Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
На прошедших выборах президента России кандидат от КПРФ, директор Совхоза имени Ленина Павел Грудинин набрал рекордно низкое для коммунистов количество голосов. Но действительно ли это плохой результат для партии? «Лента.ру» разобралась в том, кто виноват в случившемся и что теперь делать КПРФ.
Выборы президента России прошли, результат их оказался вполне ожидаемым, на что вполне четко указывали и данные социологических опросов, проводившихся перед ними. Казалось бы, страсти должны поутихнуть, но только не в случае с кандидатом от КПРФ Павлом Грудининым, занявшим по их итогам второе место. Он поспорил с видеоблогером Юрием Дудем, что наберет 15 процентов голосов, и если это произойдет, то Дудь побреется наголо, а если нет, то сам Грудинин сбреет усы, без которых его практически никто не видел. Теперь эту тему активно мусолят в СМИ и следят за тем, сделает ли он это.
В свою очередь политологи уверены — директор Совхоза имени Ленина был, пожалуй, одним из немногих кандидатов, который действительно пытался предложить реальную и внятную альтернативную политическую и экономическую платформу. О ней, впрочем, мало кто слышал, ведь, если заглянуть в большинство отечественных СМИ, начинает казаться, что Грудинин говорил совсем о других вещах: вот, он рассуждает о роли Сталина в истории страны, вот нелестно отзывается о мигрантах…
Например, еще недавно пресса писала о том, что «Грудинин сравнил ветеранов ВОВ с баранами». Здесь было бы уместно возмутиться, но фраза эта вырвана из контекста. Он лишь ввернул в свою речь во время интервью изданию Znak.com идиому «Стадо львов под управлением барана может проиграть войну стаду баранов под управлением льва», имея в виду то, что, благодаря тогдашнему руководству, СССР смог быстро встать на ноги после войны. Увы, некоторые ветераны прочитали заголовки, успели оскорбиться и даже написали послание к Путину с требованием призвать Грудинина к ответственности. Другой заголовок — «Грудинин отказался гарантировать россиянам светлое будущее». На самом деле, журналист спросил кандидата о том, не упекут ли всех при нем в ГУЛАГ, на что тот в шутку ответил, что гарантировать ничего не может.
Грудинин набрал 11,77 процента голосов, — действительно меньше, чем когда-либо набирал Зюганов и даже Харитонов, участвовавший в избирательной кампании 2004 года от КПРФ. Так что, если бы стареющий лидер партии вновь выдвинул бы свою кандидатуру, было бы лучше? Согласно социологическим опросам, Зюганов вполне мог бы не удостоиться и второго места — за него, согласно данным «Левада-центра» от мая 2017 года были готовы голосовать 2-3 процента россиян.
Грудинин появился практически из ниоткуда — его выдвинули на декабрьском съезде КПРФ, — и он сразу же завоевал симпатии многих избирателей.
Получив время на федеральных телеканалах, он, пожалуй, был единственным кандидатом, который хотел говорить об альтернативном пути развития страны, социальных проблемах, экономической программе, тогда как остальные лишь обвиняли друг друга. В какой-то момент, справедливо назвав происходящее балаганом, Грудинин покинул дебаты.
— Вы были в Швеции? Финляндии? Норвегии? — задавал вопрос кандидат от КПРФ в интервью РБК. — Я считаю, что те социалистические принципы, которые провозгласил в том числе и Ленин, именем которого назван наш совхоз, они там реализовали. Когда богатые платят больше налогов, чем бедные, когда государство беспокоится о тех, кто заболел, когда общество не воспринимает, когда кичатся богатством, оно это не только не приветствует, а оно еще это осуждает. И поэтому наши товарищи из Финляндии, хотя 100 лет назад мы стартовали примерно с одного и того же уровня, показали, как можно построить социализм, не имея ни нефтедолларов, никаких сумасшедших богатств природных.
Можно ли поспорить с таким взглядом на вещи? Конечно. Но вскоре у россиянина в голове сложился совсем другой образ Грудинина — человека со «сталинскими» усами и такими же принципами, готового превратить всю страну в гулаг, да еще и безбожно проворовавшегося. Впрочем, не стоит винить в этом одну прессу. У Грудинина был другой сильный враг — партия, от которой он выдвигался.
Возможно, для некоторых это станет сюрпризом, но главой избирательного штаба директора Совхоза имени Ленина был все тот же Геннадий Зюганов, которому определенно не был выгоден хороший результат Грудинина на выборах. В самом деле, вопросов к Зюганову у однопартийцев много, а так бы появилось еще больше. Да и многих региональных парторганизаций практически не было видно, и чем они занимались все это время — не очень понятно.
Впрочем, так было не везде. Например, в Якутии Грудинин набрал более 27 процентов голосов избирателей (то есть более 124 тысяч голосов), в то время как в 2012 году Миронов, Прохоров и Зюганов вместе взятые набрали меньше, а Зюганов получил лишь немногим более 14 процентов голосов. И тут очень важную роль сыграла грамотная и активная агитация со стороны местной парторганизации. Если посмотреть на то, как распределились голоса, тезис о важности агитации подтверждается: лучший результат показали районы, расположенные поблизости от республиканского центра, где работало большее число активистов. При этом население Якутии читает и смотрит те же федеральные СМИ, представлявшие Грудинина в негативном свете.
В Алтайском крае за директора Совхоза имени Ленина проголосовали 23,6 процента избирателей. Тут, конечно, можно возразить, что край традиционно голосует за коммунистов, но дело тут не только в этом. Местная парторганизация действительно серьёзно отнеслась к агитации за кандидата от своей партии — особенно в интернете.
На встрече с Грудининым, которая прошла в Дворце моторщиков, был полный зал. Сам этот факт, впрочем, ни на что бы не повлиял, однако участники встречи активно делились фотографиями и впечатлениями от нее в социальных сетях. Так и получилось, что хотя местные СМИ практически не освещали собрание, весть о нем распространилась по всему краю.
Отличилась и первый секретарь крайкома КПРФ Мария Прусакова, которая буквально перед самыми выборами разместила в YouTube видео, в котором убеждала жителей региона, что каждый голос, поданный за Грудинина — голос за отставку губернатора Карлина. И этот ход был очень правильным, ведь на муниципальных выборах КПРФ чуть было не обогнала «Единую Россию» и создала себе здесь притягательный для протестного электората образ. Ролик Прусаковой, определенно, попал в цель — только в «Одноклассниках» его за несколько дней посмотрели несколько десятков тысяч раз.
