Сочи готовится принять 20 тысяч гостей из 180 стран: с 14 по 22 октября на побережье Черного моря пройдет XIX фестиваль молодежи и студентов. Традиция фестиваля берет начало с середины XX века — послевоенных лет — когда стояли вопросы мира, борьбы с ядерной угрозой, укрепления отношений между крупнейшими державами СССР и США. В 1957 году 6-й по счету фестиваль приняла Москва. Подготовка к нему не прошла бесследно для города: в столице появились проспект Мира, гостиницы «Украина», «Заря», «Восток» и другие достопримечательности, ставшие впоследствии знаковыми. «Лента.ру» предлагает краткий обзор того, как проведение международного фестиваля изменило архитектурный облик города.
Вам также может понравиться
По данным правозащитников, с 2013-го по 2017 год на Северном Кавказе были
Тимур, таксист. Грозный
«Чеченке с детства объясняют, что так нельзя»
Девушка не должна проявлять интерес к мужчине, она может только позволить себя завоевать. Если я ухаживаю, она должна быть чуть-чуть недоступной, чтобы я не думал, что она благосклонна к каждому так же, как ко мне. Ей надо быть поскромнее. Чуть-чуть скромности! Я больше ничего не прошу. А то знакомлюсь, начинаю переписываться… Я никогда в жизни поцелуйчики не отправлял девушке в чате.
Нет, ну с парнями в переписке мы друг другу отправляем, чисто по приколу. Даже когда в компании прощаемся, друг другу говорим: «Ладно, братан, давай, целую!» Но то чисто наш юмор. С девушкой я даже шутить так не стал бы, не то что всерьез писать. Я считаю, это неправильно, если девушка такое себе позволяет. И есть девушки, которые знают, что это неправильно, а есть те, которым это неважно, они даже сердечки мне шлют!
Самый частый упрек, который я слышу от девушек: «А почему ты мне ни разу сердечко не отправил?» Я консервативен. В нашем понятии девушка, которая отправляет откровенные смайлики, несерьезная. Если она планирует выходить замуж, строить будущее, то это по меньшей мере некрасиво. С чисто чеченской ментальности это говорит о том, что девушка легкомысленная.
Если так поступает русская, это для меня нормально. Дело в менталитете. Чеченке с детства объясняют, что так нельзя. И если русская этого не соблюдает — это не ее вина, а если не соблюдает чеченка — значит, она, мягко говоря, инфантильна.
Встретил одну девушку, стал общаться, и настолько мы растворились в этом общении, чувствовалось, что мы одно целое. И я ей говорю: «Ты хочешь быть со мной?» Она говорит: «Да, я хочу быть с тобой». Это по телефону. И я говорю: «Давай тогда я приеду». То ли я ей в душу запал, то ли она так прониклась доверием ко мне, что она начала такие разговоры, спросила: «Я могу считать себя твоей женой?» Я говорю: если я приеду, и мы уедем с тобой вместе, то можешь. Я думал, что она имеет в виду, серьезен ли я в своих намерениях.
А она говорит: «Тогда давай поиграем в мужа и жену». Я со своей наивностью не мог догнать, о чем она. Потом понял, что она пытается со мной развить тему виртуального интима.
Я был разочарован: ну почему она просто не подождала несколько недель? Я бы приехал, забрал ее, и у нее бы вся жизнь была, чтоб со мной об этом общаться. И я с ней сразу расстался. Я сказал: «Я тебе чужой парень, как ты посмела со мной разговаривать на эти темы? Как я могу быть спокоен и не думать о том, что ты потом с другими не будешь об этом говорить, когда я буду на работе? И часто ты играешь в эти игры?» Может, я был чересчур строг, но по-другому нельзя.
Когда я иду с девушкой по улице, я не позволю себе большего, чем взять ее за руку. Я не позволю себе ее обнять, даже если она этого сама захочет. Тем самым парень дает понять, что воспринимает ее серьезно — не как объект для развлечения, а как объект для дальнейшего развития своей жизни. Я не пытаюсь залезть к ней домой и затащить ее к себе домой. Я даю понять: мне главное — что она рядом, а все остальное — само собой.
Российскому обывателю этого не понять. Я не делаю различий между русской девушкой и чеченской. Суть в том, что русские воспитаны свободными, а мы воспитаны закрытыми.
Если девушка стала жить с мужчиной раньше замужества, это значит, что отец и мать до нее не донесли в полном объеме, как следует жить. А если она их не поняла, то мужа не поймет тем более.
«Кто-то считает жену своей собственностью, но она сама виновата»
Я против разводов. Говорят, что в Чечне хотят ввести штраф за развод. Чечня бьет первое место по разводам в стране. Раньше такого не было. Это позор был, чтобы женщина возвращалась домой [после развода]. А сейчас — легко: пожила, что-то не понравилось, ушла.
Хорошо, что хотя бы гулящим женам не оставляют детей. Знаю, что в прессе эту тему поднимают как признак дикости наших традиций. Но на самом деле у нас в Чечне с каждым годом у женщин все больше прав. Женщины водят машину, и этому уже почти не удивляются, гораздо больше женщин стали самостоятельно владеть бизнесом, и у них получается намного лучше, чем у мужей. Женщины пошли вперед, и общество это принимает. В ресторан зайдешь — там хозяйка женщина, и в государственных структурах на многих должностях девушки работают.
Вообще говоря, на Кавказе женщина — самая защищенная. Если я чужую женщину обижу, я такое получу! Конечно, случается, что кто-то считает жену своей собственностью, но она сама виновата — своей необразованностью.
Алихан, спортивный тренер. Грозный
«Это делается для устрашения остальных»
Я считаю, что выдавать чеченок за мужчин иных национальностей — значит продолжить тот самый геноцид, которому мы подвергаемся уже 300 лет. Если маленький народ перемешать с большим, он исчезнет, произойдет вырождение нации. Что из среднестатистической российской семьи может взять кавказский ребенок? Если женщина из Чечни, Дагестана или Ингушетии выйдет за российского Васю? Ладно еще, если родится мальчик. А если девочка? Где гарантия, что она сможет повторить ту чистоту нравов, с которой выросла ее мать? Ведь в России считается нормальным, что девушка сбивается со счету относительно числа половых партнеров до брака. Это недопустимо для наших регионов.
Относительных мусульман не бывает. Бывают обрезанные с детства, которые не понимают, зачем это, и есть другие, которые дошли до веры сердцем. Не орган тела пострадал от религии, а сердце улучшилось. Когда человек принял религию сердцем, ему уже запрещено выдавать дочерей замуж за немусульман.
В 90-е, пока у нас шла война, я жил и учился в школе в другом российском регионе. Мне фаршировали голову тем, что чеченцы — это боевики и террористы. Но мне удалось сохранить гордость тем, что я чеченец. Мы сохранили самобытность за счет традиций.
Расскажу историю для примера. Как-то к моему односельчанину пришел двоюродный брат и сказал: «Я слышал, что твоя родная сестра гуляет». Тот переспросил: «Ты слышал?» — «Да, я слышал».
И мой знакомый сказал: «Хорошо, пойдем». Зашли в дом к этой девушке и выпустили в нее две обоймы. Убили. Почему? Дело не в том, правда это или слухи, что она гуляла. Это делается для устрашения остальных. Гуляла — не гуляла, но если начались разговоры, то будь показательным примером для общества. Когда в роду есть хоть один случай подобной расправы, то в этом роду ни одна юбка никуда не бегает. Все возвращаются домой до темноты.
«Семья ей мозги вправит и сделает это эффективнее, чем я»
Чечня сплошь и рядом пропитана такими случаями, в каждой семье (в широком смысле — прим. «Ленты.ру») есть такой негативный пример. Если одна девушка из тысячи умрет, это будет малая цена за то, чтобы остальные жили по традиции. Такой же пример есть у родственников моей матери. Никого не убивали, но девушку изгнали из семьи. Она не была распутная, просто своим поведением привлекла избыточное внимание неравнодушных стариков.
Когда у жен сподвижников [пророка] спросили, почему их мужья столького добились во времена завоеваний пророка в распространении ислама в разных странах, они ответили: «Мы относились к своим мужьям так, как вы относитесь к своим королям». Это отношение заложено и в нашу традицию. Это не делается принудительно. Женщину не надо пинать, чтобы она мужа уважала, она уважает его априори. Если в ее поступках нет уважения, это позор для целого народа, который ее воспитал.
