«Как же ты без секса в дороге, давай помогу»
Юлия Лазарева, 29 лет, Евпатория, дальнобойщица
До работы дальнобойщицей я получила экономическое образование, но никогда не работала по найму, у меня было свое дело: конный спорт, конные прогулки, обучение верховой езде. Деньги доставались адским трудом, но мои сотрудники наплевательски относились к работе, и несмотря на то, что я платила им 20 процентов от доходов, они еще 40 процентов воровали — от дешевых вещей для лошадей до денег. Дошло до того, что начали «зарабатывать» больше меня. Что я только ни делала: разговоры, видеокамеры, микрофоны, слежка — все равно говорили, что берут «свое», а от меня «не убудет».
Я ночами не спала, стала пить таблетки — с сердцем начались проблемы. Решила, что больше никогда в жизни не буду нанимать работников. Примерно тогда же я купила себе фуру-пятитонник, чтобы лошадей перевозить, на права сдала без проблем. Мне понравилось ездить, и я решила зарабатывать перевозками: не нужно с людьми общаться, сидишь «отдыхаешь» целыми днями. Намного проще, когда одна я, одна машина, один руль. Чаще всего всю неделю провожу в машине Крым — Москва — Крым, потом возвращаюсь из рейса, могу пробыть день-два дома, а порой и неделю-две, и обратно в дорогу.
В первой фирме я проработала два года, и все было нормально: директор был водителем в Европе, где много дальнобойщиц, это не событие века — женщина за рулем. Уволилась потому, что машины были очень старые, совсем развалюхи, никто их не ремонтировал: то резину не выдадут, то запчасти, едешь — и все разваливается. Два месяца искала работу, читала объявления и звонила всем подряд, никто не брал. Один псих прямо в трубку начал ржать: «Девочка, ты вообще знаешь, что такое фура?» А у меня опыт работы был больше двух лет официально. Сказала: могу трудовую принести и показать. Он поржал-поржал, кинул трубку и даже не стал меня слушать. Потом повезло: взял на работу нормальный директор — если его что-то не устраивает, он просто увольняет.
Диспетчер рассказывал, что несколько раз заказчики отказывались давать мне груз, потому что я женщина. Говорили: или меняйте водителя, или мы выберем другого перевозчика. Но на загрузках и выгрузках самый частый вопрос ко мне: «А где водитель?» Бывает, груз привезла, зарегистрировалась, звоню, чтобы встать на выгрузку. Слышат женский голос и кидают трубку. Звоню опять, они просят: «Дайте водителя», я говорю: «А мозгов не хватило сразу спросить, кто водитель?» Ну, не могут они этот факт просто так принять. Орут даже, когда видят, что кабина пустая, в машине никого больше нет. Глаза видят, а мозг сопротивляется. Вот, говорят, в документах написано «Лазарев». Я отвечаю: какой, к черту, «Лазарев», если «Лазарева». Документ написан на русском языке! Все равно, говорят, водитель нужен. Если у меня настроение нормальное, я отвечаю: «А что, я на него не похожа?» А если достали уже, то просто крою матом.
Гаишники обычно, когда останавливают, долго расспрашивают, права просят, маршрут рассказать, обязательно спрашивают, зачем же я сюда пошла. Иногда зовут напарника: иди поржи — смотри, тут баба. Хотя среди неадекватных водителей я встречала чаще мужчин. Как-то, когда мы до Украины возили почту по тысяче километров без остановок, у меня был напарник, с которым я старалась избегать вставать в смену: у него дебильная была манера езды, психанутая, до аварии было совсем недалеко.
С коллегами стараюсь не общаться: обычно они начинают закидывать вопросами: а как ты колесо будешь менять, а где твой муж… Потом советами: мужа себе заведи, роди ребенка, сиди дома. Процентов 80 считает, что это нечто сверхъестественное, так быть не может, что женщина справляется. Смотрят на меня, как на обезьяну в зоопарке.