Депутат-коммунист Бийской гордумы Евгений Корчагин также активно работал с видеоконтентом. Его видеоролики не блистали креативностью, но так или иначе эта стратегия сработала — за партию, электорат которой снижался от года к году, проголосовали и молодые люди, смотрящие YouTube, и старшее поколение, сидящее в «Одноклассниках». При этом никаких особых затрат на подобную кампанию не нужно— достаточно было желания проявить инициативу и действительно захотеть что-то сделать.
Конечно, на результат в целом по стране несколько регионов, в которых КПРФ была действительно активна, не особо повлияли. Но ведь на президентской кампании борьба не заканчивается, и, мобилизовав широкий патриотический электорат, требующий социальной справедливости, КПРФ вполне может добиться нешуточных успехов на региональных выборах. Только важно понимать: люди будут голосовать за тех, кто будет решать их проблемы и против тех, кто сейчас ничего для этого не делает. Сталин и ностальгия по СССР, конечно, мобилизуют электорат коммунистов, но одновременно отпугивают от них многих россиян, которые бы с удовольствием проголосовали за вменяемую социал-демократическую повестку.
Премьер-министр России Дмитрий Медведев в среду, 11 сентября, принял участие в программе «Диалог», где обсудил с бизнесменами, экспертами и членами правительства главные экономические и социальные проблемы страны. Он рассказал о том, как на российскую экономику повлияют торговые войны США и Китая, «отравленной» из-за санкций атмосфере, перспективах сокращения рабочего дня и борьбе с бедностью. Главные цитаты премьера — в материале «Ленты.ру».
О темпах роста экономики и реализации нацпроектов
«В настоящий момент темпы, которые мы видим, действительно не соответствуют прогнозным, не соответствуют тому, к чему мы стремимся. Но это не означает, что ничего нельзя сделать. Для этого и «раскручиваются» все национальные проекты, для этого мы занимаемся изменением нашей экономики.
Не так давно я собирал коллег-министров, мы говорили о том, что надо было бы сделать, чтобы добавить что-то в темпы роста. В настоящий момент коллеги готовят прогноз, причем он будет включать в себя два сценария».
О ценах на нефть и торговых войнах
«Многое будет зависеть и от того, что происходит на международной арене, потому что в результате, допустим, тех же самых торговых войн и нынешнего противостояния между Китайской Народной Республикой и Соединенными Штатами Америки, очевидно, что мировая экономика замедляется. Падает спрос на энергоносители, для нас это чувствительно. Падает спрос на целый ряд других товаров. И поэтому мы должны будем принимать решения по корректировке темпов нашего развития».
Об отмене советских законов
«Я бы мог их тоже сейчас перечислять просто для того, чтобы позабавить присутствующих. Но это уже не забавно, это просто надоело. А раз это так, то у нас возникла вот эта модель, которую окрестили, назвали «регуляторной гильотиной». Что это такое в правовом плане? Это решение отсечь, перестать применять ранее изданные нормативные акты в сфере контроля, надзора и регулирования по отдельным направлениям. Но их так много, что, когда в них погрузились, оказалось, что одно их перечисление занимает тысячи страниц. Я буквально сегодня, перед тем как встретиться с вами, можно считать, почти в стенах этой студии, подписал поручение о том, что акты Союза ССР и Российской Федеративной Социалистической Республики должны прекратить действие до конца этого года, точнее с 1 января следующего года. (…) Нам нужно отменить действие актов, которые в настоящий момент вредят развитию страны и ограничивают экономику».
Об опасениях иностранцев инвестировать в Россию
«Есть такой формат наш — комитет по иностранным инвестициям. Туда входят около 30 крупнейших мировых компаний. Причем на уровне исполнительных органов, на уровне CEO. И эти руководители каждый год приезжают в Россию. Так, просто чтобы было понятно, общая капитализация тех, кто участвует в этом самом комитете по иностранным инвестициям, компаний, — порядка двух триллионов долларов. То есть это действительно реально крупнейшие компании, которые инвестируют в Россию.
Могу вам сказать, что каждый раз мы с ними обсуждаем новые проекты. Каждый раз. И никто из них не ушел. Наоборот, они думают, что и как им делать. Притом что так, аккуратненько, они, конечно, сетуют на то, что атмосфера не очень хорошая. Они в основном в кулуарах жалуются на то, что в ряде случаев их правительства дают сигналы о том, что в Россию инвестировать не надо. Поскольку есть вот эти пресловутые санкции. Это отражается, естественно, на банковском исполнении тех или иных сделок».
О санкциях
«Общая атмосфера, если говорить об иностранных инвестициях, она в значительной степени отравлена. Отравлена вот этими [связанными с санкциями] решениями. Причем мы обсуждаем это со всеми главами правительств, главами государств, когда встречаемся. Абсолютное большинство из них говорит — ну да, мы понимаем, что это все вредно. Я им всегда говорю одну простую вещь. Знаете, вот эти все санкции — их вводили в отношении Советского Союза с десяток раз. Ни разу Советский Союз своего поведения не изменил. Это абсолютно бесполезное дело в отношении любого государства, тем более крупного, сильного государства, такого, которым является наша страна.
Но санкции всегда приводили к одному — все теряли деньги. Причем не только страна, которая подверглась санкциям, но и те, кто эти санкции вводил. И сейчас эти деньги потеряны, причем безвозвратно».
О возможности отмены продэмбарго
«Это очень тонкий вопрос. И даже при принятии таких решений мы должны думать не только о том, чтобы, условно, помириться с Европейским союзом по этому поводу, но и о том, чтобы не опустить наших товаропроизводителей, в том числе — наших аграриев. Будем принимать сбалансированное решение, но вестись на всякого рода разговоры и провокации не будем точно».
О бедности
«Не бывает некой абстрактной ситуации [бедности]. У каждого человека есть свой набор проблем. (…) Дело в том, что если просто вот так раздать [деньги 18 миллионам россиян, получающих, по данным Росстата, меньше прожиточного минимума], то мы, скорее всего, поможем, во-первых, тем, кому особо и помогать не надо, а с другой стороны, те, кто реально нуждается в помощи, получат очень немного. Поэтому мы всегда исходим из того, чтобы помощь, поддержка людям, у которых невысокие доходы, должна быть абсолютно адресной».