Мне не надо драться с женой, если она мне не подчиняется, — достаточно позвонить ее близким и рассказать о конфликте. Семья ей мозги вправит и сделает это эффективнее, чем я. Много ли таких примеров в российских регионах?
В Кабардино-Балкарии, как мне кажется, немного тяжелее с обычаями и традициями, чем в трех наших республиках: Чечня, Ингушетия, Дагестан. Они хорошо ассимилировались.
«Бывает, муж убил жену, а потом отмазывается»
Я не знаю, убьет ли чеченец свою жену [за измену], но если у его жены есть мужчины в роду, то они сами это сделают.
По шариату нужно четыре свидетеля измены, если это мужчины, и вдвое больше, если женщины.
Почему так? Чтобы у вас не было феминистических вопросов. Женщины более подвержены эмоциям, поэтому одна должна подтверждать то, что говорит другая.
Если свидетели зафиксировали, что измена действительно была, то после этого по шариату положено виновных забить камнями или изгнать из семьи и общества.
Если бы такая ситуация коснулась меня, я не стал бы бить, убивать. Исполнить это — задача ее семьи. Моя задача — привести и доказать, что она виновна. Но у нас бывает, что муж убил жену, а потом ходит, отмазывается: «Она мне изменила, не переживайте, все как положено». Никакой религии в этом нет, это чушь собачья.
«Права человека — это механизм по вырождению нации»
Измены и убийства чести не обсуждаются, особенно с чужими. Чеченцы, ингуши, дагестанцы бурно переживают этот момент. Очень болезненно. Даже если все знают об измене супруги, сам человек об этом не расскажет. Это уничтожает мужчину как мужчину. Если жена изменила — значит, он слабак. Ведь сильного мужчину жена хотя бы побоится, будет верна из страха.
Тот, кто себя уважает, может в такой ситуации просто не сдержаться, учитывая кавказский темперамент.
Вспомним воровские понятия. Самое страшное что? Когда человека опустили. Унизительно и позорно. То же самое касается измены в кавказских мусульманских общинах. Не только измены, но даже когда речь идет о сестре или о дочке, если выяснилось, что она с кем-то гуляет. Этого достаточно, чтобы отца или брата начали подкалывать, смеяться.
Если отсидевшего в тюрьме человека спросить о сексуальном насилии в тюрьме, например: «Что бы ты сделал, если бы тебя опустили?» Что он должен ответить? «Я убью того, кто это сделал»? Да, так и должно быть, но он даже этого не захочет сказать, потому что его будет отвращать сама мысль, что это может случиться. Примерно то же самое — задавать нашему этносу вопрос «что будет, если твоя жена тебе изменит»?
Но вообще наказание в виде убийства грозит не только женщине. Для мусульман в приоритете Коран, а потом Конституция. Это Конституция приходила к мусульманам и укоренялась, а не наоборот. По шариату, если выяснилось, что прелюбодействовали парень с девушкой, оба подлежат равному наказанию. Не может такого быть, что пацану скажут: «Ты больше так не делай», а девочку камнями закидают.
Права человека — не исламские, не шариатские, и они не прописаны в традиционных канонах этносов. Права человека пришли к нам извне, это еще один механизм по вырождению нации. Не было у нас Конституции — и народ просуществовал тысячу лет. Чеченский язык — не заимствованный, а зародившийся у нашего народа. Это подтверждают слова, которые образовались от природных звуков. Названия животных созвучны с тем, какие звуки издают эти животные. Есть, правда, заимствованные арабские слова, но это произошло с приходом религии. До ислама чеченцы были многобожниками. Соблюдение давних обычаев позволило нации просуществовать до сегодняшнего дня. В Чечне стоят многоэтажные башни с тех времен, когда в России еще народ в землянках жил и не имел представления о строительстве домов.
«Жене подарили цветы, и она вылетела из дома»
Я с первой женой прожил семь лет. Признаю, что изменял ей. Это самая мерзкая сторона моей жизни. Я этим не горжусь. Но был виноват мой молодой возраст и неосознанность поступков. Я считал, что это круто — если есть жена и еще любовницы. Мог на мероприятиях с разными женщинами появляться. Все перешептываются, а ты кайфуешь. Но в этом гордости нет.
Сначала я скрывал, но в итоге жена добилась от меня, я ей все рассказал и спросил: «Ну что, разводимся или дальше будешь с этим жить? Теперь ты знаешь, что я это делаю и исправляться не собираюсь». Она со мной еще несколько лет жила. Но потом, чтобы меня проучить, она приняла цветы и конфеты от своего коллеги, который ей симпатизировал. Уверен, что она не собиралась изменять, а думала только, чтобы я одумался, осекся. Это был ответ на мои измены. Но он стал первым и последним, потому что я с ней развелся. Ко мне ходили толпами родственники, просили помириться, вернуться, передавали ее извинения, обещали за ней следить, чтобы такого не повторилось. Но для меня не было пути назад. Сам факт, что она приняла чьи-то ухаживания, стал для меня решающим. Невзирая на двух детей, наши отношения закончились. Детей я оставил себе, их воспитывает моя мама.
В данном случае мое поведение — чисто чеченское. Другой нации человек в России, наверное, помирился бы, решил, что больше этого не будет, и продолжал жить. Сейчас я понимаю, что на 90 процентов был сам виноват, что разрушил семью. Часть вины, конечно, на бывшей жене. У нее не хватило терпения. Ей подарили цветы, и она вылетела из дома, хотя за мной самим был грешок. Это вполне в духе нашего народного характера.
После этого мое отношение к изменам поменялось. Тем, кто помоложе, я объясняю, что так делать не нужно, ничего крутого в этом нет.
«У мужчины есть право на четырех жен»
У женщины есть права в мусульманском мире — не меньше, чем у мужчины, просто они разные. Например, вы много женщин-шахтеров знаете? Это мужская профессия. Не то чтобы женщинам нельзя, но это тяжело для женского организма, учитывая все сложности репродукции. Медсестра — наоборот, женская работа. Медбратья тоже есть, но мне кажется, что медсестер больше, потому что профессия эта связана со стрессоустойчивостью. Женщины в этом плане выигрывают.
У женщин в нашем народе есть права, которых нет у мужчин. Это регулируется общиной, для этого не нужна ни полиция, ни люди в форме с дубинками.
Кстати, в Коране предсказано, что в последние времена появятся люди, у которых будут палки, похожие на коровий хвост, и они будут этими палками принуждать народ. На момент предсказания даже не было полиции, а сейчас предсказание сбывается.
По исламу ни у женщины, ни у мужчины нет права на измену. У мужчины есть право на четырех жен, но это не обязательно.
Женщина вправе предотвратить вторую и последующие женитьбы своего мужа: до свадьбы надо жениха спросить, намерен ли он вступать в новые браки. Если он говорит, что больше ни на ком жениться не намерен, что она будет единственной, то у него больше не может быть других жен. Ислам не настолько простой и поверхностный, чтобы упускать такие вопросы.
Я сам вырос с современными взглядами и не во всем с шариатом согласен. Например, говорится о четырех свидетелях измены. Считаю, что одного хватит. Ведь что получается? Скажем, я с тремя друзьями прихожу домой и вижу, что жена изменяет. Но у меня не хватает четвертого свидетеля. Так что, я должен тем троим сказать: постойте здесь, а я схожу за четвертым? В это время любовник жены убежит, и я не смогу ничего доказать. Потом эти трое могут на меня всю жизнь показывать пальцем и смеяться. Утрирую, конечно, но закон о четырех свидетелях не считаю правильным. Хотя у мусульманина нет права сомневаться в правильности шариата, если он принимает ислам в целом. Если ты отрицаешь хоть что-то из постановлений религии — ты не можешь называться мусульманином, твоя молитва не будет принята.
Ответственность за зина (прелюбодеяние, тяжкий грех по исламу — прим. «Ленты.ру») распространяется на обоих. Сейчас в обществе лояльное отношение к мужчинам-прелюбодеям, но это недопустимо в религии, разумеется. Хромоногость носителя идеи не должна бросать тень на саму идею. Это ошибка людей, а не религии.
Ахмед, учитель. Урус-Мартан
«Убийства чести нужны, чтобы дети понимали»
У меня несколько дочерей. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. После того как что-то случится, уже поздно принимать меры. Убийства чести нужны, чтобы дети понимали: вольное поведение для девушки закончится очень плохо.