Рацию тоже не использую: они чаще всего обсуждают, как им плохо, какие они бедные, несчастные, вкалывают всю жизнь, но если понимают, что я в канале, тема сразу переходит на меня, и еще три часа обсуждают: сначала — что я проститутка, потом — что скорее всего не проститутка, а жена или любовница какого-то дальнобойщика, потом еще кто-то вклинивается — да нет, это может быть сама дальнобойщица, видел ее на синей «Скании», и в итоге все плавно переходит на тему, что женщина должна делать. И пошло: да варила бы борщ, да рожала бы детей, да тебе мужик нужен, чего ты тут катаешься. Я отвечаю, что сама решу, когда мне рожать детей, или говорю, что это несложная работа, которой может заниматься даже обезьяна: давным-давно уже никто ничего не ремонтирует, все на новых машинах ездят, а если лень колесо качать, есть даже выездной шиномонтаж, едешь себе и балдеешь. Вот на это они обычно оскорбляются. Начинают спорить — считают, что баба должна сидеть всю жизнь кашеварить, а крутить руль — это верх совершенства.
Но это было «неженским делом» примерно двадцать-тридцать лет назад: были другие машины, другие трассы, сервисов таких не было, как сейчас, когда есть выездные маленькие технички, эвакуаторы. В интернете находишь, они выезжают и все чинят на трассе. Даже выездные шиномонтажи есть, если тебе лень запаску поменять. Можешь встать на трассе, залезть в интернет, и к тебе приедет помощь. Единственное — на остановках до сих пор туалеты чаще мужские, женских нет, а души общие, поэтому приходится ждать, пока все выйдут, и просто закрываться там полностью, занять все десять душей.
Я специально одеваюсь в спортивном стиле, обычно в балахоны, чтобы меня не было видно, кепку натягиваю чуть ли не на нос, но постоянно кто-то пытается подкатить. Говорят: давай я тебе сегодня «помогу» — для здоровья ж надо. Когда боятся грубой реакции, намеками начинают, издалека: а как же ты без секса в дороге, у нас-то хотя бы проститутки есть — прощупывают почву, можно прямо предлагать или нет. Есть и те, кто считает, что не надо тратить время, и сразу предлагают, а когда слышат отрицательный ответ, удивляются: а почему ты отказываешь, когда есть такая возможность? Это все происходит каждый день, с утра до ночи. Действительно, почему?
В кафе придорожные вообще лучше не заходить. Принимают за проститутку и спрашивают, сколько стоишь. Ужасно хочется их убить в этот момент. Но чаще всего обхожусь тем, что крою матом. В автозапчастях тоже сначала принимают за проститутку, потом — за женщину на легковой машине, говорят с пренебрежением: вы не сюда зашли, тут для вас ничего нет, заблудились, что ли?
Один раз чуть не изнасиловали. Я гуляла с собакой на остановке в рейсе. Бухой дальнобойщик, видимо, принял меня за проститутку, начал трогать, зажал, удерживал силой. Я отбивалась, орала, что я водитель. В последний момент он меня вдруг отпустил, сказал: «Да ладно!» Видимо, до него дошло. Я быстро убежала. Он остался там стоять. Мужиков начинаешь уже ненавидеть. Кто-то, может, и нормальный человек, но когда это случается в таком количестве — просто ненавидишь уже ни за что.
Но такие инциденты случаются только на загрузках, разгрузках и стоянках. Потерпела этот бред — и едешь себе дальше, тебя никто не трогает. Немного помучаешься на выгрузке — и потом снова все нормально. В Европе уже давно женщина за рулем фуры — нормальное явление. Вот когда у нас такое же количество будет, все привыкнут и не будут обращать такое дикое внимание.