О продолжительности рабочего дня
«Очевидно, что нынешнее трудовое законодательство не соответствует сложившемуся уровню трудовых отношений. У нас есть классика, так сказать, трудового законодательства. Что это такое? Трудовой договор, продолжительность рабочего дня (8 часов, например, о котором вы говорите), трудовое время, дисциплинарная ответственность и целый ряд других явлений, включая место рабочее.
Но в мире все изменилось. Значительная часть людей работает просто дома. Появилась целая когорта людей, которых называют фрилансерами. И их количество с каждым годом увеличивается, растет. Причем это не люди, которые, что называется, перебиваются с хлеба на воду. Это очень часто люди, которые зарабатывают вполне приличные деньги. Но они никак не связаны правилами внутреннего распорядка, необходимостью в 9 часов утра приходить, например, а в 6 часов уходить, отлучаться с работы только с разрешения начальника и так далее. И допустим, даже та же самая дистанционная занятость нуждается в урегулировании в рамках трудового законодательства. И в будущем, очевидно, с учетом цифровизации, появления большого количества роботов, такого рода занятость будет все больше и больше распространяться.
Но при этом понятно, что не все будет дистанционным. Нельзя доводить до абсурда. Сантехники не могут работать дистанционно, мы это прекрасно понимаем, иначе это плохо закончится. Так вот, этот баланс, возможность регулировать различные трудовые отношения, а также трудовое время, гибко, с учетом современного развития экономики — это важнейшая государственная задача».
О четырехдневной рабочей неделе
«Что касается четырехдневной рабочей недели, то это вопрос будущего. Для ряда профессий, на самом деле, она может быть хоть завтра, а некоторым видам деятельности — это далекая перспектива».
Об абортах
«И запрет абортов не работает, и какая-то такая банальная, тупая пропаганда не работает. Действовать нужно, действительно, таким образом, чтобы стимулировать мам и в конечном счете семьи, отказываться от этой процедуры [аборта] и просто рожать детей. Сейчас у нас (…) больше 800 тысяч абортов каждый год, из них больше 600 тысяч, 622 тысячи, без медицинских показаний. То есть, это прерывание беременности по социальным причинам: нет денег, не хочу детей, хочу заниматься карьерой и так далее».
«Этот комплекс проблем государство и должно рассматривать и каким-то образом пытаться на него влиять. У меня есть одна идея. (…) У нас есть целый ряд инструментов, которые уже работают. Тот же самый родовой сертификат. Мы когда-то его внедряли, когда проводили работу по первому национальному проекту. (…) Но его можно было бы, собственно, использовать и в этом назначении. То есть, например, на оказание психологической поддержки, на консультации, немножко увеличив его стоимость».
О ситуации в первичном звене здравоохранения
«Люди судят о состоянии здравоохранения не только, например, по каким-то очень важным, знакомым моментам, но и просто по обычным обращениям к врачу. (…) Человек приходит в поликлинику или в больницу, в ту же самую ЦРБ в сельской местности. И чего он видит? Грустное зрелище. Мы, вот, поделились впечатлениями с президентом страны, и он с людьми разговаривал, и я разговаривал с людьми тоже, приехал в деревню…
Вот на этом сейчас нужно сконцентрировать усилия и деньги. Потому что именно там начинается лечение».
Про детские сады
«Мы занялись детскими садиками, потому что эта система была уничтожена просто. Сейчас в детские сады в возрасте от трех до семи лет очередей нет, практически все субъекты эту задачу закрыли. Сейчас занимаемся ясельными группами.
Но это ещё не всё. Нужны еще группы присмотра, небольшие, в том числе частные, детские заведения и целый ряд других возможностей».
О проблеме недоступности обезболивающих
«Тема очень резонансная, потому что очень тяжелая. И государство здесь должно себя вести максимально внимательно. Я бы даже сказал, очень тактично. И уж точно не подвергать людей, которые попали в такую ситуацию, какой-то жесткой ответственности и подозревать их невесть в чем. Ровно поэтому мною было принято решение (я подписал распоряжение) о том, чтобы эти обезболивающие, которые у нас, может, даже и выпускаются, но в других формах, – так вот те медицинские формы, которых у нас нет, просто ввезти и помочь конкретным детям. Это очень тяжёлая история, и тут не о чем даже говорить. Распоряжение подписано, деньги выделены, и дети получат эти препараты. Надеюсь, что уже в самое ближайшее время.
Задачу эту в целом нужно решать за счет деятельности наших фармацевтических компаний, мы сейчас ее развиваем и в принципе способны обеспечить себя такими препаратами. Я недавно посещал Эндокринный завод, там это всё делается и, надеюсь, будет делаться в дальнейшем –различные виды этих препаратов».
«Когда я увидела все ее повреждения, я потеряла сознание»
Аиша и уполномоченная по правам ребенка Анна Кузнецова
История семилетней Аиши Ажиговой из Ингушетии, которой врачи ампутировали часть руки после побоев и пыток в семье родственников отца, потрясла всю Россию: в июле ребенка доставили в больницу Назрани в тяжелом состоянии, с множеством ушибов, травм, следами от укусов и ожогов, переломами ребер, обеих рук и нескольких позвонков. По версии следствия, ее истязательницей была сестра отца, которой он оставил на попечение свою дочь. Она арестована. Также следователи проверили на причастность к травмам девочки ее мать, Лидию Евлоеву, которую уполномоченная по правам ребенка в Ингушетии Зарема Чахкиеваобвинила в отсутствии материнских чувств. По просьбе «Ленты.ру» журналистка Лидия Михальченко разыскала мать девочки и расспросила ее, почему семилетняя Аиша оказалась беззащитной перед родственным насилием и какую роль в этом сыграли местные обычаи.
«Брат хозяйки потребовал, чтобы мы убирались»
«Аишу я называла Наси — ласковое домашнее прозвище. Одна девочка среди братьев, для меня она была принцесса», — говорит 31-летняя Лидия, мать восьмилетнего Тимура, семилетней Аиши и шестилетнего Ибрагима.
«Когда я узнала, что Аиша в больнице, поехала туда, ночевала в больнице. Мне не позволили с ней увидеться. Врачи сказали, это ее травмирует, нельзя, где вы были раньше? Утром приехали журналисты, стали меня снимать, но я не хотела давать интервью. Бывший муж прислал мне ссылку на сюжет про Аишу, говорил: «Посмотри, какой твоя дочка сейчас стала», оскорблял меня», — рассказывает она.
