Летом прошлого года 18-летняя Дарья Агений из подмосковных Химок отдыхала в Туапсе. Вечером она шла по одной из улиц, когда на нее напал пьяный мужчина. Девушка утверждает, что он попытался ее изнасиловать. Ей удалось отбиться, ударив его ножом для заточки карандашей. В полицию Дарья тогда не обратилась, но это сделал предполагаемый насильник. Мужчина рассказал, что «читал ей стихи под луной», а она «набросилась на него с ножом». Теперь девушке грозит тюрьма, а встречное заявление об изнасиловании у нее просто не приняли. Тогда Дарья решила привлечь внимание к своему случаю и к проблеме стигматизации жертв насилия в Instagram. Ей это удалось: пользовательницы соцсети стали массово выкладывать фотографии с хештегом #самаНЕвиновата и рассказывать, как их насиловали, домогались и вбивали в головы: «Ты виновата сама». «Лента.ру» публикует их истории.

# ***

lerretti:

«Домогательства, пошлые комментарии и агрессия после отказов, которые мне пришлось пережить, — капля в море по сравнению с тем, о чем пойдет речь. Я хочу рассказать вам про девочку Дашу. Ей недавно исполнилось 19 лет. Прошлым летом она поехала работать вожатой в Туапсе.
⠀
Сдав смену, она ночевала в хостеле и в 23:00 поняла, что нет питьевой воды. Магазин недалеко. Она купила воду и шла обратно. Но ее заметил местный житель — Игорь Сторожев. Пьяный 38-летний муж и отец. Игорь решил, что может взять Дашу как вещь. Ведь все мы так делаем.
⠀
К счастью, Даша — художница. У нее был нож для заточки карандашей, которым она смогла отбиться. Насильник убежал. Но потом оказалось, что она попала в него два раза. Не волнуйтесь — ловелас уже поправился. А вот Даша — нет. У нее панические атаки, и она лечится у психологов.
⠀
А еще она очень много работает, чтобы платить адвокатам. Ведь этот человек получил от нее тяжелые телесные повреждения. Помимо финансовых потерь, Даше грозит до 10 лет тюрьмы. Ее заявление о попытке изнасилования не приняли.
⠀
Этот человек все так же гуляет на свободе. В следующий раз, когда, опьяненный алкоголем и убежденный чувством безнаказанности, человек захочет справить свою похотливую нужду — он это сделает».

little_hedgehog:

«Даше Агений грозят 9 лет заключения за самооборону. Мужчине, который пытался ее изнасиловать, ничего не будет.

Я год назад шла домой с матча ЧМ, и на меня напали двое мужчин. Одета была, как на фотографии, только платье другое. Один из мужчин схватил меня сзади за горло, на шее потом еще неделю не проходил синяк. Я совершенно застыла, голос пропал, пока они «предлагали» мне заняться с ними сексом. А потом я вырвалась и убежала. В полицию не пошла, потому что не думаю, что там что-либо могли сделать, а говорить об этом лишний раз тошно. До сих пор трясусь каждый раз, когда мужчины настойчиво пытаются подкатить, кэтколят (издают звуки, которыми обычно приманивают кошек, — прим. «Ленты.ру») или просто идут за мной по улице. Если бы через месяц после того случая меня позвали бы в полицию, потому что напавшие подали бы на меня заявление за «причинение тяжелого вреда здоровью», я могла бы быть в Дашиной ситуации. Только у меня не было ножа, а у нее был. Страшно жить в стране, где домашнее насилие не криминализовано, а вместо осуждения насильника — осуждают жертву».

moon_nomad:

«Сейчас вам расскажу одну историю.

Есть у меня подруга, назовем ее, допустим, Катя. Однажды Катя ждала свою сестру в гости, та должна была подъехать на такси. У ее сестры не оказалось нужной суммы за оплату такси, и она попросила Катю спуститься и добавить недостающие деньги.

Дальше Катю вместе с сестрой затолкали в машину и отвезли на пустырь. И дважды изнасиловали. Изнасиловали только Катю. Сестре удалось убедить насильников, что она на раннем сроке беременности, и ее не тронули. Катя была красивая броская блондинка с ярким макияжем. Эти детали потом сыграют против Кати, но это все потом. Насильников было двое.
⠀
Почему Катина сестра села в такси к двоим мужчинам? Второй подсел позже. Водитель спросил — не против ли она, если они подвезут его друга? В пути они мило болтали, шутили. Распознала ли она в них насильников, почуяла ли опасность? Нет, самые обычные милые ребята.