Еще пример. Брат посылает свою сестру в магазин и говорит: «Если через 15 минут ты не будешь дома, то потом неважно, когда ты придешь, у тебя будут проблемы». И эта сестра бежит бегом, потому что знает, что обычным шагом она не успеет.
И есть внутренние традиции, которые особо не разглашают. Не то чтобы тайна, просто не придают значения.
Еще в детстве, в пять-шесть лет, родители приучают дочек, что брат, даже если он младше, имеет право ее физически воспитывать. Если девочка провинится, родители не сами ее лупят, а посылают брата. Так прививается с малых лет страх и уважение к брату. Повиновение, одним словом.
Иногда братья начинают этим пользоваться и становятся тварями, которые не следят за своими сестрами, а паразитируют на них. Мое отношение к этой традиции неоднозначно, но она хорошо передает наши устои будущим поколениям. Когда в семье один-два ребенка, у родителей хватает времени воспитывать их посредством личного общения, а в наших семьях бывает и по десять детей. Если с каждым сидеть общаться, все дела встанут. Так что наша традиционная система на сегодняшний день — самая лучшая наработка.
Если в Чечне или Ингушетии на улице видят разборку, парень на повышенных тонах разговаривает с девушкой или даже поднимает на нее руку, вряд ли кто решится вмешаться. Потому что понятно, что ссора семейного характера. Брат воспитывает сестру, или отец дочку.
Среди чеченских женщин, к моему сожалению и стыду, встречаются те, кто позволяет себе недопустимое с традиционной точки зрения поведения. Но скрывается это тщательно, потому что преследуется очень жестко. Тут все строже, чем в России.
По крайней мере, я еще не видел, чтобы русской девушке, которая села в машину к незнакомцу, брили голову, красили зеленкой и выпускали на улицу. В Чечне это довольно распространенное наказание. Гулящую девушку «прославляют» так среди людей, чтобы она чувствовала позор. Воспитательная мера.
Глава семьи у нас называется «отец дома». Это все то, за что он несет ответственность, чем он располагает. За тех же женщин он несет ответ. А жена — приложение к дому, все, что с этим домом связано, обстановка и так далее. Женщина не является «матерью дома», она является «матерью очага», если дословно перевести.
«Воровство невест — это дикость и варварство»
Была такая традиция на Кавказе — воровать невест. С религиозной точки зрения — ни в какие ворота. Это дикость, варварство, пришедшее из дорелигиозной культуры.
В наших традициях есть понятие кровной мести, но есть исключения. Если видят, что девушку против ее воли крадут — хватают и тащат в машину, то обязаны отбить ее у похитителей, спасти. Это гражданский долг на уровне традиций. Равнодушно мимо такого мужчина не должен пройти, иначе его цена в обществе падает. И если, отбивая эту девушку, он убьет кого-то из нападающих, превысив пределы обороны, то на этого освободителя не распространяется кровная месть. Его должны, по традиции чеченской, простить. Это в духе наших старых устоев — не давать девушек в обиду.
«Если парень — прелюбодей, то родные должны искать ему прелюбодейку»
Если я хочу оставаться в пяти процентах передовой части общества, хранящей традиции и достойной памяти предков, то моя задача — сделать так, чтобы мое потомство не скатилось по наклонной. Конечно, не все в моих руках на все сто, но мне нужно хотя бы не провоцировать.
Что я имею в виду? Я отец дочерей. Юным девушкам обычно нравятся крутые, «плохие» парни, иногда даже бандиты. Считается романтикой. Чем это чаще всего заканчивается? Либо пьющим и дерущимся мужем, который тебя не слышит, либо другой вариант — «еще восемь лет подожду, и его из тюрьмы отпустят» и «ой, его снова посадили».
Девочкам не нравятся такие неудачники-ботаники, как я, которые с медалью школу заканчивают, а потом обзаводятся высшими образованиями. Такие парни могут получить в лучшем случае поблажку в виде ответной реакции, на уровне «он такой милый, почему бы и нет?»
А по сути я бы не отказался, чтобы с такими ботаниками были и мои дочки. Потому что, например, моя жена не тратила время, приводя меня домой из полиции и пытаясь побороть мои дурные привычки. Зная себя и свой характер, ценности, я бы не отказался, чтобы и у моих дочек были с такими же ценностями мужья. Но вероятность того, что дочка сама такого найдет и что у них появится взаимный интерес друг к другу, довольно маленькая.
Это не значит, что я под угрозой расстрела буду говорить «выйди за него замуж» и «я тебе нашел жениха». Но хотя бы круг их так называемых потенциальных женихов должен быть под моим контролем, и это не только меня касается — это касается наших адатов, устоев. Наша малочисленная национальность именно за счет этого и продержалась по сегодняшний день.
По нашей религии, по исламу, если парень — наркоман, а его сватают с нормальной девушкой, его родные обязаны сказать, что он наркоман, иначе они совершают грех — портят жизнь нормальному человеку. Если парень — прелюбодей, то родные должны искать ему прелюбодейку, а не целомудренную девушку. Это основа наших адатов. Это конституция нашего народа. Она нигде не написана, но не может быть забыта. Как только мы ее забудем, уйдем от вещей, которые наши предки тысячелетиями накапливали, как только от этого отойдем — закончатся чеченцы как чеченцы и появится общность с другим статусом.
Когда я говорю «отдать дочку замуж» — это значит, что я приму решение, согласен ли я на ее выбор. Конечно, она вольна сделать этот шаг и без моего согласия. Но в этом случае она сама будет рулить своей жизнью. Если она уходит на моих условиях, я ей предлагаю семью, которая вырастила нормального парня. Если она согласна, ее устраивает кандидатура, и она выходит замуж, то их дальнейшие отношения будут между мной и тем человеком, кого я с той стороны выберу для себя как дипломата от семьи ее мужа. Соответственно, завтра, если какой-то конфликт между супругами произойдет, этот конфликт будут решать не они, а мы — старшие.
Выясняем, что случилось, была ли какая-то веская причина для конфликта или какая-то мелочь, стоит ли вмешиваться, дать ли им время. У девушки бывает больше эмоций, чем здравого смысла. По большей части женщины на эмоциональной волне решают вопросы.
У меня жена, мать и семь дочерей, три из которых уже умеют выражать свои мысли. Исходя из общения с ними, я делаю выводы. Да и просто по жизни я много с женщинами общался — на разных условиях в плане отношений. И буквально только несколько запали в душу как люди, способные логически общаться. Это не говорит о том, что мужчины лучше, но если делать анализ по женщинам, то это моя собственная статистика. И если на эмоциональной почве моя дочка скажет мужу, которого она выбрала против моего мнения: «Все, я от тебя ухожу», — она попадет не в то положение, в котором она была до замужества, а в худшее. Потому что тот гордый пацан, который на ней женился, не скажет ей «не уходи», чтобы не переступить через свою гордость. В итоге оба останутся в худшем положении. В случае, если у них ребенок, то и вовсе труба.
Пусть выходит замуж по своему усмотрению, но пусть потом не плачется, что у нее что-то не получается. Человек, который придет у меня просить мою дочку, прежде всего встретит вопрос: готов ли ты всю жизнь тянуть за нее ответственность? Если не готов — давай, до свидания. Если готов — то будь добр, приведи со своей стороны людей, которые сейчас услышат, как ты это сказал, потому что эту дочку я тебе отдаю.
Для тебя она будет только женой, а для меня она ребенок, которого я вырастил и носил на руках, я не готов отдать ее какому-то чмошнику, чтобы испортить ей жизнь. Если он меня не убедит в своей серьезности, я разговор закончу.
«Если я начну с ней разборки устраивать, это может дойти до драки»
Первый мой брак развалился из-за того, что я женился на девочке с улицы. Второй мой брак держится потому, что у жены, которая, кстати, меня устраивает не больше, чем первая, есть отец и еще куча мужчин в роду. И если она начинает перегибать палку — то есть я вижу ценными вещи, которые важны для всей семьи, а она считает ценными вещи, которые важны для нее лично, — и готова пожертвовать семейными ценностями ради личных, мне достаточно просто связаться с ее родственниками и сказать: «Надо принимать решение, так как человек [жена] немножко в себя поверил».