О случившемся с дочерью Лидия узнала вечером 4 июля. В больнице тетя Аиши Макка Ганиева представилась ее матерью, поэтому когда обнаружилось, что ребенок подвергался истязаниям, врачи вызвали полицию и объявили мать в розыск. Сотрудники правоохранительных органов пришли к Лидии и спросили, приводила ли она ребенка в больницу. «А я целый день дома сидела. Потом показали видео с Аишей, все ее повреждения… Я потеряла сознание», — вспоминает Лидия.
Мать истерзанной девочки вызвали на допрос в следственный отдел СКР Сунжи. Ни юридической грамотностью, ни знанием законов, ни информацией о своих правах она толком не владела, на допросе была без адвоката. По ее словам, на нее давили и угрожали отнять сыновей. Она подписала все протоколы, которые дали. В них была запись о том, что она добровольно отдала дочь.
Когда содержимое протоколов было обнародовано, Лидию стали травить. «Как только меня ни клеймили! Мы с мужем снимали тогда квартиру в Карабулаке. Местный участковый позвонил хозяйке квартиры и потребовал, чтобы нас выгнали. Брат хозяйки сказал, чтобы мы убирались в тот же день», — рассказывает Лидия. По ее словам, потом им все отказались сдавать жилье.
«Похитил меня на автостанции в Назрани»
Лидия — инвалид второй группы: одна нога короче другой. Рождение подряд трех погодок привело к новым проблемам со здоровьем. Помимо этого — хронические материальные трудности и сгоревший пару лет назад со всем имуществом дом-времянка.
Отец и мать Лидии развелись, когда ей было два месяца, и оба отказались от родительских прав. Она росла у пожилых родителей матери. Мать навещала ее изредка, а отец не интересовался ею вовсе.
«Опекуны тоже мною особо не занимались. Бывало, избивали до крови. У меня тоже остались шрамы с детства. Правда, никакая опека и чиновники мне на помощь не пришли. Дядя по маме избивал меня, и некому было защитить. У мамы была новая семья, четверо новых детей», — вспоминает она.
В Сунже Лидия окончила среднюю школу, потом — швейные курсы. Профессию так и не приобрела — в 17 лет ее выдали замуж за Ису Ганиева, который был старше на 11 лет.
«Познакомились у нас во дворе. Он приехал в гости к кому-то по соседству. Увидел меня, попросил воды. Я подала. Разговорились. Спустя какое-то время он похитил меня на автостанции в Назрани. Я тогда еще не думала о замужестве. Некоторых девиц умыкают по сговору, но это не мой случай. Уже позже наш муфтият стал бороться с похищением невест, а тогда это было обычным делом. Иса привез меня к своей сестре. Потом, как это у нас полагается, явились мои родственники», — рассказывает Лидия.
Вскоре выяснилось, что Иса был ранее судим за убийство, предположительно в драке, и был женат до Лидии дважды. Первую жену он оставил из-за ее бесплодия, а вторая на момент его третьей свадьбы была беременна третьим ребенком. Она стала женой еще раньше, чем Лида, — в 16 лет. Иса объяснил Лидии, что развелся якобы потому, что она была гулящей, но еще несколько лет периодически жил со второй женой.
Лидия мечтала о детях, долго не могла забеременеть и обошла множество клиник и врачей. В 2011 году родился долгожданный старший сын Тимур. Почти сразу она забеременела Аишей.
«Первый раз муж ударил меня, когда я была на восьмом месяце. Плохо себя чувствовала, а муж собрался навестить другую жену. Я упрашивала не ходить. Мне плохо, мало ли что? Та жена может подождать. Он меня ударил и ушел. Открылось кровотечение. Потом больница, реанимация, кесарево. Аиша родилась недоношенной», — вспоминает мать девочки.
«Твоя косая орет»
Аиша была младенцем, когда Лидия забеременела от Исы снова. Но шестилетний Ибрагим не знает родного отца и называет папой второго мужа Лиды. Иса совершил ДТП со смертельным исходом — наехал в пьяном виде на трехлетнюю девочку и оказался в тюрьме, а из тюрьмы позвонил родственникам Лидии и заявил: «Я с вашей Лидой развожусь, заберите ее к себе, а когда вернусь, детей заберу».
«Я не печалилась о разводе — он по-скотски со мной и детьми обращался все эти годы. Издевался над моей хромотой, забирал всю мою пенсию по инвалидности до копейки. Пьянствовал, бил, даже не пытался содержать семью. Никакой любви у меня не осталось. Он никого, никого не любил, кроме себя. Аишу — она с детства косит — так и называл: “косая”. Говорил: “Твоя косая орет”», — с обидой продолжает Лидия.
Похищение детей у матерей на Кавказе практикуется довольно часто: традиционно считается, что ребенок должен воспитываться в семье отца. Часто приводится аргумент, что мать не должна брать детей в новый брак, чтобы их не воспитывал чужой мужчина, но нередко детей отбирают и у не вышедших замуж женщин. Местные чиновники тоже придерживаются мнения, что детей должна воспитывать семья отца, — иначе мать может прийти к государству за поддержкой. Европейский суд по правам человека ставил перед правительством России вопрос о системной дискриминации женщин на Северном Кавказе в вопросе опеки над детьми, и правительство не прислало содержательных возражений по дискриминации. Но проблема остается нерешенной и замалчивается.
Женщины пытаются изменить ситуацию силами родственников и муфтията, но даже когда надежды на успех нет, все равно не обращаются к официальным правовым институтам: во-первых, чиновники редко принимают сторону матерей, во-вторых — силен предрассудок, что в будущем это отразится на детях. «Девочкам замуж выходить, а о них будут говорить, что их мать с отцом судилась», — объясняют местные жительницы.
Однако Лидия, несмотря на традиции, оставила сыновей и дочь у себя. Жили на ее маленькую пенсию по инвалидности, пособия и случайные заработки. В Сунже ей как малообеспеченной выделили участок земли под строительство жилья, а благотворительная организация предоставила вагончик, где Лидия обустроила комнату и кухню.
Органы опеки в какой-то момент поставили ее на учет. Приходили и указывали на недопустимость беспорядка в доме. Но дети-погодки постоянно играли, а мать постоянно искала средства на проживание — поэтому в вагончике всегда был беспорядок.
Вскоре она познакомилась с Амиром Плиевым — серьезным, порядочным человеком, который был готов заботиться о ней и детях. Она стала его второй женой. В браке с первой у него пятеро детей, которых при разводе он передал на воспитание своим родным.
«Второй брак оказался удачным. Не бьет, не ругает, не орет. Помогает материально и во всем поддерживает. От бывшего я никогда не видела такой заботы. Я была бы не против, если бы и его дети жили с нами, надо только обустроиться в подходящем жилье», — признается Лидия.