А потом начался ад. Кате пригрозили, что они убьют ее, если она кому-либо расскажет. Избили. Не сильно, так, слегонца. Чтобы боялась. Потребовали обещание, что она никому не расскажет и в полицию не пойдет. Катя пообещала.
⠀
Когда они возвращались с пустыря, Катина сестра умоляла ее никому ничего не рассказывать. Ведь это стыдно. И это страшно. Катя молчала. Ей было тоже стыдно и страшно. И больно. Но после пустыря она пошла в полицию и написала заявление.
⠀
А дальше началось страшное. Оказалось, что эти двое женаты. И у них есть дети. Одна из жен была беременна вторым ребенком. Эти ребята имели работу, с которой у них были положительные характеристики, и таксовали они чисто по фану. А еще у них были матери. И обе матери пришли к Кате, назвали проституткой, тварью и другими нехорошими словами. Говорили, что виновата сама, что не надо было гулять, что не надо было так ярко краситься и многое другое».

pablo.tendresse:

«Мне было лет восемнадцать, я шла летним вечером по Андреевскому спуску. Встретила художника Женю, который живет в деревянном доме возле Замка Ричарда. Он зазвал в гости, а мне было некуда торопиться. Я купила себе йогурт, и мы пошли к нему. За веселыми разговорами и музыкой я даже не заметила, что на улице стемнело, а Женя напился.

Потом он меня изнасиловал. Я звала на помощь, громко молилась и сопротивлялась, но пара ударов по лицу заставили меня замолчать.

Когда все началось, я схватила со стола нож и все время держала его в руках или рядом, возле дивана, но так и не осмелилась им воспользоваться. Мне было страшно использовать нож против живого человека, а еще страшнее было, что он меня просто этим же ножом и убьет.

Женя кончил мне на спину и отрубился. Я выбралась из его огромных ослабевших рук и долго стояла, готовясь его убить или хотя бы покалечить все тем же столовым ножом. И опять не смогла.

Во-первых, проткнуть человека ножом не так уж просто, а у меня и так дрожали руки и колени. Я боялась, что пораню его слишком легко, он проснется и убьет меня. Еще я понимала, что это уже не будет самообороной, а значит, меня будут судить за нападение на спящего человека.

Я очень хотела за себя постоять, позвонить в милицию. Но у меня в голове очень крепко сидело «самавиновата». Сама пошла, сама допустила, сама плохо сопротивлялась. А еще эта вечная установка из детства, что надо выглядеть прилично и вызывать расположение окружающих. А у меня на голове ирокез. Ну как со мной будут в милиции разговаривать?! Ужасно, что в современном мире до сих пор принято обвинять жертву. В насилии всегда виноват насильник, жертва не может спровоцировать насилие словами, одеждой, поведением. Ситуация, в которой девушку судят за то, что не дала себя изнасиловать, просто чудовищна. Не говоря уж о детях, над которыми годами издевался отец и которые в состоянии шока от побоев и унижений убили его, спасаясь».

danyablinova:

«Сентябрьский день, около 9 вечера.
⠀
Я пошла проводить подругу, и по дороге мы обсуждали сегодняшний день, как за спиной послышалось тяжелое дыхание и кто-то ускорил шаг. На минуту мы подумали, что это кто-то из наших общих друзей решил напугать нас, так как мы почти дошли до нужного двора. Мы не успели обернуться, как на мою подругу со спины накидывается некто. Коренастый, молчаливый, явно сильнее нас, держит подругу за шею и пытается утащить ее. Она вцепилась в меня, я вцепилась в него. Я била его по голове, по рукам, пыталась попасть в глаза. Он бил меня и держал подругу. Попытки вырваться были тщетны. Потом я вспомнила слова одного из своих вузовских преподавателей: «Если на вас нападают, то делайте то, что обычно люди не делают в таких ситуациях. Начните гавкать, кукарекать. Рвите шаблон поведения. Преступник, не ожидая такой реакции, замешкается — и тогда у вас есть пара секунд». Я начала гавкать и рычать. И вот эти заветные пара секунд — он замешкался. Я бью его по переносице, хватка ослабла, подруга вырвалась. В этот момент на крики подруги сбежались люди, преступник испугался и сбежал.
⠀
Лето, 4 часа дня, улица Ленина, самый центр города. Я очень замороченная на направление движения — если оно правостороннее, то будь добр так и идти. Замечаю, что парень упорно идет мне навстречу, думаю, дебил, движение правостороннее, ну ладно, обойду.

В тот момент, когда мы сравнялись, он поворачивается и резко хватает меня за шею и пытается затащить в кусты. Я холодным тоном говорю ему отпустить меня, в ответ его рука еще больше сдавливает мое горло. Два раза повторяю. Ударяю ему локтем в ребра, замешкавшись, он отпускает меня. Я хотела еще раз ударить его, но не успела, он стал убегать.
⠀
Я могу защитить себя, и я даже знаю, как бы я поступила, будь в этих ситуациях у меня с собой швейцарский ножик. И чем бы это все кончилось? Вполне возможно, как у Дарьи Агений, которая смогла защитить свою жизнь, за что теперь ей грозят 9 лет. Хватит во всем винить жертв, в насилии всегда виноват преступник, это его умысел, его действия. Не наши».

autumn_stana:

«Я крайне редко принимаю участие в подобных акциях, но здесь причин две. Первая — случай Дарьи поверг меня в шок. Абсурдно, нелепо, но, увы, ее действительно обвинили в нападении на насильника! Во-вторых, это не просто касается каждой, это касалось и лично меня.