Если она с психу позволяет себе что-то нехорошее сказать или сделать, и я начну с ней разборки устраивать, это может дойти до драки. Я не хочу этого делать, мне противно. Вообще, когда мужчина дерется с женщиной, он теряет свою цену. Тем более он бьет не только свою жену, которую знает всего несколько лет, но и чью-то дочку. Мне бы этого не хотелось, так как я тоже отец.
И так же я спрошу с будущего зятя, если он поднимет руку. Я выясню, был ли у него повод поднять руку на мою дочь, и я уже буду решать, так как я являюсь ответственным за своих детей, и завтра, если они будут получать по морде, они будут получать за то, что я их плохо воспитал, не научил вести себя с людьми, либо будут получать за то, что им достался говенный муж. И если муж говенный, то с него будет спрос. Если же дочь плохо себя вела — соответственно, пусть учится. Меня это устраивает.
Я не пытаюсь кого-то ущемлять, запрещать. Но, к сожалению, у меня есть опыт, которым я вовсе не горжусь. Разврат. Я беспорядочные связи имел. Я рос без отца, некому было дать мне хорошую затрещину, когда узнали о моих проделках. Мне на сегодняшний день этой затрещины не хватает.
То, через что я прошел, вызывает у меня больше изжоги и отвращения, чем та затрещина, которая была бы своевременна. Это было бы полезно и мальчику, и девочке. Целомудрие касается не только половых органов, но и наполненности сознания. Единственная польза от того, что я пережил, — это знание о том, что так не надо, и я не хочу, чтобы у моих детей такое было.
«Она ей в гроб говорила»
В России существует старая традиция провожать мертвого причитаниями, и искусство делать это передавалось среди деревенских женщин из поколения в поколение. Какие истории рассказывают в гроб плакальщицы? Искренне ли они это делают, и что ждет эту традицию теперь? На эти и другие вопросы в ходе своей лекции, состоявшейся в Еврейском музее и Центре толерантности, ответила Светлана Адоньева, российский филолог, фольклорист, антрополог.
Невозможно сочинить
Мы записывали причитания от разных людей в разное время. Обычно ты пользуешься тем материалом, который написал недавно, — теперь все в «цифре», все расшифровано… И вот я решила посмотреть, что же такое мне рассказывали, когда мне было 19 лет, хотя тогда мы писали звук мало, потому что тогда у нас был в лучшем случае один магнитофон на всю компанию. Мы писали от руки, а значит, не записывали никакого контекста — только сами тексты. Но даже такая запись позволила мне увидеть то, что тогда было совсем не очевидно.
Меня отправляли записывать «русское народное поэтическое творчество» — что я и делала. А то, что мне рассказывали, никакое не «народное творчество». Люди рассказывали свою собственную историю — некоторые из этих историй были поразительны по своей пронзительности. Я увидела это только теперь, в том числе то, что фольклор — это всегда чья-то конкретная история, а вовсе не общее знание, которое зачем-то передается, словно книжка в библиотеке. Даже если это причитания, даже если это былина, даже если это сказка — это всегда «сейчас я тебе кое-что расскажу», рассказывая эту историю.
Эту запись мы задокументировали от Настасьи Максимовны Кобылиной 1916 года рождения в Архангельской области в 1985 году — тогда ей было 70 лет. Если она 1916 года рождения, то понятно, что замуж она вышла примерно в 1935 году, до войны. На вопрос о том, какие она знает причитания, она ответила: «Ну, сейчас, хорошо — вот тебе причитание!» При этом она вспоминала причитание, в котором она оплакивала «богоданную золовушку» (золовка — это сестра мужа), — то, о чем она ей в гроб говорила.
Богоданна моя да золовушка,
Уж ты сама жила да не красовалась,
Уж нас уехали, спокинули да побросили
Егор-от да Васильич, Павел да Григорьевич
Уж не во пору да не во время
Молодым-то да молодехоньки,
Зеленым-то да зеленехоньки.
Уж осталась с малыми да малолеточками,
Со старыма да стариками,
Уж не по своей волюшке они да уехали,
Уж не по своему да желаньицу,
По военному да приказаньицу,
Им словами-те не отпроситься,
Им деньгами-то не откупиться.
Это она причитает, что совершенно идет вразрез с государственной идеологией, — какие тут «отпроситься» и «откупиться» относительно войны? Они же хотеть этого должны! А она говорит другое.
Уж они погибли у нас да за быстрыми-то за реками,
За темными да за лесами,
Да за высокима да за горами;
Уж мы не слышали да не видели,
Где у нас да погибали.
Уж в быстрой реченьке ли да утонули,
В темном болоте ли да засили,
Быстра пулюшка их да пострелила,
Востра сабелька да подкосила.
Да уж там они да погибали,
Они там да умирали,
Где кровь текла да реками,
Где трупы лежали да кострами (костер — (диалект.) поленница дров — прим. лектора).
(Зап. от Настасьи Максимовны Кобылиной, 1916 г.р., д. Кеврола Пинежского района Архангельской области. Соб. Адоньева С.Б., Демиденко Е. Л. 1985)
Она рассказывает о своем муже и о близком родственнике. Она называет их по именам. Она помнит всю историю, говорит об этом таким образом, как наверняка говорила ее мать и свекровь о тех, кто погиб до этого. Невозможно сочинить эту историю, ее можно только удержать и таким образом об этом говорить. И это то, что несется во времени, и это то, что подхватываем мы в 1985 году, ничего вообще не понимая.
Другой пример, который был записан не очень давно, — женщина 1925 года рождения рассказывает о том, что ее мать хотела, чтобы она обязательно запомнила и произнесла несколько причетных слов: «Мама нам-то сказывала: «Я помру, дак вы, когда к дому будете подходить, ли подъезжать, что с похорон, с кладбища, да это проговорите, если не можете заплакаться, — «Нет больше у нас дневной защитницы, да нет больше у нас ночной заговорщицы». Вот это место. «И это место, девки, наизусть. Меня похоронят, дак это сплачьте»».
(Зап. от Зинаиды Николаевны Дерябиной, 1925 г.р., д. Ценогора Лешуконского района Архангельской области. Соб. Цветкова А.Ю. 2010).
Что это все такое? Мы все время думали, что причитают потому, что положено причитать, потому что есть мир живых и мир мертвых, человек перемещается в мир мертвых, нужно его правильным образом проводить. Но мир мертвых (это важно) — это не мир несуществующих людей. Это мир, находящийся далеко в пространстве, но недалеко во времени. То есть мы существуем в одном времени, просто в неких далеких местах, и мы можем общаться друг с другом.
«Ты, — говорила мать той женщины, — будешь обо мне помнить, как о дневной защитнице (то есть той, которая защищает от людей) и ночной заговорщице (то есть той, кто защищает от не людей)». И это то, с чем дочь будет иметь дело, когда матери уже не будет рядом. При этом она с дочерью будет, она как бы от рода себя ей вручила как дневную защитницу и ночную заговорщицу, и поэтому мать так настаивает на том, чтобы дочь обязательно сама это произнесла. Произнесла и тем самым приняла.
Это очень важно. Это поколение — 1925 года рождения и старше — говорит о том, что их матери или свекрови настаивали, чтобы они их оплакали. Но они не понимали важность того, чтобы именно они сами это произнесли. Они считали, что бабки хотят, чтобы их оплакали, а не то, чтобы именно ты произнесла нечто. Всеми правдами или неправдами те пытались им дать форму памяти, которая обеспечит им этот контакт, а принимающие могли ее, эту форму, взять или отказаться от нее.
Договор между живыми и мертвыми
Мы сейчас не умеем так говорить, потому что мы не умеем создавать такие метафоры. Технически, покачавшись из стороны в сторону, я могу запустить эту речь, но у меня так складно не получится, потому что эти обороты речи нужно начинать воспринимать очень рано. Это особый тип говорения.
Этому особому типу говорения учатся. Например, есть свидетельство, записанное в середине 1920-х годов: молодая любопытная женщина-этнограф сидела с девочками и играла в куклы (девочкам было лет 9-11), а те тихонько учились причитать. Потому что первый раз женщина будет причитать на своей свадьбе, и ей с этим нужно справиться. Это публичное действие, и другие будут ходить, слушать и интересоваться, хорошо ли она это делает. Это действие — причитание невесты — воспринимается эстетически.