Я езжу уже пять лет, и свою работу делаю намного лучше других, потому что смотрю на нее с точки зрения не работника, а работодателя. Я, например, не смогу, как коллеги, воровать: они продают ворованную солярку, а хозяину говорят, что расход гораздо больше, чем на самом деле. Говорят, что не воруют, а забирают свое — я такое уже слышала. Я пытаюсь все сделать максимально хорошо: если мне говорят, что груз надо постараться доставить быстро, я его доставлю не просто быстро, а со скоростью света, не буду спать, буду ехать до последнего, не останавливаясь. Но долго я не хочу этим заниматься. Вот понравится что-то кроме катания на фурах — займусь этим.
«Просили показать противозачаточные»
Ольга Буранова, 27 лет, специалист по тендерам
О разнице в зарплате с коллегой-мужчиной, с которым мы занимали одни позиции, я узнала случайно. В организации, которая занималась системами видеонаблюдения, я была руководителем тендерного отдела, он — отдела закупок: по факту, он занимался расходными договорами, я — доходными. И когда он между делом рассказал, сколько получает, я поняла, что у нас разница в 20 тысяч рублей. Хотя нас позвала на работу одна и та же женщина и на одну и ту же позицию, объемы работы примерно одинаковые, я приступила к работе на месяц раньше, и у меня был в подчинении человек — то есть больше ответственности, а у него не было. Было обидно, что ему предложили больше.
Но я объяснила себе это тем, что ему было 40 лет, а я гораздо младше, и я не захотела портить отношения с руководством. На одной из моих предыдущих работ женщина-коллега, у которой был ребенок и осталась ипотека после развода, нуждалась в деньгах. Ее коллега-мужчина, который работал с ней в связке, ежеквартально ходил к руководству и просил ему увеличить зарплату, мотивируя тем, что он уйдет в противном случае. И ему действительно увеличивали. Она же понимала, что ей ответят: иди, потому что понимают, что она ипотечница. В итоге они выполняли одну работу, но разница была существенная в зарплате.
Хотя каждый раз, когда я уходила с работы, мне предлагали поднять зарплату, почему-то остались эти стереотипы о том, что женщине на встречу не пойдут, что некрасиво себя хвалить, чтобы оценили и повысили. Я считаю, что должны ценить не потому, что я говорю, а по тому, какие результаты показываю, но замечала, что у коллег-мужчин представления другие: они легче себя хвалят, продают лучше, чаще отпрашиваются, позволяют большие поблажки. Например, они уходили на деловую встречу и не возвращаться с нее, говорили, что до сих пор заняты по работе, хотя это было не так. Женщины же боялись, что их уволят, если они будут недисциплинированными, и за ними я вранья не замечала. К тому же на женщинах всегда дополнительно были обязанности накрывать на стол и убирать за всеми после праздников. Это было не принуждением, а из разряда «ну вы же хозяйки, вам нетрудно».
Месяц назад я искала новую работу: предприятие на предыдущей разорилось, начались финансовые сложности. На каждом собеседовании меня спрашивали, когда я планирую уйти в декрет. Самая дикая история случилась на одной из таких встреч. Моя предполагаемая руководительница, не кадровый специалист, удостоверилась, что я подхожу по профессиональным навыкам, и перешла к личным вопросам. Как только она узнала, что я замужем и без детей, она вздохнула: как жаль, это значит, что вы скоро уйдете в декрет! Я ответила, что в ближайшем будущем не планирую. Она уточнила, чем я предохраняюсь.
Я смутилась, но рассказала про противозачаточные таблетки. Она попросила назвать их наименование. А затем решила посмотреть на них: попросила меня достать их из сумки! Я ответила, что у меня с собой их нет, но есть справка о том, что я как донор сдавала кровь — беременная женщина вряд ли ходила бы на такие процедуры. Я думала, она скажет: нет, не надо справку показывать, я вам верю. Но нет, она попросила и справку.