Я встречала мнения, что этот флешмоб — чушь, и участие в нем тоже. Что же, думайте дальше, что вас это не касается, я же считаю, что рассказывать про попытки насилия над женщинами обязательно. Многие даже не догадываются, насколько часто это происходит…

Когда мне было 14, в подъезде ко мне пристал парень старше меня по виду. Я не подозревала ничего, так как думала, что просто понравилась ему («Н» — наивность, тогда было начало 2000-х, и нигде не рассказывали ничего о подобных ублюдках). Вначале он полез целоваться (это был первый мой поцелуй, поэтому опять же я вообще не знала, как оно должно быть, может у всех так: знакомятся на улице и в подъезде — и ок). Не скажу, что мне нравилось, но то, что было потом, повергло меня в шок. Он полез в трусы, трогал грудь, я стояла в ступоре от ужаса, не могла пошевелиться и только вяло говорила: «Не надо, не надо». Потом наконец ступор немного спал, и я вырвалась, убежав домой. Но, видимо, парень подумал, что я была «за» и надо меня добиваться, раз не ответила жестко, и начал ходить ко мне, запомнив квартиру! Отца у меня нет, матери было все равно, она только пару раз говорила, чтобы не ходил. В милицию мне никто не предложил пойти.

А еще хуже то, что мать сказала: «Конечно, он к тебе пристал, не нужно было делать два хвостика и ходить в мини, ты не ребенок, спровоцировала видом!» И почти все, кому я рассказывала тогда, добавляли, что надо, мол, было врезать ему между ног и бежать, тогда бы не преследовал. Про шок и ступор в стрессовой ситуации видимо никто не слышал… Все сводилось к: «Сама виновата! Сама спровоцировала! Сама не отшила его жестко!»

Ходил он много лет, к счастью, у дома не караулил. Мать говорила, что мне нет 18, ему было все равно. Может, он ждал, когда будет 18, чтобы подкараулить, поймать и сделать то, о чем он мечтал. Не знаю, но в течение четырех лет я видела его противную рожу в дверном глазке и никогда, конечно, не выходила, боялась, просила выйти бабушку или мать, чтобы отшить его. Потом я сбежала в Питер. По словам матери, он и после 18 пару раз заходил, когда меня уже не было там. С тех пор я боюсь кому-то не угодить, зная, что за любую мелочь тебя могут преследовать. А еще могут навесить на тебя вину за случившееся, ага. В подобном никогда не виновата жертва! Надоело слушать такие вещи, с меня хватило. Я могла быть на месте Дарьи, если бы дала ему меж ног, как мне советовали. Оказалась же ничуть не на лучшем месте: жертвы сталкинга (навязчивое преследование — прим. «Ленты.ру»). Такое действительно может случиться с каждой. Нельзя оставаться равнодушными! А, может, уже случилось, только вы и не знаете? Ведь рассказать о таком не слишком просто».

katyasins:

«Прижать к стене, руку на горло, вторую пустить гулять по телу… Даже не знаю, сколько я пережила таких попыток, не один десяток точно. И речь не об играх с партнером.
⠀
Каких только профессий мужчины не пытались овладеть мной силой: проводники, водители, директора, даже чиновники или просто прохожие. Белым днем и темными ночами.
⠀
Выпрыгнуть из машины на ходу, лишить весь вагон освещения, дабы свалить, просто бежать, драться, играть в психологические игры… Короче, сценарии на любой вкус.
⠀
Однажды мне пришлось защищать себя и подругу от одного безумца: «Трахну ее, потом убью тебя и сам повешусь». Суровая кровавая бойня длилась 5 часов. Был момент, когда я могла вполне оправданно, в целях самообороны, воткнуть ему в шею выхваченный нож, но не стала. Иначе все кончилось бы сроком для меня, а не его заключением, шоком подруги и моей реанимацией с возможностью лишиться правой руки в 18 лет!
⠀
В завершение я получила памятные следы на теле и не вполне функционирующую руку.
⠀
И следующие несколько лет товарищи этого [*****] грозили мне расправой за то, что они в разлуке с другом по моей вине! Ха, как вам?
⠀
К чему это все. Не важно, как ты выглядишь, если столкнулась с животным, то «сама НЕ виновата».
⠀
Откровенный блог вела я не всегда. Не спорю, времена вызывающего поведения и святого лихого угара тоже не прошли мимо. Не поверите, я и скромницей была, да и сейчас внешне больше на подростка смахиваю: кроссы, джинсы, худи — никакой провокации. Но я осознаю, что в любой момент у кого-то может привстать, и он протянет ручки. Просто потому, что хочет, может себе позволить, потому что сильнее, потому что мужик!
⠀
Не все готовы дать бой и никто не желает жить в напряжении и ждать нападения. А те, кто сталкивался с подобными случаями, меньше всего нуждаются во мнении диванных критиков: «САМА ВИНОВАТА».
⠀
Когда жертву обвиняют в провокации, а, по сути, в ее гендерной принадлежности — это дичь».

persimmon.pie:

«С самого раннего возраста я боялась. Я боялась, что кто-то может сделать мне больно, изнасиловать или того хуже: убить. У меня всегда был этот страх.