«Знакомые удивлялись, что я детей в новый брак забрала»
Все шло своим чередом, пока летом 2018 года к Лидии не пришла сестра первого мужа Макка со своим мужем Исой Марзиевым, сотрудником силовых структур.
«Я была дома, Амир на работе. Они силой отняли моих детей. Всех троих — и мальчиков, и Аишу. Грозили расправой, если посмею пожаловаться. Макка угрожала, что у ее мужа связи в соцслужбах, в опеке, что меня лишат прав на всех детей», — рассказывает Лидия.
В тот же день мальчиков вернули, а Аишу Макка оставила у себя. По словам Лидии, у Макки два сына — пятилетние двойняшки, первый брак кончился неудачно: муж отправил ее к родителям и отобрал трех дочерей, не позволив ей видеться с девочками. Возможно, поэтому Макка, лишившаяся своих и утащившая чужую дочку, не позволила Лиде видеться с Аишей. Макка была ранее судима по статье 111 УК («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека») и, по слухам, с будущим мужем познакомилась в изоляторе временного содержания.
Лидия была в отчаянии. «Я постоянно ходила к Макке, просила навестить Аишу, но меня прогоняли и угрожали лишением прав. Я просто ходила к их дому и смотрела на Аишу издалека. Тогда с ней было все в порядке — чистая, опрятно одетая. Я и в страшном сне не могла предположить, что родная тетя будет истязать ее, связывать и кусать. Однажды она подбежала ко мне, но Макка кинулась за ней, мы поругались. Чуть не с кулаками на меня. Муж еле затащил ее в дом», — вспоминает она.
Тем не менее Лидия все равно приходила к дому Ганиевой и утром, и ночью; обращалась к соседям, чтобы узнать о девочке, и даже звонила бывшему мужу, но тот пригрозил, что заберет и сыновей.
Лидия, не имевшая связей, признается, что боялась обращаться в официальные инстанции, опасаясь, что Иса и Макка исполнят угрозу, и в итоге не выдержала — продала свой участок и уехала с сыновьями из Сунжи. Ее поддержала мать, у которой есть дом и хозяйство в Магасе, но забрать к себе дочь и внуков она не может, поскольку Лидия замужем: по местным традициям, зять не должен попадаться теще на глаза и тем более у нее жить — это позор.
«Мне сейчас люди говорят: как ты могла девочку дома держать, если чужой мужик дома находится. Под “чужим мужиком” подразумевается мой нынешний муж. Знакомые удивлялись, что я детей в новый брак забрала. Но ведь муж Ганиевой, у которой год прожила Аиша, тоже, выходит, чужой мужик», — пытается понять Лидия.
Она повторяет со слезами: «Я не отказывалась от девочки. Она моя единственная дочка, как я могу отказаться? Я и родить больше не смогу. Я не хотела, чтобы мой ребенок воспитывался в чужой семье. Мне самой тяжело пришлось у опекунов». Затем рассуждает вслух: если бы она официально отказалась от дочери, Макка смогла бы получать пособие по ее инвалидности и опекунские деньги — может, тогда бы не посмела тронуть девочку?
«Следователи на допросах все выясняют, почему я ребенка отдала садистам. Я знаю, что виновата! Если бы, когда Макка привела обратно моих сыновей, я бы их не приняла, сказала бы, что у меня новая семья, муж, новая жизнь… Тогда в глазах нашего общества я была бы более правильной, и не было бы травли, как сейчас. Одна моя близкая подруга позвонила и говорит: “Я не понимаю, как я с тобой раньше общалась!” И все ведь знали и видели, что дочь я не отдавала добровольно, что хотела ее вернуть. И все равно осуждают меня», — сокрушается Лидия.
«А где спрос с отца?»
За три месяца до госпитализации Аиши Иса сильно избил Макку. «Он прислал мне несколько голосовых сообщений с рассказом, что встретил Макку на похоронах у каких-то родственников. Она была там вместе с Аишей и якобы была неподобающе одета — в короткой юбке и без платка. Он грязно обзывал сестру и рассказал, что избил ее до такой степени, что домой пришлось отправлять на такси — сама ехать не могла. Это все было при Аише. Возможно, Макка обозлилась на Ису и в отместку решила истязать его ребенка», — рассказывает Лидия. Все эти голосовые сообщения она передала следствию.
Следственный комитет провел проверку в отношении матери Аиши. Изучал, имеется ли в ее действиях состав преступления по статье 156 УК («Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего»). К тому времени к делу подключился адвокат правозащитной организации «Правовая инициатива». Вместе они были на допросе в сунженском отделе полиции, где Лидии показали данные первого допроса, когда ее вызывали в качестве свидетеля, где было написано, что она отдала Ганиевой дочь сама. Но нарушений в итоге не нашли.
«Ее упрекали за то, что не пожаловалась, когда ребенка отняли. А кому жаловаться? Ее осуждают, что не боролась за девочку. Здесь часто такое услышишь. Вначале на женщину давят «развелась — отдай детей отцу», а потом — «она бросила детей!» Хотя только что на нее давили, чтобы отдала», — поясняет адвокат.
По словам правозащитников, тот факт, что не только власти, но и некоторые общественники на Кавказе публично отрицают факт дискриминации и насилия в отношении женщин и массового отъема детей у матерей при разводе, очень сильно затрудняет их работу. Помогая жертвам, приходится быть крайне осторожными, чтобы не навлечь на травмированную женщину новый шквал критики. Любая огласка оборачивается против них и их подопечных.
«Половина Ингушетии и Чечни живут таким семейным укладом. Дети зачастую живут с родственниками отцов, нередко матерям не позволяют с ними встречаться, в результате дети травмированы. В муфтияте придерживаются позиций, что дети должны быть с отцом. Но никто не следит, чтобы «дети у отца» действительно воспитывались отцом, а не его новой женой, сестрой, мамой, тетей, соседкой. А это самое распространенное развитие событий. Детей рассовывают по родственникам. А где спрос с отца?» — возмущаются правозащитники.
По словам Лидии, Ису судьба дочери не интересует. «У него очень странное поведение для его возраста. Сейчас ему 42 года, а он рассказывает, что знакомится с 16-летними девочками, школьницами, что хочет заново жениться. Сидят девочки-подростки на лавке, он подходит, пристает с разговорами. Как-то фото одной из них мне скинул. Говорит, что ей 16 лет, что она чеченка, что любит его, что он на ней женится. Я говорю: какая женитьба, посмотри на себя, тебя самого скоро хоронить повезут!» — рассказывает она.