Она, конечно, передо мной извинялась за то, что это спрашивает, рассказывала, что недавно к ним пришла работать беременная, но все равно продолжала настаивать, и это было абсурдно. В итоге мне предложили эту работу, но я поняла, что работать там не хочу. Если такое давление и недоверие было уже на собеседовании, то дальше вряд ли могло быть лучше.
К тому же когда женщина уходит в декрет, она не теряет свои компетенции и не перестает быть специалистом, а декретные выплачивает государство — работодатель вообще ничего не теряет, за исключением того, чтобы найти нового человека. В принципе, задавать такие вопросы — как-то не очень: я разговаривала со многими девушками, которые по каким-то причинам не могут иметь детей, и они признавались, что отвечать про это на собеседовании очень болезненно.
«У вас нет мужчины поговорить?»
Ксения Страхова, Белгород, 27 лет, владелица веб-студии
Я начала заниматься бизнесом на пятом курсе, после стажировки в кадровом агентстве, где мы нанимали персонал для разных компаний. Нас часто просили найти девушку-блондинку на позицию офисного менеджера или помощника руководителя, и приходилось «фильтровать» людей даже с классным образованием и навыками на собеседованиях, потому что в тексте вакансий пожелания заказчиков внешность как дискриминирующий признак указывать было нельзя. Все было завуалировано, и надо было отказывать людям просто потому, что у них не того цвета волосы и не тот пол, профессиональные качества были вторым делом. Мне это очень не нравилось.
Поэтому я решила создать собственное кадровое агентство. Оно быстро стало рекламным: в 20 лет я могла позволить себе экспериментировать, работать без денег и отдыха, на голом энтузиазме. Клиенты хотели рекламу в интернете, и я погрузилась в IT с нуля, самостоятельно посещая онлайн-курсы и семинары. Там было всего около 10 процентов девушек, и все очень толковые, педантичные, внимательные, собранные — я до сих пор не понимаю, почему сложилось стереотипное мнение, что девушка-программист — это нетипично.
Однако и родные, и друзья, и просто знакомые мне постоянно говорили, что это неженское дело. Заказчики спрашивали, как я пришла в эту «мужскую» сферу, прямо во время переговоров. Клиенты приходили на встречу, удивлялись, что я девушка, и дальше просто не смотрели в мою сторону, как будто я исчезала, а общались с моим менеджером по продажам. Когда у них были вопросы по технической части, то есть в моей области компетенций, и я отвечала на них, они по-прежнему не реагировали и продолжали обращаться к менеджеру: «Александр, это так?»
Однажды позвонил руководитель строительной компании. Все были на обеде или в разъездах, я взяла трубку. Мы общались, я отвечала на технические вопросы, он как-то так неохотно вел беседу, чувствовалось напряжение. Я передала контакты менеджеру, и заказчик тут же сказал: «Как хорошо, что мне позвонил мужчина, а то девушка как-то ваша не очень разбирается». Я менеджеру говорю: «Ну да, глупенький у тебя руководитель».
Иногда прямо с порога спрашивают: «А у вас нет мужчины поговорить?» Чаще всего это касается управляющих компаний, крупных заводов, сельхозпроизводителей. Обычно это мужчина, который чего-то добился, выстроил свой бизнес с тысячей сотрудников и ничего не привык объяснять. И если его требование не удовлетворить, он просто встанет и уйдет. Он привык по старинке рекламу где-то давать в газете, и когда ты к нему приходишь и рассказываешь про сайты, как устроена интернет-реклама, а он вообще ничего не понимает, то реагирует раздраженно: типа что ты тут меня учишь жизни. У таких клиентов две стратегии — либо игнорирование, либо прямо говорят: «У нас нет желания общаться с женщиной, позовите коллегу-мужчину, мы будем говорить с ним на одном языке».