В 11 лет я подверглась домогательствам «хорошего друга» моей семьи. Когда я сказала об этом бабушке, она не поверила. Больше я никому об этом не говорила. Его посадили за педофилию: попытка изнасилования, но уже другой девочки. Когда это обсуждалось соседями из нашего дома, то я слышала такие ужасные вещи, как «она сама виновата, она смотрела порно и что-то еще». Я понимала, какой это бред, но ничего не могла сказать.

После этого случая я стала бояться еще больше.

В 12 лет нас с подругой преследовала группа мужчин в торговом центре, вплоть до ее дома, было очень страшно. Всю жизнь я боялась ходить в темное время суток, всю жизнь я ходила и хожу, постоянно оборачиваясь, а когда становится страшно, я начинаю бежать, что есть силы. С 15 лет я начала носить с собой карманный нож. Зимой я носила его в раскрытом виде в рукаве своей куртки. Так я хотя бы на минимальный процент чувствовала себя спокойнее.

В 17 я стала жертвой физического насилия от своего собственного молодого человека, и так было не раз… Когда мама видела разбитую в кровь ногу, губу или опухшие, синие уши, мне приходилось говорить, что я сама ударилась — такая вот неуклюжая.
Он же в свое оправдание постоянно твердил: «Ты сама виновата в этом». Никто не знал о том, что происходило, до момента нашего расставания.

Когда ко мне приставал на улице какой-нибудь кавказец — докапывался до меня, свистел прямо в уши [в ответ] на явный игнор с моей стороны, — потом мне говорили, что я сама виновата. «Ну ты сама виновата, раз стояла там», — ответил мне тогда еще мой парень.

В 18 лет незнакомый мужчина в магазине шлепнул меня по пятой точке и ушел в своей компании, веселясь. Никто ничего не сказал. Но мне уже не 11 и постоять за себя я смогла, хотя ноги дико тряслись. Но в тот момент во мне не было ничего, кроме дикого отвращения к подобной персоне. Вы бы видели его лицо, когда я подошла и сказала в лицо, что если он посмеет меня еще хоть пальцем тронуть, то я вызову полицию.

Мне 18, и я боюсь так же, как и в 11. Я до сих пор боюсь одеваться так, как мне бы иногда хотелось, боюсь гулять одной слишком поздно. Я боюсь носить юбки, короткие или облегающие платья, ибо постоянные взгляды, свистки, выкрики заставляют чувствовать себя максимально дискомфортно. Я боюсь. Боюсь, что если со мной произойдет что-то ужасное, то меня же и будут обвинять: она надела короткое платье, значит хотела этого и так далее.

Нет, не хотела! И, поверьте, никто никогда не хочет, чтобы его насиловали, били, унижали. Никто. Никогда. Никогда не оправдывайте насилие, насильников. Никакое поведение не может являться приглашением к насилию или домогательствам.
Не молчите, если с вами случилось что-то плохое, самое лучшее и правильное будет не молчать об этом. Кричите, осуждайте, говорите и никогда не вините потерпевших и себя в том числе».

cotoviafox:

«Пост в поддержку Дарьи Агений, которая борется за справедливость. Ее хотят посадить за то, что она спаслась от насильника. Жертва насилия сама НЕ виновата в случившемся! И дело, между прочим, не только в физическом насилии. Не забываем, дорогие мои, про психологическое насилие. Об этом нельзя молчать! Защищать себя не стыдно!

От себя добавлю, что в связи со своими формами я многократно и постоянно с самого детства сталкиваюсь с похабным обращением и вниманием, не считаю это комплиментом. Однажды ночью возле меня остановилась машина. Я стояла на остановке, полностью одетая. Он предложил мне похабные вещи, но ко мне подошел мой друг, и он уехал. А мне до сих пор неловко от того, что, видимо, я как-то не так стояла, что он принял меня за доступную? Это он мразь, а не со мной что-то не так, это он не в порядке. Это не самая стремная ситуация в моей жизни. Об этой я могу без проблем рассказать. Мои знакомые знают, что я весьма скромно одеваюсь в простой жизни. Почему мое телосложение становится причиной атак? Я не выбирала это».

maria_gera_:

«Друзья, это очень важный пост. В свете последних событий, когда жертв насилия продолжают судить по статьям УК, невзирая на то, что они защищали свою жизнь, хочу, чтобы вы знали.
⠀
Когда мне было 13 лет, мой младший брат попал в реанимацию вместе с мамой. Отца не было в стране. Я осталась одна на несколько дней по собственному желанию, сказала, что справлюсь.
⠀
Около 7 вечера того же дня, я пошла к подружке за школьными тетрадками, она жила в моем доме через три парадных. Была зима, я одета с ног до головы, на мне зимнее пальто. Услышав, что в парадную за мной зашли, быстро метнулась на 2-й этаж и стала звонить подруге в дверь. Но она не открывала. Как выяснилось позже, спала. Я слышала шорох в подъезде, а когда обернулась, увидела на лестничной клетке мужика, трясущего своими причиндалами в двух метрах от меня. Я бросилась звонить соседям в дверь, и мне открыли. Я плакала. Боялась возвращаться домой. И боялась одна ходить в школу еще несколько дней. В моем случае все обошлось. Но сколько девочек и женщин становятся жертвами?!
⠀
Хочу, чтобы вы знали — жертва насилия никогда не бывает виновата в случившемся. Нет оправдания посягательству на чужую свободу. Когда женщина красиво одета, когда она пьяна, когда возвращается поздно домой одна, ни при каких обстоятельствах никто не имеет права домогаться до нее и склонять к сексуальному контакту без ее согласия.
⠀
Надеюсь, вы и ваши близкие никогда не столкнетесь с любыми формами насилия. А тем, кто это пережил, я желаю сил и смелости. Вы ни в чем не виноваты».

zhekaa_deka:

«Проще всего говорить, что девушка сама виновата в приставаниях со стороны противоположного пола, что одета в слишком вызывающую одежду, что сама этим хочет добиться внимания со стороны мужчин.

Неужели мы должны терпеть и оправдывать насилие?! Насилие нельзя оправдать. В нем нет нашей вины. Присоединяясь к кампании #самаНЕвиновата, мы вместе боремся против нормализации насилия. Только действуя вместе, мы сможем чего-то добиться.

Если есть еще те, кто думает, что вас это не коснется, вот моя история. Недавно я зашла в продуктовый магазин и, казалось бы, все должно было быть как обычно, но… нет. Мимо прошел мужчина и несколько раз »одарил» меня до ужаса неприличными комментариями. Хотя я была одета в самую обычную одежду, ни капельки не вызывающую. Это невозможно забыть, и я до сих пор корю себя, что тогда просто ушла, хотя надо было как-то себя защитить. Например, дать по одному месту. И нет, мне не стыдно рассказывать об этом».

zombies_wife:

«Вот мне 28 лет. Я сталкивалась с сексуальными домогательствами бесчисленное количество раз. Я уверена, что каждая девушка, если задумается, вспомнит хотя бы один случай в своей жизни, когда ее шлепали по заднице, присвистывали на улице, прикасались с недвусмысленными намеками, откровенно лапали, «вашей маме зять не нужен?», настойчиво предлагали знакомство (хотя вы отказали в этом изначально), угрожали насилием… Это унизительно и страшно.
⠀
И, знаете, в нашем обществе это настолько вошло в норму, что мы вместо того, чтобы послать ублюдка, стыдливо улыбаемся, опускаем глаза, уворачиваемся, а потом копаемся в себе, ищем причину. Может быть, я сама виновата?! Может быть, я не так оделась, не так накрасилась, не в том месте и не в то время оказалась? Что со мной не так? А еще хуже — забываем об этом и принимаем как должное.
⠀
Лично в моей жизни были разные случаи: «безобидные слова» и довольно страшные попытки действия. Слава богу, мне удалось избежать самого страшного! И что я хочу сказать: это ненормально. Я боюсь ходить одна вечером, я боюсь смотреть на проходящих мимо мужчин, чтобы не «спровоцировать». Если я иду вечером одна, у меня с собой либо перцовый баллончик, либо ключи зажаты между пальцев в кармане. Это ненормально! Так не должно быть.
⠀
Никто не имеет права покушаться на твое тело и твои личные границы. В насилии всегда виноват насильник! Всегда».

Привычка ругать российскую медицину стала нормой. Больницы недофинансируются, врачей не хватает, знания и навыки провинциальных медиков зачастую остались в прошлом веке, а иной раз и вовсе отдают мракобесием. Принято считать, что здравоохранение если еще и осталось, то исключительно в столицах. В регионах же не лечат, а «держатся».

Редкие исключения воспринимаются как чудо. По средам в 22 часа на телеканале TLC выходит медицинское реалити «Спасая младенцев», снятое в Центре хирургии новорожденных Ивано-Матренинской детской больницы Иркутска. Руководитель Центра, главный детский хирург Сибирского федерального округа Юрий Козлов — оптимист, у которого стакан не пустой, а всего лишь пока не наполненный. В условиях полного безденежья сибирякам удалось создать клинику, куда сегодня приезжают перенимать опыт хирурги из Европы и Америки. «Лента.ру» поговорила с Юрием Козловым о том, возможен ли прорыв в российской медицине и где найти для этого силы и деньги.