Сейчас официальным опекуном Аиши является уполномоченная по правам ребенка в Ингушетии Зарема Чахкиева. В интервью «Кавказ.Реалиям» она выразила готовность содействовать приезду Лидии в Москву для выхаживания дочери. Но когда мать Аиши разыскала через правозащитников ее телефон, вместо обещанного содействия она услышала, что ее лишат материнских прав.
«Сказала, что хочет вернуть дочь, но я сделаю все возможное, чтобы этого не произошло. Где она раньше была, когда ребенка мучили месяцами?» — заявила журналистам Чахкиева.
В начале 1990-х интеллектуальная жизнь в России кипела — свободомыслие благоприятствовало распространению новых идей. Но почему мыслители перестроечного периода так быстро отказались от продвижения собственных концепций мироустройства, превратившись в обслуживающий персонал власти? Почему их интеллект сгодился лишь на то, чтобы рихтовать и обтачивать корявые политические конструкции? Этому и другим вопросам была посвящена дискуссия, состоявшаяся в стенах Института экономической политики при поддержке фонда Егора Гайдара. «Лента.ру» приводит наиболее интересные выдержки из выступлений президента Фонда эффективной политики Глеба Павловского и бывшего главного редактора газеты «Время новостей» Владимира Гуревича.
Слуги двух господ
Павловский: 1990 год стал рубежным для участия интеллектуала в политике. Именно тогда, по моему субъективному впечатлению, произошел переход от интеллектуала-носителя какой-то концепции (общества, государства, будущего), готового ее обосновывать публично, к позиции интеллектуала при народном лидере. Примерно в середине года, между выборами в Верховный Совет РСФСР и осенью, когда Горбачев объединил все концепции реформ в одну, произошел странный переход.
Исчезли дебаты по вопросам теории общества и теории государства, причем в тот самый момент, когда они становились актуальными. Начались дебаты о лидере, о том, как он действует, кто ему мешает. Он становится субститутом теории и концепции. Если есть правильный лидер, то и концепции не нужно, он просто сам по себе правильно действует. После короткого замешательства между Горбачевым и Ельциным вперед выходит последний как носитель глубокого ума, истины и пути в некое будущее.
В это время произошло несколько важных для изменения позиции интеллигенции событий. Возникла российская идея, прошли выборы народных депутатов, несуществующей на самом деле РСФСР, и вдруг оказалось что ее нужно считать существующей. Это опять-таки не было никак осмыслено и обдумано интеллектуалами.
Обманчиво легкий распад Варшавского договора становится ложным подтверждением ненужности альтернативы как вовне, так и внутри страны. С этого времени исчезает мысль о ней. Ее заменяет мысль о власти — не о лидере в западном понимании этого слова, а о носителе, концентрате ее. И все споры сводятся к тому, нужно ли ему дать больше власти или меньше, причем государственная она или нет, тоже не обсуждается. Конечно, были ученые, которые об этом думали, но их не было в публичном поле.
Здесь наиболее ярко выступали сторонники идеи «больше власти президенту». Каждая проблема рассматривалась как проблема недостатка власти. Тогда и появляется присказка, постоянно повторявшаяся в 90-е годы: «пора бы власть употребить». И только зануда мог риторически вопрошать: «Что вы понимаете под властью?» С ним бы просто не стали разговаривать.
Тогда же экономические реформы и концепции рынка съежились до простой и понятной идеи «хозяина». Нужен хозяин и нужна власть — так почему бы не объединить все это? Власть должна быть у хозяина. И у него должно быть много власти. В публицистике того времени вы найдете массу таких рассуждений.
Но сперва эта идея становится концепцией союзного президента. Она становится основанием для того, чтобы убрать партийную, идеологическую идентичность. Весной 1990 года произошел размен позиции союзного президента на удаление из конституции роли КПСС, что считалось большим прорывом. Никто при этом не думал о проблеме управления реформами. Кто будет это делать? Ну, понятно кто — хозяин!
В этот период происходит интересный процесс. Публичный интеллектуал потерял внутренний интерес к независимости и превратился в человека при лидере, при определенной команде. С другой стороны, возник интерес к этим командам, потому что лидеру нужны оформители, разработчики, которые никогда не будут претендовать на ведущую роль.
Появляются связки лидер — команда. Первопроходцем здесь стал Григорий Явлинский. Еще летом 1990 года за него, как за видного жениха, шла борьба. Горбачев с Ельциным перетягивали Григория Алексеевича и нанесли ему тяжелую травму. Всю жизнь после этого он ждет восстановления этой ситуации, когда он будет в центре рынка интеллектуальных услуг как их продавец.
Было несколько коротких периодов, когда власть была в руках интеллигенции. Самый известный из них произошел в конце августа — начале сентября 1991 года. Надо было быть полными идиотами, чтобы упустить ее из рук. И мы были полными идиотами. Опять-таки надо было быть полными политическими идиотами, чтобы не использовать три месяца двоевластия Ельцина — Горбачева, не попытавшись взять максимум власти, используя противоречия между сторонами. Мы и здесь оказались политическими идиотами.
Восходит все это к диссидентской парадигме «неполитической политики влияния». Диссиденты на самом деле никогда не хотели взять власть, они всегда желали создать около нее некий модуль сильного влияния, чтобы без них решений не принималось. Это помешало возникновению в СССР и России того, что появилось во всех восточноевропейских странах без исключения, — политически мыслящей группы оппозиционной элиты.
Недолгий век интеллектуальной прессы
Гуревич: Эти процессы берут начало в 1980-х годах, тогда, когда можно было начинать говорить вслух. Активнейшим участником и организатором этого процесса был Егор Яковлев в газете «Московские новости». Он взломал барьер между людьми и информацией; памятью, историей и современностью. Сначала газета выпускалась ограниченным тиражом, потом ее с трудом через ЦК стали вывешивать на публичные стенды. И у этих стендов год от года росла огромная аудитория — у каждого всегда стояло человек 20.
Газета «Аргументы и факты» выходила непревзойденным тиражом — 35 миллионов экземпляров. Толстые литературные журналы имели тиражи в сотни тысяч, некоторые подходили к миллиону экземпляров.