Не знаю, может, как-то затрагивает мужское эго, что девушка может объяснить то, в чем он не разбирается, но очень неприятно, когда тебя не воспринимают всерьез. За шесть лет работы, наверное, было таких ярких клиентов двадцать, которые категорически не хотели со мной общаться. Порой хотелось просто встать и уйти: ты тут, извините, построила компанию, а тебя считают пустым местом. Но потом психолог успокоит — и пытаешься принять: ну, хочет заказчик общаться только с мужчиной, ну и пусть. Мы же заключаем договор, и мне нет выгоды лезть на рожон и упираться: «Общайтесь со мной, я директор!» Я как руководитель просто переключаю их на помощников. Сейчас я свела общение с клиентами к минимуму, на мне только управление — налаживание бизнес-процессов, контроль сотрудников, выставление задач.
Конкуренция в городе огромная: на население около 500 тысяч человек приходится 90 веб-студий. Но, с другой стороны, все они очень разного уровня. Мы, например, не ограничиваемся территориально: у нас есть клиенты и из Москвы, и Санкт-Петербурга. А в одной студии, где тоже руководительница-женщина, коллектив преимущественно женский: там даже программистки — девушки. И если бы ко мне пришла на работу устраиваться девушка, я бы ее, конечно, взяла. Но в любом случае, если она придет в мужской коллектив, ей нужно будет доказывать свои способности и квалификацию гораздо более активно, чем мужчине.
У меня высшее образование: я окончила физико-математический факультет РУДН, и до переезда в Мурманск четыре года назад (туда распределили мужа, он военный) работала в крупных айтишных компаниях на должности руководителя группы аналитиков. Я думала, что приеду в Мурманск и буду нарасхват. Но на поиски работы у меня ушло больше полутора лет: мне отказывали 12 раз. Работодатели говорили, что я слишком опытна, что увижу, «какой у нас тут дурдом по сравнению с Москвой», и уволюсь через месяц. В итоге сначала меня взяли консультантом техподдержки с зарплатой в пять раз меньше, чем в Москве, а потом, наконец, по моей специальности бизнес-аналитика предложил работу знакомый Олег Фадякин с заоблачными, по меркам области, деньгами — 60 тысяч рублей. Тогда он занимал должность руководителя Центра информационных технологий Мурманской области, и в этой новой организации мне предстояло стать ведущим инженером. Это было в апреле 2017 года.
С Фадякиным мы были знакомы до этого по курсам английского, на которые ходила и его жена, которая сначала ушла в декрет, а потом уехала в другую страну. Он страдал лишним весом, не был приятным внешне и отличался высокомерием, но зато очень хорошо владел умением втираться в доверие к людям, вдохновлял грандиозными планами, рассказывал, какие технологии будет внедрять. Друзья говорили, что он скользкий человек, предупреждали о его скверной репутации, но я хотела работать по специальности. Как же я пожалела!
Все это время Фадякин всячески ко мне подкатывал. Шлепнуть по попе, назвать меня «солнце», «любимая», «я люблю тебя» у него было в порядке вещей. Он все время пытался меня приобнять. Когда я стояла рядом со столом, он мог рукой меня подпихнуть, чтобы я присела на столешницу, и сказать: «Ну да, стол тебя выдерживает». Все это было при коллегах, при заказчиках и клиентах. Я с таким вообще не сталкивалась, была в каких-то розовых очках после Москвы. И сначала опешила. Потом отвечала в резкой форме, ставила жестко на место. Но это было бесполезно: четыре дня в неделю, начиная с обеда, у нас были на рабочем месте пьянки. Он практически ежедневно выставлял ящики водки и пива. Коллеги боялись, что их внесут в какой-то несуществующий черный список работников или уволят за отказ отмечать вместе с руководством, и присоединялись к пиршеству. В итоге на работе был «релакс», и после каждой пьянки он начинал прессовать меня, а когда я отказывалась выпить с ним или осаживала, он называл меня социопаткой, которая отбилась от коллектива. Однажды он напился и предложил мне поехать к нему домой после концерта, на который я собиралась. При этом он был знаком с моим мужем, но его это не смущало.