Кроме того, есть формульный набор, и если у тебя пойдут какие-то формулы, ты перейдешь на более конкретное нечто. Я поясню. Вернемся к приведенному примеру: «Богоданная моя золовушка, уж ты сама жила, да не красовалась»… Мы с тобой жили, богоданная (богоданная — значит, не по крови, а по свойству) моя золовушка, мы с тобой ровня по возрасту! «Ты жила, не красовалась» — у тебя не было никаких шансов жить как те невесты-славутницы, в платьях, которые были раньше, выходить куда-то. «Уж у нас уехали, спокинули, да спобросили Егор да Васильевич» — то есть ее муж. И «Павел да Григорьевич» — муж золовки. Она рассказывает ей, лежащей в гробу, их общую историю.
Что бы люди ни пели, они поют про себя. Если они поют не про себя, они не получают удовольствие. Любая история, разворачивающаяся в причитании, посвящена тем чувствам, которые женщина имеет, или она должна назвать человеку, для которого она причитает, те чувства, которые он испытывает. Опытные причетницы говорили: «Я со всех горе сграбила, на себя горе положила». То есть «я собираю это состояние со всех, я его выговариваю в причетной речи, отпуская его». Поэтому важно, чтобы все плакали на похоронах, потому что это должно быть прожито, названо и отпущено. О покойном не говорят плохо не потому, что боятся его или смерти, а потому что называется не то, каким он был, а то, каким он для нас теперь будет навсегда. Навсегда моя умершая мать будет теперь моей заступницей. Может быть, она никогда и не любила меня, и не заступалась, но теперь, уже перейдя границу смерти, она будет моей заступницей, потому что так я назвала ее сейчас, и она это слышала. Договор между живыми и мертвыми заключен.
За деньги или от души
Представьте себе, что у вас есть профессия, и вам говорят: давай ты пойдешь в морг и обмоешь нашего покойничка. Сколько вы должны взять денег, чтобы это сделать? Очень много. Или — не пойти, потому что это очень страшно — мыть мертвое тело. Мы много раз говорили об этом с деревенскими женщинами, которые идут мыть покойников. Представьте: это не ваш родственник, и тут вы приходите и начинаете мыть чужое мертвое тело. И дальше она же этому студенту говорит: «Мне муж-то мой покойный приснился и говорит, мол, можешь больше не ходить, все грехи твои прощены». Это — миссия.
Ни разу я не слышала, чтобы женщина приходила попричитать за деньги. Кроме того, если я люблю своих умерших, что же, я какую-то левую бабку приглашу? Я приглашу такую, которая скажет мне и окружающим что-то важное. Практически всегда умеющих причитать женщин должны уважить, пригласить, а значит сделать выбор в ее отношении. Плакальщица — это очень высокий статус.
Я очень много занималась изучением того, как происходит причитание, потому что впервые я столкнулась с этим в 1983 году, когда мне на вопрос «а покажите, как причитают», стали причитать, и я очень испугалась. Это — особое экстатическое состояние. Она причитала, как причитает невеста-сирота (невесте-сироте положено причитать, обращаясь к умершему отцу и прося его о благословении — ведь родители, абсолютно не важно, живые или мертвые, должны обязательно благословить брак). Женщина была лет пятидесяти. Она отпричитала и спросила: «Ну что, понравилось?» И я ушла домой совершенно потрясенная.
Поскольку я была молодая и любопытная, я стала голосом повторять за ней текст (это была запись на магнитофоне). Слезы потекли на четвертой фразе — это дыхательная техника и состояние. Но она им точно управляла — моим испугом, моим состоянием, и ясно было, что просто так это не делается. Женщины могут причитать, драть волосы, делать это красиво. В одной и той же деревне была женщина с прекрасным голосом, мы много о ней писали, изучали, в том числе, и причитания. Но соседи говорили: ты за причитаниями иди к другой. И пока мы говорим, становится понятно, что женщина, к которой нам советуют сходить, обладает очень высоким авторитетом, а та — не соответствует высокому статусу причетницы: трижды была замужем, балаболка и частушки поет.
Это действительно миссия — рассказать всем, что здесь и сейчас происходит, что должны все переживать, — включая покойного, рассказать ему о дороге, которая перед ним открывается. В этом никогда не участвуют случайные люди. Более того, однажды, когда оплакивать покойного пришла женщина 35 лет, ей сказали: рано тебе, не готова.
Культ мертвых
Сейчас культура причитаний умирает вместе с людьми. Так же, как былины отмерли вместе с раскулаченными большаками и большухами, так и здесь происходит нечто подобное. Мы записываем причитания сейчас. Да, иногда в деревнях до сих пор оплакивают мертвых. Но вот в чем тут дело — если ты знаешь, что смерти нет, то ты будешь причитать. А если думаешь, что все в прошлом, то не будешь. То есть какой жизненный мир длится — где смерть только переход, или где смерть — небытие? В каком мире мы живем на самом деле?
Например, наша прекрасная 65-летняя собеседница приглашает нас пойти вместе с ней на кладбище. Она ходит и говорит: «Ну что, Петр Петрович, твой уже два года не пишет, разберись как-нибудь!» Она обходит всех — родных и соседей. Со всеми поговорила, посетовала сыну на то, что тот рано умер, поплакала, выпила рюмку на помин, поговорила с нами, и так она делает всегда, когда ходит на кладбище, и это — обязательно. Для нее они живы.
Вообще-то мы очень боимся своих мертвых, мы их уважаем. И культ мертвых — это единственный культ, который у нас точно есть, иначе бы не было «Бессмертного полка» и разнообразных тяжб по вопросам о том, хоронить или не хоронить, выкапывать или не выкапывать. Все, что вокруг этого происходит, свидетельствует о том, что мертвые — это наша святыня. Какая — это уже вопрос.
Штука
«Мы знаем, что в силу порогов нашей чувствительности, в силу времени невозможно находиться в одном и том же состоянии, скажем, в состоянии радостного возбуждения, умственного сосредоточения И то же самое происходит с памятью об умершем: предоставленное самому себе переживание горя развеивается по ветру, не имеет внутри себя причин дления, причин для человеческой преемственности, сохранения традиции, называемой обычно уважением к предкам. Забыть — естественно, а помнить — искусственно. Ибо оказывается, что эта машина, например, ритуальный плач, как раз и интенсифицирует наше состояние, причем совершенно формально, когда сам плач разыгрывается как по нотам и состоит из технических деталей И они, действуя на человеческое существо, собственно и переводят, интенсифицируя, обычное состояние в другой режим жизни и бытия. Именно в тот режим, в котором уже есть память, есть преемственность, есть длительность во времени, не подверженные отклонениям и распаду». (Мамардашвили М. Лекции по античной философии / Под ред. Сенокосова. М.:Аграф, 1999. С.10-11)
Нельзя сказать, что Мамардашвили занимался фольклором, и для меня это его воспоминание и рассуждение было абсолютным подарком, потому что называлось ровно то, что видимо через такого рода деяния. А напоследок я покажу еще одну форму структур памяти, которая мне показалась очень важной.
В деревне Погорелец, которая находится в Мезенском районе, стоял обелиск павшим воинам Великой Отечественной войны. К этому обелиску рядом поставили крест: «Жителям деревни Погорелец, погибшим в годы российской кровавой смуты 1918-1920 годов. Смерть вас всех примирила». Помянули всех — и белых, и красных — со всех сторон. А еще рядом лежит камень, на котором сделана доска, где написано, что он заложен в память о всех тех, кто был замучен в ГУЛАГе. Весь этот комплекс, стоящий в центре деревни, огорожен, и туда жители деревни ходят на 9 мая, чтобы поминать всех. Такое впечатление, что надо где-то на Красной площади соорудить такую штуку, чтобы, наконец, зажить.
«Отставка для него равна смерти»
Известие о болезни главы Кемеровской области Амана Тулеева породило слухи о его скорой отставке. Старейший российский губернатор четко дал понять: покидать свое место он не собирается ни сейчас, ни даже в ближайшие пару лет. Как Тулееву удается удерживать власть почти 20 лет, почему он незаменим и каково будет его преемнику — в материале «Ленты.ру».
В понедельник, 19 июня, пресс-служба администрации Кемеровской области сообщила, что Тулеев второй раз за месяц продлил отпуск на неопределенный срок. Местные журналисты заподозрили неладное еще раньше, заметив, что губернатор больше месяца не появлялся на публике, более того — впервые с 1997 года, когда он возглавил сибирский регион, не участвовал в праздновании Дня Победы.