Было два канала распространения идей: печатная пресса и публичная аудитория. Одними из самых крупных фигур того времени были экономисты. Сейчас фамилии их забыты — например, Василий Селюнин или Николай Шмелев. Представьте себе огромную аудиторию, заполненную как стадион, — и это были тоже интеллектуальные площадки, на которых выступали самые разные люди. Там сидела не только интеллигенция — кто угодно. Были там и сумасшедшие, и реакционеры, но в основном аудитория была очень благожелательной.
Этот этап интеллектуального бульона продолжался несколько лет, но в 1990-х постепенно все пошло на спад. Появился рынок с другими законами. Газеты и другие издания стали заботиться о собственном выживании. «Московские новости», критиковавшие государство, дотировались и финансировались из госбюджета. С начала 1990-х эти дотации стали падать, в частности, потому, что у государства не было денег. Переход на рыночные рельсы многие издания не выдержали, а многие, наоборот, воспарили. Произошла неизбежная трагедия — пресса разделилась не реакционную и либеральную. Она металась между двумя ведущими олигархическими группами и на этом очень сильно потеряла.
Существовала определенная советская структура средств массовой информации. Она была уникальна, поскольку восходила еще к старой дореволюционной, когда выходил толстый журнал, а к нему в связке шла газета с рассуждениями. Не было базового опорного цикла интеллектуальных дебатов, которые немыслимы без связки «интеллектуальный ежемесячник — интеллектуальный двухнедельник — интеллектуальный еженедельник».
Конструкция быстро обрушилась. Хотя появился, например, феномен «Независимой газеты» — любимого интеллигенцией издания с рассуждениями и ее черного двойника, газеты «Завтра». Но это не могло заменить нормальный цикл, а все попытки создать интеллектуальный еженедельник проваливались даже при больших инвестициях.
Обслуживающая команда
Павловский: Где исчезает независимость интеллектуала и формируется странная связка власти и обслуживающей ее интеллектуальной команды? Безусловно, она уже существовала в 1990 году в виде консультационного совета при Борисе Ельцине.
Отбор людей туда происходил по знакомству. Как я отбирал людей в программу Сороса «Гражданское общество»? Тех, кого я знал по неформальному движению, например Толик Чубайс, леонтьевский кружок. Конечно, был отсев сверху, тех, кто недостаточно был восторжен по отношению к центру, хозяину.
В общем, я думаю, что связка эта возникает с того момента, когда интеллектуал уже не может сказать, что у него есть что-то, кроме способности разработать решение, которое ему закажут. Когда он приходит не с концепцией, не с позицией, а с предложением «я сделаю то, что надо». Все это возникает во время смуты, а где смута — там рынок. Смута здесь — иносказание, место большого количества сделок без гарантий исполнения. Какие были замечательные вещи в Ленинграде, в отличие от Москвы! Там существовал симбиоз демократов с местным партийным аппаратом, и Толик [Чубайс] взаимодействовал с ним еще до Ельцина.
В течение 1990-1991 годов (и окончательно это было заполировано тандемом Ельцин — Гайдар) складывается следующая ситуация: хозяин как босс занимается политикой, а мы при нем занимаемся всем, кроме нее. Позиционирование кабинета Гайдара было именно таким: «мы не занимаемся политикой, реформы — вне политики».
А если реформы вне политики и вне дебатов, то конфликт вокруг них — это конфликт сатаны с богом. Поэтому здесь уже возникает табуирование некоторых достаточно радикальных тем. Скажется это несколько позже, уже в 90-е годы. Скажем, в рабочем центре экономических реформ в 1992 году обсуждали вопрос о том, как проводить реформы так, чтобы население не мешало. Оно рассматривалось не как политический субъект, а как опекаемый объект, объект попечения. «У нас есть правильная идея, и вопрос состоит в том, как с технологической точки зрения ее правильно провести в жизнь».
В те годы я был врагом «всего светлого», врагом Бориса Николаевича, публичным. А в центре я с удовольствием участвовал в дискуссиях, потому что мне нравилась техническая постановка вопроса, технологизация политики.
Призрак радикализма
Российские интеллектуалы, в отличие от восточноевропейских, не хотели брать власть. Стремление выдвинуть другую фигуру и действовать за ее спиной возникает в конце 1989 года, и я наблюдал это вблизи в руководстве межрегиональной группы. Они искали фигуру, которая была бы компромиссной с их точки зрения — и очень странно, что Ельцин казался им такой фигурой.
Они считали радикалами Солженицина и Буковского и очень боялись, что те вернутся в страну и устроят тут охоту на ведьм. В Питере таковыми считались Петр Филиппов и следователь Иванов, и Собчака двигали, чтобы отрезать радикалов от власти.
Такого не было не только в Чехии, но даже в Болгарии. Да и диссидентства там практически не было — болгарским президентом стал Желю Митев Желев, чуть ли не единственный диссидент на всю страну.
Гуревич: Разгадка, на мой взгляд, достаточно простая. В этих странах тоталитарный советский период был очень коротким. За этот срок память не была стерта, и инстинкты к свободолюбию и интеллектуальным размышлениям сохранились. Эти люди вживую помнили традиции досоветского периода и с этой памятью вошли в интеллектуальную дискуссию нового времени, возглавили ее. Поэтому когда пространство идей освободилось, оно заполнилось легче и быстрее. Здесь публичные интеллектуалы легко включались в политическую систему, которую одновременно изменяли. Переход из интеллигенции во власть был более легким.
В России людей, которые помнили досоветский период, просто не было. К тому же надо понимать, что для интеллектуала по-настоящему очень непростая задача — дойти до людей, с которыми он общается. Я, например, будучи тогда редактором отдела экономики в «Московских новостях», первую пару лет бил своих журналистов по рукам за то, что они писали о дефиците бюджета. Читатели не понимали, что это, а как писать об экономике более простыми словами — мы еще не знали.
Так и для Егора Гайдара и его поколения было очень непросто найти язык, с помощью которого они могли бы общаться с широкой аудиторией. Отсутствие его — едва ли не половина причины провала. Наш «птичий язык» понимали сотни, тысячи, может быть, миллион человек, но этого было недостаточно. Мы понимали, что не сможем ничего объяснить, а значит — проиграем. В какой-то степени так и произошло. Может быть, это было предопределено, поскольку переход от плановой экономики к рыночной был резким, и никто к этому новому языку не был готов.