Апогея ситуация достигла, когда я в очередной раз отказала. Начались оскорбления: я «дура», «тупая», а сертификатами, которые я в Москве получала, можно подтереться. Мой непосредственный начальник Максим Кушнаренко, который знал, что это не так, предложил рассказать нашему куратору в комитете по развитию информационных технологий правительства области о домогательствах. Фадякина вызвали на беседу. В организации провели проверку и обнаружили хищения и растраты на пять миллионов рублей. Фадякин пообещал, что не даст мне спокойно работать, настроит весь коллектив против меня, и предложил уйти по собственному желанию. Он нашел хороший способ меня выжить: у женщин на Севере рабочий день до 17:00, и он назначал совещания на 18 часов, чтобы можно было потом придраться ко мне. Но я приходила. Тогда он перестал замечать меня, настроил против меня коллектив. Все встали на его сторону, говорили, что я человека оклеветала, что он женат — что его жена подумает о нем… Со мной перестали здороваться. Наша общая подруга, с которой он вел себя точно так же, звонила мне и стыдила за то, что я написала заявление о домогательствах. Она, хоть и была замужем, не считала, что шлепки по попе и фамильярности — это нарушение границ, и говорила, что жаловаться нечестно, «нельзя так с человеком поступать».
Я чувствовала себя использованной, испытывала вину перед мужем и ощущала всю безысходность своего положения. Однако коллеги считали, что харассмент — это просто повод, что это нормальное общение, просто флирт, а не домогательства: так мужчина проявляет внимание к женщине, и плохо, если он его не проявляет. На меня смотрели так, будто я что-то украла. Когда я пыталась спросить у главного бухгалтера, что же такое домогательства, она сказала: «Тебя же никто не раздевал». А что, надо сидеть и ждать, пока меня разденут? Ну, наверное, некоторым женщинам даже хотелось этого. Но муж мой был в шоке. У нас были скандалы, он хотел пойти и пристрелить его, но даже если бы дошло до драки, это повлияло бы на его карьеру, поэтому я была категорически против разборок.
У меня началась бессонница, аритмия, панические атаки, постоянно хотелось плакать от унижения. Это прекратилось только спустя несколько месяцев после ежедневной терапии и приема антидепрессантов, когда я вернулась в Москву сменить обстановку. Фадякин остался на месте. Меня уволили по статье «непрохождение испытательного срока». Это было незаконно, потому что критериев качества работы они не прописали. Мне предложили восстанавливаться через суд. В правительстве мне предложили рассказать в суде о домогательствах, но в этом не было смысла: согласно закону, домогательства — это если он меня прижимал, лапал, трогал и при этом говорил «я сожгу твою машину» или «убью твоего мужа». И никакие свидетели не помогут. В суде прокурор попеняла мне на то, что депрессия в результате незаконного увольнения — это ерунда, несмотря на то, что были справки, и судья согласилась: ну вы не с переломом лежали. На апелляцию пришла она же, хотя прокуроры должны меняться от суда к суду. В итоге мы проиграли и апелляцию. Моего свидетеля, непосредственного начальника, отказались выслушать.
Я буду однозначно подавать в кассацию, и если там откажут — в Верховный суд. Когда я вернулась в Москву, я думала, что из-за моей записи в трудовой об увольнении после испытательного срока очень долго буду искать работу. Но в первый же день я пошла на три собеседования и получила три приглашения на работу. Я, естественно, рассказываю, что происходило. Но на самом деле, если бы я знала, что это будет продолжаться так долго и что правды я не найду, я молча бы уволилась. Ну, потому что те полгода, которые я потратила и сидела на антидепрессантах после стрессов и травли — это ужасно. Мне кажется, для женщины это такая ситуация, что лучше уволиться сразу.