На фоне этого с новой силой пошли слухи о болезни политика. Еще в марте источники сообщали о госпитализации Амана Тулеева. В числе версий значилась плановая операция по установке сердечного клапана. Представители главы региона все домыслы опровергали, как и информацию о его болезни, когда отпуск губернатора неожиданно затянулся.
21 июня областная администрация расставила все точки над «i»: немецкие врачи провели Тулееву операцию на позвоночнике. После нее, как выяснилось позже, появилось осложнение — пневмония. Но и ее уже вылечили, заверил заместитель губернатора Валерий Цой. «Еще в октябре 2016 года были выставлены показания планового оперативного лечения, но Аман Тулеев перенес операцию на семь месяцев, на период своего отпуска», — утверждал он. Сейчас глава региона проходит реабилитацию в больнице Кемерово.
Несмотря на опровержения администрации, официальному представителю Кремля дважды за неделю пришлось отвечать на вопрос о возможной отставке губернатора-аксакала. «По-прежнему никаких [кадровых] решений, как вы знаете, не принималось, и, соответственно, я ничего не могу сказать на этот счет», — уклончиво сказал пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Он подчеркнул, что Москва никогда не предупреждает о кадровых ротациях, что не внесло ясности.
Разговоры об отставке пресекла администрация Тулеева: во-первых, он не планирует досрочно складывать свои полномочия, во-вторых, намерен сохранить за собой губернаторское кресло до 2020 года — то есть до истечения этих полномочий. А вернуться к работе, по данным источников, он планирует уже через неделю.
Слухи о затяжной болезни Амана Тулеева некоторые сочли «грязной информационной кампанией» против него. Глава Новокузнецка, крупнейшего города Кемеровской области,
Хозяин угольной горы
73-летний Аман Тулеев, уроженец Туркменской ССР, указом Бориса Ельцина в 1997 году был назначен губернатором Кемеровской области. Впоследствии это не помешало Тулееву открыто выступить против Ельцина и даже демонстративно отказаться принимать из его рук орден Почета (а потом получить его из рук Владимира Путина). На первых же выборах в регионе он одержал победу, набрав 95 процентов голосов. Спустя 18 лет ситуация не изменилась: в 2015-м он вновь избрался губернатором при поддержке более 96 процентов избирателей.
Неудача в политической карьере Тулеева — исключение. Первая его попытка избраться в народные депутаты СССР в 1989 году обернулась провалом. Однако уже спустя год он взял реванш, избравшись одновременно и в Верховный Совет РСФСР от Горно-Шорского национально-территориального округа, и в Кемеровский облсовет. Уже тогда за Тулеева выступали шахтеры и горняки.
Жители Кемеровской области поддерживали Амана Тулеева вне зависимости от того, на какой пост он метил. На президентских выборах в 1991 году, еще до назначения губернатором, он лидировал в регионе с результатом 44,71 процента голосов. На выборах главы государства в 2000-м за кандидатуру Тулеева проголосовали более 50 процентов кемеровчан.
«Он поистине народный губернатор, мудрый политик и грамотный управленец, — писал мэр Новокузнецка в то время, когда появились слухи о болезни главы региона. — Давайте вспомним, как в 90-е Тулеев предотвратил «рельсовую войну» шахтеров, не допустил массового закрытия угольных предприятий в Кузбассе».
Умение старейшего губернатора ладить с шахтерами сыграло такую роль в истории Кемеровской области и России в целом, что федеральный центр готов идти на поводу у него, считает руководитель «Политической экспертной группы» Константин Калачев. Летом 1998 года шахтеры Кузбасса и Воркуты, недовольные многомесячными задержками зарплаты, на несколько недель перекрыли железные дороги. В Кемеровской области, где находился центр забастовочного движения, Тулеев распорядился ввести чрезвычайный режим, однако применять против шахтеров силовые действия не стал, более того — заявил вице-премьеру Борису Немцову, ответственному за разблокирование путей, что требования бастующих законны и справедливы. В итоге часть задолженностей была погашена, пути освобождены, а Тулеев завершил так называемую рельсовую войну.
Политику удавалось усмирять шахтеров и в последующие годы. В частности, он погасил протест рабочих после произошедших в конце 2000-х аварий на шахтах, в результате которых погибли сотни человек. Тулеев последовательно отстаивал права добытчиков и не скрывал, что осведомлен об исходящей от них опасности, иногда прибегая к нелестными сравнениями. В 2015 году, например, он запретил проводить какие-либо работы в кузбасских шахтах во время новогодних праздников: «Пьяный в шахте, на горных работах — это тот же террорист».
Никто не забалует
По оценкам Константина Калачева, подавляющее большинство жителей Кемеровской области не хотят смены губернатора, но «примерно четвертая часть населения настроена критически». Аман Тулеев утвердился в регионе как «защитник прав обездоленных, горняков, патриот Кузбасса»,
«В Кузбассе Тулеева любят, воспринимают как отца, дедушку, не хотят отпускать. И он этим пользуется», — объясняет Калачев. Компенсировать недостатки — например, невысокий средний доход по области — ему помогает «патерналистский подход»: там мощная социальная программа поддержки неимущих, постоянные раздачи овощей, угля. Многодетным семьям — крупный и мелкий рогатый скот, птица и так далее».
Однако не все в Кузбассе благосклонны к Аману Тулееву: у местного бизнеса накопилось к нему много претензий. С неугодными предпринимателями губернатор всегда вел диалог жестко: еще в 1999 году, например, он вытеснил со всех предприятий группу Михаила Живило, который пытался обанкротить Кузнецкий металлургический комбинат и получить его в собственность. Впоследствии Живило «заказал» губернатора киллерам, которых правоохранительные органы арестовали в 2000-м.
Тулеев пытается выстраивать систему социально ответственного бизнеса, а многим предпринимателям лишние обременения не по душе. «Например, ты у нас строитель — заодно возьми и отремонтируй поликлинику», — поясняет руководитель «Политической экспертной группы». Правда, в открытую бизнесмены на это не жалуются, только шепотом. Помимо прочего, в регионе сложилась система «свои — чужие», что не по нраву оказавшимся в стороне. «Отношения с властью определяются не только объективными подходами, еще и личное сказывается, — говорит Калачев. — Есть протекционизм по отношению к одним и негатив — к другим. Слишком все переплетено». Впрочем, это едва ли повод для отставки. Специалист подчеркивает: ситуация в регионе стабильная, управление налажено, жители отпускать не хотят — что еще нужно?
Не дождетесь
Прогнозы об отставке Амана Тулеева звучат не впервые. Задумались о возможном преемнике старейшего российского губернатора в том числе из-за коррупционных скандалов в его администрации. В сентябре 2016 года первый зам Тулеева Максим Макин, который считался наиболее близким к его семье, покинул пост на время расследования в отношении компании «Теплоэнерго». Спустя два месяца сразу два вице-губернатора — Александр Данильченко и Алексей Иванов — были задержаны по подозрению в вымогательстве ценных бумаг стоимостью миллиард рублей. В марте этого года уволилась заместительница Тулеева Екатерина Кутылкина, отвечавшая за промышленность, транспорт и предпринимательство. Она подала в отставку в тот же день, когда лишился работы начальник областного департамента транспорта и связи Петр Шикалев — главный обвиняемый по уголовному делу о мошенничестве. В начале мая указом президента был уволен замначальника регионального управления МВД Виктор Кутылкин, по информации местных СМИ — муж теперь уже бывшего зама Тулеева.
Камнем в огород кемеровского губернатора стал и коррупционный скандал, разразившийся в начале месяца во Владимирской области. 4 июня по подозрению в получении взяток не менее чем на три миллиона рублей была задержана вице-губернатор региона Елена Мазанько, «выросшая» в команде Тулеева. Комментируя задержания своих замов, старейший глава региона четко дал понять, что война идет против него: «Они никому не нужны. Скорее всего, нужен губернатор. Я это ощущаю давно, года два, — идет сильная драка».
«Есть силы, которые ситуацию раскачивали», — соглашается Константин Калачев, не раскрывая подробностей. Однако если окружение Тулеева не является запретной зоной для федерального центра, то сам он неприкосновенен: «Тулеев — последний из могикан, человек-эпоха, глыба, матерый человечище. Тулеев воспринимается особняком, он воспринимается так лично Путиным. (…) Он на особом счету».