В ночь на 10 апреля на пульт МЧС поступило сообщение о пожаре в Храме всех религий в Татарстане. На тушение огня были направлены 53 пожарных и 15 единиц техники. Общая площадь возгорания составила 200 квадратных метров. Потушить пламя удалось спустя два часа. На месте пожара обнаружили труп мужчины. Позже выяснилось, что погибший — смотритель межрелигиозного центра. Храм всех религий, или Вселенский храм считается одной из достопримечательностей Казани, но попасть внутрь него практически невозможно. «Лента.ру» разбиралась, ради чего строился Вселенский храм, кому понадобилось его поджигать и что будет с комплексом после пожара.
Вселенские масштабы
Строительство межрелигиозного центра в поселке Старое Аракчино в пригороде Казани началось в 1994 году. Его основатель — художник и скульптор Ильдар Ханов задумывал построить такое место, которое бы объединяло представителей разных конфессий. Каждый из шестнадцати куполов символизирует одну из религий или религиозных течений: ислам, христианство, буддизм, иудаизм, индуизм, синтоизм, а также исчезнувшие конфессии. Концепция не предполагала совместных молитв и религиозных богослужений в здании — оно строилось исключительно как культурный центр.
Как утверждал татарский художник, идея построить необычное строение пришла к нему во сне: Иисус Христос велел ему взять лопату и приступить к постройке Вселенского храма прямо в собственном огороде. Ханов строил храм своими силами, ему помогали несколько единомышленников, а средства собирались через пожертвования.
По мере того как росло число куполов, увеличивалось и количество автобусов с туристами, которые приезжали полюбоваться на причудливое здание. Впрочем, рассмотреть богатое внутреннее убранство не представлялось возможным: мультикультурный комплекс был и остается закрытым для посещения. Исключения составляли музыкальные и поэтические вечера, которые устраивались по воскресеньям.
В планы создателя культурного центра входило открыть экологическую школу, детскую консерваторию, художественную школу и даже реабилитационный центр для наркоманов. Ханов утверждал, что после пережитой клинической смерти у него открылся дар целительства. Но амбициозные начинания так и не удалось претворить к жизнь: в 2013 году художник после продолжительной болезни скончался на 73-м году жизни, а его детище так и осталось недостроенным.
Нерелигиозные войны
После смерти Ханова начался многолетний процесс передела принадлежавшей ему собственности. На наследство покойного претендовал его младший брат Ильгиз, однако бывший прораб Мансур Зиннатов объявил себя после смерти Ханова смотрителем храма и вступил в открытое противостояние с родней покойного. В течение трех лет он не пускал посторонних на территорию комплекса, утверждал, что центр строился на его деньги, а сам он в течение многих лет принимал непосредственное участие в его возведении.
Родственники Ханова, в свою очередь, обвиняли Зиннатова в рейдерском захвате. За время пользования зданием бывший прораб не платил за коммуналку, и у центра скопился внушительный долг — более 200 тысяч рублей. Местные власти отключили здание от электричества. Одновременно пошли разговоры о возможном его сносе: якобы с правовой точки зрения Храм всех религий является самостроем, а его создатель не получал разрешения на строительство.
Несколько деятелей культуры писали обращения в защиту центра президенту республики Рустаму Минниханову: инициативная группа настаивала на сохранении здания и требовала включить его в список объектов культурного наследия. Кроме того, был предложен проект реконструкции, на реализацию которого потребовалось бы не менее 60 миллионов рублей.
В июле прошлого года Храм всех религий посетили первый президент Татарстана Минтимер Шаймиев и министр культуры республики Айрат Сибагатуллин. В Минкульте действительно задумались о присвоении строению статуса объекта культурного наследия — это позволило бы ведомству взять на себя обязательства по его сохранению и содержанию либо выкупить Храм всех религий у наследников Ханова. Ориентировочно комплекс оценивался в 30 миллионов рублей.
«Мы уже дали заключение и предложение о том, что объект может быть классифицирован как мемориальный дом-мастерская Ильдара Ханова — объект культурного наследия, памятник, но, конечно, не архитектурный, а мемориальный, — пояснила порталу «Татар-информ» специалист по проведению государственной историко-культурной экспертизы Министерства культуры РФ Фарида Забирова. — Личность Ильдара Ханова, особый суровый стиль его картин на пересечении авангарда, соцреализма и мексиканского стиля заслуживают этого. А с архитектурной точки зрения это совершенное сумасшествие и может рассматриваться разве что как арт-объект».
Четырехлетний имущественный спор закончился победой младшего брата покойного скульптора в ноябре 2016 года. Ильгиз выкупил долю своей племянницы и получил права на 4/5 доли собственности территории. Оставшиеся 1/5 доли принадлежат сестре создателя Вселенского храма. Ханов-младший неоднократно заявлял, что планирует открыть Храм всех религий для свободного посещения, а также рассчитывает оформить договор о частно-государственном партнерстве по содержанию объекта.
Не доставайся же ты никому
Представители конфессий, представленных в мультикультурном центре, не поддерживают существование комплекса. Дополнительные трудности создает то, что Вселенский храм не соответствовал требованиям безопасности, а значит, пускать туда посетителей до проведения капитального ремонта было нельзя. К тому же Мансур Зиннатов, отказывающийся освободить здание, угрожал взорвать его или поджечь.
«Два дня назад ему сказали, чтобы он собирал вещи и выезжал оттуда, — рассказал порталу ProKazan.ru Ильгиз Ханов. — Он грозился, что подожжет себя и здание, но его слова мы не приняли всерьез».
Тело Зиннатова обнаружили спасатели, тушившие пожар на территории комплекса. По факту произошедшего началась доследственная проверка. В Следственном управлении СК по Республике Татарстан наиболее вероятной причиной произошедшего считают поджог: на месте нашли следы горючей жидкости и несколько очагов возгорания.
«К моменту прибытия пожарных никто не встречал. Охраны не было, все было закрыто. Сложности возникли при попытке попасть внутрь — приходилось вскрывать металлические конструкции кровли. Здание имеет сложную конструкцию с галереями и переходами. Развернуть автолестницу было сложно, потому что нет свободных подъездов», — рассказал заместитель начальника главного управления МЧС по республике Татарстан Рафаэль Мотыгуллин. По его словам, существенные повреждения получила крыша и несколько комнат, нетронутой огнем осталась лишь половина здания.
После произошедшего новоиспеченный владелец здания Ильгиз Ханов усомнился в том, что в восстановлении здания есть смысл. «А зачем восстанавливать? Для кого? — спрашивает он. — Я строил 20 лет. Брат строил 20 лет. Нашелся один сумасшедший — облил все бензином и поджег. Почему вы думаете, что если мы все восстановим, не найдется другой человек, который снова все подожжет? Зачем делать то, что неугодно людям?»