Связи и отношения

«Лента.ру»: Врачи неохотно участвуют во всяких реалити — дескать, это отвлекает от работы и отнимает время. Почему вы согласились?

Юрий Козлов: А мы не сразу согласились. Предложения поступали и раньше. Просто поняли, что это важно сделать, чтобы поднять престиж профессии медицинского работника. Врачи действительно не любят лишнего внимания, журналистов не жалуют. Но если мы хотим, чтобы люди о нас знали, нормально относились, необходимо рассказывать, просвещать, объяснять. Если есть какие-то достижения — обязательно нужно о них говорить. Чтобы народ знал, что Иркутск — не просто какой-то далекий городок, где кроме Байкала нет ничего. Мы хотели показать, что в Сибири медицина обладает высокими стандартами. По оценкам коллег, Иркутск — мекка детской хирургии.

Мекка для российских регионов?

Наша страна достаточно мала — всего лишь 135 миллионов человек. Мир гораздо больше. Сейчас у меня в кабинете идет ремонт, а то я бы вам показал портреты людей, которые к нам приезжали. Это известные европейские и американские хирурги. Они не были в Москве, а нашу страну знают исключительно по Иркутску и Байкалу. Многие из них открыто заявляют, что наш Центр хирургии новорожденных — один из самых продвинутых в мире.

В этом году осенью мы обновили цифровое оборудование в наших операционных. Мониторы стали транслировать трехмерное изображение человеческих органов. Все управляется сенсорами. Чтобы изменить цвет, увеличить картинку, достаточно провести пальцем в воздухе. Такой аппаратуры пока больше нет не только в нашей стране, мало кто это может позволить себе и в зарубежных клиниках.

Откуда деньги?

У нас большое количество спонсоров, партнеров, которым небезразлична наша больница. Она — визитная карточка здравоохранения Иркутской области. Кто откажется помочь?

Вам не кажется, что несправедливо, когда регионы бросают все средства на «визитные карточки», а остальные больницы и поликлиники спасаются как могут?

В России так заведено: многое держится на связях, личных отношениях. И в ближайшее время это не изменится. Поэтому нужно умело пользоваться этим. Мы ведь тоже начинали с нуля. Когда нас никто не знал, приходилось сражаться за каждый рубль. Я думаю, что за границей точно так же. Я одно время жил в Америке, работал, стажировался, и знаю, что там были детские хирурги, которые имели личные контакты с президентом — это помогало им решать рабочие проблемы.

Несколько лет назад вы получили звание «Лучший детский хирург России». За что?

За создание нового направления в медицине — минимально инвазивная хирургия новорожденных и младенцев. Во взрослой хирургии эта методика активно используется, а у новорожденных, из-за малого размера их тела, практически не применялась.

А ведь это особенно важно в случае младенцев. Хирург проникает в тело пациента с помощью микроразрезов диаметром три миллиметра и меньше. Через них в любую полость человеческого организма помещаются эндоскопические камеры. Они передают изображение на мониторы. Плюс к этому создана целая индустрия микроскопических инструментов. Пациент быстрее восстанавливается, получает меньше осложнений, практически не испытывает послеоперационной боли. В результате этих вмешательств через год-два не остается даже шрамов на теле. В нашем центре сейчас практически все операции эндоскопические, от полостных вмешательств мы постепенно уходим.

Провинциальная мотивация

Кто-то перенимает ваш опыт в России?

Интерес к этому направлению велик, но у него немало противников. Главное препятствие — деньги. Лапароскопическая хирургия очень затратна. Операционная в Иркутске сегодня стоит несколько миллионов долларов — это много больше, чем «традиционная», даже самая укомплектованная.

Подготовка обычного хирурга и эндоскописта сильно отличается?

Не все врачи могут заниматься лапароскопическими операциями. В виртуальных играх на компьютере ведь тоже далеко не каждый может достичь хороших результатов. Первые наши малоинвазивные операции несколько лет назад длились очень долго, пока не набили руку. Время обучения, необходимое для выполнения той или иной эндохирургической манипуляции, — больше, чем для привычной полостной. То есть для того, чтобы за 30 минут выполнить эндоскопическую операцию, нужно провести 20 подобных. А для такой же операции методом открытой хирургии потребуется всего пять. Но я настаиваю, что будущее все же за малоинвазивными операциями. Этим способом сегодня можно выполнять 80-89 процентов хирургических вмешательств, в том числе и по экстренным показаниям. Польза для пациентов — однозначная.

Российские регионы сильно отличаются по качеству медпомощи?