Такой статус делает честь Тулееву, однако заранее ослабляет позиции его потенциального преемника, который рано или поздно появится. Если сегодня сосредоточенность власти на одном человеке — плюс, то после ухода Амана Тулеева это может стать катастрофой. Оптимальный вариант — если губернатор-аксакал сам выберет человека, который его сменит. «Если Тулеев лично не благословит преемника, это будет серьезной проблемой и для врио, и для региона», — говорит политолог. Подобные примеры в новейшей истории России уже были: например, при уходе Александра Филипенко с поста губернатора Ханты-Мансийского автономного округа, которым он руководил 14 лет.
Впрочем, Тулеев дал понять: о преемнике он долго размышлять не даст. «Он относится к тем руководителям, которые готовы умереть на рабочем посту. По одной простой причине: для него работа — это жизнь, — резюмирует Калачев. — Тулеев прекращение работы на посту главы региона воспринимает как смерть».
Ровно 15 лет назад, 1 сентября 2004 года, боевики захватили школу в Беслане (Северная Осетия). Три дня они удерживали 1128 детей, их родителей и работников школы без еды и воды, требуя вывести федеральные войска из Чечни. С террористами пытались вести переговоры, но все закончилось трагедией: на третий день в здании произошли взрывы, после чего спецназ пошел на штурм. В беспорядочной перестрелке погибли 334 заложника, в том числе 186 детей. В годовщину самого страшного теракта за всю историю России
«Масхадов засунул голову себе в задницу и заткнулся»
В 2004 году был председателем парламента Республики Северная Осетия — Алания. Двое его детей находились среди заложников. Они получили ранения, но остались живы. Мамсуров не входил в оперативный штаб, но лично знал президента непризнанной республики Ичкерия Аслана Масхадова, которого в те дни пытались привлечь к переговорам.
В то утро, 1 сентября, никакого нехорошего предчувствия ни у кого не было. Утром мы как обычно готовились. Я отправил детей в школу и поехал в университет — вручать первокурсникам зачетки и удостоверения. Когда я был там, мне позвонили, и я сразу же выехал на место. Школа была захвачена. Мне сказали по телефону, что это первая школа в Беслане, поэтому когда ехал, я уже знал, что это моя школа. Я сам в ней учился, все дети мои там учились.
Поначалу я не знал, что и думать, что там такое — пока глазами не увидел, что туда всех согнали. Там были мои дети. Установить с ними связь было невозможно. Телефонов у них с собой не было, да и не могло быть. Ну что там, десятилетние дети. Какие у них могли быть телефоны?
К школе я приехал примерно через час после того, как все началось. Там я увидел, что собрались люди, никто ничего не мог понять. Около районного отдела милиции я видел одного парня, который сумел убежать. Он рассказал, как все это произошло. После этого я отправился в администрацию района, где сам до того восемь лет проработал.
Тогда ситуация несколько прояснилась — стало понятно, что эти уроды захватили школу, что они сами не знают, чего хотят. Я сам держал в руках эту записку с идиотскими требованиями о том, чтобы Чечню оставили в рублевой зоне, чтобы она вошла в СНГ и еще какими-то маразматическими требованиями, и что они дают нам три дня на решение всех этих вопросов. Но какое СНГ за три дня? Какая рублевая зона за три дня? То есть это писали люди, которые сами не знали, чего хотят. И в конце они писали: наш президент — Аслан Масхадов, все разговоры через него.
Поскольку я не входил в оперативный штаб, который работал по своей программе, я вспомнил, что у меня было знакомство и личные контакты с Масхадовым, когда он официально был президентом Чечни, когда с ним Хасавюрты подписывали и наша тогдашняя власть признавала его великим вождем одного из регионов.
Я стал лихорадочно искать выход на него. Нашел, что в Баку у него есть официальное представительство, и там сидит некто по имени Али. Мне помогли найти его телефон, я с ним связался и рассказал ему, кто я такой и при каких обстоятельствах мы были с ним знакомы, как общались и как Осетия когда-то помогла его семье — когда ему было тяжело и когда он трясся за свою семейку. Это законы гор. Когда обращаются за помощью, когда речь идет о безопасности семьи, мы должны эту помощь оказать.
Помощь эта заключалась в следующем: его семья у нас пряталась, когда над ним сгущались тучи. Как говорится, хрен с ним самим, но когда человек попросил уберечь семью, в том числе жену, то… Мы это сделали.
Али ответил мне по телефону, что он знает обо мне, что ему Масхадов рассказывал о нашем общении. Я ему сказал, что эти шакалы прикрываются его именем, поэтому для разрешения ситуации достаточно его звонка. И пусть он этот звонок сделает.
Мне было сказано: «Да, мы сейчас будем искать его, передадим ему. Если телефон, с которого вы звоните, будет у вас, он обязательно перезвонит. Или мы что-то сообщим». С этого момента телефон стал самым дорогим предметом для меня. Но никто так и не перезвонил. Ни этот Али, ни Масхадов. Ничего он не предпринял, засунул голову себе в задницу и заткнулся. А эти уроды, которые захватили школу, за все три дня так и не получили никакого приказа — ни от
Почему он [Масхадов] так поступил? Потому что он скотиной был и скотиной подох. А насчет того, что я ему помог… Я никогда не жалею, что помог человеку. Я живу по принципу: можешь — значит, сделай. Если бы мы его семью отдали на растерзание, нам что — легче было бы тогда?
После взрыва в спортзале началась большая кровавая каша. Все бросились спасать детей, спецназовцы гибли. Все кругом грохотало, стрельба была со всех калибров во все стороны. Дети разбегались. Им в спину стреляли эти шакалы. Поэтому там узнавать в лицо детей было невозможно. Все хватали кто кого мог, быстро грузили в машины скорой помощи и везли в больницы.
Своих детей я какое-то время не мог найти. Мне потом позвонили и сказали, что сына нашли в профтехучилище рядом, куда относили раненых, которые еще могли стоять на ногах. А про дочку мне вечером сказали в нашей Бесланской районной больнице, что везут ее во Владикавказ, потому что она сильно ранена. Я их в этих местах и нашел.
«Поздно ты явился. Уже все началось»
В 2004 году — советник президента России.
Когда случился Беслан, я был в командировке. В
На второй день мне сказали, что по одному из номеров ответили. Тогда я сам сел на телефон. Произошел неприятный разговор. Кто вы, говорят, такие? Вы — никто, ничего в ваших руках нет, вы — шестерки российские, и так далее. Такая вот неприятная перепалка у нас произошла. Я сказал, что говорить нам сейчас не о чем, потому что мы как бабы можем друг друга оскорблять, и сказал, что готов прийти туда. Мой собеседник спросил: «А что вы можете сделать?». Я ответил, что являюсь помощником президента Российской Федерации, и он поручил мне заниматься этой проблемой. Он говорит: «Хорошо, я перезвоню».
И в этот же день, ночью уже, мне перезвонили: «Какими полномочиями вы наделены?» Я сказал, что мы готовы выпустить террористов, которые незадолго до того были задержаны на территории Ингушетии. Мой собеседник потребовал освободить террористов, которые сидят в тюрьмах. Я ответил, что об их судьбе решения принять не могу.
На другой день — это был уже третий день — я полетел на самолете в Беслан. Летел один-одинешенек в большом самолете. Когда я прилетел, встретил там [известного бизнесмена Михаила] Гуцериева и [первого президента Ингушетии, Героя Советского Союза Руслана] Аушева, которые уже побывали там и общались с террористами. В это время раздались два хлопка. Это были взрывы. Они мне говорят: «Поздно ты явился. Уже все началось». Я ответил: «Вы свое дело сделали. Теперь я что могу, то сделаю».
Когда я подъехал к школе, уже вовсю шла стрельба. Бегали родители. У мужчин было очень много оружия. Они рвались в бой, друг другу мешали. Но в первую очередь они мешали представителям наших спецслужб, в рядах которых столько человек погибло — лучших спецназовцев.
Я помню одну девочку, которая оттуда выбежала. Она первым делом побежала не к родителям, а схватила бутылку воды и начала пить. До такого состояния довели детей!
Я считаю, что жители Осетии, которые с оружием в руках лезли туда, готовые умереть, совершили большую ошибку. Потому что одно дело — спецназовцы, а другое — очумевшие от боли и страдания родители.