Комментарий партнера юридической фирмы MSS Legal Ксении Михайличенко:
Права трудящихся у нас регулируются Трудовым кодексом России. Там с 2002 года есть базовая статья 3 «Запрет дискриминации труда», в которой и указано, что никакие предпочтения или исключения в сфере трудового права не должны основываться на каких-либо дискриминационных признаках, то есть поле, возрасте, месте жительства и так далее. Она связана с международными актами, которые ратифицировала Россия. И с формальной точки зрения наше законодательство не содержит дискриминационных положений, за исключением некоторых — например, наличия запрещенных для женщин профессий.
Но если посмотреть статистику департамента Верховного суда, можно увидеть за год три-пять дел о дискриминации, и все проигрышные. У нас просто нет судебной культуры рассмотрения дел о дискриминации, судьи не понимают, как их рассматривать, потому что их у них, может, за всю практику и не было. Решения выносятся в пользу работодателя, потому что доказать дискриминацию очень сложно. У нас бремя доказывания лежит на работнике — на том, кто обращается в суд. В большинстве же западных стран бремя доказывания лежит на ответчике: в иске откажут, только если работодатель докажет, что не дискриминировал. Кроме того, у нас даже свидетельские показания коллег невозможно привести в качестве доказательства, просто потому, что коллеги либо не пойдут против своего работодателя, либо суд, как это было в Мурманской области, вообще откажется их выслушать.
Чаще всего дискриминируют женщин. Если ей до тридцати лет, работодатель боится, что она выйдет замуж и родит ребенка, поэтому он ее меньше продвигает по работе или вообще не хочет брать. Выбирая между 25-летней женщиной и 25-летним мужчиной, он скорее всего выберет мужчину, даже если у него меньше компетенций. Дальше — дети, то есть это больничные и так далее, и обычно зарплата у женщин с маленькими детьми меньше, чем у мужчин на этой же должности, потому что работодатель считает, что мужчина меньше выходит на больничный. Начиная с 40 лет, опять же, идет очень активная дискриминация женщины по возрасту, потому что считается, что она уже скоро уйдет на пенсию. И в нашей культуре традиционно считается, что мужчина будет работать пусть не так эффективно, как женщина, но количественно больше, поэтому ему нужно больше платить и активнее его продвигать.
Обычно обращаются беременные женщины: вдруг оказывается, что они работодателю не нужны. Начинаются всякие истории с «напиши заявление по собственному желанию», сажают их на сквозняки, в помещения без окон и дверей… Работодатели всегда вуалируют дискриминацию и вводят человека в стресс, загоняют, давят морально и эмоционально, начинают травить. Но если тебя посадили на сквозняк, это дело не суда, а трудовой инспекции, которая рассматривает заявление по 30 дней. А если вы сдались и подписали заявление по собственному желанию, ничего сделать нельзя. Иногда еще говорят, что реорганизационные изменения, и ставку сокращают, что тоже формально законно. А потом через месяц снова открывают и берут нового человека. Таких дел, чтобы именно по дискриминационным основаниям восстанавливали — например, женщину уволили за прогулы, и она доказала, что ее уволили именно потому, что она женщина, — я не знаю ни одного. И есть такая проблема, что сами женщины — и прокуроры, и судьи — почему-то выступают активно против в таких делах.
Самый яркий пример, который я вела, — дело «Аэрофлота»: там не одну, а больше тысячи женщин дискриминировали, потому что они были больше 46 размера одежды. Мы использовали в суде письменное доказательство того, что выплачивалась надбавка за профессиональную успешность в том случае, если бортпроводница была меньше 46 размера одежды — это было указано прямо в локальном акте. Но в пользу работниц отсудили пять тысяч рублей компенсации морального вреда. Поэтому я очень уважаю тех, кто все же решается судиться, несмотря на то, что все дела — отказные. Финансовые издержки, временные, потеря нервов… В такие дела идут обычно очень идейные люди, которым важна справедливость.
Если вы стали свидетелем важного события, у вас есть новость, вопросы или идея для материала, напишите нам: russia@lenta-co.ru