Разница есть, конечно. Она обусловлена кадрами, технологиями, оборудованием. Но такие территориальные различия есть во всем мире. Приехав в Нью-Йорк, вы столкнетесь с тем, что не все местные врачи могут сделать такие же операции, как мы в Иркутске. Но, например, завернув в небольшой американский городок Денвер в штате Колорадо, вы увидите, что там живут и работают двигатели современной детской хирургии.

Вы намекаете, что детскую хирургическую школу двигает вперед провинция? Это мировая тенденция?

Могу назвать трех человек из маленьких городков, которые внесли существенный вклад в развитие детской хирургии. В том же Денвере живет Стив Ротенберг. Он там создал грандиозное отделение для новорожденных, которое сейчас известно во всем мире. Дэвид ван дер Зии из голландского города Утрехта с населением 300 тысяч на рубеже веков выполнил первые в мире операции с помощью минимальной инвазии. Кит Джорджесон, американский хирург из Бирмингема, штат Алабама, перевернул всю детскую хирургию: он буквально поссорился со взрослыми хирургами, которые ему говорили, что маленьких детей невозможно оперировать с помощью эндоскопа.

С чем связана провинциальная экспансия — не знаю. В большом городе славу найти гораздо проще, чем в маленьком. Возможно, поэтому в провинции у людей выше мотивация.

Документальный сериал, который сняли в вашей больнице, называется «Спасая младенцев». Многих спасли?

За 25 лет, которые существует наш Центр, мы пролечили порядка 17 тысяч человек. К нам сюда едут со всей страны, в том числе и из столиц.

Неудачи были?

Путь тернист. Начинали с высокой летальности. Но тогда во всем мире так было: погибало около 30 процентов новорожденных больных. А затем произошла революция в знаниях. И это привело к тому, что появились отрасли, которые позволили выхаживать самых тяжелых: интенсивная реанимация и анестезиология новорожденных. Появились новые способы лечения, которые позволили уменьшить травматическое воздействие хирургических операций на организм ребенка.

Сколько сейчас пациентов гибнет на операционном столе?

Связанной с хирургией летальности в раннем детстве сегодня практически нет. Главная причина неблагоприятных исходов — отсутствие действительно прогрессивных, революционных подходов в лечении, например, онкологических или наследственных заболеваний.

Потребность помочь

Многие врачи говорят, что медицина в России отстает от западной минимум на 30 лет. Согласны?

Не забывайте, что у нас были провальные 1990-е годы — практически потерянное время. А в это время на Западе все активно развивалось. До сих пор мы наверстывали упущенное. Получалось хорошо. Но вот сейчас опять настали не очень хорошие времена — из-за того, что в мире напряженная обстановка. Становится трудно устанавливать новые и поддерживать старые контакты с научным сообществом.

А с тем, что российские врачи плетутся в хвосте, не соглашусь. Не надо представлять, что у нас все плохо с медициной. У нас сильно изменилась материально-техническая база. Я сужу о медицине, ориентированной на раннее детство. Перинатальные центры есть практически в каждом регионе. Их наличие сделало гораздо больше, чем акушерство и гинекология за всю историю своего развития. Есть много людей, которые на самом деле хотят, чтобы все улучшалось. Мы в Иркутске продвигаем в жизнь лозунг: «Один мир — одна хирургия». Это значит, что не должно быть американской, российской, немецкой хирургии. Лучшие достижения медицины должны принадлежать людям независимо от их гражданства.

В плане хирургии младенцев россиянам доступны любые передовые технологии?

Не все, но многие. Сегодня в России практически не делают внутриутробные операции. Есть некоторые заболевания — например, spina bifida (расщепление позвоночника), где результаты хирургических вмешательств, сделанных неродившимся детям, на несколько порядков лучше: у них появляется шанс вести практически нормальный образ жизни. В России этот порок корректируют уже новорожденным. В этом случае большая вероятность, что ребенок не сможет ходить, у него возникнет ряд других осложнений. Следующим летом в Иркутск на ежегодный международный конгресс «Звезды детской хирургии» приезжает профессор Алан Флэйк из США. Он в этом вопросе специалист номер один. С помощью американского коллеги мы хотим оценить свои возможности во внутриутробной хирургии и запустить этот новый для нас проект.

Если у нас все прекрасно с медициной, почему по центральным каналам собирают деньги на лекарства и операции?

Если вы включите в Америке телевидение, то на разных местных каналах, а может, и национальных увидите объявление, что какая-то семья ищет деньги, чтобы сделать операцию ребенку или взрослому. В этом нет ничего плохого. Это потребность образованных и интеллигентных людей — помочь страдающим.

Простые россияне, не говоря уже о чиновниках, мечтают лечиться за границей. То есть отечественным врачам не доверяют.