Уже после теракта была опасность разделения общества на мусульман и немусульман. Люди начали ссориться между собой, но мы их быстро усмирили. Я им тогда говорил: «Как вам не стыдно! Вокруг столько горя, страдания, а вы начинаете искать виновных. Виновных потом будем искать».
Честное слово, вспоминать это и сейчас очень тяжело. Я бывал во многих ситуациях и видел много смертей, принимал участие во многих операциях, но я не видел настолько профессиональных действий, как со стороны наших спецназовцев там, когда они подставляли свою грудь, чтобы пули не попали в детей.
«Весь зал был забит женщинами, детьми, стариками»
Президент Республики Ингушетия с 1993-го по 2002 год. Был единственным, кто вошел в захваченную школу и общался с боевиками с глазу на глаз. Аушев договорился об освобождении 26 заложников — грудных детей и женщин. Выдержка из протокола допроса Руслана Аушева от 14 сентября 2004 года была опубликована в
Примерно в 14 часов 2 сентября 2004 года я один пошел в захваченную боевиками школу №1, заходил со стороны железнодорожного полотна. Во дворе школы меня встретили два боевика в масках, провели в здание школы. Когда я вошел в здание, мне набросили на голову кусок темной материи, чтобы я не мог смотреть по сторонам. Меня провели в пустой кабинет на втором этаже здания, посадили на стул и велели ждать. Через некоторое время вошел мужчина лет 30 на вид, без маски, с пышной бородой, без усов, с крупными чертами лица. Я поинтересовался, как его называть, он сказал: «Зови меня Расул». Этот человек заявил, что отряд прибыл в Беслан по приказу Шамиля Басаева.
Я попросил показать мне заложников в спортзале, Расул разрешил, затем я в сопровождении Расула и двух боевиков направился в спортзал. Оказалось, что захваченные люди располагались не только в спортзале школы, но и в комнатах, прилегающих к спортзалу, в душевых, раздевалках, причем людей было очень много — они стояли впритык друг к другу, многие держали на руках грудных детей. Когда меня провели в помещение спортзала, то, что я увидел, меня потрясло: весь зал был забит женщинами, детьми, стариками, которые сидели, лежали, стояли, в помещении была жуткая жара, дети были раздеты. По моим прикидкам, в здании школы находилось не менее тысячи заложников.
Затем террористы показали мне трупы расстрелянных заложников. Это были мужчины разного возраста. Трупы были выброшены из окна второго этажа на землю. О количестве расстрелянных мне сказал кто-то из боевиков — их было 21.
Когда я стал просить боевиков дать заложникам воды и хлеба, Расул заявил, что заложники добровольно объявили сухую голодовку и в подтверждение привел ко мне директора школы. Женщина лет 55 была в страшно подавленном состоянии. Она сказала мне, что в школе находится 1200 захваченных людей. Расул, услышав это, поправил ее, заявив, что в школе удерживается 1020 человек.
«Наше терпение на пределе. Если вы не свяжетесь с нами, мы расстреляем 20 человек»
Виталий Зангионов
В 2004 году был штатным переговорщиком управления
1 сентября рабочий день у нас начинается в 8:45. В 9:35 приблизительно мне позвонил начальник управления, пригласил меня в кабинет. Я могу ошибиться где-то минут на пять-десять, могут быть неточности. Сказал, что в Беслане захвачена школа неустановленными преступниками. И мы в составе оперативно-следственной группы выдвинулись в Беслан. Есть ситуация такая — это оперативная работа, я являюсь штатным переговорщиком, на тот момент являлся, по управлению. Прошел подготовку на базе высших курсов
К моему приезду была записка уже, где был указан телефон. Записку я не читал, но суть ее была изложена на коротком совещании, которое провел Андреев, где присутствовал и я. Он сказал, что они требуют четырех [человек], если мне память не изменяет: Аслаханова, Рошаля, Зязикова и Дзасохова. Или, может быть, Аслаханова не было. Я вот эту деталь не помню. Потому что потом, в разговоре, они требовали Аслаханова тоже, но саму записку я не видел.
Мы начали звонить по этому телефону. Телефон молчал, он был выключен. Это было, может быть, часов в десять 1 сентября. Вместе со мной эта задача была поставлена сотруднику
Где-то в районе 15 часов мы не покидали эту зону, мы подошли к саманному дому прямо напротив школы, спортзала. И со стороны школы бежала женщина. Вот она бежала наискосок — к этой женщине бежал мужчина — Мамитова, по-моему. Сотрудник прокуратуры был ранен уже там, но он не ушел оттуда, и забрал записку. Он передал эту записку мне. В этой записке было написано следующее: «Наше терпение на пределе. Если вы не свяжетесь с нами, мы расстреляем сейчас 20 человек».
В промежутке между тем, как я получил записку и из школы вышла женщина, прозвучало в школе два хлопка, и была стрельба внутри школы. Промежуток 20-25 минут максимум. Я оттуда прямо связался с преступниками, назвал себя представителем руководства республики — это по легенде. Речь шла о том, что мы не можем с вами до сих пор установить контакт, потому что номер телефона, который передали, не работает, заблокирован. На что в грубой очень форме, с матом трехэтажным, было сказано: «Вот сейчас я расстрелял двадцать человек и еще двадцать взорвал в классе. Если в течение трех часов вы не представите нам… — и называет Аслаханова, Рошаля, Зязикова и Дзасохова, — то я расстреляю еще двадцать человек. Времени у меня много и заложников — тоже».
Я им говорю, что речь идет о том, что мы не были готовы к такому повороту событий, этих людей здесь, на месте, нет, их надо собирать. Они говорят: «У нас много времени. Мы дня три будем ждать, когда вы соберете их». Я в ходе этого звонка предупредил их, попросил не причинять вреда заложникам, выдвинуть какие-то требования. Мне сказали: «Никаких требований у нас нет. У нас есть одно требование — это Аслаханов, Зязиков, Рошаль и Дзасохов, и больше никаких требований».
Потом мы выдвинулись оттуда, приехали, я доложил своему руководству. У меня в функциональных обязанностях как переговорщика есть одна задача — установить психологический контакт, выяснить требования, хотя бы приблизительно составить психологический портрет преступников. Но, к великому сожалению, за два дня, скажем, или три дня, которые я звонил, пытался установить психологический контакт, установить его не представилось возможным. Потому что на любые предложения, которые были мною им переданы, в том числе и коридор, в том числе и деньги, в том числе и живой щит, они в грубой форме отвечали матом, оскорбляли, унижали и говорили, что они приехали сюда не за деньгами, они приехали сюда не за тем, чтобы их шантажировали, что-то предъявляли. И единственное, что они просили, это вот этих четверых — и все. Никаких требований они не выдвигали.
«Из дома позвонили, плачут: «Ахмед, они начали штурм…»»
Ахмед Закаев
Был премьер-министром непризнанной Республики Ичкерия и доверенным лицом ее президента Аслана Масхадова. Закаев во время захвата школы находился в Лондоне, где получил политическое убежище (в России его обвиняют в создании бандформирований и добиваются его экстрадиции). Через него журналистка
1 сентября, когда мне позвонила Анна Политковская, я представления не имел, что происходит. «Ахмед, если там хоть одна капля детской крови прольется, это катастрофа. Масхадов, ты — я не знаю, что вы делаете или что вы сделаете, но вы должны что-то сделать…». Я говорю: «Аня, успокойся. Давай просто узнаем сначала». По прессе выходило, что заложников было 300 человек, говорили, что неизвестные захватили, условий никаких не выдвигают.
То есть я говорю: «Аня, если это какие-то люди из Саудовской Аравии пришли, требуют у России чего-то и захватили школу, что мы можем сделать? Давай разберемся сначала, что там происходит». Ведь поначалу никто не знал. Прошла ночь. На второй день мне позвонил Руслан Аушев: «Вот
После разговора с Асланом, уже 3 сентября, я связался с Александром Дзасоховым и сказал: «Скажите, куда я должен прилететь. В Москву, в Беслан, в Минеральные Воды, в Тбилиси. Я сейчас же вылетаю. Без всяких гарантий. Я поеду, привезу в Беслан Масхадова». Дзасохов в ответ: «Мне нужно два часа. Спасибо, я другого от тебя, от Аслана не ожидал, мне нужно два часа, чтобы решить вопрос». У меня было очередное интервью