Да. Но здесь и сейчас мы ломаем эти стереотипы. У меня было немало случаев, когда прооперированные больные ехали в Германию, чтобы проконсультироваться, все ли правильно им сделали здесь. И немецкие врачи удивлялись, что в Сибири такая хирургия. В Германии до сих пор не выполняют некоторые эндоскопические операции, которые мы практикуем.

Шанс — одолжение подготовленному человеку

Количество детей с аномалиями растет?

Есть определенная сезонность. Не знаю, с чем это связано, не находит никто в мире этому объяснения. Рождаемость пациентов с аномалиями увеличивается в весенне-зимние месяцы. В Иркутской области есть ряд производств, которые делают выбросы вредных веществ. В городах, где расположены эти предприятия, — Шелехов, Братск, Ангарск, Усолье-Сибирское — самое большое количество пациентов. Но тенденция, что индустриальные города лидируют по детским порокам развития, — общемировая.

С чем чаще всего сталкиваетесь?

Патология номер один — заболевания желудочно-кишечного тракта, затем идут аномалии мочевыводящей системы, пороки развития органов грудной клетки. Все остальное чуть реже. Новые перинатальные технологии, хирургия новорожденных раздвинули рамки жизнеспособности детей. Сейчас выхаживают 500-граммовых младенцев, родившихся на 22-23 неделе беременности. Не всегда это хорошо. У недоношенных своя специфика болезней, которые могут привести к серьезной инвалидности.

Вам не кажется, что врачи такими вмешательствами меняют генетику нации? Природа отбраковала этот плод — вы его спасли.

Это все вопросы врачебной этики. И самый главный из них — есть ли границы помощи, которую ты должен оказывать. Нужно понимать, что существует ряд заболеваний, которые не имеют перспектив. Например, пациенты с тяжелыми генетическими пороками Эдвардса, Патау. Выживаемость в среднем тут — год жизни. Но если у малыша кроме основной патологии обнаружится еще какая-то болезнь, которую можно скорректировать хирургически, с позиций гуманности вы должны это сделать. А затем уже природа сама распорядится, как с этим ребенком быть: проживет он месяцы или несколько лет.

Но что если продлеваются страдания, а не жизнь?

Это глубокая тема, которую, наверное, не стоит обсуждать врачу-хирургу. Нужно садиться в один круг с философами и думать, находить ответы на вопросы, что есть жизнь, где ее предел и может ли человек во все это вмешиваться.

Как врач я буду делать все для того, чтобы пациент жил. Но есть большая разница между детьми и взрослыми. Продление жизни у взрослого на терминальной стадии рака и у младенца — совершенно разные вещи. И не надо забывать, что медицина постоянно шагает вперед. То, что мы научились делать сегодня, вчера еще казалось невероятным. Совсем недавно от многих патологий умирали или получали тяжелую инвалидность. А сейчас, если такому ребенку вовремя помочь, он ничем не отличается от здоровых сверстников.

О каких болезнях идет речь?

Таких диагнозов очень много. Взять хотя бы атрезию пищевода, то есть его непроходимость. Ребенок не может глотать, не в состоянии есть. Если ему не помочь — через несколько дней он умирает. Первые операции у таких пациентов были выполнены в Америке в 1941 году, в России — в 1956 году. И для пациента, и для врача эти манипуляции были достаточно непростыми. А потом появилась эндоскопия. В Америке малоинвазивное вмешательство на пищеводе у новорожденных сделали в 2000 году, в Европе — в 2008 году. В России это впервые внедрили в Иркутске в 2005 году. Сейчас мы говорим об этих операциях как о рутинных. Но на самом деле это уникальные хирургические вмешательства. Глобально во всем мире есть три человека, которые сделали больше ста таких операций. В Москве — профессор Александр Разумовский, в Польше — профессор Дарек Патковски и мы в Иркутске.

Многие хирурги верят в чудеса. В вашей практике они случались?

Постоянно возникают моменты, которые рационально, с помощью науки, сложно объяснить. Иногда что-то делаешь и понимаешь: все, возможности исчерпаны, это конец. Но происходит какое-то спонтанное явление — и выход сам собой находится. Естественно, такой шанс — это одолжение подготовленному человеку. Однажды мы оперировали девочку. В самый ответственный момент вдруг произошел разрыв крупного сосуда. Началось обильное кровотечение. Поймать в крови сосуд и наложить клипсу — из разряда невозможного. Была только одна попытка, лишь одно точное движение могло спасти ребенка. И у нас все получилось. Разве это не чудо?

Вам не тесно в Иркутске? Почему не уезжаете — все же за границей возможностей для профессионального роста больше?

У меня была возможность остаться в Германии и в Америке, где я учился и работал. Звали в столичные города. Но все мы, живущие в Иркутске, сибирской породы. Когда после Сибири попадаешь в условия столичных городов, становится сложно. Понимаешь, что тебе там неуютно. У нас в Сибири совершенно иные люди — принципиальные, честные и порядочные. Хотя соблазн работать в больших городах всегда существует.